Грёзы и чернила (СИ)

Сон пятый. Призраки прошлого

Орфей выразился ясно — сидеть тихо и не высовываться.

“Он уже знает, что мы его ищем, и попытается убрать тебя. Снова”.

Майра сомневалась, что хоть кому-то в Столице, кроме Орфея, есть до нее дело. Но почти сразу же вспомнила, что “Древний” действительно уже пытался ее убить. И план его был хладнокровным и расчетливым, точно партия в шахматы. Пожирательница снов оказалась маленькой черной пешкой, чей удел был до смешного трагичен: ей полагалось стать съеденной ферзем в первые же минуты матча.

После стычки в кафе они с Орфеем прошли вместе до моста, перекинутого через обмелевшую реку, как будто были не в силах расстаться. Сливовая улица пролегала совсем в другой стороне, но Орфей упрямо шел вперед, как будто домой не торопился, а Майра — за ним, спотыкаясь и пригибая голову, чтобы увернуться от мокрого, липкого снега, зарядившего после полуночи.

Они постояли у набережной, глядя на огни, мерцающие на противоположном берегу. Орфей, небрежно облокотившись на парапет, снова ковырялся в телефоне, беспрестанно отправляя и получая сообщения, а Майра гладила серый шершавый камень, не отводя глаз от темной спокойной воды внизу.

Это было не безопасно. В столичных водоемах обитали русалки, плотоядные хитрые бестии, которые чувствовали чужой взгляд, как акула ощущает пролившуюся кровь в ее охотничьих угодьях. Они обязательно покажутся, стоит только подождать.

— Не вздумай высовываться, — голос Орфея был так слаб, что его сразу же унес ветер. Но Майра расслышала и тут же возмутилась — с какой это стати? Она не ребенок, которому нужно указывать, что делать.

— Сама разберусь, — буркнула она, но тут же ощутила, что в волосах сжимаются невидимые пальцы. Боль вспыхнула у основания черепа, как будто кто-то без лишних сантиментов тянул ее за волосы, вынуждая запрокинуть голову.

Она скосила глаза, стараясь не издавать ни звука, и вот оно — Орфей запустил одну руку в карман своего пальто. Он не угрожал. Ему и не надо было — действия всегда были лучше и доходчивее слов.

Майра упрямо поджала губы, чувствуя, как печет корни волос. А потом кивнула, смиряясь. Говорить себе, что скоро все закончится, и она снова станет свободной, было слабым утешением, но другого у Майры и не было.

— Я позову, когда ты понадобишься, — бросил Орфей, почти равнодушно, прежде чем развернуться и уйти. — Сиди тихо и не высовывайся.

Пришлось подчиниться.

Вернувшись домой, Майра прошла мимо своей спальни и свернула в узкий коридорчик, ведущий во вторую комнату. Мало кто знал о ее существовании, даже настоящие хозяева квартиры. Размером она была чуть больше коробки из-под холодильника, дверь пряталась за разросшимися пальмами в кадрах, которые Майра раз или два в месяц поливала спитым чаем.

Но там она хранила все самое дорогое, чем только могла владеть пожирательница снов. Ее коллекцию воспоминаний.

Створка снова заедала, пришлось выбить хлипкий замок, но почти сразу же он, скрежеща, встал на место. И как бы Майра не ненавидела и не боялась волшебства, было сложно отрицать, что иногда оно бывало весьма кстати.

Она прошла внутрь, мимо стеллажей, притертых так плотно друг к другу, что невозможно было сказать, где заканчивается один и начинается второй. Полки были усыпаны стеклом: флаконы, банки, графины, тяжелые вазы. Полные и пустые, покрытые пылью и совсем новые.

Воспоминания, распакованные по своим стеклянным клеткам, мягко светились в полумраке, подзывая подойти, взглянуть пристальнее. Их вспышки, то появлявшиеся, то угасающие, походили на свет подъезжающего поезда в тоннеле метро, на болотные огни, что заманивают путников все глубже в топи, откуда им уже никогда не выбраться.

Майра опустилась на стул, стоящий посреди тесной комнатушки и сделала глубокий вдох.

Первое воспоминание она продала случайно. По ошибке. По началу она их просто собирала. Милая маленькая коллекция, ничего серьезного. У Бая и Саи они были гораздо обширнее — осколки памяти смертных они сортировали по ящикам с бирками и обожали на досуге обмениваться самыми примечательными образцами. Продавать их? Нет, никто из пожирателей снов и думать не мог, чтобы зарабатывать чем-то подобным. Майра, если бы ей задали подобный вопрос, непременно бы решила, что спрашивающий бредит.

Но тем вечером многие были не в своем уме. Все начиналось как обычная вечеринка в “Кроличьей Норе” — громкая музыка и много алкоголя, губительного для смертных. Майра не спрашивала, что именно было в ее бокале, но к полуночи она обнаружила, что изрядно на веселе, а голова кружилась от легкой эйфории. Лица окружающих ее людей смазались, как фотография на длинной выдержке, и невозможно было сосредоточиться.

И Древний, что схватил ее на выходе из дамской комнаты, уже стерся из ее памяти, но кое-что все же осталось: его тоскливые глаза, холодные и пустые. Словно оживший мертвец, он таращился на Майру, как будто умолял о капельке тепла или внимания.

Она попыталась сбежать, но держали крепко. Ощутив, что она сопротивляется, Древний дернул рукой и теперь сжимал горло, пришпилив Майру к стене, как бабочку — к картонке.

— Воспоминания, — он снова захрипел, как будто говорить ему мешала застрявшая в горле рыбная кость. Древний широко разевал рот, точно ему недоставало кислорода, но вот какая смешная штука, Майра не видела, чтобы он сделал хоть один вдох. — У тебя есть? Я заплачу!

Деньги в его руке появлялись сами собой, целые пачки новеньких хрустящих купюр, стянутых белым клише с банковским оттиском. Она к купюрам не прикасалась, и здоровяк напирал, притискивая пожирательницу снов к стене, заслоняя от чужих глаз широкими плечами.

Испугавшись, что он ее сейчас задушит, Майра сунула ему в ладонь не успевшую еще остыть склянку. Воспоминание было забавной пустышкой, сущей безделицей, она собиралась обменять его у Саи на новое платье. Но не вышло.

Древний вцепился в пузырек обеими руками, и забытые пачки посыпались к ногам Майры, гулко соприкасаясь с полом при падении. А потом он побрел прочь, прижимая к себе склянку, и лишь тогда она позволила себе опуститься на колени. Сгребая деньги трясущимися руками, украдкой оглядывалась, точно боялась, что вот-вот кто-то схватит ее за плечо и обвинит в том, что она — воровка.

Через неделю или около того, ее на улице остановила незнакомая Древняя. Та успешно прикидывалась бизнес-леди средних лет, с нервным изящным ртом и такими головокружительными каблуками, что Майра помимо воли загляделась.

