Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 1

Глава 2 Остролист

Хронист спустился в общий зал «Путеводного камня» со своим плоским кожаным портфелем на плече. Стоя в дверях, он нашел взглядом рыжеволосого трактирщика, который склонился над стойкой и усиленно корпел над чем-то.

Хронист вошел в зал и кашлянул.

– Извини, что я так заспался, – начал он. – Боюсь, что…

Он запнулся, увидев, что находится на стойке.

– Ты что, пирог печешь?

Коут, который деловито защипывал кромку, поднял голову.

– Нет, пирожки. А что?

Хронист открыл было рот, подумал и снова закрыл. Его взгляд метнулся к мечу, который висел на стене за стойкой, серый и безмолвный, потом к рыжеволосому человеку, который по-прежнему старательно защипывал пирожок.

– И с чем же пирожки?

– С яблоками.

Коут выпрямился и принялся аккуратно накалывать готовые пирожки вилкой.

– А знаешь, как сложно испечь по-настоящему вкусные пирожки?

– Вообще-то нет… – признался Хронист, потом с тревогой огляделся по сторонам. – А помощник твой где?

– Да бог знает, где его может носить, – сказал трактирщик. – А ведь это достаточно непросто. Я имею в виду печь пирожки. Можешь себе представить, оказывается, там столько тонкостей! Вот хлеб испечь несложно. Суп сварить несложно. Пудинги там всякие. А пирожки – это сложно. А ведь ни за что не подумаешь, пока сам не возьмешься их печь.

Хронист неуверенно кивнул, не зная, чего от него ждут, сбросил с плеча портфель и уселся за ближайший столик.

Коут вытер руки фартуком.

– Когда давишь яблоки на сидр, потом остается такая влажная масса, знаешь, да?

– Мезга-то?

– Мезга-а! – с глубоким облегчением повторил Коут. – Так вот как это называется! А что с ней делают после того, как весь сок отжат?

– Ну, из виноградной мезги можно сделать слабое вино, – сказал Хронист. – Или масло, если ее у тебя много. А яблочная мезга практически ни на что не годится. Можно использовать ее как удобрение или как мульчу, но и то и другое получается так себе. Обычно она идет на корм скоту.

Коут кивнул. Лицо у него было задумчивым.

– Вот и мне так казалось, что вряд ли ее просто выбрасывают. Здесь все идет в дело так или иначе. Мезга… – повторил он снова, как будто пробуя слово на вкус. – А то я уже два года мучаюсь, не могу узнать, как это называется.

Хронист посмотрел на него озадаченно.

– Да у кого угодно мог бы спросить, это все знают!

Трактирщик нахмурился.

– Ну, раз все это знают, значит, спрашивать мне было нельзя ни в коем случае!

Где-то хлопнула дверь, послышался беззаботный, залихватский свист. В дверях кухни появился Баст, в руках у него топорщилась охапка ветвей остролиста, завернутая в белую простыню.

Коут угрюмо кивнул и потер руки.

– Отлично! Теперь мы, значит… – тут его глаза сузились. – Ты что, взял хорошую простыню?!

Баст взглянул на сверток.

– Ну-у, Реши, – ответил он, – зависит от ситуации. У тебя есть похуже?

Трактирщик гневно сверкнул было глазами, потом вздохнул:

– Ладно, думаю, это неважно…

Он вытянул из свертка одну длинную ветку.

– И что теперь с этим делать?

Баст пожал плечами:

– Сам не знаю, Реши! Я только знаю, что, когда ситхе выезжали на охоту за носящими кожу, они надевали венки из остролиста…

– Нет, расхаживать в венках из остролиста мы не можем, – решительно ответил Коут. – Разговоры пойдут…

– А мне плевать, что там подумает местное мужичье! – проворчал Баст, принимаясь сплетать вместе несколько длинных гибких веток. – Когда носящий кожу забирается в твое тело, ты становишься все равно что марионетка. Они могут заставить тебя откусить себе язык, если захотят!

Он приложил к голове наполовину сплетенный венок, примерил, наморщил нос.

– Ой, колется!

– В легендах, которые я читал, – заметил Коут, – говорится, что остролист также заточает их внутри тела, не давая выйти наружу.

