Готический замок Дракулы

— Яна совершенно права, — огонек зажигалки осветил мертвенно бледное лицо Натальи Борисовны. – Это шутка. Точнее, маленькое, причем совершенно бесплатное шоу. Можно сказать, подарок от принимающей стороны.

Мигание ламп прекратилось, а вместе с ним исчезло странное гипнотическое оцепенение. Я поднялась из–за стола, под ногами хрустнула разбитая посуда. Остальные посетители ресторанчика тоже отошли от испуга, начали обсуждать случившееся. Вспыхнул свет. На лицах людей блуждали виноватые улыбки – они стыдились, что приняли розыгрыш за чистую монету, позволили напугать себя. Хотелось верить, они были правы, и в ресторанчике не случилось ничего страшного. Мне так хотелось верить в это…

************

— Если не секрет, куда ты уходила в первую ночь нашей поездки?

Валерия поправила подушку, поудобней устраиваясь в кровати:

— Вообще–то я могла бы и не отвечать. Строго между нами – я искала вампиров. А что, нельзя?

— Можно… Кому что нравится.

Наш разговор прервал негромкий стук в дверь. В глазах Валерии вспыхнул страх. Похоже, она была не столь решительно настроена, как в начале поездки и уже не хотела опасных приключений. Я направилась к двери.

— Подожди… – пальцы Валерии комкали одеяло. – Прежде спроси кто там. Без разрешения они не входят.

— Ты о вампирах?

— Я за тебя беспокоюсь. Ты же не ищешь с ними встречи? Ну же, спроси…

— Кто это?

— Аннушка, — раздался негромкий голосок. – Откройте, пожалуйста.

Щелкнул замок. На пороге возникла маленькая блондиночка с красными от слез глазами:

— С Ирой совершенно невозможно общаться, — поделилась она своими проблемами, не заходя в номер. – Она меня терроризирует. Не мог ли кто–нибудь из вас поменяться со мной местами?

— Только не я! – быстренько сориентировалась «вампирша». – Во–первых, я уже сплю, а во–вторых… Короче, спокойной ночи!

Меня тоже не радовала перспектива переселения, но и Аннушку было жалко. Пожалуй, все же стоило попробовать решить проблему путем переговоров:

— Послушай, это крайняя мера, нельзя ли…

— Значит, ты тоже не хочешь? – всхлипнув, она медленно пошла по коридору.

— Эй, подожди!

Аннушка даже не обернулась. Я хотела догнать ее, но дверь с грохотом захлопнулась от порыва непонятно откуда взявшегося ветра и больше не желала открываться.

— Яна, что происходит?

— «Шоу» никак не желает заканчиваться. В гостинице не безопасно. Надо уходить.

— Но как?

Уже во второй раз за этот вечер я направилась к окну, распахнула его. На улице было совершенно безветренно.

— Бежим!

— Я не одета!

— Быстро! – схватив Валерию за руку, я выдернула ее из–под одеяла. – Нельзя оставаться в номере, это хуже чем землетрясение!

В этот момент сквозняк распахнул дверь номера, и Валерия, стремительно метнулась в коридор. Ей не следовало так поступать, наверняка, темные коридоры гостиницы превратились в смертельною ловушку, но «вампирша» не думала о последствиях. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней:

— Лера, остановись!

По коридору метались испуганные люди. Тревожно мигал свет. Твердая ладонь легла на мое плечо:

— Иди за мной, Яна. Без паники. Мы выберемся.

Наталья Борисова была настоящим профессионалом, не теряя ни мгновения, она собрала всю нашу перепуганную группу и повела к выходу. Мы стремительно скатились по лестнице, пересекли холл, остановились у двери. Она не поддавалась! Как ни пыталась открыть ее испуганная дежурная, как ни трясли ее мальчишки, створки не сдвинулись и на сантиметр. Наталья Борисовна перебросилась несколькими фразами с дежурной, а потом скомандовала:

— Спокойно, но быстро спускаемся в подвал. Через него можно пройти к служебному входу.

Мы бежали по коридору, а за нами одна за другой с оглушительным грохотом взрывались лампы. Темнота преследовала нас, не отставала ни на шаг. Дежурная непослушными руками пыталась вставить ключ в замочную скважину. Каждая секунда могла быть роковой, стена тьмы неумолимо надвигалась, но вот замок поддался, и мы быстро, один за другим начали спускаться в подвал. Впереди шла дежурившая на этаже женщина, а замыкала шествие Наталья Борисовна. Дежурная что–то говорила по–румынски, и до меня постепенно стало доходить, что она поторапливает нас. Кажется, я начала вспоминать хорошо известный мне в прошлых жизнях язык, но сейчас это нисколько не радовало. Со знанием языков или без мы все могли погибнуть в этой сбесившейся, превратившейся в огромную ловушку гостинице.

Подвал был очень старым, как и все в этом городе, возможно, даже старше самой гостиницы. Свет работал с перебоями: то вспыхивал, освещая заваленные хламом подвальные помещения, то погружал их в темноту. Сопровождавшая нас женщина взяла фонарь и уверенно пошла вперед. Шагавшая рядом со мной Аннушка, споткнулась, я подхватила ее под локоть, помогая удержаться на ногах.

— Оставьте меня в покое! Я не нуждаюсь ни в чьей помощи!

— Ребята, поживее! Все здесь? Не отставайте! – торопила Наталья Борисовна.

На стене висела знакомая табличка – человечек с головой–шариком выбегает в раскрытую дверь. Выход был рядом, но я сомневалась, сможем ли мы им воспользоваться. До лестницы оставалось всего несколько шагов, когда произошло непредвиденное…

— О драк!1 — только и сумела произнести дежурная, едва увернувшись от сорвавшегося с потолка куска штукатурки.

Мы и глазом не успели моргнуть, как рухнувшая стена преградила нам путь к свободе. От клубов пыли перехватило дыхание, раздался кашель, испуганные восклицания. Оставаться в таком месте было опасно, и нам ничего не оставалось, как вернуться к началу пути. Но подземелье не отпускало своих пленников. Дверь, в которую мы вошли несколько минут назад, оказалась намертво заклиненной. Ловушка захлопнулась, и никто не знал, что ожидало нас впереди.

****************

Бездействие оставляло время для размышлений. Все наши ребята и еще один незнакомый парень из другой группы разбирали завал, а девчонки сидели в стороне, терпеливо ожидая результатов. «Прекрасная половина» охотно бы помогла парням, но коридор был слишком узким, и лишние работники только мешали трудившимся в поте лица спасателям. Не знаю, о чем думали другие девчонки, но моя голова была занята анализом недавних событий. В самом деле, это было довольно странное «стихийное бедствие». Похоже, оно затронуло всего лишь несколько номеров, а остальные постояльцы гостиницы ничего не заметили. Когда стали захлопываться двери, и началась прочая чертовщина, в коридор выбежало только несколько человек из расположенных по соседству комнат. Среди них оказались все члены нашей группы, две говорившие на непонятно каком языке девушки и рослый парень лет двадцати. Из этого следовало, что «шоу» устраивали для узкого круга лиц, а если точнее, то лично для меня. Вероятно, за этим стоял Художник и тот, кто был его сообщником. Я посмотрела на Кирилла – он работал наравне с остальными, выглядел испуганным и ничем не выдавал себя. Возможно, я ошиблась в расчетах, и помощником моего заклятого врага был кто–то другой.

— Черт! – за шиворот незнакомому парню высыпалась приличная порция штукатурки. – Таких завалов просто быть не может! Чем дальше его разбираешь, тем больше он становится.

— Точно, — согласился Дима. – Здесь что–то не так.

Продолжать работу становилось опасно. Стоило мальчишкам оттащить в сторону один обломок стены, как на его месте появлялось сразу несколько, в воздухе плавала густая завеса пыли, слышалось зловещее похрустывание.

— Думаю, лучшее, что мы можем сделать – это ждать спасателей, — заметила Наталья Борисовна. – Очень скоро нам помогут выбраться отсюда.

— Мы ведем себя, как герои «ужастиков», — вздохнула одетая в ночную рубашку Валерия и поежилась от холода. – В этих фильмах люди всегда делают неправильный выбор. Бегут на верхние этажи, вместо того, чтобы пробиваться к выходу, расходятся по дому в разные стороны и так далее и тому подобное. Не надо нам было лезть в этот подвал, короче говоря!

— Подвинься, принцесса, — бесцеремонная Ирка даже в такой ситуации оставалась верна себе. – Нельзя же столько места занимать!

Аннушка вскочила, как ужаленная, ее глаза сверкали:

— Не подходи ко мне! Ты грубая, невоспитанная и вульгарная!

Слова блондиночки заглушил стук падавшей на пол штукатурки. Не сговариваясь, все вскочили со своих мест, спеша покинуть опасный участок подвала. Больше к засыпанному обломками стены и песком выходу никто подходить не решался. Ребята попробовали выбить ведущую в гостиницу дверь, но от ударов вновь посыпались кирпичи, и Наталья Борисовна велела прекратить эти попытки. Однако перспектива сидеть без дела и ждать неизвестно чего меня не вдохновляла. Художник заманил нас в ловушку не для того, чтобы просто напугать – он хотел расправиться со мной, а значит, впереди ожидали новые испытания. Возможно, сейчас за дело возьмется его сообщник…

— Оставайтесь здесь, а я пойду на разведку. Возможно, из этого подвала есть какой–нибудь нетрадиционный выход.

— Все по сценарию, — криво усмехнулась Валерия. – Сейчас исчезнет Яна, потом ее отправятся выручать…

— Никто никуда не пойдет! – перебила ее Наталья Борисовна, а потом по–румынски заговорила с работницей гостиницы.

Они обсуждали мое предложение, но, увы, никаких воздуховодов, мусоропроводов и прочих нетрадиционных выходов в старенькой гостинице не предусматривалось. Я сделала вид, будто не понимаю, о чем идет речь, скромно отошла в сторонку.

— Ты смотрела «Кэрри» по Стивену Кингу? – шепнула на ухо «вампирша».

— Кажется. Но причем здесь Стивен Кинг? Нам и без него страшно.

— Помнишь, над этой Кэрри все издевались, а в результате, когда ее очень сильно разобидели, она устроила такое побоище, что мало не покажется. Она воспламеняла взглядом предметы и взрывала все на своем пути.

— Припоминаю. И что с того?

— Посмотри на нашу Аннушку. Она такая зажатая, запуганная, и дома ее наверняка все терроризируют. Чем ни Кэрри? Она жутко злиться на Ирку, но свою злость сдерживает.

— По–твоему, это она все устроила?

— Конечно! Во время экскурсии в Бран, она поссорилась с Иркой и разбила взглядом тарелку, потом посуда начала взрываться, когда Ирина обидела ее за столом, наконец, мы отказались перебираться в ее номер, и тут же началось это светопреставление.

— Логично. Но разве такое возможно в жизни?

— Это случается в переходном возрасте. В домах, где живут закомплексованные подростки, начинают двигаться предметы, происходят самовозгорания, слышаться странные звуки. Некоторые думают, что это полтергейст, то есть гнев духов, а на самом деле – всплески психокинетической энергии подростков.

— Где ты только таких слов набралась!

— Телевизор надо смотреть почаще.

— Ладно, проехали. Наверное, ты права. Как ты думаешь, Аннушка знает о своих этих… психокинетических…

— Вряд ли. Она просто злиться, не думая о последствиях. И чем сильнее ее гнев, тем хуже нам всем становится.

— Что же теперь делать?

— Успокоить ее. Иначе мы все погибнем. Для начала, я переговорю с Иркой.

Надо признать, Валерия оказалась толковой девчонкой, несмотря на все ее вампирские бредни. Удивительно, как я сама не подумала об Аннушке? Зациклилась на кознях Художника, забыв о других вариантах… Аннушка сидела поодаль от остальных, с силой сжимала кулачки и, похоже, чувствовала себя очень несчастной. Валерия шепталась с Иркой. Тревожно мигал свет. На головы сыпались тонкие струйки песка.

— Вот еще! – громким шепотом возмущалась Ирка. – Все это сказки! Не верю…

— Она убьет всех…

Если даже Валерия была права, предложенным ею способом вряд ли удалось бы успокоить «нашу Кэрри». Простыми словами давнюю обиду не погасишь, злость не пройдет поле формальных извинений. Следовательно, надо было подумать о других способах решения проблемы.

Кивнув головой, Ирка оставила Валерию и направилась к сидевшей в уголке блондиночке. Аннушка вздрогнула, напряглась, готовясь к очередному «наезду».

— Короче, извини меня, пожалуйста. Я очень жалею обо всем, что было. Просто у нас разное чувство юмора.

— Я больше не сержусь, — Аннушка улыбнулась. – Все хорошо…

То ли слова Ирины только еще больше разозлили Аннушку, то ли блондиночка не имела к этой чертовщине никакого отношения, но после формального примирения дела пошли еще хуже. Единственная уцелевшая в подвале лампочка с оглушительным звуком лопнула, на наши несчастные головы посыпались увесистые куски штукатурки, отчаянно завизжали девчонки. Вспыхнул фонарь, пятно света выхватывало из кромешного мрака испуганные, покрытые толстым слоем пыли лицам и трещины, черными молниями покрывшие стены. Разломы расползались с каждой секундой, не оставляя нам шансов на спасение.

Возможно, Аннушка была не виновата, но времени на раздумья уже не было. Обычно, этот прием я использовала только против одержимых тенями людей, когда требовалось отключить их на несколько минут, и никогда не применяла против тех, кто был слабее меня. Впрочем, человека, который усилием мысли ломал стены и вырубал электричество, вряд ли следовало считать слабым… Короткий, не сильный, но точный удар, и Аннушка как подкошенная, упала на пол.

— Ты с ума сошла?! – воскликнул, заметивший мои действия Андрей.

Дверь, не поддававшаяся усилиям нескольких парней, тихонько заскрипела и отворилась без посторонней помощи. За ней была видна залитая электрическим светом лестница.

