Гроза чужих морей

Тихий океан, 1904 год

Адмирал Того не успел совсем чуть-чуть. Когда он закончил приготовления к прорыву, русские уже начали обстрел гавани, и "Фудзи", главному неудачнику предыдущего артиллерийского налета, опять не повезло. Огонь русских мортир нельзя было назвать особо точным, но и тех снарядов, которые попали в неподвижный корабль, вполне хватило. Имея три подводные пробоины, с развороченными трубами и вспучившейся от внутреннего взрыва палубой корабль сел на грунт. Несмотря на небольшой калибр, палубы японского корабля русские снаряды пронизывали с той же легкостью, с какой раскаленная игла протыкает кусок масла.

Тем не менее, это не вызвало ни малейшего проявления эмоций на лице командующего. Потеря броненосца – это, разумеется, плохо, но если они вырвутся из ловушки, то четыре оставшихся у него броненосца повлияют на расклады. Если же нет, то какая разница, кто и где упокоится. А "Фудзи", при благоприятном раскладе, поднять они сумеют и после того, как закончится весь этот ад.

Последняя неделя и впрямь стала адом. Русские, высадив десант, моментально оседлали дороги, перекрыв возможность подхода помощи японской базе из других районов острова, и начали наступление. Их транспорты, которых у русских оказалось в разы больше, чем можно было ожидать (сказалась работа крейсеров Владивостокского отряда на японских коммуникациях), тут же отправились в Порт-Артур, очевидно, за второй волной десанта, а крейсера непрерывно патрулировали окрестности, топя всех, кто рискнул приблизиться к острову. В такой ситуации подвезти на остров подкрепления представлялось, мягко говоря, затруднительной, а называя вещи своими именами, смертельно опасной и практически невыполнимой задачей.

Высадку десанта провели красиво. Под прикрытием орудий боевых кораблей на шлюпках высадился сводный отряд моряков и казаков. У первых было лучше с греблей, вторые отлично владели оружием. Впрочем, убедившись, что никто толком сопротивления не оказывает (у японцев к месту высадки подоспело не больше роты, да и то случайно оказавшейся в этом районе из-за передислокации), казаки оцепили место высадки, отражая вялые попытки японцев прощупать их оборону, а шлюпки вернулись за подкреплением. Одновременно один из пароходов выбросился на мель непосредственно у побережья, и саперы тут же начали сооружать вначале мостки, соединяющие его с берегом, а потом и вполне капитальный бревенчатый настил. Корабль этот русские использовали в качестве импровизированного причала, что позволило высаживать основную массу войск и выгружать грузы, включая осадную артиллерию, с относительным комфортом.

Обо всем этом Того получал информацию своевременно. Единственно, повлиять на ситуацию не мог. Разведка у японцев была вполне на уровне, да и ниндзя – это далеко не все пиар и выдумка писателей, однако место высадки охранялось казаками. Казаки же – это, фактически, отдельный народ, сформировавшийся за столетия из прибившихся на Дон и Кубань наиболее отчаянных сорвиголов едва ли не из всех точек мира. В основе своей казаки, конечно, русские, но, тем не менее, это не помешало им впитать опыт множества племен. Этот молодой и энергичный этнос имел богатейший опыт как лихих налетов, так и обороны от таковых, и закономерным результатом стал провал нескольких попыток японцев устроить диверсии в месте высадки. Как оказалось, пластуны переигрывали японских лазутчиков по всем статьям. После этого провала японцы предпочли не класть больше людей понапрасну – сомнительные выгоды от частичного успеха (на полный уже никто не рассчитывал) не перевешивали потерь в их наиболее боеспособных частях.

Ну а потом русские развернули наступление, в котором их опытная, испытанная в боях армия оказалась на высоте. Самураи всегда гордились своим искусством фехтования и рукопашного боя, но для них было новостью, что здесь и сейчас, в условиях современной войны, это мало что значит. Да, самурай был примерно на уровне русского офицера, но большинство японских солдат оказалось значительно хуже солдата русского. Они были заметно мельче, слабее физически, да и школа штыкового боя у русских была классом выше. Ничего удивительного для людей, воевавших на протяжении всей истории не в междоусобных войнах, какими были большинство японских, а защищая собственную Родину от всех подряд и регулярно прописывающих трендюлей всему "цивилизованному" миру.

Но главным было даже не это. Просто те воинские части, которые были расквартированы на острове, реального боевого опыта не имели, а русские только что опрокинули японцев на континенте, знали их сильные и слабые стороны, равными себе не считали и были, в общем-то, правы. Поэтому они атаковали решительно и быстро, оттесняя японцев к их базе, несмотря на отчаянное сопротивление защитников острова. К тому же у русских, особенно у казаков, тоже была неплохая мотивация. Уничтожить японский флот без боя, прямо в гавани, было для них хорошим шансом быстро закончить уже порядком надоевшую всем войну и вернуться, наконец, по домам. Заслоны японцев сметались походя, и серьезное сопротивление они смогли оказать только на ближних подступах к базе, до предела сократив линию фронта. Однако с этой дистанции уже могли работать с таким трудом доставленные сюда мортиры, и потому их начали спешно устанавливать на позиции. Снаряды, которые к ним прилагались, были еще в Порт-Артуре переоснащены на пироксилин и, доставленные в расположение быстро возводимых батарей, уже ждали своего часа.

