Хозяйка

Часть первая

Первое, что сделала Татьяна Викторовна, отоспавшись и придя в себя после недавних печальных событий — установила жесточайший режим. Подъем в семь утра по Лазарету, ионный душ, массажная капсула, легкий завтрак — мюсли, залитые парой стаканов плазмы. Кстати, название напитка Татьяне до сих пор не нравилось, и она довольно долго развлекалась, подбирая подходящее. Пока, наконец, не нашла нужно слово в ангальезе — диканкоро, что означало — свет, купающий утренние облака. Так проангелы называли восход Нимба — звезды первой величины системы Орла.

После завтрака она пару часов занималась «теорией в свободном полете» — как сама определила изыскание и поглощение различной информации, затем проводила виртуальную операцию из разряда среднетяжелых. Обедала, подключалась к Э до вечера, осваивая учебную программу, написанную для нее Лу-Таном. Программа была всеобъемлюща, учитывала не только особенности физиологии и анатомии, но психологии и религии потенциальных пациентов. Татьяна удивлялась — какими обширными должны были быть познания Учителя, чтобы написать подобное! Обучение давалось не просто. Лу-Тан всегда начинал с азов — с простой техники, с несложных формул, с манипуляций, для которых достаточно было просто иметь ловкие руки и чуткие пальцы. Параллельно давал минимум необходимой информации: описание звездной системы, климата, политического устройства, психологические, религиозные и языковые аспекты общения. Обязательная физиология и анатомия — альфа и омега любой медицины, основные направления дальнейшего обучения в терапии и хирургии. Вроде бы немного, но в комплексе это был кусок тяжелого информационного торта, который мозг «переваривал» с трудом. А если представить, что только начальный этап программы охватывал около тридцати разумных рас Галактики, можно было представить, во сколько раз увеличивался торт. Однако уникальность докторов Лазаретов на перекрестках миров и заключалась в их универсальности, ведь неизвестно, чей корабль вынырнет из Потока в твоем секторе. Поэтому приходилось быть готовым ко всему. Стражи порога должны были рассчитывать только на себя, собственное искусство и потенциал станции. Близлежащие галактические перевалочные пункты, подобные М-63, не всегда могли помочь Лазаретам советом, оборудованием и лекарствами, ведь многие из последних были расположены на отдаленных от оживленных трасс перекрестках, где, тем не менее, помощь иногда требовалась. С точки зрения Татьяны нерентабельно было такое дорогостоящее оборудование, как Лазарет, располагать в малопосещаемых закоулках Галактики. Арланы, видимо, думали иначе. Лазареты покрывали просторы Млечного пути четко выверенной сетью, располагались примерно на одном и том же расстоянии друг от друга, не зависимо от того, в каком рукаве Галактики находились. Чуть больше их было по периметру ядра галактики, чуть меньше — на окраинах. И пока, не считая Лу-Тана, она была знакома только с тремя Стражами из нескольких тысяч. Глядя на мерцающую карту Лазаретов, которую иногда Э по ее приказу выводил на экран в смотровой, Татьяна ощущала священный трепет, смущение и… гордость. Женщина с Земли — она была так хрупка, не обладала и сотой долей знаний, которыми владели неведомые и грозные Стражи других Лазаретов, но она стала одной из них! И вся Вселенная лежала за светящимся порогом станции, верный МОД спал в доке, ожидая момента своего пробуждения, а жизнь день за днем преподносила сюрпризы. Иногда трагические и болезненные, но теперь Татьяна ощущала их всем существом. Эмоции словно оттаивали под лучами далеких светил. Иногда ей казалось, что она спала — там, на Земле. Спала и видела один и то же сон, плавно утекающий в кошмар. И начала просыпаться только, ступив на палубу МОД с потрепанным кофром в одной руке и поводком Бима в другой. Пусть старый кошмар иногда еще возвращался, поднимал голову, заволакивал все вокруг равнодушной мутью — она стремилась наслаждаться каждой минутой новой жизни. И не страдала от одиночества, несмотря на то, что отчаянно скучала по Лу-Тану и иногда плакала, положа ладонь на дверь в его покои, в которые не находила в себе сил войти. Может быть, когда-нибудь, как и предсказывал «морж», ей понадобиться ассистент, но пока собственное одиночество и самодостаточность вполне устраивали ее. Возможно, дело было еще в том, что, по сути, она знакомилась с собой нынешней, как с новым, доселе незнакомым человеком. И пока от себя не уставала. Одиночество Стража порога было ею вполне понято и оценено. Ассистент? Возможно. Когда-нибудь…

Кроме ассистентов, у Стражей порога не было других помощников. Такие понятия, как средний и младший медицинский персонал, отсутствовали. Доктор должен был уметь не только лечить, но и выхаживать, и успокоить любого пациента. Ассистенты учились этому у своих докторов, чтобы после обучения, продолжавшегося десятилетия, самим стать хозяевами Лазаретов. В чем-то это напомнило Татьяне клановую систему ремесел — с мастерами и подмастерьями. Вот только с той разницей, что «мальчиков для обучения и битья» Стражи в ассистенты не брали. Обычно помощниками становились существа, уже имеющие приличный опыт врачевания в своих собственных мирах. Как и Лу-Тан, многие доктора Лазаретов на перекрестках миров приглашали ассистентов только, когда подходило время прощаться.

До легкого ужина Татьяна с Бимом пробегали восемь раз по круговому коридору станции, после чего Татьяна принимала душ и снова шла в операционную. Вечерние операции относились к разряду тяжелых: полостные, внутрисферные, операции в кислотной и прочих едких средах, обширные повреждения систем жизнедеятельности, случаи с клиническими смертями во время операций. В архиве Э был накоплен богатейший материал подобных манипуляций. Некоторые процедуры никогда не проводились в реальности сектора Див и окружающих его секторов. Другие можно было понаблюдать воочию только в дальних рукавах Галактики. Татьяна уже знала, что Лазареты объединены общей информационной сетью, через которую Управляющие Разумы станций обменивались друг с другом подобными данными. Где-то в ней гуляла и запись ее операции. Также существовала Общая Галактическая информационная сеть — Глокс.

Несмотря на обширнейший материал, предоставляемый Управляющим Разумом, Татьяне было мало виртуальных операций. И хотя их применение гарантировало ощущения, во всем схожие с натуральными, руки тосковали по настоящей работе. Справиться с проблемой неожиданно помог Ту-Роп. Как-то во время сеанса связи с Ларрилом, ту, пристроившийся рядом, рассказал, что Ту-Гак, тот самый, который продал Татьяне тампа, выиграл аппарат биоморфор, который ту называли простым и понятным человеческому разуму словом Лепила. Биоморфор являлся разновидностью синтезака, но, в отличие от последнего, мог преобразовывать только органику и только в белковую пищу. В частности, тоскующие по родному дому и столу ту, при помощи Лепилы синтезировали огромные куски мяса вкусом напоминающие мясо оруха — снежного быка с родной планеты. Однако выигранный Ту-Гаком аппарат оказался сломанным. Вместо порционного куска мяса на конечной стадии производства он выдавал необработанную часть животного, обычно одну из задних ног. Иногда, впрочем, на выдвижной платформе оказывался глаз или даже целая синтезированная голова с точным воспроизведением анатомических деталей. Ту-Гак был очень цивилизованным ту. Давно живший вдали от родного мира, он никогда в жизни не убил ни одно живое существо, что совершенно не мешало ему обожать мясо с кровью. Части тела, конвейерно выдаваемые Лепилой по ему одному ведомым причинам, вводили огромного сливочного ту в шоковое состояние. Он бы продал проклятый аппарат, да новость уже разлетелась по станции. Лепилу, лепящего куски мертвечины, как пельмени, не захотел забрать даже прежний хозяин. Ту-Гак сильно подозревал, что тот попросту поддался в игре, чтобы избавиться от проклятого аппарата. Между тем, стоил последний не дешево. И как истинного торговца, Ту-Гака душила банальная жадность. Биоморфор стоял в подсобке его магазина, периодически включался, перехватывая у штатного синтезака Ту-Гаковских апартаментов часть органики, и на каждые два куска мяса оруха выдавал по три части его тела. Узнав о проблеме, Татьяна с любопытством поинтересовалась, не продаст ли ту злосчастный аппарат? Обрадованный Ту-Гак согласился и даже пообещал обеспечить доставку к «порогу» Лазарета за свой счет. Цену он, правда, не сбросил, но стоит заметить, что и торговаться не стал. Впрочем, цена волновала Татьяну Викторовну меньше всего. После смерти Лу-Тана Управляющий Разум открыл ей доступ к информационным счетам доктора Лазарета. С них она платила поставщикам лекарственных веществ и оборудования, заказывала запасные части к Икринке и многие, необходимые для одинокой космической станции, вещи. К ее удивлению обнаружилось, что Лазареты финансировались не Звездной Ассоциацией, как она думала раньше. Однако источник финансирования пока оставался для нее тайной за семью печатями.

Доставленный биоморфор был помещен в одном из помещений медицинского сектора, подключен к Э и синтезаку, обладающему неограниченным запасом биомассы для трансформаций. Откуда брался неограниченный запас, Татьяна до сих пор не представляла.

— С голоду умереть Э нам не даст! — сказал однажды Лу-Тан.

При помощи синтезака Управляющий Разум преобразовывал биомассу в любую органику, будь то вещь или пища.

Еще когда Татьяна улетала с Земли, Лу-Тан попросил ее взять те продукты, без которых она не смогла бы поначалу обойтись.

— Возможно, вы вскоре полностью перейдете на рацион любой близкой к человечеству расы или же питание ваше будет смешанным, — сказал ей старый доктор, когда до отлета на станцию оставалось несколько дней. — Однако для спокойствия физической составляющей вашего организма, я бы посоветовал вам взять понемногу разной еды — той, без которой вам будет трудно обходиться. Достаточно щепотки — в дальнейшем мы будем синтезировать ее для вас из биомассы, используя матрицы привезенных вами образцов.

Так и случилось. Чай, который Э сделал в первый раз, используя «матрицу привезенного образца» напоминал помои. Управляющий Разум перемудрил с танином, и горечь после первой выпитой Татьяной чашки еще долго жгла язык. Впоследствии чай и другие земные продукты стали получаться у него все лучше и лучше. Татьяна подозревала, что Управляющий Разум воспользовался таким кладезем информации, как человеческая память на вкусовые и обонятельные ощущения. Во всяком случае, картошка постепенно становилась на вкус именно такой, какую маленькой Тане варила бабушка на даче. И чай начинал пахнуть терпко и густо, как она любила. И сахар стал просто сладким, а не приторным.

Нынче Татьяна стояла рядом с биоморфором и, потягивая из любимой чашки крепчайший сладкий напиток, внимательно наблюдала за работой строптивого аппарата. Лепила низко гудел, мигали на передней панели индикаторы потребления биомассы и готовности результата. Попытка разобраться в сложной технике удалась, во многом, благодаря помощи Э, который провел серию тестов и настроек, выстраивая программу биоморфора под требования Татьяны Викторовны. И вот теперь она с замиранием сердца ждала результата. Узнай кто из ее прежних знакомых, чем она занимается, счел бы сумасшедшей!

Ноги мифического оруха были ей уже опробованы в качестве подсобного материала для проведения хирургических манипуляций. Мышечные ткани снежного быка, кажущиеся каменными, почти не поддавались обычному скальпелю и высококачественным иглам из хирургической стали. Пальцы Татьяны от напряжения ныли — она вспоминала заново сложнейшее искусство вязки швов: простых, хирургических, морских. Ткани большинства известных ей рас были все же тоньше и эластичнее молочно-белой кожи оруха толщиной в три сантиметра. Вот почему она обновила в памяти Э данные человеческой анатомии, считав их с самой себя, и попыталась перепрограммировать биоморфор. То, что получилось в результате, только что упало на нижнюю платформу камеры окончательной обработки. Через полупрозрачное покрытие камеры Татьяна смогла различить, что предмет длинный.

Синий свет датчика антисептической обработки вновь навел ее на мысли о воде. Словно в память об Учителе снились ей короткими ночами Лазарета океаны, полные серо-синей массы, которая казалась ледяной, но ласкала кожу, словно парное молоко. Мышцы ныли воспоминанием о стремительных бросках под пенной толщей, у берегов, усыпанных крупным серым песком. Она догадывалась, что Лу-Тан слукавил, не сказав всей правды о том, что каким-то образом во время процедуры омоложения передал ей свои воспоминания о родном мире. С тех пор, как это случилось, кошмары ей не снились. Почти. А те, которые снились, она не всегда воспринимала как кошмары. Это были отрывки из прошлого, вовсе не трагические, как ранее — смазанные картинки, улицы, залитые светом бледных осенних фонарей… По пробуждении она забывала их, оставалось лишь смутное ощущение, что она что-то упустила, и желание нырнуть в искрящуюся воду. Но с тех пор Татьяна ни разу не заходила в покои Лу-Тана. Знала, что Э откроет, едва она произнесет приказ! Запреты были сняты, дезинфекционный период истек, о чем Управляющий Разум сообщил ей несколько десятков циклов назад. Однако она боялась заходить. Черная муть, впервые настигшая после гибели мужа, после ухода Лу-Тана пробовала вновь застить восприятие: смазывала краски, притупляла ощущения. Татьяне становилось все равно, угасал интерес к жизни, к знаниям. Она боялась себя в этом состоянии и, сцепив зубы, гнала в операционную или подключалась к обучающей программе. Но твердая уверенность в том, что вода в этом случае помогла бы лучше изнуряющих занятий, настигала ее, подталкивая к мысли, что рано или поздно ей придется войти в запретное место.

Биоморфор щелкнул, открыл пасть камеры окончательной обработки и выдвинул произведение анатомического искусства.

На платформе лежала женская рука.

Татьяна Викторовна повздыхала, поулыбалась, сокрушенно покачала головой, вытащила искомое и потащила в операционную.

