Хомо пробкиенс

Десять тысяч знаков после запятой

"Сегодня, кажется, надолго застряли. Авария там, что ли... четыре сюда и два запоминаем... ага, семёрочка получается."

Чечевицын вписал аккуратную цифру, удовлетворённо вздохнул и откинулся на жёсткую спинку троллейбусного сиденья. До десяти тысяч знаков оставалось совсем немного.

Число Пи поразило Чечевицына ещё в те годы, когда он носил пионерский галстук и зубрил Некрасова. Поразительное мистическое число-которое-нельзя-посчитать было так непохоже на всю чечевицынскую раз и навсегда определённую жизнь, что дух захватывало. Оно казалось дверью в иную реальность, где люди, например, умели бы летать.

Чечевицын и сам не знал, зачем ему понадобилось бы летать. Если поразмыслить, то у него и по бегу всегда были тройки, а уж полёт он бы точно завалил. Но пусть тогда не летать, а что-нибудь эдакое... что-нибудь совершенно невероятное.

Он рисовал значок Пи на стенах в подъезде, как другие писали названия рок-групп. Он придумывал истории, в которых был Рыцарем числа Пи. Середина этих историй всегда была довольно туманной, но Рыцарь, ясное дело, всегда побеждал "ненаших".

А потом он наткнулся в школьной библиотеке на журнал, раскрытый на статье с кучей формул. Уверялось, что некий Лейбниц (Лейбниц! Сама фамилия звучала фантастически) составил формулу для вычисления числа Пи вручную - всего лишь сумму из коротеньких чисел, понятную даже Чечевицыну:

Пи=4-4/3+4/5-4/7+4/9...

Он бросился переписывать. Старательно вывел многообещающие точки в конце... и благополучно потерял бумажку на следующий же день. Однако, волшебная формула не забылась, а только канула на дно чечевицынской памяти, чтобы всплыть через тридцать лет и поломать всю его жизнь.

К этому времени пионер Чечевицын вырос, обзавёлся женой, двумя детьми, вислыми щеками и материально ответственной должностью. В один прекрасный момент между сытным ужином и новостной программой он вспомнил волшебную формулу и зачем-то решил проверить...

Первые результаты его разочаровали. Неуловимое Пи получалось равным 2.66, потом 3.46, потом снова 2.89, а потом 3.34. То ли Лейбниц обманывал, то ли Чечевицын что-то перепутал.

Но он не сдавался. За неделю он дошёл до слагаемого -4/159. Число Пи всё равно выходило непривычным: 3,1290931 и так далее. Чечевицын перепроверил ещё раз... и продолжал считать дальше.

С тех пор вся его жизнь вывернулась наизнанку. Чечевицын купил толстую тетрадь в крапчатой обложке и старательно, механическим карандашом вписывал новые цифры. Стирал и переписывал снова.

Он поставил себе цель - вычислить десять тысяч знаков после запятой.

Чечевицын невидяще проводил глазами человека в светлом плаще, который перебегал дорогу, разбрызгивая лужи. В руках человек держал розу, а лицо у него было таким целеустремлённым, точно он собирался прямо с утра делать предложение даме сердца. Троллейбус снова дёрнулся и замер. В салоне ощутимо воняло палёной резиной.

"Та-ак, теперь минус четыре на... надо бы не забыть Мишке за сапогами зайти в выходные. Холодно уже, зима на носу, а на работе никак не затопят. Николаичу что, у него в кабинете обогреватель... и единичку запоминаем."

Жене Чечевицын рассказывать про число Пи стеснялся. Жена у него была натурой утончённой, и чечевицынского восхищения цифрами не поняла бы. Наверняка отправила бы за картошкой или ковры выбивать, раз у него время на подобные глупости остаётся.

Так что на вопросы Чечевицын отвечал, что, мол, отчёт для работы делает.

На работе вычислять тоже не выходило. Начальник раз застукал Чечевицына с крапчатой тетрадью и заподозрил халтурку. Кричать Николаич умел и любил, на совесть давил мастерски; Чечевицын лишился премии, но число Пи не предал.

Летом, пока Мишка был маленький, Чечевицын брал заветную тетрадь на прогулку. Запускал карапуза в песочницу, пристраивался на лавочке и принимался за подсчёты. Окрестные мамашки тайком крутили пальцами у виска, хихикали в ладошки, но в целом Чечевицына одобряли - не пьёт, не курит, а что цифирьки в тетради выводит, так может, изобретает что полезное.

Но Мишка вырос, жена начала подозревать неладное: отчёты-отчётами, а почему в должности не повышают! Осталась Чечевицыну для души одна дорога до работы и обратно. Благо, пробки становились всё напряжённее, и былые двадцать минут в пути превращались в сорок, а то и подбирались к часу.

С год назад один из сослуживцев купил машину. Обновкой он гордился безмерно - даже за сигаретами на машине ездил, а поскольку жил через два дома от Чечевицына, то прихватывал его по дороге на работу.

Ровно три раза.

Сослуживец оказался чудовищным энтузиастом и нестерпимым болтуном, к тому же безостановочно курил. Но это было бы ещё полбеды. Настоящая беда заключалась в том, что Чечевицыну негде стало считать число Пи.

