И будешь ты царицей мира

«Настырный сукин сын!» — подумал Антон Пастухов, выйдя из кабинета Патрушева — генерального директора ЗАО «Ронин». Доскональная аудиторская проверка этой фирмы в ближайшую неделю или больше сулила стать очередной епитимьей Антона за неведомые грехи. Мало того, что, вместо отпуска, в котором он не был больше двух лет, Антон получил очередную работу по аудиту, так еще и общаться тут придется с подобными вот типами… Спесивый чинуша с замашками редкостного сутяги с самого начала внушил Пастухову резкую антипатию и придется очень постараться, чтобы личное отношение не наложило отпечаток на его работу. Так что терпеть, Антон, терпеть!

С января позапрошлого года все в его жизни катилось под откос. Сначала умер отец. А потом Антона прокатили мимо повышения, и жена стала чужим человеком. Какое там «Мой дом — моя крепость»! Наоборот, второй фронт открылся. И тут же закрылся, впрочем: развод прошел в формате блицкрига. Они с Ритой так стремились поскорее все прекратить, что даже финансовых тяжб особых не было: квартиру продали, и Антон на свою долю схватил первую попавшуюся однушку на окраине. Лишь бы подальше от нее… и от воспоминаний…

Пастухов тряхнул головой, словно так можно было вытряхнуть из нее столь некстати нахлынувшие тоскливые мысли. Пора браться за дело, чтобы как можно скорее покинуть эту чертову башню из стекла и бетона. А ведь раньше Антону нравилась его работа…

Двадцать пятый этаж. Именно на такой верхотуре располагался офис, выделенный Антону на время аудита фирмой ЗАО «Ронин». Офис был тесноват. В него, оставляя лишь узкие проходы, влезал компьютерный стол, три стула, тумбочка с электрочайником и стеллаж в углу, битком набитый папками с документацией, которую Пастухову предстояло перелопатить. При одном взгляде на эти бумажные «Авгиевы конюшни» руки опускались. А сколько еще в электронном виде!

Хотелось выть. Распахнуть настежь единственное узкое окошко в этой каморке папы Карло и выплеснуть таким вот способом накопившуюся тоску в наполненное смогом городское небо… Угу, и отправиться в дурку прямо отсюда. Независимый эксперт-аудитор с наполовину поехавшей крышей…

Пастухов утомленно потер глаза, оторвавшись от экселевских таблиц на мониторе. Надо бы кофе… Но при одном взгляде на чайник и прислоненную рядом с ним к стенке пачку молотого «Жокея» у Антона к горлу поднялся жгучий комок. Нет уж, хватит — уже семь чашек сегодня выхлестал.

Пастухов поднялся и, разминая затекшие от долгого сидения шею, плечи и конечности, подошел к окну. Вид был еще тот: прямо под окнами оживленная магистраль, в одну сторону шестиэтажная парковка, в другую — промзона, а далекую перспективу закрывал смог вперемешку с тяжелыми серыми тучами, обещающими скорый дождь. Антону вдруг показалось, что в комнате невообразимо душно, и он распахнул окно.

Воздух снаружи был не сказать чтоб свежий, но всяко лучше спертой духоты микроскопического офиса. Подставив лицо резким порывам ветра, Антон посмотрел вниз. Отсюда, с двадцать пятого этажа, машины внизу казались игрушечными, как модельки в масштабе 1:43, которые Пастухов катал по квартире в детстве. У него немного закружилась голова. Нет, высоты Антон не боялся — может, просто усталость накопилась или еще что… Отпуск ему нужен, однозначно! Или…

Он снова глянул вниз, на машины. Их безостановочное движение завораживало, гипнотизировало, и как-то незаметно в голову проползла бредовая мысль: перекинуть ноги через невысокий подоконник и шагнуть туда, в полную смога и завывающего холодного ветра двадцатипятиэтажную пропасть… Бредовая? Ой ли? Ведь тогда сразу все закончится: все проблемы, неурядицы, бессонница, тяжелая голова по утрам, каждодневные мигрени на нервной почве, кошмарные сны, когда-то любимая работа, ныне превратившаяся в каторгу… Столько всего на одной чаше весов, а что на другой? Кто по нему заплачет? Ни семьи, ни друзей… ну таких настоящих друзей, чтобы друг за друга горой, а не раз в полгода потрындеть за жизнь под пивко… Что у него есть в жизни, кроме работы? Раньше было, но… Осознав, что на полном серьезе обдумывает этот вариант, Антон вздрогнул и сделал шаг назад. И тут…

— И будешь ты царицей мира… — напевный речитатив из коридора заставил Антона вздрогнуть еще раз и обернуться.

Тот, кто издавал эти звуки, видимо, думал, что он поет. Вот только по ушам его, похоже потопталось целое медвежье семейство…

— Подруга первая моя, — безбожно фальшивя, продолжил «певец». — Без сожаленья, без участья …

«Арию» прервал стук в дверь.

— Войдите! — Антон с сожалением закрыл окно.

Дверь открылась, и в комнату вошел… нет, вернее, вплыл невысокий мужчина лет под пятьдесят, которому дверного проема только-только хватило по ширине. Одышливо и неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, он сделал три шага.

— Вот, зашел поздороваться. Дай, думаю, гляну на нового человека. Олег, — представившись, он с расстояния в пару шагов поднял сжатую в кулак руку в жесте «рот-фронт». — Админом служу в этой богоспасаемой конторе… Я царь, я раб, я червь, я бог!

У Пастухова этот странный тип вызвал невольную улыбку. Он ответил админу аналогичным жестом.

— Антон. И я не то чтобы новый человек. Я…

— Аудитор, я в курсе. От моего недремлющего ока здесь ничто не укроется.

Олег тяжело бухнулся на один из стульев. У того, к счастью, ножки были металлические, иначе стул мог и не пережить такой жесткой посадки.

— Вы, собственно… — начал было Антон и осекся, наткнувшись взглядом на усмешку посетителя.

— По какому вопросу? — с хитрым прищуром спросил тот. — Во-первых, ты, а не вы. А во-вторых, по трудовому законодательству работающим за компьютерами положены периодические перерывы. А мы не можем себе позволить иногрировать закон.

— Игнорировать, — механически поправил Пастухов, за что удостоился очередного взгляда с прищуром.

— Я думал, ты аудитор, а не филолог…

С каждой минутой незваный гость казался все более странным. Интересно, что ему тут надо?

— Знаешь, тут на редкость скучно, а тех, с кем можно поговорить, раз-два и обчелся. Вот мне и стало любопытно.

— Но у меня работа.

— От работы кони дохнут, — возразил Олег. — А ты, уж прости, выглядишь заезженным. Сколько без отпуска?

— Два с половиной года, — нехотя ответил Пастухов.

— О! Я же сказал — глаз у меня наметанный. Так что буду к тебе заглядывать периодически — проверять, что живой.

По спине Антона пробежал холодок. Внезапно вспомнилось, как он совсем недавно стоял у окна, решая, не шагнуть ли наружу. Но не мог же Олег это знать! Да ну, совпадение!

— Но — звонок и тишина… — между тем продекламировал гость. — И над павшим телом — участковый старшина Фима Парабеллум.

Антон сел и спрятал руки под стол, чтобы не так была заметна их дрожь.

