Грации солнца. Приманка для зверя

Жёсткий метод

Ступень сменяла ступень, уводя спутников всё глубже под землю. С каждым шагом ноги всё больше утомлялись, то и дело норовя соскользнуть со стекла. Маниус смотрел на ровные кирпичи, с нескрываемым раздражением осознавая, что вскоре ему придётся подниматься наверх. Йоко шла позади, не испытывая неудовольствия спуском. Деву больше волновал мешок сушёных фиников, пошатывающийся на плече уставшего спутника. "Правильно ли, что я перестала помогать ему? Хоть Ано и не рекомендовала, но всё же..." -- мысль оборвалась, когда нога ромея неудачно опустилась на очередную ступень. Изгнанник удержал равновесие, ругаясь себе под нос.

-- Я всё слышала, -- информировала априка недовольным тоном. -- Будь повнимательнее.

-- Да знаю я, знаю. Уже полдня мешки таскаем, -- оправдывался Примус. -- Если их всё равно пришлось спускать в морозный зал, можно было и заранее предупредить. Ладно хоть последний мешок... Ано специально это подстроила, что ли?

-- Ано ничего просто так не делает, Эксул, -- меццо-сопрано донеслось из глубины коридора. -- Пора бы уже это понять.

Голос Анэ, не слышимый Маниусом со дня прибытия на Столб Салации, вызвал в душе скорее радость, чем раздражение. Юноша почувствовал облегчение, которое вскоре развеялось усталостью. Остаток лестницы он прошёл молча, иногда жестами реагируя на подсказки Йоко.

Стены, пол и потолок морозного зала были выстланы металлическими листами. На полу лежали ровные груды льда, неизвестно как оказавшегося внутри горы. Реактивы и образцы Ано занимали лишь крошечный уголок "холодильника", разделанные птичьи тушки и высушенные финики, напротив, сразу бросались в глаза. Но ни Йоко, ни Маниус не обратили на морозный зал никакого внимания. Превосходящий в длине и ширине боцьен и при этом вместо лезвий имевший закруглённые грани меч, покачивающийся в руках Анэ, захватил внимание спутников. "Учебный, -- поняла Йоко. -- Для меня, наверное". "Как таким вообще сражаться можно?" -- удивился Маниус.

-- Ано хочет тебя видеть, дитя, -- сказала старейшая по-априкски. -- Иди.

-- Но...

-- Я тут сама разберусь, -- поспешила перебить Анэ. Темноокая покорно развернулась и вышла из зала. Примус высыпал финики и аккуратно распределил по площади пола; руки юноши успели охладеть.

-- Устал, Эксул? -- спросила Анэ; из лёгких старейшей вырвался сухой горячий воздух.

-- Ноги гудят, -- ответил изгнанник, потирая ладони. -- До места сушки добрых пол миллиария ходу. Ладно хоть последний мешок.

-- Запасы еды ты себе сделал, Эксул, -- резюмировала Анэ, обведя глазами морозный зал. -- Теперь можно приступить к тренировкам.

-- Вы научите меня владеть боцьеном? -- радостно спросил ромей.

-- Не сейчас, Эксул. Сейчас просто послушай меня. Мешок положи у фиников.

Маниус покорно выполнил распоряжение. Анэ продолжила:

-- Боцьен -- это всего лишь инструмент, Эксул. Инструмент очень точный и эффективный. Но, как и всякий инструмент, он накладывает на владельца свои требования.

-- Ясно. Значит, мне нужно развить мускулатуру...

-- Причём тут мускулатура, Эксул? Махать мечом тебя и сейчас можно научить, благо боцьен не так уж тяжёл, -- сказала Анэ; уши старейший улавливали затихающие звуки шагов Йоко.

-- А что тогда?

-- Твой разум не достаточно развит, Эксул. Точнее, ты очень плохо знаешь себя: свои способности. Ты не способен сказать, сколько чего можешь сделать, прежде чем повалишься с ног от истощения.

Строгий тон голоса древней не принимал возражений. Пресветлая ещё раз оглядела ученика, глубоко дыша; Маниус почувствовал, что замерзает.

-- Урок первый. Сила противника всегда складывается из двух видов компонентов: явных и неявных. Явные описывать не стоит -- это длина меча или рост, например. А вот такие вещи как усталость, сытость, настроение, болезни противника или наличие неизвестных предметов в карманах, невозможно быстро определить. Сереньких, например, проще убить сразу после их трапезы или когда они истощены. Однако, насколько тот или иной мыйо сыт, с первого взгляда распознать сложно. Часто противник в полной мере не осознаёт собственных возможностей. В том лесу, например, мыйо бросились на меня, стоило откинуть боцьен. Их обезьяньи мозги со временем соотнесли смерти сородичей с мечом, игнорируя владелиц оружия. Фатальная ошибка. Так что первое, что тебе нужно сделать, Эксул, -- это узнать собственный предел и выходить на охоту, будучи максимально к ней готовым.

Анэ ещё раз прислушалась к шагам. Ни одного звука расслышать не удалось.

-- А как узнать свой предел? -- спросил ромей.

-- С этим-то я и хочу тебе помочь, Эксул, -- информировала старейшая, занося учебный меч над головой. -- Скоро ты откроешь его, если, конечно, выживешь...

"Что?!" -- успел подумать Примус с ужасом отскакивая в сторону. Меч с громом вошёл в лёд; по глыбе пошла глубокая трещина. Ромей поскользнулся и рухнул на пол.

-- Беги, человечишко! -- крикнула Анэ, вынимая меч изо льда. Маниус с ужасом попытался встать, но сапоги предательски заскользили. Клинок тем временем со свистом полетел вниз, задев плоскостью плечо пятившегося ромея. Маниус упал набок; по льду пошла новая трещина.

-- Приятно было познакомиться, -- попрощалась Анэ, занося меч. Примус на четвереньках кинулся в сторону двери; клинок снова прорубил лёд. По телу изгнанника ударили осколки глыбы. "Расшевелился", -- констатировала Анэ, готовясь к следующему удару. Уставшее заторможенное холодом тело ромея неслось к лестнице, игнорируя боль; мысли обрывками летали по разуму, останавливаясь на желании жить. Ладони уже тянулись к ступени, когда плоскость клинка настигла другое плечо. Юноша с трудом удержался, толкаясь от стекла. Дрожащие ноги подняли тело; позади послышался хлопок: Анэ закрыла дверь в морозный зал.

