Лазурный Берег. Восемь часов утра.
Мрачная рука войны накрыла зловещей тенью место, где растут бескрайние фиолетовые поля ароматной лаванды и каждого любителя роскошных пляжей манила когда-то дуга, от Тулона до Италии, которые очень давно были туристической Меккой юга Франции. Но теперь всё иначе – лавандовые поля сгинули в многовековом пожарище войны, а море превратилось в отходное место, куда скидывается всё, что не удаётся сжечь или закопать. Но новый порядок близко и его дыхание уже стремится обратить декадентов и отступников от имперской морали в пыль. Всё вокруг заволокло дымом и смогом от, вновь вспыхнувших, пожарищ, а звук сотрясается от гула залпов сотни орудий, которые молотят с кораблей, в своё время по величественному городу, круша воинов старого мира, всё ещё держащегося за основы либерально-кризисного порядка, не желая влиться в единое и праведное государство, имя которому – Рейх.
Залив Ангелов, на побережье которого и раскинулись силы обороны, закрепившиеся в городе, сейчас наводнён кораблями флота Империи, которых настолько много, что из града кажется, будто они заняли всю полосу горизонта и подобно чёрной армаде из пучин морского ада ринулись гневом морского царя на землю, чтобы истребить живущих на суще. Несколько десятков единиц линкоров, из средиземноморского флота Империи, напичканных доверху мощными орудиями и системами защиты, отчего издали похожих на готические небольшие городки, заливают прибрежье инфернальными залпами тяжёлой артиллерии, разрывая пространство жутким и тяжёлым звучанием корабельных орудий. Эсминцы и фрегаты, число которых близко к сотне, пропали в дыму, который образуется от белых хвостов ракет, что уподобились смертельному огненному дождю из серы, падающему на головы грешников, как видит правитель Рейха горожан. А за всей армадой расположились массивные и огромные авианосцы, с палуб которых в небо поднимаются эскадрильи, у которых единственная цель – подавить сопротивление в воздухе и сохранить преимущество на земле, а затем и развить наступление до полной победы. Однако если артиллерия на кораблях это тяжёлый молоток, который загонит в гроб «свободную» Республику Прованс, то гвоздями, которые закрепят крышку, стало неисчислимое количество десантных катеров, ревущих и плывущих на всех скоростях к Английской набережной, чтобы исторгнуть на берег тысячи солдат и технику, дабы опрокинуть восвояси оборону непокорных.
Картина достойная того, чтобы её запечатлели – огромная флотилия, обрушила священный гнев на местность от Тулона и до самой границы с Рейхом, где раньше простиралась западная окраина Вольного Союза. В небе закружилось множество ярких и мимолётных огней – истребители и штурмовики, сцепившиеся насмерть с авиацией противника, а на земле и море десятки тысяч воинов стремятся в массовое наступление по всему Лазурному Берегу на штурм укреплений.
И посреди всего серого однообразия штурмовых десантных катеров, похожих на угли в море, выделяются несколько иных – совершенно небольшие, искрашенные в цвета бездны. На передней части корпуса, у самого носа расположилось по десятку бойцов, которые сидят под сенью длинного ствола автоматического орудия, выглядывающего из-под рубки управления. У носа одного из катеров стоит высокий человек, закованный в ту же экипировку, что и его солдаты – чёрные длинные сапоги под колено, усиленные бронепластинками скрытыми под поверхностью обуви, подминающей под себя тёмного цвета штаны из арамида, торс же защищён бронежилетом и наплечниками, на пару с тяжёлыми перчатками. Лицо скрыто под маской-противогазом, покрытой сверху чёрной каской.
Небольшой отряд, всего человек десять, расположился на десантном катере и каждый из бойцов облачён в такие же доспехи, что и у командира, который отличается только наплечником, который выкрашен в серебряный цвет, подтверждающий офицерский статус человека.
Один из воителей гордо устроился на самом носу катера, обратив взор изумрудных очей далеко, всматриваясь в город, терзаемый Рейхом. Порывы ветра, лихо идущие с моря, нагоняют свинцовые тучи, закрывая солнце и заставляя его луч угаснуть и нагнетая мрак над городом, над которым нависла ярость и гнев Империи. Смотря вперёд, парень видит ни сколько изваяние из бетона, металла, камней и прочей материи, что образуют тысячи, десятки тысяч построек, сколько мириад душ, именующих это место родиной и неистово алчущих жизни, которая может вот-вот оборваться. Приложив руку к ручке, чтобы не упасть от скорости, на которой транспорт несётся к берегу, парень может спокойно рассматривать образы, стелящиеся далеко впереди. Прекрасная набережная, на которой ещё не так давно отдыхали люди – семьи гуляли с детьми, влюблённые тут проводили время, да и просто любители понежится под солнцем, и это несмотря на тяжёлое положение города. За набережной простирается огромное пространство из домов, парков, садов и дендрариев, которые выросли посреди бетона и камней, став новым украшением для этого места. Но теперь нет набережной, и деревья вскоре поглотит огонь войны, выпущенный верноподданными Императора. Парень слышит, как далеко позади него в воздух с рёвом взмывают ракеты, как всё вокруг готово расколоться от истошных и тяжёлых рокотов палубной артиллерии, как над головой, в воздухе, ревут сопла самолётов, которые ещё немного и обрушаться хищными птицами на головы миллионов невинных людей. Родители и дети, друзья и враги, влюблённые и разлучённые, старики и дети – все оказались виновны в глазах главного судьи Империи – Канцлера, посчитавший их недостаточно праведными и соответствующими морали Рейха и правителя, чтобы быть спасёнными, который с каждой захваченной землёй становился всё злее и радикальнее, исторгая из своего сердца крупицы милосердия, а посему никого не будет ждать пощада во время наступления. Долго он откладывал эту операцию, но всё же в его разум взял верх военный радикализм и теперь десятки тысяч воинов вынуждены исполнить приказ Императора.
Невольно парень вспомнил события пятилетней давности, и память посетили образы далёкой Сицилии и её княжества, навеивая чувство сходства двух действ. Как так же война терзали мирный уголок планеты, как бомбы и снаряды падали на головы мирных граждан, как пришлось убивать тех, кто был абсолютно беззащитен, и от проведённого сравнения парню стало не по себе. Чуть-чуть кольнуло сердце и на душе стало противно и мерзко от того, что придётся поднять руку на невиновных людей, живущих мирной жизнью, лишённых политической алчности и рыночного безумия. Печально, что обычные и миролюбивые люди, хорошие и добрые, смешались с самым настоящим зверьём, выстроившим жалкую оборону, которую сметут слуги Императора, который перед началом операции громогласно повторил древние слова: «Убивайте всех, Господь узнает своих!»[3] Однако приказ есть приказ и во имя будущего, ради грядущих поколений, придётся стать палачом, который не различает ни преступников, не безвинных, а лишь карает тех, на кого указала рука правосудия.
– Брат, – прозвучало обращение от одного из воинов. – Что там приковало твоё внимание?
– Ничего особенного, Яго. – Сухо ответил ему командир.
Вопросивший боец знает, что мысли командира заняты размышлениями, про совесть и тех невиновных, которые сегодня возможно погибнут под ударом молота Рейха, который загонит в гроб богопротивное правление Прованской Республики.
«И что с этого?» – подумал про себя Яго. – «Это война, а на ней всегда есть жертвы, которые фундамент для будущего».
Воин чуть приподнялся и, придерживаясь за борт, дабы не упасть от качки, подошёл к брату, так же окинув взглядом далёкие пейзажи города, но только вместо невинных людей и жалкого положения их он видит груду камней и мусора, которым суждено погибнуть под ударами Империи.
– Опять грустишь? – въедливо спросил Яго. – По тем людям?
– Можно сказать и так… не заслужили они всего того, что им уготовано, – сокрушился Данте. – Слишком это не справедливо.
– Ох, мой дорогой брат, разве Сицилия тебя ничему не научила? – нахмурился Яго. – Или ты забыл, что происходило на Корсике и Сардинии? Как те самые «не заслужившие» попытались нас скинуть в море штыковой?
– Конечно, помню, но каждый раз мне кажется, что неправильно воевать против мирного населения, ведь у каждого человека вон там, – ладонь парня устремилась за пределы борта, показывая на град. – Есть своя судьба, есть семьи и друзья, у каждого своя жизнь, печали и радости. И мы вот так вот их всего этого лишаем.
– Вот, когда, кажется, тогда крестятся. Не забывай, что ты воин, как и я, как и все наши собратья, и обязан оставить всякое сожаление перед битвой. Во имя веры и Канцлера, мы должны сокрушить нечестивцев.
– Коммандер Данте! – прозвучало воззвание сзади. – Вас вызывает Бонифаций Торн!
Парень осмотрелся и увидел, как его зовут из открытой рубки, лишённой крыши, и быстро проследовал туда, уже через несколько секунд встав возле панели приборов управления катером, где и главное средство связи – голограммный проектор – чёрная пластинка, размером с ладонь, на которой из пучков и лучей светло-жёлтого света соткана высокая статная фигура, в кителе и сапогах.
– Да, господин Первоначальный Крестоносец, – благоговейно обратился Данте, поливаемый алыми лучами, сканирующими его и передающими образ воина на панель Гранд-адмирала.
– Коммандер Данте, ваша задача поменялась. Наша Армия «Заря» под командованием Габриеля Велота, при поддержке Армии Рейха, наступают со стороны Монако, но им угрожает батарея реактивной и гаубичной артиллерии в Вильфранш-Сюр-Мер.
Как только Данте услышал словосочетание «Армия Рейха», его сердце кольнуло, ибо он полон скорби за осиротевшие подразделения, лишившиеся своих командиров, Первоначальных Крестоносцев, пожертвовавших собой ради победы. Джузеппе Проксим, Аурон Лефорт, павший пять лет тому назад в войне с Информократией, Эмилий Павел, отдавший жизнь ради победы на Корсике, но оставив мимолётную скорбь, Данте обращается к командиру:
– Господин, можно использовать поддержку авиации?
– Ответ отрицательный, в том районе полно ПВО, если отправим туда самолёты, быстро лишимся их.
– Это все задачи, господин?
– Нет, после ликвидации батареи вы должны объединиться с Орденом «Алмазный Щит» на Площади Массена и нанести удар по Нис-Вилю, где и расположился штаб командования обороной. Задача понятна?
– Да, Господин.
– Свободны, коммандер.
Связь прекратилась и единственное, что теперь остаётся Данте, так это рапортовать своему командиру, главе Ордена «Палачей» о том, что их перенаправили и, причём сам Первоначальный Крестоносец. Парень по рации обратился к высшему командованию подразделения:
– Консул, нас…
– Я знаю, – послышался ответ. – Выполняйте задачу.
Данте не был удивлён таким ответом, скорее даже ожидал его. Услышав все распоряжения, он спустился к своим солдатам и распорядился отдать соответствующие приказы ещё двум отделениям, которыми командует.
Катера практически подошли к берегам и отсюда видно, как корабельная артиллерия перепахала Английскую Набережную Ниццы и прилежащие окрестности, теперь вся песчаная гладь, на которой ещё не так давно вились километры колючей проволоки и противотанковых ежей, усеяна воронками и осколками разорвавшихся мин и снарядов. Взяв бинокль, Данте увидел, как пытается себя обезопасить оборона – укреплённые пулемётные гнёзда и точки обороны настилают над собой огромные конструкции из металла, похожие на зонты. Артиллерия рвёт их на куски, и они разлетаются салютом оплавленного металлолома, но при этом узел обороны остаётся в относительном сохранении и готов держать врага на расстоянии. Данте смекнул, что наступление превратится в кровавый ад, ибо большинство укреплённых точек остаются преимущественно боеспособными.
Внезапно средь катеров засвистели снаряды и раздались взрывы, взбаламутившие водную гладь и заставившие её подняться фонтанами вверх, обмочив Данте с ног до головы. Это ответили гаубицы и миномёты противника, отчаянно пытающиеся остановить наступление.
– Солдаты! – громогласно воззвал Яго. – Мы гордо несём волю посланника Его на земле!
– И мы не ведаем страха! – закончили воодушевлённо воины, схватившиеся за оружие возле себя. – Мы сами есть страх!
– Мы ярость праведного воинства, опускающаяся на нечестивых, которая разбивает щиты еретиков!
– И мы не отступим перед ликом ужаса! – вскричали гневно и порывисто бойцы. – Мы и есть ужас, повергающий врагов на колени!
– Мы секира и меч, который обрушатся на шеи врагов и принесут справедливую кару отступникам!
– И да познают они смерть!
Яго, в статусе Прим-кастеляна Отделения, заместителя коммандера, закончил прочтение боевого девиза, призванного поднять дух воинов и нацелить их на бой. Он отступил вперёд, к носу катера, приготовившись к высадке.
– Господин Коммандер, я слышал, наши планы изменились! Можете обрисовать ситуацию? – спросил один из солдат.
– Да Гельрих, мы теперь не участвуем в штурме Площади Гарибальди. Мы высаживаемся на Английской Набережной, затем наступаем на самый пик обороны врага – к древнему монументу Погибшим на Рабуа-Капеу.
