Гражданская игра

20. Богатый улов

В Эрмитаже я почувствовал досаду: организация «каменного» Штаба предоставила противнику слишком много времени для размышлений. Взглянул на таймер — 19.05! Ну, да. За целый час никаких действий с моей стороны. Непозволительно много!

Заметив на столе початую бутылку Кока-Колы, взял с полки стакан и плеснул до половины. Бурая пена бодро поднялась доверху, и едва не перелилась через край. Телевизор по-прежнему работал, всё также без звука. Полуголые девицы пружинисто размахивали ногами и трясли всем, что у них могло трястись. Наверное, я бы мог плясать с ними: пусть с болью, но пазлы как-то складывались. Вот только что за картинку собираю, не могу понять. И к чему меня дело ведёт — загадка.

— Ну и наделали вы шороху! — сказал Александр, заходя на кухню. — Террорист номер один, главный злодей планеты! По телевизору крутили вашу угрозу президентам. У СМИ истерика. Уверен, сейчас слетятся все отто пельтцы и джеймсы бонды, чтобы спасти человечество от вашей тирании.

«С ютуба содрали? — подумал я. — Интересно глянуть число просмотров. Хорошо, если мою угрозу пустили в эфир целиком, без купюр…»

Я осушил стакан, вытер губы рукавом и ответил:

— Добрый вечер.

— Вы действительно собираетесь отстреливать президентов? И как вы это сделаете?

— Понятия не имею, — беспечно признался я. — Может, подскажете?

Он внимательно на меня посмотрел, и в сомнении положил ладонь за обшлаг халата, ближе к шее.

— Мне приятно, что вы полагаете меня остроумным человеком, но в шахматы если и силён, то исключительно по переписке. Кстати, я решил вашу задачу.

Он правильно понял моё недоумение:

— Ах, да… для вас это было две недели назад. Или уже месяц? Хотя, вряд ли, если судить по причёске…

Я молчал, раздумывая, не плеснуть ли в стакан чего-нибудь покрепче?

— Вы спросили: если первый вопрос — сколько осталось жить, то каким будет второй вопрос?

Он сделал драматическую паузу, но я молчал. Пусть наслаждается. Если красиво ответит, то заслужил…

— Второй вопрос: как бы прибавить!

Я не стал скрывать разочарование:

— Как-то слабовато. А если у числа девять разрядов?

— Жизни много не бывает. Хоть девять разрядов секунд, хоть двенадцать. Смысл жизни — в вечности. Какой бы срок вам не отмерили, инстинкты захотят больше.

— А знаете, Александр, — сказал я, присаживаясь за стол. — Мне пришло в голову, что вы заслуживаете чуть больше информации.

Он покачал головой:

— Хранить тайну не обещаю. Секретоноситель из меня никудышный. Продаю Родину за деньги.

— А если «родина» предложит больше?

— Тогда буду молчать, как рыба об стол.

— Подходит. Может, присядете?

Он отрицательно мотнул головой.

— Я не марсианин, Александр. Всего лишь — пользователь вашего бленкера. При первом подходе ваш электронный оракул пообещал мне девятьсот шестьдесят два миллиона секунд жизни. Думаю, в точности, как и вам. При втором проигнорировал. А на третьем сеансе, я потерял сознание.

Никаноров всё-таки сел. Он слушал внимательно и цепко.

— Пришёл в себя с удивительными способностями. И теперь я действительно угроза человечеству. Широкий список возможностей, и ноль полномочий. Ума не приложу, что с этим делать. Что-нибудь посоветуете?

— Почему же бленкер вам ответил на второй вопрос, а мне нет? — расстроено спросил Никаноров.

Я улыбнулся. Может, и злорадно:

— Вы у меня спрашиваете? Мой вопрос: что делать?! Буду рад любому предложению…

И перенёсся в Северное море.

Солнце уже полчаса как зашло, а у меня: бинокль, полная свобода перемещений и точное знание места, где должна была затонуть атомная бомба. Так что флот Запада я искал не больше десяти минут: сияющий всеми ходовыми огнями крейсер Её Величества и три «кита» в кильватере: подводные лодки амеров. Впрочем, рядом с крейсером «киты» казались головастиками.

Подавив желание немедленно привести план в исполнение, я вернулся в камень. Да, здесь не прошло ни мгновения. Ребята всё ещё возились с ограждением, девушки весело резались в пинг-понг, а Светлана так и стояла с локатором в руках…

В мою сторону даже не глянули. Видно, не поняли, что я только что куда-то перемещался. Что ж. Наверное, тем мужиком на троне так и задумывалось.

Спустился вниз, к Марии. Она сидела в шезлонге, о чём-то думая, наматывая на палец локоны чёрных волос.

Я поднял на плато бочки с водой, свой шезлонг и «вынес» мокрые тряпки Марии. Убедился, что внизу «чисто», и перенёс Марию с шезлонгом на пляж у подножия утёса, к которому прилепился Эрмитаж.

Тускло светилось одинокое оконце. Это Александр на кухне обдумывал мой вопрос.

— Слава Богу! — выдохнула Мария. — Я не ослепла!

— Да, милая. Время любоваться звёздами…

Буксир тихо покачивался в такт ленивой волне. Я перенёс его вместе с Марией в самый центр Бискайского залива. Где роскошное ночное небо и нет ни одной двери. Идеальная тюрьма для непосед с чуткими пальцами опытного взломщика.

— Вернусь через час, — пообещал я.

— Понимаю, — тихо сказала она.

Её покорность разбудила дюжину кошек, которые заскреблись на душе с утроенной силой.

Но уже через секунду я восхитился своей идеей. В самом деле: идеальное место для людей, которых нужно на время изолировать от человечества.

Я снова вернулся к Эрмитажу, и перенёс в Бискайский залив пустую баржу. Я поставил её в десяти километрах от буксира Марии. Не думаю, что пленники смогут докричаться друг до друга…

Пожалуй, теперь можно приниматься за работу.

Больше не раздумывая, я обрушился на флот амеров. Зашёл внутрь прочного корпуса первой лодки и переправил моряков в трюм баржи. Как котят, одного за другим. Сперва с одной подлодки, потом с другой. Так же поступил с экипажем третьей подводной лодки. Потом, не доверяя себе, обошёл отсеки субмарин ещё раз. Вдруг кто-то спрятался, или кого-то проглядел?

Но отсеки были пусты. Лодки по-прежнему гудели машинами, колонной рассекая волну. Мне было нужно выключить двигатель. Диктор обещал полную автоматику, поэтому я прошёл в центральный отсек последней от крейсера лодки и поискал на пульте что-то вроде «стоп». Ничего такого не было. Я немедленно пожалел, что поспешил избавиться от мореманов. Было же у кого спросить!

В одном из ящиков стола нашёл несколько книжек, очень похожих на инструкции пользователя. Тут же вернулся в камень, и приказал искать способ, как выключить двигатель. Через минуту Селена положила передо мной развёрнутый лист и постучала пальцем по серебристым рукояткам на цветном фото:

— Переставить в положение «ноль» — холостой ход, и заглушить двигатель этими кнопками.

— А почему две пары?

— Наверное, два двигателя? — предположил Алекс.

Вернулся на субмарину.

Не доверяя себе, поднялся по лесенке наверх и убедился, что я действительно на третьей лодке. В то же мгновение, кто-то большой и тяжёлый вцепился мне в горло. Не раздумывая, перенёс его на палубу баржи, стряхнул с себя и вернулся на лодку.

«Вперёдсмотрящий»? Надводное положение, значит, кто-то должен быть наверху?

Осторожно проверил вторую и первую лодки. Но там, в боевых рубках, никого не оказалось. «Наверное, присматривают за строем с последней лодки, — решил я. — Поэтому наблюдатель был только на последнем корабле».

Я выключил двигатели и закрыл верхний рубочный люк. Пришло время для главного: присел на корточки возле комингса между отсеками и взялся за него двумя руками. Такую тяжесть я ещё ни разу не переносил.

Сосредоточился, но каких-то новых ощущений не испытал. Вокруг меня ничего не изменилось. Как был на подводной лодке, так в ней и остался.

«Хороший признак! — решил Демон. — Если бы не получилось, ты был бы в камне без подводной лодки!»

Пришлось топать к центральному посту. В успехе операции убедился ещё до того, как полностью поднял рубочный люк: громкое эхо ругани и визга перекатывалось от стены к стене и обратно. Вместе с волнами.

Подводная лодка переместилась в док вместе с морской водой, которая при переносе почему-то пришла в движение и захлестнула причал, намочив Штабу ноги.

Я вылез на палубу и с интересом наблюдал, как они ловят вещи, стекающие вместе с водой в озеро, в которое превратилась нижняя часть пещеры. Я прикинул объём переброшенной воды и покачал головой. Если перевести проделанную работу в джоули, то мной можно запитать средней величины город.

— И кто это будет убирать? — расстроено спросил Алекс.

— А сам как думаешь? — топнула на него Светлана.

— Закрепите всё, — приказал я. — И отойдите дальше от ограждения. Ещё два аппарата на подходе.

— А если каждый корабль принесёт с собой столько же воды? — крикнул Геннадий.

Я перенёсся на причал и переместил Штаб внутрь подводной лодки. Закрутил кремальеру люка и приказал:

— Ничего не трогайте. Я сам за вами приду.

— Мои цветы! — запричитала Селена.

Я выразительно посмотрел на Светлану и отправился за оставшимися подлодками.

После переноса в камень третьей лодки, я осторожно приподнял люк, но вода внутрь не хлынула.

Я тут же обругал себя за тупость: если бы там была вода, то я не смог бы открыть люк.

Осмелев, высунулся по пояс.

На удивление, воды в доке не прибавилось. Она безобидно плескалась в полуметре под пирсом. Пахло маслом и мазутом. И солью.

И вдруг я понял, насколько здесь стало красиво. Подсветка пола и стен, проходя через воду, приобретала голубоватый оттенок. Подводные лодки казались уснувшими китами, а морской дух, активно перемешиваемый вентиляторами, превращал док в подземный грот, полный сокровищами. Светящиеся кости «пиратов» усиливали сказочное впечатление.

Я «освободил» Штаб.

Девушки занялись ликвидацией последствий наводнения. А парни стояли вместе со мной и угрюмо рассматривали подводные лодки, беспорядочно расположившиеся в воде.

— Мы их привяжем к берегу? — спросил Алекс.

— Лебёдка? — неуверенно предложил Геннадий. — Что-нибудь очень тяжёлое, к чему можно зацепиться лебёдкой, чтобы выровнять и закрепить у причала лодки?

— Триста тонн? — я скептически на него посмотрел. — Нет. Это будет не лебёдка. Это будет домкрат.

Ширина «пролива» сорок метров. Ширина лодки — семь. Мне требовался строительный домкрат с выдвижными, десятиметровыми плечами. И портовый кран к нему. Без него с домкратом не справиться. Не сказал бы, что отыскал легко, но через полчаса реального времени в камне было всё для швартовки.

Мы выровняли лодки и «столкнули» их к причалу. Возиться с канатами не хотелось, поэтому всю «конструкцию» я так и оставил под давлением домкрата. Только принёс из яхт-клуба Брайтона три широких доски-трапа, чтобы можно было шагнуть с причала на палубу и свободно переходить с одного корабля на другой.

Девушки закончили убирать следы наводнения, и какое-то время все молча стояли и смотрели на добычу.

— Принимайте аппараты, народ! — сказал я. — Документация на английском, разъяснялово обещают по каждому кабелю и винтику. Вопросы есть?

— Мы будем этими штуками управлять? — с ужасом спросил Алекс. — Зачем нам три подводные лодки?

Я вздохнул. Это был правильный вопрос. Но я пока не был уверен, что готов дать на него развёрнутый ответ.

— Нет. Управлять этими «штуками» вы не будете. Перед вами задача попроще. Для начала, внимательно всё осмотрите. Сделайте детальную опись имущества. Интересует всё, что найдёте: от еды до запасов туалетной бумаги. Оружие, боеприпасы… Личные вещи складывайте в пакеты, я отнесу владельцам. Стоп! Пока все личные вещи экипажей не будут сложены в пакеты, ходить по субмаринам только в перчатках. Светлана, проследи! И к самим пакетам прикасаться только в перчатках. На втором этапе изучите системы жизнеобеспечения. Запасы воды и воздуха, системы регенерации и очистки, датчики газового состава и автоматика микроклимата.

Я задумался. Блики «донной» подсветки завораживали. Казалось, они жили своей жизнью. Или пытались о чём-то сообщить. О чём?

— Прошу прощения, шеф, — «разбудила» меня Светлана. — Третье будет? Или можно приступать?

— Третье… — рассеянно сказал я. — Третье, дамы и господа, это основная часть вашей боевой задачи. Наблюдение. Представьте, что эти штуки, — я указал подбородком на субмарины, — будут развешаны на расстоянии полторы-две тысячи километров от Земли. Круговая экваториальная орбита, спутники в вершинах равностороннего треугольника. В зону уверенного наблюдения не попадут только приполярные области, которые нас пока не интересуют. Мне нужно, чтобы вы составили список оборудования, которое позволит с расстояния две тысячи километров обнаружить запуск межконтинентальных баллистических ракет и отслеживать их движение в атмосфере. Вам нужно выяснить, как такие «телескопы» прикрутить к корпусу, и как с ними работать.

Геннадий негромко кашлянул.

Светлана свирепо на него глянула, но я ободряюще кивнул. Пусть скажет…

— Не сомневаюсь, что вы сможете подбросить это железо на две тыщи километров. Но как им придать первую космическую скорость? Без этой скорости подводные лодки просто упадут на Землю.

— Верно, — согласился я. — Без скорости упадут. Но если я «подброшу железо» не на два мегаметра, а на десять, то при падении до отметки в две тысячи километров они разгонятся до орбитальной скорости.

