2

Отрезав полоски от туник, Гилас и Пирра намочили их в Море и обмотали вокруг головы. Мокрая ткань дарила восхитительную прохладу, но вся влага быстро испарилась. Пирре казалось, будто Солнце ударяет по голове молотом. Повсюду песок – и в глазах, и на пересохшем языке. Пирре все чудилось, будто поблизости журчит ручей, но воды здесь нет. Только мертвая тишина пустыни.

Гилас плелся рядом. Он щурился и потирал виски. «Только бы его не посетило видение», – тревожилась Пирра. Кто ему явится на этот раз? Призраки? Демоны? Захочет – сам расскажет. Пирра уже приучилась не лезть к нему с вопросами. Гилас не любил говорить о призраках.

– Страшно и голова болит, – как-то раз поделился он. – Никогда не знаешь, когда в следующий раз явятся. Глаза бы мои их не видели!

Они все шли и шли, а огромные красные валуны никак не приближались. Что, если никакой каменной гряды и вовсе нет? Вдруг боги сыграли с ними шутку?

Боги…

Пирра застыла как вкопанная.

– Гилас, мы с тобой не с того начали.

– А с чего надо? – хрипло выговорил мальчик.

– Какие бы боги ни покровительствовали Египту, они не станут нам помогать, пока мы не принесем подношение.

Гилас в ужасе уставился на Пирру:

– Как же я забыл?

– У меня самой из головы вылетело. Мы должны были принести подношение, как только ступили на берег. А без него мы далеко не уйдем.

Гилас вытер пот с лица и бросил Пирре львиный коготь, который носил на шнурке на шее, а девочка сняла уаджет – принадлежавший Усеррефу амулет в виде глаза. Пирра носила его еще на Кефтиу. Торопливо пробормотав себе под нос молитву, Пирра отыскала колючий куст и сунула змеиную голову между его веток. Эхо до нее не доберется: соколиха улетела охотиться. А Разбойница ушла вперед и не видела, как Пирра принесла подношение. На секунду приложив к змеиной голове оба амулета, Пирра побрела по песку к Гиласу и вернула ему львиный коготь.

– Кому ты молилась? – спросил мальчик, когда они продолжили нелегкий путь.

– Той, кого я называю Богиней, а ты – Повелительницей Зверей. А еще двум самым могущественным богам Египта.

– Каким?

Гилас глядел под ноги, высматривая камешки для пращи.

– Херу, богу с соколиной головой, и Сехмет – у этой богини голова львицы. Я про них сразу вспомнила из-за Эхо и Разбойницы.

Гилас бросил камешек в мешочек на поясе:

– А что, у египтян и другие боги есть?

– Да, очень много. Когда я была маленькой, Усерреф рассказывал мне про них истории…

Пирра осеклась. Усерреф заботился о ней с рождения, и Пирра ужасно по нему скучала. Четырнадцать лет он играл с ней, учил уму-разуму, следил, чтобы Пирра не попала в беду, и рассказывал про свою горячо любимую родину – Египет. Усерреф стал для Пирры не просто рабом. Он ей как старший брат.

– Пирра! – окликнул ее Гилас. – Так кому еще поклоняются египтяне?

– Э-э-э… У них есть бог с головой шакала – это такое животное вроде лисы. А другой бог похож на речную лошадь…

– На кого?!

– Так называются толстые звери со здоровенной мордой. Они в реках живут. А еще есть бог-крокодил. Понятия не имею, что это за существо.

Гилас нахмурился:

– Когда я попал в рабство на шахты, познакомился с одним парнем из Египта. Он рассказывал про крокодилов. Говорил, что это гигантские ящерицы, шкура у них прочнее доспехов и они едят людей. Я думал, врет.

– Выходит, что нет.

Гилас помолчал. Прищурившись, мальчик разглядывал каменную гряду. До нее оставалось всего сорок шагов.

– У тебя зоркий глаз. Ты тоже видишь, как по камням люди карабкаются?

