Холера. Дилогия (СИ)

Глава 1

К вечеру Саблин увидел, наконец, околицу таежного поселения. Не входя в деревеньку, Женька остановился и принялся настороженно всматриваться. Представшая перед глазами картина настораживала. Чтобы лучше разобраться в происходящем, путешественник подпрыгнул и уцепился руками за сук стоящего на пригорке высокого дерева. Через миг он ловко подтянулся и, перемещаясь с ветки на ветку, занял удобную для наблюдения развилку. Потом, убрав мешающую обзору ветку, он почти лег на сук. Минут десять Женька смотрел на деревню. Спускаться было не в пример труднее, но разведчик справился и с этой задачей.

— Трогай. — Завидев мелькнувшие впереди избы, Звездочка пошла быстрее, а Надежда слегка натянула вожжи, чтобы остудить лошадке пыл.

Дорога нырнула под откос и плавной дугой вышла к околице. Тут было не меньше дюжины ладно скроенных избушек. Деревенька встретила путников полным безмолвием. Даже запаха дыма не было. Казалось бы, уже уставшая бояться Надя, соскочила и ухватила за руку своего спасителя, заставляя приостановиться.

— Не спокойно мне. Ни души. Даже собаки не брешут. Неужто мор?

— Не пугайся. — Женька успокаивающе пожал девушке руку. — Оспа тебе не страшна, а людей и вправду не видать. Пойдем, посмотрим, может, помощь кому нужна. Задерживаться не будем. Если все тихо, то просто пройдем по улице и сразу уйдем по дороге дальше.

Деревня оказалась совершенно безлюдна. В избы Женька заходить не решился, но во дворах была пустота. Ни одной даже самой завалящей животинки не осталось. Жители всех забрали с собой и ушли, оставив относительный порядок. Двери были аккуратно приперты снаружи, ставни и калитки заперты на щеколды. Куда отступили люди, было понятно. Пережидают эпидемию по лесным берлогам.

Единственной не припёртой оказалась дверь в самый большой, явно господский дом. Это возбудило любопытство. Женька решил задержаться и заглянуть внутрь.

Пригнув голову, Саблин вошел в сени. В темноте отыскать лесенку к двери в сам дом было непросто, хоть Надя и держала дверь открытой. Дожидаясь пока глаза привыкнут к сумраку и, действуя скорее по наитию, Женька двинулся к крыльцу высокого шестистенка. Ловко взбежав по пологим ступеням, разведчик вошел в комнату. В сумраке сразу притянула взор ладная горящая ярким огнем лампадка перед божницей с ажурным голубком, вырезанным из дерева. Женька едва отвел глаза от этой красоты и осмотрелся. Вдоль стен шли широкие в две доски лавки, а перед ними на массивных ногах утвердился огромный стол. В самой его середине стояла вместительная резная солонка закрытая крышкой с витой ручкой. Справа возвышался огромный рундук с плоской крышкой изголовье которого украшала изумительно вырезанная конская голова. Слева расположилась небольшая печь, предназначенная исключительно для обогрева и напоминавшая голландку. Окинув взглядом помещение и решив поскорее осмотреть дом, Женька хотел было повернуть налево, но вдруг ему послышался слабый стон и Саблин поспешил вперед.

Пройдя парадную комнату насквозь, Женька вышел в большую просторную светелку. Бревна сруба с законопаченными мхом щелями были скрыты аккуратно подогнанными досками, а дощатый пол покрывали всевозможные половички. Впрочем, детально рассмотреть обстановку было затруднительно. Неширокая щель в тяжелых занавесях позволяла проникать внутрь лишь малой толике дневного света.

Женька смело подошел к окну, сдвинул ткань в сторону и скользнул внимательным взглядом по простой обстановке. Лавки, стол, полки, сундуки, иконка в красном углу. Буфет из некрашеного дерева смотрелся аристократом, как и занавески на окнах. Судя по всему, хозяева были весьма зажиточными людьми, но сейчас горница казалась неприбранной. Все будто было не на месте. Платье небрежно брошено, на столе оставлена как-нибудь вымытая крынка, неровно положена салфетка. На широкой кровати, смотревшейся диковинным пришельцем среди деревенской мебели, укутавшись в непонятный ком из тряпья, лежала светловолосая девушка.

Как только Женька взглянул на больную при дневном свете, то сразу подумал, что перед ним быть может одна из самых красивых молодых женщин с которыми ему довелось общаться. И только вслед за тем обратил внимание, что девушка в полуобморочном состоянии. Пациентка лежала на кровати, не проявляя интереса к вошедшим. Женька положил руку на лоб, а затем ощупал затылочные мышцы. Надя с опаской посматривала за действиями своего спасителя пока, не решаясь подойти ближе. Саблин меж тем завладел запястьем больной и сосредоточился.

— Надя, подойди, не бойся. Надо раздеть больную. — Совместными усилиями пришедшие, извлекли из множества одеял девушку и не без труда стащили пропитанное потом нательное белье. Женька уже работал, и ему было почти не до того, что под этой грудой тряпья скрывается настоящая прелестница. Его мысли были заняты поиском алгоритма действий. Недостаток опыта сказывался, и движения молодого доктора сделались медленными и осторожными. Уж слишком велика была нагрузка на чувства.

— Что застыл? Никогда голой девки не видел? — В голосе Нади звучала настоящая обида, если бы она была чуть старше, то Саблин бы решил, что девочка ревнует.

— Видал кой кого, — пробормотал очнувшийся от раздумий Женька, заставив девчушку отчаянно покраснеть. — Только сейчас передо мной в первую очередь больная. — Сам- то Саблин понимал, что не может остаться совсем безучастным к виду обнаженной красавицы, будь та трижды его пациенткой, но надо было держать себя в узде, не позволяя чувствам мешать работе. Да, был в его реакции и положительный момент. Если девушка способна вызывать интерес, значит, ее дела не безнадежны и есть отличный шанс на выздоровление. Женька бегло ощупал живот и достал из короба фонендоскоп, чтобы послушать сердце и легкие. Дыхание девушки было частым и поверхностным, сердце бешено колотилось. К счастью, кроме тахикардии, вызванной очень высокой температурой, ничего криминального он не обнаружил.

— Надя уже осмелела. Она подошла ближе и внимательно следила за действиями доктора. — А укол будет? — Не выдержала она.

— Если быстро сбегаешь за моим коробом, то будет.

— Угу. — Окончание фразы Надя уже не слышала.

— Помоги. — Женька откинул в сторону простынку, которую набросил на девушку. — Надо ее положить на бок.

— Сейчас.

— Саблин протер руки спиртом и обработав место укола вонзил иглу. — Надя во все глаза смотрела на ту самую процедуру, которую с ней проделывали каждый вечер.

— Вроде все. — Женька приложил к ранке ватку. Литическая смесь должна была начать действовать через несколько минут. — Пойдем, польешь мне на руки, да и вещи надо в дом занести и ставни открыть. Душно в доме.

Лекарство действительно подействовало очень быстро. Ощущение, что горло превратилось в стиральную доску и распухло, на глазах исчезало. Расплывчатые контуры окружающих предметов обрели четкость.

Стоило Женьке закончить неотложные дела, вытереть руки и вернуться, как он увидел, что их пациентка уже сидит на своей лежанке, поджав ноги и нахохлившись, будто диковинная лесная птица.

— Как самочувствие? — Саблин старался внимательно рассмотреть лицо сидящей и найти высыпания?

— Барышня совсем не удивилась этому взгляду, и истолковала его абсолютно верно. Подобный интерес ей уже был знаком. — Нет у меня язв и коросты. Зараза меня не взяла. Просто простыла я сильно. — Больная хрипела и с трудом шевелила сухими губами. — Трудно говорить. Горло дерет и жар.

Не дослушав, Надя пошла было в сени, где она разглядела жбан, затем вернулась и взглядом попросила разрешения налить в чашку воду, плескавшуюся на дне берестяного туеска.

Разыскав глазами табурет, Женька уселся рядом с кроватью и, дождавшись пока укутанная в платки девушка взглянет на него, спросил: «Есть кто еще в деревне?» Женька к этому времени попытался освежить в памяти, какие лекарства у него имеются, а потом бросил в чашку с теплой водой сразу зашипевшее средство.

— Нет. Ушли все в лесные убежища. Сюда может изредка наведываются. Посмотрят издалека, да уходят.

— А Вы, почему остались? — Саблин махнул Наде головой, чтобы та оставила его наедине с больной и шла к плите, чтобы приготовить сладкий чай из неприкосновенных запасов на малом огне, а потом растопила плиту. — Вы рассказывайте, не стесняйтесь, обещаю, что все, что здесь прозвучит, останется между нами.

— Ох, непросто все. — Ленке хотелось выговориться. — Идти некуда. Дороги не знаю. Знакомцев у меня здесь нет. Одна осталась. Меня отец, как услышал, что оспа в губернии так с «любимым», — губы девушки скривились, — зятьком в таежную деревню определил. Отсидеться, переждать. Мы ведь с муженьком совсем недавно обвенчались. В сельской церквушке. — По лицу говорившей скользнула неприятная ухмылка. — Из экономии, стало быть. — Воспоминание о свадьбе до сих пор жгло душу пациентки обидой.

Да, встряхнула она головой. Как слухи об эпидемии пошли, так меня батюшка к новой родне отправил. Езжай, говорит с мужем. Он у нас хоть человек молодой, зато благомыслящий и непьющий… Покажет себя в медовый месяц. Заодно переседите беду, да возвратитесь. Вон мед отправил. — Девушка кивнула на внушительный бочонок.

Лена не слыла красавицей. Да и что такое женская красота? Тонкая материя. Каждый век меняет ее эталоны. То, что признавалось красивым в веке девятнадцатом, могло считаться уродством в пятнадцатом. И все же неизменно было в женском теле нечто такое, что не могло оставить мужчину равнодушным. Да и какого мужчину? Они ведь разные. Кому-то нравится осиная талия, а другому пышные формы. Только век от века именно внешний вид девушки играет главную роль в ее притягательности, а все остальное только следует за этим.

Так вот. Лена была чересчур высокой. За глаза ее называли каланчой. Да и как иначе называть девицу ростом более ста семидесяти сантиметров с прямыми длинными ногами. Вместо пухленького мягкого животика, бог наделил ее узкой талией и плоским как доска прессом. Не дала ей судьба и пышной груди, ограничившись небольшими упругими пирамидками, которые целиком могли спрятаться в мужской ладони.

Хорошо хоть лицо на длинной почти лебединой шее ее было достаточно милым. На нем выразительные глаза соседствовали с чувственными губами и аккуратным прямым носом. Невинный взгляд, подаренный ей природой, скрывал всю хитрость и коварство, прятавшееся в ее светлой головке.

Так вот если рассуждать здраво, то надобно сказать, что внешностью своею Лена вряд ли могла бы пленить пылкого молодого купчишку, желавшего полнотелой пышной невесты. Стройная и высокая, будто одинокая березка, девушка ничуть не походила на толстощеких упитанных пампушек, что так милы сердцу купчины.

Такие как Лена еще могли бы понравиться столичным франтикам, умилявшимся классическими греческими формами, да где их взять? Не вились женихи вокруг крыльца отцовского дома в поисках благосклонности молодой купеческой дочери. Тем более, что завидного приданого за девицей не обещалось.

Житье в отцовском доме было настолько скучное, что и представить себе трудно. Гости в доме бывали редко, да и те все больше купеческие женушки: клуши и сплетницы. Они часами могли обсуждать кто да как сел, да куда кто ходил, что где купил. В общем, события, безусловно, наиважнейшие, но оставляющие Леночку равнодушной. Взаимоотношения с младшей сестрой были скорее вооруженным нейтралитетом, чем дружбой. Сестра хоть и была младше почти на два год, но вела себя совершенно независимо. Не получались у них совместные игры, уж больно каждая хотела верховодить. Зато вместе как на грех пристрастилась они к чтению, тем более, что в книжной лавке можно было взять книги на время, безусловно оставив залог и уплатив небольшую денежку. Одной добывать деньги для удовлетворения этого порока было весьма затруднительно, но тут нашелся выход. Пришла пора совместного творчества и соревнования, в котором вырывалась вперед то одна, то другая.

Благодаря нестойкому поветрию среди богатеев первой гильдии, подхваченному всеми остальными, купцы стали нанимать для своих детей учителей или отдавать в училище. Батюшка, дабы не отстать от остальных подрядил весьма образованную даму — молодую вдову чиновника, маявшуюся от безденежья. Она то и обучила своих учениц не только чтению с письмом и азам арифметики, но и показала как перерисовывать модные картинки из журналов. Это-то умение, признанное книгопродавцем и позволило выставлять пользующиеся спросом картинки в книжной палатке. Анна тут вырвалась было вперед, поскольку у нее обнаружился талант художника, но ненадолго. Лена, хоть была весьма скромна в одежде, оказалась бойка в речах, что не удивительно для очень неглупой девушки. Действуя втайне от сестры, она затеяла консультации о сбыте совместных поделок. Результатам переговоров с книгопродавцем позавидовал бы и батюшка. Наследственность не пустой звук. Доход был почти копеечный, но зато сверх того можно было невозбранно читать имеющиеся книги. Надо ли говорить, что все эти дочкины чудачества утомили благородного отца. Так и появился на горизонте отличный жених — Начинающий, но удачливый купчишка из молодых да ранних. А первой замуж идти, конечно, старшей.

Жених, надо сказать, был премерзейший, но сумевший втереться в доверие к чинам из таможенного департамента. Сама девушка относилась к вышеупомянутому Петру вовсе не так как ее родитель. Более того. Она презирала его за скопидомство и скаредность, зная, что его достаток вовсе не был так скуден, как он сам всех уверял. Будучи особой наблюдательной и рассудительной, она сделала для себя бесспорный вывод о несомненном двуличии канцелярского фаворита.

Батюшка, хоть и слыл редким самодуром, был действительно «весьма состоятельным человеком», как говорили в округе. То есть натуральный купец второй гильдии. Жил он широко, да и дела вел не малые, но случись ему скончаться, то без единого наследника все его достояние могло бы рассеется как дым, будто и не было его вовсе. Посему решил он почти все оставить одному только преемнику. Собственному сыну. Будущность дочерей его заботила значительно меньше. «Выдать бы их за муж за самостоятельных людей». Однако Петр уверовал, что если порадовать «батюшку» внуком, то и на его долю хватит.

— Сюда приехали, а тут уже беда. — Продолжала говорить девушка. — Муженек мой свою семью на погосте застал, да и сам в первый же день и заболел. — В голосе девушки совсем не было сочувствия. — Все на жар да боли в пояснице жаловался, а самого желчью рвет. Жуть. Потом ему полегче стало, но появились оспины, и он впал в буйство. — В этот момент девушку передернуло. Она вспомнила, как этот новоявленный муж, почуяв близкую смерть, пытался буянить, а она, что есть силы, отбивалась от гнойного страшилища. — Покуролесил немного и затих. К ночи Петр был уже без памяти, а утром его не стало.

Девушка говорила искренне, даже отстраненно, словно оглядывая события своей жизни с некоторого расстояния. Женька верил ей с той самой секунды как услышал ее голос. Таким голосом говорят на краю могилы. Им, стоящим перед вечностью не до лжи.

Чтобы дозваться Надежды, пришлось выйти в соседнюю комнату. Бойкая девица как раз убежала за дровами. Пришлось Женьке самому налить в кружки уже остывающий кипяток.

— Выпейте-ка голубушка все до донышка. — Женька протянул чашку с лекарством, а затем дал запить уже поспевшим сладким чаем.

— Напившись, Лена явно приободрилась и приглядывалась к суете Надежды теперь не желавшей оставлять их наедине.

— Как зовут то Вас. — Женька решил задержаться на пару дней. Оставлять больную в таком беспомощном состоянии не хотелось.

— Елена. — Сладкий горячий чай и лекарство подействовали благотворно. Девушка уже не выглядела такой больной. Глаза заблестели, и она с живостью принялась разглядывать гостей.

— Где же Вы простыть умудрились? — Саблин обдумывал план лечения, собираясь обойтись минимумом лекарств из аптечки. Как только он начал прикидывать, что можно использовать в этой ситуации, как его взгляд уперся в бочонок, на который кидала взоры молодая вдовушка.

— Так на мне похороны осталась. Не в доме же тело оставлять. Доволокла кое-как до телеги, сама вместо лошади впряглась и на кладбище. Там теперь тележка и осталась. Тут дождь, а мне яму копать или мертвеца на земле оставлять. Муж все-таки. Так под дождем и хоронила. Нельзя было откладывать. Не по-людски. Так и слегла. — Девушка тогда чувствовала себя испачканной. По правде говоря, и под дождем то она осталась больше из-за того чтобы смыть с себя воспоминания об этих неприятных прикосновениях. — Вдова, проведшая в одиночестве несколько дней, спешила поделиться переживаниями. — Мне становилось все страшней и страшней. Кашель злее и злее. Слабость придавливает. То жар, то пот. — Ленка в сердцах махнула рукой. — Когда стук услышала, думала бред или смерть пришла.

— Давайте-ка, голубушка я ваше горло посмотрю. — Женька открыл настежь ставни второго окна, давая свету возможность осветить каждый уголок полутемного помещения. Словно ждавшие этого мгновения солнечные лучи озарили девичье лицо, поразив самозваного доктора удивительной, необычайно нежной белизной кожи, будто не видевшей никогда солнечного света.

— Лена несколько мгновений щурилась, привыкая к яркому свету, а потом, с надеждой взглянув в самые глаза гостя, покорно открыла рот и запрокинула голову.

— Так — Когда девушка зажмурилась, Саблин не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться удивительно пригожим окладом лица и лебединой шеей девушки. — Встряхнув головой и, отгоняя непрошеные мысли, Саблин взглянул в открытый рот. Перед взором Женьки предстала картина типичной ангины. Даже касаясь пальцами шеи, Женька чувствовал, что температура у Лены пока очень высокая. — Понятно. Что еще беспокоит? — Пальцы Саблина поглаживали нежную кожу шейки. Причем сам себя он убеждал, что хочет определить увеличены ли лимфатические узлы. Однако, взглянув правде в глаза, он признал, что для него сейчас любое пригожее девичье лицо словно красная тряпка для разгоряченного бычка. То чуть не бросился на подростка, то теперь засматривается на тяжелобольную. Надо что-то предпринимать, а то гормоны доведут до греха.

— Голова болит и суставы ломит. — Удивительно, но Лена явно чувствовала, что головная боль отступает и будто становится легче сглатывать. Еще недавно вся она горела в жару, а теперь сделалось хорошо.

— Ладно. Возьмите этот леденец, только не глотайте, а рассасывайте. Через пару часиков я еще один такой дам. — Саблин протянул растворяющуюся во рту таблетку с антибиотиком.

— Лена осторожно, двумя пальчиками приподняла желтый полупрозрачный леденец и положила себе в рот. Такого вкуса она никогда не чувствовала. Именно он заставил ее окончательно обрести себя. Она даже забыла о том, что больна, а вспомнила, что не мыта, и выглядит ужасно. Все эти мысли заставили ее смутиться и потупить глаза. Через несколько минут лекарство растворилось, и на больную накатила нестерпимая сонливость. Подчиняясь непонятной силе, голова свесилась на грудь, словно бутон увядающего цветка. Девушка едва успела коснуться щекой подушки, лежавшей в изголовье лежанки, как отяжелевшие веки сомкнулись.

Дождавшись, когда хозяйка заснет, Женька оставил ее одну. Плотно притворив дверь, он вышел и приступил к житейским делам. Съестные припасы, не рассчитанные на такое количество ртов, подошли к концу. Правда, в высоком подклете, куда можно было пройти из сеней были припасы на все случаи жизни.

По крайней мере, картошка и брюквы было в достатке. Кухня тоже порадовала. В этом женском царстве вокруг огромной русской печи царил свой порядок. Рядом с плитой выстроились горшки и плошки, а центральное место занимал огромный чугунок и сковорода. Все было ухожено и ждало руки хозяйки..

Надю Женька попросил озаботиться легкой уборкой, а затем и ужином. Себе он выбрал более ответственную роль.

Над затерянной в тайге деревенькой уже разливались вязкие летние сумерки, а надо было устроить на ночь кобылку, поужинать и устроиться на ночь. Женька отвел скотину в конюшню и поставил в стойло. В углу просторного помещения обнаружилось пара забытых мешков с овсом. Так что вопрос с кормом для лошадки решился.

Проснувшись через пару часов целительного сна, Елена впервые взглянула на своего гостя осмысленным взглядом. Увиденное ей неожиданно не понравилось.

Лекарь сидел устало, опершись спиной на стену, и наблюдал за накрывающей на стол молоденькой спутницей. На его лице, освещенном пылающей лучинкой ярко выделялись глаза, сверкавшие задумчивостью и усталым спокойствием. Весь облик дышал некой таинственностью. Глядя на него, Лена вдруг осознала, что к ней пришло то самое чувство, которого так опасаются практичные люди. Страсть? Нет, но это уже была тяга. Эту тонкую грань дано почувствовать не всякому. Ленка как раз могла уловить тот самый миг, когда рождается настоящее чувство. Вот в эту секунду ты еще вольна здраво рассуждать, а в следующую тебя накрывает водоворот собственных эмоций, и взять свои поступки под власть холодного разума становится затруднительно. Долго ли сохраниться такое равновесие предсказать было трудно, но по своему недолгому опыту Елена чувствовала, что если баланс нарушиться ее захлестнёт такая волна, что бороться с ней будет не под силу.

— Наплевать. Пусть потом будет о чем жалеть. Дорожные романы нестойки, как уверяют книжные умники, но протекают бурно и страстно.

Принятое решение словно сбросило груз с души. Словно предчувствие необъяснимого и дерзкого безумства разом овладело ей. Сердце радостно провозгласило: — «Моя добыча». Взять себя в руки потребовало усилий. Девушка несколько раз глубоко вздохнула и позволила молодому человеку заметить, что уже проснулась.

Ели уже при зажженных лучинах. Говорят, что на ночь наедаться вредно. Пустяки, оголодавшие путешественники и внезапно почуявшая аппетит ангинщица наплевали на рекомендации и отъедались от пуза. Перевязку Женька решил не делать, ограничившись только весьма болезненным уколом. На ночь все разбрелись по разным углам. Женька, хоть хозяйка его и уверяла в отсутствии клопов и тараканов, решил попробовать переночевать на душистом мягком сеновале. Девушки, спасаясь от духоты открыли настежь окна и, не найдя кружевных занавесок, завесили их платками, дабы вместе со свежим воздухом в дом не пробрались непрошеные мушки. Надежда устроилась в угловой горнице, а Лена, осталась на прежнем месте, правда, застелив новое белье.

Ночь в обезлюдевшем поселке окончательно вступила в свои права. Ни один случайный звук не нарушал безветренное безмолвие. Спали все крепко, включая Звездочку.

В здоровье Лены происходили разительные перемены. Чудодейственные лекарства с необычайным энтузиазмом взялись за дело. Инфекция отступала по всем фронтам. Эта битва, развернувшаяся по всему организму, сделала сон весьма беспокойным. В голове теснились бредовые виденья, да и какие еще могут прийти сны в лихорадочном состоянии. Она словно участвовала в некоем великолепном венчании, при стечении огромного количества разношерстной публики. Толпа была настолько велика, что двери храма стояли распахнутыми настежь, а гости приходили и приходили. Только все ее внимание сосредоточилось на личности жениха, на человеке, который притворялся Петром. Ох и хорош же был притворщик. Хоть и не видно было из-за чужой маски лица, но в своем сне Лена все рассмотрела. В молодце оказалось все, что так нравилось «невесте». Высокий рост, сила, красота, ум. Такой заморочит и обворожит, и поцелует, и обласкает, и заставит голову потерять. Лена не знала, что любовь — гениальный алхимик, которому доступна безуспешно искомая людьми великая трансмутация, что она может в глазах человека легко превратить дешевку в золото. Зато в своем сне Лена знала, что настоящий контрабандист умер, и она его закопала своими руками. Кто же скрывается под личиною Петра, с кем же она нынче всенародно венчается. Почему-то это загадка отдавала сладким привкусом чего-то непозволительно — приятного и пьяно- возбуждающего. Сердце девушки в страхе замирало, но испытывало при этом неестественное наслаждение. В один момент она попыталась сорвать маску с незнакомца, но отец, оказавшийся почему-то рядом зыркнул на нее своим тяжелым колючим взглядом. Лена опустила поднятую руку и в этот момент осознала, что все эти люди не подозревают, что место Петра занял другой. Тот, о котором она мечтала душными девичьими ночами. Говорить об этом батюшке она больше не собиралась. Пусть в ее постели окажется другой. Более того она сама этого страстно желала.

Женька уже привычно проснулся с первыми лучами солнца. Спать на сеновале ему до этого еще не доводилось и нельзя сказать, что понравилось. Спустившись по приставной лесенке, он отправился было в дом, но решил не беспокоить больных. Изменив планы, Женька стал обследовать окрестности.

Прямо за домом расположилась совсем небольшая банька, топившаяся по-черному. С интересом первооткрывателя Женька принялся обследовать объект.

Баня по самые окна была вкопана в землю. Уже сколько времени Женька мечтал хорошенько помыться, а тут такой шанс. Вход в строение расположился со стороны леса. Видимо подветренная сторона именно здесь. Похоже, отсюда дым выдувается на улицу лучше всего. Зато окна оказались неожиданно больше ожидаемых, со слегка мутными слюдяными пластинами. Отлично, мыться не придется в потемках. Дверь поддалась легко, и Саблин оказался в низеньком помещении с черным потолком и деревянными полами. Хоть доски были хорошо проструганы и отшлифованы, но между ними остались заметные щели. Толстенные лиственничные бревна, из которых были сложены стены, топорщились забитым в щели старым сухим мхом. Рядом с дверью стояла печь с наваленной на нее горой больших камней, которые и будут служить основным источником тепла, когда раскалятся. Сбоку, почти впритык к печи стоял большой чан для воды. Сейчас пустой. К стене пристроились низкие полки. Стоило Женьке, ступив на доски разогнуться, как его голова сразу оказалась в саже. Теперь мыться придется обязательно.

Рядом, под навесом притулились сухие березовые дрова, ждущие своего часа. Вязанка быстро сложилась в печи и занялась веселым пламенем. Повалил первый густой дым, выгнавший истопника на улицу. Температура стала неуклонно подниматься. Топить предстояло часа три, а пока можно натаскать воду. Стоило баку наполниться, как баня почти прогрелась.

Возня на улице заставила Лену проснуться. Едва заметная полоска рассвета уже появилась на востоке. Предрассветные сумерки закончились, и первые солнечные лучики нашли крохотные прорехи в платке, затянувшем окно горницы, где спала вдовушка, которой так и не удалось всласть понежиться на ржаных снопах.