– А что, разве нельзя просто носить на себе железо? – спросил Хронист. Двое, стоявшие за стойкой, удивленно воззрились на него, как будто почти забыли о его существовании. – Ну, в смысле если это фейелинг…

– Не надо так говорить! – с презрительной миной перебил его Баст. – «Фейелинг» звучит ужасно по-детски. Просто – «существо из фейе». Фейен, если хочешь.

Хронист немного поколебался, затем продолжал:

– Короче, если эта тварь проникнет в тело того, кто носит железо, ей ведь станет плохо, верно? И тогда она просто покинет тело, и все.

– Они могут. Заставить. Тебя. Откусить. Себе. Язык, – с расстановкой повторил Баст, как будто говорил с на редкость глупым ребенком. – Как только они окажутся внутри тебя, они могут твоей собственной рукой вырвать тебе твой собственный глаз так же легко, как ты срываешь ромашку. С чего ты взял, что они не могут заставить тебя снять браслет или там кольцо?

Он тряхнул головой и снова опустил глаза, вплетая в венок новую ярко-зеленую ветку.

– К тому же будь я проклят, если стану носить железо!

– Но если они могут покидать тело, – спросил Хронист, – отчего эта тварь просто не покинула тело того человека вчера вечером? Почему она не переметнулась в одного из нас?

Повисла длинная пауза. Наконец Баст сообразил, что оба его собеседника смотрят на него.

– Это вы у меня спрашиваете? – он скептически расхохотался. – Понятия не имею! Анпауэн! Последнего из носящих кожу выследили и убили сотни лет тому назад. Задолго до моего рождения. До меня дошли только легенды!

– Тогда откуда мы знаем, что она этого не сделала? – спросил Хронист медленно, словно ему не хотелось об этом говорить. – Вдруг она до сих пор здесь?

Он напряженно застыл у себя на стуле.

– Откуда нам знать, вдруг она сейчас в одном из нас?

– Похоже, она все-таки сдохла, когда умерло тело наемника, – сказал Коут. – Мы бы увидели, как она покидает тело.

Он покосился на Баста.

– Они ведь, кажется, выглядят как темная тень или столб дыма, когда находятся вне тела, верно?

Баст кивнул.

– И к тому же, если бы она выскочила наружу, она бы просто принялась снова убивать, уже в новом теле. Обычно они ведут себя именно так. Переходят из тела в тело, пока все не погибнут.

Трактирщик успокаивающе улыбнулся Хронисту.

– Вот видишь? Может быть, это даже не был носящий кожу. Просто нечто подобное.

Вид у Хрониста был почти безумным.

– Но мы же не знаем наверняка! Она сейчас может быть в ком угодно, в любом из жителей городка!

– Ага, может, она вообще во мне, – небрежно заметил Баст. – Может, я только и жду, пока ты утратишь бдительность, а потом возьму и укушу тебя в грудь, прямо напротив сердца, и выпью из тебя всю кровь. Высосу, точно мякоть из сливы!

Хронист поджал губы.

– Не смешно!

Баст поднял голову и улыбнулся Хронисту – широко, как рубаха-парень. Однако что-то с этой улыбочкой было не так. Она словно бы застыла на его лице – чуть дольше, чем надо. И была она чуть более широкой, чем следует. И взгляд его был направлен не на самого книжника, а чуть в сторону.

Баст на миг застыл. Его пальцы перестали ловко сновать среди зеленых листьев. Он с любопытством посмотрел на собственные руки и уронил полусплетенный венок на стойку. Улыбка медленно растаяла, лицо сделалось пустым и неподвижным, и он тупо обвел взглядом зал.

– Те вейан? – спросил он странным голосом. Глаза у него сделались стеклянные и невидящие. – Те-тантен вентеланет?

А потом Баст с головокружительной скоростью вылетел из-за стойки и устремился на Хрониста. Книжник сорвался с места и сломя голову рванулся прочь. Он опрокинул пару столов и с полдюжины стульев, потом запутался в собственных ногах, рухнул на пол и бросился к выходу уже на четвереньках.

На полпути Хронист, бледный и перепуганный, решился оглянуться и обнаружил, что Баст сделал никак не более трех шагов. Теперь темноволосый юноша стоял у стойки, согнувшись в три погибели, и заливался безудержным хохотом. Одной рукой он закрывал лицо, другой указывал на Хрониста. Он буквально захлебывался смехом. Ему пришлось ухватиться за стойку, чтобы не упасть.

