И стать героем

7

Я подошел к телефону:

— Кайл! Я думаю, у вас ведется автоматическая запись всех телефонных разговоров. Я хочу дать вам описание передатчика материи. Это довольно сложное устройство, но пятнадцати минут должно хватить…

— Нет времени, — прервал меня Кайл. — Мне очень жаль, Грантам. Если вы закончили монтировать передатчик и если он действительно работает — это трагедия для человечества. У меня к вам единственная просьба: когда придут гоулы, постарайтесь не дать им то, чего они хотят. Теперь я могу сказать вам, Грантам: бомба взорвется через… — возникла короткая пауза, — через две минуты и двадцать одну секунду. Попытайтесь не пустить сюда гоулов. Если бы устоять перед их воздействием до взрыва…

Я швырнул трубку на рычаги. Капельки холодного пота выступили у меня на лбу. Две минуты… слишком мало для чего бы там ни было. Офицерам в Зале Оперативного Управления не суждено узнать, как я был близок к победе над гоулами. Да и над ними тоже.

Но я еще мог спасти Генеральную Командную Ленту. Схватил со стола желтый пластмассовый чемоданчик, в котором она хранилась, сунул его в передатчик…

И мир исчез во вспышке тьмы, криках…

«Скорей, мастера! Ну же! Присоединяйтесь! Стройтесь!»

Это было как ночной кошмар, вернувшийся средь бела дня. Я ощутил присутствие омерзительных разумов гоулов, ослабленное расстоянием, но ужасное в своей мощи. Они лезли в меня, внушали мне, а я отбивался, боролся с охватившим меня параличом, пытался собрать силы, воспользоваться своими новыми знаниями…

«Эй, мастера! Так он может ускользнуть от нас. Загородитесь, теперь вместе…»

Все пути оказались закрыты. Мой разум извивался, дергался, тыкался во все стороны… и повсюду наталкивался на непробиваемый щит обороны гоулов.

«Он устает, мастера. Теперь действуйте быстро. Внушите субъекту координаты пахты мозга. — Концептуализация вползла в мой разум. — Эй, человек, переправь сюда Ленту!»

Контроль личностной части моего разума совершенно отстранение, словно издали, наблюдал за этой схваткой. Кайл был прав. Гоулы выжидали, и теперь их время пришло. Даже последнее мое желание продемонстрировать непокорность — поместить Ленту в передатчик — были инспирировано гоулами. Они неплохо разобрались в моем мышлении: поняли человеческую психологию — насколько это вообще возможно для негуманоидов. И управляли мной самым эффективным способом, какой только можно придумать, позволив считать, что хозяин положения — я.

Гоулы воспользовались моей простодушной изобретательностью, чтобы осуществить свои желания, и Кайл здорово помог им, эвакуировав всех людей в радиусе двадцати миль от Архивного Центра и тем самым развязав гоулам руки.

«Сюда! — Голос гоула колоколом гремел у меня в голове. — Передай Ленту сюда!»

Еще когда я отбивался от импульса, который заставлял меня подчиниться чужой воле, я почувствовал, что рука дернулась к передатчику.

«Дерни тумблер»! — прогремел гоул.

Я боролся, яростно желая, чтобы рука застыла и не двигалась. Еще одну минуту, думал я. Через минуту бомба спасет меня…

«Присоединяйтесь, мастера!»

«Я не желаю присоединяться. Ты задумал наесться за мой счет!»

«Нет! Матерью-червем клянусь! Ручаюсь своим желобком у пищевого бассейна! Этот человек потрошит для нас огромное хранилище в его родном мире!»

«Ты и так жиреешь за наш счет!»

«Глупец! Ты долго еще будешь пререкаться? Присоединяйся!»

Гоулы взбесились от злости… а я ухватился за ускользающую мысль и сумел ее удержать. Бомба всего в нескольких шагах от меня. Ожидающий команды передатчик. И гоулы дали мне координаты пещеры, где…

Я двинулся вперед — медленнее улитки.

«Присоединяйтесь, мастера, — скоро пищи будет достаточно…»

«Это обман. Я не присоединюсь».

Добравшись до бомбы, я принялся нащупывать скобу.

«Катастрофа, мастера. Если вы не объединитесь со мной, мы сейчас потеряем добычу!»