Сон до того растревожил душу поправившейся девушки, что, проснувшись она помнила его в мельчайших деталях. Странным было еще и то, что она чувствовала себя абсолютно здоровой. Болезнь в одночасье отступила, будто ее и не было. Сев на постели, среди беспорядочных чувств, толкавшихся в ее душе, она четко выделила одно: все воспоминания о смерти Петра стали такими далекими, что почти вовсе стерлись из памяти. С другой стороны, в ней зрела уверенность, что, несмотря на ужасное происшествие, случившееся с ней в этой деревеньке, все еще может закончиться очень хорошо. Сев на постели, она наскоро привела себя в порядок. Только сколько заплетать кос? Если по правде, так надо бы одну. Будто опомнившись, Лена брезгливо подцепила за край и взглянула на свою пропахшую потом рубаху. Брезгливость заставила ее мгновенно вскочить с лежанки и наконец- то приодеться, нарочно надев лучший из взятых нарядов. Мысленно усмехнувшись этому открытию, она превратилась в юную кокетку, главной задачей которой является разбивать сердца.

В горницу вошла уже умывшаяся Надежда. Ее внешний вид совершенно изумил Лену.

— Это что на тебе? — Лена смутно помнила события вчерашнего дня, но тогда все воспринималось сквозь призму собственной болезни.

— Да это Женькины вещи. Моя — то одежка пропала. — Хитрая девчонка принялась кружиться, демонстрируя явно подходящее ей одеяние. — Хоть здесь похожу. Дома наверняка снять заставят, да наорут. Ну и пусть.

— Дай-ка мне поближе рассмотреть. — Лена усадила Надю рядом и с удивлением принялась ощупывать ткань джинсов и рубашки. — Парусина denim и медные заклепки, — определила она. — Я похожие штаны видела в книге образцов из Франции. Шов только непонятный. — Принеси, пожалуйста, водицы. Надо рот прополоскать. — Только теперь Лена вспомнила, что оделась, так и не умывшись.

Пока Надежда бегала за водой, Лена залезла в короб. Там должны были быть чистые вещи, которые она хотела отдать спутнице доктора. Надо ли ей одевать обноски? Эта егоза теперь ни за что из Женькиных тряпок не вылезет.

Быстро закончив с умыванием, девушки занялись приготовлением праздничного стола. Кладовка была распахнута и оттуда в дом стали поступать незатейливые деревенские деликатесы. Вдовушка взялась верховодить Надей и учить ту готовить замысловатые кушанья. Вскоре две еще юные девушки разница в возрасте между которыми была не так уж и велика окончательно «сдружились». Еще через пару минут они принялись хихикать и болтать всякие глупости как стародавние подружки. Сейчас они как раз промеж собой обсуждали баню совсем как бойкие и вострые на язык кумушки, чрезвычайно любящие обо всем посудачить, поспрашивать и полюбопытствовать. Сторонний человек сказал бы, что они во всем уподобились тем самым клушам, которых обе новомодные особы яростно недолюбливали.

— Так как ты говоришь тебя Женька спас? — спрашивала Лена раз, наверное, пятый.

— Надя в который раз рассказывала про свои злоключения и о той роли, которую в ее судьбе сыграл Саблин. С каждым разом его роль все более возрастала. Повествовала Надежда с таким энтузиазмом, что ее отношение к спасителю делалось все более явным.

— Мыться, говоришь, тебя заставлял? — Елена уже пресытившись геройством Евгения перешла к бытовым подробностям. — Посвящать девчушку в свои похождения она совершенно не собиралась.

— Тебе тоже надо будет полностью вымыться. — С видом умудренной жизнью дамы настаивала Надя. — То как ты побрызгалась совсем не годиться. Пот надо со всего тела смывать. — Девчонка жестами под хихиканье подруги показывала с каких именно частей тела пот надо смывать особенно тщательно.

— Нет, не буду! Боюсь потом простудиться. — Краем газа Лена заприметила вошедшего Женьку и теперь старалась показать себя с выгодной стороны, при этом с огорчением осознавая свою непривлекательность.

— По мне так лучше быть чистой, чем пахнуть как коза. — Надя лукаво скорчила умильную рожицу и пальцами изобразила рогатое животное и заблеяла.

— Это откуда такое меканье раздается? — Лена притворно хмурилась и удивленно оглядывалась. Тут она словно только заметила вошедшего Саблина — присела в реверансе. — Евгений, а как по — вашему, мне можно в бане помыться?

— Обязательно. Только в парилке сидеть не надо. А вот мыться девушкам надлежит каждый день.

— Так-то вот. — Надя еще раз направила в сторону Ленки козу и показала язык.

— Где Ваши манеры, милая моя. — Лена уже ожидаемо почувствовала укол ревности. — Откуда, позвольте спросить такое поведение. — Ленке стало горько, что маленькая шалунья и Женька скоро оставят ее одну. Вот так просто уйдут дальше и пропадут из ее жизни. — Откуда ты такая невоспитанная. Вроде спутник твой из благородных?

— Из столицы. — Надя задрала нос. — Бог даст, я туда еще вернусь. Последние слова Наденьке дались с трудом, и она разревелась.

Лена, моментально забыв обиду, бросилась хлопотать вокруг девочки и успокаивать ее. Слезы не оставили равнодушным и Саблина, но он посчитал ненужным вмешиваться в девчоночьи дела.

Евгений наблюдал за этой привлекательной парочкой, устроившись на лавочке и во все глаза, рассматривая Лену.

А ведь девушка очень хороша! Даже напрашивалось сравнение с нежным цветком, который только стал расцветать, но уже имел совершенные формы. С такой внешностью даже дочь бакалейщика вполне могла чувствовать себя герцогиней. Под стать лицу была и фигура, которую не могло скрыть вроде бы свободное одеяние. В ее чертах даже при желании трудно было отыскать неприятные или грубые черты. Весь ее облик дышал классической, славянской красотой.

Когда успокоившаяся Надя ушла за водой, Женька задал давно мучивший его вопрос.

— Как же отец тебя с мужем одну отправить не испугался? Такая красавица да без охраны. Ведь и до греха недалеко. Как разбойникам устоять. Никаких денег не надо. Всяк рискнет ради такой королевской добычи. — Вырвалось у Женьки непроизвольно.

— Батюшка на скорость уповал. Чего только в пьяную голову не взбредет. Оженил второпях, да на приданом сэкономил. Он у нас известный скряга. Мое дело внука ему родить, а не в расход вводить. Петра все увещевал. Надо говорит с наследником поспешать, а у самого сын только недавно народился, правда, на лицо не удался. Вот он и заволновался. Вдруг сынок помрет раньше времени. Батюшка мой — разумный человек. — Губы девушки скривились. — Запас загодя приготовить норовит. Вот и торопил он внука добыть, «токмо здорового». Дурак, не понимает, что сын контрабандиста никогда честным купеческим промыслом заниматься не будет.

— Дела. — Саблин покачал головой в раздумьях. — И деваться некуда.

— Некуда. «Сполняй» отцову волю и все. — Юная барышня заскучала. — Я уж отнекивалась, как могла, только напрасно. Вбил себе в голову эту идею старый дурак, и слушать ничего не хочет. — Ленка пригорюнилась, придя в самое скверное расположение духа. — Даже в девках посидеть вволю не дал. «Будет у тебя муж, — говорит, — тот, на кого сам укажу». — Выходит, торопился сильно.

— Хуже. — Ленка аж зарделась. Она пыталась прикусить язык, но слова, словно сами лились непрерывным потоком. Разум запрещал открывать семейные тайны перед незнакомцем, но сердцу было наплевать на его напрасные потуги. — Запил сильно. Вот и понес пьяный бред. Отдал дочь первому попавшемуся купчишке взявшему дочь бесприданницей. Пусть подло. Зато выгодно. Хорошо хоть молодому да не кривому. Как только сваха подгадала, когда явиться. Ох, я ему устрою. Женишок мой кое-что имел. Птица я теперь вольная. Лечу куда хочу.

Не рассказала она правда о том, что ее отец был еще достаточно молодым человеком, чтобы надеяться на появление на свет собственного не единственного сына. До последнего времени он был дамским мастером. То есть рождались у него одни лишь девочки. Правило это было многажды проверено, но и в правилах случаются исключения.

Времени до «заката» было еще достаточно, но Агап начал волноваться. Тут то и случилось рождение первого сына. Купец уже было собрался жениться на матери мальчугана и выполнить данное перед богом обещание. Да вот беда. Сын его родился с явным уродством. Дефект этот хоть и невелик, но скрыть его было невозможно. Агап впал в меланхолию. Лечиться от этого заболевания он умел одним только способом. Тут- то Агап запил и впал в буйство. Так и случилась свадьба старшей дочери с купчишкой, который давно был тайно влюблен в его дочь, заприметив ту в церкви. Безумство. Пьяный бред. Горячка. На трезвую голову Агап бы до такого не додумался, чтобы поверить в бред который несла хитрая сваха.

— …Ну что, лучше стало? Пора тебе еще одну таблетку дать. — Ленка уже привычно взяла на язык лекарство. — Жар спал?

— Барышня усиленно закивала головой. — Потом, догадавшись засунуть таблетку за щеку еще раз переспросила. — Так можно мне в баню или нельзя?

— Помыться обязательно нужно, а вот париться долго не желательно. Есть у меня с собой мыло, которое вполне тебе подойдет. Сейчас помоется Надя, потом я. К этому времени основной пар спадет, тут можно и тебе. Только где бы взять чистую одежду. У меня и сменки не осталось.

— Для Наденьки одежка найдется. Я ей сарафан с поддевкой найду. — Стройная красавица подошла к стоящему в углу сундуку походкой, которая непонятно почему показалась Саблину соблазнительной и вызывающе нагнулась. — Жень, посмотри тут. — Лена кивнула на соседний короб. Она словно непроизвольно отказалась от официального обращения и взяла манеру Наденьки. — Там вещи, что отец Петру подарил, да тот их так и не опробовал. Не успел.

Пришло время усаживаться за стол, уставленный старательно приготовленными кушаньями. На аппетит никто не жаловался, и молодые крепкие зубы вскоре расправились со всем приготовленным, хотя девицы и соревновались друг с другом в изысканности манер.

Последняя охапка дров прогорела в момент. Женька потушил угли, выгреб их широкой лопатой. Окатил пол и стены теплой водой из чана и пошел в дом.

Надя управилась быстро. Да и долго ли надо времени, если повязку мочить нельзя, да в парилку заходить не велено. Так, подгрызалась в кадушках, да волосы нежным невиданным мылом помыла.

Довольная девчушка влетела в дом и сразу попала на перевязку. Саблин отвернулся, а девушка без стеснения через голову стянула всю свою нехитрую одежку. Былая неловкость совершенно забылась, будто смытая тем самым пахучим и нежным мылом.

С помощью Ленки Наденька легла на лежанку и укрылась до пояса простынкой. Эта действенная преграда постоянно норовила соскользнуть, и хитрющая девица с многократно продемонстрировала крепкую мальчишескую попу и ровные ножки. Заживление ран шло семимильными шагами. А уж во время перевязки Женьке некуда было деваться от соблазнительных бутонов на крепкой юной груди.

— Вроде все отлично. — Саблин, видя всю эту красоту, просто исходил слюной от неисполнимых желаний. С другой стороны — стянутые раны заживали с опережением графика как говорили энтузиасты первых пятилеток. По большому счету, перевязки были уже не нужны. Достаточно было обрабатывать кожу зеленкой и через недельку уже снимать лейкопластырь.

Покрасовавшись еще и аккуратной попочкой во время укола, Надежда совсем не спешила надевать чистую одежку. Выстиранное и вычищенное стараниями юной проказницы белье еще сушилась на самодельных волосяных веревках. Никогда деревня не видела такого разнообразия тонкого белья и многоцветья расцветок. Поистине, купеческая радуга.

Повернув свою рыжую головку, лежащая на животе Надежда исподтишка кинула на своего лечащего врача такой врача такой взгляд, что успокоившегося было, Саблина бросило в жар, и он попытался перевести взор на Лену.

Вдовушка в этот миг сидела скромно, потупив глазки, и была так хороша, что могла бы в этот миг позировать Бернини при создании Прозерпины или Дафны.

Эти лукавые выходки, несомненно, обсуждалась девицами заранее.

— А теперь выкладывайте, барышни, что же вы задумали. — Хоть голос Саблина и пытался быть строгим, но улыбка помимо его желания то и дело наползала на лицо.

— Да ничего такого мы не хотели. — В голосе Лены явно перекатывались игривые нотки.

— Бросьте, голубушки. Я же по глазам вижу, что вы задумали со мной потолковать. Так нечего кочевряжиться или вопрос неловкий?

— Не хочу я к батюшке возвращаться, — решилась Елена. — Пока я из дома не вырвусь, мне вовек доброго мужа не сыскать. Да и не в муже дело. Задыхаюсь я здесь. Купцы да приказчики мне не по нраву-с.

— Какого же мужа тебе надобно? — Женька от необычности вопроса даже растерялся. — Женщина пока существо почти бесправное. Хотя. — Саблин задумался. — Свет ведь клином на России не сошелся. Можно и уехать. Только тут деньги нужны. Да ведь с деньгами и здесь вполне прилично устроиться можно. Ты ведь вдова. Сама себе хозяйка. Не волен над тобой теперь отец. Выбирай себе сама кого хочешь. Тут можно и чувства потешить. Только вот как сердце твое? Готова ты на такую аферу?

— Тут речь не о готовности — Елена решительным движением тряхнула челкой. — Мне одной не справиться. Вот если бы кто научил, как мне теперь себя вести. Я ведь сама нынче по себе человек.

Начались те самые разговоры, что так свойственны юности. Пропуская мимо ушей всевозможные поучения, что стремится вложить в головы старшее поколение девчонки готовы принимать на веру всякую ересь высказанную их смазливым кумиром.

— Совет он ведь дорогого стоит, да и не всякий дельную мысль подскажет. — Женька понял, что для девушек это очень важный разговор. Что одну, что другую ждало очень сходное будущее. Так что если есть возможность изменить судьбу, то любая решительная девушка готова была бы ради этого рискнуть. Нет, речь не шла о безоглядной доверчивости. В первую очередь надо убедиться в действительной исполнимости плана.

— Мы готовы рискнуть.

— Сомневаюсь, что вы даже не представляете, о чем может пойти речь. Вы готовы выскочить за первого встречного, лишь бы отправиться в столицу империи, где красавицы не могут остаться без покровительства состоятельных особ. Вам хочется блистать на балах и в ложах театра, покоряя всех блеском подаренных бриллиантов. Мысли понятные и лежащие на поверхности. Вам нужна победа и вы готовы не постоять за ценой. Если уж решились на подобный шаг, зачем вам помощь небогатого молодого человека. Я в этом деле не смогу составить вам протекции. Не знаком ни с одним богатым холостяком, да и ни одного ростовщика не знаю, который под подобный проект решился бы ссудить денег.

— Нет. Евгений, ты все совершенно не так понял. — Девушки как по команде покрасневшие отводили глаза. Их хитрый замысел оказался раскрыт.

— Да подобные мысли рождаются почти в каждой девичьей головке. Только не всякой удается заполучить доброго дядюшку. Вот если такой появиться на горизонте, то тут уж не теряйся. Обворожи, очаруй, околдуй его. А уж если он убоится огласки… Тут то дорога в столицу и откроется. А там можно и о супруге побеспокоиться… Вы такого совета хотите? Он весьма недурен и осуществим. Надо только обеспокоиться поиском подходящей кандидатуру. Ну, тут средства вовсе невеликие нужны.

— Женечка, а расскажите, как вы спасли Наденьку. — История счастливого освобождения осталась незамеченной.

Елена задумалась. Слова Евгения не прошли даром. День начинал клониться к закату, когда настала очередь Лены идти в баню. Парилка лишилась своего настоящего жара, и девушка безбоязненно расходовала воду, плескаясь в парилке. Нежное ласковое мыло охватило тело ласковой пеной, не оставив даже незначительной сухости.

Третья чашка меда была лишней, и Надежда клевала носом за столом. После бани девчушку неудержимо потянуло в сон. Отчаявшись дождаться из бани Лену, она отправилась спать, если говорить точнее, Женька, несмотря на протесты юной чаровницы, просто прогнал ее в спальню.

Темнота еще только задумала вступать в свои права, но сделалось уже очень темно. До настоящей безлунной ночи оставалось еще немного времени. Это тот чудесный миг, когда все краски медленно блекнут, а тени становятся все гуще. Из углов выползает мрак, стараясь занять все пространство комнаты. Только врожденное чувство времени позволяло с уверенностью сказать, что солнце еще не полностью ушло за горизонт. Здесь, внизу уже темно, а там над облаками еще властвуют лучи света. Это тяжелые тучи, покрывавшие небосклон и нависшие над тайгой точно шатер, не пропустят до завтрашнего утра ни одного любопытного солнечного лучика в девичью обитель.

Женька хотел было уже идти, чтобы посмотреть, не случилось ли чего с Леной в бане, как появилась она сама. Найденные в ящике буфета дорогущие восковые свечи освещали горницу, создавая таинственный полумрак.

— Надя уже спит? — Лена вошла в полутемную комнату и остановилась напротив Саблина. Сквозь легкую рубашку угадывались контуры тела.

— Заснула. — Женька растерялся. Девушка явно ждала действий с его стороны. Подобное одеяние в эти времена вряд ли одевалось при постороннем. На Леночке была только нательная шелковая рубашка одетая, скорее всего на голое тело. Женька облизнул пересохшие губы. Может обойтись без слов. Тем более, что он не знал, что принято говорить девушке в этой ситуации. Признаваться в любви? Звать замуж? Может принято спрашивать «как пройти в библиотеку»?

Тело знало гораздо лучше. Женька встал. Руки словно сами собой потянулась к собеседнице, обняли за талию. Миг и он привлек девушку к себе и склонился над ее лицом. Очи барышни оказались очень близко. Ничего не требовалось говорить. Глаза все сказали сами. Губы нашли губы. Сладкий первый поцелуй длился долго. Лена неумело отвечала, обхватив руками плечи своего спасителя. Руки зажили своей жизнью и отправились в еще робкое путешествие, ища границы дозволенного. Ночное одеяние вспорхнуло испуганной пичугой с плеч молоденькой красавицы и улетело в темноту. Мускулистый торс юноши избавился от рубашки.

Словно гром среди ясного неба раздались шлепки босых ног и кулачки забарабанили в предварительно припертую дверь.

— Откройте, мне страшно. — Голос Нади выражал все что угодно, только не страх.

— Сейчас. — Раздосадованный Женька судорожно застегивал рубашку и натягивал штаны.

— Ленка метнулась под одеяло и фыркала, сдерживая смех. — Невольная заминка ее не смутила. Добыча была на крючке и теперь никуда от нее не денется.

Ворвавшаяся как ураган Надя, мгновенно успокоилась. Она успела вовремя. Ничего нехорошего не произошло. Евгений был одет, а Лена лежала, укрытая одеялом.

— Никуда не пойду. Можно я с Леной буду спать. — Не дожидаясь согласия, нахальная девчонка нырнула под одеяло к своей старшей сопернице.

— Лена уже в голос смеялась, глядя на выражение, поселившееся на лице Саблина.

— Нет слов! — Поняв, что избавиться от назойливой малолетней поборницы нравственности не удастся, Саблин удалился.

Проснулась Ленка со счастливой улыбкой на лице. Инстинктивно она натянула на себя одеяло, желая укрыть чистое обнаженное тело от любопытных глаз, но в этот миг поняла, что из соседней комнаты слышаться голоса, причем один из них был ей незнаком.

Раздались торопливые шаги, и в комнату, словно вихрь ворвалась Надя.

— Ура. Вставай скорее. Дедушка с Сенькой пришли. Их утром Женька заметил, и меня разбудил, чтобы я посмотрела, кто там к деревне подходит. — Неугомонная девчонка, выложив новости, развернулась и убежала.

— Вот егоза. — Лена чувствовала себя совершенно счастливой. Кончилось ее заточение. Как прекрасно чувствовать себя здоровой и чуточку влюбленной. Нет, она понимала, что батюшка ни в жизнь не согласится на ее официальные взаимоотношения со ссыльным. Это совсем плохо для дела. Поступать против воли родителя и оставаться в нищете не хотела уже она сама. Только ведь кое-что можно делать и тайно. Отношение к вдовушкам было куда более терпимым, чем к незамужним девицам. Пожалуй, она выбьет у судьбы несколько недель счастья, которыми воспользуется на полную катушку. Будьте покойны.

В это самое время в комнате разговаривали Хотей и Женька.

— Не с руки мне через заставу идти. — Женька потчевал гостя чаем с медом.

— Да это я понял. — Хотей качал головой, заряжая отличный пистолет с накладками из позолоченного серебра. Не обращая внимания на разговор, руки насыпали в ствол порох, пыж и пуля лежали еще на столе рядом с шомполом. — Не надо ничего говорить. Не моего ума дело и все. Не хочешь, не надо. — Повторил он твердо. — Сенька тебя проводит, только круг дать придется. По дороге здесь напрямки. Сейчас на телегу сядем, а вечерком уже и на месте.

— Ничего, не впервой в лесу ночевать. Мне бы остановиться в городе где.

— Тут ничего не пообещаю. У самих крыши над головой теперь нет. Ты сразу к Агапу иди. Он хоть и чудной бывает, но может поспособствовать. У него несколько доходных домов. Не оставит спасителя дочери без внимания. — Хотей отложил в сторону готовый к стрельбе пистолет. — Действуйте так. Как доберетесь до города, давайте к Прокопу, а там он подскажет, как до дома Ленкиного отца добраться или что другое придумает.

— Понятно. — Женька невесело усмехнулся. — Перспективы были неясные. Вот если бы были деньги, но вот как раз их никто не пообещал.

— Да ты не обижайся. Некогда мне сейчас в городе прохлаждаться. Я у Прокопа внуков оставлю, а сам с Антоном сразу уеду. Вот когда мы вернемся, тогда и тебе смогу помочь. Ты главное меня дождись. Пристройся куда-нибудь и поживи тихонечко. — Разговор начинал утомлять Хотея. Пора было уезжать. — Вот возьми мешочек с порохом. — Дед вытащил из сумы весьма объемную баклажку. Лишним не будет. Все.

— Постой. — Из горенки выскочила Ленка. — Нечего его к Прокопу тащить. У нас поживет. Батюшка доходный дом в центре купил. Там комнаты еще не все сданы. — Уж в том, что она вынудит батюшку определить Женьку в туда, где ее покойный муж снял квартиру, она была уверена. В крайнем случае, девушка знала, к кому можно было обратиться за поддержкой.

Сенька вел уверенно. По правде говоря, тропа хоть и перестала давно пользоваться популярностью, но оставалась заметной. Женька мог бы и сам по ней добраться. Дорожка огибала небольшое нагорье по самому его краю. Она то взбиралась на холмы, то ныряла вниз изредка пересекая неудобья. Ночевали в небольших надежных таежных срубах, рядом с чистыми родничками. Не дорога, а курорт. Вот тропа прошла между тесно стоящими каменистыми холмами и вынырнула на открытое пространство. Путники оказались на краю огромного поля. Тайга изрядно отдалилась от поселения. Тропа, превратившаяся в пыльную дорогу, шла до самого города. Чем ближе становилось до поселения, тем все больше людей встречалось на пути. Никто не обращал на путников внимания и вскоре они оказались на краю огромного пустыря. Саблин ожидал, что на окраине будет безлюдно. Он сильно ошибся. Народ был. Сюда как на мед стекались охочие до развлечений горожане. На вытоптанном лугу собралась праздничная толпа. Уже за версту доносился радостный визг и хохот. На пустыре быстро воздвигли несколько времянок, называемых балаганами. Вокруг этих сараев и располагались главные аттракционы воскресного гулянья. Между балаганами были расставлены ситцевые занавеси, за которыми прятались деревянные козлы. Когда Саблин оказался рядом, он увидел, как над ширмами неизвестно в какой раз за день появился уродливый человечек с огромным носом. На голове Петрушки оказался одет ярко-красный колпак, а веревочные ножки перекинуты через край занавеси так, чтобы создавалось впечатление, что человечек сидит. Говорил Петрушка чрезвычайно противным голосом, какой бывает, если зажать нос.

Едва появившись, матерчатое создание начало задирать присутствующих, демонстрируя явное знание обстановки. Это был разогрев. Вскоре из-за портьеры появилась не менее уродливая Акулина. Далее разыгралось целое представление с участием монаха, дворника, городового, лавочника. Сюжет закручивался. Через некоторое время представление стало и вовсе сказочным: с участием черта, бабы яги и еще многих чудовищных персонажей. Толпа завороженно смотрела, живо переживая перипетии, происходившие с народным героем. Изредка течение спектакля прерывалось незамысловатыми интермедиями. Появлялись то жонглеры, то шарманщик, то ведомый на цепи медведь. Сами не заметив, как спутники потеряли возле балагана почти три часа. Опомнившись, Сенька почти волоком потащил неожиданно увлеченного зрелищем Женьку прочь.

За балаганом площадь оказалась занята каруселями, горками, потешными столбами и бесчисленными лавчонками. Чего только тут не продавалось. Явились пряники, пирожки, орехи, леденцы, изюм, а также всевозможные баранки, блины и калачи. Толстощекие бабы подзывали покупателей, суля божественный вкус.

Жаль только, что не у этих сладких вкусностей колготился жадный горожанин. Особое многолюдье наблюдалось около гостеприимно распахнутых дверей матерого кабака. У сильно прозорливых мужичков, покидавших стены этого заведенья, сороковочка благоразумно оказывалась прихвачена с собой. А среди многоголосой людской орды то один, то другой страждущий, не стесняясь, прикладывался к горлышку, словно говоря, что выпить сегодня — есть самое богоугодное дело.

Сенька вел Женьку по окраинам города. Движение по извивающимся слово змея улицам вдоль беспорядочного ряда разновысоких почти сплошь деревянных домов было не Бог весть, каким интенсивным. Редко проедет нарядный экипаж. В основном громыхали убогие возы, из соседних деревень, да сновавшие помещичьи экипажи. Пешим порядком передвигался всякий люд, преобладали, правда, всякого рода мастеровые да мелкие приказчики. Изредка пропыленная улица украшалась каким-либо скандалом, тут-же собиравшим словно из-под земли возникших зрителей. Сбившись тесной кучкой они так и подзуживали участников озлобленной перебранки перейти к настоящему мордобою. Впрочем, до драки чаще всего не доходило. Появлявшийся городовой, высвистанный постоянно дежурившими дворниками, прекращал безобразие. Вскоре улицы словно выпрямились и сделались шире. Чувствовалось приближение центра.

Женька издали приметил одноэтажный дом, что вытянулся вдоль улицы несуразной колбасой. С обеих сторон строения возвышались круглые открытые башенки. Эти украшения, как ни удивительно придавали зданию некоторую красоту.

Лавка, в которую Сенька привел Саблина, занимала одну треть дома и выходила своими четырьмя стеклянными окнами и филенчатой входной дверью на оживленную улицу близ огромной церкви. Поднимаясь по слегка расшатанным ступеням широкого крыльца, путешественники услышали часть беседы между работниками.

— Экий народец — сказал для начала разговора кудрявый приказчик Анисим, заглядывая в маленькую подсобку. — Того и гляди из-под носа что сопрут.

— Типун тебе на язык, — отозвался седой сторож Иван. — Глядеть надо лучшее. Вот в раньшее время. Попался на воровстве. Извольте ноздри рвать. А теперь. Никакого «распорядку».

Только почаевничать у них нынче не вышло. Как только, звеня колокольчиком, дверь начала приоткрываться, приказчик уже выскочил за прилавок и с умильной улыбкой встречал посетителей. Смахивал он на мелкого засаленного мышонка, несмотря на явно выраженное брюшко и блестящие от жира волосы.

