Гробница

Глава 1

«Теннис!»

Джек со стоном вскочил с постели. Черт, чуть не забыл. А он-то лежал и мечтал о позднем завтраке в «Перкинс-Пэнкейкс» на Седьмой авеню, когда неожиданно вспомнил о теннисном матче с отцом, который обещал сыграть сегодня.

А у него не было ракетки. Он одолжил ее кому-то в апреле, но не мог вспомнить кому. Остается только одно — позвонить Эйбу и сказать, чтоб выручал.

Эйб пообещал встретиться с ним в магазине. Джек принял душ, побрился, надел теннисные шорты, темно-голубой джемпер, носки, теннисные туфли и быстро вышел. Он шел вниз по улице. Утреннее небо очистилось от мокрого тумана, который держался всю неделю. Похоже, хороший будет денек.

Когда он подошел к спортивному магазину «Ишер», увидел приближающегося с другой стороны Эйба, который, когда они встретились перед стальной защитной решеткой, оглядел друга с головы до ног.

— Только не говори, что тебе понадобилась упаковка теннисных мячей.

Джек покачал головой:

— Ну, нет. Разве бы я посмел поднять тебя из-за теннисных мячей с утра пораньше в воскресенье?

— Рад слышать. — Эйб открыл и раздвинул решетку. Видел экономический раздел утренней «Таймс»? Они еще смеют утверждать об экономическом подъеме.

Не верь. Все мы плывем на «Титанике» навстречу приближающемуся айсбергу.

— Эйб, сегодня слишком приятный денек для экономического краха.

— Ладно, ладно, — пробормотал Эйб, отпирая и открывая дверь. — Давай продолжай закрывать на все глаза. Но день грядет, и погода здесь ни при чем.

Отключив сигнализацию, Эйб направился в глубь магазина. Джек не последовал за другом. Он подошел к отделу теннисных ракеток и примерился к улучшенной модели «Принц». После некоторого колебания он все же отложил ее. И хотя сегодня он нуждался в любой помощи, на которую только мог рассчитывать, но чести еще не потерял. Он будет играть обычной ракеткой, поэтому взял «Вилсон Триумф». Рукоятка удобно входила в руку, и сетка ракетки уже была хорошо натянута.

Джек уже собирался крикнуть, что возьмет эту ракетку, но не сказал ничего, увидев в конце прохода Эйба, уставившегося на него.

— И из-за этого ты оторвал меня от завтрака? Из-за теннисной ракетки?

— И из-за мячей тоже. Мне нужны и шарики.

— Чего-чего, а их у тебя хватает. И даже с избытком, чтобы так поступать со мной! Ты же говорил о чем-то срочном.

Джек ожидал подобной реакции. Только воскресным утром Эйб позволял себе вкушать запретную пищу: копченую рыбу и еврейский хлеб. Первое было под запретом из-за повышенного кровяного давления Эйба, второе -из-за лишнего веса.

— Но это правда срочно. Я уже пару часов как должен играть с отцом.

Брови Эйба удивленно поднялись, и его лоб покрылся морщинами прямо до того места, где когда-то начиналась шевелюра.

— С отцом? Вначале — Джия, теперь — отец. Что, объявили неделю всенародного мазохизма?

— Я люблю отца.

— Тогда почему же ты всегда возвращаешься в траурном настроении из этих увеселительных прогулок в Джерси?

Потому, что он хороший парень, который как заноза в заднице.

Они оба прекрасно понимали, что дело далеко не только в этом, но по молчаливому соглашению никогда не обсуждали эту тему.

Джек заплатил за ракетку и пару упаковок с мячами «Пени».

— Я привезу тебе помидоры, — сказал он, когда Эйб закрыл решетку на витрине.

Эйб просиял.

— Вот это здорово! Как раз сезон. Привези.

Следующую остановку Джек сделал «У Хулио», где взял машину, которую Хулио хранил для него: «корвет» 63-го года с черным открывающимся верхом и улучшенным вариантом двигателя. Отличная машина на каждый день. Вообще-то она была не в стиле Хулио, но ведь он за нее и не платил. Джек увидел ее в витрине магазина подержанных машин и дал Хулио денег, чтобы тот купил и зарегистрировал машину на свое имя. Так что официально эта машина принадлежала Хулио, но Джек платил страховку и арендную плату за гараж, поэтому имел преимущественное право использовать автомобиль в тех редких случаях, когда нуждался в этом.

Сегодня был как раз такой случай. Хулио заправил машину и ожидал Джека. А кроме того, со времени, когда Джек брал машину в последний раз, она очень преобразилась. Хулио украсил автомобиль по своему вкусу. На левом заднем окне он повесил движущуюся пуку, изображающую «привет», с другого окна свешивались какие-то неопределенные квадратики, а на заднем окне Хулио прикрепил маленькую собачку, качающую головой, глаза которой светились в унисон с задними фарами.

— И ты считаешь, что я поеду со всем этим? — спросил Джек, одарив Хулио, как ему казалось, уничтожающим взглядом.

Хулио равнодушно пожал плечами:

— Что я могу сказать, Джек? Это у меня в крови.

У Джека не было времени снимать культурное убранство, и он взял машину такой, какой она была. Вооружившись лучшими водительскими правами штата Нью-Йорк, которые только можно купить за деньги, на имя Джека Говарда, он засунул «семмерлинг» и кобуру в секретное отделение под передним сиденьем и медленно поехал через город.

Воскресное утро — уникальное время для Манхэттена. Улицы пусты: ни автобусов, ни такси, ни груженых грузовиков, ни команд «Кон Эд», шныряющих по улицам. Можно встретить лишь нескольких редких пешеходов то там, то тут. Тишина. К полудню все изменится, но в данный момент город напоминал призрак Джек проехал до западного конца Пятьдесят восьмой улицы и притормозил перед домом номер 8 по Саттон-сквер.

Глава 2

Джия услышала звонок в дверь. У Юнис сегодня выходной, а Нелли все еще спит, придется самой открывать дверь. Она потуже запахнула халат и медленно направилась через кухню к главной двери. Голова трещала, язык разбух, и в животе происходило какое-то кручение. Шампанское... Почему то, что так приятно вечером, оборачивается таким ужасом утром?

Она посмотрела в глазок, за дверью стоял Джек в белых шортах и темно-голубой рубашке.

— Теннисистов принимаете? — спросил он с наигранной улыбкой, когда Джия открыла дверь.

Он хорошо выглядел. Джии всегда нравились худые и крепкие мужчины. Ей нравились связки мускулов его рук и вьющиеся волосы на ногах. Ну почему он выглядел таким здоровым, когда она распадалась на части.

— Ну? Я могу войти?

До Джии наконец дошло, что она стоит, бесцеремонно уставившись на него. Она встречает его уже в третий раз за последние четыре дня. Так можно и привыкнуть к его обществу. Это — плохо. Но так или иначе, никуда от этого не денешься, пока не найдется Грейс.

— Конечно. — И когда закрыла дверь, то спросила: — С кем играешь сегодня? Со своей индийской леди? И тут же пожалела о сказанном, вспомнив его вчерашний укол относительно ревности. Она и не ревновала вовсе, просто... ей было любопытно.

— Нет. С отцом.

— А... — Джия знала, как трудно Джеку проводить время с отцом.

— Но здесь я по другому поводу... — Он запнулся и смущенно провел рукой по лицу. — Не знаю, как бы спросить это поточнее, ну да ладно. Ты пила что-нибудь странное в последнее время?

— И что же это должно означать?

— Какой-нибудь тоник, или слабительное, или что-нибудь новое, что нашла где-то в доме?

Джия была не в настроении играть в головоломки.

— Возможно, я и выпила лишнего шампанского прошлой ночью, но еще не дошла до того, чтобы допивать из бутылок.

— Я серьезно спрашиваю.

Она и сама это прекрасно видела, и от этого на душе стало тревожно. Джек обеспокоенно смотрел ей в лицо.

— Не понимаю.

— В общем, я тоже. Но что-то не так со слабительным Грейс. Просто держись от всяких неизвестных лекарств подальше. Если найдешь в доме что-то, спрячь и прибереги для меня.

— Ты считаешь, что оно как-то связано с?..

— Не знаю. Но хочу, чтобы ты спрятала его.

Джия слишком хорошо знала Джека. Он не говорит ей всего. Ее беспокойство возрастало.

— Что ты знаешь?

— Только то, что ничего не знаю. Просто кишками чувствую. Просто припрячь его и вообще старайся держаться подальше от всего странного. — Он дал ей листок бумаги с телефоном с городским кодом 609. — Это телефон моего отца. Если я понадоблюсь или что-то будет слышно о Грейс, звони, не стесняйся. — Джек посмотрел вверх и оглядел пустой дом. — А где Викс?

— Еще спит. Юнис сказала, что она долго не могла вечером заснуть. — Джия открыла дверь. — Желаю тебе хорошо повеселиться.

Лицо Джека приобрело кислое выражение.

— Конечно.

Джия смотрела, как он повернул за угол и направился к центру Саттон-сквер. Ей было интересно, что он думает, почему предупредил не пить ничего странного. Что-то беспокоило его в слабительном Грейс, но он не сказал что. Просто ради душевного спокойствия Джия поднялась на второй этаж и просмотрела все пузырьки в ванной и спальне Грейс. На всех — маркировка. Ничего похожего на пузырек без этикетки, который Джек обнаружил в четверг.

Джия приняла две таблетки тайленола экстра и долго стояла под горячим душем. Эта комбинация облегчила ее головную боль. К тому времени, когда она высушилась и оделась в клетчатые шорты и блузку, Вики уже поднялась и занималась поиском завтрака.

— Что бы ты хотела на завтрак? — спросила Джия, когда они направлялись на кухню. Какая же Вики милая в розовой пижаме и пушистых розовых тапочках.

— Шоколадные конфеты!

— Вики!

— Но они такие соблазнительные! — И она показала на конфетницу, куда Юнис, прежде чем уйти на выходной, положила конфеты «Черная магия».

— Ты же прекрасно знаешь, чем это для тебя может закончиться.

— Зато как вкусно!

— Хорошо, — сказала Джия. — Ешь. Если, конечно, ты считаешь, что пара минут удовольствия стоит целого дня раздражения, сыпи и отвратительного самочувствия, пожалуйста, — иди и ешь.

Вики посмотрела на мать, потом — на конфеты. Джия, затаив дыхание, молилась, чтобы дочь сделала правильный выбор. Если она предпочтет конфеты, Джии все равно придется остановить ее, но ей хотелось, чтобы Вики подумала и отказалась. Джии хотелось узнать, какой девочка сделает выбор. Эти конфеты будут оставаться в доме длительное время, а это постоянный соблазн — стащить одну за спиной у матери. Но если бы Джия была уверена, что Вики преодолеет этот соблазн сейчас, она сможет быть уверена, что дочь сможет сопротивляться ему и в дальнейшем.

— Мам, я бы съела апельсин.

Джия схватила дочь и закружила.

— Я так горжусь тобой, Вики! Решение настоящего взрослого человека!

— Да, но чтобы мне действительно хотелось, так это апельсин, покрытый шоколадом.

Смеясь, Джия отвела Вики на кухню, радуясь, какая у нее хорошая дочь и какая она сама хорошая мать.

