Хранитель Зоны

Маузер

Трупы закончили закапывать, когда начало смеркаться. Усталые потные сталкеры получили сухпаек и расползлись по своим комнатам.

Жили в комнатушке, напоминающей тюремную камеру: двухъярусные кровати, две тумбочки, подобие шкафа; Маузер и Игарт по праву избранных занимали нижние полки, Януш спал на верхней над Игартом.

«А что, – подумал Маузер. – По меркам Зоны роскошное жилье: и душ тебе, и отопление электрическое, и туалет, и все это – в помещении, не надо зимой в деревенский нужник бежать, задницу морозить. Жить можно. Через тысячелетие, глядишь, и сюда дойдет цивилизация».

Самых преданных и адекватных сталкеров группами по четыре человека разослали по всей Зоне вести переговоры, пообещав оружие и патроны. Не стоило скупиться, в этой борьбе человеческий ресурс решал все. Итого защитников крепости стало меньше на сорок человек.

Януш на верхней полке маялся воспоминаниями и ворочался, Игарт тихо сопел во сне, Маузер лег, уставился на верхнюю койку и попытался выстроить план действий, но мешали мысли о доме и Ольге. Он заставил себя сосредоточиться.

Итак, гонцы разосланы. Допустим, переговоры увенчаются успехом, и силы Фрайба будут равны силам нового альянса. Вспомнились боевые машины, охраняющие подходы к Комнате желаний. Против таких монстров пирамида не устоит. Значит, придется рыть подземные укрепления. Радужная перспектива – жить в копанках. И так, выходя из любого поселка опасаешься, что тебя или мутант сожрет, или в аномалии расплющит, теперь еще и людей надо будет бояться. И ведь непонятно, кто враг, а кто друг.

И еще маленькая деталь: оружие и патроны, наверное, перестанут самозарождаться в схронах. Патроны скоро закончатся, и придется переходить на луки и арбалеты. Здесь у Фрайба с его машинами на ядерном топливе будут преимущества. Теоретически их можно перепрошить, практически же это неосуществимо.

Как ни крути, у него преимущества во всем, от него даже спрятаться будет трудно – он все это придумал, знает план каждого здания. Единственный выход – перехитрить его и переманить людей, но как? Люди останутся людьми, готовыми за ящик патронов продать левую почку. Все равно новая вырастет.

Маузер не заметил, как уснул. Сон ему снился страшный до смешного: за ним по подземельям гонялся кабан с рожей Фрайба. Куда ни пойди – везде он. Здоровенный, с теленка, глазища горят алым, из вполне человеческого рта торчат клыки, как у секача, и вырывается пламя.

Утром Маузер усмехался, вспоминая сон, но ощущение, что некуда бежать, не пропадало. Оставалось надеяться, что Зона расширяется, скоро образуются новые локации, где Фрайб потеряет силу, а его машины заглохнут. Фантастика, конечно, но чем черт не шутит?

Избалованный благами цивилизации, он страдал от того, что здесь нет мобильников или хотя бы раций. Вербовщики разошлись, и как у них успехи, оставалось только догадываться. Он открыл карту на КПК и представил, что перед ним циферблат. Территория лакокрасочного завода находилась вверху, на севере, где на часах одиннадцать и двенадцать. Некогда черная, теперь она сменила цвет на лиловый. Большими буквами было написано: группировка «Воля». Вот, значит, как. Зона уже и цвет выбрала. Справа «Воля» граничила с вытянутым зеленым прямоугольником железнодорожного депо. Это нейтральная территория, вотчина диких поселений и одиночек. «Вероятные союзники», – решил Маузер.

Правее депо – голубой прямоугольник Македонска. Вероятные противники. А вот за Македонском, там, где на циферблате цифры четыре и пять, – лес аномалий, топи и поселок «Гавань». Тоже, скорее всего, друзья. Игарт рассказывал, что там в основном боты, новички и неудачники.

На юге, где цифры шесть и семь, – ничейные горы, ущелья, редкие плато. Потом зеленым – леса-луга-леса. Точка города со странным названием Память. Затем, где девятка, красный квадрат. Значит, там владычествует группировка «Ветер». Вот и все области периферии. В центре их всего четыре: коричневая – вражьей группировки «Зона», желтая под областью «Воли» – Амазония, где окопались женщины. Уж им с Фрайбом точно не по пути. Затем зеленый квадрат и черный. Белым по черному написано: «Наукоград. Комната желаний».

Если не брать в расчет роботов на ядерном топливе, то расстановка сил примерно одинаковая. Вероятная расстановка сил.

