Хозяин Зимы (СИ)

Глава 20. Замок изо льда

— Пора, — нянечка мягко провела по макушке, — твой отец наказал явиться к нему.

— Но почему среди ночи? — Вьюга поднялась, зевая. — Я ни за что не поверю, что он решил отметить Новый год! Для него это же — вжух! — мгновение.

— Похоже, у нас гости, мой лучик. По крайней мере, я слышала это от Метелицы.

— Гости? У нас? — Вьюга откинула одеяло, почти выпрыгивая из кровати. — Неужто папенька решил приветить кого-то?

— Не ведаю. Иди-ка, причешу тебя.

Нянечка взялась за костяной гребень, и Вьюга присела на стульчик, чуть скосив глаза, чтобы следить, как её чёрные, как смоль пряди волос проходят сквозь зубчики.

Сквозняк гулял по полу, разрезая тепло спальни, и пришлось накрыться пушистым пледом. Наверное, дверь в башню кто-то открыл. Эта башня была, пожалуй, единственным местом во всём замке, которое топилось. Только здесь изо рта Вьюги не вырывались облака пара, и только здесь она могла ходить без шуб.

Так уж вышло, что из всей семьи только она нуждалась в защите от холода. Только её волосы были черны, и только её кровь была красна. Отчего так, она выяснила совсем недавно, за что и поплатилась. Отцу своеволие младшей пришлось не по душе…

Печально вздохнув, Вьюга полюбовалась на волосы, в которые теперь были вплетены несколько длинных нитей с россыпью сапфиров, и поднялась, ведомая нянечкой к гардеробной. Там ждали сотни платьев, туфелек, сапожек, шубок, украшений… Всё для неё одной. Подарков у неё всегда было много, но дороже всех были те, что выглядели проще, зато со своей историей. Они все были издалека, принесённые с северными ветрами духами, что служили отцу, и братьями. Сама Вьюга отчий замок покидала редко, а гулять приходилось под присмотром и недалеко. Только раз удалось сбежать от душащей опеки, с тех пор приходилось сидеть безвылазно в башне…

Нянюшка вытянула голубоватое платье из лёгкой полупрозрачной с переливом ткани. Вьюга кивнула соглашаясь с выбором. Ей в целом было всё равно, как, наверное, и нянечке, она-то вечно носила белоснежный опашень с посеребрёнными пуговицами и убрусом на голове из шёлка, концы которого были обшиты жемчугом. Но, быть может, хоть она и не изменяла полюбившемуся образу, зато отрывалась на Вьюге, подбирая наряд каждый раз краше предыдущего. Или надеялась так порадовать запертую в башне бедняжку?

Подав шубу из белого меха, настолько длинную, что виден был лишь шлейф платья, и небольшую шапку, нянечка обула Вьюгу, хоть та и фыркала, уверяя, что уже давно не маленькая и справится с завязками сапожек.

Когда сборы были окончены, пришло время выходить. Спуск по винтовой лестнице казался бесконечно долгим, а ещё в него не верилось. Последний раз Вьюга выходила весной, когда батюшка объявил о невесте…

— Приветствуем тебя, Снег, — чинно вымолвила нянечка, когда они вышли в студёный коридор замка, где их уже ждали.

Длинные, почти как у отца, волосы были собраны в низкий хвост, руки заведены назад, тонкое чело с изящными бровями хранило строгость. Спина прямая, напряжённая, как всегда. Снег нисколько не изменился.

— Здравствуй, Бледная.

Вьюга так привыкла звать няню няней, что совсем забыла, как кличут её остальные. Хотя имя вполне подходило. Всегда в белом, с таким же белым лицом, она терялась на фоне легко, будто была соткана из органзы. Почти прозрачная, незаметная, бледная.

— И ты, здравствуй… Вьюга, — выдохнул наконец Снег.

Сердце её ёкнуло. Трепетно, но болезненно. Улыбка сама коснулась губ без всякого дозволения, а каблуки сапожек застучали, неся Вьюгу в объятия Снега. Руки его сомкнулись за её спиной, и слышно стало прерывистое дыхание.

Снегу незачем было дышать, ему такое не требовалось, однако он дышал, ибо лишь так мог почувствовать запах Вьюги. О том он сам сказал ей когда-то.

— Мы так давно не виделись, — буркнула она ему в грудь, с упоением ощущая каждое новое её поднятие, сопровождающее чужое дыхание.

— Всего лишь три декады, — нарочито спокойно проговорил Снег.

— Целых три декады!

— Прости, вечно забываю, что время для тебя идёт иначе, — он улыбнулся едва заметно, будто до сих пор побаивался всего спектра эмоций, которые ему вдруг стали доступны. Длинные пальцы перебирали тёмные гладкие волосы и ласково касались шеи.