Кверху брюхом, раскинув лапы, перед козеткой лежал Бим. Длинные уши валялись на полу, словно он сбросил их с себя, да так они и упали — рядом с головой. Пес жмурился — подремывал. Не обратил внимания даже на крупный метеороид, пролетевший только что мимо станции. Близко, но не опасно. Э не стал включать локальную защиту или сбивать его с траектории направленным энергетическим ударом, как делал обычно при метеоритной угрозе.

Татьяна, откинувшись в кресле, смотрела вдаль. Тамп теплым комочком свернулся на плече, опутав ниточками-щупальцами ее локоны. Наступил ежевечерний час общения с Вечностью в лице Космоса. Она не уставала от этих свиданий, происходивших в позднее время — смотрела на звезды, анализировала события прошедшего дня, повторяла пройденное.

Первый блин биоморфора вышел комом. Лепила точно воспроизвел дерму, мышцы и кости — т. е. наиболее крупные объекты биоформирования, но перепутал сосуды с нейронами и забыл про ногти и капиллярный рисунок на подушечках пальцев. Впрочем, это не помешало Татьяне «оттянуться по полной», вспоминая подзабытые уже швы: простой узловой, Холстеда-Золтона и даже Макмилена-Донати, благо косметический эффект произведению Лепилы не требовался. Завтра она собиралась попробовать сотворить какой-нибудь внутренний орган, желательно, брюшной полости. Кишечник всегда был одним из самых сложных операционных объектов — наличие патогенной микрофлоры, тонкий слой мышечной оболочки обязывали хирурга быть не просто мастером, но виртуозом. А, может быть, печень? Сложность паренхиматозных органов — в расползающейся структуре ткани и огромном количестве кровеносных сосудов. Да что говорить! В организме не было не нужных органов и систем. Любая ошибка грозила пациенту весьма неприятными последствиями, вплоть до летальных.

«Буду резать, буду шить!» — дразнил ее Артем еще в институте. На последних курсах она не вылезала из анатомичек городских больниц. Ночами ее пальцы шевелились во сне — она вязала бесконечные узлы и накладывала бессчетные швы. Насколько ей нравилась анатомия, настолько же пугала химия. Собственно, так они с Артемом и сблизились. Однажды на семинаре ужасный Вик Вик — профессор и садист, дал задание написать некую формулу (кажется, банального анальгина) и засек время. Татьяна сжимала пальцами виски, тупо глядя в белый лист бумаги, и никак не могла сообразить — в каких закромах памяти искать проклятую формулу? Как вдруг ей тихо дунули в затылок и кинули на колени листок. Татьяна формулу благополучно списала и благодаря этому не попала на повторную пытку к Вик Вику. Лишь после занятия оглянулась — оказалось, сзади сидел Артем. Она нерешительно кивнула ему. Он, улыбнувшись, спросил:

— Не шаришь в химии, да?

— Еще со школы, — виновато призналась Татьяна. — Не дается мне эта наука!

— Тебе плохой учитель попался, — засмеялся Артем, — вот и все! Хочешь, я тебе попробую объяснить?

— Хочу, — тихо ответила она и почувствовала, как щеки зажгло предательским румянцем.

Поначалу он действительно пытался что-то ей объяснить. Потом махнул рукой, и экзамены она сдавала только благодаря жестокой зубрежке и им собственноручно написанным шпаргалкам. Да и забыли они о формулах очень быстро. Простая химия сменилась химией чувств. Трепетными танцами пальцев, поцелуями до дрожи, ощущением мира — огромного спального мешка, призванного укрыть от всех бед.

Странный парадокс: прошлое, разворачивающееся перед глазами золотой кинолентой, уводило вдаль. Вперед. В будущее.

Впервые с тех пор, как потеряла мужа, она вновь видела юношу и девушку, шедших бесконечными улицами рука об руку, бок о бок, дышащих одним воздухом. Вспоминала — и глаза оставались сухими. И сердце не сворачивалось в тугой болезненный жгут, а стон не сдавливал горло. Самое главное в ее жизни — то, что он был в ней! Не так уж мало оказалось подарено обоим: — он для нее, и она — для него. И теперь, понимая это всем сердцем, она училась радоваться тому, что было, и тому, что будет. Кинолента памяти, оплетая, не сковывала движение, но поддерживала, не ранила более, но давала запас сил. Татьяна Викторовна никогда не была религиозна. Даже понятие «Бог» не определила для себя. Ощущала наитием души, а не крепостью веры, что есть нечто в общем храме мироздания, что не поддается описанию, анализу, перед чем ratio бессмысленно и даже вредно. Космос был ближе и понятней этого нечто, но он был не тем, кто подарил ей годы жизни рядом с любимым, и кому она могла бы быть благодарна за это.

Внутри хрупкой скорлупы станции, лежащей в пригоршне Звездного зверя, имя которому Вечность, Татьяна шептала неизвестно кому: «Спасибо!». И, подхваченное золотой лентой, слово разносилось по неведомым просторам Вселенной.

Ночью, словно теплая рука толкнула в сердце. Постучалась.

Татьяне снился странный сон: пронизанный блеклым желтым светом фонарей, напитанный ранними осенними сумерками. Будто гуляет она в одиночестве долгими дачными дорожками. Любуется домиками, украшенными хозяевами на разнообразный манер, улыбается покосившимся заборам старых дач, словно добрым знакомым, запрокинув голову, дивится новомодным хоромам, окруженным коваными решетками. На душе тихо. Не сквозят сомнения, мысли не путаются, текут вяло, ровно, словно речка-журчунья, которую она переходит по легкому мостику. Гладит перила, смотрит вниз — в коричневую блестящую воду, несущую яркие листья, палки, мусор, подмигивающую огоньками склонившихся в поклоне фонарей. Постояв над водой, не задерживается. Впереди подъем — не крутой, но долгий. Горка кажется залитой светом. Листья ясеней желтеют в призрачном свете так ярко, что глазам больно. Она, наконец, добирается до верха. Перед ней пустая аллея. Не освещены дома по обеим сторонам, заборы увиты сухими зарослями девичьего винограда и кучными кустами жасмина. Фонари остались внизу. Здесь темновато, лишь далеко впереди стоит одинокий столб, на котором неверно горит лампа, похожая на ртутную каплю. В круге света под ней — закутанная в темное фигура…

Теплое прикосновение не враждебно. Оно призвано разбудить, а не напугать…

Открывшая глаза Татьяна долго не могла понять, где находится. Так реален был свежий загородный воздух, сырость у берегов, ветерок, ласкающий щеки, запах только начавших преть листьев, наступающих холодов.

Она села, едва не наступив на спящего на коврике у кровати Бима. Коврик был любимый, связанный когда-то в незапамятные времена мамой крючком из разных тряпок. Одна из немногих вещей, перекочевавших через Вселенную, чтобы оказаться вместе с Татьяной Викторовной в Лазарете на перекрестке миров сектора Див. Бим сонно поднял голову, вяло повилял хвостом. И отвалился обратно.

Лягушата «спали» в дальнем углу, устроив кучу малу, из которой торчали то тут то там длинные худые лапки и лупатые головы.

Шуня, приобретший странную привычку залезать на ночь под ее подушку, вовсе не выказывал признаков жизни. За прошедшее время она так и не поняла — нуждался ли розовый тамп во сне, или ему просто нравилось замкнутое и душное пространство?

Чтобы не побеспокоить настоящую и виртуальную «живность», Татьяна тихо оделась и вышла в коридор. Огни были притушены. Э включал частичный слип-режим на станции тогда, когда Татьяна засыпала — уменьшал внутреннее освещение, отключал некоторые приборы. Снаружи станция всегда была ярко освещена — маяк в пустоте, луч света в темном царстве, место, где врачуют печали и хвори.

Засунув руки в карманы, она медленно шла по круговому коридору. За прозрачными дверями промелькнул медицинский сектор. Икринка тоже спала, опалово фосфоресцировала в полумраке, оплетшие ее кабели-вены едва заметно пульсировали. Лабораторный сектор отключился. Внутри было темно, лишь голубели сложносочлененные переплетения странных механизмов, реторт и емкостей. Татьяна давно собиралась разобраться там. В Хранилище, являющемся составляющей частью Лаборатории, в криогенных камерах находились лекарства и химические составляющие для синтеза любого вещества, знакомого Э. Последний раз крупная партия лекарственных веществ с М-63 была заказана еще Лу-Таном и с тех пор Татьяна не проводила инвентаризацию. Она, конечно, знала, что Э выбраковывает и уничтожает препараты с истекшим «сроком годности», но предпочитала следить за всем сама.

«На днях, — решила она. — Я буду не я, а в холодильниках разберусь!».

Двери смотровой были приоткрыты. Оттуда струился в полутемный коридор призрачный жидкий свет далеких светил. Татьяна не удержалась, остановилась на пороге, привалившись плечом к косяку. Запрокинув голову, смотрела на звезды, ощущая и печаль и радость, одновременно сжавшие сердце.

Странно — на перенаселенной Земле она потеряла все и осталась в одиночестве, а в пустом и холодном космосе неожиданно обрела Учителя и начала обзаводиться друзьями!

Земля стала чужой. Не звали прозрачные озера с туманом, зависшим над водной гладью цвета черного жемчуга, с березками по берегам такими тонкими, что казалось достаточно одного дуновения ветра, чтобы их сломать. Не тосковали по ней птичий щебет в лесах и крики ласточек в небесной выси. Не звал обратно суровый мегаполис душ, грозившийся вскоре поглотить и озера и леса. И она не стремилась обратно и — иногда — удивлялась сама себе. Возможно, когда-нибудь, она вернется туда. Ненадолго. Вот только — зачем?

Помотав головой, словно отгоняя наваждение, Татьяна двинулась дальше. Знакомые двери были все ближе. И вот, она стоит перед ними и привычно — уже привычно! — гладит ладонью теплый материал.

«Почему вы так боитесь смерти, Танни? — спросил однажды Лу-Тан. — Потому, что она неизбежна? Неизвестна? Неожиданна?».

«Не знаю, — ответила тогда она. — Я просто боюсь терять…».

Она потеряла и его — сизоусого ворчливого друга, старого эскулапа, лукавого учителя. Татьяна поморщилась, словно заболела голова, и, сжав губы, решительно толкнула створку. Физический посыл был верно понят. Э открыл двери и включил в покоях Лу-Тана свет, такой же приглушенный, как и везде на станции.

Татьяна Викторовна шагнула внутрь.

Помещение было пустым и стерильным. Лишь неуловимо, то ли запахом воды, то ли сквозняком, а может быть, тенью, шептало в нем ощущение незримого присутствия владельца. Словно где-то под толщей воды он мирно спал сейчас, вздымая крутые бока и видя сны о прекрасном, полном лазорево-синей воды Крелосе.

Невольно Татьяна сжала рукой горло, удерживая плач, свернувший судорогой голосовые связки.

Искрящаяся вода Лу-Танова бассейна казалась озером, полным золотых монет. Гладкая поверхность не шевелилась, не морщилась волнами. И внезапно Татьяна поняла, что больше всего на свете хочет оказаться там — в прохладе и густой тишине. Так она станет хоть чуточку ближе к тому, по кому так отчаянно скучала и кого так горько оплакивала.

Она скинула комбинезон и, разбежавшись, с головой нырнула в бассейн. Объятия гладких рук были мягки и дружественны, от поглаживаний водных пальцев комок в горле растаял, слезы растворились, словно их и не было, тело наполнилось силой, а душа — покоем. Как же она жила без такого удовольствия? И прав был Лу-Тан! Тысячу раз прав. Он, как никто, знал ее. Знал, что когда-нибудь она придет сюда, чтобы погрузиться в его воду, смыть тревоги и печали, думать о нем с восхищением и благодарностью, а не с сожалением и печалью!

Татьяна ушла ко дну, кувыркаясь и играя, ощущая себя морским змеем в толще воды — сильным, стремительным, вертким. Проплыла бассейн от стены до стены в несколько гребков, вынырнула, чтобы сделать вдох и удивилась. Отчего тело так послушно и глотка воздуха хватает надолго? Неужели и за это она должна благодарить старого доктора?

Татьяна задумалась, прошептала: «Анализируй!», несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула и легла на воду лицом вниз, медленно считая про себя. Сознание ясности не теряло. Горячий кислородный голод не сжимал тугой пружиной грудную клетку, сердце не частило! Наоборот, она ясно ощутила, как мышечный сгусток замедлил ход, приостанавливая ток крови. Это значило, что теперь кислорода для жизнедеятельности требовалось значительно меньше. Досчитав до шестидесяти, она все еще сохраняла ясную голову и не начинала задыхаться. Нерешительно и плавно скользнула глубже. Руки и ноги работали так слаженно, словно, родившись в воде, она никогда не выходила на берег. Мышцы тянуло, и Татьяна догадывалась, что после этого странного эксперимента они будут ныть — ведь ранее частота и сила подобных движений им была не ведома. А сейчас они будто пробуждались от долгой спячки, расправлялись, натягивались струной, что звучала пьянящей силой подводного существа. Лишь на исходе вторых шестидесяти секунд она почувствовала легкое помутнение сознания. И медленно, осторожно подняла голову над поверхностью. Радость и недоумение переполняли ее. Что передал ей Лу-Тан во время процедуры омоложения? Генную память поколений креллов? Или разбудил глубинные возможности организма, присутствующие у каждого представителя земной расы, но дремлющие до поры под спудом зашоренного разума?

Продышавшись, Татьяна решила завтра же с утра подключиться к Икринке и протестировать себя на возможные изменения.

Бассейн был глубоким, но пока был жив Лу-Тан, дно подсвечивалось откуда-то снизу, отчего создавалось впечатление меньшей глубины. Почти у самого дна располагался тот самый экран, в который «морж» смотрел, не желая всплывать. И теперь ей ужасно захотелось тоже посмотреть в него! Просто взглянуть. Ради памяти. В сумраке и в поступательном движении вниз, которое она начала, как только отдышалась, водоем оказался куда как глубже. Татьяна приказала Э включить свет в покоях Лу-Тана, ожидая, что подсветка появится. Но дно оставалось темным. Для того чтобы включить освещение дна ей пришлось отдать второй ментальный приказ. Это показалось странным.