— И сколько времени они будут разгоняться? — с сомнением спросила Нина.

— Примерно час.

— А зачем так высоко? — заинтересовался Алекс. — Труднее наблюдать.

— Не собьют. Нечем…

— Но чтобы вывести на круговую экваториальную… да ещё «треугольником»… и чтобы в одну сторону крутились…

— Да, — согласился я с сомнениями Геннадия. — Требуется особая точность определения сброса подводных лодок. И многое придётся учесть: собственную скорость Земли, влияние Луны и Солнца, угол наклона оси вращения… эту часть я беру на себя. Смешно сказать, но когда-то меня этому учили. Никогда бы не подумал, что однажды вернусь к своей специальности.

— А мне суд паяльник запретил! — гордо похвастался Алекс. — Под угрозой немедленного исключения.

— Очень надеюсь на тебя, Алекс, — заверил я его. — Не сомневаюсь, что на угнанных аппаратах навешаны транспондеры, которые при выходе в реальный мир заголосят на всех частотах: «вот они мы!», а на прямой вопрос: «кто такие», без нашего участия расскажут, где находятся и в какой порт хотели бы вернуться.

— Я их найду, шеф, — кивнул Алекс. — Стопиццот!

— Возьми у Светланы локатор нелинейности, Алекс. Подводные лодки на орбите всё равно обнаружат. Но лучше, если это случится попозже…

Я умолк, потрясённый очередной ошибкой.

Я до сих пор не озаботился тем, что Мария видела мои следы на планете. А ведь хранилища в Канаде и в Норвегии для меня жизненно важны. В Канаде спрятаны оба бленкера, а в Норвегии — Никаноров. Как я мог так легкомысленно отнестись к возможной утечке этой информации?.. И сразу успокоился: пока я в камне, у противника нет времени, чтобы мне навредить. А значит, нет причин переживать по этому поводу. Главное, чтобы при выходе из камня, я не забыл первым делом перепрятать бленкеры и эвакуировать в безопасное место Александра. Бленкеры, скорее всего, поставлю здесь. А вот куда прятать Александра нужно будет подумать…

Воспользовавшись паузой, Геннадий мрачно заметил:

— Повезло, что столы с компьютерами волной не смыло. И что большой монитор устоял.

— Зато теперь у вас есть бассейн, как ты и просил, — беспечно ответил я.

— А ведь верно, — обрадовалась Нина. — Девочки, айда купаться!

Я заволновался, что вместе с водой мог притащить в пещеру какого-нибудь морского зверя. Но вода была прозрачной и, благодаря «подсветке», хватило минуты, чтобы убедиться в полном отсутствии живности. Девушки на короткое время спрятались в палатке, и выскочили оттуда без париков, зато в разноцветных бикини.

Я покачал головой, припоминая, когда это я брал для них купальники?

Они пронеслись по трапам поперёк субмарин и с визгом попрыгали в воду. Мы с Алексом дошли только до второй лодки, когда увидели, как они спешно выбираются обратно.

— Холодная, — постукивая зубами, сказала Нина, пробегая мимо.

Я подошёл к воде и увидел, что Светлана требовательно протягивает руку. Я помог ей взобраться на борт. Не опуская глаз, она сделала шаг навстречу, и прижалась ко мне холодным телом. Плечи и руки были покрыты «гусиной кожей», а сам я мгновенно вымок.

«Согреешь?» — спросили её смеющиеся глаза.

«Не сомневайся», — так же молча ответил я.

Триумвират меня устраивал: философ-стратег Александр, сдерживающий комиссар Мария и тактический центр в Штабе. Они не знают друг о друге, действуют независимо и генерируют блестящие решения. Моя задача: ноль импровизации, придерживаться плана и без эксцессов разоружить планету.

А пока на месяц или два взять тайм-аут. Подождать, пока Штаб освоит технику, а самому старательно подготовиться к выводу спутников на ударные позиции. И отдохнуть. Чересчур часто умирал в последние сутки.

— Может, внизу теплее? — прошептала Светлана синими от холода губами, кивая на откинутый рубочный люк.

— Наверняка, — согласился я и обернулся к личному составу: — Мы занимаем крайнюю лодку. И в ближайшее время никого в гости не ждём…

Тут оказалось не просто «тепло», Через минуту мне сделалось жарко…

21. Смерть в космосе

Поначалу всё шло хорошо: в штабной палатке я инкрустировал листы расчётами по небесной механике, Штаб дружно сопел в подлодках и каждые четыре часа выныривал из отсеков для совместного чаепития. Впрочем, чай пил я один. Все остальные оказались кофеманами.

Но через неделю работа начала стопориться: накапливались вопросы, которые Штаб мог уточнить только по Интернету, а я полностью выдохся — аналитика давала координаты точек «сброса», но чтобы проверить правильность расчётов, следовало выйти во внешний мир и прожить там пятьдесят две минуты. Именно столько времени требовалось свободно падающему телу, чтобы занять своё место на орбите Земли на высоте две тысячи километров. Меня страшило это время.

Казалось, снаружи нашего микрорая поджидает свора голодных псов, готовая броситься и растерзать. Я не сопротивлялся этому чувству. Потому что так оно и было.

— Может, моделирование? — предложила Светка.

Мы жили с ней в третьей от причала лодке. «Жили» — это очень громко сказано. Здесь, в камне, никто не спал и не ел. Двадцать четыре часа мы по-прежнему называли сутками, но зачем мы это делали, никто сказать не мог. Здесь нет ни утра, ни вечера, ни ночи. Каждые четыре часа — десятиминутный перерыв «на кофе» и снова за работу.

Наверное, мне следовало гордиться Штабом. Но парней и девушек выбирал не я, а бленкер. Кроме того, я чувствовал раздражение: давно следовало сказать «б», но не было уверенности, что хватит силёнок.

— Эй! Мистер супермен, вы ещё с нами?

Я улыбнулся и отрицательно качнул головой:

— Нет, моделированием мы заниматься не будем. Собирай всех, Светка. Объявляй манёвры.

Я терпеливо дождался, пока они закончат внеочередное паломничество к кофемашине, и заявил:

— Через тридцать минут выходим наружу. Ещё раз проверьте планы Интернет-вопросов и список недостающего оборудования. Вы будете заниматься Сетью и наблюдением, а я запуском спутников и грабежом военных баз. Если есть вопросы, задать их лучше сейчас.

— Сколько у нас будет времени? — спросила Нина.

— Два часа, не больше. Я заброшу в заданные точки кассеты с пиропатронами, и мы вместе посмотрим, как они «лягут» на орбиту. За это время вы восполните пробелы в знании матчасти, а я соберу новое оборудование. Телескопы и двигатели коррекции будем устанавливать в море. Сварочники проверили?

Инженеры тихо посовещались, и уверенно кивнули.

— Пробную сварку вы запретили, — с обидой напомнил Алекс. — Но я уверен, что всё исправно.

— Телескопы и ракетные двигатели буду переносить точно по вашим меткам. Возвращаемся в камень, как только дополнительное оборудование будет составлять одно целое с корпусом. По возвращении — подключение и проверка, потом в космос… если, конечно, генеральная репетиция с пиропатронами пройдёт на «отлично».

— У нас всё получится! — уверенно сказала Света.

— У меня вопрос, — Селена подняла руку. — Зачем репетировать «салютами», если можно украсть готовые спутники наблюдения? Если на экваториальной круговой орбите будут находиться не три, а шесть наблюдателей, это же лучше? Вы принесёте спутники, мы их здесь перенастроим на свои частоты, и в полном соответствии с вашим планом выведем на орбиту. Но помимо репетиции получим готовую систему наблюдения. А после завершения операции, у нас будет шесть наблюдательных постов, которые расположатся в вершинах не треугольника, а равностороннего шестиугольника…

— Так следует поступить со всеми спутниками наблюдения, шеф, — с воодушевлением воскликнул Алекс. — Мы получим полный контроль над поверхностью, а наши противники ослепнут…

— Не забываем о лазерах амеров, — напомнил Геннадий. — Если они умеют сбивать ракеты, то и наши спутники достанут. Может, вообще начинать с них?

Я призадумался, как бы тактично им возразить, но за меня это сделала Светлана:

— Закатайте губы, ребята, — насмешливо сказала она. — Мы пытаемся предотвратить войну, а не спровоцировать её. Что сделают амеры, когда увидят, что кто-то ворует у них спутники? И что сделает Мегасоц, когда убедится, что наблюдение за его территорией слабеет с каждой минутой? Если же мы снимем не только спутники-шпионы, но и сдерживающее оружие, то для Родины это будет прямым сигналом к началу военных действий. Ну, и не забываем, что воровать нехорошо.

Алекс смущённо поднял руки, а я с благодарностью посмотрел на Светку. Пожалуй, точнее я бы не сказал… Но, заметив с каким сомнением переглянулись Селена и Алекс, осознал двусмысленность сказанного.

— Светлана, у нас где-то отмечено, из каких магазинов я приносил барахло?

Она опустила руку к ящику своего стола, и передала мне толстую папку, перевязанную тесёмочками.

— Здесь все товарные ярлыки и бирки, шеф. Всё, что было на упаковках. А это, — она положила передо мной распечатку, — сводная таблица экспроприаций. Название магазина, адрес, сумма. Почему-то так и подумала, что однажды тебе захочется за весь этот товар рассчитаться…

Я с облегчением рассмеялся, а Штаб разразился овациями. Я не понял ни своей реакции, ни аплодисментов Штаба. Мы же, вроде как, революционеры? С каких пор революционеры вместо того, чтобы просто брать, платят?

— А за лодки тоже заплатим? — озабоченно спросил Геннадий.

— Нет, — отрезала Светлана. — Военное имущество у нас числится в графе «трофеи».

— Мы очень много говорим, — пожаловался я. — Хватит! Тридцать минут, дамы и господа. Через тридцать минут выходим в мир.

Через полчаса я вынес субмарины в Атлантический океан неподалеку от Азорских островов, а сам немедленно перенёсся в центр Бискайского залива, к Марии.

— Не пойму, чего ты со мной возишься, — зябко кутаясь в куртку, сказала Мария. — Или дьявол, с которым ты подружился, взял с тебя клятву «не убивать»?

Я смотрел на неё, и не мог припомнить, для чего пришёл. Я должен был сделать что-то важное. Что-то, связанное с Марией. Что? Решение вернуть деньги ограбленным магазинам перепутало все мысли.

— «Не убивать» — это по части другого персонажа, не находишь? — спросил я. — Пришёл убедиться, что у тебя всё хорошо. Извини, мне нужно уйти.

Она печально повела плечами:

— У меня всё хреново, Макс. Принеси что-нибудь тёплое. Замерзаю.

Я снова перенёсся в батальонную каптёрку. Не ностальгия, нет! — лень. Не знаю другого места, где лежат пиропатроны, а искать неохота.

Вернулся на свою, «третью» субмарину за секстантом и увидел грустную Светлану.

— Как там Мария? — спросила она.

Я не ответил. Мне было страшно, я нервничал, и не мог сочувствовать её ревности. Через минуту Космос будет пить из меня соки, а я буду терпеть, страдать и спасаться в камне. Никто не спросил, зачем я вывел наружу всех. Ведь для связи с Интернетом и наблюдений за микроспутниками достаточно было одной лодки. Ответ простой: очень не хотелось, чтобы кто-то смотрел, как я восстанавливаюсь в каменной луже.

Закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов и рванул вверх на тысячу километров. Не останавливаясь, поднялся ещё, потом ещё… развернулся в сторону Земли и замерил её угловой размер. Не дожидаясь неприятных ощущений, переместился в камень.

Перевёл дух, отдышался. Вроде бы живой. И ничего страшного. Главное, не пытаться сделать вдох: дышать вакуумом — порвать лёгкие в клочья. Камень, конечно, залечит, но зачем?

Присмотрелся к меткам на дуге секстанта: восемьдесят градусов! Четыре пятых необходимого расстояния. Ещё раз провентилировал лёгкие, вернулся в место последнего замера и поднялся ещё «выше». Снял угловой размер Земли и снова в камень.

Не хотелось рисковать. Ни кожей, ни глазами. Так и буду поступать: замеры там, а смотреть, что получилось, — здесь.

На этот раз, угловой размер Земли составил полсотни градусов. Перестарался!

Вот так, итерациями, я добрался до нужного расстояния. Теперь следовало перейти в плоскость экватора. Искать точки сброса я собирался по ориентирам на Земле. С учётом вращения и движения планеты по орбите, проекции точки сброса на поверхность приходились на Галапагосы, озеро Виктория в Африке и остров Рождества в Тихом океане.

К сожалению, реальная картинка только примерно напоминала контуры географических карт, но я немало времени посвятил фотографиям со спутников. Так что, как цели должны выглядеть, хорошо представлял.

Я вышел точно над Пуэрто-Айора, ещё раз проверил угловой размер Земли (шестьдесят два градуса), «запомнил» своё положение и вернулся в камень. Половина дела была сделана, а я всё ещё не получил увечий. Это настораживало.

Подойдя к монитору компьютера, на котором я делал «чистовые» расчёты, посмотрел на вторую точку сброса. Дело шло на удивление гладко. Через пять минут я обошёл оставшиеся две точки сброса. Ещё минуту потратил на перемещение между точками по «памяти». Теперь я был уверен, что «пробегусь» по точкам сброса за несколько секунд. Можно было «бросать» кассеты с пиропатронами. Теперь ошибка моей ориентации в космосе намного превышала ошибку неодновременного сброса микроспутников.

И я решился. Обежал точки сброса и в каждой оставил по кассете с тремя пиропатронами. Термические заряды на время превратились в «свободно падающие тела», чтобы загореться по моей команде на высоте два мегаметра. Можно было приступать к поиску систем наблюдения и двигателей для ориентации и коррекции орбиты.

