Хор элементов

И до сих пор не знаю — было это или нет…

Долго не хотелось мне рассказывать о том причудливом случае. Боялся, чтобы не смеялись. Но истина требует своего. Я должен сказать…

Это произошло прошлым летом. Я уехал на каникулы к бабушке, которая жила на берегу Сулы, на Сумщине. Село пряталось в роскошных садах, с высокой кручи видно было голубое марево лесов и полей. Глубоко изрезанные овраги зеленели буйной зарослью. Поздоровавшись с бабушкой, расцеловавшись, наговорившись, напившись компота и вишневой наливки, я сразу же побежал к Суле.

Тихая речушка очаровала меня. Еле-еле струилась вода, в прозрачной глубине весело суетились рыбки и головастики, нежно шептал древние сказки стройный камыш.

Я разделся, нырнул в прохладный поток, поплыл к живописной кучке людей, понюхал желтые медовые цветы, полежал на спине на воде, глядя в небо.

Вернувшись на берег, оделся и, освеженный, радостный, двинулся к роще. Хотелось погулять среди зеленого царства в одиночестве.

Узкая тропа вилась среди молодого дубняка. Потом начала взбираться на кручу — к селу. Я свернул с нее в чащу. Пробирался между кустами терновника и боярышника, между густым сосняком. Смешанный запах смолы и грибов кружил голову, тревожил сердце.

Я сел на пенек, закрыл глаза. И сразу же услышал звуки скрипки.

Кто-то недалеко играл. Это была знакомая мелодия украинской песни «Дивлюсь я на небо». Мелодия плыла торжественно, но очень динамично. Я не подберу другого слова. Именно динамично. Упруго, активно, сильно. Позже мне показалось, что в той мелодии была не просьба крыльев для полета в небо, а осуществление той вековечной мечты. А может, это только мои более поздние домыслы. Кто знает?..

Я очень удивился. Интересно, какой это чудак забрел в чащу, чтобы здесь упражняться в музыке? Может, несчастный сельский любитель, которого жена выгоняет из дома? Так нет же, играет он прекрасно и даже необычно. Охотно такого бы слушали и дома, и в клубе. Не приезжий ли студент консерватории нашел себе одинокий приют да и любо разговаривает с природой? Пожалуй, что так…

Я решил познакомиться с таким оригиналом. Поднявшись с пенька, двинулся на звуки скрипки. Мелодия умолкла. Послышались негромкие металлические звуки. Будто кто-то ударял молоточком по большой пустой цистерне. Я еще больше удивился. Оказывается, кроме музыканта, здесь недалеко еще и слесарная мастерская. Это уж совсем странно!

Я приблизился к большой поляне. Солнце заливало ее радостным светом и освещало причудливое, неожиданное в этом месте сооружение. Над четырьмя высокими палками-опорами был натянут шатер из белого брезента. Под шатром лежал большой — на три метра в диаметре — шар, сложенный из крупных фиолетовых шестигранников. Странное сооружение даже в тени переливалось феерическим, неярким светом, от которого болели глаза. У шара сидел старый дед в вышитой рубашке, с длинной белой бородой. Он мурлыкал под нос песню, постукивая молоточком по шестиграннику.

Я озадаченно замер. Что бы это могло означать? Фокусник приезжий, что ли? А может, какая-то экспедиция? На что похож причудливый шар? Зонд? Да нет. Астрономический прибор? Не похоже.

Дед оставил молоточек, взял в руки скрипку. Потер смычок канифолью. Кашлянул, будто прочищая голос. Потом тихонько замурлыкал:

После этого он коснулся рукой какого-то неизвестного устройства. То была сферическая колба с целой сетью трубок и кабелей. Внутри сосуда заиграли фонтанчики разноцветных жидкостей. А может, и не жидкостей. Во всяком случае, так мне показалось…

Дед сразу же заиграл на скрипке песню, которую перед тем мурлыкал. И снова я удивился. Обычная, уже тривиальная для уха мелодия казалась новой, значимой и глубокой по внутреннему содержанию. А струи в колбе сплетались в центре устройства в сиреневое облачко, закручивались спиралью, оседали вниз.