– Под обстрелами со стороны Замкового Холма и двух кладбищ за ним?
– Да Гельрих, а уже оттуда, минуя порт Ниццы можно через район Мон Борон выйти к холмам за Вильфранш-Сюр-Мер и ликвидировать артиллерию. Задача ясна?
– Да, коммандер.
– А теперь всем проверить ещё раз оружие! – грозно скомандовал Данте. – Скоро высаживаемся, от нас зависит успех операции «Запад».
– Солдаты! – отдаёт приказ Яго. – Готовимся к высадке.
Коммандер кинул взгляд на своих бойцов. В чёрной броне, они подобны отстранённым героям, несущим свет во тьме, в стороне от остальных войск, уподобившись чёрным рыцарям. В честь них не споют гимнов, не возведут гротескных статуй и не поднимут бокал. Они тени войны, но каждый только приветствует эту участь. Данте нужно сказать речь и он с радостью выполняет этот долг, начиная вдохновлённо пылкую речь:
– «Палачи», мы идём на самом краю наступления и мы не имеем права потерпеть поражения, ибо сражаемся не просто за Рейх, но за будущее грядущих поколений, за их жизнь и славу. От нас зависит исход операции «Запад». Мы отправлены сюда не, потому что здесь легко, а оттого, что тут трудно и только нам способно принести победу. Отвага и честь – ваш щит, а ярость и гнев – оружие и обратите их против рабов ложного порядка! Сокрушите отступников от истины во спасение праведников!
К небу обратились вздетые сжатые кулаки воинов, приветствуя слова командира и приготовившись к высадке. Сотни катеров, от огромных и больших, несущих технику, до малых, которые везут отделение солдат, приблизились к берегу, исторгнув из глубин подразделения солдат Рейха. Нос катера раскрылся, раздвоившись, и разложился в трап, позволяя «Палачам» гремя сапогами по стальным тропам выйти на берег. Три катера пристали практически у самого края Английской Набережной, отделившись от основной массы серых морских машин.
Данте почувствовал, как под ногами поверхность из металлическо-твёрдой становится мягкой, а сапоги вязнут в песке побережья, той части, которая омывается морем. Валерон вздел оружие – длинную цилиндрическую винтовку с оптическим прицелом и диском под стволом вместо магазина, а дуло представлено усиленной трубкой, похожей на автоматное жерло. Но тут ему пришлось лечь, и пулемётная очередь просвистела над головой, угодив в борт. Данте вновь встал и побежал вперёд, мелькая взглядом по позициям врага, устроенным впереди. Там, за невысоким склоном, покрытым сетью трещин и ухабин, ранее была дорога для машин, а ныне там овраги да укреплённые дзоты, в которых разместились воины Республики Прованс.
Тридцать один воин последовали за Данте, рассредоточившись по берегу. В воздухе засвистели снаряды и рои пуль, вцепившиеся в наступающих имперцев. Первая задача трёх отделений – пробиться за склон и устранить сопротивление. На месте, где некогда вдоль всей набережной простиралась гряда одноэтажных построек, за который возвышались дома с огненно-оранжевой черепицей, теперь линия полыхающих руин.
– Отделение «Топор», – начал отдавать команду Данте. – Обеспечьте нам проход на дорогу! Отделение «Молот», прикройте их и ликвидируйте помехи слева!
– Есть, господин! – перекрикивая агонию войны, ответили солдаты.
Данте обратил винтовку вправо и увидел как в руинах старой башни Белланда, что на высоком холме, нависшим у самого берега, устроена оборона – их поливают оттуда из пулемётов и миномётов. Он поднял винтовку, нажал на крючок и оружие, не создавая отдачи, выпустило энергетический кроваво-красный зигзаг, полетевший далеко ввысь и ударивший по позиции. Через прицел Данте увидел, как алая энергия разорвала одного из бойцов, обагрив серо-грязную поверхность кровью и усеяв башню останками. Ещё пара выстрелов, раскаливших докрасна дуло, и пулемётное звено уничтожено, обращено в куски пареного мяса, разбросанных по башне Белланда, которая устроена у холма, подобно стражу, взирающему за берегом.
– Господин, проход готов!
Данте осмотрелся и увидел, что там, где каменная лестница, ведущая на набережную, разбросаны трупы только что убиенных и уничтожена укреплённая точка за ней – разбросанный деревяшки, камни, мешки с песком, а посреди всего полыхает огонь.
– Вперёд, цепью!
– Зенитка справа!
Коммандер мгновенно развернулся, отпрыгнул и успел лечь, прежде чем тяжёлая очередь перепашет пространство возле него. Одному из воинов ордена не повезло, броня, какая бы хорошая она не была, не выдержала напора зенитного огня и лопнула, вместе с владельцем, которого разорвало надвое.
– Яго, давай!
Воин в чёрной броне, ни взирая на плотный винтовочный огонь, засел на одном месте, подняв на плечо гранатомёт, зная, что орудие его не тронет, ибо ствол зенитки, чем-то похожей на «Бофорс», вытаращился на ещё один серый маленький катер, что вот-вот престанет, и дал оглушительный залп. Снаряды превратили серую машину в консервную банку с мясом, продырявив её, и десяток солдат одномоментно изорвало в шматы.
Яго прицелился и дал залп – из широкой стволины выскочил большой пучок энергии, похожий на огромную шаровую молнию, который как комета с рёвом за мгновение ударил по выступающему месту, где расположена площадка с эпохальными солнечными часами и покрытая шрамами времени, изнурённая кризисом и похожая на обшарпанный памятник времени и площадь наполовину исчезла во взрыве, от которого у Данте заложило в ушах, отдавшись гулким писком. Выступ, на котором установлен памятник древности, на половину обратился в куски каменной пыли и щебня, взметнувшимся грандиозным фонтаном к небу, уничтожив и солнечный часы. Вся каменная масса, часть набережной исчезли в морских пучинах.
– Угроза устранена! – рапортует Яго.
«Угроза устранена» – повторил Данте, с меланхолией отметив, что такими простыми и бездушными словами означили разрушение очень старого памятника, символа целой эпохи.
– За мной, цепью, вперёд!
Тридцать воинов, оставив берег, расступившись в построение «цепь» направились к каменной лестнице и через пару мгновений заняли позиции у неё. Данте первый поднялся на набережную, за ним последовали и его верные солдаты, которые через пару секунд заняли уже позиции наверху. Коммандер позволил себе пару секунд, чтобы посмотреть на общую картину наступления и ужаснулся – танки горят от напора вражеской артиллерии, пушки остаются без расчёта, а сотни воинов подставляют тела под веер пулемётов и автопушек, пытаясь миновать побережье. Кровь обагрила песок, сделав его ужасающе-красным, а огонь нежно ласкает брег, опаляя его, разодевая в чёрные тона. Со всей линии, средь руин, устроены неликвидированные оборонные точки и узлы, напичканные орудиями и припасами, ставшими непреодолимой преградой для воинов Рейха, которые отдадут ещё пару тысяч жизней на алтарь победы, прежде чем прорвутся.
– Наша артиллерия же размазала врага, как он живой? – возмутился воин и даже указал на полуразрушенные кучи из зданий. – Вон, у них даже дома стали мусором!
– Не совсем, Альрих, те руины есть результат падения цивилизации, кризиса, а наша артиллерия месила центр и окраины города, чтобы отрезать элитные соединения Республики от береговых сил, – пояснил Данте и тут же обратился к устройству у воротника. – Господин капитан Франческо Тровато, говорит коммандер ордена «Палачей» Данте Валерон, ваш линкор «Власть» в сцепке с фрегатами «Тулон», «Рим» и «Непобедимый» может накрыть огнём линию от набережной Это-Уни до Проспекта Калифорнии?
– Господин коммандер, у вас есть причина? – голос со статикой выдал вопрос.
– У противника наблюдается крепкая, гибкая и живая оборона, первичного артобстрела не хватило, чтобы её рассеять.
– Хорошо, коммандер.
Данте отключился от эфира и развернулся к пляжу спиной, оставив картины войны позади и двинулся, прикрываемый отрядом, вперёд, в сторону монумента «Погибшим». Они вышли на широкую автомобильную дорогу, асфальт которой в колдобинах и маленьких овражках. Сбоку из глуби Ниццы чувствуется стрельба, но старые винтовки и автоматы, которые на вооружении армии Республики, мало что могут сделать броне бойцов Ордена. Данте видит дома и постройки, улицы и пространства, разрушенные временем, ибо Прованская Республика, осколок старой Франции, стала не лучшим отечеством, запустившим прекрасный изумительный туристический город, превратившим его в мегаполис, который задыхается от веса самого себя и умирает, истощаемый жадностью элит.
Сзади едва не раскололось пространство от оглушительных взрывов – корабельная артиллерия дождём их трёхсотмиллиметровых снарядов и ракетами залила огромные прибрежные дали. Сейчас там ад и гордым воинам Прованса не позавидуешь, но их жуткая смерть всего лишь кровавый успех для Империи, которому Данте должен ликовать, только радости не возникает.
Чем дальше по набережным, тем больше встречается один-единственный символ, развешанный на флагштоках – фиолетовое полотнище, на фоне которого золотая геральдическая лилия – флаги Республики, символизирующие Прованс – фиолетовый – его лавандовые поля, а золотая лилия – утончённость страны. Прованские сепаратисты гордились бы своим детищем, и рыдали от того, что во время операции «Запад» их дорогое творение будет похоронено.
Как только набережная стала заканчиваться со стороны улицы Поншет, что под тенью холма, вынырнул лёгкий БТР, окружённый отделением солдат, а башня Балланда вновь наполнилась противниками.
– Отряд, вспорите БТР и зачистите башню! – приказал Данте.
Техника не смогла выдержать выстрела из ручного «Танкобоя» – цилиндрическая трубка выплюнула ярко вспыхнувший снаряд, и борт боевой машины исчез в вихре огня, став расплавленным металлом, а пехота изрешечена плотным огнём и легла у БТРа. Те, кто разместился на башне, были тотчас истреблены плотным огнём.
Тут же над головой раздался гул, и истребители пролетели на бреющем над ройном Жан-Медсен, усыпав его редкими бомбами и стены скошенных и накренившихся домов озарились пламенем и осыпались осколками отсалютовавшего асфальта.
– Близко к ПВО летают…
– Не бойтесь, – меняя батарейку к энергокарабину, заговорил один из воинов. – У ПВО не так и много снарядов и они будут стрелять, когда будет угроза непосредственно артиллерии.
– Ладно, продолжаем.
Все, вняв словам командира, пошли за ним и через несколько минут уже проходили возле места, где их обстреливала зенитка и видно, что выступ теперь обратился в склон, на котором разбросаны поджаренные останки. Сбоку, со стороны Замкового холма на них смотрит гряда из не более полудюжины пустых полуразрушенных домов, всюду, вдоль улицы разбросаны груды мусора и старые, эпохальные автомобили, похожие на груды металлолома. Все продвигаются осторожно, пытаясь прислуживаться к окружающему миру, но из-за стона артиллерии и рёва двигателей самолётов наверху это делать довольно тяжко, однако приходится, чтобы не стать жертвами засады.
– Орудие впереди! – предупреждает Яго, а Данте приказал залечь, чтобы не быть обнаруженными.
В ста метрах от отряда на втором выступе в море, который на набережной Роба Капё расположился ближе всего к порту Ниццы, расположилось сдвоенное бронебашенное орудие, обложенное мешками с песком и укреплениями – две двухсотмиллиметровые пушки под прикрытием целого комплекса защиты, вросшие в набережную, поливают огнём корабли и катера Рейха, которые должны блокировать и взять порт. Ракеты Империи давно бы разнесли её в клочья, если бы не защитное энергополе – высокий шест на самом навершии соединяет четыре ребра, образующих пирамиду, грани которой сотканы из прозрачного светло-белого полотнища, об которое разрываются снаряды и отскакивают оплавленные пули. И только маленькое окошко, достаточное для корреляции огня освобождено от поля, чтобы снаряды могли нормально вылетать, не соприкасаясь с защитой.
– Плохо дело, у них поле, так просто их не возьмёшь, – молвит один из бойцов. – А может попробовать отрубить генератор?
– Он внутри поля, – говорит коммандер, собрав возле себя Кастелянов подразделений. – Доставайте электромагнитные глушители, попробуем задушить электросигнал. Отделение «Молот», вы пробиваетесь дальше и блокируете возможные контратаки из порта и площади Гинеме, отделение «Топор» вам предстоит заложить два глушителя к северу и западу, а я с отделением «Булава» заложу на востоке, а затем вырубаем их защиту и Яго устранит угрозу. Всё понятно?
– Да, господин.
Как только прозвучали слова согласия, понеслась свистопляска, рассекретившая элитно-диверсионный отряд. Воины в фиолетово-зелёной пиксельной затёртой форме, в лёгких бронежилетах или вовсе без них, засевшие за мешками в траншеях, не ожидали наступления, за что и расплатились. Три десятка воинов одномоментно залили непроницаемым огнём позиции врага, не дав ему и шанса опомниться – разрывные пули на пару с лучами энергии и выплесками горячей плазмы окатили воинов Прованса.
