Хомодром: политические бега

11. Французы, канаки и негры. Кое-что о колдовстве.

Дата/Время: 10.07.24 года Хартии.

Туамоту. Атолл Фангатауфа

=======================================

Атолл Фангатауфа расположен менее, чем в двадцати милях к югу от Муруроа и представляет невысокий, частично погружающийся на приливе рифовый барьер, имеющий форму кривого квадрата со стороной 3 мили. Значимыми участками суши являются верхушка восточной стены барьера - плоский мол 150 метров шириной и пятисотметровый островок Тауфа в северо-западном углу. Этот островок похож на толстый серп Луны, начавшей убывать. Центр островка покрыт маленькой рощей панданусов, а большая часть представляет собой пляж из неправдоподобно-белого кораллового песка. С восточной части пляжа, обращенной к лагуне, открывается великолепный вид на Мэйн-Гейт - узкий судоходный канал, рассекающий северный барьер атолла. В сотне метров от пляжа, в лагуне, на глубине человеческого роста, находится маленькое плато с изумительным ландшафтом из живых кораллов.

Никто не знает, то ли лагуна Тауфа всегда была так богата экзотической подводной жизнью, то ли это отдаленные последствие мутагенного действия двухсот ядерных взрывов, проведенных тут ВС Франции в 1966-68 годах по программе «Canopus». Нынешний проект «Caravella» практически не затронул островок. Алюминиевые платформы – фундаменты на ножках, и размещенная на них инфраструктура: АЭС, аэродром, морской терминал и бытовые модули, были построены в лагуне вдоль восточного барьера 20 лет назад, когда здесь работала каторжная тюрьма, а позже –опорный пункт морского патруля. Островок Тауфа использовался для размещения контрактного персонала и в те послереволюционные времена, и теперь, в проекте «Caravella» - когда возникла необходимость в достройке инфраструктуры.

Ранним вечером, как обычно после основной смены, примерно полсотни здешних контрактников (из почти двух сотен) собрались на восточном пляже островка, чтобы понырять, поймать и приготовить что-нибудь вкусное, перекусить, поболтать за чаем, поиграть в мяч, поплясать - короче: с толком побездельничать в хорошей компании. Большинство персонала составляли разнорабочие-конголезцы, бежавшие с родины в конце апреля, под влиянием слухов о зверствах армии зулу, вторгшейся в северо-восточное Конго. Каким образом они добрались до Туамоту (практически, на противоположную точку Земного шара), без гроша в кармане, без представления о географии, и без знания языка – не вполне понятно. Скорее всего, сыграла роль африканская воля к жизни во что бы то ни стало. Так или иначе, эти молодые люди угодили в меганезийский фильтрационный лагерь, были признаны «допустимыми хабитантами», и получили временную работу на Фангатауфа (где, вследствие сжатия графика «Каравеллы», возник дефицит рабочих рук)… Деревенские конголезцы из глубинки на современном постиндустриальном объекте – этим сможет управлять не каждый менеджер. Тут пригодился африканский опыт инженера Оскэ Этено, и особые знания его vahine Флер Хок-Карпини. Оскэ, Флер, и двое французов – Гастон Дюги и Доминика Лескамп – входили в немногочисленную высококвалифицированную часть контрактного персонала. А примерно через час им предстояло принять пополнение из двоих тиморцев: Эсао и Стэли Дарэ, операторов мобильно-погрузочных машин…

Гастон выразил определенные сомнения в достаточности 100-дневных курсов соц-тиморской школы рабочей молодежи для выполнения подобной работы на таком ответственном объекте, и сейчас выслушивал возражения инженера Этено.

- Ты, Гастон, у себя дома привык к работникам, которых не столько учили, сколько обтесывали под еврокультурный стандарт. На это и тратились два - три года. А на обучение профессии, как таковой – те же сто дней, если не меньше.

- Ты, Оскэ, опять ругаешь Европу, - проворчал француз, - Это не ответ по существу.

- ОК. Отвечаю по существу. У тебя есть претензии к работе моих негров?

- Знаете, - вмешалась Доминика, - Я не хотела трогать эту тему, но больше не могу! Давайте называть рабочих как-нибудь иначе. Выражение «мои негры» это как-то…

- ОК. Пусть будет: «наши негры», - перебил он, - Есть ли претензии к их работе?

Доминика всплеснула руками.

- Оскэ! Ты понимаешь, что это выражение унижает и рабочих, и тебя, и всех нас.

- Это чем же оно унижает? – удивился меганезиец.

- Так называли африканцев плантаторы-рабовладельцы, - пояснила она.

- Ну, ваще! – искренне удивился он, - Прикинь, Доми, у нас в стране последнего рабовладельца-плантатора поставили к стенке еще до моего рождения!

- Это в базисной Меганезии, - заметила Флер, - А на Западных Территориях их расстреливали по мере расширения Конфедерации.

- Да, - согласился Оскэ, - Но я, по-любому, видел рабовладельцев только в кино.

- Все равно, это унизительно, - сказала француженка.

Оскэ вздохнул, покрутил головой, и сложив ладони рупором, крикнул:

- Нгуту! Иди сюда, ОК?

- ОК, босс, - отозвался рослый молодой банту, одетый в своеобразную набедренную повязку из трех пластиковых карманов на ярком шнурке и, сделав несколько шагов оказался около них, - …Чего надо, босс? Или просто так?

- Типа, спросить, - ответил Оскэ, - Доми думает, что нельзя говорить: «мои негры», Спрашиваю: как ты думаешь, Нгуту?

- У! - произнес чернокожий парень, опускаясь на корточки, - Я думать так: миз Доми боится, что приходить злой колдун, как в Европа. Там если ты говорить «мое», то злой колдун говорить igbekela и все это отбирать. Он называться: адвокат. Но тут нет такой колдун. Можно говорить «мое», никто не отбирать.

- Адвокат? – недоуменно переспросила Доминика.

Нгуту звонко хлопнул себя по бедрам от удивления, и выпучил глаза.

- Миз Доми жить Европа и не знать адвокат? У! Это такой человек, ходить в галстук, говорить с полисмен и отбирать все, что твое. Дом отбирать. Машина тоже отбирать. Совсем все, да! И ты стать нищий. Но тут нет адвокат. Я сказать правда, босс Оскэ?

- Верно, Нгуту, - Оскэ кивнул, - В Меганезии нет адвокатов. Мы их выгнали, когда сделали Алюминиевую революцию.

