Город ведьмы (СИ)

Зарисовка восьмая Сорванные цветы

— Ари, ты что делаешь? Прекрати!

— Да чего ты встал-то? Идем, а то нас точно поймают!

— Я… Я не могу. Нам нельзя туда. Отец говорил…

— Ты только и умеешь, что говорить об отце. А сам-то что скажешь? — худенькая девочка легко пролезла через дыру в деревянном заборе и скрылась из виду. Прядь волос застряла в щели, но спустя пару мгновений выпуталась, оставив темный волос, повисший на щепке, словно сигнальный знак.

Мальчик все еще стоял на месте, то и дело озираясь по сторонам. В любую секунду с любой стороны мог показаться кто-то и застать его здесь, в тупике между домом старого цветочника Абрама и детским приютом. А хуже всего здесь встретить самого Абрама — толстого, с запахом рыбы изо рта и трескучим голосом, будто его горло нуждается в смазке. Клод побаивался старика и всякий раз, когда он заходил к отцу со своими цветами, старался спрятаться куда подальше.

А там, за забором, раскинулся чудесный сад. Небольшой участок был грамотно разделен на сектора, в каждом из которых росли определенные цветы: розы, гиацинты, пионы, гвоздики, нарциссы, лилии и даже ромашки. Кусты гортензии, сирени и рододендрона были аккуратно подстрижены и разграничивали сектора, превращая сад в подобие лабиринта. Вплотную к стенам росли липы и ели, почти полностью скрывая дом за шуршащей листвой. А из-за разросшегося плюща строение и вовсе казалось каким-то волшебным зеленым гротом, в котором впору жить фее, но никак не страшному цветочнику.

Дождь шел с самого утра. Начавшись с ливня, он постепенно перешел на едва заметную морось, но после обеда снова начал усиливаться. Клод стоял точно посреди большой лужи и смотрел, как вода пытается забраться в его совсем новые ботинки. Предвкушая причитания экономки и гувернантки, он снова оглянулся в сторону дороги и подошел к забору, ощущая себя страшным преступником. Ему казалось, что кто-то пристально наблюдает за ним. Хотя это и не удивительно — сколько себя помнил, он находился под неусыпным контролем. Отец сотни раз говорил ему, что он должен вести себя благородно, вырасти достойным господином и продолжить дело своей семьи. Какая ярость, наверное, охватила бы его, узнай он, что его сын собирается влезть в чужой сад!

Но колебаться было поздно: Клод, по худобе не уступающий своей подруге, проскользнул в дыру и оказался в другом мире. Десятки ароматов окружили его и наполнили легкие до краев. В пестрящей яркости мир перестал казаться серым и унылым, и даже дождь будто бы стал тише. Где-то среди этого буйства красок затерялась Ари, но Клод уже забыл о ней, об Абраме, который мог вот-вот вернуться, обо всем на свете.

— Смотри! — раздался тонкий голос откуда-то из-за стены кустарника гортензии. — Клод, иди уже сюда!

Клод послушно пошел на голос, пытаясь понять, откуда взялось в нем ощущение безопасности и радости. Будто здесь с ним точно не может случиться ничего плохого.

— Это, наверное, Рай, — пробормотал он вполголоса.

— Что? — это Ари высунулась из-за куста и схватила его за руку. — Чего стоишь?

Но вопреки ожиданиям Клода оказались они не на одной из клумб, а прямо у одной из дверей дома. Крыльца перед ней не было, и Клод подумал, что это какой-то черный ход. Ари выпустила его руку и схватилась за ручку, которая была на уровне ее головы.

— Что ты делаешь? — зашипел на нее Клод, но его никто не слушал.

Дверь покорно открылась, едва скрипнув, но и этот звук отозвался внутри Клода ударом колокола. Ему почудилось, будто этот кошмарный скрип услышала вся округа.

— Идем, — Ари призывно махнула рукой и юркнула в темное нутро дома.