-- Беги! -- меццо-сопрано наполнилось угрожающими интонациями. Маниус и без того нёсся наверх, растрачивая последние силы. Ступень за ступенью он толкался, старясь уклоняться от ударов. Анэ то догоняла ромея, то снова отступала; клинок задевал руки или ноги, заставляя ромея спотыкаться. Лёгкие прерывисто дышали, желая взять у воздуха больше энергии; разум очистился от мыслей, освобождая место инстинктам...

...Примус рывком прыгнул вверх, силясь убежать. Клинок обрушился на спину, ударив чуть выше лопатки. Маниус выставил ладони вперёд, стараясь спасти голову. Мгновение -- и пространство стало ярче, прямо как при встрече с мыйо у гранитного храма. Тело наполнилось лёгкостью; руки играючи оттолкнулись от ступени; ноги перестали дрожать. Следующий удар клинка пришёлся по руке, но изгнанник умудрился слегка отклонить его, нивелируя последствия. "Оно! Сила мыйо!" -- пронеслось в сознании старейшей. Анэ продолжила преследование, уделяя больше времени прицеливанию. Ромей бежал всё быстрее, предвидя скорый конец лестницы. Разум стал чист и ясен; реакции ускорились. Когда ноги вынесли юношу в коридор, он начал маневрировать, стараясь запутать преследовательницу. Древняя ответила несколькими точными ударами, намекая, что изгнанник зря тратит силы...

...Коридоры оборвались, сменившись горной дорогой. Свежий воздух добавил юноше сил, но ноги постепенно становились ватными, приближая неизбежную развязку. Глаза успевали мельком оглядываться, выбирая лучший маршрут; разум сосредоточенно искал какой-нибудь выход. Тут левая нога подкосилась, и ромей упал на край обочины. Руки схватили первый попавшийся камень, отчаянно метнув его в обидчицу. "Уже недурно", -- оценила Анэ, уклонившись от камня. Маниус продолжил отползать, бормоча:

-- Пощади, пощади. Не надо...

-- Ну вот и всё, Эксул, -- сказала Анэ, последний раз взмахнув мечом. Примус успел заметить клинок, с воем летящий к его лбу. Провожаемый фейерверком из искр, разум юноши отправился в забвение.

Йоко вышла на тропу и отправилась к Ано. В душе девы нарастало беспокойство, заставлявшее ноги замедлятся. Вскоре уши уловили какофонию быстрых шагов, изредка прерываемую звоном меча. Дева обернулась и увидела Маниуса, со всех ног мчавшегося подальше от пещер. Анэ преследовала ромея без видимых затруднений. "Бегут в другую сторону", -- поняла охотница, заставляя себя уйти. Развязка "забега" оказалась слишком скоротечной. "Ложная смерть?!" -- мысль озарилась яркой вспышкой сомнения, но склонившаяся над оглушённым ромеем старейшая развеяла их. Анэ осмотрела Маниуса, затем взяла на руки и понесла к палатке. Темноокая успокоилась, решив побыстрее найти Лучезарную.

Ано встретила гостью в прихожей, чей неизменный пустынный пейзаж располагал к неторопливому диалогу. Для удобства древняя принесла два глубоких раскладных кресла с высокой спинкой. "Мы ведь ещё не беседовали. Интересно, Ано создаст пустыню как Анэ, или что-нибудь другое?" -- спросила себя Темноокая. Лучезарная жестом указала гостьи на кресло. Принимая приглашение, охотница села напротив старейшей; глаза Ано сразу же начали мерцать, прося как можно скорее начать беседу. Дева не возражала. После мгновения размазанных картин, априки вернулись в тот же пейзаж.

-- Не получилось!? -- удивлённо воскликнула Йоко, привстав с кресла.

-- Нет, нет, светлая гостья. Я просто воспроизвела тот же ландшафт, -- поспешила успокоить Ано; пустыня развеялась, обратившись в ночную степь.

-- Так лучше? -- спросила Лучезарная.

-- Здорово! -- оценила дева. -- Анэ так не делала.

Вместо ответа старейшая пристально взглянула на кольцо, мерцавшее у экватора Луны. Невольно посмотрев туда же, гостья увидела, как кольцо стало будто прозрачным, а потом и вовсе исчезло, оставив после себя лишь пару блестящих точек.

-- Тебе рассказывали историю априк? -- спросила Ано. От неожиданности дева не сразу сформулировала ответ:

-- Да. Мне рассказывали...

-- Перескажи мне, -- попросила Лучезарная.

-- Но вы и так всё знаете.

Густой ковыль задрожал, передавая волнение юной девы.

-- Прошу тебя, -- настояла древняя. Йоко сдалась.

Перед глазами старейшей начали сменяться образы, неизменно подкреплённые точными, явно заученными датами и несколькими ёмкими описательными репликами. Каждый такой образ, будь то строительство нового города, незначительное открытие или полезное изобретение, оставался неясным, расплывчатым. Далёкое прошлое и вовсе преподносилось в виде туманной легенды, напоминавшей человеческие эпосы. Ано не перебивала, только за спиной Йоко вдруг образовались два смерча, пустившиеся в пляс по бескрайней степи, затем небо заволокло тучами, которые принимали формы различных геометрических фигур, либо же знакомых Ано предметов. Иногда, вторя рассказу гостьи, клубы пара воспроизводили сцены из тысячелетней памяти. Лучезарная мгновенно перемещала их в отдельную ленту, создавая собственную "линию времени".

-- Недавно построили храм в честь пречистого бога. Я уже рассказывала... -- закончила Йоко.

-- Большая часть истории творилась при моём участии, -- констатировала Ано; облака рассеялись, открыв взору звёзды.

-- Я же говорила, -- оправдалась дева.

-- Тебе правда так мало рассказали о ранней истории априк? Неужели понадеялись на память старейших?

-- Ага. А что тогда случилось? -- спросила Темноокая; звёзды на мгновение вспыхнули.

-- Априки пережили две великие трагедии. Первая -- Великая тьма. Вторая -- мыйо.

Йоко кивнула.

-- Старейшие говорили тебе многое о последствиях трагедий, но ничего об их причинах.

-- Причинах?

-- Да. Великая тьма произошла не сама по себе: Атон ведь никуда не исчезал.

-- Но ведь Великая тьма случилась ещё до вашего рождения?

-- Конечно! -- мягкое сопрано наполнилось радостью. -- Я не настолько древняя.

-- А что тогда случилось?

-- Метеоритный дождь. Примерно шестнадцать тысяч двести остановок назад в Луну врезалась комета. Её обломки частью образовали кольцо, которое мы можем видеть каждую ночь, частью пробили огромный кратер на обратной стороне, как мы предполагаем, -- Ано сымитировала вдох. -- Но некоторые тяжёлые куски обрушились на Землю: в северное полушарие, это уже подкреплено свидетельствами. Да и расчётами.