- Правильно, да! – обрадовался Нгуту, и повернулся к Флер. – Можно просить один маленький дело? Очень надо помогать.

- Что случилось? – спросила меганезийка.

- Я немного побить моя женщина. Она обижаться.

Флер вздохнула и побарабанила пальцами по колену.

- Опять? О, Мауи и Пеле, держащие мир! Ты же взрослый, умный парень!

- Я приходить с работа, хотеть кушать, а нет, - объяснил он.

- Слушай сюда! – объявила Флер, - Если твоя женщина не приготовила тебе обед, то возможны три варианта. Или она тоже работала и не успела. Или она устала, легла отдохнуть и, опять-таки не успела. Или ты с ней не внимателен, и она не захотела. В любом варианте, ты сам виноват. Ты согласен?

- У-у… - растерянно ответил он.

- …В таком случае, - продолжала она, - попытка силового решения проблемы была ошибкой с твоей стороны. Тебе надо подарить ей подарок, чтобы она поняла, что ты понял. Но, чтобы она вообще стала с тобой разговаривать после такого ошибочного действия, придется применить магию. Встань и повернись пузом к солнцу…

Молодой банту выпрямился и развернулся лицом к западу, где солнечный диск уже приближался к линии прибоя на дальнем краю пляжа. Флер порылась в валяющейся рядом с ней на песке рабочей сумке, нашла там ядовито-зеленый люминесцентный маркер, подошла к парню и, подумав немного, начала рисовать на его коже.

Примерно через пять минут на груди и животе Нгуту красовалась композиция из огромного цветка подсолнечника с трогательным смайликом в центре, и силуэта несколько сонной кошки, прижавшейся к стеблю, обхватив его лапкой.

- Вот так! – заключила она, - После заката, но не раньше, иди к своей женщине. Она увидит эту светящуюся картинку, ей станет весело, а дальше как-нибудь постарайся создать ей совсем хорошее настроение. Это понятно?.. Ага. Вижу, что, понятно. И не забудь подарить ей подарок. Завтра же! Такое условие магии. Это тоже понятно?

- Ага! Maururoa, Флер! Я идти, ждать закат. Да!

Флер проводила взглядом быстро удаляющегося парня и фыркнула.

- Обормот! Прикинь, Ежик, он старше тебя, а таких простых вещей не знает.

- По ходу, он в школе не учился, вот и не знает, - ответил Оскэ, - Не он один, как ты, наверное, уже заметила... А что была за тема?… Вспомнил. Доми рассказывала про плантаторов-рабовладельцев. Но я так и не понял, как эта проблема касается меня.

- Никак, - ответила француженка, - Я зря перенесла сюда этот европейский штамп.

Оскэ махнул рукой, улыбнулся и вытащил из пачки сигарету и посоветовал:

- Не морочь себе голову, Доми. Просто у нас другая культура... Гастон, ты так и не ответил: есть ли претензии к работе моих негров?

- Претензий нет, но есть беспокойство. Они работают, не зная элементарных вещей. Просто копируют действия, которые ты, или еще кто-то из спецов, им показал. Как обезьяны, прошу прощения за неполиткорректную аналогию.

- Насрать на политкорректность, - сказала Флер, - и, по ходу, слово «как» - лишнее. Человек - это один из видов обезьян. Биологический факт. И человек, как и любая обезьяна, учится что-либо делать, в основном, путем подражания и фиксации тех коротких пояснений, которыми сопровождается работа в присутствии ученика. Это социально-психологический факт. В европейских школах 12 тысяч учебных часов в течение дюжины лет учебы, только 2 тысячи часов тратится на обучение чему-то, потенциально полезному для личной практики, включая работу. Остальные 10 тысяч часов - промывание мозгов. Это политический факт. В личной практической жизни европеец использует меньше четверти полученных в школе потенциально-полезных знаний. Это статистический факт. В остатке: 500 часов полезной информации. Это соответствует 85 учебным дням. У Эсао и Стэли по 100 учебных дней. Более, чем достаточно, чтобы работать квалифицированным оператором. Это я, как бы, вернула разговор к исходной проблеме…

Гастон задумчиво помассировал виски кончиками пальцев.

- Ты так же категорична, как твоя младшая сестра. Наверное, это у вас в генах.

- Если я в чем-то не права, то опровергни по существу, - предложила Флер.

- По существу, - сказал он, - твоя позиция базируется не на логике, а на априорном отрицании ценности классической европейской культуры, и я сейчас попробую это доказать.

- Решаемая задача, - весело предположил Оскэ, - Наука в университетах Франции началась с поиска доказательства, что у мухи восемь ног. Говорят, все началось с неправильного перевода Аристотеля, а Аристотель ведь не мог ошибаться.

- Это входило в курс софистики, - ответил Гастон, - а я сейчас говорю о корректном доказательстве, без трюков с компонентами силлогизмов.

- Мы превращаемся в одно большое ухо, - сказала Флер.

- Наоборот, я бы предпочел, чтобы мои аргументы оспаривались сразу, если они покажутся вам сомнительными. Итак, я начну с простой вещи. С отношений «свой – чужой» в человеческом обществе, начиная с первобытных времен. Как известно, в архаичных культурах, людьми считаются только соплеменники, а чужаки это, по определению, не люди. С ними можно делать что угодно. Например, на них можно охотиться, как на дичь, для добычи мяса и шкур. Понадобился путь в несколько тысячелетий, чтобы цивилизация преобразовала религию, а религия преобразовала обычаи так, чтобы человек… Любой человек… Стал восприниматься как высшая ценность. Такое представление о человеке невозможно без своего фундамента, без религии и религиозной морали, без корней культуры. Современный гражданский гуманизм неявно опирается на этот фундамент. Теперь - внимание: если какому-то тоталитарному режиму требуется отбросить гуманизм, то это делается не прямо, а кружным путем, через возбуждение ненависти к фундаменту и его разрушение.

Пока произносилась эта тирада, Оскэ Этено успел закурить сигарету, и сейчас, дождавшись паузы, поинтересовался.

- А можно конкретнее, док Гастон? Что это за архаичная культура охотников за человеческим мясом и шкурой? Что за религия и мораль, которая, как ты сказал, прекратила эту экзотическую охотничью практику? И что за тоталитарный режим, который разрушил тот фундамент, на котором держался гуманизм?

- Гм. Я полагал, Оскэ, что это общеизвестно. Я думаю, ты не будешь отрицать, что в Новой Гвинее каннибализм существовал до недавнего времени.