— Все получилось! Выходите! – крикнула Валерия, и бросилась к выходу, подавая пример остальным. – Путь свободен.

Кто–то из парней подхватил лежавшую без чувств Аннушку, торопливо побежал наверх. За ним последовали остальные. Вскоре, все уже собрались в холле гостиницы. Там было спокойно и тихо, и ничто не напоминало о наших недавних злоключениях. Даже странно было представить, что, поддавшись панике, мы зачем–то ринулись в подвал, застряли там на несколько часов…

— Что ты сделала с Анной? – прошипела разгневанная Наталья Борисовна. – Я видела, как ты ее ударила.

Давать разъяснения мне не пришлось, за меня это сделали Ирка с Валерией, возбужденно рассказывавшие о своих догадках. У Натальи Борисовны на лице застыло недоверчивое выражение, но факты оставались фактами – после того, как Аннушка отрубилась, кошмар кончился в ту же секунду.

— Я двадцать два года сопровождаю группы, но никогда такого не видела!

— Где я? – лежавшая на диване Аннушка открыла глаза.

Я со страхом покосилась на люстру, но она горела ровно и ярко. Кажется, Аннушка успокоилась, и обида больше не сжигала ее душу.

— Не пугайтесь. Порой я падаю в обморок, но это пустяк, ничего страшного, — она села, пятерней пригладила светлые волосы. – А что произошло? Все же были в подвале…

— Мы сумели выбраться, — ответил Андрей. – Только и всего.

6 — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

Как выяснилось позже, гостиница почти не пострадала. Мы провели остаток ночи в своих номерах, а за завтраком Наталья Борисовна, сообщила, что намеченная на полдень экскурсия в музей средневековья состоится в строгом соответствии с графиком нашего передвижения по стране. До полудня у нас было несколько часов для самостоятельного изучения Сигишоары.

Ноги сами привели меня к дому, где родился Дракула. Там меня ждали.

— Я знала, что ты вернешься, — улыбнулась Нина. – С утра тебя поджидаю.

Странная получалась ситуация, кажется, мы обе знали, кем являемся на самом деле, но почему–то оттягивали решающее объяснение.

— Ты здорово говоришь по–русски.

— У меня дедушка в Советском Союзе учился, я с ним много общалась.

— Вампирствующие субъекты больше не доставали?

— Нет. Угомонились после Хэллоуина.

Мы медленно поднимались по длинной лестнице. Впереди была видна старая, построенная много веков назад готическая церковь. «Горная церковь постройки 1345 года, — всплыла в голове информация, поведанная гидом, — а ступени, по которым мы сейчас поднимаемся, были сложены в 1642 году…» С объяснениями нельзя было тянуть до бесконечности и я, наконец, нашла способ намекнуть о том, кем являюсь на самом деле.

— Знаешь, Нина, я довольно много знаю о Дракуле. Когда случаются неприятности, я вспоминаю о том, какой сильный это был человек и сама становлюсь сильнее. У меня нет права на слабость…

— Нельзя сдаваться, как бы трудно не было. На слабость нет права. Бороться до конца, вопреки всему… и победить. – Нина повторила слова, которые пять с лишним веков назад сказал нам Влад Дракула. – Здравствуй, Меда. Я, как только тебя увидела, сразу поняла, что ты моя Сестра.

— Здравствуй, Роместа.

Сестры встретились в этой жизни. Мы снова были вместе и теперь пытливо всматривались в лица друг друга, стремясь привыкнуть к новому облику.

— И давно ты вспомнила о своем предназначенье, Нина?

— Год с небольшим. В начале думала, что просто съехала с ума. Знаешь, я всегда была в восторге от Дракулы, считала его героем и все такое, а однажды поняла, что отлично помню его – настоящего, живого. Потом я почувствовала присутствие теней, стала кое–что припоминать. Но память вернулась только после того, как удалось разделаться с первым черным призраком, тогда все изменилось.

— Со мной все было примерно также. Только в памяти большие пробелы. Ты помнишь все?

— Да, а ты просто забыла, что в каждой жизни вспоминаешь предыдущие воплощения намного медленнее, чем я.

Мы рассмеялись. Я украдкой посмотрела на часы – свободное время заканчивалось, и надо было возвращаться в гостиницу. Мы столько ждали этой встречи, а теперь даже толком поговорить не могли – мне требовалось присутствовать на экскурсии по музею средневековья.

— Как тебе у нас?

— Хорошо, вот только ни одной ночи не удалось поспать спокойно. То небольшое землетрясение в отдельно взятом подвале, то какой–то урод с красной татуировкой норовит перегрызть горло…

— Какой урод? – лицо Сестры помрачнело и сразу стало взрослым. – Потерявший душу человек с огромными клыками и дьявольским блеском в глазах?

— Точно… Ты тоже его видела?

— Все сходится. Предчувствия меня не обманули.

— Я не понимаю…

— Если бы память вернулась к тебе полностью, ты бы поняла, что встретила Вестника, Яна. Эта тварь уже семьсот лет появляется в Карпатах в канун главной битвы.

— То есть, ты хочешь сказать…

— Да, Яна, — Сестра взяла меня за руку, посмотрела в глаза. – Главная битва состоится совсем скоро, и мы должны вступить в нее. Мы не готовы, все складывается против нас, но выбора нет.

Такой поворот событий просто не укладывался у меня в голове. Я думала, что, поехав в Румынию, встречу Сестру, мы обменяемся адресами, будем созваниваться, переписываться и только потом, окончив школу, займемся своими основными обязанностями. О главной битве у меня вообще были довольно смутные представления, кажется, она случалась в каждой нашей жизни, и от ее исхода зависело очень многое, но что именно, вспомнить, пока не удавалось.

— Через два дня тур заканчивается, и я улетаю в Москву.

— Скорее всего, придется задержаться.

— Но это невозможно! Как можно бросить группу и самовольно остаться в чужой стране?! Нас ждут ТАКИЕ неприятности…

Лицо Нины было невозмутимо:

— Мне тоже придется уйти из дома. Если мы выиграем битву, переживем и неприятности, а если нет – спрашивать будет не с кого.

— Я на такое не способна.

— Сестры–Охотницы обязаны исполнить свой долг. То, что битва состоится так скоро, то, что мы слишком молоды и едва знаем друг друга – скверно, но, повторяю, выбора нет.

Я просто за голову схватилась, не представляя, как быть дальше.

— Ступай в гостиницу, оставь записку, в которой скажешь, что решила погостить у подруги, и мы немедленно отправимся в путь.

— Нет…

— Ты неприятностей боишься?! Долг превыше всего, Сестра! Я пожертвовала жизнью любимого человека, я предала его, из–за того, что должна была выйти на бой. Вспомни, как это было, вспомни!

**************

Валахия, 1476 год.

Время быстротечно. Почти четырнадцать лет минуло с той поры, как мы с Еленой предпринимали отчаянные попытки освободить Дракулу, а казалось, это происходило совсем недавно. Теперь все было позади. Мы так и не нашли брата Якова, а вскоре после встречи в монастыре Горион нами самими заинтересовалась инквизиция, обвинившая нас в колдовстве и сговоре с дьяволом. Пришлось бежать, спешно покинуть Европу и отправиться в странствия по миру. Тени были везде, и везде требовалась помощь Сестер–охотниц. Елена страстно хотела вернуться, но судьба сложилась так, что мы много лет провели в Индии и Китае. Почти все это время Влад находился в венгерской тюрьме и вышел на свободу совсем недавно. Матьяшу Корвину потребовалась помощь Дракулы и потому король освободил своего пленника, сменив гнев на милость. За годы правления младшего брата Влада Раду Валахия окончательно переметнулась на сторону Турции и теперь представляла серьезную опасность для венгерского королевства. Порядок в княжестве мог навести только его законный правитель – Влад Дракула. Король Матьяш вернул ему валашский трон, но прежде заставил отречься от православия и перейти в католическую веру.

Главная битва приближалась. Мы с Сестрой спешили в Трансильванию, туда, где и должен был состояться решающий поединок между добром и злом, но, несмотря на спешку, все же решили заехать в Тырговиште – город, в котором находилась столица Валахии. Копыта бежавших крупной рысью коней выбивали облачка пыли, дорога была пустынна.

— Помнишь, как мы познакомились? – спросила обычно не любившая вспоминать прошлое Сестра. – Самую первую нашу встречу, когда еще Влад не стал господарем?

— Да уж… Ты ввязалась в заварушку, хотя в этом не было никакой необходимости, и едва не погибла.

— Когда он уложил двоих разбойников, напавших на бедную женщину, это меня впечатлило.

— А третий чуть не проткнул тебя мечом.

— Чепуха! Зато появился прекрасный повод для знакомства. Когда я увидела этого парня, в меня будто молния ударила. Трудно поверить, что с того дня прошло больше двадцати лет! Помнишь, какие красивые у него глаза, Адриана?

— Помню…

Та давняя встреча произвела на нас обоих сильное впечатление. Наш случайный знакомый оказался очень интересным человеком – остроумным, энергичным, эрудированным, уверенным в себе. Несмотря на кажущуюся беспечность, чувствовалось – он знает, чего хочет достичь в жизни и, что никакие преграды не остановят его на этом пути. А глаза у Влада были действительно очень красивыми – в них светился ум и неуловимая насмешка, они были печальными, нежными, но порой в них появлялось жесткое, почти жестокое выражение. Переменчивые, завораживающие глаза…

Мы вновь встретились с Дракулой зимой шестьдесят первого, как теперь выяснилось, примерно за год до конца его недолгого правления. Я и Сестра заехали в Поенари всего на несколько часов, а прогостили там почти полгода. И Влад, и Елена были скрытными людьми, тщательно прятавшими свои подлинные чувства, но мне было ясно, что между ними происходило что–то очень серьезное. Признаюсь, я всегда мечтала о настоящей любви и немного завидовала им. Но никто из нас не принадлежал себе, а потому влюбленных ждала разлука – мы с Сестрой должны были истреблять черных призраков, Влад готовился к войне… Они знали, что расстаются навсегда, но простились легко, с улыбкой на губах, боясь показаться слабыми и уязвимыми. Позже пришло известие об аресте Дракулы.

— Страшно смотреть, что стало с Валахией. Во время правления Влада честные люди могли чувствовать себя спокойно, а теперь… Их притесняют и обирают османы, бояре – все кому не лень. На дорогах полно разбойников… – Сестра замолчала, а потом торопливо, скороговоркой произнесла: — Я всю жизнь любила Влада и помню каждую минуту, проведенную с ним. Но их было так мало… Все эти годы, Адриана, я хотела только одного – увидеть его вновь, а теперь боюсь этой встречи.

Впереди замаячили стены Тырговиште. Надо было поторапливаться, если мы хотели попасть в город до захода солнца.

Во дворе замка толпилось много вооруженных людей. Слышались оживленные голоса, ржали лошади. Наше появление, как и обычно, не прошло незамеченным. Одетые в мужское платье уверенные и независимые женщины всегда привлекали внимание, нередко вызывая раздражение. Мы спешились, Сестра неожиданно с силой сжала мое плечо:

— Смотри…

Стремительная походка, уверенные движения… В первый момент мне показалось, что это Дракула, а потом я подумала, что ошиблась. Мужчина, отдававший распоряжения в дальнем конце двора, просто не мог быть тем человеком, встречи с которым мы искали. Он был намного старше Влада, и вообще здорово смахивал на приведение. Вот он обернулся но, кажется, даже не заметил нас. Увлекая за собой неожиданно оробевшую Сестру, я подошла ближе. Первое впечатление не обмануло – перед нами действительно был Влад Дракула, но как он изменился за эти годы! Его длинные, некогда черные, как смоль, волосы поседели, исхудавшее лицо пугало неестественной бледностью, черты заострились, и только осанка оставалась такой же гордой и величественной, как прежде.

— Он не хочет меня видеть, — растеряно прошептала Елена. – Он смотрел прямо на меня и сделал вид, будто не заметил. Я, только я во всем виновата! Уйдем отсюда.

— Нет, так нельзя. Надо разобраться, в чем дело, а не прятаться в кусты. В одном я уверена – нам не в чем себя винить. Мы сделали все, что могли. Вперед, Сестра, не трусь.

Господарю подвели коня, он собирался вскочить в седло, но замер, увидев нас:

— Елена… — в его глазах вспыхнула радость, а потом лицо вновь стало непроницаемым и надменным.

— Влад…

— Мне показалось, ты была в толпе, но в последнее время я не слишком хорошо вижу. Думал – ошибся. Идем…

Он повел Елену в замок, совершенно проигнорировав мое присутствие. Такое невнимание было не слишком приятно, но я решила не обижаться и скоротать время, гуляя по городу. Встретиться с Сестрой и обсудить ситуацию мне удалось только поздно вечером. Гостеприимный хозяин отвел нам великолепные покои в своем замке, но эта роскошная обстановка только раздражала меня. Возможно, причина была в ином – прежде, разговаривая со мной, Сестра никогда не отводила взгляда, а сейчас ее словно подменили.

— Я остаюсь здесь, Адриана, — после долгого молчания сказала она.

— Но… – от неожиданности я едва не потеряла дар речи. – Что ты говоришь?! Каждую жизнь мы приходим на развалины Сармизегетузы, для того чтобы вступить в главную битву со злом, в этом наше предназначенье! Мы – Сестры–охотницы и наш долг защищать людей, а не…

— Я знаю, в чем состоит наш долг, Меда. – Сестра называла меня моим первым именем, только когда говорила о самом важном. – Ты верно сказала, мы должны защищать людей. Владу не на кого положиться, его окружают враги. Бояре его ненавидят. Даже личная охрана у него не из местных – это люди молдавского господаря Штефана. Влад болен, столько лет тюрьмы никому даром не проходят, но он не сдается, хочет все начать сначала. Сейчас каждый человек на счету. Я, прежде всего, воин, и он всегда может рассчитывать на мой клинок.

— Значит, я одна пойду на главную битву, Роместа?

— Значит, одна.

