Хрустальная певица

Глава 4

На следующий день Килашандра была уже не так самоуверенна, когда боролась за сохранение равновесия при порывах ветра и, что более важно, за то, чтобы не уронить упаковку с кристаллами.

Компьютер поднял рекрутов на заре. Небо глубокого мрачного серого цвета со штормовыми тучами нависло над комплексом так низко, словно пыталось окутать верхний уровень. Рекрутам велели быстро поесть горячего и явиться к карго-офицеру в ангар. Они поступали в ее распоряжение, пока она не отпустит их.

Через все нутро ангара тянулись двенадцатиметровые экраны для защиты от ветра. Они опускались при приближении аэросаней и оберегали работающих, чтобы их не вытянуло сильнейшей контртягой.

Карго-офицер Малейн не хотела, чтобы ее инструкции были неправильно поняты или недослышаны: она держала в руке рупор, а кроме того, ее приказы появлялись на дисплеях экранов, расположенных вокруг. Рекрутов предупредили, что в случае каких-либо сомнений во время разгрузки они должны обратиться к человеку в зеленой униформе. Основные инструкции остались на экране: модернизированные сообщения, оранжевые на зеленом дисплее.

— Ваша главная работа — выгружать — очень, очень осторожно — картонные коробки с вырезанными кристаллами. По одному за раз. Пусть вас не вводит в заблуждение тот факт, что у коробок крепкие ручки: ветер очень скоро заставит вас пожалеть, что у вас не четыре руки. — Карго-офицер Малейн улыбнулась. — Вы поймете, когда наденете на голову прибор — плотно пригнанную шапку с подбитыми мягкими ушами и экраном для глаз. Итак, — она сделала жест в сторону прозрачной стены помещения перед ангаром, — сани прибывают туда. Следите за действиями персонала ангара. Первым делом проверяется хрустальный певец, затем выгружается груз. Вы будете выгружать его, а также отвечать за безопасную доставку коробок внутрь. Любая коробка, поступающая сюда, ценнее вас! Не обижайтесь, рекруты, это основная экономика Гильдии. Я также предупреждаю вас при вашей первой разгрузке, что настроение хрустальных певцов, только что побывавших в Рядах, совершенно непредсказуемо. Вам повезло: они были там довольно долго, так что, возможно, сделали хорошие резки. Но только не уроните коробку! На вас навалятся певец, гильдмастер Ланжеки и я. Певец будет первым и самым худшим!

— Это несправедливо, — проворчал женский голос.

— Килашандра была далеко от Кариганы и не знала, она ли сказала это, но Малейн только прищурилась.

— Справедливость тут ни причем, — твердо сказала она. Эти пенопластовые коробки уже выгружены, — она указала на шеренгу работников ангара, спешащих к грузовой нише и крепко прижимающих к груди белые коробки. Никто не получит ни одного кредита, пока этот груз не будет доставлен в целости в здание, взвешен и оценен. Я распределяю вас по три человека. Постройтесь и будьте готовы идти, когда позовут. Если услышите клаксон — это означает, что сани потеряли управление. Ныряйте, но не падайте!

Килашандра попала в группу с Бартоном и еще одним мужчиной, имени которого не знала. Рекруты по трое встали перед окном и следили за работой.

— Похоже, это не трудно, — сказал мужчина Бартону. — Эти коробки вряд ли тяжелые, — он показал на хилого человека, быстро бегущего с грузом.

— Вообще-то, может, и нет, Сили, — ответил Бартон, — но когда встречный ветер…

— Ну, вы достаточно сильны, чтобы помочь нашей напарнице, если понадобиться, — сказал Сили снисходительно улыбнувшись Килашандре.

— Я ближе к земле, — сказала она, глядя на него снизу вверх с предупреждающим блеском в глазах. — Центр тяжести ниже и не так далеко падать.

— Задай ему, Шандра, — сказал Бартон, подмигнув ей и ткнув в бок Сили.

Сили указал на ангар, и они увидели накренившиеся сани, потерявшие выпуклую крышу: они беспорядочно ныряли к полу, лыжи свернулись в сторону, борт едва не ударился о внутреннюю стену ангара. Зазвучал клаксон: его пронзительный звук заставил всех троих зажать уши. Когда они снова взглянули наверх, аэросани кое-как выпрямились и остановились носом к стене. Как ни странно, из переднего люка возник невредимый певец в оранжевом с черными полосами комбинезоне. Он пнул сани ногой, сделал неприличный жест ветру и прошествовал в грузовую нишу. Затем Килашандру, Бартона и Сили позвали разгружать разбитую машину.