- Да. Существовал. Он распространился в связи с голодом, совпавшим с массовым прибытием европейцев в конце XIX века. Миклухо-Маклай, долго живший в Новой Гвинее за десять лет до европейской колонизации, вовсе не пишет о каннибализме. Получается, что каннибализм там импортный, европейский. Так же, как в Южной Америке, где людоедство начали практиковать конкистадоры. И в Африке...

- А до европейцев все были белые и пушистые, - иронично перебила Доминика.

- Разумеется, нет, - ответил меганезийский инженер, - Но на людей, как на дичь, не охотились, за исключением периодов голода. При голоде людоедство возникает где угодно. Во время ваших войн, в Европе людей запросто ели. А в остальное время существовал довольно редкий религиозный каннибализм. Сейчас в посткультурных странах он исчез, а в условно-западном мире сохранился, но, в основном, с заменой человеческого мяса специальным муляжом. Это называется: «Eucharist».

Гастон Дюги, покачал головой и вздохнул.

- Тяжело иметь дело с историей. Ее перетолковывают все, кому не лень. Я, конечно, оценил намек на людоедский подтекст в христианском причастии, но это далеко не главное в христианстве. Под религией, лежащей в основе гуманизма, я имел в виду, разумеется, христианство. Но прошу тебя, не надо вспоминать эпоху инквизиции и сожжение Джордано Бруно. Я сейчас говорю о христианстве нового времени, после Ренессанса, и после значительных успехов Реформации в XVII веке.

- Мировые войны, - заметила Флер, - были после XVII века.

- Мировые войны, - ответил он, - Это как раз результат той атаки на христианский фундамент гуманизма. Я с этого начал. Режимы с тоталитарными устремлениями, в начале, инициировали массовые сомнения в христианском взгляде на человека. Не случайно эпоха мировых войн совпала с первой волной атеизма.

- Ты веришь в христианского бога? – с сомнением в голосе, спросила Флер.

- Нет, - Гастон покачал головой,- Я индифферентно отношусь к религиозной вере. Я сейчас говорю не о религиозных, а именно о социальных ценностях христианства.

- Каких ценностях? – спросила она, - Ты можешь сформулировать?

- Если в общем виде, - сказал он, - то каждый человек, независимо от расы, пола, убеждений, богатства, обладает некими правами, просто потому, что он является человеком. Более подробно это изложено во Всеобщей декларации ООН. …

Флер вытянула губы и реалистично изобразила звук лопающегося пузыря.

- Прикинь, док Гастон, я знаю из этой декларации только одну статью, 29-ю. Там написано главное: человек обязан подчиняться требованиям морали и какого-то мифического общего благосостояния. Ни эта мораль, ни это благосостояние, нигде формально не описаны, и толкуются оффи как угодно. Все остальные статьи этой декларации не имеет никакого значения.

- Иначе и быть не могло, - добавил Оскэ, - Эта ваша декларация произошла от евро-христианских абстрактных рассуждений про душу, рай и всю прочую фигню, и она осталась абстракцией, чем-то написанным понарошку, как в том ритуале «Eucharist» понарошку едят человека, а в реальности – булку. Это такая игра для взрослых.

- Типа воровского казино, - уточнила Флер, - Карты сдает всегда одна и та же группа шулеров, а доверчивые ротозеи проигрывают деньги, здоровье и жизнь.

Доминика грустно улыбнулась.

- Критиковать и подозревать в жульничестве - проще всего, однако, при всех своих недостатках, ООН, хотя бы, стремится продвинуть какие-то гуманные стандарты.

- Deja vu, - ответил Оскэ, - Примерно полторы тысячи лет назад римская церковная католическая корпорация тоже, типа, стала продвигать гуманные стандарты в стиле «люди, любите друг друга» и «все люди - братья». Вот под эти мантры, она хапнула власть во всей Европе и еще в нескольких кусках мира, и потом тысячу лет топтала жителей, как хотела. Знаешь, Доми, такие карточные фокусы дважды не проходят.

- Позвольте мне, все же, вернуться к моей аргументации, - вмешался доктор Дюги.

- Да, конечно, - согласился Оскэ.

Французский эксперт помолчал несколько секунд, а затем произнес:

- Надеюсь, что вы спокойно воспримете то, что я сейчас скажу…

- Мы, вроде, не очень нервные, - несколько удивленно заметила Флер.

- …Так вот, - продолжил он, - нападая на христианские корни еврокультуры, на христианский гуманизм и на принципы ООН, вы совершенно забываете, что ваша культура Tiki, и ваша Великая Хартия происходят из того же евро-христианского источника. Я читал вашего историка Обо Ван Хорна. Там описана реальная, а не мифическая схема происхождения Tiki.

Оскэ и Флер и переглянулись и синхронно пожали плечами.

- Нам, канакам, - сказал Оскэ, - нечего стыдиться своей истории. Поэтому, у нас нет политкорректности, ни к другим, ни к себе. Все верно. Культуру Tiki придумал мэтр Оливье Бриак, шоумен из парижского кабаре «Moulin Rouge», когда решил заняться туристическим бизнесом на Муреа и Таити, полвека назад. So what? Культура вашей Франции точно так же выдумана. Ваш Хлодвиг Меровинг и наш Мауна Оро имеют одинаково мало общего со своими историческими прототипами. У вас принято это скрывать, как бы, ради мнимой достоверности корней культуры, и вам приходится промывать мозги каждому следующему поколению, а мы смотрим на вещи реально. Поэтому, мы экономим время. Наше среднее образование занимает 7 лет, а не 12, а техническое обучение – сто дней, а не восемьсот. Это к тому, с чего мы начали.

- Интересная концепция, - спокойно констатировал доктор Дюги, - и одновременно признание того, что я прав, не так ли?

- Нет, док, не так. Тот парижский шоумен придумал Tiki не как идеологическую реинкарнацию евро-христианской культуры, а наоборот, как радикальное и даже эпатажное отрицание этой гнилушки, которая к тому времени задолбала уже всех вменяемых людей, и в Европе, и в Америке, и где угодно. Мэтр Бриак отлично умел улавливать и реализовывать мечты своей аудитории. Конкретно, эта мечта удалась настолько хорошо, что даже сумела себя защитить… В отличие, кстати, от насквозь лживой евро-христианской культуры, которая вынуждена приглашать ландскнехтов, чтобы защититься от своей сестры-близнеца, исламской культуры. Я ответил?