Глава 3

Джек считал, что тоннель Линкольна для него слишком длинный. Пересекая линию, отмечающую границу Нью-Йорка и Нью-Джерси, он вспомнил, как радостно кричали его брат, сестра и он сам, когда после проведенного с родителями в городе дня они пересекали эту линию. Как приятно было вернуться в старый, добрый Нью-Джерси. Те дни минули вместе со сбором пошлины в оба конца. Сейчас уже взимают двойную пошлину, чтобы попасть в Манхэттен, а выехать из города можно даром. И теперь он уже не радовался, пересекая линию города.

Джек выехал из тоннеля, рефлекторно зажмурясь от неожиданно ударившего в глаза блеска утреннего солнца. Дорога круто поворачивала к Юнион-Сити, а затем вниз по лугам к Нью-Джерсийскому Тернпейку. Джек собрал все билеты из автомата «Только для машин» и перестроился на правую сторону, по которой поехал со скоростью пятьдесят километров в час. И хотя он немного опаздывал, он не собирался увеличивать скорость. Именно сейчас он не хотел бы попасться в лапы автодорожному патрулю.

Весь путь после порта Нью-Йорка лежал через болотистую низину, окруженную очистительными и химическими заводами, из труб которых клубился дым, а из факелов вырывался огонь. Разнообразные и ядовитые запахи отравляли атмосферу от шестнадцатого до двенадцатого выходов. И это даже в воскресное утро.

Но когда дорога переходила на равнину, пейзаж менялся, становясь холмистым, с привкусом особого деревенского запаха. Джек ехал к отцу на юг. Отец. И мысли Джека перенеслись в прошлое. Образы мелькали у него в мозгу как дорожные указатели: мистер Канелли и его лужайка... одно из первых дел, которое он провернул в графстве Берлингтон: будучи еще совсем молодым человеком, он раскрыл преступление, в котором оказались замешаны вандалы... потом, как поступил в «Рутгер», но не оставил «ремонтный» бизнес... первые поездки в Нью-Йорк, чтобы провернуть дельце для родственников одних своих бывших клиентов.

Видения начали возрождаться в Джеке, когда он выехал из седьмого выхода. Он прекрасно понимал причину этого. Он приближался к месту, где была убита его мать.

В этом месте ему всегда приходилось — как это сказала Калабати — «проводить черту между собой и остальным человечеством».

Это произошло воскресной январской ночью, когда он учился на третьем курсе. У Джека были каникулы. Они с родителями ехали сытые и довольные из гостей у тети Дорис, которая жила в Хейгстоуне, и направлялись на юг Тернпейка. Джек сидел на заднем сиденье, мать — на переднем, а отец вел машину. Джек хотел сам сесть за руль, но мать сказала, что умирает от страха, когда он кружит по поворотам как сумасшедший. Насколько он помнил, они с отцом обсуждали предстоящий суперкубок, а мать следила за спидометром, чтобы убедиться, что тот не зашкаливает за отметку шестьдесят километров в час. Спокойное, умиротворенное состояние полного желудка и тихого вечера, проведенного с родственниками, разбилось в пух и прах, когда они проехали под эстакадой. Раздался треск, подобный грому, и машину встряхнуло от удара. Правая сторона лобового стекла взорвалась и разлетелась на бесчисленное множество осколков. Джек услышал, как закричал от неожиданности отец, а мать — от боли; почувствовал, как сильный порыв ледяного воздуха ворвался в машину. Мать застонала, и ее вырвало.

Когда отец свернул на обочину, Джек перепрыгнул на переднее сиденье и понял, что произошло: зольник пробил лобовое стекло и попал матери под нижние ребра, в низ живота. Джек не знал, что делать. Он лишь беспомощно смотрел на мать, которая тяжело навалилась вперед. Джек закричал, что нужно немедленно ехать в ближайшую больницу. Отец вел машину как сумасшедший, вдавливая педаль, жал на гудок и сигналил огнями. Джек откинул на спинку обмякшее тело матери и убрал зольник, снял с себя пальто и прикрыл им мать, оберегая от холодного ветра, врывавшегося сквозь разбитое лобовое стекло. Мать вырвало кровью, и это была только кровь, которая выплеснулась на щиток. Поддерживая тело матери, Джек почти физически ощущал, как жизнь потихоньку выходит из нее, и чувствовал возрастающий внутри нее холод. Мать истекала кровью, и он ничем не мог помочь ей. Джек заорал на отца, чтобы тот торопился, но он и так вел машину на бешеной скорости, рискуя в любую минуту потерять контроль над управлением.

Когда они привезли мать в больницу, она была уже в состоянии комы. Она умерла в операционной от разрыва печени и селезенки. Она просто истекла кровью.

А потом... нескончаемая боль и бесконечные похороны. А затем вопросы: «Кто? Почему?» В полиции не могли дать на них ответ и сомневались, что вообще когда-нибудь ответят. Обычное развлечение для мальчишек — приходить на эстакады и, перевешиваясь через ограждение, кидать всякие штуки в проносящиеся внизу машины. К тому времени, как объявили о несчастном случае, виновника и след простыл. На все обращения в полицию штата Джек и отец получали один ответ — беспомощное пожатие плечами.

Отец ушел в себя, отрицание трагедии ввело его в состояние, похожее на эмоциональную спячку. Казалось, он все делал как обычно, но как будто ничего при этом не ощущая. Джек реагировал по-другому: в нем трагедия пробудила холодную и всепоглощающую ярость. И у него появилось новое дело, которое необходимо расследовать.

Он знал, где все произошло. Знал как. Все, что ему оставалось выяснить, — кто это сделал.

Он отложит все свои дела, не будет думать ни о чем другом, пока не найдет виновника.

И он это сделал.

Это было давным-давно, часть ушедшего прошлого Но все равно каждый раз, когда он проезжал мимо этой эстакады, у него комок подкатывал к горлу. Он почти что видел зольник, падающий... падающий прямо на лобовое стекло... как он пробивает заснеженное стекло... разбивает его. А затем он оказывается под эстакадой в тени и переносится в другую ночь. Идет снег, а с другой стороны эстакады свисает обмякшее тело, которое качается на веревке, судорожно изворачиваясь и выкручиваясь. Потом его мысли переносятся назад в солнечный августовский день. Джека трясло. Он ненавидел Нью-Джерси.

Глава 4

Джек, выехав из пятого выхода, поехал по Пятьсот сорок первой дороге через Маунт-Холли, далее — на юг по двухполосному темному шоссе, проходящему через города, вернее, группки построек, облепляющие дороги, как зеваки место, где произошла авария. А все пространство вокруг занимали открытые возделанные поля. Рекламные щиты призывали приобрести помидоры «Джерси Бифстейк» по доллару за два с половиной килограмма. Джек взял себе на заметку прикупить корзинку для Эйба на обратном пути.

Он проехал через Ламбертон, название которого навевает тяжеловесные образы отвратительно тучных людей, обивающих пороги безразмерных магазинов и домов. Затем Джек пересек Фостертаун, который, казалось, должен был быть населен оравой бездомных, бегающих и орущих беспризорников, что, в общем-то, было не так.

А затем впереди уже виднелся дом. Теперь нужно повернуть за угол дома, когда-то принадлежавшего Канелли. Сам Канелли уже умер, а новый хозяин, похоже, экономил воду, и лужайка превратилась в выжженную пустыню. Джек въехал на дорожку, ведущую к дому с тремя спальнями, где все: он, его брат и сестра — выросли. Джек повернул машину и на какие-то доли секунды замер на месте, желая оказаться в этот момент в каком-нибудь другом месте.

Но глупо пытаться избежать неизбежного, поэтому он вышел и направился к двери, которая распахнулась еще до того, как он постучался.

— Джек! — Отец схватил сына за руку. — Ты заставил меня поволноваться. А я уж подумал, что ты забыл.

Отец Джека был высоким, худым, лысеющим человеком, очень загорелым, благодаря ежедневной игре в теннис на местном корте. Его похожий на клюв нос порозовел от солнца, и кожа облезла, а темные возрастные пятна на лбу увеличились со времени их последней встречи и как бы срослись. Но старик выглядел крепким мужчиной, и его голубые глаза за очками в стальной оправе сияли, когда отец и сын обменивались рукопожатиями.

— И опоздал-то всего на несколько минут.

Отец наклонился, поднял теннисную ракетку, прислоненную к дверному косяку.

— Да, но я зарезервировал корт, чтобы мы смогли слегка разогреться перед матчем. — Он закрыл за собой дверь. — Давай поедем на твоей машине. А ты хоть помнишь, где находятся корты?

— Конечно.

Скользнув на заднее сиденье машины, отец скептически осмотрел ее убранство. Не утерпев, дотронулся до квадратиков. Наверное, хотел убедиться, что они настоящие и он не страдает галлюцинациями.

— Ты что, со всем этим ездишь?

— Конечно. А что?

— Это...

— Небезопасно при любой скорости?

— Да. И это тоже.

— Это лучшая машина, которая когда-либо у меня была. — Джек дал заднюю скорость и выехал с дорожки.

Пару кварталов отец и сын говорили об обычных, ничего не значащих вещах: о погоде, о том, как ровно бегает машина Джека после двадцати лет эксплуатации, о пробках на Тернпейк. Джека вполне устраивали подобные темы, и он пытался удерживать разговор в нейтральных рамках. Они с отцом ни о чем особенном и не могли разговаривать, после того как пятнадцать лет назад Джек бросил колледж.

— Как дела?

Отец улыбнулся довольной улыбкой.

— Великолепно. А ты купил какие-нибудь из тех акций, о которых я тебе говорил?

— Купил. Две тысячи акций «Аризонской Нефти» по доллару восемь центов. Когда я в последний раз просматривал котировки, они поднялись на четыре пункта.

— А к пятнице — почти на четыре с четвертью. Пока придержи их.

— Ладно. Только дай мне знать, когда начнут падать. Все сплошная ложь! Джек не мог покупать акции.

Для этого необходим номер социального страхования, без которого ни один брокер не откроет счет. Джеку приходилось лгать отцу, что он следует его брокерским советам, и приходилось регулярно просматривать котировочные таблицы, чтобы быть в курсе, как обстоят дела с его предполагаемыми вложениями. А с ними все всегда было в порядке. Отец обладал отличной сноровкой и чутьем на дешевые акции, не пользующиеся спросом. Он скупал несколько тысяч акций, ждал, пока цена удвоится, утроится или учетверится, продавал и скупал другие. Дела у отца настолько успешно шли в течение нескольких лет, что наконец он оставил постоянную работу бухгалтера, желая проверить, сможет ли он прожить на доходы от биржевых сделок. Он продавал и покупал и был совершенно счастлив. Он зарабатывал столько же, сколько зарабатывал бухгалтером, но зато сам распоряжался своим временем, и никто не мог отправить его на пенсию, когда ему исполнится шестьдесят пять. Отец жил своим умом, и казалось, что ему это весьма по душе. Он никогда не выглядел таким спокойным и удовлетворенным.

— Если найду что получше, дам знать. Тогда сможешь поставить свои «АриНеф» на большую ставку. Да, кстати, ты платишь за акции с личного счета или у тебя пенсионная страховка?