Движения были продуманны и экономны. Две минуты под водой — это достижение, однако она ощущала, что при соответствующей тренировке может увеличить срок. Опустившись на дно, «прошлась», с трудом переставляя ноги. В ушах шумело, словно от морской раковины — сказывалось давление воды. Что-то подсказывало, что ей еще рано находится на такой глубине. Но в дальнем конце бассейна выдавалось из стены у самого дна нечто, до боли знакомое. Она заторопилась туда, сердце всполохнулось, кровь ударила по ушам. «Подьем! — закричал внутренний голос. — Немедленно!». Почти теряя сознание, она удержала себя от резкого всплытия, ведь «вспенившаяся» кровь вполне могла изорвать сосуды.

Татьяна выплыла и легла на спину в воде, дыша часто, но не глубоко. Перед глазами плавали разноцветные круги, от рассеянного света темнело в глазах.

— От любопытства кошка сдохла! — громко сказала она — себе и Управляющему Разуму, и нырнула снова. Предварительно отплыв в дальний конец бассейна — как раз туда, где видела нечто.

Из стены выдавалась миниатюрная копия Большой Управляющей консоли. Была она короче и толще и казалась покрытой гладким плотным материалом, под которым еле угадывались клавиши и сенсоры управления. Татьяна потыкала их растопыренными пальцами, но консоль продолжала спать. Слеп был и экран над ней — белый глянцевый овал, который почти не отличался от материала, выстилающего бассейн.

Памятуя о неудачной предыдущей попытке, Татьяна поднялась на поверхность незамедлительно, едва только прозвучал звоночек тревоги в сознании. Вылезла из бассейна, с удивлением увидев в углу свой прежний шезлонг, с трогательным полосатым матрасом и голубым полотенцем, свисавшим со спинки. Татьяна Викторовна с благодарностью закуталась в него и улеглась, вытянувшись. Между ее креслом и лежбищем Лу-Тана, стоявшим и сейчас по левую руку, стояло низкое полукруглое сооружение, которое Татьяна назвала, естественно, тумбочкой. Лу-Тан всегда держал там пачку с крочерсами, на случай, как говорил сам: «Похрустеть мыслями!». Только сейчас она увидела, что на тумбочке стоит блестящая фигурка. Она могла поклясться, что при жизни Учителя никакой фигурки здесь не было.

Она протянула руку и поднесла фигурку к глазам. И разглядела скульптурное изображение крелла, выполненное с тончайшим искусством и точностью передачи черт лица — почти невозможные качества для такого маленького размера. Фигурка казалась сделанной из глянцевого, словно отполированного до зеркального блеска, камня, и была тяжела и холодна. Насупленное личико с пышными усами смотрело требовательно, но угадывалась в тяжелых складках щек и лукавых глазах добрая улыбка. Знакомая улыбка. Ощущение присутствия было таким сильным, что Татьяне стало зябко. На нее смотрел Лу-Тан.

Кто оставил ей этот подарок? Клан Танов? Певунья серафида с печальными, как у сенбернара, глазами? Дуг-Кагн? Одно ей было понятно — отныне и до скончания своего неопределенного человеческого века она не один на один с горем. Где-то и как-то, но у нее есть друзья, которые заботятся о ней даже тогда, когда их нет рядом.

С улыбкой на губах, крепко прижимая к груди фигурку, словно любимого плюшевого медвежонка, Татьяна Викторовна, наконец, уснула. Без снов, без тревог и полночных мыслей. Управляющий Разум повысил в помещении температуру, чтобы хозяйка не замерзла, и выключил свет. Лишь золотые искры-монетки еще какое-то время плели сияние в толще вод Лу-Танова бассейна.

Татьяна Викторовна проснулась от ощущения стога сена, надевшегося на голову. И поняла, что проспала, тщательно выверенный режим ушел к черту, а в волосах, тоненько попискивая и похрюкивая от удовольствия, окончательно запутался тамп. Послышалось цоканье когтей. Довольный и сытый — автоматическая кормилка! — в покои Лу-Тана вбежал Бим, и отчаянно виляя хвостом, бросился обнюхивать все укромные углы помещения, в котором давно не был.

Татьяна поулыбалась непонятно чему, осторожно поставила фигурку крелла на тумбочку, скинула полотенце, и с разбега нырнула в воду. Шуня с завидной скоростью отцепился от ее шевелюры, со своим смешным «Шуууу!» взлетел под потолок и завис там, втянув щупальца и наблюдая одновременно и за хозяйкой, и за Бимом.

По станции разнесся сигнал вызова. Выскочив обратно, наскоро вытершись и натянув комбинезон и «кеды», Татьяна Викторовна бросилась в смотровую — та была ближе, чем Центр управления, мысленно приказывая Э выводить связь туда. Когда она влетела в помещение, сопровождаемая тявкающим, словно заведенным, Бимом, и тампом, вновь прилепившимся к ее запястью, наподобие веселого розового браслета, на экране уже отразился терпеливо ждущий ее проангел, который показался знакомым.

— Пусть будет ветер нежен с тобой! — медленно, но грамматически верно приветствовала гостя Татьяна, в последнее время усиленно учившая язык проангелов — ангальез, в чем ей серьезно помогал Ларрил.

Проангел улыбнулся и мазнул крылом по экрану, показывая, что приветствие принято и возвращено.

— Вы помните меня, доктор? — немного смущенно спросил он. — Вы лечили мне сломанное крыло? Меня зовут Мирелл…

Но Татьяна уже вспомнила — не лицо, приятное, скуластое, а это крыло — коричневое с серыми рябинками на маховых перьях.

— Что случилось, Мирелл? — улыбнулась она. — Крыло беспокоит?

— Нет, — то ли иронично, то ли грустно усмехнулся проангел. — Но я хотел бы получить вашу консультацию. Мы от вас в часе по метрике Ассоциации.

— Буду ждать! — кивнула Татьяна.

Проангел вежливо склонил голову и отключился.

Татьяна Викторовна успела позавтракать, задумчиво сгрызть пару сильно пахнувших рыбой соленых «крочерсов» Лу-Тана, найденных в шкафу, активировать Икринку (на всякий случай) и выйти к дверям шлюзовой, когда сирена сообщила, что гости прибыли. Их оказалось двое — высокий Мирелл, продемонстрировавший ей всю проангельскую процедуру вежливого приветствия, и смешной коротышка расы, никогда прежде Татьяной не виденной. Честно говоря, она даже не читала о таких. Гость был покрыт лоснящейся кожей веселенького розового цвета, вместо ушей имел три трубочки, которые активно шевелились и поворачивались в разные стороны, такая же трубочка заменяла нос (тоже очень активный). Маленькие черные глазки, утопающие в складках и складочках, весело блестели. Двигался незнакомец смешными прыжками, словно очень торопился и никак не успевал догнать свой трамвай. Был он гуманоидоподобным, с двумя руками и ногами, но сзади из стандартного черного комбинезона механика торчал ярчайший розовый лысый хвост, честно говоря, приведший Татьяну Викторовну в совершенно неприличный восторг!

— Это… — профырчал Мирелл.

Именно профырчал. Имя гостя состояло из совершенно непроизносимых слогов, перегруженных согласными, как бочка сельдью. Лишь в конце Татьяна разобрала что-то типа «Ниффухифнхив».

— Могу я звать уважаемого гостя Иф-Иф? — очень вежливо поинтересовалась она, используя межгалактический код. — Боюсь, не смогу произнести такое красивое имя!

— Ваши голосовые связки закреплены не в тех зонах турбулентности воздушного потока! — неожиданно сильным баритоном отвечал тот. — Но я не возражаю!

Он подпрыгнул к Татьяне, обвил хвостом ее руки и крепко потряс.

— Я рад познакомится с настоящим Стражем порога! К сожалению, на моей родине, в секторе Муху нет ни одного Лазарета! Предки-такаи говорят, что были раньше. Еще до Криз-зона три.

— Надо же! — удивилась Татьяна. — А я-то думала, что Лазареты есть в каждом секторе Галактики.

— Увы! — усмехнулся Мирелл. — Мы доставляем продуктовые заказы на М-63 с нашей родины — Райи. И к вам пришли не с пустыми руками. Говорят, вы любите ганги?

Хвост Иф-Ифа, наконец, отпустил ее руки, и сам гость отскочил в сторону, сердечно кланяясь. Татьяна ошеломленно поклонилась в ответ.

— Идемте на кухню, — опомнилась она. — Насколько Я знаю, проангелам нравится чай!

— Чи-ай? — удивился Мирелл. — А что это?

— А вы умеете правильно готовить ганги? — рассмеялась Татьяна в ответ и повела гостей на кухню.

После развеселой процедуры приготовления ганг, в которой приняли участие все, включая Бима, после чаепития, во время которого Татьяна смеялась, как не смеялась уже давно (во-первых, Шуня идеально повторил шутку Ту-Та-Ропа, сыгранную последним с ней самой, во-вторых, нос Иф-Ифа, оказывается, мог вытягиваться хоботком, чтобы обнюхивать отдаленные предметы, в-третьих, процедуру обнюхивания носами пришельца из сектора Муху и пса с планеты Земля невозможно было наблюдать без слез), Иф-Иф откланялся, сославшись на неотложные дела, и отбыл на корабль, заверив Татьяну Викторовну, что она навсегда поселилась в средоточии его жизненных установок, вследствие чего может рассчитывать на него в любой ситуации.

Мирелл помолчал, с видимым удовольствием смакуя черный чай, ароматизированный клубникой, со стуком отставил чашку и наклонился вперед.

— Доктор… — сказал он, и его напряженный голос заставил Татьяну посерьезнеть. — Помогите мне. Я не могу летать!

— Почему? — искренне удивилась та и тоже поставила чашку. — Крыло не правильно срослось? Быть того не может!

Мирелл досадливо поморщился.

— С моим крылом все в порядке! И я благодарен за вашу помощь тогда. Когда кости срослись, я пытался летать. Не единожды пробовал подняться в воздух. Но не могу!

— Я не понимаю! — воскликнула Татьяна. — Мне нужно взглянуть.

Она вскочила и, схватив изумленного проангела за руку, потащила за собой.

— Пойдемте в смотровую — если вы начнете здесь хлопать крыльями, перебьете все посуду!

Едва они миновали порог, в смотровой вспыхнул свет. Татьяна завела Мирелла на середину комнаты, отошла в сторону и велела:

— Давайте!

— Чего? — удивился тот.

— Взлетайте!

Мирелл неуверенно расправил крылья.

Внимательно наблюдающий за ними из-за Лу-Тановой кушетки Бим, залился радостным лаем и выскочил из укрытия, щелкая зубами. Видимо, пес решил, что это такая игра!

От неожиданности проангел подпрыгнул и воспарил. Мощный порыв ветра, вызванный взмахом крыльев, заставил Татьяну Викторовну сделать шаг назад.

Пару минут Мирелл удерживал себя в воздухе, но затем буквально упал вниз, с трудом удержавшись на ногах. У него было такое выражение лица, словно скулы свело болезненной судорогой.

Он постоял мгновенье, застыв и безвольно опустив и руки и крылья, затем посмотрел на Татьяну Викторовну.

— Видите, доктор? И как же я теперь?… Как же мне?…

Рослый проангел казался потерянным, словно заблудившийся ребенок.

— Что-нибудь придумаем! — преувеличенно жизнерадостно ответила Татьяна. — Вы готовы прямо сейчас пройти обследование?

— Готов на что угодно! — воскликнул проангел. — Я не могу вернуться на Райю таким!

— С нашей последней и единственной встречи вы ни разу не были дома? — удивилась Татьяна.

На мгновение Мирелл замялся.

— Да как-то не получалось! — буркнул он, наконец, и она поняла, что как мог, он отдалял возможность возвращения на родину, не решаясь признаться себе, что проблема гораздо серьезнее, чем ему хотелось бы.

— Бим! — прикрикнула Татьяна Викторовна на расшалившегося пса, который припадал на передние лапы, просяще заглядывая проангелу в глаза — мол, давай, еще поиграем! — Веди себя прилично! А вы идите со мной.

Проангел лежал внутри Икринки, следя за Татьяной Викторовной без страха, но с любопытством.

— Желаете наблюдать за процессом или видеть прекрасные сны? — улыбнулась Татьяна, мысленно выставляя настройки программы диагностики.

— Можно выбрать? — уточнил Мирелл. — Сны?

Татьяна покачала головой.

— Могу только обещать, что они будут приятными. Содержание подбирает Э, исходя из необходимости корреляций вашего эмоционального фона.

— Пускай будут сны! — шевельнул крылом проангел. — Терпеть не могу ничегонеделание!

Татьяна Викторовна кивнула. Она прекрасно его понимала! Сама уже забыла, когда позволяла себе лениться. Визиты в смотровую под ее категорию ничегонеделания не попадали: смотреть на звезды было важным занятием в жизни каждого мыслящего существа!

Отслеживая параметры диагностики, она повторяла про себя анатомию и физиологию разумных гуманоидоподобных существ сектора Небо.

Проангелы обладали врожденной способностью к полету, но первые, пробные, взмахи крыльями, начинали делать только после того, как вставали на ноги. Впервые увидев проангелов во время визита с Лу-Таном на М-63, Татьяна удивилась их типу полета. В основном, они парили, держа крылья широко разведенными и используя в качестве инструмента маневрирования. Взмахи допускались редко — при подъеме, перемене высоты или вектора полета. Позже, изучив «детей Райи», Татьяна поняла, в чем заключался подлинный принцип полета. Да, если внешне проангелы еще были похожи на людей, то анатомия их весьма отличалась от человеческой.

