Хранители крови

Глава 3

— Хватайся за руку! Держи–и–и–ись…

Первозданный огонь — жуткий, живой, испепеляющий своим дыханием, выжигающий легкие и глаза, — гигантскими клубами взмыл под самый потолок. Взрыв — и ослепительное оранжевое пламя смертоносными струями ударило во все стороны, разлетевшись, точно цветок маггловского салюта, и распавшись на десяток оживших чудовищ.

— Гарри! — истеричный вопль сзади.

— Летите к выходу! — прокричал он в ответ, срывая голос.

Он уже знал, что не успеет. Огненные демоны, разевая голодные пасти, рванулись к нему. В лицо ударил горячий воздух вперемешку с пеплом и заткнул горло. Он снова заложил вираж, спасаясь от наступающей гибели, вырывая у смерти еще несколько мгновений, еще несколько конвульсий оглушенного разума и обожженного тела.

Снизу, из груды ветоши к нему тянулась ладонь – мокрая и скользкая от пота, слишком узкая, чтобы за нее можно было схватиться, а затем вытянуть. Но он пытался снова и снова. Кружил в чудовищном огненном водовороте, задыхаясь от дыма и корчась от боли. А она выскальзывала. Раз за разом.

Он метался по простыни, пропитавшейся горячим потом. Он стонал и бредил. Пульс зашкаливал за сотню ударов. Но там, во сне, в беспрестанной лихорадке, он знал, что должен вытащить, должен спасти… И никогда не успевал. В пятый, в десятый, в двадцатый раз за ночь — не успевал. И отчаяние жгло сильнее самого страшного огня, и тоска разливалась по венам огненной лавой, и обреченность давила бетонной плитой… И на последнем вздохе он проснулся. С криком, с хрипом, с искривленным ртом. С лицом, мокрым от слез. В футболке, пропитанной потом. На кровати с перекрученными в жгуты простынями.

— Гарри, — тихонько позвал голосок из темноты.

Он сдавил голову ладонями, с силой потер лицо, размазывая по щекам слезы.

— Я тебя разбудил, прости, — прохрипел в ответ.

— Ничего. Я не спала. — Недолгое молчание. — Тебе снился кошмар.

Он заставил себя усмехнуться. В глазах все еще стояли всполохи огня, сердце не успело успокоиться.

— Да… иногда бывает.

— Хочешь, заварю чаю?

Он удивленно приподнял брови. Так странно слышать этот спокойный голос из темноты. Не видеть ничего, кроме отсветов прозрачных витражей на шторах. Не чувствовать направленного на тебя участливого взгляда. Не понимать, где ты и кто, собственно, с тобой разговаривает.

Он, конечно, знал кто. Мог вспомнить в любой момент и назвать по имени. Но не хотел. Иллюзия пустоты, иллюзия бестелесности… Так странно…

— Не надо, — ему хватило искренности в голосе Луны.

— Со мной все в порядке, — произнес он, чувствуя, что не может лгать. Не сейчас. Не ей. — Просто иногда мне снятся события… прошлое… искаженное прошлое… Как будто я мог спасти кого‑то и не спас.

— Так бывает, — простая констатация факта. И снова молчание.

— Думаешь, со временем пройдет?

— Не пройдет, Гарри. Уверена, что не пройдет.

Он почувствовал, как губы растягиваются в легкую улыбку — теперь уже безо всякого усилия. Первый человек, который не стал лгать, выдавая желаемое за действительное.

— Такое не проходит.

И эта уверенность в ее тоне. Почему от нее становится легче? Словно ты столько времени маялся, бился о стену чужого сочувствия, умолял сказать правду, а тебе лгали. Тебя успокаивали так, как привыкли, — ложью. Ты и сам временами начинал в нее верить, и лишь где‑то глубоко по–прежнему тлело понимание, уверенность… Такое не проходит.

— Спасибо, — шепнул он, неизвестно к кому обращаясь.

— Ложись спать, Гарри. Больше кошмаров не будет.

Конечно, не будет. Откуда бы им взяться, если на душе так спокойно?

* * *

Авроры вернулись утром.

— Думаю, вы можете начать с прихожей, Поттер, — весело заявил Нотс, стягивая с плеч промокший плащ и небрежно бросая его на старинное кресло: изогнутые ножки, подлокотники и отделка спинки с богатой резьбой, бордовый бархат обивки. Возникший в дверном проеме Малфой кинул на аврора испепеляющий взгляд и вошел в зал, прижимая к ране на виске мокрое полотенце.

— В вашем распоряжении еще зал, — произнес Брустер. — За пределы дома лучше не выходить, на второй этаж и в подвальные помещения не соваться. Да, тут работы дня на три хватит, — задумчиво добавил он, оглядывая пышное убранство комнаты и поднимая глаза на хрустальную люстру.

