Город Масок

Эпилог КАРНАВАЛ

На три дня Беллеция наполнилась радостью и весельем. Гуляки в масках танцевали прямо на улицах. Беллецианцы готовили для карнавала свои лучшие наряды, и теперь были одеты в яркие шелка, атлас и узорчатый бархат Все мужчины и женщины — в масках, и это давало массу возможностей для флирта и обольщения.

Улицы били заполнены палатками, в которых продавали еду — поленту[12], сыры и фриттата. Ночью повсюду стояли юноши с фонариками, готовые за несколько скуди проводить гуляк до дома или к лодке. Все мандольеры тоже были в масках, а сами мандолы увешаны фонариками и цветными лентами. Астрологи установили шатры у каждого колодца и предлагали свои услуги по предсказанию судьбы молодым незамужним девушкам и юношам, пытающимся добиться симпатии своих избранниц.

Канатоходцы ходили с шестами по канатам, натянутым между двумя колоннами на Пьяцца Маддалена. Беллецианцы гуляли по улицам, специально чтобы продемонстрировать свои изысканные костюмы и экзотические маски. Самым популярным местом у них в городе была площадь перед величественной серебряной базиликой.

Прекрасно одетые женщины сидели на балконах вокруг площади, кокетничая со своими поклонниками, которые пытались забраться с цветами к ним наверх.

Один из мандольеров катал веселую компанию. Он был стройным, с черными кучерявыми волосами, в серебряной маске в форме бабочки. На его судне находилась юная девушка в маске и двое мужчин среднего возраста, которых весьма забавляли его старания.

— Лючиано, — сказал один из них, — так кто, ты сказал, учил тебя?

— Альфредо, — ответил юный мандольер, — но мандола у меня всего неделю. — Он улыбался. На деньги Герцогини он купил ту самую прекрасную черную мандолу, и слуга Родольфо давал ему уроки.

— Тебе, наверное, нужно будет заглянуть в наш каналетто[13], чтобы мы дали тебе еще несколько уроков, — заметил Эджидио.

— Да, ты будешь не первым, кому мы помогаем, — подхватил Фиорентино.

— Не обращай внимания, — со смехом проговорила девушка в маске, — я думаю, что у тебя все отлично получается — для начинающего, конечно.

— Давай, встань и покажи, как надо, — отозвался Лючиано. — Если, конечно, ты можешь.

— Смеющаяся девчонка поймала его на слове, забрала весло и очень умело и уверенно повела мандолу по каналу. Юноша внимательно наблюдал за ней, а мужчины просто светились от гордости.

— Ты настоящий мандольер, — крикнул ей Эджидио.

— Это у нее в крови, — отозвался Фиорентино.

Арианна, пользуясь анонимностью и вседозволенностью карнавала, наконец реализовала свои амбиции — она вела мандолу по Большому Каналу.

Когда Вики Малхолланд впервые увидела Люсьена, она не стала ничего говорить мужу: он бы подумал, что она сходит с ума. Кто знает, что она сама думала бы в первые недели после смерти Люсьена.

В первый раз она видела его лишь мельком, недалеко от школы и подумала, что ей показалось.

Только гораздо позже, увидев его еще раз, она поняла, что и в первый раз ей не показалось, и решилась поговорить с мужем.

— Что? — спросил он. — Ты хочешь сказать, что видела кого-то, очень похожего на него?

— Нет, — ответила Вики, — это был именно он. Я уверена.

Муж обнял ее.

— Ты видела привидение, любимая? — очень нежно спросил он.

— Нет, — ответила Вики, слезы бежали по ее щекам. — Не привидение — настоящего мальчика. — Дэвид просто не нашелся, что ответить.

В следующий раз они оба увидели его. Он ничего не сказал, но, перед тем как исчезнуть, улыбнулся им.

В течение многих месяцев и лет они продолжали видеть его и даже говорить с ним. Он рассказал им свою версию произошедшего. Они держали все в секрете — это было очень странно и непонятно. Но эти встречи очень утешили и успокоили их.