Доминика фыркнула и ехидно заметила:

- Культура субъектов вроде Чоро Ндунти, Адэ Нгакве или Ним Гока, тебе, видимо, симпатичнее.

- Она, не то, чтобы симпатичнее, - сказала Флер, - Она просто честнее, и поэтому она жизнеспособнее. Она не пытается запихнуть людей в виртуальный мир, в идиотскую матрицу, где доброе ООН внушает благодарному человечеству братскую любовь, а отдельные злые дядьки в какой-нибудь Бирме, Колумбии или Конго являются просто досадным исключением из общей шоколадной картины с марципановой виньеткой.

- Обидно… - Доминика вздохнула, - К началу века мы дали Французской Полинезии всеобщую грамотность и западноевропейское качество жизни. И вот, благодарность.

Флер улыбнулась и быстрым легким движением погладила француженку по плечу.

- Если эти «мы» - такие люди, как ты, или Гастон, то все верно. Но не путай себя и Гастона со всякими оффи, миссионерами и интеллигентами. К таким, как вы - одно отношение. С такими, как они - другой разговор. Очень короткий. Разве ты этого не заметила? Мне кажется, очень трудно не заметить.

- У вас тут все поставлено с ног на голову, - растеряно проворчала Доминика.

- Нет, у нас все с головы на ноги, – возразила меганезийка.

- Упс!.. – произнес Оскэ, старательно к чему-то прислушиваясь.

- Ффф… - выдохнула Флер.

Над темным океаном все громче звучала «Марсельеза».

Мы, французы, возмущены!

Для нас нет сомнений!

Эти хотят вернуть нас

Назад в рабство!

К оружию, граждане!

Формируйте батальоны!

Марш, марш!

Зальем их нечистой кровью

Наши поля!

Доминика тряхнула головой. У нее мелькнула мысль, что она спит, и она честно (но безрезультатно) попыталась проснуться.

- Черт… Что это значит?

- Это ваш национальный гимн, - сообщил Оскэ, - Кстати, очень классный! Вот это, я понимаю, позитивная культура, а не всякий там евро-христианский гуманизм.

- Если ты про источник, - добавила Флер, - то он вот. Видишь, проблесковый маячок, примерно на ладонь ниже видимой Луны, движется слева направо. 20 фунтов против селедочного хвоста: это Эсао и Стэли летят на ком-то из элаусестерцев.

- Классический ночной лэндинг в полтора витка спирали, - заметил Оскэ, - а аудио-динамик они, по ходу, врубили на полные триста ватт…

Сверкание проблескового маячка приблизилось, а сквозь гремящую Марсельезу, стал слышен звук работающего пропеллера небольшого самолета.

Под нашим флагом, к победе!

Смело спешите вперед

На гибель нашим врагам

К нашему торжеству и славе!

Вспыхнул яркий луч прожектора, выхватив из темноты длинный овал серебристо-мерцающей поверхности моря. Серая тень, в которой угадывались формы тандема-четырехкрылки с лодочным фюзеляжем, с шорохом прокатилась по слабым волнам, впритык к берегу. На несколько секунд она остановилась, и в воду спрыгнули две человеческие фигурки. Маленький самолет снова разбежался и полого ушел в небо. Вдалеке затихали последние куплеты «Марсельезы».

- Ну, реально: Эсао и Стэли, - сообщила Флер.

- Aloha foa! – в ответ, завопили прибывшие, - Включайте быстро TV!

- Какой канал? – спросил Оскэ.

- Galaxy Police! – крикнула Стэли, выбегая на берег, - Сейчас такое будет…!

- Кай Хаамеа на конференции ООН в Дарвине! – пояснил Эсао, - Нормально, а?!

…

----------------------------------------------------

10.07.24. Galaxy Police Flog. Trolley 1001.

Trolley-Jockey Элеа Флегг.

-----------------------------------------------------

Aloha foa! Мы с вами катимся в тысяча первой тележке по Северным Территориям Австралии, по улицам региональной столицы - порта Дарвин на Арафурском море. Сегодня утром здесь началась огромная политическая тусовка. Я никогда не видела столько оффи сразу – выглядит забавно. Флажки, охрана в парадной униформе, все такое… Для тех, кто последние несколько недель не интересовался международной политикой, объясняю, почему такой переполох, и почему толпа оффи собралась на тусовку «Объединенных наций» здесь, в симпатичном провинциальном Дарвине.

Как объяснил прессе Первый заместитель Генсека ООН, Кнут Вилбраге (я цитирую) «Сейчас мы имеем дело с угрожающим развитием мартовского кризиса и апрельской войны в Мадагаскарском проливе». Казалось бы: где мы с вами, а где март и апрель? Однако, вспомним, как все было. 1 марта Западная Новая Гвинея (Папуа - Хитивао) отделилась от Индонезии, затем Красные кхмеры (РККА) заняли Восточный Тимор, а «Inter-Brigade Mobile» заняла Северный Тимор (Атауро). 16 - 17 марта на Тиморе вспыхнула война, в которой РККА при участии IBM разгромила исламскую милицию «Тахрир». Тогда же папуасские коммандос заняли Южные Молуккские острова, а австралийские присоединии западно-тиморский остров Роти. Далее, волна военных действий прошла через Индийский океан до восточного побережья Африки. Агенты международных оффи-союзов метались туда-сюда и не успевали нигде. Тем более, 15 апреля, на пике событий, их отвлек феерический взрыв в космосе - проект «Ballista». Теперь подведем итоги апрельской войны, двигаясь по солнцу, с востока на запад.

В «горячей точке» между Минданао и Борнео возникла маленькая, но гордая страна малайских морских контрабандистов. Вторая маленькая, гордая страна: этническая автономия Терра-Илои, образовалась на большей части архипелага Чагос. У Мпулу появилась военно-морская база риф Фантой, около Маврикия. Исчезла Исламская республика Коморские острова – ее поделили между собой Франция и Мозамбик. Крошечные островки на юге Комор досталась Шонао. Кроме того, Мпулу и Шонао получили Малави и Нижнее Замбези. Так они стали игроками на арене Индийского океана. Королевство Зулу заняло Среднее Конго. Китай (КНР) захватил правый берег дельты Конго и район Кабинда: плацдарм на Атлантике. Вот итог апрельских войн.

