Город Барабу

20

Секретарша толкнула тяжелую дверь. В офисе было темно. В следующее мгновение черная масса на ярком фоне освещенного города обрела очертания Карла Арнхайма.

— Мистер Арнхайм?

Масса не шевелилась. Секретарша отступила чуть в сторону, чтобы получше рассмотреть хотя бы ту часть лица, на которую падал свет с улицы.

— Мистер Арнхайм?

— Да, Джанис?

— Мистер Арнхайм, я ухожу домой. Вызвать для вас машину?

— Нет.

Джанис неуверенно переступила с ноги на ногу и, помедлив, взялась за ручку двери.

— Я договорилась насчет вашего ежегодного медицинского осмотра на завтра…

— Отмените.

— Но, мистер Арнхайм, вы уже откладываете в третий раз за..

— Я сказал, отмените. — Масса повернулась. Секретарша не видела лица, но чувствовала на себе его обжигающий взгляд. — Вы перевели те фонды, о которых я говорил, на Ангар?

— Да, мистер Арнхайм. И приготовила документы для завтрашнего собрания Совета директоров. Голосование, похоже, будет трудным. Многие акционеры согласны с Милтоном Стоуном относительно…

— Относительно чего? — На мгновение повисшую напряженную тишину разорвал тяжелый удар кулака по столу. — Стоун! Мелкий бухгалтеришка! Что он может? Затачивать карандаши? Я буду управлять корпорацией так, как управлял всегда, и если захочу пустить последний кредит на то, чтобы смешать Джона О'Хару с грязью, я это сделаю! Более того, меня никто не остановит!

Джанис нервно стиснула руки, ожидая паузы, чтобы попрощаться со своим боссом.

— Сэр, я…

— Джанис, к концу сезона О'Хара будет уничтожен. Он уже сейчас на мели, а потому должен ухватиться за это предложение. Должен!

— Да, сэр.

Темная масса повернулась, и в немигающих глазах Арнхайма запрыгали огни большого города.

— Через несколько месяцев никто и не удосужится произнести имя О'Хары. Оно будет недостойно плевка.

Арнхайм кивнул и снова застыл неподвижной черной глыбой.

— Спокойной ночи, мистер Арнхайм.

Джанис подождала ответа, но его не последовало.

Секретарша повернулась, открыла дверь и вышла из офиса. Оказавшись в приемной, она кивнула серому как мышь человеку, одетому в серый с черным костюм.

— Бесполезно, мистер Стоун.

Милтон Стоун кивнул и улыбнулся:

— Значит, вот как. Он ведет свою личную войну, и правление ничего не может поделать. Ладно, послезавтра мы перекроем ему воду. — Он еще раз кивнул и удалился.

Джанис с сомнением посмотрела на дверь кабинета Арнхайма. Выключить свет в приемной или оставить гореть?.. Карл Арнхайм всегда устраивал скандалы из-за необязательных расходов, хотя сейчас его, похоже, занимают другие проблемы. Но если он все же пойдет домой, то ему понадобится свет, чтобы найти лифт. Джанис пожала плечами. Карл Арнхайм не уходил домой уже три дня.

Она выключила свет и ушла.

21

МАРШРУТНЫЙ ЖУРНАЛ

«БОЛЬШОГО ШОУ О'ХАРЫ»

6 июня 2144 г.

После того как нас выкинули с Кенгуру из-за небольшой стычки с «Шоу Эйба», О'Хара и его цирк оказались в незавидном положении. И дело не только в том, что срыв выступлений на этой планете сломал весь график и сказался на выплатах обитателям «Города Барабу», хотя и это отразилось на настроении Хозяина. Когда в самом начале истории космического цирка звездолет могли спасти лишь восемьдесят миллионов кредитов, на помощь пришел Эркев IV, монарх Ангара. Джон О'Хара считал для себя делом чести рассчитаться с заемщиком в заранее обговоренный срок. Если бы сезон 2144 года прошел так успешно, как ожидалось, то долг был бы возвращен. Но теперь, когда цирк изгнали с Кенгуру, у О'Хары появились сомнения в возможности произвести расчет.

Мы находились на орбите вокруг Ангара, собираясь заменить оборудование и людей, вышедших из строя за время борьбы с «Шоу Эйба». Хозяин вызвал к себе Джека Крысу, занимавшегося составлением маршрута, и они вдвоем взялись за дело, рассчитывая заполнить как-то возникшую паузу. Между нами и Вистуньей и Гролетом — двумя следующими по графику планетами — находились лишь три мира, полеты к которым были экономически целесообразными. Ни один из этих трех миров еще ни разу не видел цирка.

Новая планета — всегда риск, требующий долгого предварительного изучения. Если выступление на неизведанной планете окажется неудачным, нас ждет крах. Хозяин просмотрел всю имеющуюся информацию об этих мирах и решил завершить первую треть сезона на Ангаре. Конечно, «Большое шоу О'Хары» выступало здесь совсем недавно, и посещать большие города было бы несвоевременно, но оставалось еще много городов поменьше, где цирк ждали с нетерпением. Так мы еще могли залатать брешь в бюджете и остаться при своих.

Мы с Джеком Крысой сидели в кают-компании, ломая головы над маршрутом и приходя во все большее уныние из-за неудачно складывающегося сезона, когда заглянул Фрэнк Рыбья Морда и сказал, что нас требует к себе Хозяин. Рыбья Морда пошел с нами, и когда мы явились, О'Хара представил нас какому-то щеголеватому парню в полосатых брюках и темно-бордовом сюртуке, с кольцами на шести пальцах и большой золотой монетой, приколотой к перламутровому галстуку. Реденькие прямые усики топорщились над верхней губой, а черные волосы были гладко прилизаны.

Хозяин поочередно указал на каждого из нас:

— Это Фрэнк Джиллис, Рыбья Морда, режиссер детского шоу. Он будет командовать.

Незнакомец кивнул, протянул руку и улыбнулся.