Ниже, у причала, два крепких рыбака что-то обсуждали, сильно жестикулируя и время от времени показывая руками размеры чего-то непонятного. Люди, собравшиеся вокруг них, расспрашивали их и подливали им вина, так что рыбаки пьянели все сильнее.

— Это чудо, — говорил один. — рыба-мерлино все еще жива!

— Процветание Мерлино обеспечено, — отозвался другой, хотя это сложное предложение далось ему с большим трудом.

— И наше, — согласился его брат.

— Это меньшее из того, чего мы можем ожидать, — сказал второй, — особенно после того, как наша маленькая сестренка стала Герцогиней.

— Теперь ясно: вы все выдумываете! — сказал один из зевак. — Рыба-мерлино не вымерла, а наша Герцогиня — сестра двух пьяных рыбаков!

Но Анджело и Томмазо знали, что говорят. Они поймали рыбу-мерлино собственной сетью и отпустили обратно в ее стихию. Они знали, что когда-нибудь, после ее смерти, они найдут ее кости на своем берегу. Но это было знамение, и, как все жители Лагуны, они верили в знамения.

Пьяцца Маддалена была заполнена танцующими людьми. В палаццо Герцогини был прием, на который даже священнослужители надели пышные костюмы и маски и ели изысканные блюда. Это нисколько не мешало простым баллецианцам наслаждаться своим собственным праздником на площади. К этому готовились целых три дня.

Сейчас все они были одеты в свои лучшие костюмы и готовы протанцевать всю ночь под музыку множества музыкантов, расположившихся в колоннаде вокруг Пьяцца. Сегодня все были в масках — мужчины и женщины, старые и молодые. Среди пестрых шелков, атласа и бархата, сверкающих блесток и ярких лент была одна, затянутая в черное, фигура в носатой маске Доктора Чумы.

Этот человек поспешно пробирался ко дворцу, опоздав на бал к Герцогине. Он остановился поприветствовать юношу, съехавшего по веревке с колокольни под радостные крики толпы, и ускорил шаг, проходя мимо костра, приготовленного меж двух колонн. Он уже знал, что на нем сожгут соломенное чучело, но все равно не хотел быть поблизости. Достигнув дворца отреставрированного полностью (за исключением больше не существующей Зеркальной комнаты), он поднялся по серебряной лестнице, вошел в холл и застыл в дверях, разглядывая заполнявших его людей. Он искал своих друзей. Первой он узнал женщину, которая, впрочем, сама к нему подошла.

— Где же вы были? — спросила величественная незнакомка в пурпурной парче и серебряной маске, украшенной черными перьями, без страха приближаясь к зловещему доктору.

— Простите меня, моя дорогая, — сказал Доктор Чума, — я должен был закончить эксперимент. Но теперь я здесь и готов веселиться, — он взял бокал вина с подноса проходившего мимо слуги. — Где остальные?

Пурпурная леди проводила его в другой конец комнаты, где боролись два сильных мужчины, одетых в темно- синий бархат и черные маски. Рыжий юноша в костюме арлекина подзадоривал их.

— Победил Фиорентино! — провозгласил арлекин, когда меньший брат прижал к полу более крупного.

— Я требую реванша! — сказал крупный, лежа под своим братом.

— Видишь, даже в масках они остаются сами собой, — сказал седовласый мужчина в черном бархате, хлопая доктора по плечу.

— Приветствую, дружище, — ответил доктор, порывисто возвращая объятья. — Где молодые?

— Вон там, — человек в черном указал на симпатичную пару, которая собиралась танцевать.

В этот момент женщина в зеленом шелке и зеленой, усыпанной блестками маске подошла к человеку в черном и со всей свойственной карнавалу дерзостью, потребовала пригласить ее на танец. Он медлил с ответом.

— Вы что, не веселитесь, сенатор? — тихо спросила женщина, ее фиалковые глаза сверкнули.

— Сильвия! — прошептал он. крепче обнимая ее. — Ты не боишься быть узнанной?