Когда она вытащила свою первую коробку из машины певца, то крепко прижала ее к груди, потому что она была легкой и ее вполне мог вырвать из рук сильный ветер, гулявший в ангаре. Со вздохом облегчения Килашандра вошла в грузовую нишу и поразилась видом хрустального певца, привалившегося к стене и рычавшего на медтехника, который пытался стереть кровь, стекавшую по лицу певца. Пока последняя коробка не была выгружена из саней, певец оставался на своем наблюдательном посту.

— Клянусь рогатыми пальцами болотного медведя, — сказал Сили Килашандре, когда они поспешили за следующими коробками, — этот мужик знает каждую кроху своего груза и носом чует, как мы делаем выгрузку. А проклятый ветер усиливается! Следи за ним, Килашандра.

— Там осталось только два, — крикнул Бартон, проходя мимо них. — Сани хотят убрать с дороги!

Сили и Килашандра устремились за грузом, остерегаясь лебедки, которая уже повисла над беспомощными санями. Но она захватила верхушку саней лишь после того, как Килашандра и Сили сняли последние две коробки. Движение воздуха, образованное быстрым подъемом саней, заставило Килашандру покачнуться. В этот момент она нерешительно оглянулась вокруг и увидела еще пять саней, кружившихся в ангаре, но, к счастью, управляемых, семь уже разгруженных машин направлялись в свои гнезда на склад.

Когда ангар заполнился, разгрузка пошла медленнее. Проходить между санями и грузовой нишей стало намного трудней. Килашандра заметила, как три человека налетели на сани, а одного сильно качнуло в сторону порывом ветра. Появившиеся сани захватило боковым ветром и отбросило назад. Килашандра затрясла головой от громкого воя — не то ветра, не то покалеченного певца. Она заставила себя думать только о разгрузке и сохранении равновесия.

Она шла за очередной коробкой, когда кто-то схватил ее за волосы. Она испуганно оглянулась и увидела карго-офицера Малейн. Женщина сдернула с пояса Килашандры шлем и напялила ей на голову. Стыдясь своей забывчивости, Килашандра, укрепила защитное приспособление. Малейн усмехнулась и одобрительно подняла большой палец.

Какое облегчение — уменьшить шум ветра и давление ветра на уши! Килашандра, привыкшая к большому хору и электронному усилению оркестровых инструментов, раньше не думала, что «шум» может быть опасным. Быть глухим на Беллибране, похоже, не является таким уж нестерпимым бедствием. Она слышала вой ветра, но теперь он был приглушен, и это облегчение придало ей сил. А она в них нуждалась, потому что мощь ветра защитный прибор не понижал. Килашандра бросилась к следующим саням.

Во время ее последующих сражений с ветром позади нее начали убирать разгруженные сани, а вновь прибывшие занимали свободное место. Стало немного легче бороться с ветром, пробегая между одних саней к другим: на открытом месте было много хуже, потому что ветер так и хлестал вокруг, стараясь свалить зазевавшихся.

Почему никто не был убит, почему лишь немногие сани были повреждены внутри ангара и почему ни один пенопластовый контейнер не упал — Килашандра не знала. Она почему-то была уверена, что столкнулась тут чуть ли не со всеми девятью тысячами членов Гильдии, размещенных в штаб-квартирах Плато Джаслин. Позднее она узнала, что ее предположение было ошибочным: все, кто мог, оставались внутри.

Коробки не были тяжелыми, но груз в них распределялся неравномерно, и тяжелый конец всегда приходился ей на левую руку. Завтра эта сторона тела наверняка будет болеть. Один раз она едва не уронила драгоценный контейнер: она только что достала его из саней, и порыв ветра чуть не вырвал его из рук. После этого она стала защищать груз от ветра своим телом.

Если не считать упорной борьбы с ветром, в мозгу Килашандры запечатлелось кое-какое наблюдение, отражающее обратную сторону хрустальных певцов: куда девалось их обаяние, когда они выскакивали из своих саней? Большинство выглядело так, словно они неделю не умывались: у многих были свежие раны, у некоторых темный застарелый загар. Когда она нагибалась в грузовой отсек за последними коробками, то чувствовала тяжелый застоявшийся запах из главного отделения саней, и даже была рада мощному запасу свежего воздуха за спиной.

Сани все еще прибывали, сражаясь с ветром, и умудрялись приземляться в нужном пространстве. Ветер был слышен даже сквозь мягкие наушники и бил по телу как кулаком.

— РЕКРУТЫ, РЕКРУТЫ! — сквозь усталость услышала приказ Килашандра. — Все рекруты отправляются в сортировочную! Все рекруты в сортировочную!

Ошеломленная, Килашандра повернулась проверить сообщение на дисплее экрана, но кто-то схватил ее за руку, и они побежали к сортировочной.