— Пенсионная. — Еще одна ложь. У Джека вообще не было никакого счета. Иногда ему надоедало лгать всем, особенно тем, кому он должен был бы доверять.

— Отлично! Когда тебе покажется, что ты продержал акции достаточно долго, чтобы считать капитальными вложениями, используй пенсионную страховку.

Джек понимал, к чему клонит отец. Он считал, что пенсии сына по социальной страховке на жизнь не хватит, поэтому пытался заложить очередной кирпич в здание будущей пенсионной жизни сына.

Они подъехали к участку, разделявшему два корта. Оба оказались занятыми.

— Похоже, нам не везет.

Отец помахал листком бумаги.

— Не беспокойся. Здесь говорится, что один корт зарезервирован нами с десяти до одиннадцати.

Джек перекинулся через спинку сиденья, чтобы взять новую ракетку и упаковку с мячами, а отец отправился к парочке, занявшей их корт. Когда подошел Джек, парень неохотно паковал свою экипировку, а девушка, на вид лет девятнадцати, посасывая шоколадный коктейль, глазела на Джека.

— Похоже, здесь не действует принцип: кто успел, тот и съел.

Джек попытался дружелюбно улыбнуться.

— Нет. Просто победил тот, кто предвидит.

Она пожала плечами:

— Спорт богатых. Лучше знать, чем попытаться взять.

— Давайте не будем здесь устраивать школьных разборок.

— Ну что вы! — сказала девица с невинной улыбкой. — Я и не думала.

С этими словами она вылила остатки коктейля около корта, прямо у линии.

Джек от злости сжал зубы и повернулся к девице спиной. На самом деле он бы с большим удовольствием полюбовался, как она подавилась бы своей ракеткой. Но когда девица и ее дружок покинули корт и они с отцом начали разминку, Джек быстро успокоился. Он знал, что его теннисные способности весьма посредственны, и однажды решил, что с этим вполне можно жить.

Но сегодня он был в ударе, ему нравилось балансировать ракеткой, доставляло удовольствие, как мячи отлетают от лески, но все же ощущение, что где-то сзади за спиной разлит коктейль, мешало сконцентрироваться.

— Ты же не смотришь на мяч! — ворчал на другой половине корта отец, после того как Джек пропустил три удара подряд.

«Сам знаю!»

Только теннисных уроков ему сейчас и не хватало! На следующем мяче он полностью сконцентрировался, проследив его путь до лески своей ракетки. Мысленно Джек вложил всю силу своего тела в удар, закрутив его так, чтобы мяч прошел как можно ближе к сетке. И когда мяч прилетел, ударил. Неожиданно правая нога поскользнулась, и Джек растянулся в лужице из теплого коктейля.

Отец вернул мяч с выпадом, и он опустился в метре от линии подачи. И тут он увидел упавшего Джека и захохотал.

Да, день обещает быть очень длинным.

Глава 5

Калабати в ожидании Кусума нервно мерила квартиру шагами, потряхивая пустой пузырек, который еще недавно был заполнен эликсиром ракшасов. Мысленно она снова и снова возвращалась к событиям прошлой ночи. Вначале ее брат исчез с приема, затем в квартире Джека появился запах ракшасов, и, как утверждал Джек, он видел глаза. Есть, есть какая-то связь между Кусумом и ракшасами, и Калабати твердо намеревалась нащупать ее. Но вначале она должна найти Кусума и проследить за ним. Куда он ходит по ночам?

Утро было на исходе. Около полудня Калабати начала уже было волноваться, что ее брат вообще не придет, но тут она услышала звук вставляемого в замок ключа.

Вошел Кусум. Он выглядел усталым и озабоченным. Увидев сестру, удивленно сказал:

— Бати. А я-то думал, что ты со своим американским любовником.

— Я ждала тебя все утро.

— Зачем? Со вчерашней ночи ты придумала новый способ, как мучить меня?

Все шло не так, как планировала Калабати. Она планировала спокойную беседу с братом. Поэтому надела белую блузу с длинным рукавом и просторные белые брюки.

— Никто тебя не мучает, — сказала она примирительным тоном с легкой улыбкой. — По крайней мере, намеренно.

Он издал гортанный звук.

— Я определенно сомневаюсь в этом.

— Мир меняется, и я учусь меняться вместе с ним. И тебе бы тоже не мешало.

— Есть неизменные вещи.

Он быстро направился в свою комнату. Нужно его остановить прежде, чем он успеет запереться.

— Да, это так. И у меня в руках как раз одна из подобных вещей.

Кусум остановился и вопросительно посмотрел на нее. Калабати протянула брату пузырек, при этом глядя прямо в глаза. На его лице не отразилось ничего, кроме равнодушия. Если он и узнал пузырек, то умело скрыл свое удивление.

— Бати, я не настроен на игры.

— Уверяю тебя, братец, это отнюдь не игра. — Она открутила колпачок и протянула ему пузырек. — Скажи, ты узнаешь запах?

Кусум взял пузырек и поднес его к своему длинному носу. Его глаза расширились от удивления.

— Не может быть! Просто невозможно! — Он взглянул на сестру. — Вначале ты смутила меня, а теперь еще и пытаешься сделать из меня дурака!

— Я взяла пузырек в квартире Джека ночью.

Кусум опять поднес пузырек к носу. Встряхнув головой, он подошел к кушетке и тяжело опустился на нее.

— Не понимаю, — устало сказал он.

Калабати села напротив.

— Нет, ты все прекрасно понимаешь.

Он вскинул голову, вызывающе глядя на сестру.

— Ты хочешь сказать, что я — лжец?

Калабати отвела взгляд. Ракшасы — в Нью-Йорке. Кусум — в Нью-Йорке! Калабати обладала здравым мышлением и не могла представить, что эти два обстоятельства могут существовать независимо друг от друга. И все же она чувствовала, что еще рано раскрывать карты и дать понять Кусуму, что она убеждена в его причастности к этому делу. Он все еще у руля. Еще одно подтверждение подозрений с ее стороны, и он найдет способ, чтобы она замолчала навсегда.

— А что я должна думать? — спросила Калабати. -Разве мы — не хранители? Не единственные хранители?

— Но ты же видела яйцо. Как же ты можешь сомневаться во мне?

Калабати отметила защищающиеся нотки в голосе Кусума. Он говорил как человек, который очень хочет, чтобы ему поверили. И голос так убедителен! Калабати уже была готова поверить ему на слово.

Кусум пожал плечами:

— Мистика! Непостижимая, странная мистика!

— Кусум, они там были! Этой ночью и прошлой тоже.

— Послушай. — Он поднялся. — А сама ты видела ракшасов?

— Нет, но запах говорит сам за себя. Ошибки быть не может.

— Не сомневаюсь, что запах был, но ведь его можно подделать...

— Но там было что-то!

— Ничего, кроме твоих эмоций. Никаких реальных фактов.

— А разве пузырек в твоей руке недостаточно реален?

Кусум отдал ей пузырек.

— Забавная подделка. Даже меня чуть не ввела в заблуждение, но я совершенно убежден, что это не подлинный эликсир. Кстати, а где содержимое?

— Вылила в люк.

Он явно успокоился.

— Зря. Я сделал бы анализ жидкости, и, возможно, мы смогли бы узнать, кто сфабриковал эту подделку. Я хотел бы это знать прежде, чем кое-что предприму.

А зачем кому-то все эти неприятности?

Взгляд Кусума пронизывал Калабати.

— Возможно, какому-то практикующему врачу, который раскрыл нашу тайну.

Калабати почувствовала, как приступ страха сжал ей горло. Но она отогнала его. Абсурд! За этим, несомненно, стоит Кусум. В этом она была абсолютно уверена. Хотя на какой-то момент она была почти готова поверить, что он не причастен к этому делу.

— Это невозможно!

Кусум указал на пузырек:

— Еще несколько минут назад я бы сказал то же самое. Калабати продолжала подыгрывать брату.

— Что же нам делать?

— Мы должны выяснить, кто стоит за этим. — Он направился к двери. — И я начну действовать прямо сейчас.

— Я пойду с тобой.

Он несколько минут помолчал.

— Нет. Лучше подожди здесь. Я ожидаю важный звонок из консульства. Из-за этого, собственно, и пришел домой. Побудь здесь и запиши сообщение для меня.

— Хорошо. Ты уверен, что я тебе не понадоблюсь?

— Если понадобишься, позвоню. И не вздумай следить за мной. Помнишь, что случилось в прошлый раз?

Калабати позволила ему уйти. Она проследила в дверной глазок, как он зашел в лифт. Едва только двери лифта закрылись за ним, она тут же выбежала в коридор и быстро нажала кнопку второго лифта. Он приехал почти сразу, и она оказалась в вестибюле, когда увидела Кусума, выходящего из парадного.

Она подумала, что все будет просто. Вряд ли возникнут проблемы со слежкой. Действительно, трудно упустить из виду в среднем Манхэттене высокого, худого индуса в тюрбане.

Калабати охватило возбуждение. По крайней мере, теперь она сможет узнать, где Кусум проводит время. А там — а в этом она была абсолютно уверена — она найдет то, чего не должно быть. До сих пор Калабати не понимала, как такое стало возможно, но все доказательства указывали на то, что ракшасы — в Нью-Йорке. И Кусум в этом, безусловно, замешан, несмотря на все его отговорки. Теперь Калабати знала точно.

Держась позади Кусума на расстоянии в полквартала, Калабати без помех проследовала за братом вниз по Пятой авеню к южной части Центрального парка. Успокоенная легкостью слежки, она продолжила се небрежней. Время воскресных покупок было в разгаре, и тротуары кишели людьми. И все же Калабати не упускала его из виду, пока он не вошел в «Рокфеллер Плаза». Калабати уже бывала здесь однажды зимой. Тогда весь этот район был заполнен фигуристами и покупателями рождественских подарков, глазевших на огромную елку у рокфеллеровского центра. Сегодня это была уже другая толпа, но не менее плотная. Группа джазистов наигрывала импровизации в подражание Колтрейну, и примерно каждые несколько метров торговцы с тележками предлагали фрукты, конфеты и воздушные шары. А вместо катания на коньках люди прогуливались или, сняв рубашки, загорали под теплым летним солнцем.

Но Кусума нигде не было видно.

Калабати ринулась напрямик, проталкиваясь сквозь толпу. Она бегала кругами по сухому, просушенному солнцем катку. Кусум исчез. Должно быть, он заметил ее и поймал такси или спустился в метро.

Калабати, покусывая нижнюю губу, стояла посреди веселящейся и беззаботной толпы. Она была так расстроена, что ей хотелось плакать.

Глава 6

Джия подняла трубку на третьем звонке. Мужчина с мягким голосом и акцентом попросил к телефону миссис Пэтон.

— Кто ей звонит?

— Кусум Бхакти.

То-то Джия сразу поймала себя на том, что голос ей знаком.

— А, мистер Бхакти. Это — Джия Дилауро. Мы вчера встречались.

— Миссис Дилауро! Рад снова слышать ваш голос. Позвольте сказать: вы так прекрасно вчера выглядели.

— Пожалуйста, говорите. Сколько пожелаете. — Он вежливо засмеялся, а Джия сказала: — Подождите, я сейчас позову Нелли.