— Я это к чему, — вальяжно продолжал Олег, не обращая внимания на состояние собеседника. — Тебе нужно научиться расслабляться, иначе ты долго не протянешь. Это тебе я, Олег Дужников, эксперт по трудоголикам, квалифицированно заявляю. Надо переключать сознание. Ты Клюева «Между двух стульев» читал? Нет? Зря! Тебе сейчас — самое оно! «Муравей-разбойник приближается! Слышишь богатырский пописк?» — процитировал Дужников и тут же громко захохотал.

Теперь была очередь Антона с прищуром смотреть на нового знакомого. Занятный тип, полностью самодостаточный — сам пошутил, сам посмеялся… Но большой оригинал, этого не отнять.

— Ладно, — сказал между тем Олег, тяжело, со вздохом поднимаясь со стула. — Пойду к себе, в обитель, где несть печали, буду с торжественными песнопениями отправлять в корзину письма из отдела координации проектов и курить фиам.

— «Фимиам», — вновь не удержался Пастухов.

— Вот поперечный! — вздохнул Дужников и вышел за дверь.

Больше в этот день Пастухов к окну не подходил.

На следующий день Антон через какое-то время после начала работы поймал себя на том, что ждет визита Олега. Похоже, все дело в том, что в его жизни, превратившейся в сплошную серую рутину, этот странный тип был единственным разбавлявшим ее ярким пятном. К тому же он заинтриговал Пастухова не на шутку. Просто от скуки зайти пообщаться с новым человеком? Ну да, конечно. И, разумеется, то, что этот новый человек проводит аудиторскую проверку твоей фирмы — чистая случайность…

— И будешь ты царицей мира, — послышался в коридоре знакомый фальшивый речитатив.

Надо же, словно подслушал! Мгновение спустя дверь открылась, и в комнату вошел Дужников. Он топнул ногой и, выбросив вверх руку с пальцами, сжатыми в кулак, произнес:

— Вот я снова появился, воздух мужеством запа́х.

Антон рассмеялся, и гость бухнулся на стул.

— Я в печали, — произнес Олег тоном Карлсона, говорящего: «Я самый тяжело больной в мире человек».

— Кофе хочешь? С печеньками.

— Сладкое портит фигуру, — флегматично отозвался гость.

Антон, не удержавшись, фыркнул. По его скромному мнению, фигуру Дужникова сложно было чем-то испортить. Гость подозрительно взглянул на него:

— Чего веселишься?

— Да так, — уклончиво ответил Антон. — Настроение хорошее, — и с удивлением понял, что так и есть.

Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как он в прошлый раз мог сказать о себе подобное.

— А чего ты в печали?

— Да некоторые люди на этой фирме ведут себя так, словно у них есть с собой запасная челюсть. — Олег откинулся на спинку стула и устремил глаза в потолок. — Увы, это система, не исключение. Куда катится мир? Помяни мое слово: когда-нибудь это все закончится гнусной уголовщиной.

— А ты не сгущаешь краски?

— Нет, константирую факт.

— «Констатирую», — опять не утерпел Пастухов.

Новый взгляд с прищуром.

— Ты что, из этих… из граммар наци?

— Нет.

— Значит, в прошлом что-то… Редактор? Писатель?

Едва заметная тень, промелькнувшая по лицу Пастухова на последнем слове, не ускользнула от внимания гостя.

— Да ладно?! — восхитился он. — Творческая личность? И что пишешь?

— Фантастику и детективы, — неохотно произнес Пастухов. — Писал. Бросил давно.

— Почему?

— Писательство плохо сочеталось с семейной жизнью. По крайней мере, с моей. Рите не нравилось, что я «кучу времени трачу на ерунду в ущерб семье».

Олег аж крякнул:

— М-да, тяжелый случай. Жена писателя должна быть музой, а не инквизитором.

— Наверное, — односложно отозвался Пастухов. От хорошего настроения не осталось и следа — разговор уже не на шутку тяготил его.

А взгляд Дужникова упал на его руку:

— Ага! — воскликнул он, не обнаружив кольца. — В разводе, да?

— Да.

— Так начал бы писать снова.

Пастухов пожал плечами:

— Настроения нет. Муза, наверное, обиделась и улетела. Так что теперь я бывшая творческая личность.

— Творческие личности бывшими не бывают, — назидательно заметил Олег. — Кстати, у меня для тебя сюжет.

— Я же тебе сказал…

— Да ладно, чего ты сразу в отказ? Послушай сначала.

— Ну? — уныло спросил Пастухов, наливая себе кофе. Эх, а так все хорошо начиналось! Надо было молчать в тряпочку про писательство.

— Итак, фирма. Доблестный админ несет свою трудовую вахту. Не скажу, что это подвиг, но что-то героическое в этом есть. И вот, неся свою вахту, он замечает странное…

Когда он закончил, Антон ошеломленно посмотрел на него.

— Однако! — проронил он. — Забористая у тебя трава!

— Не поверишь — не курю — своей дури хватает… Так что скажешь?

— Нууу… Все это сон напоминает. А из снов редко получаются сто́ящие сюжеты — у них другая логика, а чаще всего — отсутствие всякой логики.

— Эх ты, а еще творческая личность, — вздохнул Олег и вдруг вдохновенно процитировал: — «Ибо глупость ваша безгранична и необъятна, как Вселенная. Мы долго обсуждали это в могиле… Судя по отзывам Пластилина Мира, вы цепляетесь за видимость, ничего не хотите знать о многообразии форм проявления жизни, презираете маскарад, не понимаете творческой силы противоречия и требуете, чтобы каждый отвечал за свои слова». Клюева еще не начал читать? Начни — тебе будет полезно.

— Интересный ты тип, — задумчиво произнес Пастухов, разглядывая собеседника. — Но, кажется, я начинаю понимать, что ты из себя представляешь…

— Я тебя не избирал меня истолковывать, — возразил он, кажется, опять цитатой. — Я для этого дела себя избрал. Есть такой принцип: познай себя. А такого принципа, как познай меня, — нету. Между тем познать — это и значит истолковать. Так что отойди от меня в сторону… И там заткнись. А я себя без твоей помощи истолкую, — и он снова расхохотался.

Несколько секунд Антон переваривал обрушившийся на него поток сознания.

— Ты правда хочешь, чтобы я про это написал?

Дужников пожал плечами.

— Мне пофиг, веришь, нет… а не веришь — мне и это пофиг. Мое дело — заронить зерно, — тут он выразительно постучал себя по лбу указательным пальцем, — а дальше хоть трава не расти… Ладно, ты тут думай, а я пойду… — и плывущим по океану айсбергом покинул комнату.

На обед Пастухов, как всегда, ходил в столовую, расположенную в том же офисном центре тремя этажами ниже. Туда ходили не только сотрудники «Ронина», но и нескольких других фирм, квартировавших по соседству. Обычно Антон старался обедать пораньше, где-то в 12:45, чтобы не попадать на «час пик», но в этот день заработался и спохватился, когда уже было поздно идти пораньше. Помимо очереди на раздаче «час пик» «порадовал» дефицитом свободных столиков. Пастухов стоял с подносом и растерянно озирался, пытаясь сообразить, куда бы сесть, когда услышал знакомый голос:

— Антон! Как вас по батюшке? А, точно, Ростиславович!

Пастухов обернулся и чуть не уронил поднос. За одним из столов сидела верхушка ЗАО «Ронин» в полном составе. Солидный и представительный генеральный директор Патрушев, от кислой физиономии которого могло бы и молоко свернуться, коммерческий директор Жуков — невысокий и улыбчивый темноволосый живчик лет тридцати пяти и седовласый круглолицый и усатый Иващенко, директор по производству. Этот последний как раз и махал приветливо рукой Антону.