Данте со всех ног бежит вперёд, обдуваемый свистом роя пуль, на ходу отстреливаясь от противников и проламывая оборону врага. Его винтовка без судорог отдачи выпалила толстый красный прут, поразивший троих бойцов – энергия разорвала их тела на куски, устрашив расправой остальных. Данте, прикрываемый отрядом стал обегать позади орудийной башни, пробираясь через кучи арматуры, завалы автомобилей и овраги на дорожном полотне. Он выстрелил ещё раз, и теперь его орудие расплавило борт старенькой машины, подарив ожог и врагу за ней, а затем ещё выстрел и зигзаг кроваво-красной энергии пролетевший со звуком сухого хруста растерзал парнишку. На секунду коммандеру даже стало жалко молодого человека, брошенного на безнадёжную войну во имя интересов надменной власти, но это война, а посему, если не убьёшь ты, убьют тебя, что ещё сильнее опечалило Данте. Командир трёх отделений вынужден присесть, вернувшись мыслями к битве, чтобы не быть расстрелянным из тяжёлого пулемёта, выпустившего очередь из дома, расположившегося дальше по дороге в порт.
Где-то поодаль заметил это Яго. Если его брат не пройдёт дальше, то они тут застрянут с этим орудием, а поэтому необходимо действовать. Солдат поднялся, закинул трубу на плечо и произвёл выстрел, сотрясший пространство, выпустивший сгусток энергии в пятиэтажный эпохальный дом, обложенный палатками и пристройками. В один момент два первых этажа поднялись в воздух салютом из камня и досок, которые накрыли дождём из пыли, алой черепицы и кусков от здания дорогу и часть площади.
– Путь свободен, Данте!
Коммандер продолжил наступление. Вокруг него засвистел рой пуль и некоторые всё-таки попадали, тут же отлетая рикошетом от панциря, но это не остановит воина. Ещё один выстрел из винтовки и её заряд иссяк, вместе с этим с грохотом выпустив линию энергии в противника, которого смело вместе с мешками с песком и баррикадами, за которыми он укрылся.
– Глушители установлены! – докладывают со стороны.
Данте ложится у разбитой машины и активирует свою глушилку, закидывая её поближе к бронебашенным пушкам и нажатием на кнопку, активирует все три устройства. Спустя момент всё «рёбра» пирамиды заискрились, а само поле стало мерцать и пропадать, становясь всё прозрачнее и эфемернее. Враги за энергополем как крысы спрятались в норы под орудием, думая, что оно неприступно.
– Яго, давай!
Снова труба на плече даёт залп и разорванная башня, под страшный гром и скрежет, вместе с двумя стволами, поднимается в воздух, взвеваемая столпом огня и вываливается через край, падая в море. Тут же стало видно, что часть набережной была изрыта и обезображена, превращена в самый настоящий бункер, теперь же там только огонь догорает, в яме, набитой обгоревшими трупами.
– Продолжаем наступление! – отдаёт новые приказы Данте. – Рассредоточиться, воины!
Весь порт усеян флагами республики Прованс, но это лишь меньшее из того, что устроил тут враг, а внутри гавани куча ржавых лодок, которые еле-еле на плаву. Огромное пространство, начиная от самого маяка, на самом краю суши, иглой вонзающейся в море и до бывшей автомобильной стоянки, усеянной баррикадами из ржавых машин, понатыкано противокорабельными орудиями – пушки, ракеты и лазбатери, потрошащие борта кораблей смертельными лучами. И вся эта ватага удерживает наступление на порт, не давая силам Рейха тут закрепиться. Два десятка катеров, попытавшихся сюда подойти, истреблены плотным огнём, а палубный обстрел тут менее сосредоточен, недостаточен для того, чтобы рассеять вражеский огонь.
Данте, покрываясь за укрытием в виде кучи металлома понимает, что для того, чтобы прорваться дальше, им нужно будет уничтожить, вырезать подчистую этот край обороны, иначе они не пройдут дальше.
– Брат, мы тут застряли! – прильнул к укрытию Яго, целящийся из автомата в толпу противников на автостоянке, говорит с командиром пытаясь перекричать стрекотание пуль и рокот снарядов. – Их слишком много!
– То-то я сам не вижу, – буркнул Данте и пригляделся вдаль, чуть высунувшись. – У них всё, от набережной Антрекасто по Комерсу и вплоть до проспекта Жан Лоррэна превращено в один огневой рубеж. Сплошная оборона, которая отразит любое нападение с моря.
– Может, вызовем авиацию?!
– Нельзя, посмотри туда, – указал парень и передал бинокль брату. – Видишь что в тех развалинах на бульваре Карно?!
– Ага, – ответил Яго, рассматривая, как ракеты и стволы торчат из разрушенных домов и руин. – ПВО. Прикрывают практически по всей линии.
– Хорошо приготовились. Видимо все ресурсы южного Прованса кинули на оборону порта.
– Подожди, а не про эти ли нам ПВО говорили? Если их устранить, можно будет и артиллерию на холмах убрать!
– Нет! Посмотри дальше и увидишь, что у них есть вторая линия в парке Мон Борон, идущая в разные стороны к форту дю мон Альбан и в другую, считай по самый край холма.
– Откуда ты знаешь столько о Ницце?
– Изучал её историю и план города перед вылетом на операцию. Но не об этом сейчас… нам нужно подавить противокорабельную батарею, чтобы линкоры и фрегаты подошли поближе и сравняли с землёй ПВО врага, а затем всё дело шлифанут штурмовики и бомбардировщики.
– Коммандер! Коммандер! – раздалось воззвание позади.
– Да, Сантан, – отвечает парень, разверчиваясь назад, и видит необычную картину – боец Ордена ведёт под руку, с пистолетом у головы какого-то оборванца, с серо-зелёными лохмотьями вместо одежды.
– Кастелян, к чему это?!
– Этот человек говорил, что знает о расположении сил Прованской Республики, – Сантан подталкивает парня, грозно приговаривая. – Pas de bêtises (Без глупостей).
– Не нужно, – внезапно заговорил чернявый худосочный горожанин. – Я говорю, по-вашему.
Данте тяжело смотреть на этого человека – худущий, оборванный, грязный, обросший и дурно пахнущий, ибо жуткий смрад от его тела отгоняет запахи гари и жжёного мяса.
– И кто же ты? Где живёшь?
– Я? – растерялся мужчина. – Я рыбак, живу во «Вратах Неба», там огромный рыболовецкий порт
– Врата Неба?
Яго чуть наклонился и полушёпотом пояснил:
– Они так называют место, ранее бывшим аэропортом Ниццы – Кот д’Зур, – и после снизошёл до недовольства. – Брат, у нас нет на это времени.
– А почему пришёл в Вьей Виль?
– К сестре, – слабым, дрожащим голосом отвечает нищий. – Вам-то есть разница?
– Согласен, так что ты там хотел сказать насчёт войск противника? Только быстрее!
– Я услышал, что из районов Сен Рош и Рикье сюда перебрасывают солдафонщину, говорят, для того, чтобы зайти с фланга наступлению и укрепить оборону в Вильке.
– Вильфранше?
– Ну да. Так же я участвовал в одной работке. Мы под храмом… Натр дю Дом… тьфу, – негодует мужчина. – Короче у порта есть церковь, под ней мы копали линию проходов, сплетённой с отходниками под городом.
– И?
– Используя её, вы можете подобраться к «небощиту»… э-э-э, то есть к тому, что хранит наше небо.
Данте призадумался. «Стоит ли верить этому?» – спросил он у себя, понимая, что неверный тактический ход может стоить ему отряда, да и если останутся здесь, а враг подойдёт, то их отбросят назад. «Кажется, мы в дерьме», – злится в мыслях парень. Ему дали командовать взводом, отправили на важнейшую операцию, а он не смог пробиться дальше порта. Лёгкая боль и колкость в сердце заставили командира потупиться от скорби нахлынувшей волной грядущей неудачи. «Соберись, Данте!» – подбадривает себя коммандер. – «Ещё не всё потеряно!».
– Так рыбак, отправляйся отсюда подальше, – оттолкнул нищего Данте и заговорил в рацию у воротника. – Яго, Курц и Фирс, готовьте дымовые шашки, Кастеляны отделений, пусть ваши бойцы цепью пойдут тройками по улицам Монфора и Фореста, а отделение «Молот» нас прикроет.
– Господин коммандер, ты действительно собирался?!
– А у нас есть выбор?! – оборвал криком Данте брата. – Мы прорвёмся через подземелья к ПВО, ликвидируем его и вызовем авиацию.
– Господин, – разнеслось по рации, – докладывают, что вассальный полк смог захватить аэропорт и продвинулся вплоть до бульвара Рене Касэн и у корабельной артиллерии новый приоритет – Кокад и Фаброн.
Тут же парень инстинктивно нагнулся, когда услышал вой, грохот и рёв, несущийся с небес – практически раздвоенный самолёт подобно комете рухнул наземь, залив огнём, обломками и плавленым металлом край порта.
«В той стороне была церковь» – печально говорит про себя парень и с яростью передаёт распоряжение в эфир:
– Взвод! В атаку, за Рейх и Канцлера! Покараем врага!
Белый непроницаемый дым в мановении ока застлал огромные пространства, дав отряду проникнуть через плотный огонь, который резко спал, а воители отделения «Молот» приковали всё внимание к себе. Руины и овраги, колдобины и груды мусора заваливают улицы Ниццы, превращаясь в гадкую преграду и помеху для воинов, но витязи Рейха дальше проходят, минуя узкую улицу, продавленную чредой домов.
– Словно невидимки, – кто-то провёл сравнение в эфире.
– Тише, – упрекнул Данте. – Закидайте дымовыми гранатами всю улицу, пусть мы и останемся невидимками.
Средь трёх-пятиэтажных облезлых и покрытых трещинами домов, которые образуют стены, по узкой улице проходит отряд, укутавшись в плащ из плотного тумана.
– Стой, готовьте дронные камеры.
– Так точно, господин коммандер.
Три маленьких поблёскивающих шарика взметнулись вверх, став практически незаметным оком воинов, передовая изображение на наручный дисплей командира, который видит, как толпятся противники в засаде.
– Сантан, Мирих, готовьте подствольные гранатомёты. Стреляйте по месту в десяти метрах от выхода из «коридора», а то нас там уже ждут.
Спустя секунды уже в стороне раздались гулы взрывов, и крики боли воинов противника, ознаменовавшие порвал засады. «Если обнаружить засаду и вовремя её окружить, можно нанести противнику даже больший урон, чем он собирался нанести его вам» – вспомнил поучение Данте.
– В атаку отделения!
Те, кто должны были устроить засаду, сами попали врасплох – их расстреляли, пока они пытались оклематься после обстрела, отряд разделился и зачистил улочку. Данте снова палит из энерговинтовки, прожигая себе путь, рядом с ним загрохотали автоматы и пулемёты, изрешетившие противника. Коммандер методично истребляет разрозненные кучки бойцов Прованса, группами засевшие средь укреплений, выпуская луч за лучом, пока цилиндр не раскололся, и его часть расползлась, выплюнув куски металла.
– Проклятье! – винтовка отброшена в сторону, а её место занимает тяжёлый пистолет, загрохотавший не хуже автомата. – Продолжаем! Вперёд! Вперёд!
Отряд прорвался на западный край набережной Кассини и Данте смог увидеть, что упавший самолёт разнёс часть церкви, видимо завалив и проход к сети тоннелей под землёй. Два отделения засели в небольших овражках, средь груд машин и мешков с песком, ранее принадлежавших Провансу.
– Коммандер, – зашипел призыв у рации, – коммандер!
– Да, кастелян Терций.
– Сообщаю, у меня двое раненых и один в критическом состоянии, на нас продолжают давить, противник контратакует!
– Коммандер, коммандер, самоходные зенитки на подходе, нас изрешетят!
– Коммандер…
Данте… растерялся. Его зажали со всех сторон, отряды блокированы и окружены, а сам он не может пройти вперёд. Коммандер не знает, что сейчас делать, отступить нельзя, пробиться вперёд это значит потерять ещё больше воинов. Данте лишь делает выстрел за выстрелом из пистолета, лихорадочно перебирая в голове возможные планы действий.
Яго заметил замешательство брата, который вместо раздачи приказов, у мешков с песком сидит и ошарашенно отстреливается. Если он не придумает что-нибудь, то их зенитные орудия превратят в фарш.
– Отделение «Топор»! – зарычал грозно Яго. – Пробиваемся к церкви, захватим её!