Но сперва я всё-таки вернулся в камень. Это была уже не просто добрая традиция. Это была встреча с другом. Отправная точка всех надежд и событий.

Я разделся и нырнул в «бассейн» головой вперёд.

Вода за неделю прогрелась, оставалась чистой и прозрачной. Опустился на глубину, борясь с желанием всё-таки попробовать сделать вдох — что будет? Потом вылез и в блаженстве растянулся нагишом на камне. Жизнь прекрасна! У меня есть всё, о чём только можно мечтать: свобода, здоровье, женщина…

Или две женщины?

Я нахмурился, припоминая сдержанность в голосе Светланы: «как там Мария?», и покачал головой. Нет, женщина всё-таки одна. Светлана терпеть мои измены не станет. Это Марии было бы всё равно… наверное…

Почему я думаю о Марии? Почему мысли снова и снова возвращаются к ней? Я прислушался к своим ощущениям и тут же нашёл ответ: звук! Незнакомый звук, совершенно неуместный в тишине каменного убежища.

Сперва я подумал, что это вернулись мыши, которые отчаянно грызли картон во время посещения Марии. Поэтому неуправляемые ассоциации и погнали мысли к её имени. Но, прислушавшись, понял, что трещит дозиметр, который молчал как проклятый во время вскрытия атомной бомбы.

Я подхватился с камня и голым побежал в штабную палатку. Да. Щёлкал дозиметр. И стоило мне взять его в руки, как он забился в истерике. Стрелку зашкалило, а в глазах потемнело. Я же всё время ждал подлости. Ещё не было ни одного эксперимента, который бы не разнёс меня на куски. Теперь — облучение. Летальное. Я-то, дурак, спасал лёгкие, кожу и слизистую глаз. А между делом, копил смертельную дозу космического излучения.

И что теперь делать?

Я в панике выбежал из палатки.

Какого чёрта?! Камню понадобилось несколько секунд, чтобы превратить десять килограмм урана и плутония в золото. Почему я до сих пор фоню?

«Потому что если твои ткани превратить в золото, — сказал Демон, — тебе это не понравится».

Я снова лёг. Прислушиваясь к стуку сердца, расслабился. Старался дышать глубоко и спокойно. Камень не даст умереть, это понятно. Наверное, нужно просто подождать, пока он точными, деликатными прикосновениями не уничтожит очаги радиации в моём теле. Это может занять какое-то время…

Я подхватился на ноги и вынес из палатки заходящийся в истерике дозиметр. Положил его и таймер рядом с собой. Вытянулся на камне, восстановил дыхание, замедлил пульс… Потом вспомнил, что все жизненно важные «операции» проводились в луже. Но у меня пять бочек «каменной воды»! Вскочил, помчался к бочкам. Ванна! Полцарства за ванную комнату!

Не выпуская из руки дозиметр и таймер, приложил ладонь к одной из бочек и сместился с ней в ванную комнату Эрмитажа. Закрыл сливное отверстие пробкой и опростал бочку в ванную. Тут же залез в неё, ушёл под воду с головой. Через минуту вынырнул и признал эту идею дрянной. Всё было нужно сделать наоборот. Следовало перенести ванную в камень. А сейчас я теряю драгоценное время: посреди Бискайского залива замерзает Мария, Штаб не знает, что репетиция вывода спутников на орбиту уже началась, а враги совещаются и вот-вот начнут палить в меня и в друга друга…

Нет, «лечиться» в реальном мире — непростительная глупость. Нужно всё бросить, отыскать в хозмаге ванную и перенести её в камень. Там у меня ещё четыре бочки…

Скрипнула дверь.

— Простите, ради Бога. Прошу понять правильно…

Я сразу успокоился.

Никаноров — не последний человек в моём проекте. Собственно, первый. А если быть совсем точным, то и проект не столько мой, сколько его.

— Пригласил бы вас зайти и не стесняться, — сказал я. — Но обратите внимание на прибор под умывальником.

— Это счётчик Гейгера? — спросил Никаноров.

— Ага.

— А почему он щёлкает?

— А как вы сами думаете, почему?

Он отодвинулся от двери, но не ушёл.

— А ванная зачем?

— Лечусь.

— В ванной? Это какой-то ритуал?

— Может, и ритуал. Но чертовски эффективный.

Никаноров чуть шире открыл дверь:

— Переливается.

Я не понял, о чём он говорит.

— Что переливается?

— Вода. Вы набрали полную ванную воды.

— И что?

— Это значит, что бочка была полной.

Я почувствовал раздражение. Что он от меня хочет?

— Она и была полной.

— Как вы её подняли? Это же двести килограмм! Фактически одной рукой. Вторая только придерживала, чтоб лилось в ванную, а не на пол…

Ах, вот оно что. Двести килограмм? Как бы это объяснить…

— Дело в том, Александр, что ответом на ваш второй вопрос был камень.

— Камень?

— Да, камень. По вашей теории, моё подсознание спросило бленкер, как увеличить срок жизни. И он подарил мне камень. Что-то наподобие кельи, небольшой комнаты, вырубленной в сплошном массиве камня.

— И вы чувствуете себя лучше?

Я так рассмеялся, что едва не захлебнулся. Наверное, это была истерика. Меня здорово напугал дозиметр. Лучевая болезнь — это всё-таки не совсем то, что хочешь видеть в анамнезе своей учётной карточки районной поликлиники.

Александр вежливо молчал, пока я не отсмеялся.

— Вода, в которой я лежу, — это тоже камень. Если я прикасаюсь к камню свободным от одежды телом, то он растекается лужей. И в этой луже меня уже трижды спасли от смертельных ранений. Заодно и прибавили здоровья. Сейчас я облучился так, что не хватает шкалы прибора. Надеюсь, что обойдётся. Прислушайтесь, кажется, щёлкает тише…

Он завозился за дверью, потом подтвердил:

— Я вижу стрелку, Максим. Она на трёх четвертях шкалы. Не знаю, с какого уровня вы начали…

— Минуту назад зашкаливало.

— Вы не были уверены, что святая вода вас спасёт?

— Святая?! Чёрт подери, конечно же, нет!

— Вы отважный человек…

— Глупый. Я очень глупый человек, Александр. Меня всё время убивают. Сейчас мне кажется, что я даже шнурки не смогу завязать, без риска сломать ногу.

— Тем не менее, вы что-то делаете. Не уверен, что на вашем месте я действовал бы столь решительно. Может, бленкер действительно всё это время выбирал? Или выбирал камень через бленкер? Я своим прибором наладил связь с камнем, а камень сформировал обратную связь. Камень искал решительного авантюриста, вроде вас. Вы не замечали признаков разума у своего спасителя?

Я подумал, что отношусь к камню, как к другу, и решил согласиться:

— Пожалуй. А ещё он превращает уран в золото.

— В золото?

— Да. Всё, что плотнее свинца, камень превращает в золото. Именно так я справился с атомной бомбой. От неё осталось одиннадцать килограмм золота. Хотите, подарю?

Он пренебрёг моим предложением.

— Камень лечит вас от всего на свете, и превращает свинец в золото? А как насчёт власти над миром? Это описание философского камня, Максим. Как он выглядит?

Я задумался, и через минуту признал его правоту:

— Как философский камень: плотная упаковка человеческих костей. Кости светятся и греют. В целом там спокойно и уютно. А ещё пока я здесь — в камне не проходит ни секунды. Но если я перемещаюсь в камень, то время останавливается здесь… о, я не слышу дозиметра!

Я вылез из ванны и, оставляя мокрые следы на кафеле, подошёл к счётчику. Он всё-таки щёлкал. Когда я взял его в руки, стрелка дёрнулась и поднялась до четверти. Но это был очевидный прогресс. Я буду жить!

Нисколько не заботясь о брызгах, плюхнулся обратно и снова погрузился с головой. Когда вынырнул, у Никанорова был готов следующий вопрос:

— Как думаете, кто вырубил эту келью в камне?

Я сразу вспомнил бородатого мужика на троне. И чёрное солнце. Сделалось холодно.

— Никак не думаю. С самого начала воспринимал каменный мешок, как данность. О том, что у него был создатель, ни разу не пришло в голову. Но, может, вы и правы. Разумеется, в келье мог кто-то жить и до меня. Не исключено, что кости, которые там светятся — это и есть останки прежних хозяёв.

— Что вы собираетесь со мной делать?

— Думаю предложить вам продолжить работу над бленкером. Но я не уверен…

— Допускаете, что я услышу ответ, и тоже получу свой камень? И тогда, планируя будущее человечества, вам придётся учитывать и моё мнение?

— Вроде того, — вздохнул я. — Но не точно. У меня есть ощущение, что я и сейчас учитываю ваше мнение. Но нет уверенности, что если у вас появится свой камень, вас будет интересовать чьё-то мнение, кроме своего.

— А вы можете провести меня в камень?

Почему бы и нет?

В конце концов, лучше один раз пощупать, чем сто раз увидеть…

— Давайте руку, — сказал я. — Вы коснётесь не меня, а своего философского камня.

Пещера произвела на него впечатление.

На меня тоже.

Она снова «подросла». Раза в три, не меньше.

Об этом можно было судить по куцему ограждению: столбики стояли посередине между далёкими друг от друга стенами. А вода застыла тихой лужицей где-то далеко внизу.

Но чтобы глянуть, что там с ней, подходить к пропасти не хотелось. Выдвижная стрела подъёмного крана в этом масштабе выглядела зубочисткой.

Изобретатель бленкера стоял с выпученными глазами и отвисшей челюстью.

Я наскоро вытерся полотенцем и одевался, понемногу переполняясь гордостью за своё сокровище.

— Это всё святая вода? — с благоговением спросил Никаноров, осторожно подойдя к краю и глядя на обмелевшее озеро.

Я «выбросил» в море Баффина одежду, побывавшую в космосе, и небрежно ответил:

— Нет, морская. Перенёс сюда для бассейна.

Он покачал головой:

— С ваших слов я представлял всё гораздо скромнее.

— Не успел рассказать об ещё одном свойстве. Пещера растёт во все стороны соразмерно числу гостей. Чем больше здесь народа, тем больше становится пещера. С вашим приходом она выросла в три раза.

— Если я спрошу о соответствии размеров пещеры числу гостей, вы ответите?

Я долго смотрел ему в переносицу.

Он смутился и с подчёркнутым вниманием принялся разглядывать кости в «полу», у себя под ногами. А я досадовал, что лучевая болезнь изрядно развязала мне язык. В этом сеансе я рассказал Никанорову больше, чем он мне. Нездоровая тенденция. С другой стороны, его вопрос не казался опасным. Какие неприятности может сулить геометрия, если речь не о форме отмычки?

— Куб со стороной три метра. С приходом первого гостя размеры не изменились. Когда гостей стало шестеро, сторона куба составила шестьдесят восемь метров. А сколько сейчас — сравните с длиной ограждения. До вашего прихода крайние столбики стояли вплотную к стенам. Это что-то значит?

— Пока не знаю, — сказал Александр. — Но вы уйдёте, а мне хотелось бы иметь хоть что-то для размышлений.

Я вернул его в Эрмитаж и сказал:

— Для размышлений у вас целая ванная «святой воды». Наслаждайтесь!

22. Пробуждение монстров

Захватив из шкафа Эрмитажа тёплую куртку с капюшоном и несколько пледов, я перенёсся к Марии и сразу понял, что прошло чересчур много времени.

Ледяными ладонями она схватила меня за руку и простонала:

— Что угодно, Макс! Только забери меня отсюда.

Я немедленно перенёс её в камень.

Этим ходом я убивал трёх зайцев: отогрею Марию, не потеряю время во внешнем мире, и смогу, наконец, отметить на компьютере точки сброса кассет с пиропатронами.

Она действительно крепко замёрзла: крупная дрожь по телу и в голосе.

— Сейчас будем пить кофе, — пообещал я. — С молоком. Завернись пока в плед.

Я передал ей оба пледа с Эрмитажа, полагая, что куртка — это всё-таки перебор. Но она увидела куртку и сперва надела её, а потом завернулась в оба пледа.

Я приготовил кофе, «подбелил» его молоком и добавил сахар. Немного подумал и долил в чашку немного коньяка. Пока она тянула свой кофе, сверил таймер с расчётами. Беседа с Никаноровым действительно отняла много времени. Пиропатроны должны были выйти на орбиту через пятнадцать минут. Неудивительно, что Мария замёрзла…

— Спасибо, Макс, — сказала она, сбрасывая один плед. — Мне гораздо лучше. И что свет включил, тоже спасибо. У тебя тут красиво!

Я замер. «Включил свет»? Ну, да. Она видит. Разглядела куртку, взяла у меня из руки чашку с кофе…

Передумала меня убивать?

Получается, что камень можно использовать вместо детектора лжи? Чем лучше подозреваемый видит, тем он меньше подозреваемый?

Она сбросила второй плед. Поднялась с шезлонга, поставила чашку на подлокотник и сложила одеяла.

— Куда их лучше положить?

Я принял у неё из рук пледы, и молча опустил их на пол. Голова шла кругом. Нужно было срочно что-то решать с Марией, через пятнадцать минут следовало поджигать пиропатроны, а до этого «правильно» разместить для наблюдений подводные лодки… Бойцы должны зафиксировать свечение в космосе, измерить углы и построить точную картинку орбитального движения «пробных» микроспутников. И «телескопы» я всё ещё не вынес. И двигатели. Я их даже не нашёл. И даже не искал. В батальонной каптёрке такое вряд ли завалялось. Меня ждала куча дел, а я варю кофе для «бывшей»…

Мария вздохнула и спросила:

— Что дальше, Макс? Что мы будем делать дальше?

Её подчёркнутое «мы» неприятно резануло слух.