— Что вам угодно — с? — Спросил он елейным голосом, сопровождая вопрос подобострастным наклоном шеи.

Старался приказчик весьма неискренне. Излишняя вежливость подобных фигур частенько раздражает. Женька, например, категорически не доверял чересчур вежливым людям. Особенно тем, кто выпячивал свои «изысканные» манеры. Небольшой опыт Саблина говорил о том, что подобные индивидуумы так и норовят сделать гадость за спиной. Просто так из любви к искусству. Поэтому на подобное приветствие Женька ответил хмурым взглядом и скупым кивком в сторону паренька.

Увидев знакомую рожу Сеньки, приказчик стер подобострастное выражение и откинув доску, двинулся навстречу гостю. Женька, не желавший принимать участие в разговоре, присел на широкую деревянную скамейку, стоявшую в углу.

В большом помещении царил приятный полумрак. Всю лавку от края до края прорезал массивный широкий прилавок. За прилавком на занимавших всю стену многочисленных полках теснились горы самого разнообразного вида товаров.

Всяк, попавший сюда, окунался в особого рода духовитый туман, получающийся от смешения запахов многих удивительно-завлекательных предметов. Все было в этом лавочном духе. Только выпеченные хлебцы, плавающие в рассоле огурцы, соленые грибы, сушеная и вяленая рыба и всякие мясные, и рыбные копчености. Стену украшала огромная медвежья голова, а под ней лежала вся та живность, будь то пернатая или меховая, которую только можно встретить в тайге. С другой стороны, любезно уложенные в мешки короба и корзины, стояли овощи морковь, свекла, лук. Все вместе это создавало впечатление полного изобилия, и должно было внушать покупателю уважение.

Разговор не затянулся, и вскоре Саблин вместе с Сенькой оказался в одной из задних комнат. Вместе с ними за столом трапезничал сам хозяин — Прокоп. Женьке он показался добродушным человеком, правда, с усталым выражением глубоко сидящих глаз. Одет он был по-домашнему и пригласил пришедших за стол только из уважения к Хотею.

Кто бы мог подумать, что на краю света может быть столь изысканный стол. Чего тут только не было. Была красная и черная икра, нежный копченый слезоточивый золотисто-коричневый омуль, в котором чувствовалась нежное тающее во рту божественное мясо. Что уж говорить о лесных дарах ягодах да грибочках, представленных во всевозможном виде. А сладости. А фигурные пряники. Рука не поднималось ломать и вульгарно пихать в рот эти несомненные произведения кулинарного искусства. Прокоп был определенно гурманом, что не являлось редкостью в купеческой среде. Да только у каждого человека может быть и страстишка. У одного — вино, у другого — дворовые девки. Так что любовь к хорошему столу не самое дурное, что может приключиться с человеком. Порок простительный.

— Рад сообщить, — тихо промолвил Прокоп, говоря скорее Сеньке — что Макар Ильич продал свое заведение. Кредиторы его донимают. Дед твой его долги выкупил. Так что милости прошу денька через три вступать в полное владение. Сейчас бывший хозяин имуществом свое под приглядом моих людишек вывозит. Так что поживешь пока у меня. — Двигался хозяин медленно, будто находясь под водой. По правде сказать, он был взбешён. Помогать неизвестному пройдохе, да еще ссыльному это был перебор. С другой стороны ссориться с Хотеем тоже не хотелось. Вот и приходилось изыскать способ быстрее избавиться от злополучного гостя. Почти у каждого купца вырабатывается навык, как деликатно отказать просителю. Прокоп любил напустить туману, сослаться на власти и на происки недоброжелателей. Смешав все резоны и тщательно, приправив все это умными словами, Прокоп говорил «нет».

— Ура! — Вырвалось у Сеньки, но потом он, взяв себя в руки степенно произнес. — Благодарствую за известие Прокоп Георгиевич. Всенепременно передам батюшке своему Антону Хотеевичу, что я вам очень благодарен за вашу заботу.

— А что это за гостя ты с собой привел? — Прокоп внимательно оглядел Женьку. — Совсем не купеческого роду племени, да и молод больно. — Все деловые разговоры закончились парой фраз и встреча, по мнению хозяина, перетекла в пустопорожнее русло. Неужто это тот самый, что сестру твою вызволил.

— Он самый. — Сенька перестал манерничать и снова превратился в обычного мальчишку. — Женька его зовут.

— Евгений, — поправил Саблинн.

— Ну да, Евгений.

— А я Прокоп Георгиевич, представился с опозданием купец. — Ты, Сеня, иди пока в зал. Там тебя ожидают. Позовешь Анисима, он к Надежде проводит.

— Так чем собираешься заниматься, Евгений? — Хозяин проводил взглядом паренька. Поднятая бровь на его лице выдавала, что к словам гостя он относится с недоверием, а его подвиги считает скорее выдуманными, чем действительными.

— Да я и сам не знаю. Думаю, уехать. Надо получить дозволение медициной заниматься. — С самого первого мгновения, Саблин осознал, что ему здесь не рады.

— Вот как. Хотей говорил, что ты в этом деле понимаешь не хуже армейских докторишек. — Купец словно думал вслух. — Одежда на тебе вроде наша, а манеры — нет. Да и на служивых не походишь. Видать верно, Хотей углядел, что из немцев. В нашей державе на все дозволение выправить требуется. Деньги — то у тебя имеются? — Хозяин резко сменил тему.

— Саблин настороженно посмотрел на Прокопа. — Есть кое-что на продажу. — К именно такому развитию событий Женька и готовился. Разговор переходил в конструктивное русло. Сразу продавать механические часы не хотелось — это была самая дорогая вещь, с которой мог расстаться Женька, а вот отдать вычурный кинжал, доставшийся от разбойника Демида, было не жалко. Вещь это была не функциональная, а скорее статусная.

— Интересно. — Купец с видом знатока осмотрел прямой обоюдоострый клинок, сужающийся к острию, костяную рукоятку с серебряными накладками и деревянные ножны покрытые тонким металлическим листом с чеканным орнаментом. — Такой кинжал и подарить и на стену повесить не зазорно. Сколько хочешь за него?

— Треть от продажной цены. — Саблин абсолютно не ориентировался в ценах и пускаться в торг со знатоком не имело смысла. Сколько даст — столько и ладно. Изображать знатока холодного оружия, совсем не понимая в предмете тоже смысла нет, а деньги нужны. Пока очевидно, что его присутствие вызывает неудовольствие, а покупка скорее походит на взятку. Мол, вот тебе деньги и скатертью дорожка.

— Ну уж нет. — Прокоп отрицательно мотнул головой. — Дам настоящую цену, будто для себя покупаю, но у меня будет условие. Завтра тебе надо будет самому себе жилье найти. Денег у тебя станет более чем достаточно. — Ты пойми, мил человек, я торгую, только пока мне разрешают. Ежели что, то прихлопнут как муху. Там, где политика взятками не отделаешься, здесь другой коленкор. Я тебя до завтра оставлю, а то скоро стемнеет. Только ты уж с орлами моими не разговаривай. Молчи. Видом ты на приказчика походишь, вот и ладно. Посидишь до завтра затворником?

— Спасибо. — Женька никак не ожидал такого поворота событий. По правде сказать, он уж вознамерился уходить. — Вроде паспорт у меня.

— Это верно. Только уж больно видно, что ты какой-то чужой. Это если мельком взглянуть, то незаметно, а как начнешь приглядываться да прислушиваться. У нас много всякого народа. Каждой твари по паре. Только ты — особенный. А у нас всех непонятных в полицию волокут или донос пишут. Не терпит наша душа непорядка. С чужаками дел иметь непозволительно. Да и паспорт — это ведь бумажка. Будь он у тебя трижды настоящий. Ты уж меня извини. Обжиться тебе надо. Время тебе надо. Людей послушаешь, к говору приноровишься. Одежду ловчее носить примешься. Двигаться медленнее. Ну вот куда, скажи, торопиться?

— Ладно. Осмотрюсь. По городу мне ведь ходить можно? — Саблин уставился в лицо хозяина.

— Прокоп в этот момент словно что-то обдумывал. — Знаешь, что. Поступай, как Елена Агаповна посоветовала. Надо тебе к Агапу наведаться. Человек он разносторонний. Дом его новый просторен и чист. Часть мансардных комнат сдаются только на лето. Пытались пару лет сдавать и на зиму, да полиция запретила. Холодно больно. Мрут жильцы.

Верховодит там молодая дама. Она не щепетильная. Все на слепоту и глухоту со смехом жалуется. Лишь бы денежки были. Сама тебя в полиции на учет поставит и доносов писать не будет. Проверено. Здесь недалеко. А дальше как знаешь. В гости — всегда, пожалуйста. Буду рад видеть. Можно выпить и поговорить. Так-то я человек интересующийся. Могу и от дел ради интересного разговора оторваться. — Прокоп встал и направился к двери. — Вот еще. Дочку Агапа Никитича ты вылечил, может, и на сына посмотришь? Чем черт ни шутит. Я читал, во Франции с таким недугом справляются.

Стоило Женьке остаться одному, как на него навалилась сонливость и он, наплевав на манеры, завалился на диван.

Глава 2

Разные в городах есть районы. Некоторые вызывают омерзение, как неопрятный грязнуля, есть бедные, но чистые, есть недавно застроенные и еще не носящие никакого отпечатка, есть старые с прилипшим как банный лист мнением о них. В каждом городке встречаются рыночные площади с прилегающими улочками, где теснятся торговые ряды и лавки. Область, где предпочитает селиться чистая публика, как правило, располагается на возвышенности, оставляя кварталам победнее — низины. Короче говоря, когда вы говорите, где живете, то о вас тут же складывается мнение, созвучное представлению о месте вашего обитания. Такие выводы люди делают чаще неосознанно, в силу некого стереотипа переносить на единичное то, что свойственно множеству. Так предлагая Женьке поселиться в одном из центральных кварталов города, Прокоп непроизвольно проделал обратную процедуру, предложив Саблину поселиться на весьма приличной улице.

Ночная жизнь, пропахшая табаком, кельнской водой, вином и дорогим шампанским уже стихла. Ее герои, утирая покрасневшие от дурманящего аромата свечей глаза, уже разъехались по своим домам, оставив улицы пустынными и тихими. Был тот самый час, когда в городе уже светло, но еще безлюдно.

Женька, оккупировавший диван, проснулся от прикосновения назойливого солнечного луча, который, обнаружив прореху в неаккуратно задернутых занавесях, силился пронзить веки защищавшие зрачки от света. Непроизвольно мотнув головой, чтобы избавиться от этого назойливого приставания, Саблин уже не смог заснуть. Несколько раз мигнув, паренек осмотрелся, чтобы, наконец, сообразить, что он вовсе не в своей палатке, к которой привык за недели странствий, а уже в городе. Повернувшись на спину и загородившись от света рукой, он прикидывал, когда ему покинуть стены этого гостеприимного дома. Мысли в голове шевелились как сонные мухи и никак не желая помочь найти повод, чтобы задержаться хоть на пару деньков. Непрестанная беготня уже порядком надоела. Хотелось осесть хоть на некоторое время. Пересилив себя, Женька, в конце концов, встал, оделся и через торговый зал вышел на улицу. Во время прощания с заехавшим в лавку Прокопом Саблин ощутил легкое беспокойство, которое обычно предупреждало его о возможных неприятностях. Сегодня Женька решил не придавать значения этой тревоге, а сделать решительный шаг в неизвестность.

Идти было не далеко и вскоре Саблин, повернув всего дважды, оказался на месте. Все напоминало почти настоящий город, а не разросшееся село.

Равнодушный к гордым водам струящейся рядом великой реки центр просыпался и начинал жить своей мелочной жизнью, повернувшись спиной к окраинам, обеспечивающим его существование. В отличие от пригорода дома здесь стояли почти плечом к плечу, а улица была щедро усыпана каменной крошкой. Тротуаров с бордюрным камнем, правда, не было, но некое веяние цивилизации уже присутствовало.

Еще не решаясь зайти, Женька осматривал рекомендованный дом с противоположной стороны улицы. Да, снять квартирку здесь было бы неплохо. От центра недалеко, рынок рядом. Чем не приют на некоторое время. Можно будет освоиться. Женька остановился рядом с книжной лавкой и придирчиво осматривал похожее на кирпич в треуголке строение.

Это было добротное сооружение, отстоявшее еще совсем немного лет. Над стенами возвышалась высокая крыша так подходившая неоготическому стилю, но совершенно несвойственная окружающим домам. Судя по всему, это здание некогда принадлежало оригиналу, стремившемуся скорее к яркости, нежели удобству. Так или иначе этот «шедевр» уже сделался привычен и не вызывал у горожан какого-либо интереса. Стены постройки еще не требовали ремонта. Только в одном месте небрежно положенная штукатурка облупилась и осыпалась, обнажив крепкие красные кирпичи… Все усилия отделаться малой кровью привели лишь к тому, что на фасаде пестрело пятно свежей покраски, придавая стене вид весьма оригинальный эдакий усеченный леопардовый окрас. Первый этаж строения выходил на улицу высокими окнами, по обе стороны от широкой лестницы, ведущей к входу и оборудованной навесом. Крыша крыльца опиралась на толстые деревянные столбы, украшенные затейливой резьбой. Поперечную балку, нависавшую над первой ступенькой, украшала нелепая картина, долженствующая изображать почтенного купца, окруженного нарядно одетыми дамами. Суть изображения угадывалась уже с трудом, но надпись, сделанная вычурным шрифтом, благодаря постоянным обновлениям смотрелась ярко и празднично.

Судя по вывеске, там располагалась лавка, торгующая тканями. Второй этаж и часть первого занимали престижные квартиры. Жилые комнаты, о которых говорил Прокоп, располагались выше. Ставни уже были распахнуты и оттуда выглядывали стекла вставленные в переплетённые рамы. На всех окнах были одинаковые занавески, скрывающие обстановку помещений.

Несмотря на то, что соседняя улица была достаточно оживленной, поскольку вела к торговой площади, этот небольшой переулок оказался очень безмятежным, хотя и сюда доносился шум, производимый почти бесконечной вереницей всевозможных повозок с соседнего широкого проспекта.

Как раз в этот самый момент, окно на втором этаже распахнулось и в проеме стало видно молоденькую девушку, которая с любопытством оглядывалась вокруг. Ее молоденькое личико создавало впечатление детской невинности и поражало удивительной белизной. Грациозно поправив прядь, выбившуюся из-под чепчика, девушка наткнулась на восхищенный взгляд Саблина так и застывшего напротив окна, словно онемевшая статуя. Ощущение свежести, исходившее от девушки, было подобно запаху, источаемому только раскрывшимся благоуханным цветком.

Растворив неказистые занавески своей новой спальни, красавица убедилась, что уже утро. Надо сказать, что Аня совершенно не привыкла спать, когда на улице шумно. Так что этот тихий переулочек был словно специально создан для нее. И если бы гремящая повозка не разбудила ее недавно она так бы и продолжала дремать. Сладко потянувшись, она принялась было строить планы на сегодняшний день, но тут встретилась взором с глазами наблюдавшего за ней юноши.

Поистине, девичью душу не способна понять и коллегия ученых мужей. Даже ей самой неподвластны извивы собственных чувств и мыслей. Еще вчера она мечтала повстречаться взглядом с прекрасным юношей и очаровать его своим умом и красотой. Однако, заметив пристальный взгляд молодого человека, поступила совершенно по-другому. От неожиданности Аня сделала было отталкивающий жест рукой, а потом совершенно по-детски показала язык и сдвинула створки окна. Мир с ее исчезновением будто сделался тускл, сер и неинтересен. Хотя, если до сих пор Женька не знал, что у Елены есть сестра, то теперь он в этом определенно уверился.

Массивные полотна высоких резных дверей, ведущих в таинственный полумрак торгового зала, распахнулись, и оттуда появился мужчина богатырского сложения. Стоило Женьке его заметить, как он сразу решил, что видит отца Елены. Было в их чертах весьма уловимое сходство. Вся фигура купца буквально излучала внутреннюю силу. Его движения, походка, поворот головы говорили о чувстве собственного достоинства. Он так оглядывал окружающих, будто собирался взвесить на своих внутренних весах и определить, кто чего стоит. По тому, как Агап посматривал на своего спутника, сразу было видно, что он его ни в грош не ставит.

Агап отличался от всех остальных своих собратьев по цеху тем, что совершенно не любил демонстрировать своего достояния. Известно про него было только то, что человек это весьма богатый и запасливый. Склады его никогда не ломились от запаса товара, и вместе с тем в них всегда оказывалось то, на что еще только намечался спрос. По слухам, специализировался купец на так называемой мелкооптовой торговле дешевыми тканями, оставив себе розничную торговлю самым дорогим товаром. Придерживаясь старомодных взглядов, торговец верил только наличным, с неохотой принимая даже ассигнации. Ничего и никогда он не отпустил в долг или того хуже под необеспеченный вексель. Его дюжая фигура, напоминавшая еще не созданного Васнецовым Добрыню Никитича, дышала мощью. Между бровями пролегла строгая складка.

Лицо купца было сурово, а острые глаза так и впивались в собеседника, бросая настоящий вызов. Редкий человек мог спокойно выдержать этот тяжелый взгляд. Вообще говоря, Агап Никитич слыл человеком непростым и совершенно не соответствовал тому образу, который обрисовала Елена Агаповна. Одевался Агап не соответственно своему купеческому званию, а как чиновник, что уже давно перестало служить темой пересудов. Как же быть иначе, коли имеешь модный магазин да отличного портного и полдюжины белошвеек, без которых приличному заведению не обойтись. К патриархальным обычаям, бытовавшим в среде мелкого купечества, Агап был не привержен, но и вовсе отпускать вожжи не собирался. В семье это был если не деспот, то просвещенный монарх. Агап Никитич дал своим дочерям приличное домашнее образование, но вот так просто пускать вопрос их будущей женитьбы на самотек не собирался.

Было у Агапа Никитича трое детей: две дочери и сын.

Супруга его — старшая дочь мелкого чиновника вступила в брак в очень молодом возрасте. Судьба распорядилась так, что она, родив вторую дочь, вскоре зачахла и отдала богу душу. Так и не остался Агап без наследника с двумя девками. Девицы удались рослыми и худущими. Сколько их не откармливала нянька, все было напрасно. Как говорится — не в коня корм. Агап, после смерти жены на дочерей махнул рукой, не видя в них никакого прока. Он предоставил им полную свободу, чем те бессовестно воспользовались и выросли чересчур самостоятельными. Жили девицы под приглядом приглашенной для их образования дамы. Мария Ивановна была выпускницей Императорского воспитательного общества благородных девиц и по результатам обучения чуть было не получила золотой вензель. Поступила она туда в шестилетнем возрасте, а закончила почти в восемнадцать. Годы не прошли напрасно. В головы юных девиц пытались вложить знания по обширному кругу предметов, местами успешно. О нравственности или философии, конечно речи здесь не шло. Вся атмосфера пронизывающая институт воспитывала в смолянках манерность и тщеславие. Умение танцевать и грациозно кланяться почиталось выше умения складывать и вычитать. Ученицы могли с успехом сделать прическу, но откровенно плавали в географии. Дети сановных родителей были всеобщими любимцами в отличие от своих менее родовитых товарищей. Они пользовались многочисленными поблажками и послаблениями. Так девочек приучали к ожидавшей их действительности. Будучи обычной дворянкой Мария хлебнула сурового воспитания полой ложкой. Этот опыт придал ей известную стойкость. Она уже в молодости поняла, что за показной справедливостью и благонравием таится несправедливость и лицемерие. Понимание этого пришло достаточно рано, но девушка не опустила руки и не замкнулась. Наоборот, она приложили все усилия, чтобы если не сделаться первой ученицей, то хотя бы получить максимум возможного. Ее успехи были настолько явными, что не могли не обратить на себя внимания всего института. К выпуску кроме истории, арифметики иностранных языков, танцев, светских манер, рисования и еще многого другого, что можно признать теорией, Мария Ивановна умела организовать домашние дела, знала толк в бережливости и умении экономно управлять домашним хозяйством. Она с неподражаемой тонкостью разбиралась в правилах хорошего тона и во взаимоотношениях между людьми. Играючи и с юмором сухопарая, временами строгая дама преподала девочкам искусство вести себя сообразно обстоятельствам. В одном месте изобразить слабость, а в другом поразить дикой необузданностью. Навык необходимый не только актрисам, но и желающим добиться своего красоткам.

Помимо этих уловок, которые легко впитывались хитрющими девицами, выучились они вышивать и шить, так что могли с успехом заменить белошвеек. Стоило поступить срочному заказу, как девушки с энтузиазмом вырывались из стен, отчего дома и отправлялись к швейной мастерской, чтобы поболтать и посплетничать с работавшими там белошвейками, ну заодно и помочь. Уж чего они наслушались в этом обществе, оставалось загадкой.

Сегодня, как всегда по утрам, после завтрака Агап отправился в свой магазин. Здесь под одной крышей был и склад и лавка и мастерская. Как известно, оставлять эту разношёрстную братию без пригляда никак нельзя. Чуть ослабь вожжи — вмиг за спиной сговорятся. Здесь старшинствовал Кирилл — известный пройдоха и говорун. Зло понятное и предсказуемое. Такому замену вмиг не сыскать. Агап Никитич с задумчивым видом спускался по ступенькам крыльца.

В этот миг луч солнца, отразившись от открытого окна, попал прямо в глаза богатому торговцу, и он был вынужден опустить веки. Спустившись по ступеням некогда изысканно украшенной лестницы, он поднял руку, призывая поджидавшие его дрожки. Убедившись, что кладовщик следует за ним он подошел к экипажу. Это крохотное происшествие привело к тому, что он совершенно не обратил внимания на высокого молодого человека, который с таким вниманием поглядывал на него и на дом. Провожавший его и подобострастно кланявшийся приказчик тоже не осмелился сосредоточить на нем внимание, хотя любопытство молодого человека граничило с бестактностью. Уход хозяина слишком радовал душу кладового старшины, чтобы останавливать его ради незначительной мелочи.

Проводив взглядом мощную фигуру владельца заведения, Женька решил, что такому богатырю не понравится, если человек, вылечивший его дочь, не наведается к нему. Где живет Агап, подробно рассказал Прокоп. Жилище купца располагалось неподалеку, надо было только вернуться назад и пройти чуток по центральной улице. Памятуя наставления, Женька шел медленно, часто останавливаясь и наблюдая за повадками уже появившихся прохожих.

Порядки у себя в доме Агап завел на манер дворянских, так что при входе в дом околачивался молоденький паренек, исполнявший работу привратника. Стоило Женьке подойти к дверям дома, как они перед ним сами распахнулись. Не спросив цели визита, одетый в ливрею слуга проводил гостя к хозяину. Принимал посетителя Купец в большом кабинете, который был олицетворением сурового нрава хозяина. Вся обстановка оказалась выдержана в сумрачных холодных тонах.

Крепкие зубы Агапа Никитича уже расправились с нехитрым завтраком. Он отставил кружку с горячим чаем и блаженно откинулся на спинку высокого кресла. Агап не понимал дворян, что питались в новомодных ресторанах или нанимали иноземных поваров. Сам он отдавал предпочтение простой домашней пище. Зачем выкладывать деньги за крошечные порции дурацких и непонятных деликатесов, когда можно есть по старинке — вкусно и дешево.

Конечно, он мог пойти и в трактир, чтобы говорить о деле или пустить пыль в глаза. Только когда речь заходила о еде, он понимал, что под французскими названиями прячутся те же самые продукты, только, по его мнению, безбожно испорченные.

Недоброжелательно осмотрев гостя, хозяин нехотя указал на стул, стоящий рядом со столом.

Обычно Агап возвышался над своими гостями. Излюбленным его приемом было нависнуть над собеседником и перекатываться с носка на пятку и обратно, демонстрируя собственную силу и властность. Только нынче этот прием не подействовал. Гость ничуть не уступал в росте и бестрепетно встретил чужой взгляд.

— Ну, присаживайся. — Тон Агапа не предвещал ничего хорошего. — Что, сговорился с моей непутевой дочерью как Петра извести, убивец. — Хозяин вперил свой бешеный взгляд в лицо молодого человека.

— Я слышал, что у Вас ребенок болен. — Женька совершенно спокойно смотрел прямо в глаза своему оппоненту, абсолютно не выказывая признаков беспокойства. Спорить и что-то доказывать он считал глупым и проигрышным.

— ? — Агап немного растерялся. Смутить собеседника не удалось. В какой — то момент купец даже осознал, что на миг отвел свои глаза в сторону, что с ним давненько не случалось.

— Позволите осмотреть мальчика? Лена говорила, что ему уже полгодика исполнилось.

— Да. Чуть больше. Восемь месяцев. — Агап уже сам был не рад, что так нерадушно встретил незнакомого человека. — Сейчас кликну. Нянька его мигом принесет.

— Здесь темно. — Саблин окинул взглядом обстановку. — Есть место, где много окон?

— Арина, — раздался громоподобный рык хозяина. — Неси Ваньку в столовую. — Убедившись, что его указание исполняется, купец обратился к Женьке. — Пойдем.

— Да, попросите принести кипяченой воды, мыло, полотенце.

Идти пришлось недалеко. Едва выйдя из кабинета, надо было подняться на второй этаж, пройти по центральному коридору и сразу повернуть направо. Трапезная оказалась светлым помещением, щедро освещаемым из трех огромных окон.

— Поглядим. — Саблин посмотрел на гукающего мальчугана, который лежал на огромном полукруглом столе. Женька примерно представлял, с чем придется столкнуться и ничуть не удивился, увидев врожденный дефект — типичную деформацию лица в виде левосторонней расщелины, так называемую заячью губу. Теперь надо было разобраться, насколько тяжел недуг.

— Две тетки, исполнявшие роль нянек так и терлись вокруг, мешая осмотру, норовя всунуть свои носы туда, куда их не просят. Агап в свою очередь не суетился, а придирчиво наблюдал за движениями лекаря, за его пальцами, уверенно касавшимися расщелины.

— Что ж, — Саблин остался, удовлетворен осмотром. Проблема оказалась вполне разрешимой. Случай был легкий. Расщепление коснулось исключительно мягких тканей верхней губы. Надо было сделать пластику и сохранить весьма непростую анатомию этой области. — Исправить можно. А что лекарей звали?

— Приходил тут один. — Хозяин сжал кулаки. — Рано говорит зашивать. Пусть мальчишка окрепнет. Смеялся все. Под усами, мол, шрама не видно. Взял желтенькую и ушел, гад. Просил беспокоить лет через пять. Как там сложиться. Детишек часто господь прибирает. Что раньше времени мучить? Успокоил, называется.

— Как Ванька, не болеет? — Дальше пошел разговор об аппетите, прибавке в весе и прочих вещах, которые говорят о здоровье ребенка. — Спасибо.

Ребенка унесли, и Женька остался с Агапом наедине. Тем временем погода начала портиться, небо затянуло тучами. Вот — вот мог начаться дождь.

— Агап Никитич. — Саблин уже выяснил у няньки все что хотел. — Я вот еще о чем хотел поговорить. — Женька подошел к окну и выглянул на улицу. — У Вас ведь и доходный дом недалеко есть?