У Пирры замерло сердце. Сквозь мерцающую дымку она разглядела среди камней маленькие темные фигурки.

– Подношение помогло! – хрипло воскликнула девочка. – Мы спасены!

Чем ближе они подходили, тем сильнее Гиласа одолевала тревога. Он никогда не видел, чтобы человеческие существа передвигались так быстро, да еще и на четвереньках.

Гилас схватил Пирру за руку:

– Это не люди!

Девочка выставила перед собой ладонь, заслоняя глаза от Солнца.

– Кто же это такие? – шепотом произнесла она.

Странные звери смахивали на помесь человека и собаки: густая серовато-коричневая шерсть, мохнатые хвосты, длинные мощные руки, а красные лица узкие, костистые.

«Уж не демоны ли они?» – встревожился Гилас. Но нет. Конечно, голова у него кружится, а из-за жаркой дымки подрагивает все вокруг: и камни, и его собственная тень. Но виска не касается пылающий палец, как всегда бывает перед видением.

Вдруг мальчик почувствовал на себе чей-то взгляд.

– Смотри, – выдохнула Пирра.

Справа, в двадцати шагах от путников, на верхушке одинокого валуна примостилось одно из диковинных существ. Этот зверь крупнее остальных. «Должно быть, вожак», – подумал Гилас. Свалявшаяся шерсть на массивной груди вся в запекшейся крови, тяжелые брови нависают над маленькими, очень близко посаженными желтыми глазками. И смотрят они недобро.

– Только не беги, – тихонько велел Гилас. – Повернешься к этому зверю спиной – решит, что мы добыча.

Гилас и Пирра медленно попятились.

Зверь оскалил длинные белые клыки и издал резкий звук, напоминающий хриплое гавканье. Не иначе как сигнал к нападению!

За спиной вожака у основания каменного гребня собралась вся стая. Но звери поглядели на лающего вожака и вернулись к своей добыче. Только тогда Гилас заметил тушу большого белого животного наподобие оленя, только с длинными спиральными рогами. Вот сильные, почти человеческие руки с треском ломают ребра, раздирают брюхо, копаются в блестящих кишках. Один из зверей схватил «оленя» за заднюю ногу и открутил ее так легко, будто имел дело с крылышком перепелки.

А сидевший на валуне вожак развернулся и разразился яростным лаем. Так, значит, он лаял не на Гиласа с Пиррой.

И тут у мальчика сердце ушло в пятки.

К туше подбиралась Разбойница. Львица задумала распугать этих зверей и отобрать у них добычу, но это ей не привычные лисы и лесные куницы!

– Разбойница, уйди оттуда! – прокричал Гилас.

Маленькая львица прекрасно знает свое имя, но в этот раз она и глазом не моргнула. На корабле съестного ей перепадало мало, а парой кусков змеи сыта не будешь. Трудно устоять, когда чуешь аромат свежего мяса.

– Разбойница, вернись! – хором закричали Гилас и Пирра.

Тут львица перестала красться и бросилась в атаку, рыча и размахивая передними лапами. Но вместо того чтобы пуститься наутек, странные существа кинулись на нее, остервенело лая и щелкая клыками. Вдобавок из пещер наверху выглянули другие такие же звери и потоком хлынули вниз, присоединяясь к атаке. А вожак несся по песку – неуклюже, но очень быстро.

Гилас и Пирра кинулись за ним. Мальчик вопил во всю глотку и обстреливал вожака из пращи, а девочка швыряла в него камни.

Разбойница сообразила, что дала маху, и пустилась прочь. Гилас и Пирра – следом.

На бегу мальчик оглянулся через плечо. Но никто за ними не гнался. Звери подпрыгивали у основания каменной гряды и били по песку кулаками.

Вожак сидел на корточках и буравил свирепым взглядом незваных гостей, дерзнувших приблизиться к его крепости. Он будто говорил: «Бегите-бегите, и чтобы я вас больше здесь не видел!»

– Павианы – вот кто это был! – отдуваясь, проговорила Пирра через некоторое время. – Я вспомнила – Усерреф про них говорил, только вот название из головы вылетело.