Хронист был взбешен.

– Урод! – рявкнул он, с трудом поднимаясь на ноги. – У-у, ур-род!

Баст, по-прежнему захлебываясь смехом, вскинул руки и принялся потрясать растопыренными и скрюченными пальцами, точно ребенок, изображающий медведя.

– Баст! – одернул его трактирщик. – Довольно! Я серьезно.

Но хотя голос Коута звучал сурово, глаза у него искрились смехом. И губы подергивались в сдерживаемой улыбке.

Хронист с видом оскорбленного достоинства принялся расставлять по местам опрокинутые столы и стулья, гремя ими несколько громче, чем то было необходимо. Наконец он вернулся на свое прежнее место и напряженно уселся. К тому времени Баст уже стоял за стойкой, все еще тяжело дыша, всецело поглощенный плетением венка из остролиста.

Хронист гневно зыркнул на него и потер подбородок. Баст подавил смех, притворившись, что подкашливает.

Коут хохотнул и вытянул из пука остролиста еще несколько веток, добавив их к длинной гирлянде, которую плел. Он поднял голову, встретился взглядом с Хронистом.

– Да, пока не забыл: сегодня должны зайти люди, которые рассчитывают прибегнуть к услугам писаря.

Хронист как будто удивился:

– Что, в самом деле?

Коут кивнул и вздохнул с досадой:

– Ну да. Новости уже разлетелись, тут уж ничего не поделаешь. Придется разбираться с ними по мере прихода. Хорошо еще, что все, кто способен держаться на ногах, до полудня будут заняты в поле, так что нам не придется беспокоиться об этом до тех пор, пока…

Тут трактирщик неловко согнул веточку остролиста, она сломалась, и острый шип вонзился в подушечку его пальца. Рыжеволосый не вздрогнул и не выругался, он только гневно нахмурился, глядя на руку. На пальце стремительно росла капелька крови, круглая и яркая, как ягода остролиста.

Трактирщик, насупившись, сунул палец в рот. Он уже не улыбался, глаза стали колючими и темными. Недоплетенную гирлянду из остролиста он отшвырнул в сторону жестом столь подчеркнуто небрежным, что это выглядело почти угрожающе.

Он снова обратился к Хронисту. Голос его звучал абсолютно спокойно.

– Я имею в виду, что нам лучше взяться за дело, пока никто не мешает. Но ты для начала, наверно, хочешь позавтракать…

– Да, если не сложно, – кивнул Хронист.

– Совершенно не сложно, – сказал Коут, направляясь в кухню.

Баст проводил его взглядом. Вид у него был озабоченный.

– Ты бы снял с плиты сидр и поставил бы его студиться! – крикнул он вслед Коуту. – А то в прошлый раз получился не сок, а варенье какое-то! И я еще травок разных набрал, пока ходил. Они на кадушке для дождевой воды. Погляди там, не сгодятся ли они на ужин.

Оставшись одни, Баст и Хронист обменялись долгим взглядом поверх стойки. Единственным звуком, нарушившим тишину, было хлопанье задней двери.

Баст в последний раз покрутил в руках получившийся венок, разглядывая его со всех сторон. Поднес к лицу, словно собирался понюхать. Но вместо этого набрал полную грудь воздуха, зажмурился и подул на листья остролиста, так бережно, что они едва шевельнулись.

Баст открыл глаза, улыбнулся очаровательной виноватой улыбкой и подошел к Хронисту.

– На, держи! – сказал он, протягивая венок сидящему человеку.

Хронист не шелохнулся.

Баста это не смутило.

– Ты не заметил, тебе было не до того, потому что ты упал на четвереньки, – сказал он вполголоса, – но когда ты рванулся прочь, он рассмеялся. Рассмеялся от души, целых три раза. У него такой чудный смех! Точно спелый плод. Точно музыка. Я уже несколько месяцев не слышал его смеха.

Баст снова протянул ему венок из остролиста и застенчиво улыбнулся.

– Так что это тебе. Я вложил в него все ведовство, какое знаю. Поэтому он надолго останется зеленым и не завянет куда дольше, чем ты мог бы представить. Я собрал остролист должным образом и сплел венок своими руками. Нарочно срывал, нарочно собирал, нарочно заплетал.