Джия подняла трубку на третьем этаже, а Нелли в библиотеке смотрела по телевизору воскресную развлекательную программу. Кричать на весь дом более подошло бы дешевому многоквартирному дому, чем особняку на Саттон-сквер, особенно если абонент на другом конце провода — индийский дипломат. Пришлось Джии поторопиться, спускаясь на первый этаж. Пока она бежала по ступенькам лестницы, то подумала, что мистер Бхакти прекрасный пример того, что нельзя доверяться первому впечатлению. Он не понравился Джии с первого взгляда, а оказался вполне милым человеком. Она хмуро улыбнулась. Вряд ли можно вообще ее считать хорошим знатоком характеров. Когда-то Джия считала, что Ричард Вестфален достаточно мил, чтобы выйти за него замуж, а на самом деле все обернулось очень скверно. Потом был Джек. Разве не впечатляющее настырство?

Нелли взяла трубку. Пока она разговаривала с мистером Бхакти, внимание Джии привлеклось к экрану, где сборище репортеров «поджаривало» секретаря штатов.

— Такой милый человек, — прокомментировала Нелли, повесив трубку. При этом она что-то жевала.

— Кажется, да. Что ему было надо?

— Он сказал, что желал бы заказать для себя конфеты «Черная магия», и поинтересовался, где я их покупала. «Божественное безумие» — так, кажется, название магазина?

— Да. — Джия хорошо запомнила адрес магазина. — В Лондоне.

— Так я ему и сказала. — Нелли захихикала. — Он такой забавный. Попросил меня попробовать одну конфету и сообщить ему, действительно ли она так хороша, как мои воспоминания о ней. Вот я и попробовала. Чудесный вкус! Думаю, я даже закажу еще. — Она указала на конфетницу. — Угощайся.

Джия отрицательно помотала головой.

— Нет, спасибо. У Вики — аллергия на шоколад, и я так давно не покупала его, что совсем потеряла к нему интерес.

— Какой ужас, — сказала Нелли, взяла еще одну конфету и смачно откусила. — Просто замечательно!

Глава 7

В теннисном клубе «Маунт Холли» — матч пойнт.

Джек весь покрылся потом. Они с отцом едва дотянули до первых фонарей и тайм-брейка 6:4, 3:6, 7:6. Отдохнув, они начали последний сет. Оба, отец и сын, сражались с юношеским пылом. Казалось, что отец лишь ненамного старше сына, а Джек держался как двадцатилетний юноша. И все же у них отличная связка. В первом сете они проиграли гейм на своей подаче, и легкая победа ввела их противников в ложное ощущение успокоенности, и поэтому во втором сете они сделали несколько непростительных ошибок и проиграли 3:6.

В общем, в данный момент, когда сет достиг апогея, счет был 4:5, и Джек проигрывал свою подачу. Правое плечо его пылало. Он все, что можно, вложил в подачи, но противники демонстрировали отличную защиту. Дела обстояли так: если Джек проиграет очко, матч закончится, и он и отец окажутся за бортом турнира. И, конечно, Джеку это сердце не разобьет. Если они выиграют, придется опять приезжать сюда в следующее воскресенье. Эта перспектива Джека явно не привлекала. Но в то же время он не собирался просто так отдать матч.

Против Джека играл мальчик. Три сета подряд Джек пытался нащупать слабое место в игре парнишки. Этот двенадцатилетний пацан подкручивал подачу, как Борг, прекрасно владел обеими руками, как Коннорс, а самой подачей он мог бы посоревноваться с Тэннером. Единственное, на что оставалось надеяться, так только на короткие ноги парня, из-за которых он двигался по площадке несколько медленней, чем все остальные. Но несмотря на недостаток, парень разгромил уже столько победителей, что глупо было бы делать на это ставку.

Джек подал мальчишке под левую руку, надеясь на слабый прием. Но прием оказался достаточно сильным. Джек с лета вернул мяч отцу парня, который в свою очередь ударил Джеку под левую руку. Ни на секунду не задумавшись, Джек перехватил ракетку левой рукой и нанес стремительный удар. Он отлично отбил мяч, но потом парень отпасовал отцу Джека, и тот пропустил мяч.

Отец парня подошел к сетке и пожал Джеку руку.

— Отличная игра. Если бы ваш отец обладал бы вашей скоростью, он был бы чемпионом клуба. — Он повернулся к отцу Джека: — Посмотри на него, Том, даже ни малейшего намека на одышку. А видел ты его последний удар левой с лета? Ты пытался скрыть от нас настоящего спортсмена?

Отец улыбнулся:

— Можешь судить по его ударам, что — не спортсмен. Но, честное слово, я не знал, что он свободно владеет обеими руками.

Игроки обменялись рукопожатиями, и, когда противники ушли, отец Джека проницательно посмотрел на сына.

— Я весь день наблюдаю за тобой. Ты — в отличной форме.

— Пытаюсь вести здоровый образ жизни.

Его отец всегда отличался особой проницательностью, и Джек чувствовал себя не в своей тарелке под этим испытующим взглядом.

— Ты быстро двигаешься, чертовски быстро. Гораздо быстрей, чем любой ремонтник.

Джек чуть не поперхнулся.

— Как насчет пивка? Я плачу.

— Твои деньги здесь не подходят. Только члены клуба могут расписываться за выпивку. Так что пиво — за мой счет. — Они направились к зданию клуба. Отец покачивал головой. — Должен признаться, Джек, сегодня ты меня удивил.

Страдающее и гневное лицо Джии мелькнуло в голове Джека.

— Да, я полон сюрпризов.

Глава 8

Кусум не мог больше ждать. Он наблюдал, как закат отсвечивается оранжевым пламенем в мириадах по-воскресному молчаливых и пустых окон деловых башен. Он смотрел, как с убийственной медлительностью к городу подступает темнота. И наконец между небоскребами взошла луна, и ночь вступила в свои права.

Пришло время Матери брать Молодого и отправляться на охоту.

И хотя полночь еще не наступила, Кусум решил, что им уже можно идти. Воскресная ночь — самое размеренное и по-домашнему спокойное время в Манхэттене. В основном все сидят по домам, готовясь к наступающей неделе.

Сегодня ракшасы доставят женщину Пэтон. В этом Кусум не сомневался. Калабати невольно расчистила ему дорогу, взяв у Джека пузырек с эликсиром ракша-сов и вылив его содержимое. А разве Пэтон не съела одну из начиненных эликсиром конфет, когда утром разговаривала с ним по телефону?

Сегодня Кусум еще на один шаг приблизится к выполнению своей клятвы. С Пэтон он сделает то же самое, что и с ее племянником и сестрой. Когда она окажется в его власти, он раскроет ей источник состояния Вестфаленов, оставит ее жить ровно на один день, чтобы она смогла поразмыслить о варварстве своего предка. А вечером принесет ее в жертву божественной Кали, и ее растерзают ракшасы.

Глава 9

Такое впечатление, что где-то что-то гниет.

Нелли никогда бы не подумала, что ее может разбудить запах вони, но этот запах...

Женщина подняла голову от подушки и принюхалась к воздуху в темной комнате... фу, какой мерзкий запах. От балкона повеяло теплым воздухом. Оказалось, жалюзи приоткрыты. Нелли могла дать голову на отсечение, что весь день они были закрыты, и работал кондиционер. Именно с балкона шла эта омерзительная вонь. Вонь стояла такая, будто в саду под балконом собака раскопала дохлое животное.

Нелли услышала какое-то движение за балконными дверями. Без сомнения, это колышатся жалюзи. Но нет, что-то еще...

Нелли схватила с ночного столика очки. Она только поднесла их к глазам, не заводя дужки за уши: ей было непонятно то, что она увидела.

Темное, расплывчатое, бесформенное существо быстро приближалось к ней, беззвучно, как ветер. Этого не может быть. Кошмар, галлюцинация, оптический обман. Ничто, обладающее подобными размерами, не может двигаться так бесшумно.

Но как можно считать иллюзией страшную вонь, усилившуюся с появлением темного существа.

Нелли безумно испугалась. Это не сон? Она открыла рот, чтобы закричать, но холодная, липкая рука закрыла ей рот, прежде чем она успела издать хоть один звук.

Огромная рука, невероятно вонючая и явно не человека.

Нелли содрогнулась от ужаса и попыталась вырваться из сжимавших ее лап. Но можно ли бороться со стихией? Она цеплялась за воздух, перед глазами женщины расплывались яркие цвета, а вскоре одна яркая вспышка света их стерла и наступила темнота.

Глава 10

Вики внезапно проснулась. Она дрожала под простыней, но не от холода, а из-за сна, который только что видела. В нем мистер Грейп Граббер похитил мисс Джеллирол и попытался запечь ее в пироге. С сердцем, бьющимся где-то у горла, девочка пробралась к ночному столику. Лунный свет просвечивал сквозь шторы, из окна слева от нее, и она увидела, что и мисс Джеллирол и мистер Грейп Граббер спокойно лежат там, где она оставила их вечером. Не о чем волноваться. Просто дурной сон.

И разве на упаковке не было сказано, что мистер Грейп Граббер и мисс Джеллирол — «друзья-соперники»? А кроме того, сама по себе мисс Джеллирол Грабберу не нужна. Ему нужен только ее виноград.

И все же Вики продолжало трясти. Она вернулась и обняла мать. Ей нравилось гостить в доме тети Нелли и тети Грейс, потому что она могла спать с мамочкой Но как только они вернутся домой, ей опять придется спать одной в своей комнате. Конечно, когда ей снился плохой сон или во время шторма, она всегда могла прибежать к матери.

Вики попыталась заснуть — не смогла. Видения о высоком, долговязом мистере Грейп Граббере, который украл мисс Джеллирол и запек в тесте вместе с ее виноградинами, мучили ее воображение. Наконец, набравшись смелости, она отодвинулась от матери, повернулась и посмотрела в окно.

Снаружи светила луна. Вики захотелось узнать — была ли она полной. Девочка обожала смотреть луне в лицо. Она вылезла из кровати, подошла к окну и раздвинула шторы. Луна ярко сияла и была почти полной. На Вики смотрело улыбающееся лицо ночного светила. От ее сияния было светло почти как днем.

Звуки улицы не проникали в комнату из-за закрытых окон и шума кондиционера. Все вокруг казалось тихим, спокойным, словно застывшим, как на картинке.

Вики посмотрела вниз на крышу своего домика для игр, белого от лунного света. Отсюда, с третьего этажа, он казался таким маленьким.

Вдруг внизу Вики заметила какое-то движение. Что-то высокое, темное и угловатое, похожее на мужчину, но это и не совсем мужчина... Кто-то быстро пересекал двор, эта тень среди теней, и казалось, оно что-то тащит! Еще одно подобное существо стояло у стены. Неожиданно оно подняло глаза и посмотрело своими блестящими, желтыми глазами прямо на Вики. Голодными глазами. Да. И это голод по ней.

У девочки застыла кровь в жилах. Ей захотелось броситься в постель к маме, но она не могла сдвинуться с места. Все, на что у нее хватило сил, стоять на месте и орать.

Глава 11

Джия вскочила и окончательно проснулась уже будучи на ногах. Она не сразу сообразила, где она и что делает. Темная комната. Кричащий ребенок. Джия услышала свой полный ужаса голос, выкрикивающий искаженное имя дочери. И уже четкие мысли, медленно возникающие в просыпающемся мозгу. "Где Вики... постель — пуста... где Вики? — Джия слышала крик дочери, но не видела ее. — Во имя всего святого, где Вики?"