Неожиданно с противоположной стороны набережной послышался стук стали, железа о камень, металлическое громыхание. Спустя мгновение стенка ветхого дома хрустнула, разлетелась на камни и из серой пылищи на свет вышел высоченный «рыцарь» в продвинутом техно-доспехе, эмитирующим броню средневековых феодальных повелителей, даже тряпка с символикой Прованской Республики пародирует рыцарской накидке, которая болтается под ветром, подражая той эпохе, а на шлеме трепещет фиолетовый плюмаж. Его пальцы сжимают толстую рукоять, обтянутую резиной и увенчанную куском металла, в форме наконечника для клевеца, а на поясе, в кобуре раскачивается обрез. Через отверстия и сочленения брони вырываются столпы пара, а на спине «пророс» здоровенный горб, содержащий внутри электронику и батарейку для питания такого каскада доспехов.
Вокруг странного воина моментально возникли не менее двух десятков бойцов в чёрной униформе, вооружённых дробовиками и ружьями, а на шлеме каждого из них по фиолетовому перу.
При его виде солдаты Республики прекратили всякий обстрел, покорно склонившись перед исполинским воителем.
– Сдавайтесь! – прокричал «рыцарь» и динамики шлема это выдали, как рык. – Орден. А не то положу тут всех и ваши шкуры пущу себе на плащ!
– Кто этот больной идиот? – спросил кто-то из бойцов.
– Наёмник Аргон Марсельский, со своими «псами», – ответил Яго и обратился по другую сторону набережно. – И когда же ты продаться Провансу успел!?
– Ах ты, паскуда! – рассердился «наёмник». – Ты ещё не знаешь, но не Провансу, а всей Французской Конфедерации! Молодцы, вы своим нападением, объединили целую нацию, которая распалась века назад.
– Ничего, операция «Запад» похоронит «новую Францию» и тебя и подобный тебе биомусор!
– Я из тебя чучело сделаю!
Груда мышц, закованных в металл, наперевес с молотом и четырёхствольным обрезом ринулась вперёд, сотрясая пространство и проламывая тяжёлыми огромными сапогами поверхность набережной. По корпусу тела быстро застрекотали пули, но они со звоном и бряцаньем отлетают в стороны, не причиняя вреда.
– «Танкобой» мне! – очнулся от ступора Данте. – Скорее!
Коммандер схватил и нацелил трубчатое устройство, которое представляет цилиндр и спусковой механизм с прикладом. И когда противник поравнялся с церковью, раскидывая догорающие останки самолёта, Данте с навеса выстрелил – тяжёлый снаряд лениво вылетел из дула и угодил прямо в нагрудник противника, который обволокло дымом и огнём. Металл на теле раскололся и посыпался, обнажив термостойкие ткани и ещё один слой брони, но вот сам наёмник остановлен – его отбросило назад, прокатив по площади.
– А-а-а! – расслышан всеми злобный рык.
– Винтовку! – прикрикнул Данте, но тут же был опрокинут накинувшимся на него необычным противником.
Данте почувствовал, как все его конечности держаться, стянуты накрепко холодным прикосновением металла, не могут сдвинуться с места, а над ним нависла тяжёлая туша, похожая на чёрное пятно. Из-за спины непонятных мешковатых и чёрных одежд торчат четыре конечности, а две естественные руки вознесли заточенные на мономолекулярном уровне кинжалы над коммандером, что вот-вот пронзят его.
Два бойца вцепились за верещащую тварь, орущую необычным визгом, потащив её назад, отрывая от своего командира, оттянув и дав возможность встать Данте. С другой стороны вновь забили орудия и враг предпринял контратаку, наёмник пришёл в себя, отряхнулся и снова бежит в атаку. Механическая тварь крутанулась, высвободив смертоносную энергию игривых лезвий, отрезав головы двум «палачам», но пропустила выпад Данте – лезвие его гладия, засияв латинскими символами, уткнулось в шею под капюшоном, затем одёрнулось и, повинуясь воле хозяина, острие передав мощный парализующий заряд, удар за ударом стало потрошить тварь, пока та не рухнула.
– Что это!? – удивлённо крикнул один из воинов.
Но Дане не до ответов, до него практически добежала туша из плоти и металла её так просто не возьмёшь холодным оружием, и в суматохе коммандер стал рыскать под ногами, но трудно найти в спешке «танкобой» в кучах мусора и обломков от машин, арматур и прочего хлама. И «рыцарь» уже занёс молот, чтобы собственноручно снести голову Данте.
Однако, не добежав и двадцати метров в его шлем, и весь правый бок оказывается залит потоком плазмы, появившейся, словно из ниоткуда. Металл стал стекать, будто бы это мёд струится, затекая в сочленения и поры, касаясь кожи, донося страшные муки. Ещё выстрел и горб на спине заискрился и взорвался салютом горечей стали, проводов, мяса и костей, превратив спину в перепаханное и взъерошенное поле. Грузный воин подался вперёд, покачнулся и рухнул на колени, а затем с лязгом пал наземь, лишённый жизни.
Смотря через запятнанные линзы шлема Данте, видит, как точки бытия в буквальном смысле замерцали и начали дрожать, а места, где затрепыхалась ткань пространства, озарились голубым свечением и на противника пал дождь из нитей энергетических лучей и залпов плазмы. Десятки подразделений Республики Прованс выкошены одним ударом, явившимся из пустоты средь щелей зданий, из пустых окон и удобных позиций, трудно простреливаемых. Но вот там, где было ничего, уже стоят рослые и чудные воины – капюшоны и плащи окутывают их вуалью прозрачности, из подлобья сияют адскими углями синие диодные очи, в металлических пальцах, мёртвой хваткой сжаты винтовки и ружья, тела закованы в лоснящуюся броню, и у многих конечности заменены протезами.
– Киберарии! – радостно прокричал Данте, уже предвкушая победу в стычке за порт.
Они, воины из металла, проводов, без души, но с холодным и крепким, как арктический лёд рассудком, Киберарии действуют как единый организм, прикрывая, и поддерживая друг друга, перерубая хребет обороне и пресекая всякой контрнаступление. Противокорабельная батарея, от маяка до площади Гинеме окатилась огнём, сгинув в ужасающих взрывах.
«Палачи» так же не остаются в стороне и сконцентрировались на зачистке западной части Ниццы. Данте, загоняя новую обойму в пистолет, посмотрел вперёд, увидев, как сектор противостояния Республики уменьшается. Опять пистолет в его руке задрожал и тяжёлые пули разбивают тела врагов, а сам коммандер, собрав братьев по оружию отправился по набережной. Его окружила целая свита из товарищей, прикрывающих своего вождя слева и справа, а сам командир, отринув прошлую неуверенность идёт гордо вперёд, не боясь каменных всплесков и рикошетов впереди, расстреливая недруга. Содрогание оружия, грохот и ещё один ворог с пробитой грудью лежит в траншее, ещё раз Данте ощущает, как его ладонь дрожит от выстрела и пуля разбивает голову солдату Республики.
Противник оказался в окружении, наступление из районов севера не удалось – его заблокировали Киберарии, а деблокация провалилась. Десантные катера теперь могут зайти в порт и высадить свежие силы Империи, а остатки обороняющихся республиканцев забыты по домам и в разрывах и ямах на дорогах, превращенных в окопы, и не смогут им противостоять, а оттого пошли на единственно верный шаг.
– Мы сдаёмся! – послышался отчаянный крик из окопов. – Мы сдаёмся!
– Не стреляйте! – слышится поддержка сдавшимся.
Воины с искусственными очами как одно тело – остановились, опустив винтовки, когда не ощутили сопротивления, а вот «Палачи» спешат, продолжить войну, но Данте резко отдаёт приказ:
– Прекратить! Мы и так вымазали порт их кровью! Хватит!
Киберарии и «Палачи» остановились, продолжая удерживать на мушке врагов, которые с опаской стали выходить, выбрасывая оружие на замусоренную дорогу перед ногами захватчиков. Данте убрал пистолет, выбрал двух охранников для себя, сформировав пленительные команды, и отошёл от группы.
– Киберарии, где ваш командир?!
– Тут.
Данте устало развернулся, увидев фигуру, облачённую в серебряно-кровавый блистающий плащ, развивающиеся на холодном ветру, с капюшоном и длинными рукавами, прикрывающими металлические пальцы, и закрывает кожаные высокие сапоги.
– Андронник, как же я рад тебя видеть, – обрадовался Данте. – Вы никак вовремя! Что вас сюда привело?
– У нас задача – захватить порт и уничтожить береговую батарею, сформировать плацдарм и продолжить наступление на Сен Рош, чтобы повысить процент успеха операции. Однако у нас директива, выполнить любую иную задачу, если прикажут, так как это более продуктивно для нас. А у вас что?
– Нам нужно ликвидировать артиллерию на холмах между Вильфраншем и Ниццей. Мы могли бы вызвать авиацию, но ПВО на бульваре Карно это не даёт сделать.
– Да, так было бы лучше. Что ж, для улучшения эффективности наступательных действий и повышения качества атаки, я могу под прикрытием нуль-пространственных плащей, пробраться к ПВО и снять блокаду над небом в том месте, а вы поддержите создание плацдарма и отобьёте контрнаступление.
– Вас сколько?
– Эскадрон в сто сорок единиц. Намного больше, чем вас, что так же склоняет чашу весов в пользу использования Эскадрона, и теория вероятности на нашей стороне – у нас больше процент успеха, – на мгновение Киберарий остановился и снова продолжил, только его голос отбросил часть механичности, проявив человеческий напор. – Только действуя так, мы достигнем большей результативности.
– Хорошо, Андронник, – ладонь Данте коснулась металлического левого плеча Примас-искупителя и похлопала его, по-дружески. – Я тебе доверяю. Убери, эти чёртовы средства ПВО, а затем отступайте в порт.
– Да, господин коммандер.
Данте отошёл в сторону. По рации он услышал, что «Палачей» осталось двадцать пять боеспособных человек, и насупился, опечалился, вспомнив, как едва всех не убил своей нерасторопностью, допустив жертвы. «А может ещё рано командовать… я же мог всех загубить» – стал упрекать себя парень, раздумывая, что обычным солдатом, без власти и возвышения, или же быть одним из равных, куда проще… делай, что тебе говорят и всё, а тут приходится брать ответственность за души, которые доверились, за их жизни и будущее. В руках у Данте тот самый гладиус, которым он пронзил Князя Сицилии, а ранее, отобрал его у главы Киберариев Рима. Теперь на нём красуются символы ромеев, и липкая гадость от шестирукой твари. Клинок – символ прошлого времени, символ первых подвигов и когда его назначили командиром «Утренних Теней», когда он всё так же был один из одинаковых. Но недолго он пребывал в статусе «первого среди равных», ибо Канцлер собрал из гвардейских отрядов армий, лишённых Первоначальных Крестоносцев, ордена и направил их на войну, как элиту, оторванную от прошлого и привязанную только к Императору.
– Ты как, в порядке? – возник рядом брат. – А то выглядишь как-то не очень.
– Я в порядке, – ответил устало Данте, смотря на юг, рассматривая десятки катеров и кораблей, которые под слабым обстрелом приближается к порту.
– Данте, брат, прошу тебя, соберись, – сокрушённо разразился Яго, – ещё одна твоя оплошность и мы можем погибнуть, – рука брата легла Данте на плечо. – Власть дана тебе для победы Рейха в этой войне, так что не подведи нас.
– Да, брат, не подведу, а теперь давай готовиться. Чувствую, нас ненадолго оставили.
Одиннадцать часов утра. Ницца.
Раздавшийся взрыв откинул Данте назад, от баррикад и, пролетев два метра, воин ударяется об асфальт, чувствуя, как захрустели его позвонки, боль раздалась по всей спине.
– Господин коммандер, у них чёртовы танки! – разрывается рация. – Коммандер, на нас напирают волной лёгкой бронетехники!
Командир тяжело поднялся и, шурша руками по растрескавшемуся асфальту нашёл своё оружие, его ладонь сжалась на небольшой ручке «АК» неизвестной конструкции, выданный из арсенала Киберариев, и пошёл обратно к мешкам с песком и арматуре с бетоном, сваленных в укрытие. «Палач» снял спаренный магазин, вставил новый и передёрнул затвор, мысленно воздавая хвалу броне, которая его спасла.
– Что это… было? – спрашивает один из солдат в серой шинели до щиколоток, лёгком бронежилете и сапогах.
– Миномёт! – ответил Данте и кричит в маленькую рацию, которую закрепил на запястье. – Проклятье, откуда танки выперлись и лёгкая бронетехника?!
– Со стороны Корниш Андре де Жюли… зараза, у них в парке на холме рядом было скопление бронетехники.
– То есть вектор контрнаступления северо-восточный? Видимо нас поскорее выбить хотят, а затем перенести центр сопротивления в Вильфранш. Но ладно, вы там держитесь, ребята, я отправлю к вам подмогу, – Данте убрал руку, одёрнув за рукав воина в коротком сером пальто. – Капитан, передайте полковнику Георгию, чтобы он от порта к площади Макс Бореля отправил противотанковый взвод и передал координаты для артподготовки на линкор «Честь».
– Да, коммандер.