-- Значит, комета вызвала Великую тьму? -- уточнила Йоко.

-- Да. Одновременно упало слишком много камней. Пыль, поднятая ими, затмила свет пречистого бога. Затем начали извергаться несколько крупных вулканов. Как ты понимаешь, это лишь усугубило проблему.

-- Много животных погибло...

-- К сожалению, все виды-солнцеяды, кроме нашего. Выжила лишь праматерь и одна старейшая.

Дева кивнула.

-- А как им удалось спастись?

-- Их спасла первая лучистая комната, -- глаза Ано блеснули грустью. Мысли Йоко вызвали образ двух априк, ютящихся в единственной лучистой комнате посреди кромешной тьмы. Лучезарная добавила в образ реализма, приведя комнату к нужным размерам и заменив зеркала на кустарные.

-- Так грустно, -- сказала Темноокая; собеседницы вернулись в степь.

-- К тому времени старейшая уже вышла из детородного возраста, потому у нас одна праматерь, -- разъяснила Ано. -- Историю о мыйо ты знаешь.

-- Случилось шесть холодных остановок, север покрылся ледяными корками. На седьмую остановку пришли мыйо. Они шли на юг огромным стадом, убивая всё, что жило и двигалось. В первый раз старейшим пришлось бежать, но потом они всё-таки перебили много мыйо. Второй жор был ужасен, поскольку монстры пришли огромным числом, но ценой многих жертв их удалось остановить. В хаосе тех битв погибла праматерь, -- пересказала дева.

-- В общих чертах верно. Конечно, сейчас ни новая Великая тьма, ни мыйо не способны остановить наше развитие по отдельности. Но ударят они -- затмись Атон ещё раз -- именно вместе. Это, без сомнения, вызовет ещё одну, третью трагедию. Потому охотницы уходят всё дальше от родных дюн. Потому я лично занимаюсь изучением мыйо.

Йоко молчала, переваривая сказанное Ано.

-- Регуляция численности мыйо не главное, чем должна заниматься охотница. Скорее, это последняя из её обязанностей. Главное -- всестороннее исследование мыйо. И северных земель.

-- Почему? Мне об этом не говорили, -- заметила охотница.

-- На севере есть что-то, что простимулировало появление мыйо. Статься может, мыйо всё и ограничится, но желательно знать наверняка...

-- Я могла бы попробовать сходить туда летом, -- перебила дева.

-- Не торопись, светлая гостья. Летом почти наверняка случится новый жор мыйо.

-- Правда!? -- юный голос громом прокатился по равнине; звёзды вспыхнули, на мгновение заполнив светом небо.

-- Анэ думает так же. Опытные охотницы из дочерей того же мнения.

-- Я увижу самку? -- спросила охотница, встав с кресла.

-- Несомненно, -- подтвердила Лучезарная. -- И не одну.

-- Надо подготовиться, -- дева обвела взглядом равнину, будто ища там что-нибудь полезное. -- Но у меня даже боцьен с трещиной.

-- Я могу помочь тебе, светлая гостья, -- продолжила Ано, -- поделиться своими техниками здесь, внутри образа.

-- Я готова!

-- Для этого мне придётся коснуться твоего разума, -- добавила Ано.

-- Я готова. Я не возражаю. Если это поможет мне стать настоящей охотницей...

-- Ты уже настоящая охотница, -- сказала Ано, встав напротив. -- И при других обстоятельствах я никогда бы не решилась на это. Так что... прости меня.

Слова стихли, и степь исчезла, унося с собой даже образ старейшей. Йоко оказалась посреди кромешной тьмы; разум захватил страх. Вскоре на неё обрушилась волна, крошащая разум на куски, подобно бесконечному потоку лезвий. Йоко ощутила, как её сердце вырывается из груди, а порывы тела гасятся чужой, подавляющей волей. Память начала нестись перед взором. И своя, знакомая, и иная, всё длившаяся и длившаяся: почти нескончаемая. Памяти начали смешиваться, игнорируя импульсы боли, бьющие в мозг. Йоко ощутила, почувствовала, пережила тысячи ударов и взмахов боцьеном. За несколько сокращений сердца разум впитал часы тренировок, превосходящие всю её жизнь. Сердце тем временем устало от стука и затихло. Разум увидел тусклый-тусклый свет где-то вдалеке.

Ано встала и быстрым ударом по рычагу превратила кресло собеседницы в кушетку. Руки сорвали с пояса шприц; тонкая игла спешно пронзила грудь гостьи, достигнув сердца. Ано вдавливала препарат медленно, тщательно контролируя давление на шприц. Цилиндр опустошился, затем поднялся немного вверх, захватив кровь, и игла покинула тело; старейшая взялась массировать сердце, наполняя воздухом лёгкие Темноокой. С третьей попытки дева зашевелилась; глаза гостьи наполнились ужасом.

-- Прости меня, -- повторила Ано, обняв Йоко. -- По-другому это сделать невозможно.

-- Когда... Атон... взойдёт, -- ответила дева, пытаясь обнять Лучезарную дрожащими руками.

-- Я отнесу тебя в лучистую комнату, светлая гостья. Боль должна вскоре пройти, вот увидишь, -- прошептала Ано и взяла охотницу на руки. "Ложная смерть бывает и такая", -- осознала Йоко, безвольно глядя в потолок.

Тонкая пелена высоких облаков скрывала луну и звёзды, превращая небо в блёклую довлеющую на землю серую твердь. Редкие переклички ночных птиц и постоянный пищащий гул насекомых, шедший из сокрытого туманной дымкой леса, наполнял пространство ещё большей меланхолией.

Маниус мог чувствовать настроение ночи лишь мгновение, пока на проснувшийся разум не обрушилась боль, осязаемая всеми частями тела. Каждое, даже самое ничтожное движение усиливало страдания, но оставаться неподвижным становилось невыносимо. Изгнанник вспомнил скруглённый кончик меча, которым Анэ оглушила его. "А может, я уже в царстве мёртвых?" -- спросил себя юноша, силясь привстать. Импульс боли вернул тело назад; Примус издал тихий стон.

-- Лучше не шевелись без необходимости, -- знакомое сопрано звучало отстранённо. Маниус повернул голову и увидел Йоко, лежащую справа от него. Глаза девы непрерывно изучали сочленения каркаса палатки; лицо не выражало эмоций, подчёркивая отстранённость голоса.