Я ничего не ответила – плюхнулась на кровать и лежала неподвижно, пытаясь сдержать катившиеся по щекам слезы. Ясно было одно: в этой жизни мы с Сестрой больше никогда не встретимся, даже если мне удастся уцелеть в главной битве.

Утро было туманным и холодным. Чуть свет я спустилась в конюшню, начала седлать коня. В душе не осталось никаких чувств, руки уверенно затягивали подпругу, слезы давно иссякли. За спиной раздались чьи–то шаги…

— Я пойду с тобой, Меда. Одна ты не справишься. У Охотницы не может быть ни счастья, ни привязанностей, ни любви. Долг выше чувств. На моем месте Влад поступил бы также.

Мы покинули Тырговиште. Сестра уверенно ехала вперед, так ни разу не оглянувшись.

Елена и я победили в главном сражении нашей жизни, а вскоре пришло известие о том, что Дракула убит заговорщиками. Это был единственный раз, когда я видела, как плачет Елена. Потом она сказала: «У меня не было выбора. Я сделала то, что должна была сделать». На самом деле она так и не смогла простить себя, и эта боль возвращалась к ней в каждом новом воплощении.

*************

Валерии в номере не было. Это обрадовало – для принятия важного решения мне требовалось хотя бы несколько минут тишины. Я до сих пор не знала, как мне быть дальше – бросить все и идти с Ниной или остаться обычной законопослушной туристкой, продолжающей экскурсионную поездку? Пренебречь долгом и «закосить» главную битву не представлялось возможным, но сама мысль о самоволке повергала в шок. Может быть, если составить толковое послание, последствия этой авантюры окажутся не столь трагическими, и к моему поступку отнесутся с большим пониманием? Идея мне понравилась, теперь оставалось только придумать убедительные аргументы в свое оправдание. Я заметалась по номеру в поисках бумаги, потом вспомнила, что в боковом кармане моей куртки лежит «походный дневник». В нем было исписано только несколько страничек, а с тех пор как я приехала в Румынию, не появилось ни строчки. В Москве встреча Сестер и маячившая в отдаленном будущем главная битва представлялись чем–то вроде игры, но здесь стали суровым испытанием.

Я присела на подоконник, попыталась сосредоточиться, но, сколько не грызла авторучку не смогла придумать ничего толкового. Смятые черновики падали на пол, а время выбора неумолимо приближалось.

В дверь постучали. Этот негромкий звук подействовал на меня, как удар тока. Наверное, это был кто–то из ребят, пришедших поторопить меня, или нетерпеливая Нина, решившая держать ситуацию под личным контролем. Что ж… Возможно, это сама судьба – я пойду за тем, кто ждал меня за дверью. Так легче, пусть окончательное решение останется за кем–то другим.

Стук повторился. Я медленно пересекла номер, неуверенной, чуть дрожащей рукой повернула ключ, открыла дверь, еще не зная, кого увижу на пороге…

Часть вторая. Главная битва

Дакия, 103 год н.э.

Вода горной реки была обжигающе холодна, она блестела на солнце тысячами бликов, и хотелось, не отрываясь, смотреть на этот сияющий ковер. Я сложила отжатое белье в корзину, собираясь идти домой, но тут тень подошедшего сзади человека погасила солнечные блики. Мне стало страшно – по городу ползли слухи о черных призраках, убивавших бессмертные души, а еще о том, что наш царь Децебал совещался по этому поводу с верховными жрецами, и те напророчили много бед и несчастий. Люди волновались, многие старались отсидеться по домам, но это не помогало – для страшных теней не существовало преград.

— Как дела, Меда?

Услышав знакомый голос, я обернулась:

— Ты испугал меня, Алученте.

— А я думал, такую храбрую девушку ничто не испугает.

— Храбрую?

— Ведь ты же решилась придти сюда одна, да еще в полдень. Обычно беда случается, когда солнце висит высоко над горизонтом.

Солнечные лучи делали волосы Алученте золотыми, а его улыбка в один миг рассеяла все страхи. Мы жили по соседству, и сколько я себя помню, Алученте называли моим женихом. Это было здорово, девушки всегда стремятся поскорее выйти замуж, и я не была исключением. Мне вообще везло в жизни, например, не надо было беспокоиться о приданом, ведь все называли меня красавицей. По закону даков за красивых девушек выкуп платили женихи, а дурнушкам самим следовало собирать приданое. Подумав о своей внешности, я невольно посмотрела в воду, но не увидела отражения – только сверкающие кусочки солнца. Алученте сел на большой, нагретый солнцем камень.

— О чем ты думаешь, Меда?

— Так… – краска бросилась в лицо, выдавая мысли о скорой свадьбе. – В общем–то, ни о чем. Как ты думаешь, откуда взялись эти страшные призраки?

— Понятия не имею. Раньше никто о них не слышал. Но жрецы говорят, что знают, как избавиться от этой напасти. Они выберут достойных и волею Залмоксиса сделают их Охотницами, истребляющими эти порождения тьмы. Странно, но воевать с призраками могут только девушки. Мне этого не понять. Разве женщины могут соперничать с мужчинами в таком важном деле?

— Жрецы Залмоксиса мудрее нас. А если бы истребителем призраков мог стать юноша, ты бы хотел оказаться на его месте, Алученте?

— Не знаю. Мой отец был гончаром, и дед, и прадед. Мне нравиться работать с глиной. Когда по твоей воле из бесформенного куска получается красивый кувшин, это по–настоящему здорово. А охотницы всю жизнь будут гоняться за призраками и никогда не станут счастливыми. Кстати, Меда, расскажи–ка, что задумала твоя сестрица?

Он нахмурился, сразу стал серьезней и взрослее. Я знала, что Алученте имел в виду, но не хотела обсуждать эту тему, а потому только пожала плечами и, подхватив корзину с бельем, пошла по тропе.

— Меда! – он догнал меня, схватил за руку. – Расскажи о планах Роместы!

— Ей пришло в голову, что мы прекрасно подходим на роль Охотниц. Она хочет, чтобы мы участвовали в испытаниях.

— Скажи, как ты относишься к ее идее?

— Во время праздников юноши соревнуются в стрельбе из лука и верховой езде, почему бы, и девушкам не испытать себя? А если вы с Роместой победите, если вы станете Охотницами?

— Победим…

Честно сказать, такая мысль просто не приходила мне в голову. Я не чувствовала себя готовой к подвигам, хотела жить как все. Иное дело – Роместа. С ней всегда возникали проблемы. То она отказала богатому жениху, и из этого получился настоящий скандал, то всерьез обсуждала идею о том, чтобы тайно пробраться в Рим и убить императора, который приходил с войной на нашу землю. Короче, родители мечтали как можно скорее выдать Роместу замуж и тем самым избавиться от всех забот. Идея участвовать в испытаниях принадлежала сестре, которая была старше меня на полтора года и всегда верховодила в наших играх и развлечениях. Я просто не подумала, что в этот раз просто могу не согласиться с ней.

— Если ты превратишься в Охотницу, Меда, то уже никогда не станешь моей женой. Или тебе все равно?

— Конечно же, нет, Алученте.

— Тогда скажи Роместе, что не будешь участвовать в испытаниях.

Его сильные пальцы до боли сжали мои плечи. Корзина выпала из рук. Он легко, как пушинку, приподнял меня, поставил на камень, посмотрел прямо в глаза:

— Я люблю тебя, Меда и никому не позволю вставать между нами, даже твоей сестре. Я люблю тебя, и ты будешь моей. Слышишь?

— Я тоже люблю тебя, Алученте.

И снова мне стало страшно, совсем как тогда, когда возникла за спиной черная тень. Зрачки Алученте были черны, как ночь и казались бездонными дырами, за которыми начиналось царство вечного мрака. Это была дорога, по которой приходили в наш мир зловещие призраки… Только что я сказала, будто люблю Алученте, но на самом деле я боялась его. Он мог убить, совершить любое безумство, лишь бы добиться своего. Он не привык отступать.

— Все будет хорошо, Алученте. По правде сказать, мы вряд ли пройдем эти испытания, наверняка они слишком трудные.

Наконец–то мне удалось выскользнуть из его цепких рук! Подхватив корзину, я побежала по каменистой тропе.

— Роместа может делать все, что угодно, но ты, Меда, принадлежишь только мне! – донеслось вслед.

Солнце палило все сильнее, сияя в зените. Говорят, именно в этот час черные тени обладали наибольшей силой…

*************

В голове был сплошной туман, сквозь который, как лучи солнца пробивались удивительно яркие воспоминания. Яркие и, между прочим, совершенно невероятные. Кто бы мог подумать, что в первой своей жизни человек, которого теперь мы называли Художником, любил меня, а я, кажется, отвечала ему взаимностью! Но удивляться долго не пришлось, сознание вновь заполнил туман, а когда он рассеялся окончательно, стало ясно, что я выбрала не самое подходящее время для экскурсий в прошлое.

Меня раздражал какой–то металлический предмет, врезавшийся в запястье и не позволявший свободно двигать левой рукой, а также тусклое неровное освещение. Постепенно отдельные ощущения стали складываться в общую картину – выяснилось, что я сидела у замшелой стены, прикованная наручниками к ввинченному в нее кольцу. Мрачное помещение без окон и, как мне показалось, без дверей освещал только маленький огарок свечи, прилепленный прямо к камням. Обстановочка была настолько дикой, что я подумала о новом приступе воспоминаний, но, увы, ошиблась – неприятности происходили в жизни Яны Акулиничевой, то есть, проще говоря – в моей собственной.

Я попыталась восстановить разорванную цепь событий. Все началось с разговора с Ниной, которая потребовала сделать выбор, потом я вернулась в гостиницу, начала писать объяснительную записку, в дверь кто–то постучал… На этом воспоминания обрывались. Похоже, меня вырубили и доставили сюда, в мерзкое местечко, которое вполне можно было назвать темницей.

— Очнулась?

Сквозняк едва не задул свечу, громко стукнула дверь. Из темноты вышел Художник:

— На этот раз ты не выпорхнешь, как птичка, из клетки. Знаешь, почему тебе удалось спастись в Москве? Только потому, что счастливое избавление бесстрашной Охотницы входило в мои планы. Кто бы еще смог привести меня к Сестре?

— Где я нахожусь?

— В одном весьма надежном месте. Отсюда трудно сбежать. Теоретически, ты можешь избавиться от наручников, открыть дверь и тому подобное, только, вот жалость, времени на все эти развлечения у тебя маловато, — он прислонился к стене, огонек свечи блеснул в стеклах его очков. – Посему, не советую даже пытаться. Надеюсь, ты уже вспомнила, Яна, что если одна из Сестер–охотниц безвременно погибает, вторая превращается в обычного, лишенного способности сражаться с тенями человека. Так с вами произошло в прошлой жизни, когда я убил твою Сестру, носившую имя Кэйт. Проблема состояла в том, что мне удалось это сделать только после вашей победы в главной битве. Теперь все будет иначе.

— Тогда почему я все еще жива?

— Убить свою обожаемую невесту, милашку Меду?! Нет, Охотница, ты будешь жить. Живые страдают больше мертвых. Умрет Роместа. Но больше вы не воскреснете! Если Сестры–охотницы погибают до главного сражения или во время него, ворота Вечности закрываются для них. Следующей жизни не будет, вы сами станете потерянными душами. Ты будешь жить, оплакивая Сестру и зная, что после смерти для тебя кончится все. Хороший план?

— Отличный. Но с одной маленькой поправкой – тебе никогда не победить Сестер–охотниц.

Меня выводили из равновесия не столько слова Художника, сколько его развязанная, нагловатая манера держаться.

— Глупые девчонки и подумать не могли, что время главной битвы наступит совсем скоро! Согласись, вы не готовы к ней. Ни ты, ни эта, как ее… Нина Флореску, если память не изменяет. Но, к счастью, вам не придется потерпеть фиаско в решающем сражении, ибо старшая Сестра не доживет до него. Я обменял твою жизнь на ее. Нина знает условия – она придет в условленное место, якобы для переговоров, и останется там навсегда. Ты же получишь свободу, — Художник посмотрел на часы. – Сожалею, но у меня свидание. Скоро я вернусь с головой Охотницы. Счастливо оставаться!

Хлопнула тяжелая дверь, заскрежетал засов, затрепетал на сквозняке огонек свечи. Оставшись одна, я не медля ни секунды, занялась наручниками, пытаясь избавиться от этого отвратительного «браслета» на левом запястье.

7 — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Свеча давно сгорела, попытки освободиться ничего не дали, мне оставалось только сидеть в полной темноте и ждать непонятно чего. Не знаю, сколько прошло времени, как вдруг абсолютную, непроницаемую тишину подземелья нарушили негромкие шаги… Я вновь дернула руку, инстинктивно пытаясь отделаться от наручников. Самое страшное в подобных ситуациях – чувство беспомощности, понимание того, что полностью находишься в чужой власти. Дверь открылась, в лицо ударил свет фонаря…

— Яна!

— Нина! – радость мгновенно сменил страх за Сестру. – Это ловушка! Осторожно!

— Не паникуй! Художник ждет меня совсем в другом месте. Он думает, что имеет дело с глупыми малолетками.

Сестра ловко расстегнула наручники, помогла подняться, и мы побежали к выходу. Догадка оказалась верна – Художник держал меня в подвале, однако подвал этот находился не в городе, а в каком–то безлюдном месте. Крутая лестница привела нас в развалины, почти неразличимые среди буйно разросшихся кустов, над головами сурово шумели старые деревья, было очень темно, и накрапывал дождь.

— Где мы?

— Довольно далеко от города. В горах. Если бы я раньше не вычислила это место, никогда бы тебя не нашла.

Пятно света скользило по опавшей листве, выхватывало из темноты потемневшие от влаги стволы деревьев, Нина уверено шла вперед.

— Художник приехал в Сигишоару около месяца назад, — на ходу рассказывала она. – Как ты понимаешь, я не знала его в лицо, но, заглянув в паноптикум, и увидев все эти восковые мерзости, догадалась, с кем имею дело. А он ничего не заподозрил, приняв меня за обычную девчонку. Я начала слежку и вышла на этот тайник. Кстати, последнюю неделю музей был закрыт, и Художника нигде не было видно.