— Прежде всего, договоримся о том, что никакого «мы» больше нет. Наша легенда отработана, отброшена и забыта. С этой частью понятно?

Она неопределённо повела головой, но я был настойчив:

— Твоё согласие или несогласие определяет последующие решения. Так что внятный ответ обязателен.

— У неё властный голос, — усмехнулась Мария.

Я промолчал. Если она не ответит, мне снова придётся думать, что с ней делать. Убивать не буду, но как её изолировать? Где?

— Успокойся, Макс. Легенда отброшена и забыта.

— Отлично. Тогда предлагаю оптимизировать твои удобства и мою безопасность. Есть предложения?

— Домик в пустыне. Спутниковая тарелка, радио, телевидение. Камин, плита, холодильник. Хорошо бы душ. Запас еды и питья на неделю. Хотелось бы кошку и собаку. Могу дать адрес, где живёт мой зверинец.

— У тебя есть кошка и собака?

— За ними присматривает муж. Я напишу записку, чтобы он не беспокоился, а ты их мне перенесёшь.

— Муж?

Знакомым жестом она дала понять, что вопрос ей кажется бессмысленным. На этот раз я не стал настаивать.

— Чем будешь заниматься?

— Следить за новостями и составлять ежедневные рапорты о впечатлениях от твоих действий. Ты говорил о внешней совести. Да. Я могу быть твоей совестью. Так что рапорты будут убийственными. Специально, чтоб испортить настроение. Что скажешь?

— И ты обещаешь отказаться от попыток побега и связи с внешним миром?

— С учётом нашей истории, мои обещания ничего не значат. Но если ты будешь раз в сутки наведываться за рапортом, то далеко я вряд ли уйду. А средств связи ты мне не оставишь.

Я смотрел на неё с печалью. С близким человеком всегда больно расставаться. Даже если он никуда не уходит.

— Может, вместе с животными и мужа притаранить?

— Нет. Он полковник ГРУ. Эти отморозки хуже наших, конторских. Тебе придётся его убить.

Нет, так нет. Мужа с воза — с кобылой легче.

— Договорились, — сказал я. — Возьми одеяла и потерпи на баркасе ещё час. Я присмотрю местечко потеплее, и месяц-другой поживём по твоему плану. А там посмотрим…

Я вернул её на буксир и вспомнил об амерах на барже, но времени оставалось в обрез. Так что решил всё-таки заняться делом. Амеры потерпят.

Вышел в свою субмарину, «третью».

Светлана немедленно поцеловала меня в губы. Отодвинулась и внимательно посмотрела в глаза.

Я усмехнулся:

— Муж Помпеи выше подозрений?

Она улыбнулась и покачала головой:

— Извини. Почему-то с ума схожу при мысли, что ты можешь быть с ней…

Вместо ответа я положил на штурманский стол секстант и клочок бумаги с координатами.

— Через пять минут смотреть в эту точку неба. Гореть будет две секунды. Азимут, зенитное расстояние, высота. Всё, как мы учили. Это очень важно!

— Погоди, — сказала Светлана, — у меня новости…

— Потом, милая, — я не удержался и поцеловал её, — всё потом. Мне нужно расставить ребят…

Я перенёсся на вторую лодку. Алекс ждал моего появления:

— Всё чисто, шеф. Я же говорил, что справлюсь с транспондерами.

Я перенёс их посудину в Тихий океан, в трёхстах километрах западнее Гавайских островов, и повторил:

— Через четыре минуты смотреть на юго-восточный сектор неба. Гореть будет две секунды. Азимут, зенитное расстояние, высота. У вас два секстанта, наблюдать вдвоём!

Первую субмарину отнёс в Аравийское море и повторил те же инструкции.

— Мы смотрели ваше выступление на ютубе, — сказала Нина.

— Потом, — твёрдо сказал я. — Всё потом! Внимательно следить за небом!

Вернулся к Светлане и глянул на хронометр: ещё две минуты. Она что-то говорила, наверное, важное, но я не мог слушать, — боялся снова что-то напортачить. Потерять ещё один час для следующей «примерки» казалось преступлением.

Когда до замера осталась минута, вдруг успокоился. Почему я истерю? Если пиропатроны заняли правильные места на небесной сфере, то совершенно не важно, когда я их подожгу: сейчас или через час, или через двое суток.

— Извини, милая. Что-то разволновался. Что ты хотела сказать?

— Твой видеоролик с обращением к жителям планеты за первый час собрал двенадцать миллионов просмотров. Сейчас число просмотров растёт со скоростью миллион в минуту. Правительственных троллей немало, но большинство комментаторов желают удачи.

На такой успех я не рассчитывал.

— Почему они мне верят?

— Дональд под своим видео, где ты на бомбе, гарантирует, что ты — тот самый парень под парашютом. Все с нетерпением ждут шоу. Передают даже номера спален дворцов, где спят президенты.

— Дональд? Понятно. А почему ты мне веришь?

Давно хотел спросить об этом.

— Потому что ты подчинился полицейским.

— Что? — я ничего не понял. — О чём ты говоришь?

— В Лондоне. Селена с Ниной рассказывали, что ты бросил бумажку. К тебе подошли полицейские…

Вот те раз! Я не знал, что сказать, а потому вернулся к теме ютуба:

— Жаль, что Мегасоц отрезан…

И снова она потрясла своей дальновидностью:

— Я продублировала оба видео в Рунете. В комментах уже три десятка разных координат.

— Ого! А нашего как можно вычислить? У вождя мировой революции двадцать двойников. Своего народа боится больше, чем бактериологической интервенции с длинным инкубационным периодом.

— Может, потому координаты и разные. Для каждого из двойников.

Мне снова захотелось её поцеловать. Но на этот раз я не стал сдерживаться. И сразу отправился на работу в экзосферу. У первой кассеты пиропатронов был вовремя: секунда в секунду. Запалил один из патронов и тут же перенёсся к следующей связке, а потом к последней.

Они всё ещё горели, когда я вернулся к Светлане. Нестерпимо болели губы. Не стоит целоваться перед выходом в открытый космос. Зато успел сделать свою часть измерений. Теперь следовало ждать три минуты до следующего замера.

— Ты их действительно собираешься убить?

— Нет, — сказал я, и заметил, что Светлана перевела дух. — Но пока не придумал что-то достойное, что-то по-настоящему дерзкое. Такое, чтобы все ахнули.

Она прижалась ко мне и прошептала:

— Ты придумаешь. Не сомневаюсь.

Время! Я отстранился от неё и снова «прыгнул» к связкам пиропатронов. Поджёг вторую очередь. На этот раз три минуты паузы потратил на «спасение» подводников. За оставшееся время, вряд ли кто-то сообразит отслеживать пропавшие подводные лодки.

По одному перенёс моряков в порт Дублина, туда же закинул мешки с их личными вещами. Избавился от портового крана с домкратом, а безымянную баржу вернул в фиорд Эрмитажа. Отчего не положить на место, если больше не нужно?

Потом поджёг третью, последнюю серию пиропатронов и отнёс буксир с Марией к Гавайям. Здесь было тепло, и вставало солнце.

— Спасибо, — улыбнулась Мария, высовывая нос из-под капюшона. — Из-за меня у тебя столько проблем. Извини, пожалуйста.

— От совести всегда проблемы, — отшутился я и перенёсся в Хантсвилл штат Алабама.

«Телескопы» оказались громоздкими приборами, которые я расставлял на палубах подводных лодок. Документацию к ним тоже не забыл. Сложнейшая разработка Западного оборонпрома, специально для наблюдения за поверхностью Земли из космоса. Пакет «всё включено»: визуальное наблюдение, инфракрасный, радио- и рентген-анализ. Моим умникам и за год не разобраться во всех тонкостях и настройках. Но на ближайший «физический» час этого не требуется.

— Электродов не жалеть, — приказал я Геннадию, а потом и Алексу. — Как завести внутрь жгут кабелей знаешь лучше меня, но подключать будешь в камне. Как закончишь, перенесу к Светлане. Приваришь и там.

Лучшие ракетные двигатели для коррекции орбиты и ориентации я нашёл в Шотландии. Не стал мелочиться: взял по паре для каждой лодки и вместе с поворотными механизмами тоже разбросал по субмаринам.

По-хорошему, мне следовало остаться со Светланой и заниматься сварочными работами. Но я не мог. Следовало уладить вопрос с Марией. Не париться же ей теперь на Гавайях? Нужно подыскать жильё в пустыне, убедиться в жизнеобеспечении, перенести собаку и кота…

Через секунду меня качало на широкой волне Тихого океана. Мария полностью разделась, подставляя тело под утренние лучи восходящего солнца.

Заметив мою тень, прикрыла рукой грудь:

— Напугал!

— Ждала другого?

Не отвечая, она прыгнула в воду и поднырнула под лодку. Я огляделся. Не большой знаток моря, но акула — это вроде бы треугольный плавник на поверхности? Пока ничего опасного не наблюдалось…

Она вынырнула и развела ладонями мокрые волосы.

— Давай ко мне, — игриво предложила она, пошлёпав рядом с собой ладонью.

— Что-то не хочется, — сказал я честно.

Всё-таки, одно дело улаживать её бытовуху, другое — купаться с ней в океане. Уж лучше к Светлане, на подводную лодку.

— Всё ещё злишься?

Я подумал, и решил, что нет, не злюсь. Так и сказал.

— Уже решил, куда меня поселишь?

— Да. Решил.

Решение оказалось простым, как разборка-сборка автомата. Мне даже стало стыдно, что я так долго думал.

— Я отнесу тебя в Лиссабон. И отдам чемодан Крецика. Он твой. Весь, целиком.

Она перестала загребать руками и сразу ушла в воду с головой. А когда вынырнула, переспросила:

— Что? Что ты сказал…

Она запнулась, и я подсказал окончание:

— Боец?

Мария рассмеялась, а потом спросила:

— А что так? Передумал меня изолировать? Почему?

— Совесть в клетке не живёт.

Я на минуту переместился в сто третью каюту и принёс оттуда полотенце, чемодан Крецика и все её вещи.

— Одевайся. Надеюсь, больше не увидимся.

Она подплыла к борту и подняла руку, чтобы я помог ей подняться на буксир. Но я отыскал штормтрап и сбросил его в воду.

— Давай только без сцен, ладно?

— Я всё равно буду писать тебе рапорты, Максим, — пообещала она. — Заведу страничку в соцсетях, и буду записывать, что о тебе думаю. Когда-нибудь наткнёшься…

Я пожал плечами:

— Зачем «когда-нибудь»? Сразу начну читать. От совести не отворачиваются.

23. Под грибом

Я всё-таки успел принять участие в сварочных работах. Вернулись в камень на два часа позже запланированного, но довольные.

— Ого! — сказала Светлана, привыкая к новым размерам пещеры.

— Теперь бы велосипеды не помешали, — сказал Геннадий.

— Теннисный корт? — неуверенно сказала Нина.

А я обратил внимание, что ватерлиния снова в полуметре от пристани. И что теперь тут запросто поместится не один дирижабль, а два. Или три. И сталкивать лодки к причалу теперь можно только электромоторами. Или попробовать «вручную»? Точным переносом?

— Война фигня, главное манёвры! — закричал Алекс, прыгая в озеро с лодки.

«Он что, войну видел только в телевизоре?» — заволновался Демон. Я не стал ему отвечать. Потому что другого объяснения не существует.

Алекс полез обратно. Его никто не поддержал. Все вовремя сообразили, что теперь нужно несколько дней, чтобы вода хоть немного прогрелась.

Я запомнил положение кораблей по отношению к причалу и точными перемещениями столкнул их на «парковку». Потом снова ограбил яхт-клуб Брайтона: притащил несколько бухт швартовного каната.

Мы вшестером связали лодки. Я понятия не имел, как теперь эту группу прикрутить к берегу, поэтому развернул лодки носом к причалу и решил, что время от времени будем давать «самый малый» на один из двигателей, и флотилия сама будет прижиматься к «берегу».

— Внимательно осмотрите воду, — приказал я Штабу. — Нам только акул не хватало…

А сам прошёлся по палубам, проверяя крепление нового оборудования. Что говорить? — приварено на века!

На берегу, проходя мимо шезлонга, заметил на подлокотнике кружку, из которой пила Мария, и тщательно её вымыл. Долил воды в кофемашину и запустил её. Кофе-эспрессо, капучино, латте…

Расставание с Марией разбавило кровь адреналином. Всё-таки наша история могла быть другой. А признание о муже прибавило горечи душному осадку от несыгравшего сюжета.

Моя команда неспешно рассаживалась по местам. Я смотрел на них, и будто оттаивал после озноба прощания.

— Прекрасно, дамы и господа, — сказал я Штабу. — Сказать по-правде, потрясён. У нас всё получилось. Даю два часа увольнительной. После возвращения на службу, джентльмены займутся телескопами и двигателями, — я кивнул в сторону субмарин, — подключить и протестировать. Наших прекрасных дам, — девушки расцвели улыбками. Господи, как же приятно на них смотреть! — попрошу обработать результаты наблюдений. Если кассеты с пиропатронами действительно двигались по заданной орбите, то по готовности телескопов и двигателей отправляемся в космос. Вопросы есть?

— Почему выросла пещера? — спросил Алекс.

— Пещера растёт каждый раз, когда в ней появляется новый гость. Почему так, не знаю. Посещение первого гостя на размерах никак не сказалось. Впервые она «выросла» при вашем посещении. Теперь, вот, снова…

— Как под грибом? — спросила Селена.

— Не понял.

— Сказка такая, — пояснила Светлана. — Детская…

— Вы убьёте президентов? — спросила Нина.

Ну, ясно. Четыре часа в эфире, и они первым делом посмотрели видео с моим истерическим заявлением… что ж, вопрос уместен. Спасибо, что не шушукались за спиной.