Вот так диковинка! Будто в сказке. Никогда бы не подумал, что в небольшой роще над Сулой, в одиночестве, какой-то чудак занимается таинственными опытами. Надо спросить бабушку. Она, безусловно, знает, какая сюда экспедиция приехала…

Я тихонько, чтобы не беспокоить исследователя, двинулся назад. И когда выбрался на тропинку, услышал тихую мелодию: «Орлик сизый, сокол быстрый, что живет на воле, в завидной доле…»

Бабушку я нашел в саду. Она, сокрушенно качая сухонькой головой в черном чепце, обрезала ветки на яблоне, окутанные паутиной с червями внутри.

— И зачем господь сотворил всякую нечисть? — бубнила она под нос. — Красота такая удивительная расцветает себе, веселит людей и природу, а тут — на тебе! — нечистый дух несет червяка, ест поедом листочки, чтоб тебе пусто было!..

— Бабушка — перебил я ее философские размышления, — что там за ученые приехали к нам? Экспедиция, что ли?

— Какие ученые? — удивилась старуха.

— Да тут, в роще, палатка стоит большая. На скрипке играет какой-то дед.

— Не слыхала, голубчик! Не слыхала. Может, это тебе приснилось?

Я хотел возразить бабушке, что, мол, еще своим глазам доверяю, но прикусил язык. А что как и вправду мне померещилось? Запахи леса, солнечные лучи, феерия весенней рощи…

У меня созрело внезапное решение. А чего я, собственно, боюсь? Надо обратиться к деду, спросить.

Я метнулся обратно по крутой тропинке. Взволнованно начал пробиваться среди чащи в ту сторону, где слышалась песня. С поляны доносились звуки молотка. Ну вот, какая же галлюцинация? Не может привидеться дважды одно и то же!

Я добрался до поляны. Дед сидел по-прежнему на стуле, постукивая молоточком по шару. Я тихонько кашлянул. Дед, не оборачиваясь, сказал:

— Ладно, не бойся. Надо было сразу подходить, в первый раз…

Значит, он видел меня еще тогда? Новая загадка…

— Здравствуйте, — сказал я неловко. — Простите, что побеспокоил. Слышу, что-то звенит, поет. Думаю — дай посмотрю…

— Не оправдывайся, — ласково сказал дед. — Ничего плохого не сделал. Обычный инстинкт исследователя. Ты, кажется, на математическом факультете учишься?

— Точно, — сказал я, удивляясь. — А вы откуда знаете?

— Я все, брат, знаю, — сказал дед, наконец взглянув на меня.

Глаза у него были ясные, голубые. В них отражалось небо, пушистые облака, нежно-зеленые верхушки молодых дубов. Волосы и борода белые-белые, как лебединый пух, а лицо сухое и желтое, как пергамент. Казалось, подует ветер — и дед полетит в пространстве, как паутинка бабьего лета. Ни телосложение деда, ни его одежда — простая вышитая рубашка — не указывали, что он ученый или же какой-то исследователь. Наиболее точно его можно было бы принять за пчеловода или садовника. Но ведь знает он, с какого я факультета, а значит, вероятно, преподаватель университета…

— А где же остальные? — робко спросил я.

— Кто остальные? — усмехнулся дед.

— Члены экспедиции.

— Я сам по себе. Никакой экспедиции нет.

— А что же вы исследуете? Я еще не видел такого странного аппарата…

— Я, брат, не исследую. Я готовлюсь к полету в иные миры…

Холодок прокатился у меня за спиной. Не иначе, как сумасшедший.

Дед строго погрозил тонким коричневым пальцем.

— Не умеешь владеть мыслью, брат. Несолидно это: не зная в чем дело, думать о человеке нехорошее…

— Да я ведь ничего, — смутился я.

— Еще хуже, — нахмурился дед, — обманываешь. Ведь думал, что я сумасшедший?

Я вспыхнул и, вероятно, покраснел, как печеный рак. Дед засмеялся.