— Держу. Несколько. — Даже комната для тебя в одном из них готова. — Купец с досады рукой. — Пустует у меня третий этаж. Надо бы ремонт сделать. Крышу утеплить.

— Мне бы на время поселиться? — Саблин задал вопрос для проформы, уже предполагая ответ.

— На какой срок? — Купец не мог пойти против своей натуры и не попытаться досконально изучить вопрос, прежде чем давать ответ.

— На неделю пока. Там видно будет. Не хочу здесь задерживаться уеду.

— Это верно. — Агап Никитич кивнул головой. — У нас город маленький. Каждый новый человек на виду. — Хозяин с сомнением оглядел гостя. — Ты, Евгений, уж больно заметен. Мало того, что высок, так еще и нелеп. Сразу видно, что чужак. Не наш, не рассейский. С одной стороны холопства в тебе нет, с другой — не кичлив. Чуть заявишься в присутствие, так тут же донос на тебя измыслят. Народец у нас с одной стороны тягостен и удушлив, но с другой робок и покорен. Сказано искать бунтовщиков — ищет. Трудно пришлым.

— Вот я и думаю в столицу податься.

— Эх, молодежь. Все-то вас в столицу тянет. Думаете там медом намазано? У нас всякий в дворяне выбиться хочет. С одной стороны, вроде и правильно в первом сословии числиться. Все ведь для тебя. Страной дворянчики ведают. Деньги через них проходят. Сила в их руках. Чуть вышел в крапивное семя так уже и первый чин. Дальше — больше. Денежка сама к рукам липнет. Ходи, проверяй, надзирательствуй. Ни забот, ни хлопот. Нам куда как тяжелее. Вот и рвутся родители детишек в чины направлять. Что делать. — Агап Никитич враз прикусил язык. Ведь дернул его черт перед незнакомцем свои мысли высказывать.

— Так что? — Саблин будто не слышал предыдущего спича.

— Бесплатно. Заселяйся. — Агап Никитич вдруг поморщился. — Место отличное. Магазин на первом этаже, на втором квартиры, а на третьем — комнаты. Петр там квартиру выкупил. А нынче его вот какая незадача. Дочурка моя туда вселилась. — Хозяин вновь принял грозный вид. — Сама, своей волей переехала. Норов у девки взыграл. От меня нос воротит. Не хочет разбойница в родительский кров воротиться. Она, мол, полноправная хозяйка и квартира теперь ее. — И эта еще за ней.

— Кто? — Женька задал вопрос, уже зная, какой будет ответ.

— Да Анька. — Младшая моя. Так что теперь там целая шайка. Смотри, лекарь. Как бы лиходейка не пленила. Вдовье дело оно такое. — Купец неожиданно сконфузился. Ему вспомнился откровенный разговор с дочерью, к которому Агап оказался совершенно не готов. Откуда только у Ленки взялся такой тяжелый норов?

— По поводу сына вашего хотел вот еще что спросить. — Женька ничуть не смутился под обвиняющим взглядом арендодателя. — Надо будет помещение подготовить. Отмыть все до идеальной чистоты. Чтобы не было ни пылинки, ни соринки. Простыни прокипятить. Еще мне понадобиться спирт, тонкий конский волос…

— Это тебе лучше самому в зелейную лавку сходить. Есть тут недалече одна. Там Богдан за хозяина. Говорят толковый мужик. Поговори с ним.

— А вещи? — Саблин осмотрелся вокруг. — Можно пока здесь оставить.

— Да, послушай. — Купец проигнорировал вопрос. — Дам тебе свою коляску. Нечего самому по улицам бродить. Считай, что я взял тебя в приказчики, только денег в руки не дам. Договаривайся сам, а рассчитываться будет Колька. Он парень надежный цены знает. Его не обманешь.

— Благодарю. Очень хорошо. — Саблин и не думал отказываться.

— Это пустяк. — Агап махнул рукой. — Вот ежели Ваньку вылечишь, пока слух о его уродстве не окреп, то отблагодарю по-царски. И еще. — Купец смешался. — Ты про Петра не распространяйся нигде. Хорошо? — Последняя фраза родилась из-за вдумчивого разговора с компаньонкой воспитательницы, которая за долгие годы сделалась для Агапа очень близким человеком.

— Я ничего про такого и не слышал. — Женька осмотрелся и, найдя кресло, без спроса сел. — И все-таки надо поговорить о вашем Ваньке. И хорошо бы, чтобы при нашем разговоре присутствовала толковая женщина, которой вы всецело доверяете. Те дамы, что здесь были, не произвели на меня впечатление исполнительных.

— Хорошо. У меня как раз в гостях Глафира Андреевна. Она кстати надзирает за тем домом, где ты поселишься.

В этот миг дверь отворилась, и в комнату вошла молодая женщина. Взгляд, который бросил на нее Агап Никитич тут же раскрыл суть их взаимоотношений.

— Знакомьтесь. Глафира Андреевна.

— Саблин встал и слегка склонил голову. — Евгений. — У меня есть ряд рекомендаций по уходу за ребенком.

— Словно у себя дома, дама подошла к буфету и достала из ящика шкатулку с письменными принадлежностями. — Я все аккуратно запишу, чтобы ничего не забыть.

— Мальчика надо обязательно переселить в другую комнату. Непременно с форточкой. Нечего изводить Ваньку спертым духом в темном чулане. Воздух всегда должен быть свежий. Подушку сделайте из гречневой лузги. Старую перину, на которой он спит убрать. Вместо нее найдите плотный матрас, желательно из морских водорослей. Из детской всех посторонних удалить. Нечего там делать общежитие для нянек и поварих. Влажная уборка ежедневно по два раза. Чтобы не было ни одного таракана, а уж тем более клопа или блохи. Нянек мыть по два раза на дню в бане. Кормление поменять. От груди начать отрывать. В его возрасте ужа давно пора получать овощи, мясо, фрукты, все в протертом виде. Как привыкнет начинать давать творог и рыбу. Я потом все меню распишу отдельно.

Настоятельно требую прекратить постоянно пеленать малыша. Если он лежит бревном, как же ему научиться стоять, а потом ходить. Сшейте рубашечки, порточки. Пусть играет в свое удовольствие. На кроватку повесьте погремушку, чтобы было куда тянуться….

Пока Женька говорил, а Глафира записывала, Агап Никитич сумел тихонечко ускользнуть из столовой. Разговор был ему совершенно не интересен. Самое важное он уже вынес в начале беседы. Евгений был тем самым специалистом, который мог помочь его ребенку.

— Понятно. — Глафира Андреевна усердно записывала. Хоть форточек нигде в доме не было и морских водорослей под рукой не наблюдалось, но основную идею она уловила.

— Теперь по поводу жилья. — Саблин определенно выдохся. — Как мне туда попасть.

— Помещение для вас приготовлено. Подойдете к дворнику и скажете, что от Глафиры Андреевны. Он вас проводит. Если есть желание встать на пансион прямо Саиду и скажете. Он все сделает.

— Спасибо. Сколько с меня? — Саблин помнил старую присказку, что посулами сыт не будешь.

— О деньгах не беспокойтесь. Я для вас даже подарок приготовила. Домашний халат и ночную вазу. Кстати вас там уже давно в гости ожидают. — Глафира весело подмигнула, заставив Женьку смутиться. — Как раз под вашей комнатой квартира молодой вдовы. Спуститесь вниз и уже на месте.

Разговор с Глафирой Андреевой оставил двойственное впечатление. Чересчур внятно сквозь явственную образованность и ум проглядывал откровенный житейский цинизм. Женьке честно сказать было абсолютно все равно, где это отношение к жизни проявляется. Главное, что его будущая хозяйка оказалась особой очень сообразительной. Она прекрасно умела вести беседу и чувствовала себя свободно при обсуждении самых щекотливых вопросов быта. Эта непринужденность очень понравилась Саблину, который устал постоянно контролировать себя из-за боязни смутить собеседника бестактностью. Хорошо, когда рядом есть человек, с которым можно вести себя естественно без нужды вечно носить маску.

Николай, приставленный возницей к Женьке, за короткую дорогу успел выложить все, что знал о лекарственном обеспечении города. Зелейная лавка оказалась неподалеку. Стоило свернуть на кривую улочку и проехать по направлению к пригороду с десяток минут, как коляска будто очутилась в дачном царстве с утопающими в садах домиками. Дорожки сделались мягкими и малоезжеными. Наконец, кучер притормозил рядом с невысоким аккуратным строением без всяких вывесок.

Саблин соскочил на землю и взбежал по невысокому крыльцу. Колокольчик на двери звякнул, предупреждая хозяев о посетителе. В вытянутой вдоль фасада комнате, что служила торговым залом, царил полумрак. Несмотря на чистоту, она казалась заброшенной. Так бывает в торговых центрах, куда уже не заходят посетители. Ни сегодня, завтра состоится снос, а договор с клиринговым агентством продолжает действовать.

К прилавку долго никто не выходил. Воспользовавшись моментом, Женька решил внимательно осмотреться. Он почти вплотную приблизился к открытым полкам. Чего только тут не было. Множество всевозможных растений, корешков, плодов, цветков, листьев, наростов, грибов. Все это растительное буйство соседствовало с лекарствами добытыми охотниками. Был тут и барсучий жир и медвежья желчь, и бобровая струя. Каждый пучок или баночка были обозначены крохотной этикеткой написанной почти каллиграфическим почерком.

Хозяин этого заведения, со слов Николая, хорошо разобравшись в силе своего товара, с толком занимался и лечением. Брался он за всякие болезни и если не излечивал, то уж точно приносил облегчение. Ходили слухи, что он даже помогал тем, от кого отказались доктора. Возможно, этого и не было, но людская молва частенько любит преувеличить. Вот что было известно точно, так это то, что хозяин, для получения спиртовых настоек пользовался перегонным кубом, за что его недавно таскали к приставу. Чем там дело кончилось, Коля не узнавал, да это было и не его ума дело.

— Эй, есть кто живой. — Саблину уже совсем надоело ждать, и он решил поторопить хозяев.

— Иду. — Из задней двери появилась усталая, женщина. Она была явно чем-то расстроена. Ко всему тому невнятное освещение не могло скрыть ее бледности. Болезненный вид и слегка дрожащие руки совершенно не сочетались с чопорной осанкой и слегка презрительным взглядом, которым она окинула просто одетого молодого посетителя.

— Мне бы хозяина увидеть, — Женька попытался скрыть удивление, — Богдана.

— Я пока за него. Он занят. — Глаза женщины оставались недобрыми.

— А что случилось? — Саблину совершенно не хотелось встревать не в свое дело, но вежливость обязывала задать ритуальный вопрос.

— Судя по всему, вы не в курсе. — Хозяйка говорил сухим жестким голосом. — Засудили нас. Супруг в тюрьме, имущество наше описано, так что лавка закрывается. Месяц дали, чтобы выехать, а мне в голову не идет куда податься. Крыша над головой временная. Деньги закончились. Товар наш не ходовой. Продается медленно. Хоть сейчас и отдаю по дешевке, только покупателей все равно не густо. — Отсутствие эмоций в голосе говорило о том, что все уже перекипело в душе говорившей.

— Так что и помочь некому? — Саблина неожиданно заинтересовала судьба лавочки.

— Родственники наши далече. Детей бог не дал. Друзей не завели. Продажи встали, а в долг никто не верит. Ничего, справлюсь. — В голосе женщины сквозила такая внутренняя уверенность и сила, что не было никаких сомнений в том, что ей по силам пережить невзгоды.

— А соседи?

— Нет. Богдан нелюдим, да и характер у него дурной. Ни с кем не сошелся.

— Может бывшие пациенты? Я слышал, что ваш супруг многих считай с того света вытянул.

— Хозяйка бросила на советчика такой взгляд, что Женька и сам поразился чепухе, которую высказал.

— А знаете. — Саблин смутился. Говорить банальные вещи было глупо. Посоветовать — не унывать и закрыть дверь с другой стороны — подло. Самый лучший выход — купить все необходимое здесь и дать возможность страждущим чуточку заработать. С другой стороны оказывать благодеяния за чужой счет не входило в планы щепетильного молодого человека. — Мне довольно много всего надо. Давайте вместе подумаем, что может подойти.

— Во взгляде продавщицы впервые с начала разговора начала появляться заинтересованность. — Хочу сразу предупредить. У меня не так много осталось свежих заготовок. Со всей этой историей мы как следует, не подготовились. Только старые запасы.

— Про травы потом поговорим. Мне нужно будет как можно больше спирта. И еще. Можно посмотреть, какие у вас хирургические инструменты имеются. Говорили, что Богдан ими умело пользовался.

— Есть полковой набор. Его из Франции привезли. — Хозяйка вытащила из-под прилавка простой деревянный футляр. — Не волнуйтесь. Товар пока не под арестом, но и его могут скоро описать.

— Ну-ка. Женька заинтересованно уставился на содержимое ящика. Тут были всевозможные ножи, зонды, пинцеты иглы, ножницы, щипцы, но самым главным экспонатом оказалась пила со сменными полотнами. — Нет, только и смог он вымолвить. — Черный металл ему очень не понравился.

— Да это великолепная работа. — Женщина поняла, что паренек решил торговаться ничуть, не понимая в качествах товара. — Его настоящая цена куда как выше.

— Я и не спорю. — Женька тоскливо взглянул на даму. — А бинты и шовный материал имеются?

— Хозяйка пренебрежительно глядя на упавшего в ее глазах юнца достала скрученные рулончики хлопка и различные нити.

— Саблин с тяжким вздохом повертел в руках бинт и решил, что, в крайнем случае — подойдет. А вот нити были совершенно неприемлемы. Ни одна, хотя их было множество. Из кожи, сухожилий, хлопка, коры и еще бог весть из чего. — Ладно. Придется запас расходовать.

— Да что вы все вздыхаете, да рожи корчите. — Обнаженные нервы оказались весьма чувствительны к малейшим придиркам. Испытания последних недель сделали Анфису Игоревну совершенно нетерпимой. Столь наглое поведение мальчишки оказалось последней каплей, и измученная женщина зашлась в истерике. — Я лучшие товары показываю. Таких скальпелей может и в казённой аптеке не сыскать. Богдан самолично все опробовал, а человек он опытнейший. Скольким пациентам операции сделал.

— Хватит. — Саблин откинул доску, проник за прилавок и плеснул женщине в лицо воду из стоявшего тут же стакана. — Уймитесь.

— Ох. — Дама опустилась на стул и опустила голову, уткнув лицо в ладони.

— Ну, ну. Не хотел расстраивать. Зовут, то вас как? — Саблин как ребенка уговаривал раскисшую женщину успокоиться.

— Анфиса Игоревна. — Отхлебнув несколько глотков из поднесенной к губам кружки, хозяйка постепенно взяла себя в руки.

— А я — Евгений. — Женька тоже присел на табуретку. — Так вы мужу и при операциях помогали? В обморок не падали? Крови не боитесь?

— Приходилось и при ампутациях ассистировать. Привыкла. Где только не работали. Он ведь старшим фельдшером службу закончил. Много на своем веку повидал. А когда здесь в отставку вышел, то решил зелейную лавку открыть. В долги влез. Все думал на ноги встать.

— Анфиса Игоревна, а к Вам много народа приезжало. Постоянные покупатели были?

— Зипуны к нам не ходили. Дорогой товар. У бабок на торжище втрое дешевле. К нам кто почище ходил, для кого главное не цена и манеры. Только много ли таких в городе. Про нас только последние месяцы добрая слава пошла, да только весь срок долгам давно вышел. Нам бы еще годик подышать. — Женщина обтерла сухие губы. — Даже если все продать, со всеми рассчитаться не хватит.

— Беда. — Хоть в словах посетителя и было сочувствие, но помочь в этой ситуации было выше его сил. — Мне на днях операцию предстоит сделать. — Женьке действительно было бы трудно обойтись без ассистента. — Только подготовиться надо и помощника найти.

— Женщина взглянула на покупателя другими глазами. — Так вы доктор?

— Да. — Женька не стал придумывать всяческие оговорки, решив сказать правду. — Только обучался далеко отсюда.

— Вот оно что. Тогда понятно, почему вам не нравятся наши инструменты. — Хозяйка уже успокоилась. Посетитель выглядел слишком молодо, чтобы производить впечатление состоятельного покупателя, но звание лекаря делало его в глазах Анфисы Игоревны особенным. — Если необходимо серьезно поговорить, то лучше это сделать не здесь, а в доме.

Столовая, куда Анфиса провела гостя, показалась очень уютной. Стену украшали часы с круглым циферблатом и гирями в виде смешных бочонков. На небольшой полке умастился ветвистый подсвечник с огарками сальных свечей. Возле прямоугольного стола, накрытого скатертью, красовались четыре стула, а в уголке располагался диван с пышными подушками. Буфет, прикрывшийся вычурными дверцами, словно нависал над столом, упираясь дубовой головой в невысокий потолок. На широком подоконнике лежала поврежденная статуэтка, изображавшая некогда, вышедшую из вод Афродиту. Пол был покрыт половиками, которые предавали комнате уж вовсе эклектичный вид.

Анфиса Игоревна принесла как раз поспевший самовар. Под травяной чай женщина заговорила. Наконец нашелся тот, кто готов был ее выслушать не перебивая. Изливать душу совершенно постороннему человеку гораздо легче, чем знакомому.

— Муж каждую копеечку в лавку вкладывал — Дама говорила о супруге как о совершенно чужом человеке, рассказывая о таких вещах, которые не решалась ранее поведать никому, — по поводу каждой покупки для иных дел брюзжал неделями.

Молодой еще женщине жить с угрюмым, озлобленным на жизнь стариком было порой невыносимо. Богдан непрерывно ругался, не было ничего, что было бы ему по душе. Он постоянно изводил жену придирками, заставляя работать с утра до самого вечера. Единственной отдушиной несносного старикана было уединиться с бутылкой у себя в каморке и упиваться до полного бесчувствия. Надо ли говорить, что все дела по дому он забросил, переложив на плечи жены. Не было ни одной свободной секунды. Единственной минуткой для отдыха было, пожалуй, только посещение воскресной проповеди. Как же ждала Анфиса редких выходов в город. Тут еще одна напасть. Богдан принялся вымещать на ней свои неудачи, виня ее в провале торговли и поисках любовников. Жизнь и вовсе превратилась в ад. Зная вредный характер супруга, она боялась поднять глаза. Стоило ее «ненаглядному» найти малейший повод, как вечером ее ожидала всенепременная взбучка. Не было случая, чтобы супруг остался доволен ее диалогом с покупателем в лавке, особенно если тот ничего не приобретал.

За все время, что они переехали сюда, купив помещение для торговли, у женщины не появилось ни одной подруги или хотя бы человека, с которым можно было бы переброситься парой ничего не значащих фраз. Богдан не допускал и мысли, что жена может просто так выйти из дома для того чтобы поболтать или побездельничать. Он обрекал ее и себя на одиночество, по крайней мере, до тех пор, пока не рассчитается по многочисленным векселям. Словом, Богдан превратил жену в единственного бесплатного и безропотного работника.

Так и жила Анфиса последние три года, словно заживо погребенная. Ее одинокая и плохо одетая фигура вызывала сочувствие даже у служанок их состоятельных соседей, когда они видели ее скорчившейся в три погибели на огороде. В первый год она посадила для себя множество цветов. Как было красиво. Только ее одинокое увлечение вызывало раздражение у супруга. Он разрушал ее «бесполезные» цветники, требуя заменить их на гряды с лекарственными растениями, более приличествующие аптекарскому огороду.

Родись она с другим характером, эта властность мужа могла бы сделать ее озлобленной и подлой. Но она была так добра, что все эти внешние обстоятельства до времени не затрагивали ее душу. Анфиса скоро научилась пережидать взрывы дурного настроения Богдана. Она изловчилась прятаться от глупых причуд, стараясь не попадаться на глаза, хотя это было почти невозможно в ограниченном пространстве небольшого подворья. Будь ее воля, она давно бы все переиначила. Завела бы корову, хозяйство и зажила припеваючи, забыв, что написано в многочисленных травниках, что удивительным образом вышли в отставку вместе со старым воякой. Только ведь и капля камень точит. Есть пределы у любого терпения. Постепенно год за годом под гнетом страданий у Анфисы вырабатывался твердый характер. Невзгоды закаляли ее. Под внешним смирением уже зрели зерна будущего бунта. Женщина вот-вот могла показать себя совершенно в ином виде, явив свету непреклонный нрав и настойчивость в стремлении к своим целям. Ее уже не страшила нужда. Супруг научил ее жить, довольствуясь немногим. Не настигни мужа раньше карающая длань закона, он к этому времени изведал бы последствия ухода супруги.

Выслушав эту незамысловатую историю, Саблин уже не мог относиться к Анфисе Игоревне как к пустому месту. Так или иначе, она сделалась ему ближе. Нет, Женька вовсе не был бескорыстным рыцарем. Хотя надо признать, иногда даже самую черствую душу посещает желание помочь ближнему. Бывает, что и в сердце обычного человека прорастают семена благородства. Жизнь пестреет разнообразными красками, редко пользуясь одним цветом.

— Вот, что, есть у меня одна идея, но надо все предварительно обмозговать. — Саблин отставил в сторону чашку с остывшим напитком. — У вас на заднем дворе я видел баню с трубой. Вот, что надо будет сделать.

Нам понадобится много всевозможных кусков ткани и просторных рубах. Только приготовить их следует особым образом. Вначале все часа два кипятить, потом высушить в бане и там же сложить в медные кастрюли с крышками и оставить до утра. Конский волос положить в банку со спиртом и закрыть притертой крышкой….

— Понятно. — Анфиса Игоревна заинтересованно кивала. — Выдумки заезжего чудака вызывали непонимание, но если он готов платить хорошие деньги? Почему нет. С тем, что сулил мальчишка, вполне можно было устроить свою жизнь, даже не уходя в монастырь. Дожидаться Богдана из долговой ямы Анфиса даже не планировала. Как это ни прискорбно звучит, но свободно вздохнула она только после ареста супруга. Слезы, что душили ее, были больше о загубленной молодости.

— Кипятить простыни, рубашки, косынки и бинты придется начинать сейчас. — Женька почесал голову. — Я видел у вас поленницу дров. Их не хватит. Надо будет докупить. Забыл уточнить. — Топится баня как?

— По белому. Единственная такая на всю улицу.

— Одна справитесь или помощь нужна. — Женька прикинул, что с непривычки переделать подобный объем работ трудновато.

— Ни к чему. Я, бывало, сутками не спала. — Женщина прикусила язык. Откровенничать больше не хотелось. Как отрезало. Незнакомец превращался в серьезного клиента.

— Вот и замечательно. Не забывайте дровишки подкидывать. В бане постоянно должен быть сухой жар. Себя берегите. Не простудись. Вечером заеду все проверить. Николай привезет дрова и недостающие кастрюли с крышками. Пусть будет с запасом. И топить. Все время как можно больше топить. Даже когда все белье уже будет сухим лежать в кастрюлях под крышками. Пока все.

— Так. — Анфиса смотрела на исписанный лист. — Все записала. Теперь прикинем, сколько это будет стоить. — Выгода должна была быть значительной. Большая часть вещей у нее была. Не хватало только медной посуды. — Женщина назвала сумму с огромным запасом и внутренне приготовилась торговаться за каждую копеечку.

— Хорошо, лекарь согласился не торгуясь. Только с одним условием. Будешь помогать во время операции. — Переход на ты дался естественно и незаметно.

— Согласна. Тогда ваш кучер отвезет меня на площадь и поможет с покупками. Надо много чего накупить. — Опустив глаза, объяснила женщина. — Отлучаться потом мне будет не с руки.

— Все вместе поедем.

Застоявшийся Колька взмахнул кнутом, и седоки покатили к торговой площади.

К своему новому дому Женька приехал только поздно вечером. Банька у Анфисы порадовала. Хоть в парилке Саблин и не сидел, но горячей воды оказалось вволю. Настроение было отличное. Жизнь — то налаживается.

Дворник не заставил себя ждать, узнав знакомый экипаж. Он мигом распахнул ворота и впустил бричку во внутренний двор. Уставший Саблин еще не успел ничего сказать, как Муса подхватил его короб и пошел вперед.

Жилище, что досталось Саблину, располагалось под самой крышей. Добраться туда можно было только по черной лестнице. Хоть неказистая комнатка с небольшим окошком и не поражала размерами, но вполне подходила для того, чтобы здесь ночевать летом. Чистенько. Деревянные беленые стены. Для дорогих постояльцев собрали некомплектную или чиненую мебель. Явно барская дубовая кровать, с треснувшей спинкой застеленная тяжелым одеялом прислонилась к глухой стене. Пара вполне крепких стульев встали рядом со столом. Продавленный диван в стиле ампир, обитый выцветшей тканью с еще хорошо сохранившимся рисунком, гармонировал с одиноким креслом. Видавший виды платяной шкаф с роскошным халатом внутри уперся мощными плечами в скошенный потолок. На крохотном окне не было ни намека на занавески. Вот собственно и вся обстановка. Повесить верхнюю одежду было пока негде. Ни вешалки, ни крючка. Только и остается, как сбросить все на выбивавшийся из обстановки длинный сундук с плоской крышкой.

Устал. Женька сразу рухнул на кровать и мгновенно заснул. Разбирать вещи уже не было сил. Клопов и вправду не было. Везет.

Глава 3

Утро. Разоспавшийся Женька проснулся, когда солнечный луч беззастенчиво заглянул в окно. Занавески Саблин вечером не догадался сдвинуть. Раздался настойчивый стук в дверь. Соскочив с кровати, Женька накинул пригодившийся халат и открыл дверь. На пороге стояла средних лет дама в белом переднике, поверх темно-синего платья.

— Кипяток. — Горничная ловко просочилась в комнату и разместила не столе нехитрые чайные принадлежности. — Чайник потом на кухню отнесите. Там и обсудим, что вам на завтрак готовить. Пока я, на свой страх и риск, горячие рогалики принесла.

— Спасибо. — Вымолвил Женька в спину спешащей особе.

Перекус занял не больше минуты. Сегодня утром Саблин обошелся без утреннего туалета, а вот разобраться с багажом стоило. Окинув взглядом весьма пышную обстановку комнаты, Женька взялся за устройство своего хозяйства. Пристроив уже порядком надоевший заплечный короб в углу, Саблин взялся раскладывать свое имущество. Палатку он оставил на месте, она еще пригодиться. Спальник бросил на лавку. Судя по всему, придется искать прачку. Вещей, нуждающихся в стирке накопилось немало.

Баул с лекарствами и медицинскими инструментами нашел место в нижнем отделе прикроватной тумбы. Разобранное ружье с боеприпасами, предварительно обмотанными дерюгой, отправились под лавку. Снятый приклад остался лежать на столе. Как найти мастера, который мог сделать новый, подсказала Анфиса Игоревна.

Пришло время развесить доставшуюся в наследство от Петра одежду. Пошарив глазами по стенам, Женька обнаружил планку с крючками и полное отсутствие плечиков. Повод для того, чтобы сходить к Ленке был найден. Не было бы этого, сыскался бы иной. Только вот идти пока было рановато. Осознав это, Женька вдруг почувствовал себя грустно и одиноко. Всю дорогу до столяра, он не переставал предаваться меланхолии.