Пока Игарт и Януш занимались переписью населения, Маузер, сразу же признавший свою некомпетентность в подобных вопросах, отправился осматривать владения. Больше всего его интересовали недостроенные зенитные установки. Ведь если их начали собирать, значит, знали, где достать стволы и боеприпасы.

Усевшись в пазе бойницы, Маузер глядел на двор, залитый кровью, и курил. В мире, где жизнь ничего не значит, на первое место должна выходить борьба за ресурсы. Надо продумать новые стратегии ведения боя. Например, прятать оружие в лесу, где респаунятся убитые, чтобы они возвращались в полном боевом облачении и били врага с тыла…

Защитников завода разбили на группы. Первые несчастливцы отправились восстанавливать городскую стену. Сменить их должны через два часа, в двенадцать. Работали без энтузиазма, но добросовестно. Стену делали толще, чем она была раньше. Маузер подумал, что как нельзя лучше подошло бы шиповое соединение, когда плиты не ставятся друг на друга и закрепляются раствором, а соединяются шипами, входящими в пазы, как конструктор. Сооружения Мезоамерики, построенные таким способом, стоят тысячелетия, и пережили не одно землетрясение.

Во дворе, недалеко от распахнутых ворот на лакокрасочный завод, где черные раньше держали пленных, вокруг бородатого мужика в красной бандане с черепами столпились сталкеры. Отсюда, сверху, не было видно лиц. Мужики пускали по кругу автомат, качали головами, передергивали затвор и вдруг все повернули голову к входным воротам, возле которых начали строить новую дозорную вышку. Отдали автомат владельцу, повернулись. Маузер вспомнил, что неплохо бы вернуть читерский шмот. С таким нервяком собственное имя скоро забудешь.

Рабочие оставили свое занятие и схватились за оружие. Вдалеке, у кромки леса, Маузер с трудом разглядел движущиеся в мареве фигуры. Спрыгнул на пол и рванул в кабинет директора. То есть Игарта.

Когда он распахнул дверь, в кабинете было три человека: сталкер, принесший весть, Януш, потирающий подбородок, и Игарт, обмякший в кресле. Его руки подрагивали, глазные яблоки катались под веками. Он уже переместил сознание в ворона и смотрел, кто направляется в гости. Может, это возвращается один из отрядов, отправленных на переговоры, но скорее нет: людей было намного больше.

Шпионил он недолго, тряхнул головой, потер глаза и сказал:

– Фууф, вроде, они с миром. У них белый флаг.

– Сколько их? – спросил Маузер.

– Человек сорок. Ветровцы, и женщины с ними. Похоже, мысль создавать альянс пришла не только нам.

– Ага, забегал народ, засуетился. – Маузер взял со стола бинокль и направился к выходу. – Я встречу послов, а вы подготовьтесь, чтоб хотя бы было, где сидеть.

Сталкеры встретили гостей настороженно: распахнули ворота и встали с двух сторон с автоматами. Маузер дымил на пороге. Подождал, пока откроют покореженные ворота, щелчком отбросил сигарету и зашагал навстречу послам.

Первыми шли безоружные ветровцы, за ними – женщины с детьми, напоминающие беженцев. Это и есть грозные амазонки? Маузер прищурился. Они были обвешаны оружием, как новогодние елки – игрушками, и еле плелись под тяжестью рюкзаков. Все – модельной внешности. На любой вкус: блондинки, шатенки, рыженькие, даже восточные красавицы и мулатка с афрокосичками. Одеты, правда, как мужики, в камуфляж и «берцы». Вперед выступила черноглазая высокая брюнетка, качнула буферами третьего размера, выглядывающими из расстегнутого пиджака, покосилась на пирамиду, вскинув тонкую смоляную бровь:

– Привет, – промурлыкала она и протянула крупную мозолистую руку с обломанными ногтями. – Ты и есть гость из Большого мира, о котором столько разговоров? Я – Дарья.

Маузер представился, ответил на рукопожатие и обратился к ветровцам:

– Погорельцы? Кто за главного?

– Тигран, – вперед шагнул высокий армянин, похожий на итальянского мафиози, сжал кулаки. – На наш поселок ночью напали сначала мутанты, потом – черные… Но не это главное, – он сверкнул глазами, поджал губы, не решаясь сказать. – Они поджидали нас, когда мы возрождались, а потом долго гнали по лесу, – он смолк, потупился, подбирая слова: – Зачем – непонятно… Наш поселок был на краю мира. До пояса тумана – два километра…

– Давайте пройдем в тихое место и поговорим там. Вы, наверное, устали с дороги и голодны?

