Холмы смерти

4

— Теперь, — заявил Н'Лонга, — наша отправляться искать каменный город. Кейн удивленно спросил:

— Я думал, ты попросту пошлешь свой дух истреблять вампиров!

— Если бы магруда иметь душу, моя так и сделать, однако моя покидать магруда — магруда опять пожирать души, — невозмутимо пояснил колдун. — Твоя спать, завтра двигаться в нелегкий путь.

Солнце уже село, огонь у входа в пещеру потрескивал и странно мерцал. Кейн покосился на Зунну, та вроде бы даже не дышала — со стороны казалось, что девушка просто спит.

— Разбуди меня в полночь, — вымолвил англичанин. — Я сменю тебя и покараулю до рассвета.

Но когда наконец он проснулся от прикосновения руки к своему плечу, в саванну уже пришли предрассветные сумерки.

— Наша ходить вперед, — жизнерадостно заявил колдун.

— А как же девушка? Ты уверен, что она... что с ней все в порядке?

— Твоя не волноваться, брат по крови.

— Но ведь не можем же мы, во имя Господа нашего, бросить беззащитную женщину на съедение разной нечисти, — не унимался Кейн. — Тут и днем полно хищников, львы например!

— Ни одна такой лев сюда не приходить. Слишком силен запах магруда, и огня — тоже. Зверь не любить запах огня, но еще больше он бояться ходячий мертвец. Зверь сюда не ходить, и — тут он взял черный посох и положил его поперек входа в пещеру, — ни один магруда его не перешагнуть.

Кейн с сомнением глянул на колдуна:

— Ты и вправду думаешь, что этот костыль ее защитит?

— Костыль?! — фыркнул Н'Лонга. — Твоя думать, это просто деревянная палка? В эта посох — могучее волшебство! Твоя сам видеть, как магруда становиться горстка пыли, а потом еще одна. Те, кого твоя называть “вампир”, даже близко не смочь подойти к великому посоху вуду! Брат думать, почему моя дать твоя волшебный жезл? Не только в холмах магрудов встречать ходячий мертвец, когда тени черны. Не все мертвецы жить здесь. Но все они желать теплый кровь и человеческий душа. Когда они не питать себя, они гнить, как трухлявый пень.

— Ну так наделал бы побольше таких жезлов, да и раздал бы добрым людям! — раздраженно ответил пуританин.

— Моя не мастерить посох! — Н'Лонга затряс головой. — Моя не уметь делать такой большой волшебство! Посох приходить из древняя времена. Теперь даже духи не знать, какая много-много древняя! Когда мы сидеть у костра на Побережье, я заставлять белая брат спать, а сам творить великое вуду и призвать посох охранять побратим. Сегодня наша только ходить смотреть, сегодня посох оставлять охранять девчонку. Так?

Кейн неохотно подчинился и последовал за колдуном, но все-таки не удержался и оглянулся на тоненькое тело, вытянувшееся на полу пещеры. Он ни в жизнь не согласился бы вот так оставить беззащитное существо, если бы в глубине души не был уверен, что Зунна уже мертва. Он ведь прикоснулся к ней ладонью — тело было холодным.

По мере того как солнце карабкалось вверх по небосклону, путники забирались все дальше и дальше в глубь безжизненных холмов. Они взбирались по выжженным солнцем глиняным склонам, преодолевали крутые подъемы, выискивая проходы между гигантскими валунами и обходя глубокие расщелины. Холмы снизу доверху оказались изрыты темными зловещими норами, и Кейн с опаской пробирался мимо их разверстых входов. У пуританина мурашки бегали по спине от одной только мысли о монстрах, могущих таиться внутри. Тем более после того, как Н'Лонга “успокоил” его, жизнерадостно сказав:

— В здешних пещерах, однако, много-много магруда! Обычно мертвая человек спать до заката в темноте, но иногда они выходить и днем!

Солнце палило немилосердно, обрушивая волны невыносимого жара на голые склоны. Словно тень древнего проклятия над холмами вампиров повисла тишина. Пока путешественники продвигались беспрепятственно, хотя англичанин готов был поклясться, что пару раз видел, как при их приближении за камнями стремительно скрывались серые тени.