Он держал венок на вытянутой руке, точно смущенный подросток с букетом.

– Держи! Это дар от чистого сердца. Я вручаю его без умысла, без обязательств, без задних мыслей.

Хронист опасливо протянул руку и принял венок. Он посмотрел на него, повертел в руках. Красные ягоды гнездились в темной листве, точно самоцветы, а ветки были сплетены таким хитроумным способом, чтобы все шипы торчали наружу, а не внутрь. Хронист опасливо надел венок на голову, и тот сел как по мерке.

Баст ухмыльнулся.

– Многая лета владыке Безумия! – вскричал он, вскинув руки. И радостно рассмеялся.

Хронист тоже невольно улыбнулся и снял венок.

– Так что, – негромко спросил он, опуская руки на колени, – значит, между нами все улажено?

Баст озадаченно склонил голову набок.

– Прошу прощения?

Хронист, похоже, смутился.

– Ну, то, о чем ты говорил тогда… сегодня ночью…

Баст, похоже, удивился.

– О нет! – серьезно ответил он и покачал головой. – Нет-нет! Ни в коем случае! Ты мой, мой до мозга костей. Ты – орудие моего желания.

Баст оглянулся на дверь кухни, и лицо его исказила горькая гримаса.

– А чего я желаю – это ты знаешь. Заставь его вспомнить, что он не просто трактирщик, пекущий пирожки!

Последнее слово он словно выплюнул с отвращением.

Хронист нервно заерзал на стуле, глядя в сторону.

– Я до сих пор не понимаю, что я могу сделать…

– Ты сделаешь все, что сможешь. Ты вытащишь его из скорлупы, в которую он забился. Ты заставишь его пробудиться! – сказал Баст яростным шепотом.

Он положил руку на плечо Хрониста, голубые глаза прищурились – совсем чуть-чуть.

– Ты заставишь его вспомнить все! Понял?

Хронист поколебался, потом взглянул на остролистовый венок, лежащий у него на коленях, и чуть заметно кивнул:

– Я сделаю все, что смогу.

– А большего и никто из нас сделать не может, – сказал Баст, дружески хлопнув его по спине. – Кстати, как плечо?

Книжник подвигал плечом. Движение выглядело странным и неуместным, потому что все его тело при этом осталось застывшим и неподвижным.

– Онемело. Холодное. Но не болит.

– Ну, этого и следовало ожидать. Я бы на твоем месте особо не тревожился.

Баст ободряюще улыбнулся ему.

– Ваша жизнь чересчур коротка, чтобы волноваться по пустякам!

Они сели завтракать. Картошкой, тостами, помидорами и яичницей. Хронист наелся от души. Баст лопал за троих. Коут суетился по хозяйству, бегал за дровами, топил печку для пирогов, разливал по кувшинам остывающий сидр.

Он как раз нес к стойке пару кувшинов, когда на деревянном крыльце послышался топот башмаков – громче любого стука в дверь. И в следующую секунду в дверь вломился ученик кузнеца. Ему едва сравнялось шестнадцать, однако он уже был одним из самых высоких мужчин в городке, широкоплечий, с мощными руками.

– Привет, Аарон, – спокойно сказал трактирщик. – Прикрой дверь, а? А то на улице пыльно.

Пока ученик кузнеца закрывал дверь, трактирщик с Бастом в четыре руки дружно и сноровисто запихали большую часть остролиста за стойку. К тому времени, как ученик кузнеца снова обернулся в их сторону, Баст вертел в руках маленький недоплетенный веночек, пустяковую игрушку, какую плетут затем, чтобы руки не скучали без дела.

Аарон, похоже, не заметил, чтобы что-то изменилось. Он торопливым шагом подошел к стойке.

– Господин Коут, – возбужденно начал он, – не могли бы вы собрать мне еды на дорогу?

Он помахал пустым холщовым мешком.

– Картер говорит, вы должны знать, что к чему.

Трактирщик кивнул:

– У меня есть хлеб, сыр, колбаса и яблоки.

Он махнул Басту, тот взял мешок и убежал на кухню.

– А что, Картер куда-то собрался?