— Джек Сэвидж, Крыса, он разрабатывает маршрут. А это Бородавка Тхо. Бородавка ведет маршрутный журнал. — Мы обменялись рукопожатиями. — Ребята, это Бостонский Франт.

Мы трое потеряли дар речи и остолбенели. Все, конечно, слышали о пресловутом Бостонском Франте, «Короле мошенников», но мы никак не ожидали увидеть его в составе труппы. Все знали, как Хозяин относится к таким типам. Мы пробормотали подходящие случаю слова и уселись на стульях вокруг стола О'Хары.

Хозяин потер подбородок, откашлялся и откинулся на спинку стула:

— Ребята, вы знаете, какие у нас проблемы. Бостонский Франт сделал мне предложение, от которого я не могу отказаться. В обмен на обычные привилегии он выплачивает нам сумму, гарантирующую возврат долга за «Барабу», и обеспечивает прибыль за первую треть сезона. Это означает…

— Мошенники! — Рыбья Морда покраснел. — Не понимаю, мистер Джон! У О'Хары никогда не было мошенников. Что будет с нашей репутацией?

Хозяин пожал плечами:

— Я не вижу другого выхода, Рыбья Морда. Надеюсь, ты поймешь…

— Я ничего не желаю понимать! Я ухожу! — Рыбья Морда повернулся и выскочил из каюты.

О'Хара повернулся к Бостонскому Франту:

— Извини, ему надо некоторое время, чтобы к этому привыкнуть.

Бостонский Франт улыбнулся, показав два золотых зуба, явно выделявшихся в его безупречном наборе.

— Человек моей профессии не может позволить себе обижаться, мистер О'Хара. — Он вынул из рукава небольшой кружевной платочек, чихнул в него и спрятал обратно. — Давайте еще раз уточним условия соглашения. Итак, я плачу вам двадцать два миллиона кредитов. В обмен на это мои ребята становятся к кассам, заправляют играми, и мы оставляем себе все, что получим. Кроме того, я сам определяю города для представлений и держу моих ребят отдельно от вашего шоу.

— Это то, что касается первой планеты. Если мы оба удовлетворены итогами первой трети сезона, ты имеешь право повторить свое предложение. — Хозяин кивнул мне. — И я хочу обсудить с тобой одну вещь.

Бостонский Франт посмотрел на меня и улыбнулся.

— Ну, это не условие. Я буду польщен.

Хозяин кивнул:

— Хорошо.

Бостонский Франт повернулся к Крысе, потом снова взглянул на О'Хару.

— Я знаю, что, где бы вы ни развернулись, сборы будут хорошие, но все же любопытно узнать, куда мы направляемся.

О'Хара посмотрел на Крысу:

— Прочти ему данные по Чайтью.

Крыса достал из кармана блокнот, открыл его и улыбнулся.

— Да, мистер Джон. Население сосредоточено в городах, где развиты производство и торговля. На планете не выступал еще ни один цирк, хотя есть кое-какие развлечения. Валовой продукт Чайтью за 2143 год составил девяносто один квадриллион кредитов. В первом квартале этого года отмечен прирост на шестнадцать процентов…

Бостонский Франт поднял руку:

— Достаточно. — Он встал, наклонился над столом и пожал О'Харе руку. — Мои люди и деньги будут здесь через десять часов. — Он повернулся ко мне. — Пойдемте, Бородавка. Держитесь за меня покрепче. Станьте моей второй кожей.

Я оглянулся на О'Хару.

— Мистер Джон?

Хозяин кивнул:

— Бостонский Франт и его люди — это отвратительная, но исторически ценная часть цирка. Я договорился, что ты будешь сопровождать его, пока он с нами, а он пообещал до смерти заговорить тебя рассказами о своих делишках.

Дверь открылась. Бостонский Франт поклонился и сделал жест рукой:

— После вас, Бородавка.

Я поднялся, пожал плечами и вышел за дверь.

22

7 июня 2144 г.

То, что цирк превратился в какое-то прикрытие шулеров, огорчило меня не меньше, чем всю остальную труппу. Тем не менее странный мир «счастливчиков» скоро захватил меня. Мы с Бостонским Франтом спустились на планету и облетели несколько городов, в каждом из которых Франт набирал одного-двух сотрудников.

— Умелец всегда может заработать себе на жизнь, Бородавка, но чтобы сделать по-настоящему большие деньги, надо подвязаться к какому-нибудь шоу. Цирк — естественная среда обитания простофиль; следовательно, именно там их должен наблюдать и изучать подлинный ученый.

— Ученый?

Бостонский Франт усмехнулся, блеснув двумя золотыми зубами:

— Мы не игроки, мой бугорчатый друг. Игроки рискуют.

Он показал на одного из пассажиров шаттла, чересчур толстого парня в коричневом костюме. Тот сидел в кресле, ссутулясь и надвинув на глаза соломенную шляпу.

— Это Джек-Джек, один из наших наиболее выдающихся ученых. У него есть игра «Три Карты Монте»…

— Он шулер!

Бостонский Франт пожал плечами:

— Ну, это одно из самых косных утверждений, какие я когда-либо слышал. Джек-Джек не только ученый, но и артист.

Я потер подбородок и кивнул. Мне уже рассказывали об игре под названием «Три Карты Монте», ничего сложного в ней вроде бы не было. Карты кладутся на плоскую поверхность. «Простак» поднимает одну карту, смотрит ее, потом кладет рядом с двумя другими. Шулер передвигает карты, останавливается и приглашает клиента перевернуть свою. Я улыбнулся, потому что у пендианцев очень цепкий глаз, а я к тому же еще и гордился своей способностью фиксировать малейшее движение руки. Повернувшись к Бостонскому Франту, я сказал:

— Хотелось бы увидеть вашу так называемую науку.

Франт согласно кивнул, мы оба поднялись и подошли к мирно дремавшему в кресле Джек-Джеку. Сели. Франт расположился у окна, а я непосредственно напротив этого жирного карточного виртуоза. Мой спутник наклонился и произнес:

— Джек-Джек, я привел к тебе искателя мудрости.

