Город Зверя

Пролог

Однажды осенним вечером я сидел в своем кабинете. В камине горел огонь, наполняя комнату теплом и ароматом наступающей зимы. И тут я услышал в гостиной какие-то шаги.

Вообще-то с нервами у меня все в порядке, но я человек впечатлительный, и пока я вставал с кожаного кресла и открывал дверь, я пытался решить для себя, кто же это был — привидение или взломщик. В гостиной было тихо, свет выключен. По ступеням ко мне поднимался какой-то человек.

По его росту, а также по характерным жестам я его мгновенно узнал. Я улыбнулся и, когда он приблизился, протянул ему руку.

— Майкл Кейн?! — воскликнул я.

— Он самый, — ответил мой гость мужественным голосом. Он поднялся по ступеням, подошел ко мне, крепко пожал руку и улыбнулся мне в ответ.

— Ну, как там Марс? — спросил я, провожая его в кабинет.

— Немного изменился с тех пор, как мы последний раз с тобой разговаривали, — ответил он.

— Ты должен мне все рассказать. Выпьешь чего-нибудь?

— Только не спиртного, спасибо. Я так отвык уже от него. Вот если бы кофе? Это единственное, чего мне не хватает на Марсе.

— Кофе? Подожди, — сказал я ему. — Я в доме один, пойду сварю.

Он тяжело опустился на стул около огня, позволив своему великолепному мускулистому загорелому телу расслабиться. Странно было видеть его здесь в марсианских доспехах, украшенных незнакомыми мне драгоценными камнями. Эфес длинного тяжелого меча лежал у него на коленях, а отточенное острие касалось пола.

Его пронзительные глаза казались спокойнее и добродушнее, чем тогда, когда я его видел в последний раз. Глядя на него, я тоже успокоился, хотя и был еще чуть-чуть взволнован оттого, что снова после долгого перерыва увидел своего друга.

Пока готовил кофе, я вспоминал его рассказы о приключениях на Марсе: о Шизале — принцессе Варнала, его жене — и о Гуле Хаджи, правителе Мендишарии, его близком друге. Я вспомнил, как он впервые оказался на Марсе, на древнем Марсе, существовавшем за много тысячелетий до нашего времени. Это случилось из-за того, что транслятор вещества, созданный его стараниями в лаборатории в Чикаго, был плохо настроен. Я вспомнил, как он встретил Шизалу; как много испытал, чтобы спасти ее из страны наводящих ужас синих великанов, как он сражался за нее с Хоргул, женщиной, обладавшей непостижимой властью над людьми. Я вспомнил, как ему понадобилась моя помощь и как мы вместе построили транслятор вещества в подвале моего дома. Он вернулся на Марс и снова встретился с многочисленными опасностями. Он обнаружил забытый подземный город якшей, помог совершить революцию и сразился со странными созданиями — человекообразными пауками, или паукообразными людьми, — прежде чем он снова нашел Шизалу и женился на ней. Используя всеми забытые достижения науки якшей, нации, которая уже вымерла, он построил машину, способную переносить его через пространство и время снова на Землю, к аппарату, находящемуся у меня в подвале.

Очевидно, он вернулся, как и обещал в прошлый раз, чтобы рассказать о своих последних приключениях.

Я принес кофе и поставил на стол перед ним.

Он налил себе немного и попробовал его как будто недоверчиво, потом добавил молока и сахара, сделал первый уверенный глоток и усмехнулся.

— Я еще не утратил к нему вкуса, — сказал он.

— А я не утратил вкуса к рассказам о твоих приключениях, — ответил я нетерпеливо. — Давай, рассказывай, я хочу знать все от начала до конца, и очень подробно.

— А ты уже опубликовал рассказы о моих первых приключениях? — спросил он.

К тому времени они еще не вышли в свет, поэтому я покачал головой.

— Ну кто-то же должен мне поверить настолько, чтобы напечатать их, — сказал я. — Люди пытаются понять, для чего я все это выдумал. Но мы-то с тобой знаем, что я написал чистую правду о подвигах, которые ты действительно совершил. Когда-нибудь, когда правительство будет, наконец, готово рассекретить информацию, которая подтвердила бы все, что ты мне рассказал, люди, возможно, поверят, что я описал в книге то, что происходило на самом деле. Они перестанут думать, что ты лжец, а я — выдумщик или, еще хуже, писака, пытающийся заработать на научно-фантастическом романе.

— Надеюсь, что так и будет, — сказал он серьезно, — потому что будет очень жаль, если люди никогда не прочитают историю о том, что я испытал на Марсе.

Когда он выпил первую чашку кофе и стал наливать себе вторую, я приготовил магнитофон, чтобы записать каждое его слово, и устроился поуютнее.

— Ну что, твоя память все так же надежна? — спросил я.

— Думаю, да. — Он улыбнулся.

— И ты мне расскажешь о своих недавних приключениях на Марсе?

— Бели ты хочешь о них слышать.

— Конечно, хочу. Как твоя жена Шизала? Как Гул Хаджи, твой синий друг? И как Хоргул, что слышно о ней?

— К счастью, ничего, с ней покончено, — сказал он. — И я благодарю за это судьбу.

— Что же тогда? Не может быть, чтобы на Марсе ничего не происходило!

— Конечно, нет. Вот и сейчас я пытаюсь прийти в себя после того, что случилось. Может быть, я сумею лучше во многом разобраться, если расскажу все по порядку. С чего мне начать?

— Последний раз ты рассказывал о том, как вы с Шизалой счастливо жили в Варнале, что ты строил самолеты для карналов и что предпринял несколько экспедиций в подземный город якшей, чтобы изучить их технику.

— Ты прав, — кивнул он задумчиво. — Что ж, я расскажу тебе о шестой экспедиции в город якшей. Как раз тогда события стали развиваться очень бурно. Ты готов?

— Готов, — ответил я.

И Кейн начал свой рассказ.

Э. П. В.

Честер-Сквер Лондон, Ю-З 1

Апрель 1965

Глава 1 Воздушная экспедиция

Я поцеловал на прощанье Шизалу — не подозревая, что мне будет суждено увидеть ее снова только через много марсианских месяцев, — и забрался по лестнице в кабину воздушного корабля, созданного по моим собственным расчетам.

Шизала в тот день была просто очаровательна, и я думал, что на целой планете нет никого прекраснее и нежнее.

В свете раннего утреннего солнца в небо Варнала, города, где я теперь стал брадхинаком, или принцем, поднимались стройные изящные башни. В воздухе стоял запах тумана, зеленого тумана, поднимавшегося над озером в центре города, и в его дымке еще ярче выделялись флаги на башнях дворца. Дома в Варнале построены из белого или редкого голубого мрамора, многие украшены золотым узором. Это был прекрасный город, наверное, самый прекрасный на Марсе.

Здесь мы жили со дня нашей свадьбы и были невыразимо счастливы. Но я человек неугомонный, и мне не терпелось узнать побольше о забытых машинах якшей, которые видел в подземном городе. Их нужно было как следует изучить.

И поэтому, когда с севера, из Мендишарии, ко мне в гости прилетел Гул Хаджи, мы решили слетать туда, обрадовавшись возможности вспомнить старые добрые времена.

Итак, мы собрались в путь. Предполагалось, что это путешествие займет не больше земной недели, и Шизала, любившая меня глубокой преданной любовью, которую я разделял, не возражала.

Гул Хаджи, синий великан, ставший моим ближайшим другом на Марсе, ждал меня в кабине воздушного шара, мерно покачивавшегося на ветру.

Я еще раз поцеловал Шизалу. Слова были не нужны, мы разговаривали взглядами.

Поднявшись по веревочной лестнице, я оказался в кабине воздушного корабля. Она была очень уютной: вдоль стен стояли диваны, покрытые красной материей, похожей на плюш, всякие крючки и полки были сделаны из до блеска начищенного металла, напоминавшего медь. В интерьер кабины я намеренно внес нечто викторианское, напоминавшее мне о Земле, обо всем, что я там оставил. Поверх газового баллона проходила толстая красная веревка, кабина была очень яркой — зеленой с красным и золотым рисунком. Рычаги пульта управления находились в передней части кабины. Они были сделаны из того же похожего на медь металла, что и все внутри.

Устроившись в кресле возле Гула Хаджи, я завел мотор. Рядом со своим массивным другом я чувствовал себя карликом!

Синий великан с интересом наблюдал, как я потянул за рычаг, освободив «якорь» — веревки, удерживавшие шар у земли, — и уверенно повел наш корабль в путешествие. Мы покидали Варнал, и я знал, что буду отчаянно скучать по нему и, конечно, по Шизале.

Тогда я еще не знал, что очень долго не увижу их, что судьбе будет угодно поставить меня лицом к лицу с чудовищными опасностями, что мне несколько раз придется заглянуть в глаза смерти, прежде чем я снова смогу обнять свою любимую.

Я направил воздушный корабль на север, пытаясь разобраться в путанице своих чувств. С одной стороны, мне было грустно покидать Город Зеленых Туманов, но с другой — мне не терпелось снова увидеть машины якшей и узнать о них побольше. Путешествие обещало быть долгим, несмотря на наш скоростной воздушный корабль.

В пути нам пришлось подумать об остановке, потому что на второй день путешествия двигатели стали давать сбой, чему я очень удивился, так как полностью доверял варнальским техникам.

Я повернулся к Гулу Хаджи, который смотрел на простиравшиеся внизу земли. Мы пролетали над желтым морем цветов, похожих на гигантские ирисы: на ветру они раскачивались из стороны в сторону словно в неком изящном, хотя и несколько однообразном танце. То и дело в этом желтом море появлялись синие или зеленые островки цветов, напоминавших бархатцы.

Даже на большой высоте в своем воздушном шаре мы чувствовали пряный чарующий запах. Казалось, Гул Хаджи был заворожен видом этой невиданной красоты и не заметил, что с двигателем творится что-то неладное.

— Похоже, нам придется приземлиться, — сообщил ему я.

Он взглянул на меня.

— Почему, Майкл Кейн? Разве это разумно? — спросил он.

— Что ты имеешь в виду?

Он показал рукой вниз.

— Цветы.

— Найдем лужайку.

— Да я не об этом. Ты разве не слышал о цветах Маднафии? Издали они кажутся привлекательными, но приближаться к ним чрезвычайно опасно. Их запах, такой приятный издали, вызывает летаргический сон, стоит только подойти к ним поближе; потом наступает безумие. Многие попали в эту ловушку и лишились здесь жизненных сил и вообще всего человеческого, превратившись в тупых нерассуждающих существ, бродящих по Зыбучим пескам Голаны, где они со временем исчезают без следа.

Я поежился.

— Такую участь не заслуживает ни одно живое существо.

— Но именно такая участь постигла многих, кого привлек волшебный запах. Те, кто не сгинул в Зыбучих песках, превратились в ходячих мертвецов.

— Тогда давай попробуем проскочить через Маднафию и Голану, — предложил я. — Будем надеяться, что мотор не откажет, пока мы не окажемся в более безопасном месте. — Я решил во что бы то ни стало избежать опасности. Если потребуется, мы выключим моторы, и пусть нас несет ветер.

Пока я прислушивался к двигателю, Гул Хаджи рассказал мне об одном безрассудном старике, Блемплаке Безумном, который бредил властью. Говорят, он и по сей день бродит где-то внизу. Блемплак так долго дышал этим воздухом, напоенным запахом цветов, что тот перестал на него действовать так, как он действовал на остальных. Он выжил даже в Зыбучих песках — потому что сам их создал. Очевидно, когда-то он был добродушным, благожелательным человеком, но подучившись немного, возомнил себя настоящим ученым. Он мечтал о величии. Блемплак плохо разбирался в том, что оказалось в его руках, но ему не терпелось применить свои знания: он решил построить роскошную сверкающую башню, которая вдохновляла бы людей своим величием и красотой. Заложили фундамент, начали строительство. Долгое время казалось, что грандиозный проект ждет удача. Но к несчастью, что-то разладилось, и сознание Блемплака не смогло справиться с провалом. Эксперимент вышел из-под контроля; в результате появились Зыбучие пески с их аномальными особенностями.

Наконец, с чувством несказанного облегчения, мы миновали цветущий луг и Зыбучие пески. Мы пролетали над песками ночью, поэтому в тусклом свете «лун» я их плохо разглядел, но и того, что видел, было достаточно, чтобы понять, что Гул Хаджи не преувеличивал: грязь внизу шевелилась, как живая, из нее раздавались безумные вопли, иногда похожие на слова, но я не мог разобрать, что они обозначали, да, по правде сказать, не очень-то и старался.

К утру мы оказались в чудесном краю со множеством озер, пестревших зелеными точками островов; иногда на сверкающей водной поверхности попадались лодки.

Мне приятно было видеть эту мирную картину после ужасов предыдущих дня и ночи, и Гул Хаджи разделял мои чувства. Пока мы летели над лугом и песками, он был очень встревожен, хотя изо всех сил скрывал это. Я спросил его, где нам лучше приземлиться, так как рано или поздно двигатель все равно должен был отказать. Мой друг ответил, что это можно было сделать на любом острове, потому что их населяли просвещенные, умные люди, которые всегда были рады гостям. Гул Хаджи знал названия всех островов, над которыми мы пролетали. Несколько в стороне от остальных был остров, покрытый обильной растительностью.

— Этот остров называется Драллабом, — объяснил Гул Хаджи. — Его жители мало общаются с соседями, и хотя, казалось бы, они почти не принимают участия в жизни других народов, драллабцы оказывают на их культуру чрезвычайное воздействие, и мне даже не хотелось уезжать, так тепло они меня приняли.

Вдали появился еще один остров. Это было очень своеобразное место. На крохотном участке земли я разглядел и гору, и небольшой лес, и даже пустыню, то был К’кокрум, остров, который, как сказал Гул Хаджи, лишь недавно поднялся из воды и все еще был мало населен. Жители острова были людьми своеобразными — как и сам остров. Временами они принимали чужестранцев очень враждебно, а временами — вполне дружелюбно.

Мы все же решили там не приземляться, а лететь дальше. Гул Хаджи продолжал с теплым чувством называть острова, остававшиеся позади — С'сильда, с высокими стройными деревьями и уютными темными опушками, и Носирра, первозданная природа которого, по словам Гула Хаджи, таила несметные богатства.

Продолжая прислушиваться к мотору, я не пропускал все же ни одной детали из рассказа Гула Хаджи, так как это был рассказ о мире, который я знал мало, а чем больше узнал бы о нем, тем лучше был бы подготовлен к встрече с ним.

Наконец мы оставили позади озера и острова. Мы решили — если случится так, что двигатели невозможно будет починить, то в этом случае лучше было бы находиться не на острове посреди озера, а на «большой земле». Впереди мы увидели башни города, который назывался, по словам Гула Хаджи, Сенд-Амридом. Его жители славились как искусные ремесленники, знакомые со многими техническими достижениями, которые были известны на Марсе. Они могли бы оказаться более полезными для нас, хотя надо признать, жители островов, наверное, были бы дружелюбнее.

Я потянул рычаг, и мы стали снижаться.

Позднее я пожалел, что мы не сели на один из островов. Гул Хаджи обнаружил, что Сенд-Амрид очень изменился с тех пор, как он, будучи изгоем, обрел здесь на время приют.

Наступил вечер, мгла окутала высокие темные башни Сенд-Амрида, и мы плыли над ними, испытывая огромное облегчение.

Место это было тихое, плохо освещенное — я объяснил это тем, что жители Сенд-Амрида были, как сказал мой друг, людьми трудолюбивыми и, вероятно, рано ложились спать, избегая ночных развлечений.

Мы приземлились на окраине города. Я выбросил «якорь», который глубоко вошел в землю. Спустился вниз по веревочной лестнице и привязал воздушный шар к растущим неподалеку деревьям.

Глава 2 Проклятье над городом

Все время, пока мы шли в Сенд-Амрид, рука Гула Хаджи инстинктивно сжимала рукоятку меча. Я хорошо знал его, и это показалось мне странным.

— Что-то не так? — спросил я.

— Не знаю, Майкл Кейн, — ответил он тихо.

— Ты же сказал, что в Сенд-Амриде нам ничто не угрожает?

— Да, я так думал. Но что-то мне не по себе. Это трудно объяснить.

Его настроение передалось мне, и я тоже забеспокоился.

Гул Хаджи пожал плечами.

— Я смертельно устал. Наверное, в этом все дело.

Я принял это объяснение, и когда мы подходили к воротам города, тревога наша немного улеглась.

Ворота были открыты, стражи не было. Если люди были настолько приветливы, значит, нам будет легко найти у них помощь.

Однако Гул Хаджи пробормотал, что все это было очень странно.

— Не такой уж они беспечный народ, — сказал он.

Мы ступили на тихие улицы. Высокие темные дома были безжизненны, как декорации, построенные для роскошного представления, но спектакль окончился, и сцена опустела.

Гул Хаджи шел к центру города, я — за ним, и по пустынным улицам разносилось эхо наших шагов.

Когда кроме этого эха послышались еще какие-то звуки, я остановился и положил руку на плечо Гула Хаджи.

Мы прислушались.

Шаги. Тихие шаги, как будто кто-то шел в комнатных шлепанцах или сапогах из мягкой кожи.

Шаги приближались. Снова рука Гула Хаджи инстинктивно потянулась к мечу.

Из-за угла появилась фигура, закутанная в темный плащ, на голову был накинут капюшон. В одной руке человек держал букет цветов, в другой — большой плоский ящик.

— Приветствуем тебя, — обратился я к нему, как это было принято на Марсе. — Мы чужестранцы и ищем помощи в твоем городе.

— Кому и чем Сенд-Амрид еще может помочь? — пробормотал человек в плаще. Судя по его тону, ответ был ему не нужен.

— Мы знаем, что здесь живут люди мастеровые, хорошо разбирающиеся в технике, умеющие обращаться с машинами. И мы думали... — Гул Хаджи осекся, когда услышал странный смех незнакомца.

— Машины! Не говори мне о машинах!

— Это почему?

— Тебе не нужно этого знать. Не задерживайся здесь, чужестранец. Вы оба — уезжайте из Сенд-Амрида, пока еще можете!

— Почему нельзя говорить о машинах? Это что, табу? Здесь ненавидят машины? — Я знал, что в некоторых странах на Земле машин боялись. Простые люди считали их бездушными, поэтому не хотели иметь с ними дела. Некоторые философы опасались, что чрезмерная автоматизация сделает человека ненужным. Как ученый на Земле я сам часто сталкивался с подобными вещами. Часто на вечеринках, когда речь заходила о моих работах в области ядерной физики, меня обвиняли во всевозможных злодействах. Я подумал, что жители Сенд-Амрида, вероятно, возвели этот страх в закон и запретили машины, которых они боялись и ненавидели. Я спросил об этом незнакомца, но он только рассмеялся в ответ.

— Нет, — сказал он. — Люди не могут ненавидеть машины, иначе им пришлось бы ненавидеть друг друга.

— Ничего не понимаю, — сказал я нетерпеливо. — В чем здесь дело? — Я уже начинал думать, что первый человек, которого мы встретили в Сенд-Амриде, был сумасшедшим.

— Я же говорю, — сказал он и быстро обернулся, словно чего-то боялся. — Не нужно вам знать, в чем дело. Уходите из Сенд-Амрида, уходите немедленно. Не задерживайтесь здесь ни на секунду. Этот город проклят.

Возможно, нам следовало тогда последовать его совету, но мы не ушли из города. Мы остались, чтобы поспорить с ним, и это, как очень скоро выяснилось, было нашей ошибкой, о которой мы горько пожалели.

— Кто ты такой? — спросил я. — Почему ты один только и бродишь сейчас по улицам Сенд-Амрида?

— Я врач, — ответил он. — То есть я был врачом.

— Ты хочешь сказать, что тебя исключили из гильдии врачей? — уточнил я. — Тебе не разрешают заниматься лечением?

Он снова рассмеялся. В его горьком смехе послышались нотки безумия.

— Меня не исключали из гильдии. Просто я уже не врач. Сейчас меня называют «Обслуживающий персонал механизмов третьей группы сложности».

— А что это за механизмы? Ты теперь механик?

— Меня называют механиком, а «обслуживаю» я людей. Эти «механизмы третьей группы сложности» — люди! — Эти слова прозвучали как крик души, полный горя. — Я был врачом, меня учили относиться к людям с сочувствием. А сейчас, — он всхлипнул, — я механик! Моя работа заключается в том, что я осматриваю человеческий механизм и решаю, может ли он функционировать, не требуя к себе специального внимания. Если нет, то я должен как-то пометить этот механизм, и тогда его отправят на разборку, а исправные детали — в запасники, где хранятся «запчасти».

— Но это же чудовищно!

— Чудовищно, — тихо подтвердил он. — А сейчас уходите, немедленно уходите из этого проклятого города. Я и так уже рассказал вам много лишнего.

— Но как же так получилось? — продолжал Гул Хаджи настойчиво. — Когда я последний раз был здесь, люди были работящими и исполнительными. Может, от этого они казались немного занудными и слишком рациональными, но в остальном они были самыми обычными, нормальными людьми.

— В человеке есть рациональное начало, — ответил врач, — и эмоциональное, вместе они и образуют Человека. Но если их разделить и начать поощрять только одно из начал, активно заглушая другое, — получается одно из двух по части присутствия там человеческого.

— И что получается? — спросил я, невольно заинтересовавшись рассуждениями моего собеседника.

— Получается или Зверь, или Механизм, то есть Машина, — просто ответил он.

— Ну-у, ты все слишком упрощаешь, — возразил я.

— Так и есть, в самом обществе все упрощено, — сказал он, немного оживившись, так как, видимо, его взволновала тема разговора, но он продолжал нервно озираться. — Здесь поощряется рациональное начало в человеке, и он становится механизмом, и, если хотите, это происходит благодаря глупости второго начала, ведь именно Зверь поощряет существование Механизмов, ибо Зверь не может предсказывать события, как это умеет делать Человек. Зверь в человеке стремится создавать механизмы для собственного удобства, так как механизмы помогают сделать его жизнь комфортной, и поначалу это даже способствует развитию знаний. В нормальном обществе оба человеческих начала достаточно мирно сосуществуют. Но народ Сенд-Амрида очень сильно обособился от других, и теперь город перестал быть нормальным местом.

— Но не может быть, чтобы все это возникло неизвестно откуда. Должна быть какая-нибудь причина. Наверное, какой-то диктатор заразил весь город своим безумием, — сказал я.

— В Сенд-Амриде правят Одиннадцать, они равны между собой. Но ты прав, есть диктатор, который властвует над городом: он царит во всем мире безраздельно, и это продолжается много веков и тысячелетий — если, конечно, истории о бессмертных шивах были всего лишь выдумкой.

— Ты говоришь о Смерти, — сказал я.

— Да, и Смерть в Сенд-Амриде наводит на всех ужас.

— Но что за Смерть царит здесь?

— Болезнь — чума. Диктатор Смерть принес страх, и этот страх привел к господству Одиннадцати и их теории.

— А какая у них теория? — спросил Гул Хаджи.

Врач хотел было ответить, но вдруг глотнул воздух ртом и поспешил прочь туда, откуда пришел.

— Уходите! — успел шепнуть он нам. — Уходите сейчас же!

Его страх подействовал и на нас, и мы уже собирались выполнить то, что прозвучало, как приказ, когда впереди на одной из темных улиц показалась странная процессия.

Около сотни крепких мужчин несли на своих плечах гигантский портшез — что-то типа кареты, закрепленной на носилках. Эти люди шли как один. Мне приходилось видеть армии на марше, но даже в самом дисциплинированном отряде солдаты не могут двигаться с такой фантастической точностью, с какой шли люди, несущие на плечах этот портшез.

В портшезе были двое — я видел их через окошки, расположенные по бокам. Они сидели неподвижно, напряженно, неестественно прямо, с застывшими лицами. Глядя на них, нельзя было сказать, что они были живыми людьми, как нельзя было сказать этого о людях, несущих портшез. Я никак не ожидал увидеть подобную картину на Марсе, где человеческой личностью дорожат, несмотря на бесконечные битвы и сражения, то и дело возникающие в повседневной жизни. Какая бы то ни было регламентация жизни совершенно чужда Марсу. Все мое существо было возмущено этим зрелищем, от бессилия и ярости я не мог сдержать слез. Возможно, тогда я не мог бы их объяснить, они просто появились у меня на глазах, а объяснение я нашел позднее, но это не важно. Это зрелище оскорбило меня до глубины души, оскорбило мои чувства и мой разум. Я своими глазами увидел то безумие, о котором говорил полусумасшедший врач.

Я знал, что Гул Хаджи был оскорблен видом этой процессии не меньше меня.

К счастью, мы люди разумные и смогли одержать верх над своим первым инстинктивным побуждением. Хорошо, что у нас есть способность контролировать свои поступки, но жаль, что иногда приходится ею пользоваться, чтобы убедить себя, что действовать не нужно. Мы решили выждать и разузнать побольше об этом ужасном месте.

Отступать я не собирался, я решил бороться. Я дал себе клятву, что, даже если это будет стоить мне жизни, даже если мне суждено будет потерять все, что мне дорого, я избавлю Сенд-Амрид от порчи, так как она грозила уничтожить не только один этот город, но и весь Марс.

Глядя на приближающуюся процессию, я и не подозревал, что мне нужно будет сделать, чтобы выполнить свою клятву. Я не осознавал ее скрытого значения.

Но даже если бы я все знал заранее, я бы не свернул. Решение было принято, клятва произнесена, и я чувствовал, что Гул Хаджи также дал себе клятву, подобную моей, — он был моим другом, и у нас с ним было много общего. Мы стояли и ждали, пока процессия приблизится к нам.

И вот они рядом, они остановились.

Один из сидящих в портшезе наклонился вперед и холодным голосом, лишенным каких-либо эмоций, спросил:

— Зачем пришли Сенд-Амрид?

Я был поражен манерой, в которой был задан вопрос. Я почувствовал, что человек с мертвой маской вместо лица мог говорить только так, и никак иначе.

Что-то заставило меня ответить языком более цветистым, чем тот, которым я обычно говорю.

— Мы прибыли к вам с открытой душой, чтобы просить народ Сенд-Амрида об одолжении. Мы просим вас о помощи, взамен которой можем предложить только нашу благодарность.

— Какая помощь?

— У нас неисправен мотор. У нас есть воздушный корабль моей собственной конструкции с мотором, который вы не найдете больше нигде на Марсе.

— Какой мотор?

— Принцип его действия очень прост. Я называю его двигателем внутреннего сгорания, но думаю, название вам ничего не объяснит.

— Он работает?

— Сейчас нет, поэтому мы здесь, — ответил я, призвав на помощь все свое терпение. Неполадки с мотором потеряли свое значение перед лицом проклятия, висевшего, по точному замечанию того врача, над городом и его жителями.

— А принципы верны? — спросил человек с мертвым лицом.

— Ну да, — ответил я.

— Если он работает — хорошо, если нет — плохо, — выдал мой собеседник.

— А вы можете работать? — спросил я, совершенно взбешенный скрытым смыслом его вопросов и особенно последнего заявления.

— Сенд-Амрид работает.

— Я имею в виду, вы можете починить мой мотор? — спросил я.

— Сенд-Амрид может все.

— Вы почините мой мотор?

— Сенд-Амрид не знает: если Сенд-Амрид починит мотор, это будет хорошо для Сенд-Амрида?