— Мне говорили, что у тебя есть кое-что, — произнесла она, глядя в сторону и беспрестанно дергая себя за золотую серьгу с крупным камнем. Металл впивался в мягкую мочку до красноты, того и гляди, вот-вот брызнула бы кровь.

— Я заплачу! — торопливо добавила Древняя, истолковав пораженное молчание Майры по своему. Вытащила из сумочки кошелек, в нерешительности уставившись на пожирательницу снов. — Сколько?

Потом их было гораздо больше — с того самого момента слухи поползли, окутывая Столицу паутиной. Бесчисленное количество покупателей, но кое-что, все-таки, их объединяло.

Взгляд. Холодные и пустые глаза, как у мертвой рыбы.

***

Однако “сидеть и не высовываться” оказалось не так уж и просто. И дело было вовсе не в голоде, который притих, убаюканный снежной бурей, разыгравшейся за окном. Самым страшным врагом была смертельная невыносимая скука.

День или два Майра потратила на то, чтобы защитить каждый угол своего жилища от влияния извне, и теперь соль вперемешку с вербеной мерцала по всей квартире. Кристаллы впивались в пятки, если она бродила по комнатам босая, а от тяжелого, плотного аромата трав в голове все мысли в голове становились нечеткими по краям, но это была лишь малая цена за собственную безопасность. Закутавшись в одеяло, она коротала время за просмотром бессмысленных телепередач по кабельному, за который никогда не платила, но рано или поздно все просто обязано было пойти наперекосяк.

Сообщение в “Ghostogram” прилетело поздним вечером, когда Майра уже клевала носом над книгой, раздумывая, пора ли ложиться или может, стоит почитать еще немного?

Книги она брала в руки редко, в основном длинными темными зимами. Летом в столице хватало и других развлечений, но конкретно эта принадлежала Баю, и он добрый год бродил вокруг да около, как подстерегающий добычу хищник, чтобы вонзить свои когти, когда она будет наиболее уязвима.

Казалось бы, почему именно Майра? Сая и Лео куда успешнее держали оборону, отбиваясь от попыток приобщить их “к прекрасному”, а Аврора быстрее согласилась бы на добровольную недельную голодовку, нежели взяла бы в руки что-нибудь тяжелее глянцевого журнала.

Когда он того желал, Бай мог быть чертовски убедительным, и Майра в конечном итоге сдалась. И очень зря — книга оказалась просто ужасной. Вязкая жвачка из сомнительной детективной линии — злодей вычислялся с первых же страниц — и унылых персонажей, которым хотелось настучать по кумполу, вместо того, чтобы искренне сочувствовать.

Она порывалась поискать в сети информацию об авторе — что-то ей подсказывало, что Бай вполне мог издавать нечто подобное, прикрываясь псевдонимом, но телефон тренькнул входящим сообщением, и унылейшее чтиво было тут же позабыто.

“Ghostogram” — социальная сеть для Темных Жителей — до недавних пор была единственной лазейкой, через которую пожиратели снов узнавали о новостях. Конечно, Сая и Аврора водили дружбу с несколькими ведьмами из Старшей Школы, не особо разборчивыми в связях, а Бай вместе с Лео частенько посещали Заветный переулок, чтобы поучаствовать в Темном Тотализаторе, но узнать о вечеринках или каких-то важных событиях они могли только через “Ghostogram”.

Кто-то из нежити — кажется вампиры с Воробьевых гор, с которыми Майра делила шоты Кровавой Мэри на одной из вечеринок — утверждали, что для обычных людей этого приложения просто не существовало. Сама она иногда гадала — совместимы ли чары и технический прогресс? Выяснилось, что еще как, чем некоторые особо ушлые чародеи не стеснялись пользоваться.

А еще этим пользовалась Аврора, если ей непременно надо было достучаться до Майры, но звонить было лень. Например, как сегодня — на экране без единого комментария переливалась красочная афиша вечеринки, которую устраивали оборотни где-то в промзоне. Реклама обещала зачарованное феями шампанское и отличную компанию — внизу предупреждающе алели буквы: “домовым вход строго запрещен!”

Майра кусала губы — стоит ли вообще выходить из дома? Это была редкая возможность побыть в компании таких же монстров, тех, кто питается человеческой плотью и кровью, но не стесняется своей природы. Это всегда помогало чувствовать себя чуть лучше. Ночь, проведенная в компании Орфея, высосала из нее последние силы: вернувшись из хранилища, она рухнула на продавленный диван, оставшийся по наследству от прежних жильцов, и продрыхла до позднего вечера.

А теперь на горизонте замаячил призрачный шанс развеяться. Потанцевать, выпить пару коктейлей из цветочной пыльцы и шампанского, поболтать с давними знакомыми. Возможно, удастся словить в воздухе несколько свежих сплетен или спросить про странного Темного в подозрительном пальто.

Последний аргумент в немом споре с самой собой стал решающим. Но первым, кого Майра встретила в клубе под неоновым светом, что лился с бетонного потрескавшегося потолка, была не Аврора и даже не Бай.

Светловолосый призрак прошлого протиснулся между феечками в платьях из паутины, отпихнул в сторону безобидного лешего и встал рядом, подталкивая Майру локтем. Как в старые добрые времена.

— Яромил, — Майра надеялась, что ее излишне вежливая улыбка не дрогнет. Этого имени она не произносила уже много лет. Последний раз — сбивчивым шепотом, утирая мокрые от слез щеки. Умоляла его не уезжать, не бросать ее, но Яромил только смеялся и говорил, что ее поцелуи соленые и мокрые, как поцелуи русалки. Он обнимал Майру, прижимая к себе, шептал в ответ какие-то пустяки, но не пытался ее утешить. Они оба знали, что он не останется.

А потом Яромил ушел, легко и не оглядываясь. И была боль — тупая, как зубья пилы, застрявшие в груди, но винить было некого. Майра знала, с самого начала знала, что отношения с магом обречены на провал.

Чародеи полны мятежного духа, не мыслят себя без путешествий, меняют города и страны по настроению. Они живут долго, редко обзаводятся семьями или супружескими узами. Саломея — ярчайший пример, но ведь и Яромил был точно таким же. Слеплены из одного теста, и не имело значения, к какой Школе принадлежат.

И вот он вернулся. Стоял рядом, подпевая незнакомой песне, что неслась из колонок под бывшим цехом авиамоторного завода, захваченного нежитью для собственных нужд. И смотрел на Майру внимательно и серьезно, как смотрел когда-то, прежде чем в первый раз ее поцеловать.

— Рад тебя видеть, — сказал Яромил, когда молчание между ними стало совсем уж тягостным и неуютным. — Я скучал.