— Я открыть белый брат тайну, почему магруда днем прятаться в пещерах, — заметив его волнение, хихикнул Н'Лонга. — Если ходячая мертвец чего бояться, так это стервятник. Смерть не обмануть такая мудрая птица! Так? Стервятник чувствовать дохлятина, лежи она тихо или мало-мало ходить! Умный птица души не чаять в мертвый человек — как видеть, сразу налетать, рвать его на кусочки и много-много кушать!

Откровение колдуна заставило Кейн в сердцах хлопнуть себя по бедру шляпой.

— Боже милостивый! — вскричал пуританин. — Да будет ли когда-нибудь предел ужасам, наводняющим африканские дебри? Воистину в этих местах правят бал силы Тьмы. Доколе подобная бесовщина будет испытывать терпение Небес?

Глаза Кейна вспыхнули безумным огнем. Ужасающая жара, безлюдье и сознание того, что со всех сторон на него жадно пялятся глаза могильной нечисти, — все это оказалось слишком даже для его стальных нервов.

— Твоя лучше скоро-скоро надевать смешная шляпа на голову, — сдерживая усмешку, сочувственно посоветовал Н'Лонга. — Если белый брат не поберечься, солнце напекать ему голову и старый Н'Лонга тащить его на себе!

До Кейна дошел комизм ситуации — африканский мумбо-юмбо успокаивает образованного европейца, разволновавшегося, точно дитя неразумное. К нему тотчас же вернулись обычное спокойствие и невозмутимость. Он поправил мушкет, с которым решительно не желал расставаться, несмотря на уговоры колдуна, — доброе оружие никогда не бывает лишним, — но ничего не ответил. Наконец они поднялись на очередную каменистую вершину, и перед ними открылась котловина, окруженная со всех сторон холмами. В самом ее центре находился мертвый город. Наметанный взгляд Кейна сразу определил невероятную древность непривычной архитектуры. И могучие неприступные стены, и здания были сложены из тщательно пригнанных титанических каменных блоков, но неумолимое время постепенно превращало в руины, казалось бы, вечные сооружения. Широкие улицы заросли той же высоченной травой, что сплошь заполонила котловину и склоны окрестных холмов. Но сколько Соломон ни вглядывался в травяное море, он не заметил ни малейших признаков движения.

— Так вот их крепость, — задумчиво протянул Соломон Кейн. — Но почему они днем предпочитают скрываться в пещерах?

— Кто знать, о чем думать мертвый? Может, в одна нехорошая ночь большая камень упасть и кого-то раздавить? Тут бывать, что от старости рассыпаться целое каменное жилище. Может, магруда терпеть не может друг друга? А может, наоборот, большой магруда кушать меньший?

— Какая здесь царит тишина, — невольно понижая голос, заметил пуританин. — Вот что называется гнетущей тишиной...

— Мертвая человек не шуметь и не говорить, — пожал плечами Н'Лонга. — Днем они тихо-тихо сидеть в пещерах, а ночью тихо-тихо бродить. Может, когда лесное племя приходить на них войной, магруда забираться в своя каменная крепость и укрываться за стенами?

Кейн, соглашаясь, кивнул. Пускай стены мертвого города местами наполовину обвалились, они все еще были достаточно толсты и высоки, чтобы вампиры сколь угодно долго могли противостоять целой армии воинов, вооруженных лишь луками и копьями. А уж ночью, когда наступит их время, пожирающие души демоны с легкостью бы сеяли смерть среди людей, которым нечего было противопоставить бесовской мощи.

— Кровный брат! — неожиданно прервал размышления пуританина колдун. — Я много-много думать большая многотрудная волшебство. Твоя брат молчать и охранять мой покой.

Н'Лонга сел скрестив ноги и сосредоточенно замер. Англичанин послушно устроился на нагретом солнцем камне и с интересом огляделся вокруг, коли уж ему представилась такая возможность.

Далеко на юге начинались зеленые джунгли, сливающиеся с синевой неба на далеком горизонте. С такого расстояния безбрежный океан листвы выглядел удивительно мирно и привлекательно. Быть может, особое очарование придавал ему затаившийся со всех сторон Ужас.

Насладившись удивительными ландшафтами северной Африки, Кейн перевел взгляд на Н'Лонгу. Тот сидел на корточках и кончиком кинжала выцарапывал на спекшейся глине странные узоры. Соломон наблюдал за движениями его рук, думая про себя о том, с какой легкостью расправились бы с ними вампиры, если хотя бы полдюжины тварей выбрались из своих нор на свет Божий.