Данте отстранился от разговоров. Он уставил прицел на толпу противников, вывалившихся из коридора меж домов и хлынувших волной на сердцевину улицы Барла. В руках «Палача» орудие загрохотало, выплёвывая пулю за пулей, рассёкшие воздух над улицей яркими светло-фиолетовыми вспышками. Тела противников тут же задымились, а места, куда угодил снаряд, стали чернеть и обращаться в угольный тлен, падая в ямы на дороге и оставаясь валяться на асфальте.
Внезапно одного из солдат Рейха возле Данте отбросило в сторону, а часть головы разлетелась, словно разбитый арбуз.
– Снайпер!
Коммандер моментально его засёк. Этот горе-стрелок устроил себе позицию на самом удобном месте – на широкой крыше одноэтажной, выжженной пристройки, нависающей над улицей. На этот раз палец сжимает два крючка, и спаренные стволы выдают поистине адскую очередь инфернального огня, который за долю секунды обратил в пыль снайпера.
– За нашу свободу! – кричат с обратной стороны, и Данте с омерзением воспринимает суть этих слов.
– За свободную Республику Прованс! – поддержали бойца другие солдаты.
Ещё одна волна противников, под прикрытием миномётов хлынула на улицу из улицы напротив. Парень спрятался, уходя от плотной стрелковой пальбы, меняет спаренную обойму. Где-то рядом бьёт мина, вспарывая землю, затем ещё одна поодаль от укреплений, разворошив выгоревшую старую машину.
– Сколько их там!?
– Человек пятьдесят! – ответил солдат и тут же поплатился за то, что выглянул – его лицо изрешетило, оросив серые кучи бетона алой кровью.
– А нас сколько!?
– Отделение, господин!
В руках Данте оказывается большой цилиндрический предмет, выкрашенный в оранжевые полоски на металлике. «Палач» срывает чеку и кидает в столпотворение врагов, которые медленной волной практически к ним подступили.
– Ловите! – прикрикнул парень, забрасывая гранату.
И за один миг срединная часть улицы Барла скрылась в огненном, жарком полотнище, накрывшее рукой пламенной бури всех врагов, самый настоящий шторм, взвившийся до небосвода, залил это место. Асфальт стал чёрным словно уголь, и начал плавиться, будто сливочное масло на тёплой сковородке. Никто не ушёл от жуткой кары – тела всех противников теперь разбросаны по выжженной дороге, прожарившись до хруста и сжавшись в позу эмбриона.
Неистовый жар, подогревающий спину, пропал. Данте выглянул и удивился – концы металлической арматуры у укрытий оплавлены и опустились к земле, а впереди для взгляда нет ничего примечательного, лишь кучи угля и пыли, гоняемые ветром.
По доспеху забарабанили дождевой дробью капли, отмывая его от прилипшей сажи и крови. Данте обратил взгляд к небу. Серое, хмурое и безликое, наполненное скорбью и печалью – всё это Данте может сказать о своей жизни и о днях грядущих. Да и что он несёт кроме этого? Впереди дела рук его – обугленные тела, позади картина не лучше. Он понимает, что воюя во славу Рейха он несёт возмездье прогнившим элитам, на ровне с теми, что были в Сиракузы-Сан-Флорен, но часть его возмездья касается и обычных людей, которые стараются всего лишь защитить себя и тот маленький мирок иллюзий, где они гордые граждане независимой страны, которая есть оплот свободы и демократии, а прогресс и наука, свет веры и понимания, несомые Императором – диктаторская ересь, от которой следует отказаться. Они не понимают, что убогостью своего существования они обязаны рыночным элитам, превратившимися в новую аристократию и безумным сектантам, заменившим духовенство, которые нищету и хилость бытия оправдывают свободой.
Однако операция «Запад» должна покончить с мыслями о нищей свободе и вольнодумстве впроголодь. Сам Канцлер сказал, что если народ не переубедить словом, то нужно браться за клинок. И теперь сотни тысяч ратников обязаны привести юг бывшей Франции и Пиренейский полуостров к мысли о том, что в единой стране, под одной властью жить лучше… словом или оружием. Но кто Данте в этом всём?
«Всего лишь оружие, некогда бывшее человеком» – подумал о себе коммандер, с волнением в сердце, понимая, что он принесёт ещё немало горя тем, кто сейчас подобен людям, некогда жившим на юге бывшей Италии.
– Интересно, кто эти идиоты, посмевшие сопротивляться Канцлеру? – прозвучал в надменности вопрос одного из бойцов, выбивший Данте из размышлений.
– Отцы и сыны, фермеры и рабочие, крестьяне и цеховики, мужья и братья… простые люди, которые обмануты жизнью, – горестно пояснил Данте. – Они такие же, какими мы были раньше, сержант.
– Господин коммандер, вам жаль их? – аккуратно спросил один из солдат. – Жаль вероотступников и противников нового порядка?
– Я всего лишь перечислил, кем они были, – с гневом проговорил коммандер, – а теперь подготовьтесь к ещё одному нападению. Вопросы есть? Вопросов нет!
Данте отошёл назад, осмотревшись, но прекрасные виды домов Ниццы, выстроенных в стиле эклектики и барокко, сменились на полуразрушенные постройки, внутри которых царит запустение и разруха, лишь усиливающиеся от вида обшарпанных и грязных стен, покрытых сетью трещин и плесенью, веющей сыростью и гнилью. Это самые настоящие призраки былых времён, напевающих скорбную песнь прошлого о величии Лазурного Берега и городов на нём, которую поддерживает оркестр войны.
– Коммандер, – зашипело из рации. – Данте!
– На связи.
– Говорит Примас-искупитель Андронник. Мы подавили сопротивление ПВО по всей линии, обнажив их артиллерийские системы для налёта авиационной группы.
– Просто отлично! – обрадовался «Палач». – А теперь отступайте к порту, занимайте здесь оборону и ожидайте следующих приказов.
– Какова ситуация в порту?
– Он теперь стал плацдармом для наступления на Рикье и Карабасель. Вскоре сюда перегонят тяжёлую технику и артиллерию, и наступление пойдёт намного живее. Всё, конец связи, – быстротечно сказал Данте и тут же переключился на другой канал. – Господин Первоначальный Крестоносец, мы просим поддержки авиации, пусть она уничтожит группы артиллерии на холмах между Вильфраншем и Ниццей. Небо деблокировано – средства ПВО уничтожены и подавлены.
– Неплохо, коммандер, – полился грубый голос на пару со статическим треском, – но вся эскадрилья занята воздушными боями, а бомбардировщики были оправлены на Сен-Лоран-дю-Вар, городу, к западу от Ниццы. У нас задача от Императора – разделить прибрежную оборону надвое и свести к нулю контрнаступление с северо-западу на занятые позиции. Вам придётся самими расправиться с ней и побыстрее – армия Габриеля Велота уже подходит к окраинам Вильфранша. Всё, конец связи.
– Проклятье! – выругался Данте.
С гневом «Палач» просчитал, что им придётся идти через стену свинцового дождя и под неукротимым огнём артиллерии, которая прикрывает холмы и вряд ли они оттуда вернутся живыми. Гнев и бессилие накрыли сознание коммандера, и он уже готов отдать приказ о сборе, чтобы объединиться с Эскадроном и пойти в самоубийственную атаку на пушки и ракеты, прикрытые энергощитами.
– Коммандер, – вновь доносится из рации, только уже малознакомый, но яркий и звонкий мужской голос. – Коммандер!
– Кто это?
– С вами говорит, Деций Аристофан, архонт эскадрильи «Крылья Сумрака». Я слышал, что у вас проблемы с артиллерией на земле?
– Да, господин Первоначальный Крестоносец. Она представляет существенную угрозу для армии «Заря».
– Ваш Консул связался со мной и передал о вашей проблеме. Что ж, я могу взять на себя эту задачу и ликвидировать её, а вы тем временем присоединитесь к наступлению на штаб противника, как и говорил Консул. Давай, коммандер, готовься, скоро мы объявимся!
Связь прекратилась. Данте глубоко удивлён и до сих пор не может поверить, что сам Архонт вступит в бой, который поведёт за собой целую эскадрилью. Он должен был объявиться позже, но Первоначальные Крестоносцы вольные птицы и могут менять план наступления, если ситуация на поле боя так же поменялась, не оглядываюсь на волю высшего командования.
– Взвод, – командует Данте. – Собирайтесь в порту у церкви, живо!
– А нам что делать?! – спросил один из солдат. – Мы тут совсем одни!
Парень обернулся и увидел, как восемь бойцов, с энерговинтовками в руках остались у баррикад, возвышаясь над парой десятков окровавленных или разорванных тел, павших минутами ранее. Чумазые лица взглядами надежды уставились на Данте, и коммандер видит, понимает, что без него они долго не выстоят, если сюда хлынут ещё толпы врагов.
– Запросите поддержку у полковника. Я попрошу сюда направить Киберариев, – «Палач» сорвал оранжево-серебряную гранату и кинул сержанту, носившему геральдического орла, как символ звания. – Вот держите, используйте, если станет совсем тяжко.
Данте бегом направился неспешным бегом к порту и через сущие минуты выбежал к порту на набережную Кассини. Позади него за спиной возвышаются уцелевшие колоны церкви Нотр Дам дю Пор, её восточная стена обрушена упавшим самолётом, а вокруг копошатся солдаты, возводя укрепления из мешков с песком и колючей проволоки.
Рядом с ним образуется два десятка «Палачей». Через линзы противогаза Данте видит их удручённый вид – помятая и рваная броня, запятнанные кровью и сажей, царапины и перевязки украсили их тела.
– Прим-кастелян Яго, доложи о потерях.
– Три убитых, шестеро раненых. Они уже переданы санитарам в полевые госпитали. Наши ряды уменьшаются, господин.
Командир обратил свой взор в порт и море. Десятки прибывающих катеров сбросили свой груз – новые подразделения, боеприпасы и топливо вместе с ними, а увесисто плывущие по морю большие катера только собираются скинуть с себя тяжёлый груз – БМП и лёгкие танки, которые гусеницами, пушками и тяжёлыми пулемётами проложат себе путь на север, выбивая противника с насиженных позиций. Самый тяжёлый удар имперского кулака пришёлся намного дальше отсюда, но именно отсюда начнётся победоносное шествие в Нис-Виль.
Однако молниеносно другое зрелище приковало внимание Данте. Пять десятков оборванцев, в мешковатых грязных одеждах подошли к самой границе с водной гладью, женщин и мужчин, стариков и детей, неважно, все оказались под прицелами и стволами автоматов и энергокарабинов, которые расположены озариться яркой вспышкой, что оборвёт жалкое существование граждан Прованса. Перед ними выстроился десяток бойцов в чёрной униформе – кожаные плащи, вьющиеся, словно боевые стяги на ветру, обувь, похожая на остроносые туфли, прикрытые размашистыми штанинами.
– На колени! – скомандовал один из людей с белой повязкой на руке. – Готовиться, расстрельный отряд!
Данте продолжил наблюдение, подойдя к концу набережной, заняв место возле куч и линий из мешков с песком и кучей мусора, которые должны были стать баррикадами и укрытыми, приложив ладонь к пистолету на пазухе, закинув автомат за спину. Яго предчувствует, чем это может кончиться, а поэтому тихо распорядился, чтобы «Палачи» заняли позицию на возможном огневом рубеже.
В руках странного человека появляется книга и он, прикрыв верхнюю часть головы шляпой, начал взахлёб зачитывать содержимое:
– Сие люди обвиняются в преступлении – они не приняли славной и праведной власти Канцлера, отказавшись от неё в пользу своего развращённого мирка. Они развернул войну против священного Рейха, идя на поводу у сатанинского государства, а посему эти люди приговариваются к очищению через расстрел! – со слюной и пеной на губах проорал человек и отдал команду. – Готов-в-в-с-с-ь!
Коммандер лицезрит, как истерично плачут дети, прижимаясь к матерям, как трясутся бедные женщины, дрожащими руками утирающие поток слёз, текущих по чумазым лицам, как старики едва видимо наклонились, поджидая, когда их долгая жизнь прекратится, и перебирают в памяти истребителем пролетающие кадры жизни. Нежданно-негаданно коммандеру стало дурно и мерзко, его рука срывает пистолет, поднимая его дуло к небу.
– Прекратить! – выкрикнул Данте и в его руке воздух сотряс пистолет, громко залпом воззвавший к вниманию, и Валерон стал спускаться по разбитым ступеням, прикрикивая. – Остановите это безумие!
Отряд застрельщиков только собирался направить оружие в сторону коммандера, как на странных бойцов в чёрной форме наставили автоматы и винтовки «Палачи» взяв их на мушку, лишив их всякого желания поднять оружие выше пояса.
«Брат, во что ты опять ввязываешься», – возмущается мысленно Яго, просматривая через прицел сухое, чуть с испугом, лицо воина которого может сейчас отправить на встречу к ангелам. – «И из-за каких-то гражданских».
– Как ты смеешь перечить моему наиправеднейшему правосудию! – крикливо возмутился человек. – Я длань Канцлера, несущая расплату отступникам от его благородного правления! Я эмиссар святого престола и златого трона, что стоит подле Господа!