Ища выключатель, она натолкнулась на дверь, замешкалась, затем включила свет. На мгновение Джию ослепил яркий свет, но тут она увидела стоящую у окна и продолжающую кричать дочь. Она подбежала и взяла Вики на руки.

— Все хорошо, Вики! Все хорошо!

Девочка продолжала кричать, ее трясло. Джия крепко-крепко прижала к себе дочь. Постепенно девочка успокоилась, и только редкие всхлипы продолжались у груди Джии, куда Вики спрятала лицо.

Кошмары. До пяти лет они постоянно мучили девочку, но потом прошли и с тех пор редко повторялись. Джия знала, как с этим можно бороться: подождать, пока Вики окончательно проснется, и затем спокойно с ней поговорить. Вот и сейчас она погладила голову дочери.

— Это только сон, дорогая. И все. Просто сон.

— Нет! Это не сон! — Вики подняла к ней все в слезах лицо. — Это мистер Грейп Граббер! Я видела его.

— Вики, это просто сон!

— Он украл мисс Джеллирол!

— Нет. Смотри, вон они оба позади тебя. — Джия повернула дочь и указала на ночной столик. — Видишь?

— Но он был там, за домиком для игр. Я видела его!

Джии не нравился разговор с дочерью. Во дворе никого не должно было быть.

— Давай посмотрим. Я выключу свет, чтобы мы смогли получше все видеть.

Вики истерично замотала головой.

— Не выключай свет! Пожалуйста, не надо!

— Ладно! Я оставлю свет, но волноваться не о чем.

Мать и дочь приблизили лица к окну. Сложив руки над глазами, чтобы не отсвечивало, Джия внимательно осмотрела двор, молясь про себя, чтобы там не было ничего подозрительного.

Все оказалось таким, каким они и оставили вечером. Двор пустовал. Никакого движения. Джия с облегчением вздохнула и обняла Вики.

— Видишь?.. Все в порядке. Тебе приснился дурной сон. И тебе показалось, что ты видела мистера Грейп Граббера.

— Но я его действительно видела.

— Сны могут быть очень реалистичными, дорогая. Ты же знаешь мистера Грейп Граббера. Он — всего лишь кукла и может делать только то, что захочешь ты. Сам по себе он ничего не может.

Вики ничего не сказала, но Джия почувствовала, что ей не удалось убедить дочь. А про себя Джия подумала — все из-за того, что они слишком надолго задержались в этом доме.

Девочке нужны ее друзья, ее сверстники. Здесь ей нечем заняться, и она слишком много времени проводит с куклами. Теперь они вмешались даже в ее сны.

— Что скажешь на то, чтобы вернуться завтра домой? Думаю, что мы уже здесь загостились?

— Мне нравится. Жалко. Тетя Нелли останется одна.

— Она попросит вернуться Юнис. И кроме того, мне пора возвращаться на работу.

— А мы не могли бы жить здесь? — настаивала Вики.

— Посмотрим.

Вики недовольно надула губы.

— Посмотрим. Когда ты говоришь «посмотрим» — это означает «нет».

— Не всегда, — рассмеялась Джия, прекрасно понимая, что дочь права. Девочка становится с ней слишком резкой.

— Ладно, — неохотно согласилась Вики.

Джия уложила дочь в кровать. Но когда она подошла к выключателю, чтобы выключить свет, неожиданно подумала о Нелли. «Неужели ее не разбудили дикие крики Вики? Нелли спит чутко, и она бы обязательно позвонила узнать, что случилось». Джия включила свет в коридоре и перегнулась через перила. Дверь спальни Нелли открыта, света нет. «Неужели она так крепко спит?»

С тревожным предчувствием Джия пошла к лестнице.

— Мамочка, ты куда? — испуганно крикнула Вики.

— Хочу спуститься на минутку в комнату тети Нелли. И тут же вернусь.

«Бедная Вики, — подумала Джия, — она действительно напугана».

Джия постояла перед дверью спальни Нелли. Темно и как-то уж очень тихо. Но ничего необычного, кроме запаха, чего-то неопределенного, какая-то вонь. Бояться, казалось бы, нечего, но Джии стало страшно. Она нерешительно потопталась около двери.

— Нелли?

Тишина.

— Нелли, с тобой все в порядке?

Тишина. Джия вошла и рукой нащупала выключатель. Она колебалась, страшась того, что может увидеть. Нелли уже немолода. А что, если она умерла во сне? Конечно, она хорошо выглядит, на здоровье не жалуется, но никто не знает своего часа. И этот запах... Он навеял мысли о смерти. Наконец Джия решила, что больше медлить нельзя, и включила свет.

Комната оказалась пустой. Подушка примята, одеяло откинуто, но Нелли нигде не было. Джия осторожно прошла в дальний угол спальни, как будто ожидала, что кто-то выскочит из-под пледа и схватит ее. Нет... Джия прошла в ванную. Дверь открыта, там никого.

Теперь, по-настоящему испугавшись, Джия заметалась из одной комнаты в другую, постоянно выкрикивая имя Нелли. Она взбежала по лестнице, заглянула в комнату Грейс на втором этаже, затем просмотрела все комнаты на третьем для гостей.

Пусто! Везде пусто! Нелли исчезла так же, как и Грейс!

Растерянная, Джия стояла в коридоре, пытаясь справиться с накатывающим приступом истерики и не зная, что делать. Она и Вики — одни в доме, из которого беззвучно и бесследно исчезают люди.

«Вики!»

Джия кинулась в спальню дочери. Горел свет. Вики лежала поверх одеяла и, судя по ее ровному дыханию похоже, спала.

Слава богу!

Джия схватилась за дверной косяк, немного успокоившись, но все еще очень напуганная. Что же теперь делать? Джия направилась к телефону. У нее был телефон Джека, и он сказал, что она может позвонить, если он понадобится. Но он сейчас в Южном Джерси, а это довольно далеко, поэтому он не сможет приехать быстро. А Джия именно сейчас нуждалась в ком-нибудь. Она не могла ни на минуту оставаться одна с Вики в этом доме. Трясущимися пальцами Джия набрала 911.

Глава 12

— Ты все еще снимаешь дом в городе?

Джек кивнул:

— Ага.

Отец недовольно скривился и покачал головой:

— С таким же успехом мог бы бросать деньги на ветер.

Джек переоделся в рубашку и легкие брюки. Они только что вернулись домой из рыбного ресторана «Маунт Холли», где вкусно пообедали. Они сидели в гостиной, прихлебывая «Джек Дэниелс» в полумраке, только из кухни пробивалась полоска света.

— Ты прав. Никак возражений.

— Я же прекрасно знаю, как дорога нынче аренда, и это непозволительная роскошь с твоими средствами снимать дом. А как тебе идея: построить собственный, взяв кредит.

Они постоянно при свечах вели подобные разговоры. Отец заводил свою старую песню о налоговой выгоде частного жилья. А Джеку приходилось лгать и изворачиваться. Но не мог же он сказать, что налоги не имеют к нему никакого отношения, потому что он вообще не платит никаких налогов.

— Я вообще не понимаю, Джек, зачем тебе этот город. Мало того, что приходится платить налоги государству и штату, так еще и эти чертовы городские тупицы суют руку в твой карман.

Это мои трудности.

Отец встал и взял стаканы, чтобы их наполнить в столовой. Когда они вернулись из ресторана, отец не спрашивал Джека, что тот выпил бы, просто налил виски в два стакана, один из которых протянул сыну. И хотя Джек не был большим любителем «Джека Дэниелса», но, выпив один стакан, почувствовал, что не отказался бы еще от одной порции. А сейчас он даже сбился со счета, сколько он уже пьет. Джек закрыл глаза и впитывал атмосферу дома. В этом доме он вырос, знал каждую щелку в стене, каждую поскрипывающую ступеньку, каждое потайное место. Эта гостиная когда-то казалась такой огромной, а оказывается, она совсем крохотная. Он помнил, как мужчина, находящийся сейчас в соседней комнате, носил его на плечах по дому. Тогда Джеку было лет пять. А когда он подрос, они играли в салочки на заднем дворе. Джек был младшим ребенком в семье, и между ними с отцом существовала особая связь. Они любили вместе выезжать по выходным, и отец никогда не упускал случая поучить сына жить. Это не были нотации в обычном понимании, а попытка подготовить сына к взрослой жизни. Отец со всеми детьми проводил подобные беседы, объясняя насколько лучше быть самому боссом, чем жить, как он, и гнуть спину на других. В такие часы они становились ближе друг к другу. Раньше, но не теперь. Теперь их отношения больше походили на отношения знакомых... близких друзей... почти родственников.

Отец протянул Джеку стакан с очередной порцией виски, бросив в него свежий лед, и вернулся в свое кресло.

— Почему бы тебе не переехать сюда?

— Пап...

— Послушай меня! Дела у меня идут лучше, чем я мечтал. Я мог бы брать тебя с собой и показывать, как нужно работать. Ты пошел бы на курсы бизнеса, чтобы научиться «вязать веревки». Во время учебы я оплачивал бы твои расходы. Как говорится: «Ученье — свет, неученье — тьма».

Джек молчал. Казалось, тело налилось свинцом, а мозги находятся в размягченном состоянии. Перебрал виски? Или навалился груз прожитых лет? Джек знал больное место отца. Тот хотел, чтобы его младшенький закончил колледж и проявил себя на каком-нибудь респектабельном поприще. Брат Джека стал судьей, сестра — детским врачом. А кем стал Джек? В глазах отца он был парнем, которого выгнали из колледжа, человеком без тормозов, без целей, без амбиций, без жены, без детей, без ответственности, которую он нес бы по жизни. Но что хуже всего, он не прилагает ни малейшего усилия, чтобы изменить свою жизнь, поэтому пройдет по жизни, не оставив ни следа, ни вообще какого-либо подтверждения, что жил. Короче говоря, отец считал его неудачником.

Это задевало Джека. Ему хотелось, чтобы у отца был хоть какой-то повод гордиться им. Разочарование отца жило в сыне как незаживающая рана. Это обстоятельство сильно осложняло их отношения, и Джек вынужден был избегать человека, которого любил и уважал.

Джека преследовал соблазн — выложить все отцу. Просто взять и рассказать, как его сын зарабатывает на жизнь.

Встревоженный ходом своих мыслей, Джек выпрямился в кресле. «Ох уж этот „Джек Дэниелс“ — развязыватель языка». Откровение с отцом ни к чему хорошему не приведет. Он не поверит, а если поверит, то не поймет, а если и поверит, и поймет, то ужаснется... так же, как Джия.

— Пап, тебе нравится то, чем ты занимаешься? — наконец спросил Джек.

— Да. Очень. И ты бы тоже, если бы...

— Не думаю.

А что делал его отец кроме денег? Он покупал и продавал, но ничего не производил. Но Джек не произнес свои мысли вслух. Да и зачем? Только очередной повод для спора. Старик счастлив, и единственной помехой к полной гармонии с самим собой был его младший сын. Если бы Джек мог изменить это, он бы изменил. Но он не мог.