— Вероятно, он знал, когда я приеду, и все это время следовал за мной. Я видела его возле Брашова в ночь Хэллоуина.

Погода была довольно теплой, но внезапно налетавшие порывы ветра продували насквозь. Конечно, Сестрам–охотницам нечего было бояться, но окружавшая нас обстановка вызывала страх. Зловещий шепот деревьев, непроглядная темнота, окружавшая нас со всех сторон, неведомые опасности, подстерегавшие на каждом шагу, доводили меня до дрожи. Уж лучше было идти в полной темноте – фонарь в руке Сестры превратился в маяк, притягивающий неприятности, и я чувствовала себя так, будто нахожусь на сцене под пристальными взглядами сотен недобрых глаз.

— Наш общий «друг» полагал, что глупая малышка, коей он меня считает, с покорностью овцы придет в условленное место, где и погибнет, но не все в жизни идет гладко. Сразу после его звонка, я рванула сюда, в полной уверенности, что он прячет тебя в этих развалинах. С тобой проблем не возникло, но остальные…

— Что остальные? – я даже с шага сбилась, ожидая услышать очередную неприятную весть. – Кого ты имеешь в виду?

— Вашу группу – эту перемазанную мелом «вампиршу» и прочих. Они исчезли, испарились прямо из своих номеров.

— Зачем он это сделал?

— Это же Художник, Яна! Разве он упустит возможность навредить нам? Наверняка, он сделает ребят заложниками, начнет нас шантажировать перед битвой.

— Как же быть?

Нина неожиданно остановилась, погасила фонарь, приложила палец к губам… Я замерла рядом, напряженно вслушиваясь в шорохи ночного леса. Звуков было много, и все они казались одинаково подозрительными. Хрустели ветви, плюхались на пожухшие листья капли воды, где–то далеко, на грани слышимости выла собака.

— Ты чего?.. – прошептала я одними губами.

— Смотри в оба.

Совет был дельный, однако трудновыполнимый. Говорят, ноябрьские ночи самые темные и теперь я убедилась в этом на собственном опыте. Когда фонарь погас, нас обступила стена тьмы, сквозь которую проступали только черные верхушки елей, вырисовывавшиеся на фоне ненастного неба. Полный безысходной тоски вой собаки добавлял обстановке жути.

— Берегись!

Все произошло в доли секунды – крик Сестры еще звучал в ушах, а на тропу уже выскочило нечто, со страшным шумом проломившее кусты. Вспыхнули красные угольки глаз, отвратительный рев разорвал хрупкую тишину ночи… Это был тот самый монстр, что ворвался на дискотеку во время празднования Хэллоуина. Я представляла, насколько опасна эта тварь, но, похоже, Сестра и сама отлично знала, с кем мы встретились. Не дав твари опомниться, она нанесла сокрушительный удар ногой, отбросив существо на несколько шагов. Монстр зарычал, кубарем покатился по мокрой земле, а потом вскочил на ноги и в огромном прыжке бросился прямо на меня…

— Яна!

Мне удалось увернуться. Пальцы нащупали на земле большую ветку, которая вполне могла исполнить роль дубины. Видимость была почти нулевая, но красные глаза чудовища оказались неплохим ориентиром, по которому можно было рассчитать траекторию удара. Я размахнулась, готовясь врезать монстру прямехонько между глаз, с силой опустила дубинку, но она оказалась прогнившей и рассыпалась в труху, не причинив никакого вреда. Новой атаки монстр дожидаться не стал, щелкнув клыками, он снова бросился на меня и на этот раз сумел опрокинуть на землю. Ноздри ощутили запах прелых листьев, но его тут же сменило зловонное дыхание чудовища…

— Кис–кис, кошечка, иди ко мне! — Очень вовремя подоспевшая Нина схватила монстра за волосы, отдирала от меня, ударила по загривку. – Пора тебе успокоиться!

Сцепившись, они покатились по мокрым листьям, исчезнув в непроглядной темноте. Я слышала шум отчаянной борьбы, хрип чудовища, но не видела почти ничего и не могла придти Сестре на помощь. Рука нащупала на тропе, то, что я искала. Увесистый фонарик удобно лег в ладонь, его свет упал на кусты. Вот за ними промелькнула темная масса, вспыхнули алыми искрами глаза монстра. Не раздумывая, я ринулась на помощь Сестре. Дела у Нины шли неважно, она никак не могла освободиться от цепких рук похожей на человека твари.

— Нравится?!

Я со всей силой опустила фонарь на голову монстра. Поляна вновь погрузилась в темноту. Звуки ударов сменило поскуливание, а затем – шум ломаемых веток. Вскоре все стихло, и вновь стал слышен шум ленивого дождя, да шорох еловых лап.

— Все в порядке, Нина?

— Ты, кажется, разбила фонарь.

— Сейчас проверю.

Как ни странно, фонарик успешно справился с ролью дубины и, подмигнув пару раз, осветил поляну. Возможно, именно его свет привлек чудовище, атаковавшее нас…

— Монстр вернется?

— Только когда забудет, как его отделали. У Вестника короткая память, но пару дней он будет нас остерегаться. Помоги–ка перевязать…

Только теперь я заметила, что рукав куртки, в которую была одета Нина, разорван и забрызган кровью.

— Тебе надо в больницу.

— Это царапины, обработаем рану позже, — у нее было бледное лицо, но на губах появилась усмешка. – Спокойно, Сестренка, впереди нас ждет много сюрпризов.

Кое–как, при помощи пары носовых платков мы завязали раненую руку и продолжили свое путешествие по ночному лесу.

*************

Жарко горели дрова в очаге. Когда я смотрела на оранжевые языки пламени, хотелось расслабиться, ни о чем не думать, наслаждаясь теплом и покоем. Впрочем, впадать в благодушное настроение было рановато, впереди маячило много неприятностей, но больше всего меня беспокоила рука Нины.

— Летом в этот домик водят туристов – конные прогулки с ночевкой в горах и прочая экзотика, — Сестра сбросила со спины небольшой рюкзачок, расстегнула куртку. – А сейчас здесь никого нет, мертвый сезон.

— Художник нас не найдет? Ведь этот домишко расположен не очень далеко от его логова.

— Вряд ли. Он не слишком хорошо знает эти места.

Продолжая разговор, Нина извлекла из рюкзачка походную аптечку – стерильный бинт, антисептик, какие–то таблетки. Я с тревогой следила за ее действиями:

— Может быть, все же обратимся к врачу?

— Нет времени.

Две глубокие алые борозды оставленные клыками монстра тянулись по предплечью – рана явно не относилась к категории смертельных, но все равно выглядела довольно внушительно.

— Ничего страшного, — с каменным лицом произнесла Сестра. – Сейчас проглочу антибиотик, и все заживет, как на собаке. А ты пока вскипяти чай.

В рюкзаке моей предусмотрительной спутницы нашлось немного еды, и вскоре мы уже сидели у огня, прихлебывали кипяток, заедая его крекерами.

— Ты назвала монстра Вестником… Что он вообще из себя представляет?

— Очередное изобретение Художника. С тех пор, как Алученте перешел на сторону зла, он делает все, чтобы дать черным призракам как можно больше сил. Столетиями он изучал магию, алхимию, астрологию, собирал по крупицам древние, всеми забытые знания, а потом, воспользовавшись ими, делал очередную гадость. Лет семьсот назад впервые мы столкнулись с Вестником – это существо притягивает к себе тени и подпитывает их энергией. Оно появляется незадолго до главной битвы, потому я и прозвала его Вестником.

— Он похож на человека.

— Еще недавно он был им. Татуировка светом Марса – вот что лишило его души и наделило огромной силой. Еще одно изобретение Художника – восковые фигуры, наделенные подобием жизни. К счастью, они быстро «выдыхаются», но в прошлой жизни я погибла как раз от руки такого манекена. Возможно, Алученте готовит нам новые сюрпризы.

— В ночь Хэллоуина он пытался закрыть ворота Вечности, но, кажется, у него ничего не получилось.

— Скверно, — Сестра помрачнела. – Сейчас это ему не удалось, но рано или поздно он своего добьется. Представь, что будет, если души всех умерших в течение года людей не смогут пройти ворота и возродиться в новом теле. Целая армия потерянных душ… Кошмар! Наши жрецы многое узнали о ночи великой жатвы от кельтов, они нашли способ борьбы с потерянными душами, но они так и не придумали способа остановить человека, чья любовь превратилась в ненависть! Если бы я знала, как прервать цепь воплощений твоего несостоявшегося жениха, Сестра! Ведь с каждой жизнью он становится все опасней и опасней!

— Знаешь, я почти все забыла о своей первой жизни, поэтому очень удивилась, вспомнив, какие отношения были у нас с Алученте.

— А то, как мы стали Охотницами, о наших испытаниях и клятве ты тоже не помнишь?!

Мне было стыдно сознаваться в этом, но я действительно пребывала в полном неведении относительно своей первой жизни. Нина стремительно поднялась со своего места, достала из рюкзачка небольшой шероховатый кусок камня. Я знала – это осколок алтаря, ставший для Охотниц настоящим талисманом. Он возвращал нам память о прошлом и не давал впадать в отчаянье. Мой камень тоже был со мной – лежал в застегивавшемся на «молнию» кармашке куртки. Вслед за Сестрой я достала его. Два неровных осколка в наших ладонях соединились, став единым целым.

— Такое не забывается, Меда, сколько бы жизней мы не прожили. Это начало пути. Память о нем останется навсегда…

************

Дакия, 103 год н.э.

Праздник был в самом разгаре – веселье, смех, множество нарядно одетых людей, роскошные гирлянды цветов, украшавшие крепостные стены… Но это торжество отличалось от остальных – люди только изображали веселье, на самом же деле тревога не отпускала их ни на секунду. Черные призраки были повсюду, они могли настичь каждого из присутствующих, убить его душу, сделать своим послушным рабом. Нам оставалось лишь молить Залмоксиса о том, чтобы беда миновала всех нас.

Я, Роместа и еще три десятка девушек, решивших пройти испытания, толпились в сторонке и отчаянно волновались – на празднике присутствовал сам Децебал, за нами наблюдали сотни глаз. Сестра сжала мою руку:

— Не трусь. Мы докажем, что достойны стать Охотницами. Мы победим.

Когда настал наш черед, все внутри собралось в комок, в голове не осталось посторонних мыслей, и я старалась показать все, на что была способна. Мне не хотелось подводить Роместу, для которой эти испытания так много значили. Мы демонстрировали, как владеем оружием в пешем бою и верхом, стреляли, метали ножи, и каждое упражнение сопровождалось криками одобрения, доносившимися со стороны зрителей.

Когда испытания подошли к концу, выяснилось, что со всеми заданиями справилось только шестеро девушек, включая и нас с сестрой. Победительниц отвели к Децебалу. Никогда прежде я не видела так близко нашего великого и мудрого царя, а потому настолько оробела и разволновалась, что почти ничего не поняла из сказанного им. Сидевший по правую руку от Децебала верховный жрец поднялся со своего места, велев девушкам идти следом. Мы повиновались, а праздник тем временем продолжался – настала очередь парней показать, на что они были способны.

Сюда мы приходили нечасто – святилище Залмоксиса было страшным местом, где совершались жертвоприношения, и происходило много таинственных событий. Священное место представляло собой огромный вымощенный камнями круг с расставленными в определенном порядке каменными столбами разной величины. Я знала, что святилище одновременно было календарем и те, кто обладал особыми знаниями, мог с его помощью узнать о движении солнца и звезд. Меня трясло от внезапно нахлынувшего страха, каждый шаг по направлению к святилищу давался со все большим трудом. Почему я только не послушалась Алученте? Почему не отговорила Роместу? Вдруг, для того чтобы стать Охотницами, нам вначале придется умереть? Так обычно поступали с гонцами к нашему богу Залмоксису. Раз в несколько лет отбирали самого достойного из нас, сообщали ему все, о чем хотели попросить бога, а потом бросали гонца на копья. Если он умирал сразу, Залмоксис оставался доволен, а если нет – приходилось искать другого посланца. Что если такая участь ждала и Охотниц? Ведь чтобы сражаться с тенями и самому надо быть призраком… Почему я не подумала об этом раньше, почему ввязалась в эту авантюру?!

Будто прочитав мои мысли, Роместа прошептала мне на ухо:

— Не бойся. Все будет хорошо, — и первой пошла по направлению к небольшой постройке возле святилища, где жрецы хранили необходимые для проведения ритуалов предметы.

Верховный жрец поднял руку:

— Вы удостоились великой чести войти в подземные покои нашего бога, но знайте – вновь увидят свет солнца только Охотницы. Остальные останутся там навсегда.

— Подземные покои Залмоксиса… – едва слышно прошептала одна из девчонок. – Невероятно…

Мы были потрясены словами седого как лунь жреца. Все даки слышали о подземном жилище бога, но никто не знал, где оно находиться. Оказалось, совсем близко, прямо под нашими ногами… Мы вошли в постройку. Глаза не сразу привыкли к полумраку, а потом я увидела черное квадратное отверстие в глинобитном полу. Крутые ступени таяли во мраке – это был путь в подземные покои бога.

Роместа не колебалась ни мгновения – первой начала спуск, и мне ничего не оставалось, как следовать за ней. Остальные девчонки отправились за нами. Я вспомнила слова жреца о том, что только двое из нас вновь увидят солнце, перед глазами отчетливо, как наяву возникла сверкающая тысячами бликов река, а сердце сжалось от ужаса. Казалось, мы спускаемся в могилу.

Вокруг была только густая, непроглядная темнота. Какое–то время я стояла неподвижно, прислушивалась, но все звуки исчезли, словно растворившись во мраке. Мне начало казаться, будто и мое тело медленно, почти незаметно начинает расползаться, разъедаемое темнотой.

— Роместа!

