Горизонт событий

Глава 1

Отблески фонарей, проносившихся снаружи, ритмично озаряли стены сквозь забранные решетками отдушины под потолком. Вагон мелко вздрагивал на каждом стыке. Ветер гудел уныло и равномерно, его безрадостную песню лишь изредка нарушал скрип старых досок. От вони воздух казался густым.

Элджи старался не думать о запахе. В угол, где проржавевшие насквозь листы обшивки пропускали свежий воздух, он натаскал со всего вагона клочки более-менее чистого сена и устроил себе уютное местечко. Холод его не пугал, за последние недели шерсть изрядно отросла и посветлела. Как у волка зимой, думал иногда Элджи.

Путешествие близилось к концу. Шесть — или семь? — месяцев потрачено впустую. Слухи слухами, а все же… Элджи упрямо сжал коготки. Нет, даже мизерный шанс того стоил. Конечно, он не ожидал разбить самолет в первую же неделю поисков, но, так или иначе, все опасности уже позади. В очередной раз ему удалось выжить и вернуться домой вопреки всему миру. Такими темпами, глядишь, скоро можно будет отправляться в экспедиции вовсе без оборудования… Да и о потерянном времени жалеть незачем. Если Элджи хоть что-то понимал, а понимал он немало — времени было вдоволь. Куда больше, чем идей, на что его тратить.

Вздохнув, Элджи подтащил к себе рюкзак и вытащил последний кусочек колбасы. Ему вовсе не хотелось есть, но заняться было решительно нечем, а еда могла скоротать хоть несколько минут… Прежде, чем вновь застегнуть рюкзак, полюбовался на картинку, украшавшую изнанку клапана.

— Наступит чудное мгновение, и предо мной явишься ты, — грустно шепнул Элджи. — Исток мечты и вдохновения, звезда любви и доброты…

Ласково коснувшись фотографии, он вздохнул, застегнул рюкзак, уселся на хвост и, угрюмо глядя в пол, принялся жевать колбасу.

Сорок лет назад, думал Элджи, здесь все было по-другому. Сорок лет назад к железной дороге нельзя было даже подойти без пропуска, а люди верили в важность своей работы. Без разницы, чем они занимались — всякая работа была важна, и деньги служили простой наградой за труд, а не целью любого труда… Да, сорок лет назад Элджи едва ли осмелился бы предпринять столь рискованное путешествие поперек всего континента. И уж точно не сумел бы вернуться после гибели самолета на самом дальнем участке маршрута.

Впрочем… Он ведь был на сорок лет моложе. И пусть тело с тех пор совершенно не изменилось — сорок лет жизни отпечатались в памяти. А что будет еще через сорок лет? А через сто сорок?

Элджи вздохнул и с отвращением посмотрел на колбасный ломоть. Зачем ему эта гадость? Завтра вечером поезд с шипением остановится на маленькой станции в степи, в сотнях километров от любого большого города. И долгий, долгий, бесконечно долгий путь наконец завершится.

Элджи закрыл глаза и тихо улыбнулся. Боже, как приятно будет вернуться домой! Остричь вонючую, грязную шерсть, принять горячую ванну с массажем, впервые за полгода наесться настоящей еды, а не отбросов! Узнать новости, вернуться к цивилизации… Рассказать друзьям о поездке… Друзьям… Да… Друзьям.

Ломоть колбасы выпал из рук, когда Элджи в ярости стиснул коготки и уронил голову. Друзья… Какие друзья?!

— Я найду тебя, — прошептал он гневно. — Где бы ты ни был, найду…

Элджи перевел дыхание.

— Найду, — уже спокойнее, сказал в пустоту. — И уподоблюсь.

Отблески фонарей беззвучно скользили по стенам, с гипнотическим ритмом то освещая вагон, то погружая во мрак. Равномерный стук колес казался биением сердца спящего великана.

— Думай, что хочешь, — авторитетно заявил Виктор. — Но статья не пойдет. Даже не думай.

Ив потер переносицу.

— Так думать, о чем хочу, или даже не думать?

— Вот за такие фразочки я тебе и плачу, — заметил Виктор. — А что ты принес?

— Статью.

— Не похоже.

Ив ответил с неожиданной горечью:

— Как раз похоже, Витя. В отличие от любимых тобою фразочек.