Маузер окинул взглядом женщин, посмотрел на пускающих слюни сталкеров. Детей амазонки прятали за спинами, и сколько их, сказать было трудно. Маузер подумал, что прокормить такую ораву будет нелегко. Они опустошат закрома за неделю, и придется озаботиться вопросом, где добывать пропитание.

Лицо у армянина стало, как у религиозного фанатика, в глазах заполыхал огонь. Дарья оттеснила его, сунула руки в карманы облегающих брюк и проговорила, обли-зываясь:

– Ты так и не ответил…

Маузер устало улыбнулся, переводя взгляд с декольте на смазливое личико:

– Сколько у вас детей?

– Двадцать четыре, восемь мальчиков, остальные девочки.

– Возраст?

– Самой старшей пятый год.

Чудесно, просто чудесно! На закрытом военном объекте – толпа сисястых баб с орущими младенцами. Да уж, этот факт поддержит боевой настрой и поможет сталкерам концентрироваться на работе.

Но не вышвыривать же их с детьми на улицу?

Он развернулся и зашагал к пирамиде, спиной чувствуя взгляды гостей – одобрительные, настороженные и полные ненависти.

Пока он беседовал с беженцами, Игарт наспех оборудовал пустой кабинет под зал совещаний. Два сталкера как раз тащили койку, чтоб приспособить ее под скамью. Маузер прошагал в свое привычное место в углу и привалился к стене. Боковым зрением он следил за Игартом, который с трудом сдерживал негодование.

Мест всем не хватило. Женщин с детьми усадили на скамьях, из ветровцев кто-то сел, кто-то подпер стену, как Маузер. Младенец у рыженькой девчонки, которой на вид было не больше семнадцати, заорал, она принялась его укачивать. Четверо двухлеток, будто сговорившись, начали вырываться из рук матерей. Белокурая девчонка все-таки освободилась и, заливаясь смехом, побежала к Маузеру. Он скорчил зверскую рожу, и ребенок с ревом вернулся к матери. Появилось уже два ревущих ребенка.

– Как называлась ваша деревня? – спросил Игарт.

Дарья переглянулась с зеленоглазой блондинкой, насупилась и выдала, дерзко вскинув голову:

– Да, мы принимали мужчин! Человек должен заниматься тем, что получается у него лучше всего…

Кто-то из ветровцев заржал, на него зашикали приятели. Ноздри Дарьи раздулись от гнева, но она стерпела и продолжила:

– Но несмотря на это, мы отличные бойцы, проверьте и сами убедитесь.

– Пусть остаются – пригодятся! – крикнул молодой, наголо бритый ветровец.

– Кормить ты их сам будешь? И выводок тоже? – зашипел на него приятель постарше.

– Заткнуться! – рявкнул Маузер так, что аж дети притихли.

– Мы в одинаковой ситуации, – поддержал его Игарт и собрался продолжить, но вмешалась Дарья:

– У меня был сын. Он заболел воспалением легких и умер. Я не сильно расстроилась, побежала искать его там, где мы обычно возрождаемся. Не нашла. Весь лес обыскала – нет моего малыша. Всей общиной искали – не нашли. А потом оказалось, что они умирают навсегда. Исчезают и не появляются, понимаете?

Игарт кивнул:

– Это правда. Мы, выходцы из Большого мира, бессмертны. Мы – отдельно, Зона – отдельно, она создана для нас и под нас. Родившиеся здесь – ее часть. Они умирают навсегда. Раньше Зона была частью огромного эксперимента. Попасть сюда было можно, выбраться отсюда – нет. Теперь она живет сама по себе, забудьте про Большой мир, его больше нет, и вы в безопасности. Зона развивается, по идее, она должна расти…

– Теперь понятно! – воскликнул Тигран, и в его голосе прорезался мягкий кавказский акцент. – Пояс тумана отодвинулся, появилась новая земля!

– С этого момента поподробнее. – Маузер отлип от стены и заходил вперед-назад. Тигран продолжил:

– Черные гнались за нами. Делать нечего, мы побежали в пояс тумана, там они отстали. Раньше как – где ни зайди в туман, выйдешь в том же месте, а тут мы шли, шли, шли, смотрим – туман редеет. Думаем, что вернулись, наверное, черные нас в засаде поджидают. Ан нет! Мы за поясом тумана! Вроде, такой же лес, но другой. И пахнет иначе. Ни мутантов, ни аномалий, ни людей. Нас мало, мы без оружия, неизвестно, что там может быть, поэтому решили вернуться и рассказать нашим.

– Правильно сделали, – проговорил Маузер, все так же меряя шагами кабинет. – Черные хотели сунуть вас в стиратель, потому и гнались. Это первое объяснение. Второе: после того как мы остановили Фрайба и изолировали Зону от Большого мира, она зажила своей жизнью и начала расти. Вы видели новорожденные территории.