Правая рука шулера ожила, поднялась и одним пальцем сдвинула шляпу на затылок. Маленькие, невыразительные глаза посмотрели на меня.

— Так ты, приятель, пришел учиться, а?

Я фыркнул и поднял брови:

— Хочу посмотреть твою игру. Ничего трудного в «Трех Картах Монте», по-моему, нет.

Сохраняя бесстрастное выражение лица, Джек-Джек опустил руку в карман.

— А-а… Драгоценнейший урок витает над твоей кочковатой головой, и когда этот урок опустится тебе на плечи, ты поймешь науку.

Бостонский Франт опустил откидной столик.

— Джек-Джек, я условился с Хозяином, что мы не «стрижем» членов труппы.

Джек-Джек пожал плечами.

— Под научные исследования надо выделять фонды, Бостонский Франт. Если этот приятель… как его зовут?

— Бородавка Тхо, он с Пендии. Ведет маршрутный журнал, и мистер Джон хочет, чтобы он написал немного и о нас.

Шулер кивнул и извлек из кармана запечатанную колоду карт.

— Пендианец?

— Верно.

— У пендианцев острые глаза, так ведь?

Я улыбнулся, заметив, что за фасадом уверенности что-то дрогнуло.

— Очень острые.

Джек-Джек распечатал колоду и достал карты. Потом разложил их на столе, лицом вверх и вытащил двух валетов. Посмотрел на меня:

— У тебя есть любимая карта?

Я пожал плечами, подался вперед и ткнул пальцем в червового туза:

— Эта.

Джек-Джек собрал остальные карты и убрал их в коробку, которую затем опустил в карман. Положив три выбранные карты лицом вверх, он повернулся к Бостонскому Франту.

— Как я уже говорил, на научные исследования нужно выделять фонды. У меня есть определенные расходы на оборудование. Да ты видел, сколько стоят теперь карты? Этот парень научится кое-чему, что ему всегда пригодится, а образованию, разумеется, требуются инвестиции.

Бостонский Франт посмотрел на меня, а я в свою очередь на Джек-Джека.

— О какого рода инвестициях вы говорите?

Уголки рта шулера печально опустились.

— О, приятель, ровно столько, сколько требует обычай. Один кредит — вполне приемлемая сумма, а?

Франт ткнул меня в бок:

— Не забудь напомнить мистеру Джону, что я сопротивлялся этой сделке. Договорились?

— Договорились. — Я достал из кармана один кредит и положил бумажку на стол. Рядом тут же легла другая, извлеченная Джек-Джеком из внушительной пачки. Шулер сунул деньги в карман и разложил карты так, что туз оказался посередине.

— Ну, приятель, сейчас я переверну карты, поменяю их местами, а тебе надо будет вытащить свою.

— Понятно.

На моих глазах Джек-Джек щелкнул каждой картой, перевернул их и разложил в ряд. Я заметил, что уголок средней слегка загнут. Увидеть это мог только пендианец. Джек-Джек начал двигать карты по столу, перемещая их по кругу, и следить за тузом не составляло труда. Шулер остановился, посмотрел на меня и улыбнулся:

— Ну а теперь, искатель истины, ты можешь найти туза?

Я взял правую карту и перевернул лицом вверх. Это был туз.

— Вот.

Джек-Джек удивленно вскинул брови.

— Ну, приятель, у тебя действительно острое зрение. Попробуем еще разок? — Он вытащил пачку кредитов. Я показал на две бумажки, уже лежавшие на столе:

— Хорошо. Ставлю два.

Джек-Джек добавил кредиты, снова разложил карты, оставив туз в середине, и повернулся ко мне:

— Следи.

Его руки пришли в движение, перемещая карты по кругу, но на этот раз все происходило так быстро и запутанно, что я сбился. Он остановился, разложил карты в ряд и усмехнулся:

— А теперь, приятель, тяни.

Я смотрел на карты, чувствуя себя немного глуповато, но потом заметил слегка загнутый уголок на одной и указал на нее:

— Эта?

Джек-Джек протянул руку:

— Давай посмотрим… а! Туз! Ну и ну, вот это глаза!

Он нахмурился:

— Не против дать мне еще один шанс?

Пространство между моими ушами уже было заполнено видением толстой пачки кредитов. Я сунул руку в карман, достал сорок три кредита — все, что осталось от недельной зарплаты, и добавил их к четырем на столе. Джек-Джек поджал губы, покачал головой и извлек свое богатство.

— Бородавка, малыш, ты, похоже, очень уверен в себе.

Я кивнул, он отсчитал сорок семь кредитов и положил поверх моих сорока семи. Процедура повторилась.

— А теперь, приятель, урок.

Карты словно летали по столу, и уследить за ними было невозможно, но я и не пытался. Я ждал, когда он остановится и положит их в ряд. И вот руки замерли — все три карты имели одинаково загнутый уголок!

— Вытяни туза, мой быстроглазый друг.

Я протянул руку к левой карте, подумал и взял среднюю. Это был валет. Собрав кредиты, Джек-Джек издал отвратительный хлюпающий звук.

Бостонский Франт убрал столик, поднялся и помог мне встать на ноги.

— Спасибо, Джек-Джек. Уверен, что сия демонстрация пойдет Бородавке на пользу. Поучительный урок.

Мне вдруг стало жарко.

— Но…

Бостонский Франт потянул меня за собой, подтолкнул к креслу и сам опустился рядом.

— Как я и говорил, это наука. — Он снова ослепительно улыбнулся. — Заметил, как Джек-Джек подловил тебя на загнутом уголке карты?

Я нахмурился:

— Вы его тоже видели?

Франт покачал головой:

— Нет, но я знал, что он должен быть. Ты пендианец, а значит, Джек-Джек подогнул уголок так, чтобы было заметно только тебе. Полагаясь на этот уголок, ты выиграл дважды и решил, что выиграешь в третий раз. Ты играл нечестно, а потому не можешь жаловаться, когда с тобой поступили соответственно.