Когда отгремели последние залпы, и дым рассеялся, публичные политики условно-западного мира почти сразу забыли об этой войне, перекроившей середину Африки. Условно-западному избирателю это не интересно. Он даже названий таких не знал. Подумаешь, в Африке опять (в сотый раз) кого-то колбасят. Гораздо интереснее для среднего избирателя оказалась интрига вокруг резкого оживившегося космического бизнеса и конкурентная игра французских консорциумов, внезапно примкнувших к новому альянсу по астронавтике: Бразилия - Океания - Арктика. А события в центре Африки, тем временем, продолжали развиваться. Армия королевства Зулу с запада и объединенный корпус Мпулу-Шонао с юга вышли к озерам Альберта и Виктория и, воспользовавшись громким терактом в парижском аэропорту, как поводом, внезапно заняли две ключевые плотины в верховьях Нила. Как бы, контр-террористическая операция… С участием (почему-то) военно-технической службы ВВС США.

Река Нил это основная пресноводная артерия условно-арабского мира. Она не только обеспечивает аграрные области Судана и Египта, но и, по мнению науки, определяет экологию и климат всего юго-запада Средиземного моря. Для Египта, Нил это еще и главный источник электроэнергии из системы ГЭС на Асуане. Конечно, один поворот ключика на плотинах в верховьях Белого Нила не приведет к пересыханию. Ниже по течению, Нил собирает крупные притоки, а в Северном Судане, в районе Хартума, к Белому Нилу присоединяется Голубой Нил, текущий с юго-востока, из Эфиопии. Но, эксперты-экологи считают, что «поворот ключика» может нарушить водный баланс, и более ста миллионов мусульман-арабов, живущих в среднем и нижнем течении Нила, окажутся в неприятной ситуации. А отношение правительств Зулу, Мпулу и Шонао к мусульманам хорошо известно. Лига арабских государств заявила в ООН о (цитирую) «Всемирном заговоре против правоверных», а главным заговорщиком назвала РККА, дислоцированную на Восточном Тиморе и лично комбрига Ним Гока. Вот почему конференция ООН проводится поблизости от Тимора - в австралийском Дарвине.

Это мероприятие на уровне «первых лиц», и в качестве представителя «обвиняемой стороны» прибыл ariki-foa Кайемао Хаамеа. Зачем ему эта тусовка, где (по плану) его будут поливать помоями вместо Ним Гока? Вопрос интересный, ага? В перерыве я заманила атаурского лидера на рюмку абсента и поболтала о том о сем. Вот запись.

Элеа Флэгг: Скажи, Кай, в чем для тебя смысл этого мероприятия?

Кайемао Хаамеа: Я хочу упростить жизнь туристическому бизнесу. И нашему, и австралийскому. Австралийские операторы уже устали объяснять чиновникам, что бизнес-контакты с Атауро, это не поддержка экстремистов, а нормальный туризм.

Элеа Флэгг: Но на тебя здесь грузят именно экстремизм, ты заметил?

Кайемао Хаамеа: Это ничего не значит. Сам факт приглашения развязывает руки туроператорам, морским спортклубам, и всем, кто захочет работать с Атауро.

Элеа Флэгг: Что-то я не верю, что дело только в туризме.

Кайемао Хаамеа: Правильно не веришь. У нас развивается производство дешевой техники: лодки, флайки, тачки, ветряки. Плюс: биология: морепродукты, текстиль, биопластик-губка. Кроме рынков Папуа и Африки, есть Австралия и Европа.

Элеа Флэгг: О-ля-ля! А что вы поставляете в Европу?

Кайемао Хаамеа: Электромоторный байк с коляской. Мы взяли за базу компоновку германского армейского «Zundapp» времен второй мировой войны, и организовали производство для африканцев. Потом оказалось, что на эти машины есть спрос в Германии и Италии. Похоже, там сейчас мода на retro-military столетней давности.

Элеа Флэгг: Классно! А правда, что Атауро не только сам производит товары, но и транслирует на внешний рынок дешевые товары, производимые в Соц-Тиморе.

Кайемао Хаамеа: Не скажу. Это коммерческая тайна.

Элеа Флэгг: А-а. Понятно. А что сказал Ним Гок о твоем визите сюда?

Кайемао Хаамеа: Сказал, что коммунисты Тимора мысленно со мной. Во как!

Элеа Флэгг: Ага! Значит, когда до тебя дойдет очередь выступлений, ты кое-кому врежешь по-коммунистически, верно?

Кайемао Хаамеа: Я врежу по-своему. Но коммунисты не будут разочарованы.

Элеа Флэгг: Iri! Кстати, твоя military похожа на новую соц-тиморскую униформу.

Кайемао Хаамеа: Нет, это соц-тиморская униформа похожа на нашу. Модель «koala-emao». Она разработана в феврале, в лаборатории эргономики колледжа CLAC на Рапатара. Отличия таковы: у атаурской military окраска «vario», а у соц-тиморской - «khaki», и нашивки у нас - сине-красные ромбы, а у них – желтые звезды.

Элеа Флэгг: Ясно! Теперь ни за что не перепутаю! А давай про эту тусовку. Как ты оцениваешь то, что здесь говорилось до перерыва?

Кайемао Хаамеа: Ну, как бы, определилось три группы. Первые – это те, кто что-то хапнул, или хапнет в ближайшее время. Короче, те, кто в договорной игре. Они как авгуры в древнем Риме. Что-то говорят по ходу исполнения ритуала, и стараются не смотреть друг на друга, чтобы не заржать. Вторые – это игроки-форварды, типа нас. Плоханцы-агрессоры. Третьи – те, кого или уже частично поделили, или поделят в следующем гейме. Селедке понятно, что они больше всех кричат. Такие дела.

Элеа Флэгг: Ты хочешь сказать, что все уже расписано наперед?

Кайемао Хаамеа: Ну, не то, чтобы все. Скорее, схема в общих чертах. В процессе, вносятся коррективы, кто-то хапает что-то слегка сверх плана, а кого-то немного отжимают. Типа, это жизнь. Ученые пишут, что происходит смена технологических периодов на планете, старые правила перестают действовать, а в такой ситуации не нажиться, если у тебя есть сила, просто глупо. Ну, ты понимаешь.

Элеа Флэгг: А что за слухи про всемирный конфликт креста и полумесяца?

Кайемао Хаамеа: Это их общая неудачная рекламная акция. Они, как бы, пытались расширить свои сегменты рынка, а их, как бы ждали… Слушай, Элеа, меня сейчас поджимает время, через семь минут мой номер. Давай договорим после.