«Он словно загоняемая охотником дичь. Бежит и не может никак остановиться. Один среди нового мира и непонятных пока людей. Вся его беготня напоминает барахтанье на поверхности океана, в то время как настоящая жизнь и движущие ею процессы протекают на глубине».

Все эти дурацкие мысли выдуло из головы на обратном пути, стоило Женьке представить свою встречу с Ленкой. Саблин даже ускорил шаги до того ему не терпелось пообщаться с неунывающей девушкой и продолжить их внезапно прерванное знакомство. Вот идти с пустыми руками казалось неприличным. Взбежав по лестнице в свою келью, Женька с деланной тоской взглянул на остатки неприкосновенного запаса. Вздохнув, он выбрал кулек с сахарным песком. Грамм на четыреста. Всплакнув над неформатным плотным бумажным пакетиком из «Баскин Роббинса», молодой человек отправился в гости. Душа пела в ожидании скорого свидания. Перескакивая через ступеньки и напевая себе под нос арию Роберта из Иоланты, правда, изменив Матильду на Елену, молодой человек поспешил на рандеву. Куда идти, он конечно уже разведал.

На втором этаже были расположено шесть квартир. Эту ценную информацию открыла Глафира Андреевна, рассказывавшая о доме, где Женьке предстояло жить. Две были больше, со своими лестницами и открывались окнами, как на улицу, так и во внутренний двор. У других окна выходили во фруктовый сад, а в двух последних кроме кухни было всего четыре комнаты, зато окна располагались только по фасаду. Вот в одной из них, той, что находится справа от центрального входа, где Саблин углядел девушку один в один похожую на Лену, вдовушка и жила.

Через два пролета черной лестнице, по которой только и можно было попасть на мансарду, доктор оказался на втором этаже. На площадке, освещенной тусклым светом небольшого окна, сверкали свежей краской три двери. Ничуть не сомневаясь, Женька шагнул к проему, ведущему в нужную сторону. Сбоку висел шнурок, очень похожий на тот, что в свое время потерял ослик Иа-Иа. Невольно улыбнувшись, Саблин подергал простецкий звонок, заставив задребезжать колокольчик. Вскоре послышались шаги и дверь приотворилась. Из щели выглянул любопытный глаз. Вскоре из темноты послышалось громыхание цепочки и все стихло. Озадаченный Саблин потянул за ручку и деревянная створка распахнулась. Женька переступил порог и оказался в небольшой кухоньке с вытянутой вдоль стены железой плитой. Миновав царство кухарки, Саблин двинулся дальше. Гадать куда спряталась хозяйка, не пришлось. Из-за стены послышалось фырканье.

Тонкая шторка отделяла будуар от остального пространства комнаты, обращенной окном в переулок. Тяжелые портьеры складками спускались до самого пола с обеих сторон оконного проема. Яркий ковер устилал пол. Мебель на гнутых ножках бросала вызов мастерской Буля.

Зеркало в вычурной раме над туалетным столиком отразило юношескую фигуру. Злоумышленник на цыпочках приблизился к широкой кровати.

— Вот ты где. — Из-под покрывала послышалось приглушенное хихиканье. Миг, и в поле зрения появилась необычайно привлекательная розовая девичья пяточка. — Саблин не удержался и пощекотал нежную кожицу свода стопы.

— Ножка спряталась, и раздался переливчатый смех.

— Кто тут у нас прячется. — Женька, заражаясь извечной любовной игрой, коснулся рукой голени, погладил круглое колено, скользнул по внутренней поверхности бедра. Ровненькие ножки, безжалостно освобожденные от своего ненадежного покрова, не спешили прятаться под одеяло, поощряя дальнейшие исследования.

Именно в этот миг кто-то принялся настойчиво дергать за ручку звонка парадной двери. По всей квартире пошел непрекращающийся визг чуть треснувшего колокольчика. С сожалением оторвавшись от своего занятия, Женька встал с широченной кровати и отправился в прихожую. Отодвинув засов, он потянул дверь на себя. Каково же было его удивление, когда он увидел радостное лицо Ленки.

— Женечка, ты! — Девушка стремительно захлопнула за собой дверь. — Дай я тебя обниму. — Шептали губы между поцелуями.

Громкие шаги прервали бурное выражение чувств. В прихожей показалась виновница Женькиного конфуза. В отличие от Саблина, который не знал куда девать глаза, появившаяся девица вела себя уверенно и спокойно.

— Ты своим звонком прервала нас, сестрица. — Незнакомка тряхнула своей гривой, — Представь меня, пожалуйста, нашему гостю.

— Не обращай внимания. — Лена схватила Женьку за руку и повела в сторону столовой. — Это моя младшая сестренка. Анечка. Работает у меня горничной.

— Что! — Сзади раздался возмущенный голосок.

— Ну хорошо, кухаркой, если тебе так больше нравится. — На раздавшееся невнятное бульканье хозяйка уже не обратила внимания.

Гость был усажен во главе стола.

— Я помню, каким чаем ты угощал. У меня есть не хуже. — Лена достала из буфета жестянку.

— Постой. Возьми подарок к чаю. — Саблин водрузил на стол пакет.

— Что это тут нарисовано? — Откуда-то вынырнула Аня. — Ни у кого не спрашивая, девушка взяла в руки пакет и принялась пристально вглядываться в яркий рисунок. — Здорово напечатано. Красиво. Что это такое?

— Да мороженное. — Саблин нехотя поморщился. По правде сказать, несколько упаковочных пакетов для мороженого ему достались после так называемого мастер-класса. Туда его затащила младшая сестрица, страстная любительница сливочного продукта.

— Мороженое? — Две пары глаз недоверчиво уставились на молодого человека. — Оно совсем иначе выглядит.

— Хотите, я приготовлю? — Женька рассчитывал на отрицательный ответ и уже приготовился сказать. — Ну как хотите.

— Давай. — Одновременно выдохнули два чудесных ротика.

— Не уверен, что получиться. — Саблину совершенно не хотелось возиться. — Слишком много всего надо.

— Женечка, пожалуйста. — Лена молитвенно сложила руки на груди. — Мне очень хочется отведать это лакомство. Смотри, какая красотища. Судя по картинке это нечто божественное.

— Пожалуйста. — Вторила сестре Аня. Она смотрела на парня глазами маленького котенка.

— Ну как тут устоять. Естественно, Женька дрогнул. — Ладно. Только, чур, помогать. Самое главное лед добыть. Есть где поблизости?

— Да! Ледник у нас во дворе свой. Там льда под завязку зимой набили. — Аня, добившись своего, перешла на нормальный голос. — Я сбегаю.

— Стой! — Лена остановила торопливую сестрицу уже у дверей. — Жень, что еще надо?

— Сливки. — Женька окинул глазами столовую. — Я бидончик на кухне видел. Молоко. Яйца куриные. Ваниль. Вроде все. Еще посуду надо посмотреть.

Ленка, заперев за сестрой дверь, подошла к Женьке, схватила его за руку и повела в сторону гостиной. Добраться они не успели. Вновь раздался звонок.

— Черт. — Ленка была вне себя. — Анька чудит. — Жень, иди пока на кухню, посмотри, что ты там хотел, а я с этой врединой поговорю. Оставив Женьку обозревать посуду и припасы, оставшиеся от прошлых хозяев, бойкая вдовушка, гневно сверкая очами, устремилась в коридор и распахнула дверь. На пороге стояла Мария Ивановна.

— Здравствуйте. — Лена привычно присела в реверансе.

— Добрый день, Леночка. Вот пришла тебя навестить и посмотреть, как идут твои дела. Агап Никитич был настолько настойчив, что я не смогла ему отказать. — Слова дополнялись многозначительным кивком.

С первого взгляда становилось ясно, что гостья — настоящая дама. Одета она была в темное платье идеального покроя, украшенное тонкой вышивкой. Соломенная шляпка, увитая шелковыми лентами, выглядела бы модной и в Париже. Ноги гостьи украшали красивые полусапожки из прекрасно выделанной кожи. Правда, кроме безупречно пошитой одежды было еще и то, что называется породой.

— Батюшка? — Лена постепенно приходила в себя после неожиданной встречи. Лицо ее отражало сильное волнение. Вопрос, правда, она задавала уже в спину своей наставницы, которая целенаправленно двигалась в сторону кухни. — Не угодно ли Вам, пройти в гостиную. — Попыталась она остановить Марию Ивановну, но опоздала.

— Нет, милочка. Пойду взглянуть на твою кухарку. Помнишь, как мы говорили о том, как надо нанимать прислугу? Надеюсь, ты выполнила все рекомендации. — Тут гостья переступила порог кухни и на ее лицо опустилась привычная маска дотошной учительницы.

Пока шел этот диалог, Женька изучал содержимое кухонной мебели. Выражение пессимизма смешанного с робкой надеждой сменилось удивлением. За скромными дверцами скрывался богатый набор кухонной и столовой посуды. Ему мог позавидовать самый взыскательный повар.

Мария Ивановна, добравшись до кухни, с деланным удивлением уставилась на Женьку и будто в бессилии опустилась на старенький стул с подлокотниками, некогда стоявший в столовой, а ныне перемещенный в служебные помещения в связи с появлением явной заплатки поселившейся на некогда великолепной обивке.

— Я так понимаю, что вы и есть тот самый легендарный чудотворец, о котором наивная девочка нам все уши прожужжала? — Мария Ивановна была холодна как лед.

— Судя по всему — я. — С самого первого мига Женька распознал игру. Краснеть и смущаться, чтобы подыграть гостье ему не хотелось.

— Послушайте, юноша, — голос светской дамы был отнюдь не любезным. — В восемнадцать лет девушка может совершать сумасбродства. Ее поступки оправданы влюбчивостью и неопытностью. Блестящий кавалер может заставить потерять голову и умудренную даму. Скажите мне, какими достоинствами кроме лекарских, а потому незначительных, обладаете Вы, чтобы ради Вас рисковать добрым именем?

— Разве одна любовь не может служить оправданием. — Саблин изобразил легкий поклон. — Если уж мы затеяли философический спор. Страсть не ищет оправданий. — Саблин попытался встать в эффектную позу, но замешкался.

— Нет, милый незнакомец. — С улыбкой возразила Мария Ивановна. Она поняла, что ее игра в поборницу нравственности не произвела должного впечатления. — Бойтесь поставить женщину в смешное положение. Она никогда этого не простит. Посудите сами. Мужчина в доме молоденькой вдовы. Дочь купца, перебирающая колоду любовников. Чем не анекдот достойный столицы?

— А свидетели где? Разве не может доктор посетить больную, тем более в присутствии многочисленной родни. — Высказал Женька свою точку зрения. Это прозвучало вровень с высказанными претензиями.

— Право! — Дама будто махнула рукой на столь бессовестную интерпретацию событий. — Если мы будем говорить в нравственных категориях, то ни до чего не договоримся. Я хочу вам внушить сугубо практическую вещь. Чем меньше чужих глаз и ушей, тем лучше. Поверьте, я лучше Вас знаю легкомыслие своих воспитанниц.

— Я учту ваше пожелание и постараюсь не бросить тень на репутацию своей пациентки.

— Речь идет только о мнении окружающих. Положение таково, что их батюшка — лавочник, купчишка, низкий человек возымел смелое желание выдать дочь за дворянина и породниться с представителем другого сословия. Вдова должна быть безупречна, даже после смерти супруга, чтобы свет не осудил этот мезальянс. А тут такой конфуз.

— Я думал…. Женька почувствовал себя виноватым. Он и в самом деле просто не вспомнил о том, что взаимоотношения могут быть столь формализованы.

— Уже хорошо, что Вы умеете думать. Так вот. Так или иначе, но в городе идут слухи, что Леночка еще очень слаба после болезни, которая свела в могилу ее супруга. О вас, кстати, как о докторе никто даже не догадывается. Так что придумайте для себя другое звание, а сюда, «на осмотр», приходите так, чтобы вас никто не видел. Я говорю лишь о приличиях. Умейте не компрометировать мою ученицу. Ей престало быть в трауре. Какой пример вы подаете юной Анечке? Как ей найдется достойная партия? Впрочем, это Вас уже не касается. — Мария Ивановна покачала головой, видя понурою голову Ленки. — Делайте что хотите. Главное — ничто не должно стать достоянием окружающих.

— Несомненно… — Саблин удержался от того, чтобы возражать. — Никто не даст повода.

— Полноте. — Гостья покачала головой. — Все знают, что Леночка едва жива, но пересуды будут, такова уж природа человека. Находится между жизнью и смертью — притворяется. Уверены в тяжелом недуге — подкуплен доктор. Так что временное затворничество ей просто необходимо.

— Понял. — Саблин внимательно смотрел на собеседницу. — Готов чуть скрасить заточение.

— Вот и отлично. Мы все по мере сил постараемся чаще гостить у нашей голубки. — Женщина с усмешкой взглянула на погрустневшего паренька. — Чем Вы на кухне заниматься изволили, господин лекарь. — Мария Ивановна переменила тон разговора на свойский. Лекарство готовите?

— Мороженое. — Справившись с разочарованием, Евгений улыбнулся. — Да только я ни на секунду не поверю, что Вы вели бы со мной все эти разговоры, если бы не преследовали какую-нибудь цель? Неужто меня нельзя было просто не заметить или силой удалить? В крайнем случае тихонечко предупредили бы Леночку об осторожности и все. Что случилось?

— Вы правы. Я хотела на вас посмотреть и поговорить. — Мария Ивановна осталась довольна началом беседы. — Вы дадите мне слово, что все, что сейчас услышите, останется тайной. Что вы не попытаетесь узнать имени человека, к которому мы возможно поедем. Принимаете такие условия?

— Я не страдаю болтливостью. — Саблин с интересом посмотрел на даму. — Это ведь сделка. Не так ли.

— Несомненно. Вы человек понимающий.

— Хорошо. Даю слово.

Мария Ивановна поднялась и, не спрашивая разрешения, пошла в столовую. Елена, повинуясь легкому жесту, осталась среди горшков и сковородок, а Саблин направился следом за строгой дамой. Решительно усевшись и наполнив кружку чаем, она приступила к рассказу.

— Есть у меня знакомая. Имен я называть не буду, да они вам ничего и не скажут. Обстоятельства ее таковы: Ваша будущая пациентка замужем пять лет. У нее двое детей. Сейчас они с няньками в столице, да это к делу не относится. В девичестве наша героиня была невестой поразительной красоты. Вы бы видели ее тогда! Волосы вьются, блестят на солнце, бровки дугой, ресницы длинные, пушистые. Походка и манеры как у царицы. Каждое движение завораживает глаз. Да еще умна и послушна. Находка, а не невеста. Надо ли говорить, что за ее руку боролись очень достойные женихи. Так вышло, что семья остановилась на очень знатном и почитаемом, можно сказать важном человеке. Высокий чиновник и влиятельный дворянин был в самом расцвете сил. Он в тот момент занимал солидную должность в войсках. Всем был хорош муж, да вот беда. Отлучки его по делам службы были очень продолжительны. — Рассказчица осуждающе покачала головой. — Это все присказка. Сказка началась, когда недавно в доме появился молодой офицер — племянник супруга. Наша девочка влюбилась, потеряла голову. Приказчик, коему было поручено оберегать нравственность супруги, в отсутствии хозяина почуял волю. Гулял, развлекался, кутил на чужие деньги, наделал долгов, взялся их отыгрывать, проигрался, запил и пропал. Надо ли дальше продолжать. Слово за слово, день за днем. Цветы, подарки, комплименты. Обольститель не жалел ни денег ни времени и в результате добился желаемого. С каждым днем последствия адюльтера делались все очевиднее.

— На лице Саблина царила скука. Такие «удивительные» истории происходили сплошь и рядом. Женька со скукой взглянул на рассказчицу.

— Вижу, что душевые переживания и нравственные метания обманутой супруги вас не интересуют. — Мария Ивановна тонко улыбнулась. — У вас оказывается черствое сердце.

— Пожалуй.

— Тогда к сути. — Мария Ивановна отодвинула чашку. Ровно два месяца назад моя протеже забеременела. — Рассказчица внимательно следила за реакцией молодого человека.

— Выражение скуки сменилось легкой заинтересованностью. — Я слышал, что аборт — дело подсудное, впрочем, с такой просьбой никто бы не обратился к неизвестному мальчишке.

— Я рада, что вы это понимаете, — произнесла дама тихим голосом, не выказав ни малейшего чувства. — Сначала я пригласила опытную акушерку. Она извела пациентку но выскоблила матку до зеркального блеска.

— И? — Женька по-настоящему заинтересовался.

— Никаких изменений. Месяц мы пили травы, настои, всякую гадость. Все по-прежнему. Тут я решилась пригласить доктора. Этот «мастер» проделал ту же процедуру, что его предшественница. Моя протеже вынесла это с беспримерным терпением. Напрасно.

— Теперь у меня вопрос. — Гостья стала заметно волноваться. — Доктор сказал, что если выскабливание не помогло, то это значит, что плод не в матке. Такая ситуация очень часто приводит к смерти матери и плода. Так?

— Да. — Женька задумался. — Срок значит недель восемь-десять. Если это трубная беременность, то время на исходе. Дорога каждая минута.

— Пошел невнятный слушок. Больше никто не берется помогать. Боятся гнева мужа. Ты, Евгений, наша последняя надежда. В нашем распоряжении месяц. Потом граф вернется.

— Вот оно как. Я совсем не удивлен. А что я получу в качестве награды, если больная погибнет? Считаю, что стоит отказаться.

— Нет, у вас нет такой возможности. — Голос воспитательницы стал жестким. — Слишком многое поставлено на кон. Я ввязалась в это дело, чтобы победить. — В глазах женщины вспыхнул огонь, который означал, что она одержима данной идеей. Стало понятно, что дама готова на все, чтобы осуществить свои замыслы. — Могут всплыть подозрения в насильственной смерти Петра.

— Кнут я вижу, а пряник? В случае успеха… — Саблин даже не пытался спорить с обведениями в причастности к смерти Ленкиного мужа. Эти подозрения рассыпались бы при любом сколько-нибудь честном расследовании, только где его взять на Руси.

— Разве вам недостаточно счастья Леночки? Чувствуя, что Евгений внутренне согласен, Мария Ивановна позволила себе пошутить.

— Сударыня, я обещал Агапу Никитичу помочь избавить его сына от незначительной проблемы. До свидания.

— До чего меркантильна современная молодежь. В наше время такого не было. Где альтруизм и человеколюбие? Забыто бескорыстие и жертвенность.

— Саблин поднялся из-за стола. — Боюсь, что мне пора.

— Постойте. Вы куда — Мария Ивановна растянула губы в улыбке. — Мы не хотим препятствовать вашей дружбе с Леночкой. — Дама достала из сумочки плотный конверт. — Паспорт, свидетельство и подорожная до столицы. Двадцать красненьких. Рекомендательное письмо к моей подруге.

— Это аванс? — Со стороны попавшего в безвыходную ситуацию Женьки это была уже наглость.

— Да. — Дама вздохнула и осуждающе покачала головой. — Время не ждет. Я говорила с вами открыто. Не подведите меня.

— Женька молча кивнул. — По дороге надо будет заглянуть в зелейную лавку и захватить все необходимое. Если все как вы описали, то нужна срочная операция. Стерильное белье и перевязочный материал должны быть готовы.

Встретившая Саблина Анфиса Игоревна выглядела помолодевшей и успокоившейся. Полученные деньги позволили несколько поправить дела и избавиться от долгов перед местными лавочниками.

— Анфиса, Женька даже не счел нужным произносить отчество, прекрасно выглядите. Прямо помолодели. Хоть картину с вас пиши.

— Спасибо. — Зелейщица сохраняла хладнокровие. — Все сделала как вы предписали. В бане жар держится все время. Я вас завтра ждала. Случилось что?

— Мне нужен ассистент срочно. Готовы?

— Конечно.

— Тогда собирайтесь и все из бани прихватите. Оплата сверх того, о чем мы договаривались. — Саблин предвосхитил своими словами естественный вопрос.

Карета, с задернутыми шторами въехала во двор. Хоть Мария Ивановна и делала вид, что соблюдает тайну, но при желании отыскать каменный особняк в городе, где наберется едва десяток подобных домов не вызвало бы никакого труда.

Процессия, нагруженная многочисленными баулами, по черной лестнице поднялась на второй этаж, и проследовала в огромный, похожий на залу будуар.

— На широком кресле сидела осунувшаяся женщина. События последних месяцев превратили ее в дурнушку.

— Бог мой! — Губы зашептали молитву, прерываемую всхлипами.

Смотреть на эту картину было в высшей степени неприятно. Вокруг царила атмосфера безысходности. Будто за стеной остался свежий воздух, а здесь тоскливое болото. Работать с пациентами, которые заочно приговорили себя к смерти трудно. Это требует особых навыков и определенной душевной организации.

— Здравствуйте. — Саблин склонил голову.

— Присаживайтесь, сударь. Напрасно вы приехали. Я уж теперь и сама вижу, что все кончено. У меня нет сил бороться. Растаяли все надежды. — Голос говорившей был тускл и тих.

— Да кто же вас обидел? — Захлопотала как наседка Мария Ивановна.

— Выйдите все. — Голос Саблина словно ножом разрезал слезливую атмосферу. — Мне надо поговорить с юной леди.

Стоявшие рядом с входной дверью женщины быстро ретировались. Закрыв двери, Саблин обернулся к пациентке.

— Слушайте меня внимательно. — Женька помнил, что голос должен излучать уверенность и спокойствие. Получалось у него не очень, но человеку, который предпочитает хвататься за соломинку, должно было хватить и этого. — Мы справимся, если вы готовы помочь.

— Что я должна сделать. — В голосе женщины прорезался крохотный лучик надежды.

— Хотеть выздороветь.

— Устала от боли. Лучше смерть, чем все это терпеть. — Неверная жена закрыла лицо руками.

— Посмотрите на меня. — Женька встал на колени, развел руки больной в стороны. — Я обещаю, что боли не будет. Как только почувствуете резь, вы скажите, и мы все прекратим. Даю слово.

— То ли голос был убедителен, то ли хозяйка была внушаема, но медику удалось добиться своего. — Я вам верю.

— Теперь расскажите, что вы чувствуете. Коротко.

Рассказ незнакомки вполне укладывался в первоначальное представление о прогрессирующей внематочной беременности.

— Нужна операция. — Женька старался, чтобы больной передалась уверенность, которую он вовсе не ощущал.

— Я не вынесу. — В голосе женщины опять появилась плаксивость.

— Отставить реветь. — Пригодились командные нотки.

Женька осмотрелся по сторонам. Куда-либо вести женщину вряд ли получилось бы, да и где найдешь подходящее помещение. То, что он сумел убедить ее и так большая удача. Слава богу, что в комнате был стол и большие окна.

— Анфиса, тащите все сюда. — Пока помощница принесет многочисленные кастрюли, можно было сделать спинальную анестезию. — Готовьте все, как мы обговорили. Видите длинное узкое бюро.

— Снимайте свою рубашку. — Обратился Женька уже к хозяйке. — Подскочившая Мария Ивановна принялась помогать. — Теперь вставайте на стул и садитесь ко мне спиной на это застеленное простыней бюро, чтобы мне не стоять в три погибели. — Иглы Квинке не было, зато имелась длинная инъекционная игла. Куда делать укол Женька знал теоретически, но все когда-нибудь делают что-то в первый раз. Хорошо хоть, что его пациентка была худенькая и тонкокостная.

Вот чего было вдоволь, так это спирта. Анфиса приволокла огромную бутыль. Другого антисептика пока не было.

Саблин щедро помазал пациентку и тщательно протер собственные руки. Перчатки он решил одеть только перед разрезом. Игла могла бы быть и тоньше. Черт. Придется делать местное обезболивание. Больная сидела, нагнувшись вперед. Женька наметил нужную точку и стал постепенно вводить иглу. Привычная к внутривенным уколам рука чувствовала различную упругость тканей, которые прокалывала игла. Вот и долгожданное отсутствие сопротивления. Рука словно готова провалиться. Теперь можно достать мандрен. Есть. Потекла тягучая мутноватая жидкость. Осталось ввести анестетик, помазать ранку йодом и прилепить бактерицидный пластырь.

— Как вы себя чувствуете? — Голос Саблина не выдавал его ликования. Пока все шло нормально. — Ничего не болит?

— Пока нет.

— Тогда потихонечку поднимайте ноги и ложитесь на спину.

Под голову больной положили подушку, а верхнюю часть тела отгородили небольшой ширмочкой. В изголовье устроилась Мария Ивановна и принялась шептаться с пациенткой.

Началась подготовка операционного поля. Замелькала опасная бритва, щедро полился спирт.

Из кастрюль появились многочисленные простыни. — Так. — Женька мысленно хлопнул себя полбу. Как он мог забыть. — Не волнуйтесь, милая, сейчас почувствуете онемение нижней части туловища. Так и должно быть.

— Вроде и боль прошла. — Голос больной стал бодрее. — Так гораздо лучше, чем в прошлые разы.

— Чувствуете? — Саблин надавил на кожу острием скальпеля.

— Нет.

— Работаем.

Анфиса споро подожгла спиртовку. Тумба с аккуратно разложенными инструментами была под рукой.

Женька сделал поперечный разрез в области лобковой складки и тут же принялся прижигать кровящие сосуды. Затем апоневроз и раздвинуть мышечные волокна. Саблин не торопился. Здесь лучше все сделать аккуратно. По правде сказать, до этого момента у Женьки была лишь одна самостоятельно выполненная операция. Ну как самостоятельно. Во время банальной аппендэктомии ему ассистировал заведующий отделением. Какой-никакой, а опыт. Вот и брюшина. Анфиса, хоть и пыталась отводить взор, но импровизированные ранорасширители держала уверенно.

Женька сам, чтобы не отвлекать помощницу схватил полотенце и отодвинул скользкие петли кишечника. Завел руку и тут же наткнулся на раздувшуюся трубу. Очень осторожно молодой хирург вывел видоизмененный участок в рану, затем сцапал Кохера и пережал брызжейку.

— Вроде все. — Женьке хотелось вытереть пот. Он подцепил корнцангом шарик и промокнул лоб.

Сохранить трубу Саблин и не думал пытаться. Не с его квалификацией. Сейчас только тубэктомия. Помня, что поспешность нужна только при ловле блох, вынужденный гинеколог послойно выходил из раны. Теперь смазать йодом и наклеить повязку.

Устало вздохнув, Женька только сейчас понял, как нелепо они выглядят с Анфисой. Оба в просторных ночных рубашках с закатанными рукавами. Подпоясаны полотенцами, на головах косынки, вместо хирургических масок нелепые повязки.

Пока медики сворачивали свою импровизированную операционную, Мария Ивановна продолжала тихо беседовать с пациенткой, уже не отвлекая ту от ненужных переживаний, а перейдя к деловому разговору.

— Я думаю, — говорила Софья Генриховна, поправляя подушку и ласково улыбаясь Марии Ивановне, демонстрируя свое к ней отношение — что счастие моего брата будет обеспечено. Как я, право, ценю его невесту, хотя никогда не видела. — Еще недавно скорбно сжатые губы разошлись в улыбке.

— Восхищаюсь вашей бесконечной добротой. — Никто бы не заподозрил Марью Ивановну в неискренности. — Потратить большую часть семейных драгоценностей на выкуп векселей племянника мужа. Это благородно.