Ответа не было. Я постояла, а потом двинулась вперед, просто потому, что боялась стоять на одном месте. Вытянутые перед собой руки не ощущали ничего, ступни скользили по гладкому полу. Я шла, но, казалось, стояла на месте, я дышала, но не слышала собственного дыхания. Небытие… Может быть, смерть уже настигла меня, и моя душа скиталась по царству вечного мрака? Может быть, все кончилось, так и не успев начаться? Я вновь окликнула сестру, но не услышала своего голоса.

Это даже нельзя было назвать ужасом, чувству, завладевшему моей душой, еще не придумали названия… А потом возник протест, яростное, неудержимое желание жить. Я была готова на все, лишь бы вырваться из вечного мрака, вновь увидеть солнце.

Что–то изменилось: неожиданно ладонь ощутила рукоятку кинжала, пурпурный, непонятно откуда исходивший свет озарил стоявшего в нескольких шагах от меня человека.

— Роместа?

— Меда?

Мы замерли друг против друга, сжимая в руках оружие. Внутренний голос подсказывал – я вырвусь из черного ада, если только уничтожу стоявшего рядом человека. Его смерть была ключом к свободе, залогом возвращения в мир живых. Иначе меня ожидало бесконечное странствие в темноте.

Лицо Роместы изменилось, стало жестким, чужим. Она думала о том же, что и я:

— Живым отсюда уйдет только тот, кто сможет убить остальных. Вот наш последний экзамен. Ты поняла это?

— Да, сестра.

В эти мгновения я успела передумать обо всем – вспомнила детство, лицо мамы, сверкающую под солнцем реку… Кинжал в руке сиял красным светом и казался обагренным кровью – я хотела жить, я очень хотела жить, но не такой ценой.

— Нет! – наши голоса слились в один, одновременно упали на каменный пол звонкие клинки, а потом мы обнялись и долго рыдали в объятиях друг друга.

Багровый свет был светом заходящего солнца. Подземный мир Залмоксиса исчез, мы стояли возле алтаря и наши легкие наполнял теплый, пронизанный запахом сухой травы воздух. Верховный жрец, одетый в белые одежды, с седыми, почти достигавшими земли волосами и такой же длинной бородой, внимательно вглядывался в наши лица:

— Я знал с самого начала – именно вам суждено стать истребительницами потерянных душ. Я видел божественный огонь в ваших глазах. Вы – избранные. Залмоксис укажет вам путь… – Сестра хотела что–то сказать, но жрец остановил ее властным жестом: — Души бессмертны. Они странствуют по земле, переходя из тела в тело. Тех, кто творит добро и живет в согласии с миром, ждет награда – они уходят в царство Залмоксиса, где их ждет вечное счастье, а остальные продолжают странствие. Но души злодеев не могут пройти сквозь врата Вечности и найти приют в новом теле, они обречены оставаться среди людей в обличии черных призраков. Даже мне, верховному жрецу великого бога неведомо, почему так много потерянных душ появилось на нашей земле в последнее время. Думаю, это знамение большой беды. Быть может, нас ждет новая война с Римом или еще более серьезные испытания. Будущее покажет… Но милость Залмоксиса безгранична, и он открыл мне, как избавиться от нашествия теней. Он повелел собрать много девушек, ибо только женщины обладают особым даром предчувствия и могут обнаружить присутствие тени, велел подвергнуть претенденток испытаниям, а после рассказать о том, какой жребий ждет двоих победительниц. Так я и сделал. Никто не может стать Охотницами против своей воли. Если вы согласитесь, то научитесь побеждать призраков, будете помнить все свои прошлые жизни, получите невиданную силу. Но знайте – ваши души никогда не обретут покоя, не войдут в чертог Залмоксиса. Охотницы обречены до конца времен, ходить по земле, истребляя зло… Завтра в полдень вы должны будете принести клятву, но прежде обдумайте все, о чем я сказал, в тишине примите окончательное решение.

Ночь была долгой. Мы с Роместой сидели у костра, молча глядели в огонь. После того, как я едва не стала убийцей родной сестры, мне меньше всего хотелось продолжать начатое. Если начало нашего пути оказалось ознаменовано такими суровыми испытаниями, что же ждало нас впереди? Хорошо еще у нас был шанс отказаться.

— Давай оставим эту затею, Роместа. Еще не поздно…

— Никогда! – ее глаза сверкнули. – Долг Охотниц защищать свой народ от черных призраков! Вспомни о гонцах к Залмоксису, они с радостью жертвуют своей жизнью ради блага всех нас. Великая цель требует великих жертв, а нам даже умирать не потребуется.

— Кто знает… Но что абсолютно точно – став Охотницей, я уже не смогу выйти замуж за Алученте. Мы с ним недавно говорили об этом.

— По–твоему лучше если в твоего любимого супруга вселится тень, будет потихоньку убивать его душу, а ты никак не сможешь ему помочь? Превратившись в истребительниц призраков, мы спасем и Алученте, и многих других.

— Алученте запретил мне…

— Брось, Меда! Ты не создана для этого парня. У нас с тобой иное предназначенье.

— Но…

— Попробуй–ка лучше уснуть и не тревожь себя напрасными сомнениями. Мы уже все решили.

Однако мы так и не сомкнули глаз, без сна встретив приход нового дня, с которого должна была начаться другая жизнь. Утро прошло в непонятных ритуалах, а в полдень должно было произойти самое главное. Солнце неумолимо ползло к зениту. Я запрокинула голову, всматриваясь в безоблачное светлое небо – это был наш бог, могущественный Залмоксис, являвшийся дакам в виде необъятной голубой бездны.

— Пора, Меда! – сестра взяла меня за руку, повела к святилищу. – Все будет хорошо, я обещаю.

Мы стали у алтаря, с тревогой наблюдая за великим множеством служителей бога, которые толпились поодаль. Верховный жрец в развивающихся белых одеждах сделал шаг вперед, поднял руку:

— Клянитесь, что, исполнив волю Залмоксиса, вы все свои жизни посвятите одной цели и до конца времен будете уничтожать потерянные души, защищая людей от сил зла!

— Клянусь!

— Клянусь!

Он провел жертвенным ножом по нашим ладоням, сжал их, наша кровь смешалась, тоненькой струйкой потекла на алтарь…

— Стой! Ты не сделаешь этого!

Растолкав оторопевших жрецов, к алтарю подбежал Алученте. Он попытался оттолкнуть меня от священного камня, но в этот самый момент случилось невероятное – ясное голубое небо пронзила молния, и небесный огонь обрушился на наши головы. Мое тело мгновенно обратилось в пепел, а душа взметнулась ввысь, оставив далеко внизу крошечные фигурки людей, святилище, Сармизегетузу, всю землю моей Дакии…

Но я не умерла. Таинственная сила вернула мою душу в невредимое, полное необычной силы тело, я открыла глаза и тут же увидела живую, ничуть не изменившуюся внешне Роместу. Мы не пострадали, однако каменный алтарь оказался расколотым молнией на тысячи кусков. И только тут я вспомнила об Алученте – он должен был быть где–то здесь, поблизости.

— Где он?

Сестра молча указала на вымощенную каменными плитами площадку перед алтарем – там никого не было, только черный силуэт человека… застывшая тень… Все, что осталось от моего жениха…

— Он не был избранным, он совершил кощунство и Залмоксис покарал его, — верховный жрец подобрал осколки алтаря, протянул нам. – Эти священные камни будут с вами всегда. Смертным не ведомо, в чьи тела вселятся ваши души, но где бы ни появились на свет Охотницы, они всегда будут возвращаться в Сармизегетузу, и здесь будет происходить их главная битва со злом.

Камень был шероховатым и теплым на ощупь. Я сжимала его изо всех сил, пытаясь сдержать подступавшие слезы, а Роместа, гордо вскинув голову, смотрела вдаль…

***********

— Именно так все и было, — сказала Сестра, хотя я не произнесла ни слова. – Так мы стали Охотницами за призраками.

Ее голос вернул меня в настоящее. Огонь в очаге догорал, подернулись пеплом уголья, за окном маленького притаившегося в горах домика барабанил дождь, а я снова была Яной Акулиничевой, обычной московской школьницей, поехавшей на каникулы в Румынию.

— Что случилось потом, после того, как была принесена клятва, Нина?

— Чуть ли ни с первого дня мы начали истреблять тени. Тогда их было великое множество, сама не знаю почему. Несколько раз мы едва не погибли, а потом научились делать свою работу, сумели победить в главной битве, которая произошла примерно через полгода.

— Алученте сгорел, почему же…

— Он умер в первой жизни. Ты долго оплакивала его, а я не слишком сожалела о его гибели – мне никогда не нравился этот парень. В нем было что–то фальшивое. Потом началась новая война с Римом, и нам стало не до личных трагедий. Сколько было кровопролитных сражений, как много близких людей мы потеряли в тот год! В конце концов, даки проиграли Траяну, покорились ему. Но не все… Те, кто не пожелал принять власть оккупантов, отступили на север от Карпатских гор и продолжили войну. Позже их стали называть свободными даками. Ты и я были в их числе, Сестра. Мы погибли в одной из стычек, сражаясь наравне с мужчинами и захватив с собой в могилу пятерых римлян.

— Мы умерли молодыми?

— Нам обеим не было и двадцати.

— Жуть!

— А в следующей жизни мы оказались врагами. Я родилась в семье римского патриция, ты же была дочерью бесправного раба. Мы жили в одном городе, видели друг друга, но не представляли, кем являемся на самом деле. Потом пришла пора воспоминаний, и все стало на свои места. Через несколько лет после нашей встречи ты почувствовала приближение главной битвы. Нам пришлось вернуться на развалины Сармизегетузы, где мы встретили Алученте, вернее его новое воплощение.

— Как такое могло случиться? Он же не должен был помнить свою прошлую жизнь.

— Тело молодого гончара испепелила молния Залмоксиса, а вот его душа, напротив, обрела особые свойства – Алученте, как и мы получил способность помнить прошлые воплощения. В новой жизни он собирался вновь завоевать твое сердце и убить меня. Ни то, ни другое ему не удалось, тогда твой бывший жених проклял нас и перешел на сторону зла, стал помогать черным призракам. Он здорово мешал нам, но по–настоящему я возненавидела его только тогда…

— Когда он стал носить имя брата Якова, — закончила я мысль Сестры.

— Да. Брат Яков, — повторила она ненавистное имя. – За это преступление негодяй должен вечно гореть в аду, а он вновь и вновь продолжает возрождаться, уходя от возмездия.

— Ты убьешь Художника в нашей жизни, если представиться такая возможность?

— Да, — в голосе Нины не было сомнений.

От таких слов у меня по спине пробежал холодок. Возможно, Художник заслуживал смерти, но я не готова была стать ему судьей, а тем более палачом. Желая сменить тему разговора, я поинтересовалась планами на ближайшее будущее. Сестра ответила не задумываясь:

— Как только рассветет, отправимся в Орэштие. Наверняка, Художник сделает все, чтобы задержать нас, но мы постараемся его опередить. Думаю, пока он пока не знает о твоем побеге, а значит, у нас есть еще несколько часов в запасе.

— Орэштие?

— Это город, неподалеку от которого находятся развалины Сармизегетузы. Когда ты, наконец, вспомнишь все, Яна?!

— Подожди, а как же ребята?

— Я понятия не имею, где их спрятал Художник, а на поиски у нас просто нет времени. Займемся ими после главной битвы, если, уцелеем, конечно.

— Нет, Сестра, так не годиться. Здесь каждая минута дорога, кто знает, что собирается с ними сделать этот маньяк.

— И что ты предлагаешь? – Нина поднялась со своего места, залила остатками чая тлеющие угли, давая понять, что разговор близится к концу. – Нам надо поспать хотя бы несколько часов, сейчас это самое разумное из того, что мы можем сделать.

— Мы должны попытаться найти ребят.

— У Художника есть небольшой фургончик, которым он, скорее всего, воспользовался во время похищения. Он вколол всем снотворное и отвез своих пленников в какой–то тайник. Тебя сюда, в горы, а остальных… Понятия не имею, где он их спрятал! Знаешь сколько в этих горах пещер и прочих укромных уголков! На поиски похищенных могут уйти недели, если не месяцы.

— Давай, хотя бы обследуем музей.

— Яна, угомонись.

— Завтра с утра мы вернемся в Сигишоару, проникнем в паноптикум, разузнаем, что сможем, а потом, не теряя времени, рванем в Орэштие. Договорились?

После недолгих уговоров, Сестра согласилась, и мы легли спать. Я закрыла глаза – за окошком был слышен шум усиливающегося дождя, навевавший сладкий спокойный сон.

8 — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

В Сигишоару мы возвращались на поезде. Развалины, в которых прятал меня Художник, находились далеко в горах, поэтому нам с Сестрой пришлось сперва долго идти через лес, потом по дороге, и, наконец, дожидаться на крошечном полустанке пригородного поезда. Нина спешила, злилась, ежеминутно посматривая на часы и называя мою затею пустой тратой времени. Меня же больше беспокоила ее раненая рука, но похоже, напрасно – Сестра утверждала, что совершенно не чувствует боли, а рана скорее всего уже начала затягиваться.

— Художник, наверняка обнаружил твое исчезновение, и сейчас едет в Орэштие, чтобы подготовить нам «торжественную встречу». Мы бы проскользнули у него под носом, а так… – она только рукой махнула и начала торопливо пробираться к выходу из вагона.

На вокзале нас ждал новый сюрприз – утренний номер газеты украшала фотография нашей группы и броский заголовок — «Восемь русских туристов исчезли прямо из своих гостиничных номеров. Поиски не дали никаких результатов».

— Вот ты и прославилась, — Нина с раздражением свернула газету. – Теперь нам проходу не дадут, все будут узнавать тебя в лицо.

— Я постараюсь не привлекать к себе внимания. Мы быстренько, осмотрим музей и улизнем отсюда.

Меня удивило, как легко я прочитала незнакомый текст, хотя два дня назад не помнила ни слова по–румынски. Хотелось поделиться радостным открытием с Сестрой, но сейчас она не была расположена к пустым разговорам.