И поэтому сказал:

— Мне нравится то, чем я занимаюсь. Давай не будем обсуждать эту тему?

Отец промолчал.

Зазвонил телефон. Отец пошел на кухню, взял трубку. И тут же вернулся:

— Тебя. Какая-то женщина. Похоже, чем-то сильно расстроена.

Летаргия, напавшая на Джека, вмиг исчезла. Только у Джии есть этот номер. Он вскочил и поспешил к телефону.

— Джек, Нелли ушла!

— Куда?

— Ушла! Исчезла! Так же как Грейс! Помнишь Грейс? Это та пропавшая женщина, которую ты должен был искать вместо того, чтобы таскаться по дипломатическим приемам со своей индийской подружкой.

— Успокойся! Ты вызвала полицию?

— Да!

— Я подъеду, как только они уедут.

— Можешь не беспокоиться. Я просто хотела тебе сказать спасибо, что ты так хорошо справился со своей работой.

Она повесила трубку.

— Что-то случилось? — спросил отец.

— Да. Беда с моим другом. — Еще одна ложь. Но что она — лишь еще одна капля в огромном море лжи, которую он нагромождал многие годы. — Я должен вернуться в город. — Они пожали друг другу руки. — Спасибо. Все было просто замечательно. Давай повторим через несколько дней?!

Джек схватил ракетку и оказался у машины раньше, чем отец успел сказать, что нельзя садиться за руль после столь обильного алкогольного возлияния. Но Джек был трезв. Звонок Джии выветрил весь алкоголь.

Пока Джек ехал по Тернпейк, с горечью думал, что действительно проворонил это дело. А ведь ему даже не пришло в голову, что если исчезла одна сестра, то опасность может грозить и другой. Ему захотелось изо всех сил надавить на газ, но он не решался. Джек повернул на Фазбастер и сбавил скорость до пятидесяти девяти километров в час. Даже самый лучший радар в мире не застрахует вас от полицейских, которые едут за вами в ночи и проверяют вашу скорость по своему спидометру. А если ехать со скоростью чуть ниже шестидесяти километров в час, никто не побеспокоит.

По крайней мере, машин мало, а главное, никаких грузовиков. Ночь тиха. Полная луна повисла над горизонтом, напоминая грейпфрут, который бросили на пол.

Когда Джек пересек шестой выход и подъехал к месту, где погибла мать, он мысленно перенесся в прошлое. Он редко себе это позволял, предпочитая концентрировать мысли на настоящем и будущем, а что было, то сплыло. Но в нынешнем возбужденном состоянии он позволил себе вспомнить ту зимнюю снежную ночь. Это произошло через месяц после смерти матери...

Глава 13

Каждую ночь Джек следил за роковой эстакадой, иногда с открытого места, иногда из кустов. Январский ветер обжигал лицо, губы трескались от холода, пальцы рук и ног коченели. Но он ждал. Мимо проезжали машины, проходили люди, бежало время, но никого на эстакаде, бросающего что-нибудь вниз, не появлялось.

Наступил февраль. Через несколько дней после того, как все живое попряталось на зимнюю спячку, пошел снег. Сантиметра три снега уже лежало на земле и ожидалось еще сантиметров двадцать. Джек стоял на эстакаде и смотрел вниз на редкое движение по дороге. Он замерз, устал и уже собирался ходить.

И когда он уже повернулся, чтобы уйти, увидел фигуру, нерешительно приближающуюся к эстакаде. Продолжая поворачиваться, Джек загреб немного мокрого снега, слепил из него снежок и бросил в проезжающую внизу машину. Бросив еще пару снежков, он опять взглянул на фигуру и увидел, что человек приближается более уверенно. Джек уставился вниз, будто пережидая, когда прохожий пройдет мимо. Но тот остановился рядом с Джеком.

— Смотрю, кидаешь снежки?

Джек в упор посмотрел на парня.

— Что кидаю?

— Снежки.

— Нет, просто уронил.

Парень засмеялся.

— Да ладно, все в норме. Давай наяривай. — И протянул ему руку, полную камней величиной с грецкий орех.

Джек презрительно усмехнулся.

— Если бы я захотел кидать камни, будь уверен, что нашел бы куда получше.

— Эти для новичков.

Подошедший, который назвался Эдом, положил камни на парапет, и вместе они слепили снежки с каменной начинкой. Затем Эд показал Джеку место, где ограждение тянулось прямо над дорогой и откуда можно совершать более точные броски... Да, достаточное пространство, чтобы пролез зольник. Джек намеренно схватил самые большие снежки и, конечно, промахнулся. Но Эд показал отличную сноровку, угодив прямо в центр лобовых стекол проезжавших машин.

Джек наблюдал за лицом парня во время бросков. И хотя было трудно хорошенько рассмотреть лицо под натянутой на тусклые брови кепкой и за воротником морского бушлата, закрывающего покрытые пушком щеки, но Джек заметил дикий блеск в глазах Эда во время броска и улыбку, когда он видел, что его снежки проскальзывают по лобовому стеклу. Занятие его захватывало по-настоящему.

Конечно, это вовсе не означало, что именно Эд бросил тот злополучный зольник и убил мать Джека. Возможно, он просто один из миллионов маленьких террористов, которые находят безумное удовольствие в том, что разбивают и коверкают то, что принадлежит другим. Но то, что проделывал Эд, безусловно, было крайне опасно. Дорога внизу скользкая. Удар одного из подобных снежков, даже если не разобьет стекло, может привести к печальным последствиям; водитель может резко свернуть или от неожиданности резко нажать на тормоза. И учитывая теперешнее состояние дороги, все может закончиться смертельным исходом.

Или подобные мысли никогда не посещали ума Эда, или именно по этой причине он сегодня оказался здесь.

«Это мог бы быть он».

Джек пытался заставить себя мыслить логически. Сначала необходимо выяснить все досконально. Уверенность должна быть абсолютной.

Джек презрительно хмыкнул:

— Чертова потеря времени. Так мы ничего не разобьем. — Он повернулся, чтобы уйти. — Пока.

— Эй! — вскрикнул Эд, хватая Джека за руку. — Мы только начали.

— Дерьмовая трата времени.

— Иди за мной. Я в этом деле настоящий дока.

Эд повел Джека вниз по дороге к тому месту, где был припаркован «280-Z». Он открыл капот и указал на ледяной зольник, спрятанный среди какого-то тряпья.

— И это ты назовешь дерьмовой тратой времени?

Джеку понадобилась вся сила воли, чтобы не вцепиться Эду в глотку. Он должен быть абсолютно уверен. Ошибки не должно быть. Потом невозможно будет повернуть время вспять и извиниться за совершенную ошибку.

— Могут быть серьезные проблемы, — только и смог выдавить из себя Джек. — Так ты быстро наживешь неприятности на свою задницу.

— Не-а! Я сбросил такую бомбу прошлым месяцем. Ты бы видел! Отличный бросок! Угодил прямо кому-то на колени.

Джек почувствовал, что его затрясло.

— Кто-нибудь сильно пострадал?

Эд пожал плечами:

— Не знаю. Я не рассматривал. — Он засмеялся. — Правда, хотел бы я там оказаться, чтобы увидеть их лица, когда моя бомбочка пробила лобовуху. Блям! Представляешь!

— Ага, — сказал Джек. — Давай бросай.

Когда Эд наклонился, чтобы поднять зольник, Джек хлопнул по крышке капота. Она упала Эду на спину. Парень заорал, попытался выпрямиться, но Джек захлопывал крышку снова и снова. Он делал это до тех пор, пока Эд не перестал дергаться. Затем Джек побежал в кусты, где он еще в прошлом месяце спрятал десятиметровую толстую веревку.

«Просыпайся!»

Ослабевшие руки Эда покоились на спине Джека, Он перетащил парня на эстакаду и посадил на парапет. Одним концом веревки Джек обвязал лодыжки Эда, другой привязал к основанию парапета. Они находились на южной стороне эстакады. Ноги Эда свисали над южной линией автострады.

Джек снегом потер лицо парня.

«Просыпайся!»

Эд сплюнул и помотал головой. Открыв глаза, он вяло посмотрел на Джека, затем огляделся вокруг. Посмотрев вниз, Эд весь напрягся. Его глаза заискрились истерическим блеском.

Эй! Что?.. Что?..

— Ты — покойник, Эд. Эд — покойник. Это ритмы, Эд. Вот что это значит.

Джек едва контролировал свои действия. Потом, часто вспоминая этот момент, понял: все, что он делал тогда, было настоящим безумием. В любую минуту по эстакаде могла проехать машина, или с северной дороги кто-то мог посмотреть вверх и заметить их. Но чувство самосохранения выветрилось вместе с милосердием, состраданием и прощением. Оставалась только жажда мести.

Этот человек должен умереть. Джек решил этот вопрос раз и навсегда после разговора с комиссаром полиции штата, состоявшегося перед похоронами матери. Стало совершенно ясно, что, даже если полиция найдет виновника, осудить его без наличия свидетелей или полного признания преступника, данного им в присутствии своего адвоката, будет практически невозможно.

Джек отказывался принимать такое положение вещей. Убийца должен умереть, и не как-нибудь, а так, как задумал Джек. Он обязательно скажет подонку, почему тот умрет.

Джек отчетливо слышал звуки своего голоса, который был таким же холодным, как падающий с затянутых тучами небес снег.

— Ты знаешь, Эд, кому прошлым месяцем на колени приземлилась «бомба»? Моей матери. Она — мертва. Мертва женщина, которая за всю свою жизнь никому не причинила зла. Она просто ехала по своим делам, а ты убил ее. И сейчас она мертва, а ты жив. Несправедливо, Эд.

Джек почувствовал, как к нему приходит удовлетворение от ужаса, нарастающего в глазах Эда.

— Эй, послушай! Это — не я! Не я!

— Поздно, Эд. Ты сам признался. Это был ты.

Обезумевший Эд кричал и судорожно пытался сползти с парапета, но Джек схватил его за воротник куртки и швырнул обратно, прежде чем парень успел коснуться ногами земли.

— Пожалуйста, не делай этого! Прости! Я никому не хотел причинить вред! Это случилось не нарочно. Я сделаю все, чтобы искупить вину! Все!

— Все? Отлично! Не двигайся.

Они стояли над правой линией южной дороги, Джек — за ограждением, Эд — спереди. И оба наблюдали за движением машин, пробегающих под эстакадой в сторону Тернпейк. Держа Эда за воротник, Джек напряженно всматривался вниз.

Снег продолжал идти. Машин было мало и двигались они медленно. Левая полоса дороги была сделана под наклоном и поэтому сейчас оказалась покрытой грязью и слякотью. По правой и средней полосам проезжало совсем немного машин и грузовиков, да и скорость проезжавших не превышала сорока пяти — пятидесяти километров в час. Наконец Джек увидел огни полутрейлера, двигающегося по правой линии. Когда он приблизился, Джек слегка пихнул парня.

Эд безвольно свалился вниз головой. Ужас возрастал в нем по мере приближения звуков, доносившихся снизу. Джек начал осторожно разматывать веревку, и Эд почувствовал, что его ноги безвольно следуют за веревкой, они судорожно подергивались, а все тело хрустит. Голова и тело Эда покачивались над кабиной приближающегося грузовика, который зацепил парня, а затем немного протащил тело вперед, а Эд бешено извивался, пытаясь избавиться от веревки на ногах.