— Ах, оставьте. Я и так болела душой за этого негодяя. — Софья Генриховна кинула взгляд на склонённую голову доктора. Слова «все благополучно завершилось» и спокойный голос доктора наполнили ее сердце радостью. — Я хотела серьезно с вами говорить. Заходите послезавтра к обеду.

— Почту за счастье.

— Надо отпраздновать второе рождение и обсудить, что говорить графу. — При этих словах в едва наметившихся морщинках около улыбающегося рта скользнуло неприятное выражение.

— Конечно.

— А что бы вы сказали, если бы я сумела найти деньги и выкупить письма и свои векселя? — Софья Генриховна понимала всю бесперспективность этого предложения. Источники были исчерпаны. Оставшихся драгоценностей не хватило бы и на десятую часть, а многочисленные векселя «дорогого» племянника уже не стоили ничего.

— Это во всех отношениях был бы наилучший выход. Тогда бы ничего не пришлось выдумывать. — Мария Ивановна благосклонно улыбнулась. Она хоть и относилась к словам графини как к болтовне, но противоречить не собиралась.

— Знаете, мне ведь тетка наследство оставила. Сумма выходит приличная.

— До чего надоела эта болтовня, — думала меж тем Мария Ивановна. — Многочисленные бредовые отговорки и просьбы отсрочек вызывали приглушенное раздражение.

Раз договорились о браке брата с дочерью Агапа Никитича, так тому и быть. А переменить казённого поставщика графу вполне по силам. Нет, не бесплатно. Там суммы гуляют такие, что все труды оправдаются.

Векселя на сорок тысяч и личные письма с признаниями, кого угодно сделают сговорчивым. Огласка ведь может ударить не только по жене, но и по мужу. Вот просто взять и пойти к графу. Тому ведь не захочется быть смешным.

— До чего же я устала. — Софья Генриховна потеряла интерес к беседе.

— Мы закончили и прощаемся, голубушка. — Голос доктора прервал тихий шепот собеседниц. — Теперь перевязки и больше пить. День-другой может болеть голова, но это не страшно, пройдет.

— А онемение? Я совсем ничего не чувствую. — Софья Генриховна теперь уже играла роль страждущей. В ее голосе все больше сквозила фальшь.

— Часика через полтора закончится. Вставать сегодня, завтра нельзя, а вот присесть можно будет уже вечером.

— Благодарю. — В голосе пациентки прорезались совершенно другие нотки. Еще час назад она прощалась с жизнью, а теперь всерьез задумалась об обещаниях, что раздала и о тех суммах, что заняла. — Вас проводят. — По тону чувствовалось, что если медиков пока не гонят, то только потому, что услуги могут еще понадобиться.

— У Саблина так и вертелась на кончике языка гадость, но он счел уместным не связываться с такой скотиной, как эта кичливая баба. Несколько минут общения распахнули доктору самую суть характера пациентки. Для этого не надо было быть чересчур проницательным. Когда человек приоткрывает свой внутренний мир перед ликом смерти, то невольный свидетель инстинктивно становится неприятен.

Уносить все свое имущество новоявленной хирургической бригаде пришлось самостоятельно. Слуг по соображениям секретности привлекать было нельзя.

Пара поворотов, мимо центра города и вот зелейная лавка заточенного Богдана.

— Анфис, — там горячая вода осталась. — Женька вымотался и физически и морально. Хотелось смыть с себя пот и по-человечески помыться. Кроме бани этого сделать было негде.

— Полно. — Анфиса, более привычная к физическим нагрузкам, была пьяна от возбуждения. Она даже предполагать не могла, что может быть такое, чему она стала свидетелем. В ее представлении Саблин занял место почти равное богу. Женщина им восхищалась, особенно после того как ей вручили красненькую. — Если надо, то я еще нагрею.

— Нет, я сейчас быстренько помоюсь, а потом сразу пойду к себе спать.

— Что вы! Я вас так не отпущу. Пока вы моетесь, я приготовлю что-нибудь. С утра ведь маковой росинки во рту не было.

— Присаживайтесь сюда, — говорила Анфиса, когда Женька вошел в гостиную, — угощайтесь.

— Спасибо. — Женька устроился поудобнее и, опередив хозяйку, сам положил из латки немного рагу с соусом. Есть совсем не хотелось.

— Анфиса Игоревна присела неподалеку и, чуть смущаясь небольшим количеством блюд выставленных на столе, ждала указаний.

— Отличное мясо. — Женька постеснялся сказать, что на его вкус еда была пресной, а если честно, то безобразной. — Черт знает, как отнесется к этому хозяйка, а ему с ней работать. Надо бы поскорее отсюда бежать. Не удивительно, что Богдан взъелся на такую стряпуху. — Подумал он. — Лучше перекусить в другом месте, чем набивать живот непонятно чем.

— Евгений, я постараюсь все подготовить как можно быстрее. — Хозяйка отложила перо. — Может еще надо что докупить или узнать?

— Да, узнать. — Женька обрадованно отодвинул от себя тарелку. — Мне надо срочно идти. Хотя… Что вы слышали о серном эфире или сладком купоросном масле?

— Сейчас. — Ассистентка полезла в ящик буфета и достала пухлую тетрадь. — Здесь ассортимент казённой аптеки, — пояснила она, листая страницы. — Ага, есть такой.

— Отлично. — После этого известия у Саблина проснулся аппетит, и он представил, как ест горячий мясной пирог, источавший божественный аромат. Именно такое кушанье он углядел в трактире рядом с домом.

К вечеру погода испортилась. Усевшись в удобное кресло, Саблин смотрел, в узенькое окошко. На улице шел дождь. Вода, будто просеянная сквозь мелкое сито почти невесомой взвесью окутывала все вокруг. Такой с позволения сказать дождь совершенно не мог никого промочить. Даже зонтом пользоваться было бы и то неудобно. Однако такая дремотная погода будто способствовала раздумьям. Можно было остановиться, подумать. Все еще раз взвесить и наметить дальнейшие шаги.

«Делать при такой погоде операцию было совершенно невозможно. Уж если есть возможность планировать, то тут уж надо обращать внимание на самые незначительные детали. Чем ярче будет светить солнце, тем меньше возможностей развиться осложнениям. Надеяться на прогноз погоды не приходилось. Ждать несколько дней пока не установится погода? Не выход. Ладно, — сказал себе Женька, — сделаю в первый же солнечный день».

Глава 4

К утру самочувствие графини было отличным. Онемение в ногах окончательно прошло еще вчера. Сон был спокойным и глубоким. Если не шевелиться, то об операции можно было не вспоминать. Софья Генриховна так и не дождавшись головной боли принялась обдумывать свое будущее. Жизнь продолжалась. Мария Ивановна сдержала слово и вытянула ее буквально с того света. Скоро придет время платить по счетам, а их накопилось немало. Нужда в средствах заставила ее раздавать направо и налево обещания. А как подвел Василий. Подлец проиграл ее письма каким-то прохвостам. Теперь они, скорее всего, у милейшей Марии Ивановны. Выкупила, поди, змея.

Как заставить брата во исполнение ее обязательств жениться на купеческой дочке и отдать все приданое ей? Это обещать легко. Да он ее засмеет. Марии Ивановне можно было раньше обещать. Какой спрос с больной? Как теперь сказать правду? А помогать купчишке в получении подрядов на поставку сукна. Невозможно. Моветон.

Надо сказать, что характер у Софьи был очень непростой. Попросту говоря, осел и тот вряд ли мог потягаться с ней упрямством. Неправда, что она была без ума от племянника мужа. Нет, любила она только себя. Тот, кто был коротко с ней знаком, мог бы рассказать о склочном характере своенравной хозяйки, густо приправленном злобой и мстительностью. Челядь за глаза давно дала ей прозвище: «бодливая коза». Умение очаровывать и втираться в доверие дал ей точно не господь, также как он одаривает всяких аферистов и разбойников. За невинной внешностью скрывался весьма жестокий нрав, уже отведавший крови. По ее намеренному оговору отдавали в солдатчину, а двоих, обвиненных в воровстве запороли насмерть.

Вся история с «соблазнением» пройдохи-племянника случилась из-за приступа злости на скрягу-мужа, не желавшего взять ее с собой в столицу. Если после свадьбы она пыталась сдерживать свои наклонности, и естественную тягу к сумасбродствам, то в отсутствии должного догляда развернулась. Упиваться своим благородством гордостью и недоступностью она совершенно не собиралась. Разве господь создал мир не для ее развлечений. Какая нелепица. Молодость на то и дана, чтобы взять от жизни все. Грустить и умничать положено в старости. Все, что мешает должно быть безжалостно отброшено без тени сомнения. Стыдно не грешить, а стыдно попадаться. Эта нехитрая философия, впитана с молоком матери.

Пока графиня пребывала в задумчивости, к дому подкатила карета запряженная четверкой холеных лошадок и управляемая форейтором. Экипаж замедлился и сноровисто остановился рядом с парадным крыльцом. Подбежавший лакей предупредительно распахнул дверцы. Молодой человек в гвардейском мундире ловко спрыгнул на землю. Это и был виновник всех бед.

Красавец и щеголь Василий выделялся высоким ростом и представительной осанкой. Лицо его без преувеличения можно было бы назвать красивым. Но те, кто был знаком с Буйским коротко, подмечали нечто отталкивающее в его масляном взгляде. По его выправке в нем легко можно было отличить военного, даже когда он переодевался в цивильное. Надменная складка в презрительно поджимаемых губах, которая проявляется с приобретением определенного чина, прочно въелось в черты его еще молодого лица. Барственная снисходительность, с которой он посматривал на окружающих его гражданских людишек выдавала в нем человека чванливого, а может даже и глупого. Приходится с прискорбием признать, что гость был картежник. Мало того, как и многие гвардейские офицеры, он имел склонность к кутежам и распутству. Его глаза загорались при виде каждого хорошенького личика.

Легко взбежав по ступеням парадной лестницы, он привычно прошел в будуар, где его ждала Софья.

— Давненько вы не заезжали, мой друг. — Констатировала отдыхающая на кушетке женщина. — Да вы и расстроены. — Кислое выражение лица вошедшего об этом откровенно свидетельствовало.

— Я слышал, что вы были больны и не смел вас беспокоить. — Приготовившийся к неприятному разговору, Василий изыскивал повод поскорее удрать. — Я человек прямой и бесхитростный… — Фраза была настолько явно не подходящей, что офицер на некоторое время смешался.

— Заткнись, родственничек. — Софья была не расположена церемониться. Выросшая в деревне она умела браниться как пьяный извозчик. — Послушай меня. Ты нищий. Весь в долгах. Знаешь, сколько твоих векселей у добрых людей скопилось? Молчишь? Так я тебе скажу. Как раз столько, что про твою помолвку можно забыть.

— Это решительно невозможно. Отец невесты дал слово. — В выражении лица совершенно отсутствовала та решимость, что обнаруживалась в словах.

— А письма мои проиграть было возможно? — Софья неловко пошевелилась, потревожив рану. Низ живота пронзила боль и на глазах выступили невольные слезы.

— Василий поморщился. Он терпеть не мог женских истерик.

— Что отводите глаза, офицер? — Софья внутренне рассмеялась. — Вы ведь взяли у меня векселя на выкуп. Где они? Вы их учли? Молчите?

— Да что вы мне пеняете, тетушка? — Василий хмыкнул. Нахальства ему было не занимать. — Я человек молодой, неопытный погорячился. С кем не бывает. Векселя ваши юридически ничего не значат — пустые бумажки.

— Юридически? Да вы правовед. Поборник чести. Только уж больно история нехорошая. Если всплывет? Как отнесутся в полку? Не уверена, что это пойдет на пользу. Да и супруг мой не будет сидеть, сложа руки. Я постараюсь. Если желаете искупить вину, то слушайте, что я вам скажу.

Наконец представилась возможность просто пройтись по городу. Поначалу он надолго задерживался рядом с каждой лавкой, подолгу рассматривая выставленный там товар и волнуя приказчиков, затем свернул на торговую площадь и принялся бродить по ремесленным рядам, попутно заглядывая в находившиеся тут же крохотные мастерские. Составив себе представление об уровне местных мастеров, Женька прогулялся к канцелярии генерал-губернатора, зашел на почтамт.

Хотел было зайти в питейный дом с орлами, но вовремя остановился. Рядом был простой трактир. Войдя в полупустой зал, Женька осмотрелся и двинулся к столику рядом с большим окном, выходившим на площадь. Ту же секунду рядом возник половой — молоденький мальчишка с простым круглым лицом. Саблин заказал себе щи, да запечённую свиную рульку с капустой. Дополнил это бутылкой сухого красного. Обед вышел плотный. Время близилось к вечеру. Пока дойдешь до дома, уже и сумерки наступят. Вряд ли гости засиделись до столь позднего времени. Дом оказался совсем рядом. Стоило зайти к себе в комнату, как а сердце навалилась тоска. Хоть волком вой.

— Зайду к Елене. Надо объясниться. Вот подожду еще минут двадцать и спущусь.

Приняв это важное решение, он принялся, словно запертый в клетку лев, ходить из угла в угол. В какой-то миг он подошел к двери и прислушался. Было тихо. Рука, словно живя собственной жизнью, отодвинула засов. Тщательно смазанные петли бесшумно повернулись. С величайшими предосторожностями Саблин стал спускаться по лестнице. Ступени даже не скрипнули. Вот второй этаж. Поддеть острым ножом дверной крюк не составило труда. Заложить дверь на засов никто не догадался.

Елена сидела в гостиной за клавишами пианино. Это был свадебный подарок от Глафиры Андреевны. Вещь дорогая и модная. Лена перебирала клавиши, привыкая к звуку маленького фортепиано. Это была просто импровизация. Своеобразное попурри из знакомых мелодий. Ее мысли витали высоко в облаках. Она вспоминала нелепые комплименты, которые ей расточал сегодня Евгений. Как же она была на него сердита. Разве можно было просто взять и уйти. Ну и что, что его буквально выгнала не ко времени появившаяся Мария Ивановна. Глаза девушки затуманились, и она предалась вовсе уж смелым мечтам. Одинокая свеча, на столике перед зеркалом едва разгоняла сгущавшиеся сумерки, придавая комнате таинственный вид. На лицо Лены наползла улыбка при воспоминании о тех снах, что ей довелось увидеть в бреду. Эти воспоминания некстати взволновали ее. Сердце тревожно забилось, а по телу распространился трепет. Пытаясь успокоиться Лена встала, подошла к столику и наполнила стакан водой из графина.

Дверь в гостиную отворилась и на пороге сгустилась неясная тень. Лена от неожиданности вздрогнула и чуть не выронила стакан. Так бы и случилось, если бы она вопреки всему не надеялась на этот визит. Только все же она ждала звонка, а не столь таинственного появления. Нет, так куда романтичнее. Тень сделала несколько шагов вперед и стала более различима.

Лена хотела шагнуть навстречу, но осталась на месте. Предчувствие запретного блаженства заставило ее трепетать сильнее. У нее не было ни малейшего желания противиться тому, что должно сейчас произойти. Она поправила прическу, вернулась к инструменту и коснулась клавиш.

Колеблющийся свет создал прихотливую, диковинную пляску теней. Саблин с восхищением наблюдал за движениями прелестных рук, изгибом стройного стана, мелькнувшей улыбкой. Вся фигура, скрытая легкой сорочкой, притягивала взор своими пропорциональными, чувственными очертаниями. Девушка вдруг преисполнилась притягательной красотой, и этой силе невозможно было противостоять. Женька чудилось, что он очутился в сне, навеянном демонессой похоти и разврата, которая нынче почтила своим присутствием это человеческое поселение для того чтобы навеять сладострастные виденья.

Лена внезапно придвинулась к своему спасителю, развернула лицом к себе и положила руки на плечи. Сверкнула таинственная улыбка.

— Ты пришел… — Девичьи губки призывно приоткрылись.

То, что произошло дальше можно объяснить разве только с точки зрения химизма. Рецепторы носа уловили запах феромонов. Летучие хемосигналы запустили цепочку поведенческих реакций, и разум утратил контроль над ситуацией. Должно быть то-же самое почувствовал Зевс, увидев на Гере пояс Венеры. Поступивший импульс дал команду и выброшенные в кровь релизеры заставили молодого человека приступить к самым решительным действиям. В голове Саблина щелкнул некий ключик, и рациональная личность оказалось запертой в клетке, уступив место инстинктам. Вот за этими прутьями Женька наблюдал, что творит его предательское тело. Слишком долго он томился в воздержании. Буря эмоций и физиологических реакций вызвала приятное удивление у его соблазнительницы.

Ленка блаженно улыбалась. Она и не собиралась спать этой волшебной ночью. Получилось все, как она и задумывала. Только действительность оказалась еще прекраснее, чем она могла себе представить даже в самых смелых мечтах. Ночь отделила эту пару от всего божьего света и мелких треволнений. Часы сменялись часами, но не проходили яркие вспышки сладостных ощущений, сменяясь еще более глубокими переживаниями. Чувства менялись как на качелях от полного покоя до яростного взрыва. Словно вода, стекая по большому каскаду, наслаждения накапливались, образуя огромный нижний пруд, а затем наступила разрядка. Выстреливал огромный сверкающий фонтан эмоций. Только под самое утро Лену стала одолевать сонливость и дремота. Полусон, навалился на перевозбужденный разум, заставив тело успокоиться, расслабиться, и оказаться в счастливом мареве исполнившихся желаний.

Явившаяся ранним утром Аня, как ни старалась, не смогла поднять с постели старшую сестру. Плюнув на безнадежное дело, она ушла в другую комнату и занялась привычным делом.

Гравюра одно из самых трудоемких произведений. В нем гармонично сочетается живопись, резьба и ремесло печатника.

Из всех пород дерева Аня предпочитала грушу. Она взяла небольшую отполированную доску продольного распила, что идет вдоль волокон с уже нанесенной грунтовкой. Теперь надо было нанести рисунок. Работать долотами разных размеров предстояло позже.

С легкостью, достигнутой часами тренировок девушка работала с карандашами. Тонкие линии ложились одна к одной, сплетаясь в удивительный узор, оплетающий изображение женской фигурки, одетой в легкое платье. По задумке мастерицы, узор должен был превратиться в слова. Художнице предстояло не просто скопировать рисунок, второпях нанесенный сестрой, а сделать нечто особенное, что привлекало бы внимание. Аня выполняла гравюру в технике шестнадцатого века, когда линии рисунка отрезаются острым лезвием, а дерево выбирается особого вида долотом. В конечном итоге композиция на белой бумаге должна смотреться комбинацией черных линий и контрастных пятен.

Утро встретило проснувшегося Женьку глубоким синим небом и ярким солнцем. Вокруг не было ни облачка. Погода разительно изменилась. Наскоро умывшись, доктор сбежал вниз. Вскочив в одноколку, ведомую Николаем, Женька помчался к Анфисе.

В доме Агапа все было готово к операции. Столовая освобождена от лишней мебели и тщательно вымыта. Окна сверкали чистотой. Свежесколоченный по наброску стол на козлах занял место под окнами. Импровизированная стойка для капельницы стояла рядом.

Готовить Ваньку к операции начали загодя. Няньки выполнили задание дать ребенку пососать успокаивающего мака, и тот к приходу Женьки спал.

Выгнать всех из операционной не удалось. Тем более, что сам хозяин пожелал присутствовать. Саблину пришлось объяснять каждое свое действие, чтобы никто не вмешивался с требованием немедленно остановиться. Самым скользким моментом было проведение тотальной внутривенной анестезии. Дозировки для взрослых Женька помнил, но как рассчитать ее для восьмимесячного ребенка? Кое-как прикинул на килограмм живого веса и решил вводить очень медленно капельно вместе с физраствором. Ваньку уложили на стол и как мумию обмотали пеленками, чтобы не дай бог не дернулся. В вену удалось попасть с первого раза, что моментально успокоило Женьку. Капельница заработала штатно. Поле обработали спиртом.

Саблин собирался при первичном осмотре воспользоваться методикой Милларда с поворачивающимся треугольным лоскутом. Уж очень хотелось полностью восстановить анатомическое строение верхней губы: фильтр с валиками и линию купидона. Пусть даже останется небольшой поперечный рубец. Теперь Женька решил упростить задачу. «Лучшее — враг хорошего». Линейная пластика куда надежнее в руках неопытного хирурга, тем более, что расщелина позволяет. Решено.

— Приступаем. — Женька удалил тонкую полоску красной каймы по краям расщелины. Теперь предстояло отделить друг от друга кожу, слизистую и мышцу. Хирург прошелся инструментом по всей длине разреза, отслоил мягкие ткани от прилегающего участка верхней челюсти и крыла носа.

— Промокни. — Анфиса вполне уже освоилась. Ее действия стали осмысленными и уверенными, тем более, что она вполне представляла то, какие от нее требуются действия в каждый момент времени.

— Продолжаем. — На мышцу был наложен съемный шов, концы которого требовалось вывести наружу. Теперь осталось послойно ушить рану и восстановить дно носового хода. Все.

За все это время, Ванька даже не дернулся. Дыхание его оставалось спокойным, а сердцебиение ровным. Сворачивая операционную, Саблин под запись диктовал, как надо ухаживать за раной и когда снимать швы. Это потребовал Агап Никитич, что являлось косвенным свидетельством скорого прощания.

Глава 5

Проснулся Саблин ни свет ни заря. Его волновало состояние прооперированных. Решив не откладывать дел в долгий ящик, он отправился к Анфисе, чтобы узнать, как прошла перевязка. Умом он понимал, будь проблемы его бы уже побеспокоили, но душа требовала подтверждения.

— Вот и все. Переезжаю. — Первым делом огорошила хозяйка. — Сил больше нет здесь оставаться. — Вещей никаких брать не буду. Пусть все кредиторам останется, да и подозрительно будет, коли возьмусь добро вывозить. Налегке пойду. Дел никаких за собой не оставляю. Больные наши, считай, выздоровели.

— Бог в помощь. — Саблин весело подмигнул. — Рвешь, значит с тяжким прошлым. Новую жизнь начинаешь, молодка?

— А то. — Анфиса и вправду разительно изменилась с их первой встречи. Помолодела, выпрямилась. — Я теперь состоятельная мещанка выхожу.

— Тогда не задерживаю. Уходи спокойно, а я чуток в сарае у тебя поковыряюсь.

— Так это уж не у меня. Спасибо вам за все. — Анфиса поклонилась в пояс и уже не оборачиваясь пошла по улице.

Уйти сразу вслед за своей бывшей помощницей Саблин посчитал неуместным. Окинув взглядом подворье от остановил взгляд на двери сарая, где у Богдана хранились столярные инструменты.

— Может пока плечики сварганить, тем более, что для этого ничего особенного и не требовалось. Буквально за пару минут был сбит треугольник к которому приспособлен незамысловатый крючок. Набить десяток таких приспособлений было делом чести, тем более, что все простейшие комплектующие были под рукой.

Как раз в это время, случилась и другая встреча. В той самой гостиной, где происходил осмотр маленького Ваньки, встретились старинные друзья и партнеры, а попросту любовники Агап Никитич и Глафира Андреевна, компаньонка Марии Ивановы. Дружбе этой насчитывалось уже порядком времени. В часы, что старшая партнёрша занималась с девочками, младшая «образовывала» их отца.

Бурный роман перетек в некоторую холодность, сменившись вначале товариществом, а затем партнерством.

— Здравствуйте, Агап Никитич, — сказала гостья, усаживаясь на привычное кресло, которое за годы общения привыкла считать «своим».

— Агап оторвался от бумаг и поднял вверх брови, удивляясь неурочной встрече. — Рад вас видеть, любезная Глафира. — Подобным тоном купец не разговаривал ни с одним другим человеком. Уж слишком явно в нем плескалось приветливость и дружелюбие.

— Перестаньте хмуриться. Дело пошло на лад. — Собеседница позволила себе улыбнуться. — Справился лекаришко, хоть я в него признаться не верила.

— Ох, Глашка, как бы нам с тобой с нашей ловкостью, не опростоволосится. — Агап ничуть не удивился результатам лечения, и обсуждать эту «новость» был не намерен. Его волновало другое. — Стать откупщиком или поставщиком двора конечно здорово, но есть у меня сомнения, что графу это под силу. Там такие зубры. Мало ли, что там эта фифочка обещала.

— Агап, а как не попробовать? Вдруг выйдет. На кону миллионы. Куш достойный. Первым купцом стаешь. Будет что сыну оставить. А обманет, тоже не беда…

— Брось. Лучше об этом не думать. Синица в руках. Ты же векселя по четверти учитывала. Прибыль знатная. Вернётся граф тут же предъявим ко взысканию.

— Нет. — Глафира Андреевна резко одернула компаньона. — Так ничего не выйдет. Я уж над этим раздумывала. Граф здесь царь и бог. Кто мы против него? Сор придорожный. Стряхнул и забыл.

— Твоя правда. — Хорохорившийся для виду Агап улыбнулся. — А ведь ты, Лисичка, все заранее обдумала. — Хозяин и сам не заметил, как назвал собеседницу прежним ласковым прозвищем. На лицо его наползла улыбка, и он вспомнил, как играла его кровь в первые дни их знакомства.

— О чем это ты вспомнил. — Глафира Андреевна покачала головой. — Я ведь тебя как облупленного знаю. Глаза масляные, рожа хитрая. Остепенись. Вот выправил Евгений сынишке твоему губу, так женись на своей… — Дама сделала вид что забыла имя молоденькой девки, что родила купцу наследника.

— Я бы на тебе женился.

— Прошло время, когда в голове был туман вместо мыслей. Тогда надо было решаться. Теперь — нет. После такой глупости меня на порог не пустят. Я уже в том возрасте, когда менять привычки не следует. Да и не верю я никому, даже себе. Сегодня у меня один взгляд на мир, завтра — другой. Не хочу себя ни в чем ограничивать. Вот придет мне блажь путешествовать. Встала и поехала. Ничего меня не держит. Зачем терять свободу ради непонятно чего? Какой в этом интерес? Брак только условность, что одевает в оковы двух невинных людей, превращая их в каторжников. Клятвы — суть простые слова. Нарушают их налево и направо. Не-хо-чу. — Произнесла она по слогам.

— Не раз уже слышавший эти слова, купец только улыбался, наблюдая за тем, как похорошела его молодая собеседница, произнося свой эмоциональный монолог.

— Моя страсть — наблюдать за жизнью. Как я могу удовлетворить свое любопытство. Деньги. Помочь мне могут только они. С их помощью открываются двери и вершатся судьбы. Они дают уверенность в завтрашнем дне. Тот, кто богат, тот и правит миром. Он может удовлетворить любую прихоть. Мой каприз — видеть и знать жизнь тех, кто имел неосторожность залезть ко мне в долги. Эта игра, мое призвание и развлечение. Чем попусту тратить дни, предаваясь всяческой ерунде, лучше думать, рассчитывать, предполагать. Какой театр. Да я вижу комедии и драмы, которые достойны пера, быть может, только Шекспира. Да весь наш городок это как Лондонский «Глобус», где для меня представления дает сама жизнь.

— Агап Никитич, знакомый со вкусами собеседницы, разлил вино по бокалам и вложил один из них прямо в руки гостьи. Фужеры сдвинулись, и наконец-то речь гостьи прервалась, заглушенная потоком нежнейшего напитка ласкающего небо. — А ведь согласись, что твой театр в столице смотрелся бы занятнее. Я ведь понимаю, куда ты дорожку хочешь протоптать. Что эти копейки против права войти в высший свет? Когда заберешь письма и векселя?