Горло сжалось, не давая вздохнуть; ужасная боль пронзила грудь. Но все это не имело никакого значения. Сейчас для меня существовала только одна вещь на свете — бомба. Я, шатаясь, сделал несколько шагов, пошарил вокруг… Вот стол, вот передатчик материи…

Поднял бомбу и почувствовал, как лопается еще не до конца зажившая кожа на обожженной руке…

Я выдернул чемоданчик с генеральной Командной Лентой из передатчика и втолкнул, даже почти вкатил на его место бомбу. Пошарив в поисках выключателя, нашел его. Я попытался вздохнуть, но почувствовал только нарастающую волну невероятной боли. Тьма смыкалась…

Координаты…

Из вращающейся пелены боли и тьмы я извлек концепцию пещеры гоулов, осознал ее, держа перед внутренним взором… Цель есть…

«Мастера! Остановите этого человека! Катастрофа!»

И я почувствовал гоулов, их объединенную мощь, направленную против меня. Застыв в параличе, чувствовал, как моя личность вытекает по каплям, словно вода из разбитого горшка. Я попытался вспомнить, но мысль была слишком бледной, слишком далекой…

Тогда откуда-то в мой разум ворвался голос, спокойный голов аварийного резерва личностной части.

«Ты атакован. Приводи в действие запасной план. Уровень Пять. Используй Уровень Пять. Пошевеливайся. Используй Уровень Пять…»

Даже сквозь омерзительные миазмы гоуловского гнета я почувствовал, как волосы встали дыбом у меня на голове.

Неистовствующие голоса гоулов, словно симфония из одних диссонансов, окружали меня со всех сторон. Но это было не важно. Уровень Пять…

Возврата назад не было. Принуждение никуда не исчезало, оставаясь даже тогда, когда я вздохнул, чтобы провыть свой ужас…

Уровень Пять. Вниз, мимо смутных фантасмагорических фигур из снов, мимо ярких галлюцинаций; Уровень Три; Уровень Четыре… и молчаливые воспоминания… И еще глубже…

В мир, где невнятно бормочет кошмар, где шевелятся смутные образы зла. В мир, где есть некто, невероятно страшный, но даже краем глаза его нельзя заметить…

Внизу, а вокруг гомон безголосых страхов, усиливающийся голод, острые когти и то, чего боялся человек с тех пор, когда первый бесхвостый примат с вершины дерева криком выразил свой страх — страх высоты, страх падения…

Вниз, на Уровень Пять. Уровень кошмаров.

Я пошарил вовне, нашел плоскость контакта и обрушил груз древнейших страхов человека на ожидающих гоулов. И заточенные во тьму своих пещер, укрытых глубоко в недрах гор далекого мира, они ощутили грохочущую волну страха — страха темноты, страха быть погребенными заживо. Ужасы из тайных дум человека столкнулись с ужасами Мозговой Шахты Гоулов. И я почувствовал, как гоулы сломались и, ослепленные паникой, отступили от меня…

Все, кроме одного. Первый Властитель отшатнулся вместе с остальными гоулами, но разум его был невероятной мощи. На мгновение я ощутил его чудовищную силу и переполняющее грызущее чувство голода — вечное и неутолимое. Потом Первый Властитель овладел собой, но теперь уже он был один.

«Присоединяйтесь, мастера! Добыча потеряна! Убить этого человека! Убить этого человека!»

Я почувствовал нож, приставленный к моему сердцу. Он дрогнул… и застыл. И в ту же самую секунду я вырвался из-под контроля Первого Властителя и дернул выключатель. Раздался удар взорвавшегося воздуха. И я поплыл… поплыл… и все ощущения остались далеко позади.

«Мастера! Убить эт…»

И в тот миг, когда пришли глубочайшая тишина и полнейшая тьма, ушла боль.

А потом шум ударил мне в уши, и я почувствовал, как пол неотвратимо приближается к моему лицу. И на этом все кончилось.

— Я надеюсь, мистер Грантам, — сказал генерал Тит, — что теперь вы примете эту награду. Впервые в истории штатскому оказана такая честь, и вы ее вполне заслужили.

Я полулежал на чистой белой простыне, обложенный большими мягкими подушками. В нескольких футах от постели стояла пара довольно симпатичных сиделок.

Я был настроен относиться терпимо ко всем, даже к Титу.

— Благодарю вас, генерал. Я считаю, что вы должны наградить и того добровольца, который вызвался отравить меня. Он знал, на что идет, а я — нет.

— Все закончилось, Грантам, — сказал Кайл. Он попытался улыбнуться широко, но смог надеть лишь холодную улыбку. — Вы наверняка понимаете…

— Понимание, — прервал я его, — это единственное, что нам требуется, чтобы превратить эту планету — и еще несколько других — в миры, необходимые человеческому разуму для развития.

— Вы устали, Грантам, — заявил полковник. — Вам нужно отдохнуть. А через несколько недель вы вернетесь на работу свежий как огурчик.