— Ты знаешь, зачем папа собирает нас? Не каждый день он прерывает мой «домашний арест» и позволяет выходить из башни, — Вьюга запрокинула голову, вглядываясь в сияющие глаза Снега.

Тот поджал губы, косясь на Бледную. Однако нянюшка стояла с каменным выражением лица, отвернувшись в сторону и не выказывая интереса.

— Отец вернулся с девушкой.

— Невеста? Я думала он явит её нам в конце зимы, а не в начале…

Хмыкнув, Снег наклонился утыкаясь носом в макушку Вьюги и крепко сжимая её, чтобы резко отстраниться и отступить. Как всегда. Он не позволял себе большего.

— Нас ожидают, идём сестра, — к нему вернулась бесстрастная маска, а дыхание остановилось.

— Ты мне не брат, — напомнила Вьюга, проходя мимо и отбрасывая волосы так, чтобы те хлестнули по его лицу. Она усмехнулась заметив, как тот судорожно вдыхает.

— Не играй с этим, — пробормотала Бледная, нагнавшая её.

— Я не играю. — Брови нахмурились сами собой, и в висках почувствовалась знакомая пульсация. — Он правда не мой брат.

— Не по крови, но по отцу, что взял вас на воспитание…

— Снег. Мне. Не. Брат. — Вьюга не видела себя, но могла поспорить, что все глаза её заволокло тьмой.

— Как скажешь лучик, только не злись раньше времени, не то отец вздумает продлить тебе срок наказания.

Пришлось помотать головой, стряхивая раздражение, и зажмуриться, чтобы ненароком не выдать себя перед приближающимися Морозом и Метелицей. Два верных духа, служащих отцу с незапамятных времён. Их когти стучали по полу, а тяжёлое звериное дыхание вырывалось из пасти вместе с паром. На сей раз они поселились в волчьих телах.

«А вот и наши маленькие повелители», — раздалась насмешка от кого-то из них. Пока они говорили мыслями, распознать Вьюге не удавалось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Где Лёд? — поинтересовалась нянюшка. — Разве он не с вами ходил по миру за добычей?

«Мы давно не видели мальца. С прошлой зимы он пропал для нас», — ответили духи.

— Он поругался с отцом, — пробормотал Снег из-за спины.

— В чём же причина? Не то, чтобы Лёд был покладистым сыном, но всё же, не припомню ругани, чтобы взывая ко всем, ваш батюшка не пригласил его, — заметно обеспокоилась Бледная.

— Из-за невесты, как мне известно.

Нянюшка всё ж дрогнула.

— И что же, брат не придёт? — удивилась Вьюга.

— Не ведаю, — вздохнул Снег, проходя мимо, чтобы первым пройти к дверям тронного зала.

Каменный пол, покрытый вечно ледяной коркой, отозвался хрустом на шаги. Льдины, свисающие с потолка острыми шпилями вниз, сверкали, разгораясь ярче, когда чуяли приближение, а стены исписанные морозными узорами потрескивали, предупреждая о появлении.

Двери зала открылись, являя отца в привычном облачении из белой переливистой мантии, его голову венчала корона, похожая на хрустальную. Он стоял у трона, наклонившись, отчего белые пряди упали на его лицо, а перед ним, задрав голову стояла девушка. Копна рыжих волос разметалась, миловидное личико выглядело скорее удивлённо, а не напугано. Её руки в варежках были прижаты к груди. Заметив процессию, она повернулась к ним, жадно изучая каждого, кто оказался перед ней.

Вьюга не сразу поняла, что рыжая не просто изучает, она касается каждого своей неумелой ворожбой, прощупывая и пытаясь… почувствовать их?

— А вот и моя семья, Оленя, — сказал отец, предлагая ей руку, чтобы помочь спуститься со скользких ступенек, ведущих к трону. — Моя младшая дочь, Вьюга.

— Здравствуйте, — пробормотала девушка, оглядывая представленную.

Вьюга оторопело угукнула.

— Мой старший сын, Снег.

Тот степенно кивнул, испытав к Олене столько же интереса, сколько испытывают к пылинке.

— Мои верные помощники: Мороз и Метелица.

Волки оскалились. Вполне приветливо.

— И… — отец осёкся, глядя на Бледную.

— Его Неневеста, — усмехнулась она, впервые за долгое время позволив себе такую вольность, как напомнить имя, каким её звали люди.

Оленя уставилась на неё во все глаза:

— А вы правда жили раньше в «Снежном», как дедушка Ежа баяал? Или вы сюда к жениху приехали, как народ сказывает?

Вьюга заметила, как нянюшка растерянно моргнула.

— Как я знаю, — медленно проговорила она, — раньше жила в поместье на холме…

— Так вы родственница Севары? — с восторгом воскликнула Оленя.

— Кто это?

— Она наследует поместье, считайте хозяйка земель.