Еще год назад Майра отдала бы десять случайных воспоминаний о первой любви, лишь бы никогда не слышать этот голос вновь. Он напоминал ей о бессонных ночах на столичных крышах, когда вино было слаще поцелуев, а счастье казалось таким близким, что можно было дотянуться рукой. Он напоминал о доме и золотых звездах в светлеющем небе, — о всем том, о чем Майра вспоминать не хотела. О том, что она хотела забыть.

— Прошло пять лет, Яр.

А внутреннему календарю — в три раза больше. Первые дни тянулись, словно подсыхающая смола, обволакивали и тянули в пустоту. Их она проводила на диване, безучастно глядя в потолок и мысленно выдергивая из груди ростки своей несчастной любви.

Потом время стало разгоняться — неделя, месяц, два года. И вот, когда Майра решила, что окончательно избавилась от чувств, оказалось, что все было напрасно. Яромил все еще влек ее, как Гамельнский крысолов тянул за собой крыс и детей.

— А ты все так же восхитительна, — он подмигнул ей игриво и без паузы приобнял за плечи, прижимая к себе. Как будто расстались они не годы, а пару месяцев назад.

— Для кого-то и один год целая жизнь, — слова жгли горло, как проглоченный уголек, но от теплой, искренней улыбки внутри таяла ледяная заноза, вонзившаяся в сердце много лет назад.

Воспоминания жалили еще сильнее. Она должна была это предвидеть — даже у свободолюбивых чародеев всегда есть причина. Причина Яромила была простой — он хотел найти учителя, способного показать настоящие грани его силы, а не жалкое их подобие.

И вот, он снова здесь.

— Вернулся, чтобы снова разбить мне сердце? Ты вовремя, оно как раз зажило.

Она думала, что гул толпы и музыка проглотят ее слова без следа. Но Яромил услышал, и криво усмехнулся в ответ, как будто у него внезапно разболелся зуб или жали туфли.

— Я же просил — без сожалений, Майра. Я тебе…

— …ничего не должен, верно. Мы же договорились на берегу, правда?

Она пожала плечами, отпивая из бокала с зачарованным феями шампанским. Алкоголем не пахло — только лесными ягодами и, почему-то, морем.

— Потанцуем? — Яромил улыбнулся, пытаясь сгладить впечатление, и Майра, завороженная его красотой, без возражений протянула руку.

Вечеринка стремительно набирала обороты. Полупревратившиеся оборотни подвывали попсовой песенке, путая слова, и то и дело сбивались на пронзительный волчий вой. Вампиры удобно устроились на потолке, потягивая из катетеров охлажденную кровь, будто лонг-айленд со льдом. Объемные пакеты донорской крови были надежно прицеплены к крючьям на потолке, во избежание неприятных инцидентов. Возможно, в пакетах была не только она, но кто знает? Вампиры — существа таинственные.

Фейри с Неблагого двора заведовали баром — их зачарованные коктейли расходились десятками, обеспечивая гостям вечеринки легкий хмельной гул в голове и эйфорический смех, если переборщить с шампанским.

Милый уютный сабантуй. Старшая Школа не приходит на подобные сборища, Древние тоже брезгуют, и Майра, наконец, могла расслабиться. Яромил за руку увлек ее на танцпол, завертел-закружил, и на краткий миг все тревоги отступили на второй план. Узел в груди чуть ослаб, но надо было держать ухо востро.

В середине жаркого танца под ритмичную, даже чувственную мелодию популярной песни, Яромил наклонился ближе, горячим шепотом обжигая чувствительную кожу за ухом. Она вздрогнула, вслушиваясь в слова, которые не сливались с громкой музыкой и разноголосым пением гостей.

— Я прибыл три недели назад. Мастер решил погостить на севере и велел мне подготовить дом к его приезду.

“Я не спрашивала” — подумала Майра с досадой, не делая даже попытки отодвинуться. Руки Яромила нашли ее талию и сжали, точно он боялся, что она вот-вот ускользнет.

И так просто было притвориться, что не было пяти лет, которые разделили их на “до” и “после”, сделать вид, что они совсем не изменились. Прикинуться, что они пришли вместе, что это не случайная встреча на вечеринке, которые они так любили там, в прошлом.

— Мы пробудем здесь еще пару месяцев, и если ты хочешь вспомнить былое, то…

Яромил осекся, поперхнувшись собственными же словами. Отстранился, скользнув горячими ладонями по ее спине. Она непроизвольно потянулась вперед, вслед за ускользающим теплом, но замерла, услышав знакомый голос.

— Разве ты не получила мое сообщение, что завтра нам предстоит много дел? Стоит ли напиваться, Майра?

Орфей, появившийся словно из-под земли посреди танцпола, смотрел на них насмешливо, как будто застал детей за шалостью. Майра облизала пересохшие от нервов губы.

“Как он вообще здесь оказался?” Почему непременно решил окликнуть, дать знать, что видел ее среди толпы нежити?

Под пронизывающим взглядом Орфея первым побуждением было свернуться в клубок и начать неловко оправдываться.

Яромил опомнился — аккуратно отодвинул Майру в сторону, протягивая Орфею требовательную руку.

— Приятно познакомиться! Мой Мастер много рассказывал о тебе.

Орфей руки не принял. Кивнул вскользь, вновь находя взглядом пожирательницу снов.

И что-то упрямо закипело в груди — то ли злость, то ли праведное негодование.

— Ты шпионишь за мной? — возмущенно воскликнула она. — Что ты вообще здесь забыл?

Чародей ухмыльнулся, удивленно округляя глаза:

— Ты и так полностью в моей власти, зачем шпионить?

Она хотела ответить, что-нибудь резкое, сумасбродное, но он уже отвернулся, направляясь к выходу. Только бросил через плечо надменное: “Не опаздывай” и исчез.

Яромил, лишившийся дара речи, глупо разевал рот, переводя взгляд с Майры на Орфея и обратно. Надвигался шквал вопросов, ответить на которые она совсем не желала отвечать. Да и какое бывшему возлюбленному может быть дело до того, как она проводит свой досуг? Она может вести дела с кем угодно, даже со Старшей Школой, если уж на то пошло. Не Яромилу, что бросил свою Школу, чтобы добиться могущества, ее осуждать.

Но тот ее удивил. Снова придвинулся и шепнул на ухо, безошибочно угадывая неозвученный вопрос:

— Он приходил к Косе.

Дыхание перехватило, как будто ее ударили ребром ладони по горлу. Майра пошатнулась, хватаясь рукой за бетонный столб рядом, чтобы устоять.

— К Косе? — переспросила слабеющим голосом, и Яр кивнул, уверенно и серьезно.

— Вышел от нее, — он метнул взгляд в сторону, туда, где за занавеской скрывался вход для персонала.

Это плохо. Очень, очень плохо.