-- Ложная смерть -- это всегда тяжело, -- подбодрила дева. -- Ушибы заживут, не переживай.

-- Ложная смерть, -- повторил ромей. -- Так это называется?

-- Да. Ложная смерть даёт опыт страха, возможность контролировать его, -- объяснила Йоко. -- показывает ученику его беспомощность и важность обучения.

-- Ты тоже прошла через это?

-- Конечно. Все молодые охотники через это проходят. Обычно после вводных тренировок.

-- Анэ мне всё тело отбила, -- пожаловался отверженный. -- Я даже встать не могу. Говорить и то больно. Как взобрался по лестнице, думал -- убегу. А потом ноги чувствоваться перестали. Тут Анэ меня и подловила. Думал -- она меня совсем кончает.

-- В этом-то и суть, -- разъяснила Темноокая. Дева протянула юноше сосуд с питательным соком.

-- Выпей всё: тебе нужно восстановить силы. Завтра будет трудный день.

-- Завтра я не встану, -- информировал Примус.

-- Мани! -- прикрикнула Йоко. -- Подкрепись и утоли жажду, даже через силу. А завтра ты встанешь. Поверь мне, завтра тебе придётся встать. Уже летом мыйо устроят жор, и если к тому времени ты не обучишься...

-- Жор? -- переспросил изгнанник.

-- Ага. Мыйо пройдутся несметным стадом по северным землям.

"Что будет с родиной!?" -- взорвалось сознание юноши.

-- Ты нужен, чтобы заманить их в известное место, иначе их придётся ловить месяцами, -- продолжила охотница, будто услышав его мысль. -- Так что пей и готовься к завтрашним тренировкам.

Априка вложила сосуд в руки ромея. Маниус со стонами зашевелил конечностями и начал неторопливо глотать густой горько-сладкий сок. Боль не утихла, но близость спутницы помогала превозмогать её.

Йоко продолжала изучать строение палатки, временами переводя взгляд на серый небосвод; в уши врезался надоедливый писк. Глаза быстро отыскали источник -- нашедший щёлочку в палатке комар нарезал круги вокруг спутников, намереваясь запастись кровью Маниуса. Темноокая поморщилась и решила поймать непрошеного гостя. Стоило импульсу воли достигнуть руки, как та молниеносно схватила насекомое, зажав его между трёх пальцев. Стараясь выбраться, комар продолжал шевелить лапками, крыльями и хоботком, но пальцы держали его твёрдо и в то же время нежно, не оставляя шансов для побега. "Это я схватила его? -- спросила себя дева. -- Или это Ано схватила его?" "Я не чувствую, что изменилась: я и была такой. Но мои руки, ноги, реакции... разве не об этом я мечтала? Почему теперь мне так противно? Почему?" -- круговорот мыслей не прекращался, пока разуму не наскучило безрезультатное напряжение. Йоко изучила насекомое, заглянув в миниатюрные сетчатые глаза и оценив цепкость лап. "Пей птичью кровь", -- мысленно сказала дева и отползла к выходу, намереваясь выпустить комара.

-- Останься, если не трудно, -- тихий баритон растворился в палатке. -- Мне страшно одному...

-- Останусь, -- успокоила Йоко, плотно прикрывая вход. -- Я всё равно не хочу видеть их до рассвета.

Априка снова легла подле ромея.

-- У меня сегодня тоже была "тренировка", -- поделилась охотница.

-- И тебя не жалеют, -- посочувствовал изгнанник. Чёрно-зелёные глаза одобрительно сверкнули.

-- Есть будешь?

-- Пару фиников...

Туман обволакивал островную долину, не позволяя априкам насытиться светом Атона. Йоко, вопреки привычке, пришлось встречать рассвет одетой, однако лицезрение пречистого бога заставляло забыть вчерашние обиды и сосредоточиться на новом дне. Априка решила немного пройтись по стеклянным дорожкам, готовя затёкшие за ночь ноги к тренировкам, но прогулка закончилась уже на пятой сотне шагов. Анэ торопливо шла навстречу, держа на плече учебный меч. "Наверное, решила потренировать Маниуса", -- решила дева и сказала:

-- Светлого утра тебе, Анэ.

-- Светлого утра и тебе, дитя, -- поздоровалась старейшая. -- Идём: пора начинать тренировки.

-- Я? -- удивилась Йоко.

-- Кажется, только ты у нас дитя, -- подтвердила старейшая и кинула деве меч. Пользуясь новыми умениями, охотница без труда поймала рукоять.

-- Я думала, ты будешь учить Маниуса, -- сказала охотница, следуя за Анэ.

-- Человеком займётся Ано: у меня просто не хватит на него терпения, -- информировала древняя. -- Поторопись.

Преодолев четверть миллиария по склону, априки взобрались на протяжённую площадку, усыпанную мелким камнем. Хотя сама площадка неторопливо поднималась вверх, склон до и после неё рос заметно быстрее. Сквозь сапоги ощущалась рыхлость, ненадёжность почвы. Вокруг не было видно ни одного дерева и даже мало-мальски крепкого кустика, только редкая бледно-зелёная трава.

-- Это место подойдёт, -- сказала Анэ, кивая себе.

-- А что мы будем тренировать? -- спросила Йоко.

-- Реакции. Ано передала тебе часть своих навыков, осталось только закрепить их. Я буду швырять в тебя камнями, а ты постарайся уклоняться от них, поняла?

-- Да.

Йоко расставила ноги и сосредоточилась. Анэ неторопливо набрала горсть камней и примерилась к местности, проигрывая тренировку в голове. "Посмотрим, чего стоили усилия сестры", -- подумала старейшая и бросила первый камень. Темноокая уклонилась без видимых усилий.

-- Постарайся перемещать весь корпус, а не нагибаться, -- подсказывала Анэ, стараясь забросать ученицу. -- Стойка должна оставаться надёжной.

"Знаю", -- подумала Йоко, уклоняясь от очередного камушка. Рыхлая почва под ногами заставляла мышцы работать без передышек. Первую серию бросков Анэ запустила в левый бок охотницы, вторую -- в правый. Собрав третью порцию, старейшая приблизилась, начав метать камни хаотически, временами целя куда-нибудь в сторону от ученицы. Йоко начала уклоняться от всё быстрее летящих камней, выписывая ногами резкий танец. Древняя продолжала приближаться; камни всё чаще летели под движение ученицы. Охотница нехотя отступала, ставя ноги на непознанную почву. Камушки выскальзывали из-под каблуков, всё сильнее выматывая разогретые мышцы. Использовав все "снаряды", Анэ не мешкая набирала новую горсть.