— Нет, не убью, — сказал я. — Но если бы с вами что-то случилось, поубивал бы всех, включая начальников штабов. Вольно. Разойтись.

Но они не воспользовались увольнительной. Как обычно попили кофе, разыграли турнир «на вылет» в пинг-понг и разбрелись по своим секторам.

А я перенёс на планшет координаты, переданные заинтересованными гражданами, и призадумался. Я больше не шпион, у которого блеф и ложь — естественные составляющие работы. Сегодня я — публичная фигура с именем и фамилией. И если не буду говорить правду, то завтра меня перестанут слушать. Включил запись и посмотрел, как скинхед с перекошенным от злости лицом обещает «разобраться» с лидерами ведущих стран мира. Ну, и на фига я это сказал?

Тем более что Штаб в этот момент уже прятался в камне. Никто не пострадал, чего было кипятиться?

Президент амеров был в Белом доме. Главняк бошей не покидал своей резиденции в Бельвю. Полтора десятка ипостасей «лидера» КПМ распределены по городам и весям необъятного Мегасоца. Что удивило: «один из вождей» прятался в Уральских горах. Может, он и есть настоящий? Да. «Страшно далеки они от народа»… И что мне теперь с ними делать?

Убивать не просто не логично — глупо. Может, и эффектно, но не эффективно. Нелепо и неразумно. Они должны стать посмешищем, а не мучениками.

— Светлана, — позвал я начальника Штаба.

Она возникла, как фея из сказки: мгновенно и бесшумно:

— Слушаю и повинуюсь…

Поразительно! Она снова угадала моё настроение.

— Сегодня-завтра есть какой-то праздник? Такой, чтоб международный, с кучей народу и журналистами всех новостных каналов?

Задев бедром, она набрала команду на клавиатуре и тихо исчезла.

С экрана смотрела полуголая девица в призрачном наряде из фольги и перьев. Заголовки впивались в мозг не хуже замполита: «Карнавал в Бразилии! Парад чемпионов! Если пропустите, то вы — идиот!»

Я поискал видео и подивился совпадению: это были те самые танцы, которые я подсмотрел по телевизору на кухне в Эрмитаже. Минутой позже меня потрясло, насколько это уличное безобразие соответствовало моим представлениям о «судьбе» президентов. И время подходящее: парад чемпионов начнётся через час. Сегодня же «пепельная среда»? Сверился с календарём. Всё сходится!

— Макс! — позвала Светлана. — Закончили обработку измерений. Глянешь?

Разумеется. Мне было очень интересно, ради чего я едва не помер от церебральной формы ОЛБ.

Вид Земли на телевизоре показался необычным. Присмотревшись, понял, что смотрю со стороны Северного полюса. Три точки едва заметно ползли на расстоянии трети радиуса от поверхности. Вроде бы синхронно, но располагались не в вершинах равностороннего треугольника. Что ж. Для пристрелки сойдёт. Наверное…

И всё-таки я был разочарован.

— Отличная работа, шеф, — уверенно сказала Светлана. — Погрешность легко подшаманим двигателями.

Верно. Двигатели коррекции…

— Уже посчитали? Орбита стационарная?

— Чтобы точно сказать, через час-полтора нужно сделать ещё пару замеров, — неуверенно сказала Нина. — Вы все салюты запалили? Ничего не оставили?

Я удручённо покачал головой.

— Пиропатронов там больше нет.

— Даже если бы остались, через час на этой орбите мы их не найдём, — уверенно заявила Селена.

Мы переглянулись и посчитали, что её правота слишком очевидна, чтобы спорить.

— Тогда будем считать репетицию успешной, — сказал я. — Пока инженеры возятся с кабелями и управлением, подумайте, как всё-таки расставить спутники правильно. За исходники возьмите результаты репетиции. Представьте, что эти точки, — я показал пальцем на экран телевизора, — и есть наши субмарины. Мощность двигателей известна, составьте рекомендации пилотам, как из этой позиции развести спутники по равноудалённым вершинам.

— Разрешите вопрос! — по-уставному обратилась Селена, но ждать разрешения не стала. — К пилотам вы относите только мужскую часть команды или у нас тоже есть надежда побывать в космосе?

Не сказал бы, что не ждал этого вопроса, но с ответом почему-то замешкался. Светлана уже собиралась сама что-то сказать, но я всё-таки нашёл слова:

— Космический проект равнобезопасен для мужчин и женщин. Или равноопасен, как угодно. Если оборудование марсиан не подведёт, то перемещение туда и обратно мгновенно и безопасно. Но если что-то пойдёт не так, то те, кто застрянет на орбите, останутся там навсегда. Получается, твой вопрос сводится к выбору, кем рисковать. А мне очень не хочется выбирать…

— Спасибо, — тихо сказала Селена и даже попыталась сделать книксен.

«Весьма посредственно, — оценил Демон. — И книксен, и твои пояснения». Вечно он чем-то недоволен!

— У меня для вас ещё одна задача, девушки. Следует подумать об анализе поступающих от граждан сообщений. Нужен какой-то фильтр, который бы отсеивал городских сумасшедших и троллей от реальной информации.

— Сравнительные алгоритмы? — подсказала Нина.

— Пусть будут сравнительные, — я не стал спорить. — Главное, не прихватить ненароком шахида с поясом смертника. Согласитесь, будет номер, если, собрав до кучи вождей, через минуту на этом месте весь мир увидит глубокую воронку.

— Может, выбирать сообщения только от известных ай-пишников? — предложила Светлана. — С историей в соцсетях, не анонимов…

На неё немедленно накинулась Нина:

— Ты представляешь, что с человеком сделают в Мегасоце, если он выложит эти данные от своего имени?

Они заспорили об алгоритмах фильтрации информационного шума, а я вышел из палатки и направился к субмаринам. Работа у парней спорилась. Кабели и топливопроводы для двигателей уже завели внутрь прочного корпуса и даже заляпали герметиком.

— Неплохо, — оценил я. — Быстро работаете.

— Исчерпывающий мануал, — поскромничал Алекс, кивая на раскрытые книги с описанием. — Но чтобы проверить двигатели, нам нужно выйти наружу!

— Выйдем. Как доложите о готовности, так и выйдем.

Я вылез из подводной лодки и уселся в шезлонге, неподалеку от теннисных столов. Идти в палатку не хотелось. Там Светка. В её присутствии я думаю не о деле, а о теле. А сейчас всё-таки нужно сосредоточиться на делах.

Мария в Лиссабоне. С деньгами и полной свободой действий. Не думаю, что это рискованно. Она ничего не знает. Даже если захочет, не сможет рассказать ничего такого, что не было бы уже известно всем: мгновенное перемещение объектов независимо от массы и расстояния, индифферентность к пулям, яду и огню.

Что бы я сам противопоставил такому противнику? Как такого заманить в ловушку? И как эта ловушка может выглядеть?

Я представил «случайный» слив информации, который бы привёл меня в «подготовленное» место. Например: бедственное положение Марии или арест Никанорова. В момент моего появления сочетание СВЧ, инфразвука, ирритантов и электрошока теоретически может меня настолько дезориентировать, что я растеряюсь, и вместо того, чтобы нырнуть в камень, на мгновение замешкаюсь. Но что дальше? Даже если успеют накачать наркотиками до беспамятства, чтобы ответить, я должен быть хотя бы ограниченно вменяемым. Но как только моё сознание хоть немного прояснится, я сразу исчезну.

Нет. Воображаемый противник должен двигаться только по следу: файлы Никанорова, отправленные Крецику, помогут восстановить бленкер-куклу. Не имея самого Никанорова, противник обязательно восстановит бленкер, который стоял в триста седьмой каюте. И это половина дела, хотя об этом никто не знает.

Параллельно будут искать самого Никанорова…

Мария видела мои «следы» в Канаде и в Норвегии… Чёрт! Вот, что я собирался сделать сразу при выходе из камня! Я по-прежнему рискую бленкерами и Никаноровым, хотя и то, и другое легко перепрятать… Я снова недорабатываю?

Из тяжких размышлений вывел голос Алекса:

— Шеф, мы хотим попробовать запустить двигатели.

Значит, в море. Перепрятать бленкеры!..

Я посмотрел, что делается к востоку от Кораллового моря. За Новой Каледонией было умеренно пасмурно: ровно настолько, чтобы и тепло, и нулевая видимость со спутников. Небо только начало сереть. Поразительно, только что я грелся в лучах восходящего солнца на Гавайях! Мне становится тесно на планете!

Когда мой флот вместе со Штабом заплескался в ста километрах к востоку от Фиджи, я перенёсся в штольню Блэк-Тикла и переставил бленкеры в камень. Подумал немного, и притащил из Лондона две синие полицейскиебудки. Поставил их в самый угол плато, и засунул в них по бленкеру. Показалось остроумным запереть двери изнутри: двойная страховка — никто, кроме меня не сможет попасть внутрь запертого изнутри сейфа. Почему-то припомнилось: «иголка в яйце, яйцо в ларце, ларец на дереве»… Оглянулся: вдоль цепи у причала стояли кадки с зелёными насаждениями, чем не «дерево»? И морская вода, считай, остров!..

Отправился в Норвегию. У Никанорова всё ещё горел свет, баржа и буксир тихо замерли у пирса. Ничего подозрительного вокруг Эрмитажа не обнаружил.

Может, Студента отправить на «Аркадию»? Там пустуют две каюты: сто третья и триста седьмая.

Никаноров и Мария — две последние ниточки, по которым можно восстановить историю моего приключения. «Убить, и никто никогда не отыщет концов нашей истории», — шепнул Демон.

«Я больше не буду убивать, — твёрдо сказал я. — Нелепо опошлять всемогущество убийством».

Это было очень похоже на правду. Я мог делать всё, что вздумается, и мне за это ничего не будет. Выходит, Никаноров не ошибся в камне, три в одном: абсолютная власть, бессмертие, ну и в качестве бонуса — свинец в золото. Вот только ничего из этого списка не вернёт Марию. Что бы я ни делал, она будет стрелять: в упор или в затылок, как получится.

Тогда я решил побродить по координатам, любезно предоставленным участниками гражданской игры. Может, профессиональные политики давно решили вопрос, какой прок от власти для личности?

Скользил тенью по коридорам дворцов и замков, но кроме паутины и пыли ничего не нашёл. Люди на вершине социальной пирамиды мне показались жертвами регламентов и протоколов. Шаг влево-вправо исключён, а на месте шибко не попрыгаешь — годы «не те».

Особенно опечалили исследования в Мегасоце. Там, где у Запада пыль с паутиной, здесь постоянно наталкивался на протухшую человечину.

Вернулся на субмарины, изрядно пав духом. Теперь всё казалось унылым и безрадостным. Зачем мне мир, если я не могу его сделать лучше?

До меня и поумнее люди были. Сгнили все до единого, так ничего не добившись.

Светлана почувствовав моё состояние, молча вручила распечатку с координатами и тихо ушла.

Присмотрелся к списку. Почти всюду уже был. Так что, можно считать, рекогносцировка местности произведена. До парада чемпионов оставалось десять минут, можно приступать.

Первым делом я перенёс из цирка Лейбаграда в самбадром Рио огромную клетку. Да-да, это было первое имущество, похищенное у Мегасоца. Как выяснилось, Запад совершенно разучился мучить животных.

Ни одной приличной клетки!

Пришлось грабить своих.

Потом я по очереди «выдёргивал» из постелей каких-то людей, очень похожих на обитателей первых страниц газет и журналов. Я переносил их прямиком на арену, где всё ещё пели и плясали, били барабаны и толпа заходилась в овациях… нет, не сильным мира сего, а девицам, едва прикрытым перьями и клочками материи.

Зрители ещё не поняли, куда надо смотреть.

Впрочем, когда в клетке собралось два десятка человек, музыка стихла. Сперва прекратилось пение, потом барабаны. Рукоплескания тоже стихли. Зато от вспышек фотоаппаратов начало рябить в глазах. Ещё минута! Сорок секунд. Двадцать… Всё! Принимайте шоу, как просили.

Я вернул в камень свой флот и перенёсся в Эрмитаж, на кухню, к телевизору. Вставил в гнездо флешку и лихорадочно листал программы… вот же пакость! Когда нужно, чёрта с два найдёшь нужный канал.

— Помочь? — спросил Александр.

— Не спите? — удивился я.

— Вас жду, — просто ответил он. — Ищете новости?

— Карнавал в Рио. И запись включите, пожалуйста. Мне нужно всё записать на флешку.

Я уступил ему пульт и уселся за стол, в предвкушении шоу. И не ошибся. Трибуны неистовствовали. Никакой музыки, никаких танцев. И напрасно репортёр что-то кричал в микрофон, — переорать беснующуюся публику он не мог. Камера переключилась на площадку самбадрома. Клетка только угадывалась. На ней висели люди. Дверь в клетку я обвязал цепями и закрыл на несколько замков. И все их сломал. В расчёте, что сперва попробуют открыть замки, и только потом возьмутся за болгарку.

— Что там происходит? — нахмурился Александр.

— Президентов привезли, — сказал я. — В клетке.

24. Шапка-невидимка

— Много? — деловито осведомился Никаноров, устраиваясь рядом.

— Только от Мегасоца — дюжина душ. Остальные скромнее. А как ваши исследования «живой воды»?

— Потрясающе, — сказал Александр и посмотрел на правую ладонь.

— Надеюсь, начинали с неглубоких порезов? — с беспокойством спросил я.

Он перевёл взгляд на меня, и я почувствовал его колебания.

— Смелее, Александр, — подбодрил я Никанорова. — Вы же едва сдерживаетесь, значит, время пришло.

— Святой водой из вашей ванной, — он ткнул скрюченным пальцем в сторону стены, за которой, как ему казалось, была ванная, — можно вылечить тысячу человек.

— Очень хорошо, — сказал я. — И что дальше?