Косу в Столице знал каждый Темный. Она могла достать все, что угодно, от птенцов феникса — еще живых, до смертельно опасных артефактов, но больше всего она любила Туман. Тот действующий только на тех, в ком не было ни капли человеческой крови: порошки из крыльев фей, толченые рога бесов. Все, что способно хоть на минуту дать тебе забыться.

Яромил помедлил, раздумывая стоит ли говорить, а затем добавил с непонятным сожалением:

— Ушел не с пустыми руками.

В животе свернулся уже знакомый ледяной ком — вестник дурного предчувствия. Вспомнился травяной аромат, наполнявший спальню Орфея, и то, насколько “Древний” был уверен, что Орфей будет спать. Часто ли маг приходил к Косе? Неужели наниматель Майры следил за чародеем, собирая все крохи информации, которые могли помочь?

Много лет назад Майра для себя решила, что никогда не будет лезть в чужие дела. Это было чревато многими проблемами, но если Орфей балуется чем-то из ассортимента, который предлагает Коса, она должна знать. Те, кто использует Туман, могут стать непредсказуемыми и ненадежными партнерами.

И раньше, чем здравый смысл смог ее остановить, Майра рванула к уходящему Орфею. Яромил что-то кричал вслед, пытаясь схватит ее за руку, но пальцы лишь скользнули по рукаву и сомкнулись на пустоте.

Орфея уже и след простыл. Вокруг мелькали лица, знакомые и нет, музыка пульсировала в висках. На барной стойке танцевала Аврора, покачиваясь на шпильках, а у ее ног Бай, напрягая шею, орал что-то на нахального лешего, который пытался запустить руку-ветку Авроре под юбку. Сая и Лео самозабвенно целовались на танцполе, позабыв на о том, что находятся на виду по меньшей мере трех сотен нелюдей. Зачарованное шампанское всегда так действует на пожирателей снов — доводит до состояния эйфории, когда кажется, что весь мир принадлежит только тебе.

Майра двинулась дальше, к темному провалу входа, который сторожили два огра-полукровки. Если она не сможет вытрясти из Орфея правду сегодня, у нее всегда будет время завтра. И послезавтра, и еще много-много дней, ведь поиск фальшивого Древнего грозил затянуться. У них нет никаких улик, никаких зацепок, только ослиное упрямство Орфея.

А на выходе она столкнулась с Косой. Маленькая и хрупкая, точно кукла, она выглядела безобидной, но любой, кто решил бы, что Коса не представляет собой ничего выдающегося, заплатил бы за свою ошибку кровью. Слишком много Темных пропало, пытаясь оспорить ее власть.

Светловолосая макушка Косы мелькала среди серых лиц гулей-охранников, нанятых вовсе не для красоты. Многим Коса перешла дорогу в Столице и волновалась о своей безопасности не зря. А гули… Гули служили всем, кто готов был щедро платить гнилым мясом и свернувшейся кровью.

Майра, захмелевшая от духоты, тревоги и пары коктейлей, попыталась пробиться к контрабандистке, но гуль с мертвыми глазами оттолкнул ее в сторону. Длинные когти разорвали тонкую рубашку, вонзаясь в мягкий уязвимый живот.

— Зачем к тебе приходил Орфей? — хрипло спросила, хватаясь за выпавшую возможность. Рана была пустячная, царапина, но от боли голос испуганной взлетел вверх, перекрывая музыку и гомон.

Коса остановилась, поворачивая к ней голову. Глаза — холодные, будто дула ружья. Немногие умеют взглянуть так, что их собеседник начинает сомневаться в собственном существовании. Майра и сама на долю секунды задалась вопросом — видит ли ее Коса? Может и нет никакой Майры, только бледный силуэт, нарисованный мелом на крошащемся бетоне рядом с нецензурными надписями краской?

Контрабандистка наклонила голову, расплываясь в змеиной улыбке, и проронила:

— Разговаривать с тобой, все равно что разговаривать с собакой. С какой стати монстр решил, что вправе задавать мне вопросы?

Гули разразились скрипучим подобострастным смехом.

Майра с отвращением полюбовалась на гнилые клыки и распухшие фиолетовые языки нежити, прежде чем развернуться и уйти. Унижение сочилось из каждой поры, хотелось спрятаться где-нибудь в сыром и темном месте до тех пор, пока стыд не испарится.

И кроме того, Майра снова ощутила его — голод. Такой силы, что в голове расплылся вязкий бурый туман, требующий немедленной подпитки. Но где же в подпольном клубе найти хоть одного человека? А если таковой и обнаружится, какова вероятность, что он решит вздремнуть посреди вечеринки?

Она развернулась и поплелась прочь, не разбирая куда именно идет. Яромил отыскал ее у бара, где Майра со звериной решимостью оглядывала толпу — не подвернется ли подвыпивший маг или ведьмочка, которые бы согласились прикорнуть на ее плече? Но ей попадались только призраки, феи и оборотни — всех видов, совершенно не подходящие в пищу. Сны нежити на вкус похожи на скисшее молоко, ноль энергетической ценности и расстройство желудка после.

— Куда ты пропала? — зашипел он на ухо, сжимая ее запястье до боли. — Ох, милая!

От его взгляда не укрылись и синяки под глазами, и испачканная темной кровью рубашка. А Майра еще никогда не чувствовала себя такой ничтожной и беспомощной. Ноги дрожали, руки не слушались, и полный стакан с коктейлем оказался у нее на коленях раньше, чем она успела сообразить. Ткань, вымоченная в соке и роме, неприятно липла к коже.

— Пойдем, — Яромил решительно потянул ее прочь, и Майра последовала за ним, как загипнотизированная. Теплые пальцы, уверенно и бережно державшие ее за руку, напоминали о прошлом. И давали надежду на то, что еще не все потеряно, что они смогут…

Но чары спали, когда уже на улице за ее спиной заверещала Аврора:

— Куда ты ее тащишь?!

Майра подняла тяжелую, горячую голову. Перед глазами все расплывалось, однако силуэт Авроры — золото и охра, — выступал из мрака огненным маяком.

А затем и вовсе “куриная слепота” пропала. Да, на ногах она еще держалась нетвердо, больше полагаясь на крепкое плечо Яромила, но в целом она была почти в порядке. Почти.

— Ей нужно поесть, — прогудел Яромил, отталкивая ее за спину. Раздул грудь, защищая Майру от ее же собственных друзей, от тех, кто не дал ей сойти с ума пять лет назад, после его отъезда.

В словах Яра была здравое зерно, но Аврора, вбившая себе в голову, что Майра с ним никуда не пойдет, не думала сдаваться. Разгневанной фурией она в три шага оказалась рядом, а за ее спиной подтягивалась группа поддержки в виде настороженного Бая и Лео. Сая держалась поодаль, безуспешно отбиваясь от нападок мелкого, едва ли ей по пояс, домового, который уговаривал ее провести его на вечеринку.