– И я тоже, – ответил мальчик. – Оррисоны едут в Трейю, овец продавать. И наняли нас с Картером их провожать, а то на дорогах неспокойно.

– В Трейю… – задумчиво повторил трактирщик. – До завтра не вернетесь, значит.

Ученик кузнеца бережно положил на отполированную стойку красного дерева узкий серебряный бит.

– Картер еще надеется найти лошадь взамен Нелли. А если не сумеет добыть лошадь, то, наверно, примет королевскую монету.

Коут вскинул брови.

– Картер собирается завербоваться в армию?

Мальчик улыбнулся. Улыбка вышла одновременно насмешливой и угрюмой.

– А он говорит, коли он себе лошадь добыть не сумеет, тут ему все равно делать нечего. Говорит, в армии о тебе пекутся, кормят-поят, дают возможность повидать мир и все такое.

Глаза у юноши возбужденно блестели, а лицо выражало нечто среднее между мальчишеским энтузиазмом и суровой мужской озабоченностью.

– А нынче тем, кто завербовался, платят не серебром, а золотом! Как подпишешь бумаги, тебе сразу выдают роял! Полновесный золотой роял, представляете?

Трактирщик помрачнел.

– Я смотрю, Картер не единственный, кто подумывает взять монету?

Он посмотрел юноше в глаза.

– Ну а что, роял-то – большие деньги! – лукаво усмехнулся ученик кузнеца. – А нам туго приходится с тех пор, как папаня мой помер и мамка перебралась из Рэнниша сюда.

– Ну, а мать твоя что говорит насчет того, что ты надумал завербоваться?

Лицо у парня вытянулось.

– Ой, только не берите ее сторону! – взмолился он. – Я-то думал, вы меня поймете! Вы ведь мужчина, вы должны знать, как следует вести себя с матерью.

– Я знаю, мальчик, что твоя мама предпочла бы, чтобы ты сидел дома, живой и здоровый, чем купался в золоте.

– Мне надоело, что все зовут меня «мальчиком»! – вспыхнув, отрубил ученик кузнеца. – В армии из меня выйдет толк! Как только мы принудим мятежников присягнуть на верность Кающемуся Королю, дела снова пойдут на лад. Налоги убавят. Семья Бентли не лишится своей земли. На дорогах станет безопасно…

Потом его лицо посуровело, и какой-то миг он уже совсем не казался мальчишкой.

– И мамке моей не придется сидеть и тревожиться за меня, когда я задержусь где-нибудь, – добавил он глухим голосом. – И она больше не будет просыпаться по три раза за ночь и проверять ставни на окнах и засов на дверях.

Аарон посмотрел трактирщику в глаза и расправил плечи. Когда он не сутулился, было видно, что он почти на голову выше трактирщика.

– Иногда мужчина должен вступить в бой за своего короля и свою страну!

– А Роза? – негромко спросил трактирщик.

Юноша залился краской и смущенно потупился. Плечи его снова поникли – он сдулся, точно парус, потерявший ветер.

– Господи, неужели все всё знают?

Трактирщик дружески улыбнулся и кивнул:

– В таком городке, как этот, все тайное становится явным.

– Ну что ж, – решительно ответил Аарон, – я это делаю и ради нее тоже! Ради нас обоих. На королевское золото и те деньги, что я успел накопить, я смогу купить нам дом или открыть свою кузню, не обращаясь к шимам-ростовщикам.

Коут, казалось, хотел что-то сказать, но передумал. Он погрузился в задумчивость, чтобы как следует перевести дух, а потом заговорил, словно тщательно подбирая слова:

– Аарон, ты знаешь, кто такой Квоут?

Ученик кузнеца закатил глаза.

– Что я, дурак, что ли? Знаю, конечно! Мы же только вчера про него истории рассказывали, помните?

Он посмотрел за спину трактирщику, в сторону кухни.

– Слушайте, мне пора, а? А то Картер будет беситься, как мокрая курица, если я его…

Коут жестом остановил его:

– Аарон, давай заключим сделку. Выслушай то, что я тебе скажу, и ты получишь еду на дорогу бесплатно.

Он подвинул серебряный бит обратно к мальчику.

– А на это можешь привезти Розе из Трейи какой-нибудь подарок.

Аарон опасливо кивнул:

– Ну ладно…

– Так что тебе известно о Квоуте из тех историй, которые ты слышал? Каким ты его представляешь?