Я раздраженно посмотрел на опять дремлющего Джек-Джека, лицо которого снова прикрывала соломенная шляпа.

— А что это был за звук?

Бостонский Франт нахмурился, потом улыбнулся:

— А, этот… Ты никогда не задумывался о происхождении термина «сосунок»? — Он потер подбородок. — Подумай. Учти, куда ушли деньги и кто из вас двоих «сосунок».

Он улыбнулся.

Я еще раз взглянул на Джек-Джека — шулер спал, сложив руки на необъятном животе, но губы его расплылись в улыбке.

23

12 июня 2144 г.

Проведя несколько дней с хитроумными джентльменами, я пришел к выводу, что к тому времени, когда цирк двинется дальше, на Вистунью, население Чайтью будет обобрано дочиста. «Наука» — слишком слабое слово для характеристики тех методов, которыми пользуются эти проворные ребята. Бостонский Франт начинал карьеру на Земле в качестве вора-карманника. Когда я выразил недоверие к тому, что кто-то может незаметно залезть в мой карман, Франт, предъявив мои кошелек, карманный нож, мелочь, объяснил, в чем состоит разница между уличной сценой и сценой, разыгрываемой в цирке.

— Бородавка, уличный карманник работает с одним, иногда двумя сообщниками. Идеальный вариант в таких обстоятельствах, когда номер один отвлекает внимание жертвы, а номер два, карманник, вытаскивает бумажник и передает номеру три, избавляясь таким образом от улики. Ужасная растрата человеческих сил. В цирке мы работаем иначе — массовая продукция. Карманники рассеиваются в толпе, я выхожу на площадку и привлекаю внимание к себе. Заинтересовав зрителей, я объявляю им, что среди них орудуют воришки, и призываю присматривать за личными вещами.

— Вы их предупреждаете?

Бостонский Франт кивнул:

— Первым делом они хватаются за те места, где у них лежат деньги. Мои ребята в толпе замечают это, а потом уж бери, сколько хочешь, только много не унесешь. На общую кассу работают и те, кто, разгуливая по улицам больших городов, выискивают и заманивают на площадку богатых простаков якобы для того, чтобы посмотреть игру. Там они видят, как какой-нибудь счастливчик уходит с кучей монет, выиграв в одной из многочисленных предлагаемых игр, и проникаются убеждением, что победить не так уж и трудно. Разумеется, счастливчики тоже сообщники Бостонского Франта.

«Наука» действительно слабое слово для описания тех приемов, с помощью которых хитроумные джентльмены заставляют публику расставаться с ее денежками. Моя вера в несокрушимую силу глаз пендианцев заметно пошатнулась, а уважение к мошенникам столь же заметно возросло. Требуется немалая смелость — пусть и смелость плута, — чтобы изъять деньги у какого-нибудь крепыша-шахтера, когда поблизости нет никого, кроме дружков и родственников этого верзилы. Полагаю, мое уважение к ловким господам могло бы превратиться в восхищение, если бы их уроки не опустошали мои карманы.

В связи с тем, что мой исследовательский фонд истощился, я стал задавать вопросы и делать записи.

— Есть одна вещь, которой я не понимаю. Почему ты заплатил мистеру Джону двадцать два миллиона за эти привилегии? Ведь получается, ты платишь ему, чтобы продавать его билеты?

Бостонский Франт поскреб подбородок, посмотрел на потолок и зашевелил губами, производя какие-то мысленные подсчеты. Закончив, он взглянул на меня.

— Сколько заработал цирк за прошлый сезон? Миллионов двадцать— двадцать пять?

— Около того.

Он кивнул:

— Предположим, что ты зритель. Ты подходишь к окошечку кассы и покупаешь себе билет за два с четвертью кредита. Ты подаешь мне бумажку в десять кредитов. Я, продавец, возвращаю тебе сдачу, четыре с половиной кредита…

— Нет, ты должен мне семь и три четверти кредита.

Он вскинул брови:

— Не буду спорить, Бородавка. Я должен тебе семь и три четверти кредита, однако ты получаешь четыре и три четверти.

— Но как…

Бостонский Франт усмехнулся:

— Если после всех твоих изысканий у тебя еще осталась десятка, я с удовольствием отведу тебя к Тиму Десять Скальпов, и он покажет, как это делается.

Я бросил на него сердитый взгляд:

— Нет. Я не пойду.

Франт кивнул и улыбнулся:

— Видишь? Ты уже многому научился. — Он сложил руки на груди. — Когда кто-то хочет сходить в цирк, он откладывает на билет, почти всегда крупные бумажки. Может быть, один из десяти дает точную сумму. Таким образом, отдав мистеру Джону два с четвертью кредита — то, что ему полагается, — я останусь с прибылью в три кредита. А если деньги крупные, бывает и больше. Стандарт — это восемь кредитов с двадцатки и двадцать два с полусотни.

— Но что, если покупатель пересчитает сдачу и обнаружит недочет?

— К тому времени его оттеснит от окошка либо очередь, либо пара парней, работающих с кассиром. Когда простофиля подымет шум, кассир скажет, что сдачу надо считать, не отходя от окошка. — Он развел руками. — Ну не разумно же ждать, что кассир станет удовлетворять столь необоснованные претензии. Итак, парень подходит и жалуется, что ему неправильно дали сдачу. Толпа кричит на него, он чувствует себя неловко и обычно просто уходит. Если же он упорствует и начинает чересчур широко раскрывать рот или угрожает привести полицию, то я отвожу его в сторонку и расплачиваюсь, чтобы избежать проблем.

— Но все же ты заплатил Хозяину такую сумму…

— Я имею от продажи билетов столько же, сколько и сам цирк, но не несу таких расходов. При этом мы не берем в расчет карманников и шулеров. Короче, на такой планете, как Ангар, мы с ребятами снимаем от тридцати до сорока миллионов за треть сезона. На богатой, вроде Чайтью, сумма, я надеюсь, будет вдвое больше. — Он снова улыбнулся, блеснув парой золотых зубов. — Ты только подумай, они ни разу не видели цирка!