Того уже давно прекрасно понимал, что времени у него не так много, поэтому образовавшийся цейтнот не выбил его из колеи. Больше того, опасность подстегнула работу мозга, и он нашел все же решение проблемы. Опасное, сомнительное, чреватое потерями, но все равно оно было лучше, чем тонуть здесь, в гавани, под градом русских снарядов.

К прорыву готовились лихорадочно, в спешке, но все же чуть-чуть не успели – русские установили свои орудия раньше, и вскоре на гавань начали падать девятидюймовые снаряды. Счастье еще, что огонь мортир никогда не был особенно точен, а с наспех оборудованных позиций да при отсутствии нормальной корректировки тем более. Поднятый русскими воздушный шар улучшил положение, но не намного. Тем не менее, "Фудзи" все-таки получил свое, и служил наглядной иллюстрации к вопросу о том, что будет с японским флотом, если он вовремя не уберется отсюда.

И они пошли. Первыми в море устремились транспортные корабли, набитые пустыми бочками, деревом, тюками с хлопком, словом, всем, что не тонет и может при этом может хоть частично ослабить энергию взрыва. За ними – старый броненосец "Фусо", толку от которого в бою все равно нет. Следом шел "Чиен Иен", наследство войны с Китаем, а дальше уже броненосцы Первого отряда.

Такое построение было простым и логичным. Транспортные корабли идут первыми. Сейчас отлив, мины неглубоко, транспорты проутюжат их своими корпусами. Их командирам отдан строжайший приказ как только разрушения превысят критические и станет ясно, что корабль вот-вот затонет, уходить в сторону, открывая дорогу следующему смертнику. Идущие за ними "Фусо" и "Чиен Иен", сидящие глубже, примут на себя взрывы тех мин, которые оказались не задеты транспортами, и пускай даже ценой собственной гибели проложат ядру флота дорогу в океан. Да, в принципе, у Того и не было иного выхода – только рисковать и прорываться. И да помоги Аматерасу своим детям…

Первый транспорт продержался в голове колонны довольно долго. Все же участок перед входом непосредственно в гавань был уже кое-как очищен, погибшие и покалеченные ныряльщики не зря работали даже под огнем. Однако потом подрывы пошли один за другим, буквально вырывая из корабля куски обшивки. Если бы не заполняющий трюмы нетонущий груз он, наверное, пошел бы на дно сразу же, но сейчас корабль честно выполнил то, для чего его готовили, и сошел в сторону лишь в самый последний момент, когда крен достиг опасного предела. Почти сразу же он наткнулся еще на одну мину, после чего лег на борт и быстро затонул, однако немногочисленный экипаж спасся в полном составе, во главе с командиром, и был подобран заранее высланными с базы шлюпками.

Второму кораблю повезло меньше – буквально после третьего взрыва у него начало стремительно заливать машинное отделение. Протралив еще одну мину, он начал стремительно терять ход, и командир его вынужден был увести свой корабль с опасного курса, чтобы дать возможность прохода другим кораблям эскадры. В противном случае опасность, потеряв ход, застопорить всю эскадру становилась неприемлемо велика, и Того, хотя и не был доволен слишком быстрой потерей корабля, одобрил действия молодого и смелого, но сумевшего не потерять головы лейтенанта. Транспорт, кстати, остался на плаву, своевременно стравленные пары не дали взорваться котлам, и теперь с его палубы матросы размахивали бескозырками и кричали "Банзай!" вслед уходящей эскадре.

Третий, четвертый и пятый корабли прошли по той же схеме. Кто чуть больше, кто чуть меньше, но они смогли пробить японской эскадре выход. Шестым шел "Фусо", он и поймал последнюю мину, которая не привела к потоплению этого старого корабля, однако ход его упал до шести узлов, после чего адмирал приказал ему действовать на усмотрение командира. Ну что же, даже если русские поймают и уничтожат его, все равно задумка Того удалась – его эскадра вырвалась на свободу.

Вот только это был еще не конец, скорее, начало, поскольку навстречу японцам шел сейчас русский флот – все четыре боеспособных броненосца в сопровождении "Баяна" под флагом Макарова и "Аскольда" с "Новиком", держащихся позади строя. Русские явно не собирались давать японцам возможность спастись.

Адмирал Макаров, как и Того, немного опоздал. Для него с самого начала было ясно, что сидеть просто так японцы не будут, поэтому, как только началась высадка второй волны десанта, он оставил броненосные крейсера прикрывать его, а сам, во главе всего броненосного отряда, подняв флаг на присоединившемся к нему "Баяне", выдвинулся наперехват Того. Что японцы что-то затеяли, было ясно – слишком уж сократилась их деятельность по тралению фарватера. Поэтому "Цесаревич" немедленно отошел к основным силам, забункеровался с угольщика и пополнил запас снарядов. Оставались в дозоре только недосягаемые для японцев "Аскольд" и "Новик", которые немедленно присоединились к русской эскадре, стоило ей только появиться на горизонте. Увы, эскадренная скорость не превышала десяти узлов – на "Севастополе" сдали машины, и он мог теперь дать полный ход лишь на очень непродолжительное время. Собственно, из-за этого Макаров и опоздал, обнаружив, что японские корабли уже вышли в море.

Сейчас навстречу Того строем фронта шли четыре броненосца. Того мог отвернуть, парадный ход "Севастополя" не превышал четырнадцати узлов, его же корабли давали намного больше, даже самый тихоходный, "Ясима", по паспорту мог разгоняться до восемнадцати. Паспортные данные – это, разумеется, понятие относительное, да и корабли были не только что с верфи, но шестнадцать-то узлов дал бы, не напрягаясь, любой из японских броненосцев. Да, пришлось бы бросить "Чиен Иен", но боевая ценность этого барахла китайской императрицы была сомнительна и вряд ли превышала стоимость снарядов, которые русские на него потратят. Словом, оторваться японский адмирал мог пока что в любой момент, вот только он не собирался этого делать.