Виктор помолчал.

— Ну, ладно, — он вздохнул. — Ругать не стану, сам таким был. Знаю, хочется хоть раз, да в высшую лигу…

— В высшую? — переспросил Ив. — Да мне нашу газету читать стыдно! Я не могу рассказать жене, о чем сегодня писал, потому как забываю этот бред быстрее чем добираюсь до дому!

Виктор рассмеялся.

— Поделюсь страшным секретом, — сказал он таинственно. — Знаешь, у меня раньше в Москве была небольшая контора, выпускали игры для мобильников. Сам я, как понимаешь, в этом деле дуб, но отыскал парочку толковых ребят на мели, собрал команду в общем…

— К чему клонишь? — нетерпеливо спросил Ив.

— Да так, — усмехнулся Виктор. — Думаю, тебе не лишне будет знать, что ни один программер не станет играть в игру, которую сам же делает. Потому как игры — они для толпы, Ваня, а кто игру делает — по определению не часть толпы. И если он выпустит продукт, ему же самому интересный — толпа его не поймет, а значит не купит, а значит толковые ребята окажутся на мели и станут работать за гроши. Работать на толпу…

Виктор уже наставительно поднял палец, собираясь продолжить лекцию, но тут зазвонил телефон. Ив облегченно вздохнул:

— Я отвечу, — он снял трубку. — Редакция «Вечернего некроманта»…

Некоторое время журналист молча слушал, широко раскрыв глаза от удивления. Затем, заслонив ладонью микрофон, взглянул на шефа:

— Не поверишь, кто звонит.

— Кто? — недовольно спросил редактор. Его прервали в середине назидательной речи.

— Очевидец! — шепнул Ив. — Хочет, чтобы мы написали статью!

— Шутишь? — Виктор схватил трубку. — Да, да, с вами говорит главный редактор! Вы стали свидетелем мистического явления? Где? Здесь, у нас? Прямо в городе?! Минутку! Я запишу адрес… Нет, нет, не надо ничего рассказывать, сейчас к вам приедет наш сотрудник! Что? О, не волнуйтесь, конечно бесплатно! Адрес, да… Записываю… Телефон? Мобильный? Прекрасно! Никуда не уходите, через десять минут прибудет наш эксперт!

Трубка заняла свое место, а Ив и Виктор некоторое время молча глядели друг на друга.

— Впервые, — сказал наконец Ив. — За три года, если не ошибаюсь?

— Два с половиной, — буркнул Виктор. — Ну? Не понял? Ты еще здесь?!

— Адрес дай, гений… — вздохнул Ив. Что-то ему подсказывало — денег на бензин у Виктора просить бесполезно.

Очевидец жил на окраине города, где многоэтажек уже не было, а ряды частных домиков напоминали деревню. Вдоль улиц там с обеих сторон шли глубокие канавы, где журчала вода и возились куры, а дома неизменно окружали садики, у кого пышные, у кого почти мертвые… По указанному адресу обнаружился небольшой и аккуратный домик с живой изгородью.

Сад вокруг дома, хоть и выглядел самым маленьким на улице, был на редкость ухоженным, а у калитки стояла красивая старинная скамья с узорчатой кованной спинкой. На скамье сидела сухонькая старушка с неожиданно широким, плоским как у эскимоски лицом, где самой заметной деталью был огромный крючковатый нос. Носила она строгое черное платье с грязным подолом, а на коленях держала зонтик. «Ну точно Шапокляк» — подумал Ив, выходя из машины.

— Здравствуйте, я Иван Кулибин, репортер «Вечернего некроманта», — представился он, нащупывая в кармане брелок сигнализации. — С вашего адреса нам звонили по поводу странных событий, свидетелем которых…

— Звонил сосед, — оборвала старушка. — Я просила. Когда я сама звоню, все бросают трубку. Или говорят, что приедут, но не приезжают. Кредит доверия у нас, старух, нулевой.

Она смерила Ива критическим взором.

— Вы, молодой человек, лучше не обольщайтесь, — предупредила старушка. — Я хорошо знаю, какого рода издание вы представляете.