— Хе-хе. Молодо-зелено. Ладно, прощаю на первый раз. Итак, повторяю, — готовлюсь к полету в иные миры…

— На этом…

— Да, в этом аппарате…

Я коснулся пальцем фиолетового шара. Он пошатнулся.

— Простите, — виновато сказал я, — но… как-то не верится. Летают в космос на ракетах, молодые ребята-космонавты…

— То-то и оно, — грустно сказал дед. — Я писал-писал в Космоцентр: возьмите да возьмите меня, страх как хочется перед смертью побывать среди звезд. Нет! Не захотели. Очень вежливо мне отказали, сказали, что мои шутки неуместны. Лишь одна добрая душа написала, что моя мечта осуществится не в том плане… Установят на других планетах телепередачи, и я побываю в далеких мирах с помощью телеэкрана… Спасибо и за это. Но дело в том, что меня не интересует картинка на экране. Я хочу сам лично побывать в Космосе. Чтобы меня окружала звездная бесконечность, чтобы я увидел другие рассветы, других существ, а может, и людей не наших… Разве сравнишь такую мечту с каким-то телевизором?

— Но я не понимаю…

— Скоро поймешь, — сказал дед. — Все очень просто. Я убедился, что мне не повезет полететь, так сказать, с официальным экипажем, и тогда решил сделать это самостоятельно… Что с тобой? Ты все еще не доверяешь?

— Простите… не знаю вашего имени.

— Дед Гриша мое имя. Так и зови меня…

— Хм… Простите, дед Гриша… но все-таки странно слышать такие слова в атомный век: меня не взяли в космический полет и тогда я решил самостоятельно…

— Почему же странно? Именно потому, что космический век, ничего удивительного и нет. Есть технические возможности, есть знания…

— Теперь одиночки изобретений не делают, — авторитетно заявил я.

— Ложь, — усмехнулся дед Гриша, пошевелив пушистыми бровями. — Всегда одиночки изобретали. А коллектив только осуществлял. Кстати, и я пользуюсь услугами коллектива. Все, что использую, приобрел в государственных магазинах, в лабораториях. Друзья помогли. Да, и мне некогда спорить с тобой. Хочешь слушать — слушай, а нет — так не мешай. Садись сюда, на этот стул. Я немного устал, хочу отдохнуть, можно и побеседовать. Только не перебивай. Так вот. Я решил полететь в космос самостоятельно! Каким образом? Ракеты я не сделаю, в школу космонавтов меня не примут, астрального тела я извлекать из себя не умею, так как индейцы, чтобы летать в другие сферы… Думал я, думал… Долго думал… И наконец додумался. Я разработал совершенно другой принцип полета — простой и удобный. Он будет доступен каждому. Дешево, просто, быстро, портативно. Невиданные перспективы. Я решил сделать невесомый металл…

— Кейворит Уэллса, — перебил я. — Невозможно…

— Хм, какие вы быстрые, — иронично буркнул дед. — Прочитали какого-то чудака и вместе повторяете, как попугаи! Все вы такие — верхогляды! Кейворит невозможен, вечный двигатель тоже невозможен…

— Даже есть постановление такое, чтобы не рассматривать проектов вечного двигателя, — обиженно подхватил я.

— Идиотское постановление, — мягко сказал дед. — Ладонью закрывают солнце такие законодатели. Вечный двигатель не только возможен — он существует. Сам Космос является вечным двигателем. Тихо, не перебивай. Теперь я буду говорить не о двигателе, а о невесомости. Несколько слов о том, как я шел в своих поисках, каким путем.

Дед склонился к земле, сорвал голубой цветок колокольчика, потом поднял прошлогодний гнилой листик. То и другое положил на ладонь. Показал мне.

— Чем отличаются друг от друга? — коротко спросил он.