Гарри кивнул и взмахнул палочкой:

— Ферверто подушка!

Вместо ожидаемой подушки простыня на его диване превратилась в кучу грязных серых перьев.

— Деградируешь, Поттер, — едко выплюнул Малфой.

— Заткнись, — холодно. — Ферверто подушка!

Куча завертелась и неторопливо оформилась в туалетный коврик для ног.

— Безнадежен, — Малфой демонстративно отвернулся, выворачивая полотенце в коричневых пятнах размокшей вчерашней крови на чистую сторону.

— Работаем до обеда, затем перерыв на полчаса, — проинструктировал Брустер. — Мы установим охранные заклятия на выход из Поместья. Моуди беспокоится, что очень скоро вернутся обитатели соседних домов. Боится, что кто‑нибудь пострадает.

— Вы собираетесь запечатать нас внутри? — не поняла Луна.

— Если такая трактовка вам нравится больше…

— Я мог бы помочь, — сказал Гарри безо всякой надежды на разрешение.

— В другой раз, Поттер, — обнадежил Нотс. — Родовые ловушки еще действуют.

— Когда попадетесь, кричите громче, я выбегу поглядеть, — съязвил Малфой.

— Заткнись, — снова Гарри.

— Сам заткнись, чучело четырехглазое.

— Нам потребуется ваша помощь, мистер Малфой, — вдруг выдал Брустер. — Как только поставим защиту, вернемся за вами. Где ключи к ловушкам, которые в саду?

— Так я вам и сказал, — недовольно буркнул Малфой.

— Да куда ты денешься… — начал было Гарри. Палочка у него в руке опасно качнулась в сторону слизеринца.

— Найдите ключи до тех пор, пока мы не вернулись, — сказал Брустер. — Иначе придется применить… гм… меры.

Малфой посмотрел на него волчьим взглядом и проследил за тем, как пальцы аврора коснулись резной рукоятки торчащей из‑за пояса палочки.

— И уж тогда я точно помогу, — пообещал Гарри.

— Пошли, Нотс, — Брустер кивнул напарнику, и они удалились, беззвучно ступая по мягкому ковру. В широком холле их шаги отдавались эхом, а картины на стенах вскоре притихли.

— Слушайте, как насчет завтрака? — спросила Луна. — Драко?

— Я тебе что, домовой эльф? — огрызнулся тот.

— Позови своего эльфа. Я хочу пудинг.

— Не смей мне указывать, женщина.

— Ты не понял, Малфой? — Гарри развернулся. — Лучше тебе выполнять то, что просят, добровольно, потому что, если будешь выкобениваться, я приму меры куда раньше авроров.

— И твой кодекс чести позволит? Благородный Поттер. Нападать на беззащитного, — Малфой презрительно скривился, — как это низко.

— Все ясно, — Гарри поднял палочку. — Ты просто боишься, что твои эльфы давно разбежались. И даже если позовешь, никто не приползет на брюхе. Царек из тебя и раньше был гнилой, но теперь — без денег, без Поместья и без магии — ты стал вообще никем. Пустым местом с родословной на пятьдесят страниц. Можешь ею подтереться.

— Закрой рот, — сжимая кулаки, прорычал Малфой, делая шаг вперед.

— Иначе что? — со злобной насмешкой осведомился Гарри, тоже шагнув навстречу. — Бросишься на меня с кулаками?

— Прекратите, — не выдержала Луна. — Ведете себя, как дети! Убери палочку, Гарри.

Поттер не шелохнулся.

— Ну? – нетерпеливо прикрикнула девушка.

Гарри медленно, неохотно заткнул палочку за пояс брюк и потянулся к скомканной на диване мантии, которой укрывался ночью. Показалось, или в глазах Малфоя и вправду промелькнуло облегчение?

Лавгуд права: у него были дела поважнее. Моуди завалил их работой по самое горло, и если он хочет когда‑нибудь убраться отсюда, придется изрядно попотеть. Чем быстрее они справятся с заданием, тем скорее он окажется дома… и, может быть, его даже навестит Джинни.

Не обращая на Малфоя больше никакого внимания, Гарри нагнулся к рюкзаку, расстегнул молнию, вытащил несколько туго скрученных листков пергамента, перо и закрытую чернильницу. Потом развернулся и молча вышел в холл.