– Мертвым, каким же еще! – рассмеялся Аарон.

Коут слабо улыбнулся.

– А еще?

– Ну, он владел всякими тайными заклятьями, – начал Аарон. – Он знал шесть слов, которые нужно прошептать на ухо коню, чтобы заставить его проскакать сотню миль без отдыха. Он умел обращать железо в золото и мог поймать молнию в четвертную бутыль и спрятать ее в кладовку. Он знал песню, что открывает любые замки, и мог одной рукой выбить прочную дубовую дверь…

Аарон замялся.

– На самом деле, конечно, все зависит от того, какая это история. В некоторых он хороший, этакий сказочный принц. Вот как-то раз он спас нескольких девушек от труппы людоедов…

Коут снова слабо улыбнулся.

– Да, я знаю.

– …А в других историях он – настоящий ублюдок! – продолжал Аарон. – Он похитил тайную магию из университета. За это его и выгнали… Ну, вы знаете. Да и Убийцей Короля его прозвали не за то, что он был искусен в игре на лютне.

Трактирщик перестал улыбаться, но кивнул:

– Это все верно. Но каким же он был?

Аарон слегка нахмурился.

– Ну, у него были рыжие волосы, если вы это имеете в виду. Об этом во всех историях упоминается. Он фехтовал как бес. Он был ужасно хитроумный. И настоящий златоуст, мог убедить кого угодно в чем угодно.

Трактирщик кивнул:

– Все верно. А теперь скажи: представь, ты был бы на месте Квоута и при этом ужасно хитроумным, как ты сказал. И вдруг за твою голову назначили награду в тысячу роялов и герцогский титул тому, кто ее отрубит. Как бы ты поступил?

Ученик кузнеца покачал головой и развел руками, явно не зная, что сказать.

– Ну так вот, – продолжал трактирщик, – я бы на его месте подстроил так, чтобы все считали меня мертвым, сменил имя и подыскал бы себе маленький городок в самой что ни на есть глуши. Открыл бы там трактир и сделал бы все, чтобы затеряться.

Он посмотрел на юношу в упор.

– Вот как поступил бы я.

Аарон взглянул на рыжие волосы трактирщика, бросил взгляд на меч, висящий за стойкой, и снова посмотрел в глаза трактирщику.

Коут медленно кивнул, потом указал на Хрониста:

– Этот человек не просто писарь. Он нечто вроде историка. Он приехал сюда, чтобы записать подлинную историю моей жизни. Начало ты пропустил, но, если хочешь, можешь остаться и послушать остальное.

Он улыбнулся открытой улыбкой.

– Я могу поведать тебе истории, которые никто прежде не слышал. И никогда более не услышит. Истории о Фелуриан, о том, как адемы учили меня сражаться. Подлинную историю принцессы Ариэль…

Трактирщик протянул руку через стойку и коснулся руки мальчика.

– На самом деле, Аарон, ты мне очень дорог. Я считаю, что ты на редкость толковый парень, и мне не хотелось бы, чтобы ты пустил свою жизнь на ветер.

Он перевел дух и посмотрел ученику кузнеца прямо в глаза. Его собственные глаза сделались пронзительно-зелеными.

– Я ведь знаю, как началась эта война. Я знаю всю правду о ней. И когда ты услышишь, как все было, тебе уже не захочется отправиться и погибнуть на этой бойне.

Трактирщик указал на свободный стул у стола, рядом с Хронистом, и улыбнулся улыбкой столь непринужденной и обаятельной, как будто она и впрямь принадлежала сказочному принцу.

– Ну, что ты на это скажешь?

Аарон с серьезным видом уставился на трактирщика, взглянул на меч, снова опустил глаза.

– Но, если вы и в самом деле…

Мальчик не договорил, однако в его голосе слышался вопрос.

– Да, он самый, – мягко заверил его Коут.

– Тогда где же ваш плащ, не имеющий цвета? – ухмыльнулся ученик кузнеца.

Улыбка трактирщика мгновенно сделалась колючей и неприятной, точно осколок стекла.

– Ты путаешь Квоута с Таборлином Великим, – как ни в чем не бывало пояснил Хронист со своего места за столом. – Это у Таборлина был плащ, не имеющий цвета.