Очутившись в здании, Килашандра чуть не упала от изнеможения, едва не потеряв равновесия, привыкнув наклоняться под ветром. Она хваталась то за одного, то за другого и, наконец, села на стул. С нее сняли шлем, сунули в руки тяжелый бокал. Здесь почти не было шума, кроме тяжелых вздохов и иногда чего-то вроде стона, да звука ног, шаркающих по пластоцементу.

Килашандра кое-как справилась с дрожью в руках, сделала глоток горячего чистого бульона и облегченно вздохнула. Восстанавливающее питье имело отличный вкус, и его тепло приятно растекалась в ее желудке, постепенно согревая холодные конечности, которых она не чувствовала, пока была на ветру. Нижняя часть лица, подвергавшаяся укусам ветра, словно застыла и болела. Сделав второй глоток, она подняла глаза и увидела ряд людей. Узнала лица Рембола и Бартона, чуть подальше — Сили. У многих были поцарапаны щеки — четверо выглядели так, словно их волочили лицами по гравию. Потрогав собственное лицо, она убедилась, что пострадала не меньше, потому что онемевшие пальцы оказались в пятнах крови.

Громкое шипение заставило ее повернуть голову: медик шел к Ремболу, Сили и Картону.

— Кто-нибудь пострадал? — спросил новый голос, который Килашандра, несмотря на свое оцепенение, узнала: Ланжеки.

Она с удивлением повернулась. Он стоял в дверях. Его одетая в черное фигура резко выделялась на фоне кучи белых коробок.

— Немного, сэр, — ответил один из медиков, почтительно поклонившись гильдмастеру.

— Класс 895 оказал сегодня неоценимую помощь, — сказал Ланжеки, и его глаза задержались на каждом из тридцати трех. — Я, ваш гильдмастер, благодарю вас. Благодарит также и карго-офицер Малейн. Больше никто. — На лице его не было и следа улыбки, показывающей, что он пошутил. — На ужин заказывайте что хотите: он не будет записан на ваш счет. Завтра явитесь в сортировочную, где узнаете, что сможете, о привезенных сегодня кристаллах. А сейчас вы свободны.

Он ушел, подумала Килашандра. Взял да слинял со сцены. Как-то необычно. Но, значит, он не певец: чувствовалось, нет величавого выхода на сцену, как у Каррика или у тех певцов на Шанкиле, и такого же ухода, как у Бореллы. Она еще отпила бульона, чтобы он помог ее уставшему телу подняться наверх для хорошего бесплатного ужина. Подумать только, ее последняя бесплатная еда тоже была, в общем-то, оплачена Гильдией. Килашандра одной из последних вышла из сортировочной. Где-то позади открылась дверь.

— Много еще не вернулось, Малейн? — услышала она голос Ланжеки.

— Еще пятеро только что ударились о пол ангара. Один буквально. И полетный сказал, что еще двое, возможно, пропали.

— Значит, двадцать два необъяснимых…

— Если бы мы могли заставить певцов регистрировать резки, у нас был бы хоть какой-то способ выследить недостачу, и по меньшей мере вернуть груз…

Дверь плотно закрылась, и конец фразы Килашандра не услышала, но тон встревожил ее. «Вернуть груз». Груз? Неужели он беспокоил Малейн и Ланжеки? Конечно. Малейн переживала за груз, который был ценнее разгружавших его рекрутов; но ведь хрустальные певцы сами по себе тоже были ценны. Сани можно заменить… Еще один вычет со счета Гильдии… Но певцы-то были ценным товаром!

Исцарапанный ветром мозг Килашандры не мог справиться с услышанным, пока она добиралась до верха аппарели. Она оперлась рукой на дверь для устойчивости. Слабый стон сорвался с ее губ. Дверь Рембола открылась.

— Ты в порядке, Шандра?

Лицо его было испещрено тонкими линиями и каплями свежей крови. На нем было одето только полотенце.

— Вряд ли.

— Ванна из трав делает чудеса. И еда.

— Попробую. В конце концов, это за счет Гильдии. — Она хотела улыбнуться, но не смогла из-за нестерпимой боли.

После долгого отмокания в воде с отваром из трав часть усталости прошла, сменившись сильным искушением завалиться спать.

Настойчивое жужжание компьютера разбудило ее на следующее утро. Она уставилась в темноту за постелью и только тогда сообразила, что окна закрыты ставнями, а ветер снаружи все еще буйствует.

Компьютер сказал, что сейчас 8:30, а желудок жаловался на голод. Когда она сбросила с себя одеяло, каждый мускул тела известил о своей неготовности к каким-либо действиям. Ругаясь сквозь зубы, Килашандра приподнялась на локте, но прежде чем она положила пальцы на блок питания, в отверстии появился стаканчик шипучей желтоватой жидкости.

— Лекарство для мускульного расслабления, — сообщил компьютер, — с добавкой слабого болеутоляющего, чтобы успокоить симптомы мускульного дискомфорта. Действие временное.