Воистину говорят: о нечистом речь — нечистый навстречь! Сидевшего на корточках колдуна накрыла чья-то жуткая тень!

Кейн, остававшийся начеку в любых ситуациях, среагировал мгновенно. Стремительности его прыжка позавидовал бы горный леопард. В следующее мгновение приклад его мушкета обрушился на мерзкую харю подкравшегося к колдуну чудовища. Магруд зашатался, и Кейн, не давая проклятой твари опомниться, погнал его назад, осыпая могучими ударами, каждый из которых уложил наповал бы нормального человека. И хотя Кейн дрался бешено и яростно, он сохранял хладнокровие и преследовал определенную цель.

Когда он вынудил магруда отступить к самому краю утеса, тот понял, что задумал человек, но изменить уже ничего не смог. Вампир забил в воздухе руками, пытаясь сохранить равновесие, но мощный пинок пуританина помог ему отправиться в пропасть. Пролетев сотню футов, магруд рухнул на камни и остался лежать на них, извиваясь, как расплющенная пиявка. Кейн обернулся и увидел, что колдун уже был на ногах. Его сжатые кулаки были устремлены к небу.

Кейн не понял, что для этого послужило причиной, но окрестные холмы словно извергли из себя серую блевотину. Магруды просто перли из всех щелей, выбираясь на солнечный свет, — жуткие молчаливые фигуры, они словно полчища гигантских, серых, молчаливых крыс бежали вверх по склону, перепрыгивая через валуны. Алчущие взгляды мириадов красных глаз сошлись на двух людях — черном и белом. И по-прежнему стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь шорохом шагов.

Именно так пуританин и представлял себе Судный День, когда, повинуясь слову Господнему, мертвецы восстанут из гробов. Только вот разразился Страшный Суд задолго до срока.

Н'Лонга взмахом руки указал побратиму на крутой скальный массив по соседству, и друзья изо всех сил рванули к нему, уклоняясь от тянувшихся к ним со всех сторон когтистых лап. Приходилось демонстрировать чудеса ловкости и проворства, чтобы избежать хватки магрудов, но Кейна уже украшали две-три сильные царапины. Они пробегали мимо пещер, откуда все лезли и лезли смахивающие на мумии чудовища, присоединяясь к погоне. Их красные глаза горели огнем неутоленного голода.

Пуританин и колдун успели миновать склон холма и вскарабкаться на скальный гребень, прежде чем их настигла основная масса магрудов. Теперь вампиры могли нападать на них лишь с одной стороны — карабкаясь по узкой каменной расщелине. На какой-то миг мерзкие твари замерли в неуверенности, но голод гнал их вперед.

Мушкет в руках Кейна превратился в дубинку, которой он с остервенением сбивал с края утеса когтистые лапы магрудов. Пока пуританин успевал справляться с накатывающей волной, но время шло, а он уставал все больше и больше. Наконец твари отхлынули, давая англичанину передышку. Кейн отер пот со лба, сердце его бешено билось в такт мыслям: “Мне... никогда... их... не... убить!”

Проклятые твари поперли сплошным потоком. Он был вынужден уступить их бешеному натиску. Одеревеневшие от времени плоть и кости разлетались под его сокрушительными ударами. Пуританин сбивал мертвецов с ног, отбрасывал прочь, но они как ни в чем не бывало поднимались и снова лезли вперед. Господи всемогущий, не может же это продолжаться вечно! Чем, разрази его гром, занят Н'Лонга? Несмотря на увлеченность боем, Соломон таки выкроил мгновение, чтобы бросить быстрый взгляд через плечо: колдун стоял на самой вершине скалы, запрокинув голову и воздев руки, словно бы взывая к неким силам.

Кейн тотчас вернулся к своим проблемам, в его глазах вновь зарябило море тошнотворных серых рож с горящими угольями глаз. Пока его спасало лишь то, что подоспевшие последними магруды не могли пробиться вперед.

Те вампиры, что атаковали в первых рядах, были уже вовсе не похожи на человеческие существа — черепа проломлены, лица размозжены, руки и ноги переломаны. Однако твари не оставляли попыток, причем многие — ползком, добраться до человеческой плоти.