Франт закрыл глаза, откинулся на спинку кресла и мечтательно произнес:

— Урожай созрел. Какой урожай!..

24

14 июня 2144 г

Накануне мы вышли на орбиту вокруг Чайтью. Я ворвался в офис Хозяина:

— Как… как вы можете пользоваться услугами этих… этих… обманщиков? После нас ни один цирк никогда не сможет выступать на Чайтью!

О'Хара потер подбородок и кивнул:

— Как продвигается твое образование, Бородавка?

— Мистер Джон… — Я никак не мог успокоиться. — Не понимаю, ради чего вы это делаете? Мы могли бы по крайней мере завершить сезон досрочно. Эркев IV не стал бы требовать свои деньги. Вы же знаете.

Он покачал головой:

— Одна буря, один пожар, пара сорванных выступлений — этого вполне достаточно, чтобы нас не стало. Я не могу пойти на риск и потерять шоу. Поэтому я взял их с собой. Есть и другая причина. — Он нахмурился и сложил руки. — Но это личное. — Он пожал плечами. — Могу ли я рисковать цирком, Бородавка? Выбросить на ветер все только из-за каких-то сомнений, которые не принесут и клочка сена нашим слонам?

— Я… я не знаю!

Я вышел из его каюты и зашагал к середине корабля, где жили семьи, надеясь поговорить с Раскорякой. На мой стук дверь открылась, на пороге стояла Диана, Королева Трапеции.

— Здравствуй, Бородавка.

— Где Раскоряка?

— Он внизу, на шаттле. — Она отступила в сторону. — Входи. Ты, похоже, чем-то обеспокоен. Я вошел, дверь за мной закрылась.

— Да, обеспокоен.

— Что-то с куполами? — Она показала на диван, и я сел. Рядом болталась, уцепившись зубами за канат, Булочка. Диана кивнула. — Работает над номером «Железные Челюсти». Если справится, то сможет выступать уже в этом сезоне.

Я рассеянно улыбнулся девочке и повернулся к ее приемной матери:

— Насчет мошенников, которых взял мистер Джон.

— А что с ними такое?

— У нас что, самое время для шуток? — взорвался я. — Они же все испортят. Все!

Булочка опустилась на пол, а Диана, улыбаясь, уселась напротив меня.

— Уверена, Хозяин не допустит того, чтобы цирк пострадал. Понимаешь, Бородавка, это жизнь.

— Однако именно это он и делает, может быть, сам того не замечая.

Булочка подошла ко мне и остановилась подбоченясь:

— Раскоряка говорит, Хозяин всегда знает, что делает, а если Раскоряка так говорит, то мы все с ним согласны.

Я поднялся и подошел к двери:

— Слепая вера, подобно вашей, стоила пендианской монархии немало отрубленных голов!

Булочка вздернула нос:

— Бородавка, ты собираешься отрубить Раскоряке голову?

— Ба! — Я выскочил за дверь, промчался по коридорам к главному спальному отсеку, упал на койку и задумался.

Шоу для Хозяина это все. Хозяин оставался с шоу на Земле, когда цирк являл собой плачевное зрелище; Хозяин первым вывел его на звездную дорогу. Ради спасения шоу, как я полагаю, Хозяин способен даже убить. Но сотрудничество с плутами — это удар по репутации цирка, означающий уменьшение зрителей, недовольство горожан и, в конце концов, запрет выступлений на планете. Мы все слышали о том, как люди Бостонского Франта спровоцировали скандал на Ангаре, а ведь все могло закончиться куда хуже, если бы цирк вовремя не убрался оттуда. Тем не менее представитель Эркева IV имел малоприятный разговор с О'Харой. Ладно, проблема монарха была решена, но теперь у нас появилась болезнь, которая в скором времени коснется и населения Чайтью.

Пока я выпускал пары, разговаривая сам с собой, в спальный отсек вошел режиссер детского шоу Фрэнк Джиллис. Увидев меня, он огляделся, словно хотел убедиться, что поблизости никого нет. Подслушивать было некому, Фрэнк подошел ко мне и уселся на койку напротив.

— Ты чем-то расстроен, Бородавка?

Я повернулся и внимательно посмотрел на Рыбью Морду. Его большие полузакрытые глаза, толстые губы и лицо, словно лишенное подбородка, были спокойны.

— А ты нет, и это странно, учитывая, почему ты уходишь.

Рыбья Морда кивнул:

— Я решил кое-что сделать. Не терплю шулеров, никогда их не переносил. Когда мы окажемся на Чайтью, я собираюсь разделаться с этими скользкими типами.

Я сел и удивленно уставился на него:

— Что ты собираешься сделать?

Рыбья Морда огляделся и снова повернулся ко мне:

— Мне понадобится помощь. Ты как?

Я нахмурился:

— Не знаю. А что… ты… ты хочешь привлечь полицию?

Он поднял палец и поднес его к своим губам:

— Ш-ш! Тебе давно не массировали голову штырями?

— Но… полиция…

Рыбья Морда подался вперед:

— Я не могу придумать другого способа, чтобы спасти шоу. Если мы обратимся в полицию и они схватят ловкачей с поличным на первой стоянке, то, может быть, большого шума и не будет.

Я опустил голову:

— Если об этом пронюхают, нас изгонят из цирка навсегда.

Он положил руку мне на плечо:

— Ты же знаешь, Бородавка, что так надо. Так ты поможешь?

Я подумал, подтянул ноги и улегся на койку:

— Что я должен делать?

Рыбья Морда кивнул и поднялся:

— «Боевой орел» опустится на планету первым. Мы полетим с ним. Потом пойдем в город и там решим, что делать.

25

15 июня 2144 г.

