Третий гость

Даже после того, как я прочитал дневник моего друга Джайлза Энгарта и перечитал его столько раз, что знал почти наизусть, я, Филип Хастейн, все еще сомневался и не понимал, были изложенные события вымышлены или реальны. Путешествия Энгарта и Эббонли в иное измерение, Город Пламени с его необычными паломниками и жителями, самопожертвование Эббонли и возвращение в Город с той же целью самого рассказчика, о чем он намекал на последних страницах своего дневника, — все это было в духе Энгарта, придумавшего, вероятно, нечто подобное в одном из своих фантастических романов, благодаря которым он и приобрел столь широкую известность. Добавьте к этому явно странный и необычный характер самого повествования и вы легко поймете мои сомнения относительно его правдивости.

Вместе с тем оставалось по-прежнему неразрешенная загадка исчезновения двух этих людей. Оба были известны, один — как писатель, другой — как художник; оба жили в полном достатке, обеспеченно, ни в чем не нуждаясь. При внимательном рассмотрении трудно было объяснить их исчезновение, основываясь на менее необычной или экстраординарной побудительной причине, чем та, о которой говорилось в записях. Вначале, как я уже упоминал в начале этой истории, мне показалось, что все дело наверняка задумано как несколько утонченная шутка; но эта гипотеза становилась все более и более уязвимой по мере того, как проходили недели, месяцы, затем минул год, а предполагаемые шутники все не появлялись.

Теперь наконец-то я могу подтвердить правдивость всего, о чем писал Энгарт… и даже более того. Потому что я тоже побывал в Идмосе, Городе Поющего Пламени, и также познал необыкновенную прелесть и блаженство Внутреннего Измерения. И пока видение не потускнело, я обязан обо всем вам рассказать, к сожалению, не совсем умело и простыми человеческими словами, ибо подобного ни я, ни кто-либо другой никогда больше не увидит.

Сам Идмос теперь лежит в руинах; Храм Пламени разрушен до основания, а источник поющего огненного фонтана иссяк. Словно лопнувший мыльный пузырь, Внутреннее Измерение исчезло бесследно в результате большой войны, развязанной против Идмоса Правителями Внешних Владений…


Захлопнув, наконец, дневник Энгарта, я никак не мог избавиться от поставленных в нем необычно острых вопросов. Запечатленные в рассказе и наводящие на определенные мысли картины назойливо и слегка таинственно возникали в моем воображении. Меня тревожила вероятность какого-то огромного мистического значения всего этого, вероятность какой-то космической действительности, покрова которой коснулся рассказчик. Со временем я заметил, что думаю об этом постоянно, что мной овладевает чувство непонятного пленительного восхищения, ощущение, которое не под силу придумать ни одному фантасту.

В начале лета 1939 года, только что закончив свой новый роман, я впервые нашел в себе силы использовать все свое свободное время для осуществления плана, который часто приходил мне на ум. Приведя в порядок все свои дела и дописав незаконченные рассказы и письма на случай, если не вернусь, я покинул свой дом в Оберне якобы на неделю отпуска. В действительности же я ехал в Саммит с намерением тщательно исследовать те места, где, по мнению смертных, исчезли Энгарт и Эббонли.

Испытывая странное волнение, я посетил на юге Кратер Ридж заброшенную хижину, в которой жил Энгарт, и увидел грубый светлого дерева стол, за которым мой друг писал свой дневник и на котором оставил его готовым для отправки по моему адресу.

В хижине было как-то странно пусто и уныло, будто в ней поселились какие-то нечеловеческие существа. Перед распахнутой настежь дверью высились снежные сугробы, а пол был устлан занесенными сюда ветром сосновыми иголками. Не знаю почему, но чем дольше я оставался в ней, тем больше верил причудливой истории, словно какой-то тайный знак того, что случилось с ее обитателями, все еще хранился в этой хижине.