Мальчик еще немного потоптался на пороге. Старые сомнения (а что же скажет отец? как можно зайти в грязных ботинках в чужой дом? а вдруг вернется Абрам?) на какую-то долю секунды снова овладели им, но тут же угасли — обратно пути не было. Клод уверенно перешагнул порог.

В старом доме было тихо, как в склепе. Все в нем давно пропахло затхлой сыростью и заросло пылью, будто бы тут давно никто не жил, а после ярких красок волшебного сада и вовсе начинало казаться, что это какой-то дом с привидениями. Клод подумал, что каждому дому присущи свои звуки: и тиканье часов, и редкий скрип старых половиц под ногами, и глухие стоны диванных пружин, и потоки воздуха, гуляющие между шкафами. Он прислушался в надежде уловить хоть какой-то из этих звуков, но их плотным кольцом обступила тишина. Она была вязкой, липнущей к пальцам, обволакивающей, как паутина…

— Ари! — испуганно позвал Клод, и его голос ему самому показался глухим, больше похожим на шепот.

Глаза постепенно начинали привыкать к темноте. У стен проступили силуэты мебели и очертания слепых окон, заросших плющом. Судя по всему, мальчик оказался в небольшой круглой гостиной, соединяющей все комнаты в доме. Как лучи от солнца, во все стороны расходились двери, и за одной из них была Ари.

— Ари! — снова позвал Клод, но теперь чуть громче. — Ари, где ты?

Но никто не отвечал. Толкнув дверь прямо перед собой, Клод оказался в каком-то чулане. Лицо вдруг защекотало от паутины, а на голову упала метла. Он захлопнул дверь и пошел к ближайшей справа. За ней оказалась чистая, но скудно обставленная спальня: небольшая кровать, комод и пара стульев. Следы запустения здесь были еще заметнее, чем в гостиной, — на полу лежал толстый слой пыли, запечатлевший цепочку следов к другой двери, в дальнем конце комнаты. Занавески слабо развевались, будто от сквозняка, но окна были закрыты. По спине Клода пробежали мурашки, и он закрыл дверь.

Снова оказавшись в гостиной, он отсчитал первую левую дверь от кладовой и попытался открыть. Заперто. Покрутив ручку, он решил было перейти к соседней, но тут что-то щелкнуло и дверь распахнулась. Клод осторожно заглянул в комнату.

Там было пусто. Окон не различить — то ли они завешены, а то ли их нет вовсе. В густом полусумраке пол переходил в стены и потолок, образуя какое-то темное пространство. У дальней стены только что-то едва поблескивало. Клод нерешительно перешагнул порог.

— Да хватит тебе трястись! — злобно шикнула на него Ари, неизвестно откуда взявшаяся. — Не съест тебя никто!

От неожиданности мальчик подпрыгнул, развернулся и бросился ей на шею. Двое — это не один, теперь они в безопасности.

— Да будет тебе, — Ари мягко, но настойчиво отстранила Клода и указала на мерцание у дальней стены. — Что это там?

Не дожидаясь ответа, она стремительно пересекла комнату и пару секунд рассматривала что-то у стены, а потом крикнула:

— Эй, трусишка, иди сюда! — голос ее раздался на удивление гулко. — Это зеркало!

Клод двинулся за ней, но на удивление, на него никто не напал из темноты. Приблизившись к Ари, он и сам увидел, что у стены стоит огромное, выше человеческого роста, зеркало. Мутная серебристая поверхность переливалась, как гладь пруда в лунном свете, а тяжелая кованая рама была украшена темными цветами, распустившимися только с одной стороны.

— Похоже на лилии, — Ари провела пальцем по узору на оправе и под ее прикосновением проступили очертания цветка. Словно их выхватывало из темноты и освещало на солнце. Один за одним, повинуясь прикосновениям девочки, цветы распускались вокруг зеркала, подсвечивая его. Теперь в серебристой глубине отражались два размытых силуэта: один повыше — Клод, а другой пониже — Ари.