Отец выглядел примерно таким же растерянным, какой недавно выглядела Бледная. Последняя, впрочем, теперь позволила себе неслыханное — она вперила яростный взгляд в папу. Вьюга поёжилась, выдыхая плотное облако пара.

— Нянечка, не злись, мне холодно, — она прижалась к ней плечом.

— Надо было шарф надеть…

— Обязательно в следующий раз!

Наконец обстановка несколько разрядилась, однако отец не спешил начинать разговор. Он, похоже, пытался обдумать услышанное. Оленя же продолжала осматриваться. Она задрала голову, чтобы разглядеть высокие своды потолка, облепленные толстым слоем льда, в котором таились острые яркие кристаллы.

«Она блаженная что ли, повелитель»? — поинтересовался кто-то из духов.

— Нет, Мороз, — холодно ответил отец, — она в своём уме.

— А выглядит, как блаженная, — вставила Бледная, застёгивая на Вьюге шубу по самый подбородок, едва не прищемив кожу на подбородке.

— Отец, дозволь осведомиться. — Снег выступил вперёд.

— Говори, сын мой.

— Где Лёд?

Папа усмехнулся горько и неопределённо дёрнул плечом:

— Он предпочитает жизнь во лжи. Впрочем, я, похоже, послужил обличителем истины.

— А если по-человечески? — Вьюга спрятала руки в карманах.

— Ваше беспокойство мне понятно, однако ж, прошу вас дождаться, когда ваш брат соизволит вернуться домой, а не бродить по чужакам. Вот после вы и опросите его самого, а не будете допытываться у меня.

Дверь в зал вдруг распахнулась от порыва ветра, громко грохнув о стену и сбив с неё приличный слой снега.

— Лёд!

— Нежд? — удивлённо оглянулась Оленя.

Вьюга вперила взгляд в брата, держащего на руках незнакомку в длинной шубе. Её тёмные волосы разметались, однако выглядело это эффектно, словно она недавно вела неравный бой, из которого вышла победительницей. Лицо исказила ярость, стоило ей заметить отца. Её узкие чёрные глаза, сощурились, на раскрасневшихся от холода щеках заиграли желваки. Кулаки её сжались, стоило Льду опустить ту на пол.

— Ты! Хозяин Зимы замшелый! Да как ты посмел! — зло просипела девушка. — Какое ты право имеешь забирать мою работницу?

Право слово, Вьюга никогда не видела отца настолько потерянным.

— Оленя! Ко мне! — рявкнула незнакомка. — Живо!

Рыжая тут же кинулась к ней, но руку её сжала другая — хваткая и холодная, в белой перчатке. Уж Вьюга знала, как крепко папа может держать…

— Не хочешь по-хорошему? — усмехнулась темновласая незнакомка. — Значит, желаешь по-плохому?

— Зачем ты привёл её, сын? — папа перевёл взор на Льда.

— Она моя госпожа, моя хозяйка, — ухмыльнулся он, — я служу ей верою, пока не окончится наш контракт.

Отец поморщился. Видимо, он знал, о чём речь.

— Отпусти мою камеристку, — произнесла девушка спокойно.

— Она моя невеста.

— А я её хозяйка, — оскалилась девушка. — Она обязана прослужить мне до конца весны, иначе договор не будет исполнен, и я спрошу с неё через магов. О, они будут в восторге, узнав о легендарном замке в горах.

«Маги. Выродки!» — рыкнул Мороз, показывая острые клыки. Да уж, кому, как не духам, знать о человеческих магах, которые к тому же теперь обосновались и в Великом лесе, истребляя мелких духов так же быстро, как снег застилает землю в бурную вьюгу.

А незнакомка на реплику вздрогнула, оглядываясь, ища, кто сказал такие слова. Вероятно, она и не предполагала, что дух с живым рассудком может сидеть в теле животного. Ничего удивительного, конечно, ведь обычно духи не могут мыслить, как обычно, пока не займут человеческого тела. Метелица и Мороз — частные случаи, ибо их рассудок сохраняется по воли самого Хозяина Зимы. Кабы не он, так бегать им по лесу, спасаясь от пресловутых магов, с горящими белым глазами и искать дурака, согласного стать Гостем для них.

— Прошу, отпусти Оленю. Оставь эту безумную идею с поисками матери семейства, — устало вздохнул Лёд, скрещивая руки на груди. — Я не хочу связываться с магами, ты, полагаю, тоже.

— Я бы с радостью, но она дала мне клятву, — медленно проговорил папа.

— Что? — девушка встрепенулась. — Это правда?

— Я… Он сказал, что взял бы меня в жёны… Я думала это шутка, подыграла просто…

— Прекрасно! Это был обман!

— Это был уговор!

— А у меня контракт!

— Ты много болтаешь для смертной девчонки!