— В каком смысле? Дальше — нужно лечить.

— Вы берётесь за это дело? Вы, лично? Стартовый капитал считайте неограниченным, но «святой воды» у вас меньше тонны. Берётесь организовать клинику? Реклама? Персонал? Бухгалтерия? Налоги? А ведь есть ещё дипломированная медицина, которая распнёт вас на кресте без анестезии. Вы уверены в своих силах?

Он смутился. Отвёл взгляд в сторону.

— И ванная с другой стороны, Александр. Вы сидите лицом ко входу, а не спиной. Но, конечно, не суть. Просто если вы не собираетесь заниматься широким внедрением «святой воды» в массы, то вам придётся выбирать: этих лечим, а этих нет. Как вы решите: кому жить, кому умереть? Кто больше заплатит? То есть всё сводится к деньгам?

Я видел, что ему нечего ответить, но добивать не стал. Тем более что суматоху самбадрома сменила «картинка» студии и симпатичной дикторши, которая с преувеличенным вниманием перебирала на столе бумаги.

— Кажется, сейчас будут пояснения.

— …пока нет официальных подтверждений, что люди, очень похожие на первых лиц Германии, Америки и Мегасоца, действительно ими являются. Тем не менее, Мегасоц уже выдвинул претензии к западной коалиции в провокации и посягательстве на суверенитет. Срочно созывается внеочередная сессия…

Мне стало скучно. Почему-то припомнилось первое занятие по рукомашеству. Когда я вышел на татами и приготовился к схватке, а сенсей через две секунды позвал следующего. После этой первой тренировки мне выдали видеозапись на лазерном диске. Я посмотрел и забыл. Но когда пересмотрел ту же запись на следующем курсе, понял значение первого урока: за две секунды противник обозначил три удара: один из которых, — локтем в висок, был бы смертельным, если бы он довёл движение до конца.

Сегодня я в роли сенсея: из кожи вон лезу, чтобы на шаг опережать противника. И вдруг выясняется, что он не просто далеко позади, я ушёл от него за горизонт.

— Вы меня совершенно не слушаете! — всплеснул руками Никаноров.

— Её я тоже не слушаю, — кивнул я на телевизор. — Впрочем, простите. Задумался. О чём вы говорили?

— Хочу показать вам фокус.

— Фокус?

— Почему-то так и думал, что на вас не произведут впечатления мои терапевтические изыскания. Но как вам понравится это?..

Я с ужасом уставился на культю его правой руки.

От локтя и ниже ничего не было. Совсем ничего.

С дурацкой ухмылкой клоуна, Никаноров левой рукой что-то нащупал в воздухе и резко дёрнул:

— Вуаля!

Правая рука вернулась на место.

— Соли святой воды не взаимодействуют с электромагнитным излучением. Я несколько раз вымочил полотенце и высушил его. Какой эффект, а? Готовый материал для плаща-невидимки! Что скажете?

— Что вы дурак, Никаноров, — в сердцах сказал я. — И фокусы у вас дурацкие!

— Вы просто завидуете, — с укором заметил он. — Обратите внимание, как работает сознание. Мозг сам достраивает фоновую картинку! Мы физически не можем увидеть «пустое» место!

— Избавьте меня от подобных экспериментов!

— С удовольствием. И для этого вам придётся пустить меня в свою пещеру.

— Придётся?

Он смутился:

— Это всего лишь одна из возможных демонстраций моей полезности. Но я не прошу, я — покупаю. За вами должок. Чемодан с деньгами…

Я осторожно кивнул. Как-то незаметно для себя я уже успел распорядиться его имуществом.

— Можете оставить его себе, — великодушно простил Никаноров. — Я передаю его вам в порядке оплаты аренды четырёх квадратных метров вашей пещеры. Возле стены и с выходом к «морю». Хочу изучать свойства камня и святой воды. Чемодана денег хватит?

Я поймал себя на мысли, что потерял всякий интерес к событиям на самбадроме. Сегодня история делалась здесь, на кухне второсортного пустующего отеля.

Но какой фрукт!

Неверно расценив моё молчание, Никаноров оставил фатовской тон.

Теперь он просил, даже умолял пустить его в камень:

— У меня тысяча проектов и миллион идей, Максим. Уверен, вы не представляете всех возможностей. Оставьте эти вопросы специалистам. А сами занимайтесь дрессировкой социума, — он кивнул на экран телевизора, где снова показывали клетку. — Мелочёвку оставьте мне, перед вами более глобальные задачи. С вашим посредничеством между человечеством и философским камнем, люди смогут выйти из тупика на дорогу. Что, если подобный симбиоз: человечество и камень, — изначально входил в проект Создателя?

Да, верно. До потрясающего фокуса с исчезнувшей рукой он действительно рассуждал о столбовой дороге, по которой человечество с помощью камня строевым шагом устремится к светлому будущему.

Меня не тронули его надежды.

Об асфальтированном проспекте к светлому будущему слышу с младенчества. И теперь у меня отношение к этим проспектам чересчур утилитарное: в случае войны здесь может сесть бомбардировщик или эта ВПП только для короткого разбега истребителей?

Но другое слово напомнило о важных пробелах в понимании происходящего…

— Кстати, о посредничестве, Александр, — с заученной непринуждённостью ключевого вопроса я вклинился в его проповедь. — Как вы нашли Крецика?

По его лицу было видно, с каким трудом он возвращается из своего светлого будущего в наше хмурое настоящее.

— Крецик? Кто такой Крецик?

— Борис Крецановский. Вы передавали ему фото.

— Нет! — он даже головой помотал для убедительности. — Я ничего ему не передавал. Он подошёл на переменке в Универе, сказал, что от нашей общей знакомой, и назначил встречу на утро в заводском кафе.

— Тогда кому вы передавали фото?

Я сознательно не акцентировал внимание на схемах, хотя эта часть меня интересовала больше фотографий.

— Документы на Запад ушли через мою близкую знакомую. Она ждёт меня в Лиссабоне.

Я вспомнил о девушке под шлюпкой.

— Ксения?

Его будто током ударило: не подпрыгнул, но привстал. Мне показалось, что он выбежит из кухни. Но нет, замер. Передумал…

— Да, верно. Её зовут Ксения. Вы знакомы?

— Светлые волосы, карие глаза, курносый нос, пушистые ресницы…

Каждое слово он сопровождал энергичным кивком.

— Она не в Лиссабоне, Александр. Ксения на «Аркадии». Наверное, хотела с вами скорее встретиться.

Никаноров тяжело опустился на стул. Смотрел со страхом, почти с ужасом.

— Но это значит… она могла погибнуть!

— Трижды.

— Вы можете меня отнести к ней?

— Пожалуй, да. Уже почти сутки раздумываю, куда бы вас эвакуировать. «Аркадия», с учётом моего пристального внимания, не самое плохое место.

— А вы знаете, что «Аркадия» у древних греков была что-то вроде «земли обетованной»? Нашу пещеру тоже можно назвать Аркадией.

Мне было приятно, что он успокаивается, но что-то чересчур быстро моя пещера стала «нашей». Кроме того, у меня ещё оставались вопросы.

— Если Рунет отрезан от Интернета, как вы передавали Ксении фото?

— Не только фото, в папке были эскизы установки и схемы электронных блоков.

— Как?

— Физически. Сфотографировал, распечатал и передал. Из рук в руки.

— И чертежи?

— Нет. Эскизы не фотографировал, просто передал. В Лейбаграде ничего не осталось. Но на готовом стенде, уже при наладке, я очень многое изменил. Так что наброски схем ценности не имеют.

— Хорошо. Тогда одевайтесь, пойдём на «Аркадию».

— Прямо сейчас?! — он всё-таки вскочил со стула.

— Ну, если хотите отложить до утра…

— О, нет! — он расплылся в улыбке. — Нет-нет! Хочу сейчас!

Никаноров выбежал из кухни, а я вновь уставился в телевизор. Снова прямая трансляция. Фонтаны искр от болгарки, оцепление людей в камуфляже… всё по-взрослому. А вот крики толпы почему-то стихли. Ага, выдавливают с трибун. Вскоре и прессу выдавят. Хотя, не обязательно: бойцы работали вяло, без огонька. Президентов вывезут раньше. Да и бессмысленно: всё, что нельзя было показывать, уже показали. Все это видели. Весь мир видел.

Прибежал Александр.

— Я готов!

— Проверьте, пожалуйста, памяти флешки хватит, чтобы продолжать записывать?

— А мы сейчас новую поставим. Эту вам, — он протянул мне флешку, — а эту телевизору. Когда вернётесь сюда, просто вытащите. И святую воду соберите в бочку!

«Он уже командует!» — сварливо посетовал Демон. «Святую воду» я собирался спустить в канализацию. Но Александру ничего не сказал. Не хотел огорчать. Счастье теперь такая редкость! И мне его счастье было по душе. Поговорили об опасности на судне, и он попросился к девушке, а не её к себе. Это что-то значит!

Я взял его за руку, и мы перенеслись в сто третью.

— Ого! — сказал Никаноров.

— Да, Шурик. Мы на пароходе. Очень прошу не выходить из каюты, пока не придёт Ксения. Чтобы не изводить себя ожиданием, приготовьте чай и бутерброды. Под кроватью полно еды, ни в чём себе не отказывайте.

Я вышел как все нормальные люди за дверь, убедился, что в коридоре никого нет, и приступил к тому, что нормальный человек делать не может.

Первым делом очистил пароход от шпионов. Нет. Я их не убил. Пометил альдегидом и оставил неподалеку от какой-то селухи в Чили. Пока пешком доберутся до цивилизации, пока объяснят, кто такие… Мне важно, чтоб не путались под ногами хотя бы до утра. А там видно будет.

Вернулся на судно и отыскал спящую Ксению. Она легко проснулась и холодно спросила, что случилось. Я в двух словах описал ситуацию и пообещал встречу с Александром (вскочила, в глазах — восторг).

— Но до вашей встречи, Ксения, мне важно знать, кому ты передала бумаги Никанорова. У кого они сейчас?

Она достала из рюкзака мятую тощую папочку.

— Вот. Просто отсканировала и отправила на почту.

— Хорошо, — сказал я, принимая папку. — Теперь мне нужно, чтобы ты удалила из своей почты письма с этими сканами, и сказала, кому отправила. Адрес? Где находится человек, которому ты отправляла письма по мылу?

Она при мне вошла в Сеть, всё почистила и даже удалила из корзины. После этого мы перенеслись в Лиссабон. Неизбежные «охи» по поводу необычного способа перемещения я постарался свести к минимуму: «Александр всё объяснит».

Через пять минут она пальчиком указала на мрачный особняк в ста метрах от набережной, где, по её мнению, стоит компьютер, на который она отправляла сканы.

Я вернул её на пароход, в коридор под палубой, и кивнул на дверь сто третьей.

— Постараюсь не мешать, — сказал на прощание. — Но ничего не обещаю. Так что не сердитесь, если заявлюсь в самый неподходящий момент.

Она смущённо улыбнулась и вдруг поцеловала меня в щеку.

— Надеюсь, ваша жена не обидится? Я по-дружески.

— Мы ей не скажем.

Едва она закрыла дверь, перенёсся к особняку князя Баюшева, а затем и в сам дом.

Электричество здесь не экономили. Несмотря на ночь, свет горел во всех коридорах. Дом был большой, и тратить время на долгие поиски хозяина мне не хотелось.

Поэтому зашёл в первую попавшуюся комнату, и бесцеремонно выволок её обитателя в коридор.

— Где спит Игорь Баюшев?

Человек растерянно хлопал глазами. Отсутствие справедливого негодования подсказало, что я не ошибся — кто-то из обслуги, которому подобное отношение в этом доме не в диковинку. Я встряхнул его и повторил вопрос.

— На втором этаже, — покорно сказал человек.

— Веди!

Провожатый бодро засеменил по коридору, я последовал за ним. Через минуту человек остановился перед огромной дверью, расписанной золотом, и попросил:

— Позвольте мне вернуться, сударь. Князь вряд ли будет в восторге от вашего появления. Но вы же не для того пришли, чтобы увидеть, как хозяин вымещает гнев на слугах?

Он рассуждал подозрительно здраво, и меня это насторожило. Поэтому вместо того, чтобы отпустить, я перенёс его на десять километров от Лиссабона. Место показалось достаточно пустынным, чтобы его возвращение не подняло переполох в доме прежде, чем я закончу.

С Баюшевым тоже церемониться не стал. Не открывая двери, шагнул в спальню и перенёс хозяина дома на один из ваттовых островов Северного моря.

— Какого чёрта?!

Князь Игорь Баюшев оказался дородным мужчиной: широким в плечах и высокого роста. Вот только его надменность и размеры здесь, по щиколотку в иле, не значили ровным счётом ничего.

Да и я не торопился. Стоял себе неподалеку и ждал, когда человек в трусах и майке достаточно остынет, чтобы говорить.

— Что вам нужно?!

О! Другое дело.

— Для начала логин и пароль вашей почты.

— Для начала?

— Да, для начала. После этого вернусь к вам в дом, включу компьютер и удалю некоторые материалы, которые по недоразумению к вам попали.

— Агент Мегасоца? — недобро прищурился Баюшев.

— Да, — легко согласился я. — Вы не против?

— А если не скажу?

Я перенёс его в Гималаи на ледник Ганготри.

— Тогда мне придётся вас здесь оставить.

— Если Мегасоц владеет такими технологиями, почему до сих пор сортиры на улице?

Через секунду мы стояли на пике Мак-Кинли.

— Шесть тысяч метров, — сочувствуя, сказал я, глядя, как он хватается за горло. — Заметьте, каждый ваш новый вопрос, поднимает вас всё выше и выше. Вы действительно позволите своей гордости задушить себя, или всё-таки начнёте отвечать?