Случилось так, что Бостонский Франт решил отправиться на планету с первым шаттлом, чтобы, как он выразился, «оценить местный рынок простофиль». Никто на «Барабу», за исключением «Авангарда» и Джека Крысы, еще не бывал на Чайтью, и Франту самому хотелось посмотреть, что к чему. Мы с Рыбьей Мордой не возражали, не желая вызвать подозрений, и держались с ним дружелюбно. Это было нелегко.

На площадке возле Мартаана мы расстались с Тик-Тиком и направились пешком к видневшимся вдали высоким зданиям. Асту, народ, населяющий Чайтью, в общем, похожи на страусиное яйцо, хотя значительно выше. У них толстые, с тупыми пальцами ноги и тонкие руки с четырьмя пальцами на каждой. Бостонский Франт, прохаживаясь по улицам, несколько раз умышленно вставал на пути этих яйцеобразных существ. Асту наталкивался на него, быстро бормотал маловразумительное извинение и ковылял дальше.

Бостонский Франт ухмылялся и приговаривал:

— Хороший урожай, урожай созрел…

После того, как он столкнулся с четвертым пешеходом, я хмуро посмотрел на него и спросил:

— Зачем вы это делаете?

Франт кивком показал на толпу, стремящуюся к бирже:

— Посмотри на их глаза, Бородавка, — маленькие, расположенные практически по бокам круглой головы. Они не видят прямо перед собой. Ты представляешь, что с ними сможет делать такой человек, как Джек-Джек? — Он удовлетворенно хмыкнул, помахал рукой и влился в толпу асту. — Надо посмотреть, как они распоряжаются своими кредитами.

Мы попрощались с ним, и я придержал Рыбью Морду за руку:

— Ты понимаешь, что его банда натворит здесь?

Рыбья Морда кивнул и указал на существо, которое стояло на небольшом перекрестке и, похоже, управляло пешеходным движением. Мне стало немного не по себе, когда я понял, что без уличного полицейского асту постоянно натыкались бы друг на друга.

— Давай подойдем к нему. Попробуем выяснить, где находится участок.

Мы приблизились к яйцу, перепоясанному белым ремнем, и я спросил:

— Вы не могли бы сказать нам, где найти полицейский участок?

Я стоял перед полицейским, и ему пришлось повернуться, чтобы посмотреть на меня одним глазом. Глаз широко раскрылся, и асту отшатнулся от меня.

— Миг баллума!

— Полицейский участок? — повторил я. Придя в себя, наш собеседник сделал шаг вперед, посмотрел на меня сначала одним глазом, потом другим.

— Эггер блей сиркис.

— Что?

Полицейский показал на меня, затем на Рыбью Морду.

— Сиркис, сиркис. Детер эт?

Рыбья Морда потянул меня за рукав:

— Послушай, он говорит «цирк».

Крохотный рот яйца тут же стал намного больше, тело качнулось взад-вперед.

— Сиркис! Сиркис!

Тем временем на перекрестке началось столпотворение, и полицейский достал из-за пояса белую с красным карточку.

— Сиркис!

Я взглянул на карточку и повернулся к Рыбьей Морде:

— Это билет на шоу. — И снова обратился к полицейскому. — Да, цирк. Полицейский участок?

Он засунул карточку за пояс и развел руками:

— Нети блё эт «полисай састок» дума? — Пешеходы неверно истолковали жест регулировщика и устремились на переход. — Гаавуук! — Полицейский огляделся и ринулся в толпу, крича, размахивая руками, расталкивая яйцеобразных. Через несколько минут порядок был восстановлен, движение возобновилось, и регулировщик возвратился. Он указал на какую-то дверь в нескольких шагах от угла. — Аг вуг, тихап, тубба.

Я протянул руку в направлении двери:

— Полицейский участок?

Он снова сделал какой-то жест руками, и на переходе вновь началось столпотворение.

— А, гаавуук! Нее гаавуук!

Регулировщику снова пришлось заняться наведением порядка.

Рыбья Морда дернул меня за руку и указал на дверь:

— Пойдем туда, пока этот тип не возвратился. Думаешь, это участок?

Я пожал плечами:

— Стоит попробовать.

Мы направились к двери. На ней были какие-то непонятные линии, точки, зигзаги и пятна. Ниже шла надпись: «Здесь говорят по-английски». Я повернулся к Рыбьей Морде:

— Это переводчик. — Я толкнул дверь, и мы вошли в узкое, без окон помещение. В дальнем углу за невысокой стойкой дремало яйцеобразное существо.

Рыбья Морда постучал меня по плечу:

— Он спит?

Я подошел к стойке:

— Извините? — Никакого ответа. Я ударил по стойке кулаком. — Извините, вы говорите по-английски?

Яйцо открыло глаз, посмотрело на меня и вздрогнуло. Глаз моргнул. Рот увеличился.

— Сиркис! — Существо отлепилось от стены, сунуло руку за широкий коричневый пояс и извлекло оттуда билет. — Сиркис!

Я кивнул:

— Да, мы из цирка. — Я повернулся к Рыбьей Морде. — Растяжка Дирак и «Авангард» неплохо поработали. — Я снова посмотрел на переводчика. — Вы говорите по-английски?

Рот раскрылся, глаза прищурились.

— Здесь говорят по-английски.

— Как вас зовут?

— Имя есть Доккор-тут, да, сэры. — Доккор-тут качнулся вперед, вероятно, у асту это означало поклон.

Я улыбнулся:

— Нам нужен переводчик.

— Здесь говорят по-английски.

— Вы можете пойти с нами? Нам надо в полицейский участок.

Доккор-тут немного повертелся, исчез под стойкой и вынырнул с какой-то книгой. Поднеся ее к одному глазу, он начал листать страницы.

— Полиция… полиция… хм. Управление общественных дел… дел… дел… хм… участок… хм. — Доккор-тут опустил книгу и уставился на меня одним глазом. — Вы хотите работать радио?

Рыбья Морда положил мне руку на плечо:

— Дай-ка я попробую. — Он поманил переводчика пальцем. — Пойдем со мной.