– Может, у египтян и бог-павиан есть? – пропыхтел Гилас.

– По-моему, да. Они очень умные и ничего не боятся.

– Это я и сам понял!

Солнце вот-вот сядет, но палит все так же беспощадно. Гиласу и Пирре пришлось вернуться обратно к берегу. Пройдя мимо того места, где их высадили финикийцы и где они убили змею, Гилас и Пирра с опаской направились к еще одной гряде валунов. Только бы там нашлось укрытие! Но вдруг павианы облюбовали и это место?

Гилас взял пращу и стал стрелять из нее по камням.

Ни злобного лая, ни толпы разъяренных полулюдей-полусобак.

Велев Пирре подождать в стороне, Гилас подобрался ко входу в пещеру и метнул внутрь несколько камней: если тут кто-нибудь прячется, то сразу выскочит. Из темноты вылетела пара летучих мышей, но похоже, больше там никто не скрывается.

– Чисто, – объявил Гилас.

Оставив вещи у входа, мальчик заполз внутрь. Духота, но главное, что здесь можно укрыться от жгучего Солнца.

Пирра тоже забралась за ним и сразу растянулась на боку. Песок облепил блестящее от пота лицо, а когда девочка стянула сандалии, на ногах остались красные полоски от ремешков.

До Моря недалеко, но путники слишком измучились, чтобы лезть вниз и умываться. «Надо беречь силы», – рассудил Гилас. Ему еще ловушки ставить.

Мальчик вышел из пещеры. Сверху он увидел неподалеку низкий каменный гребень, а за ним раскинулась необозримая красная пустыня. Казалось, она простирается до самого края света.

Ветер донес до Гиласа странное тявканье. Может, это и есть те самые шакалы? Наверное, днем пустынные жители прячутся от Солнца, а выходят только по ночам. Вот и Разбойница, чувствуя приближение сумерек, отправилась на охоту. Только бы у нее хватило ума не замахиваться на дичь посерьезнее ящериц и зайцев – если они водятся в этих краях. Ну и конечно, пусть держится подальше от павианов.

А в пещере Пирра закашлялась и попыталась хоть как-то пригладить облепленные пылью волосы.

– Сколько у нас воды осталось?

Гилас взвесил в руках бурдюк, потом снова поставил его у входа в пещеру.

– На день хватит. Может, растянем на два.

Пирра не ответила, лишь облизнула потрескавшиеся губы.

– Отдохнем немного, – объявил Гилас. – Но до утра спать нельзя.

– Почему?

– Из-за Солнца, Пирра. Мы с тобой неправильно сделали: днем тут далеко не уйдешь. Теперь будем идти только по ночам, а то сгорим.

– И куда же мы пойдем? – проворчала Пирра. – Опять на запад? Попробуем прошмыгнуть мимо павианов? Или и дальше будем идти на восток и молиться, чтобы Река оказалась там?

Гилас промолчал. Один план хуже другого.

Достав из мешочка на поясе все, что осталось от змеи, мальчик бросил мясо Пирре:

– Пойду соберу колючек и разбужу огонь.

Пирра глянула на истерзанную тушку:

– Я не голодна.

– Нам нужны силы. Пожарим – будет съедобнее.

Кроваво-красный огненный шар Солнца катился к горизонту, но зной царил все такой же невыносимый. Когда Гилас спускался по склону, каменный гребень у него перед глазами будто танцевал в жарком воздухе, а длинная тень за спиной приобрела странную, непривычную форму.

– А если мы не доберемся до Реки? – прокричала Пирра вслед Гиласу. – Так и будем тащиться по бескрайней пустыне?

– Не знаю, – ответил Гилас.

Тут уголком глаза мальчик заметил, что его тень вдруг пришла в движение и зажила своей жизнью.

Гилас не сразу сообразил, что видит перед собой не тень, а мальчика, темного, будто тень.

Но не успел Гилас опомниться, как тот схватил бурдюк и бросился наутек.

Загрузка...