Хроника Войн

Приключения унитаза

– …Дивлюся у бінокль: мікрохвильовку несе, пес…

– Не двигаться, сказочники. – ДРГ Ломакина обступила четверых потрепанных мобилизантов, укрывшихся в зеленке – хотели устроить засаду, но угодили в нее сами. – Михей, собери оружие.

Противник замер в недоумении. Как не услышали? Как прошляпили? Челюсти отвисли, глаза выпучились, моторы заколотились, во рту пересохло, руки затряслись, коленки заходили как на подшипниках и подкосило ноги.

– Неопытные, – улыбнулся Михей, сгребая автоматы. – Молодняк необстрелянный.

Остальные держали врага на прицеле.

– Всё было не так, товарищи секты свидетелей кражи унитазов имперцами, – заявил Ломакин, хитро прищурившись.

Он сел на пенек, бережно положил автомат на бедра, накрыв его сверху руками и скрестив пальцы, оглянулся, сканируя пространство, словно терминатор, у которого в глазах аналитические циферки скачут, и продолжил:

– То был унитаз, а не микроволновка. А тащил тот позорный ножник Чуга – погоняло у него такое, потому что фамилия – Чугаев, но не только поэтому. Туповатый малый, хоть и голова у него аномально большая, круглая со всех сторон, как шар, а плечи узкие да туловище тростинкой – натуральный головастик с ногами. Он тоже, кстати, из деревни какой-то, уже не помню, какой. Где-то в жопе находится, где медведи домой как к себе в берлогу заходят, чаёк с хозяевами попивают, а то и покрепче чего, да за жизнь толкуют… Чуга мне даже как-то фотку показывал, на которой они в обнимку с косолапым сидят за накрытым столом во дворе, водку глушат да гитару по очереди терзают. Медведь тот потом в дырку поссать отправился и в нее же провалился – а там и захлебнулся переработанными продуктами человеческой жизнедеятельности. Вчетвером канатами потом доставали – не получилось, пришлось трактор подгонять. На мясо думали пустить, но Мишутка так дерьмом пропитался, что от этой идеи быстро отказались. Такие вот дела. Короче, унитаз этот Чуга еле от пола тогда оторвал, но, главное, без повреждений. Правда, из-за этого от колонны своей чуть не отстал. Но то еще полбеды. Короче, погрузил он его на крайний БЭТР, закрепил кое-как – и попер со своими дальше, землю предфронтовую топтать.

Враг продолжал сидеть безропотно, не шелохнувшись, и в ужасе внимал.

Ломакину жутко хотелось курить, но дымить было нельзя – непростительное палево.

– А позже поступил приказ, и часть людей на одно направление кинули, а часть – на другое. БЭТР с горшком вообще в тыл отправили, на ремонт там или еще чего, этого уж я не знаю. Взволнованный Чуга пообещал механику со своих боевых приличную сумму отстегнуть, если тот доставит унитаз в расположение целым и передаст одному знакомому товарищу, который якобы должен был его приберечь по старой дружбе. Один сослуживец, кстати, пытался выкупить у Чуги унитаз, но наш головастик ни в какую не соглашался – броня!

Кто-то из бойцов Ломакина поперхнулся (гоготнуть опрометчиво хотел) и максимально тихо откашлялся в руку. Ломакин сверкнул ему строгим взором, боец собрался и напустил серьезный вид. Ломакин продолжил:

– Чуга в ходе боев попал в жесткий замес, был ранен, потом эвакуирован. Из всей роты только трое в живых осталось, представляете? И так получилось, что доставили его в полевой госпиталь неподалеку от расположения того самого БЭТРа, на котором путешествовал унитаз. Чуга оклемался, рванул туда, нашел товарища, смотрящего за его трофеем, и действительно, нужник он приберег целехоньким. Ну а дальше всеми правдами и неправдами, попутками да маршрутками, поездами всякими, автобусами добрался он таки до своего Кукуева на другом конце Матушки-России с этим повидавшим суровые будни войны горшком и сейчас живет счастливо, в дырку больше не ходит. Вся деревня ходит, а он – нет!!!

И тут не выдержали все: и Ломакин со своими бойцами, и враг – ржать начали так, что аж ветки зашевелились. А в ответ прилетело несколько очередей. Покосило кусты, разлетелась листва, щепки в разные стороны, но никого не зацепило. Пришлось самим щемиться да еще пленных спасать. Драпали – и мины в пятках разрывались. Но самое главное, никто даже под пулями угорать не переставал.