— Милости прошу к нашему шалашу. То есть за наш столик.

Гм, любопытно. Только Дужников рассказал свою завиральную теорию заговора, как все топ-менеджеры «Ронина» собрались в столовой, в которой вряд ли обедают каждый день — явно не их уровня заведение — и пригласили заезжего аудитора в свою компанию. Как говорит ведущий одной популярной телепередачи: «Совпадение? Не думаю». Интересно, у них что, в его кабинете прослушка стоит? Однако тянуть повисшую паузу дольше становилось уже неприличным и Антон, изобразив любезную улыбку, присоединился к трем директорам.

— Приятного аппетита.

— Спасибо, взаимно, — выдал дежурный ответ Патрушев, даже не пытаясь изобразить дружелюбие. Остальные кивками изобразили полную солидарность с генеральным. — Как идут дела? Виден свет в конце тоннеля?

— Не сказал бы, — осторожно ответил Антон. — Работы довольно много.

Воистину, выражение лица Патрушева способно испортить аппетит кому угодно.

— Понимаю, — кивнул генеральный. — Кстати, о работе. Прошу простить, но меня ждут дела. Еще раз приятного аппетита.

С этими словами он поднялся и направился к выходу из столовой, кажется, даже спиной излучая неприязнь.

— Не обижайтесь на Сан Саныча, — извиняющимся тоном произнес Жуков. — Он последнее время сильно не в духе.

— Из-за меня? — небрежно осведомился Пастухов.

Иващенко стрельнул в него острым взглядом, словно арбалетным болтом.

— Разве что отчасти. Из-за вас, скорее, вон Миша должен нервничать, — он хмыкнул и указал подбородком на Жукова.

Коммерческий директор усмехнулся и поднял руки в знак капитуляции:

— Невиновен. У нас все открыто. На этой фирме я чуть ли не больше всех заинтересован в успехе вашей работы. Так что, если вам нужна информация, документация или еще какая помощь, обращайтесь без стеснения.

— Спасибо, учту, — любезно ответил Антон и принялся наконец за суп.

Повисшую паузу решил заполнить Иващенко:

— А Санычу и без вас есть о чем переживать. У фирмы наступили трудные времена. А я еще в позатом году предупреждал: надо не только за сиюминутной выгодой гоняться, но и на преспективу работать.

Пастухов порадовался, что у него занят рот, — так оказалось проще справиться с рефлексом поправить директора по производству. Порой у Антона создавалось впечатление, что на этой фирме его все специально троллят, зная его пунктик на грамотности. Но если это и был троллинг, то, скорее, коммерческого директора — «преспектива» была камешком в его огород и вспыхнувшие на мгновение глаза Жукова выдали, что бросок попал в цель.

— Чтоб вы знали, у нас на фирме абсолютная монархия, — слегка поморщившись, произнес Жуков. — Сан Саныч все решает сам, а у нас только совещательный голос. Так что насчет «преспективы», — язвительно передразнил он директора по производству, — у меня связаны руки.

Иващенко чуть нахмурился, блеснул очками и пошевелил усами.

— Это-то да, это-то конечно… Саныч частенько склонен шашкой махать. Знаете, какая у него присказка любимая? Резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонитов! — и он скрипуче засмеялся.

Да уж, зерно в сознание Пастухову заронили. Размером как минимум с персиковую косточку. Причем не только Олег, но и вся троица директоров «Ронина» в полном составе. Не будь этой встречи в столовой, Антон, пожалуй, счел бы историю, рассказанную необъятным админом, его очередным дурацким приколом и забыл бы о нем. Но сейчас… все выглядело несколько иначе. Впрочем, возможно, дело в том, что параноидальные мысли заразны и теперь уже сам Антон придумывает то, чего нет. А у этой встречи в столовой может оказаться вполне себе разумное объяснение. Например, сегодня у больших боссов просто не нашлось времени сходить на обед туда, где они как правило трапезничают, и пришлось вот так, по-пролетарски. А может, они вообще периодически ходят в эту столовую, а Антон на них впервые наткнулся потому, что пошел в неурочный час, а обычно они просто не совпадали по времени. А насчет остального уже его воображение постаралось.

Что же до самого Олега, его личность немало занимала Антона, причем, скорее, как гимнастика для ума. Не такая уж плохая замена обычным депрессивным мыслям. Впервые за долгое время Антона что-то всерьез заинтересовало. С одной стороны, парадоксально-оригинальный, Олег слишком часто пересыпал свою речь цитатами, причем из самых разных источников, казалось бы, не сочетаемых в поле интереса одной личности. К тому же все это не воспринималось позерством, намеренным эпатажем. Такая манера поведения выглядела настолько естественной и органичной, что казалась намертво вросшей в личность Дужникова и пустившей там корни. Впрочем, такой эффект может быть и у постоянно носимой на людях маски, которая со временем намертво прилипает к лицу. Кроме того, никогда невозможно было с уверенностью сказать, всерьез он говорит что-нибудь или стебается, где его реальные мысли, а где изощренная словесная игра, полная намеков и иносказаний, в которой трудно было бы заподозрить человека вроде него, периодически включающего если не дурака, то не шибко умного маргинала. Да и мысли его, и вроде бы случайно брошенные фразы нет-нет да и снайперски попадали в цель, задевая за живое. А в том, что он рассказал в качестве якобы сюжета для книги, в оболочке из всякого бреда могли скрываться намеки на реальные злоупотребления, которые Антону, правда, пока обнаружить не удавалось. Клюева, кстати, Пастухов читать начал и неожиданно для себя увлекся. Поначалу казавшаяся сюром ради сюра книга на поверку содержала довольно интересные и парадоксальные мысли. Накануне Антон впервые за несколько лет заснул с книжкой в руках.

Если подумать, его мозгу нужно было что-то подобное, загадка, которую требовалось разгадать. Теперь, когда он больше не писал, мозг его просто начинал пожирать сам себя мрачными мыслями и тоской. Так что Дужников появился в его жизни необычайно вовремя… Помимо всего прочего, при всех своих закидонах Дужников нес мощный позитивный заряд, заставляя Антона улыбаться и даже смеяться иногда, чего за ним уже давно не водилось. Так что Пастухов продолжал читать Клюева и рыть носом землю в документации ЗАО «Ронин» в поисках черной кошки в темной комнате. Пока не находил, но не падал духом.

— И будешь ты царицей мира…

Дверь открылась, и в проеме возникла монументальная фигура админа. Топнула нога и выброшена рука в его обычном приветствии. Антон ехидно заметил:

— То-то я чувствую, воздух мужеством запа́х…

— Ох-ох! — Дужников, прищурившись, глянул на Антона. — Никак хахашечкой пахну́ло? Однако прогресс есть — градус занудства у творческой личности падает.

Пастухов хмыкнул:

— У тебя, что ли, занудометр встроенный?

— Если я тебе расскажу, что у меня встроенное, ты вспотеешь, — на полном серьезе посулил Олег, развалился на стуле, глядя в потолок, и тяжко вздохнул: — То ли с тигром побороться, то ли дерево свалить…

— Со скуки маешься? — сочувственно кивнул Пастухов, мельком бросив тоскливый взгляд на весьма еще внушительную стопку непросмотренных папок с документацией. — Работать не пробовал?

— От работы кони дохнут, — получил он предсказуемый ответ. — Хороший админ — ничего не делающий админ, поелику все настроено и может работать без него.

— И ты, конечно, именно такой?