– Не впадай в истерию, – тяжело сказал Данте. – У нас есть имперские полевые суды Трибунала Рейха и судебные Империал Экклесиас, а вот о вашей шарашке я не слышал.
– Мы реализуем волю самого императора, мы комитет государственной духовности, а, следовательно, наделяем себя правом карать, на своё усмотрение!
– Что тут происходит!? – с негодованием спросил светловолосый высокий и плотный в серо-тёмном френче. – Какого чёрта вы творите!?
– Полковник Георгий, они возлагают на себя полномочия судей, вы можете их сопроводить в заключение… для выяснения обстоятельств?
– Хм, решил поиграть в праведника… не-е-т, мальчик милосердия, мы творим во имя славы Империи, а значит праведная истина на нашей стороне. Я уже казнил тут три сотни человек, и они отойдут в ад, – на этот раз уже безумец зацепился за рукоять и потянул её, вынув длинный ствол револьвера, уставив её на линзу Данте, целясь в глаз. – Давай, забери у меня их, запри меня посмей!
«Вот он и конец» – подумал Данте, зная, что противник перед ним выстрелит и жизнь коммандера оборвётся не от вражеской пули, а от рук «Праведных слуг Рейха».
– Не стрелять! – кричит Яго «Палачам», волнуясь за брата и не желая, чтобы случайный выстрел оборвал его жизнь.
«Что ж ты делаешь идиот, стреляй, он всё равно меня убьёт», – пронеслись мысли в голове Данте, обрываемые бешеным содроганием сердца, которое вот-вот выпрыгнет из груди и его стук отчётливо слышится в ушах.
– Ты, гадина, посмел вступиться за еретиков и отступников, а значит и сам отправишься с ними.
Губы Данте тронула лёгкая улыбка, и его отчаяние сменилось радостью. Он видит, как пространство замерцало, слово его ткань волнуется и негодует от бесчинства, которое тут едва не сотворилось.
– А вот не нужно! – механически проскрипел Андронник, вынырнувший из пустоты и перехвативший револьвер и одним ударом заточенных кончиков пальцев, мелькнувших блестящей лентой, перерезал голенище «праведнику», окропив серые плиты кровью. – Киберарии, выполните директиву «Союзная Блокада»!
Неотложно отовсюду показались полумеханические воители, ставшие отбирать оружие и резать ноги, обезвреживая членов «комитета» и кидая их мордой в камень, сковывая руки наручниками.
– Ты ещё поплатишься, сука! – агонизирует главарь расстрельной банды. – Я… я… рапорт на тебя напишу, уродец! Па-а-дла!
– Полковник Георгий, – тут же обратился Данте, – распорядитесь этих горожан увести в безопасное место, а этих мразей заприте в самом вонючем карцере, – как только полковник кивнул и начал раздавать команды коммандер обратил взгляд на Киберария. – Андронник, ты спас меня, я безмерно благодарен тебе.
– Благодарю, – безжизненно пробряцал электронно-металлической гортанью Примас-искупитель. – Я просто просчитал, что твоя смерть это самый худший вариант развития событий, а значит, оставить тебя живых это приоритетная задача.
– Спасибо, спасибо тебе, – с трепетанием продолжает коммандер.
– Ты что же творишь!? – раздалось со стороны по ярости в тембре и голосу Данте узнаёт своего брата, который спустился в составе всего отряда. – Мы из-за твоей бесхребетности и сердоболия могли погибнуть. Ты мог погибнуть брат!
– Моей бесхребетности!?
– Да! А как ещё назвать то, что ты решился вступиться за этих оборванцев!? Это война, тут наши люди умирают, а ты за скот врага цепляешься!
– Брат, они такие же, как мы, пойми это. Да, они ошиблись, выбрав Прованскую Республику и безумную свободу своего государства, да, они готовы гнать нас, но они не подняли на нас оружия, они живут мирной жизнью и не идут воевать. Они – нищие и голодные, да и когда-то и мы были такими. Пойми, Яго, это простые люди, жертвы алчности правящих кругов и они заслуживают снисхождения. Лучше обрати клинок против того у кого есть оружие металла или мысли, кто повинен в преступлении явном…
– … нежели против беззащитного и слабого, на которого клевещут, ибо направив меч на вторых ничего кроме бесчестия не заслужишь, – закончил фразу брат. – Я помню слова из клятвы «Палача». Но это…!
– Уменьшите децибелы крика, вы оба! – призывает к спокойствию Андронник, перебив Яго, и указывает тонкими пальцами в сторону холмищ. – Лучше взгляните и узрите силу прогресса.
Грузные сиренево-серые, отлитые свинцом облака разверзлись, и самый настоящий воздушный исполин спустился из поднебесья. Огромный воздушный корабль, размером с авианосец, явился сверху, демонстрируя технологическое превосходство Рейха. Длинный вытянутый корпус покрашен в краски цвета ночи, на палубе которого уставлено всё орудиями, защищающими одну башенную постройку, его борта венчают восемь исполинских реактивных двигателей и девятый где-то на корме. Величественный корабль появился не один, а в окружении роя обтекаемых штурмовиков и истребителей, которые мгновенно отогнали авиацию противника.
– Похоже, зря мы ПВО ликвидировали, – сказал Яго. – Только время потеряли.
– Нет, не зря. Средства ПВО бы превратили в кучу железа летающий ударный крейсер. Единственный в своём роде, между прочем, – пояснил Андронник.
Отдельные участки плоского днища корабля разверзлись, приковав внимание к себе, ранее прикованное к орудиям на борту, и на артиллерию на холме хлынул самый настоящий дождь из бомб, похожих на медные ядра.
– Электромагнитные… похоже у артиллерии энергополя, – присмотревшись, проговорил Андронник.
И как только поля деактивировались, ливень из бомб и снарядов залил два холма, чьи вершины в мгновение ока сгинули в приливе огня, поднявшись в небо разгорячённой землёй. Артиллерия теперь точно уж не сможет ответить и замолчала навсегда, обрекая войска в Фильфранше на мучительную и скорую гибель.
– Почему Первоначальный Крестоносец не вступил в бой ранее? – спросил Данте.
– Воздушный крейсер «Солнце» слишком много потребляет топлива и его хватает только на выполнение буквально пары задач, – ответил Киберарий. – Все понимают, что от армии «Заря» зависит продуктивность наступления, и судьба восточной части Ниццы.
Картина поистине грандиозная – воздушный корабль, зависший в поднебесье вознесённый над полем боя как ангел возмездья он заливает штормом неукротимого огня холмы до полного их очищения, озарив местность ярким синением и кажется, что никто не сможет выжить в таком аду.
Со стороны хлопот лопастей стал настойчивее, и Данте пришлось обернуться, чтобы не пропустить посадку машины, которая через несколько мгновений показалась из-за домов и села рядом. Довольно старый, приспособленный для войны, небольшой вертолёт, покрашенный в тёмно-синие тона, с одним орудием под дном.
– Коммандер Данте! – закричал офицер в чёрном пальто из ткани до колен, выбежавший из вертолёта, с золотыми полосами на рукаве. – Коммандер! – понёсся он через половину набережной к парню.
– Полевой Генерал, чем обязан?!
– Ко-ко-коммандер, – тяжело выдыхая, запыхавшись, заговорил черноволосый короткостриженый среднего телосложения мужчина, как только добежал до «Палача». – Данте, у вас новая задача.
– Какая, господин? И объясните ситуацию.
– Наши войска наткнулись на укреплённый район почти у самого центра города. Он растянулся по бульварам Дюбошаж, Виктора Гюго и уткнулся в бульвар Франсуа Гросо. Первоначальный Крестоносец, господин Бонифаций Торн, хочет покончить с командованием противника, превратить оборону в импотентное сопротивление, и заставить врага отступить.
– И что же вы делаете для этого?
– Мы собираем сводный штурмовой батальон, который закинем за линию укреплённого района, у которого одна задача – пленить командиров и занять Нис-Виль, пока отряд ордена «Алмазный Щит» при поддержке тяжёлой пехоты прикуют внимание основных сил на себя и попытаются пробиться к нам.
– И что вы от меня хотите?
– Чтобы вы взяли двух бойцов с собой и отправились с сами на штурм. Бонифаций Торн сказал, что вы один из тех, кто подойдёт для исполнения такой миссии, – приумолк Генерал и тут же, пытаясь воззвать к долгу, требовательно выговорил. – Коммандер, от этого зависит успех операции «Запад», равно как и судьба этого города. Я думаю, вы спасёте ещё до черта жизней обычных солдат или всё же дадите им умереть прежде, чем они прорвутся через укрепрайон?
– А вы не боитесь попасть туда… вы же офицер…
– Я – Полевой Генерал, – гордо ответил мужчина. – Это мой долг – быть на самом острие наступления. Так что насчёт вас? Вы готовы рискнуть жизнью ради Него и посланника Его на земле?
Данте тяжело выдохнул, понимая, что если он откажется, то падёт в немилость Канцлера, что сродни забвению. Он почувствовал, как на плече оказалась ладонь, и услышал грубоватый, но полный рвения, голос:
– Брат, я с тобой, хоть в самый ад. Я передам Сантану всю необходимую информацию, чтобы он принял командование.
Тут же он был поддержан другим союзником, только его речь отдаёт холодом и металлическим перезвоном:
– Да, коммандер, я тоже помогу тебе. В эскадроне есть, кому меня заменить.
– Господин Полевой Генерал, – уверенно заговорил парень, – мы с вами.
– Отлично, давайте в вертолёт.
Четверо воинов побежали к машине. Данте приходится на бегу в рацию передавать полномочия одному из Кастелянов и отдавать приказ о закреплении в порту. Затем Данте забрался на воздушный транспорт и уселся в кресло, закрепившись ремнями.
– Давай! – приказал генерал, и машина поднялась в воздух, над городом.
– Так, мы идём во второй волне! – стал разъяснять задачу высший офицер, истошно пытаясь перекричать гул лопастей и двигателя. – Первая должна расчистить местность и установить контроль над периметром, а мы непосредственно берём командование!
Уловив суть сказанного Данте, переключил внимание в город. Растерзанный столетиями кризиса, но довольно славно его переживший, он скопил в себя практически всю силу Республики Прованс и пытается сохранить жалкую независимость. Люди всячески сопротивляются Рейху, час за часом делая свой городок всё хуже и превращая его в печальные воспоминания о некогда славе Лазурного берега, давая право солдатам Рейха обстреливать его и крушить. Они не как граждане из Сиракузы-Сан-Флорен – не выступили против власти, а наоборот, с оружием в руках её защищают, думая, что они сражаются за свободу.
«Ничего, они поймут» – с унынием говорит себе Данте. – «Мы ещё с ними будем пить за одним столом, они поймут, что ошибались… ничего страшного, многие так противились».
Данте полон сожаления о людях, которые не понимают, что оберегают не свободу, а диктат тех, кто объявил себя новой аристократией. Везде и всюду на обломках нового мира они дурманят обычный народ, заставляя грезить далёкими картинами прошлого, не рассказывая, что засилье и беспредел «волков», хозяев жизни, и привело к тому, что весь мир рухнул под весом собственного самомнения, словно прогнивший дом.
– Брат, о чём ты задумался?! – вопрос оборвал мысли Данте.
– Да так, о мелочах войны.
– Опять об обычных людях, которые там? – ткнул в город Яго длинным чёрным гладким стволом энерговинтовки. – Не думаю, что люди под нами разделяют твои стремления о союзе.
– Это люди, с которыми мы навсегда станем едины. Они это понимают, догадываются, что лучше единение, чем бедствие и свобода в кризисе. Мы докажем им это, Рейх докажет…
– Всем приготовиться! – яро выкрикнул Генерал, достав серый автомат, общей конфигурацией похожий на М-16. – Наша задача прорваться в запасной вход бункера и зачистить его!
Глаза Данте устремляет взгляд в небо и видит, что тёмный небосвод линуется работой зениток, без устали стонущих и яркие вспышки пролетают между несколькими десятками вертолётов, затмившие небеса сходно рою насекомых. Некоторые машины не выдерживали заградительного огня, взрывались и падали к земле дождём из огненного металлолома.
Впереди показался бывший вокзал – протяжная невысокая непримечательная постройка, с серыми выцветшими стенами, с большой площадью впереди, обстроенная со всех новыми трущобными зданиями, которые уподобились наростам и опухолям усеявшими огромными бубонами живое тело, со временем умерщвляя его.
– Высаживай нас у левого крыла! Это сторона, где боковое здание побольше!
Вся площадка усеяна телами и линиями наступления, которые пытаются подавить сопротивление у окон, насмерть сцепившись со стрелками Прованса в бывшем вокзале. Мокрый грязный асфальт залит кровью и забит разбитой техникой, а его блестящая поверхность отражает сотни вспышек и линий трассирующих снарядов.
Средь улиц, ведущих к центру обороны, устроены огневые точки, захваченные первой волной и обращённые против защитников автопушки, тяжёлые пулемёты и миномёты с крупнокалиберной артиллерией истязают город, удерживая республиканскую армию, забивая её телами дороги и заливая кровью контрнаступление за контрнаступлением.