Четыре на четыре – такого шанса могло больше и не представиться! Считая "Чиен Иен" даже пять… Хотя нет, русский "Баян" был ему как минимум равен. Но все равно, бой четыре на четыре или пять на пять, причем русские эскадренные броненосцы слабее японских! Это надо было использовать. Ведь пройдет совсем немного времени – и русские смогут выставить семь броненосцев, да и броненосные крейсера, которые сейсас непонятно где находятся и чем занимаются, подтянут. Тогда расклады будут куда хуже – драться с противником, который не уступает тебе ни в подготовке, ни в классе кораблей, а численно превосходит вдвое смерти подобно. К тому же, при всей своей самурайской невозмутимости, Того дико устал и от колоссальной работы, которую он делал и которая внешне не отличалась от бездействия, и от того, что ему приходилось сидеть в блокированной бухте, в то время как русские хозяйничали на море. Бой, бой и только бой – вот чего он сейчас жаждал, и потому не собирался отворачивать.

Строй фронта на первоначальном этапе давал русским определенные преимущества. Четыре корабля могли работать одновременно из восьми орудий только калибром двенадцать дюймов, не считая шестидюймовой мелочи, причем перелеты практически гарантированно ловили бы корабли, идущие за ним следом. Отвечать им в этот момент было бы некому и нечем – орудия идущего впереди "Чиен Иена" попросту уступали артиллерии русских кораблей в дальнобойности, а сам он перекрывал бы другим японским броненосцам сектор обстрела. Конечно, он мог какое-то время хоть частично прикрывать и их самих, но минусы явно перевешивали плюсы. Впрочем, это решалось просто – выводом корабля из линии. С другой стороны, Того вовсе не собирался идти на русских в лоб до конца, а вот когда дистанция сократится и он начнет поворот, то русским придется в ответ или обходиться половиной артиллерии, или поворачивать "все вдруг", а это не самый простой маневр.

Русский строй между тем уверенно накатывался на японцев. Макаров не зря поднял свой флаг на "Баяне" – еще во время сражения с англичанами он убедился и в том, что координировать действия эскадры жизненно необходимо, и в том, что делать это с корабля, стоящего в линии, ему, скорее всего, не дадут. Еще в "Порт-Артуре", осматривая искореженный снарядами "Ретвизан", он понял, что просто не смог бы с него передать никакого распоряжения. Флаги не поднять, не на чем, мачты были сбиты очень быстро, а так как броненосец горел, то из-за сильного дыма не было бы толку и от сигнальщиков – их элементарно не смогли бы рассмотреть.

"Баян", конечно, не был защищен так, как броненосцы, зато он держался позади их строя, по нему не стреляли, и управлять эскадрой Макаров с него мог достаточно уверено. Подумав, русский адмирал не стал отказываться от пусть случайной, но удачной тактической находки, и в этот бой снова шел на крейсере. Конечно, то, что он держался позади броненосцев, не добавляло адмиралу популярности, особенно в глазах молодежи, но, с другой стороны, готовили офицеров в России совсем неплохо, и выгоды такой диспозиции адекватно оценить могли все.

Японский адмирал поступил по-другому. Он наблюдал сражение между русскими и англичанами, поэтому отлично понимал ход мыслей своего визави. Возможно, Того и сам попытался бы повторить русский прием, но для этого у него просто не было подходящего корабля. Броненосные крейсера лежали на дне, а легкие крейсера, которые шли позади броненосной колонны, представлялись слишком уязвимыми. Одно хорошее попадание – и можно отправиться вместе с кораблем или на встречу с Аматерасу, или к глубинным демонам, но тут уж как повезет. В том, что русские постараются достать идущий под вице-адмиральским флагом практически небронированный корабль, можно было не сомневаться, а когда они его потопят, японской эскадрой некому будет управлять, и русские разорвут ее на куски. Того прекрасно все это понимал, поэтому остался на "Микасе". Вместо переноса флага он использовал другую тактическую наработку, поставив свой броненосец в линию вторым, сразу за "Асахи". Японский адмирал вполне резонно рассудил, что управлять флотом можно и со второго корабля, а основные повреждения достаются первому. Конечно, это было противно самурайскому духу, но сейчас у него было слишком мало кораблей, чтобы играть в игры со старыми традициями. Оптимальным было бы вообще поставить "Микасу" первой, а самому перейти на второй корабль, не поднимая свой вымпел, и тем самым запутав русских, но это Того счел для себя неприемлемым – все же не от всего можно отказаться, даже ради победы…

Сейчас строй японских броненосцев был, наверное, оптимален. Впереди – "Асахи", за ним "Микаса", третьим шел "Хацусэ". Эта троица новейших, совсем недавно построенных на британских верфях кораблей, была, практически монолитом. Броненосцы, сходные по своим характеристикам, считались сильнейшими в мире, индивидуально превосходя любой из идущих сейчас им навстречу русских аналогов. Четвертым шел "Ясима", самый старый, самый тихоходный и самый слабый из японских кораблей. Тем не менее, и он уступал разве что "Цесаревичу", и был крепким орешком для русской артиллерии. Да и уступал он своим соседям по колонне незначительно.