Он часами не мог уснуть: карандашные цифры роились в голове рассерженными мухами. Пальцы зудели и просились схватиться за карандаш. Он не чувствовал вкуса того, что ел, он стал рассеянным и раздражительным.

На четвёртый день Чечевицын вышел из дому часом раньше.

Теперь у него была заветная дорога до работы и почти час в пустой конторе. Любопытствующим он объяснял, что изучает английский язык. И даже показывал выкопанный в глубине конторского шкафа растрёпанный учебник Бонка.

Чечевицын был почти счастлив.

"Жена шубу требует. Хотя бы искусственную. А Николаич опять премию не дал. Гад. А ей, понятно, шуба нужна, она ж с людьми работает, не то, что я - с бумажками..."

– Уважаемые пассажиры, - взвился неживой голос из динамиков, - В случае обнаружения бесхозных или подозрительных предметов...

"Это я, - с внезапным ожесточением подумал Чечевицын. - Бесхозный и подозрительный предмет. Премию мне не дали, шубу жене купить не на что, и даже про хобби никому не расскажешь!"

Заветные десять тысяч правильных знаков после запятой становились всё ближе. Чечевицын уже купил вторую тетрадь - потоньше - куда начисто перепишет результат, и спрятал её на полке под майками.

Месяц назад в особенно благостном расположении духа он показал расчёты дочери. А потом терзался, в ужасе представляя, как она раззвонит про папино чудачество в школе, как его станут обсуждать дочкины одноклассники, а может быть, даже примутся отчитывать на родительском собрании, как жена подожмёт губы и несколько дней не будет с ним разговаривать.

Обошлось. Слава богу, дочка была в том возрасте, когда любые занятия взрослых кажутся ерундой. Ну разве что если бы он рок-музыкантом был...

А недавно добавился новый повод для волнения: в контору завезли компьютеры. Один поставили на соседний стол, и теперь безалаберная хохотушка Галочка целыми днями молотила по клавишам и елозила по коврику мышью в непосредственной близости от Чечевицына.

Про компьютеры Чечевицын знал, как их включать и что у них есть такая штука - интернет. Галочка то и дело искала в этом интернете кулинарные рецепты, схемы вышивки крестиком и умильные фотографии котят с бантами. Наверняка, если порыться как следует, там можно было найти и таинственное число Пи. И может быть, даже со всеми десятью тысячами знаков.

Чечевицын крепился изо всех сил. Искушение проверить результат было велико, но сама возможность такой проверки словно умаляла дело всей его жизни. Недосягаемое число враз стало доступно всякому, кто усядется за клавиатуру. Несколько дней Чечевицын ходил уязвлённый предательством.

Потом успокоился. За последние годы он так сжился, сросся с числом Пи, словно он сам его придумал. Или даже родил. И теперь мог великодушно позволять пользоваться им всем, кому не лень.

Карандашные расчёты всё равно будут принадлежать только ему. Заветные десять тысяч аккуратных цифр.

– Осторожно, двери закрываются, - сообщил динамик. - Следующая остановка - "Детский мир".

Чечевицын с сожалением закрыл тетрадь и, держа её в руке, принялся деликатно проталкиваться к выходу. Что произошло дальше, он не понял. Почему-то пол троллейбуса с визгом и скрежетом встал на дыбы, и совсем рядом с чечевицынским лицом оказались чужие коричневые ботинки. И было очень легко и спокойно, только пелена наползала на глаза, заслоняя окружающее, и неслышно ползли в этой пелене яркие чёрные цифры.

Чечевицын с радостным изумлением понял, что это оставшиеся до десяти тысяч цифры числа Пи, и улыбнулся им, как старым знакомым. Каждая из них, проплывая мимо, отпечатывалась в памяти, и он знал, что сможет просто записать их в крапчатую тетрадь, как только доберётся до карандаша.

А потом в одно мгновение его охватила паника. Коварное число Пи подсчитано, зафиксировано - цель достигнута. И что же теперь остаётся ему - Чечевицыну? Он осознал, что эти мгновения, заполненные цифрами - в переполненном троллейбусе, с карандашом в руке, за покоробившимися от ластика страницами - были самыми яркими, самыми счастливыми в его жизни. Но число Пи нельзя вычислить дважды...

Чечевицын заплакал от огромности потери.

Вереница цифр уплывала в бесконечность, следом затягивало в темноту и самого Чечевицына, вцепившегося в обложку крапчатой тетради. И кто-то страшно и безнадёжно кричал ему в самое ухо:

– Держись, мужик! Слышишь? Ты только держись!

Молоденький сержант в вымокшей форме заглянул в нутро скорой помощи.

– Что с ним?

Санитар пожал плечами:

– Черепно-мозговая. Неудачно грохнулся мужик.

Тело на носилках слабо заворочалось и забормотало.

– Всё про какие-то десять тысяч вспоминает.

– Деньги, что ли, потерять боится?

– Леший его знает, - устало бросил санитар.

Скорая, разбрызгивая лужи, рванула к расходящимся на горизонте тучам, оставляя позади нелепую аварию, троллейбус с разбитой фарой и клочья рассасывающейся пробки.