— Это будет хорошо для нас, и поэтому безусловно хорошо для Сенд-Амрида.

— Сенд-Амрид должен это обсудить. Вы идете с нами.

— Думаю, нам лучше остаться за городом, в нашем воздушном корабле, а утром мы узнаем ваше решение.

— Нет, это плохо. Мы вас не знаем.

Меня поразили невероятно примитивные доводы моего собеседника. Теперь я понимал, что имел в виду врач, когда сказал, что Человеку не осталось места среди Механизмов, созданных Зверем. Оглядываясь назад, я радуюсь, что все так случилось, ибо я осознал наконец, чем именно был для меня мой Марс. Не думай, проклятие, нависшее над Сенд-Амридом, было еще более чуждым Марсу, который я любил, чем оно чуждо Земле. И наверное, именно из-за того, что Марс был совершенно не готов справиться с опасностями, нависшими над Сенд-Амридом, я посчитал своим долгом истребить болезнь как можно скорее.

— Однако я все же думаю, нам будет лучше подождать за стенами Сенд-Амрида, — сказал я. Конечно, я собирался попробовать починить мотор и побыстрее добраться до Варнала, чтобы привести оттуда подмогу. С одной стороны, как человек, не терпящий посягательств на свою свободу, я понимал, что правители Сенд-Амрида вряд ли захотят подчиниться чужой воле, но с другой стороны, решение было принято, и в душе я знал, что был прав. Я поклялся тогда же, что буду избегать кровопролития и насилия насколько это возможно, так как знал, что насилие бесплодно, оно вызывает в ответ только насилие, и пролитая кровь порождает в будущем океаны крови.

Ответ человека с мертвым лицом только подтвердил эту мысль.

— Нет, Сенд-Амриду лучше, если вы останетесь. Вы не останетесь, тогда Сенд-Амрид заставит остаться.

— Вы силой заставите нас остаться?

— Много людей заставят двух людей остаться.

— Похоже на насилие, друг мой, — сказал Гул Хаджи с мрачной улыбкой, и рука потянулась к мечу. Я снова остановил его.

— Нет, Гул Хаджи, сейчас еще не время. Давай сначала осмотримся. Надеюсь, они не будут против нам помочь. Забудем пока что о наших неприятных ощущениях и пойдем с ними. — Я быстро пробормотал все это своему другу, и человек с мертвым лицом и его спутник, который за это время не сделал ни одного движения и не произнес ни одного слова, кажется, нас не слышали.

— Ну ладно, только на время.

— Конечно, только на время, — уверил его я.

Человек с мертвым лицом спросил:

— Вы идете?

— Идем, — ответил я.

— За нами, — приказал он нам. — Назад к Центральной площади, — добавил он тем людям, которые несли его портшез — они все это время оставались безучастными к происходящему и совершенно неподвижными.

И тут случилось самое невероятное, самое ужасное.

Вместо того, чтобы развернуться, те, кто нес портшез, побежали спиной вперед.

Значит, это в Сенд-Амриде считалось точностью в работе, эффективностью.

Нет, это было безумием, безумием в чистом виде. Я чуть было не потерял выдержку, которую все это время отчаянно пытался сохранить, но заметил, что Гул Хаджи тоже вот-вот сорвется, и ради него постарался удержаться от опрометчивого поступка.

В ярости и ужасе, которые помогли нам понять того врача, показавшегося нам безумным, мы пошли вслед за процессией.

Глава 3 Одиннадцать

Для того, чтобы создать Центральную площадь, по-видимому, потребовались измерения и точный расчет: с математической точностью был найден центр Сенд-Амрида; все дома, мешавшие исполнению плана, были снесены, и на вычисленном месте сооружено какое-то приземистое квадратное здание, отличавшееся от всех окружающих его строений. По всему видно, что и дворец, и вся Центральная площадь возникли совсем недавно. Я был очень удивлен тем, как быстро их построили, — очевидно, использовался труд невероятно большого числа людей.

Центральная площадь была построена потом и кровью людей — подданных тирана, чью власть еще труднее объяснить, чем власть какого-нибудь диктатора, одержимого манией величия.

Процессия остановилась у входа правильной квадратной формы, портшез опустили, из него вышли двое и прошли внутрь. Двигались они, как роботы.

Внутри было темно, так как коридоры освещали тусклые лампы, похожие на наши керосиновые. Меня это удивило, ведь обычно марсиане пользуются почти вечными искусственными лампами, доставшимися им от шивов, народа с необычайно высоко развитой наукой, который, если судить по легендам и преданиям, почти полностью погиб во время ужасной войны много веков тому назад; в живых осталось несколько бессмертных шивов, и они, по всей вероятности, хорошо обдумав жизнь своего народа, поняли, что привело его к гибели. Теперь они избегали людей, опасаясь, возможно, что те повторят их ошибки.

Я обратил внимание Гула Хаджи на необычные для Марса лампы, и он ответил, что в Сенд-Амриде тоже были в свое время светильники шивов, но жители города захотели сделать побольше таких светильников; они разобрали те, что были, чтобы узнать, как они устроены, после чего не смогли их собрать.

У меня уже стало складываться определенное мнение о жителях Сенд-Амрида, и этот рассказ его только подкрепил. Он помог также понять, как люди стали механизмами, которые мы здесь увидели. Я сочувствовал их безумию и понимал его причины, но это ничуть не поколебало моего решения во что бы то ни стало искоренить его.

Вслед за мужчинами с мертвыми лицами мы вошли в комнату, где увидели еще девять человек с такими же неестественно прямыми осанками и безучастными лицами, как и у тех двоих, что привели нас сюда. Но, конечно, черты у всех были разными.

Первые двое заняли свои места за круглым столом, где уже сидели девять человек. В центре стола было сделано углубление для предмета, вид которого не мог вызвать ничего, кроме отвращения. Я сначала не мог понять, почему он был там, это казалось ошибкой. Но потом я понял.

Человеческий скелет.

Memento mori.

Я сомневаюсь, что даже сами Одиннадцать помнили сейчас, зачем туда положили этот скелет. Очевидно, это было напоминание о смерти. Если врач был прав, именно страх смерти — от чумы — привел к созданию существующей здесь неестественной формы правления.

Кроме того, я заметил также, что один стул пустовал. Если за столом должны были сидеть двенадцать человек, где же двенадцатый? Ведь правители Сенд-Амрида называют себя «Одиннадцать»!

Я надеялся разгадать эту загадку позднее.

Тем же ровным голосом, каким он разговаривал со мной, человек, встретившийся нам на улице, рассказал своим товарищам о разговоре, произошедшем между нами. Он выдавал точную информацию, не поясняя ее и не добавляя ничего от себя.

Когда он закончил, все остальные повернулись, чтобы рассмотреть нас.

— Мы поговорим, — сказал один через мгновение.

— Нам уйти, чтобы вы могли посовещаться? — спросил я.

— Нет необходимости. Мы оцениваем факты. Здесь вы или нет, не важно.

И Одиннадцать начали обсуждение, которое невозможно было спокойно слушать. Ни разу, ни одного-единственного разу ни один из них не сказал ничего личностного. Некоторым это может показаться правильным: значит, у Одиннадцати разум контролирует чувства. Но на самом деле этот разговор наводил на нас ужас, и тут я понял, что в любом деле важны действия Личности, важна индивидуальная точка зрения, тогда можно прийти к реалистическому решению, каким бы несовершенным оно ни казалось.

Наконец Одиннадцать приняли решение, на которое у любого нормального человека ушло бы несколько мгновений. Они постановили: если я объясню им, как сделан и как работает двигатель внутреннего сгорания, они помогут мне починить мой, испорченный.

Я знал, что если я объясню этим безумцам, как пользоваться двигателем внутреннего сгорания, они с его помощью могут создать какие-нибудь новые аппараты, кто знает, для каких целей предназначенные. Это было очень опасно. Но я сделал вид, что согласен, так как знал, что все равно сами они не смогут построить такой двигатель прежде, чем я успею вернуться с подкреплением, чтобы вылечить жителей города от болезни, которой они все заразились.

— Ты покажешь? — спросил один из Одиннадцати.

— Я покажу, — согласился я.

— Когда?

— Утром.

— Утро. Да.

— Мы вернемся на наш корабль?

— Нет.

— Почему?

— Вы останетесь или не останетесь. Мы не знаем. Поэтому вы останетесь здесь.

Я поежился.

— Ну хорошо, тогда, я думаю, мы сможем где-нибудь поспать до утра. — По крайней мере, мы восстановим силы, они нам утром понадобятся.

— Да.

— Есть здесь где-нибудь гостиница?

— Да, но вы там не остановитесь.

— Почему? Вы можете приставить к нам стражников, если вы нам не верите.

— Да, но вы умрете или не умрете. Мы не знаем. Вы останетесь здесь.

— Не понимаю, почему мы должны умереть?

— От чумы умирают.

Я все понял. Они не хотели, чтобы мы заразились чумой, которая все еще, как мы решили, свирепствовала в городе. Это место было, наверное, лучше всего защищено от нее. Мы согласились остаться.

Нас провели из комнаты по короткому коридору, в конце которого находилась лестница, ведущая вниз, в подземелье дворца.

Ми спустились по ступенькам и оказались в коридоре со множеством дверей. Все это было очень подозрительно, слишком уж похоже на камеры в тюрьме.

Я спросил мужчину, который привел нас сюда, что это такое.

— Здесь хранятся неисправные головы, — ответил он.

По всей вероятности, здесь держали тех, кто все еще мог быть полезным Сенд-Амриду, но был признан сумасшедшим.

Очевидно, к таким людям относились и мы. Что ж, если у меня не собирались отнимать оружие, я готов был позволить им запереть нас на ночь, может, потом нам удастся все же починить мотор, вернуться в Варнал и там решить, как избавиться от двойного проклятия, висевшего над городом, от двух царивших тут болезней — чумы и сумасшествия. Я не мог не думать, что это было сочетание, редкое для Марса, где болезни — вообще редкость, но довольно частое для Земли. Я также хотел понять, приведут ли какие-либо другие болезни, если они вдруг появятся на Марсе, к таким же последствиям. Я надеялся, что нет, и думаю, я был прав.

Я ученый, а не философ. Я предпочитаю действовать, а не размышлять. Но случившееся глубоко потрясло меня. Я чувствовал, что должен объяснить, почему я предпочитаю Марс Земле. На Марсе люди усвоили один урок они знают, что может произойти, если очень настойчиво стремиться к совершенству. Они научились ценить человеческую личность превыше всего, уважать не только сильного, но и слабого, ибо в каждом из нас есть и сила и слабость. То, что мы называем силой или слабостью, порождается прежде всего обстоятельствами, в которых мы оказываемся.

Отчасти из-за этого я и ненавидел тех существ, в которых превратились жители Сенд-Амрида.

Возможно, в конечном итоге окажется, что для разрешения этой проблемы потребуется умение владеть мечом и ловкость. Но я сначала все взвешивал и только потом хватался за меч.

На Марсе действительно лучше, чем на Земле, и ты сам должен понять почему. Судьба была милосерднее к Марсу, чем к Земле: здесь было меньше болезней, здесь живет меньше людей, и поэтому у каждого есть шанс стать собой.

Человек с мертвым лицом открыл одну из дверей и отступил, пропуская нас внутрь.

Я очень удивился, увидев, что в комнате, а точнее, в камере, уже кто-то был. Этот человек был мало похож на Одиннадцать; искорка в его глазах напомнила мне о враче, которого мы встретили в городе.

— Нехорошо, что он здесь, — сказал человек с мертвым лицом, — но другого места нет. Не говорите с ним.

Мы молча прошли в камеру, проводили нашего недавнего спутника глазами и увидели, как он закрыл за собой дверь. Услышав, как упал засов, мы поняли, что мы в тюрьме. Нас успокаивало только то, что нам оставили наше оружие.

— Кто вы? — спросил наш сосед по камере, когда шаги человека с мертвым лицом замерли вдали. — Почему Номер Шесть посадил вас сюда, не отняв у вас оружия?

— Значит, это был Номер Шесть? — улыбнулся я. — Он нам не представлялся.

Человек в ярости подскочил ко мне.

— Ты смеешься… над этим?! — Он показал на дверь. — Ты что, не понимаешь, над чем ты смеешься?!

Я перестал смеяться.

— Конечно, — ответил я. — Мне кажется, если мы намереваемся что-то против этого, — я кивнул в сторону двери, — предпринять, нужно попытаться самим не сойти с ума и не стать такими же безумными, как те, с кем мы собирались бороться.

Он посмотрел на меня, словно изучая мое лицо, а потом перевел взгляд на пол, кивая головой в ответ на свои мысли.

— Возможно, ты прав, — сказал он. — Возможно, в этом-то и была моя ошибка.

Я представил своего друга и представился сам:

— Это Гул Хаджи, король, то есть брадхи Мендишарии, лежащей далеко на севере, а я Майкл Кейн, принц Варнала, лежащего на юге.

— Странная дружба, — сказал он, глядя на нас. — Я думал, что южные народы и синие великаны — заклятые враги.

— Сейчас все изменилось, — улыбнулся я. — Но кто ты, и почему ты здесь?

— Я — Номер Один, — сказал он. — И если хотите, я здесь именно поэтому.

— Ты хочешь сказать, ты тот, кого не хватало в совете правителей Сенд-Амрида?

— Именно. И мало того, я сам создал этот совет. Вы видели, где они заседают?

— Да уж, ну и местечко они выбрали!

— Это я положил в центре стола скелет. Он должен был постоянно напоминать о том, против чего мы боролись — о проклятой чуме, все еще властвующей в городе.

— Но что вызвало чуму? Я не слышал, чтобы на Марсе были смертельные болезни.

— Мы сами ее вызвали — конечно, не подозревая об этом. Недалеко от города мы нашли кувшин, настолько древний, что он мог быть создан только шивами или якшами. Нам понадобилось много лет, чтобы открыть его.

— И что было внутри? — с любопытством спросил Гул Хаджи.

— Ничего, как нам показалось.

— Просто воздух? — спросил Гул Хаджи недоверчиво.

— Не просто воздух. Чума. Она была там все это время. А мы по своей глупости выпустили ее.

Гул Хаджи кивнул.

— Да, я помню эту историю, — сказал он. — В той войне, направленной на взаимное разрушение, шивы и якши использовали болезни, которые каким-то образом удалось закупорить в кувшины, чтобы потом выпускать на врагов. Такой кувшин вы, наверное, и нашли.

— Мы и сами это поняли, но какой ценой! — назвавший себя Номером Один сел на свою койку, опустив голову на руки.

— Но что же случилось потом?

— Я был членом совета, правившего Сенд-Амридом. Я решил, что для тоге, чтобы бороться с чумой, нам надо придерживаться логической системы. Я решил — и, поверьте мне, это было очень нелегкое решение, — что пока в городе царит чума, к людям следует относиться как к механизмам, иначе болезнь распространится повсюду. Если человек не очень сильно пострадает от чумы — а ее последствия, как вы знаете, могут быть разными, — значит, это потенциально функционирующий механизм. Если человек очень болен, его считают механизмом бесполезным и, следовательно, уничтожают, предварительно отделив здоровые органы, которые можно было бы поместить в банк запасных органов, чтобы в случае необходимости трансплантировать их функционирующим или потенциально функционирующим механизмам.

— Но судя по вашему плану, можно предположить, что у вас должны быть очень сложные хирургические приспособления. Никогда бы этого не подумал, глядя на жизнь вашего города.

— У нас есть аппарат шивов. Руку, ногу, любой внутренний орган можно пришить: его нужно просто приставить к тому месту, где он должен быть, и включить аппарат шивов. Из сопла вылетает какая-то сильная струя воздуха и — орган пришит. — В голосе Номера Один звучало удивление, как будто ему было странно, что я не знаю такого простого факта.

— Я слышал о таких аппаратах, — вмешался Гул Хаджи, — но я не знал, что один из них находится в Сенд-Амриде.

— Мы держим это в тайне, — ответил наш собеседник. — У нас репутация очень скрытных людей, как ты знаешь.

— Знаю, — согласился Гул Хаджи, — я просто не думал, что вы настолько хорошо храните свои тайны.

— Возможно, если бы мы не были такими скрытными, — сказал он, — мы бы не оказались сейчас в этой ситуации.

— Трудно сказать, — ответил я. — Но почему ты в тюрьме?

— Потому что я увидел, что мой план вызвал к жизни опасность еще более серьезную, чем чума, — ответил он. — Я попытался повлиять на ход событий, который сам же ранее разработал, я стремился снова вернуться к благоразумию и здоровому рассудку, но было уже поздно.

Я ему всем сердцем сочувствовал.

— Но они тебя не убили. Почему?

— Думаю, из-за моего мозга. По-своему они уважают интеллект или, по крайней мере, определенным образом работающий интеллект. Но думаю, они скоро перестанут ценить и это.

Я думал так же. Я испытывал смешанные чувства к этому человеку, сидевшему сейчас перед нами с опущенной головой: мне был отвратителен разработанный им план, но я не мог не сочувствовать ему. Наконец сочувствие победило, хотя я мысленно не переставал ругать его за недальновидность. Как часто бывало на Земле, этот человек стал жертвой чудовища, им же самим порожденного.

— А тебе не приходило в голову, — сказал я, — что шивы или якши, создавшие этот кувшин с чумой, могли создать и другой — с каким-нибудь средством, убивающем чуму.

— Конечно, я думал об этом, — Номер Один бросил на меня оскорбленный взгляд. — Но существует ли это средство до сих пор? И если да, то где оно? И как связаться с шивами?

— Этого никто не знает, — ответил Гул Хаджи. — Они приходят и уходят.

— Должен же быть какой-то способ, — сказал я, быстро взглянув на Гула Хаджи — понял ли он, о чем я думаю. — Должен быть способ разыскать это средство, если, конечно, оно еще существует.

Гул Хаджи поднял на меня глаза, в которых зажегся огонек надежды.

— Ты подумал о том месте, куда мы направляемся?

— Да, — ответил я.

— Конечно! Вылечим чуму — вылечим и безумие.

— Точно.

Номер Один смотрел на нас с удивлением, явно не понимая, о чем мы говорим. Я решил, что пока еще не нужно было посвящать его в нашу тайну сокровищницы подземного города якшей, хранившей много ценных машин. Мы с Гулом Хаджи уже давно договорились не говорить об этом месте никому, кроме нескольких проверенных людей. В этом мы, возможно, были похожи на самих якшей и шивов, которые справедливо считали, что опасно обрушивать на простых людей столько научно-технических секретов сразу. Если шивы следили с благосклонным вниманием за жителями Марса, — а я подозревал, что так и было, — значит, они ждали, пока те не станут достаточно зрелыми, чтобы пользоваться благами предыдущих высокоразвитых цивилизаций, приведших себя к своей собственной гибели.

Номер Один спросил:

— О чем это вы? Что, неужели есть шанс найти избавление от чумы?

— Именно.

— Где? И как?

— Мы не можем этого сказать, — объяснил я, — но если мы выберемся из Сенд-Амрида и найдем средство от чумы, мы вернемся, обещаю тебе.

— Хорошо, — сказал Номер Один. — Пусть будет так. Вы снова дарите мне надежду, а я думал, что она уже давно умерла.

— А как тебя зовут? — спросил я. — Вспомни свое настоящее имя, и это подкрепит твою надежду.

— Барени Даса, — сказал он, поднимаясь. Теперь он говорил увереннее. — Барени Даса, Главный Кузнец Сенд-Амрида.

— Пожелай нам удачи, Барени Даса, — сказал я. — Будем надеяться, что Одиннадцать помогут нам починить двигатель.

— В Сенд-Амриде разбираются в технике, — сказал он с гордостью. — Ваш мотор починят.

— А вдруг ты не очень хорошо знаешь Одиннадцать? — спросил я.

Он сжал губы.

— Возможно, мы просто не различаем людей, которых любим, и машины, которые любим, — сказал он.

— А это всегда надо различать. Это не значит, что машины надо отвергнуть. О таких важных различиях полезно помнить, но вряд ли нужно что-либо безоговорочно отрицать. Если умеешь делать различия, значит, ты любишь науку и машины, если же все без разбора отрицаешь, значит, ты их просто боишься.

— Я подумаю над твоими словами, — проговорил он, слегка улыбнувшись. — Но мне понадобится время, чтобы решить, прав ты или нет.

— Мы как раз и просим тебя подумать, — улыбнулся я в ответ.

И мы легли спать, причем Гулу Хаджи пришлось устроиться на полу, так как койки в камере сенд-армидской тюрьмы не были рассчитаны на великана ростом в десять футов.

Глава 4 Прочь из Сенд-Амрида

Едва рассвело, мы отправились взглянуть на двигатель — Гул Хаджи, я сам и Одиннадцать. От Барени Дасы мы узнали, что каждый член совета был выдающимся мастером своего дела, пока не началась чума, и мы поняли, что наш мотор вообще невозможно, наверное, будет починить, если это не смогут сделать Одиннадцать.

Я опустил корабль к земле и показал им двигатель. Я сразу же увидел, что неполадка была пустяковой, и я клял себя за то, что не осмотрел двигатель раньше. Горючее к мотору шло по трубке, состоящей из нескольких секций, в одну из них что-то попало, и образовалась пробка.

Обычно люди пренебрегают самым простым объяснением. Я предположил — и у меня для этого были основания, так как механики Варнала очень добросовестны и на них можно положиться, — что с двигателем случилось что-то серьезное.

Из-за этой ошибки мы оказались в Сенд-Амриде, что, наверное, все-таки было к лучшему, ибо теперь мы сможем что-нибудь предпринять. Я думал не столько о благополучии Сенд-Амрида, сколько о безопасности всего Марса. Я знал, что болезни и теории могут распространяться вместе: так в средние века властвовали над людьми Черная Смерть и Черная Магия. Я решил любой ценой этому воспрепятствовать.

Пока разумнее всего было сделать вид, что двигатель еще неисправен, и позволить Одиннадцати его исследовать. Но в то время, когда я, как и обещал, рисовал для них схемы, их лица оставались такими же безучастными, я бы даже сказал, пустыми, как и раньше. Я знал, что какое бы топливо ни оказалось в их распоряжении, оно все равно не подойдет. Они не смогут далеко продвинуться в своих работах по созданию двигателя внутреннего сгорания, поскольку даже с паровым двигателем они были не знакомы. Но они хотели разобраться, и этим они очень отличались от других марсианских народов, которых физика не интересует вовсе, кроме, может быть, теоретических проблем, и которые бездумно пользуются достижениями шивов и, считая их слишком сложными, даже не пытаются в них хоть что-нибудь понять.

Я не мог не сочувствовать жителям Сенд-Амрида, но все же считал, что лучше бы они вели себя, как другие марсиане.

Я почувствовал некоторое облегчение, когда увидел, что мотор исправен: теперь я знал, что смогу покинуть город, когда это будет нужно.

Показав Одиннадцати чертежи, я ожидал увидеть на лицах удивление, но его не было. На лицах не было ничего, кроме, пожалуй, уверенности в себе.

Одиннадцать задали мне неизбежный в этом случае вопрос — о топливе, и я показал им бензин, который получил в Варнале. Должен заметить, что варнальцы совершенно не разбираются в двигателях, которые я установил на воздушных кораблях, как не разбираются они в двигателях, гораздо более сложных — в двигателях, созданных шивами. Я нашел такие в Варнале и установил их на своем первом воздушном корабле.

Итак, я понял, что Одиннадцать с трудом следили за ходом моих объяснений. Что ж, мне это было на руку.

Один из Одиннадцати — он называл себя Номер Девять — спросил меня о бензине и о том, где его можно найти.

— Он не встречается в таком виде в природе, — ответил я.

— А какой он в природе? — последовал спокойный вопрос.

— Трудно сказать.

— Ты пойдешь в Сенд-Амрид и покажешь. У нас много контейнеров с жидкостями. Они остались от старых времен.

Несомненно, он хотел сказать, что они тоже были созданы шивами, и жители Сенд-Амрида их сохранили.

Мое любопытство победило, и я не смог отказать себе в удовольствии увидеть «жидкости шивов», о которых сказал Номер Девять. Я согласился вернуться во дворец.

Гул Хаджи остался в воздушном корабле, а я пошел с Одиннадцатью в их лабораторию. При свете дня везде в городе были видны следы чумы. То и дело на улицах попадались повозки, груженные трупами. Но напрасно искал я на лицах живых следы горя: их не было. По законам Одиннадцати такие нерациональные и неэффективные эмоции, как радость или горе, не поощрялись. Думаю, присутствие на лице эмоций означало одно из двух: человек или сошел с ума, или заболел чумой.

Я не мог спокойно этого видеть. Уж лучше бы они выли от горя!

Одиннадцать показали мне химикаты, найденные ими на руинах городов шивов, но я сказал, что среди их трофеев не было ничего подходящего. Надо признаться, я им солгал.

Они попросили меня оставить им немного бензина, и я согласился, сделав при этом все, чтобы он не стал работать, когда они захотят его использовать.

Я наотрез отказался от путешествия в их ужасном портшезе, и мы пошли назад к воздушному кораблю пешком.

Хотя Одиннадцать и не подали виду, это им очень не понравилось, и вскоре я понял, почему. Из одного дома покачиваясь вышел мужчина и нетвердой походкой направился к нам.

На его губах была кровавая пена, от шеи до носа шло зеленое пятно, одна рука была парализована и не действовала, другой он размахивал, словно для того, чтобы удержать равновесие. Он увидел нас, и с его губ сорвался какой-то нечеловеческий крик. Глаза горели, как будто он был в лихорадке, и это был огонь ненависти.

Он подошел к Одиннадцати поближе и крикнул из последних сил:

— Что вы наделали? Что вы наделали?!

Все Одиннадцать развернулись спиной к бедняге, оставив меня одного лицом к лицу с ним.

Но не обращая на меня внимания, он кинулся к правителям Сенд-Амрида.

— Что же вы наделали?! — закричал он снова.

— Слова не имеют значения. Не можем ответить, — сказал Номер Девять.

— Это вы виноваты! Это вы выпустили чуму! Это вы навязали нам этот чудовищный режим! Почему же этого никто не понимает?

— Неэффективен, — донесся до меня ровный, бесстрастный — мертвый — голос Номера Шесть.

Вдруг из того же дома выбежала хорошенькая девушка. Ей было лет восемнадцать, одета она была в обычную марсианскую одежду. Волосы растрепаны, на глазах слезы.

— Отец! — закричала она, подбегая к неизвестному.

— Уходи, Ала Мара, — закричал он. — Уходи! Я сейчас умру, и я хочу использовать тот крохотный кусочек жизни, который мне отпущен, чтобы выразить тиранам свой протест! Я хочу заставить их испытать хотя бы одно человеческое чувство — хотя бы только ненависть!

— Нет, отец! — девушка стала тянуть его за руку.

— Я сочувствую вам обоим, — обратился я к ней. — Но потерпите еще чуть-чуть. Может быть, я смогу вам помочь.

Один из правителей повернулся. В руке у него было приспособление для метания небольших стрел, из которого можно было попасть только с очень близкого расстояния. Не моргнув глазом, он выстрелил в упор. Мужчина со стоном повалился на землю.

Девушка закричала и заколотила выстрелившего — кажется, его называли Номер Три — кулаками в грудь.

— Неэффективна, — сказал Номер Три. — Ты неэффективна тоже. — Он поднял свое оружие.