— Отойди от нее, — ядовито зашипел Бай, и Майра едва не засмеялась — впервые за долгое время Бай встал на ее сторону, даже если в защите она совершенно не нуждалась.

Атмосфера накалялась — Аврора что-то кричала Яромилу, размахивая руками и толкая мага в плечо, вынуждая его отойти на шаг назад. Упрекала в том, что он уехал, обвиняла в попытке похищения. Звучало, как полный бред, но что-то внутри самой Майры протестовало против того, чтобы идти с Яромилом куда бы то ни было.

Она сделала шаг, еще один, а затем неуклюжей рыбкой вынырнула из-под его руки и прижалась к Авроре. Закрыла глаза, переводя дыхание, и голод внутри чуть присмирел, убаюканный чужим теплом и знакомым запахом духов — флердоранж и миндаль.

— Отведи меня домой.

***

“Утро” в Логове всегда начиналось одинаково — ближе к обеду в кухонном закутке Бай начинал сердито греметь чашками, затем истерически тарахтеть старомодная кофеварка, сопровождаемая невнятным бормотанием недовольной Саи, которую из постели выманивал запах крепкого кофе. Следом за ней подтягивался и Лео, в видавшей виды пижаме, что расползалась в лохмотья на глазах.

Последней с кровати поднималась Аврора. Босая и закутанная в одеяло, она сначала садилась за стол, а просыпалась уже позже.

Пожирателям снов не нужна еда или кофе, чтобы проснуться, но этот маленький ритуал каждое утро был тем, что объединяло их. Один за всех и все за одного, монстр монстра видит издалека, так же говорят?

Майра жила в Логове несколько лет, пока не обзавелась собственным жильем. У них у всех были свои — отдельные — квартиры, дома и комнаты, но пожиратели снов предпочитали держаться как можно ближе друг к другу. Так меньше вероятность, что кого-то из них загонят, как дикое животное — веселья ради.

Все было хорошо, пока она не начала толкать с рук воспоминания на черном рынке. Друзья были недовольны, кое-кто откровенно зол, и что-то ей подсказывало, что Бай — самый принципиальный из всех — до сих пор ее за это не простил. Майра съехала раньше, чем тлеющий конфликт мог превратиться во что-то серьезное, и оставалась ночевать в Логове раз или два в месяц, поддерживая видимость, но прежние отношения было уже не вернуть.

Однако сегодня что-то неуловимо изменилось. Зазвенело стекло в шкафу у окна, Бай бормотал себе под нос невнятные ругательства, вот только никто из пожирателей снов и не собирался выползать из своих спален. Было еще слишком рано?

Майра смотрела в грязно-серый потолок, украшенный ажурной паутиной — никто и не додумался ее смахнуть, — и пыталась вспомнить, чем закончился прошлый вечер.

Память вместо цельной картины демонстрировала мозаику, с перепутанными деталями, и предлагала восстановить ход событий самостоятельно.

Растерянный взгляд Яромила. Его губы, досадливо кривящиеся в едком комментарии — беззвучном. Успокаивающий шепот Авроры. Звук шин на мокром асфальте.

Крепкая хватка Бая, который тащит Майру к неприметной парадной. Серые ступени ускользают из-под ног, пока она послушно позволяет увлекать себя все выше и выше, мимо обитых дерматином дверей и банок с окурками.

Высокая тощая фигура в дверном проеме. Она манит за собой, удаляясь по коридору в темноту.

Желтоватая кожа человека, лежащего на несвежем белье. Его блаженная улыбка, крепко сомкнутые веки. Бай подталкивает ее к постели, и она падает кулем на колченогую табуретку у кровати.

“Ешь” — шипит Бай, больно щипая Майру за щеку. “Немедленно”.

Сны человека, в двух шагах от смерти, полны эйфорического спокойствия. Он знает, что скоро умрет, но безмятежно плавает в тумане, вылавливая из него золотые сферы, в которых мелькают события его жизни. Первый поцелуй; солнечные ванны и жаркие объятия на берегу моря; повышение по службе, аромат свежей кожи в салоне новенького авто; рождение первенца; украденные поцелуи в темном переулке с женщиной, от которой захватывало дух; свобода, и та же женщина — рядом; примирение с сыном; улыбка внука, обнажающая три крепких белых зуба.

Майра жадно глотает его сны, кривясь. Она — вор, пришедший забрать то немногое, что осталось больному в утешение.

Человек облегченно выдыхает во сне, без труда переворачиваясь на бок.

Сытость с горьким привкусом. Сбивающая с ног усталость. Сны, вызываемые морфином, горчат.

Знакомый запах Логова, мягкость простыней. Покой.

Это Бай не дал ей сойти с ума от голода, поняла Майра, восстановив по крупицам прошлый вечер. Не Лео или Аврора — Бай. Ворчливый, обидчивый, не разговаривавший с ней толком месяцами Бай.

Пожиратели снов нередко пользовались услугами людей и чародеев, если те не хотели помнить свои сны. Кошмары и мучительные видения прошлого, сожаления о сделанном или упущенных возможностях всегда напоминали Майре горький шоколад.

Что случилось бы, не окажись рядом друзей? Яромил бы накормил ее собственными снами?

Бывший возлюбленный чудился ей болотом, с зеленой ряской и красивыми цветами, растущими из спокойной на вид воды. Но стоит сделать несколько шагов, как трясина утащит тебя на дно, и сколько ни трепыхайся, не отпустит. Майре однажды удалось выбраться живой и невредимой, но в этот раз ей бы так не повезло.

***

В кухонном уголке Логова не было ничего кроме трех старомодных посудных ящиков, кофеварки и стола на восемь персон. Обживаясь здесь, пожиратели снов надеялись, что когда-нибудь их будет больше, но в Столице насчитывалось не больше дюжины их сородичей, да и те не хотели иметь ничего общего с горсткой вчерашних подростков, которые понятия не имели, что делать со своей жизнью.

Майра остановилась в дверях, размышляя, стоит ли присоединяться к Баю, сидевшему во главе стола в гордом одиночестве. В чашку он смотрел с плохо сдерживаемой ненавистью, словно кофе его чем-то обидел и не извинился.

С утра Бай всегда выглядел раздраженным, точно злился на весь мир, что приходилось из раза в раз подниматься с нагретой постели. Майра наизусть знала все его привычки, ведь когда-то, еще до ее решения зарабатывать сомнительным способом, они были близки. Настолько, что порой было сложно различить, где заканчивается один и начинается другой. Связь, крепче дружеских уз, ближе кровного родства.

Бай не простил ее за то, что ушла, но помог, когда она нуждалась в нем больше всего. Это ли не знак, что у нее есть шанс все исправить?