— Смотри! — Клод указывал куда-то вглубь зеркала. За двумя силуэтами появился третий. Постояв немного поодаль, он начал приближаться, становиться все больше и больше, пока, наконец, не достиг размеров взрослого человека.

Клод в панике обернулся — неужели вернулся Абрам? Нашел их тут? — но в дверях за спиной никого не было.

— А-ах-кх! — вскрикнула Ари, но на этот раз голос ее звучал хрипло, точь-в-точь как у старика-цветочника. Клод повернулся и увидел, что ее душит рука, высунувшаяся прямо из зеркала. Рука эта был костлявая, едва обтянутая кожей, с остатками тлеющих кружев рукава у локтя. А на пальце сверкал крупный перстень с опалом.

— Помоги! — прохрипела Ари, и Клод будто очнулся от наваждения. Он попытался разжать пальцы руки, но они намертво вцепились в горло Ари. Та все еще хрипела, но слов уже было не разобрать. В панике, Клод осмотрелся по сторонам — комната была абсолютно пуста. Вдруг его осенило: он вспомнил, как утром в спешке спрятал в карман карандаш, боясь, что отец снова начнет его ругать за попытки рисовать. Ощупав карман, он нашел инструмент, достал и с размаху всадил в тонкое запястье. Из зеркала раздался истошный вопль, а пальцы разжались.

— Бежим! — Клод схватил Ари и потащил к выходу. Ему казалось, что сейчас сквозь зеркало выберется ведьма или какое-то чудовище, схватит их и утащит к себе. Ари едва волокла ноги и все еще не могла отдышаться. Только оказавшись на улице и захлопнув за собой дверь, Клод выпустил ее руку и опустился на траву. Ари рухнула рядом.

— Ч-то эт-то было? — просипела Ари, когда дыхание более-менее восстановилось.

Но Клод все еще смотрел перед собой пустыми глазами и никак не мог прийти в себя. Липкий страх струился по спине вместе с холодным потом. Он все еще боялся, что дверь за ними распахнется, из дома вырвется ведьма и задушит их, а может, и утащит за собой в зазеркалье. Он перевел взгляд на Ари и вздрогнул — на ее шее синел отпечаток ладони.

— Ведьма, — сухими губами пробормотал Клод и закрыл глаза. Ему сейчас очень хотелось, чтобы это был просто кошмар, один из тех, что мучили его иногда. Сейчас придет отец, разбудит его и все будет хорошо.

Но вот он открыл глаза и снова оказался в саду. Перед ним стояла Ари и протягивала руку.

— Хватит тут сидеть. Идем.

Но они не пошли к выходу. От двери через сад вела дорожка, мощеная осколками кирпича. Ари пошла по ней, увлекая за собой и Клода.

— Пошли домой, — захныкал Клод. — Вдруг Абрам вернется? Или ведьма пойдет за нами?

— Мы же закрыли дверь, — возразила Ари, потерев шею. — А тут столько всего! Когда еще дождемся, что старик уйдет? Обидно будет, если ничего не увидим.

Клод шел за ней, порой оглядываясь на дверь, но скоро она скрылась из виду, и он успокоился. Он думал про Ари — почему она так спокойно себя ведет? Будто и не ее только что пытались убить…

— Ой, смотри! — раздался ее голос откуда-то из-за кустов. — Иди сюда, скорее!

Он нырнул за ней в объятия веток и увидел огромную клумбу, обложенную по периметру белыми гладкими камнями размером с голову ребенка. Все они были немного бугристые, но почти одинаковые, будто их долго и тщательно отбирали. А на самой клумбе росло всего лишь три лилии, но какие! На первый взгляд они были самого обычного белого цвета, но в серости дождливого дня Клод заметил, что от бутонов исходит едва заметное сияние. Каждый из них светил по-своему: один был очень яркий, второй светился едва заметно, а от третьего лучи как будто шли вверх и сливались с каплями дождя.

— Здорово, да? — восхитилась Ари и забралась на клумбу. — Смотри, этот такой яркий, похож на Луну.

Она протянула руку и сорвала цветок.