Я с криком бросился на него, выбил его оружие из руте и схватил девушку.

Я ничего не говорил.

И он ничего не говорил.

Мы стояли и молча смотрели друг на друга, пока к нам не повернулись остальные десять.

Свободной рукой я достал меч.

— Самый неэффективный человек — это мертвец, — сказал я. — Могу сделать такими нескольких из вас, если вы приблизитесь хотя бы на один шаг.

Напряжение первых минут прошло, и девушка начала рыдать. Мне стало жаль ее еще больше, чем прежде.

— Не плачь, Ала Мара, — сказал я, вспомнив, как ее называл отец. — Не плачь, они тебя больше не тронут.

Тот из Одиннадцати, который стоял от меня дальше всех, поднес к губам свисток, несмотря на мое предупреждение. Воздух прорезал громкий противный звук, и я знал, что сейчас на зов прибежит стража.

Закинув девушку на плечо, я бросился прочь из города. Я помнил, что ворота были где-то совсем рядом — за поворотом. Мне нужно было убежать от Одиннадцати подальше, чтобы расстояние между ними и мною было достаточно большим и они не смогли применить свое оружие.

Вот и ворота! Задыхаясь, я выбежал из города и бросился к воздушному кораблю.

Меня преследовали стражники, и я молился о том, чтобы успеть добраться до него прежде, чем они меня настигнут.

Гул Хаджи, должно быть, видел, что за мной гонятся, потому что он вдруг появился у входа в кабину, и я бросил ему девушку и развернулся как раз вовремя, чтобы отразить атаку первых двух воинов.

Они плохо владели мечом, и поначалу мне было легко с ними справляться, но вскоре подоспело подкрепление, и мне пришлось бы туго, если бы на помощь не пришел Гул Хаджи.

Мы сражались с ним бок о бок, пока на земле не появились первые убитые и раненые.

— Лезь в кабину, — велел мне мой друг. — Я сейчас.

Все еще отбиваясь, я забрался в кабину.

Гул Хаджи сделал последний — удачный — выпад и в ту же долю секунды, воспользовавшись этой небольшой остановкой в сражении, запрыгнул в кабину.

Я был готов к этому и захлопнул дверь сразу же за его спиной. Гул Хаджи остался запирать ее, а я метнулся мимо испуганной девушки к пульту управления.

Через секунду двигатель заработал, мы убрали «якорь» и стали подниматься в небо.

— Что теперь? — спросил Гул Хаджи, усаживаясь в свое специальное огромное кресло. Он не отрываясь смотрел на девушку.

— Мне бы, конечно, очень хотелось вернуться в Варнал, — сказал я, — и забыть все, что мы здесь видели, как кошмарный сон. Но нужно, наверное, отправиться в подземный город якшей и посмотреть, не сможем ли мы там найти средство от чумы. Было бы еще лучше, если бы нам удалось встретиться с шивами, они могли бы нам помочь.

— Шивы редко вмешиваются в наши дела, — напомнил мне Гул Хаджи.

— Но если бы они все узнали?

— Наверное, они бы помогли.

— Хорошо, — сказал я. — Отправляемся в город якшей. Думаю, там мы найдем способ связаться с шивами.

— А девушка? — спросил мой друг.

— Придется взять ее с собой, — ответил я. — Раз однажды я ей помог, я теперь чувствую, что отвечаю за нее.

— И я тоже, — улыбнулся Гул Хаджи, сжав мое плечо.

Из-за спины мы услышали слабый голос Алы Мары.

— Спасибо, незнакомцы. Но если мое пребывание здесь как-то меняет ваши планы, высадите меня где-нибудь, вы и так много для меня сделали.

— Ерунда, — ответил я, направляя воздушный корабль на север, к городу якшей. — Я думаю, со временем мы вернемся в Сенд-Амрид, и тогда, надеюсь, у нас будет возможность уничтожить всех тиранов, царящих сейчас там.

Девушку, наверное, тронули мои слова, или она вспомнила смерть отца, только она снова начала всхлипывать. Я не мог оставаться безучастным к горю, и поэтому мне долго не удавалось сосредоточиться на мысли о том, как найти аппарат или средство, которые могли бы остановить чуму. Конечно, если то или другое вообще существовало.

Впереди было еще несколько дней пути. Что же, как раз достаточно времени, чтобы все хладнокровно обдумать.

Тогда я еще не знал, что готовит мне судьба. Если бы я знал, я бы, наверное, вернулся в Варнал.

В ближайшее же время наше положение усложнилось, и мы оказывались в ситуациях одна отчаянней другой.

Глава 5 Дикари

Наконец мы были над пустыней.

По дороге в город якшей мы остановились в Мендишарии, на родине Гула Хаджи. Он уверял меня, что, поскольку совсем недавно покинул свою страну, остановка будет недолгой.

Прибыв в город якшей, мы опустились на землю недалеко от входа, которым пользовались в прошлое наше посещение. Мы закрепили воздушный шар с помощью «якоря» и оставили его на попечении Алы Мары.

У входа, закрытого огромным щитом из устойчивого к коррозии сплава, мы увидели следы.

С тех пор, как мы здесь были в последний раз, в подземелье кто-то побывал.

Гул Хаджи показал на землю.

— Вон следы, — сказал он. — Тут прошли люди, а там они протащили по земле что-то тяжелое. Ты что-нибудь понимаешь, Майкл Кейн?

Я нахмурился.

— Не больше тебя. Нужно быть осторожным. Возможно, внутри мы найдем что-нибудь, что поможет нам разобраться, кто же вторгся сюда. И кто бы это мог быть?

Гул Хаджи покачал головой.

— Судя по следам, это были люди не из моей нации, а из твоей, но в этих местах людей с твоим ростом нет. Значит, они пришли издалека.

Мы подняли щит, закрывавший вход, и прошли в прохладную комнату, освещенную почти вечными лампами древних народов.

Во время последнего посещения мы сделали деревянные ступеньки, края которых сейчас были обиты и расколоты, словно по ним тянули тяжелые предметы.

Мы пришли в ярость от того, какой разгром увидели в следующих комнатах. Одни машины были перевернуты, другие разломаны, колбы с химикатами разбиты; повсюду валялись всякие осколки и обломки.

Чем дальше мы шли, тем большее разрушение представало пред глазами. Здесь побывали вандалы, ничего не пощадившие на своем пути. Наконец мы добрались до одной большой комнаты, в которой раньше хранилось множество машин — очень интересных, обещавших потрясающие открытия. Я так мечтал в них разобраться! Сейчас комната была пуста.

Все машины пропали!

Но где они?

Я не мог себе даже представить.

Вдруг я уловил впереди едва слышные звуки и вытащил меч. Гул Хаджи последовал моему примеру.

Едва мы это сделали, как из противоположной двери на нас выскочили несколько человек, бряцавших оружием и прикрывавшихся круглыми щитами из грубо обработанного металла.

Больше всего меня поразило то, что у них были бороды, в то время как у всех, кого я до этого видел на Марсе, бороды вообще не росли.

Эти люди были приземистыми, мускулистыми, в тяжелых простых кожаных доспехах. Единственным украшением были ожерелья и браслеты: у большинства — из грубого металла, похожего на железо, у некоторых — из золота или меди.

Они на мгновение замешкались в дверях.

Один из них — мужчина с косыми глазами, с бородой, более густой, чем у его товарищей, склонил голову на бок и сказал хриплым неприятным голосом:

— Кто вы? Что вы здесь делаете? Это наша добыча. Мы нашли это богатство.

— Да что вы говорите, — сказал я с иронией.

— Да! А вы забавно выглядите вдвоем. Я думал, что синие великаны враждуют с людьми вроде нас.

— С людьми вроде вас — да, — заявил им Гул Хаджи, — и вполне заслуженно, если судить по тому разгрому, который вы здесь устроили.

— Я имел в виду и людей вроде неге тоже, — сказал человек с бородой и махнул мечом в мою сторону.

— Это к делу не относится, — сказал я нетерпеливо. — Но действительно важно другое — кто вы такие?

— Не ваше дело!

— Как бы не так! — проревел Гул Хаджи.

Человек с бородой заносчиво рассмеялся.

— Да? И что же вы собираетесь предпринять? Мы — багарады, нами командует Рокин Золотой. Мы — самые отчаянные и смелые воины по обе стороны Западного океана.

— Значит, вы пришли из-за моря.

— A-а, ты слышал о нас.

Я покачал головой, а Гул Хаджи сказал:

— Я немного слышал о багарадах от отца. Дикари, грабители, разбойники, живущие по ту сторону Западного океана.

Я только однажды был на Западном континенте, да и то случайно. Я попал там в Город Пауков, и мы с Гулом Хаджи едва избежали смерти. И эти люди были с того же загадочного континента, не исследованного ни одним из цивилизованных марсианских народов.

— Дикари! — Мужчина засмеялся каким-то гортанным смехом. — Что же, может быть. Но скоро мы завоюем весь мир.

— Как это? — спросил я, уже начиная догадываться, каков будет ответ.

— У нас есть оружие — оружие, о котором остальные не могли даже мечтать. Оружие богов, которые здесь некогда жили.

— Здесь жили не боги, — возразил я, — а несчастные, жалкие демоны.

Мужчина нахмурился.

— Что ты знаешь о здешних богах?

— Говорю тебе, те, кто построил этот подземный город, были не богами, а простыми людьми.

— Ты богохульствуешь, гладкокожий, — прорычал дикарь. — Будь осторожен. И вообще, кто ты такой?

— Я — Майкл Кейн, брадхинак Варнала.

— A-а, брадхинак! Значит, мы сможем получить за тебя хороший выкуп, а?

— Несомненно, — ответил я холодно. — Но это будет выкуп за труп, потому что я скорее умру, чем позволю твоим рукам коснуться меня.

Дикарь усмехнулся, ответ ему понравился.

— А кто второй?

— Я — Гул Хаджи, брадхи Мендишарии, и если ты рассчитываешь на выкуп за меня, могу повторить тебе слова моего друга.

Дикарь опустил глаза, задумавшись.

— Что же, так тому и быть. Хорошая добыча, если мы сможем заполучить вас живыми, ведь так? Я Зонорн, Заставляющий Платить, и это имя мной заслужено. В свое время я мог разорвать человека на части.

— Выдающееся достижение, — усмехнулся я.

Его лицо стало серьезным.

— Да, так и есть — там, где живут багарады. Никто не посмеет даже косо посмотреть на Зонорна — разве что тот, кто сильнее.

— Ну, если судить по твоим словам, таких нет, — сказал я.

— Я говорю о нашем брадхи, Рокине Золотом. Ты можешь оскорбить меня. Если оскорбление не очень серьезное, я пожалуюсь Рокину. Но скажи хоть одно дурное слово о Рокине, нашем брадхи и военачальнике, я разорву тебя на части. В сражении против человека мне не нужны ни щит, ни меч.

— Значит, это по приказу Рокина ты украл все эти аппараты? Так?

— В общем, да.

— А где они сейчас? На этом берегу Западного океана?

— Некоторые еще здесь, остальные уже в Багараде.

— Идиоты! — вырвалось у меня. — Оставьте их в покое! Конечно, они легко истребят ваших врагов, но столь же легко они могут разделаться и с вами.

— Не трудись учить нас, незнакомец, — бросил мне Зонорн. — Мы знаем, что делаем. И не смей называть багарада идиотом, по крайней мере, пока не найдешь свою бороду. — Он рассмеялся над своей остротой. Наверное, это была любимая шутка багарадов.

— Бороду я брею, — сказал я. — А что касается машин, лучше бы вы вернули их туда, откуда украли. Ты же не понимаешь, что вы наделали и что собираетесь сделать, и не поймешь, даже если я объясню.

— Мы не боимся тебя, — пробормотал он. — Мы не боимся даже твоего друга-великана. Нас много, и мы — самые искусные воины на Марсе.

— Тогда я предлагаю сделку, — сказал я.

— Какую сделку?

— Если мы победим вас в честном бою, вы вернете машины. — Я подумал, что такое простое условие, может быть, придется ему по вкусу.

— Нет, мы так не можем, — сказал он, покачав головой как бы с сожалением. — Это должен решать Рокин.

— Что же делать?

— Я человек честный, — сказал Зонорн задумчиво. — Сила сейчас на нашей стороне. Мы вас отпустим. Что вы на это скажете?

— Вы просто боитесь сразиться с нами, — со смехом сказал Гул Хаджи, играя мечом.

Не нужно было ему этого говорить!

Если бы Зонорн отпустил нас, мы бы успели слетать в Мендишарию за подкреплением и вернуться прежде, чем дикари загрузят свои машины на свои корабли.

Но Гул Хаджи задел гордость Зонорна.

Их спор можно было сейчас решить только кровью.

С яростным криком Зонорн бросился на Гула Хаджи.

Другие багарады тоже не остались в стороне.

Скоро мы с Гулом Хаджи отбивались от целого урагана ударов. Наши противники были сильными и отважными, но чересчур прямолинейными в атаке.

Защищаться от них было довольно легко, даже при таком большом численном перевесе, но мы знали, что скоро нас убьют, если только счастье не улыбнется нам и не пошлет какое-нибудь чудо.

Нас прижали к стене, и вскоре наши клинки были от кончика до рукоятки в крови врагов.

Я отразил довольно неуклюжий выпад и, направив свой меч поверх щита, попал врагу в шею. И только когда тот замертво повалился на пол, а я уже сражался со следующим противником, я понял, что убил самого Зонорна.

Через некоторое время правая рука начала болеть, но я продолжал отчаянно сражаться, понимая, что от исхода поединка зависела не только наша личная жизнь и судьба.

Решалась судьба Сенд-Амрида, а может, и всего Марса.

Мы должны были найти нужную нам машину — или в подземном городе, или среди трофеев этих неуправляемых багарадов, которыми командовал Рокин Золотой.

Я блокировал удар сверху и немного покачнулся, когда мой противник толкнул меня в грудь щитом.

От неожиданности я опустил меч, но через долю секунды уже снова бросился на багарада, чтобы поразить его в сердце.

Мы быстро расправлялись с нашими врагами, но казалось, что на смену убитым приходят новые воины. Вскоре я перестал замечать что-либо вокруг, кроме мелькавших вокруг меня мечей.

На время я стал, как мне это ни было противно, машиной, способной лишь отражать удары и наносить их. Мое внимание было занято только тем, как сохранить жизнь, даже если для этого придется лишить жизни многих противников.

Как бы ни были прекрасны и возвышенны мои теории, когда приходилось убивать, я убивал, хотя и ненавидел себя за это.

Мы продолжали сражаться, и вскоре уже потеряли представление о времени. Снова и снова мы оказывались на волосок от гибели, и каждый раз судьба щадила нас.

Наконец наши враги стали уставать. Я это заметил и решил, что будет лучше и для нас и для нашего общего дела, если мы попытаемся бежать.

Крикнув Гулу Хаджи, я кинулся в открывшееся пространство и краешком глаза увидел, что друг бросился следом.

И тут я заметил, что откуда-то со стороны на Гула Хаджи летит еще один воин. Я почувствовал, что мой друг уже не успевает вовремя его увидеть.

С криком я бросился на помощь.

Но я развернулся слишком резко и поскользнулся на залитом кровью полу.

Помню ухмыляющееся лицо какого-то бородача и опускающийся тяжелый щит.

Я попытался собраться с силами и приподняться.

Я увидел, как согнулся от боли Гул Хаджи.

Тут перед глазами все поплыло, и я упал. Я был уверен, что никогда больше не проснусь.

Глава 6 Рокин Золотой

Я проснулся, хотя это было не очень приятное пробуждение — меня болтало из стороны в сторону на спине дахары.

С трудом — из-за слепящего солнца — открыв глаза, я увидел, что был связан по рукам и ногам и переброшен через спину огромной дахары, зверя, используемого для перевозки грузов и передвижения повсеместно на Марсе.

Солнце било мне прямо в глаза, у меня раскалывалась голова, каждая клеточка тела болела, но, кажется, я был цел.

Где Гул Хаджи? Что с ним?

Что с Алой Марой? Мы ведь оставили ее на воздушном корабле!

Я молил провидение, чтобы свирепые дикари не нашли ее.

Я закрыл глаза, уже начиная размышлять, как нам сбежать от багарадов, как найти аппарат, — если он существует, — чтобы излечить Сенд-Амрид от чумы. Но мне было трудно думать связно и логично: я очень устал.

Когда я в следующий раз открыл глаза, передо мной было злобное лицо какого-то багарада.

— Живой, — ухмыльнулся он. — А я думал, что вы там на юге все слабаки. Оказывается, нет.

— Развяжи мне руки, дай меч, и ты лично в этом убедишься, — ответил я хриплым голосом.

Он удивленно покачал головой.

— Тебе бы бороду, классный бы багарад из тебя вышел! Я думаю, Рокину Золотому ты понравишься.

— А куда мы направляемся?

— К Рокину.

— А что с моим другом? — я специально ничего не спросил про девушку.

— Да он тоже живой, хотя кто-то из наших его чуть-чуть поцарапал.

У меня гора с плеч свалилась: Гул Хаджи жив!

— Мы не нашли ваших дахар, — сказал багарад. — На чем вы приехали?

Я повеселел еще больше: ни нашего корабля, ни Алы Мары они не нашла. Но где же тогда они? Почему дикари не заметили воздушного шара? Я попытался ответить так, чтобы по его реакции выяснить еще что-нибудь о нашем корабле.

— У нас было воздушное судно, — сказал я. — Мы сюда прилетели.

Мой собеседник загоготал.

— Ну ты нахал! — сказал он. — Ты не только такой же храбрец, как и багарады, но и такой же врун.

— Вы не видели воздушный шар?

Он усмехнулся:

— Мы не видели воздушного шара. Ты называешь нас дикарями, но даже мы не такие дураки, чтобы поверить в твои сказки. Все знают, что человеку не суждено летать, поэтому он и не может.

Я устало улыбнулся. Он не знал, что я улыбаюсь его наивности, а также тому, что его слова означали одно: они не видели наш воздушный корабль, они не схватили Алу Мару. Но что же случилось с девушкой?

Наверное, воздушный шар отнесло ветром в сторону. Не знаю. Я только надеялся, что и шар, и девушка в безопасности.

Через некоторое время от усталости я снова уснул, несмотря на то, что меня продолжало болтать из стороны в сторону.

Когда я в следующий раз проснулся, было уже темно, дахара шла медленнее.

Теперь разговоры багарадов слышались на фоне какого-то шума — это был рокот моря.

У меня все внутри опустилось, когда я понял, что мы прибыли на стоянку дикарей и скоро я встречусь лицом к лицу с самим Рокином Золотым — их обожаемым вождем.

Через некоторое время дахары остановились. Какие-то сильные руки отвязали меня от седла дахары и положили на землю. Один из дикарей, возможно, мой недавний собеседник, приложил к моим губам бурдюк с тепловатой водой, и я жадно напился.

— Скоро мы тебя покормим, — пообещал багарад. — Но сначала на тебя посмотрит Рокин.

Он ушел, и я остался лежать на жесткой гальке, прислушиваясь к звукам моря. Я все еще был словно в полусне.

Позднее я услышал голоса и глухой звук удара. Я повернул голову и увидел рядом массивное тело Гула Хаджи. Я заметил его рану и обратил внимание на то, что дикари его по крайней мере перевязали.

Мой друг повернул ко мне голову и улыбнулся.

— Ну что же, зато мы живы, — сказал он.

— Да, но надолго ли? — спросил я. — И будет ли от этого какой-нибудь толк? Пока что мы можем только выжидать.

— А как та девчонка, которую ты спас из Сенд-Амрида? Где она?

— Насколько я знаю, в безопасности, — ответил я. — По крайней мере, в руки багарадов она не попала.

— Отлично! Но откуда ты знаешь?

Я ему рассказал.

— Может, она все видела и отправилась за помощью? — сказал Гул Хаджи, сам не очень-то веря в это.

— Да нет, ей не справиться с управлением, если, конечно, она не следила предельно внимательно за моими действиями, — сказал я. — Я не знаю, как все это объяснить. Я лишь надеюсь, что все в порядке.

— Ты заметил одну вещь? — спросил Гул Хаджи. — У нас есть реальный шанс бежать.

— Это какой же?

— Они не нашли нож в моих доспехах.

Это было кое-что. У всех синих великанов в доспехах спрятан нож, так что, если не искать его специально, ни за что на него не натолкнуться: он кажется частью украшений. У меня были случаи в жизни, когда этот нож оказывался очень кстати. К сожалению, сейчас на мне были южные доспехи, в которых ножа не было. И все же один нож лучше, чем ни одного. Если бы я мог зубами достать нож из доспехов Гула Хаджи, я бы попробовал разрезать веревку на его руках.

Я пополз к нему, когда вдруг услышал над собой какой-то звук. Я перевернулся на спину и взглянул вверх.

На фоне ночного неба, освещенного Фобосом, вырисовывалась огромная фигура, разодетая в роскошные доспехи, сделанные из золотых пластин, небрежно выкованных и кое-как скрепленных грубыми заклепками. Это было любопытное зрелище: как на ладони была видна любовь дикарей к красоте и их своеобразные о ней представления.

У стоявшего надо мной багарада была тщательно расчесанная великолепная желтая борода и такие ясе волосы, длинные, лежащие аккуратными прядками, гораздо более чистые, чем у его товарищей. На поясе он носил широкий меч, рукоятку которого не отпускал. Когда он взглянул вниз, на меня, его губы расплылись в широкую улыбку.

— Ты кто? — спросил он с иронией. — Брадхи или брадхинак?

— А сам-то ты кто? — спросил я, хотя уже догадывался.

— Я-то брадхи, друг мой, как ты сам прекрасно знаешь, если ты хотя бы вполовину такой человек, каким мне тебя расписали мои придворные Я брадхи Рокин Золотой, главный над этим... над этой сворой, багарадами. А сейчас будь умницей, отвечай на мои вопросы.

— Я брадхинак Майкл Кейн из Варнала, Города Зеленых Туманов, самого красивого на Вашу. — Я говорил очень взволнованно.

Рокин ухмыльнулся.

— А ты, — обратился он к Гулу Хаджи, — ты тогда, наверное, брадхи.

— Брадхи из древней династии, — сказал мой друг. — Брадхи из Мендишарии, и горжусь этим.

— Да?

Гул Хаджи не отвечал. Он не мигая смотрел на Рокина.

Но тот и не ждал ответа.

— Мне сказали, что ты убил много моих воинов, ты даже убил моего лучшего лейтенанта Зонорна, Заставляющего Платить. Я думал, что он неуязвим.

— Это было просто, — ответил я. — Все вышло само собой. Я не понял, что это был он, пока не убил его.

Рокин загоготал от удовольствия.

— Ну и хвастун! Еще похлеще, чем багарады.

— Чем некоторые багарады, как мне сказали, — ответил я. — И в это нетрудно поверить, если они похожи на Зонорна.

Рокин слегка нахмурился, продолжая улыбаться.

— Ты так думаешь? Да нет, ты сам увидишь, что Немного найдется тех, кто сможет победить багарада.

— Немного кого?

— Что ты имеешь в виду?

— Немного кого? Детей?

— Нет, мужчин, друг мой, мужчин. — Его лицо прояснилось. Как многие дикари, он умел ценить оскорбительные замечания, даже если они были адресованы ему самому. Но я знал, что есть грань, которую лучше не переступать, хотя она и была весьма зыбкой. О ней не стоило забывать.

— Что ты собираешься с нами сделать? — спросил я.

— Еще не знаю. Мои воины сказали, вы интересуетесь оружием и машинами, которые мы вынесли из подземелий найденного нами города. Что вы о них знаете?

— Ничего.

— А мне сказали, что вы знаете о них очень много.

— Тебя обманули.

— Скажи, чтобы они вернули машины, — прорычал Гул Хаджи. — Майкл Кейн, скажи ему то, что ты сказал его другу. Нужно быть идиотом, чтобы копаться в этих машинах.

— Значит, что-то вы все же знаете, — задумчиво пробормотал Рокин. — Но что именно?

— Мы только знаем, что, если вы сунетесь в машины, вы все умрете. И это в лучшем случае. В худшем погибнет весь Марс.

— Только не пытайся испугать меня своими нелепыми угрозами, — улыбнулся Рокин. — Я не мальчик, которому нужно объяснять, что такое хорошо и что такое плохо.

— В таком случае не веди себя, как младенец. Эти машины — не игрушки!

— Я знаю, друг мой. Это оружие. Оружие, которое поможет мне завоевать половину Марса, если я с умом им воспользуюсь.

— Забудь об этом! — сказал я.

— Чуть! С какой стати?

— А ты послушай! — сказал я. — В городе неподалеку отсюда свирепствует чума. Один из аппаратов, которые ты захватил, вероятно, поможет ее вылечить. Если чуму не остановить, она скоро распространится по всему Марсу. Ты знаешь, что такое чума? Что такое болезни?

— Да, я сам раз или два болел, знаю, что другие тоже болели. Я пару дней кашлял после того, как мальчишкой перекупался в холодном Западном океане. Ты об этом?

— Да нет же! — Я описал ему симптомы зеленой чумы, уничтожавшей народ Сенд-Амрида.

Он сам позеленел, когда я закончил свой рассказ.

— Ты уверен, что все это так серьезно? — спросил он.

— Еще бы, — ответил я. — А что, если какая-нибудь болезнь, вроде той чумы, распространится по всему Марсу и дойдет до вашей страны?

— Как это она может «распространиться»? — спросил он недоверчиво.

Я попытался ему растолковать, что такое вирусы и микробы, но он ничего не понимал. Мне удалось только посеять в нем сомнения: после нашего разговора он долго ходил задумавшись, покачивая головой.

— Ну и врун! Вот так врун! — все повторял он. — Маленькие существа в нашей крови! Хо-хо-хо! Точно, ты багарад. Наверное, младенцем тебя выкрали у нас.

— Ты можешь верить или не верить тому, что я рассказал о чуме, — сказал я с отчаянием, — но поверь, последствия ее ужасны. Чума не помилует даже Рокина Золотого.

Он похлопал себя по доспехам.

— Они золотые, они защитят меня от чего угодно. И от человека, и от колдовства.

— Кажется, ты относишься к нам с уважением, — сказал я. — Когда же ты нас освободишь?

— Ну уж нет, — покачал он головой и ухмыльнулся. — Думаю, вы нам еще пригодитесь, хотя бы для выкупа.

Было ясно, что невозможно ничего добиться, взывая к разуму дикарей. Нечего делать, оставалось ждать, пока мы не увидим украденные из города якшей машины, и надеяться, что вскоре после этого мы сможем бежать, предварительно убедившись, что багарады не смогут воспользоваться награбленным. У меня появилась идея.

— А что, если я помогу тебе разобраться в машинах, — предложил я. — Тогда ты нас освободишь?

— Возможно, — сказал он, задумчиво кивнув. — Если я увижу, что тебе можно доверять.

— Я ученый, — сообщил я ему. — Мои знания могут тебе пригодиться, если я захочу помочь тебе — при соответствующих условиях.

Кажется, атака была удачной. Он потер рукой подбородок и кивнул.

— Я подумаю, — сказал он, — и снова поговорю с тобой утром. Он повернулся и пошел прочь. — Я прикажу дать вам поесть, — крикнул он, как бы в последний момент вспомнив об этом.

Нам принесли ужин, довольно вкусный — просто приготовленное мясо, овощи, травы. Нас кормили два веселых багарада, чьи примитивные шутки мы должны были все то время, пока ели, терпеть.