— Как чем? — растерялся я. — одно живое, а второе — мертвое…

— Разница не по существу, — строго сказал дед. — Не умеешь глубоко мыслить. И то живет, и то. Здесь макрожизнь, там — микрожизнь. Да и в неорганических веществах — тоже есть жизнь, только на низшем уровне. Но я не о том. В цветке жизнь высокоорганизованная, в нем мы имеем более-менее долговременную симфонию элементов, которые его составляют, а в гнилом листке — дисгармония, нарушение мелодии, разрушение симфонии. На этом принципе строится все в житье-бытье, парень. Там, где симфония, гармония элементов, — там радость, мир, красота, счастье. Где дисгармония — там упадок, горе и произвол.

— И все же…

— Все-таки ты до сих пор не понял. Объясняю, брат, объясняю. Я подумал: а почему бы не поэкспериментировать над мелодикой металлов? Почему бы не создать хор металлов, симфонию химических элементов? А? Ты удивляешься? Ведь все в мире имеет семеричную музыкальную природу. Звуки семеричную октаву, свет — тоже, периодическая таблица Менделеева — семерична по периодизации. Это закон нашей Вселенной. Бытие — грандиозная мелодия. Чудесно! Сделав это определение, я уже знал, что пошел по верному пути. О, какие перспективы в будущем! Симфонии народов, хоры планет, поющая природа. Не будет на Земле упадка, разложения, гниения. А как трудно строить из земных элементов. Какие неуклюжие наши машины, здания, железные дороги, корабли! Гром, вонь, газы, шум, катастрофы! Какая же это гармония! А почему? Потому, что не найдена мелодия, не найден закон сочетания элементов! Я начал экспериментировать, парень. Результаты были поразительными. Помогло то, что я всю жизнь был химиком. Да, не удивляйся, я не дед-бахчевод, как ты гадал, а профессор химии. Фамилия? Да зачем она тебе? Вернусь, тогда узнаешь. Так вот, я изобрел устройство, вот оно, глянь сюда. В этой колбе соединяются струйки микропыли металлов, они попадают в сферу определенной мелодики, которую выбираю я. Скрипка соединена с этим устройством психомагнетическим коллектором. И дело не столько в звучании струн, сколько в моей психической настройке. Вот так. Происходит гармоничное сочетание нескольких элементов в совершенно новое вещество. Хе-хе! Ты все еще не доверяешь? Слышу-слышу твою мысль. «Старый шизофреник»? Охо-хо! Не отрицай, ибо я все знаю! Прощаю и на этот раз. Так вот я выбрал целый ряд мелодий, созданных в различные эпохи, в них крылатые души стремились к небу, к простору. Понял? В тех песнях и мелодиях заложена психическая энергия полета. Для тебя это, может, ерунда, а для меня — большая реальность. Вот перед тобой летательный аппарат. Сегодня я закончил его. И сейчас проведу эксперимент…

Я не знал, смеяться ли мне или верить. Все, что рассказывал дед, было настолько фантастическим и причудливым, что я просто растерялся.

— Эх ты, юный дед, — укоризненно покачал головой профессор. — В двадцать лет — и такие все вы скептики. Боитесь сказки, чудесного, легендарного. А все вокруг нас — легенда. Каждый цветок, каждая бабочка, все мы, солнце и звезды, рождение детей и грусть души по новым тайнам — все это осуществление величественной легенды Бытия. Просто смотри на окружающее, не заслоняй глаза ума догмами и предубеждениями.

— Дед Гриша, — вздохнув, сказал я. — Ладно, пусть я поверю. Но ведь это вопреки законам…

— Каким? — белые брови деда поднялись. — Каким законам?

— Природы…

— А ты с ней говорил? — насмешливо спросил профессор, собирая утварь на столике. — Знаешь ты о ее законах?

— Гм. Как показывают научные исследования, материя не может быть невесомой…

— Наука, наука. Тоже скажешь! А лучи — не материя? А энергия нашей мысли — не материя? Следовательно, масса является временной характеристикой материи, которая принадлежит лишь определенным ее агрегатам. От нас зависит разбить эти агрегаты и создать новые, гармоничные. Я добился этого. Глянь — эти фиолетовые шестигранники — синтез земных элементов, хор металлов. Я придал им свойства невесомости. Внутри — обычный герметичный легкий каркас. Некоторые запасы. Мой аппарат полностью изолируется от воздействия гравитационно-магнитной сферы миров. Я становлюсь независимым космосом. Куда хочу — туда иду.