Утренние часы растянулись, казалось, на целые сутки. Гарри бродил от картины к картине, снимая их одну за другой, переворачивая, скрупулезно вписывая обозначенные на обратных сторонах даты и названия в бланки описи и вешая назад. Обитатели картин — многочисленные малфоевские предки бог знает до какого колена — ругались, шипели и исходили словесным ядом. Гарри тихо закипал, выслушивая подробности о своем происхождении и множество самых конкретных пожеланий относительно кончины. Ему было плохо. Из головы не шел недавний кошмар и Луна, ни словом не обмолвившаяся о том, что произошло ночью. Хотя что, собственно, произошло? И что он ожидал услышать? Участливое "как ты"? Или беспокойное "неважно выглядишь"? Его тревожило ее спокойствие. Она словно не помнила, что провела несколько недель в здешнем подземелье, не помнила унижений и боли. Как ей удавалось быть такой отрешенной? Такой… светлой?

Живот сводило от голода, но обратиться с просьбой к Малфою… ни за что. Лучше… Гарри в очередной раз напрягся и втянул живот, когда в желудке раскатисто заурчало. Лучше он сам сходит на кухню, если она в этом огромном здании имеется, и найдет в ней что‑нибудь съестное.

— Для верхних придется тащить стремянку, — сказал он, вешая назад картину, которую держал в руках, и оборачиваясь.

— Что, прости? — спросила Луна, старательно выцарапывая на бланке данные со своей картины.

— Не достанем доверху, — Гарри махнул рукой, указывая на второй ряд картин, на третий, на четвертый – до самого потолка. — Нужно будет достать лестницу.

— А–а, — Луна сосредоточенно сдула со лба светлую прядку волос. — Это невыносимо. Их так много!

— Попробуй заклинание невесомости, — равнодушно предложил Блейз. — Сомневаюсь, что в этом доме есть лестница.

— А может, ты сам попробуешь? — с сомнением проговорил Гарри. — А я пока… — он оглянулся на двери, ведущие в каминный зал. Малфой должен был быть там. По крайней мере, с утра он оттуда не показывался. — Отыщу в этом склепе кухню.

— Ты серьезно?! — воскликнула Луна. — Мерлин, если ты серьезно, я сама сниму все эти картины и даже устрою тебе отдых на ближайший час!

Гарри слегка улыбнулся.

— Ладно, — кинул еще один вороватый взгляд на двери. — Я пошел.

И направился к коридору, ведущему в сторону от холла.

— Гарри, — окликнул его голос Луны. — Ты уверен, что стоит идти туда? Брустер и Нотс еще не проверили этот коридор.

Однако, наткнувшись на его вопросительный взгляд, девушка вдруг смутилась и отвернулась, склонившись над картиной.

— Я просто хотела сказать, осторожнее там, — пробормотала она.

Ее совет пришелся весьма кстати. Из полутемного прохода, освещенного лишь парой крошечных амбразур под потолком, тянуло сыростью, землей и холодом. Именно этот коридор вел к подвалам, к лестнице и тем самым каменным клетушкам, где Пожиратели Смерти держали пленных год назад. Может, где‑то там была и кухня?

Гарри провел волшебной палочкой над ярко–желтой магической ленточкой, натянутой поперек входа в коридор. Та замерцала, и один конец обвис, открывая проход. Гарри шагнул в темноту.

Идти пришлось медленно. Он сомневался, что Малфои или другие Пожиратели оставили здесь ловушки. Они запирали пленников достаточно надежно, чтобы не допускать вероятности побегов и не тревожиться о дополнительной охране подземелий. Но рисковать не хотелось. Гарри, как мог, отгонял воспоминания. Ноздри щекотало от едкого, горького запаха земли и плесени. Тишина стояла невообразимая. Не скреблись даже мыши. Лишь подметки ботинок тихо отстукивали медленный, неустойчивый ритм.

Гарри вдруг стало страшно. В голове словно помутилось, мысли спутались, и он даже потряс головой, отгоняя наваждение. Что это? Какое‑то заклинание? Еще одно заклятие страха? Сердце в груди забилось пойманной птицей, Гарри вдруг пугающе отчетливо ощутил, как бьется жилка на шее. Остановился, облизнул пересохшие губы, вглядываясь в сырой мрак уходящего вперед коридора. Идти дальше расхотелось.

— Кто здесь? — шепотом спросил Гарри.

Глупый вопрос. Нелепый. Идиотский. Но Гарри слишком отчетливо чувствовал чужое присутствие. Он не смог бы описать, откуда взялось в нем это ощущение, но оно было. Оно заставляло кровь бешено мчаться по венам, оно жгло пятки, толкая развернуться и рвануть назад, к спасительному свету, к людям. Паника – вот как оно называлось.

Неожиданно ему в голову пришла странная идея.

— Люмос, — выдохнул он. И чуть громче:

— Кричер!

Не прошло и пары секунд, как в лужице голубоватого света перед ним возникла сгорбленная фигурка домового эльфа. Острые уши были прижаты к голове, плошки–глаза выпирали из сморщенного личика, замусоленная наволочка заменяла одежду.