Спустя несколько минут Мирелл заснул. Стены Икринки покрылись оранжевыми всполохами и потрескивали — камера сканировала пациента, сверяла состав тканей и жидкостей организма с контрольными матрицами. Татьяна предоставила Икринке разбираться во всем остальном, а сама занялась системой гравинейров — Второй, параллельной нервной, системой проангелов, отвечающей за способность к полету. В ней как раз и крылось основное отличие от человеческой расы (не считая, естественно, крыльев). Гравинейры пронизывали все тело детей Райи, включая крылья. Пучки гравинейров сходились в районе позвоночника, но стремились вовсе не к нему. Под ним, пролегая второй, скрытой хордой, находилась гравиорта, или, как назвала ее для себя Татьяна — columna gravitatis. Теперь-то она знала, что полет представлял собой истинную левитацию, ведь ясно было, что крылья, широкие плечи и мощные мышцы спины, которыми обладали проангелы, не могут удержать в воздухе тело, обладающее центрами тяжести, расположенными по человеческому типу.

Внутри гравинейров перемещались по всему организму некие клетки, бывшие латентными во время движения по земле, но активирующиеся при подъеме в воздух. Отвечал за Вторую систему участок первичной моторной коры мозга, которая осуществляла общее управление движением и находилась в лобной доле.

Закрыв глаза, Татьяна Викторовна отслеживала зоны глобальной активности гравинейров и пыталась понять, не проявляется ли где-то дисбаланс одного участка над другими, сканировала те структуры мозга, которые наравне с центрами движения и полета принимали участие в двигательной функции организма: базальные ганглии, мозжечок и другие.

Полностью сосредоточившись на процессе, она забыла о времени, о себе. Внутренний взгляд цеплялся за пучки гравинейров, отслеживал их путь от гравиорты до конечных периферических точек. На какой-то период она сама стала механизмом — холодным, анализирующим придатком Управляющего Разума. Пожалуй, сейчас в нем было больше эмоций, чем в ней самой. Эта привычка «ухода в себя» тянулась из прошлого. Не раз ловила Татьяна на себе удивленные взгляды своего учителя-нейрохируга, когда ассистировала ему во время сложнейших операций на «открытом» мозге. Хирурги всегда любили пошутить друг над другом. И даже после нескольких часов непрерывной работы раздавались над операционным полем ехидные голоса и рассказывались неприличные анекдоты, которые никто не назвал бы неостроумными. Татьяна Викторовна в таких разговорах никогда не участвовала. Лишь смотрела коротко еще более потемневшими глазами над белой полосой маски. Слух ее был ориентирован только на голос ведущего хирурга. Только ему она подчинялась беспрекословно, мгновенно, перехватывая зажимы, купируя сосуды, сшивая ткани. Светило отечественной нейрохирургии сначала весьма удивлялся такому «дикому» поведению ассистентки, а потом понял и принял. Он любил оперировать вместе с ней.

Когда Татьяна отошла от Икринки, по метрике станции наступил вечер. Она дала указание Э продержать проангела в блаженном сне еще полтора часа, а сама поспешила в покои Лу-Тана — дружеские объятия воды ей, уставшей до потемнения в глазах, были необходимы.

После того как она с головой погрузилась в воду, тамп, к ее удивлению, завис над поверхностью водоема, свесив ниточки-щупальца и болтая ими в воде, словно ребенок ножками. Татьяна резко вынырнула, пытаясь поймать шарик, чтобы макнуть в воду. Тот возмущенно запищал и стрелой взмыл вверх, но через какое-то время вернулся, двинулся вокруг того места под водой, где она затаилась. Они играли так около часа, а присоединившийся к ним Бим бегал по краю бортика и оглушительно лаял. В какой-то момент Татьяна Викторовна поймала себя на беззаботном и счастливом смехе, и растерянно умолкла. Впервые после ухода старого крелла, этот звук раздавался под сводами его покоев. Печаль мазнула по сердцу птичьим крылом — она до сих пор отчаянно скучала по звукам глуховатого голоса, его ворчанию и любознательным вопросам, наставительному тону и коротким смешкам.

Наскоро перекусив, она вернулась в операционную, разбудить Мирелла. Тамп остался в ее личном секторе дергать пса за уши и ловить разбегающихся по стенам лягушат.

— Пойдемте в смотровую, — предложила Татьяна, когда проангел проснулся и, отчаянно зевая, вылез из Икринки. — По метрике станции наступил вечер…

Мирелл удивленно поднял брови.

— Время смотреть на звезды, — пояснила она. — Традиция.

Проангел кивнул.

— «Традиция» это я понимаю. А «смотреть на звезды» — нет. Хотя, на что здесь еще смотреть?

Татьяна пожала плечами. Нет, он не понимал. Ни-че-го!

— Присаживайтесь, — она указала на свое кресло.

— А вы? — удивился Мирелл, замешкавшись.

— А я похожу туда-сюда, — улыбнулась Татьяна Викторовна. — Это помогает думать. Не станете возражать?

Проангел покачал головой и устроился в кресле. Э нарастил спинку, поменял изгиб, чтобы крыльям было комфортно.

Татьяна заложила руки за спину и вдруг вспомнила, как по просьбе профессора как-то читала лекцию по нейрохирургии (название….) в Мединституте. Эту привычку — закладывать руки за спину и ходить туда-сюда она подсознательно скопировала у него, и сначала не понимала, отчего студенты хихикают и перешептываются, глядя на нее. Но так действительно думалось лучше.

— Проведенное обследование показало, что вы абсолютно здоровы, Миррел, — начала она. — Даже костная мозоль на месте сращивания кости стала не такой заметной. При вашей способности к регенерации, возможно, она исчезнет совсем. Ранее поврежденное крыло не ограничено в движении и нет никаких физиологических предпосылок этому. Я хочу сказать, что ваши нервная и гравинейронная система в норме.

— Тогда почему я не могу летать! — вскинув руки, воскликнул проангел. — Почему?

— Вот здесь как раз и кроется проблема! — кивнула Татьяна и остановилась напротив, внимательно глядя на него. — Вы можете летать. Но не хотите…

— Не понимаю! — Мирелл подался вперед и смотрел на нее так, словно от этого зависела его жизнь.

— Вспомните, что произошло утром? Момент, когда Бим неожиданно выпрыгнул, желая поиграть. Что вы сделали тогда?

— Я испугался! — признался Мирелл. — Он выскочил, словно дарук из воды!

Татьяна молчала, выжидая. Проангел несколько мгновений смотрел не нее, затем раскрыл и сложил крылья.

— Что? — недоуменно спросил он.

— Было кое-что еще, вспоминайте!

Крылья вновь раскрылись. Мирелл удивленно оглянулся.

— Ну конечно! — воскликнул он. — Я подпрыгнул!

— Вы не просто подпрыгнули! — кивнула Татьяна. — Вы взлетели. И опустились на пол только когда осознали, что вы делаете. Так?

Тот нерешительно кивнул.

— Вот он — главный тест! — продолжала Татьяна. — И то, что это вышло случайно, без всякого вмешательства с моей стороны, обеспечило чистоту эксперимента! Сканирование я провела лишь для того, чтобы подтвердить мой первоначальный диагноз и отклонить другие возможные варианты. Проблема в вас, друг мой. Психологический барьер, страх полета, сознательный блок летательной функции гравинейров — вот мой диагноз. Обычно такое случается после тяжелого психологического шока: испытанного в прошлом страха или крайне неприятных, даже трагических событий. С этим вам следует разобраться в первую очередь. Помните ли вы что-либо подобное? Что случилось с вами такого, что банальная травма всколыхнула и подняла со дна вашей памяти?

Мирелл ошарашено смотрел на нее. Потом крепко потер ладонями щеки.

— Ничего такого не помню, — он покачал головой. — Нет! Не помню.

— Эту проблему можно решить, — продолжила Татьяна. — Если решитесь на процедуру глубинного сканнинга памяти. Но по Кодексу Лазарета я обязана получить ваше согласие, занести в информационные матрицы станции, предварительно предупредив, что процедура длительная и для пациента весьма неприятная. Э будет проводить послойное сканирование — только так можно обеспечить вашей психике безопасность. Глубинный сканниг, проводимый сразу, выдерживали не все пациенты — теряли разум. Вот почему он был запрещен к использованию много лет назад во всех Лазаретах на перекрестках миров. Декларация Звездных лекарей тоже не рекомендует мгновенный сканниг глубинных слоев памяти к использованию. А послойное сканирование может занять несколько станционных циклов, причем вспоминать вам придется все подробности прошлой жизни — и приятные, и неприятные. И даже те, о которых вы вовсе предпочли бы не вспоминать! Я не стану торопить вас с решением. Вы можете остаться на станции или вернуться на МОД и отбыть, с тем, чтобы потом, если надумаете, вернуться…

Татьяна замолчала. Мирелл не смотрел на нее. Он смотрел на звезды.

— Такие холодные! — прошептал он. — Такие равнодушные!

Опомнившись, перевел на нее взгляд.

— Я понял, доктор. И у меня нет причин не доверять вашему решению. Но — вы правы! — мне надо подумать. Я вернусь на корабль, а о своем решении сообщу завтра.

Проангел поднялся. Серые крылья печально обвисли. Татьяне было искренне жаль его. Но в этой ситуации помочь себе он мог только сам. Или решиться на ее помощь — а вот в этом она сомневалась. Она не могла представить живое разумное существо, которое согласилось бы раскрыть изнанку сознания. В памяти Э хранились записи по процедурам послойного и мгновенного сканнинга и Татьяна пересматривала некоторые в процессе общего обучения, однако, судя по количеству учетных записей, подобное вмешательство было редким и использовалось в крайних случаях и в ситуациях, когда сам пациент находился в критическом или полностью невменяемом состоянии. Мгновенный же сканнинг использовался и того реже и применялся в основном к преступникам.

Оставшись одна, она с ногами забралась в свое кресло. Э сообщил, что проангел покинул станцию. Даже не оборачиваясь, Татьяна знала, что Управляющий Разум открыл двери в смотровую и ждет, а по коридору к ней спешат верный пес и верный тамп. И если первый, войдя, сразу же навалился ей на ноги и подставил брюхо, то второй, радостно чирикнув при виде ее, метнулся к невидимой перегородке смотровой и прилип там, обратившись то ли в розовую кляксу, то ли в живописную тряпку для протирания пыли.

Закинув руки за голову, Татьяна смотрела на звезды. Призрачный свет играл на тонком лице, на ее губах играла слабая улыбка. Это было странно, но она переставала бояться смерти! Совсем по чуть-чуть, по капельке каждый день и каждую ночь, он вытекал из нее — этот холодный иррациональный ужас, который она впервые испытала, потеряв Артема. Нет, она была не честна с собой! И ранее она боялась смерти. Не того, что случиться потом, а самого момента. Прихода белой гостьи, мига, когда телесные мехи перестанут подниматься, сердце остановиться и остаточное сознание навсегда покинет застывающую массу мозга. Терять себя по частям — дыхание, ток крови, мысли — ей казалось таким мучительным, что иногда являлось в кошмарных видениях на грани сна и яви. И Татьяна, вздрагивая, возвращалась в реальность с колотящимся во всю сердцем, накрываемая волной адреналинового жара, казалось, сжигающего воздух в легких. Сейчас же, глядя вперед, она улыбалась. По этой дороге ушли дорогие ей люди и когда-нибудь она присоединиться к ним. Когда-нибудь — если будет достойна коснуться серебристого полотна, уводящего в неведомые дали!

Вдали, там, где пустота обращалась в полное ничто, вдруг сверкнула белая искра. Медленно и неуклонно она приближалась к станции, и вскоре Татьяна различила светящийся силуэт. Слишком яркий свет, окутывающий его, мешал разглядеть подробности. Но вот обозначилась точеная голова, острые стоячие уши, мускулистые шея и грудь, стремительные ноги. Серебряная лошадь неслась аллюром по ладони Звездного зверя в полной пустоте, бесшумно отбивали такт взблескивающие копыта, туманная грива, в которой запуталось звездное сияние, струилась следом, подобная галактической дымке.

Раскрыв рот Татьяна Викторовна следила за невозможным, неведомым. Краем глаза уловила странную рябь на одном из боковых участков обзорной стены смотровой. Тамп с тонким писком сорвался оттуда и, метнувшись к хозяйке, спрятался у нее под волосами на затылке. Бим вскочил на ноги и зарычал.

— Не вздумайте прикасаться к нему, когда он войдет! — прозвучал низкий бархатный голос. — Просто наблюдайте.

Ошеломленная Татьяна перевела взгляд. Подобный экрану вызова на обзорной стене висел, мерцая контуром, полукруг, очерчивал клубящийся объем, уводил в темноту. Оттуда на Татьяну смотрели глаза — чуть раскосые, ярко обведенные черным. Глаза цвета кристалина.

Татьяна Викторовна вскочила на ноги, прислушиваясь. Экран связи? С кем? Откуда? Ведь Э не подавал сигнала, а это значит, что…

— Я бываю, где вздумается, — сообщил голос, и в темноте проявилось белое лицо и очерченные черным губы, которые в данную минуту улыбались, приоткрывая сильно выступающие клыки, — гуляю сам по себе. Ваш Управляющий Разум не в силах помешать моему появлению здесь. Хотя, зачем он будет мешать нашей маленькой беседе — я не собираюсь причинять вам вред, Лу-Танни!

— Вы знаете мое имя? — изумилась Татьяна и потерла виски.

Э накрыл ее волной информации — приближающий из космоса объект идентификации не поддается, физическими и ментальными метриками не обладает, поддерживает визуальную форму млекопитающего животного семейства лошадиных отряда непарнокопытных с планеты Земля. Вектор направления установлен — Лазарет на перекрестке миров сектора Див. Тип связи, используемый вторым объектом Э не известен, источник сигнала слишком далек для установления координат местонахождения, данные о наличии информации о существе, вышедшем на связь, запрошены у Управляющих Разумов других Лазаретов и Глокса.

Незнакомец на «экране» насмешливо жмурился, словно читал ее мысли. Татьяна подозрительно посмотрела на него.

— Раз вы знаете мое имя, — с вызовом сказала она, — быть может, будете так любезны, чтобы сообщить свое?