Когда они ушли и лагерь дикарей затих, я опять пополз к Гулу Хаджи, чтобы достать нож из его доспехов.

Мы были очень крепко связаны и не могли видеть, заметил ли кто-нибудь из багарадов наши передвижения. Но я решил рискнуть.

Дюйм за дюймом я приближался к моему другу, и наконец мои зубы легли на рукоятку его ножа.

Я медленно, с трудом вытащил его из тайных ножен.

Руки Гула Хаджи были связаны за спиной, поэтому ему теперь пришлось развернуться. Я стал пилить его путы.

Прошли столетия, прежде чем первая веревка была перерезана и я принялся за вторую. Скоро его руки будут свободны.

Оставалась последняя веревка на руках Гула Хаджи, когда сверху раздался противный хохот, и, развернувшись, я увидел, как надо мной блеснуло что-то желтое.

— Ну и шустрые вы оба, — донесся до нас голос Рокина и его смех. — Но вы — слишком ценная добыча, чтобы мы могли позволить вам ускользнуть. Лучше еще поспите.

Гул Хаджи и я сделали отчаянную попытку вскочить на ноги и броситься на него, но наши путы были крепки.

Рукоятка меча взметнулась вверх.

И опустилась.

Я потерял сознание.

Глава 7 Через Западный океан в Багарад

Когда я снова очнулся, мы были в море. Я лежал в вонючем трюме корабля, сделанного не из дерева, а из какого-то другого материала.

Мои путы сняли. Боли почти не было, осталось только что-то вроде спазмов в мышцах. Голова была ясной. Недавние испытания сделали меня безучастным ко всему. Я знал, что чувства рано или поздно вернутся, а пока без них было даже лучше. Я смотрел на происходящее словно со стороны, благодаря чему был способен здраво все оценивать. Итак, мы находились на корабле. Замкнутое пространство, ограниченные возможности — и, следовательно, больше шансов держать события под контролем. На Марсе я оказался в подобной ситуации впервые, до этого все, что случалось здесь со мной, происходило на безграничных марсианских просторах.

По каким бы то ни было причинам — скорее всего из-за сплава всех перечисленных и еще многих других причин — я теперь мог лучше разобраться в том, что предстояло сделать. Во-первых, нужно было исследовать все украденные из города якшей машины и посмотреть, не было ли среди них того аппарата, который мог бы обуздать чуму. Бели мы его найдем, тогда будем думать, как его заполучить и — хотя эта мысль была мне противна — как уничтожить остальные. Если среди машин не окажется той, что мы ищем, придется уничтожить их все, и это будет, как всякое разрушение, делом нетрудным.

Корабль бросало из стороны в сторону, и приходилось напрягать все силы, чтобы меня не било о стены трюма. Корпус корабля казался сделанным из единого куска сверхпрочной пластмассы, найденной мной ранее в городе якшей. Трюм не был освещен, но когда мои глаза привыкли к темноте, я разглядел предметы, которые некогда были частями двигателя. Но сейчас это была груда металла. Последствия войны, которую марсиане называли Величайшей, войны, почти полностью уничтожившей шивов и якшей, а заодно — и саму планету.

Из дальнего угла я услышал стоны. Я узнал голос.

— Гул Хаджи, — сказал я. — Это ты?

— Я, друг мой, я. Или, скорее, то, что от меня осталось. Минутку, я должен убедиться, что я цел. Где это мы?

Во мраке трюма я смутно видел, как поднимается с пола гигантская фигура моего друга. Раздался грохот: это Гул Хаджи споткнулся и упал.

Тогда я, раскачиваясь из стороны в сторону, сам пошел к нему. Хотя в трюм снаружи почти не проходили звуки, я решил, что мы попали в страшный шторм. Я уже слышал, что по Западному океану путешествовать небезопасно, наверное, поэтому его так редко пересекали.

Гул Хаджи застонал.

— О, Майкл Кейн, мендишары совершенно не приспособлены для морских путешествий.

Корабль в очередной раз налетел на огромную волну, и нас швырнуло к стене трюма.

Вдруг в трюм ворвался луч света и хлынула морская волна, мгновенно нас промочив. В двери вырос какой-то бородатый дикарь.

— На палубу, — кратко приказал он. Из-за шторма мы едва расслышали его слова.

— В такую погоду?! — воскликнул я. — Мы же не моряки!

— Значит, вы ими станете, дружок. Пошевеливайтесь, Рокин хочет вас видеть.

Я пожал плечами и пошел к лестнице, которую разглядел теперь в свете, проходящем через дверь.

Гул Хаджи пошел следом.

Вместе мы поднялись на скользкую палубу, где поспешно схватили и больше не выпускали из рук веревку, натянутую посредине палубы между двумя огромными мачтами, на которых сейчас были спущены паруса.

Брызги разлетались во все стороны, вода заливала палубу, корабль казался легкой щепкой, которую болтало из стороны в сторону посреди сплошной серо-зеленой массы воды. И небо, и море были одинаково серыми, и невозможно было разглядеть, где заканчивалось одно и начиналось другое. Все над нами, под нами и вокруг нас было в движении. Никогда раньше я не попадал в такой ужасный шторм.

Если синий великан может позеленеть, тогда лицо Гула Хаджи было зеленым. В глазах я увидел страдание, которое не могло причинить одно только физическое неудобство, моего друга что-то мучило, какая-то душевная боль не оставляла его.

Мы пробирались на капитанский мостик, где возвышался Рокин, все еще в золотых доспехах. Он смотрел по сторонам с изумлением.

Нам каким-то образом удалось взобраться на мостик и встать рядом с ним.

Он повернулся к нам и заговорил. Я не мог разобрать слов, но по тону было ясно, что в речи его звучит то же изумление, какое было написано на лице. Я знаками показал ему, что ничего не слышу.

— Никогда не видел ничего похожего, — закричал он. — Вот чудеса-то будут, если мы не погибнем.

— Зачем ты позвал нас? — спросил я.

— За помощью, — прокричал он в ответ.

— Что мы можем сделать? Мы ничего не знаем ни о море, — ни о кораблях.

— Там, внизу, в трюме — машины. Они всемогущи. Они наверняка могут успокоить шторм.

— Сомневаюсь, — ответил я.

Он кивнул и снова посмотрел на меня. Кажется, он осознал смысл моих слов.

— У нас есть шансы спастись? — спросил я.

— Мало.

Он не был напуган. Кажется, ему просто не верилось, что такой шторм вообще мог разыграться.

Н вот тогда в корабль ударила очередная волна. На нас обрушилась тяжелая масса воды, потом я почувствовал, как на меня упала грузное тело Рокин а.

Я услышал крик.

Я понял, что меня смыло с палубы. Я был целиком во власти бушующего океана.

Я отчаянно пытался держаться на плаву и делал все, чтобы рот и ноздри оставались закрытыми.

Меня бросало из стороны в сторону, выкидывало вверх и снова накрывало волной, пока я не увидел веревки. Я не знал, закреплен ли у нее второй конец, но вцепился в нее. Я потянул и — о счастье! — почувствовал, что второй конец к чему-то привязан.

Не знаю, как долго меня швыряло по океану, но все это время я не отпускал веревку, благодаря которой продержался на поверхности, пока шторм не начал утихать.

Я открыл распухшие от соли глаза и увидел, что всходило солнце и наступало утро.

Впереди я заметил на воде мачту, к ней и была прикреплена моя веревка.

Из последних сил я стал подтягиваться по веревке к разбитой мачте. Приблизившись к ней, я увидел, что за нее держатся несколько человек.

Хотя, конечно, в плане безопасности мачта была не бог весть чем, я вцепился в нее с чувством бесконечного облегчения, которое перешло почти в ликование, когда я увидел Гула Хаджи. Но он был без сознания от усталости и даже не открыл глаз, когда я протянул к нему руку, чтобы подбодрить его и показать, что я еще жив.

В этот момент вдали послышался крик и, повернув голову в том направлении, я заметил, что останки нашего корабля все еще были на плаву.

Луч солнца упал на что-то, мгновенно вспыхнувшее золотым, и я узнал Рокина. Сжимая веревку в зубах, я поплыл к кораблю. Веревка закончилась, но, к счастью, корабль несло в нашу сторону.

Вскоре меня подняли на борт, а потом несколько багарадов по веревке подтянули к кораблю и мачту и стали помогать тем, кто за нее держался, подняться на борт.

Наконец, Гул Хаджи был на корабле, и мы лежали рядом на палубе совершенно без сил. Рокин, такой же измученный, как и мы, стоял, облокотившись на сломанную перегородку, смотрел вниз, на нас.

Нам откуда-то принесли горячего чая, и мы почувствовали себя настолько лучше, что смогли сесть и осмотреться.

Буквально все было смыто за борт разбушевавшимся штормом. Корпус корабля уцелел только чудом, он даже почти не был поврежден. На палубе не осталось ничего: ни мачт, ни перегородок, ни оснастки.

Рокин подошел к нам.

— Вам повезло, — сказал он.

— И тебе, — ответил я. — Где мы?

— Где-то в Западном океане. Судя по направлению ветра, ближе к нашему берегу, чем к вашему. Надеюсь, мы попадем в нужное нам течение, и скоро доберемся до земли. Большая часть нашей провизии пропала, когда залило вон тот трюм. — Он показал на трюм, с которого была сорвана верхняя стенка. — Машины там же, наполовину в воде, но думаю, они вне опасности.

— Пока они в твоих руках, опасность висит в воздухе, — напомнил я.

Он усмехнулся.

— Рокину ничто не может повредить, даже шторм.

— Если я прав относительно этих машин, — сказал я ему, — они могут причинить гораздо больше вреда, чем шторм.

— Да, но только врагам Рокина, — хвастливо заявил багарад.

— И Рокину тоже.

— Что они мне могут сделать? Они у меня в руках.

— Я тебя предупредил, — сказал я, покачав головой.

— О чем ты меня предупредил?

— О твоем полном невежестве!

Он пожал плечами.

— Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы просто пользоваться этими машинами.

— Конечно, — согласился я. — Но нужно разобраться в них, понять, как они действуют. Иначе они нагонят на вас страху.

— Я тебя не понимаю, брадхинак. Ты мне надоел.

Снова пришлось отказаться от попытки уговорить его, образумить, но я еще раз утвердился в той мысли, которую старался объяснить ему. Мало знать, что машины работают, нужно убедиться, что понимаешь, как они работают, прежде чем воспользоваться ими во имя благой цели и без риска для жизни.

Глава 8 Хрустальная Яма

На следующий день мы увидели землю — не знаю, что это было — сам Западный континент или один из близлежащих островов.

Пока Рокин Подводил корабль к берегу, чтобы бросить якорь, мы соскочили на отмель, которая шла до самого берега.

Когда якорь был брошен, мы все сели в тени корабля, пытаясь прийти в себя после испытаний последних двух дней. Рокин повернулся ко мне, но его обычная ухмылка на этот раз была едва видна.

— Что же, мы все теперь далеко от дома — и далеко от нашей славы, — вздохнул он.

— И все благодаря тебе, — сказал Гул Хаджи, словно прочитав мои мысли.

— Да, — сказал Рокин, поглаживая свою золотую бороду, которая от соленой морской воды стала грязной и жесткой. — Наверное, ты прав.

— Ты хоть представляешь себе, где мы находимся, — спросил я.

— Нет.

— Тогда пошли вдоль берега, может, набредем на какое-нибудь селение, — предложил я.

— Пошли, — кивнул он. — Но кто-то должен остаться караулить сокровища, которые мы оставляем на корабле.

— Ты имеешь в виду машины? — спросил Гул Хаджи.

— Да, — ответил Рокин.

— Мы могли бы их покараулить. С помощью твоих людей, — сказал я.

Рокин расхохотался.

— Может, я и дикарь, но кто вам сказал, что я дурак?! Нет уж, вы пойдете с нами. Корабль будут охранять мои люди.

И мы отправились в путь. Побережье было песчаным, лишь изредка нам попадались крупные валуны. Вдали виднелся какой-то полутропический лес, и листва деревьев слегка покачивалась на тихом теплом ветру.

Такая мирная картина.

Но я ошибся.

К полудню побережье сузилось, и мы оказались довольно близко от леса. Небо все покрылось тучами, воздух стал холоднее. У Гула Хаджи и у меня самого не было плащей, и мы дрожали от холода.

И тут откуда ни возьмись, они и появились.

Эта вопящая стая выскочила из-за деревьев и побежала нам навстречу. Какая жалкая пародия на человека! Совершенно обнаженные, покрытые шерстью, они размахивали дубинками и примитивными мечами.

Сначала я не мог поверить своим глазам, но не задумываясь вытащил меч и приготовился защищаться.

Хотя они шли на двух ногах, лица у них были лишь наполовину человеческими, а наполовину звериными: они мне напоминали собак из породы ищеек.

Более того, у них были не носы и рты, а пасти, как у собак.

Их внешность была так невероятна, и выскочили они на нас так внезапно, что чуть не застали врасплох.

Размахивая дубинкой, ко мне подскочил первый человек-ищейка.

Я блокировал его удар и зацепил его пальцы, а потом прикончил его ударом в сердце.

Его место занял второй, на смену которому подходили все новые и новые «воины». Мы были окружены их стаей. Нас пятеро: Гул Хаджи, Рокин, я и еще двое багарадов, наших противников же по крайней мере раз в десять больше.

Я сделал выпад и убил сразу двух, поразив их в шею.

Из собачьих пастей наших врагов текла слюна, глаза горели нечеловеческой, маниакальной ненавистью, которую до этого я видел только в глазах бешеных собак. У меня возникло ощущение, что если кто-нибудь из них сейчас меня укусит, то я тоже заражусь их бешенством.

С каждым ударом я все яснее вспоминал уроки месье Кларше, моего учителя фехтования с Земли, и еще трое полегли от моего клинка.

Ко мне вернулось мое хладнокровие.

Я снова стал просто сражающимся автоматом с очень ограниченной задачей: защититься, отразить следующий удар, отбить эту сумасшедшую атаку.

Мы продержались дольше, чем я рассчитывал. Тут наши противники подошли так близко, что нельзя уже было действовать мечом.

Закипела рукопашная, мы отбивались руками и ногами. Я рухнул На землю, и на меня прыгнули по меньшей мере десяток людей-ищеек.

Меня схватили за руки и ноги и, несмотря на то, что я продолжал отчаянно отбиваться, связали.

Я снова был пленником.

Смогу ли я здесь выжить, чтобы спасти Сенд-Амрид?

Я уже начал в этом сомневаться. Неудачи преследовали меня, и я чувствовал, что, наверное, здесь, на таинственном Западном континенте, я и найду свою смерть.

Люди-ищейки понесли нас в лес, переговариваясь на обычном марсианском языке, но как-то отрывисто, словно лая. Я их плохо понимал.

Оглянувшись, я увидел, что одна группа людей-ищеек несла Гула Хаджи, в руках существ из другой группы мелькнуло что-то желтое: это были золотые доспехи Рокина. Значит, мои друзья живы. Как я ни крутился, так и не увидел двух других наших спутников-дикарей. Я решил, что их убили.

Мы вышли на огромную опушку, на которой располагалась деревня. Дома были сделаны очень неумело, грубо, словно будки. Они были построены на месте старых каменных зданий, не похожих ни на одно из строений шивов или якшей, которые я видел. Когда-то эти старые дома были тяжелыми и крепкими, но они были воздвигнуты людьми с более низкой материальной культурой, чем древние народы, погибшие в Величайшей войне.

Нас принесли в одну из будок и сбросили на вонючий пол, сделанный наполовину из камня, наполовину из засохшей грязи. Интересно, что за люди жили в этих краях до тех пор, пока сюда не переселились люди-ищейки.

Но я не успел поделиться своими наблюдениями и вопросами с Гулом Хаджи или с Рокином, так как к нам обратился один из людей-ищеек, самый крупный. Он вошел в конуру и уставился на нас своими собачьими глазами.

— Кто вы? — спросил он с довольно странным акцентом.

— Путешественники, — ответил я. — Мы не причиним вам вреда. Зачем вы на нас напали?

— Ради Первых Хозяев, — ответил он.

— А кто такие Первые Хозяева? — спросил Гул Хаджи откуда-то из-за моей спины.

— Первые Хозяева — это те, кто кормится из Хрустальной Ямы.

— Мы их не знаем, — сказал я. — Почему они велели вам напасть на нас?

— Они нам ничего не велели.

— Они вам отдают приказы? — спросил Рокин. — Если да, скажи, что они захватили в плен Рокина Золотого, и его люди накажут их, если Рокин умрет.

На массивной пасти человека-ищейки появилось что-то вроде улыбки:

— Наказывают Первые Хозяева, их наказать нельзя.

— Мы можем с ними поговорить? — спросил я.

— Они не говорят.

— Мы можем их повидать? — спросил Гул Хаджи.

— Вы их увидите, а они — вас.

— Что же, может быть, когда мы их наконец увидим, мы сможем их уговорить, — сказал я Гулу Хаджи. Я снова обратился к разговаривавшему с нами человеку-ищейке. Кажется, он был вожаком стаи.

— А эти Первые Хозяева похожи на тебя? — спросил я. — Или, может быть, на нас?

Вожак пожал плечами.

— Нет, ни на нас они не похожи, ни на вас, — сказал он. — Похожи на него. — И он показал на Гула Хаджи.

— Они что, из моей расы? — спросил Гул Хаджи, немного оживляясь. — Значит, они не причинят нам вреда.

— Они лишь похожи на тебя, — сказал человек-ищейка, — а вовсе не такие, как ты. Вы увидите их в Хрустальной Яме.

— Что такое Хрустальная Яма? — проворчал Гул Хаджи. — Почему мы не можем их увидеть здесь?

И снова человек-ищейка улыбнулся.

— Они еще не прибыли, — ответил он.

— А когда они прибудут?

— Завтра, когда солнце будет в зените.

С этими словами человек-ищейка вышел.

Ночью нам удалось немного поспать. Мы надеялись, что с таинственными Первыми Хозяевами разговаривать будет легче, чем с людьми-ищейками, вероятно, их слугами, чью функцию я еще не мог понять. Мы надеялись, что сможем их убедить.

Около полудня следующего дня за нами пришли несколько людей-ищеек и куда-то потащили нас.

Вожак ждал нас у камней, вероятно, служивших раньше фундаментом какого-то особняка. В одной руке у него был меч, в другой — палка. На конце палки сиял невиданных размеров камень, похожий на рубин. Я не знал, какое значение мог иметь этот жезл, возможно, он показывал, что этот человек-ищейка был вожаком над остальными.

Нас внесли в лес, но вскоре мы снова оказались на опушке, на этот раз гораздо большей по размеру. Трава здесь была очень высокой — по пояс нашим врагам, и когда они несли нас, она хлестала нам по лицу.

Скоро трава поредела и закончилась вовсе. Нашим глазам открылась опушка с затвердевшей на земле грязью; в центре что-то блестело так ярко, что у меня заболели глаза.

На солнце это «что-то» сияло, как огромный бриллиант.

Только подойдя поближе, мы увидели, что именно это место, должно быть, и называлось Хрустальной Ямой.

И это действительно была яма. Ее склоны были отделаны прозрачными кристаллами, очень тонко обработанными, с множеством граней, каждая из которых по-своему преломляла свет. Поначалу было совершенно невозможно догадаться, что это было.

Но где же были Первые Хозяева, похожие на Гула Хаджи? Я никого не видел вокруг, кроме моих спутников и людей-ищеек, принесших нас сюда.

Нас подтащили к краю ослепительной ямы и сняли с наших рук и ног веревки. Мы стали осматриваться, пытаясь понять, что происходит, поэтому-то мы и не были готовы к тому, что случилось в следующее мгновение: нас со всей силы толкнули, мы соскользнули на дно ямы — к счастью, ее склоны были довольно пологими — и повалились друг на друга.

Пока мы пытались подняться, люди-ищейки развернулись и направились прочь.

Мы не могли понять, зачем нас столкнули в эту яму, но всем было не по себе; мы подозревали, что нас посадили туда с какой-то неведомой целью.

Через час бесплодных попыток подняться вверх по склонам ямы — и почти все это время приходилось держать глаза закрытыми, — мы сдались: нужно было придумать какой-то другой способ выбраться оттуда.

Кажется, ничего нельзя было предпринять.

И тут сверху раздался шум, и мы заметили, что на нас кто-то смотрит.

Сначала мы решили, что это кто-то из Первых Хозяев, но лицо не соответствовало описанию.

Потом мы разглядели лицо девушки.

Кажется, слово «девушка» не совсем подходит, так как лицо это, очень приятное и умное, все же было наполовину кошачьим: с кошачьими глазами и остренькими ушками.

Увидев девушку-кошку, мы удивились так же сильно, как и накануне, когда увидели людей-ищеек.

— Вы враги ищеек племени Хагк? — прошептала девушка-кошка.

— Это, кажется, они нас таковыми считают, — ответил я. — А ты тоже их враг?

— Весь мой народ — хотя сейчас нас осталось очень мало — ненавидит людей-ищеек из племени Хагк, — ответила она взволнованно. — Многих уже сбросили в эту яму для встречи с Первыми Хозяевами.

— Они и ваши хозяева тоже? — спросил Гул Хаджи.

— Раньше были, но мы их отвергли.

— Ты пришла нас спасти, девушка? — спросил Рокин нетерпеливо.

— Я пришла попробовать, но времени мало. Держите. — Она перегнулась через край и что-то сбросила нам вниз. Я сразу увидел, что это были мечи — три меча, не похожие на те, которыми пользовались люди-ищейки, но все же очень странные. Они были короче, чем мечи, к которым я привык, но тоже великолепной работы. Я поднял один, остальные отдал своим товарищам.

Мы их осмотрели: сталь была легкой и очень хорошо обработанной. Конечно, на мой вкус меч был слишком легким, но лучше иметь такой, чем вообще остаться без оружия. Я немного повеселел.

Я взглянул вверх и увидел, что лицо девушки вдруг стало очень встревоженным.

— Уже поздно пытаться вытащить вас отсюда, — сказала она. — Приближаются Первые Хозяева. Удачи вам!

И она исчезла.

Сжимая мечи, мы напряженно ожидали Первых Хозяев, не зная, откуда они появятся.

Глава 9 Первые Хозяева

Они появились сверху, громко хлопая огромными крыльями.

Они были немного меньше Гула Хаджи, но действительно внешне очень напоминали его, хотя их кожа была гораздо светлее. Этот светло-синий цвет производил особенно отталкивающее впечатление в сочетании с красными разинутыми ртами и длинными белыми клыками. Огромные крылья занимали всю спину — от плеч до бедер.

Они были больше похожи на животных, чем на людей.

Возможно, как животные — собаки и кошки — стали людьми, точнее, теми странными существами, которых мы уже видели, так эти люди стали животными. В их глазах горел огонь — холодный, мертвый огонь безумия, и это было безумие зверя, а не человека.

Они кружили над нами, не переставая махать крыльями, и от поднимаемого ими ветра — или от ужаса? — у нас на головах шевелились волосы.

— Джихаду! — воскликнул Гул Хаджи, не веря своим глазам.

— Кто это? — спросил я, не в силах оторвать взгляда от странных существ над нами.

— В Мендишарии есть легенды о древних людях, похожих на нас. Их изгнали из наших земель за колдовство.

— Колдовство?! Но я всегда считал, что на Марсе не верят в подобные вещи!

— Конечно, нет. Я же сказал, джихаду существуют только в легендах. Правда, теперь я в этом уже не уверен…

— Как бы они ни назывались, они здесь на наше несчастье, — прорычал Рокин, пытаясь открыть глаза, несмотря на ослепительный свет, исходивший от кристальных склонов ямы.

Один за другим Первые Хозяева — или джихаду, как их называл Гул Хаджи, — стали опускаться все ниже и ниже.

Я едва не оцепенел от ужаса, но продолжал держать меч наготове.

Вот опустился первый из них: он визжал пронзительным резким голосом, раскрывая красную пасть и обнажая острые клыки, и сжимал и разжимал когти, намереваясь схватить меня.

Я ударил его мечом по руке, и показалась кровь.

По крайней мере, джихаду смертны, помню, подумал я. Мой первый враг развернулся в воздухе и атаковал меня с другой стороны. К нему тут же присоединились остальные, и теперь мои товарищи тоже приготовились действовать.

Я ударил первого нападавшего в лицо своим легким мечом и, попав ему в глаз, убил его.

Первые Хозяева были, очевидно, не готовы к вооруженному сопротивлению, поэтому первую их атаку мы отбили довольно легко.

На меня налетел еще один: грудь его была открыта, словно он специально подставил ее под удар.

Яма была небольшой по размеру, и это нас очень выручало, так как джихаду не могли напасть на нас все вместе. Нам приходилось подниматься выше, становясь на трупы тех, кого мы уже убили. Стоять на них было устойчивее, чем на скользких кристаллах.

Вокруг мелькали страшные лица, сильные крылья, обнаженные клыки, горящие глаза, сжимающиеся и разжимающиеся когти. Я отрубил еще одному из нападавших голову и сжался, когда на меня хлынула его густая вонючая кровь.

Я собирался нанести удар по очередному монстру, но вдруг почувствовал, что мои плечи что-то больно сжало.

Я попытался развернуться, пронзить моего противника, но я потерял равновесие и через миг был уже в воздухе.

Меня поднимал вверх один из летающих монстров!

Мы были уже высоко над лесом, а я все еще пытался уничтожить своего врага, даже если бы это стоило жизни мне самому, так он был мне отвратителен.

Я увидел, что Гул Хаджи и Рокин были в таком же положении, что и я, но за нами летело довольно мало Первых Хозяев, и я не мог не порадоваться при мысли о том, как много чудищ пали от наших мечей.

Я извивался в когтях врага, пытаясь развернуться так, чтобы нанести ему удары по рукам или телу.

Я видел, что справа от меня Рокин пытался сделать то же самое, и благодаря его золотым доспехам ему удалось освободить одно плечо из когтей чудовища.

Оно все еще сжимало руку Рокина, но он изловчился и стал колоть мечом грудь врага.

Я ожидал какого-нибудь ответного удара, но джихаду просто разжал когти.

Я с ужасом увидел, как багарад закричал и стал падать на камни, сменившие под нами лес.

Золотые доспехи блестели в солнечных лучах, когда Рокин летел вниз.

Он ударился о камни.

Доспехи развалились. Какую-то долю секунды окровавленное тело билось в конвульсиях, потом затихло.

Мне стало плохо от такого зрелища.

Да, Рокин был дикарем; он схватил нас, и я считал его за это своим врагом, но он был человеком по-своему храбрым и великодушным. Он был Человеком…

Теперь, когда Рокин погиб, мы, может быть, никогда не найдем остальные машины, вывезенные из города якшей — конечно, если произойдет невероятное и мы спасемся из лап летающих монстров, которые некогда были людьми.

Я сделал резкое движение назад и обвил своей ногой ногу державшего меня джихаду. Он этого, конечно, не ожидал, да и я сам тоже. Я действовал под влиянием импульса — или вдохновения? — и теперь был шанс, что я не упаду, если он вдруг разожмет лапы.

Я так изменил позу, что теперь мог колоть его мечом в бок, что я тут же и начал делать.

Раны, которые мне удавалось наносить, были не очень серьезны, но они причиняли боль, и мой враг стал кричать и шипеть.