— На карнавале? — улыбнулась она. — Мне кажется, что сегодня я, как никогда, здесь в безопасности.

На ней было его серебряное обручальное кольцо, а на нем — ее. Это было одной из тех мелочей, которые они могли себе позволить, несмотря на все тайны, что им теперь приходилось хранить.

Новая Герцогиня была одета в серебряную тафту, ее фантастическая маска была из серебряного кружева, сделанного ее бабушкой. Ее партнер, стройный молодой человек с черными вьющимися волосами, в своем сером бархатном плаще и серебряной маске кота казался ее тенью.

Они кружились по залу, и люди расступались, постепенно образовывая круг, в котором мелькали широкие юбки Герцогини и быстрые ноги ее партнера.

— Ты явно тренировался! — сказала Арианна, смеясь и задыхаясь, после того как они остановились.

— Да, — выдохнул Лючиано. — Готов поспорить, что ты не знала, что доктор Детридж был в своем времени выдающимся танцором. Он просил меня поддержать его репутацию этой ночью.

— Ты танцуешь гораздо лучше, чем управляешь мандолой, — сказала Арианна.

— Дай мне время, — улыбнулся Люсьен. — у меня много учителей.

Доктор Чума зааплодировал первым из зрителей, и под дружные аплодисменты Герцогиня и ее партнер сошли в зал.

— Давай попробуем лед, — сказала Арианна, — в этом платье так жарко.

Ей приходилось значительно легче, чем она ожидала. С момента коронации, когда на вершине серебряной лестницы она официально стала Герцогиней Беллеции, все старались для нее изо всех сил. Ей нелегко было привыкнуть, что ее всегда окружали слуги, предугадывавшие все ее желания и подававшие ей все, чего она хотела. Вот и сейчас, еще до того как они добрались до стола с прохладительными напитками, рядом оказался лакей с двумя стеклянными кубками лимонного льда, кристаллики которого сверкали, будто один из экспонатов мерлинского музея.

Арианна благодарно кивнула ему и вышла на галерею, окружавшую внутренний двор палаццо.

Лючиано стоял рядом с ней, наслаждаясь кристаллами льда, тающими на языке и приятно освежающими горло. Ему теперь приходилось значительно сложнее, чем Арианне. В первые дни после того, что Детридж назвал «переходом», он составил список вещей, которые больше никогда не сможет испытать.

Все они были такими, казалось, незначительными, но внезапно оказались очень важными. Он больше никогда не увидит футбольный матч или просто фильм, не съест пиццу и не сможет принять горячий душ или посмотреть телевизор, полакомиться попкорном, проехаться в метро или поплавать в бассейне. Никогда не заснет под пуховым одеялом и не купит лотерейный билет, не сможет поиграть на компьютере или пожевать жвачку. Никогда не полетит на самолете и не прокатится на роликах, не наденет джинсы. Ему не придется сдавать экзамены в школе или колледже, голосовать на выборах… Так можно было продолжать до бесконечности.

Он никогда не включал в списки упоминание о том, что никогда не увидит своих друзей и родителей, поскольку просто не мог думать об этом. Но постепенно, с помощью Родольфо и своих приемных родителей, он нашел плюсы в том, что проведет остаток жизни как беллецианец. Очень важным было то, что у него уже были здесь друзья, и очень хорошие друзья. Ему было хорошо жить с Детриджем и Леонорой, которые стали мужем и женой.

И он продолжал оставаться помощником Родольфо, и это было лучше любой работы, которую он мог бы получить в своем мире. Они договорились, что когда он станет постарше, то поедет учиться в университет — в Падавию. Он понял, что является одним из самых привилегированных людей в

Беллеции — его близкими друзьями были Герцогиня и ее регент. Но, конечно, самым главным было то, что он жив.

И он был достаточно богат — у него было серебро со дна канала и награда от предыдущей Герцогини за ее спасение. Герцогиня! Он был уверен, что видел ее на балу, — она танцевала с Родольфо.