— Хозяин звал Кричера, — забубнил эльф, — и Кричер пришел.

Взгляд Гарри метнулся в глубь коридора, потом опустился на жалкое существо у ног.

— Кричер, ты знаешь, где находишься?

— Это Поместье Малфоев, — безостановочно закивал эльф. — Малфои состояли в родстве с Блэками, и Кричер был здесь раньше… да… ему доводилось прислуживать знаменитому роду чистокровных волшебников…

— Тогда, — Гарри перевел дыхание, не веря в удачу. — Тогда ты должен знать, где здесь кухня?

— Конечно, Кричер знает. Но он не может отвести туда Хозяина.

— Почему? — упавшим голосом спросил Гарри.

— Вход открыт только для эльфов.

— Но ты… — Гарри в отчаянии огляделся еще раз.

Он готов был поклясться: неожиданно что‑то шевельнулось прямо перед ним, на грани света и тени, как будто сама тьма сгустилась, дернулась, перекатываясь от стены к стене крупным волосатым клубком, и на какое‑то мгновение за ней протянулся дымовой шлейф. Протянулся — и растворился в воздухе.

Гарри инстинктивно попятился. Сердце ёкнуло и провалилось куда‑то в желудок. Холод пополз по телу, забираясь под одежду, цепляясь за мигом вспотевшую кожу остренькими коготками, царапаясь, покусывая.

— Хозяин должен уходить, — пробормотал Кричер, внезапно оживившись. В голосе у него прорезались панические нотки. — Кричер спустится на кухню, если Хозяин прикажет, но сейчас Хозяину лучше уйти… да…

— Что это? — выдавил Гарри. — Что там? Ты знаешь? Там кто‑то…

Гарри продолжал пятиться, нервно тыкая огоньком на конце палочки то вправо, то влево, стараясь осветить как можно большее пространство.

— Кричер не может ответить Хозяину, Кричер не знает. Но он спустится на кухню, да.

— Хорошо. Принеси нам поесть… Чего‑нибудь съестного… принеси. Что найдешь.

— Кричер накроет в каминном зале, — с этими словами эльф низко поклонился и с громким "хлоп!" исчез.

Гарри выскочил из коридора, точно ошпаренный. Его передернуло, и он быстро восстановил волшебную ленточку, словно она могла защитить его от того, что осталось в черной глубине. Он все еще стоял, вглядываясь во тьму, когда сзади вдруг раздалось звонкое:

— Вингардиум левиоса!

И следом за ним — визг и грохот.

Гарри подскочил, разворачиваясь. Одновременно с ним из каминного зала выскочил перепуганный Малфой.

— Годрик тебе в задницу! Ты чего творишь?! — выкрикнул он в панике.

— Кошмар!

— Форменное издевательство!

— Вонючие министерские крысы!

Ругательства градом обрушились со всех сторон, сливаясь в невообразимый гвалт.

А посреди десятка рухнувших картин ни жива ни мертва стояла покрасневшая, перепуганная Луна.

— Я не хотела, — пролепетала она, обращаясь почему‑то к Гарри. — Я только решила попробовать снять несколько картин…

— Дура, — смачно припечатал Малфой.

— Пошли отсюда, — Гарри быстро пересек просторный холл, схватил девушку за локоть и подтолкнул к открытым дверям зала.

— Эй, Поттер, а убираться кто будет? — недовольно крикнул слизеринец, но с дороги благоразумно отступил.

— Ты и будешь, — буркнул Гарри.

— Сейчас, размечтался.

— Успокой своих предков, Малфой!

— Это не я их со стен посшибал.

— Но ты можешь их утихомирить? Или мне придется накладывать Силентио, чтобы они прекратили вопить? А может, и на тебя заодно наложить? — Гарри ткнул палочкой прямо в малфоевский нос. Малфой испуганно отшатнулся, но Гарри уже отвернулся, направляясь в глубь зала.

Малфой заскрипел зубами и в немом бессилии потряс кулаками.

— Психопат, — выкрикнул он наконец. — Ты мне глаз выколешь своей чертовой спичкой, Поттер!

Интересно, знал ли Малфой о подземельях? Гарри покосился на его исчезающую в дверном проеме фигуру, привычным движением потирая лоб. Шрам больше не беспокоил его: за весь год ни разу, — но привычка осталась. Воспоминание о боли сохранилось, ожидание боли не желало отпускать, а иногда Гарри даже казалось, что он чувствует слабое покалывание, пощипывание… Фантомная боль, как однажды назвала это Гермиона. Со временем пройдет. Если, конечно, это не очередная успокаивающая ложь.

— Я не знаю, почему заклинание так сработало, — тихо проговорила Луна, присаживаясь на край дивана и упираясь взглядом в пол. Штаны у нее по–прежнему были закатаны, вчерашняя грязь на ботинках засохла, и девушка задумчиво ковырнула ее носком ботинка.