– Это как? – удивился кто-то из толпы.

Женщины удивились, аж рты разинули, сталкеры тоже заинтересовались, подтянулись, вытянули шеи.

– Скоро вы вспомните, кем были в Большом мире, многие уже начали вспоминать. И тогда все поймете. Если я скажу, что этот мир создан им, – Маузер указал на Игарта, – и Фрайбом, вы можете не поверить. Мы боги загробного мира, а дети – будущие смертные, которые заселят землю.

Посыпались стандартные вопросы, на которые отвечал Игарт. Маузер раздумывал над тем, как прокормить орущих младенцев. Он никогда не любил детей и относился к ним с опасением, уж очень они хрупкие, кажется, что вот-вот сломаются. Ольга тоже не горела желанием размножаться, и проблему отложили на неопределенный срок.

Сейчас же он воспринимал детей не как препятствие, с которым предстоит справиться, а как ростки хрупкой новой жизни, членов стаи, где он – вожак, а значит, несет за них ответственность.

Из беседы Игарта с народными массами выяснилось, что македонцы напали на соседнюю деревню амазонок, всех перебили, мальчиков забрали с собой. Опасаясь за жизни детей, амазонки решили обратиться за помощью к избранному, о котором в Зоне только и говорят.

Ветровцы подтвердили: об избранном знают, знают, что он выбил черных с лакокрасочного завода, уже и песни о нем слагают. Так что скоро надо ждать делегации вольных сталкеров.

Итак, слава у избранного добрая, несмотря на все старания черных; о нем знают в окрестностях, что уже хорошо. Скоро вернутся послы с известиями, и тогда следует решать, что делать дальше.

Получается, что время работает против Фрайба, на его месте Маузер не налаживал бы связи, а стер осиное гнездо с лица земли. Скорее всего, через пару дней, когда поймет, что теряет время, он так и сделает. Или ему недостаточно простой победы? Может, он играет в увлекательную стратегию и получает удовольствие, и его задача – устроить травлю, сделать так, чтобы все отвернулись от врагов. Слава у него пока дурная, но, возможно, она изменится, когда его сторонники станут получать с помощью Комнаты желаний материальные блага.

Итак, Зона растет. Это великолепно! Надо снарядить и отправить разведотряд на периферию, пусть разузнают, что и как.

Когда вопросы гостей иссякли, Игарт попросил двух сталкеров, стоящих у входа, принести ящик тушенки с гречкой и выдать нуждающимся. Мужики набросились на еду, как голодающие. Женщины держались достойно, делились с детьми. Маузер жалел, что не попросил Фрайба накодить скатерть-самобранку. Потому что если беженцы будут прибывать такими темпами, провиант закончится через неделю.

Он представил себе охотников на кабанов со счетчиками гейгера и усмехнулся. Ни с того ни с сего промелькнула мысль об Ольге, и улыбка сошла с его лица. Он обязан не выжить – выиграть, поймать Фрайба, приковать к скале и медленно резать день за днем, год за годом, пока проклятая тварь не сойдет с ума от боли. Но даже так он не узнает, что стало с Ольгой в реальности. Вернуться же нет возможности.

Ветровцам дали плохонькие ружья, немного патронов и отправили восвояси. Женщин отправлять было некуда, и им для жилья выделили кабинеты на втором этаже цеха – чтоб поменьше мозолили глаза мужикам. Пока они занимались обустройством, Дарья признала в Маузере альфа-самца и ходила за ним хвостиком, делая вид, что интересуется жизнью нового поселения, а сама то рукавом его заденет, то прильнет как бы случайно. Поначалу он не обращал на нее внимания, но вскоре утомился, взял ее за плечи и сказал:

– Извини, но у меня дела. Иди к себе.

Она склонила голову набок, чуть выгнулась и облизнулась:

– Ты придешь сегодня ночью?

Он улыбнулся и закатил глаза.

– Нет, не приду, извини. Ни сегодня, ни завтра.

Дарья надула губы и побелела от злости. Маузер отпустил ее и объяснил:

– Дело не в тебе. Можешь смеяться, но я люблю свою жену, которая осталась там, мне ее никто не заменит. Не округляй глаза – мужчины тоже умеют любить. Лучше обрати внимание на Игарта, серьезный парень, и тоже отчасти из Большого мира. Или на Януша, этот свой, и к тому же красавчик.

– Вот уж не подумала бы, – проворчала она и, гордо расправив плечи, направилась к распахнутым воротам.