Сияние тут же угасло, а внутри Клода будто что-то оборвалось. Будто произошло что-то непоправимое.

— Что ты наделала?! — закричал он, понимая, что к его голосу примешивается еще один, скрипучий и будто бы пропахший рыбой…

— Что ты наделал?! — кричал в ярости Фернан де Монтрев, возвращая уже взрослого Клода в реальность.

Клод непонимающе заморгал, возвращаясь в особняк мэра и постепенно осознавая, что стоит лицом к стене, а у его ног лежит разбитый портрет Аурелии де Монтрев. Стекло и рама разлетелись вдребезги, в стене на месте портрета виднелась вмятина, а сам холст был изорван, так что в нем едва ли можно было разобрать лицо девушки.

— Что… — Клод беспомощно оглянулся по сторонам, но наткнулся лишь на бушевавшего мэра.

— Непозволительно! Непростительно! — кричал он, потрясая бутафорской саблей, украшенной позолоченными галунами. Галуны раскачивались в причудливом танце, как на сеансе у гипнотизера. — В моем собственном доме! Вы только подумайте!

Сонм слуг уже поспешно все убрал, но мэр и не думал успокаиваться.

— Что ты вообще себе позволяешь? Безродный художник, шут! Ты и этот хитрый старик, Абрам, ноги должны мне целовать за то, что я на вас посмотрел! Пустил в дом! Заказал масштабное полотно! И как вы мне отплачиваете за это? Крушите бесценные моему сердцу картины в моем собственном доме! Да мои предки защищали народ от варваров! Основали Тремолу! Истребляли ведьм и еретиков! А ты смеешь… — тут мэр едва не задохнулся, но остановился и перевел дух. — Вы осквернили мою семью! Мой дом! Вон!

Клод прижался к стене и попытался сказать:

— Простите меня, мсье, но картина… Ваш портрет…

— Забирай свои вещи, — лицо мэра раскраснелось, а тронутые сединой коротко остриженные волосы встали дыбом и шевелились на каждом слове, будто от ветра. — И немедленно! Вон!

Клод в мгновение ока свернул этюдник и юркнул в дверь, услужливо открытую дворецким. За спиной все еще раздавались гневные крики мэра и даже послышался звон бьющейся посуды. На подъездной дорожке его уже ждала повозка. Возница, но уже не тот, который привез сюда Клода, вежливо поклонился.

— Уже закончили? Господин мэр распорядился…

— Поехали, быстрее! — бросил ему Клод и поспешно забрался в повозку. К его счастью, вопросов ему никто не задавал, и вскоре колеса застучали по брусчатке центральных кварталов города.

Уже порядком стемнело, когда Клод оказался напротив трактира «У Лиса». Ни слова не говоря на прощание, извозчик хлестнул лошадей и растаял в сумраке. Клод замер, обдумывая выбор. С одной стороны, ему очень хотелось зайти в трактир, отдохнуть, поужинать, а еще лучше выпить, чтобы заглушить наваждение. Страх все еще сжимал его сердце холодной ладонью, но детали своего видения он уже помнил слабее. Кто была та девочка, Ари? Почему он не помнит из детства ни ее, ни Абрама, ни его сада? И насколько реальна та комната с зеркалом?

В желудке предательски заурчало, и Клод решил все же поужинать. Но стоило ему едва ступить на первую ступеньку крыльца, как из глубины переулка раздался топот и крики:

— Мсье, помогите! Пожалуйста, мсье!

Вот маленькая фигура выбежала на свет фонаря, и Клод узнал ту самую девочку, которая днем подобрала его кисть.

— Люси! — воскликнул он удивленно.

И тут на свет выбежала другая фигура, куда больше и тяжелее. Клод узнал в ней одного из торговцев с рынка. Он бежал за девочкой, потрясывая кулаками и выкрикивая с перерывами на одышку:

— Стой, маленькая воровка! Стой!

Люси уже приблизилась настолько, что в ее руках легко можно было разглядеть небольшую булку хлеба, с одной стороны покусанную.