— За последние девятнадцать веков ты явно разучилась слушаться свою старшую Сестру, — заметила она и торопливо пошла вперед.

Музей восковых фигур занимал второй этаж одного из расположенных в старой части города домов. Пройдя по крутой, вымощенной камнями улочке, мы не сбавляя скорости, проследовали мимо двери, на которой болталась табличка «Музей закрыт по техническим причинам» и свернули в соседний переулок.

— Я знаю, как туда попасть. Пару раз совершала несанкционированные экскурсии. Будь осторожна, Яна, возможно, Художник устроил здесь засаду.

— Хорошо.

Как оказалось, проникнуть в музей можно было через чердак стоявшего вплотную к нему дома. Нина, а следом и я взобрались по пожарной лестнице, протиснулись в слуховое окошко, начали продираться сквозь заваленный хламом чердак. Я несколько раз чихнула, подумав при этом, что вдыхаю пыль многовековой давности.

— Между чердачными помещениями есть лаз, довольно узкий, но протиснуться в него можно.

Расстояние между балками действительно было невелико, но, к счастью, мы обе не страдали избыточным весом, а потому все же сумели протиснуться в эту щель. Дальше было легче – чердак, расположенный над музеем, не был таким захламленным, а дверь, за которой начиналась ведущая на нижние этажи лестница, была закрыта на задвижку, которую Нина отодвинула при помощи ржавого гвоздя. Мы спустились на второй этаж, миновали темный глухой коридорчик, остановились у неприметной двери.

— Помни, манекены могут напасть на нас, — шепотом предупредила Нина. – Больше всего стоит опасаться висельника с обрывком петли на шее.

В памяти моментально всплыл отвратительный образ – мертвец, с посиневшим лицом и ехидной ухмылкой. Повешенный не должен был смеяться, наверное, поэтому, его насмешливый взгляд намертво отпечатывался в сознании тех, кто видел его хотя бы однажды.

— У Художника больное воображение, как он мог додуматься до всех этих гнусностей?

— Триста с небольшим лет назад он был повешен за многочисленные преступления, и этот случай до сих пор не дает ему покоя. Любимая тема, если можно так выразиться.

Сестра открыла дверь, бесшумно двинулась вперед, поманила меня рукой. Красный атлас занавеси скользнул по щеке, его прикосновение было нежным, шелковистым, но, честное слово, лучше бы это была настоящая змея! Сама мысль о том, что мне придется вновь пройти сквозь этот черно–красный лабиринт, вызывала нервную дрожь. Здесь обитал Ужас, заставлявший трепетать даже самого отчаянного смельчака. Разум подсказывал – это была всего лишь имитация, игра, но легче от этого не становилось. И дело было даже не в том, что некоторые из фигур могли «ожить», сама атмосфера музея пробуждала самые сокровенные, спрятанные на донышке души страхи.

Нина включила фонарь, и его луч упал на изможденное мертвенно бледное лицо с окровавленным ртом и острыми клыками. Упырь сжимал в смертельных объятиях юную девушку, на шее которой были отчетливо видны две небольшие ранки. Манекены были сделаны так искусно, что в первую секунду мне показалось, будто я вижу настоящего вампира и его жертву.

— Прикрывай мне спину, — шепнула Сестра. – Они предпочитают атаковать неожиданно.

Алые шторы закрывали обзор, и невозможно было угадать, что ждет нас впереди… Мы медленно продвигались по населенному восковыми монстрами лабиринту, когда внизу жалобно звякнул колокольчик. Кто–то вошел в дом, начал неторопливо подниматься по лестнице. Нина погасила фонарь. Едва лабиринт погрузился в темноту, как я почувствовала – манекены начали двигаться, бесшумно сошли со своих мест, обступили нас плотным кольцом, протянули навстречу свои холодные, как у мертвецов руки. Они слышали биение наших сердец, наше дыхание и терпеливо ждали того момента, когда сумеют оборвать наши жизни…

В помещении вспыхнул яркий, на миг ослепивший нас свет. Конечно же, восковые фигуры мирно стояли на своих местах, но это не уменьшило мои страхи, может быть, даже усилило, сама не знаю почему. Я находилась возле уродливого до омерзения оборотня, которого изобразили в самый неподходящий момент, когда тварь уже утратила человеческие черты, но еще не приняла облик животного. Желтые клыки урода сжимали отгрызанную руку с дорогим кольцом на указательным пальце.

— Жди здесь, я посмотрю, что происходит…

Сестра бесшумно скрылась в недрах лабиринта, оставив меня наедине с восковыми чудовищами. Маленькие злобные глазки оборотня сверлили спину, не позволяя оставаться на одном месте. Зная, что увижу еще много мерзкого и отвратительного, я все же двинулась вперед. Оборотень скрылся за алым занавесом, и тут мое внимание привлекла черная бархатная обивка стен, точнее, пересекавшая ее щель. Небольшое усилие, тихий скрип и вот уже открытая дверка приглашала меня узнать ее тайну… Поднявшись на третий этаж, я вошла в просторную комнату, окна которой закрывали плотные ставни. Рассмотреть, что там находилось, было почти невозможно — пробивавшиеся сквозь щели тоненькие лучики света только намечали контуры предметов. А еще комнату заполнял тихий навязчивый стук. Сначала мне показалось, что кто–то барабанит пальцами по столу, но потом я поняла, что ошиблась – вряд ли у человека могло хватить терпения, не переставая выстукивать такую быструю, тревожную дробь. Скорее всего, это стучал свихнувшийся метроном. Рука скользила по стене в поисках выключателя. По правде говоря, мне не слишком хотелось включать свет – не вовремя разыгравшееся воображение, рисовало жуткие картины того, что могло открыться моему взору.

Свисавшая с потолка лампочка без абажура осветила мастерскую скульптора. На стеллажах, тянувшихся вдоль стен, лежали восковые и гипсовые слепки, просторный стол был завален рисунками. Кажется, здесь можно было расслабиться. Подумав так, я бросила случайный взгляд на подоконник и едва сдержала испуганное восклицание. Стук исходил не от свихнувшегося метронома, по дереву действительно барабанили человеческие пальцы… Но самым страшным было то, что они существовали сами по себе – закрепленная на тяжелом штативе ладонь правой руки выбивала нескончаемую дробь, не замолкая ни на секунду.

Задерживаться в таком жутком месте не следовало. Я уже собиралась выйти из комнаты, когда услышала еще один звук – тихий и приглушенный, немного похожий на стон. В дальнем углу, под большим куском блестящей пленки слабо шевелилось нечто. После знакомства с выбивавшей чечетку рукой меня не тянуло на новые открытия. Кто знает, что я увижу, отодвинув пленку? Может быть, все остальное?

— Эй, кто здесь? – на всякий случай спросила я. – Вы меня слышите?

Пленка зашуршала, и от этого отвратительного звука по телу побежали мурашки. Рука застучала еще быстрее. Мне нетерпелось сходить за Ниной, но потом я устыдилась собственной нерешительности. Мы обе были Охотницами, на нас лежала одинаковая ответственность, почему же я собиралась перекладывать свои проблемы на Сестру? Тогда надо было терпеливо дожидаться ее возвращения, а не идти в разведку одной. На секунду зажмурившись, я решительно сдернула пленку…

— Ты?

На полу лежала обмотанная с ног до головы скотчем Аннушка. Она не могла говорить, только хлопала своими огромными, обрамленными рыжеватыми ресницами глазами. Я принялась «распаковывать» девчонку, гадая, почему она не использовала свою необычную силу против Художника. После того, что Аннушка вытворила в отеле, я не сомневалась, что она запросто может разрушить целый дом или хотя бы выбить в нем все стекла.

— Яна, меня похитили… – прошептала она, сорвав залеплявший рот скотч. – Похитили…

— А остальные?

— Я не знаю, что с ними.

— Вот вы где, — в комнату заглянула Сестра. – Я же просила тебя оставаться на месте, Яна.

— Так получилось. Ты узнала, кто вошел в музей?

— Уборщица. Художника здесь нет, это точно, и его пленников за исключением… Как тебя зовут? – спросила она у блондиночки.

— Аня. Аннушка.

— Нина. Нам надо убираться отсюда, как можно быстрее, мы и так потратили слишком много времени.

*************

Мы сидели в маленьком дворике, под огромным, старым деревом и слушали рассказ немного пришедшей в себя Аннушки:

— Все началось с твоего исчезновения, Яна. Наталья Борисовна разозлилась, что ты снова опаздываешь на экскурсию, заглянула в номер, но никого там не обнаружила. Она начала спрашивать ребят, выясняя, знают ли они о твоих планах, а потом куда–то пошла, велев всем оставаться на своих местах. Я вернулась к себе, и тут в дверь постучали… Потом я очнулась здесь.

— Вот, полюбуйся… — Нина протянула газету. – Художник похитил всех.

— Этот мужчина – сумасшедший! Он долго–долго рассматривал мое лицо, после чего заключил, что я идеально подхожу для композиции «Маньяк и его жертва». Ему хотелось сделать из меня куклу! Честное слово! Он несколько раз повторил: «Я делаю мертвое живым, а живое – мертвым».

— О том, что он намерен делать с остальными, Художник не сообщил?

— Нет, Нина.

— Возвращайся в гостиницу, но никому не говори, что видела нас и о том, кто тебя похитил. Полиция все испортит. Притворись, будто ничего не помнишь – частичная амнезия, сейчас это модно.

— Возьмите меня с собой, Сестры!

— Что?! – в один голос переспросили мы с Ниной.

Разгадка осведомленности Аннушки оказалась простой – она подобрала лежавший на полу моего номера дневник и прочла все, что там было написано. Нина пронзила меня гневным взглядом, но промолчала, а Аннушка, со слезами в голосе произнесла настоящий монолог:

— Возьмите меня с собой, пожалуйста! Я всю жизнь слушалась родителей, три раза в день чистила зубы, получала в школе одни «пятерки» и никогда не снимала в мороз шапку, даже если этого не видел никто из взрослых! Тетушка учила меня хорошим манерам и правилам поведения в обществе. Я была самым настоящим идеальным ребенком, мечтой родителей. На день рождения, мне устроили эту поездку в Румынию. И она действительно может стать для меня настоящим подарком, если только, вы возьмете меня с собой, Сестры–охотницы. В самой глубине души я всегда мечтала стать такой же крутой и бесстрашной, как вы. Мне так хочется настоящих приключений!

— Мы сейчас, — Нина подхватила меня под локоть и отвела в дальний конец дворика. – Зачем ты вела дневник?!

— Для следующей жизни. Ты же сама знаешь, что память возвращается ко мне медленно. А так – прочел и никаких сомнений.

— И на каком же он был языке? На русском? В прошлой жизни мы уже обсуждали эти проблемы. Ты совершенно не способна к конспирации! Идея вести дневник приходила к тебе и раньше, но мы договорились, что ты будешь вести его на нашем родном языке. Фракийский язык забыт, сделанные на нем надписи не могут расшифровать по сей день, вот и пользовалась бы…

— Прости. Но я пока не вспомнила тот разговор.

Сестра показала мне кулак, возбужденно прошлась по дворику:

— И что теперь делать с этой белобрысой?

— Для начала – не злить. От обиды она одним взглядом может проломить стену.

— Мило.

— Но дело даже не в этом – Аннушка не сможет сохранить нашу тайну, всем все разболтает. Пусть едет с нами.

— Ты думаешь, что говоришь?! – Сестра чувствительно тряхнула меня за плечи, но потом неожиданно смягчилась. – Ладно, чем черт не шутит. Возьмем ее с собой.

************

Расстояние между Сигишоарой и Орэштие проще всего было преодолеть на поезде. Нина предполагала, что на пути нас могут ждать подготовленные Художником сюрпризы, но все же решила рискнуть.

— Не нравится мне все это, — заметила она, когда мы заняли свои места в вагоне. – Наши действия слишком предсказуемы и очевидны.

— С нами двумя Художнику не справиться.

— Ты забываешь про тени, Яна. Обычно, в канун главной битвы, черные призраки оставляют тела людей, но Художник имеет над ними большую власть и может заставить их делать то, что ему необходимо.

— Хочешь сказать, что мы можем встретить какого–нибудь «зомби», чьими действиями руководит вселившийся в него призрак?

— И не одного…

— Ты слишком мрачно смотришь на мир, Нина.

— Если неприятность может случиться, она случается.

Аннушка в нашем разговоре участия не принимала. Она прилипла к стеклу, рассматривая все, что мелькало за окном. Для нее это было настоящее приключение, она даже представить не могла, в какую опасную переделку попала.

— Как здорово, кажется, будто весна пришла! – поделилась блондиночка своими наблюдениями. – А в Москве, наверное, адский холод и снег…

В самом деле, погода здорово смахивала на весеннюю — плотные облака, все последние дни, застилавшие небо, рассеялись, сияло солнце, и трудно было поверить, что впереди ждала зима.

— Что бы ни случилась, Яна, ты должна добраться к святилищу, со мной или одна. Я буду стремиться к тому же…

— Мы должны расстаться?

— Зависит от обстоятельств. Просто имей это в виду.

Нина как чувствовала, неприятности начались почти сразу после ее слов. Очень крупные неприятности – я поняла это, как только увидела вошедшего в вагон мужчину. Габариты нового попутчика потрясали воображение, но добродушным этого толстяка назвать было нельзя – недоброе выражение глаз выдавало его мысли. Цепкий взгляд скользнул по лицам пассажиров, остановился на нас с Сестрой. Гигант неторопливо двинулся к нам:

— Ваши проездные документы.

Нина с невозмутимым видом протянула контролеру билеты, он долго и внимательно их рассматривал, а потом заявил, что они фальшивые.

— Но это невозможно, мы покупали их в билетной кассе!

— Не пытайтесь обмануть меня, девушка. Очень скоро мы во всем разберемся. Следуйте за мной…

— Что происходит? – спросила не понимавшая по–румынски Аннушка. – Кто этот человек?