— Фильтр сдох, — кратко пояснил Бай, когда она переборола себя и села на место, которое всегда предназначалось ей и давно пустовало. — Будешь?

Она кивнула. Давний ритуал утреннего кофе был одной из тех вещей, по которым она скучала в тесных стенах собственной квартиры. Порой там было очень одиноко.

Друг потрошил дешевую и ненадежную кофеварку с такой решимостью, словно она была виновата во всех мировых проблемах, от глобального потепления до экономического кризиса. В пустое мусорное ведро полетел размокший, испорченный фильтр, молотые зерна с шорохом заняли свое место, и машина наконец загудела и затряслась.

Майра с интересом принюхивалась, гадая — стоит ли в ящике еще “ее” кружка — красная, с веселым рождественским рисунком в виде имбирных пряников? У кружки был отколот кусочек, но острые края давно стерлись от частого использования.

Она получила ее в подарок на новый год, сразу после того, как Яромил снялся с места и свалил куда-то к черту на рога. Бай однажды вечером вернулся в Логово, сунул Майре в руки сверток и буркнул: “Держи”.

Упаковочная бумага не соответствовала празднику, что-то цветочное и аляповатое, никаких гирлянд или елочных шаров. Но гораздо позже, когда боль и тоска по Яромилу отпустила, она поняла, что для Бая это был не просто подарок.

Друг всегда был тем, для кого действия значат больше слов. Заботу он проявлял так, что с первого взгляда и не распознаешь. Например, как сейчас — предложил кофе, будто бы вскользь. И тогда, с кружкой, это был его способ сказать: “я забочусь о тебе”, “ты дорога мне”, “прекращай размазывать сопли по дивану, на этом волшебном придурке жизнь не кончилась”.

— Пей, — приказал он, выставляя перед Майрой кружку, на три четверти заполненную черной водой с бежевой пенкой по краям. И кофе этот, крепкий и горький, впился в мозг острой шпилькой, напоминая ей об Орфее. И Косе.

Она пригубила, стараясь откровенно не морщиться. В Логове не водилось сахара, словно каждое утро пожиратели снов обрекали себя на бессмысленные страдания из чистого упрямства.

— Я не буду читать тебе нотации, — внезапно сказал Бай так тихо, что поначалу его низкий голос можно было принять за гудение первых машин за окном. — Но не могу не спросить.

Он замолчал, разглядывая четкие кофейные следы на столе, очень похожие на круги на полях, с единственной только разницей — их происхождение было доподлинно известно.

Внутри все сжалось. “Он знает”.

Майра с ужасом ожидала продолжения. “Он видел меня с Орфеем!” — панически забилось в висках, а в пустой, ноющей с похмелья голове крутилась сотня причин для оправдания, одна другой смехотворнее. Но…

Бай откашлялся и спросил с такой деликатностью, которая совсем не вязалась с его ершистым обликом и таким же колючим характером:

— Ты моришь себя голодом?

В его голосе, низком и вибрирующем, слышалась неподдельная тревога, граничащая с суеверным страхом. Майра сделала неловкий глоток, и кофе пошел не в то горло.

Друг терпеливо — чудеса какие! — похлопал ее по спине, дожидаясь, пока пройдет приступ нервического кашля. И спросил снова, еще мягче:

— Правда пытаешься умереть?

— Правда считаешь, что если перефразировать, вопрос звучит иначе? — она покачала головой, игнорируя разлившееся под ребрами облегчение при мысли, что об Орфее Бай даже не подозревает.

— Уходишь от ответа, — цыкнул Бай, ни капли не удивленный.

Майра просто не находила слов. Она подобрала три десятка оправданий тому, что слишком близко знакома с магом Старшей Школы и оказалась совершенно не готова к допросу о своем желании жить.

Но тревога Бая основывалась отнюдь не только на заботе о ближнем: все они знали, что бывает с теми пожирателями снов, кто отказался от питания, добровольно или под принуждением.

Они видели, много лет назад, как пожиратель снов, доведенный голодом до отчаяния, помутился рассудком. И больше уже никогда не пришел в себя. Теперь Бай боялся, что Майра по собственной глупости или из-за обстоятельств шагает по той же скользкой дорожке, в конце которой дожидается неизбежный финал — безумие.

— Нет, я не пытаюсь покончить с собой, — призналась она со вздохом, закатывая глаза.

— Правда?

— Это совпадение. Идиотское совпадение. Я не собиралась делать…ничего подобного.

Бай вскинулся, собираясь сказать еще что-то обличающее, но в крохотном коридорчике, разделяющем спальни пожирателей снов, послышались шаркающие шаги. Кто-то из обитателей Логова выбрался из теплой кровати, потревоженный запахом крепкого кофе или голосами.

Сая, пошатываясь со сна, вошла в кухню и тут же схватилась за кофейник.

— Есть еще? — пробормотала, широко зевая. И тут же нахмурилась: — Есть хочу.

Тривиальное “есть хочу” отозвалось у Майры ноющей болью в желудке. Как избавиться от чувства вины?

Она пыталась прогнать голод тайком, хотела оставить при себе маленькую тайну — жизнь без постоянного сверла под ребрами. И даже то, что ничего не вышло, не отменяет вопиющего эгоизма этого поступка — она не собиралась посвящать в эту тайну друзей.

Пока Бай, ворча и огрызаясь, варил Сае кофе — три порции, Майра гипнотизировала часы на стене в форме лупоглазой совы, на чьем пузе стрелки всегда бежали быстрее, чем положено.

Орфей будет ждать ее в полдень, чтобы отправиться дальше на поиски Древнего-неДревнего, но если следом увяжется Бай или Аврора, будет худо.

— Как там твое свидание? — внезапно спросила Сая, и Майра замерла, как зверь, попавший в прицел охотничьего ружья. Свидание?

Да, точно. Ее воображаемое свидание с несуществующим парнем.

— Неплохо, — пробормотала в ответ, заслоняя рот пузатой чашкой, точно дешевая керамика могла превратить неловкую ложь в чистейшую правду. Но в голове голове вспыхнула лампочка — вот он, ее единственный шанс улизнуть.

— Кстати говоря, — Майра откашлялась, надеясь, что ее голос звучит буднично и непринужденно, — мы договорились встретиться сегодня. Мне уже пора идти.

Бай хмыкнул, но ничего не сказал. Майра вознесла ему молчаливую благодарность — может же держать язык за зубами, когда нужно.

Пока она собиралась — приглаживала торчащие светлые прядки, брызгала холодной водой в лицо, горящее после допроса, на кухне собрался полный комплект пожирателей снов. Вместо того, чтобы снова присоединиться к ним за столом, она чмокнула Аврору в темноволосую макушку. Та, пребывающая одной ногой в этом мире, а другой — в царстве Морфея, — зафыркала, позволяя одеялу скользнуть по смуглым плечам.