Ощущение загадочности еще более обострилось, стоило мне подняться на Кратер Ридж, чтобы отыскать среди множества каменистых нагромождений псевдовулканического происхождения две скалы, похожие на основание разрушенных колонн и так ярко описанные Энгартом. Шагая по ведущей на север тропинке, по которой он, наверно, ходил всякий раз, покидая свою хижину, и стараясь идти по его следу, петлявшему по нескончаемому голому хребту, я исследовал всю местность от края до края, вдоль и поперек, так как мой друг не указал точное местонахождение скал. Через проведенные таким образом — безрезультатно — два дня я был готов оставить свои поиски и считать обломки колонн из удивительного серо-зеленого камня самым загадочным вымыслом Энгарта.

Только благодаря какому-то интуитивному чувству я возобновил поиски на третий день. На этот раз после часового блуждания по хребту среди кустов дикой смородины, в которых раздавалось стрекотание цикад, и подсолнухов, росших на пыльном склоне, я наконец обнаружил голое, круглое, окруженное скалами пространство, совершенно мне не знакомое. И как это я его раньше не заметил?! Это и было то самое место, которое описал Энгарт. Сердце забилось, когда я увидел в самом центре площадки две округлые выветренные скалы.

Приближаясь к диковинным камням, я дрожал от волнения. Наклонившись и не осмелившись встать между ними, я коснулся их и ощутил нечто необычно гладкое и мягкое, а также какую-то необъяснимую прохладу, если учесть, что вот уже несколько часов эти скалы и вся окружавшая их местность находилась под воздействием палящего августовского солнца.

В это мгновение я убедился, что рассказ Энгарта — не выдумка. Трудно сказать, откуда взялась такая уверенность, но мне показалось, что я стою на пороге какой-то неземной тайны, на краю бездны. Я смотрел на знакомые долины и окружавшие меня горы, удивляясь тому, что этот пейзаж все еще сохранял обычность своих очертаний и оставался неизменным, несмотря на соседство с неведомыми мирами и яркими прелестями волшебных измерений.

Как только я убедился в том, что действительно обнаружил проход между мирами, меня стали одолевать странные мысли. Что представляет собой и где находится эта неизвестная область, куда удалось проникнуть моему другу? Может быть, она совсем рядом, подобная тайной комнате в этом космическом доме? Или на расстоянии миллионов световых лет на какой-нибудь планете, расположенной по ту сторону галактики?

В конце концов нам практически ничего не известно об истинной природе космоса; и возможно, что каким-то непостижимым для нас образом бесконечность местами изгибается в виде пространственных петель и складок, образуя тем самым кратчайшие пути, где расстояние до Альжениба или Альдебарана равно лишь одному шагу. Возможно также, что существует не одна бесконечность.

Космическая «дыра», в которую провалился Энгарт, вполне могла являть собой нечто вроде сверхизмерения, заполняющего космические промежутки и соединяющего один мир с другим.

Однако именно в силу уверенности в том, что обнаружил межпространственные ворота и могу следовать за Энгартом и Эббонли, если того пожелаю, я и не решался подвергнуть себя этому испытанию. Я осознавал опасность мистических чар, которым они поддались. Я сгорал от любопытства и всепоглощающего желания созерцать чудеса этого экзотического мира, но не намеревался становиться жертвой наркотических сил и очарования Поющего Пламени.

Я долго колебался, разглядывая необычные скалы и бесплодную, усыпанную камнями землю, открывавшие путь к неизвестности. В конце концов я отступил, решив перенести на следующий день свою затею. Должен признаться, что мне стало страшно, когда я представил себе странную смерть, на которую другие шли совершенно добровольно и даже с радостью. Вместе с тем мной овладело чувство фатального искушения, которое испытывают путешественники в дальних странах… а может быть, и нечто большее.

В ту ночь я спал плохо: нервы и разум были напряжены до предела из-за неясных предчувствий и догадок о немыслимых опасностях, о великолепии и необъятности запредельного мира. На следующий день, рано утром, едва только солнце поднялось над горами Невады, я возвратился на Кратер Ридж. С собой я захватил охотничий нож, револьвер, полностью набитый патронтаж, рюкзак с бутербродами и термос с кофе.