Надо сказать, расклады для Макарова стали пренеприятнейшей неожиданностью. Он-то рассчитывал, что идет добивать избитую в порту артиллерией, а потом еще и прорывающуюся сквозь мины дезорганизованную группу кораблей, которые на этих самых минах и будут расстреливаться, а столкнулся с вышедшим на оперативный простор ударным флотом. Вот только отворачивать он тоже не собирался, логично рассудив, что это расценят как поражение. В преддверии переговоров – не самый лучший расклад, да и не в характере Макарова было отступать. Сейчас его эскадра шла лоб в лоб на противника, и это еще был вопрос, у кого крепче нервы.

Если на стороне Того было преимущество в классе броненосцев, то русские сейчас превосходили японцев в личном составе, причем как матросов, так и офицеров. Дело в том, что японцы еще фактически не воевали – так, налет на Порт-Артур, пинок в Чемульпо, а потом гибель без боя половины флота, и последовавшее затем долгое и мучительное сидение в запертой русскими бухте. Русские все это время воевали. Плюс они имели реальный опыт настоящего, и притом победоносного линейного сражения с теми, кто считался на море законодателем мод – британцами. А главное, японские снаряды с трудом и далеко не всегда пробивали русскую броню, это было установлено и когда топили "Ивате", и когда недавно прямое попадание в "Баян" привело лишь к вмятине и вылетевшим от удара заклепкам – увлечение японцев фугасами грозило обернуться для них проблемами. Снаряженные пироксилином русские снаряды взрывались не так сильно, а не очень удачные взрыватели частенько и вовсе не срабатывали, но зато броню эти снаряды пробивали уверенно, и даже отличное бронирование японских кораблей не могло их спасти. А главное, из-за необходимости бомбардировки побережья русские в последнее время получили огромный опыт в практических стрельбах, причем на самые разные дистанции. Их противники же все это время были на голодном пайке по боеприпасам. Словом, реальным преимуществом японцев оставалась только их скорость.

Вот такое было соотношение сил и возможностей у быстро сближающихся противников. Самое интересное, что и те, и другие имели неплохое представление о том, что могут, а что не могут их враги. Просто умный поймет, а дураки офицерами становятся редко, командирами кораблей – еще реже, и уж совсем редко адмиралами. Однако неумолимо приближалось время, когда сходящиеся со скоростью двадцать пять узлов эскадры войдут в зону огня друг друга, и тогда станет ясно, кто же достоин владеть океаном.

Когда между эскадрами оставалось около шестидесяти кабельтовых, Того приказал начать разворот вправо, одновременно пристреливаясь по русским кораблям. Те тоже не остались в долгу, и пенные столбы воды начали подниматься то здесь, то там, к счастью, пока что довольно далеко от японских броненосцев. Японцы, впрочем, тоже попаданий не добились – дистанция была все же достаточно велика.

Макаров усмехнулся – реакция Того была предсказуема. И домашняя заготовка на случай подобных маневров противника у русского адмирала имелась. Взлетели флаги, сигнальщик отрепетовал сообщение. Идущий на правом фланге "Цесаревич" немного добавил ходу, следом за ним, с небольшим отставанием, "Петропавловск", за ним – "Полтава". "Севастополь" шел с прежней скоростью, раньше времени перенапрягать его машины не стоило.

Следующие несколько минут Того с удивлением смотрел на то, как русские броненосцы продолжают идти прежним курсом, хотя при этом они жертвуют половиной залпа. Даже несколько попаданий не заставили их выстроиться в линию, хотя они ответили пока что всего двумя. И только когда идущий на правом фланге русских "Цесаревич" заметно выдвинулся вперед, и русские корабли почти синхронно скорректировали курс, он понял, что сейчас произойдет. Русские идут уже не строем фронта, а уступом, и сейчас их эскадра пройдет немного позади японской колонны. Идущий последим "Ясима" оказывается под продольным огнем русских, и четыре броненосца, один за другим проходя у него за кормой, где из всех орудий, которые имеются на японских кораблях им, фактически, сможет противостоять лишь одна двенадцатидюймовая башня, разнесут неудачника в порошок.

Ответным маневром был поворот влево, который позволял, сходясь на контркурсах, не только задействовать все орудия, но и, в свою очередь, навалиться на фланг – самое уязвимое место при движении фронтом. Подобная атака в войне с Китаем принесла японцам успех, но сейчас-то перед ними были не китайцы, и взаимодействие между русскими кораблями было на высоте, равно как и подготовка экипажей. Что же касается паники, в которую легко впадали китайские офицеры, то здесь этой проблемы не наблюдалось в принципе, и это стало для японцев приговором.

Снова взвились флаги над "Баяном", и русская эскадра, сделав поворот "все вдруг", в свою очередь повернула влево. Опять тот же уступ, только, на сей раз, головным шел "Севастополь", а под огнем оказывался "Асахи". Резкий поворот японской колонны вправо, русские, в свою очередь, выравнивают строй, и обе колонны оказываются параллельно друг другу, только дистанция теперь выгодна для русских – несчастные двадцать пять кабельтов, с которых русские снаряды протыкают японскую броню насквозь, а головным у русских стоит "Севастополь", наименее ценный из кораблей русской эскадры.

Сообразив, в какую ловушку поймал его Макаров, Того попытался разорвать дистанцию, но было уже поздно – под градом снарядов всех калибров с обеих сторон и русская, и японская эскадра начали быстро терять ход. Взрывы сбивали трубы, корежили воздуховоды, и вскоре ни та, ни другая сторона уже не могли дать больше восьми узлов. Теперь бой, как и в случае с британцами, свелся к обмену ударами, и дальше все решали уже не приказы адмиралов, а прочность брони да мастерство и выучка комендоров.