— Поиграем! — широко улыбнулся гость. — Закройте глаза, Танни, а потом резко откройте и взгляните на меня. Слово, которое выловит первым ваше сознание в собственном потоке, и будем считать моим именем.

Татьяна нерешительно покосилась на значительно приблизившегося «скакуна». Э уже заволновался: взвыла короткая сирена; на мгновение изображение звезд и пустоты сдвинулось — это активировалось защитное поле станции.

— Он пройдет щит! — констатировал незнакомец. — И скоро будет здесь. У нас мало времени, Танни. Как раз на одну игру!

Колеблясь, она опустила взгляд на Бима. Приближающуюся космическую лошадь он словно не видел, а вот за пришельцем из экрана следил — перестав скалить клыки и рычать, но все еще настороженно.

— Играем? — вкрадчиво поинтересовался гость.

Татьяна кивнула и зажмурилась из всех сил. Перед глазами так и стояло это лицо — ослепительно белое на фоне клубящейся черноты. Густые снежные бакенбарды обрамляли его контур, круглые уши, отороченные черным, были чуть сдвинуты назад, словно прижаты, под коротким носом улыбались толстые, черные губы, три вертикальных полосы на лбу, при ближайшем рассмотрении состояли из перетекающих друг в друга пятен. Лазоревые, невыносимо яркие глаза, густо обведенные чернотой, смотрели прямо в душу.

Оно пришло из ниоткуда. Вот только что было лицо — не человеческое, не звериное, но едва ли не самое странное из всех, что ей довелось увидеть с того момента, как она покинула Землю. И вдруг вместо него явилось слово — короткое и яркое. Имя? Нет. Ассоциация. Снежный барс…

— Ирбис! — воскликнула Татьяна и открыла глаза.

Гость довольно сощурился.

— Подходит, Лу-Танни! А теперь слушайте внимательно. Не прикасайтесь к вашему гостю, когда он попадет на станцию, но не пугайтесь, если он потянется к вам. Будьте неподвижны и не делайте резких движений. Если вы хорошенько сосредоточитесь, то поймете, чего он хочет от вас.

Полукруг экрана начал истаивать, клубясь по краям.

— Кто вы? — воскликнула Татьяна. — Почему вы помогаете мне?

Лазоревые глаза моргнули, прежде чем исчезнуть.

— Кто-то нуждается в помощи! — донесся затихающий голос, и обзорная стена вновь стала прозрачной.

Космический скакун миновал защитное поле, даже не вызвав помех, и, сменив аллюр на шаг, подходил к станции.

Татьяна подхватила Бима под передние лапы и буквально вышвырнула в коридор, приказав Э запечатать двери. Конечно, она понимала, что для сияющего пришельца, только что с легкостью прошедшего сверхмощный энергетический барьер, стены не станут препятствием. Но они были таковым для пса, в смирном поведении которого у нее были очень большие сомнения.

Затем она села в кресло, погладила затихшего тампа, мысленно приказав ему сидеть неподвижно, связалась с Э, который должен был включить полную запись прибытия гостя, с учетом всех возможных параметров и, выпрямившись, принялась ждать, не сводя глаз с приближающегося существа. «Конь» вошел в смотровую так, будто у станции не было стен. Потоки призрачного света стекали с его лоснящейся голубоватой шкуры и растворялись в воздухе, не достигая пола. Копыта были бесшумны, огромные глаза полны лилового свечения, словно довелось ему взглянуть в самое ядро галактики и вернуться оттуда, навсегда сокрыв в глубине зрачков потаенную правду о создании вселенной. Наблюдая за его изящными, полными силы и достоинства движениями, Татьяна замерла, не дыша. А когда опомнилась, вдохнула резко и шумно, так, что заболела голова. Существо, ранее словно не замечавшее ее, вскинуло голову и двинулось в ее сторону. Встало напротив, потянулось мордой к руке. Мимолетно, Татьяна Викторовна отметила про себя, что конские бока не движутся — существо не дышало, да и могло ли пользоваться легкими то, что пару минут назад играло в догонялки с космической пылью?

Она и сама не заметила, что просидела все это время, вцепившись в подлокотники кресла. Существо остановило движение головы в нескольких сантиметрах от побелевших от усилия человеческих пальцев. Замерло, дернуло острыми ушами и уставилось на Татьяну Викторовну, не мигая. Лиловые сполохи языками пламени пробегали по его морде, плясали в зрачках, вихрились вокруг. Несколько минут два неимоверно отличающихся существа смотрели друг другу в глаза, и вся пустота и неизмеримая величина вселенной лежали между ними. Ресницы Татьяны дрогнули. Очень осторожно она расслабила пальцы и повернула руку ладонью вверх, поднеся к тонко очерченным ноздрям пришельца. От его морды не веяло теплом и влагой, как от живого существа. Но и могильным холодом, как от призрака, не несло. Что нужно было сделать ей, чтобы понять? Как там сказал ее поздний гость? Хорошенько сосредоточиться?

Татьяна закрыла глаза, ощущая собственное тепло, исходящее от ладони. Лу-Тан не учил ее созерцательному сосредоточению медитации или экстрасенсорике, но она, как и некоторые знакомые ей нейрохирурги, владела методикой диагностики энергетического поля головного мозга. Знала, что первые несколько секунд ладони излучают тепло, а затем по ним словно веет сквозняком и проверяемый орган отзывается упругим сопротивлением поля, проводя по призрачному контуру которого можно установить участки с нарушенной нейропроводимостью или сниженным энергетическим потенциалом коры. В сложившейся ситуации Татьяна не могла придумать ничего другого, и предпочла действовать уже известным способом. Холодок пробежал по ладони. Но вместо пружинящего сопротивления поля она уловила вдруг резкое дуновение, принесшее с собой жар. Мгновение было очень больно, Татьяна едва не отдернула руку, но сдержала себя. Ибо ощутила в этой боли что-то еще- то ли наитие, то ли далекий, невнятный плач. Ее накрыло чувством причастности, окутало вибрациями чуждого разума. Э, настроенный на ее ментальность, тоже ощутил это, означив одним коротким словом, транслируемым прямо в мозг: «Контакт!»

Через несколько наполненных болью и пониманием мгновений Татьяна открыла глаза. Космический скакун покидал станцию, непрерывно оглядываясь, словно звал за собой. Вот он миновал периметр защитного поля, превращаясь в сияющую серебряную комету, удалялся прочь, продолжая оглядываться. Не удивляясь больше ничему, Татьяна поняла, что знает конечные координаты его пути.

Сердце зачастило. Она выскочила из смотровой с такой скоростью, словно за ней гналась тысяча чертей, на ходу отдавая приказ Э готовить МОД Лазарета к вылету. Она спешила в Центр Управления.

На поздний вызов Мирелл ответил почти сразу — видимо, после предшествующих событий сон бежал его. Однако он был удивлен. А разглядев загоревшееся возбужденным румянцем лицо Татьяны, удивился еще больше.

— Мирелл, — не теряя времени зря, начала Татьяна. — Знаете ли вы, какими скоростными характеристиками обладают МОД Лазаретов?

Изумленный проангел покачал головой.

— Я только что отправила их вам! — работая с Управляющей Консолью, пояснила Татьяна. — Сравните и скажите, на чьем корабле — вашем или моем мы быстрее достигнем Юмбы?

Мирелл склонился над своим пультом управления.

— Мы оставили тракар на М-63, - признался он, — чтобы не гнать сюда грузовую махину. Наш «Светоч» мог бы поспорить с вашим усовершенствованным МОД в скоростных характеристиках. И он, как и ваш, оснащен последней моделью гипердвигателя. Тот МОД, на которым мы прибыли сюда, не более чем старый транспортник, рассчитанный на короткие дистанции. Поэтому берем ваш — так мы будем в стратосфере Юмбы через два часа по метрике Ассоциации.

— Вы сможете управлять им?

— А что случилось?

— Я объясню позднее. Мне нужно попасть на Юмбу, и как можно быстрее! А управлять МОД я не умею.

Мирелл развел и свел крылья. Он казался то ли раздраженным, то ли непомерно удивленным. А затем вдруг улыбнулся.

— Неожиданно, но любопытно! — воскликнул он, и Татьяна поняла, что он радуется той отсрочке, что она сама предоставляет ему в принятии решения о сканнинге. — Мы сейчас будем.

Она поспешила в операционную, захватила контейнер с портативной медицинской консолью и универсальным набором инструментов, переоделась в «дорожный» комбинезон и вышла к доку как раз тогда, когда проангел и Иф-иф подходили со стороны шлюзовых. Бим, подозрительно тявкая, не отступал от нее ни на шаг.

— Красавец! — восхищенно сообщил Иф-Иф, когда переборка дока поехала в сторону, открывая МОД для обозрения.

Корабль просыпался. Мигали сигнальные огни на носу и корме, красные кресты на бортах наливались рубиновым светом по мере пробуждения основной и вспомогательных систем. Бесшумно спустился трап, открылась мембрана люка.

Татьяна пропустила гостей вперед и оглянулась на Бима. Пес стоял, подняв одну лапу, вытянувшись вперед. И смотрел на нее. В глазах билась тоска. Татьяна покусала губы.

— Не знаю, что ждет на Юмбе, старина! — призналась она. — Но ты летишь со мной!

Коротко взлаяв и бешено завиляв толстеньким хвостом, Бим рванул вперед, словно ждал стартового выстрела. Взлетая по трапу, он едва не снес Иф-Иф. Уши пса развивались победными флагами.

— Но из МОД ты у меня не выйдешь! — крикнула Татьяна вдогонку, окинула прощальным взглядом пустынные коридоры станции и пошла к кораблю.

Мирелл, первым попавший внутрь, уже активировал пилотские кресла и усаживался перед пультом управления.

— Дайте координаты конечной точки, — не глядя на Татьяну Викторовну, потребовал он. — Это в воздушном пространстве Юмбы?

Его пальцы летали над тач-панелями, напомнив Татьяне о последнем полете на М-63. Сердце ее сжалось. Знала бы, что так получится — никто не заставил бы ее покинуть станцию. Никто. Даже Лу-Тан!

Проангел, развернувшись, ждал ответа.

— Это на поверхности планеты, — виновато пояснила Татьяна. — Я не знаю… Я никогда не была на Юмбе.

Подняв брови, он смотрел на нее снизу вверх.

— Ну, и куда же нам лететь?

Она шагнула вперед. Словно что-то сдвинулось в мыслях после визита серебряного гостя.

— Подвиньтесь, Мирелл.

Согнав его с пилотского кресла, Татьяна помедлила мгновение и… погрузила руку в универсум. Ту самую, на которой давешний гость болью вывел необходимые координаты.

— Есть траектория! — сообщил проангел, наблюдающий за голографическим изображением звездной карты сектора, отображенном на основном обзорном экране. — Как вам это удалось?

Татьяна с сожалением вытащила руку и отступила. Ткань универсума казалась на ощупь холодящим шелком. Кроме приятного ощущения, было еще кое-что: под пальцами, подрагивающими с непривычки, под напряженной ладонью, она ощутила сдержанную мощь корабля. Мощь, которая была готова ей подчиниться.

Она заняла свое кресло — по правую руку проангела, оглянулась. В пилотный отсек заходил Иф-Иф, довольно потирая короткопалые ручки и возбужденно вертя и ушами и носом одновременно.

— Отличный МОД! — заявил он, усаживаясь. — Не то, что станционное кло-кло!

— Ну уж, ты скажешь! — заметил Мирелл и, повинуясь его приказу, МОД покинул док и вышел в открытый космос.

Татьяна клевала носом в своем кресле. Косившийся на мужественные попытки доктора не уснуть, Мирелл несколькими движениям по тач-панели превратил ее кресло в лежак.

— Поспите! — пояснил он в ответ на ее удивленный взгляд. — Я-то выспался, пока вы занимались диагностикой, а мой механик — существо ночное. Для него сейчас самое время!

Она согласно кивнула, устало свернулась калачиком на широком ложе и закрыла глаза. Бим тут же вскочил в кресло и улегся в ногах. Так и не отлипший от нее тамп переполз на макушку и устроился там, зарывшись в волосы. Что-то мешалось в нагрудном карманчике комбинезона. Татьяна с удивлением нащупала нечто продолговатое. Вытащила теплый пластичный предмет и повертела перед глазами. Такую штуку она еще не видела. Штука представляла собой гибкую овальную пластину, диаметром один на два сантиметра. В полупрозрачной массе, приглядевшись, можно было разглядеть тонюсенькие голубые ниточки, неравномерными лучами расходящиеся от центра к краям. Татьяна повертела штуку перед глазами.

Заинтересовавшийся тамп скатился по лицу, выпростал щупальца и попытался отнять новую игрушку. Некоторое время Татьяна и упрямо розовеющий Шуня молча пытались вырвать друг у друга неизвестный предмет. Наконец, Татьяна сдалась. Разжала пальцы. Тамп расплылся в кляксу, обхватил бочками штуку и несколько минут пульсировал, меняя цвет — то ли изучал, то ли на зуб пробовал. Затем неожиданно принял обычную форму, вцепился щупальцами в пластинку и со всего размаху шлепнул ей по лбу Татьяне Викторовне. Та подскочила от такой наглости и попыталась поймать шустрого тампа, который с коротким писком метнулся в сторону и выглядывал теперь из-за спинки кресла. Татьяна провела рукой по лбу. Пластинка прилипла намертво, и как она не пыталась ее отцепить, только болезненно тянула кожу.

Мирелл, краем глаза следивший за «битвой» с тампом, хихикнул. Татьяна попыталась ногтем подцепить упрямую пластинку, но вдруг затихла и прислушалась. И даже закрыла глаза. Да, так оно стало отчетливей — ощущение присутствия на станции. Словно сознание усилием раздвигало собственные границы, поглощая окружающее пространство и энергию. То же она испытывала, подключаясь к Управляющему Разуму. Кажется, она догадалась! И благодарно протянула ладонь тампу. С восторженным «Шуууу!» тот прыгнул на руку, взобрался на плечо и затих.