— Помогите, мсье художник! — она подбежала к Клоду и спряталась за его спиной. Он прикрыл ее рукой и шагнул навстречу булочнику.

— Что произошло? — миролюбиво спросил он. — Давайте решим все спокойно.

— Спокойно?! Да куда уж тут спокойно! Эта паршивка украла хлеб! — негодовал булочник. Его густые пшеничные усы шевелились в такт слогам.

— Сколько стоит эта булка? — Клод пытался вспомнить, сколько у него оставалось денег и сможет ли он расплатиться.

— Пять су! — заявил булочник, протягивая руку.

— Вранье! — закричала Люси из-за спины Клода. — Она даже свежая стоит два су, а эту уже прилично погрызли собаки.

Но Клод послушно достал мешочек с деньгами и отсчитал десять монет.

— Возьмите, — он вложил деньги в руку булочника. — Но завтра Вы дадите этой девочке самую большую и свежую булку, которая у Вас только будет. И так до конца недели. Договорились?

— Большая булка стоит куда дороже, — буркнул булочник, но в его голосе не было недовольства. — Я мог бы сделать это, скажем, за вывеску для моей булочной.

— По рукам! — Клод пожал ему руку и подождал, пока довольный торговец не скроется за поворотом. Затем он обернулся к Люси, у которой по лицу ручьем текли слезы.

— Г-господин так добр, — прохныкала она. — С-с-сестра… Н-наконец-то поест…

— Так беги к ней, — сказал ее спаситель. — Она, наверное, очень переживает за тебя. Только пообещай мне одну вещь.

Люси доверчиво подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Все, что угодно, мсье.

— Пожалуйста, не воруй больше. Если тебе понадобятся деньги, просто попроси их у меня. Или мы придумаем, как их заработать, хорошо?

Люси кивнула и снова чуть не расплакалась.

— Спасибо, — она шмыгнула носом. — Большое спасибо, мсье. Может быть, Вы поужинаете с нами? Сестра была бы рада знакомству.

— Нет, — Клод покачал головой, боясь, как бы не заурчало в животе. — Я не голоден. А ты беги быстрее, уже поздно.

Люси шмыгнула носом, махнула ему на прощание и со всех ног припустила по переулку.

— Вам и самим мало будет, — тихо сказал про себя Клод.

— А ты теперь еще и благодетелем заделался? — издевательски произнес голос из темноты. — Не многовато ли для одного бедного приезжего паренька? Художник, лекарь, филантроп…

Клод повернулся к источнику голоса.

— Кто здесь? — спросил он у ближайшего фонаря.

Из-за угла вышла тень, ведущая за собой на привязи лошадь. Клод сначала узнал Бусинку, а потом догадался, кто ее ведет, прежде, чем тот вышел на свет.

— Что ты здесь делаешь, Марк?

Но Марк не спешил с ответом. Он обошел вокруг Клода и остановился напротив входа в трактир.

— Ты, наверное, умираешь с голоду, ведь поесть тебе так и не дали сегодня, — насмешливо заговорил он. — А последние деньги ты отдал за ту нищенку. Ай-яй-яй, бедный добренький мальчик.

— Зачем ты так, Марк, — сказал Клод. — Мы же друзья.

— Друзья? — Марк поперхнулся, а потом рассмеялся каким-то натянутым и неестественным смехом. — А что такое друзья? Я дал тебе дом и заработок, а чем отплатил мне ты? Якшаешься с нищими, спасаешь старух на улицах да бежишь, как дворняжка, по первому зову мэра! Это что же — и вашим, и нашим? Хочешь для всех быть добреньким, да?

— Я не понимаю тебя, — тихо проговорил Клод. — Что с тобой? Почему ты так себя ведешь? Нина была твоей матерью? — последние слова Клод произнес почти шепотом, но Марк просто взорвался.

— Что? Эта жалкая старуха? Ты, должно быть, рехнулся, раз так говоришь!

Но Клод уцепился за эту ниточку, почуяв, что за этими словами кроется что-то большее.