Вьюга поёжилась. Даже сквозь шубу чувствовался острый холодящий мороз. Это был не просто ледяной ветер, это была сила, которая забирала жизнь из других. Папина сила.

Лёд молча выступил вперёд, загораживая собой незнакомку:

— Прекрати, отец. И ты, Севара… Мы ни к чему так не придём.

Девушка закусила губу, нервно сдирая зубами тонкую кожицу. Волки повернули носы на запах тёплой свежей крови.

— Отпусти их, — подала голос нянюшка.

— Я смотрю, ты осмелела, — безжизненным тоном ответил отец, — но с чего ты решила, будто я послушаю тебя, Неневеста?

Севара резко развернулась, оглядывая Бледную. Вьюга же пригляделась, пытаясь найти в них что-то общее. Их объединяло родство, если верить замечаниям Олени, но заметить его во внешности было невозможно. Наверняка, у нянюшки не всегда были белые волосы, синеватая кожа и блеклый вид, но даже в чертах лиц Вьюга не находила их близость.

— Мне это не так важно, как до конца своих дней быть тебе напоминанием, о Хозяин Зимы. Лучше скажи, отчего ты хочешь обречь ещё одну деву на мою несчастную судьбу?

Отец качнул головой:

— Оленя выдержит.

— Что-то без уверенности ты говоришь.

— Прекратите, у меня от ваших ссор голова болит, — фыркнула Вьюга. — И я замёрзла жутко! Топится только моя башня! Уверена, Олене тоже холодно. Если она будет жить с нами ей нужна будет тёплая комната.

— Прекрасно. Давайте договоримся о временном перемирии, — выступил Лёд. — Ты, — он кивнул отцу, — подготовишься, а мы, — он обвёл рукою себя, Севару и Оленю, — вернёмся в поместье. Оленька и я доработаем свои контракты, и ты сможешь забрать невесту, и сам будешь готов. Как вам идея?

— Как навоз, — фыркнула Севара.

— Неплохая, — хмыкнул отец. — Что ж, моя невеста, прими это в знак нашего уговора, и получи свой знак моей защиты.

Пальцы наконец разжались, отец протянул Олене пион, пока та растерянно уставилась на метку, оставленную на запястье.

— Ты согласна, Севара, дочь Милояра? — отец повернулся к ней.

— Что за дурацкое обращение?

— Согласна или нет?

— Согласна.

— Да будет так.

— По рукам, — кивнула Севара, протягивая ладонь.

Папа замер, недоверчиво следя за покрасневшими от мороза пальцами.

— Нужно пожать, — подсказал Лёд, — для закрепления договора.

Отец усмехнулся, крепко сжимая предложенную ладонь.

Севара не дрогнула, словно камень под натиском ветра, только в глубине её глаз Вьюга заметила мелькнувший страх, но он был мимолётен и быстро погас. Резко развернувшись на каблуках, Севара вышла из зала, за нею последовали и Лёд с Оленей.

Вьюга почувствовала, как няня сжимает её плечо, и накрыла её руку своей.

***

Договор, придуманный ею же самой и высказанный Льду по прибытии, Севаре не особенно нравился, но делать нечего. Она хотя бы получила отсрочку для Олени и, кто знает, может, она убедит магов в существовании Хозяина Зимы. Если они заинтересуются им, то, может и не изничтожат, но уж точно доставят кучу проблем.

— Я поговорю с тобой утром, — обветренными кровоточащими губами произнесла Севара. Оленя поклонилась и хлопнула дверью в спальню.

— Ты, Лёд, в кабинет!

Он послушно поплёлся за своей хозяйкой.

Стоило оказаться в знакомом месте, как стало легче дышать. Однако накатила дрожь, а ноги едва держали. Севара спешно опустилась в своё кресло.

— Рассказывай, — потребовала она, осипшим голосом.

— Что, моя госпожа? — Лёд склонил голову на бок, и его глаза блеснули в полумраке.

— Всё. Всё, что может мне пригодиться. Всё, что поможет мне понять, что происходит. Кто те люди, в замке? Почему замок там? Почему… Почему всё происходит?

— Я знаю только то, что успел выяснить с той поры, как стал Льдом.

— Значит, это и говори.

— Эдак выйдет долгая история

— Рассказывай. Ночь тоже долгая.

Ночь действительно была долгой. Длинной в несколько суток.

Лёд хмыкнул, очевидно, оценив иронию слов Севары. Но та нахмурилась и сложила руки на груди:

— Так ты начнёшь?

— Я расскажу всё, что тебе нужно, госпожа моя, — прошептал он, кланяясь. Поднял взгляд, и опустился на колени, заканчивая: — Я расскажу тебе всё, что пожелаешь, милая моя. Сева.

Она вздрогнула. В горле стал ком.

Горечь и обида смешались внутри.

— Я расскажу про Хозяина Зимы.

(продолжение следует…)