Вот тут и сказалась разница в опыте. Русские еще в том бою успели убедиться, что когда несколько кораблей работают по одной цели, они больше мешают друг другу. Отсюда следовал простой и логичный вывод: стрелять всем вместе по одной цели нужно учиться. Второй вывод, полученный уже в ходе учений, говорил о том, что даже три корабля будут в любом случае сбивать соседям прицел. Отсюда было и распределение целей – "Цесаревич" и "Петропавловск" работали по "Ясиме", а "Севастополь" и "Полтава" взяли в оборот "Асахи".

Японцы из того же боя, но наблюдаемого со стороны сделали несколько иные выводы, которые, вдобавок, не противоречили их собственному опыту. Вся японская эскадра (на флот это уже решительно не тянуло) сконцентрировала свой огонь на головном корабле русских. В определенной степени это было оправдано – все-таки с двадцати пяти кабельтов промахнуться из двенадцатидюймовых орудий довольно сложно, однако у русских в комфортных условиях необстреливаемого корабля оказалось целых три броненосца против двух японских. Конечно, все относительно, и "необстреливаемость" тоже – время от времени то в один. То в другой корабль летели шестидюймовые снаряды, но на общем фоне это было не стоящей внимания мелочью. К тому же, небольшая дистанция сейчас сводила на нет еще одно, пусть и небольшое, преимущество Того, о которой он даже не знал. Дело в том, что стволы орудий у много воевавших и, соответственно, много стрелявших русских броненосцев были изрядно расстреляны. Не смертельно, конечно, но все равно неприятно, да и точность снижалась. Сейчас же эта проблема не играла особой роли – рассеивание на дистанциях, с которых велся бой, оставалось в пределах допустимого.

Вот тут и сказалась проблема низкой бронепробиваемости японских снарядов. "Севастополь" горел, как свеча, постепенно замолкали шестидюймовые орудия, а эффективность огня главного калибра падала, однако корабль уверенно держался в строю и тонуть пока не собирался. Больше того, пожары оказались горазда слабее, чем могли бы быть – по опыту все той же эпопеи с британцами, Макаров приказал убрать с кораблей все горючие материалы. В результате условия жизни стали куда более спартанскими, но зато и от огня корабль страдал меньше. Вдобавок, памятуя о том, что произошло на "Победе", русские сузили щели боевых рубок с помощью котельного железа, и теперь туда залетали лишь редкие осколки.

Японцам приходилось намного хуже. Русские снаряды взрывались далеко не все, а те, что взрывались, уступали японским по разрушительному действию. Зато практически все взрывы происходили внутри кораблей противника, и это калечило их куда сильнее, чем русских. Развороченные надстройки и выгоревшая кают-компания – это, разумеется, неприятно, однако заклиненные элеваторы кормовой башни на "Асахи", снизившие ее скорострельность до одного залпа в четыре минуты, и вышедшее из строя рулевое управление "Ясимы" все же куда более критично с точки зрения выживаемости корабля в бою. В бою на такой дистанции переставала держать удар даже толстая, до шестнадцати дюймов броня японца, зато ее толщины как раз хватало для того, чтобы взвести русские взрыватели, от чего русские снаряды, как ни парадоксально, исправно взрывались именно в наиболее защищенных отсеках броненосца, частенько не причиняя серьезного урона слабобронированным участкам. Тем не менее, все же первым сдался русский корабль – все-таки по нему били сразу четыре противника. Под градом снарядов он поднял на чудом уцелевшей мачте сигнал "Не могу управляться" и начал медленно отклоняться влево. При этом все его движения производили впечатление некоей спокойной неторопливости – в трюмах корабля уже плескалось полторы тысячи тонн забортной воды, и корабль сидел заметно ниже ватерлинии. Броневой пояс корабля оказался частично под водой, а при слишком резком маневре казематы шестидюймовых орудий вполне могло и затопить.

Над японскими кораблями разносилось громовое "Банзай!", заглушающее, казалось, даже канонаду, но Того отнюдь не разделял всеобщего ликования. В отличие от матросов, да и от большинства офицеров он видел, что ситуация отнюдь не так радужна, как кажется на первый взгляд. Да, головной корабль русских тяжело поврежден, явно имеет серьезные проблемы с управлением и вынужден покинуть строй, но при этом он не потоплен, а сам строй не нарушился.

В то же время японский адмирал видел, что идущий первым "Асахи" бодро горит, осел кормой и имеет заметный крен на левый борт, а кормовая башня окончательно прекратила огонь. Огонь, кстати, она прекратила после того, как русский снаряд ударил в пороховой погреб и не взорвался, но погреб все равно затопили. В общем, состояние броненосца было ничуть не лучше, чем у "Севастополя", хотя корабль все же пока держался в строю и даже пока что был в состоянии продолжать бой.

Что происходило на "Ясиме" Того не знал – достаточно плотный и ровный строй его броненосцев не давал рассмотреть замыкающий строй корабль. Однако столб черного дыма, поднимающийся в небо, говорил о том, что кораблю изрядно досталось. Горел, во всяком случае, он сильно и, хотя русские снаряды не обладали таким зажигательным действием, как японские, но и горючих материалов на корабле было в избытке – их, в отличие от русских броненосцев, не выгружали. К тому же аварийные команды, занятые на тушении пожаров, под огнем русских таяли, как снег под солнцем и уже просто не справлялись.