— Мне кажется, — она подняла взгляд и чуть подалась вперед, понижая голос, — с этим домом не все чисто, Гарри. Сегодня ночью, когда я проснулась, мне вдруг стало так страшно… Сплошная чернота, блики на шторах и кровь пульсирует, — ее ладошка неуверенно потянулась к шее, коснулась того места, где проходила сонная артерия, — вот здесь, завороженный тихим голосом и непонятным чувством дежа–вю.

— Сначала я подумала, что это остаточное явление от заклятия страха. Папа рассказывал, что такое бывает у чувствительных людей… Ну, то есть у тех, кто может видеть тонкие материи. Нарглов, например. Но потом мне показалось, будто в комнате кто‑то есть. Кто‑то черный и… лохматый.

Гарри вздрогнул и осекся на дверь.

В этот момент в зал неторопливо вошел Блейз, а за ним – Малфой с каменным лицом.

— Ты все‑таки достал еду, — удовлетворенно произнес Забини, складывая бланки описи на столик у окна. — Отлично.

— Эй, откуда это? — Малфой изумленно поднял брови. — С каких пор ты хозяйничаешь в моем доме, Поттер?

— Это больше не твой дом, — фыркнул Гарри. Его внимание тут же переключилось на высокий стол в дальнем углу зала. Среди серебряных тарелок и кубков вспыхнули белые свечи, появилось несколько бутылок и графин с соком, вазы с виноградом и яблоками и жареная индюшка под острым соусом на блюде, накрытом прозрачной запотевшей крышкой.

— Молодец, Кричер, — Гарри радостно заулыбался, игнорируя перекошенную физиономию слизеринца и усаживаясь за стол. — Завтрак подан!

Луна устроилась напротив и подвинула к себе чашку с густой ярко–розовой кашей, из которой торчали вишневые черешки. Потянула за один черешок и с блаженной улыбкой сунула в рот огромную вишню. Блейз педантично повязал на шею белую салфетку и одобрительно изучил расположение столовых приборов, прежде чем приняться за мясо и вино.

Малфой неуверенно потоптался на месте, но сообразив, что его постная мина не вызывает ни у кого ни малейших эмоций, с хозяйским видом плюхнулся на стул как можно дальше от Гарри.

Вернувшиеся двадцатью минутами позже авроры, мокрые от дождя, уставшие и голодные, обнаружили почти идиллию: трое стажеров и один лишенный прав благодушно жмурились, откинувшись на спинки стульев. Стол перед ними был заставлен пустой грязной посудой с кучками костей и виноградных шкурок.

* * *

Строчки ложились на пергамент криво, чернила с пера подтекали, расплываясь по шершавой поверхности листа синими кляксами. Устроившись за столиком в каминном зале и подперев щеку ладонью, Гарри писал отчет для Моуди. Глаза слипались от усталости, и он часто отвлекался, чтобы потереть их пальцами и помассировать виски. Писать особенно было нечего: нудные сведения о том, сколько картин из холла учтено, с перечислением серий и номеров использованных бланков, сколько защитных заклятий установлено, сколько ловушек обезврежено, а ключей уничтожено. От холода у Гарри покраснели и обветрились пальцы. Сперва он пытался согреть их дыханием, но безуспешно, и теперь мечтал лишь о том, чтобы поскорее закончить работу и сунуть руки в карманы. Или погреть у камина.

Сверху раздавался шум и время от времени глухие удары. Это Нотс и Брустер решили пройтись по второму этажу и захватили с собой Малфоя. Надо думать, на пути им попались ловушки, а может, и что‑нибудь поинтереснее.

Гарри злился. Он торчал в чертовом холодном зале, умирая от скуки. Переписывал на пергамент какие‑то буковки и циферки, уверенный в том, что Моуди на его отчет даже не взглянет. Слушал, как шелестят страницы "Придиры", а Луна напевает себе под нос детскую песенку о сером коте, который собрался увезти кого‑то на небо в санках. Вздрагивал и ставил очередную кляксу каждый раз, как у Блейза, развернувшего в углу зала мини–лабораторию, взрывались колбы и пробирки. Дышал вонючим желтым дымом, валившим из котла. И все это вместо того, чтобы быть сейчас там, где он действительно нужен, где его место!

А место его с аврорами.

Он дрался с дементорами и Упивающимися, он победил Волан‑де–Морта, он оправдал звание героя волшебного мира, черт возьми! Так почему же ему не могут доверить хоть сколько‑нибудь стоящее задание? Неужели Лавгуд, которой все равно нечем заняться, справилась бы с отчетом хуже него?

Он мог бы быть полезен на втором этаже. Ведь мог?