Я почувствовал, что лапы сжимают меня уже не так крепко, и приготовился к тому, что должно было произойти в следующее мгновение.

Я нанес своему врагу еще несколько ударов.

Он закричал громче, чем прежде. Одна лапа разжалась, и я должен был что-то сделать, чтобы эта лапа не ударила меня, — я отрубил ее.

Для зверя это было уже слишком: он отпустил меня. Я полетел было вниз. От участи Рокина меня спасло только то, что я держался своими ногами за ноги чудовища.

В воздухе я развернулся и ухватился за ногу своего врага руками. Он затряс ею в воздухе, но потерял равновесие и, сам того не желая, стал снижаться.

Мы опускались все ниже и ниже — к моей невыразимой радости. Теперь он пытался освободиться от меня, но я вцепился намертво и продолжал колоть его мечом.

Он истекал кровью и слабел с каждой минутой.

И тут он сделал невероятное усилие, и ему удалось стряхнуть меня.

Все было напрасно, падая, успел подумать я.

Но падение длилось недолго, так как камни, на мое счастье, опять сменил лес, и я упал в крону дерева — на гибкие ветви, словно в гамак, и уже через мгновение был в состоянии спуститься на землю.

Я беспокоился о Гуле Хаджи.

Как там он?

Я молил провидение о том, чтобы ему тоже удалось выбраться из рук джихаду.

В лесу было тихо, но потом вдруг раздался чудовищный треск справа от меня.

Я побежал на звук и обнаружил труп несшего меня чудовища. Он умер от ран.

Я поежился, глядя на отвратительное животное, и решил, что лучше всего было снова забраться на дерево и посмотреть, не увижу ли я где-нибудь Гула Хаджи.

Я вскарабкался на ближайшее дерево и долго всматривался в небо.

Вдали я увидел какое-то пятно, потом другое, это летели существа, которых я не мог разглядеть, и я не знал, были ли это джихаду и несли ли они кого-нибудь или летели одни.

С каменным сердцем я спустился на землю. Мне нужно было как-то отыскать логово джихаду, чтобы спасти своего друга: я всем сердцем надеялся, что они не станут его сразу же убивать.

Но как найти это проклятое логово?

На этот вопрос я не знал ответа.

Я подумал, что девушка-кошка, которая принесла нам мечи, когда мы были в яме, могла бы помочь мне снова, если бы я смог ее разыскать. Поскольку это все равно было единственное, что я мог сделать, я пустился в путь в направлении Хрустальной Ямы, чтобы найти ту девушку.

Даже если я не смогу найти девушку-кошку, я схвачу кого-нибудь из людей-ищеек и добуду у него всю необходимую информацию.

Глава 10 Пурры

Я был в пути много шати, в которых марсиане измеряют время, — они равняются одной восьмой часа. Я пересек каменистое плато, где разбился Рокин, и снова вошел в лес. Там я услышал звуки, принадлежавшие какому-то живому существу.

В зарослях что-то затрещало.

Это двигался огромный зверь.

Я насторожился и, вытащив меч, спрятался в тени.

Вдруг из леса выскочило существо весьма странного вида — я не мог поверить своим глазам, на этот раз потому, что оно было очень похоже на животное с Земли.

Зверь, оказавшийся сейчас передо мной, напоминал полевку, только очень большую.

Гигантскую.

Величиной со слоненка.

Сверкающие глаза зверя были устремлены на меня, несмотря на все мои попытки остаться незамеченным.

Зверь — явно всеядный — был, вероятно, очень голоден.

Он стоял сгорбившись, глядя на меня своими сверкающими глазами и шумно втягивая носом воздух. Он готовился к прыжку.

У меня почти не было шансов справиться с этой гигантской полевкой — я так устал, я столько всего пережил с тех пор, как покинул Сенд-Амрид, я столько отшагал с того места, где меня бросил один из Первых Хозяев, что просто валился с ног.

И тут это чудовище, которое с пронзительным криком вдруг бросается на меня! Я нырнул за дерево, что на миг сбило моего противника с толку.

Животное оказалось не очень сообразительным, на мое счастье, но в сложившейся ситуации его физической силы, одного его веса было бы достаточно, чтобы справиться со мной, несмотря на весь мой интеллект.

На мгновение зверь остановился, но потом стал обходить дерево, за которым я стоял.

Я не оставался на месте, а старался все время передвигаться так, чтобы гигантскую полевку, собиравшуюся мною поужинать, и меня все время разделяло спасительное дерево.

Вдруг мой враг с остервенением бросился на дерево и очень сильно качнул его на меня: я упал на спину и на несколько секунд оказался беспомощным.

Я стал подниматься, но прежде чем встал на ноги, зверь был уже рядом: его пасть, сравнительно небольшая, была разинута, и я знал, что он легко мог откусить руку или ногу.

Из последних сил я ударил, целясь в морду, и отступил, чтобы немного передохнуть и приготовиться к следующей атаке. Перед глазами все поплыло.

На этот раз только чудом я избежал укуса. Я не мог броситься бежать, так как зверь был быстрее меня. Я знал, что смогу продержаться еще минуту-две, но потом все равно умру.

Я знал, что умру.

Наверное, это и помогло мне собрать последние силы, и я снова ударил врага мечом по его отвратительной морде. Появилась кровь, и зверь опешил, но не отступил, а лишь замер на месте, решая, как лучше со мной расправиться. Меня повело от усталости: оставалось думать только о том, как бы удержаться на ногах и умереть сражаясь.

И вдруг откуда-то сверху из-за спины зверя в него полетел дождь тоненьких стрел. Он закричал и забился в агонии. Он развернулся в ту сторону, откуда летели стрелы, и пять или шесть стрел попали ему в глаза.

Я не мог поверить, что все происходящее не было сном. Не может быть, чтобы удача так неожиданно оказалась на моей стороне!

Зверь кричал и метался. Он даже сбил меня с ног своим жирным хвостом, когда бился в судорогах.

Я упал на свежую траву, благодаря провидение за спасение и молясь, чтобы мне опять не пришлось оказаться в руках каких-нибудь дикарей.

Словно на расстоянии я услышал тихие голоса и увидел, как вокруг мертвой полевки движутся фигуры, напомнившие мне своей грациозностью и изяществом кошек. Помню, теряя сознание, я подумал, как забавно, что такая куча кошек охотится на одну гигантскую мышь.

И тут настала спасительная темнота. Я отключился: может быть, я потерял сознание или просто уснул.

Я проснулся от прикосновения теплой мягкой руки и, открыв глаза, увидел уже знакомое мне лицо девушки-кошки, пытавшейся спасти нас от Первых Хозяев.

— Что случилось? — спросил я заплетающимся языком.

— Мы охотились на рети и нашли нашу жертву, — ответила она тихо. — Рети охотилось на тебя. Так мы смогли одновременно убить нашу добычу и спасти тебя. Где твои друзья?

Я покачал головой.

— Одного из них убили Первые Хозяева, другого они унесли, — ответил я. — Не знаю, где он сейчас.

— Ты сражался с Первыми Хозяевами и выжил! — в ее сиявших глазах было восхищение. И еще что-то. — Это великий день! Мы надеялись, что, получив наши мечи, вы сможете умереть сражаясь. Мой народ будет считать тебя героем.

— У меня нет никакого желания быть героем, — сказал я. — Я всего лишь человек. Если повезет, у меня еще будет шанс найти пропавшего друга.

— А которого из них унесли Первые Хозяева? — спросила она.

— Синего великана — Гула Хаджи, моего самого лучшего, самого близкого друга.

— Мало надежды, что ты его снова увидишь, — вздохнула она.

— Но хоть сколько-нибудь надежды осталось?

— Теперь уже, пожалуй, нет. Прошлой ночью у Первых Хозяев должен был быть пир.

— Прошлой ночью? Сколько же я спал?

— Почти два дня, — сказала она просто. — Когда мы принесли тебя сюда, ты был очень измучен.

— Два дня? Так долго?

— Не так уж долго, если учесть, что тебе довелось пережить.

— Но слишком долго, — сказал я, — ибо я упустил шанс спасти Гула Хаджи.

— Ты бы все равно не успел добраться до жилища Первых Хозяев, как бы ни старался, — попыталась она меня успокоить. — Твой друг был героем. Вспомни, как он умер и что он сделал для тех, кто много веков находился под властью Первых Хозяев.

— Знаю, что не могу всерьез винить себя в смерти Гула Хаджи, — сказал я, стараясь скрыть горе и чувство невосполнимой потери, — но это не может принести облегчения. Я не могу перестать его оплакивать.

— Оплакивай его, если хочешь, но и почитай его как героя. Он убил многих из Первых Хозяев. Никогда еще в Хрустальной Яме не кипело такое сражение. До сих пор дно Ямы устилают трупы Первых Хозяев. Погибла по меньшей мере половина из них. Расскажи мне о сражении.

Я рассказал ей вкратце о том, что произошло.

Ее глаза загорелись, кулаки сжались.

— О, какой прекрасный сюжет для поэтов! — воскликнула она. — Как тебя зовут, герой, как зовут твоих друзей?

— Моих друзей звали Гул Хаджи, брадхи Мендишарии, что лежит за океаном, и — я помедлил, так как Рокин не был моим настоящим другом, хотя в сражении он оказался верным и храбрым товарищем, — и Рокин Золотой, брадхи Багарада.

— Брадхи! Они оба брадхи! — воскликнула она. — А ты? Ты, наверное, брадхи всех брадхи, не меньше!

Я улыбнулся, слыша такой восторг в ее голосе.

— Нет, — сказал я. — Меня зовут Майкл Кейн, по браку я брадхинак из королевского дома Варнала, который лежит далеко на юге, за океаном.

— Так вы с юга, из-за океана! Я слышала рассказы об этих таинственных землях, где живут боги. Здесь богов нет, они нас покинули. Они возвращаются, чтобы спасти нас от Первых Хозяев?

— Я не бог, — ответил я. — Там на юге, мы не верим в богов. Мы верим в Человека.

— А разве человек не подобен богу? — наивно спросила она.

Я снова улыбнулся.

— Он так иногда думает. Но люди из моей страны — не сверхъестественные существа. Они похожи на вас — они из плоти и крови. Они такие же, как и вы, только предки у нас разные.

— Нет, Первые Хозяева нам говорили другое.

— А Первые Хозяева умеют разговаривать? — Я был поражен. — Я думал, что они — не умеющие мыслить звери.

— Сейчас они с нами не разговаривают. Но они оставили свои писания, мы их читали, их заповедям мы следовали. Хагки еще почитают и боготворят Первых Хозяев, а мы — нет.

— А почему они их почитают? Мне казалось, люди-ищейки должны сражаться с такими, как Первые Хозяева, — сказал я.

— Первые Хозяева нас создали, — просто ответила она.

— Создали? Но как?

— Не знаю. Я лишь слышала обрывки легенд, в который рассказывалось, что Первые Хозяева когда-то служили волшебникам, исчезнувшим сейчас с Вашу..

Я подумал, что она говорила о шивах или якшах, когда-то властвовавших на всем Марсе — или Вашу, как они называли планету. Возможно, крылатые синие великаны улетели когда-то давно из Мендишарии, нашли остатки этих древних народов и узнали от них некоторые секреты.

— Что говорится в этих легендах о Первых Хозяевах? — спросил я.

— Первые Хозяева создали наших предков. Они заколдовали их так, что собаки и кошки стали внешне очень похожими на людей, они стали мыслить и ходить, как люди. Какое-то время мы, пурры, и те, другие, хагки, жили в одном месте — в Городе Первых Хозяев — и служили им для волшебных целей.

Опыты над живыми существами! Жестокая вивисекция! Бели изложить рассказ девушки с точки зрения науки, то получалось следующее. Первые Хозяева узнали у древних народов некоторые научные тайны и, применив их, — возможно, это была какая-то невероятно сложная хирургия, — получили похожих на людей существ из кошек и собак. Плоды своего труда они использовали как объект для дальнейших опытов и как слуг.

— И что потом? — спросил я. — Как получилось, что ваши три народа разделились?

Девушка-кошка нахмурилась.

— Трудно это объяснить, — ответила она. — Но Первые Хозяева все больше и больше замыкались на себе Магию, открытую ими во время опытов над нашими предками, они стали пробовать на себе. И они стали похожи на животных. Ими овладело безумие. Они покинули город и поселились в пещерах далеко от города, в горах. Но каждые пятьсот шати они возвращаются пообедать к Хрустальной Яме, которую создали или они сами или их давние хозяева, волшебники.

— А что они обычно едят? — спросил я.

— Нас, — тихо ответила девушка.

Какая мерзость! Теперь я понимал, почему люди-ищейки приносили в жертву своим странным хозяевам незнакомцев, но мне была противна мысль о том, что хагки тащат в Хрустальную Яму и своих сородичей — людей-кошек.

— Они едят пурров?! — воскликнул я.

— Не только пурров, — девушка покачала головой. — Конечно, если хагки поймают кого-нибудь из нас, они отправляют пленников в Хрустальную Яму. Но если им не удается никого схватить, они сажают в яму слабейшего из них самих, чтобы у Первых Хозяев была пища.

— Но что же заставляет их делать это? — не удержался я от вопроса.

Ее ответ был кратким и простым, и в то же время каким-то очень мудрым.

— Страх, — сказала она.

Я кивнул, подумав, что это чувство было едва ли не основной причиной всех несчастий. Не кажется ли тебе, Эдвард, что все политические системы, все искусство, все наши поступки направлены на одно — на создание чувства, которое мы все по-своему ищем — чувства безопасности, отсутствия страха. Именно страх вызывает безумие, войны. Страх сам порождает страх — то, чего мы боимся больше всего. Не потому ли все легенды прославляют бесстрашного человека — человека, не представляющего для других угрозы? Возможно, хотя бесстрашные люди тоже бывают разными. Настоящее бесстрашие — свойство цельного человека, того, кому не нужно доказывать, что он бесстрашен. Настоящий герой — это часто герой невоспетый.

— Но даже в каждом из ваших народов людей больше, чем Первые Хозяева, — сказал я. — Почему вы не попробовали объединиться, чтобы покончить с ними?

— Первые Хозяева рождают в нас страх не своим числом, — ответила девушка, — и не своей внешностью, хотя это тоже влияет. Страх глубже, я не могу его объяснить.

Кажется, я ее понимал. На Земле мы объясняем это просто — мы называем это страхом неизвестности. Иногда мужчина боится женщину, которую, как он чувствует, он не может понять. Иногда человек боится незнакомых людей — людей другой расы, из другой страны, даже из другой части своей собственной страны. Иногда он боится машин, с которыми ему приходится работать. Непонимание — на уровне личности или более глобальное — рождает недоверие и страх, и именно страх, а не предки делает людей-ищеек из рода хагков недочеловеками.

Я объяснил это девушке-кошке, и она понимающе кивнула.

— Думаю, ты прав — сказала она. — Наверное, поэтому мы живем и развиваемся, а люди-ищейки деградируют и все больше и больше становятся похожими на своих предков.

Меня поразил ее интеллект. Хотя я не люблю делать подобные выводы о животных, мне кажется, что как раз природная трусость собак и природная храбрость кошек и отразились в тех типах людей, которые развились из них. Поэтому я не мог целиком винить людей-ищеек за то, что они были так жестоки, хотя это и не изменило моего неприятия того, чем они стали. Бывают же храбрые собаки — на Земле много рассказывают о таких, — значит, и эти люди-ищейки могли бы обрести мужество, если бы все сложилось иначе.

Я оптимист, и я подумал, что в поисках средства от чумы, пожиравшей жителей Сенд-Амрида, я мог бы наткнуться и на средство, которое помогло бы разрушить причину их страха, ибо, конечно, не было никакой надежды исправить Первых Хозяев. Они были порождением зла. Зло — это лишь другое название для того, чего мы боимся. Возьмите Библию, и вы убедитесь, что пророки, не знавшие женщин и потому боявшиеся их, называли их существами злыми. А зло порождает зло. Если вы устраните первопричину зла, вы можете дать остальным надежду.

Я рассказал это девушке. Она нахмурилась и кивнула.

— Трудно сочувствовать хагкам, — сказала она. — То, что они с нами сделали в прошлом, — ужасно. Но я попытаюсь понять тебя, Майкл Кейн.

Она встала со своего места.

— Меня зовут Фаса, — сказала она. — Пошли, посмотришь, где мы живем.

Она повела меня из дома, где я лежал в темноте, в миниатюрный город, построенный среди деревьев. Люди-кошки не срубили ни одного дерева, город сливался с лесом, растворялся в нем, таким образом предлагая гораздо лучшую защиту, чем забор вокруг домов, выстроенный на обычной опушке, — а именно так живут большинство населяющих джунгли народов.

Жилища людей-кошек имели всего один или два этажа. Они были отделаны застывшим илом, но как же красиво смотрелись! Дома, над которыми возвышались шпили и минареты, были расписаны бледными, радующими взгляд цветами, приятно гармонировавшими с природными красками и формами.

Эта картина немного рассеяла мои мрачные мысли, и Фасе было приятно видеть, что красота ее родного лесного города произвела на меня такое сильное впечатление.

— Тебе нравится?

— Еще бы! — ответил я. По-своему этот простой уголок напоминал мне Варнал, Город Зеленых Туманов, больше, чем какое бы то ни было другое место на Марсе. Б нем царило то же спокойствие, умиротворенность и надежность, благодаря которым я чувствовал себя в Варнале как дома.

— У ваших людей артистическая душа, — сказал я, касаясь меча, который все еще был у меня за поясом. — Я это понял, едва увидел ваши мечи.

— Мы стараемся, — ответила девушка. — Иногда я думаю, что в красивой, успокаивающей обстановке и душа становится спокойнее и добрее.

Меня поразила высказанная ею мысль — такая простая и такая мудрая, полная здравого смысла, если хотите, ведь что такое мудрость, если не вид здравого смысла, самый глубокий, настоящий, «здоровый» смысл.

Кажется, живущие здесь обособленно от остальных, окруженные двумя грозными врагами, пурры обладали чем-то очень ценным, чего не было у других народов Земли и даже Марса.

— Пойдем, — сказала девушка, взяв меня за руки. — Ты должен познакомиться с моим старым дядюшкой Слуррой. Я думаю, ты ему понравишься, Майкл Кейн. Он восхищен тем, что ты сделал, но того, кем восхищаются, не всегда любят, правда?

— Правда, — сказал я убежденно, и вошел следом за ней в один из домов.

Мне пришлось пригнуться, проходя через низенькие двери в комнату, где я увидел старика-кота, который очень удобно устроился в прекрасно сделанном кресле. Когда я вошел, он не поднялся со своего места, но в его глазах, в том, как он держал голову, было видно больше уважения, чем в каком-либо вежливом жесте, который можно часто увидеть на Земле.

— Когда мы послали к вам Фасу с мечами, мы не думали о том, какие блага ты нам принесешь, — сказал он.

— Блага? — удивился я.

— Неисчислимые, — ответил он, жестом предлагая мне сесть на стул рядом с ним. — Моему народу было очень важно увидеть, что Первых Хозяев победили — ведь по большому счету вы их победили. Мои люди поняли, что Первые Хозяева смертны, что кому-то по силам их убить.

— Может, — сказал я, кивая в знак того, что я его понимаю, — это поможет и хагкам.

Старик задумался.

— Да, это возможно, если, конечно, еще не поздно. Надеюсь, этот случай заставит их усомниться во власти Первых Хозяев, как это сделали пурры много лет назад, еще до того, как появились на свет наши прапрадеды, когда нами правил Миспаш, Основатель Рода.

— Наверное, он был мудрый человек?

— Он был основателем нашего рода, — ответил Слурра. — Он научил нас великой истине, ведь он был величайшим из пророков.

— И чему же он вас научил?

— Никогда не искать пророков, — ответил Слурра с улыбкой. — Одного было достаточно; он был очень мудрым.

Я знал, что это правда. Слова Слурры можно было отнести и к ситуации на Земле, где люди продолжают искать пророков, и целые нации кидаются к новым пророкам в поисках новых предсказаний и теорий вместо того, чтобы хорошенько изучить учение тех немногих, чьим главным выводом было: познай себя. Те, кто не знает себя или, может, боится познать, позволяют лжепророкам вроде Гитлера нести им исцеление, и все заканчивается тем, что эти лжепророки заводят народ в тупик, в ситуацию еще более сложную, чем раньше.

Я разговаривал со стариком, и разговор этот был очень интересным и важным.

В конце он сказал:

— Все это хорошо, но мы должны как-то тебе помочь.

— Спасибо.

— Что мы можем для тебя сделать?

Я вспомнил о машинах, оставленных на корабле.

Они и будут моей первой целью, подумал я. Если бы люди-кошки могли помочь мне, достижение этой цели очень бы упростилось. Я рассказал Слурре, как я здесь оказался.

Он молча выслушал, и когда я закончил, сказал торжественно:

— У тебя благородная цель, Майкл Кейн. Мы будем гордиться, если сможем помочь тебе. Как только ты будешь готов отправиться в путь, мы подготовим группу людей-кошек, которые пойдут с тобой и принесут сюда машины.

— А ты уверен, что нужно приносить сюда эти злополучные машины? — спросил я.

— Машины опасны только в руках опасных людей, и мы должны бояться этих людей, а не их орудий, — сказал Слурра. Я уже объяснил ему, что это были за машины и какая сила в них таилась.

Итак, мы все решили. В скором времени возглавляемая мною экспедиция отправится на побережье.

Мне не хотелось, чтобы люди-кошки вступали в бой с дикарями. Вообще не хотелось причинять дикарям никакого вреда, так как их втянул в эту опасную экспедицию Рокин Золотой. Я надеялся, что, увидев превосходство в силе, и услышав несколько разумных слов, и узнав о смерти Рокина, дикари не станут сопротивляться и отдадут машины.

Все случилось не так, как я рассчитывал, но, отправляясь в путь, я еще не знал, что наша цель очень далека.

Глава 11 Машины пропали!

Нам понадобилось довольно много времени, чтобы добраться до побережья и потом — до корабля.

Когда вдали показался корабль, я заметил, что что-то было не так. На палубе не было воинов, везде царила мертвая тишина.

Я пошел быстрее, за мной — люди-кошки. Их было около двадцати, все с мечами и луками. Они сами не подозревали, какое это было облегчение — знать, что они рядом.

Когда мы добрались до корабля, я увидел, что здесь произошло какое-то сражение.

Мы нашли два трупа дикарей, забитых до смерти.

Зафа, капитан пурров, осмотрел землю. На его умном лице я прочитал обеспокоенность.

— Если я не ошибаюсь, Майкл Кейн, у Первых Хозяев появились новые жертвы, — сказал он. — Здесь были хагки, и они взяли пленников.

— Их нужно спасти, — сказал я мрачно.

Он покачал головой.

— Наверное, хагки захотели узнать, откуда вы пришли, и отправились по вашим следам. Это случилось два дня назад. Первые Хозяева еще не возвращались в Хрустальную Яму, и твои люди — в руках хагков. Вы избежали участия в их кровавых развлечениях только потому, что вас схватили перед самым появлением Первых Хозяев.

— А что это за развлечения?

— Отвратительные, кровавые — пытки до смерти. Я думаю, что сознание твоих друзей уже убито, хотя сами они еще живы. Они умрут, когда за ними прилетят Первые Хозяева.

Я был в ужасе.

— Но все равно нужно пойти туда и узнать, что еще можно сделать, — твердо сказал я.

Я взобрался на корабль и прошел по палубе к трюму, в котором дикари держали машины.

Я заглянул вовнутрь.

Там не было ничего, кроме черной воды.

— Машины пропали! — воскликнул я, выскочив снова на палубу.

— Машины пропали!

Зафа взглянул на меня удивленно.

— Хагки их взяли? Обычно они ничего не трогают, кроме живых существ, которые можно принести в жертву Первым Хозяевам.

— Тем не менее машины пропали, — сказал я, спускаясь с корабля.

— Тогда нужно быстро идти в деревню хагков и посмотреть, что там происходит, — храбро сказал Зафа.

Мы повернули в обратный путь.

— Нам понадобится подкрепление, — сказал я.

— Возможно, — ответил Зафа задумчиво, — но в прошлом такого количества людей хватало.

— Вы и раньше сражались с хагками?

— Когда в этом была необходимость — обычно, чтобы выручить захваченных ими пурров.

— Я не могу втягивать вас в сражение, — сказал я.

— Не беспокойся, это не только твое сражение, но и наше. В данном случае мы связаны, и это дело — наше общее, — сказал Зафа твердо.

Я оценил его слова и понял его чувства.

Мы спешили в селение хагков.

Приближаясь к нему, Зафа и его спутники стали осторожнее, и Зафа знаками показал мне вести себя так же.

Я, конечно, не мог двигаться с такой же грацией, как люди-кошки, которые шли совершенно бесшумно, но я старался.

Вскоре мы залегли в кустах, вглядываясь в убогие строения деревни хагков, которая, как я узнал, была сооружена на руинах, оставленных Первыми Хозяевами, когда те ушли в горы.

Откуда-то послышался безумный крик невыносимой боли, и я знал, что он обозначал.

В этот раз Зафе пришлось меня останавливать, когда я рванулся с земли.

— Еще не время, — сказал он едва слышно.

Я вспомнил, как я в похожей ситуации остановил Гула Хаджи, и понял, что Зафа прав. Мы предпримем решительные действия, но в нужный момент.

Рассматривая деревню, мы увидели машины. Они были сложены в кучу, а вокруг сгрудились люди-ищейки, переговаривающиеся своими отрывистыми голосами. На их лицах читалось недоумение.

Что заставило их притащить сюда эти машины? Атавистическая память? Вероятно, машины были в их сознании связаны с Первыми Хозяевами, которым они хотели таким жалким способом угодить.

Возможно, отчасти это и было разгадкой, но точно я не знал.

Однако факт оставался фактом: вот они, эти машины, и мы должны их вернуть. Мы также должны были спасти то, что осталось от подвергнутых истязаниям дикарей.

Вдруг в воздухе над нами произошло какое-то движение: это в деревню опустились Первые Хозяева.

Зафа был удивлен не меньше моего.

— Почему они здесь? — прошептал я. — Ты уверял, что они прилетают к Хрустальной Яме только раз в пятьсот шати!

— Ничего не понимаю, — сказал Зафа. — Происходит что-то очень странное, Майкл Кейн, хотя я еще не могу представить, какое все это может иметь значение.

Со страшным шумом, производимым мощными крыльями, Первые Хозяева приземлились недалеко от машин, и люди-ищейки раболепно потеснились, уступая дорогу.

У меня снова мелькнула мысль об атавистической памяти, движущей Первыми Хозяевами, которые толпились у машин, как тупые хищные птицы.

Вдруг один из них вытянул руку и дотронулся до украшений одной из машин. Но оказалось, что он задел какую-то кнопку, и воздух наполнился странным гудением. Машину начало трясти.

Люди-ищейки в страхе рванулись назад. Первый Хозяин, дотронувшийся до кнопки, снова протянул руку, и гудение прекратилось.

Словно встревоженные этим, Первые Хозяева снова поднялись в воздух и исчезли так же быстро, как и появились.

Мы увидели, что люди-ищейки медленно вернулись, чтобы обнюхать машины.

Вожак стаи пролаял какие-то приказы. Люди-ищейки снова взялись за веревки, которыми были перевязаны машины, и потянули их.

— Куда их тащат? — спросил я Зафу.