Татьяна снова легла.

«Существо, вышедшее на связь, установлено, — сообщил Э тут же, словно радовался, что хозяйка вновь рядом, — сектор Юки, звездная система Дарка, раса носила название Стайи…»

«Отчего прошедшее время?» — удивленно подумала Татьяна.

«Дарка больше нет. На месте системы прогрессирующая черная дыра. Два триллиона обитателей погибли. Единицы стайев разбросаны по Галактике. Отдельные воспоминания о стайе Чреше были обнаружены в ментатронных архивах Стража порога, доктора Лазарета сектора Див — Лу-Тана с Крелоса, звездная система Кита».

После смерти Лу-Тана, Управляющий Разум именовал его, только используя полный титул. И Татьяна была ему за это благодарна.

Она перевернулась на бок. Значит, Лу-Тан знал Чреша! Впрочем, если ей доведется еще раз увидеть черно-белого пришельца, она станет его называть Ирбисом, ибо таково было его желание.

«Можно ли транслировать мне эти воспоминания?»

«Невозможно. Для этого нужно полное подключение к архивам станции. Активированный канал связи через сенсорно-энергетический телепатор, или СЭТ, нестоек и ограничен».

«Займусь этим по возвращении на станцию!» — решила Татьяна, порадовалась, что теперь знает, как называется прилипшая ко лбу штука, и сама не заметила, как уснула. Бим лежал в ногах, под щекой ворочался тамп, а в сознании плыл образ белой станции с красными крестами на крыльях. Все было хорошо.

Кажется, она только что смежила веки, но Мирелл уже тряс ее за плечо. Татьяна протерла глаза и села — за правым обзорным экраном плыл сиреневый шар Юмбы, украшенный гигантскими медалями кратеров потухших и действующих вулканов, кальдер, над которыми медленно истаивали в атмосфере облака едкого пара.

— Идем вниз? — уточнил Мирелл.

Она кивнула.

— Занять посадочные места!

Иф-Иф сел по левую руку проангела и склонился над пультом управления.

— Вхожу в стратосферу, — сообщил Мирелл. — Курс на сближение с планетой установлен. Точка приземления находится в пустынном районе кратера Вив, над ней фиксируется зона турбулентности 6 кайсов по шкале Вади-Ву — будет трясти.

Татьяна наклонилась и, втянув тело пса на колени, передвинула широкие ремни безопасности так, чтобы они захватывали и его. Словно понимая причину, пес не сопротивлялся — устроился удобнее, прижался горячим боком и затих.

МОД вошел в стратосферу. Мелкая вибрация заставила стучать зубы. Затем заболтало так, что у Татьяны скрутило желудок. Боковые стабилизаторы заработали на полную мощность. Ветры у поверхности планеты бушевали над западным, необитаемым полушарием, почти целиком покрытым вулканической зоной. Действующие и уснувшие вулканы перемежались здесь с обширными полями ядовитых испарений, возникших в кальдерах, но яростный ветер разметывал серный дым, оставляя смертельно опасными только глубокие расщелины и провалы, куда не добирался.

МОД завис над поверхностью планеты. Внизу виднелся совсем небольшой пятачок каменистого пространства — стесанная верхушка каменного столба, одного из многих, торчащих «чертовыми пальцами» из наполненной желтоватым дымком расщелины, дна которой видно не было.

Татьяна вплотную придвинулась к экрану и, напрягая глаза, попыталась разглядеть площадку, окруженную частоколом неровных скал, расположившихся затейливым лабиринтом. Что-то белело там, в разрывах желто-белых лент тумана. Вот сверкнуло серебром, лишь на мгновение ветер расчистил пространство. Правую ладонь пронзило жаром и пульсацией боли — она вновь коснулась неведомого, необъяснимого, проявившего добрую волю и ради нее принявшего знакомый образ прекрасного животного с планеты Земля. Поговорка «Не верь глазам своим» в данном случае не работала. Существо, кем бы оно ни было на самом деле, интуитивно выбрало из Татьяниных воспоминаний и земных образов символ мудрости, благородства и силы, надеясь, что это поможет им понять друг друга.

Оно стояло внизу. Сияющий скакун застыл на краю площадки, и, подняв голову, смотрел вверх, на МОД. Беснующийся ветер не беспокоил гриву цвета галактической дымки, хотя был столь яростен, что о том, чтобы приземлиться, не было и речи.

— Не сядем! — словно угадав мысли Татьяны, сказал Мирелл. — Площадка мала, а ветер слишком силен — зависнуть, чтобы выпустить вас, я не смогу.

— Ищите ближайшее подходящее место. У поверхности ветер будет не таким сильным…

— … Однако приличным! — вмешался Иф-Иф. — Я бы не советовал вам идти туда одной.

— Я пойду с ней! — сказал Мирелл и посмотрел на напарника.

Тот подумал мгновенье и согласно кивнул.

Проангел поднял корабль, выведя его из бушующего атмосферного потока, отогнал на несколько градусов правее. Там, у края кальдеры, нашлось плато, окруженное плотным валом застывшей лавы, похожей на кучи каменного угля.

Едва МОД коснулся посадочными штангами поверхности планеты, Татьяна отстегнулась, отпустила Бима и, вскочив, бросилась к выходу. Внутренний метроном, знакомый всем докторам, тикал все чаще — время безбожно уходило прочь. И вместе с ним утекала по каплям чья-то жизнь. Она ощущала это так явственно, словно сама стояла на краю рядом со сверкающим фантомом и ожидала помощи.

Иф-Иф хвостом живо ухватил ее за руку. Потащил в кормовой отсек. Там, в прозрачных капсулах, располагались защитные скафандры с усиленным экзоскелетом.

— Одевайтесь! — заявил он. — И не забудьте ти-рейтер.

Ти-рейтер — одна из разновидностей реактиватора, надевалась на лицо наподобие кислородной маски и обеспечивала защиту от ядовитых испарений и комфортный для использующей формы жизни воздух. В частности, маска, используемая Икринкой, была ничем иным, как усовершенствованной моделью ти-рейтера.

Татьяна подчинилась. Скафандр казался на ощупь плотным. Но, к ее удивлению, не ограничивал движений и неудобств не доставлял. Наоборот, тело стало легким, словно она всю жизнь занималась балетом или гимнастикой. Ти-рейтер плотно обхватил нижнюю часть лица, сжав ноздри.

Шуня недовольно вылез из-под защитного капюшона и повис под потолком.

Татьяна покосилась на него, посмотрела на Бима, повернулась к Иф-Ифу.

— Вы приглядите за ними, пока нас не будет?

Тот с готовностью кивнул.

— Не бойтесь, доктор. Я все сделаю, как надо!

Уже одевшийся проангел стоял рядом. К удивлению Татьяны Викторовны, в разошедшиеся на спине прорехи черного скафандра проангел выпустил крылья, отчего походил теперь на ангела смерти.

Татьяна закинула контейнер с портативной консолью и инструментами за спину, поправила волосы, выбившиеся из-под капюшона.

— Выходим? — спросил Мирелл.

Она кивнула. И, сжав губы, последовала за ним. Через несколько мгновений нога ее ступила на поверхность первой планеты, на которой, после Земли, ей предстояло побывать…

Обычные движения дались нелегко. Мирелл, видимо, был более привычен к усиляющему мышечную силу экзоскелету, потому что с удовольствием попрыгал на месте, не обращая внимания на беснующийся ветер, который в ином случае просто сбил бы их с ног. Татьянины первые шаги выглядели, как попытка поймать улетевший воздушный шарик. Прыгающая походка еще не скоро превратилась в более менее приличную. Бок о бок с Миреллом, она двинулась в сторону, которую подсказывало интуитивное чувство направления. Иф-Иф, оставшийся в корабле, поддерживал связь и корректировал курс, опираясь на данные внешних сканеров МОД. Это значительно сократило путь, так как по дороге попадались каверны, заполненные кипящей водой, обведенные белыми контурами солевых наростов, и грязевые гейзеры, столь дурно пахнущие, что не спасали даже ти-рейтеры. На краю расщелины они остановились. Череда «чертовых пальцев», расположенных друг от друга на разной дистанции, уводила в туманную даль — где-то там притаилась площадка с ожидающим их неведомым существом. Татьяна несколько раз прыгнула, тренируясь и рассчитывая собственные силы. «Подключен координатор пространственных перемещений, — тут же сообщил Э, — потребуется несколько минут для полной активации двигательных функций».

Она застыла на месте, ожидая эффекта. Мирелл стоял на краю площадки и смотрел вниз, в клубящуюся глубину.

Прошло минут пять. Неожиданно волна адреналинового жара прокатилась по ее телу. Ощущение было такое, будто мышцы наполнились пузырьками воздуха, силой распирающей их изнутри. Движения стали выверены до миллиметра. Казалось ей, не человеком она была, а кибернетическим организмом с четкими настройками. Татьяна разбежалась, легко оттолкнулась от края расщелины, взлетела в воздух и приземлилась точно в центре первого каменного столба. И рассмеялась счастливо, запрокинув лицо невидимому в едкой дымке сиреневому небу Юмбы.

— Эй, Мирелл! — воскликнула она. — Давайте за мной!

И осеклась, разглядев выражение его лица. Он был так бледен, словно там, внизу, увидел призрак. С трудом проангел оторвал взгляд, помотал головой, будто отгоняя наваждение. Бледность не спешила покидать его лицо, зрачки, даже с того места, откуда смотрела Татьяна, казались огромными. Он отступил для разбега, сложил крылья и бросился вперед. Татьяна перескочила на следующий столб, освобождая место. На мгновение ей показалось, что Мирелл перелетит верхушку и упадет в расщелину, но в прыжке он раскрыл крылья, тормозя, и плавно опустился на поверхность камня.

— С вами все в порядке? — крикнула она.

Он кивнул головой, стараясь не смотреть вниз.

Они прыгали друг за другом, словно играли в пятнашки. И наконец, ступили на остров посреди дымного моря, укрытый черными скалами от бешеных порывов ветра.

— Прошу вас не удивляться тому, что увидите! — тихо сказала Татьяна проангелу. — Хотя даже я не перестаю делать это.

Из белесой дымки проступило сияние, словно вытекло. Миг — показался «конь», закружил на месте и исчез, оставив в тумане ясный световой след.

— Вы видели? — спросила Татьяна.

Мирелл потрясенно смотрел ему вслед.

— Ветер! — воскликнул он. — Это же Аэраль — стремительный дух полета с золотыми крыльями! Я мечтал увидеть его еще, когда был ребенком!

«С крыльями?» — удивилась про себя Татьяна. У космического скакуна никаких крыльев не наблюдалось. Но время было на исходе, и она поспешила в туман, утянув за собой Мирелла, следуя за путеводным светом.

Осторожно они подходили к лабиринту скал. Изнутри плескало сияние, разгоняя наступавшие сумерки и дымку испарений. В коротком коридоре, заканчивающемся тупиком, у стены, лежала, мигая остаточным светом, груда серо-голубой плоти. Рядом стоял давешний скакун, склонив голову и яростно втягивая трепещущими ноздрями воздух.

— Будьте здесь. Подойдете только, если я позову! — сказала Татьяна.

Сбросила с плеч контейнер, понесла в руке. Подошла медленно, не делая резких движений. Конь, бесшумно переступая взблескивающими копытами, отступил вглубь. Татьяна опустилась на колени. Раскрыла контейнер, вытроила пирамиду портативной медицинской консоли, активировала ее. Отстегнула защитную манжету и стянула перчатку скафандра. Сунула руку в теплую скансферу, по краю которой забегали огоньки. Проводя рукой над неизвестным ей существом, Татьяна закрыла глаза, сосредотачиваясь на сигнале. Получаемая информация через СЭТ поступала напрямую Управляющему Разуму, обрабатывалась с использованием всей мощи стации и возвращалась назад. Форму жизни Э опознать не смог. Данных не нашлось, а на поиск в Сети Лазаретов или Глоксе времени не было. Существо казалось медузоподобным, но только казалось. Контуры его все время менялись — оно словно текло в неведомых потоках, переливаясь хрустальной друзой, менялось количество мощных щупальцев, на которых разгорались и гасли рубиновые искры, которые Э отнес к физиологическим генераторам энергии. Существо было перенасыщено ею — воздух вокруг искрил и потрескивал — вот отчего сияние заливало окружающее пространство. Но пульсировало оно неравномерно — хаотично и часто, и что-то подсказывало Татьяне, что так быть не должно. Внутри внешнего энергетического контура существа виднелся второй — тусклый и неподвижный, темные отростки непонятного органа были свернуты тугим кольцом, скрывая грибообразную шляпку. Татьяна стянула с ладони сканер, встала на ноги, задумчиво обошла существо вокруг. Его щупальца вяло подрагивали, иногда натягивались, как струна и опадали в бессилии. Крупное вытянутое туловище, из которого исходили щупальца, двигалось волнообразными толчками, словно пыталось уползти прочь. Какое-то воспоминание мелькнуло у нее… Из прошлой жизни. Дорожка в траве, по которой она шла домой через парк. Кошка, сидящая под деревом, чьи бока судорожно вздымались и опадали. Кошка, исторгающая из себя комок шерсти и травы.