В глубине души Гарри понимал, зачем Моуди взвалил обязанности канцелярской крысы именно на него. Ауроскоп лежал на дне его рюкзака, прикрытый кучкой чистых носков, последним письмом от Джинни и номером газеты "Квиддич сегодня" недельной давности. Моуди рассчитывал на завуалированные сведения о том, как продвигается выполнение неофициального задания — читай: слежка за Малфоем. А Гарри не хотел никаких слежек. Ему было обидно, и досадно, и скучно, и муторно. Он чувствовал себя уязвленным, и вдобавок ко всему, обозленным на… Моуди с его параноидальными идеями? На Малфоя, которого теперь так легко было запугивать и на котором проще всего отыграться? На Гермиону, которая каждую неделю присылала ему письма на Гриммо-12: спрашивала, как дела, прилежно перечисляла количество прочитанных книг и баллов по каждому предмету в Академии, — но которой на него, в сущности, было плевать уже больше года — с тех пор как они с Роном стали встречаться? На Рона, который почему‑то не заслужил права оказаться с ним, Гарри, в одной команде? На Луну, тянущую свою дурацкую песенку уже второй час?

— Замолчи, — не выдержал Гарри, отбрасывая перо и рывком отодвигаясь от стола. Стул под ним заскрипел, царапая ножками паркет.

Гарри встал, дергая воротничок рубашки, расстегнул верхнюю пуговицу, словно ему вдруг стало тяжело дышать. Провел растопыренными пальцами по взлохмаченным волосам.

Луна замолчала, подняв на него удивленные светлые глаза. Взгляд у нее был пронзительным и открытым. Гарри стоял, не зная, куда смотреть, куда спрятаться от этого взгляда. Стыд за беспричинное раздражение, за неоправданную злость, за неуместный срыв покрыл щеки красными пятнами, и захотелось уйти, сбежать, чтобы переждать, перетерпеть… Но куда здесь можно сбежать? В холл с брюзжащими картинами? На улицу — в дождь, ветер и холод? В другой конец зала? Куда?

— Хочешь, я сама допишу отчет? — неожиданно предложила Луна.

— Что? — Гарри оторопело моргнул.

— Отчет, — она встала с кресла, в котором сидела возле камина, и неуверенно приблизилась. — Ты ведь злишься, что Моуди загрузил тебя ненужной работой? Я могу помочь.

— Спасибо, — Гарри нахмурился, косясь в сторону Блейза. Тот продолжал заниматься своими пробирками, не выказывая ни тени интереса к разговору. — Но лучше не стоит. Я сам…

— Брось, — Луна улыбнулась. — Это скучно. — Понизила голос почти до шепота. — Лучше сходи на второй этаж. Мне кажется, там много комнат: давай выберем самые лучшие и ляжем сегодня спать на мягких кроватях? В общей комнате неудобно.

— Я что, так громко храпел? — неуклюже пошутил Гарри, уступая девушке место.

— Нет. Но кричал почти всю ночь. Мне трудно уснуть, когда кричат.

— Понятно… Ладно… Тогда… я пойду.

— Мне с камином, — сказала Луна. В следующую минуту перо в ее руке заскрипело, добавляя к колонке букв и цифр все новые и новые.

Совесть или стыд? Или это одно и то же? Или первое порождает второе? Гарри был счастлив остаться наедине с собой, пусть даже это будет всего лишь другой коридор все того же ненавистного дома. Но сейчас, выходя на площадку перед лестницей, медленно поднимаясь по ступенькам на второй этаж, он чувствовал стыд. Вообще‑то, пела Луна неплохо. Даже красиво. А что творилось у него внутри… Так ведь это не ее вина. Окажись на ее месте Гермиона, пришлось бы весь оставшийся вечер царапать пером пергамент и лицезреть надутое лицо.

Стыдно было… за другое. Непосредственная, мягкая, спокойная Луна. Все чувства — наизнанку, душа — нараспашку. Ни тени хитрости, ни капли фальши. Вдруг вспомнилась ее комната: огромные фотографии его, Рона, Гермионы, Джинни и Невилла на потолке, связывающие их надписи золотыми чернилами "друзья… друзья… друзья…" Вспомнилось чувство привязанности, всколыхнувшееся в его душе в тот момент, когда он стоял на пыльном голубом ковре и глядел на потолок. Но считал ли он ее когда‑нибудь другом? Честно, Гарри? Чокнутой Лавгуд с тараканами в голове — пожалуй. Неуклюжим, бесполым существом — пожалуй. Способной волшебницей — пожалуй. Так что же получается, люди — его друзья! — рисковали вместе с ним и ради него жизнью, ставили под удар свои семьи, мучились, учились выживать в опальных условиях, и все, чем он может отплатить им теперь, — это бессмысленная ярость "сам не знаю на что"? Может, на то, что "они не понимают, им все‑таки пришлось не так тяжело, их никто не посылал на смерть только потому, что их фамилия Поттер"?