Аарон с озадаченным видом обернулся к книжнику:

– А у Квоута тогда какой же?

– Плащ, сотканный из теней, – ответил Хронист. – Если я правильно помню.

Мальчик снова обернулся к стойке.

– Так вот, можете ли вы показать мне свой плащ, сотканный из теней? – спросил он. – Или волшебство какое-нибудь? Мне всегда хотелось увидеть какое-нибудь чудо. Ничего особенного: магическое пламя или там молнию какую-нибудь. Мне не хотелось бы вас утомлять понапрасну.

И прежде чем трактирщик нашелся что ответить, Аарон разразился хохотом.

– Да ладно, господин Коут, шучу я!

Он снова ухмыльнулся, шире прежнего.

– Господь и владычица, отродясь не слыхивал такого враля, как вы! Уж на что мой дядюшка Альван был хорош, а и тот не смог бы нести подобную чушь с таким серьезным видом!

Трактирщик опустил глаза и буркнул что-то невнятное.

Аарон потянулся через стойку и опустил свою широкую ладонь на плечо Коута.

– Господин Коут, – ласково сказал он, – вы просто хотите мне добра, я понимаю. Вы хороший человек, и я подумаю над тем, что вы сказали. Я вовсе не собираюсь поступать на службу прямо так, очертя голову. Я просто хочу обдумать и эту возможность тоже.

Ученик кузнеца грустно покачал головой.

– Ну, честное слово! А то сегодня с самого утра все как сговорились. Мамка говорит, что помирает от чахотки. Роза сказала, будто она беременна.

Он запустил пальцы в волосы и хихикнул.

– Но надо сказать, вы переплюнули всех!

– Ну, видишь ли… – Коут наконец сумел справиться с собой и просто улыбнуться. – Я должен был хотя бы попробовать, иначе как бы я стал смотреть в лицо твоей матери?

– Ну, у вас, может быть, что-нибудь и вышло бы, если бы вы удумали что-то поправдоподобнее, – сказал мальчик. – Но ведь у Квоута меч был серебряный, это все знают!

Он снова стрельнул глазами в сторону меча на стене.

– И звался он не «Глупость», а «Кайзера», убийца поэтов.

Услышав это, трактирщик слегка отшатнулся.

– Убийца поэтов?

Аарон упрямо кивнул:

– Да, сэр. И писарь вот этот ваш правильно говорит. У него был плащ, сплошь сотканный из паутины и теней, и на каждом пальце он носил по кольцу. Как же там говорится?

Ученик кузнеца нахмурился.

– Вот дальше не помню. Там что-то было про огонь…

Лицо трактирщика сделалось непроницаемым. Он окинул взглядом свои руки, неподвижно лежащие на стойке, и, помолчав, прочитал:

– Вот-вот, – улыбнулся Аарон. – Где же они у вас, эти кольца? Может, вы их под стойкой прячете?

И он привстал на цыпочки, словно пытаясь заглянуть за стойку.

Коут смущенно улыбнулся.

– Да нет. Нету их у меня.

Тут оба вздрогнули: Баст с размаху шваркнул на стойку холщовый мешок.

– Вот, нате, – резко сказал Баст. – Этого вам с Картером на пару дней с запасом хватит.

Аарон взвалил мешок на плечи и повернулся, чтобы уйти, потом остановился, замялся и оглянулся на двоих, стоявших за стойкой.

– Терпеть не могу просить об одолжениях… Старина Коб обещался приглядывать за моей мамкой, но…

Баст вышел из-за стойки и принялся подталкивать Аарона к двери.

– Я так думаю, что с ней все будет в порядке. Я и к Розе могу заглянуть, если хочешь.

Он ухмыльнулся широкой, сластолюбивой улыбочкой.

– А то вдруг ей будет грустно, одиноко…

– Да, пожалуйста, сделай милость! – сказал Аарон с облегчением. – А то она была так расстроена, когда мы расставались! Она действительно нуждается в утешении.

Баст, который уже протянул руку, чтобы распахнуть дверь трактира, замер на месте и недоверчиво уставился на широкоплечего парня. Потом покачал головой и открыл-таки дверь.

– Ну ладно, ступай. Желаю тебе как следует поразвлечься в большом городе. Воды тамошней только не пей.