— Я понял очень немного из того, что сказал вожак, — ответил Зафа. — Думаю, они направились к Хрустальной Яме.

— Они тащат машины туда? Интересно, зачем?

— Сейчас это не важно, Майкл Кейн. Важно другое: деревня осталась почти без охраны. Это шанс спасти твоих друзей.

Я не стал спорить с тем, как он назвал дикарей. Они не были моими друзьями, но я знал, что в сложившихся обстоятельствах я был перед ними в долгу хотя бы за то, как по-своему почтительно они обращались с собственными пленниками.

Мы смело вошли в деревню, когда люди-ищейки с машинами скрылись из вида. Те, кто остался, увидели, что численно мы превосходили их, и позволили своим женам и детям увести себя домой.

Несчастные! Трусость стала стилем их жизни.

Люди-кошки, не стали их трогать, а прошли сразу же к тому месту, откуда раньше доносились стоны. Сейчас там было тихо, и я подумал, что багарады умерли.

Но те двое, что были там, не просто умерли.

Они убили себя.

С потолка свисала веревка. На ее обоих концах они сделали по петле и повесились.

Я рванулся вперед, чтобы перерезать веревки и попытаться спасти их, но Зафа остановил меня.

— Они мертвы, — сказал он. — Думаю, это к лучшему.

— Я хочу отомстить за них. Сейчас, — сказал я хриплым голосом и повернулся к выходу.

— Но ведь ты сам рассказал нам о причине всего этого, Майкл Кейн, — напомнил мне Зафа.

Чтобы справиться со своими чувствами, я вышел на улицу.

Зафа вышел за мной следом.

— Пойдем к Хрустальной Яме вслед за хагками, — сказал он. — Там мы все узнаем. Возможно, Первые Хозяева тоже отправятся туда.

Я согласился, и мы покинули деревню, оставляя позади смрад страха.

Глава 12 Танец Первых Хозяев

Скрываясь в высокой траве, мы подползли к Хрустальной Яме и застали там странную сцену.

К этому времени люди-ищейки подтащили машины к краю блестящей ямы.

Я смотрел, не зная, как поступить. Люди-ищейки перебросили машины через край. Я услышал, как они заскользили вниз, протестуя яростным скрипом против подобного обращения.

И вот когда последняя машина оказалась внизу, хагки отошли от края, так же точно, как несколько дней назад. Я знал, что машины якшей были достаточно прочными, чтобы не пострадать даже от очень сильных ударов.

И тут я увидел, как вдали появились Первые Хозяева. Они опустились в яму, как ястребы на труп.

На мгновение края ямы скрыли их, и потом мы снова их увидели: Первые Хозяева стали подниматься вверх и выстраиваться над ямой в каком-то поначалу непонятном порядке, пока не образовали круг, продолжая размахивать в воздухе мощными крыльями.

Они принялись исполнять странный танец, тщательно выделывая движения, словно кем-то предписанные для подобного случая.

Танец становился каким-то безудержным, исступленным, но как ни ускорялись движения Первых Хозяев, в них сохранялась все та же непонятная мне логика.

В танце было что-то трогательное, и уже не в первый раз мне стало жаль этих несчастных существ. Они были людьми, но из-за своих ужасных опытов утратили разум и вели теперь совершенно бессмысленную жизнь.

Танец над Хрустальной Ямой продолжался, круг Первых Хозяев превратился в вихрь. Что обозначал этот танец — радость от возвращения машин и почтение к ним или ненависть, — я никогда не узнаю.

Но я знаю другое: их безумная отрешенность передалась мне, и я наблюдал за ними, не в силах сдвинуться с места, словно завороженный.

Наконец один из них нырнул обратно в яму, за ним — второй, третий, пока все остальные тоже не скрылись из виду.

Думаю, они нажали на какую-то кнопку или потянули за какой-то рычаг.

Из Хрустальной Ямы раздался оглушительный взрыв, и на сотни футов вверх взвился столб пламени. Воздух разорвали пронзительные крики. Люди-ищейки не успели отойти на достаточное расстояние, и их всех уничтожило взрывной волной из ямы.

Через несколько мгновений пламя, поднимавшееся все выше и выше, вдруг погасло.

В воздухе было тихо.

Ничто не двигалось.

Зафа и другие люди-кошки ничего не сказали. Мы просто обменялись изумленными взглядами.

Теперь уже было невозможно установить, была ли среди унесенных с корабля машин та, что мне нужна. Надеюсь, что она — если она вообще существовала — сохранилась где-нибудь в другом месте.

Первые Хозяева умерли, прихватив с собой на тот свет большую часть своих слуг.

Вернувшись, мы рассказали пуррам все, чему стали свидетелями.

В деревне началось ликование, хотя пурры были достаточно умны, чтобы задуматься над смыслом и значением того, что они услышали.

Однако истинное значение произошедшего было трудно осознать.

Первыми Хозяевами руководило какое-то очень древнее побуждение, старая мысль, приведшая их к разрушению — сначала как личностей, потом — как живых существ вообще.

Круг замкнулся. Лучше всего было сейчас все это забыть.

Теперь моей целью было найти Багарад.

Там, как я надеялся, оставались другие украденные машины.

Может быть, я найду то, что искал.

Я поговорил об этом с людьми-кошками, и они сказали, что считают своим долгом помочь мне добраться до Багарада. Теперь, когда Гула Хаджи не было в живых, мне придется путешествовать одному, и с помощью пурров мне было бы гораздо легче добиться цели, но я не хотел, чтобы из-за меня они ввязывались в сражения.

— Мы сами решим, ввязываться в сражения или нет, — улыбнулся Зафа.

Заговорила Фаса.

— Я бы тоже пошла с собой, но сейчас не могу отсюда уехать. Возьми вот это, пусть он принесет тебе счастье.

И она протянула мне тонкий кинжал, который можно было спрятать в моих доспехах. Он напоминал нож, который прячут в своих доспехах мендишары — его можно было использовать в тех же целях — если угрожает опасность.

Я с благодарностью его принял, высоко оценив искусную работу.

— Если можно, я немного отдохну, — сказал я, — и отправлюсь в путь — в Багарад.

Мудрый старик Слурра принес мне карту, о которой уже говорил раньше.

— Это единственная карта, которая у нас есть, — сказал он. — Она не очень точная, но по ней ты определишь направление, в котором нужно двигаться, чтобы попасть в страну дикарей.

Я был очень благодарен ему за карту. Слурра поднял руку.

— Не благодари нас. Это ты заслуживаешь благодарности, и всех слов и подарков недостаточно, чтобы рассчитаться с тобой за все, что ты для нас сделал, — сказал он. — Надеюсь, что когда-нибудь, когда в мире восстановится мир, ты снова приедешь к нам.

— Когда я достигну своей цели, — ответил я, — если, конечно, я при этом останусь живым, — я прежде всего приеду навестить вас.

— Ты достигнешь своей цели, Майкл Кейн, — улыбнулся он. — Если это вообще возможно. И не погибнешь.

На следующее утро я, Зафа и отряд пурров отправились в путь в Багарад, который лежал на юг от страны людей-кошек.

Наше путешествие было долгим, и на пути лежали горы, в которых, к несчастью, мы потеряли одного из наших товарищей.

Но в долине, за горами, мы оказались в стране дружелюбных фермеров, которые с готовностью дали нам дахар в обмен на некоторые товары пурров, как раз для этого взятых ими с собой.

Пурры не привыкли путешествовать верхом, но они были существами сообразительными и обладали хорошим чувством равновесия, и вскоре уже ехали, как бывалые кавалеристы.

Несколько дней путь был сравнительно легким, пока мы не оказались в болотах, над которыми висели низкие темные облака. Очень трудно было пробираться по узким тропинкам, пересекавшим трясину во всех направлениях.

Постоянно моросил дождь, становилось холоднее.

Мне очень хотелось выбраться отсюда и ступить на более приятную, твердую почву.

В пути мы мало разговаривали, чтобы не сбиться с пути.

К вечеру третьего дня нашего путешествия через болото мы вдруг обнаружили, что за нами следят.

Первым это заметил своим острым кошачьим взглядом Зафа, и он поспешил предупредить меня.

— Я не очень хорошо их рассмотрел, — сказал он, — но, кажется, в болоте прячутся какие-то воины. Нужно быть готовыми к атаке.

Вскоре я тоже их заметил, и мне стало неуютно.

Но только к ночи эти воины вдруг появились, словно из-под земли, и стали молча нас окружать. Это были высокие мужчины, отлично сложенные, но с головами, казавшимися непропорционально маленькими на их крупных телах.

У них были тяжелые мечи с широким лезвием, которые они и скрестили с нашими, гораздо более легкими.

Мы были вполне в состоянии защититься, но в темноте сражаться было трудно, ибо наши противники хорошо знали местность, а мы нет.

Я раздавал удары направо и налево, удерживая врагов на расстоянии. Моя дахара взвивалась на дыбы и хрипела — ею было управлять труднее, чем теми, на которых я привык ездить, и мне приходилось постоянно думать еще и о том, как с ней справиться.

Я почувствовал резкую боль в руке, но не обратил на нее внимания.

В темноте я с трудом различал своих сражающихся товарищей. Один за другим они падали на землю. Поэтому, решил я, лучше всего будет попытаться оторваться от наших противников. Я надеялся, что мы не потеряем твердую дорогу и не окажемся в трясине.

Я крикнул Зафе, что нужно бежать, он согласился. Мы пришпорили дахар и, из последних сил их погоняя, понеслись прочь.

Мы скакали, не разбирая пути, молясь, как бы не утонуть в болоте. Скоро люди с маленькими головами отстали, и мы замедлили наш сумасшедший галоп. Мы решили продолжать путь, раз взошли «луны», так как остановиться — значило рисковать быть атакованными.

К утру мы чувствовали себя в безопасности, хотя раза два чуть не заехали в трясину и после долгого и опасного пути валились с дахар от усталости.

Моя рана немного болела, но я ее перевязал и вскоре забыл о ней. Болото заканчивалось, впереди была видна твердая земля.

Вдали также вырисовывались очертания зданий. Кажется, это был какой-то город.

Зафа предложил осторожно подъехать поближе. Если там никого не окажется, можно будет воспользоваться этим местом, чтобы разбить лагерь.

Приблизившись к зданиям, мы увидели, что они все разрушены. На улицах этого брошенного города росла трава. Похоже, город был когда-то давно разрушен огнем.

Но когда мы подъехали совсем близко, то заметили в западной части города группу всадников. Они мчались во весь опор с обнаженным оружием — мечами и боевыми топорами. У них была желтая кожа, но не как у выходцев из Азии, а другого, более яркого оттенка — почти лимонного. Доспехи этих воинов были богато украшены, на плечах висели красочные плащи.

Откуда-то из развалин послышался голос одного человека, и мы решили, что это тот, кого атаковали люди с желтой кожей.

Как поступить? Мы не знали, что здесь происходит, поэтому нам трудно было принять правильное решение. Но мы подъехали поближе, чтобы получше все видеть.

И тут я увидел человека, чей голос мы только что слышали. И не поверил своим глазам.

Человек, на которого люди с желтой кожей нападали столь яростно, был не кто иной, как Гул Хаджи!

Синий великан выглядел очень усталым и измотанным странствиями. Кажется, у него на плече была незажившая рана. В руке он держал тяжелый широкий меч, похожий на те, которые я видел в руках его противников.

Когда желтые воины атаковали Гула Хаджи, я закричал что было мочи и поскакал к ним.

Зафа и его люди кинулись следом, и вскоре мы оказались лицом к лицу с желтыми воинами.

Казалось, они растерялись от нашего неожиданного появления: они рассчитывали легко победить одного человека, а обнаружили, что ему на помощь пришли еще двадцать воинов.

Мы убили и ранили всего несколько человек, остальные развернулись и поскакали прочь. Они поднялись на холм и вскоре скрылись из вида.

Я спрыгнул с дахары и бросился к Гулу Хаджи. Он так же не ожидал увидеть меня, как и я — его.

— Гул Хаджи! — закричал я. — Ты жив! Как ты здесь очутился?!

Он рассмеялся.

— Ты подумаешь, что я вру, если я тебе все расскажу, но у тебя будет возможность все узнать и рассудить, бывает такое на свете или нет. Я, кстати, тоже думал, что ты погиб, Майкл Кейн. У тебя есть какая-нибудь еда? Нужно устроить пир в честь нашей встречи!

Мы выставили стражу, а остальные развели костер и принялись готовить праздничный завтрак.

Пока мы ели, Гул Хаджи рассказал нам свою историю.

Первые Хозяева унесли его, как я и предполагал, в свое логово. Это был лабиринт пещер в горах, где они устроили гнезда, как птицы.

Поначалу ему не причинили никакого вреда, а поместили недалеко от центрального гнезда, где сидел их младенец. По тому, как они его защищали, Гул Хаджи догадался, что это был их единственный младенец, последний из их рода, так как мой друг нигде не видел их женщин.

Гула Хаджи принесли, чтобы накормить этого младенца, но в тот момент, когда они собирались его убить, что-то их встревожило — Гул Хаджи не понял, что именно, — и они почему-то улетели.

Гул Хаджи остался один на один с младенцем, который был по размерам не меньше его самого. Гулу Хаджи пришло в голову, что нельзя упускать такой случай выбраться оттуда.

С помощью меча, который у Первых Хозяев не хватило ума отобрать у моего друга, он подтолкнул «малыша» к краю обрыва, взобрался к нему на спину и, постоянно угрожая ему мечом, заставил повиноваться.

Гул Хаджи хотел вернуться к Хрустальной Яме и поискать меня по дороге, но юный джихаду, как называл его мой друг, проявил характер и, когда первое удивление прошло, стал сопротивляться.

Сначала он летел очень быстро, но потом устал.

Он опускался все ниже и ниже и наконец стал задевать вершины деревьев.

Потом его усталость или раздражение вдруг заставили его резко развернуться в воздухе, и он начал нападать на Гула Хаджи. Разгорелось настоящее сражение, и чтобы защититься, тому пришлось убить звереныша, и они оба упали на землю: мой друг отделался синяками, а юный джихаду погиб.

Гул Хаджи упал в болото, которое мы только что пересекли, но он ухитрился вылезти на твердую тропинку и стал выбираться из болота.

Тут его атаковали воины с маленькими головами. Гул Хаджи называл их перодами.

Их бешеная атака ошеломила его, и он был схвачен. Пероды отвезли Гула Хаджи в город, до которого много шати пути.

Пероды продали его в рабство желтокожим людям, — чинивикам, как они себя называли.

Гул Хаджи отказался быть рабом чинивиков, и его отправили в одну из их многочисленных тюрем.

Его выставили на всеобщее обозрение, словно в зоопарке, как существо с очень странной внешностью, а он тянул время, выжидая, пока его силы окончательно не восстановятся.

Наконец ему удалось вырвать цепи из стены, задушить своего тюремщика, у которого взял меч, и ускользнуть — после одного или двух сражений по пути — от своих врагов.

Случилось так, что единственный путь, которым он мог бежать, вел на болота. Он несколько раз вступал в бой с перодами, но ему удавалось победить их. В качестве трофеев он захватил несколько мечей, два из которых сломал, снимая с рук цепи.

Тем временем за его голову была назначена награда, и пероды рассказали чинивикам, что он скрывался в этих руинах.

На его поиски был выслан небольшой отряд воинов, но он нескольких убил, а остальные отступили.

Его бы, конечно, убили или схватили, если бы мы не подоспели как раз в тот момент, когда он собирался вступить в сражение со вторым отрядом.

— Ну вот вам вкратце рассказ о моих приключениях, случившихся до сегодняшнего дня, — сказал он. — Извините, если я вам наскучил.

— Что ты, нисколько, — ответил я. — А теперь я расскажу тебе свою историю. Думаю, она тебе понравится.

Я рассказал Гулу Хаджи, что случилось со мной с тех пор, как нас разлучили обстоятельства, и он слушал меня очень внимательно.

Когда я закончил, он сказал:

— Если сравнивать наши приключения, на твою долю их выпало больше. Итак, вы направляетесь в Багарад. Рад буду присоединиться и помочь, чем смогу.

— Лучшее из того, что случилось за последнее время — это то, что ты жив, — от всего сердца сказал я ему.

Ночью я спал очень крепко.

Наутро мы продолжили наше путешествие в Багарад, до которого было еще несколько дней пути.

Местность стала приятнее, ехать — легче. Все мы разговаривали и шутили. Вокруг простиралась равнина, и мы чувствовали себя в безопасности, так как враги не могли бы приблизиться к нам неожиданно.

Но на равнине не было врагов, только стада Необыкновенных животных, которые, как уверил нас Зафа, были абсолютно безвредны.

Равнину сменили невысокие горы, также очень приятные: они были покрыты оранжевой травой с растущими то здесь, то там желтыми и красными цветами.

Странно, на Марсе иногда встречались пейзажи, совершенно такие же, как на Земле, а потом вдруг им на смену приходили столь необычные, что их трудно себе даже представить.

Если нас не подведет карта, теперь уже скоро мы окажемся в Багараде и найдем машины, которые мы так долго искали.

Глава 13 Руины

На следующий день мы спустились с гор и попали на равнину, покрытую торфом и валунами; между ними иногда встречались крохотные оазисы хорошей почвы, на которых торчали кривые деревья.

Где-то здесь неподалеку был Багарад.

Прежде чем мы добрались до города, мы встретили по дороге большой отряд дикарей, похожих на тех, кто отправился с Рокином в ту проклятую экспедицию.

Это были мужчины, женщины и дети с усталыми глазами. Они ждали, пока мы пройдем мимо, совершенно не собираясь нас атаковать.

Я остановил дахару и обратился к ним:

— Вы не знаете, где Багарад?

Один из них что-то пробормотал, но я ничего не понял.

— Я тебя не слышу, — сказал я.

— Не ищи Багарад, — сказал он громче. — Но если ты все же хочешь туда попасть, иди туда, — и он показал.

Я был немного встревожен тем, как он с нами разговаривал, но направил дахару в том направлении, которое он указал нам. Зафа, Гул Хаджи и пурры последовали за мной.

К вечеру мы были в Багараде.

От него мало что осталось.

Только руины, и в них — ни следа человека. Над развалинами того, что раньше было городом, поднимался зловещий дымок.

Те, кого мы видели, были, вероятно, последними из багарадов; только они и уцелели.

Я слез с дахары и стал пробираться через развалины.

Мне попадались куски металла и обрывки проводов. Очевидно, все машины якшей были уничтожены.

Я заметил небольшой кусок металлической трубы и поднял его. Должно быть, это была деталь от одной из машин. В расстройстве я засунул эту трубу за пояс: это была единственная целая, неповрежденная часть машин.

С тяжелым вздохом я вернулся к Гулу Хаджи.

— Что ж, друг мой, — сказал я. — Наш поиск окончен. Нужно каким-то образом вернуться в подземелье якшей. Может, какие-нибудь машины там остались.

Гул Хаджи сжал мое плечо.

— Не волнуйся, Майкл Кейн. Может, и хорошо, что машины уничтожены?

— Да, если только одна из машин не унесла навсегда тот секрет, который помог бы нам искоренить чуму, — напомнил я. — Подумай о безумии и горе Сенд-Амрида. Как ты собираешься с этим справиться?

— Нужно поручить это дело нашим врачам. Надеюсь, они смогут подобрать лекарство.

Я покачал головой.

— Марсианские врачи не привыкли анализировать болезни. От зеленой смерти нет спасения. И не будет еще много лет.

— Наверное, ты прав, — согласился Гул Хаджи. — Теперь наш последний шанс — подземный город якшей.

— Да, к сожалению.

— Но как вернуться на наш континент? — тут же возник следующий вопрос.

— Нужно найти корабль, — и я показал на восток, где вдали виднелось море.

— Это будет непросто, — сказал Гул Хаджи.

— В Багараде должны быть корабли, — сказал я… — У них должна быть бухта. — Я протянул ему карту. — Посмотри, недалеко отсюда течет река. Может, там есть корабли.

— Тогда пошли, — сказал Гул Хаджи. — Мне не терпится снова ступить на родную землю.

Мы отправились к реке и через некоторое время добрались до места, где у причала стояло несколько багарадских кораблей. На них никого не было.

Что заставило тех, кто выжил, вернуться вглубь материка? Почему они бросили корабли? Возможно, в их сознании корабли и страшные машины, уничтожившие город, были связаны? Я не мог найти другого объяснения.

Мы решили взять маленький корабль с одной мачтой, которым могли управлять всего двое.

Зафа обратился ко мне, после того как Гул Хаджи выбрал корабль и мы обсудили его достоинства.

— Майкл Кейн, мы сочтем за честь, если ты возьмешь нас с собой.

Я покачал головой.

— Нет, Зафа, вы и так уже очень помогли нам. Вы нужны своему народу, а путь назад неблизок. Вы пустились в такое долгое путешествие, и все впустую. Хорошо, что мы не потеряли почти никого из вашего славного отряда.

— Я тоже очень этому рад, — ответил Зафа. — Но… но мы хотели бы последовать за тобой, Майкл Кейн. Мы все еще чувствуем себя обязанными тебе.

— Не благодарите меня, — сказал я. — Благодарите обстоятельства. На моем месте любой бы сделал то же самое.

— Ну, не думаю, — не согласился Зафа.

— Осторожно, Зафа, — предостерег его я. — Вспомни своего пророка. Если вас что-то во мне восхищает, поищите это качество в себе, и вы его найдете.

Он улыбнулся.

— Понимаю, — сказал он. — Возможно, ты прав.

Вскоре мы с сожалением расстались, и я надеюсь, что когда-нибудь я смогу вернуться в Пуррию и снова встретиться с людьми-кошками.

Гул Хаджи и я осмотрели нашу лодку и обнаружили на ней запасы провизии, будто перед самым взрывом она была подготовлена для путешествия.

Мы отчалили от берега с некоторым опасением. Вскоре мы плыли вниз по реке, направляясь в открытый океан.

Наконец показалось и море. Земля осталась далеко позади.

К счастью, шторма не было. Гул Хаджи сказал, что это был сезон спокойной погоды на Западном океане, и я поблагодарил за это провидение.

Мы направили наше судно к тому месту на побережье, которое было ближе всего к подземельям якшей.

Успеем ли мы спасти Сенд-Амрид?

Мы не знали.

Прошло несколько дней. Пока все шло благополучно. Мы уже начали думать, что удача окончательно перешла на нашу сторону, когда Гул Хаджи вскрикнул и показал вперед.

Там из океана поднималось чудовище ужасающих размеров.

Вода стекала у него со спины и капала с огромной зеленой головы. Кожа в нескольких местах была ободрана и висела клочьями, как будто существо это только что участвовало в грандиозном подводном сражении.

Это, кажется, было не млекопитающее и не рыба, а рептилия, хотя телом чудовище было похоже на гиппопотама, а головой — на утконоса.

Но удивляли не его очертания, а размер. Зверь был настолько больше лодки, что мог раскрыть пасть и легко ее проглотить, если бы только захотел.

Возможно, обычно существо не поднималось на поверхность, но на этот раз его выгнал наверх победитель сражения.

Как бы то ни было, мы всей душой хотели бы, чтобы оно не поднималось на поверхность. Сейчас оно приближалось к нам, движимое, казалось, любопытством больше, чем каким-либо другим чувством.

Мы ничего не могли сделать: оставалось только надеяться, что диковинный зверь на нас не нападет.

Он склонил голову, его огромные глаза блеснули и… У меня вдруг возникло чувство, что это был не тот зверь, которого надо было бояться.

И в самом деле, на Марсе я встречал гораздо более свирепых зверей, хотя и не таких огромных.

Изучив нас как следует, существо подняло голову и оглянулось вокруг, словно в последний раз.

Оставляя позади пену, оно стало медленно опускаться, чтобы продолжить сражение или просто вернуться домой.

Мы с Гулом Хаджи вздохнули с облегчением.

— Что это было? — спросил я. — Ты знаешь?

— Я об этом звере только слышал. В Мендишарии его называют Морской Матерью — из-за добродушного характера, наверное. Никто не слышал, чтобы Морская Мать когда-либо причинила вред мореплавателям. По крайней мере, она никогда специально на них не нападала, хотя случайно и потопила несколько кораблей.

— Тогда хорошо, что она нас увидела, — улыбнулся я.

Позднее мы заметили стаю крупных животных, не таких больших, как Морская Мать, но столь же устрашающего вида.

— Надеюсь, они не станут подходить к нам близко, — сказал Гул Хаджи с беспокойством в голосе. — Они-то, конечно, не такие добродушные, как Морская Мать.

Я разглядел их змеевидные тела и остренькие головы, как у меч-рыбы.

— Кто это? — спросил я.

— Нниры, — ответил мой друг. — Они стаями рыскают по всем морям и нападают на все, что видят. — Он устало улыбнулся. — Наше счастье, что на таком расстоянии они нас не видят, поскольку очень близоруки.

Мы постарались убраться от нниров подальше, но им захотелось двигаться именно в нашу сторону, и они подплывали все ближе и ближе к нам.

Гул Хаджи вытащил меч.

— Приготовься, — сказал он тихо. — Думаю, еще несколько мгновений, и они нас увидят.

Так и вышло.

До этого они двигались довольно медленно, но заметив нас, рванулись к кораблю, вытянув свои гибкие шеи, устремив вперед головы, будто острые пики.

Животные налетели на корабль, но он был сделан из крепкого материала и выдержал первую атаку. Потерпев неудачу, звери в беспорядке закружили рядом.

Потом нниры стали выскакивать из воды и нападать на нас.

Мы били их по острым головам мечами, в ответ звери шипели и пытались нас схватить.

Плечом к плечу мы отбивались от них, но набрасывались все новые и новые твари. Наши мечи пронзали мягкие тела одних, но им на смену тут же приходили другие.

Некоторые уже совсем выскочили из воды и упали на палубу.

Они сворачивались кольцами и подползали к нашим ногам.

Одна из тварей ухватила меня, прежде чем я опустил на ее голову меч.

Другая чуть не откусила мне руку, но я успел отрубить ей голову.

Палуба стала мокрой от крови, и мы боялись поскользнуться.

И вот когда мы уже думали, что достанемся ннирам на обед, я услышал над головой шум моторов.

Нет, не может быть. Мне послышалось.

Я взглянул вверх.

Не может быть! Обман зрения!

Несколько кораблей, построенных по моему собственному проекту. К кабине привязаны флаги Варнала.

Какая причудливая игра случая забросила их сюда?

Мне некогда было об этом думать, нужно было сосредоточиться на том, чтобы защититься от нниров.

Но из воздушных кораблей пришла помощь. Сверху хлынул дождь стрел, и многие из скользких тварей уплыли, когда увидели, что их сородичей убивают.

Из одного воздушного корабля спустили веревку. Я ухватился за нее и полез вверх.

Вскоре я уже стоял, глядя прямо в глаза брату моей жены, а значит, и моему брату, Дарнаду из Варнала. Его мальчишеское лицо сияло от восторга и облегчения, когда он тепло сжал мое плечо.

— Майкл Кейн, брат мой! — воскликнул он. — Наконец-то мы тебя нашли!

— Что ты имеешь в виду? Вы меня искали?

— Потом, потом я тебе все объясню. Давай поможем Гулу Хаджи подняться на борт. Тебе повезло.

Когда мы помогли Гулу Хаджи подняться на воздушный корабль, я усмехнулся: мне повезло? До этой минуты я думал иначе.