Маузер поспешил в кабинет, где через десять минут должны были собраться добровольцы, желающие изучить территорию за поясом тумана. В свое время он пресытился красотками (все, чего они хотели – залезть в его кошелек) и научился ценить искренность, которой всегда дефицит. Модель как спутница жизни – все равно что неудобная дорогая шмотка. Толку никакого: поговорить не о чем, в постели – бревно, деньги жрет, как БТР бензин, зато друзья завидуют.

Добровольцев набралось девять человек. Они расселись на лавках напротив Игарта и молодого беловолосого, светлоглазого ветровца, излагающего суть проблемы. Наверное, такими же воодушевленными были матросы Колумба, отправляющиеся покорять неведомые земли. Их задор передался Маузеру, и он подумал, что с удовольствием к ним присоединился бы, если б не дела государственной важности. Значит, не совсем умер в нем дух странствий.

Игарт кивнул Маузеру, разложил на полу старую карту, подождал, пока добровольцы рассядутся вокруг, и ткнул пальцем в лиловый прямоугольник:

– Мы сейчас находимся здесь, – он провел от точки лакокрасочного завода к краю мира, поясу тумана. – До цели четыре километра…

– Фигня вопрос! – воскликнул веснушчатый молодой парень из добровольцев. – Ночью, крайний срок – к утру, назад вернемся!

– Мы долго шляться не будем, разведаем, что почем, есть ли там люди, и назад.

– Если все получится, – добавил Маузер. – Неизвестно, с чем вы там столкнетесь.

– Хуже не будет! – улыбнулся веснушчатый. – Ну, чё, мужики, готовы?

– Разделитесь на две команды, – посоветовал Маузер. – Одни пойдут прямо и не факт, что найдут новые земли, другие повторят разведанный маршрут, – он посмотрел на альбиноса, тот кивнул:

– Я покажу дорогу. Самому интересно, что это было.

Вооруженных до зубов добровольцев Маузер провожал, глядя из бойницы. Странно, но фрайбовского ястреба не наблюдалось, зато наблюдалась почти восстановленная стена и женщины, объединившиеся в команды и подключившиеся к стройке.

Чем шире локация, тем успешнее маневры и больше места, где можно спрятаться, если обстоятельства сложатся неблагоприятно. Интересно, на что похожи земли новой реальности? И вообще, какая она?

Представился глобус с белыми туманными пятнами, под которыми зарождаются континенты. Какими они получатся? Чья фантазия или желание ляжет в основу? Вряд ли это будет воля Фрайба, он утратил контроль над Зоной.

Спрыгнув на пол, Маузер зашагал к лестнице. Мысли его были далеко, за поясом туманов, на необжитых территориях. Чем торчать здесь, он лучше отправился бы с разведчиками и снова ощутил бы себя живым… Стоп! А ведь нетрудно раньше них узнать, что там! Есть же ворон, спрятанный где-то в лесу. Наверное, сейчас Игарт уединился в спальне и в теле птицы парит в поднебесье.

Так и оказалось: Игарт лежал бледный, сосредоточенный, с закрытыми глазами. Его мелкие мышцы сокращались, как у спящего, отчего подрагивали руки и ноги, дергался уголок рта.

Игарт

Отряд, который вел ветровец, брел далеко внизу. Маленькие, будто муравьи, люди растянулись цепью и пересекали поляну. В двадцати метрах от них, возле куста шиповника, находилась аномалия. Какая именно, Игарт не мог сказать: ворон их видел одинаковыми сгустками тумана.

Он крутил спираль, чтобы подняться выше и посмотреть, заметят ли они опасность. Заметили, обошли по широкой дуге и очутились на серой ленте дороги, вдоль которой покачивали верхушками свечи тополей. По дороге идти не стали: в Зоне не всегда ходят короткими путями. Спустились с насыпи в бурьян и двинулись по полю к невысокому холму.

Шли они медленно, Игарт решил не повторять их маршрут, а самостоятельно лететь по прямой к поясу тумана. Если уж он стал проницаемым, то, скорее всего, везде.

Соскользнув с воздушного потока, ворон замахал крыльями, устремился к холму, качнулся, подталкиваемый теплым воздухом. До первого полета ни Артюхов, ни тем более Игарт не представляли, что воздух – бурлящий котел, а не однородная среда. Тем, кто не рожден для полета, сложно с ним справиться.

Поля сменились лесопосадками с проплешинами, окутанными туманом. Здесь располагался танцующий лес, весьма своеобразная аномалия. Идешь себе, идешь, расслабленный, камешки вперед кидаешь, а потом – опа! И ты уже под землей, пошел на корм деревьям. Они ж танцуют, им сила для телодвижений нужна.