Чего же тебе еще не хватает, Гарри? Все закончилось. Почему нельзя просто жить, как живут другие? Или ты вечно будешь измерять людей количеством бед, выпавших на их долю, и сравнивать с собой?

Отвлекшись от безрадостных мыслей, Гарри обнаружил, что стоит в начале широкого коридора. Ковровая дорожка на полу убегала во тьму, по стенам были развешаны картины (хотя и в меньшем количестве, чем в холле). В ближайшей нише слева возвышались рыцарские доспехи, справа — чугунная подставка в виде переплетенных ветвей с листьями, заляпанная застывшим белым воском. На ней сиротливо горел единственный огарок свечи.

— Люмос, — прошептал Гарри.

Стало светлее, но ровно настолько, чтобы смутно увидеть еще одни доспехи и еще одну подставку для свечей. Остальное по–прежнему скрывал мрак. Гарри поводил палочкой вправо–влево, разглядывая двери по обе стороны коридора. Сразу возле лестницы небольшое углубление в стене вело к низенькой дверце. Каморка для метел или швабр? Гарри подергал ручку — заперто.

Следующая дверь — высокая, сделанная из темного дерева, лакированная, покрытая витиеватой резьбой, — таких здесь было большинство — оказалась открыта. Гарри вошел в комнату, сам не зная, что ожидая увидеть. Ловушку? Сейф с золотом? Или нарисованный на стенах план побега из Азкабана? Все оказалось куда прозаичней. Обычная комната. Если, конечно, можно назвать обычной кричащую роскошь: мозаичный пол, рельефный навесной потолок, расписанный темными узорами, изобилие лакированного дерева и золотых тонов всюду – от старинной мебели до завитков на раме исполинского зеркала и хитросплетения узоров на стенах. Отдельного внимания заслуживала кровать, стоящая на покрытом бархатом подножии, с бархатным же балдахином и резным изголовьем. Изумленно оглядевшись, Гарри медленно перевел дух. Ничего себе музей! Если здесь все спальни такие, тогда понятно, почему Малфой презирает полукровок и… Гарри скривился, но заставил себя мысленно произнести это слово: прочий нищеброд.

Он был рад поскорее выйти обратно в коридор.

И вот тут его ждал сюрприз.

Одна из дверей дальше по коридору оказалась достаточно приоткрыта, чтобы сквозь щель пробивался свет.

Авроры, догадался Гарри, но… что‑то удержало его от быстрых шагов и глупого вопроса вроде "привет, как дела". Судя по всему, впереди, в глубине коридора, был поворот, ведущий в другой коридор. Как раз сейчас оттуда доносился шум и редкие глухие звуки ударов. Варианта было два. Либо авроры сейчас в этой комнате, притом что Гарри не слышал, как они подходили и открывали дверь. В таком случае кто шумит? Да еще и — Гарри прислушался — выкрикивает заклинания? Либо авроров здесь нет, зато есть кто‑то другой.

И не будь он Поттер, герой, блин, волшебного мира, если не догадывался кто!

Мягко переступая по ковру на цыпочках, Гарри приблизился к двери. Затаил дыхание. Любопытство сгубило кошку, завертелась в голове непрошеная мысль. Сердце заколотилось быстрее, и Гарри приник к дверной щели.

В первое мгновение в глаза бросилась лишь аккуратно застеленная кровать с серебристо–серым балдахином. В комнате горела магическая лампа — дорогое удовольствие для простых смертных, надо сказать, хотя Гарри уже видел одну такую на каминной полке в зале. Свет от нее был голубовато–белым, нежным, рассеянным, словно сияние телесного Патронуса. Не успел Гарри привыкнуть к свету, как на кровать вдруг полетели какие‑то вещи: пергаменты, перья, книги. Последние на лету раскрывались, жалобно шелестя страницами. Сдавленное "Ай!", раздраженное шипение и ругань, затем шорохи, рычание и клацанье зубов, остервенелый топот… И на пол перед кроватью грохнулась "Чудовищная книга о чудовищах". Разорванная почти пополам, с переломанными зубами.

— Тварь, — буркнул знакомый голос.

Гарри оцепенело смотрел на несчастную книжку. Та конвульсивно подрагивала, будто рыба, выброшенная на берег. Гарри почему‑то подумал, что ей больно… наверное, из‑за типографской краски, стекающей с изуродованного переплета.