Дужников согласно кивнул:

— Несмотря на то, что я идеален и гениален, самокритика — тоже моя сильная сторона, — он помолчал, задумавшись, и внезапно поменял тему: — Знаешь, у меня есть мечта. Хочу открыть маленькую сыроварню.

— Почему сыроварню? — удивился Пастухов.

— А почему нет? — резонно удивился в ответ Олег.

— «Почему нет» — странное основание для мечты.

— Да что ты знаешь о странности? Как сказала Тридевятая Цаца, «Напрасно Вы ищете для всего логические объяснения». Мечта и должна быть странной. Нет ничего скучнее обычной мечты. Это уже не мечта, а цель. Я тебе больше скажу — как только мы перестаем желать странного, мы, по сути, умираем.

Антон закатил глаза. Разговор начал уходить совсем уж в безумную степь, и Пастухов подозревал, что Олег может так трындеть бесконечно. Его следовало вернуть к интересной теме.

— Скажи, а тот сюжет, который ты предложил мне для книги, — это чистый вымысел?

— Какой сюжет?

— Ну тот, что ты мне на днях рассказывал.

— Кто рассказывал? Я рассказывал? Да, я рассказывал… Только я ничего не помню.

— Как так не помнишь?

— Я же говорю — главное, заронить зерно, а дальше неважно. Я не держу такие вещи в голове подолгу — прокиснуть могут.

— Но ты ведь не просто так мне мозг выносишь?

— Это «ж-ж-ж-ж» неспроста, — кивнул Дужников.

— Тогда в чем смысл?

— Любишь готовые ответы? — парировал встречным вопросом Олег. — Эх, а еще творческая личность! Огорчу я тебя до невозможности: жизнь — это не таблица умножения.

— Спасибо, кэп.

— Ну что ты, спасибо — это так много… Нет ничего хуже готовых ответов. Уж ты-то должен это понимать. Прежний ты, во всяком случае.

— Ты так много обо мне знаешь? — оторопел Антон.

— Я знаю лишь то, что ничего не знаю. Так, все, мне становится скучно, — он поднялся. — А у тебя много работы и мало времени.

— В смысле «мало времени»?

— В коромысле! — по-детски передразнил Олег. — Пойду к себе, в обитель…

— Кстати, где она, обитель твоя?

— В Чаще Всего за Гиперболотом инженера Гарина.

— Опять Клюевым прикрываешься?

— Догадливый.

— А посмотреть на твою обитель можно?

— Ты для этого еще кармически не созрел.

— Я серьезно.

— И я серьезно. Про твое время. А мне бардак разгрести надо: у меня там сам черт ногу сломит. Даже второй ящик стола не закрывается. А ты давай расширяй сознание.

С этими словами Олег развернулся и удалился, весело напевая: «Двенадцать человек на сундук холодца. Йо-хо-хо! И ботинки гнома!»

И неизвестно почему Антону это его веселье показалось наигранным.

— Тебя подвезти? — прозвучал справа знакомый голос.

Антон обернулся и увидел лицо Иващенко, высовывающееся из водительской дверцы выехавшего из паркинга черного «экуса». Быстренько же он на «ты» перешел. Бесцеремонный тип, хотя из троих директоров «Ронина», пожалуй, наиболее легкий в общении и дружелюбный. По-хорошему, не стоит Антону корешиться ни с кем из заинтересованных лиц с проверяемой фирмы: если вдруг что, потом это может быть превратно истолковано.

Иващенко усмехнулся в густые усы, правильно истолковав колебания Антона:

— Думаешь, у меня на заднем сиденье лежит чемодан с баксами на взятку тебе?

— А что, нет? — натужно сострил в ответ Пастухов.

— Не сегодня, — Иващенко подмигнул, — садись давай.

Антон не стал больше кочевряжиться и сел. Назвал адрес. Иващенко только кивнул и заговорил, только уже выехав на проспект и встроившись в плотный поток машин:

— Заметь, я тебя ни о чем не спрашиваю.

— Спасибо.

— Кушай на здоровье, — хмыкнул Иващенко. — Хотел тебя предупредить: ты на нашей фирме поосторожнее: тот еще гадюшник. В лицо лыбиться будут и руку жать, а за спиной… — он не договорил, только рукой махнул.

Пастухов напряженно молчал, ожидая продолжения. И оно не заставило себя ждать:

— Знаешь, я привык говорить все прямо и политическим играм не обучен. Меня бы давно уже «съели», только кто тогда работать будет? Эти «эффективные менеджеры», — последнее словосочетание прозвучало как плевок, — ни фига не смыслят в том деле, которым занимаются.

— А Патрушев? — осторожно спросил Антон.

— Саныч? Он, конечно, мужик старой закалки, только ему бы полком командовать, а не производственным объединением руководить. И слушает он иногда не тех, кого нужно.

— То есть не вас?

Иващенко крякнул:

— Зря язвишь. Если б он меня почаще слушал, не была бы фирма сейчас в такой… в таком положении. У Саныча хватка железная и характер пробивной, но взгляд порой слишком узкий. Сегодняшним днем живет. Преспективы не видит. — На этом месте Пастухов привычно прикусил язык, чтобы не перебивать внезапно разоткровенничавшегося производственника. — Знаю, я сам виноват: сладко петь не умею, как всякие сопляки вроде Миши Жукова. Вот и посуди, когда Санычу с одной стороны правда-матка, а с другой — то, что ему слушать приятно, кого он слушать будет? — Иващенко немного помолчал и продолжил: — Ты пойми, я не завидую ничьей власти, мне за державу обидно. Пропадет фирма, а ведь я у ее истоков стоял!

— Я понимаю… Все, кроме одного: зачем вы мне все это рассказываете? Я всего лишь аудитор. Мое дело — цифры.

— Эх ты, зачем… В том-то и дело, что аудитор. Очень может быть, что тебя попробуют сбить с панталыку или надавить. Мне бы этого не хотелось. Ты хороший парень, Антон, но не знаешь, куда вляпался. Если вдруг что-то такое будет происходить, дай знать — попробую что-нибудь для тебя сделать.

Вечер и часть ночи снова прошли за книгой, которая захватывала все больше и больше: «„Всему — свое место“ — таков, пожалуй, наиболее общий смысл, который можно извлечь из „Курочки рябы“… Однако то же суждение, добытое ими из сказки о курочке рябе самостоятельно — пусть и несформулированное, — имело бы гораздо большую ценность. Так рыбак подолгу сидит с удочкой у реки, вылавливая крохотного карасика, в то время как дома ждет его суп из судака».