Грузовик продолжал движение. Конечно, водитель заметил, как что-то ударилось о крышку кабины трейлера, но, видимо, решил, что что-то свалилось с эстакады или на крышу упал ком мокрого снега. Еще грузовик приближался по правой полосе, но Джек не стал ждать второго удара. Он вернулся к машине Эда и вынул из багажника зольник. Выбросил его в поле, пройдя около километра к своей машине. Джек уничтожил все следы, теперь никто не заподозрит связи смерти Эда со смертью его матери, связи с ним.

Все было кончено.

Он вернулся домой и лег спать, успокоенный верой, что завтра он сможет поднять свою жизнь там, где ее оставил.

Но он ошибался.

Джек проспал до полудня. Когда проснулся, осознание чудовищности совершенного преступления навалилось на него. Он убил. Нет. Более того. Он казнил другого человека.

Джек придумывал безумные отговорки, что там на эстакаде был не он, а чудовище в его оболочке. Кто-то другой управлял его поступками.

Но ничего не помогало. Это был он — Джек. И никто иной. И он не был ослеплен вспышкой ярости. Он с кристальной ясностью помнил каждую деталь, каждое слово, каждое движение.

Никакого чувства вины. Никаких угрызений совести. Но самым страшным казалось ему осознание того, что, если бы ему представился шанс вернуться назад, он ничего бы не изменил.

И в тот полдень, когда он сидел на краю постели, понял, что его жизнь никогда уже не будет прежней. И молодой человек, чье отражение он видит в зеркале сегодня, уже не тот, кого он видел вчера. Все неуловимо изменилось. Хотя окружающие и не изменились: лица, дома и типография — все осталось на своих местах. Но казалось, что кто-то изменил освещение, и в тех местах, где раньше сиял свет, теперь сгустилась тень.

Джек вернулся в «Рутгер», но колледж его уже не интересовал. Он не мог больше слушать лекции, смеяться и пить со своими друзьями. Он отдалился от них. И хотя он видел и слышал бывших товарищей, между ними как будто возникла стеклянная стена.

Он пытался найти выход, как снова ощутить окружающий его мир и жизнь, углубился в изучение экзистенциалистов, поглощал роман за романом Камю, Сартра, Кьеркегора. Казалось, Камю тоже были знакомы вопросы, мучившие Джека, но, увы, ответов он не давал.

Во втором семестре Джек провалил большую часть курсов, отдалился от друзей. А летом, собрав все свои сбережения, поехал в Нью-Йорк, где продолжил обучение своей работе раскручивать дела, но уже на новом витке опасности и насилия. Он научился правильно выбирать оружие, узнал, как с максимальной пользой применять его в различных ситуациях, как ночью вломиться в чужой дом и как сломать руку. Это стало основным делом его жизни. Все, в том числе и его отец, считали, что причиной столь резких перемен стала неожиданная смерть матери. Так или иначе, они были правы.

Глава 14

Эстакада удалялась в зеркале заднего вида, и вместе с ней уходили и воспоминания о той ночи. Джек вытер о брюки потные ладони. Он часто думал, а что, если бы Эд бросил зольник на полсекунды раньше или позже, он упал бы под колеса или на крышу, не причинив никому вреда. Полсекунды могли означать разницу между жизнью и смертью для его матери... и для Эда. Джек закончил бы колледж, получил бы постоянную работу, женился, у него были бы жена, дети, спокойствие, уверенность и безопасность. И, разговаривая с людьми, он мог бы не лгать на каждом шагу. А проезжая мимо эстакады, не вспоминал бы о двух смертях.

Джек въехал в Манхэттен через тоннель Линкольна и отправился прямо через город. Проезжая мимо Саттон-сквер, он увидел припаркованную к дому Нелли полицейскую машину. Сделав круг под мостом, Джек вернулся на медленной скорости назад и припарковался рядом с водоразборным краном в южной части Саттон-сквер. Он наблюдал. Прошло довольно много времени, и наконец полицейские машины выехали с Саттон-сквер и направились в центр города.

Джек покружил вокруг, пока не нашел телефонный автомат, и позвонил Джии.

— Хэлло? — Голос Джии напряженный, выжидающий.

— Джия, это Джек. Все в порядке?

— Нет. — Голос ее звучал устало. Казалось, она немного расслабилась.

— Полицейские ушли?

— Только что.

— Я зайду?

Джек ожидал в ответ упрека, но Джия просто сказала:

— Заходи.

— Буду через минуту.

Джек сел в машину и, вынув «семмерлинг» из-под сиденья, засунул за пояс брюк. Джия не стала ссориться. Должно быть, она просто в ужасе.

Глава 15

Никогда бы Джия не подумала, что будет рада снова видеть Джека. Когда она открыла дверь и увидела его, стоящего на пороге, ей потребовалась вся выдержка, чтобы не броситься к нему и не обнять. От полиции не было никакой пользы. Двое полицейских офицеров, прибывших по ее звонку, осмотрели вокруг и снаружи дом, не нашли следов постороннего вторжения, задали несколько вопросов и ушли, оставив Джию и Вики одних в этом огромном доме.

Джек вошел в прихожую. Ей на минуту показалось что он поднимет руки, чтобы обнять ее. Но нет, он повернулся и закрыл за собой дверь. У него был усталый вид.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Да!

— А Вики?

— Да, с ней тоже все хорошо. Она спит. — Джия болезненно воспринимала непринужденный взгляд Джека.

— Что случилось?

Джия рассказала ему о кошмаре Вики и о собственных бесплодных поисках Нелли.

— Полицейские обнаружили что-нибудь?

— Ничего. «Никаких следов криминала» — так они сказали. Похоже, они решили, что Нелли пошла на встречу с Грейс, чтобы поддержать ее старческую шутку.

— А это возможно?

Немедленной реакцией Джии была ярость на глупый вопрос Джека, но, подумав секунду, она поняла, что для людей, не знавших Нелли и Грейс, подобное объяснение ничем не хуже других.

— Нет! Невозможно!

— Ладно. Поверю на слово. А сигнализация?

— Подключен только первый этаж. На верхних сигнализация отключена.

— Так, значит, то же самое, что и с Грейс? «Исчезающие леди».

— Не думаю, что сейчас подходящее время для сравнения с забавными кинообразами, Джек.

— Знаю, — извиняющимся голосом проговорил он. — Прости. Давай осмотрим комнату.

Пока Джия вела его на второй этаж, она ощутила, что, с тех пор как обнаружила пустую постель Нелли, только сейчас начала успокаиваться. От Джека веяло надежностью. Что-то в воздухе вокруг него заставляло ее чувствовать, что в конце концов все под контролем и ничего не может произойти.

Джек, как могло показаться со стороны, осматривал комнату Нелли довольно небрежно, но Джия заметила, что он придирчиво оглядывает все вокруг, не до чего не дотрагивается пальцами, а только ребром ладони, кончиками ногтей или кулаками, но никогда не делает так, чтобы могли остаться отпечатки пальцев. Все это служило неприятным напоминанием о том, кто такой Джек, и о его взаимоотношениях с законом.

Пинком ноги он открыл балконную дверь. В комнату ворвался теплый и влажный воздух.

— Полицейские открывали эту дверь?

Джия покачала головой:

— Нет. Но она даже не была заперта, просто прикрыта.

Джек шагнул на крошечный балкон и осмотрел перила.

— Так же, как с Грейс? — сказал он. — А они осмотрели землю под балконом?

— Они посветили фонарями отсюда и сказали, что нет никаких следов использования лестницы или чего-либо в этом роде.

— Все так же, как с Грейс. — Он вошел и локтем закрыл дверь. — Никаких следов, и самое странное, что ты не обнаружила бы до завтрашнего утра, что Нелли исчезла, если бы не кошмар Вики. — Он взглянул на нее. — А ты уверена, что это был кошмар? Возможно, она действительно слышала что-то, что разбудило и напугало ее, а ты решила, что это кошмар?

— О нет, это был всего лишь кошмар. Ей показалось, что мистер Грейп Граббер украл мисс Джеллирол... — Внутри Джию несколько передернуло, когда она вспомнила крик Вики. — Ей просто показалось, что она увидела его на заднем дворе.

Джек напрягся.

— Она видела кого-то?

— Не кого-то, а мистера Грейп Граббера. Это ее игрушка!

— Давай минута за минутой обсудим все от того времени, как ты проснулась, до того, как вызвала полицию.

— Я уже говорила тем двум полицейским.

— Повтори это для меня. Пожалуйста. Любая мелочь может оказаться очень важной.

Джия рассказала ему о том, как проснулась от крика Вики, как они смотрели в окно и ничего не увидели, о том, как спустилась в комнату Нелли.

— Единственное, о чем я не сказала полиции, — это о запахе в комнате.

— Духи? Лосьон после бритья?

— Нет. Какой-то гнилой запах. — Ей стало не по себе от воспоминания об этом запахе. — Отвратительная вонь.

Лицо Джека стало напряженным.

— Вонь, похожая на запах дохлого животного?

— Да. Именно так. Откуда ты знаешь?

— Удачная догадка. — Ей показалось, что его что-то встревожило. Джек зашел в ванную Нелли и проверил все пузырьки. Похоже, он что-то искал, но не нашел. — А в других местах в доме ты не замечала подобную вонь?

— Нет. Это так важно?

Он повернулся к Джии:

— Я не уверен. Но помнишь, что я сказал тебе утром?

— Имеешь в виду предостережение не пить ничего необычного типа слабительного Грейс?

— Да. Покупала ли Нелли что-нибудь подобное? Или вообще не попало ли что-нибудь подобное в дом?

Джия на мгновение задумалась.

— Нет. Единственное, что мы получили за последнее время, — коробку конфет от моего бывшего мужа.

— Ты получила?

— Ну, ты скажешь! Конечно, Нелли. Ее любимые конфеты. Солидная и известная фирма. Нелли упомянула о них вчера в разговоре с братом твоей индийской подруги. — Неужели прием был вчера? А кажется, прошло уже столько времени. — Он позвонил вчера и спросил, где он мог бы их заказать.

Джек нахмурился:

— Кусум?

— Ты удивлен?

— Просто он не показался мне безумным фанатом шоколадных конфет. Скорее его тип напоминает поглотителя риса и воды.

Джия поняла, что Джек имеет в виду. У Кусума на лбу знак его аскетической сущности.

Когда они возвращались в коридор, Джек спросил.

— А как выглядит этот мистер Грейп Граббер?

— Как фиолетовый Снидли Виплеш. Я сейчас его принесу.

Джия повела Джека на третий этаж, оставила его за дверью спальни, а сама на цыпочках подкралась к ночному столику и взяла игрушку.

— Мамочка?

Джия замерла от неожиданности. У Вики была дурацкая привычка делать так. Поздней ночью, когда девочка должна была крепко спать, она только притворялась спящей и позволяла матери подойти и склониться над ней, чтобы поцеловать ее на ночь, и в последний момент открывала глаза и говорила: «Привет». Иногда это было так же неожиданно.

— Да, дорогая.

— Я слышала, ты с кем-то разговаривала внизу. Что, Джек пришел?

Джия поколебалась, но не нашла способа, как скрыть правду.