Данте прекратил осматриваться по сторонам и отстегнувшись, выпрыгнул из вертолёта, который через секунды поднялся в небо и улетел восвояси. Парень снова чувствует под подошвой сапог асфальт, а вокруг палатки и самодельные ветхие шалаши.
– Где мы?
– Мы на проспекте Тьер, – решил ответить генерал. – Тут раньше была автостоянка. А теперь звено вперёд, у нас кончается время, – нетерпеливо протороторил генерал и указал на горизонтально положенную массивную дверь из металла, устроенную подле вокзала в тени двухэтажной порушенной и выгоревшей постройки, что в нескольких метрах от вокзала, похожей на кубик. – Киберарий, вы сможете выбить её?
– Я смогу! – вышел вперёд Яго, снимая со спины гранатомёт. – Только нас нужно подойти ближе и я порву её!
– Так вперёд! – командует генерал.
Четверо бойцов, смотря на окружающие территории через прицелы, двинулись к входу в бункер. Но вот слева по ним открыт огонь и пули как назойливые мухи завизжали у ушей. Данте повернулся и узрел высокий дом, ставший крепостью обороны, а возле него быстро столпились пару десятков республиканцев, открывших плотный огонь по звену.
– За Прованс и демократию! За независимость! – прокричали солдаты врага клич, паля в имперцев.
Два ствола засияли и вырвались из них адские пули, осиявшие поле битвы яркими вспышками и коммандер ощутил приятную дрожь «АК» в руках. Асфальт под ногами противников тут же принял на себя три обуглившихся частями тела. Данте встал на месте и стал поливать яркими вспышками наступающие волны врага.
– Я прикрою! – крикнул он звену.
Киберарий так же отстреливается – его винтовка с треском посылает жёлтый луч за лучом, и каждая стрела энергии находит жертвы, выжигая их кожу и внутренности, медленно подходя к воротам.
Щелчок, передёргивание затвора и автомат снова грохочет, отправляя пары снарядов в ряды армии Прованса, которых становится всё больше – на место одного убитого встают два новым, и нет им конца. Грязные, в рванье, в фиолетово-зелёной форме, без защиты, они готовы стоять за свободу, отдавая жизнь лишь бы продлить существование Республики, но им это слабо удаётся. Поджариваясь и теряя части тел, которые становятся углём, трупы падают ниц один за другим, засоряя площадь у здания-крепости. Но враг подогнал к окнам тяжёлые орудия.
Рядом с Данте пронеслась очередь из тяжёлого пулемёта, вспахавшая асфальт и едва не убивавшая парня.
– Прячься, идиот! – кричит его брат, выбежавший на линию огня и вскинувший гранатомёт на плечо.
Коммандер спрятался в солидной трещине, плюхнувшись на обмякшие трупы врагов, прячась от тяжёлой очереди перенаправленного орудия, схожего с «Бофорсом», установленного на краю крыши дома, там, где раньше была автопарковка, которая его едва не прикончила, распахав асфальт, вздымая его к небу целыми кусками. А тем временем Яго сжал кнопку, и шаровая молния ревущим ярким светилом ударила по торцу дома, который в один миг превратился в груду камней. Адское громыхание накрыло квартал, а часть постройки захрустела, застонала и посыпалась дождём кирпичей, древа и извести на землю, засыпав ворога.
Данте, зацепившись за споротую поверхность подтянулся и побежал к бункеру, наблюдая за тем, как дом продолжает рушится не выдержавший мощнейшего удара, подточенный временем и упадком – вся часть здания, обращённая к бывшему вокзалу, теперь куча мусора, который похоронил несколько десятков солдат Прованса.
– Надеюсь, Яго, у вас есть ещё один снаряд?
– Никак нет, господин Полевой Генерал, это был последний, – сухо дал ответ Прим-кастелян.
– У нас нет времени, – лязгнул металлом в горле Киберарий. – Давайте за мной, я вскрою её.
– Спасибо тебе, Яго.
– Да не за что, ты мой брат. Единственная семья.
– Потом будите нежности распускать! – негодует генерал, вскидывая автомат. – А теперь живо к бункеру!
Звено, отбиваясь от стремительного контрнаступления, продвинулось к массивному куску металла, закрывшему вход в логово командирования, «зверя» Ниццы, который пытается защитить своё пристанище. Андронник кинул четыре магнитных пластины на металл, которые тут же стали яркими, как маленькие солнца, и дверь за миг полилась раскалённым ручьём, открывая проход вниз.
– Зачистка. – Хладно сказал Андронник, уставив жерло энерговинтовки, исторгающее один непрерывный поток энергии, в глубины бункера, и за мгновение истратил батарею и кинул под ноги гранату, которая взорвалась исступлённым холодом, заморозив горячий металл, позволив спокойно войти.
– Входим!
Данте спустился в подземелья – вокруг только серые стены, обливаемые лунным светом диодных ламп, а под ногами пол длинного коридора устлан ковром мертвецов, с прожжёнными грудями и выжженными глазами… Киберарий поработал на славу.
– Яго, Андронник, прикройте вход. Данте, за мной.
Коммандер пошёл за генералом, который продвигается вперёд без устали, с неописуемым усердием вперёд по коридору, который получил резкий поворот. К углу быстро прильнули два воина и высший офицер чуть выглянул.
– Фух, там два гвардейских стража… жуткие твари, если честно, – прошептал генерал. – Они охраняют вход в комнату командования.
– А как мы туда попадём?
– Агенты добыли карту, – и в подтверждении слов мужчина козырнул прозрачной карточкой, исписанной странной символикой и украшенной златой полоской. – Целься им в голову, а затем по центру. А теперь давай!
Данте вынырнули из-за угла и вздел автомат. Спаренные стволы выдали смертоносный град пуль, несущих плазменный заряд, угодивший в массивное тело из механизмов и железа. На гусеницах, с плоской головой и орудиями на подвесках на уровне головы, страж заискрился и плюнул фонтаном искрам. Его корпус почернел, а старый, переделанный сотню, раз процессор так и не успел распознать противника и был разрушен – он расплавился и разлетелся на осколки от множественных попаданий.
Пробежав меж двух дымящихся тварей, накренившихся вперёд, два воина и генерал, приложив карту, отворил тяжеленую дверь, издавшую пронзительный писк, пропуская Данте вперёд. В маленькой комнатке засветились серые стены от выстрелов из сдвоенного дула – немногочисленные солдаты, не больше пяти, попадали наземь в первые секунды, как только словили лицами и грудями пули коммандера. Даже лёгкие бронежилеты на теле не спасли от адского огня, озарившего это место ярко-синим огнём.
– Всем оставаться на месте! – прокричал генерал. – Тому, кто двинется, сделаю в голове скворечник!
Отстрелявшись на уровне рефлекса, Данте в более спокойной обстановке может осмотреть это место. Бесцветные стены из бетона, на которые прибиты десятки располосованных бумажек и разукрашенных карт, а у подножья стоит несколько столов с мониторами и станцией связи, невысокий потолок с единственной тусклой лампой, а посреди круглый стол, с компьютером и картами. В помещении три фигуры – два мужчины и одна женщина.
– Это… это… это невообразимо! – истерично выкрикнул пожилой высокий седовласый мужчина в коричневой кожаной куртке, туфлях и классическими брюками, а его глубоко посаженные карие глаза на морщинистом лице с презрением сверлят слуг Канцлера. – Чтобы меня так оскорбляло какое-то диктаторское отребье!
– Тише, Губернатор, – обессилено начал мужчина со зрелым выбритым лицом, смольным волосом, убранном в конский хвост, в фиолетово-зелёной выглаженной чистенькой форме, с начищенными туфлями, не той одеждой, что у его солдат-оборванцев и вздёрнув рукой с золотыми часами, заключил. – Кажется, что мы проиграли.
– Я бы на вашем месте помолчал, генерал-полковник… это же вы обещали, что оборону нельзя будет сломить? – с пеной у рта заливается возмущением губернатор. – И что же ты заткнулся? А? Из-за тебя, придурок, мы попали в эту ситуацию! – и тут же властитель области повернулся к девушке. – А ты что молчишь, дура!?
– Я-я-я… просто мэр, – растеряно заявила светловолосая стройная субтильная девушка, в чёрной кофте, юбкой и на низком каблуке, испуганно водя глазами по двум воинам. – Я не знаю, что тут говорить.
– Вот, посмотри Данте, и это командование Ниццы… святой Рейх, как же противно смотреть.
– Слушайте, добрые господа, может вы просто возьмёте и уйдёте отсюда? – слащаво-противно предложил губернатор. – А мы вам золота, женщин… да вон если хотите, можете эту суку прям здесь взять! – мужчина в кожаной куртке пихнул с силой мэра, которая едва не расшиблась, благо её Данте подхватил и откинул на небольшой диван в стороне.
Коммандер приблизился к чиновнику и в пол силы хлопнул его прикладом по щеке, опрокинув на пол. Тот заверещал как свинья, нащупывая щёку и катаясь по полу.
– Ты мне гнида зуб выбил!!! Молись тварь, ты уже нежилец!!!
– Генерал, можно я его пристрелю? – попросил Данте. – А то сил нет смотреть на это ничтожество.
– Нет, у нас приказ всех вывести, – грозно дал ответ офицер и уставил оружие на генерал-полковника, с каменным лицом обратил к нему сухую речь. – Прикажите отступить своим войскам и останетесь живы, да и ребят своих спасёте… скажите им, что Ницца капитулирует… у них нет шансов выстоять, – и заприметив сомнения на лице военного решил надавить. – В воздухе на нашем летательном корабле развёрнута система «Рассвет»… вы же помните, что стало с Ментоной? Вы знаете, что она может превратить кварталы в пепел,… прошу вас, ради ваших солдат и граждан.
– Умаляю тебя, Гросс, послушай их, – возопила мэр. – Они не пощадят их… всех убьют.
Военный человек поднёс к губам плоское устройство с небольшой толстой антенной и заговорил:
– Всем силам обороны Ниццы, говорит генерал-полковник Гросс лю Пэн, приказываю вам отступить. Оборона сломлена, Верховный Совет Обороны складывает с себя все полномочия, он распущен. Повторяю…
Данте почувствовал облегчение, гора с плеч упала. Столько обычных людей удалось спасти, столько крови избежать, но радость омрачается ещё одним визгом поднявшегося с колен губернатора:
– И ради чего вы сокрушили нашу демократию? – надменно спрашивает чинуша. – Ради каких великих идей вы прикончили свободу и собираетесь добить прованскую гордость?
– Во имя Господа, – ответил генерал.
– Не вы сражаетесь за Христа! Мы за свободу и веру! Мы истинные христиане и либерал-демократы, а значит, праведники в миру и в глазах Отца Небесного. Мы за Бога для всех, начиная от меньшинств разного рода и заканчивая массами либеральными. Мы либералы-христиане, такие, кем были раньше протестанты, и это звучит гордо!
Эти слова Данте с презрением и омерзением воспринял, губернатору яро парировав:
– «Вы давно отошли от заветов … Иисуса, вы позволяете вашим женщинам продавать своё тело, вы жените гомосексуалистов и устраиваете концерты в ваших храмах, а поэтому мы победим вас, как … когда-то победили Рим»[4]
Губернатор примолк, равно как и генерал, который закончил отдавать приказ об отступлении.
– Всё. А теперь становитесь и руки за голову… явим вас миру. Данте, ты замыкаешь и следи за тем, чтобы они лишнего не позволяли, – распорядился быстро офицер Рейха и вместе с коммандером под дулами повели военнопленных. – На сегодня война закончена.
Ницца. Пять часов вечера.
Дождь закончился, причём часа два назад и небесная твердь отчистилась от слоя синюшных облаков, позволяя солнечному диску вновь освещать небо над городом, только вот сегодня оно восходило над поселением, над которым развивался фиолетовый флаг с золотой лилией на полотнище, показывающий его принадлежность к одной из ослабевших держав умирающего мира, а сейчас светило заходит над градом, что находится под гордо реющим имперским стягом и вошедший в единую, в сильную державу. Кроваво-красный закат украсил небо и кажется, что небосвод над головой окрасился в устрашающие адские краски, став олицетворением того, что творится на земле.
Покорённый большей частью град наполнен военными Рейха, забит вездесущими патрулями, на пару с инженерными и строительными корпусами, медленно восстанавливающий город по мере сил. С другой стороны, там, где морская гладь соприкасается с небесами, наполнен силуэтами кораблей, застлавшими его чёрной фигуристой линией от одной стороны горизонта до другой.
– Эх, сколько же там кораблей теперь? – прозвучал вопрос от человека, впившегося жадным взглядом вдаль, рассматривая флот Империи.
– Не знаю, брат, – ответил другой парень. – Не знаю.
