Харчо для полара (СИ)

Глава 12. Темиртас. Разговор с медовиком

— Пристаёт? — строго спросил Байбарыс. — Небось, вьется вокруг тебя, в постель лезет.

— Нет, — ответил Темиртас. — Не лезет. В гостинице мы спали вместе, а когда переехали на ферму, она ушла спать в берлогу.

— Как это? — удивился Байбарыс. — Что значит — «ушла»? Она должна о тебе заботиться! А кто готовит?

— Никто не готовит. Она сварила суп, но в нем было слишком много вонючей зелени. А теперь она спит в берлоге, а я ем сырые яйца и мороженую мойву.

— Кошмар какой… — застонал Байбарыс. — При живой жене мороженой мойвой питаться! Как ей не стыдно? Давай я приеду, объясню ей, что медведица должна хотя бы раз в неделю суп варить и запекать мясо и рыбу.

— Она не обязана, — напомнил Темиртас. — Хочет — готовит, не хочет — спит в берлоге. И вообще, мы начали с вопроса «пристаёт или не пристаёт». Она не пристаёт. Что тебе не нравится?

— Что мне не нравится? Что она о тебе не заботится!

— Но она и не должна! Мы напарники, а не…

— Да, напарники. И чисто по-медвежьи она могла бы о тебе беспокоиться. Ты же после больницы на задание поехал. Вместо реабилитации. К тебе должно быть особое отношение.

Темиртас вяло возражал. Байбарыс напористо рассказывал ему, какой должна быть идеальная медведица и удивлялся, что Дана не соответствует придуманному идеалу. Из телефонной кабинки удалось выбраться через десять минут. Темиртас изрядно взмок и хотел бы чисто по-дружески придушить надоедливого Байбарыса — если бы тот сейчас попался под руку или под лапу. Вероятно, разговор Даны был более приятным или плодотворным — она стояла возле витрины с открытками, перебирала, выбирала, откладывала в стопку и улыбалась. Улыбалась так, как может улыбаться только беззаботная медведица, которой никто не раздает ненужных указаний и не действует на нервы.

— Смотри, какие красивые!

Темиртас подошел поближе и уставился на открытки с корзинами фруктов, свечами и елочными игрушками.

— Это шакальи, — пояснила Дана. — С виноградом роскошная, правда? А вот еще какая! С соленьями! И надпись: «Хороших Амбарных Ночей». Это так мило.

Они ушли с пачкой открыток и конвертов. Дана сказала, что подпишет и напишет адреса в гостинице, а потом бросит в какой-нибудь почтовый ящик.

— А ты не хочешь кому-нибудь отправить?

— Не знаю, — пожал плечами Темиртас. — В принципе, можно бабушке. Она удивится открытке с виноградом.

— Отлично, — сказала Дана. — Вечером займемся.

Они пошли, куда глаза глядят — до кофейни или пекарни, которая им понравится. Город принарядился. Елки, украшенные гирляндами, шарами и бусами, предвкушали появление Хлебодарной, которая изгонит Демона Снопа, отхлестав его можжевеловой метлой. Выпечка припахивала сосновой корой и корицей, на дверях магазинчиков и кафе висели украшения, звенели колокольчики.

— Здесь ярче, — отметила Дана. — Я не только о солнце. Праздник ярче. У нас слишком холодно, елки ставят в домах, иногда украшают окна. А тут, как я посмотрю, принято выставлять деревца в кадках за порог и наряжать елки, растущие во дворах и перед домами.

— Да, — согласился Темиртас. — Мы прячемся в домах и берлогах, надеясь, что Щит Феофана отразит натиск нечисти.

— Говорят же, что Камул со стаей пришел ему на помощь.

— Говорят.

Дана присмотрелась к витрине, потянула Темиртаса за рукав.

— Пойдем. Смотри, печенья-рыбки! Я хочу попробовать.

Они уселись в маленьком кафетерии. Рыбки были совсем не такими, как дома — сладкое тесто, разноцветная фруктовая глазурь. Темиртас хрустел выпечкой, смотрел на раскрасневшуюся Дану, откусывающую печенья и угадывающую: «Это малина! А это мандарин. А это… не пойму, что-то знакомое, похоже на вишню», и думал, что если после задания она откажется пойти с ним в кафе и обсудить дальнейшие планы, то в его жизни образуется ничем не восполняемая пустота.