За посадкой – почерневшие шиферные крыши, утопающие в зелени. Улицы деревни располагались крестом, и свысока она напоминала орден. На кольце в середине поселка, вокруг ржавого киоска, спали свернувшиеся калачиками псы – раз, два, три рыжих. Четвертый, белый, бдел. Зрение птиц таково, что все белое лучится, словно освещенное неоном. Вместо черного они видят темно-фиолетовый. Пес задрал морду к небу и завыл.

Только сейчас Игарт понял, что ворон – это не только ценный разведчик, но еще и бинокль, если сфокусировать взгляд особым образом, то с такой высоты видна даже мышь возле норы. Он приблизил песью морду, стреляные гильзы, заметил ботинок. Скелет павшего сталкера он приближать не стал, полетел дальше, к темной стене леса.

За лесом начинался пояс туманов протяженностью где-то в километр.

Его разрабатывал Артюхов – пустил в дело свое представление о конце света.

Туман клубился, поглощая ближайшие сосны, густой, как опустившееся дождевое облако. Он казался чуждым, потусторонним. Вспомнив, что ничего особо зловещего там не прячется, Игарт полетел вперед.

На границе был живой лес, но чем дальше в туман, тем больше почерневших деревьев, выплывающих из молока чуть ли не перед самым носом. Один раз ворон врезался в ветку, сломал ее и чуть не упал, но выровнялся и полетел осторожнее.

Звенящая тишина сменилась шорохами, едва различимым скрежетом, шипением, похожим на шепот. Появилось ощущение, что кто-то смотрит в спину. Казалось, что в тумане движутся смутные силуэты, перешептываются и исчезают, стоит сфокусировать на них взгляд.

Игарт заставил себя думать, что все это – не настоящее, но желание бежать отсюда не проходило. Зона зажила собственной жизнью и могла населить пояс туманов существами, которых нарисовало воображение первого попавшего сюда сталкера.

Когда из тумана выплыла белая мраморная колонна, Игарт едва успел повернуть, удивился позже. Такого Артюхов не придумывал. Значит, Фрайб или кто-то из сотрудников «Парадиза» дополнил пейзаж.

Внизу простиралась пустошь, будто присыпанная белой пылью. То здесь, то там из земли торчали накренившиеся столбы с оборванными проводами, бетонные плиты с торчащей арматурой. Черным на белом – шина автомобиля и рядом – игрушечный КамАЗ на веревочке. Плюшевый медвежонок с оторванной лапой, кукла с выколотыми глазами…

Во время разработок Фрайб проводил опрос, кто каких игрушек боялся в детстве, все они собраны здесь, на границе мира. Также пояс тумана изобиловал предметами, которые никак не могли здесь оказаться: стул, похожий на трон, штатив капельницы, среди мертвых, сбросивших листья кустов – рояль.

Игарт насторожился, когда снова стали появляться сосновые стволы. Его опасения подтвердились: он вылетел из тумана примерно там, где погрузился в него.

Пока уставший ворон отдыхал, Игарт думал, что делать дальше. Пояс тумана работал так же, как и прежде. Хотелось думать, что только здесь, и окно в новый мир существует.

В реальность его вернул голос Маузера:

– Ну и что ты налетал?

Игарт открыл глаза, сел на своей койке и вздохнул:

– Ничего не получилось. Пояс тумана не выпускает меня из Зоны.

– Мы ж не знаем, сколько выходов, вдруг несколько, – проговорил Маузер, потирая подбородок, заросший густой щетиной. – Отлети подальше и попробуй еще раз.

Игарт так и сделал, но лишь впустую потратил время. Во время третьей попытки его вышвырнуло восточнее. Тогда он решил больше не рисковать и направился по маршруту разведчиков, но не успел: начало смеркаться, зрение птицы ухудшилось, и он отпустил ворона добывать пропитание.

Разведчики не вернулись вечером. Наверное, парни увлеклись изучением новых земель и решили заночевать там. Маузер уснул с уверенностью, что хорошие вести будут утром.

Ольга. Москва

Лекарства оказались сильнее Ольги, и она спала мертвым сном без сновидений. Ее разбудил скрип приоткрывшейся двери, она поднялась и прищурилась на яркий свет, льющийся в окно. В палату никто не заходил.

– Кто там? – прохрипела она, но ответа не дождалась.

Пришлось подниматься и, хотя безумно кружилась голова, по стеночке плестись к выходу. Ноги слушались с трудом, кровь грохотала в висках, как товарный поезд, мчащийся по натянутым нервам. Во рту пересохло.