…

Официальная речь мэра-короля (главы правительства) Доминиона Моту Атауро (Северный Тимор) на Конференции ООН по проблемам урегулирования военно-политического кризиса в Афро-Азиатском регионе и в Индийском океане.

Леди и джентльмены! Я с раннего утра слушаю, что говорится с этой трибуны, и не понимаю: о чем это? Выходит на трибуну человек из Могадишо и заявляет: Сомали подверглась военной агрессии… Какое Сомали? Оно уже лет 40, как исчезло. Там от четырех до одиннадцати территорий, смотря по сезону, и на каждой территории свое правительство. Вообще, я хочу сказать: Напротив трибуны висит политическая карта мира… Я не обижусь, если вы повернетесь ко мне спиной и посмотрите. Я уважаю героический труд картографов, но это не про нашу планету Земля. Это про какой-то параллельный мир из романа в жанре фэнтези. Где Нуэва-Гранада, где Сайберия, где страны Великой Конго, и где Меганезия, кстати? Где реальность? Это раз.

Дальше. Объясните кто-нибудь: как у вас тут определяются границы территорий и легитимность правительства? Меня внесли в список, как главу правительства всего Восточного Тимора. Пришлось устроить скандал с оргкомитетом, это вот та группа людей, слева от трибуны. Они полчаса пытались доказать, что по международным законам, уж не знаю по каким, я – единственный легитимный представитель той территории, которая у них на карте обведена границей, как «Республика Восточный Тимор», и что нет никакой Социалистической Республики Тимор-Лесте. Кстати, я впервые услышал, что я легитимный кто-то там. По справочнику «UN-online» я еще позавчера был «полевой командир северо-тиморских сепаратистов». Бред. Это два.

Следующий пункт. Тут предыдущие выступавшие рассказывали про специальный мировой заговор против исламистов… Что вы говорите, мистер председатель? ОК, против мусульман. Не важно. Центром этого заговора объявляли несуществующий единый Восточный Тимор, в котором глава правительства – я, а вооруженные силы состоят из красных кхмеров, и все это вместе контролируется некими китайскими коммунистами. Мистер председатель, я правильно понял, что претензии по поводу заговора предъявлялись мне?... Так. Говорят: правильно. ОК. Сейчас отвечу.

Я принял должность короля-мэра 2-го марта. Отсюда и начну. Имела место прямая и явная угроза со стороны мусульманской группировки «Тахрир». Общая угроза, для Атауро и для Тимор-Лесте. Поэтому, правительство Атауро составило с политбюро Тимор-Лесте заговор о том, что мы будем совместно защищаться от мусульман. Это обычная практика... Что вы сказали, мистер председатель?.. Да, после той войны мы отправили интербригаду волонтеров в Мадагаскарский пролив, где они участвовали в Коморской и Замбезийской кампании. Некоторые были также на последней Конго-Нильской кампании. Я прекрасно понимаю их мотивы. А если говорить о каких-то международных законах, принятых вашим клубом… Что?.. Я говорю об ООН. Она учреждена, как клуб правительств, поделивших мир после Второй мировой войны… Мистер председатель, я ничего не путаю, это история вашего клуба. Так вот, по его законам, война с целью ликвидации бесчеловечных режимов, одобряется.

Мистер председатель, а давайте, вы больше не будете меня перебивать? Вы сейчас сказали: «Государственный суверенитет». Но ваша ООН в середине прошлого века черным по белому написала: суверенитет бесчеловечных режимов можно и нужно попирать. Теперь кладем рядом ваши законы и исламский закон «Шариат», и легко обнаруживаем: по законам ООН, любой режим, построенный на шариате, подлежит ликвидации. Так что, заговор против мусульман составил не я, а вы. Ваш клуб, ООН. Меня в то время вообще на свете не было… Как вы сказали, мистер председатель? «Только рекомендательный характер для суверенных государств»?

ОК, я услышал, и вот что я скажу. Есть лишь три варианта. Первый вариант: устранять бесчеловечный режим, даже если он был раньше вами признан. Это понятная позиция. Второй: защищать любой признанный вами режим, что бы он ни творил с людьми на территории, которую вы за ним когда-то признали. Третий вариант: устранять или защищать режим в зависимости от интересов почетных членов вашего клуба.

Мои этические принципы таковы, что меня не устраивает никакой вариант, кроме первого. Я открыто говорю, что я никогда не признаю право на существование за режимом, который хватает девушку, обнимавшуюся с кем-то против норм шариата, вешает ее на площади, а рядом вешает любого, кто за нее вступится. По этим своим принципам, я участвовал в операции австралийских сил специального назначения в середине марта, на острове Роти. Я был не согласен с суверенным шариатским судом, который расстрелял двух австралийских парней, и держал в суверенной тюрьме еще нескольких австралийцев, чтобы повесить, когда освободится виселица. Некоторые из австралийских ребят, с которыми я был в той операции, сегодня узнали меня. Это уже рассказали по TV. Возможно, с позиции ООН, лучше бы, если бы тех австралийцев повесили во имя суверенитета. Так, скажите это в телекамеру, Я к вам обращаюсь сэр председатель. Вы тут меня перебивали, поправляли. Вы готовы ответить? Не готовы?

Ладно, тогда я скажу еще вот что. Почти триста лет назад независимость страны, в которой сейчас находится штаб-квартира ООН, началась со слов: «Когда целый ряд злоупотреблений и насилий, свидетельствует о замысле вынудить людей смириться с неограниченным деспотизмом, свержение такого правительства и создание новых гарантий безопасности на будущее становится правом и обязанностью людей».

Мне могут возразить, что следование этому принципу небезопасно, что это может привести к вооруженным конфликтам и тому подобным явлениям. На это я отвечу словами одного из знаменитых лидеров эпохи основания той же страны: «Тот, кто жертвует свободой ради безопасности, не будет иметь ни свободы не безопасности». Такова реальность. Если кто-то говорит, что уступки деспотичным режимам, или деспотичным религиям, принесут людям безопасность, то он или дурак, или лжец. Каждый раз, поступаясь свободой, ради, будто бы, сохранения мира, люди получают террор и насилие. И наоборот: уничтожая деспотичную систему, люди получают не только свободу, но и безопасность. Если история чему-то учит, то именно этому.