«Она пойдет, — уверенно сказал полар. — Я уговорю медведицу. А она уговорит Дану».

«Ага-ага, — сказал Темиртас. — Думаешь, она тебя до старости будет кормить яйцами из жалости? На этом жизнь не построишь».

Полар фыркнул и затих — вероятно, считал, что на его век хватит и яиц, и жалости.

Они провели в Чернотропе неделю. Дважды ходили на Амбарную ярмарку, накупили подарков тете Милославе, Рою и остальным соседям. Побывали на двух представлениях возле городских елок, нашли часовню Феофана-Рыбника, зажгли свечи и кинули в чашу скрутки из водорослей и стружки сушеной рыбы. В самую долгую ночь в году присоединились к шествию во славу Хлебодарной, шли вместе с прихожанами и жрецами от чаши к чаше, подпевали, славя пшеничный сноп, жгли скрутки из еловых и можжевеловых веточек, цветочных лепестков и ягод рябины и боярышника.

Неожиданность случилась почти перед возвращением на ферму. В гостиницу явился медведь-медовик, у которого Темиртас купил баночку мёда — павильон был закрыт, но у особых клиентов заказы принимали через окошко, а потом впускали через заднюю дверь, чтобы они могли посмотреть товар и расплатиться.

Медовик был преувеличенно вежлив, облобызал Дане руку и одарил ее маленькой сахарной веткой шиповника, упакованной в коробочку с прозрачным верхом.

— Это для домашнего очага, — пояснил он. — Для первого огня в этом году. Не забудьте загадать желание.

Дана взвизгнула, поблагодарила медовика и умчалась в номер, чтобы рассмотреть подарок. Темиртас, решивший, что ему огласят ответ на запрос о контрабанде оружия, предложил выпить по чашечке кофе в ресторане или прогуляться — на выбор визитера. Тот выбрал прогулку, и удивил — заговорил совсем не о том, о чем ожидалось.

— Темиртас, вы достойны доверия, поэтому я поделюсь с вами своей бедой. У нас сбежал один из продавцов. Молодой альфа, которому вскружили голову чернотропские соблазны. Если вы что-то узнаете о его местонахождении — какие-то слухи с окрестных ферм, городские разговоры — сообщите нам, пожалуйста, позвонив по телефону или отправив телеграмму.

Медовик протянул ему картонный прямоугольник с номером и адресом.

Темиртас взял визитку, стараясь не выказать удивление. Продавец — альфа? Он достаточно много узнал о Медовике во время операции «Пасека» и понимал, что ему скормили ложь, сдобренную мёдом и сахаром.

— Конечно! — заверил он, возвращаясь к роли приезжего богача-северянина. — Понимаю твою беду. У самого прежний управляющий двенадцать бочек икры пустил налево и сбежал с деньгами. Мы его, конечно, нашли — в волчьем воеводстве — но нервов и денег было потрачено столько, что противно вспомнить. А оставлять такой поступок безнаказанным нельзя.

Они поговорили о былых временах, когда продавцы и управляющие десятилетиями работали, не прикасаясь к хозяйским деньгам, и получали за это солидные премии, повздыхали об упадке нравов и разошлись после крепкого рукопожатия — медовик уехал на машине, а Темиртас вернулся в гостиницу.

Дана ждала его, подпрыгивая на кровати.

— Рассказывай! — потребовала она. — Что случилось?

— Он мне наврал, — сказал Темиртас, усаживаясь рядом. — Наглая рыжая морда. В общем-то, его понять можно — он не мог предвидеть, что я знаю правду. С чего начинать? С разговора или издалека?

— Издалека, — выбрала Дана. — Только говори потише, тебя на всю гостиницу слышно.

Они улеглись, прижимаясь друг к другу. Темиртас наклонился к уху Даны, отвел носом прядь волос и зашептал:

— Я тебе выдам секретную информацию. Прошу, не передавай ее своему начальству. Если я не расскажу — будет непонятно. Это может повредить общему делу. А мне хочется, чтобы мы понимали друг друга с полуслова.

— Я никому не скажу, — шепотом пообещала Дана. — Только говори быстрее, а то я умру от любопытства.