— А кем была твоя мать, Марк? Ты никогда ничего не говорил о себе.

— Как и ты, друг, — парировал тот.

— Я?

— Да, ты! Почему ты сбежал из своего города? — насел он на Клода. — Откуда Густав знает твоего отца? Почему ты пришел в Тремолу? Почему ты кричишь по ночам? Какое прошлое ты хочешь забыть?

Клод окончательно смешался и не знал, что ответить. Неужели придется рассказать? Но сможет ли он понять? Или тоже осудит, как и все? Клод в нерешительности запустил руки в карманы и нащупал там карандаш. Острие впилось в ладонь, и он подумал, что, наверное, это знак.

— Мой отец всегда хотел, чтобы я стал врачом, — начал он. — Стоило мне появиться на свет, как мою судьбу решили за меня. Я учился читать по медицинским энциклопедиям, разукрашивал анатомические атласы, скальпель учился держать раньше, чем ложку. Отец был самым лучшим врачом в Анрисе и от меня ожидал того же. Еще наш прапрадедушка, который пришел в город пешком из далекой деревни и стал известным травником, заложил начало династии лекарей Мангери. Не удивлюсь, если это имя знает половина страны, ведь даже из столицы к нам приезжали графы, герцоги и даже епископы.

— Так и стал бы врачом, — фыркнул Марк. — Какая проблема?

Клод поднял на него удивленный взгляд.

— Но я не хочу. Я всегда хотел только рисовать. Как-то в детстве я стащил карандаш и разрисовал все стены в своей комнате, докуда мог достать. Отец был в ярости. Он велел сечь меня розгами до крови, пока я не пообещаю больше никогда так не делать. А потом показывал мне, как надо останавливать кровь…

— Вот ты дурень! — Марк расхохотался, да так громко, что Клод едва не подпрыгнул. — Стал бы врачом на радость папочке да и жил бы сейчас припеваючи. А картинки свои тихо по вечерам малевал.

— Я хотел так сделать, — вздохнул Клод. — Едва мне исполнилось семнадцать, я начал вместе с отцом принимать пациентов и проводить осмотры. И все шло довольно неплохо года два, пока на прием не пришла дочь одного знатного человека — его самого я видел у отца пару раз. Она каким-то образом узнала, что я рисую, и попросила нарисовать ее. Я согласился.

— Ого! — Марк присвистнул. — Вот бы меня так девушки сами находили!

Но Клод лишь печально улыбнулся.

— Я рисовал ее портрет два месяца. Приходил к ним в поместье и несколько часов рисовал ее в одной из дальних комнат. Меня никто никогда не учил рисовать, поэтому поначалу ничего путного не получалось. Но постепенно выходило все лучше и лучше, и я воспрял духом. Разумеется, про нас давно ходили разговоры — об этом я догадался только потом. Кто-то в один прекрасный день пошел к моему отцу и все рассказал. Был жуткий скандал. Кричал, что я веду себя недостойно, что позорю его имя, что он откажется от меня и лишит наследства. Тогда мы с Розали — так звали девушку — стали встречаться по ночам. Я лишь рисовал ее, ничего больше! Клянусь! — воскликнул Клод, заметив взгляд Марка. — Понимаешь, мне очень важно было доказать самому себе, что я могу рисовать не просто для себя, а для людей.

— Хорошо, хорошо, — Марк замахал руками. — И долго вы так прятались?

— Еще месяц ушел, чтобы все закончить. А потом Розали заявила, что как честный человек я обязан жениться на ней.

— А ты отказался, дубина эдакая, — в тоне Марка не было и намека на вопрос.

Клод лишь горестно кивнул.

— А она сказал своему отцу, что я ее обесчестил. Имени этого человека было достаточно, чтобы не слушать мои оправдания про портрет. Отец выгнал меня из дома, а мэр приказал бросить в тюрьму, пока не одумаюсь. Поэтому я сбежал.