— Назвался контролером…

Честно говоря, мне было не до блондиночки, ситуация была очень опасной, и я лихорадочно прикидывала, как можно из нее выкрутиться. Если мы пойдем за «контролером» он высадит нас на станции, где, возможно, его поджидают сообщники, а если начнем сопротивляться – ему наверняка придут на помощь находившиеся в вагоне люди, и все равно задержат нас.

— Бегите в конец поезда и сходите на следующей остановке, там нас точно не ждут, — шепнула Сестра на нашем родном языке. – Я задержу его. Не спорь. Встретимся в Сармизегетузе.

Состав тем временем сбавил ход, тормозя у платформы. План был прост, Нина собиралась удерживать «контролера» до того момента, как мы сойдем на следующей станции, а поезд продолжит свое движение. В этом случае мы с Аннушкой окажемся в относительной безопасности, а Сестре придется один на один разбираться с лже–контролером. План особого восторга не вызывал, но, похоже, это единственное, что мы могли сделать.

— Я никуда не пойду! Вы не имеете права!

Толстяк схватил Нину за руку, потянул, но не смог поднять с места довольно хрупкую на вид девушку. Побелевшими от напряжения пальцами Сестра вцепилась в край сидения, потянула «контролера» в свою сторону:

— Я совершенно законно купила свой билет!

— Идем!

Схватив замешкавшуюся Аннушку за рукав куртки, я осторожно, боком начала пробираться к выходу из вагона. Заметив наше отступление, гигант попытался двинуться следом.

— Нет уж, постойте! – Сестра одной рукой удерживала толстяка, а другой вцепилась в кресло. – Я этого так не оставлю. Вы не контролер, а самозванец, предъявите ваши документы!

Толстяк замешкался, не зная, что ему делать. Вероятно, ему дали приказ схватить нас обеих, но все пошло не так, как было задумано. Мы с Аннушкой бежали по вагонам, за окнами мелькали какие–то постройки, а я все ждала, когда же мы подъедем к следующей станции. Охотницы были сильнее обычных людей, но вряд ли Нина сумела бы долго сопротивляться этой горе мышц и жира. Хороший удар уложил бы и такого гиганта, однако Сестры старались не демонстрировать на людях свои необычные способности и не устраивать публичных мордобитий.

Поезд замедлил ход, остановился. Едва дождавшись, когда откроются двери, мы с Аннушкой стремглав выскочили наружу. Ни Сестра, ни «контролер» из поезда так и не вышли. Вагоны поплыли перед глазами, состав набрал скорость, скрылся за поворотом дороги… Пассажиры начали расходиться, вскоре только мы остались на опустевшей платформе – растерянные и совершенно не представлявшие, как быть дальше. Впрочем, не одни – на дальнем конце перрона стояла какая–то женщина, рассмотреть которую мешали бившие в глаза лучи заходящего солнца. Я бросила случайный взгляд в ее сторону и тут же забыла о существовании своей бывшей попутчицы. Меня тревожила судьба Нины. Конечно, Сестра могла постоять за себя, но я все равно не могла без волнения думать о том, что происходило сейчас в поезде. Толстяк был очень силен, к тому же у нее была серьезно поранена рука…

— Что будем делать? – прервала невеселые раздумья Аннушка.

— Продолжать двигаться в нужном направлении. Если ты внимательно изучила мой дневник, то знаешь – Сестры–охотницы каждую жизнь возвращаются на развалины Сармизегетузы, где вступают в главную битву с потерянными душами… Или я только собиралась написать об этом?

— Только собиралась…

— В любом случае теперь ты знаешь все.

— А что такое главная битва?

— Ну… как бы это поточнее объяснить! Короче – главная битва. Неужели не понятно?

— Понятно.

Смешно сказать, но я по сей день, очень смутно представляла, что это такое. Память молчала, но я постеснялась сообщать об этом Аннушке. Иначе, что она может подумать о столь забывчивой Охотнице? Пойди туда, не знаю куда, сделай то, не знаю что… Кстати, я действительно не знала куда идти. Развалины столицы даков находились на холме, носившем замысловатое название Грэдиштя Мунчелулуй, но как туда добираться из Орэштие, Сестра мне не объяснила. Я–то надеялась, что мы придем туда вместе…

— Как ты думаешь, нам следует дождаться следующего поезда или попробуем доехать до города автостопом?

— Я слышала с автостопом здесь плохо, — Аннушка пригладила ладонью светлые, шелковистые, как лен волосы. – Может быть, для начала перекусим? На голодный желудок толковые мысли обычно не приходят.

Она была права. Голод терзал меня давно и упорно, хотя я старалась игнорировать его происки. К счастью, при мне было достаточно денег, они сохранились еще с той поры, когда мы были беспечными, приехавшими покупать сувениры туристами. Теперь оставалось только найти место, где их можно было потратить.

— Наконец–то! Я так рада вас видеть! – прозвучал над ухом знакомый голос, но тут же его интонации изменились, превратившись из обрадованных в разгневанные. – Бессовестные, негодные девчонки! Вы даже не представляете, что натворили!

— Наталья Борисовна… – почти хором откликнулись мы.

Кто бы мог подумать, что женщина, чье лицо помешали рассмотреть косые лучи солнца, оказалась нашей Натальей Борисовной! Я терялась в догадках, не представляя, каким ветром, занесло ее на этот полустанок, и ругала себя за беспечность – не надо мне было задерживаться на платформе и к попутчикам следовало присматриваться внимательнее! Сестра просто убила бы меня за такое легкомыслие и при этом оказалась бы совершенно права.

— В том, что произошло, мы абсолютно не виноваты! Честное слово, Наталья Борисовна! — тем временем оправдывалась Аннушка. — Нас похитил молодой, экстравагантно одетый мужчина, но нам удалось бежать, и теперь мы возвращаемся назад…

— Тогда у вас очень плохо обстоят дела с географией! Я видела вас в Сигишоаре. Вместо того чтобы вернуться в гостиницу, вы зачем–то сели на поезд и поехали в неизвестном направлении. Мне не удалось остановить вас на вокзале, но я успела сесть в ту же электричку. Я пошла по вагонам, но, к сожалению, дальше третьего продвинуться не сумела, там случился какой–то скандал, едва ли не драка…

— Простите, Наталья Борисовна, вы не видели, что произошло с высокой, одетой в синюю куртку девушкой? У нее еще был небольшой рюкзак и…

— Предпочитаю избегать места, где назревают конфликтные ситуации. Мне ничего не известно об этой девушке, Яна. Зато я заметила, как вы вышли из поезда, и немедленно последовала за вами. На этом ваше путешествие можно считать законченным! Следуйте за мной! Если верить расписанию, поезд прибудет через десять минут.

Взяв нас за руки, будто мы были воспитанниками детского сада, Наталья Борисовна пересекла железнодорожные пути и поднялась на противоположную платформу. Возвращение в Сигишоару, а тем более в Москву не входило в мои планы. Я собиралась при первой возможности удрать от Натальи Борисовы, но, предвидя такой поворот событий, она крепко держала нас за руки. Теоретически мне ничего не стоило вырваться на свободу, но я хотела найти другой, более цивилизованный способ бегства.

— Где остальные ребята из нашей группы?

— Честное слово, Наталья Борисовна, мы ничего не знаем! В коридоре отеля мне сделали укол, после чего я сразу отключилась. Яна говорит, что с ней поступили точно также.

— Ах, девочки, вы просто не понимаете, в какую историю попали!

Поезд подползал к станции. У меня еще оставался шанс выскользнуть из рук Натальи Борисовны, но я все медлила, не решаясь сделать это. По правде сказать, я боялась. До сих пор мы еще могли ссылаться на то, что во всем виноват похитивший нас маньяк, но такое откровенное бегство полностью перекладывало ответственность на меня. Наверное, я была очень слабым человеком, совершенно неспособным к решительным действиям. Окажись на моем месте Сестра, она бы без промедления сделала выбор…

**************

Место, где мы дожидались решения своей участи, трудно было назвать уютным. Вернувшись в город, Наталья Борисовна сразу же отвела нас сюда – в маленькую обшарпанную комнатушку в здании вокзала. Мало того, что помещение не ремонтировали с доисторических времен, единственное его окно закрывала решетка, что усиливало сходство с тюремной камерой.

— Нас же похитили… – лепетала напуганная происходящим Аннушка.

— Не мне в этом разбираться. Ждите здесь, а я пока позвоню в посольство. За вами приедут.

Дверь захлопнулась. Щелчок замка показался мне самым отвратительным звуком, который только можно было представить…

Как только Наталья Борисовна покинула комнату, я тот час занялась осмотром нашей «тюрьмы», надеясь обнаружить какую–нибудь лазейку. Аннушка с безучастным видом сидела на старой как мир дерматиновой скамье и смотрела себе под ноги.

— Не впадай в уныние, мы что–нибудь придумаем, — я даже улыбнулась, пытаясь оказать моральную поддержку. – Бывали ситуации и похуже.

— Нет, Яна, нам конец. Когда я представляю, как воспримет эту информацию моя тетушка…

Невеселую беседу прервало появление Натальи Борисовны. Она молча села на скамейку подле Аннушки и приготовилась ждать человека из посольства. Мне ничего не оставалось, как приземлиться рядом с ними. Ожидание затягивалось, ощущение было точно таким, как перед четвертной контрольной по алгебре…

— Я в туалет хочу. Можно на минуточку?

— Придется потерпеть, Яна. Я вздохну спокойно только тогда, когда передам вас с рук на руки сотруднику посольства.

— И долго его еще ждать?

— Думаю, не очень.

В комнату заползали синие, усиливавшие тоскливое настроение сумерки. Я сидела неподвижно и думала о Сестре. Где–то она сейчас? Что с ней происходит? Ясно было одно – она жива. Если умирала одна из Сестер–охотниц, вторая всегда чувствовала это. Отсутствие дурных предчувствий немного обнадеживало, но отнюдь не означало, что с Ниной все в порядке. Она была жива, но, возможно, находилась в руках Художника, или попала в больницу, или…

— Наталья Борисовна, отпустите меня, пожалуйста! Я не могу всего объяснить, но это вопрос жизни и смерти! Я закончу одно очень важное дело, а потом сама приду в посольство, обещаю! Только отпустите, пожалуйста…

— Это не серьезный разговор, Яна! – Наталья Борисовна включила свет, вновь заняла свое место. – Мне твои игры и так могут стоить работы. Лучше сиди молча.

И мы сидели молча. Решение пришло само собой – когда откроется дверь, я ринусь вперед, оттолкну того, кто приехал за нами, рвану так, будто за мной гонятся тысяча чертей. И дело было даже не в главной битве. Моя Сестра, возможно, нуждалась в помощи, и ее нельзя было бросать на произвол судьбы. На душе сразу стало спокойней. Жаль только, что я «созрела» для этого решения, когда уже столько часов было потрачено впустую.

Лязгнул замок, дверь начала медленно отворяться. Теперь все зависело только от быстроты моей реакции…

— Нежданная встреча особенно приятна. Как говорится, я встретил вас и все былое… – Художник ногой захлопнул дверь и с распростертыми объятиями шагнул мне навстречу. – Я рад тебя видеть прекрасная Охотница!

Я попыталась вскочить со скамейки, но руки Натальи Борисовны стальным обручем сжали мои плечи. Пискнула, как мышка, и забилась в дальний угол комнаты Аннушка. В руке Художника возник шприц:

— Один укол, и спокойствие войдет в твою душу. Главное, беречь нервы, любовь моя. Вот взять, к примеру, нашу дорогую Наталью Борисовну – бедняжка так разнервничалась, узнав об исчезновении своих «цыпляток», что оказалась очень легкой добычей для черного призрака. Тень проникла в ее сознание всего за несколько часов. Рекордные темпы, надо сказать!

Довольно сложно освободиться от захвата, сидя в неудобной позе на скамье – я попыталась ударить удерживавшего меня «зомби» головой, но не смогла сделать это должным образом. Потерянная душа, завладевшая телом Натальи Борисовны, только сильнее сжала мои плечи.

— Даже не пытайся, Яна. В конечном счете, жизнь всего лишь суета сует, не более… Окольные пути редко ведут к цели. Они заманчивы, доступны, но только уводят от главного.

Не знаю, что имел в виду Художник. По–моему это была какая–то бессмыслица, набор красивых фраз, но вот шприц с иголкой, на кончике которой выступила капля какой–то дряни, лучше любых слов, говорил о его намереньях. Игла неумолимо приближалась к моей руке…

— Что за черт! – восклицание Художника прозвучало одновременно с негромким хлопком. Содержимое расколовшегося шприца оказалось разбрызганным по всей комнате. – Как ты это сделала, Охотница?! Сестры не могут заниматься колдовством!

Вступать в дискуссию я не стала. Вторая попытка освобождения оказалась более успешной, и мне удалось вырваться из рук Натальи Борисовны. В один прыжок я пересекла комнату, подскочила к двери…

— Не уйдешь, красотка!

Оправившийся от изумления Художник ринулся наперерез, его кулак пребольно въехал мне между лопаток. Я охнула, бумажным самолетиком перелетела комнату в обратном направлении, приземлилась рядом с Аннушкой. Время для отдыха еще не пришло – мгновенно вскочив на ноги, я попыталась вновь атаковать Художника, но тут меня схватила за волосы одержимая тенью Наталья Борисовна. В следующее мгновение пальцы заклятого врага уже сомкнулись на моем горле:

— Думаешь победить меня, Охотница? Даже не мечтай! Молния Залмоксиса дала мне не только память о прошлых жизнях, но и силу, равную вашей. На этот раз ты проиграла, дорогуша… Знаешь, у меня были иные планы, но все изменилось, и я вынужден просто убить тебя.

Дышать становилось все труднее, в глазах потемнело… Впрочем, как выяснилось, темно было не в моих глазах – лампа над нашими головами тревожно замигала, померкла, а потом, ослепительно вспыхнула, обрушив на головы град раскаленных осколков. Вслед за стеклами начали падать куски штукатурки.