— А двигатель? Где двигатель?

— Я сам. Моя мысль. Что? Ты не доверяешь? Ну и невежда. Моя система невесома, и даже незначительный поток энергии мысли становится движущей силой. Понял? Нет? Ну, когда-нибудь поймешь. Я могу, брат мой, достичь скорости луча. И перескочить квантовую границу. Хе-хе! Добрый орешек! Могу побывать на туманности Андромеды и вернуться обратно за один час. И никакого тебе парадокса времени. Я царю над временем и пространством! Вот проэкспериментирую, вернусь обратно, тогда передам мое устройство в Академию. Хочу налюбоваться Космосом вдоволь. А тогда можно и умирать. Хе-хе… Хоть, правда, я теперь могу стать и бессмертным…

— Ну знаете, — сказал я, — это уже слишком…

— Слишком? — рассердился дед, вскакивая со стула. — Доказать тебе? Полетели вместе…

Я ошарашенно взглянул на него. Лететь? Так он не шутит? А впрочем, почему бы не залезть в эту конуру для развлечения. Все станет на свои места. Я уверюсь, что имею дело с больным параноиком!

Дед открыл широкий люк в шаре, быстро побросал туда лабораторные приборы, стол, стулья, палатку. Властно указал пальцем на отверстие.

— Садись.

Я неуверенно залез в шар. Люк глухо треснул. Меня окружал фиолетовый полумрак. Видно было тусклые очертания деревьев, сиреневые облака вверху. Потом что-то произошло. Засиял ослепительный свет. Исчезли стены, мы повисли будто в пространстве. Я вскрикнул, сел куда-то от неожиданности.

— Осторожно, — смеясь сказал дед, — ты раздавил консервы.

Я вскочил, сел на стул. Нас подняло в пространстве, зеленый поток рощ оказался внизу, молниеносно приближались облака.

В душе у меня екнуло, задрожали икры, на руках выступил холодный пот.

— Не хочу! — воскликнул я. — Боюсь!

Мы остановились, ринулись вниз. Я едва не потерял сознание от резких движений в пространстве. Вокруг прозрачного шара снова спокойно качались дубы. Дед осуждающе посмотрел на меня, покачал головой.

— Эх, брат! Думал я — будет мне попутчик в таком интересном путешествии. А ты просто заяц. Обычный заяц в человеческом облике!

— Я думал, вы шутите, — прошептал я.

— Ха-ха! — развеселился дед. — Шутки! Ну что ж, выходи. Гуляй! Эх ты, математик! Я полечу сам. Сначала на Луну. Затем на Марс, Юпитер, Уран. А потом, может, и до Центавра доберусь. Или до Сириуса. Как знать. Как вздумается! Прощай! Держи на память! Один шестигранник. Чтобы не думал, что снилось! Хе-хе! Дашь ученым — пусть анализируют!..

Я схватил в ладонь таинственный металл, он жег мне руку. Я оказался на земле. Люк фиолетового шара закрылся. Словно метеор, метнулся аппарат в небо, растаял в синеве, исчез.

Я раскрыл ладонь, чтобы взглянуть на подарок. Фиолетовый шестигранник подскочил вверх, поплыл в пространство. Я хотел догнать его, он не давался. Будто живой, поднялся над деревьями, блеснул матовыми гранями на солнце и исчез. Я чуть не плакал от досады. Разиня! Не сумел даже небольшой крохи легенды удержать! Выпустил из рук и большое и малое! Какой позор!

Мне было стыдно, до боли стыдно! Я до сих пор презираю себя!

Где-то в далеких мирах ходит по тропинкам тайны мужественный дед Гриша. Я бы мог ему помочь, поддержать на трудном пути познания. Не сумел! Упустил! И остался в духовной пустыне, как побитый щенок…

Скажите же мне — было это или нет? Было или нет?..