Он не мог говорить, а потому только кивнул. Я тут же вернулся на ледник.

— Логин и пароль почты, пожалуйста.

Он сказал, а я услышал в его голосе торжество. Мне это не понравилось, и я предложил ему свой планшет.

— Зайдите сами. Я посмотрю.

Дрожа от холода, он сделал несколько попыток войти в аккаунт. Через минуту я понял, что так у нас ничего не получится, и вернулся в обмелевшее при отливе Ваттовое море. Да. Здесь, конечно, было теплее.

Он вошёл в почту, и я без труда отыскал письма Ксении. Проверил, отсылались ли копии (не отсылались), и куда качались приложения (не качались, только распечатка). А потом снёс всю почту. Просто так. Из вредности.

— Кому вы показывали эти документы?

— Слесарю, — сквозь зубы процедил Баюшев. — Обещал сделать точно такой же.

— Вы же знали, что работать не будет. Зачем делали?

— Собирались «уронить» в порту Лиссабона. Я был уверен, что ваши люди прилетят самолётом и попытаются вернуть изобретение в Лейбаград.

— Сколько вы платили Ксении?

— Что? — впервые он растерялся. — Я ничего не платил Ксении. Она работает на Никанорова, а не на меня. Они, вроде бы, вместе…

— Слесарь! Где искать?

— Понятия не имею! — неожиданно взорвался Баюшев. — Я понятия не имею, где живут люди, которые на меня работают.

Я немедленно вернул его на ледник и безмятежно продолжил:

— У кого спросить?

Он выругался. Он ругался долго, бессильно и зло. Я не мешал. Температуре и давлению его изощрённая брань до лампочки. Мне, вообще-то, тоже. Если станет скучно, пойду, потрясу Джонсона: откуда у амеров фото бленкера? А этот пусть стоит босиком на льду и продолжает упражняться в сквернословии. В конце концов, кто я такой, чтобы мешать знатным людям заниматься любимым делом?

Когда я уже был готов отправиться в Чили, Баюшев назвал имя — Митрич и его адрес.

Я оставил его на леднике и отыскал этот адрес в Лиссабоне. Престижное, наверное, местечко. Далеко от моря, зато в центре города рядом с древним храмом.

Вернулся за Баюшевым и принёс его на один из балконов храма, в прямой видимости нужной мне двери.

— Здесь?

Наконец-то я увидел в его глазах смятение. До него начало доходить, что происходит.

— Вы — дьявол?

— Рад, что вы это поняли. Здесь?

— Не знаю, — сказал Баюшев. — Я в городе не ориентируюсь, и в гостях у него не был.

Не говоря ни слова, я вернул его на ледник, а через минуту принёс к нему человека, который спал за дверью. Там была ещё женщина, но я надеялся обойтись без неё.

— Это Митрич? — спросил я Баюшева.

У Митрича был настолько обалделый вид, что я сомневался, сможет ли Баюшев его опознать.

— Игорь Петрович! — завопил Митрич, — это всё Панкратий. Я не виноват!

— Да, — устало кивнул Баюшев, — это Митрич.

Я почувствовал, что ему до колик интересно, в чём Митрич не виноват, и что натворил неведомый мне Панкратий. Только меня это не интересовало. Я сместился с Митричем на край ледника и шепнул:

— Скажи, как найти слесаря, который делал прибор Никанорова, и свободен.

— Что?

Я терпеливо повторил вопрос. Но Митрич крепко подсел на Панкратия, и не мог поверить, что его спрашивают о каком-то приборе. Только через три минуты в его глазах забрезжило понимание.

— Секретная разработка Мегасоца? «Аркадия»? Да-да-да… конечно. Жозе! Вам нужен Жозе. Игорь Петрович распечатал и дал мне, а я всё передал Жозе, чтоб сделал точно такой же.

— Куда спрятал копии?

— К-копии? — Митрич икнул и съёжился. — Нет-нет, не было копий. Зачем? Нужно было просто сделать что-то очень похожее. По сценарию я должен был встретить Никанорова в порту и при выносе с парохода грохнуть муляж с трапа. А настоящий прибор мы собирались спустить с противоположного борта верёвками…

— Адрес Жозе? — перебил я его.

— Не знаю, — сказал Митрич, а потом испугался, что мне не понравится ответ, и быстро добавил: — Но я так могу показать. Он живёт над своей мастерской.

— Разумеется, покажешь, — сказал я. — Только с чего начинать? С какого места будешь показывать?

Он объяснил, куда нам следует переместиться, а в Лиссабоне бежал впереди меня, показывая дорогу.

Наверное, со стороны это выглядело комично: полуголый человек босиком бежит по ночному городу, но я боялся случайного патруля или облавы. То ли повезло, то ли город по ночам плохо охранялся, но через минуту мы без приключений добрались до нужного места.

— Жозе, — сказал Митрич. — Он здесь живёт. Тут.

И для верности, хлопнул ладонью по воротам.

Поскольку проблем с Митричем у меня не было, я отнёс его не на ледник, где замерзал Баюшев, а к ваттовым островам. Всё-таки теплее.

Сам же пошёл искать умельца, изготовившего макет липового бленкера.

Он не спал. Работал.

Мастерская действительно была на первом этаже, а покои мастера, судя по всему, располагались выше.

— Оки восе пресизе, — неприветливо сказал хозяин.

Я ничего не понял, но на всякий случай уточнил:

— Жозе? Я от Митрича.

— Что вам нужно? — сказал человек уже на русском.

— Мне нужен Жозе.

— Это я, — сказал человек. — Что дальше?

— Митричу срочно понадобились бумаги, которые он вам передал для изготовления прибора Баюшева.

— Сейчас? Среди ночи?

— Да. Сейчас. Странно, правда?

— Почему сам не пришёл?

— У него неприятности с Панкратием… сказал, что не может разорваться.

— А позвонить? — Жозе заметно расслабился.

— Вы не знаете Митрича? — я закатил глаза. — Всё на нервах и всегда в последнюю минуту.

Жозе пожал плечами, подошёл к книжной полке и снял оттуда папку.

— Держите. Здесь всё. Листы я не вынимал. Но хоть скажите, как вы вошли? Теперь замки менять…

— Не нужно, — сказал я. И уточнил, принимая папку. — Это я о замках. Не думаю, что в городе найдётся ещё один такой умелец, как я.

Я раскрыл папку и внимательно просмотрел странички. Очень похоже на то, что мне показывала Ксения. И, вроде бы, в полном комплекте.

— Копии не снимали?

Он рассмеялся. Немного нервно, но искренне.

— Посмотрите, что у меня на столах делается…

Я посмотрел. В мастерской стояло три огромных длинных верстака. На двух — остовы разобранных мотоциклов, на третьем лежали инструменты.

— Сами видите, чтобы закончить в срок, приходится по ночам работать. Мне только ваших копий не хватало!

Он не врал. Это чувствовалось и по досаде, и по раздражению. Жозе говорил, что думал, я в этом не сомневался.

— Сколько вы сделали приборов?

— Два, — без размышлений ответил Жозе. — Митрич сказал делать два. Один только наподобие, без электрических цепей. А второй по-настоящему. Чтобы было в точности, как на фото и эскизах.

— Оба ящика вывозил Митрич?

— Ну, да… Вы — фокусник?

Я вопросительно поднял брови.

— Папка, — пояснил своё недоумение Жозе, указывая на мою руку. — Папка исчезла.

Я посмотрел на пустую руку и поразился, насколько вжился в роль повелителя пространства: я положил папку в камень, даже не задумавшись об этом! Туда же перенёс и флешку. И папку с оригиналами от Ксении. Если бы время в камне не стояло, Штаб уже сейчас наслаждался бы «самбой» президентов.

«Не забудь забрать из Эрмитажа флешку с записью, — напомнил Демон. — Хочу глянуть, что там обсуждают».

— Да, Жозе. Я — фокусник. Прошу прощения за вторжение. Мне неловко, что отнял у вас время.

— Пустяки. Хорошо представляю работу на Баюшева. Удачи вам.

Я поблагодарил и попросил провести до дверей. Жозе очень хотел, чтобы я вышел тем же способом, что и вошёл. Но я был неумолим. Уже за порогом ещё раз попрощался и зашагал по улице. Только свернув за укол, посетил Митрича.

— Кому передал второй муляж?

Он не стал отпираться. Рассказал о двух мужчинах, один из которых был в ковбойской шляпе и невыносимо гундосил. Мне стало скучно, и я только уточнил:

— Если скажешь сейчас, что вместе с муляжом отдал им копии документов, вернёшься домой и больше никогда меня не увидишь. Но если обманешь… — через секунду мы стояли в ста метрах от жерла вулкана Этна. — Я не стану тебя бросать туда, Митрич. Просто оставлю здесь. А через час приду посмотреть на твои обугленные кости…

Мы вернулись в Северное море, и Митрич упал на колени.

— Нет, — прошептал он, глотая воздух. — Только муляж… клянусь…

Не проронив ни слова, я совершил серию возвратов: слугу в дом Баюшева, а Митрича — к женщине, в спальню. Заодно заглянул в порт Дублина, как там морячки с угнанных подводных лодок? Поразительно, но они по-прежнему топтались на пирсе, где я их оставил. И я ещё боюсь куда-то опоздать?

С Игорем Баюшевым расставаться мне не хотелось. Я перенёс его с ледника к ваттовым островам.

— Вы же понимаете, что это вторжение я не прощу даже дьяволу? — спросил он.

— Вы же понимаете, что мне очень хочется вас убить? — эхом спросил я.

Он тоже оказался неплохим физиономистом. Сразу понял, что я говорю правду. А последняя четверть часа не оставляла сомнений в том, что убить его мне было проще, чем оставить в живых.

— Тогда почему не убиваете?

Я отдал должное его мужеству, но хотеть его смерти не перестал.

— Наверное, потому что лично мне вы пока ничего плохого не сделали. Напротив, выполнили все мои просьбы. И теперь мне даже неловко за причинённые вам неудобства.

— Агенты Мегасоца с чувством юмора? — презрительно спросил он. — Какая-то новая порода убийц и диверсантов? Или вы действительно дьявол? И на гору поставили, и на крыло дворца…

Я вздохнул и с большим сожалением вернул его в спальню. Мне очень хотелось его убить, но я не мог придумать, за что? Когда уже собирался возвращаться к Штабу, решил всё-таки заглянуть в его кабинет. Компьютер! Если я вычистил его почту, то почему не отформатировать жёсткий диск? Это оказалось ошибкой.

Едва я оказался за дверью, стены комнаты вспучились и полетели мне в лицо тысячью стальных осколков.

25. Огонь, вода и медные трубы

Очнулся в яме под водой. Видать, крепко покромсало. Насмерть. Удивило отношение камня: перестал мучить болью. Общий наркоз и в яму со «святой водой».

Выбрался, откашлялся, прочихался.

Дальше началось что-то необычное: на меня набросили огромное махровое полотенце. Почти одеяло.

Я дёрнулся, но заботливые руки уже обнимали за плечи, вытирали спину.

А ещё кто-то плакал. Тихо и безнадёжно. Что за новости?! Ах, да! Это же моя команда. Светлана?

Открыл глаза. Сперва мелькание пятен и полос, потом как-то всё прояснилось. Да. Светлана. Сидит рядом. Обнимает. Плачет.

— Всё хорошо, милая, почему глаза на мокром месте?

— Потому что страшно, — ответил грубый мужской голос.

Геннадий? Ого, да они все здесь. Вокруг меня. Алекс, Нина… вот чёрт, как же её? Ага, — Селена!

Стоят. Смотрят. И я смотрю. Что-то с ними не так. Загар? Волосы! У парней помимо причёсок — стильные бородки и усы. И у девушек волосы. Стрижки короткие — сантиметра три, не больше, но волосы свои. Светка — блондинка?

— Сколько прошло времени?

— Три месяца, — сказала Светлана.

— Как с оборудованием?

— Давно подключено, — сказал Алекс, — и проверено.

— Насколько возможно в пещере, — добавила Нина.

— Значит, в космос? — спросил я, вставая.

Поразительно! Голова была ясной. Ни тошноты, ни озноба. Обратил внимание на видеокамеру на треноге. Судя по мерцающему огоньку, и сейчас снимает.

— А это зачем?

— Подумал, что вам будет интересно посмотреть, что мы видели…

А что они видели? Ах, да! Невесть откуда на полу появляется кусок перемолотого мяса. Медленно погружается в камень, ниша наполняется бурой от крови водой. А через три месяца из колодца вылезает человек.

— Да, — сказал я. — Это очень интересно.

Геннадий вынул из камеры карту памяти и пошёл к палатке. Кутаясь в плед, я двинулся за ним.

Чувствовал себя превосходно. Уверенная, твёрдая походка, прекрасное зрение, связность мыслей. После пиропатронов было не так. Это камень научился меня восстанавливать, или я приспособился к реанимации?

Геннадий вставил карту памяти в компьютер, пощёлкал клавишами и на центральном экране я увидел нечто, к чему присматриваться не хотелось.

— Я выставил съёмку на один кадр в полчаса, — пояснил Геннадий. — Так что видео процесса ускорено в тысячу восемьсот раз…

Я разделил, умножил, и подумал, что час смотреть это кино не буду. Но через пять минут зрелище показалось захватывающим… нет-нет, ничего захватывающего в фарше человечины, конечно же, не было, но процесс восстановления увлекал. Вода быстро очистилась от крови, и в сиянии камня отсвечивала золотом. В бесформенной груде костей и мяса мелькали медные щупальца. Они крутили и прилаживали один к другому фрагменты моего тела. Было жутко и больно смотреть, но я не мог отвести взгляда.

— Огонь, вода и медные трубы, — сказал Геннадий. — Мы так назвали вашу реанимацию.

Я обратил внимание, что кроме нас в палатке никого не было.