Такая домашняя атмосфера, и даже та напоминала Майре о ее предательстве. Что бы она сказала, если бы те узнали, что ей больше нет нужды красть сны у смертных? Что она скажет, если Орфей сдержит свое слово? В это, конечно, верилось с трудом, намного правдоподобнее были угрозы, о Старшей Школе не без основания ходили легенды. Те, кто придерживался магической доктрины предков, безжалостны и жестоки, ничем не лучше холодных фэйри.

Но что, если Орфей один из немногих, что способен выполнить обещание, даже если дал его монстру?

Вопросы и сомнения роились в голове сонмом разъяренных пчел. Пожиратели снов заставили ее пообещать, что она будет возвращаться почаще, и не только когда она будет умирать от голода.

— Тебе понравилась книга? — лукаво спросил Бай уже в дверях, и Майра закатила глаза. На улицу она выкатилась под его громкий смех, и на краткий миг показалось, что вот-вот все наладится. Найдется “Древний”, а Орфей заберет обратно воспоминание, угрожающее миру полнейшим хаосом, и Майра сможет жить как прежде. Наверное.

***

Сливовая улица утопала в тенях. Небо хмурилось недовольно, нависая над изящными черепичными крышами, и среди серого ноябрьского полудня только дом номер четыре выделялся ярким пятном. Красный кирпич мягко светился, будто маяк, напоминающий, что здесь живет могущественный волшебник.

Майра взглянула на свое отражение в мутной луже, одергивая куртку и приглаживая волосы. Бывало и лучше, но с лица ушел тот мерзкий зеленоватый оттенок, напоминавший о несвежей рыбе или бутылочном стекле. Обесцвеченные пряди все еще торчали в разные стороны, делая ее похожей на разозленного ежа, но эй, какая разница? Это не свидание, что бы она ни говорила друзьям, очаровывать Орфея в ее планы не входило.

Вздохнув, Майра потянула за особенно упрямую прядь до легкой боли и зашагала к крыльцу.

Дом впустил ее неохотно — лозы недовольно завозились, когда она поднялась по ступенькам, но больше не пробовали напасть, а дверь захлопнулась слишком быстро, едва не прищемив куртку.

— Хватит уже, — буркнула она, удерживаясь от порыва пнуть створку, испещренную со внутренней стороны таким количеством рун, что казалась ажурной скатертью.

В холле было пусто, даже вездесущий Бурбон не сверкал своими золотыми глазами из-за угла. Майра только собиралась объявить о своем присутствии, как из кухни, скрытой за пеленой серебристого тумана — явного последствия заклинания — раздались голоса. Орфей в доме был не один.

Она прислушалась — второй голос ей тоже был знаком.

— …знал, что искать. Если это не Древний, то круг сужается, — бормотал Орфей, и что-то отзывчиво звенело в его невидимых руках, напоминая о ретортах и пробирках в его спальне. Рана на руке Майры, затянувшаяся тогда мгновенно и предавшая позже, кольнула фантомной болью, напоминая о себе.

— Да? Но кто мог знать? — гость растягивал гласные, и они звучали сладко и нежно, будто персиковый сок, тающий на языке. Лука?

— Кто угодно, — заворчали в ответ, и Майра крадучись двинулась к кухне.

— Ты думаешь, она?…

Навострив уши, Майра прильнула к стене, надеясь, что ее присутствие не будет обнаружено еще пару минут. Подслушивать, конечно, плохо, но кого волнуют хорошие манеры, если дело касается чужих секретов? Однако следующая же фраза обрушилась на нее ведром ледяной воды, стекла противными каплями за шиворот.

— Хватит прятаться. Я знаю, что ты здесь.

Смирившись, что ее засекли, она шагнула сквозь завесу тумана. На ресницах осела мелкая взвесь, от чего все вокруг замерцало серебром с радужным отливом.

— Я тебя знаю! — завопил Лука, указывая на Майру пальцем, заставляя ее подпрыгнуть от испуга. — Ты та девчонка из лавки Леды!

Вообще-то, лавкой заведовала Саломея, но Лука расставлял приоритеты по-своему, очень затейливо.

— Если бы Саломея услышала что-то подобное, она бы испепелила тебя на месте.

Орфей же вопросительно приподнял бровь, немало удивленный.

— Саломея? Ты знакома с этой вздорной старухой?

Майра вжала голову в плечи. Называть Верховную Ведьму “вздорной старухой” вслух мог либо самоубийца, либо кто-то чрезвычайно уверенный в себе. Орфей, кажется, относился сразу к обеим категориям.

— Давняя подруга, — лаконично отозвалась Майра, не желая вдаваться в подробности столь диковинного знакомства. — Очень давняя.

Орфей хмыкнул и тут же рявкнул в сторону Луки грозное “не трожь!”

Рыжий чародей замер, его рука застыла в сантиметре от куколки, вновь пристроенной посреди стола. Фарфоровая Майра таращилась на него без страха, ее вообще мало что тревожило, но в животе у настоящей все перевернулось. Она совсем забыла, что ее хрупкая жизнь находится в полном распоряжении Орфея.

— Не очень-то и хотелось, — пробубнил Лука обиженно, складывая руки на груди. И тут же засуетился, кидая взгляд на старинные, с боем, часы.

Орфей недовольно поджал губы, наблюдая, как Лука сдергивает с вешалки свое светлое пальто и небрежно обматывает длинную шею шарфом.

— Куда ты?

— У меня свидание, — проворковал Лука в ответ сладко-сладко, розовея щеками. — Раньше полуночи не жди.

Леда, поняла она. У Луки свидание с ученицей Саломеи. Но легче было представить корову, танцующую степ, нежели робкую, болезненно застенчивую Леду на свидании с магом Старшей Школы.

То, что Лука был соратником Орфея по стезе древнего волшебства, виделось невооруженным взглядом. Без пальто, с закатанными рукавами, Лука демонстрировал бледные росчерки чернил на светлой коже. Руны, округлые и нежные на вид, как мандариновая мякоть, светились и при дневном свете. Интересно, как ярко они горят во тьме?

— Не вздумай поить ее кофе, лучше всего травяной чай или свежевыжатый сок, без химических добавок, — пробормотала Майра, не глядя в глаза изумленному Луке. — И никакого мяса.

Неожиданный совет застиг чародея врасплох. Он поморгал озадаченно, кусая губы, а затем расцвел лучезарной улыбкой, когда осознал, что совет, в общем-то, дельный.

Ученица Саломеи не ела ничего животного происхождения, ее магия от этого тускнела и отбивалась от рук. Но очарованная Лукой, она могла поддаться соблазну.

— Спасибо за подсказку, — Лука подмигнул ей, как старой знакомой, и под ребрами расползлось тепло. Чародей не пытался смотреть на нее сверху вниз, как его друг, или игнорировать. Он с самого начала воспринимал ее как почти-равную, быть может из-за близости к Леде, или же такова была его собственная натура.