Глава 14 Зеленая смерть

Дарнад сел за рычаги пульта управления, которым я научил его пользоваться, а несколько воинов расположились на диванчиках вдоль стен, не скрывая радости оттого, что нашли нас.

— Хотел бы я знать, как вы оказались в этой части Вашу и именно в этом месте Западного океана именно в этот момент, — сказал я. — Слишком невероятное совпадение, чтобы можно было в него поверить.

— Так это и не совпадение вовсе, — ответил Дарнад. — Это счастливое стечение обстоятельств.

— Так расскажи о них скорее.

— Помнишь ту девушку из Сенд-Амрида? Ту, которую зовут Ала Мара?

— Конечно. Но ты-то ее откуда знаешь?

— Вы оставили ее в своем воздушном корабле, когда отправились в подземелья якшей, так ведь?

— Да, оставили.

— Ну вот, через некоторое время после вашего ухода девушке стало скучно, и она стала рассматривать пульт управления, нажимать на кнопки, тянуть за рычаги. Конечно, она не хотела ничего испортить, ей просто было интересно. Она случайно подняла «якорь» — освободила веревки, удерживавшие шар у земли, и тот поплыл по воздуху, увлекаемый ветром.

— Так вот, значит, что случилось! И надо заметить, девушке очень повезло.

— Почему?

— А иначе бы ее нашли те, кто схватил нас.

— А кто это?

— Я скажу позднее, когда услышу весь твой рассказ.

— Хорошо. Так вот, воздушный шар несло ветром много дней, прежде чем его увидел один из наших патрульных кораблей, посланных Шизалой, чтобы передать тебе важное сообщение.

— Сообщение?

— Да, и о нем ты в свое время узнаешь. Девушка рассказала о ситуации, сложившейся в Сенд-Амриде, и объяснила, почему вы отправились в подземный город якшей. Сначала патруль вернулся в город с девушкой и новостями, потом я повел отряд воздушных кораблей в город якшей, чтобы узнать, не нужна ли вам помощь, так как мы понимали, что без своего воздушного шара вы оказались в трудном положении. Мы решили, что вы, возможно, направитесь в Мендишарию. Но когда мы туда прибыли, нам сказали, что никаких новостей от вас не было. Тогда мы отправились в город якшей.

— И там обнаружили, что нас нет?

— Точно.

— И что вы сделали тогда?

— Мы обследовали пустыню вокруг и некоторые комнаты самого города и увидели, что многие машины тоже пропали. Мы также нашли трупы многих воинов, которых не узнали. Мы решили, что вы сражались и убили много своих врагов. И судя по тому, что вас нигде не было, мы поняли, что вас схватили. Мы отправились по вашим следам через пустыню и оказались на побережье, откуда, как мы догадались, недавно отплыл корабль.

— И что вы решили, когда увидели, что враги, возможно, взяли нас с собой за океан?

— Выбора не было, нужно было попытаться найти корабль, но нам это так и не удалось. Нам оставалось только прочесать океан и побережье, чтобы найти хоть что-нибудь, что поможет нам отыскать и вас. И вот во время третьего перелета через океан мы и увидели вас и смогли вам помочь.

— И в самое время, — сказал я. — Я очень благодарен всем вам, Дарнад.

— Ерунда. А с тобой-то что случилось? Нашли вы машину, которая лечит чуму?

— Нет. К сожалению, нет.

И я рассказал Дарнаду о том, что случилось с нами. Он жадно слушал.

— Как хорошо, что вы оба живы! — воскликнул он. — Я надеюсь, когда-нибудь мы вместе навестим пурров, людей-кошек.

— А теперь, — улыбнулся я. — Кажется, я был достаточно терпелив. Ну-ка говори, что там за новость хотела сообщить мне Шизала?

— Очень радостная, — сказал Дарнад. — Скоро ты станешь отцом!

Одна эта фраза значила для меня больше, чем все остальное в мире. Я не мог скрыть свой восторг, и все радовались вместе со мной.

Честное слово, ради того; чтобы услышать, что Шизала скоро подарит мне ребенка, стоило пройти через все эти испытания. Теперь мне тем более не терпелось попасть в Варнал и увидеть ее.

Но долг прежде всего. Нужно было сначала поискать машину для лечения чумы в подземельях якшей: наверняка они знали, как справиться с «зеленой смертью».

Мы уже были над пустыней, скоро покажется и подземный город якшей.

Когда мы прилетели на место, Дарнад снизил корабль.

Мы бросили «якорь», то есть привязали воздушные шары, и оставили несколько человек охранять их, а сами отправились в подземелья.

На этот раз нас было больше, и мы могли осмотреть все более тщательно. Средство, которое мы искали, могло быть в таблетках или даже в виде жидкости, но, зная, какого потрясающего уровня достигла наука якшей в своем развитии, я мог также предположить, что это — машина, распространявшая луч, действующий непосредственно на возбудителей болезни.

Поиски продолжались несколько дней, подземный город был очень большим, и на то, чтобы его осмотреть и потом проверить все, что мы нашли, понадобилось много времени. Дикари взяли немного, в основном машины, предназначенные для ведения войны. Таким образом, военных машин не было, но оставалось еще много всяких других. Я подумал, что разрушение машин, захваченных багарадами, скорее благо, чем потеря, но мне было немного жаль, что я не успел узнать, как они устроены.

Но хотя все тщательно осмотрели, мы не нашли ничего, что могло бы помочь справиться с «зеленой смертью». Наконец мы вынуждены были сдаться и прекратить поиски.

Мы вернулись к кораблям. На этот раз за пульт сел я, чтобы Дарнад хоть немного отдохнул.

Я взял курс на Варнал.

— Что же теперь? — мрачно сказал Дарнад. — Забыть о Сенд-Амриде?

— Если бы ты видел весь тот ужас, который видели там мы с Гулом Хаджи, — ответил я, — ты бы не предлагал такого. Придется попробовать самим найти средство, хотя, наверное, времени на это уйдет очень много — если, конечно, нам не повезет.

На пути в Варнал мы не пролетали над Сенд-Амридом, и я был этому рад. Я не мог себе представить, что мне придется снова взглянуть на это место, даже с такой высоты.

Но когда мы подлетали к Алой равнине, то есть были совсем близко от Варнала, мы увидели внизу многочисленную процессию.

Сначала я решил, что это была армия, выступившая в поход, но для армии толпа была слишком неорганизованной.

Я опустил корабль пониже, чтобы разглядеть людей. Я обнаружил, что это были мужчины, женщины и дети — люди всех возрастов.

Я ничего не понимал. Зачем отправились в путь все эти люди?

Я опустился еще ниже и тут к своему ужасу увидел то, чего втайне боялся все время с тех пор, как узнал о трагедии Сенд-Амрида.

Это были люди с печатью «зеленой смерти».

Наверное, в Сенд-Амриде побывал какой-нибудь путешественник и, заразившись чумой, понес инфекцию дальше.

Он вернулся в свой родной город, и там тоже началась эпидемия.

Но почему же они все вдруг снялись с места?

Я взял мегафон и подошел к двери кабины.

Я закричал вниз толпе, которая к этому времени уже смотрела вверх.

Все люди были с измученными лицами и безумными глазами, одежда на них превратилась в лохмотья.

— Кто вы? — крикнул я через мегафон. — Откуда вы?

Один из них крикнул в ответ:

— Мы — нефункционирующие механизмы. Мы ищем пристанища.

— Что ты имеешь в виду — «нефункционирующие»? Вы, что, из Сенд-Амрида?

— Некоторые из нас — да. А многие — из Опкела, Фиолы и Ишала.

— Кто вам сказал, что вы — «нефункционирующие»? — закричал я. — В Сенд-Амриде?

— С нами — механик. Он тоже нефункционирующий. Он — наш мозг, а мы — руки, двигатель, ноги.

Я понял, что из границ Сенд-Амрида вырвалась не только чума, но и сумасшествие. Стали распространяться ужасные, бредовые идеи, на которых держалась власть правительства этого злосчастного города.

— А если он — нефункционирующий, почему же он ведет вас?

— Мы — великие нефункционирующие механизмы. Наш долг — построить нефункционирующий мир.

Итак, перед нами был пример развития абсурдных идей, их «логическое» продолжение: кто-то убедил этих несчастных, больных чумой людей, что быть больным — хорошо, и плохо — быть здоровым.

Выходит, «зеленая смерть» может распространиться, как лесной пожар, по всему югу, а потом, возможно, и по всему Марсу, если ее не остановить.

— И куда вы сейчас направляетесь? — спросил я.

В Варнал! — раздался ответ.

Я чуть не выронил мегафон.

«Зеленая смерть» не должна дойти до Варнала!

Теперь у меня была глубоко личная причина сражаться с чумой. Как не потерять хладнокровие?

Я молил провидение, чтобы мне это удалось.

— Не ходите в Варнал! — взмолился я. — Останьтесь здесь! Мы найдем способ вылечить вас! Не бойтесь нас!

— Вылечить нас?! — закричал мужчина и дико рассмеялся. — С какой стати?! Мы несем всем людям счастье «зеленой смерти».

— Но «зеленая смерть» — это ужасно, это боль, это агония, — убеждал его я. — Как вы можете думать, что это благо?

— Потому что это Смерть! — торжественно прозвучало мне в ответ.

— Но не можете же вы и в самом деле искать смерти! Вы не можете хотеть умереть, это против человеческой природы!

— Смерть останавливает функционирование механизма, — пробубнил мужчина. — Остановка функционирования — это хорошо. Зло несет именно функционирование механизма.

Я захлопнул дверцу кабины и прислонился к стене, обливаясь холодным потом и пытаясь прийти в себя.

— Их нужно остановить! — заревел Гул Хаджи, который слышал большую часть разговора.

— Как?! — простонал я.

— Если на то пошло, их нужно уничтожить, — сказал он.

— Нет! — закричал я.

Но я знал, что сам не понимал, что говорю. Я сам становился жертвой страха.

Я должен победить страх, это я понимал, но смогу ли я?

Глава 15 Угроза Варналу

Изо всех сил мы спешили в Варнал, и наконец вдали показались его изящные башни.

Как только мы приземлились, я кинулся во дворец, где на ступенях меня ждала Шизала, моя прекрасная Шизала, брадхинака Карналии, чудесный цветок Варнала.

Я бросился обнять ее, не задумываясь, смотрят ли на нас.

Она не могла оторвать от меня своих сияющих глаз.

— О, Майкл Кейн! Наконец-то ты вернулся! Я боялась, что тебя уже нет, о мой брадхинак!

— Я не могу умереть, пока в мире есть ты, — сказал я. — Это было бы глупостью с моей стороны.

Она мне снова улыбнулась.

— Ты уже слышал новость? — спросила она.

Я сделал вид, что нет.

Я хотел услышать счастливое известие из ее собственных уст.

— Тогда пойдем в наши покои, — сказала она мне. — Там я тебе все расскажу.

В наших покоях она просто сказала мне, что у нас будет ребенок. Этого было достаточно, чтобы я почувствовал такой же взрыв восторга, что и тогда, когда услышал эту новость впервые. Я схватил и быстро поднял ее, не в силах сдержать своего счастья, но потом вдруг вспомнил о ее состоянии и сразу же опустил вниз. Она рассмеялась.

— Карнальские женщины не такие уж хрупкие, — сказала она. — Моя мама скакала на дахаре, когда я впервые заявила о своем появлении на свет.

Я улыбнулся.

— Ну уж нет! Я сам позабочусь о том, чтобы с этого дня ты не делала ничего, что могло бы причинить вред тебе или будущему ребенку.

— Что же, обращайся со мной, как с ребенком, и я сбегу и выйду замуж за аргзуна, — заявила она мне.

— Только попробуй, — ответил я ей в тон.

Мой восторг поутих, когда я вспомнил о тех, кто медленно, но верно нес в Варнал «зеленую смерть».

Шизала заметила, что что-то не так, и спросила, в чем дело.

Я все рассказал ей: мрачно, просто, пытаясь не драматизировать ситуацию, хотя она была и так слишком серьезна.

Шизала задумчиво посмотрела на меня, когда я закончил свой рассказ.

— Но что-то же можно сделать? — спросила она. — Нельзя их убивать, это больные люди, они не знают, что угрожают нашей жизни.

— В том-то вся беда, — сказал я. — Как их остановить?

— Один способ есть, — предложила она.

— Какой?

— Поджечь Алую равнину! Ведь это их задержит?

— Ну что ты?! Уничтожить Алую равнину было бы преступлением. И потом, там же расположены деревни и городки, которые могут пострадать.

— Ты прав, — согласилась она.

— И кроме того, они, наверное, уже добрались до Алой равнины. Скоро они достигнут цели.

— Ты имеешь в виду Варнал?

— Они говорили о В а риале.

Шизала вздохнула.

Я сел на стул, прислонясь к столу. Я стал снимать доспехи, которые носил уже так долго. Что-то громыхнуло, когда я расстегивал пояс, и я достал то, что было причиной звука.

Это была трубка, целая часть одной из разрушенных машин, которую, как я вспомнил, подобрал на руинах Багарада.

Я поставил ее на стол.

— Через несколько дней, — вздохнула Шизала и сказала, как бы про себя, — «зеленая смерть» будет в Варнале, если ты что-нибудь не придумаешь. Что-нибудь..

— Я искал средство победить чуму, — сказал я. — О, как долго я его искал! Я обследовал два континента. Думаю, что такого средства не существует.

— Но надежда еще есть, — сказала Шизала, чтобы подбодрить меня.

Я крепко обнял ее.

— Спасибо, — сказал я — Конечно, надежда еще есть, хоть и слабая.

На следующее утро мы собрались в центральном зале для совещания: мой отец, брадхи Карнак, его сын, мой брат брадхинак Дарнад, моя жена брадхинака Шизала и мой друг брадхи Гул Хаджи. Я, брадхинак Майкл Кейн, завершал список этого благородного собрания.

Но обсуждая проблему Сенд-Амрида, мы так и не смогли прийти к конструктивному решению.

Я не отступал от своих принципов, хотя это было трудно, особенно теперь, когда была угроза жизни моей жены и неродившегося ребенка.

— Не можем мы их убить, — повторял я. — Ведь они не виноваты. Если мы их убьем, мы убьем что-то в себе.

— Понимаю, Майкл Кейн, — сказал Карнак, кивая головой в знак согласия. — Но что мы можем еще сделать? Нужно защищать Варнал.

— Думаю, что нам все же придется согласиться с этим решением, Майкл Кейн, — сказал Гул Хаджи серьезно. — Я не вижу другого выхода.

— Другой выход должен быть!

— Его пытались найти пять человек, — подчеркнул Дарнад, — и притом, пять не самых глупых людей, и пока что ни один не может ничего предложить. Значит, нужно попытаться их схватить, ну или что-нибудь в этом духе.

— Но тогда придется вступить с ними в физический контакт, и мы рискуем сами заразиться, — сказал Гул Хаджа — Так цели не достигнешь.

— Может, попытаться накинуть на них гигантскую сеть, — предложила Шизала. — Правда, эта идея, наверное, не выполнима…

— Да, боюсь, что так, — Карнак нахмурился. — Но все-таки это уже что-то.

Все посмотрели на меня. Я пожал плечами.

— Мне нечего предложить, — сказал я.

Дарнад вздохнул.

— Сам знаешь, Майкл Кейн, мы можем сделать только одно, ты сам знаешь что.

— Что же? Только не убивать! Я решительно против!

— Нужно снова полететь к ним и попытаться убедить их вернуться домой, — сказал Дарнад.

Я согласился. Кажется, это была единственная приемлемая идея, которая пришла кому-то из нас в голову.

Вскоре мы уже вылетели навстречу страшной процессии — Гул Хаджи, Дарнад и я.

Мы очень скоро увидели их — толпу, тащившуюся через Алую равнину. Кажется, она разрослась, и к жителям Сенд-Амрида и других дальних городов присоединились жители деревушек, лежавших на их пути в Варнал.

Когда мы начали снижение, они перестали двигаться и подняли к нам свои лица, имевшие мертвенный зеленоватый оттенок.

Я снова взял мегафон.

— Люди, несущие смерть, — закричал я. — Почему бы вам не остаться там, где вы сейчас находитесь? Вы не подумали, что вы неправы?

— A-а, это ты с нами вчера разговаривал, — услышал я голос. — Поговори с механиком. Это он ведет нас к полному прекращению функционирования.

Толпа отступила, и я увидел человека с зеленым изможденным лицом и огромными безумными глазами. Он чем-то напоминал врача, с которым мы разговаривали в Сенд-Амриде.

— Итак, это ты ведешь их? — спросил я.

— Я — мозг, они — руки, двигатель и все другие части действующего организма.

— Почему ты решил вести их за собой?

— Потому что это мое дело.

— Почему ты ведешь их в другие города и поселки, ведь ты же знаешь, что куда бы вы ни пришли, вы несете с собой смерть — чуму?

— Поэтому мы и идем вперед — мы несем другим благо — смерть, избавление от жизни, окончательное прекращение функционирования.

— Ты нисколько не задумываешься о тех, кто еще здоров, кто не заражен чумой.

— Мы несем им мир, — ответил он.

— Пожалуйста, не ходите в Варнал, — сказал я с мольбой в голосе. — Им не нужен ваш мир, им нужен их собственный.

— Наш мир — единственный и неповторимый, мир для всех — полное прекращение функционирования.

Невозможно было пробить брешь в этой безупречно безумной логике. Чтобы говорить с этим человеком на его языке, нужен более тонкий психолог, чем я.

— Ты понимаешь, что в Варнале есть люди, готовые убить вас из-за угрозы, которую вы собой представляете? — спросил я.

— Убейте нас, разрушьте, и мы перестанем функционировать. Это хорошо.

Ничего нельзя было сделать. Этот человек был безумен.

С тяжелым сердцем мы вернулись в Варнал.

В Городе Зеленых Туманов — скоро он будет называться Городом Зеленой Смерти, если не остановить безумную толпу, — мы сели у зеленого озера, чтобы еще раз обсудить нашу проблему.

Дарнад сидел нахмурившись, словно он пытался вспомнить что-то очень важное.

Вдруг он поднял голову.

— Я слышал о человеке, который мог бы создать средство от чумы, — сказал он. — Хотя, наверное, тот человек существует только в легенда Думаю, его просто придумали.

— А что это за человек? — спросил я.

— Его зовут Мас Рава. Некогда он был придворным врачом Мишим Тепа, но он увлекся философией и ушел далеко на юг в горы. Мас Рава изучил все тексты шивов, которые смог найти. Но что-то настроило его на задумчивый лад, и никто больше его не видел.

— А когда он был при дворе Мишим Тепа?

— Более ста лет назад.

— Значит, он уже умер!

— Не знаю, — пожал плечами Дарнад. — Обычно я слушал невнимательно. Помню, говорили, что он нашел средство сделаться бессмертным.

— Что же, тогда есть слабая надежда, что он еще жив, — сказал я.

— Да, очень слабая.

— А надежда на то, что мы найдем его, да еще за то время, что нам отпущено до прихода в Варнал безумной толпы, — еще призрачней, — вставил Карнак.

— Нам не найти его вовремя, как бы мы ни старались, — добавил Гул Хаджи.

Шизала ничего не сказала. Она продолжала сидеть с опущенной головой и смотреть на зеленую воду озера.

Вдруг мы услышали крик, и к нам подбежал пьюкан-нара — так в Варнале называли командира воинского отряда.

— Что случилось? — спросил я его.

— Вернулся один из кораблей-разведчиков, — сказал он.

— Ну? — не выдержал Дарнад.

— Толпа движется с невиданной скоростью. Через день они будут в Варнале.

Дарнад взглянул на меня.

— Уже? — спросил он. — Никогда бы не подумал. Кажется, разговоры с ними сослужили нам дурную службу.

— Они бегут, — сказал пьюкан-нара. — Как сообщили разведчики, многие падают от истощения, некоторые умирают, но остальные бегут. Почему-то они стремятся в Варнал. Нужно их остановить.

— Мы уже обсудили ситуацию со всех сторон, — сказал я.

— Нужно с ними сразиться.

Я не отступал.

— Нельзя, — сказал я устало, хотя соблазн согласиться был велик.

— Что же делать? — спросил пьюкан-нара в отчаянии.

И тут я решился высказать предположение, которое все это время находилось в подсознании.

— Я знаю, что будет означать для вас то, что я сейчас предложу, — сказал я. — Поверьте, для меня это значит не меньше, а может даже больше.

— Что ты имеешь в виду, Майкл Кейн? — спросила Шизала.

— Нужно эвакуировать население Варнала. Пусть сюда придет «зеленая смерть», а сами мы укроемся в горах.

— Никогда! — закричал Дарнад.

Но Карнак положил руку на плечо сына.

— Майкл Кейн дал нам нечто большее, чем жизнь или даже родина, нечто более важное, — задумчиво сказал он. — Благодаря ему мы поняли, что такое ответственность. Ответственность перед самими собой и перед всеми людьми на Вашу. Его логика безупречна, доводы — разумны. Нужно сделать так, как он говорит.

— Нет!

Дарнад повернулся ко мне.

— Майкл Кейн! — воскликнул он. — Ты мой брат, и я люблю тебя как брата, как великого воина, как отличного друга. Не может быть, чтобы ты говорил серьезно. Позволить, чтобы Варнал захватила эта толпа больных! Ты сошел с ума!

— Наоборот, — сказал я тихо. — Как раз с безумием я стараюсь справиться. Я отчаянно пытаюсь сохранить здравый рассудок. Пусть отец тебе это объяснит, он меня понял.

— Дарнад, сейчас отчаянное время, безумное, сложное, — заговорила Шизала. — Когда нужно действовать и время не терпит, всегда трудно принять правильное решение. Жители Сенд-Амрида безумны. Использовать против них силу — значит поощрять безумие в нас самих. Наверное, Майкл Кейн имеет в виду как раз это.

— Да, ты права, Шизала, — кивнул я. — Если мы сейчас поддадимся страху, что станет с Карналией?

— Страх?! Разве сражаться — значит проявить трусость?

— Есть разные виды трусости, сынок, — сказал Карнак, поднимаясь. — Думаю, что бежать из Варнала, даже несмотря на то, что у нас хватило бы сил легко отбросить толпу, надвигающуюся на нас, — не значит струсить. Это значит осознать свою ответственность.

Дарнад покачал головой.

— Не понимаю. Разве не нужно защищаться от нападения? Что в этом такого?

— Нападение нападению рознь, — ответил я. — Помнишь, когда я впервые оказался на Вашу, Варналу угрожали синие великаны, аргзуны? Они были нормальные, со здравым рассудком люди, и поэтому легко было решиться сразиться с ними и попытаться их разбить. Это было единственное, что мы могли сделать. Но если применим насилие сейчас, против этих безумных, мы все испортим. Наша цель — по крайней мере, моя — не сражаться с горсткой больных людей, а уничтожить причину их болезни, точнее, их болезней — чумы и сумасшествия, болезней тела и души, поразивших жителей Сенд-Амрида.

Дарнад взглянул на Гула Хаджи, но тот отвел взгляд. Он посмотрел на отца и сестру, но они ничего ему не сказали.

Тогда Дарнад взглянул на меня.

— Я пока не понимаю тебя, Майкл Кейн, но я попытаюсь понять, — сказал он наконец. — Я тебе верю. Если нам нужно уйти из Варнала, мы уйдем.

И Дарнад не мог больше сдерживать слез.

Глава 16 Исход

Думаю, Эдвард, теперь ты понимаешь, почему население вдруг покинуло прекрасный, цветущий, полный жизни город.

Воины и ремесленники, женщины и дети уходили из Варнала, сохраняя полный порядок. Они уносили с собой только необходимые вещи. Над их головами висели наши воздушные корабли — доставшиеся нам от шивов и сделанные по моей собственной конструкции. Одни, как Дарнад, уходили в слезах, других не покидало изумление, третьи шли, погруженные в свои думы. Но все варнальцы в глубине души были убеждены в том, что этот выход был единственно верным.

Они оставляли свой прекрасный город на милость горстки больных, безумных существ, чтобы те сделали из него все, что им заблагорассудится, или взяли там все, что им понравится.

Ничего другого не оставалось.

Обычно я не очень много времени трачу на размышления, но я стараюсь придерживаться определенных принципов, какой бы отчаянной ни казалась ситуация или неминуемой — угроза Дело не в моем упрямстве, я думаю, ты это понимаешь. Просто я боюсь страха, то есть действий, которые я могу совершить из страха, мыслей, которые преследуют того, кто находится во власти страха.

Я ехал на дахаре бок о бок с Шиз алой, которая была справа, и Гулом Хаджи, который был слева. Рядом с Гулом Хаджи ехал Карнак, брадхи Карналии, а с Шизалой — Дарнад, ее брат, с суровым лицом, с изумлением и болью в глазах.

Позади нас ехали на дахарах или шли пешком жители Варнала, и Город Зеленых Туманов становился все дальше и дальше.

Впереди неясно вырисовывались горы, которые должны были приютить нас на неопределенный срок — пока не появится надежда для пораженных «зеленой смертью», то есть пока не найдется лекарство от чумы.

Решался вопрос не просто о физическом существовании Марса. Решалась его судьба, судьба его духа, его души. Мы уходили из Варнала, чтобы Марс мог оставаться тем Марсом, который я любил, а сам Варнал — тем местом, где была моя духовная родина.

Мы сражались со страхом и истерией, а также с ужасом, сумасшествием, насилием, которые ими порождались.

Исход из Варнала должен был служить примером, но не другим, а нам самим.

Все это звучит, наверное, высокопарно, но я прошу задуматься над тем, что мы сделали, и попытаться нас понять.

Наше путешествие в горы было долгим, так как скорость определяли самые слабые наши горожане.

Наконец мы оказались в холодных горах. Нашли долину, окруженную густым лесом, и стали строить там грубые жилища.

Когда хижины были построены, мы отправились на разведку, надеясь в горах найти того легендарного врача, который, возможно, был единственным человеком на Марсе, кто мог бы спасти наш мир от «зеленой смерти».

Нашел этого врача — Маса Раву — Дарнад.

Однажды Дарнад вернулся в лагерь в особом настроении. Он привык бродить в одиночку, и мы не мешали ему, уважая его потребность время от времени побыть одному.

— Майкл Кейн, — сказал он, входя в наш с Шизалой домик, — я видел Маса Раву.

— Он может нам помочь? — прежде всего спросил я.

— Не знаю. Я с ним не разговаривал, только спросил, как его имя.

— И это все, что он тебе сказал?

— Да. Я спросил, кто он, и он ответил — Мас Рава.

— Где он?

— В пещере, которая находится очень далеко, до нее много шати пути. Хочешь, я провожу тебя туда?

— Конечно, — сразу же ответил я. — Думаешь, он стал отшельником? Его не потревожит наше посещение?

— Не знаю. Утром мы отправимся в путь.

Утром мы вылетели на корабле Дарнада на поиски Маса Равы. Раньше я искал машину, надеясь, что она спасет нас, теперь с тем же чувством я искал человека. Окажется ли человек более полезным, чем машина? Я не знал этого. Следовало ли мне так сильно рассчитывать на машину? Могу ли я рассчитывать на человека? Я не знал этого.

Но я все же отправился в путь. Дарнад вел свой корабль через вершины и ущелья, пока мы не добрались до места, где увидели тропинку, поднимавшуюся по горе в пещеру.