— Э-э-э… — обескураженный журналист потер переносицу. — Зачем же тогда…

— А куда еще звонить-то? — холодно спросила старуха. — В «Аргументы»? В «Известия»? Вам объяснить, куда они пошлют человека, утверждающего, что он поймал говорящую мышь?

Ив моргнул. Выезжая на «дело», он ожидал встретить любого безумца, но к такому готов не был.

— Уважаемая…

— Елизавета Петровна Квач, — вставила старушка. — Доктор наук. Физика твердых тел. Расчет ракетной обшивки.

— А-а-а… — Ив проглотил все, что собирался сказать и надолго умолк. Старушка спокойно ждала продолжения.

— Простите, — журналист наконец опомнился и взял себя в руки. — Елизавета Петровна… Вы производите впечатление весьма трезвомыслящей женщины.

— И, тем не менее, утверждаю, что поймала говорящую мышь, — закончила старушка. — Знаете, молодой человек, я не хуже вас понимаю, как это звучит.

— Тогда… — Ив растерялся. — У вас… Наверно, должны быть доказательства? Фотографии, или… — он запнулся, — …запись голоса?

Елизавета Петровна фыркнула.

— Молодой человек, если б я предъявила вам фотографию мыши, и сказала что мышь говорящая, вы послали бы меня туда же, куда и «Известия». И были бы правы. Нет, я просто покажу вам саму виновницу сенсации. Она в доме. Боюсь выносить на улицу — как бы не подхватила чего, зверек-то, можно сказать, уникальный.

Ив молча снял очки, вытащил платок, протер линзы и снова водворил очки на нос.

— Вы хотите сказать, — медленно произнес он, — Что сейчас покажете мне живую говорящую мышь? Не запись, не рисунок, не чревовещателя и не подделку?

— И даже дам ее погладить, — кивнула Елизавета Петровна. — Идемте, а то чай давно остыл. Ваш шеф сказал, десять минут, а я жду почти час.

— Адреса никто не знал… — механически пробормотал Ив. Он еще надеялся, что «говорящая мышь» окажется хитроумной игрушкой или плодом воображения старой женщины. Потому что поверить — означало сойти с ума. В этом Ив не сомневался ни на мгновение.

Лязгая старым металлом, тяжко сотрясаясь на стыках, поезд медленно уплывал в темноту. Час был поздний, людей на перроне давно не осталось. Элджи сидел под трансформаторной коробкой одного из фонарей и ждал, чтобы поезд отъехал подальше.

Знакомые с детства, запахи родных мест будоражили кровь. Казалось бы, прошло не очень много времени — всего шесть месяцев, но Элджи чувствовал себя так, словно вернулся после векового отсутствия. Будь проклят браконьер, столь не вовремя решивший подстрелить мирно парившего в высоте беркута… Экспедиция была рассчитана всего на месяц и, если б не гибель самолета! Элджи свирепо щелкнул зубами. Теперь целый год, а то и больше, придется строить замену разбитому «Мьеннину». Какой был аппарат… Эх…

Он встряхнулся и покинул убежище под фонарем. Быстро пересек перрон, скатился по лестнице, юркнул в траву у стены, огляделся, принюхался. Никого. Переведя дыхание, Элджи засеменил к дороге, стараясь, чтобы из травы не высовывались даже кончики ушей. Кто знает, вдруг за время его отсутствия в округе вновь завелись совы или дикие кошки? Будет чертовски глупо погибнуть в такой близости от дома.

— Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко… — шептал Элджи, перебегая от укрытия к укрытию. Дважды замирал в траве, шестым чувством замечая опасность, но, к счастью, путь до ближайшего поста прошел без приключений. Несколько долгих секунд Элджи стоял перед дверью, чувствуя, как по всему телу разливается теплая волна спокойствия и радости. Понять его в эту минуту мог бы лишь узник, вернувшийся домой после многих лет плена. Даже не верится…

— Вот дом, который построил я, — пробормотал Элджи, нащупывая рычаг. — А это замочек, который, надеюсь, еще не испорчен, в доме, который построил я…

Дотянувшись до тумблера, он семь раз повернул его против часовой стрелки и дважды обратно. Тихое жужжание сервомоторов показалось измученному путешественнику музыкой. Створки разъехались; Элджи скользнул в родной желтоватый полумрак. За хвостом плавно закрылась дверь.