Доккор-тут нажал какую-то кнопку, часть стойки отъехала в сторону, он вышел и двинулся за Рыбьей Мордой к двери. Я последовал за ними. Выйдя из здания, Рыбья Морда указал на регулировщика:

— Полиция.

Доккор-тут посмотрел на моего спутника:

— Вам нужно полицейское радио?

Рыбья Морда покачал головой:

— Отведите нас к шефу полиции.

Доккор-тут возвратился за книгой.

— Шеф… круглая выпуклость… шишкообразное вздутие…

Рыбья Морда забрал у него книгу:

— Позвольте! — Он отыскал нужную статью, сунул книгу в лицо Доккор-туту и ткнул пальцем. — Шеф. Главный. Начальник…

— Вам нужен «Подразделение дорожное движение». Вы все я возьму за полкредита.

Я опустил руку в карман и обнаружил, что там пусто.

— Рыбья Морда, у тебя есть деньги? Он достал две монеты по четверти кредита и протянул их яйцу.

Доккор-тут взял их и затрясся всем своим телом:

— Вы счет не иметь?

— Счет?

— Банк. Вы счет не иметь банк?

Мы покачали головами. Доккор-тут снова затрясся и повернулся к нам спиной. Некоторое время он смотрел на какое-то здание, потом заковылял к нему. Я догнал его:

— Куда мы идем?

Доккор-тут указал на ящик, укрепленный на стене:

— Банк. — Он остановился возле ящика, сунул в него две монеты и заговорил: — Доккор-тут, темай, ух, ух, сут, темай, дис, ух, симик чо. — Переводчик повернулся к нам. — Подразделение дорожное движение.

26

15 июня 2144 г.

После долгих разговоров и неоднократных обращений к пособию «Английский, как на ней говорить» стало ясно, что регулировщики занимаются только движением, они не полицейские. Начальник подразделения контрольной службы приказал Доккор-туту отвести меня и Рыбью Морду в местное отделение криминальных расследований. Там мы познакомились с весьма крутым на вид «яйцом» с синим поясом. Он назвался Туггет-норцом и вызвал к себе переводчика, оказавшегося, к счастью, более опытным специалистом. Мы тепло попрощались с Доккор-тутом и вручили ему еще один кредит, который он сразу же опустил в обменный ящик, после чего ушел, помахав своим билетом и сказав:

— Сиркис, увидимся.

После того, как полицейский начальник и переводчик в свою очередь продемонстрировали нам билеты, мы перешли к делу.

— Туггет-норц, в цирке работают мошенники.

Переводчик — его имя было Губин-сту — немного попереваливался с ноги на ногу и спросил:

— Что такое «мошенники»?

Я развел руками:

— Мошенники — воры-карманники, жулики, карточные шулера, наперсточники… — Судя по выражению лица переводчика, он мало что понял. — Вы знаете, что такое «карманник»?

Губин-сту извлек откуда-то свое пособие «Английский, как на ней говорить», пролистал несколько страниц, нашел нужную и стал читать. Потом широко раскрытыми глазами посмотрел на нас. Затем отложил книгу, повернул меня спиной к себе и что-то сказал Туггет-норцу, указывая на мой задний карман. Его рука влезла в мой карман, извлекла бумажник, и переводчик снова что-то залопотал. Я повернулся, и Губин-сту вернул мне кошелек. Положив его на место, я посмотрел на начальника отдела. Туггет-норц рассматривал меня, сложив руки на том месте, где у нас живот. Потом прищурился, развел руками и что-то сказал переводчику.

Губин-сту повернулся к нам:

— Не преступление. Не преступление влезать в карман. Туггет-норц говорит, в законе нет.

Я почесал голову:

— Вы хотите сказать, что закон не предусматривает наказания за воровство?

Губин-сту кивнул:

— А зачем? Нет карманов.

Я огляделся. Ни у кого из присутствующих асту не было карманов, только синие пояса. Я повернулся к переводчику:

— Хорошо, а где вы держите свои деньги?

— Деньги? — Он как-то странно загоготал, сказал что-то Туггет-норцу, и тот тоже принялся издавать трубные звуки. Когда они немного успокоились, Губин-сту сообщил:

— Мы держим деньги в банке. Они все там. Иначе нам пришлось бы носить их в руках. — Он снова загоготал.

— Так как же быть с мошенниками? Они же будут надувать зрителей.

И полицейский, и переводчик непонимающе уставились на меня.

— Надувать зрителей? — спросил Губин-сту.

— Обманывать, играть нечестно.

Губин-сту почесал голову, покачался на месте и поднял руки:

— Ну и что?

К месту стоянки мы с Рыбьей Мордой возвращались в самом мрачном расположении духа. Рыбья Морда то и дело качал головой:

— Не верю, просто не верю.

Он повернулся ко мне:

— Как ты думаешь, эти яйца даже не знают такого понятия, как «нечестность»?

Я кивнул:

— Ты же видел — у них нет такого слова. Быть нечестным не считается у них преступлением.

Рыбья Морда поддал ногой валявшийся на дороге камешек:

— А значит, Бостонский Франт и его банда будут делать деньги так, как будто у них печатный станок.

Я проследил за полетом камня, ударившегося о стену кассы. Из-за решетки билетного окошка на нас смотрела мрачная физиономия Тима Десять Скальпов. Перед кассой никого не было, но на площадке толпились гогочущие асту, которыми руководили уже знакомые нам регулировщики с белыми поясами. Опоздавшие предъявляли у входа купленные заранее билеты, и их пропускали на площадку. Мы кивнули контролеру и прошли к одной палатке. Асту внимательно слушали зазывал, одни заходили в палатки, другие покидали аттракционы… Вроде бы все шло как всегда. Но что-то было не так. Никто не покупал билетов. Мы с Рыбьей Мордой окликнули Говоруна, который призывал посетителей посмотреть на Удивительного Озамунда. Он только что остановился передохнуть, и, указывая тростью на вход, наблюдал за толпящимися у палатки гогочущими асту.

