Гроза над Чохирой

II

Видно, аквилонские солдаты были не такими уж неженками и дармоедами, да и гарнизонные тренировки не прошли для них даром — в мгновение ока длинная, как змея, колонна превратилась в ощетинившийся копьями квадрат. За первыми рядами гандерландцев — которые, опустившись на одно колесо и прикрываясь щитами, воткнули древки своих копий в землю — стояли, держа наготове луки, боссонские стрелки.

Аквилонцы едва успели выровнять боевой порядок, как из-за близлежащих деревьев на них ринулась орда размалеванных дикарей. На них не было никакой одежды, кроме набедренных повязок, схваченных в пучок на затылке, торчали разноцветные перья птиц. Вооружены они были большей частью кремневыми топорами и копьями, изредка сверкало стальное лезвие меча — военного трофея, захваченного некогда в форту Тасцелан.

— Да поможет нам пресветлый Митра! — вскричал Флавий, поворачиваясь к Конану. — Ты был прав — их здесь не меньше тысячи!

— Сосчитаешь потом, коль останешься жив! А сейчас становись вон в тот угол! — приказал полусотнику киммериец, бросаясь к другому углу каре.

Пикты с пронзительными угрожающими воплями приближались к боевым порядкам аквилонцев. Несколько дикарей уже были поражены стрелами, другие, не рассчитав скорости бега, сами напоролись на выставленные вперед наконечники копий; прочие же задержались перед ощетинившейся сталью шеренгой. Все попытки проскользнуть под копьями гандерландцев закончились смертью чересчур сообразительных дикарей.

Под взмахами конанова клинка один за другим валились на землю воины в боевой раскраске; боссонские стрелки заученными движениями отправляли в атакующих стрелу за стрелой, и мало какая из них не находила цели. Прошлогоднюю листву под ногами сражавшихся заливали потоки крови — в основном, пиктской.

Но вот над полем боя послышался протяжный зов берестяного рожка — то был сигнал к отступлению. Однако захваченные азартом схватки дикари не сразу расслышали этот звук; кровь их кипела, и каждый стремился ворваться первым в аквилонские шеренги. Вожди громкими криками и руганью все же заставили соплеменников отойти назад, и вскоре нападающие — петляя, чтобы уберечься от стрел, — начали отступать в сторону леса, неся на плечах раненых товарищей.

Около пяти десятков дикарей остались лежать возле аквилонского строя, у ног гандерландцев. Конан, вытирая со лба смешанный с кровью пот, ткнул пальцем в двух воинов:

— Вы, парни, осмотрите всех, кто валяется тут, раненых — добейте! Хороший пикт — мертвый пикт, — бросил он Флавию, потом опять повернулся к солдатам. — Всем остальным — держать строй! Тех, кто ранен, немедля перевязать! И вытащите из трупов дикарей стрелы — нам они, я чувствую, еще пригодятся.

— Но почему они все-таки отступили? — удивленно спросил Флавий. — Ведь даже теперь дикари превосходят нас числом по меньшей мере в десять раз!

— Кром! Думаешь, я знаю? Как бы это не оказалось ловушкой… Вот почему сейчас нельзя расслабляться… Ни на миг!

Откуда-то издалека донеслась барабанная дробь. Пыл недавней схватки угасал, солдаты переводили дыхание, передавали друг другу фляги с водой, подкисленной вином. Внезапно Конан заметил, что кое-кто из гандерландцев спасаясь от жары, снимает шлем и пытается сбросить кольчугу. Придя в ярость, он заорал:

— Эй, недоумки! Вы бы еще штаны стянули! Ну-ка, прекратить! Доспехи — ваша жизнь! А кто снимет их, получит от пиктов подарок — стрелу в брюхо! Если раньше я сам не сворочу поганцу челюсть!

Восстановив порядок, Конан направился к Арно посовещаться.

— У пиктов сейчас вместо покойного Зогар-Сага новый шаман — Сагайета, его племянник, — сказал он. — Хитрая бестия! Кровожаден и упорен, как оголодавший волк! Он от нас не отстанет! И потому я думаю, что барабаны, который мы слышим, предвещают новую атаку.

— Ты бы поменьше толковал о шаманах, Конан, — с угрюмым видом произнес Арно. — Не хватает только, чтоб наши храбрецы услышали о них и решили, что им придется иметь дело с колдовскими силами.