Обстрел продолжался. Древняя неторопливо смещалась, описывая круг вокруг ученицы. Йоко приходилось уклоняться от ударов со всех возможных сторон. Из-за наклона горы одну из ног приходилось подгибать, но охотница ловко меняла позиции, согласуясь с неровностями почвы. "Весь день ты так не потанцуешь", -- подумала Анэ, глядя на слишком мощные толчки ученицы.

Развеяв утренний туман, Атон мерно перекатывался через середину небесной сферы. Сильные лучи заставляли склон светиться, лишь редкие крупные камни бросали под себя густую чёрную тень. Купаясь в ярком полуденном свете, априки продолжали тренировку. Йоко уклонялась от летящих камней, с трудом держа равновесие на разрыхлённой её же сапогами земле. Анэ видела, как ученица медленно теряет концентрацию и взяла в руки два камня, целясь сразу в оба плеча девы. Юная априка разглядела первый, резким шагом уйдя в сторону; второй неожиданно оказался перед глазами; рефлекс вовремя сместил лезвие меча; уши услышали щелчок одновременно с пришедшим осознанием.

-- Недурно, дитя, -- похвалила Анэ, вторя мысленному восхищению ученицы. -- Будем тренироваться, пока ты не выдохнешься.

Подкашиваясь от усталости, ноги едва двигались, передавая рукам заботу о спасении тела. Последние непрерывно работали мечом, отражая всё новые камни, теперь сыпавшееся исключительно по двое. Старейшая вошла во вкус, подходя всё ближе к ученице. Вскоре Йоко стала не успевать за "снарядами", пропуская больные удары. Уставший разум требовал отдыха, тело -- немного воды.

-- На сегодня довольно, дитя, -- сказала Анэ, сняв с пояса стеклянную флягу; Йоко опустила учебный меч и опёрлась на него.

-- Выпей.

-- У меня есть вода, -- отказалась Йоко.

-- У тебя вода, дитя. А это -- питательный сок. Пить воду, когда нужно пополнять запасы организма, слишком опрометчиво.

-- Вечного света... -- поблагодарила Йоко и сделала пару глотков.

-- До заката ещё есть время, -- констатировала Анэ, взглянув на наручь. -- Идём: пора наконец насытиться.

Яркий слепящий свет, бьющий в центр лучистой комнаты, прогрел уставшее тело; перенапрягшийся от концентрации разум наслаждался покоем.

Повторяя первый вечер на острове, Йоко неотрывно смотрела на Анэ, но сегодня старейшая не выказывала и тени враждебности. Анэ поворачивалась то спиной, то лицом к солнцу, непрерывно разминая правую руку. "Тоже вымоталась", -- решила дева, повторяя движения древней.

-- Больно было? -- меццо-сопрано звучало скорее твёрдо, чем вопросительно.

-- Не особо. Я ведь почти все камни отразила, -- поспешила ответить Йоко.

-- Я про твой разговор с Ано, дитя. Злишься на неё?

-- Не могу: я ведь сама попросила, -- ответила Йоко. -- Скажи она, что всё случится именно так, я бы не отказалась.

-- Много ли может поведать беседа? Даже в образе, -- отмахнулась Анэ. -- Ано всегда была мастером таких бесед. Она способна видеть в тебе то, чего ты сама никогда не осознаешь. Она способна проникать в самую суть сквозь едва различимые детали. Когда-то я способствовала росту её умения: я и сама жизнь, дитя. Её глаза светят куда ярче, чем у других априк...

-- Я не...

-- Но это не значит, что ты должна презирать или бояться её, дитя, -- Анэ заговорила тёплым тоном, которым обычно матери рассказывают о любимых дочерях. -- Ано действительно талантливая и светлая априка, действительно Лучезарная.

-- У меня и в мыслях не было...

-- Вот и хорошо. Я не одобряю того, что Ано сделала с тобой, но другого выхода не вижу. Твои способности ценны, дитя, но в равной степени опасны. Весть о твоём появлении уже вызвала волнение среди старейших.

-- Обо мне? Но почему? -- удивилась Йоко. -- Разве раньше старейшие обо мне не знали?

-- Семьи живут достаточно обособленно, чтобы такие новости не достигали чужих глаз, -- информировала Анэ. -- Думаю, Йо запретила распространяться о тебе, дитя. Встретить темноокую априку среди северного леса -- честно говоря, я такого не ожидала. Ано так вообще пришла в восторг.

-- Всё потому, что я -- темноокая? -- осторожно спросила Йоко.

-- Цвет твоих глаз последнее, что их волнует, дитя. Твоя способность чувствовать мыйо означает ещё и то, что мыйо в равной степени могут воздействовать на тебя. Старейшие боятся, что со временем ты пропитаешься симпатией к монстрам.

-- А!? -- глаза девы округлились от удивления.

-- И используешь свои способности против родичей, -- закончила Анэ.

-- Почему они так плохо обо мне думают? -- возмутилась Темноокая. -- Не знают меня, а думают.

-- У нас веские основания так полагать. Ты -- не первая темноокая в истории априк, -- информировала старейшая. Йоко замерла и потеряла дар речи; глаза Анэ потребовали беседы.

Мир расплылся и сразу померк, обернувшись бушующей песчаной бурей. Посреди мчащихся песчинок виднелся блеск боцьенов; истошный свист монстров вкраплялся в непрерывный шум трущихся песчинок. Йоко взирала на битву, оставаясь внутри воображаемой сферы, оберегавшей её от воздействия стихии.

-- Перед тобой решающая битва второго жора, дитя. Смотри! -- древняя указала перстом на дальний силуэт мыйо; вскоре он приблизился к зрительницам, позволив рассмотреть априку, сидящую на спине животного.

-- Не может быть! -- крик Йоко заставил картину дрогнуть. -- Это же не праматерь?

Вместо ответа Анэ остановила картину. Пречистый бог, песчинки и даже колебания звука замерли вокруг них.

-- Подойди и убедись, -- посоветовала Анэ. -- И внимательно осмотри её глаза.

Йоко сделала робкий шаг вперёд. Песчинки вошли в неё, словно созданные из пустоты. Йоко сделала пару шагов и обернулась: образ так и остался застывшим.

-- Ха... -- выдохнула Анэ и переместила образ праматери поближе к Йоко. Охотница взглянула на глаза с густой чёрной короной, лучами доходившей до краёв радужки. Стать и самоуверенность фигуры подчёркивалась строгим властным взглядом, в котором безошибочно читалось удивление. Лицо праматери скрывала ткань; символ её имени -- чёрное и красное солнце, красовались на лбу.