Антона словно кнутом хлестнула мысль: «Это код!» Не в книге, нет, а все то, что говорил Олег. Его присказки, цитаты, дурацкие шутки — все не просто так. Все это закодированное послание, которое ему, Антону, надо расшифровать. Откуда, с какого дерева упало на голову Пастухова это знание, он понятия не имел. Да и знание ли это? Может, у Дужникова просто не все дома и его безумие перекинулось на Антона, который теперь стал похож на героя Рассела Кроу в «Играх разума», который во всем начал видеть зашифрованную информацию? Даже если так, Антону было плевать: благодаря этому шибанутому админу жизнь перестала быть пустой. Слишком точно били его некоторые фразы в болевые точки Антона. Да и некоторые фразы из книги — тоже: «Самое интересное в мире — то, чего нет. Но вас, кажется, больше интересует то, что есть. Досадно». А ведь и правда: после встречи с Ритой Антон отринул свое призвание, поставил на себе крест как на писателе, придушил свое воображение, стремящееся в другие миры, полностью ментально приковав себя к этому. А потом их брак стремительно пришел к своему краху, и тогда Антон, можно сказать, умер. В мире реальном он потерял все стимулы, чтобы жить дальше, а от миров воображения сам себя отрезал. Добровольно. Отсюда тоска, депрессия и мысли о самоубийстве…

Но сейчас-то всего этого нет! Сейчас пациент скорее жив, чем мертв. Все потому, что появилась цель. Пусть странная, дикая, услышав о которой та же Рита и большинство знакомых Антона просто молча покрутили бы пальцем у виска, но Пастухов спинным мозгом чуял: это не безумие. Среди того, что он услышал и прочитал за эти дни, расставлены знаки-подсказки. Пастухов сел за стол, включил лампу и принялся лихорадочно строчить в блокноте все яркие фразы, которые он слышал от Олега, перемежая их цитатами из Клюева и других источников… Но организм, над которым Пастухов непрерывно издевался два с половиной года, все же имел предел стойкости, и в четыре утра его вырубило — он заснул лицом в блокноте.

Следующий день получился тяжелым. Вдобавок к кофе пришлось жахнуть энергетика. В конце концов, загадки загадками, а работу никто не отменял, причем в этой чертовой документации вполне могла скрываться одна из составляющих загадки. Правда, чем дальше, тем меньше Пастухов на это надеялся. Будь тут реальный криминал, в открытой документации хвостов он, скорее всего, не найдет… Хм, а где тогда?

Олег в этот день так и не появился, а Антон сообразил, что так и не сподобился обменяться с новым знакомым номерами сотовых. Что же, придется выяснять по официальным каналам. Однако Пастухова ждал сюрприз…

— То есть как админ в отпуске? — удивленно переспросил он секретаршу директора Настю. — Я с ним только вчера разговаривал.

— Это вряд ли, — покачала головой Настя. — Его уже почти месяц как нет. Не знаю, с кем вы разговаривали, но точно не с нашим админом. Он вроде как в Таиланд уехал на весь отпуск. А что, у вас проблемы?

— Да нет, ничего срочного, — ответил изрядно озадаченный Антон. — Просто посоветоваться хотел по одному вопросу… Скажите, а ваш админ — крупный такой, поперек себя шире, невысокий, под пятьдесят?

— Нет, что вы! Ему еще сорока нет, высокий, длинноволосый. Зовут Сергей. — Она чуть закусила губу, задумавшись. — А тот, кого вы описали, очень похож на прежнего нашего админа, Олега. Он уволился.

— Вот как? И давно?

— Дайте вспомнить… ммм… месяца три назад.

— А…

— Настя, мне нужно, чтобы вы срочно отправили эти несколько документов по факсу, — холодный голос Патрушева перебил меня на полуслове.

— Да, Сан Саныч…

— А вас, Антон Ростиславович, — продолжил генеральный, глядя на Пастухова в упор, словно инквизитор на еретика, — я бы попросил не отвлекать моих сотрудников в рабочее время. Если у вас есть какие-то вопросы или просьбы, обращайтесь, пожалуйста, к Михаилу Александровичу Жукову. Он все решит.

— Да, конечно, извините.

Пастухов развернулся и вышел, чувствуя спиной неприязненный взгляд генерального. Какого, спрашивается, черта Патрушев на него взъелся? Рыльце в пушку? Боится, что Антон что-нибудь раскопает? Так или иначе, Антон костерил себя сейчас на чем свет стоит, что спросил секретаршу об Олеге. Выходит, он проникал сюда нелегально, и, если Настя проболтается генеральному, у Дужникова могут возникнуть проблемы.

А ведь и в самом деле: о том, что Дужников — админ, Антон знал только с его слов. Кабинета его не видел, как он работает — тоже. Олег сам его недвусмысленно бортанул, когда Пастухов решил взглянуть на его рабочее место. Если он уволился, зачем приходил? Потрындеть за жизнь с аудитором? Как-то напакостить бывшему начальству, с которым плохо расстался? У админов есть для этого куча способов. Если Олег приходил в «Ронин», чтобы устроить кибер-диверсию, получается, что Антон его сдал… Вот болван! Только не верилось Пастухову, что Олег мог быть способен на такую гнусность, хотя, конечно, знакомы они были всего ничего, за такое время человека не узнаешь… Но все равно непонятно, зачем Олег заходил к нему, Антону… Загадки загадывать? Рассказать сказку про заговор в верхушке фирмы?

Если тут и впрямь что-то нечисто, руководство — первые подозреваемые: генеральный Патрушев, который терпеть не может Антона, любезный «сопляк» коммерческий директор Жуков, у которого сама должность располагает к финансовым махинациям, даже весь из себя правдоруб Иващенко, хоть он вроде бы и обещал Антону защиту и поддержку… ну и еще несколько человек во главе с главбухом. Детектив, так его распротак! Кроме того, Антона беспокоил еще один вопрос — что, черт возьми, означали слова Олега про «у тебя мало времени»? Мало времени для чего?

Если вчера Пастухову казалось, что день тяжелый, то сегодняшний оказался круче по всем статьям. К изрядному недосыпу добавилась головная боль, сумбур в мыслях и растущее нервное напряжение. Выписывание цитат в блокнот и попытки их анализа ничего толком не дали. Если в этом и был шифр, то ключ к нему у Антона отсутствовал. Не было печки, от которой плясать, чтобы определить систему, которая связывала бы воедино разрозненные фразы, надерганные Антоном. Например, парочка фраз про могилу, выглядевших весьма зловеще. Ощутимо не хватало фактов.

Олег снова не появился, и Пастухова пронзила неведомо откуда взявшаяся холодная уверенность, что вчерашняя встреча с ним была прощальной. Куда он делся? Сбежал? Или что похуже?

Работа между тем приближалась к финишу, и никакого особого криминала Антон не нашел. Либо его и не было, либо те самые документы были попросту подменены. Ни черта он так просто не найдет — ни Олега, ни разгадку, а ощущение утекающего сквозь пальцы времени все усиливалось. Надо было делать ход конем. Только вот какой?

На обед Пастухов, отправился в ту же самую столовую, только уже в урочное время, так как не испытывал ни малейшего желания снова встречаться с троицей топ-менеджеров «Ронина». Есть ли серьезная почва под словами Олега, Антон понятия не имел. Может, конечно, и зря он затеял все это расследование, но определенно в руководстве фирмы были как минимум дрязги, а как максимум — борьба за власть, и нет ничего хуже для постороннего человека, чем оказаться втянутым в подобные разборки. Все, чего сейчас хотелось Пастухову, — разгадать загадку бывшего админа «Ронина» или же убедиться, что никакой загадки нет и успокоиться. Вот только второй вариант нравился Антону куда меньше. Олег, кем бы он сейчас ни был и какими бы мотивами ни руководствовался, выдернул Пастухова из странного мутного существования, больше напоминавшего летаргический сон, чем жизнь.

Постоянные размышления на одну и ту же тему порой дают весьма неожиданный эффект. Антон и сам не заметил, как, набирая еду на поднос, начал тихо мурлыкать «И будешь ты царицей мира». И тут за его спиной послышалось неразборчивое восклицание, а затем грохнуло разбившееся вдребезги об пол стекло.

Пастухов обернулся. Его сверлила горящими темными глазами стройная брюнетка лет тридцати пяти с короткой стрижкой, а на полу лежали осколки разбитого стакана и расплывалась лужа компота, основательно забрызгавшая джинсы Антона. А лицо у незнакомки выдавало немалую степень удивления.