Это было очень похоже на нее. Несмотря на то что она жила в Падавии, с Сюзанной и Гвидо Парола в качестве личных слуг, она часто незаметно приезжала в Беллецию, радуясь возможности свободно ходить по улицам, слушая сплетни и собирая информацию, полезную в борьбе с ди Киммичи. И конечно, чтобы видеться с Арианной.

«Это странная семья, — думал Лючиано, заканчивая свой десерт, — в которой родители не жили вместе с ребенком и жена живет вдали от мужа». Но он не мог не признать, что отношения у них были гораздо лучше, чем во множестве других семей, которые он знал в своей старой жизни. Чем дольше Арианна жила жизнью Герцогини, тем лучше она начинала понимать свою мать. И хотя она все еще несколько побаивалась своего нового отца, она очень уважала его и полностью ему доверяла.

А когда государственные обязанности слишком утомляли ее, юная Герцогиня убегала на острова.

Ее, конечно, не отпускали одну, так что ее сопровождали Лючиано, служанка Барбара и большая лодка, наполненная стражей. Они лакомились пирожными у дедушки с бабушкой, ели рыбу у Валерии и Джанфранко вместе с двумя рыбаками, к которым она относилась по-прежнему как к братьям.

Я бы отдала все что угодно, чтобы узнать, о чем ты думаешь, — сказала Арианна.

— А? Что? …у нас есть пословица — «По пенни за мысль»… — сказал Лючиано.

— У кого это «у нас»? — передразнила его Арианна. — Ты теперь беллецианец.

— Я знаю, — ответил Лючиано. — Именно об этом я сейчас и думаю.

Он потрогал талисман, висевший у него на шее. Это была сплющенная белая роза, заключенная в застывшую прозрачную смолу — это сделал для него Родольфо. Он уже трижды воспользовался ею, чтобы попасть в свой старый мир. Но успел только мельком увидеть родителей — теперь, когда он был беллецианцем, стравагация была значительно труднее, и он мог пробыть там всего лишь несколько мгновений. Родольфо обещал, что со временем у него начнет получаться лучше.

Люсьен вздохнул.

— Слушай! — сказала Арианна.

Она держала его за руку, и в наступившей полной тишине колокол пробил полночь. С последним его ударом толпа закричала и на площади зажгли огромный костер: «Идет! Идет! Карнавал идет!»

— Лючиано? — Арианна испытующе посмотрела на него. — Ты в порядке?

Он и сем теперь называл себя Лючиано, имя Люсьен принадлежало другому мальчишке из двадцать первого века. Лючиано жил в Талии. Он уже отпраздновал свое шестнадцатилетие, через пару недель после Арианны. Вспомнив, как это было с ней, он улыбнулся.

Герцогиня фыркнула совершенно неподобающим ее положению образом.

— Ты иногда такой!.. — сказала она. — О чем теперь думаешь?

— Я вспомнил о твоей первой маске, — ответил Лючиано.

Настала ее очередь улыбаться. Как у Герцогини у нее было официальное празднование дня рождения, которое вершилось церемонией надевания первой белой шелковой маски. Это сделал Родольфо, ее отец и герцогский регент. Как она ее возненавидела! С тех пор ей приходилось постоянно надевать маски, когда она появлялась на людях.

Она все еще не любила их, хотя постепенно поняла, что от них есть польза. Несмотря на то что глаза видны, очень трудно понять, что думает человек, когда он в маске. Это не значило, что она отказалась от мысли отменить закон, но она последовала совету Родольфо и была осторожна с Сенатом. Пока она удовлетворилась тем, что они приняли ее новый закон о девушках-мандольерах.

Так что пока девушки все еще были обязаны носить маски со дня шестнадцатилетия до свадьбы.

— Ну что, ты еще не привыкла к ним? — спросил Лючиано. — Эта, например, просто потрясающе красива.

— Мм… — сказала Арианна. — Не совсем. Но, пожалуй, это уже не важно. Я не думаю, что мне придется долго носить маску.

И она одарила Лючиано поистине герцогской улыбкой.