Артюхов обещал позвонить и рассказать, что с Маузером. Но что стоят его обещания? Наверняка соврал и исчез. Или принес плохие вести и не решается войти? Сглотнув вязкую слюну с привкусом медикаментов, она распахнула дверь и вышла в коридор, пустынный и темный.

Маузер стоял, привалившись к стене, и рассматривал огромный букет алых роз.

– Игорь, – прошептала она и сползла по стеночке, обессилев.

Живой. Главное – живой. Мир наполнился красками, звуками, запахами, товарняк остановился и со свистом выпустил пар – Ольга выдохнула. Маузер повернул голову, черные блестящие волосы рассыпались по плечам. Как же она любила зарыться в них лицом! И каждую морщину, каждый шрам готова была целовать…

Но его лицо начало меняться: брови поседели, уголки век опустились, щеки обвисли, мгновение – и перед ней пожилой мужчина в белом халате. Склоняется, шевелит толстыми губами…

Ольга вскочила и оттолкнула его, закрыла лицо руками. Не было Маузера – она просто ходила во сне. Желание увидеть мужа оказалось настолько велико, что заставило ее спящую встать с кровати.

– Милая, успокойтесь, – примирительно гудел врач. – Вернитесь в палату, пожалуйста.

Ольга убрала ладони от лица, посмотрела на него и проговорила по возможности равнодушно:

– Извините, не пойду. Я снова усну, а мне нельзя спать. Мне нужно знать, жив мой муж или нет, понимаете?

Врач покосился на часы, висящие на стене, Ольга глянула туда же и протяжно всхлипнула: 9.30. Артюхов должен был уже все выяснить и позвонить, но он почему-то молчал. Не обращая внимания на врача, она метнулась в палату, непослушными пальцами схватила телефон, нашла единственный номер Артюхова.

Надо поднести мобильник к уху. Нажать зеленую кнопку и поднести… Но до чего же тяжел крошечный аппарат! Ольга прижала его к груди. Поздно молиться. Все уже случилось. С замирающим сердцем она поднесла телефон к уху и зажмурилась, слушая протяжные гудки.

Гудки, гудки, гудки – длинные штрихи сливаются в разделительную полосу, Ольга несется к неизбежному на бешеной скорости, а неизбежное все не выскакивает из тумана встречным грузовиком.

Не берет трубку. Но почему? Неужели это так сложно? Сглотнув комок, она размахнулась, чтобы ударить телефон о стену, но он словно раскаялся и запищал, спасая свою электронную жизнь. От неожиданности Ольга выронила его, и он, вибрируя, пополз по простыне, как перевернувшийся на спину жук. Смертельно опасный жук.

Пересилив себя, Ольга взяла его и сказала едва слышно:

– Да.

Артюхов говорил тихо и холодно:

– Подождите меня, я сейчас буду, у входа в отделение стою…

– Что с Игорем? – закричала она таким голосом, что вошедшая толстая соседка по палате шарахнулась за дверь.

Но Артюхов сбросил.

Что там? За пунктирной линией гудков? До чего же страшно заглянуть в глаза правде! Ольга пулей вылетела из палаты и рванула по коридору, едва не сбив с ног постовую медсестру. Схватила Артюхова, идущего навстречу, за ворот халата, встряхнула так, что отлетели верхние пуговицы, открыла рот, чтобы спросить, но слова застряли в горле. Она прочла ответ в его глазах.

Артюхов положил на ее затылок ладонь и прижал Ольгу к себе:

– Поплачь.

Но слез не было. Была леденящая пустота.

– Он… что с ним?

– Его тело в морге. Он умер, когда отправился в виртуальную реальность, чтобы найти меня и остановить Фрайба, который манипулировал людьми и…

Дальше Ольга его не слушала, только комкала ворот его халата. Она ощущала себя маленьким бездомным зверьком на чужих руках. Все кончено. Игоря нет. Дома нет. Ничего нет. Зачем-то осталась эта жизнь – ношеная перчатка на одну руку.

Артюхов похлопал ее по спине:

– Поплачь, легче будет.

«Будет. Только слез нет, – подумала Ольга. – Они придут потом, когда я останусь одна».

– Где твои родители? Братья-сестры?

Ольга помотала головой. Родители перестали с ней разговаривать три года назад, когда она приняла предложение Маузера. Они, наверное, обрадуются. Старший брат укатил в Америку, и с концами. Иногда появляется в Интернете, хвастается детьми-мулатами.

– Ох, горе, что с тобой делать? – вздохнул Артюхов.

– У…ходите, – уронила она и попыталась оттолкнуть Артюхова, но он не отпустил ее. – Я хочу его видеть. О…познание ведь все равно, да?

– Сможешь?

Ольга закивала, отстранилась и побрела к выходу.