-- Праматерь, как и ты, стала темноокой, только будучи уже старейшей.

-- А как становятся темноокими?

-- Предположительно, нужен контакт языка мыйо с жертвой, дитя. Ну, и чтобы жертва выжила после этого.

Йоко понимающе кивнула.

-- Что здесь происходит? Почему? -- продолжила расспросы дева.

-- Главная трагедия всей нашей истории, дитя. Почему? Это долго объяснять.

-- Я хочу знать.

-- Хорошо. Я начну.

Картина битвы сменилась ярким пустынным днём.

-- После Великой тьмы априки были заняты лишь увеличением собственной численности. После появления пятого поколения уже невозможно было жить около высыхающих внутренних оазисов, пришлось переселиться на границу Благой земли. Так мы и жили, неторопливо строя селения и без труда добывая пропитание для новых детей. То время считается временем спокойного детства нашего народа.

В унисон словам древней перед Йоко сменялись картины простеньких построек, созданных из любых подручных материалов, да крики детворы, среди которой терялись немногие взрослые априки.

-- Приход мыйо изменил всё, -- продолжила Анэ. -- Нам нечего было противопоставить их числу, потому пришлось просто бежать под защиту Благой земли. Тебе говорили, что мы смогли остановить первый жор, дитя?

Глаза Йоко блеснули утвердительно.

-- В действительности он сам себя исчерпал: мыйо сожрали большую часть животных на континенте, но углубиться в Благую землю не смогли физически. Однако, обилие хищников закрыло нам доступ к старым оазисам и грозило настоящей катастрофой, тогда-то мы и начали готовить отряды охотниц. Оружие, которое тогда удалось сделать, просто ужасно...

Анэ показала стальной двуручный меч с прямым лезвием и несколько широких топоров.

-- Но для старейших и этого оказалось достаточно. Мы вернулись на границы и начали методично вычищать земли от рассеявшихся мыйо. То было время пробуждения априк: роста знаний и производства, создания первых укреплённых поселений.

Анэ показала Йоко первые города, сделанные из тщательно обработанных каменных блоков. Внутри них непрерывно горели кузни и стучали инструменты иных ремесленных домов, занимавших подветренную половину города. Сотни работающих априк ходили по мостовой, перенося готовые изделия или сырьё. В центре высилась неказистая (на взгляд Йоко) сигнальная башня.

-- Но пробуждение было омрачено потерянной свободой, правда тогда мы этого не замечали...

-- Я не понимаю, -- призналась дева.

-- Тут нечего понимать, дитя. Праматерь принуждала дочерей к постоянной работе. Строгая иерархия нужна была для большей отдачи: как-никак нам пришлось освоить много новых ремёсел. Но со временем, когда мыйо начали отступать, старшие дочери, включая меня, перестали терпеть её деспотию.

-- Вы пошли против матери? -- удивилась Йоко.

-- Ни одна априка не может управлять другой без взаимного согласия, дитя, -- напомнила Анэ. -- Это -- нерушимый принцип. Мы не "шли против", мы просто пошли своей дорогой, но затем случилось нечто неожиданное: с очередной охоты праматерь вернулась с тёмными глазами. Мы были удивлены и озадачены, но времени на выяснения не оставалось: вскоре начался очередной жор.

Анэ показала Йоко стаи мыйо, обступившие древний город.

-- Но теперь мы были готовы...

Картина сменилась на виды дюн, усеянных трупами монстров.

-- После отражения жора она с головой ушла в охоту, более не пытаясь управлять нами. Тогда я думала, что конфликт на этом завершится, но в один тёмный день она вернулась с охоты не одна...

Йоко увидела огромное стадо мыйо, во главе которого ехала праматерь.

-- С тех пор её деспотия обрушилась на нас с новой силой. Праматерь выделила каждой семье территорию и закрыла доступ к воде и оазисам, определив каждой семье свой лимит. Стоит ли говорить, что самые многочисленные семьи старших дочерей оказались ущемлены и высланы на не обжитый Большой хребет? Мыйо в её руках проявляли весь свой разрушительный потенциал и были ужасным бедствием, дитя. Никто не мог ей сопротивляться.

-- Я не верю... быть того не может... мне не рассказывали такого.

Воля Йоко всеми силами пыталась убрать стада тварей, обходивших патрулём крупный оазис. Анэ настойчиво продолжала держать образ.

-- Не верю, -- повторила Йоко.

-- Тогда закончим беседу, дитя, -- отступила Анэ. Видение рассеялось. Перед глазами возникла реальность.

Хмурое утро сменилось погожим днём, а Маниус так и продолжал отдыхать в одиночестве. Он уже успел переделать все утренние дела, набить желудок финиками и теперь спокойно сидел в тени старой рябины, временами шевеля ноющими конечностями. "Отпускает... вроде бы", -- думал Примус, глядя на мощёную дорожку. Ожидание постепенно сменялось лёгким волнением, переросшим в удовлетворённость. Юноша начал подозревать, что о нём забыли, и готовился спокойно отдыхать весь день, но силуэт априки, вышедшей из-за поворота, развеял тлеющую надежду.

-- Светлого дня тебе, друже! -- приветствовала Ано. -- Сегодня у тебя простая тренировка. Убедись, что наполнил водой сосуд.

-- Я наполнил, -- уверил Маниус. -- А что это будет за тренировка?

-- Так как ты не успел восстановиться после ложной смерти, мы просто пойдём по лесу до края острова, -- информировала Ано. -- И ты понесёшь эту суму.

Ромей с трудом поймал пиру априки за лямки. Внутри звякнуло что-то тяжёлое.

-- Это обыкновенный вес, который носит на себе априка-охотница, -- поспешила объяснить лучезарная. Изгнанник кинул лямки на плечи и пошёл следом за старейшей. Спустившись со склона, путники вошли в густой рябиновый лес, встретивший гостей чёрными тенями и высокой травой, растущей на освещаемых клочках сухой подстилки. Терпкий запах снова ударил в нос ромея, заставляя на время забыть об ушибленном теле. Дурман слегка вскружил голову, позволяя мыслям свободно летать, где им только заблагорассудится.

-- А почему вы не учите меня владеть боцьеном? -- спросил Маниус, набравшись храбрости. -- Анэ сказала -- я себя не знаю... Я её не понял.

-- Проблема даже не в знаниях, друже.

-- Тогда в чём?

-- Сколько, по-твоему, времени жизни охотника уходит на битву со зверем?

Примус замолк, обдумывая ответ.