— Молодец, Аннушка! – крикнула я, сумев вырваться из цепких пальцев Художника. – Покажи им!

Упругая волна ударила в дверь, превратив ее в бесчисленное множество острых, как крошечные копья щепок. Схватив за руку Аннушку, я стремглав выбежала из комнатушки. Здание вокзала то погружалось во тьму, то начинало сиять, словно новогодняя елка. Мимо пробегали испуганные люди, несколько раз отчетливо прозвучало слово «землетрясение»…

9 — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

Нам повезло, мы запрыгнули в отходящий поезд прямо перед носом Художника. Я не удержалась, и даже помахала ему рукой. Он сжал кулаки, в бессильной ярости наблюдая, как ускользает из рук его добыча. Поезд набирал ход, теперь никто не мог помешать нам добраться к цели.

— Что случилось с Натальей Борисовной? – немного отдышавшись, спросила Аннушка. – Не ожидала от нее такого…

— Это уже не Наталья Борисовна. В ее душу проник черный призрак, сделал своей рабыней. Все начинается с того, что тень запугивает свою будущую жертву, и на человека обрушиваются кошмарные сны, галлюцинации. Потом в голове начинает звучать голос. Днем и ночью он твердит: «подчинись мне, подчинись», обещает избавить от кошмаров. Рано или поздно человек не выдерживает и пускает в голову «квартиранта». Тогда происходит самое страшное – жертва подчиняется пришельцу, превращаясь в «зомби». Спустя какое–то время, душа человека погибает, и ему уже никто не может помочь. А на ранних стадиях тень еще удается выгнать из тела – этим мы, Охотницы, и занимаемся.

— Просто в голове не укладывается!

— Да, Аннушка, в такое трудно поверить, но я прошла через все сама, едва не став жертвой тени. Обычно потерянные души не смеют нападать на Охотниц, но так случилось, что в этой жизни я немного занималась колдовством, и это ослабило меня. Короче, еле выбралась. Кстати, я еще не сказала тебе спасибо. Здорово ты им всем врезала! Особенно с дверью круто получилось! Раз… и фонтан из щепок!

— Тебе понравилось? – она улыбнулась, захлопав белесыми ресницами. – Правда, понравилось?

— Не то слово! Лежала бы я сейчас холодным трупом…

— Знаешь, если бы не «землетрясение» в подвале гостиницы, я бы так и не узнала, что умею делать это. Непонятные явления и раньше происходили, но я никогда не связывала их с собой. Просто пугалась, как все.

— А я, похоже, с самого начала почувствовала, что ты необычная девчонка, только не поняла этого. Когда мы встретились в Шереметьево, меня охватило странное беспокойство. С Охотницами такое случается, мы чувствуем присутствие сверхъестественных сил. Я думала, что это как–то связано с черными призраками, Художником, начала подозревать всех ребят и оказалась совершенно не права…

— Валерия мне все объяснила. Тогда я попробовала управлять своим даром. Правда, не очень успешно. Когда меня похитил Художник, я так испугалась, что не могла ни злиться, ни обижаться. А в этот раз сработало…

Мы добрались в Орэштие ближе к полуночи. Я все еще надеялась, что найду там Нину, однако мои надежды не оправдались. Сестра так и не встретила нас. Коротать ночь в незнакомом населенном пункте было занятием не из приятных, но я опасалась ночевать в гостинице. Наши фотографии красовались на первой странице газеты, похищенных повсюду разыскивали, а потому нам не следовало появляться на людях. Улицы были темны и безлюдны, хорошо еще ночь оказалась не по–осеннему теплой, а в вокзальном буфете нам удалось запастись достаточным количеством пирожков. Теперь оставалось найти место для привала. Непривыкшая к ночным похождениям Аннушка боязливо озиралась по сторонам, бормоча что–то о беспрецедентном нарушении режима дня. Я не хотела задавать вопросы редким прохожим, а потому просто двигалась по прямой, справедливо полагая, что рано или поздно мы покинем пределы небольшого городка.

Так и случилось — миновав распложенные на окраине домишки, я и Аннушка оказались в совершенно безлюдном месте.

— Ты уверена, что мы идем в нужном направлении? Мне становиться страшновато, Яна.

— Чем меньше вокруг людей, тем спокойней. А если мы случайно столкнемся с каким–нибудь опасным бродягой, поверь, я сумею за себя постоять. И за тебя, конечно, тоже.

Признаюсь, я немного лукавила. Антиобщественные элементы действительно не представляли для нас серьезной угрозы, но ночь в лесу таила иные опасности. Вдали выли собаки, и негромкие завывания напоминали мне о монстре с красными, как уголья, глазами. Этот зверь в обличии человека был силен, ловок, практически неуязвим. Дважды он бежал от нас с Сестрой, но я не чувствовала себя победительницей и не знала, чем может окончиться наше третье столкновение. Наверное, именно встречи с Вестником послужили основой многочисленных легенд об оборотнях и вампирах. Огромные клыки, неутолимая жажда крови, сияющие дьявольским огнем глаза…

— О чем ты задумалась, Яна?

— Ни о чем. Просто здесь отличный воздух, в больших городах его можно было бы за деньги продавать, как деликатес.

— А я никогда раньше не выходила ночью из дома.

Мы медленно поднимались по склону холма. Идти в темноте было довольно сложно, а потому я и Аннушка, поочередно спотыкались едва ли не на каждом шагу. Вскоре между деревьями возник небольшой просвет – ноги привели меня на полянку, которая вполне могла послужить местом для привала.

— Будем считать, что мы пришли. На сегодня путешествие закончилось.

Уже вторую ночь подряд мне приходилось ночевать в горах, но сегодня над нашими головами не было крова, а вместо уверенной, знавшей ответы на все вопросы Нины, меня сопровождала робкая Аннушка. Потому вся ответственность лежала на мне. Я достала купленные на вокзале спички, начала разводить костер. Слабые язычки пламени лизали влажные, упорно не желавшие загораться ветки. Спички одна за другой гибли в неравной борьбе с сыростью, и я уже начала опасаться, что придется коротать эту ночь без огня.

— Попробуй вот это, — Аннушка протянула мой походный дневник. – Когда я нашла его в номере, то решила взять с собой, иначе тайну Сестер–охотниц могли бы узнать и другие люди.

Подумав, что и в самом деле не стоило оставлять такие важные улики, я без колебания пустила свой дневник на растопку. Вскоре мы с Аннушкой уже сидели у небольшого жаркого костерка, с удовольствием грея руки. Потом очередь дошла до пирожков…

Перекусив, мы продолжали сидеть у огня, лениво подкармливая его валявшимися поблизости ветками. Спать никто из нас, конечно же, не собирался. Аннушка разворошила угли, и к небу взметнулось множество золотых искорок.

— Тебе повезло, Яна, такая интересная жизнь ни у каждого бывает. Приключения распределяются неравномерно: у кого–то их с избытком, а у некоторых нет вовсе. В моей жизни, например, не происходило ничего невероятного, во всяком случае, до этой поездки. Было, правда, одно таинственное происшествие… – она замолчала. – Когда я вспоминаю о нем до сих пор становиться не по себе.

Сейчас было не самое подходящее время для «самозапугивания», как называл подобные разговоры один мой приятель. Нас окружали темные молчаливые горы, вдали раздавался леденящий душу собачий вой, повсюду сновали невидимые призраки – души злодеев, стягивающиеся к месту главной битвы, короче, обстановочка была та еще, а тут, как назло, Аннушке потребовалось сообщить новую порцию страхов.

— Может, в другой раз?

— Нет, Яна, мне очень хочется узнать твое мнение по этому вопросу. Ты опытный человек, столько всего знаешь… В общем, это случилось три года назад. Я всегда ходила, да и теперь хожу в школу мимо большого дореволюционного дома. Его прозвали «утюжком» за необычную планировку – два крыла расходятся под острым углом, а на торце остается место только для одного окошка. Представляешь?

— Угу…

— Так вот, на втором его этаже, на углу, находилось окно, которое всегда привлекало мое внимание. Там, за стеклом виднелись очень большие, похожие на пальмы папоротники, ими было заставлен весь широченный подоконник. В этой квартире жила одинокая старушка, я ее каждый раз видела, когда возвращалась из школы. Она была маленькой, сухонькой, с белыми волосами, всегда носила старомодный сарафан с белой блузкой и красивую брошку. Старушка неподвижно сидела у окна, смотрела куда–то вдаль или поливала свои папоротники. И так каждый день, из месяца в месяц, из года в год…

Аннушка умолкла, задумчиво глядя в огонь. Пока в ее рассказе не просматривалось ничего жуткого, но мне почему–то стало страшно. Я отлично, будто сама видела, представляла эту старушку, монументальный дом, листья огромных папоротников, и в этой невинной на вид картинке сквозила какая–то запредельная жуть… А над нашими головами покачивались похожие на огромные руки, лапы старых елей.

— Вот… Все ребята знали эту старушку, но никто никогда с ней не общался. Однажды, когда я возвращалась из школы, она окликнула меня. «Подойди сюда, дитя мое» — сказала старушка и попросила сходить за хлебом. Она сбросила мне деньги и авоську. Вскоре, я уже стояла с покупками возле двери ее квартиры. Звонка там не было, пришлось долго стучать в дверной косяк. Знаешь, Яна, в тот момент мне было очень, очень страшно, даже не знаю почему… Ощущение было таким, будто я не в квартиру стучалась, а в склеп, или в потусторонний мир… Старушка, тем временем, открыла дверь, поблагодарила за покупки и пригласила зайти. Я отказывалась, но она взяла меня за руку и с неожиданной силой потянула за собой. Мы вошли в гостиную, туда, где стояли папоротники, и старушка сказала, что хочет погадать мне. Она достала большие, очень необычные карты…

— Карты Таро? – уточнила я, имевшая в этой жизни опыт общения с доморощенными ведьмами.

— Да. Позже я узнала, как они называются. Карты Таро продают в любом газетном киоске, но они не имеют ничего общего с теми, что мне довелось видеть у старой гадалки. Карты были такими же древними, как сама старушка – толстые, с полустертой позолотой и очень необычными рисунками. Глаза изображенных на картах людей смотрели прямо на меня, сверлили насквозь. А нарисованный на одной из них скелет, кажется, даже чуть кивнул головой, в смысле – черепом. Эти карты казались живыми, честное слово!

— И что же они тебе нагадали?

— В том–то и дело, я ничего не поняла! Старушка говорила о старших и младших арканах, упоминала какого–то Отшельника, Шута, Темную сторону и Дитя великих перемен. Она говорила и говорила, а мне становилось все страшнее и страшнее… В этот момент я верила, что гадалка видит будущее, карты знают все и ничего уже нельзя изменить. Жуткое состояние…

Недолгое общение с моей сводной сестрой Светкой Акулиничевой, именовавшей себя не иначе, как «ведьмой, в хорошем смысле этого слова», существенно обогатило мои знания о колдовстве и прочих магических науках. Светка была убеждена, что может предсказывать будущее, и много говорила о том, как лучше это сделать. Не обошла она своим вниманием и карты Таро. Честно говоря, я не очень внимательно ее слушала, но кое–что усекла. Например, узнала о том, что карту «Дитя великих перемен» чаще называют «Смерть», и она действительно предрекает наступление важных перемен, которые могут повлиять на всю дальнейшую жизнь, а «Темная сторона» сулит большие неприятности. Короче, это был действительно зловещий прогноз, но я решила не слишком пугать без того запуганную девчонку. Зловещего в эту ночь и так было с избытком…

— Я не сильна в предсказаниях, но, похоже, речь шла о больших переменах, которые ждали тебя впереди. Может быть, старушка предвидела твою поездку в Румынию? Надо признать, этот тур здорово изменил наши жизни, не только тебе, всем ребятам из группы…

— Если они еще живы…

— Не раскисай. Надо надеяться на лучшее.

— Я еще не все рассказала, Яна. Самое страшное произошло потом, уже после этого гадания. На следующий день по дороге из школы я по привычке посмотрела на то окно и увидела, как молодая незнакомая женщина убирает с подоконника папоротники. Оказалось, что старушка тихо скончалась больше недели назад.

— То есть…

— Именно! – перебила меня возбужденная Аннушка. – В тот день, когда я принесла ей хлеб и узнала свою судьбу, она должна была уже несколько дней лежать в кладбищенской земле!

— Значит, ты видела привидение.

— У нее были сильные теплые руки, а на прощанье она погладила меня по голове. Что это было, Яна?!

— Я не знаю. Я всего лишь Охотница за призраками, мне не дано знать ответы на такие вопросы. Будь осторожна, это единственное, что я могу тебе посоветовать.

Протяжно выла собака. Мир был полон страшных тайн, одни мысли о которых пробуждали в душе тревогу и неуверенность. Я подвинулась поближе к костру, но пламя не могло растопить ледяной страх, сковавший мою душу…

************

— Подъем, лежебоки!

Я с трудом раскрыла склеенные сном глаза – передо мной стояла живая и невредимая Нина.

— Ты мне снишься?

— Размечталась! Надеюсь, вы не собираетесь отдыхать до полудня?

Я здорово окоченела от холода, с трудом шевелила конечностями. Мы с Аннушкой вовсе не собирались спать этой ночью и вот, надо же, уснули сном праведников, даже не заметив этого! Блондиночка дремала, прислонившись к стволу старой ели, костер давно погас, подернулся слоем серого пепла, солнце довольно высоко поднялось над горизонтом… Пытаясь немного согреться, я встала на ноги, начала совершать странноватые телодвижения, которые с трудом можно было назвать зарядкой.

— Как ты нас нашла? Мы вроде бы визитки не раздавали и о своем маршруте первому встречному не рассказывали.

— Тебя вела память прошлых жизней. Оказавшись в этих горах, Охотница придет к началу нашего пути даже с завязанными глазами. Ты думала, что идешь просто так, но на самом деле двигалась в нужном направлении. Мне оставалось только пойти следом.