— Да где же эти чертовы… — последнее слово потонуло в шорохе пергаментов, и снова на кровать и на пол посыпались какие‑то свитки, листки, кожаные папки, ножик для резки пергамента, вешалки, коробочки. Гарри прикоснулся к двери, легонько надавил самыми кончиками пальцев на гладкую, лакированную поверхность дерева. Вот бы увидеть, где роется Малфой. Вот бы узнать, что он ищет!

Дверь тихонько подалась. Еще чуть–чуть…

В поле зрения появилось малфоевское плечо: все та же замызганная синяя мантия. Затем затылок: давно нестриженые светлые волосы, — и когда Малфой прекратил смазывать их гелем? Гарри напрягся, вытягивая шею, словно это могло помочь ему увидеть СКВОЗЬ Малфоя.

Если вы думаете, что в этот момент дверь предательски скрипнула, вы ошибаетесь. Малфой просто оглянулся. Резко и неожиданно. Мерлин знает, что ударило в его белобрысую голову, но в следующую секунду он уже был на ногах. Ощетинился, готовясь к нападению, сжал кулаки. И только выражение лица странно контрастировало с боевой стойкой — растерянное, испуганное.

— Чего вылупился? — зарычал Малфой.

— Ты зачем книгу изорвал? — вдруг ляпнул Гарри.

— Какую книгу? — Малфой оторопело моргнул. Чего угодно ожидал от этого психопата: гневных воплей или сразу палочкой в глаз, — но только не этого!

— Она же живая.

Мать моя Нарцисса! Этот очкастый прыщ шагнул в комнату, плюхнулся на колени и вытянул из кучи мусора старый учебник по уходу за магическими существами! Выглядел он при этом так, словно сам не понимал, какого Мерлина разыгрывает тут сопливую мелодраму.

— Она меня за палец укусила, — неуверенно сказал Малфой. — Ты совсем сбрендил, Поттер. Ты ей еще искусственное дыхание сделай.

— Если бы в тебе было хоть что‑то человеческое, сам бы сделал, — Гарри прижал к груди учебник, чувствуя себя полным идиотом, и неуклюже попытался исправить ситуацию. — Ты почему не с аврорами?

— А ты почему не со своей пучеглазой выдрой?

- …?

— Думаешь, не заметно, как ты на нее пялишься? С такой нежной, теплой заботой — так блевать и кидает. До чего ж ты низко пал, Поттер. Сначала рыжая Уизли с ее дурными валентинками, теперь чокнутая Лавгуд. А свадьбу сыграешь с домашним эльфом – скрюченным и в засаленной наволочке.

Малфой откровенно наслаждался лицедейством. Скрестил на груди руки, наклонил голову на бок, меряя гриффиндорца презрительным взглядом. А у того лицо пошло бордовыми пятнами и заалели уши.

— Еще одно слово…

— Убирайся из моей комнаты, понял?

— Это больше не твоя комната!

— А чья? — Малфой упер руки в бока. — Уж не твоя ли?

— Захочу, будет моя, — выплюнул Гарри, крепко сжимая несчастный учебник.

— Эй! Что тут происходит? — дверь распахнулась, и на пороге возникла рослая фигура Тони Брустера. Держа палочку наизготовку, тот несколько секунд внимательно разглядывал стоящих друг напротив друга парней. — Малфой? Поттер? Опять сцепились? Раненые есть?

— Сейчас будут, — пообещал Гарри, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься и не свернуть ненавистному слизеринцу челюсть.

— А ну разбежались! Дважды повторять не стану. Одного к себе веревкой привяжу, другого к стулу в зале приклею и пошлю Моуди сову с жалобой. Вы мешаете работать, ясно?

— Я никому не мешаю! — фыркнул Гарри. — Наоборот, я мог бы помочь…

— В гробу я видел вашу помощь. Хватит болтать, идите вниз. Малфой, нашел ключ?

Слизеринец недовольно покосился на развороченный комод.

— Нет.

Гарри приуныл. До чего же банально – Малфой всего лишь искал ключ.

— Ты их в комодах хранишь? — с подозрением осведомился Брустер. — Среди старых шмоток? Не боишься потерять?

— Не ваше дело, — огрызнулся Малфой.

— Поттер, вы еще здесь?

Гарри неуверенно топтался на месте. Книга в руках лихорадочно подрагивала, краска с ее обложки уже успела испачкать свитер, и в голову Гарри совсем некстати забрела мысль, что кровь не отстирывается и плохо выводится волшебными способами.

— Уже ухожу, — сказал Гарри, кидая на Малфоя неприязненный взгляд.

Вышел в коридор, оставив дверь открытой. Брустер в комнате что‑то загудел на повышенных тонах, но он не стал прислушиваться. Единственное, чего хотелось, — это спуститься в зал и выкинуть дрожащее… существо?… в камин. Ну не хоронить же, в самом деле.

Кажется, спать снова придется в каминном зале.