-- Ну, два--три раза в неделю, наверное. Может и чаще...

-- В сравнении с остальным временем -- ничтожный миг, -- пояснила Ано. -- Так почему же тебя должны учить владеть боцьеном в первую очередь?

-- Но ведь это -- самое главное, -- ромей упрямо стоял на своём.

-- Охотник должен уметь находить себе пропитание, выбирать лучший маршрут, ориентироваться по солнцу и звёздам, терпеть боль, знать след и повадки зверя, а уже потом в совершенстве владеть своим оружием. Умеющий только фехтовать неизбежно заблудится в большом лесу или будет вынужден воровать либо отбирать пищу у селян. Ещё он может стать наёмником или легионером, но никак не охотником, -- Ано прервалась на вдох; изгнанник молчал.

-- А ещё нужно уметь чинить одежду, читать карты и много другого, о чём нет смысла сейчас рассказывать, -- добавила Ано.

-- Читать карты... -- процедил ромей.

-- Я понимаю тебя, друже. Когда люди говорят об охоте, то представляют, как валят очередного зверя. Но так позволено думать только далёким от охоты людям. А ты ведь уже не так далёк от неё, правда?

Маниус задумчиво кивнул, перешагивая очередной валежник.

-- Как только подтянем твою выносливость и поставим работу ног, займёмся фехтованием, -- ободрила Ано.

-- А сейчас я учусь терпеть боль, -- добавил изгнанник.

-- Точно подмечено. И скоро начнётся болото. Их лучше обходить, если, конечно, враги не преследуют. Я покажу, как отличать твёрдую землю от заболоченной, а потом мы выйдем к обрыву.

-- Хорошо, -- ромей собрался и немного ускорил шаг.

Монотонные пояснения Ано о травах, произрастающих на твёрдых и влажных почвах, а также о пузырях и других признаках топей шли в голову не сразу. Изгнанник успел пару раз соскользнуть в тину, едва не намокнув. К счастью, болото оказалось не слишком длинным, да и априка предпочла как можно быстрее уйти с ненадёжной земли. Лес вокруг постепенно редел, превращаясь в светлую полустепь. Крики птиц, стрекот и писк насекомых, а также непрерывный шелест листьев доминировали над другими звуками, но со временем Примус смог расслышать слабый шум прибоя.

-- Скоро обрыв, -- проронил Маниус, косясь на спутницу.

-- Молодец, -- похвалила хозяйка острова, -- догадался.

Изгнанник посмотрел вперёд, но конца леса не увидел; ноги слегка подкашивались от усталости.

-- А какова длина у острова? -- сорвался с губ невольный вопрос. Ано задумалась, разглядывая спешащие куда-то облака.

-- От края до края более восьми тысяч пассов, -- наконец ответила Лучезарная.

-- Восемь миллиариев... -- попробовал осознать Маниус.

-- Более восьми тысяч пассов -- это не восемь миллиариев, друже, -- уточнила Ано. -- Ты говоришь так, будто способен преодолеть Столб Салации по прямой.

-- Конечно нет...

-- Также с любой другой местностью. Нужно знать, сколько ты прошагаешь, а не как быстро её померит твоя мысль.

-- Я понял, -- уверил ромей.

-- Прекрасно. Как дойдём до обрыва, хорошенько отдохни: назад вернёмся уже ночью.

"Ночью полагается спать", -- мысленно возразил изгнанник, но не стал спорить. Примусу хотелось сесть у первой встречной рябины. Только желание стать охотником помогало преодолеть усталость.

Тьма, поселившаяся под кронами деревьев, не позволяла взглянуть на шаг дальше глаз. Тучи, сокрывшие луну и половину звёзд, откровенно подыгрывали ей, предоставляя Маниусу видеть только насыщенную чернотой бездну. Бесконечные писки и шорохи доносились отовсюду; шум колышущихся листьев служил фоном ночной суете. Примус сделал несколько робких шагов и замер, пытаясь определить направление. Ано подошла к нему и открыла карман пиры, достав оттуда небольшой предмет. Ромей услышал тихое шипение; из предмета полился чистый белый свет, залив собою ровный круг на земле.

-- Как видишь, друже, и сейчас боцьен нам бы не помог, -- сказала Ано успокаивающим тоном. -- Иди за мной.

Маниус попытался рассмотреть источник света, но тот прятался в ладони хозяйки острова.

-- У меня в руках тот же факел, только вместо пламени он "горит" чистым светом. Но, подобно факелу, он обязательно перегорит, правда нескоро.

-- А орлы не охотятся ночью? -- уточнил изгнанник, опасливо глядя на чёрное небо. -- Нас теперь хорошо видно.

-- Раньше я такого не видела, но априки редко ходят по ночам, -- ответила Лучезарная. Примус ничуть не успокоился. Он шаг в шаг шёл за априкой, постоянно оглядываясь по сторонам.

-- Прекрати мучить свои глаза, друже. Доверься слуху -- посоветовала Ано. Маниус постарался следовать совету древней, но сковывающий страх не позволял расслабиться.

-- Мы шли ночью только однажды, когда искали варварский храм. Но тогда луна светила довольно ярко, -- рассказал ученик.

-- Это когда шли по Тенусу? -- уточнила древняя.

-- Да, -- подтвердил ромей. -- Нас вела Анэ.

Издалека донеслось мощное клокотание.

-- Это бескрылая птица. Ростом всего с ладонь.

-- А орёт как два петуха, -- сказал Маниус успокоившимся тоном. Уловив изменения голоса юноши, Ано погасила "факел".

-- Перегорело? -- спросил Примус.

-- Придётся идти во тьме, -- сказала Лучезарная.

-- Вы ведь знаете путь?

-- Конечно. Но вести нас будешь ты, друже.

-- Я?! -- воскликнул ученик. -- Но как?

-- Я не знаю, -- мягкое сопрано наполнилось недоумением. Ано потянулась и присела под деревом. Маниус растерянно огляделся, стараясь придумать решение.

-- Ближе к восходу придёт шторм: лучше поторопись, если не хочешь намокнуть, -- добавила априка, расслабленно прикрыв глаза.

Руки отчаянно цеплялись за ветки, находя в себе последние силы. Ствол рябины покачивался с лёгким хрустом, заставляя сердце замирать при каждом громком треске. Примус потянулся ещё раз и рассмотрел чёрный силуэт горы. "Опять я сбился!" -- укорил себя юноша, аккуратно ощупывая ствол. Ано беззвучно стояла внизу, думая о чём-то своём. Маниус обнял рябину и медленно сполз вниз, рухнув на влажную землю. Руки сразу же начали шарить в округе, ища пиру. "Восемь тысяч пассов", -- подумал изгнанник, заставляя себя подняться.