Повисла пауза. Марк, заложив руки за спину, начал прохаживаться взад-вперед, о чем-то думая, а Клод стоял, опустив голову и опершись спиной на фонарь.

— Знаешь, — начал Марк. — Я и раньше говорил тебе, что ты со странностями, но тут ты просто превзошел себя. Бежать от невесты, карьеры и богатства в богом забытый город, страдающий от черной лихорадки. Гениально! Просто потрясающе!

Клод все еще понуро стоял у фонаря.

Снова повисла тишина, которую изредка прерывал нетерпеливый стук копыта Бусинки о мостовую. Свечи в фонарях начинали оплавляться и догорать, а небо еще даже не собиралось светлеть. Из-за тучи выплыла Луна, но тут же снова скрылась.

— Идем домой, — сказал, наконец, Марк, и Клод согласно кивнул.

Шли молча. Оба вели под уздцы Бусинку, только держались с разных сторон. Говорить не хотелось, каждый переваривал свои мысли в этот вечер. Клод все еще размышлял о видении, о странном поведении Марка. Его не покидала мысль, что все очень тесно связано между собой, не хватает только ключика, который бы запустил механизм.

Под ногами мелькала серебристая гладь Морилама. Клод смотрел на воду и думал: куда же впадает река? Ему преподавали географию, но он ни разу не слышал про эту реку, как, впрочем, и про Тремолу. Но ведь все реки должны куда-то впадать, ведь у каждого начала есть конец…

— Смотри! — крикнул Клод, показывая куда-то в сторону берега. — Там кто-то есть!

Марк внимательно всматривался во тьму, но смог рассмотреть только покачивающуюся под ветром траву.

— Нет там никого, — ответил он.

— Говорю тебе, там был человек! — настаивал Клод. — Вот увидишь, завтра снова найдут труп, и тогда вряд ли у доктора Мернье получится вступиться за меня…

— Давай спустимся и проверим, — предложил Марк, решив, что на сегодня достаточно было размолвок.

Бусинку оставили около моста под фонарем, а сами углубились в заросли. Пахло сырой землей и гниющей травой. Возле самой воды осока росла высотой в человеческий рост, а в темноте там можно было заблудиться не хуже, чем в лесу.

— Да кого понесет ночью в эти дебри? — ворчал Марк, хлюпая по грязи. Он шел позади, и отпущенные им стебли больно хлестали по лицу.

— Говорю тебе, тут кто-то был! Я видел.

— Да привиделось, наверное, — Марк зевнул и пошел дальше, лениво пиная осоку носками ботинок.

— Ну, может, тут и правда никого не…

Клод замер, как и был, с открытым ртом. Прямо перед ним стоял лис. Нет, даже не так. Тот самый Белый Лис. Он был куда крупнее обычной лисицы, мех его серебрился в лунном свете, а глаза горели красным, как два уголька. Клод посмотрел на траву — она не была примята. Перед ним стоял призрак.

Клод хотел позвать Марка, но рот его только открывался и закрывался, не издавая звуков. Тело будто парализовало, а в голове зазвучал женский голос: «Пожалуйста, помоги мне».

«Кто ты?» — подумал Клод, потому что сказать так ничего и не получалось.

«Все зовут меня Лисом. Все думают, что я несу смерть, но это не так. Я хочу спасти их».

«Почему я должен тебе верить?»

«Потому что мы с тобой похожи. Мы лишились дома, семьи, всего, что было дорого. Но и у тебя, и у меня есть долг. Я видела тебя во снах, Клод».

И тут Клод вспомнил свои про девушку в белом, убегающую в темноту переулков, про лиса на кладбище в окружении лилий, про девушку, которую он когда-то знал, тающую среди зимнего леса…

«Это все ты? Ты и есть лис?»

Лис кивнул и обернулся вокруг своей оси. На его месте на миг выросла девушка с белыми волосами. Ее ярко-красный рот открывался беззвучно, как у рыбы, выброшенной на берег, а в голове Клода звучал голос: «Помоги мне, Клод. Прошу тебя».