— У тебя надежнее. Если что, то наша обманка сработает. — Молодая дама ничуть не удивилась прозорливости купца.

— Да уж, Глашенька, с твоим талантом изобразить чужой почерк ничего не стоит. Никто отличий не заметит, разве хозяин. Только будь осторожнее. Графиня только с виду честная да благородная. А уж Василий и вовсе… Денщик его с лихими людьми знается. Вещицы дорогие по сходной цене сбывает. Может и не сам, а по наущению.

— Вот так номер. Мне говорили, что на дорогах шалить начали. Я все мимо ушей пропускала. Сейчас поеду, поинтересуюсь. Может что приметное у людей пропало.

— Поговори. У тебя голова светлая.

— Спасибо за похвалу.. — Глафира Андреевна поставила опустевший сосуд на столик. — Все правильно. С векселями придется в столицу ехать. Никто их графу отдавать и не собирался. Нашлись у него недоброжелатели. Я весточку от надежного человечка получила. Там за бумажки денег не дадут, но услугу окажут. Представят ко двору, да покровительство окажут.

— Это что за весточка? Вы почему мне не сказали?

— Не сердись, милый. — Вспыхнувший купец был вмиг укрощен женской ручкой, погладившей его с нежностью по груди. — Мария написала письмо своей давней подруге и передала с нарочным. Почтой такое не отправишь. Тут верный человек потребовался. Теперь надо новый пакет переправить.

— Так пусть Евгений его в столицу отвезет. Паспорт я ему честный выправил. Подорожную купил.

— Надо бы деньжат ему подкинуть на доплату. Пусть не на долгих, а на почтовых едет.

— Верно говорят, что мысли у дураков сходятся. Я тоже об этом подумал. — Купец любовался сосредоточенным лицом собеседницы. — А Софье я не верю. Переговорил тут кое с кем. Так что давай, собирайте парня в столицу.

— Глафира Андреевна прикрыла глаза, словно пытаясь проникнуть сквозь завесу времени. Однако обстоятельства были настолько запутанны, что однозначного развития событий не вырисовывалось. — Софьюшка обязательно взбрыкнет. По-другому быть не может. Не тот характер. Откладывать поездку не будем. Пусть Николай лошадок готовит.

— Хорошо. — Агап Никитич протянул руку и помог гостье встать, после чего обнял и прижал к себе упругое молодое тело.

— Только настоящие бумаги отправятся другим путем. — Глафира не стала уклоняться от поцелуя.

В этот раз заветную дверку открыла хозяйка. Лена лукаво улыбнулась. В мнимой спешке, девушка лишь успела накинуть лишь легкий кружевной халатик, под которым не составляло труда разглядеть всю ее ладную фигурку. Легкий наряд был ей до того к лицу, что вызвал бы зависть и у принцессы. Из под широкой шелковой ленты, что охватывала голову, выбивались непокорные локоны. Алые губки, напоминающие лук Амура были чуть приоткрыты. Обтянутому пояском стану позавидовала бы и Диана. На ножках красовались смешные домашние тапочки. Весь облик излучал негу и сладострастие. Аромат благородных духов коснулся ноздрей юноши, заставив опешившего от такого сочетания красоты и запаха паренька глупо улыбнуться и в восхищении замереть. Женька движимый непонятным упорством ловил взгляд девушки. Елена встретила его взор, ничуть не смущаясь, а с неким вызовом. Через миг ее щеки внезапно вспыхнули, и она потупила глаза. Вполне удовлетворенная произведенным эффектом, хозяйка медленно развернулась, давая возможность полюбоваться своей спинкой и, ни слова не говоря, потянулась словно кошечка. Какое счастье, что дурацкое воспитание не убило в Лене умение и желание нравиться мужчинам. С помощью одной лишь этой силы можно многого добиться в жизни. Впрочем, эту способность надо тренировать и пестовать. Любое оружие может заржаветь, как меч, вечно остающийся в ножнах. Миг и вот уже сладкий поцелуй коснулся губ.

По мнению молодых людей, уединение продолжалось недолго. Раздались нарочито громкие шаги. Как черт из табакерки вынырнула Анечка и заговорила вкрадчивым, ласковым голоском.

— Женечка, мы вас так ждали. Что же вы почти час в прихожей топчитесь. Проходите, не задерживайтесь. Сегодня утром опять все свежее купили. Лед принесли. Давайте готовить это чудесное кушанье, которое вы назвали мороженым. — Хитрые глаза, беззастенчиво смеющиеся, блестели, словно две звезды. Сестрица встряхнула гривой, демонстрируя молочно-белую шейку. — Чем вам помочь. Готова быть поваренком при гранд-мастере.

— Саблину так хотелось наказать нахалку, что он не удержался и шлепнул бесстыдницу по попе. Ох, не надо было этого делать. — Гневный взгляд Леночки ожег его словно кипяток.

— Что выбираете. — Аня словно не заметила легкого касания. — Она указала на ряд разновеликих кастрюлек.

— Давай вон ту. — Саблин налил молоко.

— А это куда…, - начала Аня и замолчала. — Ее взгляд столкнулся с глазами Женьки, и она вдруг покраснела как маков цвет. Впрочем, она быстро справилась с замешательством и указала на два ведра полностью заполненных колотым льдом.

— Это потом, а пока действуешь следующим образом. — Женька не удержался и щелкнул девушку по любопытному носу, почти влезшему в кастрюлю. — Слава богу, что сестра ушла переодеться и не видела этого безобразия.

— Ты чего дерешься? Прошептала шёпотом Анна, бросая опасливые взгляды на дверь. Затем она, скорчила рожицу, почему то в сторону коридора и ему же показала зык.

— Не отвлекайся. Как только молоко закипит, отставляешь его в сторону. Пенку снять не забудь. — Женька грозил разбойнице пальцем.

— Да, мой господин. — Анна умудрилась одновременно кланяться и корчить страшные гримасы, пародируя сестру.

— А мне что делать? — появившаяся Ленка мигом прекратила безобразия и оттерла наглую сестрицу в самый темный угол кухни.

— Надо взбить желтки, сахар и ванильную пудру. Есть в доме венчик?

— Есть мутовка. — Девушка сняла со стены растопырившую во все стороны сучки корягу.

— Пойдет. Теперь туда надо влить теплое молоко и помешивая чуть подогреть.

Пока Лене старательно смешивала ингредиенты, а Аня похожим на веник приспособлением взбивала густые сливки, Женька занялся созданием охлаждающего механизма. Он отыскал две кастрюли разного размера. Между стенками двух емкостей получался приличный зазор, в который можно было бы насыпать много колотого льда смешанного с солью.

— Соединяем. Крем и сбитые сливки переместились в центральную емкость только что созданной из ничего мороженицы.

Крем остывал и становился все гуще и гуще, правда, лед буквально таял на глазах. С этой проблемой Саблин справился легко, просто вылив образовавшуюся воду в ведро и заполнив образовавшуюся пустоту новым льдом.

Наконец, Женька решил, что получившуюся белую массу можно попробовать. Как автор методики, он взял чайную ложечку, зацепил кусочек получившегося пломбира и поднес ко рту. Мороженое удалось на славу. По крайней мере, было очень похоже на настоящее. Был тут и еще один момент. То, что сделано своими руками всегда кажется чуть лучше, чем покупное.

— Давайте за стол. Сейчас. — Женька подмигнул Ане. — Неси.

— Прошу, вас. — Пока Анна куда-то убежала, Женька протянул руку и подвел хозяйку к изголовью стола. По дороге к гостиной, он метнул на свою спутницу столь жаркий взгляд, что девушка почувствовала его, даже не видя. Губы будто против воли растянулись в улыбке.

Насладиться вкусом необычного продукта девчонкам не дали. Стоило веселой троице устроиться за столом, как раздался недобрый звон колокольчика.

— Мария Ивановна хором сказали сестрицы. — Анька вскочила и побежала к двери.

— Ну почему мы с наставницей оказались по соседству. — Лена возмущенно трясла головой. — Повадилась в гости ходить. Палкой ее не прогонишь. Хорошо хоть на ночь уходит.

— Здравствуйте, Евгений. — В комнату вплыла бывшая наставница. — Чувствую, что мороженое готово. Позвольте попробовать. — Дама поблагодарила кивком за пододвинутый стул. — Однако, недурственно.

— Спасибо. Это барышни старались.

— Пожалуй, не хуже того, что я ела в Риме. Вы научили девочек готовить это чудо? — Стоило Марии Ивановне вспомнить этот вкус, как в голове тут же возникли снежные шапки Альпийских гор и глубокая синь неба Италии. Затем почему-то припомнились замки Луары, окруженные зелеными виноградниками и парки Альгамбры.

— Считайте, что это они сами и готовили. — Саблин подмигнул расплывшимся в улыбках сестрам.

— Бесподобно. Надо бы это мороженое предложить на приеме у губернатора в качестве десерта. — Кстати, Евгений, забыла вас спросить, что это за плечики вы искали, когда я вас первый раз здесь увидела.

— Ах, это. Сейчас покажу. — Женька поднялся и принес неказистую самоделку. — Сделал тут пару штук на досуге.

— Забавная штучка. Никогда ничего подобного не видела.

Дальнейший разговор был полон воспоминаний наставницы о многочисленных путешествиях. Дальше девушки принялись читать вслух.

Вскоре Саблину надоело, слушать бесконечный рыцарский роман и он решил откланяться. Предстояло понаблюдать за работой импровизированной стерилизационной и уточнить, сколько осталось спирта. Анфиса уж должно быть сделала оговоренные закупки ваты и была дома. Самое время крутить перевязочный материал. Время до вечера пролетело совершенно незаметно.

Надо ли говорить, что едва стало темнеть, как доктор отправился проведать свою ближайшую пациентку. В гостях он, кстати, и поужинал.

Василий Буйский привык жить широко и слыл добрым товарищем, что немаловажно в офицерской среде. Умение делать долги весьма ценилось среди людей старавшихся жить ярко и насыщенно. Ежевечерние сборища с кутежами и картами обычно происходили в «Старом трактире», что стоял недалеко от въездных ворот. Нельзя сказать, что Буйский любил эти вечеринки, но посещать их было необходимо. Коли ты не пьешь и не играешь в карты, то будешь всенепременно подвергаться насмешкам товарищей. Офицер на постое обязан пить, играть и попадать в любовные истории. Сегодня вечером в отдельном зале было шумно и людно. Вокруг стола, на котором в беспорядке стояла разномастная посуда, сидело с десяток офицеров без сюртуков. Под потолком плотным облаком клубился дым, перемешанный с винными парами. В общем, все было как обычно, только место, на котором любил сидеть Василий пустовало.

В это время Буйский был дома, если можно назвать домом помещение в гостинице. Номер надо сказать попался совершенно безобразный. Сальная и вонючая комната выходила окнами на не менее непотребный внутренний двор. Главным преимуществом, которое, однако, заставляло мириться со всем иным, было то, что за эту крышу над головой с Василия лично не брали ни копейки, а это с определенного времени сделалось весьма важным.

Василий все откладывал важный разговор, на который он, при всей своей опытности в сомнительных предприятиях, никак не мог решиться. После крепкого и долгого размышления, Буйский пришедши в себя нетерпеливо дернул шеей.

— Черт, побери! — выговорил он. — Какого дьявола я себя терзаю?! — Эй! Мишка! Подь сюда!

Послышался неясный шум и в комнату ввалился крепкий малый лет тридцати в простом солдатском мундире. Судя по той фамильярности, с которой он приблизился к хозяину комнаты, становилось ясно, что это не просто денщик, а человек пользующийся расположением и доверием.

— Что изволите?

— Посмотри, никого там рядом нет?

— Никого-с. Спят все. Уже второй час. — Мишка указал на большие напольные часы, что стояли у окна.

— Это хорошо… присядь. Тут, видишь ли, какое дело. Да ты сядь…, не стой над душой. Дело, братец, щекотливое! Совет мне нужен.

— Да вы говорите, Ваше благородие. Выполним, что ни прикажете в лучшем виде. Чай не в первой.

— Ты ведь в кабаке, «У врат» частенько бываешь?

— Бывал. Вы ведь сами меня туда не раз отправляли.

— Так вот скажи мне, мил человек, правда, что туда и лихие люди захаживают?

— Вестимо, бывают. Сейчас куда ни плюнь на каторжную душонку наткнешься.

— А вот эдак нанять для скользкого дельца, чтобы никто не догадался откуда ноги растут такое можно? — Голос Буйского дрогнул от нетерпения, а лицо исказилось в злобной усмешке.

— Это запросто. Есть у меня знакомец один. Он все сам молодцам обскажет, да рассчитается.

— Только…

— Не извольте беспокоиться. Я малый пистолетик снаряжу, да кончики то и обрублю.

Глава 6

Несмотря на почти бессонную ночь, Саблин чувствовал себя прекрасно. Пусть выспаться не удалось, но зато напряжение, что терзало последние месяцы, явно спадало. Организм приспособился, словно ему дали живительный

бальзам. Саблин мог теперь ездить по стране, совершенно не привлекая к себе внимания. То, что его уже некоторое время все меньше воспринимают чужаком, он заметил, но решительный перелом произошел вчера. Впервые он почувствовал себя в этом новом для себя мире своим. Женька даже представил, как его подхватил и потянул за собой поток времени. Он больше не инородная частица. Окружающие перестали чувствовать его чужеродность. К тому же была и еще одна радостная новость. Он неожиданно подумал, что совсем не вспоминал о жизни в двадцать первом веке последние две или три недели.

Весь пафос разбился, правда, о пришедшую в голову мысль: «Ерунда, какая то. Неужели для этого только и нужно было, что сблизиться с девушкой».

Женька сел, потянулся и встал. Срочных дел не было. Перевязками и наблюдением за пациентами занимались местные эскулапы. Платили им очень прилично. Так что вопросов к нему больше никаких не было. Более того его присутствие уже стало тяготить Агапа Никитича. Никто пока так в лицо не говорил, но на то дана голова, чтобы думать.

Женька выглянул в окно. По переулку шел лихой мальчишка в удивительно изломанном картузе с балалайкой. Старенькая бричка, влекомая пегой лошадкой, свернула за угол. На крыльце книжной лавки стоял худой длинный приказчик. Вся эта никчемная картина вдруг вызвала возбуждение и радость. На лицо наползла глупая улыбка. Все вокруг казались счастливыми и беззаботными.

С утра Женька хотел побеседовать с Марией Ивановной. Еще вчера они условились, что он зайдет ровно в десять. Самое время почаевничать. Саблину хотелось поподробнее расспросить о столице. К тому же просто так вручать рекомендательное письмо незнакомому человеку он не собирался. Да и не мешало бы, по крайней мере, выяснить, что там написано.

Дел в городе не осталось, да и терпеть его долго не будут. Во первых для Леночки он был неподходящей партией, а во вторых, слишком много неприятных вещей он узнал.

Утро было в полном его распоряжении. К Лене уже пришла кухарка и теперь останется до обеда. Тут же суетилась и сестрица. Постоянно являлись посетители, перед которыми девушка изображала выздоравливающую. Короче говоря, ничего не могло помешать приватному разговору.

Квартира наставницы находилась в бельэтаже. Главный вход располагался по главному фасаду улицы, но Женька естественно воспользовался черной лестницей.

На звонок долго никто не отвечал. Женька насторожился. Мало того, что он предварительно договорился о встрече с пунктуальной дамой, так в квартире должна была быть горничная. Появилось тревожное ощущение. Саблин изо всех сил стукнул по двери. Этот шум мог разбудить кого угодно. Снизу послышался скрип открываемой двери и вскоре рядом с Женькой появился заспанный дворник. Разбуженный непонятным шумом, Муса, накинув форменную одежду, поднялся на площадку, благо он с семьей занимал каморку в полуподвальном помещении.

— Дворник оттеснив жильца от двери, крикнул. — Глафира Андреевна, откройте, это я.

— Может, нет никого? — Сам себя спросил Женька и сам же ответил. — Не может такого быть. Я договаривался подойти.

— Да я слышал, что кто-то к ним с четверть часа назад зашел. Потом никто не выходил. Давай-ка навалимся. — Дворник попытался отжать дверь. — Топор нужен. — Заключил он после бесплодной попытки.

— Встревоженный Саблин уже колотил по двери кулаком.

Из-за двери послышался неясный шум. Громко стукнули рейки с силой поднятой рамы. Со звоном осыпалось разбитое оконное стекло.

— Во двор побежали. — Муса поспешил к выходу.

Женька побежал за ним. Перепрыгивая через ступеньки, паренек спустился во двор. Тут уж он обогнал мужика и побежал по дорожке, уводящей вглубь сада. Впереди явственно слышался топот. В тишине определить направление бегства злоумышленников не составляло труда. Бежать сломя голову тоже было опасно. Лучше поглядывать по сторонам. Так есть шанс избежать возможной каверзы. Наконец, преследователь выскочил на небольшую полянку. Азарт давал себя знать. Глаза Женьки удовлетворенно прищурились, когда он увидел беглецов. Два неброско одетых человека немного пробежали вдоль забор и остановились рядом с кустом сирени.

Все действия совершались настолько уверенно и четко, что не оставалось ни малейшего сомнения в профессионализме налетчиков.

Первый поднял предварительно спрятанную лестницу и прислонил ее к дощатой поверхности. Второй остановился и повернулся лицом к преследователям. Сделал он это как нельзя вовремя. Женька был уже тут.

Лиходей оказался здоровенным мужиком. Самой примечательной его чертой были злые глаза, которые выглядывали из густой черной бороды, скрывавшей черты лица.

Встретив такого на улице никогда не подумаешь, что подобный человек способен честно работать. Женька растерялся. Не бросаться очертя голову в схватку с более крупным и скорее всего вооруженным противником у него хватило благоразумия.

Однако не только Саблин мог быстро бегать. За спиной послышались шаги, и на полянку выскочил Муса. Он оказался не в пример опытнее Женьки, в его руку поблескивал топор на длинном топорище, который он прихватил по дороге.

— А ну, осади, православные. Первый из злоумышленников, о котором Женька к стыду своему забыл, стоял на верхней ступеньке лесенки и сжимал в руках пистолет.

— Не балуй. — Муса схватил Женьку за руку, и они отошли немного назад.

— Держи. — Стоявший внизу разбойник передал вверх котомку. Затем, поставил ногу на первую ступеньку, обернулся к преследователям, и презрительно сплюнул.

Дальнейшие события стали разворачиваться по совсем непонятому сценарию. Стоявший наверху варнак направил ствол пистолета в затылок повернувшемуся спиной подельнику и нажал на курок.

Стоило появиться облачку дыма, как мерзавец спрятал свое оружие спрыгнул вниз. По ту сторону забора послышался шум падения…

Женькой на миг овладел ступор. Предполагать такое развитие событий он никак не мог. Муса, уже был рядом с поверженным гигантом.

Из-за забора послышался стук лошадиных копыт. Пешком преследовать беглеца было уже бессмысленно.

— Кончился ирод. — Понять это не составляло большого труда. В затылке зияла огромная рана. — Пусть лежит. Полиция разберется. Я уж тут останусь, а вы ваше благородие, скажите там, мол, так и так…-

— Ладно. Дай пока топор. Посмотрю, что в квартире. Может, помощь моя нужна.

— Вы уж аккуратнее с дверкой. — Дворник заволновался. Дверь то ремонтировать придется ему. — Может по лесенке, да через разбитое оконце?

— Пожалуй. — Саблин отпустил топор и поднял приставную лесенку и взвалил ее на плечо.

Искать распахнутое окно было не надо. Зияющий проем было видно издалека. Лесенка оказалась в пору. Сдвинув в сторону рассыпавшиеся по подоконнику осколки, Женька сел, свесил ноги в комнату и снял испачкавшуюся в земле обувь. Представшая перед глазами картина была безрадостной. Марии Ивановне помочь уже было невозможно. Она сидела на стуле у стены, бессильно свесив руки. Из ее груди торчал длинный нож. Судя по всему острие клинка, пробив сердце, глубоко вошло в деревянную перегородку. Крови почти не было.

Вещи валялись. Все ящики из шкафов и стола вынуты и выпотрошены.

По стеночке, чтобы не нарушать картину преступления, Саблин пробрался вглубь квартиры. Стоило ему выйти в коридор, он будто услышал стон со стороны кухни.

Саблин бросился туда. Здесь ему повезло больше. На полу, с кляпом во рту лежала связанная женщина. Женька видел ее мельком у Агапа Никитича. На счастье, Глафира Андреевна была жива, только была изрядно помята. На голове запеклась кровью обширная ссадина.

Женька развязал пострадавшей руки и усадил на стул. Молодая женщина тряслась и стучала зубами.

— Успокойтесь. — Женька поднес к губам взволнованной потерпевшей чашку наполненную водой. — Что тут случилось? Рассказывайте все по порядку.

— Меня Мария Ивановна предупредила, что должны пакет подвезти. Явится утром посыльный, скажет от кого прибыл. Я как раз на кухне была, завтрак готовила. Кухарка наша приболела — Глафира Андреевна начала успокаиваться, но все посматривала в сторону кабинета.

— Вы рассказывайте, не отвлекайтесь. — Вопрос о судьбе хозяйки Саблин хотел придушить в зародыше. Стоит компаньонке узнать, что сталось, успокоить ее будет не просто. Может начаться истерика, которую простым брызганьем воды в лицо не остановишь. С другой стороны надо занять женщину разговором. В этой ситуации не к чему оставлять человека наедине с собственными мыслями.

— В урочое время раздался звонок. Принесли пакет для Марии Ивановны. Я, дура, открыла и сразу получила дубинкой по голове. Один связывать меня принялся, а второй дальше пошел. — Глафира Андреевна опять поднесла кружку ко рту.

— Это все? Ничего больше не помните?

— Что, например? — Голос Глафиры Андреевны наполнился задумчивостью. Она явно о чем-то размышляла. Испуг ее прошел. Теперь она больше напоминала размышляющую над очередным ходом шахматистку.

— Может, узнали, кого или стало понятно, зачем приходили? — Саблин вдруг разозлился. Нить разговора уплывала из его рук. Собеседница явно уходила в себя.

— Вам то зачем? — Глафира Андреевна пришла в себя и перехватила инициативу. Теперь заставить ее отвечать на совсем неуместные с ее точки зрения вопросы будет затруднительно.

— Да мне, честно сказать, это действительно не важно. Вы — в себя пришли. Дальше дело полиции. Позвольте откланяться.

— Нет уж, постойте. Марию Ивановну убили? — Дождавшись кивка Женьки, женщина продолжила. — Если бы не вы, боюсь, и меня бы прирезали.

— Отчего так? — На Женьку напала немотивированная злость. — Хотели бы сразу бы и прибили.

— Э, нет. Пока бы свое не нашли, не стали бы убивать. Я первая попалась. Вдруг потом на что сгожусь. Они ведь меня кухаркой называли. — Глафира окончательно пришла в себя. — Все случившееся теперь и вас касается.

— Каким образом?

— Непонятно? Тогда слушайте. Один из них это денщик штабс-капитана Василия Буйского. Отчество запамятовала, но вы, Евгений про него слышали.

— Это тот самый соблазнитель?

— Черт знает кто там из них обольститель. — Глафира Андреевна заговорила жестким решительным голосом. Сюда они приходили забрать письма и векселя. Особенно искать было совершенно необязательно. Все что их интересовало, находилось в шкатулке на столе. Только нашли и сразу ножом. Я слышала. Плохо, что они не остановились перед убийством. Значит, нет у них моральных препонов. Вчера мне рассказали, что личная служанка Софьи Генриховны отравилась грибочками. Слегла. Я к несчастью не придала этому значения. Думала, с кем не бывает. Я к чему это говорю. Защищать вас, доктор, никто не будет. Так что мой вам совет. Собирайте вещи и срочно уезжайте. Завтра уже поздно будет.

— Вот так сразу и бежать? — Шутка вышла жалкой и какой-то ненастоящей.

— Надеюсь, успеете. Да, на всякий случай сбегайте проведать помощницу свою. Только аккуратно. Думаю, все равно не успеете.

— Женька кивнул. — Сидеть с задумчивым видом не было смысла. Он поднялся и быстрым шагом пошел к заложенной на засов двери. Пройтись и обдумать ситуацию было нелишним. Анфисе, слава богу, ничего не угрожало. Она, как выяснилось, оказалась среди всей причастной к этому делу компании самой умной.

— Потом бегом обратно. — Сказала Глафира уже в спину. Перекинемся парой слов перед дорожкой.

Разговор прервал раздавшийся резкий звук колокола и крик: «Пожар». В доме тут же началась суета. Послышались хлопки дверей, топот ног и прочие звуки, выдававшие явное смятение. В городе, застроенном почти сплошь деревянными домами, нет страшнее напасти, чем вырвавшийся на волю огонь. Женька бросился в коридор, а оттуда в гостиную. Перескакивая через разбросанные вещи, он подскочил к окну, раздвинул тяжелые шторы и, приподняв тюлевые гардины, выглянул на улицу.

Как раз мимо проезжала огромная пожарная бочка. Переполох вызвало больше ее появление, чем явно видимый огонь или запах дыма. Обеспокоенный дурными предчувствиями, Женька выбежал на улицу и вместе с толпой сопровождающих устремился за пожарной бригадой. День, слава богу, выдался не сильно ветреный, и огонь, охвативший пару улиц, удалось остановить. Городская пожарная команда, привычная к работе действовала быстро и слаженно. Впрочем, ее сил едва бы хватило, чтобы справиться с пожаром. На борьбу с огнем встал буквально весь город. Минут через двадцать быстрого шага, Саблин оказался рядом с бушевавшим пожаром. Огонь, охвативший целый ряд деревянных построек никого не подпускал к себе. Огнеборцы заботились больше о том, чтобы огонь не перекинулся на соседние здания, чем пытались потушить пылавшие. Искры и горящие головешки с треском рассыпались в округе. Глазастые мальчишки высматривали их и тут же тушили. Бегая с ведрами, они вносили свою лепту во всеобщую суету. Мужики рубили и заваливали заборы, рушили неказистые сараи, что стояли ближе всего к огню. В соседних с пожаром домах тоже царила нервная суета. Еще было неясно удастся ли справиться с огнем или нет. Хозяева вытаскивали свое имущество, надеясь спасти хотя бы часть нажитого. В дополнение ко всему тут же скопилось и море любопытных, что пришли просто поглазеть на занятное зрелище.

К тому моменту, когда Женька, вместе с любопытными горожанами оказался рядом с пылавшей зелейной лавкой, он уже изрядно вымотался. Представшая передним картина повергла его в уныние. Крепкий забор, отделявший двор от улицы был зверски сломан. На месте крепкого бревенчатого дома осталась черная бесформенная обгорелая куча. Труба огромной печи обрушилась и грудой кирпичей. По почерневшим бревнам кое-где еще змеились всполохи огня. Баня, в глубине двора еще пылала, но пожарные уже давно покинули это место, посчитав, что огонь уже перекинулся на соседские строения, а их задача — сохранить то, что еще не запылало. Толпа тоже потеряла интерес к этому месту и значительно поредела.

— Воздаяние! За грехи наши. — Услышал Женька бормотание старушки, что случайно оказалась рядом.