— Простите, — глухо проговорила она, опустив взгляд, — я такая неловкая. Я забрызгала вас. Я заплачу́, — повернулась незнакомка к подошедшей официантке.

— Нет, заплачу́ я, — возразил Антон, осененный внезапной мыслью, — потому что причина во мне, не так ли?

— С чего вы взяли? — вскинулась было брюнетка, но рыскнувший в сторону взгляд выдал ложь.

— Интуиция, — улыбнулся Пастухов. — Давайте так: я заплачу́ за стакан и компот, мы сядем вон там, у окна и пообедаем. А заодно поговорим, хорошо?

— Ну? — произнес Антон, откладывая вилку. — Может, скажете, наконец, в чем дело? Услышали что-то знакомое?

— Как вы догадались?

— Я последнее время пересмотрел свое отношение к совпадениям. Их не бывает… Ну или почти не бывает. И когда я начинаю напевать одну интересную мелодию, а в этот момент кто-то рядом роняет стакан и так на меня смотрит, я понимаю, что все это не просто так.

— И что же вы пели?

— «И будешь ты царицей мира». Это не песня. Так, речитатив. Я погуглил. Ария из оперы. По Лермонтову. Слышал кое от кого.

Ее глаза снова сверкнули:

— От кого? Где? Когда?!

— Здесь, в этом здании. Один знакомый напевал. Вот и привязалось.

— Какой знакомый? Простите, что пристала, как клещ, но это правда очень-очень важно!

— Олег. Невысокий такой и очень крупный. Под пятьдесят.

В глазах брюнетки вспыхнуло лихорадочное возбуждение.

— Давно?

— Пару дней назад.

— О боже! — ее лицо сделалось столь бледным, что Антон даже испугался, не грохнется ли она в обморок прямо тут.

— Эй, с вами все в порядке?

Незнакомка взяла себя в руки, похоже, немалым усилием воли.

— Д-да… Я справлюсь. Когда вы в последний раз видели Олега?

— Позавчера. Он заходил ко мне в офис.

— Вы разговаривали?

— Да. Как и два предыдущих дня. У нас сложились неплохие отношения. Олег — большой оригинал. Все с шутками-прибаутками, фразочки эти: «я царь, я раб, я червь, я бог», «от работы кони дохнут», «обитель, где несть печали»…

— О боже! — незнакомка закрыла лицо руками.

— Так, все, — раздраженно произнес Пастухов. — Я не выспался, у меня зверски болит голова, и есть куча проблем, которые надо срочно решать. Либо объясните, что тут происходит, либо всего доброго!

— Меня зовут Нина, — выдавила женщина. — Тот, с кем вы говорили, очевидно, мой старший брат, Олег… Но это невозможно.

— Почему?

— Раньше он работал здесь админом… В этом долбаном «Ронине».

Ага, версия секретарши Патрушева подтверждается. О дальнейшем Антон догадывался, но все же спросил:

— Раньше — это когда?

— Три месяца назад, до своего исчезновения.

— Так он пропал?

— Да, бесследно. И… я подозреваю, что он мертв.

Пастухов, решивший как раз в этот момент отхлебнуть компота, чуть не поперхнулся.

— Вы с ума сошли?! Я же говорю, что видел его, говорил с ним!

— Кого вы видели и с кем говорили — большой вопрос. Наши с Олегом родители в разводе. Он остался жить с отцом, я с матерью. Отец болен, нуждается в постоянном уходе. Олег просто не мог исчезнуть на три месяца без объяснений, а потом как ни в чем не бывало заявиться к незнакомцу, чтобы поболтать. Он не звонил, не писал, не давал о себе знать. Я звонила на все известные его номера, ни один не был доступен. Подала заявление в полицию, но и они его не нашли. Устроилась в «Вираж» — это соседи «Ронина» снизу — чтобы самой все узнать. Глухо — никаких следов. Они просто взяли вместо него другого, и все, понимаете? И тоже ничего не знают о моем брате… Или знают, но не говорят. Что, по-вашему, я должна думать? Нет, мой брат мертв. В похищение я не верю. Держать его где-то три месяца без связи с родными и не требовать выкуп? Вряд ли. Да и какой с нас выкуп? А вот кого видели вы… Либо это кто-то, почти идеально скопировавший его внешность и манеры, да еще со всеми прибаутками, что дико и странно, либо призрак…

— Что, конечно, нормально и естественно, — саркастически вставил Пастухов. — Сами-то понимаете, как это звучит?

— Как единственно возможная версия. Поверьте, за эти три месяца я что только не перепробовала. Оккультизм в том числе — пыталась связаться с ним там. Все безуспешно. И вдруг — вы.

В голове у Антона царил полный кавардак. С одной стороны, собеседница казалась ему совершенно чокнутой, а ее слова — полным бредом. А с другой… странности последних дней заметно повлияли и на него, и теперь он просто не мог отмахнуться от всего как от безумия. Каким-то образом невероятная версия Нины увязывала между собой все те непонятные факты, над которыми Пастухов ломал голову эту неделю… Почти все.

— Ладно, — не веря, что это говорит именно он, произнес Антон. — Допустим на минуту, что все так и ко мне приходил призрак вашего брата. Но! Во-первых, почему ко мне, а не к вам? Даже если предположить, что с ним что-то случилось в этом здании и он тут остался неприкаянным духом, вы ведь тоже здесь. Но он все же идет к незнакомцу. А во-вторых, почему он болтает о разных пустяках, а не расскажет прямо, что с ним случилось, не передаст послание вам или отцу? Почему он несет всякую чушь и говорит загадками?

— Пожалуй, у меня есть гипотезы на оба ваши «почему», — подумав, ответила Нина. — Сначала на второе. Я последнее время немало читала по теме. Духи погибших насильственной смертью иногда полностью теряют связь с реальностью. Не помнят, что они умерли, и почти ничего из последнего периода своей жизни. Но воспоминания ходят поблизости смутными тенями, и, когда они их касаются, духи могут произносить туманные фразы, полунамеки на то, что является причиной их неупокоенности. Думаю, Олег намекал и вам, только вы не сумели понять. А вот почему вы… Есть версия, что общаться с ушедшими могут те, кто сам соприкоснулся с той стороной. Или почти соприкоснулся. Припомните, не было ли с вами чего-то такого?

Антон хотел было уже с досадой отмахнуться и сказать, что, конечно, нет, как вдруг замер и похолодел. Он припомнил момент, когда впервые услышал фальшивый речитатив Дужникова — как раз когда сам был готов шагнуть за окно, навстречу смерти.

Нина все прочитала по его лицу.

— Было, да? — спросила она.

— Ну… допустим. — Пастухов окончательно растерялся. — Но тогда что же получается? Он завуалированно просит у меня помощи?

— Похоже, да. Только ведь вы его совсем не знаете. Не уверена, что вы сможете разгадать ребусы духа…

Антон внезапно решился.

— Как знать… Давайте вот что сделаем: через три часа встретимся здесь и поедем ко мне домой.

— Это еще зачем? — горячечный блеск потускнел в глазах Нины, а на смену ему пришли сомнения и тревога.

— Я тут думал над словами вашего брата и даже кое-что выписал в блокноты. Но все это у меня дома. Возможно, с вашей помощью я увижу систему и логику там, где мне видится лишь хаос… Ну, что скажете?