Клод кивнул и в ту же секунду призрак растаял. Из-за зарослей показался Марк.

— Ты тут чего стоишь?

— А? — Клод моргнул пару раз, приходя в себя. — Что?

— Нет тут никого, говорю. Идем обратно.

— Наверное, все-таки показалось…

Когда они добрались до поместья, занимался рассвет. Небо начинало светлеть, собирая на востоке стайку облаков, чтобы разукрасить их в розовые тона.

— Будет ветрено, — зевнув, заметил Марк и указал в ту сторону. — А после обеда гроза.

— А де Монтрев правда были охотниками на ведьм? — неожиданно для самого себя спросил Клод. Марк встрепенулся и посмотрел на друга.

— А тебе зачем? Тоже решил заняться?

— Да так, просто интересно, — пожал он плечами.

— Говорят, в Средневековье здесь даже подвал был, оборудованный для нужд инквизиции. А де Монтревы, как ревностные католики, очень активно помогали и в охоте, и в дознаниях. Но то все дела давно минувших дней, вряд ли у мэра или у детей сохранились подобные наклонности.

Марк шутливо отмахнулся, но Клод заметил, как дернулось его лицо, когда он упомянул мэра. И что это за подвал такой? В чем именно помогали графы Священной Инквизиции? Клод чувствовал, что его голова уже готова разорваться от потрясений одного дня. Видения, Лис, подвалы — куда больше?

— Зачем ты хотел натравить на меня горожан? — неожиданно сказал Клод. Говорил он тихо, но в тишине его голос отразился эхом от полуразрушенных стен.

Марк замер. Повисла долгая пауза прежде, чем он ответил.

— Это не я.

Клод посмотрел на друга с укором.

— Зачем ты обманываешь? Тогда в таверне, ты говорил с Винсом, заплатил ему…

Марк вплотную подошел к Клоду и опустил руку ему на плечо.

— Клод, я назвал тебя другом, — с нажимом сказал он. Что-то в его глазах и голосе заставляло верить. — Я не лгу. Меня не было в таверне, я был у Клаудии, сам можешь спросить ее об этом завтра.

— Но… — Клод запнулся. — Я слышал твой голос, Винс называл тебя господин Марк. И ты был со своим братом, Филиппом…

— С кем я был? — перебил его Марк, изменившись в лице.

— Твой брат, — Клод запнулся, заметив, как изменилось лицо друга — оно буквально исказилось злобой.

— У меня нет брата, — тихо сказал он, но внутри у Клода все будто заледенело с некоторым оттенком дежавю.

— Но Лукас сказал…

— А ты веришь Лукасу? — издевательски произнес Марк. — Он для тебя авторитет, оказывается?

— Нет, — Клод замялся. — Но я же слышал твой голос.

— Голос можно подделать.

— И Винс сказал «господин Марк», — настаивал он.

— Так можно называть кого угодно.

У Клода кончились аргументы, но история все равно казалась ему слишком запутанной. Марк помолчал немного, потом подошел к Клоду, положил руки ему на плечи и произнес:

— Ладно, я докажу тебе, что меня там не было. Но сначала нужно кое-что проверить. Ты же веришь мне?

Клод кивнул, и Марк заметно повеселел.

— Давай сегодня никуда не пойдем? — предложил Марк, и Клод благодарно кивнул. Он отчаянно жаждал добраться до постели и забыться сном, чтобы все мысли сами упорядочились, а в жизни снова было все безоблачно. Может быть, кто-нибудь появится и решит все эти проблемы?

На кухне нашлась пара кусочков засохшего сыра и полбулки хлеба. Поужинав этими остатками, друзья разошлись по комнатам. Клод очень медленно поднялся по лестнице и открыл дверь в комнату. Что-то в ней выглядело иначе, будто кто-то что-то пытался здесь найти, а потом старался привести все в порядок. Но смертельно уставший Клод не хотел разбираться еще и в этой загадке. Едва дойдя до дивана, он рухнул в постель и блаженно закрыл глаза.