Я спустил лестницу к опушке у входа и вскоре уже стоял у темной пещеры.

Я вошел.

В пещере сидел человек, прислонившись спиной к стене: одна нога у него была вытянута, другая — согнута. В его взгляде я прочитал иронию и интерес. Он был выбрит и выглядел довольно молодо. В пещере было очень чисто, все было разложено аккуратно, в полном порядке.

Не так я представлял себе отшельника и его жилище. Передо мной был человек вполне цивилизованного вида.

— Мас Рава? — спросил я.

— Он самый. Садись. У меня вчера уже был посетитель, но, боюсь, я с ним обошелся довольно грубо. Он был моим первым гостем. Но второго я приму лучше. Как тебя зовут?

— Майкл Кейн, — сказал я. — Это очень долгая и сложная история, но я с Негалу, — назвал я Землю именем, под которым ее знают на Марсе, — и из далекого будущего.

— Как раз подходящий человек, чтобы стать моим первым настоящим гостем, — сказал Мас Рава.

Я сел рядом с ним.

— Тебе нужна от меня какая-нибудь информация? — спросил он.

— Отчасти, — ответил я. — Но сначала, пожалуй, тебе лучше услышать всю историю.

— Давай-давай, все рассказывай, — кивнул Мас Рава. — Мне не так-то легко наскучить. Начинай.

И я рассказал ему все, что рассказал сейчас тебе, Эдвард, все, что со мной приключилось, все, что я передумал за это время, все, что услышал и сказал сам. На это ушло несколько часов, но Мас Рава слушал очень внимательно, не перебивая.

Когда я закончил, он кивнул.

— Ты и народ, принявший тебя, попали в хорошенький переплет, — сказал он. — Как врач, я уже почти ни на что не гожусь, но в одном вы были правы: лекарство от чумы было, я читал о нем. Это не машина, в этом вы ошиблись, а контейнер с бактериями, способными побеждать возбудителей чумы в считанные секунды.

— Ты не знаешь, где можно найти такой контейнер?

— На Вашу есть несколько мест, подобных тому, которое вы обнаружили — там хранятся машины и другие изобретения якшей. Контейнер может быть в любом из этих мест. Хотя вполне могло случиться и так: контейнер, как не представляющий особой ценности для якшей и шивов, хранился не слишком бережно и просто погиб от коррозии.

— Думаешь, у нас мало надежды найти противоядие? — спросил я в отчаянии.

— Да, — сказал он. — Но вы можете попытаться.

— А ты сам, ты не мог бы приготовить это лекарство?

— Наверное, со временем смог бы, — сказал он. — Но я не стану даже пробовать.

— Почему?

— Да потому, друг мой, что я убежденный фаталист. — Он рассмеялся. — Я уверен, что «зеленая смерть» пройдет, оставив на Вашу свой след, который, как мне кажется, будет важен для всего общества, особенно для такого общества, как на Вашу — не знавшего опасностей и бед. Чума с ее последствиями спасет Вашу от застоя.

— Мне трудно понять твое настроение, — сказал я.

— Хорошо, я буду откровенен с тобой и сформулирую свое отношение по-другому. Я человек праздный, я бы даже сказал, ленивый. Я люблю сидеть в пещере и размышлять. Так уж случилось, что мысли мои далеки от ваших проблем. Кроме того, мне не нужно ничье общество. Есть вещи, которых я боюсь, но самое главное — я боюсь людей, так как боюсь из-за них потерять себя, а я очень дорожу своей индивидуальностью. Я все обдумал и стал фаталистом. Меня не волнует судьба обитателей этой планеты — или какой-либо другой. Меня интересуют планеты — все вместе, а не какая-то одна.

— Мне кажется, Мас Рава, — сказал я тихо, — что по-своему ты потерял чувство пропорции и перспективы, как и правители Сенд-Амрида.

Он задумался над моими словами, а потом взглянул на меня с улыбкой.

— Ты прав, — сказал он.

— Значит, ты нам поможешь?

— Нет, Майкл Кейн, не помогу. Ты преподал мне урок, и я должен его обдумать. Но я не стану тебе помогать. Понимаешь, — он снова улыбнулся, — я только что понял — без горечи или отчаяния, — что человек я довольно глупый. Может, и ко мне придет «зеленая смерть»?

— Возможно, — сказал я разочарованно. — Мне очень жаль, что ты не хочешь нам помочь, Мас Рава.

— Мне тоже жаль. Но ты подумай, Майкл Кейн, если, конечно, слова такого глупого человека, как я, могут для тебя что-то значить…

— Подумать о чем?

— Иногда достаточно одного желания, — сказал Мас Рава. — Продолжай надеяться, что от «зеленой смерти» можно избавиться, и продолжай действовать, даже если сам не будешь понимать своих действий.

Я вышел из пещеры.

Дарнад терпеливо ждал меня в воздушном корабле.

Я поднялся по лестнице в кабину, испытывая не разочарование, а скорее недоумение.

— Ну что, он поможет? — сразу же спросил Дарнад.

— Нет.

— Как нет? Почему? Он должен!

— Он не будет нам помогать Он лишь сказал, что средство от чумы существовало, возможно, существует до сих пор, но это не машина.

— Тогда что?

— Контейнер с бактериями, — сказал я задумчиво. — Заводи мотор, возвращаемся в лагерь.

Я решил на следующий день слетать в Варнал и посмотреть, что там происходило.

Отправляясь в путь, я никому не сказал, куда собираюсь полететь.

Казалось, Варнал не изменился. Точнее, он стал еще лучше, и когда я приземлился в центре города, я не почувствовал запаха смерти, как я того ожидал. В воздухе не было и страха.

Я остался в кабине — в целях безопасности — и стал всматриваться в улицы и дома.

Через некоторое время я услышал шаги, и из-за угла показалась женщина с ребенком на руках. Женщина выглядела великолепно, да и у ребенка был вполне здоровый вид.

— Кто ты? — спросил я изумленно.

— Уместнее будет спросить, кто ты, — ответила она храбро. — И что ты делаешь в Варнале?

— Обычно я здесь живу.

— И я тоже здесь живу, — ответила она решительно. — Ты один из тех, кто ушел?

— Если ты имеешь в виду, что я один из тех нескольких тысяч людей, которые покинули Варнал, когда к нему стала приближаться толпа больных, несущих «зеленую смерть», — сказал я, — то ты права.

— Теперь все позади, — сказала она.

— Что позади?

— «Зеленая смерть». У меня самой какое-то время она была.

— Ты хочешь сказать, что поправилась? Как? Почему?

— Не знаю. Все из-за того, наверное, что мы пришли в Варнал. За тем, кажется, мы и шли сюда, хотя самого путешествия я не помню.

— Вы пришли в Варнал, и это вылечило вас от чумы?! Что же это было — вода?. Воздух? Что-то другое? Клянусь шивами, не может быть, чтобы весь мой долгий поиск был ни к чему! Не может быть, чтобы спасение все это время было здесь, в Варнале!

— Ты говоришь, как безумец, — сказала женщина. — Я не знаю, о чем ты. Я знаю лишь, что я поправилась, и все остальные тоже. Многие вернулись домой, а я осталась.

— А ты откуда? — спросил я.

— Из Сенд-Амрида. Я по нему очень скучаю.

Я начал смеяться и никак не мог остановиться.

— Здесь! Все это время спасение было здесь!

Глава 17 В Сенд-Амрид

Судьба распорядилась так, что мы снова могли вернуться в Варнал.

Это было такое счастье, что путь назад прошел гораздо быстрее, чем путь из города в горы.

Конечно, мы радовались не только этому возвращению. Нашлось средство от чумы. Или по крайней мере мы получили доказательства, что ее можно вылечить.

Снова обосновавшись в Варнале, мы начали, к удивлению всех тех, кто поселился здесь, пока нас не было, обследовать город, чтобы выяснить, не причинен ли ему ущерб. Никаких серьезных повреждений не было, лишь все остававшиеся в городе механизмы и приборы были сброшены в озеро.

Наверное, безумцы, охваченные своими бредовыми идеями, хотели уничтожить все «функционирующее».

И тут я вдруг подумал, что в озеро сбросили, может быть, что-то такое, что превратило воду в лекарство против чумы. Я пытался понять, что же это могло быть.

Я ломал себе голову, но не находил ответа. Только сейчас, оглядываясь назад, я думаю, не содержала ли нужных нам бактерий та трубка, которую я привез из Багарада. Я нигде ее потом не мог найти.

Мне, наверное, не суждено узнать ответ на этот вопрос.

Но это не важно. Гораздо важнее другое: вода из Озера Зеленых Туманов теперь стала лекарством против чумы, и нам нужно только отвезти несколько бочек в Сенд-Амрид, жители которого все еще сражались с «зеленой смертью».

Это стало нашей главной задачей.

Мы придумали канистры под зеленую воду и нашли способ закрепить их на наших воздушных кораблях.

Вооруженные таким образом, мы отправились в безумный Сенд-Амрид — главный источник чумы.

С нами летела Ала Мара, которую я в последнее время видел редко. Она скучала по дому и умоляла нас взять ее с собой.

С началом путешествия мы воодушевлялись все больше и больше Эскадрилья воздушных кораблей держала путь из Варнала, на башнях которого снова весело трепетали наши яркие знамена, в Сенд-Амрид; мы возвращались к ужасам чумы.

В головном воздушном шаре были я сам, Гул Хаджи и Ала Мара, в следующем — Дарнад и его люди, а позади летели корабли, управляемые нашими храбрейшими пьюкан-нарами.

По дороге, пролетая над городами и поселками, мы останавливались там, где свирепствовала «зеленая смерть». Мы радовались, когда видели, что можем помочь жившим там людям.

И мы помогали, мы дали лекарство от чумы всем, кто в нем нуждался, и поэтому не скоро добрались до Сенд-Амрида. Но вот, наконец, и он — источник чумы, который с помощью зеленой воды станет последним местом, где она царит над телами и душами людей.

Мы осторожно приблизились к городу и остановили моторы, когда были над крышами домов.

Ветром нас поднесло к центральной площади, и мы оказались над приземистым уродливым зданием, где жили Одиннадцать.

На крыше появился стражник. На этот раз он двигался как-то неестественно прямо и отрывисто, еще больше напоминая машину, чем когда я здесь был последний раз.

Он поднял к нам неподвижное лицо.

— Вы кто? Что надо?

— Мы принесли спасение от «зеленой смерти», — сказал я.

— Нет спасения.

— У нас есть.

— Нет спасения.

— Скажи Одиннадцати, что мы принесли спасение, лекарство от чумы. Скажи, чтобы Одиннадцать пришли и посмотрели сами.

— Я скажу.

Стражник ушел. Трудно было поверить, что под этой оболочкой робота все еще жило что-то человеческое, но я на это очень надеялся.

Вскоре все Одиннадцать вышли на крышу. Я был поражен — теперь их было двенадцать.

Вглядевшись попристальней в их безликие маски, я увидел, что один из них был Барени Даса, человек, с которым я познакомился в тюрьме во время моего первого приезда сюда.

— Барени Даса! — закричал я. — Что ты здесь делаешь, что у тебя общего с этими людьми?

Он не ответил.

— Ты! — сказал я с вызовом. — Барени Даса! Отвечай!

На лице ничего не изменилось. Все та же маска.

— Я — Номер Первый, — отвечал равнодушный голос.

— Но ты… тебя же признали безумным!

— Мозг чинят.

Я поежился при мысли о том, что могло стоять за этой фразой — «мозг чинят», — может, жестокая операция?

— Что нужно Сенд-Амриде? — спросил один из них.

— Мы принесли спасение от «зеленой смерти».

— Нет спасения...

— Да нет же, спасение есть, оно у нас, мы его уже испытали.

— Логика доказывает, спасения нет.

— Но я могу доказать, что у нас есть лекарство, — сказал я в отчаянии.

— Лекарства нет.

Я скатился по лестнице вниз. Я собирался поговорить с одним из этих созданных страхом существ, надеясь затронуть то немногое, что осталось в нем от человека.

— Спусти канистру с зеленой водой, — сказал я Гулу Хаджи. — Может, хоть это их убедит.

— Осторожно, Майкл Кейн, — предупредил меня мой друг.

— Хорошо, — отозвался я. — Но я не думаю, что они применят физическое насилие.

Вскоре я уже стоял на плоской крыше и обращался к Одиннадцати.

— Почему вы все еще называете себя Одиннадцать, — спросил я. — Вас же сейчас двенадцать.

— Мы — Одиннадцать, — сказали они, и я не мог их разубедить. Очевидно, они еще дальше удалились от реальности в свой собственный нереальный мир, чем когда я впервые разговаривал с ними.

Я смотрел, переводя взгляд с одного лица на другое, пытаясь найти там хотя бы отдаленные признаки настоящей жизни, но тщетно.

Вдруг один из них показал вверх.

— Что это?

— Ты уже такой видел. Это воздушный корабль.

— Нет.

— Да видел же, я на нем прилетал в Сенд-Амрид в прошлый раз.

— Что это?

— Воздушный корабль — он летит по воздуху. Я показывал вам, как работает мотор.

— Нет.

— Показывал! — сказал я, совершенно выведенный из себя.

— Нет. Воздушный корабль — невозможный.

— Конечно, он возможен, он существует. Вот же он — перед вами.

— Воздушный корабль не работает. Идея воздушного корабля — не функционирующая.

— Идиоты! Вы же видите, что перед вами — работающий двигатель воздушного корабля. Во что вы превратили ваши мозги?

Один из Одиннадцати приложил к губам свисток и раздался пронзительный звук.

На крышу выскочили, размахивая мечом и щитом, прислуживавшие им люди-автоматы.

— В чем вообще дело? — спросил я. — Должны же вы понять, что мы здесь, чтобы помочь вам.

— Ты сделаешь машину Сенд-Амрида не функционирующей. Ты разрушишь принцип, ты разрушишь мотор, ты разрушишь машину.

— Какой еще принцип?

— Первая идея.

— Идея, которая довела вас до такого состояния! А какой мотор?

— Одиннадцать.

— Вы же не мотор, вы просто люди, индивидуальности! А какая машина?

— Сенд-Амрид.

— Сенд-Амрид! Это же не машина, это город, созданный и населенный людьми.

— Это утверждение не соответствует действительности. Тебя надо сделать не функционирующим.

Я неохотно вытащил меч. Но это было все, что я смог сделать. Сверху я услышал крик Гула Хаджи, потом раздался какой-то стук: это он спрыгнул с корабля и стоял теперь рядом со мной.

Одиннадцать приказали страже схватить нас.

Перед нами была стена автоматов: они двигались как один и как один подняли мечи.

Мы стояли так близко к краю крыши. Казалось, если стена стражников приблизится к нам хотя бы на дюйм, Гул Хаджи и я упадем вниз.

К нам присоединились Дарнад и другие воины, спрыгнувшие из воздушных кораблей на помощь с древним воинственным криком карналов. И вот мы стояли, выстроившись в линию — горстка людей против ужасных мертвецов — или автоматов, — которые приближались к нам размеренным шагом, словно представляли собой единое существо..

Началось сражение.

В южном Марсе слагаются легенды о храбрости карналов, но в этой битве мы превзошли себя — никогда еще не сражались мы так храбро, но нашего противника, одного-единственного, тот автомат, в который превратились стражники, казалось, невозможно было вывести из строя.

На смену одному стражнику, который «переставал функционировать», приходил другой. Выбитый меч заменялся новым. За нашими спинами был воздух, отступать было некуда.

Каким-то образом — думаю, исключительно благодаря силе воли — нам удалось даже потеснить врагов.

Мы пытались отбросить их назад: мечи сверкали на солнце, в тишине изредка раздавались наши боевые крики — так мы поддерживали друг друга.

Многие автоматы вышли из строя.

Ми один из наших не был сколько-нибудь серьезно ранен. Нам удалось выжить, несмотря на бессердечную атаку превратившихся в машины людей.

Но мало-помалу они нас окружили и стали сжимать в кольцо. Они наступали со всех сторон. Мы не могли уже поднять меч.

Нас схватили — а не убили, как я ожидал, — и вырвали из рук мечи.

Что Одиннадцать собирались с нами сделать?

Я поднял глаза на самолеты. Что будет с нами? А с водой, которая могла бы в один миг вылечить Сенд-Амрид от чумы? Когда нас несли вниз, я подумал о том, что в Сенд-Амриде теперь, наверное, уже никогда не будет цивилизация и здравомыслия.

Глава 18 Надежда на будущее

Мы опять оказались в тюрьме Сенд-Амрида, как и во время первого посещения, и точно в такой же камере.

На этот раз нас туда набилось немало, поэтому было темновато. Не знаю, почему нас сразу же не прикончили, но я по этому поводу, конечно же, ничуть не переживал: нужно было думать, как выбраться.

Я обследовал нашу камеру. Она была предназначена для содержания заключенных, и все в ней было тщательно продумано с учетом именно такой цели — весьма необычной для Марса, где сама идея о тюрьме и заключенных кажется совершенно дикой и чуждой.

И вдруг я вспомнил о тонком кинжале, подаренном мне Фасой.

Я вытащил его из доспехов и взглянул на него, прикидывая, как в нашем положении его можно использовать.

Не так уж много путей ведут из тюрьмы — особенно если ее устройство хорошо продумано и другого выхода, кроме единственной двери, вообще нет. Я взвесил все варианты и особенно тщательно осмотрел дверь.

Слабым ее местом были петли. Я стал трудиться над дверной коробкой около петель, надеясь втянуть дверь вовнутрь.

Я был так поглощен этой работой, что не заметил, как пролетело несколько шати, прежде чем я смог освободить дверь от петель. Гул Хаджи, Дарнад и я сам навалились на дверь снизу так, что со страшным скрипом она вывалилась из дверной коробки, и засов с наружной стороны с грохотом упал на пол.

Но нас, кажется, никто не слышал.

Мы молча стали продвигаться к ступеням, которые вели вверх, на первый этаж дворца.

Едва мы добрались до коридора, надеясь оттуда попасть на крышу, а с нее — на борт наших воздушных кораблей, если они, конечно, еще там, как я услышал слева какой-то шум.

Я резко обернулся, одновременно приседая и доставая кинжал — чтобы быть готовым к схватке.

В дверях, ведущих в коридор, стояло существо с напряженным телом и ничего не выражающим лицом-маской.

— Номер Один! — воскликнул я. — Барени Даса!

— Я как раз шел в тюрьму, — раздался ровный голос. — Теперь не нужно. Вы идите.

— Куда?

— К главному источнику воды в Сенд-Амриде, — последовал ответ. — Там ваши канистры.

Недоумевая, мы пошли за ним: мы не могли ему верить и все еще ожидали какой-нибудь ловушки.

Он провел нас по коридорам, которые, кажется, вели прочь от Центральной площади, возможно, под землю, и наконец мы оказались в доме с высокой крышей, погруженном во тьму. У наших ног сверкала вода, заполнявшая огромный резервуар. На сходнях, ведущих вниз, к воде, лежали наши канистры, в которых мы привезли лекарство от чумы — зеленую воду из Озера Зеленых Туманов.

Барени Даса принес их сюда сам!

— Почему ты идешь против Одиннадцати? — спросил я, убедившись, что канистры целы.

— Это необходимо.

— Когда мы познакомились, ты был нормальным человеком. Что с тобой случилось?

На мгновение мышцы лица расслабились, в глазах появилась едва заметная ироническая усмешка.

— Им не поможешь, если начнешь размахивать мечом, — сказал он. — Ты сам учил меня этому, Майкл Кейн.

Я был поражен.

Этот человек сделал вид, что его «работоспособность восстановлена», чтобы попытаться воздействовать на последствия им же самим выдуманной теории. Я не мог им не восхищаться. Я подумал, что ему это, вероятно, удастся, — когда с чумой будет покончено.

— Но я все равно не понимаю, зачем ты нас сюда привел, — сказал я.

— По нескольким причинам. Во-первых, когда вы прошлый раз были здесь, вы спасли жизнь Але Маре, моей племяннице. Так что отчасти мной движет обыкновенная благодарность. Но ты также показал мне, что нужно делать, чтобы ликвидировать последствия моего преступления — преступления, которое я совершил против Сенд-Амрида.

Я сжал его плечо.

— Ты настоящий мужчина, Барени Даса. Ты это сделаешь, обязательно сделаешь.

— Надеюсь. А теперь — вылей вашу воду в резервуар. Всем машинам нужно топливо, — сказал он. — Машины Сенд-Амрида должны пить.

С его логикой было трудно не согласиться.

Вот так мы тайком сделали доброе дело, призванное спасти целый город.

Вылив зеленую воду в резервуар, мы вздохнули с облегчением: сделано все возможное, и через день-два появятся результаты.

— Вы идите, — сказал Барени Даса, возвращаясь к своей привычной роли.

Мы вернулись на Центральную площадь по лабиринту коридоров, которые вели все выше и выше, пока мы не оказались — к нашему изумлению — на крыше дворца.

Наши воздушные корабли были на месте, на том самом месте, где мы их оставили.

Из кабины моего корабля показалось лицо Алы Мары. Она облегченно улыбалась.

— Дядя! — от счастья она смогла произнести одно-единственное слово, когда она увидела Барени Дасу. Но Номер Один не смотрел на нее; его лицо оставалось холодным и бесстрастным. Он не сделал ни одного движения ей навстречу.

— Дядя! — неуверенно повторила девушка. — Разве ты меня не узнаешь? Я — Ала Мара, твоя племянница.

Барени Даса не отвечал.

Я сделал ей знак — попытался успокоить, но она с рыданиями вернулась в кабину.

— Почему они ничего не сделали с воздушными кораблями? — спросил я Барени Дасу тихо.

— Воздушные корабли не существуют, — сказал он.

— Они их не могут не видеть! Видимо, они убедили себя, что не могут их видеть.

— Да.

— Тебе предстоит решить трудную задачу, — сказал я. — Одному тебе будет очень трудно.

— Чума пройдет — будет проще, — сказал он в своей обычной бесстрастной манере. — Чума пройдет быстрее — это медленнее.

— Ты победишь, если это вообще по силам человеку, — сказал я, не скрывая своих чувств.

Я снова сжал его плечо и стал подниматься в кабину. Мне нужно было успокоить Алу Мару и немного рассказать ей о том, что происходит с ее дядей и на что ему пришлось пойти, чтобы исцелить их родной город.

Вскоре все наши воины уже заняли свои места в кабинах.

Наша цель была достигнута, мы были счастливы.

Корабли начали разворачиваться в воздухе, чтоб взять курс на Варнал.

Мы пролетели над озерами, цветущими лугами и Зыбучими песками. Домой, домой! В каком-то смысле мы уже были дома: наконец-то после долгого перерыва не надо тревожиться, можно расслабиться и подумать о чем-то приятном.

Мы прибыли в Варнал чудесным тихим утром, согретом нежными солнечными лучами. Над городом поднимался зеленый туман, в котором сверкали и переливались мраморные башни города, украшенные золотом. От всего города исходил свет, словно от драгоценного камня.

Вдали раздавались слабые звуки, словно пели дети, и мы знали, что это окликают нас Зовущие горы.

На Марсе царил мир. Мы долго и упорно за него боролись, но сейчас не чувствовали себя героями. Мы всего лишь хотели, чтобы те, с кем нам довелось сражаться, вернули себе чувство собственного достоинства и здравый рассудок и сами почувствовали себя героями.

Этого было достаточно.

На Центральной площади, возле дворца, нас ждала Шизала. Она сидела верхом на широкой спине смирной дахары, а рядом стояла другая — оседланная, готовая принять всадника.

Я не чувствовал себя усталым и знал, что она это почувствует.

Я слетел вниз по лестнице и одним махом оказался в седле.

Я наклонился, обнял свою Шизалу, и целовал ее, и не хотел отпускать.

— Все позади? — спросила она.

— Почти, — сказал я. — Пройдет время, и от этого события не останется ничего, кроме воспоминаний — печальных и немного тревожных. Но Вашу нужны такие воспоминания.

— Да, — согласилась Шизала. — Нужны. А сейчас поедем в Зовущие горы. Помнишь, мы были там вместе, когда только встретились?

Мы пришпорили дахар и поскакали к Зовущим горам, наслаждаясь теплом и миром, разлитыми в воздухе.

Рядом со мной была моя прекрасная жена, мы были захвачены одним ритмом, одной скоростью, и я знал, что нашел что-то неизмеримо важное, что-то, что обязательно прошло бы мимо меня, если бы я не оказался на Марсе.

Я вдыхал ароматный осенний марсианский воздух, отдаваясь во власть простому спокойному человеческому счастью.

Эпилог

Я слушал, затаив дыхание, рассказ Майкла Кейна, и он меня очень тронул — больше, чем все, что я слышал раньше.

Теперь я понимал, почему сейчас он был гораздо спокойнее, чем раньше. Он обрел нечто, что на Земле было редкостью.

Тут я рискнул попросить его взять меня с собой на Марс, но он только улыбнулся.

— Ты что, правда этого хочешь?

— Ну да... Да, хочу.

Он покачал головой.

— Найди Марс в себе, — сказал он и усмехнулся. — По крайней мере, это требует меньших усилий и напряжения.

Я подумал и пожал плечами.

— Возможно, ты прав, — сказал я. — Что же, тогда я хотя бы запишу твой рассказ и порадуюсь за тебя, и вместе со мной порадуются читатели.

— Надеюсь, — сказал он. И помолчав, добавил: — Наверное, ты думаешь, что я сентиментален.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, все эти попытки объяснить свои чувства, рассказ о том, как мы поехали с Шиз алой в Зовущие горы.

— По-моему, — сказал я, — есть огромная разница между сентиментальностью и способностью испытывать глубокие чувства. Беда в том, что люди, не разбирая, отрицают и то и другое. Не нужно бояться быть честным с самим собой.

— И не нужно бояться сразиться с собственным страхом, — улыбнулся он.

— Да, если хочешь быть честным с собой.

— Наверное, — согласился он.

— Что за жизнь мы ведем здесь, на Земле, — сказал я. — Мы настолько слепы, что не доверяем красоте, которую видим собственными глазами, повторяя: нет, нет, не может быть, чтобы все было именно таким, каким оно выглядит.

— Что же, вполне объяснимое чувство, — сказал Кейн. — Но и в нем можно зайти слишком далеко. Возможно, средневековый идеал — умеренность во всем — был не так уж плох. Часто это относят только к жизни человеческого тела, а ведь для жизни духа это не менее важно.

Я кивнул.

— Что же, — сказал он. — Боюсь, я тебе уже наскучил. Вернусь-ка в подвал, в транслятор вещества. Земля становится лучше с каждым моим посещением, но и Марс тоже. Мне очень везет.

— Тебе невероятно везет, — сказал я. — Когда ты вернешься на Землю? Я жду рассказов о твоих новых приключениях.

— А что, того, что было, мало? — усмехнулся он.

— Пока хватит, — сказал я. — Но скоро понадобятся новые.

— Помни, — сказал он, делая вид, что предупреждает меня о чем-то важном. — Умеренность во всем.

— Этот девиз будет успокаивать меня в то время, когда я буду ждать твоего следующего визита, о брадхинак Карналии, — сказал я с улыбкой.

И он ушел из комнаты, оставив меня у гаснущего камина перебирать в памяти подробности рассказа о его жизни на Марсе.

Думаю, вскоре рассказ обогатится новыми подробностями. Я просто уверен в этом.