Глава 2

— Оть, ты моя лапочка, — Я поглаживал лошадь по боку, а она недовольно косилась на меня и принюхивалась.

Мухи, окружавшие её плотным кольцом, начали рассеиваться. Я перешёл к другой лошади, запустил руку в карман кафтана, а потом проделал ту же процедуру.

— Любите лошадок, ваше благородие? — Спросил наблюдавший за мной конюх.

— А кто ж их не любит, — Сказал я. — Я даже курсы верховой езды окончил.

Экскурсовод что-то рассказывала о важности гужевого транспорта в древней Руси. На двор крепости вошёл старшой. Два солдата тащили за ним мой контейнер. Я пригладил бороду, одёрнул кафтан и пошёл за ними в служебные помещения.

— Вот, палаты невелики, но зато тёплые, ваше блаародие, — Пробасил старшой, заводя меня в небольшой кабинет с камином. — Опочивальня для Вас рядом совсем. Потаённая дверь в неё имеется.

Солдаты следом втащили мой контейнер.

— Превосходно, — Пробормотал я, осматривая помещение.

Комната была совершенно голой. Старый некрашеный дощатый пол натужно скрипел при каждом моём шаге. Пробивавшиеся сквозь толстое пыльное стекло солнечные лучи освещали одинокий массивный стол, по обе стороны от которого ютились два колченогих стула. Оба узких высоких окна почти закрывали тяжёлые, спадающие до пола, коричневые гардины. От толстых белёных стен веяло прохладой. Над незамысловатым камином виднелись следы копоти. Рядом с камином был грубо вырубленный в стене проход, прикрытый массивной деревянной дверью, которую неумелый маляр недавно вымазал побелкой. На проржавевшем кольце, служившем ручкой от двери, остались отпечатки рук белилами.

Дверь скрипнула несмазанными петлями, когда я открыл её и заглянул в спальню.

— Потаённая, говорите? — Недоумённо спросил я старшого.

— Так точно, ваше блаародие! — Радостно загудел старшой. — Никто не узнает, как Вы ходите туда-сюда.

С душераздирающим скрежетом и грохотом я захлопнул дверь, прошёл по надсадно скрипящему полу к столу и сел на крякнувший подо мной стул.

— И правда, никто не узнает, — Саркастически заметил я старшому. — Распорядитесь истопить камин.

— Я же говорю, ваше блаародие! — Старшой заулыбался и махнул рукой сопровождавшему нас солдату.

Тот выбежал и довольно скоро вернулся с высоким седым мужчиной и полноватым лысоватым мужичком, тащившим объёмистую стопку каких-то древних фолиантов в грубом переплёте. Пока истопник шуровал в камине длинной чугунной кочергой, мужичонка грохнул мне на стол всю кипу старинных книг и засуетился, поправляя их, чтобы не упали.

— Это наш бухгалтер, Амвросий, — Представил старшой.

— Очень приятно, — Сказал я сдержанно.

— Я тут сложил стопочкой, по убыванию дат, — Залепетал Амвросий. — Мы сначала вели учёт в мемориальных ордерах, а потом нам разрешили делать только записи в Главную книгу…

— Что ж, молодцы, — Похвалил я просиявших Амвросия и старшого. — Иначе никаких ордеров на каждую смерть не напасёшься. Смертей-то много сейчас?

— Да как сказать, — Старшой почесал затылок, а Амвросий как-то с опаской посмотрел на меня. — Бывает, что и корова сдохнет. Прошлого апреля вот курей много полегло, не знамо, от чего. Заразились чем. Пришлось съесть.

— Так-так-так, — Сказал я сурово, отчего старшой и Амвросий втянули головы в плечи. — И это, насколько я понимаю, всё отражено в Главной книге? Которую мне почему-то не принесли?

— Да как же не принесли, ваше благородие! — Дрожащим голосом заскулил Амвросий. — Вот же ж, по убыванию дат. Стопочкой сложил, — Он набрал в рот воздуха побольше, чтобы оправдаться.

— Замечательно, — Сказал я непринуждённо. — Вы, Амвросий, можете идти. Позову, когда понадобитесь.

Он с облегчением выдохнул и выбежал из кабинета. Истопник запалил камин, тепло пошло по комнате, а в воздухе запахло горелой берестой.

— Ещё какие-нибудь происшествия были, — Спросил я старшого, а сам взял первый гримуар из стопки и открыл где-то посередине, тупо уставившись на ровные ряды цифр и расшифровок по-русски.

— Да вот только недели две, как белки лошадь сожрали… — Начал было старшой.

— Погодите, — Прервал я его. — Какие белки?

— Обычные. До костей обглодали несчастную, один скелет остался. Мы её пока на склад в длительное хранение оприходовали.

— Нет, Вы что, серьёзно? — Недоумевал я. — Это такие милые меленькие зверьки, с пушистыми хвостиками, которые орешки едят?

— Это они у вас дома, ваше блаародие, орешки едят, — Засмущался старшой. — А здесь они любого зверя вмиг завалят, оглянуться не успеешь. У ей в пасти 60 зубов, острых, что ножи на кухне. И передние резцы, чтобы мясо с костей срезать пособливее было. Потому мы в лес далеко не ходим. Чтобы чего не вышло.

— А зачем тогда вы лошадь в лес отпустили?

— Не отпускали мы, она сама сбежала, пока мы стервеца того ловили…

— Какого стервеца? — Я с прищуром посмотрел на старшого, и тот замялся.

— Да с прошлым приездом был тут один. Он в сортир забежал, женское платье накинул и попытался с подворья сбежать. А у нас же никто не входит и не выходит. Его Никита как заметил с колокольни, так мы его всем скопом и ловили.

— Поймали, надеюсь?

— А как же! — Обрадовался старшой. — Он в лес ломанул, еле догнали. Спасли его от гибели, а он давай вырываться, как бешеный. Ну мы его в подвал и посадили: пущай остынет немного.

— И долго он у вас в подвале сидел?

— Так, почитай, вторую неделю как сидит…

— Что ж вы молчали! — Прикрикнул я в сердцах, хлопнув ладонью по столу. — Это дело государственной важности. Показывайте!

Загрузка...