Повернувшись к нам, Говорун возбужденно сказал:

— Вы когда-нибудь видели подобное? Они ж не понимают ни слова из того, что я тут несу, но стоят и слушают! Если мне удается пробудить у них интерес, они идут и смотрят представление. — Он улыбнулся и слегка понизил голос. — Сообщу по секрету, я собрал на Оззи гораздо больше зрителей, чем Губошлеп на Зельду.

Я взглянул туда, где распинался Губошлеп, и согласно кивнул — толпа у входа в палатку мадам Зельды действительно была меньше. Я повернулся к Говоруну:

— Почему вы не продаете билеты?

Он пожал плечами:

— Так распорядился Хозяин. Эти ребята не носят с собой деньги. — Он покачал головой. — Мистер Джон говорит, что им можно доверять.

Я покрутил головой:

— А где мошенники?

Говорун снова пожал плечами:

— Думаю, ушли. У них тут никакого бизнеса. — Он кивнул. — Ну, мне пора за работу, Бородавка. Кстати, мистер Джон сказал, чтобы вы двое заглянули к нему, когда вернетесь.

Мы с Рыбьей Мордой молча поплелись к административному фургону. Мистер Джон сидел на ступеньках, поглядывая на заполнявшую площадку толпу асту, и тихонько посмеивался. Увидев нас, он поднялся.

— Ну что, вы еще собираетесь притащить сюда армию полицейских?

Я скорчил гримасу, а Рыбья Морда покачал головой. Мы остановились перед ним, и я сложил руки на груди.

— Мистер Джон, что происходит? Почему никто не продает билеты? Где наши «удачливые ребята» и…

О'Хара поднял руку:

— Не спеши, Бородавка. — Он кивнул Рыбьей Морде. — Рад, что ты вернулся.

Рыбья Морда кивнул:

— Я бы тоже хотел услышать ответы на некоторые вопросы, мистер Джон.

О'Хара улыбнулся, заложил руки за спину и принялся покачиваться с мысков на пятки.

— Ну что ж, отвечу. Сначала о билетах — здесь просто никто не носит с собой деньги. Они запоминают, сколько и кому должны, и когда в следующий раз оказываются рядом с банковскими терминалами, переводят на счет нужную сумму.

Я почесал голову:

— А вы уверены, что им можно доверять?

— Ну да, Бородавка. Я и сам не верил, когда Крыса дал мне информацию по этой планете, но дело обстоит именно так. У них нет таких понятий, как обман, воровство, мошенничество. Но их не назовешь импульсивными покупателями. Каждый, кто хотел посетить шоу, заранее все обдумал и купил билет еще до нашего прибытия.

— А «удачливые ребята»?

Судя по ухмылке, О'Хара собирался поведать нам самое интересное.

— Чтобы стать жертвой мошенника, надо самому быть в душе немного мошенником. Эти же ребята просто не понимают, как можно отдать что-то ни за что.

Я потер подбородок и кивнул.

— Честного человека невозможно обжулить. — Я еще раз кивнул. — Поэтому мы заработаем на Чайтью кучу денег, а?

— Похоже, что так.

Я поджал губы:

— А деньги, полученные у Бостонского Франта, остаются у вас.

Хозяин пожал плечами:

— Я свое слово сдержал.

— Вот как?

О'Хара перестал покачиваться:

— Да, монарх Ангара предложил освободить нас от необходимости возвращать оставшуюся часть долга за «Город Барабу», если я удалю с его планеты мошенников…

Хозяин поднял голову и улыбнулся, заметив приближающегося Бостонского Франта.

— Мистер Джон. — Франт остановился, кивнул нам с Рыбьей Мордой и повернулся к Хозяину. — Как насчет того, чтобы закончить выступление на Чайтью? Может быть, мои ребята смогут перебраться на Вистунью?

Хозяин кивнул:

— Как мы условились. Если в конце нашего пребывания на Чайтью вы захотите повторить свое предложение, я соглашусь.

Бостонский Франт вскинул брови, пожевал губами и склонил голову набок:

— Еще двадцать два миллиона кредитов.

О'Хара открыл дверь административного фургона:

— Договорились. — Он улыбнулся. — Увидимся.

Хозяин вошел в фургон и закрыл за собой дверь. Рыбья Морда усмехнулся и пошел прочь. Бостонский Франт покачал головой и медленно зашагал к главному входу. Я не удержался:

— Эй, Франт!

Он оглянулся и сердито посмотрел на меня:

— Что?

И тогда я издал хорошо знакомый ему хлюпающий звук. Хитрец некоторое время смотрел на меня, потом улыбнулся, махнул рукой и удалился, смеясь.

Карл Арнхайм вошел в зал, где обычно заседало Правление компании, и сразу же заметил, что его привычное место во главе стола занято Милтоном Стоуном.

Заметив вошедшего, бухгалтер, разговаривавший о чем-то с другими членами Правления, поднял голову и кивнул Арнхайму.

— Карл.

Все умолкли. Арнхайм медленно оглядел лица сидящих за столом людей. Стоун откашлялся.

— Мы пытались связаться с вами, Карл, но последние три недели вы не отвечали на мои звонки. Видите ли, вы больше не президент корпорации. — Стоун ухмыльнулся. — Президент теперь я. — Он откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе. — Отныне компания больше не будет личным инструментом мести безумца.

Под крики «верно!», «верно!» Карл Арнхайм повернулся и направился к двери. У порога он остановился, повернулся и еще раз обвел лица сидящих внимательным взглядом, словно хотел запомнить их на всю жизнь. Потом открыл дверь, повернулся и вышел.

Милтон Стоун хихикнул и призвал всех к вниманию.

— Первый пункт повестки дня нашего заседания, джентльмены, состоит в том, чтобы найти покупателя для «Арнхайм и Бун Серкус». Корпорация наконец-то выходит из циркового бизнеса.