Все было в точности, как он и оставил шесть месяцев назад. Лифт беззвучно нырнул в глубину, к транспортным туннелям. Контрольный дисплей внизу сообщил, что энергосистема функционирует нормально и за время отсутствия хозяина поломок не было. Элджи счастливо вздохнул.

Капсула домчала его до главной базы за пару минут. Еще час ушел на плановую диагностику всех систем — Элджи был помешан на порядке и просто не мог вынести, если хоть что-то, хоть где-то работало неправильно. В данном случае, к счастью, тревоги оказались излишни.

Убедившись, что база в полной безопасности и защитный периметр не нарушен, Элджи, наконец, позволил себе расслабиться и с ликующим писком бросился к сауне. Горячая вода! Массаж! Отдых! Боже…

Он приводил себя в порядок и отдыхал почти трое суток. К вечеру четвертого дня Элджи вновь ощущал себя разумным существом, а не комочком грязной шерсти, и решил, что пора возвращаться к цивилизации.

Пока ноутбук загружался, он поудобнее устраивался в кресле перед изобретенной им самим сенсорной панелью, заменявшей сразу и мышь, и клавиатуру. Заменявшей мышь… Элджи усмехнулся. Да уж, в мышках он не нуждался. Вернее, нуждался — только не в компьютерных…

Почтовые ящики, как и ожидалось, были забиты спамом. Писем Элджи ни от кого не ждал, так что, быстро просмотрев заголовки, стер разом все кроме новостных рассылок. Давным-давно он написал программу, собиравшую со всей Сети новости на единственную интересовавшую его тему. В этот раз, правда, ничего интересного не попалось — за целых шесть месяцев! Или семь?

Он тяжело вздохнул и обмяк в кресле. Сорок лет… Другой бы давно сдался, но Элджи отличался невероятным упорством в достижении любой поставленной цели. Он попросту не мог думать ни о чем ином, пока не достигал успеха, и сильно подозревал, что данное свойство характера было запланировано изначально, как и многие другие детали, с трудом объяснимые логикой. Но Элджи это не огорчало. Он давно привык и даже научился извлекать выгоду из особенностей своей природы.

Некоторое время он бездумно бродил по Сети, надеясь отыскать что-либо интересное. Тщетно. Оставалось проверить пару дайджестов и единственную новостную группу, где Элджи принимал участие в дискуссиях. Он давно мечтал добраться до закрытых военных сетей, веря, что именно там может найти свою цель — но боялся так рисковать. Элджи прекрасно, на собственном опыте знал, какая пропасть лежит между истинными возможностями спецслужб, и наивными сказочками, которыми любят пугать друг-друга обыватели. При большом желании враг мог обойти все меры предосторожности и оборонные кольца, созданные Элджи, выследить откуда тот входил в сеть и подготовить ловушку. Единственной надежной защитой было отсутствие заинтересованности в рядовом пользователе Сети, не сующим свой нос в опасные места.

Дайджесты не смогли предложить ничего интересного, и Элджи набрал адрес новостной группы. Просмотрел темы, заглянул в архив… Пару секунд старался вдохнуть. Мозг не сразу осознал новость, таившуюся под невзрачным заголовком «Объявлен карантин в институте Добронравова». Источником была локальная Зеленоградская газета.

Текст небольшой заметки гласил, что на бывшем оборонном предприятии, получившем после конверсии имя «Института бионики им. академика Добронравова», объявлен двухнедельный карантин, вызванный (у Элджи перехватило дыхание) побегом лабораторного животного. Подробности не сообщались, однако, газете удалось выяснить, что опасности заражения нет, и карантин объявлен лишь по причине высокой ценности сбежавшего зверька.

Вот и все. Потрясенный Элджи закрыл глаза и откинулся в кресле. Он хорошо помнил академика Добронравова — маленький смешной старичок с торчащей бородкой непрерывно бегал с места на место, размахивал руками, тараторил как сорока и задиристо, весело хохотал. В других обстоятельствах, Элджи, вероятно, мог его полюбить… Но ведь институт взорвался, лаборатории сгорели! Он прекрасно помнил, как сидел на дереве, дрожа от горя и сознавая свое полное бессилие.