Килашандра снова ругнулась: это показалось ей вторжением в ее личные дела, но лекарство выпила, поморщилась от его приторного вкуса. Через несколько секунд она почувствовала себя менее скованной. Она быстро приняла душ, попеременно горячий и холодный, потому что кожу еще кололо от вчерашних суровых ударов. Она съела высокопротеиновый завтрак и понадеялась, что сегодня им дадут время для еды. Она сомневалась, что целые ряды хрустальных контейнеров можно рассортировать и снова упаковать за один день. А такую работу нельзя делать впопыхах, как вчерашнюю.

Сортировка заняла четыре дня. Работа была столь же интенсивной, как и борьба с ветром, только менее опасной физически. Рекруты, каждый у квалифицированного сортировщика, узнали многое насчет того, как не надо резать кристалл и паковать его, и какие формы кристалла более выгодны и ценны. Таких было немного, и большинство сортировщиков то и дело ругали певцов, которые гонятся лишь за количеством товара и создают лишний запас.

— У нас три склада этих, — бормотал Интор, с которым работала Килашандра, — а нам нужны голубые. И черные, конечно. Нет, нет, не той стороной. Вам надо научиться, — говорил он, беря коробку, которую Килашандра только что подняла на сортировочный стол. — Первым делом необходимо уточнить личный код певца. — Он повернул короб так, чтобы полоску, намертво выгравированную на боку, можно было зарегистрировать. — Без этой формальности начнется черт знает что, все коробки перепутаются и дело даже может дойти до убийства.

Когда личный номер появился на дисплее, коробка была распакована и каждый кристалл осторожно помещен в шкалу, учитывающую цвет, размер, форму и качество. Некоторые кристаллы Интор тут же ставил на движущиеся полосы, которые отвозили их на нужный уровень для отгрузки или на склад, другие же он сам заботливо закутывал в пластиковую паутину.

Процесс сортировки казался до скуки простым. Иной раз нелегко было обнаружить мелкие кристаллы, засунутые в угол в защитной пене. Килашандра чуть не пропустила маленький голубой восьмиугольник, но Интор схватил коробку, которую она уже собиралась убрать.

— Ваше счастье, — проворчал он, быстро оглянувшись вокруг, — что тут нет певца, который это резал. Я видел, как человека чуть не убили за такую небрежность.

— За этот? — Килашандра подняла восьмиугольник не более восьми сантиметров в длину.

— За этот. Он без пороков. — Интор быстро поставил кристалл на шкалу и проверил качество. — Слушайте, — он взял кристалл двумя пальцами и легонько щелкнул по нему.

Даже в общем шелесте, шуме шагов и негромкого инструктажа Килашандра услышала нежный, чистый звук кристалла. Нота как бы задержалась в ее горле и прошла вниз по костям в пятки.

— Нелегко вырезать такой маленький и правильный. Сейчас этот кусочек стоит пару сотен кредитов.

Килашандра была потрясена и стала куда более тщательно и усердно, рискуя поранить пальцы, обыскивать коробку, которая казалась тяжелее пустой. Интор выругал ее за это и хлопнул по щеке ее же перчаткой, а потом снял свою и показал пальцы, испещренные крест-накрест тонкими белыми шрамами.

— Это делает кристалл. Даже сквози перчатки и с симбиозом. Ваши будут гноиться. Меня однажды наказали за неосторожность.

— Наказали?

— Потеря рабочего времени, вызванная неадекватными мерами предосторожности, предусматривает денежное удержание. Вам тоже грозит такое, хоть вы и рекрут.

— Но разве нам платят за работу?

— А как же! — Интор был возмущен ее неведением. — И вам добавили плату за опасность при вчерашней разгрузке. Разве вы не знаете?

Килашандра изумленно уставилась на него.

— Все новые рекруты такие. — Интор хихикнул над ее смущением. — Не оправились от шока, а? Утром получили стакан сока? Думаю, да. Каждый, кто работал на ветру. И не беспокойтесь об этом, — он снова хихикнул, — все медицинское обслуживание бесплатно.

— Но вы говорили, что вас наказали…

— За небрежность, за то, что не принял мер предосторожности, — он пошевелил пальцами в туго натянутых перчатках. — Нет, не берите эту коробку. Возьмите следующий, а этот я сам возьму. Фагасти как раз вошел сюда, а нам не надо, чтобы он дышал нам в затылок. Он дьявол, но на меня никогда не обижался!

— Вы так много помогаете…

— А вы помогаете мне, и мы оба получаем плату из одного источника, от этого кристалла. Со временем вы освоитесь с этой работой. Может, вы и кончите здесь как сортировщик. Как вы сказали, вас зовут?

— Килашандра.