Если бы Того знал, что творится на его четвертом броненосце, он бы, наверное, постарался прервать бой и оторваться. К этому моменту "Ясима" практически не управлялся. Мало того, что его рулевое управление было повреждено в самом начале боя, так еще и русский снаряд поставил точку на возможность привести его в порядок в приемлемые сроки. Двенадцатидюймовая дура, чуть-чуть не долетев до японского корабля, упала в воду, рыбкой пройдя сквозь нее, ткнулась в борт ниже ватерлинии, и взорвалась. Пробоина была не слишком большой и для живучести корабля неопасной, но вода начала быстро затапливать румпельный отсек, не давая экипажу заняться ремонтом. Почти одновременно в носовую часть корабля попал второй снаряд, который тоже не нанес больших повреждений, но вода, поступающая сквозь пробоину, несколько спрямила возникший было дифферент на корму. Однако, хотя угрозы дальнейшего затопления отсеков и не было, управлять машинами заметно осевшим и, вдобавок, слегка кренящимся на борт кораблем в двенадцать с половиной тысяч тонн водоизмещением крайне сложно.

Однако русские, как и следовало ожидать, на этом не успокоились и, проделав несколько аккуратных круглых дыр в надстройках (все же взрыватели русских бронебойных снарядов были туговаты, и зачастую снаряды взрывались пробив слабобронированный участок корабль насквозь, уже над морем, или не взрывались вообще), добились, наконец, успеха – очередной двенадцатидюймовый снаряд ударил в боевую рубку броненосца. Взорваться не взорвался, но дел натворил изрядно.

Вначале болванка больше трех центнеров весом воткнулась в четырнадцатидюймовую броню. На дистанции пятьдесят-шестьдесят кабельтов относительно легкий русский снаряд, очень возможно, просто отскочил бы от брони, и находящиеся в рубке отделались бы контузиями, но на малой дистанции летящий с огромной скоростью по настильной траектории снаряд оказался для рубки смертельно опасен. Пробив броню, он пронесся дальше и вылетел с другой стороны. Будь на его пути еще один слой брони, он наверняка взорвался, но тут получилось, что он угодил точно в бронированную дверь и попросту вышиб ее наружу. Уже над морем он хлопнул, не так уж и сильно, бесполезно осыпав волны осколками, но в рубке наблюдать за этим зрелищем было уже некому – все, кто нам находился, превратились в фарш, когда летящее со сверхзвуковой скоростью в окружении выбитых из бронеплит осколков железо просто смахнуло оказавшихся на его пути людей. Не выжил никто, все системы управления кораблем были разрушены, и некоторое время корабль продолжал двигаться прямолинейно лишь благодаря согласованной работе машин.

Командование кораблем принял лейтенант из артиллеристов – старших офицеров в живых к тому времени не осталось уже никого. Да и стрелять броненосцу было, в общем-то, нечем. Мало того, что все дальномеры были разбиты, так еще и огонь могла вести только носовая башня – казематные орудия левого борта были уже выбиты, а кормовая башня главного калибра, хотя ее и счастливо миновали русские снаряды, вести огонь не могла из-за бушевавшего вокруг пожара. Артиллеристы просто не знали, куда стрелять. Этот же пожар фактически поставил крест на малокалиберной артиллерии – сейчас по всему кораблю разносился веселый треск от взрывающихся снарядов, заранее поданных к орудиям и теперь бодро пожираемых огнем. "Ясима" быстро терял боеспособность, и как же Макаров сейчас жалел, что при нем нет, как в прошлый раз, миноносцев, чтобы добить беззащитный пока что корабль.

Однако, с другой стороны, Макаров был храбрым человеком, авантюристом до мозга костей, а сейчас у него было под рукой три быстроходных крейсера, имеющие на троих четырнадцать пятнадцатидюймовых минных аппарата. Над трубами "Баяна" поднялись густые столбы черного дыма и, увлекая за собой два других корабля, крейсер, проскочив за кормой "Цесаревича", пошел в атаку.

Позади японской эскадры держалось три крейсера и пять миноносцев, вырвавшиеся вслед за основными силами из ловушки, и теперь бывшие пока что не у дел. В битве титанов карлики должны держаться в стороне, чтобы их случайно не растоптали, но сейчас, видя, что броненосец в опасности, все восемь кораблей бросились навстречу русским.

В таком поединке сложно сказать, кто победит. Русские крейсера первого ранга были больше японских и лучше вооружены, один "Баян" мог без особых усилий справиться с любыми двумя японцами. "Новик" был крейсером второго ранга, но и он японским крейсерам уступал незначительно, зато для миноносцев он был ужасом, летящим на крыльях ночи. Однако врагов было все же больше, и они были готовы умереть, но не пропустить русских.

Схватка была короткой и отчаянной. Японцы потеряли два миноносца, еще один, потеряв ход, держался на плаву, успев на остатках пара в котлах выскочить из опасной зоны, один японский крейсер горел, ярко даже при дневном свете, два других тоже получили полновесные шести- и восьмидюймовые плюхи. Русские, впрочем, тоже отхватили по полной программе. У "Баяна" сбило трубу, и теперь выдать более шестнадцати узлов было проблематично, "Аскольд" словил торпеду в борт, но взрыв оказался для него не смертелен и, несмотря на сильный крен на правый борт (впрочем, довольно быстро спрямленный контрзатоплением), и упавшую скорость, корабль остался на плаву и тонуть не собирался, "Новик" и вовсе отделался парой шестидюймовых снарядов, не причинивших ему серьезных повреждений. И дело свое эти корабли сделали – пока двое "старших братьев" сдерживали отчаянный порыв японцев, "Новик" все же успел прорваться к поврежденному броненосцу.