— Вот где сокрыт ключ, — продолжал я. — В наших мозгах. В них много чего есть, а мы даже приблизительно не знаем, чем обладаем. Для мозга ничего невозможного нет. Материя — это иллюзия, а пространство и время — всего лишь удобные выдумки.

— Я оставлю медаль здесь, мистер Грантам. Когда вы почувствуете себя лучше, мы устроим официальное награждение. Телевидение…

Он постепенно растворился, когда я закрыл глаза и задумался о проблеме, которая еще со времен моей встречи с гоулами настоятельно требовала обратить на себя внимание. Но до сих пор не было возможности заняться ею.

Я изнутри ощупью пробирался, устанавливая границы поражения, наблюдая, как соматические защитные механизмы упорно занимаются восстановлением и замещением. Процесс этот медленный и неторопливый, не требующий вмешательства разума. Но если я немного помогу ему…

Это оказалось очень легко. Нужные модели были под рукой. Я почувствовал, как заживают ткани, как регенерирует кожа.

Работать с костью было посложнее. Я отыскал требуемые минералы, блокировал поступление крови, соединил концы сломанной кости.

Надо мной склонилась сиделка, в ее руках была бульонная чашка.

— Сэр, вы спали очень долго, — улыбаясь, сказала сиделка. — Не хотите ли теперь отведать прекрасного куриного бульона?

Я выпил его и попросил еще. Пришел врач и снял повязки, с удивлением тщательно осмотрел мои «раны» и пулей вылетел из палаты. Я приподнялся на локте и тоже взглянул на себя. Кожа была новой и розовой — как у младенца. Ни шрамов, ничего другого… согнул правую ногу — и боли не было.

Я недолго послушал, как врач что-то невнятно бормочет, кудахчет, исследует и выносит официальное заключение. Потом опять закрыл глаза. Я думал о передатчике материи.

Правительство, конечно же, наложит на него лапу. Военная тайна величайшей важности — так назвал передатчик генерал Тит. Возможно, общество когда-нибудь узнает о нем. А между тем…

— А как насчет того, чтобы позволить мне уйти отсюда? — внезапно поинтересовался я.

Пучеглазый доктор с хохолком седых волос, моргая, посмотрел на меня и продолжал ощупывать мою руку. Появился Кайл.

— Я хочу уйти, — заявил я. — Я выздоровел. Так что просто отдайте одежду.

— Ну-ну, Грантам, расслабьтесь. Понимаете ли, все не так просто, как вы думаете. Есть еще множество важных дел, с которыми мы должны покончить.

— С войной покончено, — сказал я. — Вы сами признали это. Я хочу уйти.

— Извините, — покачал головой полковник. — Этот вопрос обсуждению не подлежит.

— Док, — спросил я, — я здоров?

— Да, — ответил тот. — Удивительное дело. Таким здоровым вы в жизни не были. Я никогда прежде…

— Боюсь, Грантам, вам придется смириться с тем, что вы побудете здесь еще некоторое время, — сказал Кайл. — В конце концов, не можем же мы…

— …позволить знающему секрет передатчика материи свободно разгуливать по белу свету, да? И пока вы не решите, я — заключенный, не так ли?

— Ну, я не стал бы это так называть, Грантам. Еще…

Я закрыл глаза. Передатчик материи — странное устройство. Передающее поле, не искривляющее пространство, а выделяющее некоторые характеристики поля материи в пространстве времени, едва уловимо изменяющее связи…

Так же и мозг может сравнивать данные, не имеющие друг к другу никакого отношения, строить на их основе новые концепции, проводить параллели…

Электрические цепи передатчика материи и нейроны мозга…

Экзокосмос и эндокосмос — они всегда вместе, как яичная скорлупа и само яйцо…

Где-то есть берег и белый песок, дюны и пальмы, изящно шевелящие листьями под легким ветерком. Там ярко-голубая вода до самого горизонта и ярко-голубое небо, и нигде в округе нет ни генералов с медалями и телевизионными камерами, ни рыбьеглазых чиновников с обширными проектами…

Если здесь осторожно согнуть… так…

И надавить тут… хорошо…

Я открыл глаза, приподнялся на локте… и увидел море. Жаркие лучи солнца падали на мое тело, но не обжигали его. А песок был таким же белым, как сахар. Вдалеке чайка то взмывала в голубое небо, то устремлялась к голубой воде.

На берег выкатилась волна и омыла ноги холодной водой.

Я лежал на спине, любовался белыми облаками и улыбался. А потом громко рассмеялся.

Вдалеке закричала чайка, эхом вторя моему смеху.