— А, та особа, что привезла Каррика обратно? — Тон Интора не был ни радостным, ни одобряющим, он просто идентифицировал ее.

— Вы знали Каррика?

— Я всех их знаю, милочка. Но хотел бы не знать. Однако жизнь у меня не плохая. Хорошая зарплата за хорошую работу и отличные домашние условия. — Он засмеялся и слегка ткнул ее локтем. — Да, вам следовало бы запомнить мое имя, пока вы можете. Я Интор, уровень 4, квартира 895. Это вам легко запомнить, потому, что это номер и вашего класса.

— А какой был ваш? — быстро спросила Килашандра, чтобы отвести разговор от его предложения.

— Номер класса? 502. У меня-то с памятью все в порядке.

— И вы не глухой.

— Тогда я не мог бы сортировать кристаллы.

— Что же сделал с вами симбионт? — выпалила она, прежде чем сообразила, что вторгается в его личные дела.

— Глаза, милочка. Глаза. — Он повернулся к ней и моргнул, и она ахнула: защитные линзы отошли, и она увидела огромную катаракту, закрывшую зрачок. Он снова моргнул, и все глазное яблоко заволокла красноватая субстанция. — Вот почему я сортировщик и почему с первого взгляда узнаю беспорочные кристаллы. Я один из лучших сортировщиков, какие здесь были. Ланжеки отметил мои способности. Да вы скоро увидите, что имею в виду…

К ним подошел другой сортировщик коробок, лицо его было сердитым, а сзади шел разозленный певец.

— Каково ваше мнение об этих голубых? — певец, еще носивший разрушительные следы долгого пребывания в Рядах, выхватил у сортировщика коробку и сунул ее Интору, а затем с грубостью, которая, как Килашандра уже знала, была более профессиональным отличием, чем личным, загородил обзор другому сортировщику.

Интор осторожно установил картонный короб на своем рабочем месте и достал оттуда кристаллы, один за другим, поднося каждый к глазам для осмотра и ставя затем ровным рядом. Там было семь зелено-голубых пирамид, каждая последовательно шире в основании на два-три сантиметра.

— Никаких изъянов незаметно. Прекрасная грань и хорошее острие, — выдал Интор свое мнение. Его равнодушный тон заметно отличался от разговорного стиля с Килашандрой. С почти скрупулезной точностью он протер хрустальный молоточек и осторожно простучал каждую пирамиду, четвертая дала всего на полноты, вместо целой, выше третьей, так что гамма не была закончена.

— Продавать их по три штуки. Несовершенную оставить для показа. Я рекомендовал бы вам проверить ваш резец, не износились ли прокладки. Вы слишком хороший певец, чтобы сделать такую явную ошибку. Может, прошедший шторм отвлек вас от ноты.

Дипломатическая попытка не смягчила певца: глаза его выкатились, шея раздулась, словно он собирался мычать. Интор не обратил на это внимания, но другой сортировщик попятился.

— Ланжеки!

На злобный крик Ланжеки появился мгновенно. В сортировочной комнате воцарилась тишина, но певец, казалось, не заметил этого, его дикий взгляд не отрывался от Интора, который весело выстукивал на своем терминале какие-то цифры.

Килашандра почувствовала руку на своем плече и поспешно отступила в сторону, чтобы Ланжеки встал на ее место рядом с Интором. Как бы зная о присутствии гильдмастера, Интор снова постучал по кристаллам: мягкие звуки нарушили почтительную тишину.

Ланжеки не слушал: он следил за циферблатами. Его бровь изогнулась, когда прозвучала полунота и на дисплее появились соответствующие числа.

— Большой проблемы нет, Эйяд, — сказал Ланжеки, спокойно поворачиваясь к побагровевшему от гнева певцу. — Вы резали эту поверхность достаточно долго, чтобы получить полутона. Я советовал бы вам сдать этот комплект на хранение и дополнить его до октавы. На пирамиды в гамме всегда хорошая цена.

— Ланжеки, — злоба в голосе в манере певца сменилась просьбой, — я хотел в этот раз уехать с планеты. Мне необходимо уехать! Я не переживу следующего посещения Рядов… если не проведу некоторого времени вне этой проклятой планеты!

— Это же только одна коробка, один комплект, Эйядвус-Холм. Ваш груз очень хорошо подобран, судя по информации. — Ланжеки не уходил с терминала, пока настроение певца менялось от ярости к мольбе. — Да, я думаю, его будет достаточно, чтобы вы могли уехать на порядочное время. Пошли, я сам пригляжу за сортировкой.