— Они в ужасе, шеф, — пояснил Геннадий. — Вам не стоит так рисковать душевным здоровьем персонала. Светка две недели была в невменяемом состоянии, пока не убедилась, что камень вас вылечит. А пришли вы к нам… — у него дрогнул голос, — не в лучшем виде. О, да! вид у вас был неважный: сырой и большей частью пережёванный. Поэтому они там, снаружи. На этот ужас второй раз вряд ли кто-то решится посмотреть.

— Но ты-то смотришь?

— Я не отношусь к вам, как к человеку.

Ого! Сказано твёрдо и уверенно. Я посмотрел ему в глаза, но он не опустил голову.

— Папки с документами, шеф! — он вынул из ящика стола две папки; ну, да, правильно: одна Ксении, вторая Баюшева. — Я всё посмотрел и понял, что вы такое.

Очень интересно!

— И что же я такое, Геннадий?

— Вы — джинн!

— Джинн? Вы уверены? Не дьявол, не марсианин, именно джинн?

— Да, — твёрдо сказал он. — Вы мирно дремали в этой пещере, пока некий А. Никаноров не придумал способ обратить на себя ваше внимание без традиционного натирания лампы. Теперь вы исполняете его три желания.

— Понятно, — сказал я.

Наверное, у меня это получилось чересчур скептически, потому что Геннадий вскочил с кресла и заслонил собой экран телевизора.

— Вы можете думать, что вы — чекист и красноармеец, и, возможно, действительно им когда-то были. Но джинн овладел вашим сознанием и манипулирует вами.

— Понятно, — повторил я. — Вы с кем-то обсуждали свои догадки?

— Со всеми, — вызывающе сказал он.

— И что думаете делать дальше?

— Нам приятнее выполнять приказы джинна, а не чекиста. Пусть даже и недоучившегося.

— Понятно, — сказал я в третий раз. — Вы позволите пригласить вас к теннисному столу?

— Что? — он растерялся. — При чём тут теннис?

— И всё-таки…

Я вышел из палатки.

Штаб мирно сидел у причала. Селена красила Нине ногти. Светлана демонстративно уткнулась в читалку. Алекс что-то поправлял в кадках… трава теперь больше напоминала кусты. Некоторые ветки лежали на полу.

Я прошёл к столу. Взял из коробки три мяча и, когда Геннадий подошёл на двадцать метров, показал ему руку с шариками пинг-понга.

— Сколько мячей в руке?

— Три.

— Хорошо! Теперь всем вопрос: будем смотреть «шоу президентов» или займёмся космосом?

По их лицам сразу стало понятно, что за эти три месяца президенты им изрядно надоели.

— Тогда с вашего позволения я всё-таки оденусь, а Селена пусть расскажет, как мы будем выводить подводные лодки на орбиту.

Светлана вынесла из палатки комплект одежды, и я, ничуть не стесняясь, принялся одеваться. Казалось странным стесняться людей, которые видели меня «насквозь».

— Первым делом, наполняем морской водой цистерны главного балласта, — сказала Селена.

Я замер.

— Это ещё зачем?

— Дополнительная защита от излучения, — негромко пояснил Алекс.

Ага! Вот оно в чём дело. Неплохо…

— Продолжай.

— Во-вторых, вы должны забросить лодки в те же точки, относительно Земли, куда забрасывали «салюты».

— Но мне казалось, что получилось неточно.

— Из этих точек мы разводим спутники по местам с закрытыми глазами, — похвасталась Нина. — Три месяца непрерывного тренинга на симуляторах.

— С учётом движения Луны? Молодцы!

— В-третьих, переместите в лодки нас. Мы будем отслеживать сближение с Землёй и корректировать орбиту двигателями. После того, как спутники займут свои места, вы снимете нас с орбиты, и дальнейшее наблюдение будет вестись из какого-то места в реальном мире.

— То есть Штаб нужно вынести из камня?

— Разумеется, — сказала Нина. — Какой смысл в работе здесь, если «там» ничего не происходит?

— А что нам делать с оружием, шеф? — спросил Алекс. — Мы нашли несколько револьверов и ящик с гранатами. Кроме того, лодки нафаршированы ракетами средней дальности. Снимать их мы не рискнули, но, поскольку времени было достаточно, научились наводить на цель…

Я смотрел ему в лицо и улыбался.

Неясные мысли, тенями скользившими по самой границе сознания, неожиданно оформились в конкретные образы и формы. Неожиданно, вдруг, в эту самую секунду я увидел картинку, в которую складывались пазлы-события. И ключевыми словами оказались «револьвер» и «крылатая ракета».

Я понял, куда вела вся эта история!

— Личное оружие и гранаты выбросить. Боеприпасы не трогать. Перезарядка изнутри? Если ракеты закончатся, мы сможем перезарядить пусковые установки, не выходя в открытый космос?

— «Закончатся»? — с восторгом прошептал Алекс.

А девушки переглянулись и поскучнели.

— Так точно, — как положено, доложил Геннадий. — Перезарядка производится изнутри. Тридцать две ракеты, шеф. По восемь на каждую пусковую установку.

— Тогда начинаем!

— Вы ни слова не сказали, где у нас будет Штаб? — непривычно тихо сказала Светлана.

— Пока вы будете маневрировать в космосе, я подыщу приличное местечко, — пообещал я. — Отрабатывайте погружение, и я перенесу субмарины в космос. Только ЦГБ заполняйте не полностью. Не хочется, чтобы лёд порвал корпус…

Мы быстро освободили лодки от швартовов, и Геннадий с Алексом притопили подводные лодки. Парней я вынес на причал, а сам перенёсся в первую субмарину.

На этот раз у меня не было сомнений в своих силах и памяти. А ещё здорово грела мысль, что заброску в космос я делаю изнутри, под двумя листами брони и толстым слоем воды между ними.

Играючи, перенёс все три лодки в космос. Потом ещё несколько раз переходил из одной в другую, чтобы убедиться в безопасности.

Всё, вроде бы, проходило штатно: лодки, как им и было положено, падали на Землю, а я наслаждался невесомостью. Нигде не сифонило, скрипов намерзающего льда тоже не было слышно. А может, вода не замёрзнет?

Я убедился, что дозиметры молчат, и только тогдаразместил в лодках экипажи.

Светлана, не обращая на меня внимания, тут же пристегнулась к креслу и связалась с Ниной и Селеной. Они обменивались ничего не говорящие мне таблицами и графиками. Через несколько минут начали маневрировать. Я уселся в кресло рядом со Светкой и заскучал.

Вот когда я в полной мере почувствовал себя мебелью. Все были чем-то заняты: даже Геннадий с Алексом. И только мне было нечем заняться.

— Я как-то могу помочь?

— Нет, — равнодушно отрезала Света. — По сценарию, наш спутник — реперный. Я только выкладываю на общий монитор свои координаты. Мы просто падаем, а они занимаются расхождением. Селена и Нина командуют. Генка с Алексом по командам подрабатывают двигателями. Если нам понадобится запустить двигатель, ты перенесёшь ко мне любого из пилотов: Геннадия или Алекса. Они всё сделают.

Тогда я вернулся на Землю, в Эрмитаж. Слил воду из ванной, прошёлся по комнатам. Отметил аккуратность Александра: нигде ни клочка, ни соринки. Я-то думал потратить какое-то время на уборку. Но придраться было не к чему, и я пошёл на кухню.

Вынул флешку и уже собирался выключить телевизор, когда обнаружил, что речь снова об «Аркадии».

«Судно терпит бедствие… пассажиров снимают… ночная спасательная операция поражает размахом…»

— После того, как последний человек покинет судно, на борт поднимутся специалисты-эпидемиологи. Все пассажиры пройдут тщательную проверку в карантине, а их багаж всесторонний контроль…

Ага. Вирус! Легенда о неизвестной болезни. Понятно. Вряд ли дело дойдёт до эпидемиологов. Скорее всего, просто расстреляют из бортовых орудий и отправят на дно. Больно нужно им искать меня на судне. Они так ничего и не поняли.

Или не смогли поверить.

Я тут же перенёсся на «Аркадию» и убедился, что в реальности всё выглядит гораздо страшней, чем по телевизору. Впрочем, так всегда.

На пароходе заглушили машину. Несколько военных кораблей окружили «Аркадию» со всех сторон. Мощные прожектора сделали чёрную ночь ярким днём. С обоих бортов опустили трапы. Бесформенная толпа туристов, неприятно напоминающая беженцев, уныло галдела, со страхом посматривая на качающиеся катера, на которые им вскоре придётся прыгать с трапа. Неподалеку ожидали очереди ещё с десяток лодок. С катера по мегафону лаяли команды. С парохода невнятно отгавкивались.

Я спустился на нижнюю палубу и постучался в сто третью.

— Кто? — спросила из-за двери Ксения.

— Кащей Бессмертный.

Она открыла.

К немалому облегчению, я убедился, что они оба в каюте. Немного напуганные, но испуг — одно из немногих ранений, которые не требуют госпитализации.

Я попросил их не выходить и дал твёрдые обещания спасти судно. Ещё бы! Четверти часа не прошло, как меня спрашивали, куда перебазируется Штаб. Так вот же оно, прекрасное место! Комфортабельные каюты, запасы воды и пищи на годы. Плюс тепло и электричество.

Всё, что остаётся — это освободить судно от людей. Что, собственно, уже и происходит естественным путём. Но эвакуация проходила, на мой взгляд, чересчур медленно: до утра не управятся, а через сорок минут мне с орбитальных станций доложат о готовности спуститься.

Вот я и решил немного помочь «спасателям». Действовал основательно, и не спеша. Побродил по трюмам: «безвидно и пусто». Поднялся в машинное отделение, и перенёс в Лиссабон вахту механиков. Туда же последовали свободные от вахты моряки из кубриков и кают-компании. Потом снёс штурманов и капитана, который «последний уходит с борта судна». Может, и последним, но не сегодня.

Ещё раз «проскакал» по всем служебным помещениям. Нашёл одного в гальюне. Тоже снёс, ибо некогда. Пришёл черёд обслуги. Ну, эти собрались в одном из ресторанов. Ждали, пока снимут туристов.

А вот и туристы. Этих переносил группами. Потому что стояли плотно, тесно прижавшись друг к другу. Интересный опыт. Нужно запомнить…

Военные что-то заподозрили: на одном из кораблей взревела сирена. Катер, стоящий у трапа, шарахнулся в сторону. Но никто не упал, обошлось.

А я не стал дожидаться развития событий: перенёсся вместе с кораблём в центр Бискайского залива. Знакомое место, почему нет?

Продолжил эвакуацию отсюда. Когда всё закончилось, снова постучал в сто третью.

— Требуется помощь. Нужно обойти судно, поискать оставшихся. Заглядывайте в каждую каюту. Если кого-то увидите или найдёте закрытую дверь, инициативу запрещаю. Зовите меня, — я дал Ксении и Александру по рации. И показал свою. — Действуйте не спеша, но быстро.

Через несколько минут нашли двух «отставших». Больного в лазарете, и поварёнка, спящего в подсобке камбуза.

Только после этого, я рискнул переместиться вместе с судном в камень. Пещера выросла до каких-то гигантских размеров. Ну, да. «Плюс» Ксения… Теперь здесь запросто могла уместиться эксадрилья дирижаблей.

Больше всего на свете хотелось проверить Ксению на бленкере Никанорова. Заветные «девять-шесть-два». Неужели она тоже из нашей компании? Но, во-первых, не хотел показывать Никанорову, где стоит бленкер. И, во-вторых, перенести оборудование Штаба на «Аркадию» казалось более важным.

Я снял с орбиты Алекса. Вручил ему локатор нелинейностей и приказал искать транспондеры. Алекс с любопытством посмотрел на Никанорова с Ксенией, которые по-прежнему были в шоке от скорости событий, и приступил к поискам электронных стрелочников.

А я занялся переброской содержимого штабной палатки на «Аркадию». Это не требовало больших усилий. Я освободил от мебели один из ресторанов, а потом перенёс в пустой зал компьютеры, столы, кресла и «кинотеатр».

Когда закончил, вынес «Аркадию» в Коралловое море и снял с орбиты Светлану. Она только глянула в иллюминатор и сразу присела за компьютер.

На центральном экране тут же появилось знакомое изображение Земли с северным полюсом посередине, и три точки спутников, которые, двигаясь по кругу, медленно, почти незаметно глазу, расходились к вершинам равностороннего треугольника.

Я стоял за спиной Светланы, затаив дыхание.

Что, если она чересчур серьёзно отнеслась к фантазиям Геннадия? Что, если мой «фрагментарно-кусочный» вид настолько её отвратил, что она больше не хочет иметь со мной дела?

Выбирает женщина. Но предлагает мужчина.

Я шагнул вперёд и положил руки ей на плечи. Она накрыла ладонью мою руку и вздохнула. А я склонился и вдохнул запах её волос.

Боже! Как она пахнет…

— Ты должен обещать мне одну вещь.

Она поднялась с кресла и повернулась ко мне.

Я поразился, насколько измождённым показалось её лицо. Никакой косметики. Морщины на лбу, в уголках губ, глаз… у неё седые волосы!

И это после камня?

— Ты должен обещать мне, что больше не будешь таким возвращаться. Никогда.

Она всхлипнула и разрыдалась. Беспомощно и тихо, как плачут от обиды дети. Когда вдруг выясняется, что мама и папа — это не добрые волшебники, а такие же монстры, как злые соседские мальчишки.

Светлана ткнулась носом мне в грудь, схватила обеими руками рубашку и с неожиданной силой меня встряхнула.

— Если ты ещё раз таким вернёшься, я умру, — сказала она срывающимся голосом. — И твой камень меня не спасёт. Ты понимаешь это, Максим? Чёрт побери тебя снова и снова. Ты понимаешь это?!