Есть ли причины уважать суверенитет неадекватных режимов, которые в процессе предыдущего раздела мира получили власть над территорией и населением, но не способны или не желают обеспечить элементарную гражданскую безопасность, и приемлемый уровень жизни и свободы людей? Я полагаю, что таких причин не существует. Подобные режимы следует устранять, и заменять на такие, которые, по крайней мере, обеспечат людям базовый комплект материального благосостояния и социально-политических возможностей, включая перспективу улучшения жизни в обозримом будущем. Понятно, что внешняя сила, устраняющая какой-то режим в отсталой стране, ищет свой интерес. Но, если решая свои задачи, она меняет режим на гуманитарно-приемлемый и перспективный, то, по-моему, это нормально и правильно.

До сих пор, я слышал только одно принципиальное возражение: а что, если людям нравится нищета рабство, бесправие и беззащитность? Я отвечаю: так не бывает. Люди могут абстрактно хвалить такой режим, если им промывают мозги. Но они никогда не поддерживают его конкретных последствий: безобразного качества жизни. В стране с таким режимом можно увидеть толпы людей, поддерживающих режим. Но эти толпы составляют порядка трех процентов жителей страны. Это статистика. Они получают неплохую по местным меркам оплату за это, но если режим теряет власть, то они сразу перескакивают на сторону новой власти. Это многократно проверено на практике.

И про мусульман. Некоторые эмиссары исламских стран в зале требуют, чтобы меня лишили слова. Помолчите еще две минуты, пока я говорю с цивилизованными людьми. Есть регламент. Вот. Несколько веков назад в мире господствовала феодальная система. Ислам это просто самый массовый из реликтов только и всего. Не надо делать из ислама пугало. Если кто-то увлекается этим средневековым арабским ретро, как игрой, никому это не навязывая, то он не хуже буддиста, католика или почитателя Толкиена. Но те, кто требует от окружающих подчинения феодальному ретро – их надо отстреливать. Точка.

-----------------------------------------------------

…

На экране, мэр-король Атауро скользящим, уверенным шагом рейнджера, сошел с трибуны, и двинулся к своему месту, широко улыбаясь и не обращая ни малейшего внимания на ту часть зала, где довольно эмоционально выражали свое возмущение представители «Лиги арабских государств» и «Африканского союза».

Эсао и Стэли зааплодировали с таким жаром, как будто Кайемао мог их слышать. Доминика Лескамп вздохнула и покачала головой.

- О чем бы не говорили такие люди, в финале всегда призывы к расстрелам.

- Ты считаешь: он в чем-то принципиально не прав? – поинтересовался Оскэ.

- Настрой неправильный, - ответила француженка, - Людям, уверенным, что лучше стрелять, чем разговаривать, противопоказана власть.

- Ты выдернула одну фразу из контекста, - возразил он, - А до этого Кай наоборот, объяснял, что предпочитает искать компромиссы, а не давить на гашетку.

- Как-то все одно к одному, - задумчиво произнес Гастон Дюги, - простые решения. Сильные поделят мир. Кто против, тот получит пулю. Выстрели и забудь. И мода на фашистские мотоциклы. Эх, мальчики-девочки… Вас это не беспокоит?

- Нам-то что беспокоиться? - удивилась Флер, - Мода на эти, как ты сейчас сказал, «фашистские мотоциклы», не у нас, а у вас, в Европе.

- Это для вас он фашистский, - добавил Эсао, - а жена Кая Хаамеа ездит на нем на центральный фермерский маркет за покупками. Большая коляска. Удобно.

Доминика недоверчиво покрутила головой.

- Жена короля сама ездит на маркет?

- Да, Чуки ездит сама, - подтвердила Стэли, - Она мне говорила, что если на маркет отправить Кая, то он заболтается с продавцами, а потом купит первое попавшееся. Вообще, мужчины не умеют нормально выбирать на маркете. Не приспособлены.

- Стоп! – сказала француженка, - вы что, лично знакомы?

- Ну, - Стэли кивнула, - А что такого? Мы живем через пролив, полчаса на хорошей моторке. Кай и Чуки каждые выходные катаются на наш берег, в кабак дяди Жосе. Конечно, все там с ними знакомы.

- Странный король, - заметила Доминика.

Стэли покрутила головой, вложив в этот жест предельное отрицание.

- Король, какой надо. И вообще, он мэр. Ним Гок говорит, что король это, просто неправильный перевод. Ariki-foa значит: «народный лидер».

- Ты хорошо знакома с Ним Гоком? – осторожно спросила француженка.

- Очень хорошо, - подтвердила тиморка, - Так получилось из-за того католического фестиваля в конце июня у вас в Париже. Когда Эсао был там, я заходила к Ним Гоку, чтобы посмотреть на большом экране, как оно. Мне было неспокойно, понимаешь?

- Просто, вот так, заходила? – удивился Гастон Дюги.

- Да. У него дом не так далеко от молодежного кампуса. У нас там филиппинский телевизор, не очень удачный, а у Ним Гока и Элвиры в гостиной просто отличный палауанский телевизор, плоский, во всю стену. И когда это произошло… Ну, взрыв самолета в вашем аэропорту, я все это видела… И… Я не знаю, как сказать…

- О, боже, - прошептала Доминика.

- Я просто сидела, и смотрела, ничего не понимая, - продолжала Стэли, - А потом услышала, как Ним Гок сказал: «будет война», и стал звонить Хаамеа… Через час оказалось, что наша разведка обманула исламистов, подставила им пустой самолет.

- С Кайемао неудобно получилось, - сказал Эсао, погладив свою подругу по спине.

- Да, - согласилась она, - Это обещание… Parau… Mana…

Оскэ удивленно поднял брови и предположил:

- Parau-o-hamani mana te Maua-i-Pele?

- Да, - Стэли кивнула, - Он пообещал своим богам что-то на счет меня, и это по его религии нельзя было отменить, хотя все обошлось, и никто не погиб.

- Еще бы! - Флер кивнула, - Такие обещания это серьезная штука.

- В итоге, - сказал Эсао, - Кай устроил нам перелет на Элаусестере, и эту работу на Фангатауфа. Мы решили, что никакая другая помощь нам не нужна. Нам бы только посмотреть на настоящий коммунизм, и еще получить хорошую работу, за которую хорошо платят. А дальше - купим дом около Дили. Отдельные дома у нас пока еще продаются за деньги. Через пять лет будет бесплатно, но мы не хотим долго ждать.