Татьяна метнулась к консоли и снова надела сферу сканера. Головной конец существа открывался и закрывался в немом крике, однако сплетшийся тугой комок внутри оставался неподвижен. Совсем рядом шевельнулся воздух. Сдавленно охнул Мирелл. Татьяна подняла голову — над ней нависало второе существо, огромное, сияющее. Лишь глаза — выпуклые, лиловые, чуждые остались от прежней звездной лошади. И сейчас эти глаза смотрели на нее с болью и… надеждой. Татьяна освободилась от сканера, отстегнула второй защитный манжет, стянула перчатку и, глядя прямо в глаза существу, положила обе руки на лежащее перед ней тело. Ее затрясло: ладони покалывало, энергетические волны вызывали сбой систем организма. Сильно заболела голова — Э пытался стабилизировать поле ее головного мозга, нарушенное энергетическим ударом чуждого разума. А Татьяна понимала, что сознание ускользает, но смотрела, смотрела, смотрела на нависшее над ней существо, снявшее «маску», и пыталась транслировать образ — импульс чистой энергии, которое оно должно передать темному сгустку внутри второго существа. И оно поняло. Пульсирующие рубиновым щупальца осторожно легли на холодную «кожу», стараясь не задеть ее рук. Татьяна отняла ладони и отдышалась, ощущая, как кружится голова, а губу щекочет тоненькая струйка крови из носа. Она переместилась к головному концу лежащего существа, дождалась очередной судороги, открывшей темный зев, и, коротко вдохнув, сунула туда руку, нащупывая жесткий свернутый жгут. И вновь посмотрела в глаза первому существу. И вызвала перед глазами образ фейерверка, взрывающегося ослепительными искрами. Низко загудел воздух вокруг, каменная плита под ногами сотрясалась едва ли не до основания. Рубиновое свечение первого существа стало невыносимым и жарким, стекло к щупальцам и ударило в тело второго. Татьяна закричала от боли, пронизавшей ее и, теряя сознание, знакомым движением развернула застрявший, сдавленный судорогой, сгусток. Что-то мощно ударило ее в грудь, повалив на землю. И наступила темнота. Темнота, в которой воссияли три силуэта — два и один. Большие и… маленький.

Чьи-то пальцы жестко сжимали виски. Татьяна с трудом открыла глаза. Смертельно бледное нависало над ней, словно парило в наступившей темноте, лицо Мирелла.

— Ветер! — воскликнул он, когда она пошевелилась. — Вы живы!

Татьяна села, опираясь на его руку. Дышать было больно, но наскоро прощупав бока, она убедилась, что ребра целы. Скафандр спас ее от удара того, что существо исторгло из себя. Однако руки тряслись, в голове гудело, а перед глазами плавали цветовые пятна, грозя утянуть за собой — последствия энергетического удара были налицо.

Портативная консоль бледно светилась у стены тупика.

— П-п-подвиньте мне ее, — сильно заикаясь, попросила Татьяна.

Мирелл бросился исполнять. Помог натянуть скансферу, перехватил запястье, чтобы рука не дрожала, следуя указаниям, повел вдоль ее тела. Оказалось, что скафандр не только уберег ее от переломов, но и принял на себя большую часть энергии. Нити экзоскелета расплавились прямо в ткани, однако последняя уберегла от ожогов. Генератор, закрепленный на поясе, оплавился и теперь крошился, отваливаясь кусками. Связи с Лазаретом не было, хотя СЭТ и не думал отлипать от кожи.

— От-т-ткройте к-к-контейнер! — с трудом говорила Татьяна Викторовна. — П-пятый ряд св-в-верху. К-красный инъектор.

Довольно умело проангел активировал инъектор, и по ее указанию прижал к шее справа, к месту, где мощно ощущалась пульсация крови во внешней сонной артерии. Антишок зашипел, проникая в кровоток через кожу.

Задыхаясь от острой боли в груди, Татьяна опрокинулась на камни. Мирелл осторожно подхватил ее и положил ее голову себе на колени.

— Надо ждать? — тихо спросил он.

Она кивнула.

— Г-г-где они?

Проангел улыбнулся.

— Исчезли. Большие поместили мелкого между собой, оплели его щупальцами, словно в короб посадили, и пропали. Но остаточный энергетический фон еще мощный — с МОД нет связи.

Большие? Маленького? Татьяна, улыбаясь, закрыла глаза. Она ошиблась! Не в лечении, интуитивно сделала все верно — в диагнозе! Такого с ней еще не случалось!

Под невидимым за низкими облаками небом Юмбы, в густых фиолетовых сумерках, задыхаясь от боли, она улыбалась.

— Танни? — подозрительно поинтересовался Мирелл. — С вами все в порядке?

Она открыла глаза.

— Н-нет н-ничего прекраснее, чем новая жизнь, М-мирелл! — прошептала она, почти не заикаясь — антишок начал действовать. — Вы в-видели их? Настоящих?

Проангел кивнул.

— Никогда не слышал о таких! Вначале, когда увидел Аэраля, понял, что это чудо! А теперь понимаю, что прикоснулся к чему-то неведомому!

— В мире ничего н-не теряется! — тихо сказала Татьяна. — Все где-то пребывает!

Мирелл прислушался.

— МОД вызывает нас! — воскликнул он.

Татьяна снова закрыла глаза, слушая, как он отвечает, что им нужно еще немного времени, после чего они тронутся в обратный путь.

Сияющие силуэты так и стояли у нее перед глазами — они казались рубиновыми цветами, распустившимися в бархатной пустоте вселенной.

Боль слегка притупилась. В голове прояснилось, лишь руки еще дрожали. С помощью Мирелла она встала, упаковала консоль, приготовилась закинуть на спину. Охнула. Проангел отнял контейнер.

— Вам не поднять! Дайте!

Но она не расцепила пальцев.

— А вы не оденете! У вас крылья!

Подумав мгновенье, Мирелл все же отобрал контейнер и нацепил его спереди.

— Мой костюм цел, сил хватит!

Держась друг за друга, они вышли из скал, но тут же отступили назад — ветер усилился. И если Мирелл стоял крепко, то Татьяну сбило сразу, ведь ее экзоскелет был полностью поврежден.

Стоя у границы скал и открытого пространства они переглянулись. Мирелл вызвал МОД, повторил вызов, но Иф-Иф молчал.

— Энергетический фон слабый, — заметил проангел, мельком глянув на индикаторы, расположенные на предплечье. — Странно!

В течение последующих десяти минут он непрерывно вызывал МОД. Корабль не отзывался. Словно и не было его.

— Надо идти туда! — решила Татьяна. — Но прыгать придется вдвоем, — и она виновато улыбнулась, — теперь я не допрыгну одна.

Мирелл согласно кивнул, обнял ее одной рукой за талию. Татьяна Викторовна обхватила его за шею, и они вышли из-под укрытия скал.

Первый прыжок оказался удачным. После возобновления связи, Татьяна попросила Э синхронизировать ее движения с движениями Мирелла. Слаженно разбежавшись, они легко перескочили расщелину и остановились точно посередине первого столба. Следующего видно не было — он находился значительное дальше. Кроме того, на планете царило время чернильно-фиолетовых сумерек, и пласты тумана, если и разрывались сильными руками беснующегося ветра, то являли за собой лишь черноту.

Издалека донесся низкий неравномерный звук. Оба прислушались.

— Что это? — нервно поинтересовалась Татьяна.

Сюрпризов на сегодня ей хватило, дышать было еще больно, сильно мутило, и болела голова. Отчаянно хотелось «зарыться» в родные коридоры станции, притянув к себе теплое собачье тело, укрыться одеялом и затихнуть. И она сильно беспокоилась за Иф-Ифа, к которому ощущала искреннюю симпатию.

— Не знаю! — дернул крыльями проангел. — Но лучше поторопиться.

— Я не вижу конечной цели прыжка — как мы будем прыгать? — удивилась Татьяна.

— Об этом надо было раньше думать, — усмехнулся Мирелл, тронул запястье скафандра. Из манжеты вырвался красный луч, пробил темноту, замигал. На шкале индикаторов появилось цифровое обозначение расстояния в единицах Ассоциации.

— В полтора раза дальше первого, — пояснил Мирелл. — Нужен будет разбег. Отходим назад. Осторожно. Прыгаем на счет три…

Они прыгнули, приземлившись в этот раз гораздо ближе к краю площадки. И снова Татьяну поразило выражение лица проангела — словно судорогой стянуло скулы, а зрачки на мгновение расширились, казалось, напитавшись чернотой окружающего мира.

— Сколько еще столбов? — спросила Татьяна и упала на колени. — Мне нужно передохнуть.

— Повторить инъекцию? — Мирелл потянулся к контейнеру.

— Нельзя. Слишком рано.

Гул приближался.

— Похоже на звук лавины, — пробормотала Татьяна.

— Что такое лавина?

Проангел вновь задействовал лазерный луч для определения расстояния до следующего столба и безжалостно вздернул Татьяну Викторовну на ноги.

— Два шага назад для разгона. Настройки моего скафандра задействованы по максимуму, — предупредил он, — но вам придется использовать все свои силы. Следующая дистанция для прыжка — самая длительная. За тем столбом нас ждут еще три, но на близком расстоянии друг от друга. Справитесь?

— А куда я денусь? — бледно улыбнулась Татьяна и попыталась распрямиться.

Они разбежались и прыгнули. Нежданный так скоро гул будто выпрыгнул из-за угла, обернулся оглушающим рокотом. Что-то больше прошло сверху, бередя туман и разгоняя белесые клоки, завихрившиеся в кильватере. Воздушный удар оказался силен — сбил с траектории, закружил в воздухе. Разорвал объятья, швырнул проангела об край достигнутой площадки. Татьяна застонала, вцепившись в его ладонь. Ноги ее болтались в пустоте и ничего страшнее в жизни она еще не испытывала. Мирелл лежал неудобно, придавив собой контейнер и, кажется, не сразу пришел в себя. А когда опомнился — осознал, что тонкие пальцы неумолимо выскальзывают из его руки. Татьяна молча смотрела на него. Огромные зрачки в темноте — и последнее тепло пальцев покидает его ладонь, оборачиваясь точкой, которая жжет даже сквозь перчатку скафандра…

…Огромные зрачки в ярком свете ясного дня. Оба светила Райи стоят друг против друга в зените, игла Башни посвящения пронзает небо, воздух чист, перистые облака подобны сияющим мантиям, окутывающим планету. Теплые руки держат его, смешного, куцекрылого и голенького под ласковым светом солнц, и вдруг выпускают, не удержав. Он слышит крик и видит огромные удаляющиеся зрачки… Несколько взрослых проангелов, среди которых его отец, бросаются вниз, раскрыв крылья, и не дают ему достигнуть немилосердной земли. Как они прекрасны! Но как быстро приближается к нему поверхность планеты! И страшен крик… материнский крик…

Татьяна падала вниз, и сердце замедлило ход, будто боем часов отбивало последние минуты. В голове парила только одна мысль: «Как глупо!». Не промелькнула перед глазами голубая тень родной планеты, не коснулось губ любимое имя. Смерть была не ко времени, ее никто не звал и о ней не думал! Господи, как будто кто-то планирует такое и зовет в тишине!

Пласты тумана стали густо-сиреневыми. Должно быть, земля была близко. Оказывается, она могла анализировать даже в обнимку с собственной погибелью!

Сквозь туман доносился затихающий крик. «Пра-а-на!» — кричал кто-то, и Татьяна сообразила, что знает это слово. Вот только не может вспомнить значение.

Дымка разошлась. Внизу показались острые фосфорицирующие скалы. Полет занял всего несколько секунд, но показался долгим. Черные острия верхушек приближались — словно, опомнившись, время понеслось вскачь. Татьяна закрыла глаза… Как вдруг резкий рывок едва не вышиб из нее дух. Догнавший ее Мирелл мощно махал крыльями, пытаясь замедлить стремительное падение. Бледность его могла поспорить с бледностью туманного моря, оставшегося наверху.

Притянув ее к себе и крепко прижав, как держат ребенка, проангел начал плавный подъем. Коричневые с серыми крапинками на маховых перьях крылья были бездвижны — проангел парил, используя силу гравинейров, как и полагалось представителю его расы.

— Прана, — прошептала Татьяна Викторовна. — Я где-то слышала… или читала… Что это?

— Так мы называем ту, что дала нам жизнь, — отвечал Мирелл, и краски стали возвращаться на его лицо. — Простите меня, Лу-Танни. Я замешкался…

Он запнулся. Ветер бросался на них цепным псом, но вреда причинить не мог.

— Не важно! — улыбнулась она. — Важно, что вы… что все хорошо закончилось.

Мирелл осторожно уложил Татьяну подальше от края обрыва, а сам вернулся за контейнером, оставленным на проклятом столбе. Затем снова взял ее на руки и поднялся в воздух, с видимым наслаждением расправляя крылья. Татьяна молчала, понимая, что время слов еще не пришло. Они приземлились на краю площадки и, не сговариваясь, бросились к неподвижно сидящему на земле Иф-Ифу.

— Не двигаться! — раздался резкий оклик.

Только сейчас Татьяна заметила красные переливы паралитической силовой сети, наброшенной на такая.

Невидимый собеседник продолжал, используя межгалактический код.

— С какими. Целями. Вы нарушили. Воздушное пространство Юмбы?…

На дальнем конце плато со знакомым рокотом опустился большой летательный аппарат, похожий на гигантскую божью коровку.

Татьяна перевела взгляд на пожилого юмбаи, стоящего в открытом проеме ее МОД, и с удивлением узнала одного из тех, кто присутствовал в Лазарете на церемонии прощания с Лу-Таном.

— Кроткой земли, мадор Юши! — она слегка склонила голову. — Моя вина — не моих спутников! Я получила сигнал бедствия с планеты.

Мадор сердито смотрел на нее, затем вскинул сразу пять конечностей, на одной из которых был закреплен опознавательный значок Медицинской ассоциации Юмбы.

— Где. Пациент?

— Отбыл, — коротко ответила Татьяна. — Он был не вашей расы…

Еще несколько малиновых щупальцев вскинулись над головой юмбаи.

— Мы засекли. Только ваше вторжение.

Мирелл издал короткий смешок.

— Какое вторжение, почтенный мадор! — вмешался он. — Проверьте данные МОД. И освободите моего механика.

Юши перевел взгляд на Татьяну.

— Пожалуйста, освободите его! — попросила она по-юмбайски, с трудом подбирая слова языка, выученного ментально, но еще ни разу не использованного. — Я расскажу вам все с самого начала.

Мадор кивнул, и через мгновение отряхивающийся, словно собака, Иф-Иф стоял рядом с ними.