-- Нам туда, -- сказал ученик, указывая маршрут.

-- Идём, -- ответила Ано, встав за спиной ромея.

"Буду залазить через каждые пятьсот шагов, чтобы не сбиваться, -- решил Примус, обходя очередное дерево. -- Лишь бы успеть до дождя". В нос ударил знакомый запах гниения. Ромей выругался про себя и обронил:

-- Болото.

-- Что будешь делать?

-- Возьму левее. Правильно?

Лучезарная не ответила. Маниус снова выругался и повёл влево...

Первые капли дождя ударили по листьям; завывания ветра играли кронами. Спокойный ветерок грозил обратиться в ураган. Ученик прошёл мимо очередной рябины и почувствовал под ногами стекло. Мышцы расслабились, позволив телу завалиться набок. Ано быстро подхватила юношу и мягко положила на кирпичи.

-- Вот мы и вышли, друже, -- сказала старейшая довольным тоном. -- Можешь снять пиру.

-- Благода... -- голос ромея заглушил раскат грома. Лучезарная помогла юноше избавиться от пиры и подняться, оперев выдохшегося ученика на плечо.

-- Ты слишком редко делал передышки, -- начало Ано укоризненным тоном. -- Слишком часто лазал на деревья. Потому истратил все силы и шёл слишком медленно. И вот теперь мы под дождём... -- вторя словам Лучезарной, капли начали бить по голове ромея, смачивая густые волосы. Вскоре дождь усилился, обращаясь в ливень. Туника не намокала, отталкивая от себя каждую упавшую каплю. Ано похвалила Маниуса за усердие и молча помогла дойти до палатки. Ромей повалился на белую лежанку и сразу вырубился, найдя покой в сладких фантазиях скоротечных снов.

Йоко вышла на ровную каменистую землю, держа на плече учебный меч. В голове всё ещё стояли картины, виденные во время последней беседы с Анэ. Безэмоциональный взгляд старейшей, становящейся напротив, только добавлял раздражения. "Стоит ли мне узнать у неё больше? -- спросила себя дева, встав в стойку. -- Или..."

-- Не спи, дитя, -- одёрнула Анэ. -- Время не ждёт.

Йоко замахнулась и обрушила меч на старейшую. Пресветлая без видимых усилий отклонила клинок в сторону, остановив свой у шеи Йоко.

-- Ну и что это было? -- меццо-сопрано наполнилось раздражением. -- Замах самоубийцы?

Вместо ответа дева вернулась в стойку.

-- Ещё раз так ударишь, я тебя крепко огрею, дитя. Не обижайся потом, -- предупредила старейшая. Темноокая отвела меч к земле и немного назад, намереваясь бить вверх. "Точно огрею!" -- решила старейшая. Глаза Анэ раздражённо блеснули; тело рванулось вперёд. Старейшая поймала меч ученицы на замахе; пальцы левой руки сжались в кулак, достигший щеки Йоко. Дева пошатнулась, но смогла устоять. Во рту появился привкус крови, сочившейся из порезанной о зуб щеки. Рана быстро закрылась; обида только начинала нарастать. "Из-за той беседы я не могу сосредоточиться! Это ты виновата!" -- мысленно крикнула дева. Анэ прочитала всё во взгляде ученицы.

-- Какую дурь теперь выкинешь, дитя? -- спросила древняя. В ответ Йоко моргнула. Мир вокруг неё стал ярче, и клинок с диким воем полетел к обидчице. Анэ отпрянула и сделала быстрый выпад, но Йоко смогла блокировать его, пользуясь памятью Ано. Клинки сошлись, издав мощный звон. Ученица толкнула наставницу, надеясь пошатнуть. "Это уже что-то, -- подумала Пресветлая, ретируясь, -- теперь можно начать учить её..." Старейшая дождалась оплошности среди мощных махов ученицы и достала до плеча Темноокой, "уколов" его скруглённым остриём.

-- Зачем пытаешься рубить?! Я не мыйо! -- крикнула Анэ. -- Быстрого противника так не достать, дитя. Куда интересней сделать пару точных уколов.

Древняя прекратила отступать и направила острие на Йоко. Ученица сосредоточилась, отбросив ненужные мысли. "Будет тебе пара уколов", -- решила дева, отведя рукоять поближе к груди. Старейшая встретила лавину ударов, приходивших с совершенно разных сторон и позиций. В некоторых узнавалась техника сестры, другие были неумелыми и глупыми, но скорость и сила, которыми Йоко наделяла каждое без исключения движение меча, не оставляли места для расслабленности. Древняя спешно уклонялась либо отбивала, приняв ритм и скорость ученицы. Со стороны тренировка стала напоминать танец мелькавших мечей и тел, погружающихся в дымку из поднятой пыли. Щедрые солнечные лучи, озарявшие каждое мгновение битвы, не успевали передать точные формы стоек и ударов, превращая картину в размазанное сочетание быстрых действий, чередующихся с краткими остановками. Со временем ученица начала уставать. Замедлялась и Анэ, чьё сердце тоже стучало учащённо. Старейшая продолжала терпеливо ловить и наносить одинаковые удары, стараясь донести до ученицы их суть. Когда древняя заметила, что Йоко совсем выдохлась, она снова нанесла серию мощных и точных уколов. Пошатнувшейся ученице не оставалось ничего, кроме как принять меч наставницы на больное плечо. Следующий укол Анэ безжалостно направила в лоб. Темноокая рухнула навзничь, с трудом самортизировав удар руками. Лёгкие ученицы отчаянно работали, стараясь почерпнуть новые силы для тренировки.

-- На сегодня с тебя достаточно, дитя. В целом ты машешь неплохо, -- сказала Анэ, кинув подопечной сосуд с питательным сиропом. -- Выпей весь до восхода, поняла?

-- Зачем столько жестокости? -- спросила дева; лицо охотницы искажало страдание.

-- Жестоко посылать на смерть необученных детей, -- возразила Анэ. -- Я же всего лишь преподаю тебе уроки фехтования. Жёстко, но эффективно.

Старейшая отвернулась, посмотрев в сторону дома.

-- В своё время я встретила только одного наставника, достаточно доброго, чтобы хоть чему-то меня научить, дитя. Не отвергай так бездумно открывшиеся возможности, -- меццо-сопрано наполнилось теплотой, звучавшей в каждом звуке. Древняя покинула ученицу, отправившись в лучистую комнату. Йоко долго смотрела ей вслед.