— Почему вы так решили. — Оборотился Саблин к говорившей.

— А как быть иначе. — Старушка обрадовалась появлению слушателя. — Видела я тайное. Только то, что истинно-верующий узреть может. Господь решил покарать сатаниста Богдана и жену его колдовку, чтобы значит, город наш от скверны очистить. — Голос говорившей сделался громок и торжественен. Привлеченные этим напевом вокруг стали собираться любопытствующие. — Послал он верных своих иноков покарать злодейство. Никто не видел, а я узрела, как вышли два праведника в светлых, ангельских одеждах из сатанинской лавки все и вмиг запылало. Всех нечестивцев покарает вседержитель. Всем сомневающимся знак дан. Дальше старушка понесла полный бред, который Женька не слушал.

Пожар постепенно утихал. Солнечная погода, что так радовала Женьку утром, куда-то пропала. Небо в одночасье покрылось тучами и начал накрапывать едва заметный дождик, грозивший со временем превратиться в настоящий ливень.

Сидя в кресле у огромного окна парадной залы, Софья Генриховна наблюдала за затухающим солнцем. В окно попадали редкие капли дождя, которые по стеклу сбегали вниз, оставляя за собой водяные дорожки. Настроение у нее было отличное. Сегодня, ей прислуживала новая служанка, которая оказалась очень расторопной и исполнительной девицей. К тому же она не задавала глупых вопросов и не бросала на свою хозяйку молчаливых осуждающих взглядов. Было у новой служанки и еще одно преимущество. Ее графиня выбирала сама, без всяких подсказок со стороны постылого супруга.

Несмотря на прекрасное самочувствие, признаки недавно перенесенного недуга еще можно было разглядеть даже сквозь толстый слой пудры.

Лицо выглядело слегка отечным, но в глазах уже загорелись жадные и сердитые огоньки.

После легкого стука дверь в зал отворилась, и показался ожидаемый гость.

— Я смотрю, ваше недомогание вовсе отступило. — Василий подошел к креслу и поцеловал протянутую ему руку.

— Присаживайтесь. — Хозяйка указала на загодя поставленное рядом кресло и вопросительно приподняла брови.

— Дождливая нынче погода. — Офицер словно не замечал нетерпения хозяйки. Говорят, правда, что это ненадолго.

— А я люблю дождь. Вот такой как сейчас. Грибной. В детстве бывало, я специально выходила из дома в парк, чтобы побродить по аллеям под моросящим дождем. — Тетушка отвернулась от «загадочного» племянника, заговорившего не о деле, а о погоде. Она справедливо решила, что он теперь не решился бы подтрунивать над ней, если бы их затея провалилась.

— Этот дождь нам тоже на руку. Все одно к одному. Сегодня удача на нашей стороне. — Василий расплылся в улыбке. — По правде сказать, скрывать свою радость он был более не в силах.

— Вы говорите загадочными фразами, дорогой. Извольте изъясняться яснее. — Софья никак не могла присоединиться к веселью пока не будут известны подробности. — Справились ваши порученцы? — Проявите для меня свое красноречие. — Как же он мне надоел. — Подумала она. — Сойтись с таким ничтожным позером! Где были мои глаза?

— Недешево это встало. — Тон храбреца-офицера изменился. Денщик мой, каналья, все ваши деньги истратил. Пришлось занимать.

— И сколько? — Ироничный взгляд устремленный на собеседника говорил: «Кто бы вам хоть копейку в этом городе ссудил».

— Ничуть не боясь выглядеть лгуном, коим он на самом деле и являлся, Василий озвучил цифру. — Глаза его алчно горели.

— Мне больно видеть, когда вы столь бездарно врете. В ваших словах мне слышится признание в отсутствии актерского дара. Друг мой, вы и в карты проигрываете потому, что у вас все на лице написано. Несчастный вы человек.

— Оставьте ваши нравоучения для кого-нибудь другого, а со мной извольте рассчитаться. Да не векселем, а ассигнациями. Обойдусь как-нибудь без учителей. — Внезапно Василий переменил роль. Что послужило к этому толчком, он и сам не знал. — Клянусь, я люблю вас и сейчас. Я жизни не щадил, чтобы оградить вас от напасти, а вы меня обвиняете в меркантильности и прочей чепухе. Сие — недостойно.

— Что вы вскочили, голубчик, что смотрите на меня с яростью во взоре. Я уже сказала, что вас не боюсь и ваши сцены наигранны и бездарны. Короче. Мои письма. Вы их принесли?

— Я не понял, — проговорил, запинаясь, Василий, — ведь их надо было уничтожить? — На его губах появилась глупая усмешка.

— Бред какой. Конечно. Об этом мы и договаривались. Где письма и векселя? Вы понимаете, что я отдала в заклад фамильные драгоценности, чтобы вы добыли письма обратно. Скажите мне правду. — Софья была взбешена. Она с ненавистью смотрела на подельника.

— Я их сжег. Только попали они ко мне в руки, так я тут же удостоверился в их подлинности и отправил все в камин. — Василий встал, сделал несколько шагов и опустился перед Софьей Генриховной на колени. — Как перед богом клянусь. — Он размашисто перекрестился.

— Пусть так… Но вы должны были сжечь их при мне. Как вы это не поняли?

— Да говорю я вам, что все сгорело. Это совершенная, правда.

— Какое комическое положение, — думала меж тем Софья, — связаться с дураком и одновременно мерзавцем. Совершенно не понять, что он мог сделать. Мог ведь и правда сжечь, с него станется. — С другой стороны, что он бросил в камин? Черт его знает.

— Слово мое крепкое. — Продолжал меж тем племянник, не обращая внимания, что тетушка его не слушает. — Все за что брались нанятые мастера — исполнили. — Попытка говорить иносказательно вызывала только жалкую улыбку на устах очнувшейся от дум хозяйки. — Осталось только с лекарем повстречаться.

— Что! — На лицо Софьи наползла злобная гримаса. — Мы о чем говорили? Важно было, чтобы все случилось одновременно. Нам даже слухи опасны. Где теперь докторишку искать. А ну как в бега ударится или язык распускать начнет.

— А с помощницей его что?

— Сгорела, погибла в злобном пламени пожара. — Василий вдруг сам стал сомневаться в словах денщика. Голос его сделался неуверенным и даже обиженным. — Вот так. Чтобы избежать глупых вопросов, в случае если заинтересуется полиция.

— То есть и тут нет уверенности. Пустомеля. А я дура, что с вами связалась. Хороша парочка.

Глава 7

Времени для переживаний не осталось. Саблин понял, что на него объявлена охота, но уходить без документов и денег не хотелось. С другой стороны возвращаться в свою каморку тоже было опасно. Предаваясь подобным размышлениям, Женька уже отдалился от пожарища. «Чем бы вооружиться?» — Женька рыскал глазами по окружающим лавочкам. Покупать холодное оружие не имело смысла. С ним его шансы на выживание возрастут совершенно незначительно. Огнестрельное оружие для него предпочтительнее, хоть оно и примитивное, но действенное.

Впереди мелькнула лавка с изображением охотника. Обрадовавшись, Женька ускорил шаги. «Сколько там у меня осталось?» — Саблин потянулся рукой к мешочку, что заменял кошелек. Рука нашарила пустоту. Столь подлого удара судьбы Женька не ожидал. Вот так в одночасье лишиться карманных денег. Накатил смех. Умение взглянуть на ситуацию с юмором не раз выручало Женьку. Сейчас Саблин представил себя в виде Маугли. Вокруг джунгли, а он словно голенький мальчик.

— Я в пролете, — на лицо Саблина наползла улыбка. — Значит пролетарий.

— Что является оружием для меня?

— Камень! — Вот такая цепочка мыслей.

Внутренний диалог прервался тем, что Женька присмотрел вполне приличную каменюку и зажал ее в руке.

— Так даже спокойнее.

Женька ускорил шаги и почти бежал. Стремление как можно быстрее взять в руки верную вертикалочку с новым прикладом и удостовериться, что его бумаги никуда не делись, подгоняло вперед.

До дома было уже рукой подать, когда дорогу ему перегородил человек, одетый в нечто напоминающее свободный плащ. Руки человека были скрыты, но Саблин почему-то не сомневался, что там спрятано оружие.

До противника было совсем близко. Саблин сумел поймать взгляд своего предполагаемого убийцы и заметить в них торжество.

Нарочито медленно убийца выставил руку с зажатым в ней пистолетом из разреза плаща и надавил на курок. В этот самый момент произошло то, чего так всегда опасались пользователи оружия. Осечка. То ли порох отсырел, то ли капсюль дал сбой, а может быть, что и хитрюга интендант просушил промокший порох, да и выдал.

— Под накидкой сухо и никак вода не могла попасть в на полку. — В глазах злоумышленника на миг появилось разочарование, но рука уже тянулась к ножнам, где висела железяка очень приличного размера.

Все эти безрезультатные манипуляции, столь явно отражающиеся в глазах оппонента, заняли прилично времени, которым и воспользовался Саблин. Его рука с зажатым в ней камнем пришла в движение. Кафедра физкультуры была бы довольна своим выпускником. Зачет по метанию гранаты ее выпускник получил не по блату и не в результате уборки зала. С громким стуком голыш пришел в соприкосновение со лбом неудачливого киллера, глаза бедняги закатились. Так и не дотянувшись рукой до эфеса спасительного тесака, наемник рухнул на землю.

Саблин огляделся по сторонам. Местечко оказалось совершенно безлюдным. Погода разогнала всех по домам. Разозлённый Женька пнул несколько раз безвольное тело. Это действие несколько охладило его пыл и он, присев на корточки, озаботился состоянием мерзавца. Парень был жив, но пребывал без сознания.

— Возись еще с тобой. — Саблин хотел было аккуратно положить тело на бок, чтобы находящийся в бессознательном состоянии пациент не захлебнулся рвотными массами.

— Что тут у нас. — Женьке было стыдно заниматься мародерством, но «с волками жить — по-волчьи выть».

Под просторной накидкой обнаружился двубортный мундир темно-зеленого сукна и неуставные синие панталоны. На портупею крепились ножны, откуда торчал эфес унтер-офицерского тесака с темляком. Из всего доставшегося богатства Женька забрал только патронную сумку и выпавший из руки капсюльный пистолет. Легендарный AN-XIII, с переделанным замком. Шарить по карманам Саблин не стал. Вот-вот мог появиться непрошеный свидетель.

Еще несколько шагов и Саблин оказался рядом с домом. Калитка во двор оказалась закрыта, а из-за ворот слышался лай целой своры. На недовольный стук вскоре показался Муса.

— Зачем так громко стучишь? Там веревочка есть. Дергаешь, в дворницкой колокольчик зазвенит. Дикий народ. Всех собак переполошил.

— Извини, Муса. — Женька бочком протиснулся во двор, неловко пытаясь отодвинуться от оскаленных морд, что так и норовили тяпнуть.

— Солдатик сюда подходил. Тебя искал. Где, говорит, лекарь? — Муса покачал головой. — Странный какой-то. Прогнал я его. Ты уж извини коли, что не так. — Дворник развел руки. — Хозяин велел никого чужого не пускать. Свою охотничью свору во двор запустил.

— Угу. — Что-либо объяснять, Женьке не хотелось.

Оставив разговорчивого дворника внизу, Женька бегом добрался до своей комнаты. Вещей у него теперь совсем немного. Покидав все в полупустой короб, Саблин спустился вниз. Стоило ему позвонить, как дверь тут же открылась.

— Заходи. — Агап Никитич приглашающе мотнул головой.

— Удивленный появлением купца Женька постарался скрыть растерянность и молча зашел.

— Давно тебя ждем. Где задержался. — Агап распахнул дверь в гостиную, где за столом сидела Глафира Андреевна.

— Присаживайся, время дорого. — Купец опустился на кресло. — Ленку, как она не брыкалась, я отсюда увез. Нечего ей здесь болтаться.

— Где она. — Женька не мог удержаться от глупого вопроса.

— В надежном месте. Ей от тебя подальше держаться надо. Ты у нас теперь как чумной.

— Это точно. — Саблин благодарно улыбнулся Глафире, которая налила ему в чашку чай. — Моя пациентка чудит?

— Она. Софья Генриховна. — Губы хозяйки сложились в жесткую усмешку. — Теперь к ней не подберешься. Казачками себя окружила. Никого на порог не пускает…

— Это ты лишнее говоришь, — прервал ее купец. — Нам с Евгением о другом говорить надобно.

— Слушаю. — Женька весь собрался. Он уже несколько часов так и клокотал от гнева. Хотелось крушить все вокруг. В этот момент он был готов ввязаться в любую авантюру, лишь бы отомстить подлой твари, которая таким образом отблагодарила за спасение собственной жизни.

— Ты ведь в столицу собирался. — Это был не вопрос, а утверждение. Инициативу в разговоре перехватила Глафира Андреевна. — Вот и езжай потихонечку. Здесь тебе ничего не сделать, а мы с тобой посылочку отправим. Там у тебя рекомендательное письмо имеется от Марии с адресом.

— Женька кивнул и ринулся доставать бумаги, но Глафира жестом остановила его.

— Вот. — Она положила перед Женькой пухлый конверт. — Отдашь. Там письма и еще кое-что. Генриетта Александровна сама найдет им применение. Софье Генриховне точно не понравится.

— Теперь послушай меня. — Агап Никитич насупил брови. — Выходить тебе надо прямо сейчас. Пойдешь в каретный сарай и залезай в закрытую бричку, что стоит запряженной. Николай тебя уже ждет. Пока окончательно не стемнело, доберетесь до конюшни. Переночуешь там. Оттуда выедешь перед самым рассветом одвуконь.

— Проводника бы мне. — Женька обдумывал предложение купца и старался выиграть время.

— Сам наймешь. На почтовых станциях таких навалом. Все остальное для тебя готово. Деньги на дорогу, припасы и пара пистолетов. Считай это моим подарком. Только уж ты нас не подведи. Сколько можно скачи верхом. Потом затаись и чуток пережди. Недельку в тайге перебедуешь. Там, глядишь, все и успокоиться. Дальше лучше с казенным обозом ехать. Купишь местечко в возке. Хоть медленно, зато безопасно.

— Понятно. Может мне переждать в городе? Есть ведь наверняка надежные места. — Саблин втянулся в обсуждение, так окончательно и не решив, как ему следует поступать.

— Тоже можно. В городе даже легче спрятаться, чем в тайге пережидать. — Агап Никитич покивал головой. — Месяца три потерпеть, а как все уляжется выдвигаться. Только ведь искать именно здесь будут. Люди у меня надежные, не проговорятся. Готов им доверится или на себя рассчитывать будешь.

— Пожалуй, лучше ни от кого не зависеть.

— То-то же. Время дорого. Чем быстрее бумажки в нужных руках окажутся, тем скорее о тебе забудут. Почтой письмо не отправить. Наш почтмейстер до чужой переписки большой охотник. Ему чужое письмо вскрыть труда не составит. Боюсь и на соседних станциях могут возникнуть сложности.

— А может к кому из дворян присоседится. В компании веселее. — Ситуация переставала нравиться Женьке. Дорога предстояла непростая.

— Даже и не суйся. Паспорт у тебя мещанский. Ни один дворянин рядом не сядет. — Агап Никитич словно не замечал глупых вопросов. — Теперь о подорожной. Никаких прав она тебе не дает, а отметки ставить придется. Так что не забывай заглядывать на станции когда с обозом поедешь. Досмотр тебе не страшен. Караванный Старшина этот вопрос за тебя уладит. Сиди только тихонечко и не влезай никуда. Все. Ступай. Дальше дорога научит. — Проводив Женьку до двери, Агап вернулся в гостиную.

— Ленку то тебе не жалко? — Глафира расплылась в улыбке. — Хотя. Девичьи влюбленности так естественны и столь быстро проходят.

— Не проходят они. Просто предмет меняется. Помучается с месяц девка, а там и утешитель обнаружится. Так уж природой заведено.

— Ну так обеспечь ей этих самых утешителей. Ты что красавицу в заточении держишь. Пора ей выздоравливать. Пусть на приемы да балы поездит. Ленка у тебя видная. Быстро найдется какой-нибудь женишок из молодых чиновников. Сейчас они пошли до ужаса практичные. Не этот так тот на приданое клюнет. Вдову развеселить им труда не составит. Сама не заметит, как влюбится. Не верю я в ее глубокие чувства.

— Да перестань мне надоедать с этой ерундой. Устроится как-нибудь все само собой. Ты лучше скажи, как беду от нас отводить собираешься. Софья совсем обалдела. Удержу не знает. Что если и вправду нагонят нашего лекаря, а он про нас с тобой все и выложит.

— Нет. Никто его ни о чем спрашивать не будет. Софье важно, чтобы лично он молчал. Так что поедут за ним людишки с одной целью.

— Ладно. Убедила. Письмо настоящее уже решила, как переправлять.

— И это почуял, хитрый лис. — Глафира шутливо погрозила купцу пальчиком. — Знаю ведь, что нюха тебе не занимать. Верно. Тут тянуть нельзя.

— Нельзя то нельзя, только как бы самого себя не перехитрить. Ведь, поди, уже через час Софья будет знать, куда наш лекаришко поехал.

— Ну, ты уж совсем то меня за дрянь не держишь, хотя… я думаю, что знать она все будет уже завтра к завтраку. Нет у меня доверия к твоему Николаю. Болтлив и на дармовую выпивку падок.

— Да я его. — Агап вскочил и ринулся было из квартиры.

— Постой. Завтра вечером все уладишь. Лучше послушай. Есть у Прокопа новый кумпанщик — Хотей. Порох, штуцера… Знаешь. Так вот. Он собирается внучку свою в Мещанское училище отправить. По моей, так сказать, подсказке. Взялась девочке протежировать.

— Понятно. Тут подозрений ни у кого не возникнет.

— Надеюсь. Я была очень осторожна.

Женька отдалялся от города, спускаясь по пологому склону. До тайги было еще далеко. Вокруг простирались просторные пастбищные луга. Черная кайма леса виднелась в дали. Печальное и величественное солнце взирало с высоты сквозь дымку облаков. Двигаться к тракту Женька решил кружным путем, да и припрятанное золотишко надо было забрать. Деревеньку, где он встретился с Ленкой, придется оставить в стороне, а напрямки двигаться к рыбачьему поселку. Маршрут он себе уже мысленно проложил, вот только не было уверенности, что за ним не будет никакой погони. Лучше перестраховаться, чем потом столкнуться с неожиданность. Время терпит. Пусть лошадки тихонечко едут. Сейчас неделя туда-сюда ничего не решает. Не та скорость жизни.

«Сколько времени понадобиться, чтобы узнать, что я уехал? — Ровная дорога располагала к раздумьям. — При всей медлительности это будет совсем нетрудно. За домом наверняка следили. Уж если люди пошли на убийство дворянки и на поджог, то значит, что куш на кону стоит весьма приличный. Найти охочих людей труда не составляет. Таежников тоже с избытком. Здесь каждый второй охотник. Вот сколько человек поедет это уже другой вопрос. Вряд ли много. Скорее всего, найдут человечка знакомого с этими местами и отправятся. Так что в запасе от силы несколько часов. Можно оторваться от погони? Не с моей подготовкой. Наверняка нагонят. Так что лучше подготовиться к встрече. Только как? Выскочить из-за дерева и начать палить во все стороны. Так не получится. Единственный выход — валить всех сразу. Если не выйдет — огрызнуться и отойти. Растягивать процесс не с руки. Уж если есть погоня, то выяснить это надо сразу».

Доскакав до кромки леса, Женька спешился, отвел коней на небольшую полянку и стреножил. На вершине крутого лесного холмика как раз нашлось местечко, чтобы осмотреться. Саблин, чтобы не терять времени сложил небольшой костерок и повесил над огнем котелок. Пока суд да дело водичка закипит. Скрыть от преследователей факт остановки все равно не удастся, так что пусть думают, что это был простой привал. Долго чаевничать не удалось. На краю горизонта появились черные точки. Всадники. Один, второй, третий. Черт! Да сколько же вас? Нет, вроде все. Вполне можно попробовать отбиться. Женька продолжал внимательно наблюдать за преследователями в театральный бинокль. Вряд ли это совпадение. Смотри, как несутся. Явно пытаются догнать.

Интересно, сколько времени понадобиться, чтобы преодолеть это расстояние. Сколько примерно до них? Допустим вершина холма выше метров на сорок пятьдесят. Значит, километров двадцать пять. Если стоять на месте, то они будут здесь часа через два, если не торопиться, то три. Уйти верхом от погони невозможно. Наездник он аховый, а ходок немногим лучше. Может бросить коней и по воде? Вариант тоже сомнительный. Скрыть следы от опытных охотников невозможно.

Черт. Женька от досады махнул рукой. Не рассмотрел. Как там они движутся. Группой идут или есть выдвинутый вперед. Саблин опять прильнул к окулярам.

Нет, похоже, идут рядом. Никому не хочется пыль хлебать. Видать, знают гады, что он один. Может, кто видел или Колька рассказал. Следили. Вот это — скорее всего. Знают, что лекарь человек гражданский. Какой смысл высылать передовой дозор. Многозарядного оружия нет. Перезаряжать долго. Кучей навалиться — оно надежнее. Хотя как по узкой тропе пойдут? Посмотрим.

Так и не попив чая, Женька вскарабкался в седло. Тропа углубилась в лес и начала огибать высокое каменистое всхолмье, что отделяло тропу от наезженной дороги. Саблин рыскал глазами в поисках места для засады. От того, как он сумеет организовать столкновение, зависит его жизнь. Была у Женьки одна задумка, вот только выполнить ее оказалось непросто. Он принялся нахлестывать коня, стараясь показать следопытам, что запаниковал и ломится вперед. Тропа была еще широка и проходима. Это потом придется спешиться и вести коней за собой. Подходящего места все никак не находилось. Вот, наконец, и то, что надо. Это место Женька помнил. Весьма перспективное сужение. С одной стороны осыпь с другой овражек.

А вот и подходящее спрямление дорожки. Лучшего места все равно не будет. Так что все решать надо здесь. Вот где мог пригодиться подарок Хотея, что лежал на самом дне уже изрядно потрепанного короба.

Саблин соскочил на землю и подбежал к осыпи. Битого камня набралось изрядно. Женька искал щель или выемку, идущую в нужном направлении. Вот вроде подходящая. Между камнями виднелась глубокая дыра, похожая на тоннель. Самое место, чтобы расположить наклонную камнеметную фугасную мину. Вполне себе снаряд направленного действия. Пространство открытое спрятаться невозможно. Поражающих элементов полно, только хватит ли заряда пороха. Саблин сделал петлю, оказавшись за поворотом. Не оставляя следов, поднялся на холм по камням, и повел лошадок вниз. Здесь как раз начиналось редколесье, тянувшееся до самого луга. Лошадкам здесь самое место.

Времени у Женьки оставалось совсем мало, поэтому колдовать с капсюльным взрывателем он не решился. Лучше всего воспользоваться лейкопластырем с пороховой дорожкой. Погода сейчас сухая. Пары метров длинны достаточно. Если насыпать больше пороха, то чем черт не шутит, может мощности пламени и хватит для воспламенения заряда. Огонь побежит между камешками совершено незаметно.

Закладка мешка с порохом, подведение к нему шнура заняли буквально несколько минут. Теперь надо насыпать горку поражающих элементов и ждать. Главное, чтобы порох взорвался. Сам Женька пока планировал прятаться за гребнем в кустах. Преследователи будут ошеломлены, и у него окажется несколько драгоценных секунд для выстрела. Здесь метров пятнадцать. Промахнуться будет сложно. Даже если не сработает мина, то у него будет два выстрела крупной дробью из вертикалки и два выстрела из парных пистолетов. Должно все получиться. Только на всякий случай лучше решить заранее, что в случае если кому-то из врагов удастся спастись и затаиться, то преследовать его не стоит, а лучше верхом уйти обратно в город, полагаясь на скорость. По крайней мере, среди огородов и заборов пригорода можно будет затеряться. В тайге у него нет ни одного шанса против бывалого.

Стоило Женьке выбрать местечко для наблюдения за нужным участком тропы, как он вспомнил, что не успел зарядить свои пистолеты. Вот ведь растяпа. Считал, что у него есть пистолеты, а не просто забыл их в кобурах, так и не зарядил. Вот что значит отсутствие опыта. Нельзя пренебрегать ни одной мелочью. Опять началась гонка. Хорошо хоть в седельных сумках нашелся и порох и пули. Суета заняла изрядно времени. По большому счету это сыграло Женьке на руку, он не успел перегореть. Лежка оказалась удобной. Видимый сектор широкий. Ружье покоится на естественном бруствере. Предохранитель снят. Палец рядом с курком. Едва он окончательно устроился на облюбованном месте, как из-за поворота показалась чуть растянувшаяся группа преследователей. Было бы конечно здорово, чтобы они следовали более плотной группой, да как вышло. Едва головной всадник поравнялся с вешкой на которую ориентировался молодой взрывотехник, Саблин нырнул в свое укрытие и поднес огонек надежно сработавшей зажигалки к концу самодельного шнура. Яркое пламя как то удивительно быстро побежало в сторону заряда. Женька широко раскрыл рот и прислонил ладони к ушам.

Через миг раздался мощный взрыв. Даже земля содрогалась. Вокруг защелкали пролетающие камешки. На миг все стихло. Опомнившийся Женька выглянул из своего укрытия. Над местом взрыва понимался едкий, вонючий, кислый дым. Саблин подхватил ружье и прыгнул вниз, к тропе. Представшая картина была ужасна. Вал поражающих элементов накрыл всю тройку. Преследователи оказались буквально сметены с тропы. Остро пахнуло кровью. Лошади бились в агонии, а люди валявшееся переломанными куклами не подавали признаков жизни. К горлу подкатила тошнота. Женька никак не предполагал, что его мина может произвести столь разрушительное действие. Найдя себе отговорку, что надо прекратить мучение животных, он вернулся наверх и схватил пистолеты. «Заодно и потренируюсь из них стрелять». Осторожно ступая по камням, Саблин спустился вниз. Люди были мертвы. У них не было ни одного шанса. Преследовали оказались в самом опасном месте. Волна поражающих элементов буквально не оставила на телах ни одного живого места. Дострелять надо было одного жеребца, который жалобно смотрел на приближающегося человека. Саблин поднял руку и надавил на курок. Выстрела не произошло. Женька недоуменно уставился на пистолет. Вроде все должно работать. Вот камешек бьет по планке, вылетает искра, а порох не воспламеняется. Чертовщина какая-то. Второй пистолет. Опять нет выстрела. Вот оно как. Саблин усмехнулся. Разгадка почему его преследователи так смело скакали за ним. Им нечего было бояться. Значит, Агап с Глафирой, точно, их не посылали. Уж им то, было известно, что у него и другое оружие есть. Более того, Агап и Прокоп точно были в курсе, что он троих бандитов из него завалил. А вот пистолеты ему передал Николай. Вроде все сходится. Женька еще раз подошел и пригляделся к погибшим. Двух он точно помнил. Один — бывший владелец AN-XIII. Отличный пистолет. Может и зря он его попросил научить пользоваться им Елену? Второй — тот, что своего подельника застрелил. Денщик Василия Буйского. А кто же третий? Женька перевернул на спину изломанное тело. Ба, да это Николай.