Закрыв дверь за Аароном, Баст уперся лбом в доски, как будто внезапно очень устал.

– «Она действительно нуждается в утешении»! – повторил он, словно не веря собственным ушам. – И я еще говорил, будто этот парень умный! Беру свои слова обратно.

Он снова развернулся к стойке и, обвиняющим жестом указывая на закрытую дверь, произнес, обращаясь ко всем присутствующим сразу:

– Вот что бывает, когда каждый день имеешь дело с железом!

Трактирщик невесело хохотнул и облокотился на стойку.

– Вот тебе и легендарный златоуст!

Баст презрительно фыркнул:

– Реши, да он просто придурок!

– И что, мне должно быть легче от того, что я даже придурка убедить не сумел?

Хронист неуверенно кашлянул.

– Да нет, это скорее говорит о том, что ты очень хорошо вошел в роль, – сказал он. – Ты так убедительно разыгрывал перед ними трактирщика, что они уже не могут представить тебя никем другим.

Он обвел жестом пустой зал.

– По правде говоря, меня удивляет, что ты был готов рискнуть своей здешней жизнью только ради того, чтобы спасти мальчишку от армии.

– Да было бы чем рисковать, – сказал трактирщик. – Разве это жизнь?

Он выпрямился, обошел стойку, подошел к столу, за которым сидел Хронист.

– Я ведь в ответе за каждого, кто погиб на этой дурацкой войне. Я просто надеялся спасти хотя бы одного из них. Но, похоже, мне даже это не по плечу.

Он рухнул на стул напротив Хрониста.

– На чем мы вчера остановились? Нет смысла повторяться, если можно без этого обойтись.

– На том, как ты призвал ветер и Амброз отчасти получил то, на что давно нарывался, – напомнил Баст, стоящий у дверей. – И на том, как ты раскис из-за своей ненаглядной.

Коут поднял голову.

– Я не раскисал, Баст!

Хронист взял свой плоский кожаный портфель и достал из него лист бумаги, на три четверти исписанный мелким, убористым почерком.

– Я могу зачитать последнюю часть, если хочешь.

Коут протянул руку.

– Я достаточно хорошо помню твой шифр, чтобы прочесть его самому, – устало сказал он. – Дай сюда. Может быть, это поможет прокачать насос.

Он покосился на Баста:

– Если собираешься слушать, иди сюда и сядь. Я не хочу, чтобы ты нависал надо мной.

Баст поспешно уселся. Коут тем временем перевел дух и просмотрел последнюю страницу вчерашних записей. Потом трактирщик надолго умолк. Сначала он скептически поджал губы, но потом едва заметно улыбнулся.

Он задумчиво кивнул, не отрывая глаз от страницы.

– Большую часть своей короткой жизни я стремился попасть в университет, – сказал он. – Мне хотелось попасть туда еще до того, как погибла моя труппа. До того, как мне стало известно, что чандрианы не просто одна из сказок, которую рассказывают вечером у костра. До того, как я принялся разыскивать амир.

Трактирщик откинулся на спинку стула, усталое выражение исчезло с его лица, он сделался задумчивым.

– Мне казалось, что, как только я попаду в университет, дальше все будет просто. Я выучусь магии и получу ответы на все вопросы. Я думал, все будет просто, как в сказках.

Квоут улыбнулся немного смущенно, от чего его лицо на удивление помолодело.

– И, возможно, так бы оно и вышло, не будь я наделен особым даром наживать врагов и влипать в неприятности. Я хотел всего-навсего играть на лютне, посещать занятия и получать ответы на вопросы. В университете было все, чего я хотел. И мне хотелось одного – остаться там.

Он кивнул, отвечая своим мыслям:

– Вот с этого мы и начнем.

Трактирщик вернул лист Хронисту, тот рассеянно разгладил его ладонью. Потом открыл чернильницу и обмакнул перо в чернила. Баст в нетерпении подался вперед, улыбаясь, как взбудораженный ребенок.

Сверкающие глаза Квоута обвели помещение трактира, вбирая все, что он видел вокруг. Он глубоко вздохнул, неожиданно просиял и на миг сделался вовсе не похож на трактирщика. Взгляд у него стал светлый и пронзительный, глаза зеленые, как молодая трава.

– Ну что, готовы?