В то время не практиковалась стрельба залпами, но командир русского крейсера разумно сообразил, что выпускать по одной торпеде за раз даже в случае с практически лишенным маневра кораблем противника будет не слишком результативно. В генеральной исторической линии "Новиком" к этому времени командовал фон Шульц, офицер неплохой, но отнюдь не блестящий. Сейчас же им командовал Николай Оттович фон Эссен, швед по происхождению, чьи предки давным-давно переселились в Россию. В той, несостоявшейся здесь истории он принял под свое командование броненосец "Севастополь", но в нынешнем варианте войны эта должность не освободилась, и самый лихой из командиров крейсеров, не боящийся ни вражеских снарядов, ни ответственности, выполнил задачу. Из трех торпед, выпущенных "Новиком", цели достигла одна, но и ее хватило – сильно поврежденный броненосец после мощного взрыва вновь начал быстро оседать на корму и практически потерял ход.

Оставляя за собой дымные шлейфы (у "Баяна" из-за сбитой трубы тяжелый и жирный дым густо полз по палубе, мешая наводчикам) русские крейсера отползли за линию броненосцев. Конечно, можно было бы рискнуть и продолжить атаку, но благоразумно держащийся позади своих коллег "Чиен Иен" начал разворот, готовясь поддержать свои крейсера огнем своих орудий. Его старые двенадцатидюймовые орудия русских не пугали, но с многочисленными шестидюймовками и серьезным броневым поясом, который можно было молотить относительно легкими снарядами до полного исчерпания боезапаса без особой надежды на успех, приходилось считаться. При всей своей горячности Макаров хорошо умел взвешивать шансы и знал, когда стоит отступить, тем более что задачу-минимум его корабли только что выполнили. Лишенный хода и практически всей артиллерии "Ясима" уже не представлял опасности, и задачей адмирала было срочно вернуть себе контроль над ходом боя, чем он немедленно и занялся.

Что ситуация изменилась, Того понял сразу же. Его артиллеристы только-только пристрелялись по "Полтаве", на юте русского броненосца как раз весело разгорался пожар, и в этот момент вокруг его собственного флагмана начали падать русские снаряды. Оглянувшись и мгновенно оценив ситуацию, он, вопреки самурайской выдержке, глухо выругался – "Ясима" отстал, сильно горел и практически не стрелял. По всему выходило, что русские не собираются больше тратить время на подранка, и намерены расправиться с его кораблем.

Теперь рисунок боя изменился. Русские корабли били каждый по своему противнику. "Полтава" продолжала работать по уже избитому в хлам "Асахи", "Петропавловск" вел огонь по "Микасе", а "Цесаревич" обрушил всю мощь своих орудий на "Хацусэ". Японцы тоже перенесли свой огонь на обстреливающие их русские корабли, и бой продолжился в формате "три на три". Вроде бы, все поровну, вот только "Асахи" был уже практически небоеспособен, и теперь "Полтава", благодаря тому, что два других японских броненосца вынужденно избавили ее от своей опеки, работала в практически полигонных условиях. С так и не успевшими всерьез разгореться пожарами справились довольно быстро, и теперь русские артиллеристы занимались, фактически, расстрелом вражеского корабля, практически ничего не получая в ответ. Вдобавок, ставшая из-за вышедшего из строя "Севастополя" головной, "Полтава" оказалась немного позади "Асахи", кормовая башня которого не действовала. Для носовой же броненосец, чуть довернувший в сторону японской колонны, и вовсе оказался в мертвой зоне. Правда, и кормовая башня "Полтавы" при этом не могла вести огонь по головному японцу, но у ее артиллеристов в избытке было и других целей, самая соблазнительная из которых, "Микаса", не могла отвлекаться ни на кого – у японского флагмана была дуэль с "Петропавловском", и сейчас два этих корабля увлеченно ломали друг друга, ведя огонь практически в упор. Как следствие, неприятным сюрпризом для Того стали дополнительные русские снаряды, обрушившиеся на его корабль, один из которых вскользь ударил по носовой башне. Естественно, не пробил, но контуженые артиллеристы, отчаянно врущие дальномеры и прочие прелести жизни японцам он обеспечил.

Между тем, на "Севастополе" справились, наконец, с пожарами и смогли наладить управление кораблем с помощью машин. Командир "Севастополя", капитан первого ранга Чернышев, хорошо понимал, что может вернуться в строй, но практически выбитая артиллерия среднего калибра правого борта не даст ему эффективно действовать в составе эскадры. Зато позади японского строя болтался искалеченный "Ясима", и Чернышев запросил у Макарова разрешения идти на добивание "подранка". Макаров, памятуя об эффективноси "Севастополя" в прошлом бою именно в этом качестве, дал "добро", и, сопровождаемый "Новиком", русский броненосец неторопливо двинулся к своей жертве. Его командир рассчитывал подойти к японцу левым бортом, артиллерия которого была в порядке, а японец, также развернутый к нему левым бортом, сможет эффективно действовать лишь из орудий носовой башни – на корме все еще бушевал пожар, притом что корабль осел уже настолько, что волны порой захлестывали палубу. Однако, как оказалось, все было еще проще – гидравлика в башнях давно уже не действовала, выйдя из строя из-за многочисленных сотрясений, вызванных попаданиями русских снарядов, а электрический привод отказал сразу после того, как затопило динамо-машину корабля. Был, конечно, и ручной привод, но тут сказалась особенность конструкции башен, сделанных по изначально ущербной схеме. Дело в том, что для такой важной операции, как перезарядка орудий, башню надо было разворачивать орудиями вдоль диаметральной плоскости, при этом опуская стволы самих орудий. Мало того, что это не способствовало точности огня, так еще и скорострельность была не более одного выстрела в две минуты. А когда разворачивать башню стало можно только вручную, в чем хлипковатые японцы преуспеть не могли в принципе, эффективность огня броненосца мгновенно сошла на ноль.