— Я ушел, — голос Луки еще звенел в прихожей, но его след уже простыл. Орфей смотрел на распахнутую дверь со смесью недовольства и веселья. А потом тоже взглянул на часы.

— Пора, пожалуй, наведаться в Заветный. Если мы не нашли мерзавца среди Древних, расширим круг поисков. Мне как раз нужно прошвырнуться по лавкам, в этом месяце изрядно подсработал свои запасы. Одним ударом — сразу двух летучих мышей, или как там смертные говорят?

Майра разинула рот от удивления — как же нелепо это звучало:

— Мне идти с тобой?

Орфей посмотрел на нее, нахмурившись:

— Ты думаешь, я позволю тебе остаться в доме одной?

Конечно же, она не собиралась ждать чародея здесь. Могла бы скоротать время в кафе на соседней улице или вернуться домой, но Орфей был настроен взять ее в Заветный квартал, и от этого внутри все переворачивалось — то ли от ужаса, то ли от восторга.

— Никогда там не была? — Орфей понимающе ухмыльнулся, отчего-то самой чрезвычайно довольный.

Майра покачала головой, прикусывая губы, чтобы скрыть восторженную улыбку. Саломея рассказывала ей, что Заветный квартал вырос посреди Столицы в те времена, когда алые стены на главной площади были еще белее снега. Темные жители ставили там деревянные прилавки, раскладывали зачарованные шелка, привезенные с берегов Евфрата, вереск и орешник, выкупленные за морем у друидов, драгоценные камни, потом и кровью добытые в каменоломнях самого горячего из континентов. Маги, тогда еще бывшие единой Школой, обменивались рецептами зелий, формулами заклинаний, покупали артефакты или продавали свои.

Но Столица росла и изменялась, вместе с ней рос и Заветный квартал. Оброс стеной из непроницаемых заклинаний, скрывающих все волшебство от смертных, обзавелся перечнем правил и строгих запретов. Там было можно найти что угодно, от зелий, укрепляющих память и здоровье, до приворотных кукол, с которыми по силе не сравнилось бы ни одно любовное заклятие.

Бай и Лео иногда пробирались туда, чтобы поучаствовать в Темном Тотализаторе, что проводился каждое полнолуние, и за помощью прибегали к знакомым из Старшей Школы. Сама Майра никогда не бывала в Заветном — защита, наложенная на квартал с незапамятных времен, не находила в ней магии и не пропускала внутрь.

— О, вот и такси! — воскликнул Орфей, хватая со стола ключи от дома — бренчащую связку серебрянных амулетов.

Майре показалось, что она ослышалась. Неужели для того, чтобы посетить самый знаменитый волшебный квартал на северном полушарии, можно воспользоваться обычным такси? До забегаловки Древних они с чародеем трусили пешком, под противным мокрым снегом, а Заветный был намного дальше, во всех смыслах.

— А ты ждала медную колесницу, запряженную парочкой огненных джиннов? — в глазах у Орфея прыгали задорные искры. — Прости, но даже в Древнем Вавилоне их считали устаревшими. Обычное такси намного быстрее.

В машине Орфей выудил из кармана длинный список покупок. Краем глаза Майра увидела несколько пунктов, выведенных на бумаге аккуратным бисерным почерком: “зубы келпи”, “осколки души висельника”, “золото мертвецов” и “серебряная вода”. Даже о половине ингредиентов она никогда не слышала, и ей оставалось только недоумевать: что за ритуал он пытается провести, что за зелье приготовить?

Пока такси неслось вперед, петляя по загруженным развязкам Столицы, Майра разглядывала профиль чародея на фоне окна и пыталась найти хоть какую-нибудь подсказку о том, зачем Орфей приходил к Косе.

Тот выглядел вполне обыденно — энергичный и гладко выбритый, будто и не с ним Майра столкнулась прошлой ночью в клубе нежити. Ничего общего с теми, что предпочитает для расслабления магический Туман.

От задумчивости ее пробудил насмешливый голос:

— Нравлюсь? Ты с меня глаз не сводишь.

— Размечтался, — Майра отвернулась, стараясь не замечать, как обжигающе горят уши и щеки. — Пытаюсь придумать способ от тебя избавиться.

— Придется постараться. Еще никому не удавалось обойтись малой кровью.

В его словах звучал намек, который был на вкус как металлическая монета, спрятанная под языком. Чародей мог шутить и ерничать, даже издеваться над Майрой, но порой он мог обронить пару слов, и те пригвождали к месту.

В Заветный попасть оказалось не так-то просто. Водитель высадил их у багетной мастерской где-то в центре и умчался вдаль, не дождавшись оплаты. Но Майра едва заметила это, пытаясь поспеть за Орфеем — без него она не сможет попасть по ту сторону защиты, возведенной вокруг волшебного квартала. Нужно обладать хоть каким-то крохами дара, чтобы найти узкий зазор в ткани мироздания, и гораздо больше магии, чтобы туда протиснуться.

Чародей взбежал по ступеням, распахнул дверь мастерской и нырнул внутрь, отряхивая с кудрей редкие снежинки.

Молодой человек, скучающий за прилавком, не поднял головы, когда Орфей схватил Майру за руку и нырнул в темный коридорчик в глубине. Там по углам толпились пустые рамы, обернутые бумагой, под ногами валялись побледневшие от времени акварельки. Орфей перешагивал через них и напряженно всматривался в те картины, что еще висели на облупленных, покрытых плесенью стенах.

— Где же?… Снова перевесили? — недовольно, как капризный ребенок, произнес он, останавливаясь перед полотном, изображающим зимнюю рыбалку. Рядом висел портрет в осенней гамме — суровая женщина с котом на коленях. Кот по странному стечению обстоятельств очень сильно смахивал на оставленного дома Бурбона.

— Ах, вот же оно!

Чародей внимательно разглядывал полотно, сплошь состоящее из желтых и зеленых клякс на бледно-голубом фоне. Рама к картине прилегала неплотно, оставляя крупные щели, и оттуда — Майра моргнула, думая, что ей показалось — слышалось многоголосье целой толпы: звон колокольчиков, смех, свист и топот.

Майра вздрогнула, когда Орфей отпустил ее рукав и почти сразу же переплел их пальцы.

— Не зевай, — посоветовал он, оглядываясь через плечо. — Будь внимательна, вдруг увидишь что-то подозрительное или знакомое. Но без причины не пялься. Я и так нарушил главное правило.

— Какое? — промямлила она, чувствуя, как румянец медленно сползает за воротник. Ей было жарко — и даже ледяная рука Орфея не давала ей остыть.

– “Монстрам среди нас не место”, — он улыбнулся и шагнул прямо в картину.