Одновременно произошло несколько событий, и в комнате возобновился рабочий шум; Ланжеки проводил расстроенного певца к другому сортировщику, манеры которого были более одобряющими, чем снисходительными, и Килашандра, сама вряд ли способная на такое поведение, восхищалась гильдмастером; другой сортировщик вернулся на свое место; Интор быстро упаковал пирамиды с изъяном, сделал пометку на их контейнере и поставил его на редко используемую полку над своей головой. Затем, заметив смущение Килашандры, дружески ткнул ее в бок.

— Ровный шаг облегчает самый тяжелый груз. Давайте следующую коробку, милочка.

Ровный шаг или неровный — все равно они мало чего могли сделать с впечатлением от горы контейнеров, ждущих сортировки. Однообразный день делала интересным потрясающая информация Интора о качестве кристалла, звука и предназначения. Когда он заметил, что Килашандра проявляет острый интерес к оценке, он строго сказал:

— Не утруждайте голову запоминанием цен, милочка. Они меняются каждый день. Стоимость была установлена торговым офисом до того, как мы начали сортировку, но завтра цена может резко измениться. Мне достаточно заниматься спектром кристаллов, а торговлю я оставляю другим. Ага, вот прекрасный розовый кварц. Вы только взгляните на его оттенок, глубину, резку! Работа Дута, полагаю, — и Интор посмотрел на коробку. — Так и есть. Я узнаю его резку среди всех.

— Как? — Килашандра наклонилась, осмотрела кристалл. Он был прекрасен, глубокого бледно-розового цвета с пурпурным оттенком. Но она не могла оценить энтузиазма Интора. О чем и сказала ему.

Сортировщик глубоко вздохнул.

— Ах, если бы вы это знали, вы имели бы мой разряд, верно?

— Это не обязательно, — ответила она. — Я предпочла бы петь кристаллу…

Интор взял у нее розовый октаэдр.

— Да, возможно, вы и должны предпочесть это. — Тем, не менее, я узнаю резку Дута, стоит только мне взглянуть на нее. Когда… если вы будете резать кристалл, вы поймете, что я имел в виду сегодня, если запомните, что именно в этом кристалле такого тонкого, такого редкого. — Обеими руками он поставил тяжелый октаэдр на пластинку шкалы.

— Мне кажется, вы сказали, что здесь избыток розового кристалла…

— Не такого веса, цвета и ортогональности. И мне довелось услышать, добавил он, понизив голос, — что кто-то очень высокопоставленный в ФП ищет крупные камни этого оттенка. — Он взял кристалл, быстро обернул его в пластиковую паутину и коснулся пальцами терминала: на поверхности охраняющего кокона появился идентифицирующий код.

К концу первого дня сортировки Килашандра устала почти так же, как после разгрузки на ветру. Она сказала об этом Шиллауну и Ремболу, когда все они с трудом поднимались наверх в свою гостиную.

— Зато мы получим плату за наши труды, — сказал Шиллаун, чтобы утешить их.

— А вчера получили премию за риск, — сказала Килашандра.

— Ты что, пользовалась банком сведений? — спросил Рембол, насмешливо улыбаясь. Килашандра не говорила ему, что брала скиммер вечером накануне шторма, но он узнал.

— Сказаны мне были подходящие нам сведения, — ответила она, имитируя Токолома, что вызвало смех обоих парней. — Я первым делом иду под душ. Увидимся позднее в гостиной?

Рембол и Шиллаун кивнули.

В отверстии для питания возле постели опять стоял стакан с жидкостью лимонного цвета. Килашандра выпила ее и приняла душ, после чего почувствовала себя достаточно отдохнувшей, чтобы порадоваться спокойному вечеру и бесхитростной игре в кости с Ремболом и Шиллауном.

В последующие три дня не было разозленных резчиков, чтобы внести разнообразие в рутину сортировки, но зато Килашандре чуточку повезло. На второй день в сортировочную быстро вошли Ланжеки и красивая женщина — Килашандра догадалась, что это шеф Торговой службы — и сразу направились к Интору.

— Горрен пришел в сознание. Бормочет о каком-то черном кристалле. Вы еще не распаковывали его коробки?

— Клянусь своими костями, нет!

Интор был возмущен и поражен. Возмущен, как он позднее признался Килашандре, тем, что резки Горрена были сложены отдельно, а поражен, поскольку не знал, что Горрен вернулся. Он предполагал, что Горрен был в числе певцов, запертых штормом в Рядах. Черные кристаллы Горрена всегда доверялись для оценки Интору.

Рабочие поспешно собрались в сортировочной и стали искать коробки во множестве рядов, еще ожидавших осмотра. Немедленно была вызвана группа, которая разгружала перевернувшуюся машину Горрена. К счастью, это была группа постоянного персонала ангара: эти люди знали о ценности коробок Горрена и поэтому поставили их на верхний ряд с буферными прокладками с каждой стороны.