— Да. Но я хочу, чтобы ты лежала в постели и опять...

Но было уже слишком поздно. Вики выпрыгнула из постели и уже выбежала в коридор.

— Джек, Джек, Джек!

Когда Джия вышла следом, Джек держал малышку на руках, а она крепко-крепко обнимала его.

— Здорово, Вик.

— Ой, Джек, я так рада, что ты пришел. Я так боялась.

— Знаю. Твоя мама рассказала, что тебе приснился дурной сон.

Пока Вики рассказывала о заговоре мистера Грейп Граббера против мисс Джеллирол, Джия еще раз подивилась привязанности, возникшей между Джеком и ее дочерью. Они напоминали старинных друзей. В такие минуты Джия желала, чтобы Джек оказался другим человеком. Вики так нужен отец. Но, конечно, не такой, чья работа связана с пистолетами и ножами.

Джек протянул руку к Джии, чтобы взять куклу. Мистер Грейп Граббер был сделан из пластика: этакий сутулый, кривоватый, с длинными руками и ногами, почти весь фиолетовый, кроме лица и черной шляпы на макушке. Джек осматривал куклу.

— Он похож на Снидли Виплеш. Ему бы еще ворона на плечо — и вылитый мистер Каррион Билла Эйснера. — Джек отдал игрушку Джии. — Этого парня ты видела во дворе?

— Да! Только без шляпы.

— А в чем же он был одет?

— Я не поняла. Все, что смогла рассмотреть, — глаза. Желтые глаза.

Джек резко опустил Вики на пол. Джия инстинктивно подставила руки, чтобы успеть подхватить дочь, если она упадет.

— Джек, что-то случилось? Что-то не так?

Он улыбнулся, вяло, как показалось Джии.

— Ничего. Просто руку свело. Переиграл в теннис. Уже прошло. — Он посмотрел на Вики. — Но эти глаза. Может быть, ты видела кошку? Разве у мистера Грейп Граббера желтые глаза?

Вики энергично замотала головой:

— Но сегодня они такими были. И у другого такие же!

Джия наблюдала за лицом Джека и могла поклясться, что на нем промелькнуло болезненное выражение. Это обеспокоило Джию. Такой реакции она не ожидала.

— Другой? — удивился Джек.

— Ага. Мистер Грейп Граббер, должно быть, привел помощника.

Джек помолчал немного, а потом поднял Вики на руки и отнес в спальню.

— Пора спать, Вики. Увидимся утром.

Когда он выходил из спальни, девочка пыталась протестовать, но потом сдалась, повернулась на бок и лежала тихо, пока мать укрывала ее одеялом. Джия вернулась в коридор и увидела Джека. Внизу, в библиотеке, инкрустированной деревом под цвет грецкого ореха, он что-то делал с сигнализацией.

— Что ты делаешь?

— Подключаю сигнализацию к верхним этажам. Это нужно было сделать сразу же, как исчезла Грейс. Ну вот! Теперь никто не сможет войти или выйти, не подняв тревоги.

Джия заподозрила, что Джек что-то от нее скрывает. Это несправедливо.

— Что ты знаешь?

— Ничего. — Он продолжил изучать внутреннее устройство сигнализации — Ничего, что могло бы хоть что-то прояснить.

Джия хотела услышать не такой ответ. Она ждала, чтобы кто-нибудь, ну хоть кто-то разъяснил ей, что произошло здесь за прошедшую неделю. Что-то из того, что сказала Вики, встревожило Джека. И Джии хотелось узнать что.

— Может быть, это мне что-то прояснит.

— Сомневаюсь.

Джия рассердилась.

— Предоставь мне самой судить об этом! Мы с Вики прожили здесь почти неделю, и, возможно, нам еще придется задержаться, могут быть вести от Нелли. И если ты знаешь хоть что-то о том, что здесь происходит, я тоже хочу знать!

Джек долго и внимательно смотрел на нее и сказал:

— Ладно! Этот гнилой запах появляется и испаряется в моей квартире последние две ночи подряд. А прошлой ночью я видел пару желтых глаз в окне телевизионной комнаты.

— Джек, ты же живешь на третьем этаже!

— Они там были!

Джия внезапно почувствовала внутри себя тяжесть. Она даже присела.

— Господи! Все говорит о пресмыкающихся.

— Это могли быть кошки.

Джия посмотрела на него и поняла, что он и сам не верит в то, что сказал. Она плотнее запахнула рубашку. Сейчас Джия уже жалела, что спросила, что он думает о случившемся. Лучше бы ей ничего не знать. — Да, — сказала она, пытаясь поддержать его ложь. — Кошки. Наверно, так оно и есть.

Джек потянулся, зевнул и прошел на середину комнаты.

— Поздно. Я устал. Может, мне переночевать в доме?

Джия немного успокоилась, но не показала этого.

— Пожалуй, да.

— Хорошо. — Он сел в откидное кресло. — Я буду здесь, а ты иди к Вики.

Джек повернулся к настольной лампе и взял журнал из груды, лежащей рядом с коробкой конфет «Черная магия». У Джии комок подступил к горлу, когда она вспомнила, как по-детски радостно восприняла Нелли посылку.

— Одеяло нужно?

— Нет. Я посижу в кресле и просто почитаю.

Джия поднялась и направилась к двери.

— Спокойной ночи.

Она щелкнула выключателем, оставив Джека в круге света настольной лампы посередине темной комнаты. Джия поспешно поднялась в комнату Вики и крепко прижалась к дочери, мечтая поскорее уснуть. Но, несмотря на тишину и сознание того, что внизу Джек охраняет их, сон не шел.

Джек. Он пришел, когда она позвала его, и сделал то, что не смогли бы сделать все полицейские Нью-Йорка. Он дал ей ощущение надежности. Если бы он не приехал, Джия весь остаток ночи провела бы в панике. В ней возрастало желание быть рядом с ним. Она пыталась бороться с новым для нее чувством, но поняла, что бесполезно. Вики тихо посапывала рядом. Она была в безопасности. Сейчас они в безопасности. Джек подключил сигнализацию, и не только окна, верхнюю дверь нельзя было открыть, чтобы не сработала система.

Джия тихо сползла с кровати и направилась вниз, прихватив с собой легкий летний плед. Перед дверью в библиотеку она остановилась в нерешительности. А вдруг он отвергнет ее? Она так холодно держалась с ним... а что, если?.. Но существовал только один способ выяснить это.

Джия открыла дверь: Джек смотрит на нее. Наверное, он слышал, как она спускалась по лестнице.

— Уверен, что тебе не понадобится одеяло?

Он ответил с серьезным видом:

— Я могу использовать кое-кого, чтобы разделить его со мной.

У Джии перехватило дыхание, она подошла к креслу и потянулась к Джеку, протянула одеяло, и он накрыл их им. Что еще сказать? Нечего. По крайней мере, ей. Все, что ей оставалось, так это лежать рядом с ним и сдерживать внутри страстное желание.

Казалось, прошла целая вечность, когда Джек осторожно погладил ее по щеке и поцеловал. Этот поступок потребовал от него столько же смелости, сколько и от нее, когда она спускалась к нему. Джия отдалась своим чувствам, которые так долго подавляла. Она начала расстегивать ему рубашку, брюки, он поднял ее ночную рубашку, и теперь их уже ничего не разъединяло. Она прильнула к нему с такой силой, будто боялась, что сейчас ее оторвут от него. Да, это то, что было ей так необходимо, то, чего так не хватало в жизни.

Помоги ей Бог. Это был тот мужчина, которого ждала всю жизнь, которого она хотела.

Глава 16

Джек лежал на спине и безуспешно пытался заснуть. Джия удивила его. Они дважды занимались любовью. Первый раз — безумно, второй раз — более спокойно, а теперь он остался один, чувствуя спокойствие и удовлетворенность. Со всем умением, изощренностью в искусстве любви и кажущейся ненасытной страстностью Калабати никогда не заставляла его переживать подобные ощущения. С Джией все было по-другому. Джек с первой их встречи знал, что они с Джией предназначены друг другу. Сегодняшняя ночь только доказала это. Они нашли путь, на котором могут обрести друг друга, и они должны остаться на этом пути.

Джия должна была подняться к Вики, объяснив Джеку, что ей не хотелось бы, чтобы дочь обнаружила их вместе.

Джия оказалась такой нежной, теплой, любящей, страстной. Он до сегодняшней ночи и не подозревал, что она может быть такой. Это поразило Джека. Он поступил правильно, и ему страстно хотелось, чтобы все так продолжалось как можно дольше.

Однако перемена в поведении Джии оказалась не единственным, что не давало Джеку заснуть. События этой ночи принесли путаницу фактов, теорий, догадок и страха, который захлестывал все остальные чувства.

Джек был потрясен тем, как Вики описала желтые глаза. До ее рассказа он был почти готов убедить себя что желтые глаза за окном всего лишь видение. Но вначале Джия упомянула о гнилом запахе в комнате Нелли. Наверняка это та же вонь, что появлялась в его квартире в пятницу и субботу. И потом эти глаза. Два феномена подряд в двух различных местах. Мало похоже на простое совпадение.

Определенно существовала какая-то связь между тем, что случилось прошлой ночью у него в квартире, и исчезновением Нелли.

«Но, о дьявол, если бы я понимал, в чем здесь дело», — подумал Джек. Сегодня он попытался отыскать еще один пузырек с растительной жидкостью, такой же, какой нашел в комнате Грейс на прошлой неделе. И, не найдя его, Джек был сильно разочарован. Он не мог утверждать, почему он был абсолютно уверен, что вонь, глаза, жидкость и исчезновение двух женщин тесно связаны между собой.

Автоматически Джек взял конфету из коробки. Не то чтобы ему захотелось сладкого, просто чего-нибудь необычного. Беда только в том, что никогда не знаешь, какая внутри начинка. Хотя существует хитрая уловка: при помощи большого пальца можно выяснить содержимое, но Джеку показалось это кощунством по отношению к конфетам пропавшей женщины. Он положил сладость в рот, потом передумал. Выплюнув ее в чашку, вернулся к своим размышлениям.

Если бы в аптечке Нелли удалось найти еще один пузырек жидкости, у Джека было бы еще одно связующее звено. Конечно, он не приблизился бы к решению, но, по крайней мере, у него в руках оказалась бы ниточка, за которую можно потянуть. Джек встал и проверил положение «семмерлинга», который оказался зажатым между диванной подушкой и подлокотником кресла. Он был под рукой, рядом, Джек закрыл глаза и задумался о других глазах... желтых глазах...

И вдруг его неожиданно пронзила мысль, которая ускользнула от него вчера. Эти глаза... Желтые с черными зрачками... почему они казались ему так невероятно знакомыми. Они походили на пару топазов с черным центром на ожерелье, которое носили Калабати и Кусум, и на том, которое он вернул их бабушке!

Он должен был раньше заметить это! Два желтых глаза смотрели на него целыми днями, такие же, как те, что он видел прошлой ночью. Джек еще не знал, что означает это сходство, но теперь он держал в руках связь между Бхакти и глазами и, возможно, исчезновением Грейс и Нелли. Может, его подозрения всего лишь простое совпадение, но, по крайней мере, теперь у него была ниточка, за которую можно потянуть.

Джек знал, чем он займется утром.