Здания пылали не хуже доменных печей. Из окон бил такой жар, что даже в ста метрах от катастрофы раскаленным воздухом было почти невозможно дышать. На фоне слепящего пламени, беспомощными гномиками бегали люди, и Элджи помнил, как в тот день впервые осознал — люди вовсе не боги, и рядом с такими явлениями они не более чем мелкие зверьки, вроде него самого. Пожалуй, это прозрение даже сильнее, чем пожар, повлияло на всю его дальнейшую жизнь.

Сегодня, сорок лет спустя, потрясенный Элджи молча смотрел на экран. Значит, институт восстановили! И так засекретили, что за все эти годы ни единого слова о нем не попало в средства массовой информации. Давняя психологическая травма не позволяла Элджи даже помышлять о возвращении на место трагедии, и, хотя он не раз искал сведения о погибшем институте, все было глухо. А ему-то казалось, та история давно похоронена под пеплом…

Элджи еще раз перечитал заметку. Лабораторное животное, мелкий грызун. Очень ценное животное. Его требовалось вернуть, а не уничтожить. Какие напрашивались выводы?

Вздохнув, он отключил ноутбук и направился в центральный отсек управления базой. Отдых, как и ожидалось, продлился недолго.

Интерьер дома производил столь же приятное впечатление, как и экстерьер. Сразу было ясно, что здесь живет пожилая женщина, не утратившая, тем не менее, с возрастом тягу к порядку и аккуратности.

Пол в главной комнате был застелен толстенным ворсистым ковром темно-вишневого оттенка. Бежевые обои и слегка более темные, коричневато-красные занавески, формировали странное ощущение уюта. Ив машинально подумал, что в таком доме было бы неплохо провести старость…

— Вот она, — голос Елизаветы Петровны прервал мысли журналиста и тот, вздрогнув, обратил глаза к столу. Там, на красивейшей черно-оранжево-пурпурно-золотистой бархатной скатерти, стояла обычная клетка для канареек. В клетке сидела мышь.

Точнее, зверек, сидевший в клетке, весьма напоминал мышь. Если не считать чересчур крупных, глубоких зеленых глаз с круглым зрачком, и покрытого короткой шерсткой хвоста, зверька было не отличить от большой серовато-сизой мыши. Ив осторожно отодвинул табуретку и уселся за стол, лицом к клетке. Старушка поставила перед ним стакан с чаем и вазочку, полную печенья.

— Угощайтесь.

— Успею, — отозвался журналист. — Елизавета Петровна, может… Попросите ее что-то сказать? Или… его?

Старушка улыбнулась.

— Это самочка. А почему бы вам не попросить?

— Э-э-э… — Ив сглотнул, но решил не ударить в грязь лицом и, всей душой чувствуя, как по-идиотски он сейчас выглядит, обернулся к спокойно смотревшей на него мышке.

— Ты умеешь говорить? — спросил Ив.

— Умею, — отозвалась мышь. По-русски. Тонким, однако вполне понятным голоском. Некоторое время оцепеневший Ив молча моргал.

— Елизавета Петровна, — произнес он наконец. — Как вы это делаете? Готов поклясться, голос шел прямо от зверька. И он даже двигал челюстями, словно…

— Я умею говорить, — сказала мышь. — И мыслить умею. Я разумное существо с другой планеты. Только никто не верит.

Мечущееся в панике сознание Ива неожиданно увидело слепящий солнечный свет и с воплем радости бросилось на волю:

— Инопланетянин! — благоговейно прошептал журналист. — Ну конечно!!!

— Не верь, — посоветовала Елизавета Петровна. — Никакая она не внеземная форма жизни. Наша, местная. Зерно, сыр и овсянку уплетает за обе щеки.

— Я уже устала повторять, — терпеливо сказала мышь. — Прежде, чем высадиться, я прошла подготовку. И язык выучила.

Старушка покачала головой.

— Напрасно стараешься, пушистик.

— Почему не верите? — грустно спросила мышка. — Неужели вам легче поверить в говорящего грызуна, чем в пришельца?

Ив открыл было рот, но Елизавета Петровна его опередила:

— Не в пример легче, — заявила старушка. — Я-то, поди, не студент-недоросль. Я ученый. И что такое несовместимость метаболизма, знаю ой как хорошо.