Одиннадцать ценных коробок осторожно опустили. Поскольку Килашандре постоянно внушали, что этим специально сконструированным боксам может повредить всякий пустяк, а она сама видела, как те же самые люди небрежно перекидывали друг другу коробки, она подумала, что присутствие Ланжеки и Хигланы имело благотворный эффект.

Еще больше она удивилась, увидев, что эти чиновники высокого ранга сели, когда Интор с суровым выражением лица прижал коробку к ее телу, дожидаясь, пока она хорошенько ухватит ручки. Она была в восторге от доверия Интора и прошла небольшое расстояние до сортировочной комнаты, прижимая к груди коробку с черным кристаллом. Килашандра даже дрожала от напряжения, осторожно ставя свой груз рядом с другими.

Позднее она вспомнила, что Интор принялся за распаковку с присущей ему быстротой. Вероятно из-за того, что за всем наблюдало так много высокопоставленных людей, Килашандре передалось их возбуждение. Интор вроде бы зря тратил время. Напряжение может передаваться, и сортировочная словно трещала, несмотря на тишину. Сортировщики за ближайшими столами старались сесть так, чтобы видеть распаковку, а все те, кто был вне поля зрения гильдмастера, вообще бросили работу и наблюдали за происходящим.

Первый черный кристалл, вынутый Интором из защитной пены, вызвал вздох у наблюдателей. Ланжеки не спускал глаз с рук Интора.

Второй черный был шире: к удивлению Килашандры Интор поставил его не в стороне от первого, а прижал к нему, и второй, похоже, подошел как нельзя лучше. Килашандра ощутила покалывание в затылке, оно распространялось вверх по всему черепу. Она потрясла головой, и ощущение исчезло. Но не надолго. Третий кристалл, самый широкий, был приставлен ко второму, затем четвертый и пятый. Покалывание в голове Килашандры начало стягивать кожу.

— Пять сочетающихся кристаллов. Горрен не выдумал это, — сказал Ланжеки ровным тоном, Но Килашандра чувствовала его удовлетворение такой резкой. — Качество?

— Высокое, — ответил спокойно Интор. — Не самая лучшая его резка, но, осмелюсь сказать, мелкие трещины не помешают работе, если станции не слишком далеко разнесены.

— Пять — приличная цепь, — сказала Хиглана, — для межпланетной сети.

— Где трещина? В «короле»? — спросил Ланжеки.

— Нет. — Пальцы Интора погладили самый широкий из пяти, как бы успокаивая кристалл. — В первом и в пятом. Незначительные.

Он поставил соединенный квинтет на шкалу. Дисплей показал цифру, которая заставила бы Килашандру громко ахнуть, не будь она в таком обществе. Она быстро вычла 30 % налога. Да, кто бы ни был Горрен, он уже сделал себе состояние и без нераспакованных коробок!

Интор извлекал содержимое трех контейнеров под наблюдением Ланжеки и Хигланы. Наблюдатели удовлетворенно кивали, но Килашандра была чуточку разочарована: меньшие группы были не такими впечатляющими: хотя комплект состоял из двенадцати сочетающихся частей, «Король» был длинной не более ее растянутых на октаве пальцев и не толще пальца.

— Наверное, он дошел до конца слоя, — сказал Ланжеки, когда была опустошена четвертая коробка. — Продолжайте, Интор, но итог передайте в мой офис прямо на дисплей, ладно?

Поклонившись Интору, он и Хиглана быстро вышли из сортировочной. Общий вздох пролетел по комнате, и на всех других столах возобновилась активность.

— Я не думаю, что мы идем к призу, Килашандра, — хмуро сказал Интор. — Волосы у меня на затылке…

— Что-что? — Килашандра уставилась на него, потому, что он точно выразил ее ощущение.

Интор в свою очередь удивленно взглянул на нее.

— Кожу на голове стягивает? Спазмы в затылке?

— Может, у меня начинается симбиотическая лихорадка?

— Давно вы здесь?

— Пять дней.

Он покачал головой.

— Нет, нет! Для лихорадки слишком рано. — Он прищурился и искоса поглядел на все, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, а затем указал на семь оставшихся контейнеров.

— Берите следующий.

— Я?

— А почему бы и нет? Должны же вы привыкать обращаться с… — он сделал паузу, — с кристаллом. Сам я не согласен с Мастером Ланжеки: не думаю, чтобы Горрен шел к концу черной поверхности, которую он резал. Горрен умен. Как раз достаточно существенного материала, чтобы уехать с планеты и время от времени стричь купоны. Таким образом он связывает Ланжеки по рукам и ногам и уматывает с планеты в любое время, когда захочет. Берите коробку, девочка!

Испуганная его безапелляционным приказом, Килашандра повернулась к ближайшему коробу, заколебалась и, повинуясь какому-то странному принуждению, положила руки на соседний. Подняв его, она повернула его к Интору, но тот жестом велел поставить коробку на стол напротив сканера.