- По дороге, мы посмотрели Папуа, Вануату, Фиджи, Самоа и Раротонга! - добавила Стэли, - Было здорово! Мы летели через половину Тихого океана с Оури и Алул, это ребята, которые воевали в экипаже Кая, а сейчас они его соседи. Оури - коммунист с Элаусестере, военный пилот, а Алул - коммандос из Хитивао. Они после апрельской войны купили классную конверсионную флайку, учебный авиа-рэптор.

- А как вам настоящий коммунизм? - весело спросил Оскэ.

Молодые тиморцы резко замолчали, а потом почти синхронно вздохнули.

- Это очень здорово, - нерешительно произнесла Стэли, - Но… Понимаешь…

- Мы еще к этому не совсем готовы, - немного грустно договорил Эсао.

Гастон Дюги помассировал щеки и поинтересовался.

- Насколько вообще соответствуют действительности эти утверждения о настоящем коммунизме на островах Элаусестере?

- Полностью соответствуют, - сказала Флер, - Четыре атолла Элаусестере это вполне реальный коммунистический постиндустриальный ультратехнологичный полис.

- Мы вам несколько раз предлагали, - заметил Оскэ, - полетим с нами на выходные, посмотрите сами. Тут меньше трехсот миль к вест-норд-вест, час на флайке.

- Я не уверен, что это следует делать, не выяснив точно, что там… - ответил Гастон.

- …Вы сами говорили, - добавила Доминика, - что обычаи этого полиса легко могут шокировать среднего европейца.

- Ты не средний европеец, Доми, - возразила Флер, - ты гораздо лучше. Честно.

- О, черт, - буркнула француженка, - Гастон, может быть, в следующие выходные?

- Хорошо, - спокойно согласился он, - Надеюсь, мы переживем этот шок. Но если я сегодня не высплюсь, то надежды гораздо меньше. Если вы помните, коллеги, нам предстоит подъем в шесть утра… Кстати, никого не шокирует, что я обращаюсь к инженерно-техническому персоналу «коллеги», а не «товарищи»?

- Нас это не шокирует, товарищ Гастон, - мягко ответил Эсао, - Мы понимаем, что в условно-западном мире ученые редко используют слово «товарищ», потому что оно очернено буржуазными предрассудками. Мы относимся к этому с пониманием.

- Ой, - сказал доктор Дюги, - Вообще-то я пошутил. Спокойной ночи… Товарищи.

…

Как правило, Флер и Оскэ перед сном занимались любовью на крыше. Это довольно распространенный среди канаков обычай, и в общем – понятный. Прохлада. Шелест морских волн. А над головой - бархатно-черное небо, усеянное яркими звездами… Романтика. Французы тактично старались не замечать этих вечерних эротических упражнений. Конголезцы, наоборот, замечали, полагая, что босс Оскэ и его женщина вовсе не просто так делают это именно под открытым звездным небом. В их системе представлений, любое не совсем обычное выполнение бытовых действий означало магический обряд. Наверное (считали они), это специальная инженерная магия, от которой, не в последнюю очередь, зависит успех работы. Не спроста босс Оскэ и его женщина, после этого дела, еще четверть часа громко шепчут что-то, и только потом уходят в дом спать. Правильное и вовремя сказанное igbecela много значит, да!

На самом деле, все объяснялось чуть иначе. Наверное, у каждой влюбленной пары существуют свои микро-традиции. У этих двоих была такая традиция: после секса полежать, держась за руки, и поболтать о чем-то, непременно громким шепотом.

- Знаешь, - начала Флер, - Я пытаюсь представить себе чувства этих ребят, когда они попали на Элаусестере. Для них это не просто экзотический полис, как для нас.

- Для нас это тоже не просто экзотический полис, - заметил Оскэ.

- Верно, - согласилась она, - Элаусестере это один из самых интересных полисов на планете. Но – одно из. Вот как! А для ребят, Элаусестере заранее был чем-то почти культовым. Кусочек мира мечты. Мира, в котором будут жить их дети и внуки.

- Типа, да. Люди мечтали, а мечта оказалась совсем не такой, как они думали…

- Нет, Оскэ! Мечта оказалась такой! Элаусестере для ребят заведомо был во всем правилен, потому что это единственный коммунистический полис на планете. Все несоответствия ожиданий и реальности для них значили, что они сами не такие.

Он пощекотал пальцем ладошку Флер и негромко вздохнул.

- Если мечта смешана с идеологией, то это по-любому не в тему. Особенно когда идеология такая перекошенная внутри самой себя.

- Это в смысле..? – не поняла она.

- В смысле, и коммунизм, и католицизм. Что такое для католиков элаусестерские фестивали, где свинг-секс. Даже для нас это странно, а каково ребятам?

- Угу… Представляю. Я, собственно, к тому, что надо их, как-то поддержать.

- Хорошо бы, - согласился Оскэ, - Но, по ходу, для этого надо, построить еще один коммунистический полис. Как бы, облегченный вариант. Для начинающих.

Флер потерлась щекой о его плечо и негромко хихикнула.

- За что я тебя люблю, Оскэ, так это за грандиозность предложений. Типа, взять, и построить полис. Вообще-то я тебя много за что люблю. Ну, ты понимаешь…

- Iri! Классно! Знаешь, Флер, когда любимая женщина тебя много за что любит, это феерично! Я даже не знаю, как выразить словами это фантастическое ощущение.

- Я все равно не пойму, - она снова хихикнула, - У меня не тот пол, прикинь?

- Нет, тот, - возразил он, - Мне твой пол очень даже нравится.

- Кстати… - произнесла она.

- Что кстати? – переспросил Оскэ.

- Ну, я даже не знаю, как выразить словами это фантастическое ощущение…

- Ощущение?

- Да. Тем более, оно в данный момент жизни, еще не ощущение, а… Скорее что-то фантомно-мечтательное, если ты понимаешь, о чем я…

- Ого, – громко прошептал он, - А это… Это точно?

- Ну, - Флер улыбнулась, - Если базовая школьная биология не врет…

- Флер! - Оскэ взъерошил свою пурпурную прическу и крикнул, - Ua here au i-a oe!!!

Компания конголезцев, болтавших за кувшином пива у костра, прислушалась.

- Blyk nn baie sterk igbekela (похоже, это очень сильное заклинание), - шепнул один.

- Boss sy vrou dat hy haar life (босс сказал жене, что любит ее), - заметил другой.

- Ja, dit nn ungani ndi kanak (да, это такое колдовство у канаков), - уточнил первый.

…