Убедившись, что по нему практически не стреляют, Чернышев спокойно приблизился, после чего приказал сконцентрировать огонь на кормовой части противника. Он прекрасно понимал, что для скорейшего уничтожения вражеского корабля идеальным вариантом будет нарушить его остойчивость, а и без того медленно погружающемуся кормой противнику много и не надо. Ожидания его оправдались в полной мере – уже после нескольких попаданий японский броненосец начал быстро оседать, и вскоре, высоко подняв над водой таран, кормой вперед ушел под воду.

Единственными, кто пытался помешать русским, были ушедшие было вперед легкие силы японцев. Однако все было кончено еще до того, как они, развернувшись, приблизились настолько, что стали представлять хоть какую-то опасность. К тому же, японцам сразу же было продемонстрировано, что произойдет с их кораблями, если на них обратит свое "благосклонное" внимание артиллерия главного калибра русского броненосца. После первого же попадания уже и без того поврежденный крейсер отчаянно запарил и начал отворачивать, уходя прочь. Остальные тоже не рискнули продолжить атаку и благоразумно развернулись. Дав напоследок пару безрезультатных залпов по "Чиен Иену", "Севастополь", в свою очередь, неторопливо развернулся и пустился вдогонку за успевшей уйти достаточно далеко русской эскадрой.

Тем временем, бой основных сил продолжался. "Асахи" наконец получил достаточно снарядов для того, чтобы прекратить геройствовать, и отвернул в сторону, чтобы по примеру "Севастополя" хоть немного привести себя в порядок, прикрываясь от русского огня другими броненосцами. Тут же Того почувствовал, чем отличается положение первого и второго корабля в линии – сейчас по его флагману били одновременно два русских броненосца, о "Микаса" на глазах терял боеспособность. Возможно, это стало бы жирной точкой в карьере японского адмирала, но тут ему невероятно повезло – над "Петропавловском" внезапно поднялся столб огня, и спустя буквально несколько минут огромный корабль, стремительно оседая на нос, скрылся под водой, унеся с собой большую часть экипажа. Какой-то из японских бронебойных снарядов (да-да, были у них и бронебойные, хотя они и не пользовались такой популярностью, как фугасы, и использовались значительно меньше) сумел пробить русскую броню и взорваться не где-нибудь, а в пороховом погребе носовой башни. Очевидно, этому кораблю на роду было написано погибнуть именно так, и никакие изменения исторических линий не могли помешать естественному ходу процесса. Русская эскадра моментально потеряла изрядную часть огневой мощи, но, главное, избегая столкновения с тонущим кораблем "Цесаревич" вынужден был сломать строй, и на несколько минут его огонь стал неэффективен.

В боевой рубке "Микасы" Того сжал в руках бинокль. Это был шанс… но шанс на что? Атаковать, навалиться на русских? Может быть, удастся и победить, но тогда из боя выйдут, в лучшем случае, два броненосца, скорее, даже один, а у русских в ближайшее время будут отремонтированы три. И еще у них есть корабли на Черном и Балтийском морях. И броненосные крейсера здесь. Всю эту армаду просто нечем будет встретить! Отступить? Но как быть с "Асахи"? Он не сможет давать больше шести узлов, и связывает японскую эскадру по рукам и ногам. А что русские корабли обязательно расправятся с ним, говорил пример "Ясимы". Похоже, они не собираются оставлять подранков…

На окончательное решение повлияли всплески от двенадцатидюймовых снарядов, упавших пока еще с большим недолетом, но дело свое сделавших. Эти всплески показали Того, что он рано списал со счетов "Севастополь", который пусть медленно, но нагонял уже совсем замедлившихся противников. То же, что корабль частично сохранил боеспособность, только что было наглядно проиллюстрировано. И в тот же самый момент в хвост русской колонны начал выходить "Баян". Да, это был слабо вооруженный и защищенный по сравнению с броненосцами корабль, но именно его восьмидюймовки, брошенные Макаровым на чашу весов, повлияли на решение японского командующего. Четверо против троих, причем один из японских броненосцев небоеспособен. Продолжать бой в такой ситуации было безумием – оставалось лишь спасать все, что можно, и лучше быть названым трусом и уйти от позора, подобно самураям прошлого, чем потерять все и лишить Японию последних остатков флота.

Выжимая все из своих машин, японские броненосцы уходили на север. Избитые и обгоревшие победители не пытались их преследовать – у них были дела поважнее. "Асахи", избитый и горящий, мгновенно отстал от других броненосцев, и как бы он не напрягал сейчас машины, толку от этого уже не было. Три русских корабля уверенно окружали его, а сзади неторопливо накатывался "Севастополь". Положение японца было фактически безнадежным, тем не менее, на предложение сдаться броненосец ответил залпом из уцелевших орудий. Ну что же, хозяин – барин, и через полчаса интенсивного обстрела корабль лег на борт и затонул, поставив точку в этом тяжелом и неоднозначном сражении.