Прежде чем отправиться в путь, я заложил уши ватой, пропитанной новейшим анестезирующим раствором, слабоконцентрированным, но эффективным, который оглушил меня на несколько часов. Таким образом, думалось мне, я буду защищен от деморализующего воздействия музыки огненного фонтана. Я задержал взгляд на отдаленной панораме и пологих вершинах гор, спрашивая себя, увижу ли я их когда-нибудь снова. Затем, с бьющимся сердцем, но решительно, как человек, бросающийся с отвесной скалы в бездонную пропасть, я встал между двумя серо-зелеными камнями.

В целом мои ощущения оказались схожими с ощущениями Энгарта, описанными им в своем дневнике. Будто некий порыв ветра или стремительный поток подхватил меня, швырнул во мрак и безбрежную пустоту и закружил вихрем. Какое-то время, которое мне трудно определить, меня несло куда-то по спирали. Я задыхался и был не в силах перевести дух в этом царстве небытия, пронзившем меня до костей своим холодом. Мне почудилось, что я вот-вот потеряю сознание и погружусь в бездну смерти и забвения.

Но вдруг что-то невидимое прервало мой полет, и я почувствовал, что недвижим, хотя и не знал толком, каково мое положение — вертикальное или горизонтальное — относительно преграды, в которую упирались мои ноги. Затем, словно гонимое ветром облако, мрак постепенно рассеялся, и я увидел заросший фиолетовой травой склон, двойной ряд спускавшихся к равнине каменных глыб и рядом две серо-зеленые колонны. А вдали — гигантский, стремящийся ввысь краснокаменный город, царящий над высокой пестрой растительностью.

Все выглядело так, как описал Энгарт, и тем не менее с первой же минуты я уловил не поддающиеся первому определению отличия, специфические детали и атмосферные элементы, к восприятию которых его рассказ меня не подготовил. Но в эти мгновения я был крайне потрясен возникшим видением и не мог задавать себе вопросы относительно характера этих отличий.

По мере того как я всматривался в город с его нагромождениями крепостных стен и башен и множеством высоченных шпилей, меня пронизывали невидимые нити какой-то скрытой притягательной силы и охватывало настойчивое желание познать тайны, которые заключали в себе эти массивные стены и несметное количество конструкций. Вдруг как бы вследствие какого-то импульса, природа и источник которого остались для меня загадкой, мой взгляд оторвался от равнины и устремился к высокому горизонту.

Так как, вероятно, у меня сложился очень ясный и четкий образ картины, нарисованной моим другом, я был изумлен и даже несколько взволнован, словно обнаружив в ней ошибку или неточность, когда заметил вдалеке сверкающие башни того, что являло собой еще один город, о котором Энгарт не сказал ни слова. Башни возвышались плотными рядами, простиравшимися на многие километры, подобно необычному вогнутому образованию, и четко выделялись на фоне темных туч, расходившихся по ярко-золотистому небу в виде мрачных зловещих фигур.

В отличие от привлекательных башен ближнего города эти далекие сверкающие шпили вызывали какую-то тревогу и отвращение. Я видел, как они вздрагивали и зловеще поблескивали, как нечто живое и подвижное, и вместе с тем у меня была уверенность в том, что это всего-навсего оптический эффект, вызванный необычностью атмосферы. А потом на какое-то мгновение черная туча позади них раскололась и ее щупальца превратились в наводящие ужас огненные дорожки.

Багровый свет погас, туча, как и прежде, оставалась неподвижной и мрачной, но из поднебесья, что над самыми высокими башнями, словно копья, нацеленные на равнину, вдруг брызнули красные языки пламени. Они жгли ее не менее минуты, а затем бесследно исчезли. Теперь между башнями я различил множество ослепительных движущихся точек, похожих на армию воинствующих атомов, и мне подумалось, а не живые ли это существа? Не покажись мне эта мысль столь невероятной, я мог бы поклясться в тот момент, что далекий город изменил свое положение и приблизился по равнине к другому.

Загрузка...