Пуританин с головы до ног был вымазан кровью, сочившейся из многочисленных мелких — и не очень — ран, запах которой доводил ходячих мертвецов до неистовства. Давно иссохшие жилы вампиров уже не могли выдать ни капельки жизненных соков.

Сзади неожиданно прозвучал пронзительный сильный крик. Чем бы ни занимался Н'Лонга, он закончил свое дело. Казалось, его голос взлетел до небес и, отразившись от их поверхности, вернулся обратно, заглушив омерзительный хруст сминаемых костей и треск мушкетного приклада, врезающегося в одеревеневшие тела магрудов.

Но вот Кейн не устоял перед новым натиском магрудов, мушкет оказался вырван из его рук, а крючковатые пальцы вцепились в него со всех сторон. Толпа серых демонов повалила англичанина, и тот оказался погребенным под грудой костлявых тел. Острые когти рвали его плоть, к свежим ранам жадно приникали омерзительные сухие губы магрудов. Каким-то чудом пуританину удалось стряхнуть с себя нечисть и подняться на ноги. Он, растерзанный, залитый кровью, отогнал было от себя пожирателей душ взмахом покореженного мушкета, но вновь был сбит с ног.

“Вот и все! Прими, Господь, мою грешную душу!” — подумалось Кейну. В следующий миг пуританин перестал ощущать судорожную хватку десятков намертво вцепившихся в него магрудов, и мир вокруг него заполнился странным шелестящим гулом. Англичанин решил, что так, должно быть, умирают...

Однако он явно еще был живым. Почувствовав, что действительно свободен, Кейн, шатаясь, умудрился подняться на ноги. И хотя силы его иссякли, сдаваться он не собирался и, более того, был преисполнен решимости продолжать неравный бой, пока его не остановит смерть. Кровь заливала его глаза, и он не видел ничего вокруг. Наконец он протер глаза и... замер на месте.

Вся свора магрудов в беспорядке удирала вниз по склону. А прямо на головы ходячих мертвецов пикировали огромные птицы! Стервятники!.. Стало быть, ему вовсе не померещилось хлопанье тысяч крыльев. Кейн никогда в жизни не мог подумать, что когда-нибудь испытает столь великую радость при виде этих пожирателей падали!

Крылатые создания алчно рвали свои жертвы, на лету погружая длинные изогнутые когти и клювы в сухую плоть и буквально пожирая бегущих магрудов. Соломон, глядя на эту вакханалию смерти, расхохотался безумным смехом.

— Вот вам, дети Сатаны! Небеса не проведешь! Уж стервятники-то отличат мертвое от живого!

Н'Лонга стоял на вершине скалы, точно Моисей, говорящий с Богом, а над ним реяли громадные черные птицы. Руки колдуна мелькали в воздухе, как будто он сам собирался взмыть в небо, и, уносясь вдаль, с губ слетали странные слова неведомого языка. Отвечая на его призыв, со всех сторон света к Н'Лонге устремились стервятники. Кейн даже приблизительно не смог бы сказать, сколько уже пожирателей падали слетелось на пир, подобного которому они еще не знали!

Заслоненное неисчислимым множеством гигантских птиц, померкло синее небо, и средь бела дня на землю пали сумерки. От хлопанья мириадов крыльев поднялся свирепый ветер, взметнувший в воздух клубы пыли. Пуританин оказался свидетелем совершенно фантастического зрелища: птицы садились на камни и просто на голые склоны и, помогая себе крыльями, врывались в узкие жерла пещер, откуда слышалось лишь устрашающее клацанье мощных клювов. На тех же магрудов, что пытались покинуть пещеры, с неба обрушивались десятки изголодавшихся пожирателей мертвечины, и крепкие когти в клочья раздирали ходячих мертвецов, так долго наводивших ужас на все живое в этих краях.

Смерть, которую красноглазые твари обманывали вот уже сотни лет, нашла-таки способ получить свое. В поисках спасения магруды устремились к городу, веками служившему им защитой. Инстинкт самосохранения заставлял чудищ искать защиты среди полуразрушенных стен, за которыми они не раз отсиживались, пережидая отчаянные набеги воинов племени Зунны и Краана.

А Н'Лонга наблюдал за тем, как мчавшихся к своему городу вампиров на бегу склевывают пернатые хищники. Его глаза горели дьявольской радостью, и колдун смеялся так, что эхо его зловещего хохота испуганно билось между холмами.