— Они должны об этом знать и быть готовыми, — возразил Конан. — Пикты бессильны против нашего оружия — недаром же мы заняли всю восточную часть их земель! Вот им ничего и не остается, как прибегнуть к колдовству.

— Земля пиктов перешла к нашим поселенцам по закону, — Арно явно не понравились слова варвара. — На каждый земельный надел у них есть грамота с подписью короля Нумедидеса, с его печатью и знаками пиктских вождей, продавших землю!

— Ну, разумеется! — язвительно отозвался Конан. — Не сомневаюсь, что вождей, поставивших эти знаки, для начала хорошенько подпоили, а под конец сунули им пару-другую медных браслетов. Впрочем, дикари и в трезвом-то виде мало что понимают в подобных делах… И хоть я не испытываю к пиктам дружбы, ярость их мне понятна. — Он бросил взгляд в сторону лесной опушки и усмехнулся: — Ну, хватит о землях и грамотах! Сейчас по краям колонны идут копьеносцы — так мы сможет быстрей перестоится в случае тревоги.

Отряд двинулся вперед, но не прошло и нескольких мгновений, как отдаленный грохот барабана смолк. Наступившая тишина казалась зловещей.

Но вдруг ее нарушил громкий вопль, потом еще один, столь же ужасный. Строй аквилонцев содрогнулся — двое солдат, корчась в страшной муке, повалились на землю. А сверху, с нависающих над тропой ветвей громадных деревьев, на них падали истинные исчадия ада — чудовищные змеи со смертоносными жалами, длиной в семь локтей и толщиной с мужскую руку. Число их казалось бесконечным; ужалив одну жертву, они, стремительно извиваясь, ползли к следующей. В рядах аквилонских воинов вспыхнула паника.

— Не стойте, как истуканы! — заорал Конан. — Рубите их, рубите! Вы что, ублюдки, забыли про свои мечи?! Ну-ка, за дело! И держать строй!

Сам киммериец прикончил нескольких гадин, но их было слишком много. И вот первый солдат, отбросив лук, бросился бежать, а за ним — еще один, и еще… яростные крики и ругань Конана, грозившего беглецам всеми возможными карами, не помогали; не помог и его меч, и удары плашмя, которыми он попытался задержать бегущих. В краткие мгновения железный строй аквилонской пехоты превратился в беспорядочную толпу, в скопище людей, в страхе бросавших оружие и мчавшихся куда глаза глядят — куда угодно, лишь бы избавиться от несущего смерть ужаса.

И, как довершение этот кошмара, из-за стволов деревьев выскочили размалеванные дикари. Теперь им не составило большого труда расправиться с аквилонцами, потерявшими разум от боли и страха.

Ядовитые змеиные зубы достали капитана Арно — он лежал на земле, его тело сотрясалось в предсмертных судорогах, а душа уже ступила на тропу, ведущую к Серым Равнинам. Солдаты разбегались, падая под ударами пиктских топоров; жужжали стрелы с кремневыми наконечниками, воздух дрожал от стонов, воплей и боевого клича дикарей. Битва кончилась, началась резня.

Конан огляделся вокруг и понял, что поражение неизбежно. Не поражение — полный разгром! Его солдаты были обречены и стоило подумать о собственном спасении. И о спасении тех, кому он еще мог помочь.

Неподалеку Флавий рубился с двумя пиктами.

— Ко мне! — закричал киммериец. — Пробивайся ко мне!

Уклонившись от удара топором, Флавий сумел достать одного из противников мечом и, отпрыгнув, очутился рядом с Конаном.

— Что делать, капитан? — Лицо его исказилось в отчаянии. Что будем делать?

— Только одно — выбираться из этой резни. Если хочешь остаться жив, держись за мной, парень!

Обнажив мечи, они принялись пробиваться сквозь толпу дикарей, падавших вокруг словно колосья под серпом жнеца. Никто из них не мог устоять против воинского мастерства Конана, никто не мог соперничать с ним силой, свирепостью быстротой. Через несколько мгновений, прорубив себе кровавую дорогу, они бросились бежать — обратно, по той самой тропе, которая привела сюда отряд. Их никто не преследовал; дикари добивали раненых аквилонцев, с опаской избегая места, где недавно стоял их несокрушимый строй. Там вместо пиктских копий и секир уже поработали смертоносные змеиные зубы.