– Стойте, вы куда? – крикнула в спину медсестра, Артюхов что-то ей ответил.

Ольга выскользнула из отделения и сломавшимся роботом замерла на лестничной клетке.

Артюхов встал напротив нее, протянул руку, опустил. Все напрасно, единственное, чем он может помочь – пристрелить ее, чтоб не мучилась. Он мысленно выругался. На фига ему это надо – терзаться чувством вины, утешать незнакомую женщину, когда надо лететь в офис «Парадиза», заметать следы. В «Сигме» бардак, еще неизвестно, что творится в утратившей актуальность клинике. Она жрет половину дохода, придется ее закрывать.

Да, менты с ним дружат, но своего при случае не упустят, и если на него укажут и скомандуют «ату», максимум, чем поможет тот же Рукастый – предупредит, чтобы бежал из страны. Артюхов посмотрел на Ольгу, обхватившую себя руками, осторожно тронул ее за плечо:

– У него еще близкие есть?

– Я справлюсь… и… хочу увидеть. Сама.

– Понимаю. Все равно ответь на вопрос. Мы обязаны им сообщить.

– Мать умерла. Брат есть младший, Костик. Сидит за… воровство. Или вышел уже, не знаю, это его третья ходка. Они не были близки.

«Свели мать в могилу, – подумал Артюхов, но, естественно, промолчал. – Один сын – сиделец-рецидивист, второй – тот еще подарочек».

– Идем, – он взял Ольгу под руку и повел вниз по лестнице. Она шла за ним, как зомби, ее ноги заплетались, взгляд был устремлен в никуда.

Завидев босса, Тоха выбросил сигарету на асфальт и поспешил открыть дверцу перед Ольгой. Она заглянула в салон, будто это не машина, а разинувший пасть монстр, который собирается ее сожрать. Артюхов обнял ее за талию и помог залезть, она забилась на правое сиденье последнего ряда.

Артюхов занял свое привычное место возле водителя и сказал Тохе, заводящему мотор:

– Свинья. Еще раз увижу, что ты гадишь, зарплату отполовиню.

Тоха разинул рот, виновато захлопал белесыми ресницами.

– Я про окурок, – объяснил Игнат.

Щеки Тохи вспыхнули, он заглушил мотор и собрался выйти, чтобы убрать бычок, но Артюхов распорядился:

– Времени нет, поехали.

Куда ехать, Тоха знал – маршрут обговаривали заранее.

Всю дорогу Артюхов думал, станет ли Ольге легче, если сказать правду: твой муж не умер, он живет в параллельной реальности. Наверное, нет. Она в лепешку разобьется, но попытается или его достать, или проникнуть в Зону. Сделать это у нее вряд ли получится: пуповина, связывающая реальности, обрезана. Но Ольга откажется принимать правду и будет снова и снова ходить в «Парадиз», компостировать всем мозг, себе – в первую очередь. Да и неизвестно, сохранилась Зона или разрушилась с обрывом связей. А так помучается девушка, потом смирится и заживет дальше.

Припарковались возле морга. Телохраны высыпали из машины, защелкали зажигалками. Ольга не решалась выйти. Вцепилась в подлокотники кожаного кресла так, что аж побелели костяшки пальцев.

– Оля, если не хочешь, я найду его брата…

Девушка мотнула головой и вылезла, уставилась на здание морга, где, нежась на солнышке, курил пузатый сотрудник в белом халате.

– Идем, – сказала она с напускной уверенностью и зашагала к порогу.

Она не знала, что Артюхов взял похороны на себя и уже все оплатил, даже место на кладбище купил. Кивнув патологоанатому, Игнат вошел в тесную белую прихожую без окон, поморщился от характерного запаха, пропустил в комнату морга Ольгу с ментами. Воцарилась тишина, потом кто-то из ментов забубнил. Ольга молчала.

Распахнулась дверь, и вышла не Ольга, нет. Вышло ее тело с лицом, бледным, как мел, и синюшными губами. За ней выкатились два румяных веселых мента с папками под мышками.

– Когда вы виделись с мужем в последний раз? – спросил пухлощекий лейтенант, вместо Ольги ответил Артюхов, предъявляя удостоверение:

– Все вопросы потом. Она только из больницы. Свободны.

Менты переглянулись, пожали плечами и ретировались. Ольга села на кушетку и замерла. Она просидела бы так часы, если бы Артюхов не поднял ее за плечи и не повел к машине. Он заранее выяснил, где живет Коваль. Вот только оставлять ее одну сейчас опасно, но и сидеть с ней нет ни времени, ни желания. Он надеялся, что Ольга позвонит кому-нибудь из знакомых, и ее поддержат.