Секунд десять Нина испытующе смотрела на него, а потом решительно тряхнула головой:

— Договорились.

— А вы основательно подготовились! — даже приподняла брови Нина, увидев, как Антон раскладывает по столу карточки с фразочками-прибаутками Олега и цитатами из книги Клюева.

— Да я весь мозг уже сломал, думая об этом! Так и знал, что тут какой-то код. Мне только нужна точка отсчета. И вот что я подумал. Ваш брат исчез, так? А мне он намекал на то, что «доблестный админ» нарыл какой-то компромат на кого-то из топ-менеджеров фирмы. Если так, логично будет предположить, что именно в этом причина его исчезновения, верно?

— Ну… пожалуй.

— А чего в таком случае может хотеть неупокоенный дух? Первое — чтобы нашли его тело и похоронили по-человечески, второе — чтобы наказали виновника его смерти, если таковой есть. Логично?

— Пока да.

— Вот по этому принципу я сейчас и разделил карточки на две группы: в одной — возможные намеки на то, где может находиться его тело, в другой — подсказки о местонахождении нарытого компромата, изобличающего убийцу. Вот посмотрите: «Мы долго обсуждали это в могиле…». Первая фраза, которая меня насторожила. Не сразу, но все же. Это цитата из Клюева. Теперь дальше. «От работы кони дохнут». Слова Олега. Расхожая фраза, и тогда я на нее не обратил внимания, но тут прямой намек: причина его смерти — в чем-то, связанном с работой. А вот еще, это снова Клюев: «Потом снова принялся копать, хотя в могиле мог бы уже разместиться небольшой областной центр. Петропавел заглянул в могилу: — Если это для меня, то довольно. У вас глазомер плохой». Это, как мне кажется, уже намек на место, где лежит его тело. А когда я спросил его, где он работает, — вот. — Антон двинул вперед карточку с надписью «В Чаще Всего за Гиперболотом инженера Гарина». — Ну что, есть мысли?

Какое-то время Нина озадаченно смотрела на карточки, а потом ее глаза вспыхнули азартом гончей, напавшей на след.

— Есть. За два месяца, что тут работаю, я изучила все окрестности. Тут слева от здания промзона, а за ней свалка промышленных отходов. По-моему, вполне тянет на «Гиперболото инженера Гарина» и «Чащу Всего». Теперь про могилу, в которой «мог бы разместиться небольшой областной центр». Это наводит на мысль о котловане под фундамент здания.

— Стройка! — воскликнул Пастухов. — Тут поблизости есть такая?

— Есть. В районе свалки собираются строить новый производственный корпус. Вернее, собирались-то давно и даже котлован выкопали, но потом то ли деньги, кончились, то ли еще что, но все стояло замороженное довольно долго. Это мне коллеги рассказали. А сейчас засуетились, техника заездила, свалку разбирать стали. Возможно, собираются вот-вот заливать фундамент.

— Так вот почему он сказал, что у меня мало времени! — вспомнил Антон. — Скажите, а сыроварни поблизости нет?

— Сыроварни нет, а вот магазин белорусских сыров «Сыр Сырыч» как раз через дорогу от котлована и стоит. А что?

— Просто Олег сказал мне, что у него мечта — открыть сыроварню. Я еще подумал, что странно это.

— Ну тогда точно! — воодушевилась Нина. — Надо искать в том котловане… Так, а что у нас со вторым вопросом?

— Первой привлекла мое внимание вот эта цитата: «Дон Жуан — он противный очень, бабник и так далее. Я про него такое знаю: шестой, хоть пятый!»

— Хммм, интересно, это на что намек — на личность убийцы или на номер офиса, где компромат лежит?

— Ну есть там офисы 2505 и 2506, конечно. Надо бы проверить. А вот еще: «С торжественными песнопениями отправлять в корзину письма отдела координации проектов». Он, кстати, где-то там и находится. Ну и вот это он мне сказал, когда мы разговаривали в последний раз: «У меня там сам черт ногу сломит. Даже второй ящик стола не закрывается». Что-то я сомневаюсь, что тут речь о его комнате: новый админ наверняка разобрал бы стол, чтобы освободить место для своих вещей, и нашел бы то, что спрятал Олег. Значит, речь о другой комнате. Возможно, той, которая зашифрована в этих карточках.

Нина решительно поднялась.

— Думаю, ты прав. Идем туда!

Пастухов оторопел:

— Куда, на фирму? Сейчас? Почти ночь на дворе!

— Ну, вламываться в чужие офисы лучше не днем. К тому же ты сам говорил — у нас мало времени.

— А камеры? А сигнализация? А охрана? Нет уж, давай завтра днем. При свете дня народ постоянно мельтешит перед камерами, и охрана не особо за этим следит. Кроме того, есть уборщицы, у которых имеются ключи от всех комнат и которые периодически моют там пол. Ну, что скажешь?

— Ладно, — с неохотой согласилась Нина. — А котлован?

Пастухов положил ладонь ей на запястье и внимательно посмотрел в глаза.

— Один день, Нина. Всего один. Верь мне. Завтра все так или иначе закончится.

Догадка оказалась верной: офис 2506 располагался точно напротив кабинета отдела координации проектов и не использовался. Вернее, значился как архив, а на деле там был свален в большом количестве всякий хлам, который некуда было больше девать. Так что под определение «черт ногу сломит» эта комната вполне подходила.

С уборщицей Валентиной Петровной у Антона наладился контакт с самого начала. В предыдущие дни он приходил на работу рано и уходил поздно, так что ей приходилось мыть его комнату прямо при нем. В процессе он терпеливо слушал излияния Валентины Петровны по поводу ее семейных неурядиц, сочувственно кивал и поддакивал в нужных местах, чем, само собой, расположил к себе без пяти минут пенсионерку. Поэтому на просьбу открыть ему офис 2506, чтобы он поискал там кое-какие старые бумаги, она с готовностью согласилась.

Оказавшись там в одиночестве, Антон ошеломленным взглядом окинул этот пыльный хламовник, в котором не то что черт — весь адский легион мог переломать свои конечности. Не будь у него подсказок, Антон вечность мог потратить на поиски нужного. Но его взгляд довольно быстро нашел старый обшарпанный письменный стол, рядом с которым стояла корзина для белья с грязными шторами. «Отправлять в корзину письма…»; «второй ящик не закрывается». Ага! Вот он, второй ящик. И он действительно чуть-чуть не закрывался. Пастухов с трудом вытащил его, на пол посыпались какие-то бумаги, а из-за поднявшегося пыльного облака Антон пару раз чихнул. Какое-то время он смотрел на груду бумаг, не представляя, что именно тут следует искать. Но тут его вдруг осенило: ящик ведь не просто так не закрывался — что-то сзади ему мешало. Ну-ка, ну-ка! Пальцы Антона пробежали по заднему бортику ящика и… бинго! Там оказалась прилепленная крест-накрест скотчем флэшка.

Когда же Пастухов вышел из комнаты, закрыв ее за собой, и направился к себе, он был так доволен своей находкой, что даже не заметил коммерческого директора Жукова, появившегося из-за поворота коридора и провожавшего аудитора задумчивым взглядом.

— Ну, что там? — когда пылающая от нетерпения Нина ворвалась в комнату к Антону, он, оторвав взгляд от экрана своего ноутбука, посмотрел на нее круглыми от изумления глазами.

— Чума! — тихо произнес он.

— Что, все серьезно?

— Более чем.

— Настолько, чтобы?..

Пастухов прижал палец к губам в красноречивом жесте и кивнул.