Мирелл помог Татьяне подняться на борт МОД. Судя по звукам из-за переборки негодующего Бима заперли в грузовом отсеке. Когда пса выпустили, он бросился к хозяйке и стоя рядом с ней, злобно облаял всех присутствующих, выражая свое «фи». К изумлению Татьяны на его шее, обернувшись розовым ошейником, висел тамп.

Проангел помог Татьяне Викторовне стащить скафандр и улечься в модифицировавшееся кресло. Следуя ее указаниям, сделал еще одну инъекцию антишока и подключил датчики портативной консоли. Юши, заняв кресло первого пилота, внимательно следил за его действиями, не торопя и не вмешиваясь. Только когда проангел в спешке поместил один из датчиков не в то место, которое указала Татьяна, протянул длинное щупальце и поправил его.

— Вы пострадали. Оказывая помощь? — уточнил мадор, когда Мирелл, наконец, отошел от Татьяны.

Поглаживая еще трясущейся рукой ласково чирикающего тампа, устроившегося у нее на груди, Татьяна рассказала все с самого начала, умолчав лишь о странном госте станции, который выбирал себе имя, используя ассоциативный ряд.

Мирелл и Иф-Иф, сидевшие тут же, слушали с огромным интересом, ибо начало истории было им неизвестно. Только когда Татьяна дошла до их с Миреллом появления на каменной площадке, проангел перебил ее.

— Странно, что мы видели разное, Танни! Я не заметил ничего похожего на ваше описание! Я точно видел Аэраля, уж золотые крылья-то я могу отличить от прежде никогда не виденного земного животного!

Мадор резко повернулся к нему.

— Скажите. Верите вы. В Аэраля?

Проангел взмахнул крыльями, едва не уронив Иф-Ифа.

— Конечно! — вскричал он. — Как можно не верить в неведомое? Непонятное? Волшебное и таинственное?

Татьяна улыбнулась. Все-таки они чудесные, эти про-ангелы!

— Оставьте нас, — проскрипел юмбаи, парой щупалец указав на дверь.

Пожав плечами, проангел и его спутник покинули МОД.

— Такай рассказал нам о том, что вы направились на поиски терпящего бедствие, — Юши заговорил на родном языке и речь полилась гладко и связно. — Это полушарие не обитаемо. Лишь несколько групп тектоников проводят исследования глубочайших расколов планетарной коры, и все они находятся под тщательным наблюдением в связи с крайней агрессивностью окружающей вулканической среды. Вот почему, когда ваш МОД направился в неучтенный сектор, мы забеспокоились. Красный крест и позывные Лазарета — достаточный пропуск через планетарные оборонные пояса Юмбы, но цели вашего полеты были нам неясны — если только в этом уголке планеты не терпел бедствие наш соотечественник. Однако члены всех групп были на местах дислокации! Когда такай сообщил, что вы ушли в Дымное море, мы отправили бот на поиски. Возможно, вы попали в эпицентр энергетической бури — ваше местонахождение не определялось, координаты, которые сообщил такай, оказались ошибочны, и боту пришлось сделать несколько кругов в разных зонах, прежде чем вернуться сюда. Теперь-то я понимаю, почему мы не могли вас обнаружить!

Татьяна слушала, закрыв глаза. Во всяком случае, ей стало ясно, что едва не послужило причиной их гибели.

— Запрашивали вы Управляющий Разум станции о том, чему довелось вам быть свидетелем? — оборвав рассказ, неожиданно поинтересовался мадор.

Татьяна посмотрела на него.

— Да. Результатов не обнаружено.

Юши задумчиво шевелил малиновыми щупальцами: свивал их в кольца, сплетал в затейливые косички. Казалось, он колеблется.

— Юмба — древняя планета, доктор Лу-Танни, — наконец, заговорил он. — Настолько древняя, что по нашим данным нынешняя цивилизации — далеко не первая, появившаяся здесь. О Первых Прежних остались невнятные слухи, домыслы, которые мы считаем ересью, ибо вопрос веры здесь выходит на первое место.

Татьяна, поморщившись, села.

— Вопрос веры? Но как могут повлиять на веру прежние жители планеты?

— Я разве сказал «жители»? — удивился юмбаи. — По всей видимости, клииры — мы называем эти существа так — используют планету как один из промежуточных пунктов в реальной ткани пространства, остановки в котором им необходимы на некоторых стадиях жизненного цикла, например…

— … Рождения! — перебила Татьяна. — Это подтверждает виденное нами. Но не отвечает на вопрос о вере!

Мадор сжал морщинистые губы.

— Мы верим в своих богов, Танни. Казалось, выйдя в космос, можно было перестать это делать, но случилось обратное — наша вера только окрепла. Необъятность Вселенной, разнообразие законов существования и форм жизни — вот истинные доказательства участия Высшего Разума в возведении мироздания. Верите ли вы в то, что видите, Танни? Или вы видите то, во что верите? О чем вы думали, когда увидели это ваше животное, мчащееся в просторах космоса? Готовы ли вы были увидеть его?

— Конечно, нет! — воскликнула Татьяна. — Но я… почему-то не удивилась.

Юши назидательно воздел щупальце, покрутил в воздухе.

— Вот! Клииры используют принцип визуализации внутренних моральных установок участников для контакта с ними. Проангелу, верящему со всей страстностью ветреной натуры, явится дух Аэраль с золотыми крыльями! Юмбаи — один из Отцов Пантеона Ю. Вам — божественное животное!

Татьяна, подняв брови, смотрела на него.

— На Земле давно не обожествляют животных, — удивилась она.

Настала очередь Юши смотреть на нее с изумлением.

— Почему тогда клиир выбрал именно этот образ?

Татьяна приготовилась было ответить, но вдруг запнулась.

— Постойте… — медленно произнесла она. — Только что вы убеждали меня, что все сведения о клиирах не более чем слухи и еретические домыслы. А затем мы с вами размышляем так, словно они и вправду существуют. В чем дело, мадор? Что вы пытаетесь мне сообщить?

Юши вздохнул, поднялся и засмотрелся в обзорный боковой экран, за которым перемигивался иллюминацией бот, похожий на божью коровку.

— Существование клииров ставит под сомнение существование нашего Пантеона, Лу-Танни! — он снова тяжело вздохнул. — Прикоснувшиеся к божественному юмбаи не могут быть уверены, что это не более чем мистификация чуждой расы! Вот почему официально на Юмбе нет никаких сведений о расе с таким названием. Исходя из этого, произошедшее с вами, подпадает под статью четвертую Серого кодекса Пантеона — ваша память и память ваших спутников об этом происшествии должна быть стерта во избежание утечки сведений о клиирах и смущения умов простых юмбаи.

— Если мы с вами говорим об одних и тех же существах, — сказала Татьяна, — то клииры перестают быть ересью. Я видела их настоящих, без масок, так же, как и Мирелл! Почему бы не признать их существование и не оставить в покое, навсегда отделив религию от реальности, в которой они существуют?

— Танни, — мадор помолчал. — А вы уверены в том, что вы видели? Сколько «масок» — я использовал ваше выражение, заметьте, — может быть у этих существ? И что на самом деле под последней?

— О, господи! — взмолилась Татьяна. — Я не понимаю вас, мадор Юши!

— Клииры — единственные из известных нам видов существ, обитающих в Потоке, — юмбаи, повернулся к ней. — Они «выныривают» оттуда лишь изредка, всегда в одних и тех же координатах звездных карт галактики. Лишь перед событиями или катаклизмами необычайной мощи они появляются в незапланированных точках. Нам известны зоны их скопления в Потоке. Спроецировав их на реальность, можно сказать, что это те самые сектора, в которых идет активное образование звездного вещества… Ну же, Лу-Танни! — воскликнул он, воздев щупальца. — Думайте!

— Вы хотите сказать… — Татьяна, поднялась и, доковыляв до Юши, остановилась напротив, — что клииры и есть те самые участники возведения мироздания? Боги, говоря привычным языком, — существование которых ставит под сомнение истинность вашего Пантеона?

Юши молча смотрел на нее. Взгляд его не предвещал ничего хорошего. Татьяна Викторовна прищурилась в ответ.

— Во-первых, я не верю, что руководство Звездной Ассоциации не знает о них! — медленно заговорила она. — Во-вторых, мы не находимся под юрисдикцией вашей планеты! И, в-третьих, данные о контакте уже находятся в сети Лазаретов, — и она лихо хлопнула себя ладонью по лбу, явно подражая Лу-Тану.

— Доктор Лазарета сектора Див права, — вдруг раздался совершенно незапланированный голос. Оба с изумлением воззрились на основной экран связи. Сердце Татьяны замерло и пропустило парочку ударов. Неужели теперь всегда оно будет так реагировать на любого крелла?

С широкой ухмылкой на усатом лице на них смотрел Дуг-Кагн.

— Мадор Юши, думаю, мы решим нашу маленькую проблему. Если, конечно, вам будет достаточно подтверждения от всех участников событий неразглашения произошедшего любому представителю расы юмбаи, кроме посвященных, разумеется, а также поручительства института Лазаретов на перекрестке миров.

Крелл скосил на нее темные глаза, блеснувшие знакомой лукавой искрой. Татьяна робко улыбнулась в ответ.

Юмбаи пожевал губами.

— Мне нужно посоветоваться, Страж порога сектора Оро. Я вернусь.

И с живостью, которую никто от него не ожидал, он покинул МОД.

— Они согласятся, Лу-Танни, — пропел Дуг-Кагн ему в спину. — Противостояние с Ассоциацией не нужно никому, тем более Юмбе, давно и прочно занимающей в ней свое место. Знаете ли вы, дитя Земли, что вам несказанно повезло? Немногие могут похвастаться тем, что видели клииров или хотя бы слышали о них. Информация, полученная от вас, имеет для Лазаретов величайшую ценность. Мы тщательно изучим все записи портативной консоли, результаты обследования и сканирования, но уже сейчас понятно, что вам повезло больше тех, кто встречался с ними ранее. Как вы думаете, почему?

Татьяна смущенно пожала плечами. Хоть похож был Дуг-Кагн на Лу-Тана и приветлив, ощущалось в нем то, чего она никогда не чувствовала в старом крелле — железная воля вождя, огромная внутренняя сила. Если ее учитель открывал себя для мира, то крелл с синей полосой, протянувшейся от одного ушного отверстия до другого, тянул мир на себя, словно одеяло, подминал и расправлял так, как ему было нужно. Она давно догадалась, что на прощание с Лу-Таном прибыла тогда вся верхушка Института Лазаретов и видела Дуг-Кагна далеко не последним в череде этих высших сановников.

— Новичкам везет! — только и нашла, что ответить она.

Сидя на «кухне» втроем, Татьяна, Мирелл и Иф-Иф распивали на прощанье заваренный чи-ай. Проангел был весел, неутомимо вспоминал разные смешные истории, коим они с напарником были свидетелями во время бесконечных полетов с края на край Галактики, и вообще казался рожденным заново.

— Я клянусь, — сказал он, прощаясь с Татьяной на пороге первой шлюзовой, — что на вашем столе отныне всегда будут свежие ганги!

— Не нужно! — смеясь, отказывалась Татьяна. — Я же ничего не сделала! Вы исцелили себя сами!

— Нет, — покачал головой проангел, делаясь серьезным, — если бы вы не натолкнули меня на мысль от трагедии, о которой я позабыл, я не стал бы думать в этом направлении. И не вспомнил бы того, что действительно случилось со мной в раннем детстве. Наш разум играет с нами в игры, и никогда не знаешь, каким будет следующий ход! Кроме того, вы позволили мне прикоснуться к одной из величайших тайн Вселенной. Можно прожить сотни лет, но не встретить ничего подобного. Если когда-нибудь прекрасная анга согласиться подняться со мной в небо, сплетя крылья, и оттуда мы принесем в ее чреве новую жизнь — я привезу ее сюда, чтобы мой ребенок впервые увидел свет с ваших рук!

— Это — лучшая благодарность, которую может получить врач! — растроганно улыбнулась Татьяна. — До свидания, Мирелл! Пусть ветер будет нежен с вами!

Проангел низко поклонился и покинул Лазарет, перейдя порог шлюзовой. Через несколько мгновений «кло-кло» по выражению такая, отшвартовалось от станции. А еще через пару минут сигнал вызова позвал Татьяну Викторовну в Центр управления. На экране связи терпеливо дожидался розовый Иф-Иф. При виде ее чудесный нос такая оживился, приветственно помахав из стороны в сторону.

— Хочу кое-что сказать вам, доктор, — подмигнул такай с экрана. — Во-первых, я искренне благодарен вам за помощь моему другу. На него истинно было больно смотреть в последнее время — никакой радости от совместного труда. И, во-вторых, — Иф-Иф наклонился к самому экрану, — если когда-нибудь где-нибудь вам что-нибудь понадобится — просто позовите нас. Мы доставляем любые товары по всей галактике. Вы поняли меня, Танни — любые!

Его темные глазки одарили Татьяну Викторовну неожиданно тяжелым взглядом. И она поняла не только то, что он пытался сказать ей, но и то — кто был настоящим командором грузового тракера под названием «Светоч».

— Я только что сообщил наши позывные Управляющему Разуму станции, — сообщил Иф-Иф. — Будьте функциональны!

И с этим чудесным пожеланием на губах такай растворился в звездах — Э активировал внешний обзор в Центре управления. Задумчиво постукивая носком ботинка контейнер с кристалином, задвинутый под Управляющую консоль, Татьяна провожала глазами удаляющийся МОД до тех пор, пока он не исчез в подпространственной прорехе. Неожиданно навалилась усталость последних напряженных часов. Да и чувствовала она себя не очень. Покинув Центр управления, Татьяна перешла в операционную, активировала Икринку и забралась внутрь. Восстановительная терапия после случившегося на Юмбе ей была необходима.

Сон пришел сразу, темный, как провал, беззвучный, как смерть. Безликий, кружил вокруг на мягких лапах, и в вырез белопенной сорочки уходил простой ремешок, подобный тому, на который вешали трансляторы. Но, к удивлению Татьяны, на ремешке висели обычные электронные часы. Они не просто показывали время — они его отсчитывали.