— Открывайте его!

— Я? Черный кристалл?

— Вы же выбрали его, верно? Вам надо учиться управлять им.

— А если я уроню…

— Не уроните. Ваши руки очень сильны для девушки, пальцы короткие и гибкие. Вы не уроните то, что хотите удержать.

От напряжения ее туловище словно одеревенело. Такое же ощущение бывало у нее, когда она останавливалась у входа в Музыкальный Центр, поэтому она сделала три глубоких вдоха, очищая легкие и диафрагму, как если бы готовилась спеть длинную музыкальную фразу. И когда ее ищущие пальцы сомкнулись на широком мыльно-гладком предмете в центре пенопласта, она и в самом деле издала долгое и низкое «ах» изумления.

— Нельзя! — Интор возмущенно обернулся к ней и шлепнул ее по губам. — Никогда не пойте возле сырого кристалла! Тем более, — его голос стал злым, — возле черного. — Он так разволновался, что сдвинул линзы, и краснота его незащищенных глаз испугала Килашандру. Он яростно огляделся, не слышал ли кто-нибудь за другими столами, как она нарушила правила. — Никогда!

Она не посмела сказать ему, что черный кристалл отозвался в ее руках на ее непроизвольную ноту, а в костях ее пальцев отразился ответ других, еще нераспакованных сегментов.

Интор сделал усилие, чтобы вернуться к работе, но ноздри его раздувались и губы шевелились, пока он старался успокоиться.

— Никогда не пойте, не свистите, не мурлычьте возле сырого кристалла, какого бы цвета он не был. Я надеюсь только на то, что вы не затормозили магнитную индукцию всего кольца связи своим опрометчивым… э… восклицанием. Я скажу, что это было восклицание, если меня спросят. — Он еще раз порывисто вздохнул и кивнул ей, чтобы она достала кристалл.

Килашандра закрыла глаза, пока высвобождала тяжелый блок. Интору не понравится, если она и в самом деле затуманила кристалл. Ведь Токолом долго и обстоятельно говорил им насчет тонкого и деликатного процесса, благодаря которому сегменты черного хрусталя подвергаются синхронизированной магнитной индукции, и та дает мгновенный резонанс между сегментами, разнесенными на 500 световых лет. Резонанс дает наиболее эффективную и точную коммуникационную сеть, известную в галактике. И то, что она могла нечаянно испортить огромный блок, выставленный теперь перед пораженным взглядом Интора, порядком испортило ей настроение.

Интор, не дыша, почтительно взял у нее десятигранник.

— Сколько там с ним? — спросил он дрожащим голосом.

Килашандра уже знала, сколько их. Двенадцать. Она доставала их из обертки и осторожно передавала Интору, хотя они были не так массивны и высоки, как кристалл-король. Они так плотно подгонялись к центральному блоку, словно жили с ним вместе, пока Горрен не вырезал их из хрустальной поверхности.

— Здорово! — Интор смотрел на комплект.

— Они… они не пострадали? — Килашандра наконец обрела голос.

Маленький молоточек Интора вызвал чистую ноту, которая прошла по костям Килашандры от ушей до пяток, как отпускающее грехи благословение. Теперь она и без слов Интора знала, что кристалл простил ее.

— Повезло нам, милочка. Похоже, вы дали ту ноту, на которой они были вырезаны. Ваше счастье.

Килашандра прислонилась к сортировочному столу. Ее трясло.

— Такой комплект обеспечит множественную связь с тридцатью или сорока системами. Великолепно! — Интор осмотрел тринадцать кристаллов своим усиленным зрением. — Он резал как раз под трещиной, — бормотал он как бы про себя, но затем вспомнил о присутствии Килашандры. — Кто мог думать, что Горрен сделает такое!

Быстро, но очень точными движениями он поставил кристаллы на шкалу. Килашандра позволила себе беззвучный вздох, увидев, какое огромное состояние в кредитах заработал Горрен.

— Великолепно! — Интор хихикнул, искоса взглянув на Килашандру. — Ну, Ланжеки будет чертовски долго убеждать Горрена ничего не резать в ближайшие два галактических года. Там не так много осталось черного. Но, вообще-то, это проблема Ланжеки, а не моя. И не ваша. Берите-ка другой короб, милочка. Вы, похоже, наловчились выбирать их.

— Просто повезло, — сказала Килашандра, оглядывая оставшиеся боксы, ни один из которых не притягивал ее, как тот, предшествующий.

Может, она и ошибалась, но остальные срезы Горрена не произвели на нее впечатления. Мелкие группы, абсолютно без изъянов, подходили для крупных публичных увеселительных устройств, которые производят реалистичные чувствительные эффекты, но это уже не то, — сказал Интор.