— Что с котлованом?

— Я узнавала. Завтра будут заливать. У нас только эта ночь.

Антон мрачно улыбнулся:

— Нам хватит.

Когда она ушла, Пастухов достал мобильный, полез в контакты, но вдруг замер, подозрительно оглядел комнату и, пробормотав себе под нос «Ну нафиг!», вышел в коридор, а затем на лестницу и только там уже набрал нужный номер.

— Стас, привет. Как дела?.. Да, признаю́, гад, сто лет не звонил… Просто было всякое… Слушай, у меня к тебе дело… Ну не бухти, не бухти, обещаю, потом сходим в паб… Зуб даю!.. В общем, тут такая петрушка…

Луна была почти полная, но темные обрывки кучевых облаков периодически наползали на нее, так что сравнительно светлые периоды сменялись минутами почти кромешного мрака: здесь, в промзоне, не было ни фонарей, ни жилых домов со светящимися окнами. С одной стороны, тайком пробравшуюся на стройку парочку такой расклад вполне устраивал — меньше шанс попасться, но с другой искать что-либо в таких условиях было затруднительно. Фонари включали по очереди и ненадолго, разговаривали шепотом, изредка обмениваясь короткими фразами.

— Туда, — Антон махнул рукой.

— Почему?

— Сырный магазин в той стороне?

— А-а-а…

Вот и пошла в ход саперная лопатка в руках Пастухова. Вряд ли убийца закопал тело глубоко: скорее всего, он рассчитывал, что окончательно все похоронят строители. Время шло, а результата не было, что понемногу начинало тревожить: тучи все больше закрывали луну, и если пойдет дождь…

Внезапно Антон замер — штык лопаты на что-то наткнулся. Он присел, посветил фонариком и начал аккуратно разгребать землю руками. И вот уже пришла очередь Нины замирать и зажимать рот руками в попытке сдержать крик — из земли показалась человеческая ступня в тяжелом ботинке.

— Олег…

— А вы упорные! — прошипели сзади.

Антон и Нина развернулись. В нескольких метрах от них стоял Иващенко, директор по производству «Ронина», и держал в руках пистолет с глушителем.

— Где флэшка, Шерлоки? Отвечайте, ну!

— Руки в гору! — прозвучало сверху. — И без глупостей!

Иващенко бросил взгляд на край котлована и дернулся было, поднимая пистолет, но прогремел выстрел, и убийца упал, зажимая рукой раненое плечо.

— Говорил же, без глупостей! — проворчал стрелявший. Рядом с ногами Пастухова упали, звякнув, наручники. — Антон, надень-ка ему браслеты!

— Уфф, Стас, ты вовремя! — голос Пастухова был полон невыразимого облегчения.

— А я всегда вовремя… Как Чип и Дэйл. Зачем еще нужны знакомые в органах?

— Когда я тебе позвонил, мне показалось, что ты мне не поверил.

— Крестись, когда кажется. Ждите, сейчас спущусь.

— В общем, Иващенко раскололся, — говорил Антон, шагая вдоль парапета набережной и искоса поглядывая на свою спутницу. — Так-то Стас взял с меня обещание, что я никому, поэтому по секрету, договорились?

— Само собой, — глаза Нины горели, а голос чуть ли не звенел от нетерпения.

— На флэшке была теневая бухгалтерия и документация по отделу логистики, который подчинялся непосредственно директору по производству. Грузовики «Ронина» и некоторые склады сдавались в аренду фирме «Харпер Логистик», и это никак не отражалось в основной документации. А прибыли там были такие, что… В общем, с обычной арендой даже не сравнить. А «Харпер Логистик» — те еще жуки. Против них вели дело аж в ФСБ… В общем, они были ширмой для торговли оружием. Одной из. «Харпер» закрыли полгода назад, даже я об этом слышал, но на флэшке кроме них фигурировала странная аренда грузовиков и складов еще парочке фирм с подобными же суммами выплат, которые, однако, не оседали на счетах «Ронина», а уходили Иващенко. Он изображал из себя верного служаку при царе-батюшке Патрушеве, который якобы всех держал в железном кулаке. На деле все было наоборот: Иващенко нашел крючки и на него, и на Жукова, шантажировал их, и они закрывали глаза на его дела, стараясь особенно даже не знать ни о чем, ибо многие знания — многие печали. А ваш брат докопался… на свою голову.

— Я одного не понимаю, — печально проговорила Нина, — Олег никогда особо не рвался в герои и не играл в детектива. С чего он здесь-то стал копать?

— А это уже Жуков. Коммерческого директора трясло от страха. Если Патрушева Иващенко шантажировал какими-то его старыми грехами, то Жукова просто запугал. Тот прекрасно знал, что люди, стоящие за компаниями типа «Харпер», шутить не любят, и боялся до одури. Ему надо было избавиться от Иващенко, чтобы перестать трястись. Но так, чтобы его уши ни в коем случае не торчали из этой истории. Подобным деятелям не привыкать загребать жар чужими руками. Жуков догадывался, где может храниться теневая бухгалтерия в запароленных архивах, но сам туда лезть не хотел — ему еще жизнь была дорога. Зато он устроил так, чтобы туда полез Олег в процессе чистки и создания резервных копий серверов фирмы. Олег наткнулся на эти архивы, и в нем проснулось любопытство. Он был хорошим компьютерщиком, так что пароли вскрыл на раз и все увидел. Видимо, о деле «Харпер Логистик» Олег тоже слышал и понял, чем тут пахнет… Только сделать ничего не успел — Иващенко как-то узнал о взломе, возможно, через своего сообщника, главбуха, и сработал на опережение. Единственное, чего он не сделал, — не сумел найти резервную копию компромата, нарытого Олегом… В общем, в сухом остатке имеем следующее: убийство, плюс соучастие в торговле оружием… Иващенко светит лет двадцать как минимум…

Какое-то время они шагали молча.

— Мало, — наконец медленно произнесла Нина. — Жаль, что у нас на смертную казнь мораторий.

— Мне тоже… — искренне ответил Антон. — Как прошли похороны?

— Тихо, мирно. Только самые близкие родственники были.

— Мне кажется, — тихо сказал Пастухов, — я знал Олега целую вечность, а не три дня общался с его духом. Я тоже хотел бы с ним проститься.

— Боюсь, родителям было бы сложно объяснить, какое ты имеешь к нему отношение.

— Понимаю… — Антон какое-то время собирался с духом. — Сейчас, наверное, не время и все такое, но… можно тебе как-нибудь позвонить?

— Зачем звонить? — Нина бросила на него короткий взгляд. — Если ты не против, я бы заехала к тебе вечером. Что ты на это скажешь?

— Смеешься?! — справившись с ошеломлением, воскликнул Антон. — Я буду очень рад!

— Вот и ладно, — улыбнулась она. — А теперь прости, мне на работу бежать надо.

Она поднялась на цыпочки, легонько поцеловала его в щеку и летящей походкой зашагала по набережной в сторону ближайшего моста. А Пастухов смотрел ей вслед и глупо улыбался до ушей.

Когда с уборкой было закончено, ужин заказан, а вино стояло на столе, до вечера еще оставалась пара часов. Придирчиво оглядев все и оставшись довольным, Пастухов улыбнулся своим мыслям и сел за компьютер. Впервые за последние несколько лет открыл свою писательскую папку и создал новый вордовский файл. Антон на пару секунд задумался, а затем бодро отстучал на клавиатуре название: «И будешь ты царицей мира».