Два человека в одинаковых костюмах находятся в небольшом помещении, на втором этаже здания, которое находится почти у самой набережной, с прекрасным видом на брег и море. В приталенном пальто из кожи, длинных чёрных сапогах, скрывшим тёмные штаны до самых колен, стоят два брата, сидящие за небольшим круглым столиком, прямо у большущего окна. Где-то у другой стены полуразбитая барная стойка, а весь зал усеян полудюжиной столиков, поставленных на гнилых досках, стены в этом месте похож на отсыревшие куски дерева и аргалита, расползшиеся в стороны от дождей и не должного ухода, явив сотни прорех, через которые льётся свет и дует ветер.
– Когда же он придёт? – возмущается один из парней с короткой стрижкой, чёрным волосом и крупными чертами лика. – Да уже скоро пять.
– Не знаю, Яго, надеюсь, что скоро, – отвечает ему парень с более утончёнными и заостровными чертами, смольным волосом, но с такими же изумрудными глазами. – И… уже пять часов.
– Проклятье…
В помещение, как только негодование сорвалось с губ Яго, вошёл ещё один человек. Это высокий мужчина в белом кителе с золотыми нашивками на рукавах, расшитый серебром, на его голове светлая фуражка, скрывающая под тенью грубое лицо – сухие большие губы, «украшенные» шрамом, нос картошкой, покрасневшие светло-серые глаза, а щёки чуть обвисли, демонстрируя морщины.
– Господин Первоначальный Крестоносец Бонифаций Торн, – благоговейно и в один голос сказали два человека, в знак почёта поднявшиеся с мест.
– Сидите, – хриплым тяжёлым голосом и с отмашкой сказал им мужчина и сам сел рядом, подтащив третий стул, и снял фуражку, обнажив лысую, начисто выбритую голову.
– Господин, зачем вы нас позвали сюда? Почему мы не могли встретиться в штабе или у вас на корабле?
– Я не удержался лично осмотреть город, – тяжко голосом, но легко душой ответил «Крестоносец». – Честно признаться, он сильно изменился с тех пор, как я последний раз тут был. Да и это место… здесь раньше подавали хороший, по меркам упадка, кофе.
– Так что это?
– Это, Яго, когда-то было кафе, но теперь куча мусора, чёртова заброшка, которая, я уверен, стала поганой пивнухой или чем похуже.
– Так зачем вы нас сюда позвали? – разразился вопросом Данте. – Наше участие в операции «Запад» окончено же? Мы же отправляемся на Балканы, к остальным «Палачам»… так к чему наше присутствие? Вы же нам не просто так вывели на прогулку, чтобы насладиться видами Ниццы?
– Эн-нет, – сложил руки на груди Бонифаций. – Вы двое ещё нужны будете Рейху в этой операции и, причём в довольно, что б его, деликатном деле. Знай, Данте, что операция «Запад» это не только утопить в крови всё южное побережье Окситанской Федерации и Республики Прованс, это целый комплекс мер и миссий, направленных на то, чтобы осточертевшие элиты государств иберийских и южно-французских не смогли объединиться с прогнившим насквозь севером.
– Не понимаю… вы же можете подавить север стремительным наступлением.
– Не всё так просто, Данте. В игру вступило новое государство, которое собирает под свои знамёна страны севера. Мы с ней недавно столкнулись в Швейцарской Конфедерации, обменялись ракетными ударами и отошли, не став нагнетать обстановку.
– И о ком же вы говорите? – вкрадчиво спросил Яго.
– О Либеральной Капиталистической Республике, прокляни её Господь. Она нам спутала все карты! – возмутился Бонифацаий, сотрясая стол ударом кулака. – Что б ей!
– А что произошло?
– Мы, после падения Окситании и Прованса собирались направить удар в Бретань, Парижскую Коммуну, Франкский Диархат, Новую Францию и оттеснить Империю Ларманов, которая «доедает» «обновленное государство французов», что засела в центре Европы… но теперь всё похерилось. Эмиссары корпораций Республики, на пару с шальной партией больных либеральных конституционщиков ведут переговоры с Бретанью и Парижской Коммуной о вступлении в их Конфедерацию. Англия и Нормандия уже присоеденились, а Новая Франция с императором Ларманов раздумывают о вступлении. Нет данных только от агентов в Республике «Атлантическая Вестфалика».
При перечислении государств Данте стало минорно от того, что некогда единая нация, ещё одна в длинном похоронном списке погибших стран, не выдержала молота кризиса и распалась на кусочке. Он сожалеет, что Франция не осталась ею, а идейные и националистские споры, вспыхнувшие как огонь, в который подлили масла, сожгли великую страну, оставив от неё только воспоминания, прах на могиле истории. Но долой скорбь, сейчас иные вопросы и дела требуют внимания.
– Хм, – задумался коммандер. – Так почему бы нам не вступить в той Либеральной Капиталистической Республикой в войну? И отобрать у неё занятые территории?
– Это вам, мальчики, не какая-то региональная держава… нет. Она смогла стряхнуть пыль с технологий прошлого и реанимировать ядерное оружие, а её войска с каждым днём пополняются тысячами добровольцев, готовых стоять за сумасбродную свободу. Частные военные компании поступают на службу Корпорациям и рыночные аппетиты их хозяев не унять. К тому же, мы сильно растянули фронт, начав операцию «Восток». Война с Иллирийской Тиранией нас потрепала, да и первые битвы с Конфедерацией Свободных Народов не сулят ничего хорошего… а все северные Балканы лакомый кусок для ещё одних идейных шизофреников.
– Директория Коммун? Это же они протрубили в коммунистический рог?
– Они самые, Данте, они самые, – «Крестоносец» достал из кармана длинную белую бумажку, обёрнутую вокруг душистой травы и зажёг её, приложил к губам, затянулся до хруста сигареты и выдохнул вонючий смог. – И теперь, думаю, до вас дошло наконец-таки, в каком мы положении. С севера на нас напирают «дерьмакраты-либшизы», с востока давят коммунисты, турки и единые аравийцы.
– Давайте вернёмся к операции. И в чём же будет наша миссия?
Бонифаций ещё раз затянулся и сделал выдох, исторгая клубы синюшного дыма, от которого Данте отмахнулся.
– Не куришь? – поднял бровь «Крестоносец». – Ничего, поживёшь с моё, рот сам захочет взять сигарету,… но не об этом. У нас есть донесения, что эмиссары корпораций собираются взять под свой контроль Пиренеи и устроить там базу.
– А это перекроет наши пути снабжения и лишит возможность захватить государства иберийские.
– В точку Яго. Поэтому вы отправить в адское местечко, под названием «Новый Иерусалим», или «Город Бога».
– Что это за… ересь? – возмутился Данте. – Опять какая-то секта и скопище еретиков, как Чёрный Епископат?
– Да, оно самое. У вас будет задача – ликвидировать эмиссара, уничтожить ядерные наработки, которые им передали корпорации и… у них затерялся один древний христианский артефакт и Канцлер желает им обладать быстрее, чем поймут те подонки, что его можно использовать для шантажа, – Бонифаций докурил сигарету, ещё раз выдохнув дымные завитки, и выбросил окурок на пол. – Вся информация будет вам выдана позже.
– То есть наша задача – убийства, диверсия и грабёж? – с сарказмом переспросил Яго.
– Всё так, вы ничего не упустили, – увидел, как лица парней накрылась вуалью лёгкого дива, подняв голос, разжевал им. – Я вижу у вас на лицах смущение. Сейчас происходит делёжка территории перед большой войной или её концом… и чтобы не стать мясом на бойне, нам, как можно скорее, нужно подмять ресурсы и силы Иберийского полуострова, иначе нас порвут. Именно для этого и задумывались две операции, и от вас теперь зависит успех «Запада», иначе мы не достигнем паритета, чтоб его. Сегодня в Ницце вы доказали, что готовы отдать жизни ради операции, и сейчас вам предстоит сыграть роль начинателя нашего победного шествия по полуострову.
– А почему именно мы? – поинтересовался Данте. – У вас же есть множество других агентов.
– Хм-м-м, – затянул Бонифаций, приложив правую ладонь к подбородку. – Вас рекомендовал сам Канцлер, нет, он настаивал, чтобы именно вы двое в составе тактической группы пошли на выполнение операции. Большего я вам сказать не могу. Может, он видит вас нечто особенное, для этой миссии… не знаю.
– Ну ладно. Когда сборы и подготовка?
– Завтра в шесть утра, в моём штабе. Всё, удачи.
«Крестоносец» поднялся с места и заспешил прочь, как на выходе столкнулся об обросшего человека в рваных выцветших одеждах и шортах с туфлями на босу ногу. По грязной бороде видно, что это мужчина.
– Простите, – буркнул вошедший мужчина и сел на стул рядом с барной стойкой, поникнув головой.
– Что буйно голову повесил? – спросил Данте. – Рыбак.
На неожиданный вопрос парня грязный мужчина ошарашенно оглянулся и когда заприметил двоих парней, с испугом стал метать вопросами:
– Кто вы? Что вам нужно? Я вас не знаю!
– Тиш-тише, – стал его успокаивать Яго. – Вспомни у порта Ниццы.
– А! Вы те воины из Рейха. Что-то я вас сразу не заприметил.
– Ничего страшного, – говорит Данте. – Как ты? Наши не слишком донимают? И что ты тут делаешь?
– Хожу сюда за выпивкой, но видимо сегодня тут не наливают. Да и всё в порядке, а если донимают, то по делу. Наши-то думали, что вы сюда грабить пришли, уже хотели партизанить уйти, только отговорил я их от мысли окаянной. Говорю им, чтоб сидели на месте и не шли к республиканцам в Ла Фонтен Сент…
– А откуда ты знаешь, что там ещё остались силы республики? – спросил Яго.
– Друзья там живут. Кстати, можете радоваться, говорят, что они снимаются и отступают назад и вся столица Прованса теперь ваша.
– Ладно, – начал Данте. – Теперь можешь нас рассказать, почему ты помог нам? Ты же вроде родился и вырос тут, в Прованской Республике, а предал её.
– Ох, – тяжело выдохнул рыбак. – Разве вы не видите, как мы живём? Лачуги, да трущобы, облезлые и рухнувшие дома, а все сливки общества оттягиваются в Марселе, плевав на нас… эти гады даже отгородились от нас и отстреливают, как собак бешеных, если посмеем повредить их отдыху. Может, кто-то и скажет вам, что свобода это хорошо, но наша родилась из пустого безумия и помешана на ненависти к южанам и северянам. Власть приговаривает – «освободились от Франции стали великими», а где это величие, спрашивается? Они нам твердят, что, мол, свобода от гнёта Парижа это путь к гордости и процветанию, но всё это пустое. Всё это величие, гордость и процветание на улицах Ниццы, которые не ремонтировали, Бог знает, когда… вся их гордость в голодных смертях, а процветание они видимо видят в тотальной нищете. А всю неделю гоняли шарманку, что, мол, злые южане под руководством «недымократичного» диктатора хотят нас поработить, сделать рабами… что ж, я согласен обменять демократию в нищете на сытость в диктатуре.
– И что же случилось с Ниццей, что она в таком упадке? – спросил Яго.
– Независимость, – скрипя сердцем, ответил рыбак.
– Понятно, – вздохнул Данте. – У вашего народа видимо много причин, что сегодня мало кто брал в руки оружие и гнал нас. Печально, конечно, видеть вас в таком состоянии, но, не поверить, я с братом, тоже когда-то жил в трущобном городке, этакой градской республике. Но приход Канцлера всё изменил и теперь из республики он превратился в процветающий мегаполис. Надеюсь, Ницца так же воскреснет.
Данте понял основную цель операции «Запад», задуманное Императором, не как масштабное покорение части бывшей Франции и государств на месте мёртвой Испании. Это не сегодняшняя битва за Ниццу, не завоевание земель, а вернуть надежду и прогресс в исстрадавшиеся земли, всё остальное – средства. Скинуть вуаль мрака, вытащить страны из лона упадка, вернуть усопшие края к жизни и сковать их в единое монолитное образование под именем Рейх – вот цель святой миссии. «Запад» в своих сотнях директивах и приказов говорит и о возрождении того, что пало, предписывая армии по мере сил восстанавливать города и деревни, связь между ними и убеждать делом и словом о правильности веры Империи в Господа, Императора и единство. Данте вспомнил, что сейчас по городу расхаживают десятки капелланов, рассказывающих о славе и величии Рейха, попирающие ценности гнетущей «свободы», которая и привала город в упадок. Вот истинная цель операции – возродить запад под чёрно-белым знаменем Империи, предложив ему нечто большее, чем преклонение перед силами краха.
– Данте, – обратился Яго, вырвав парня из размышлений. – Нам нужно идти, ещё рапорты писать, да и разобраться нужно… на нас жалоба поступила. Помнишь, мы повязали того идиота-расстрельщика. Теперь от нас требуют объяснений.
– Да, брат, – встал со стула Данте. – Пойдём, – и перед тем, как покинуть мрачное заведение, остановился, чуть повернул голову и сказал рыбаку. – Ничего, скоро всё измениться… совсем скоро.
– Спасибо вам, ребята, – скорбно ответил мужчина. – Спасибо вам за всё.