Наконец все уцелевшие магруды, а надо сказать, что их осталось еще не так уж и мало, собрались в мертвом городе, над которым грозно бурлила черная туча птиц. Те же стервятники, что не кружили в небе, бесконечными рядами расселись на стенах обреченного города. Воздух наполнял яростный клекот и вызывающий дрожь жуткий скрежет. Сперва пуританин никак не мог понять, что это были за звуки, но потом смекнул, что мудрые птицы точат когти и клювы о камень...

И тут Н'Лонга, рассмеявшись особенно жутко, что-то прошептал и подкинул в воздух горсть листьев, принесенных с собой. На пуританина со всех сторон обрушились тугие струи воздуха, и ветер подхватил сухие листочки, которые вдруг вспыхнули ярким белым пламенем. Словно огненный дождь они обрушились на долину, рассыпавшись веером искр. Иссушенная трава вспыхнула одновременно со всех сторон долины вампиров.

Кейн мрачно усмехнулся, полностью разделяя яростное веселье Н'Лонги. Пуританин всем своим существом ощутил Ужас, жутким покрывалом павший на безмолвный город внизу под ногами.

— Давай гори жарче! — обратился он к огню. — Гори, трава! Недаром тебя сушило жаркое солнце, недаром тебя обходили грозовые тучи!

Пожар распространялся с умопомрачительной скоростью, огненный багрово-черный вал со всех сторон несся к каменным стенам. Даже стоя на вершине утеса в полной безопасности, англичанин чувствовал то жуткое напряжение, с которым слепили за приближением огненного прибоя сотни глаз, укрывшихся за высокими и толстыми стенами магрудов. Вот уже пламенный дракон достиг каменных стен. Соломон напрягся в ожидании неминуемой развязки. Стервятники, сидящие на стенах, неохотно поднялись в воздух и присоединились к своим кружащимся в воздухе собратьям. И вдруг неведомо откуда на долину обрушился страшный порыв ветра. Он подхватил пламя, и оно разом вскинулось до небес по всему периметру стен, объяв город алыми лепестками. Даже с такого расстояния до ушей англичанина донесся грозный рев огня.

И вот уже вспыхнул травостой, заполнявший улицы. Город в несколько секунд превратился в кратер вулкана. Багровая вихрящаяся пелена затянула улицы и дома, и сквозь огненную завесу Кейн с Н'Лонгой наблюдали за мятущимися в огненном пекле серыми тенями. Магруды кидались из стороны в сторону, тщетно ища спасения, падали и корчились, превращаясь в жаркие клубки пламени. Жирная тошнотворная сажа хлопьями падала с неба. Вонь сделалась невыносимой.

Соломон Кейн замер, не в силах оторвать взгляда от гибнущего города. Черные фигурки отчаянно сражались со смертью, пропадая одна за другой. Представшее его глазам зрелище напоминало геенну огненную. Так, видимо, бьются души грешников в огненном котле...

Пламя вздымалось на добрую сотню футов в вышину, и неожиданно его рев заглушил жуткий, леденящий кровь вопль. Так мог бы стенать какой-нибудь демон, бьющийся в тенетах небытия. Это, умирая в огне, подал голос один из магрудов, нарушивший заклятие молчания, веками довлевшее над его племенем. Вибрирующий нечеловеческий крик плыл над Городом Безмолвия — предсмертный вопль навсегда уходящей в бездны ада расы...

Пламя неожиданно спало. Степной пожар оказался столь же кратковременным, сколь и свирепым. Долина превратилась в выжженную бесплодную пустыню, а город — в бесформенный навал дымящегося, закопченного камня. На прямых и ровных улицах даже зоркий глаз пуританина не смог выискать ни одного тела — мертвая века плоть магрудов полностью обратилась в прах и пепел. Стервятники еще кружились плотными стаями, но и они начинали потихоньку рассеиваться. Умные птицы понимали, что после прожорливой огненной стихии им поживиться будет нечем.

Стаи стервятников, хлопая крыльями, разлетались во все стороны на поиски новой добычи.

Соломон с наслаждением вглядывался в синее безоблачное небо... Его девственно-чистая голубизна, подобно целительному морскому ветру, изгоняла из сознания пуританина жуткие образы. И вот уже зазвучали птичьи голоса, а откуда-то из холмов донесся львиный рык — дыхание жизни вновь наполнило места, где еще недавно владычествовала смерть.