Она подалась вперед:

— Будь ты хоть миллион раз пришельцем, есть нашу пищу бы не сумела. Ты хоть понимаешь, какое ненормальное совпадение должно получиться, что б инопланетная мышь начала усваивать все земные онимакислоты и белки?

— Онима… что? — испуганно переспросила мышка. Елизавета Петровна торжествующе ткнула пальцем в сторону клетки.

— Не знаешь!

— Знаю! — встрепенулась мышь. — Просто не сразу поняла слово. Онимакислоты мне тоже переделали перед высадкой!

Старушка улыбнулась.

— Точно?

— Да, да!

— А если я скажу, что прямо сейчас это слово выдумала? — коварно спросила Елизавета Петровна.

Мышка поникла.

— А я… Плохо знаю русский! — нашлась она через мгновение.

— Так плохо, что спутала онимакислоту с аминощелочью?

Мышь смешно закивала.

— Конечно! Где уж мне изучить все ваши слова?! Мне заменили аминощелочь, а не кислоту!

Елизавета Петровна молча обернулась к Иву и сделала театральный жест в сторону клетки — любуйтесь, мол. Потрясенный журналист все еще пытался придти в себя.

— Н-н-но… — он сглотнул. — Е-е-елизавета Петровна… Если она не пришелец, то кто же?!

— Мне-то почем знать? — удивилась старушка. — Знала бы, так уж не стала б газеты обзванивать и дуру из себя строить. Вторую неделю пытаюсь хоть кого-то заинтересовать, так нате ж — единственный, кто соизволил явиться, репортер дешевой желтой газетенки!

— Я не… — попытался Ив, однако Елизавета Петровна так сурово на него взглянула, что слова сами застряли в горле. Удовлетворенно кивнув, старушка обратила взор на испуганную мышь в клетке.

— Вот что, дорогуша, — твердо заявила Елизавета Петровна. — Или ты сейчас говоришь правду, или я отдам тебя этому молодому человеку, а он, уж поверь, тут же помчится продавать тебя в лабораторию для опытов!

Мышка отпрянула и прижалась к прутьям.

— Не надо! — вырвалось у нее.

— Говори, кто ты! — приказала старушка.

Мышь поникла.

— Не знаю, — пискнула она едва слышно. — Правда, не знаю. Я одна такая на свете…

— Верю, — Елизавета Петровна кивнула. — Что одна такая. А что не знаешь — в жисть не поверю!

— Но это правда, — грустно сказала мышка. — Я не знаю, почему умею мыслить. Не знаю даже, где выучилась говорить по-вашему. У меня так устроен мозг, понимаете? Он очень маленький, места для долговременной памяти не хватает. Поэтому все, что было раньше, чем два-три года назад — я не помню. Только самое основное — язык, навыки выживания… А последние три года я обитала у вас в подполье, Елизавета Петровна…

— Три года? — переспросила старушка. — Да ведь мыши живут не более двух.

— Нет, — мышка смешно развела лапками в удивительно человеческом жесте. — Мне очень много лет. Я точно знаю.

Старушка нахмурила брови.

— И с чего ты это знаешь?

— С хвоста, — отозвалась мышь. Повернувшись, она аккуратно подняла лапками свой хвост и показала пораженным людям. — У нас, как у деревьев, каждый год на хвосте нарастают колечки. Поэтому, если мне ни разу не отрывали хвост в прошлом… — мышка запнулась — …надеюсь, не отрывали… Мне должно быть около сорока лет. Я посчитала.

— Она и считать умеет, — пробормотал Ив.

Елизавета Петровна обратила к нему смеющиеся глаза.

— Ну что, молодой человек? Достаточно ли для вашей газетки мистического события, которое мы сейчас наблюдаем?

Потрясенный журналист с трудом перевел дыхание.

— Елизавета Петровна…. Дорогая моя Елизавета Петровна… Вы хоть представляете, какая это сенсация?!

— Еще бы, — буркнула старушка. — Да только я ж вам сказала: не обольщайтесь. Ваша газетенка в жизни не переварит такую бомбу. Я вас для чего вызывала-то, знаете? — она уперла руки в бока. — Напишите статью, на весь номер, с фотографиями и стенограммой. Раскрутите мою мышку, и тогда на телевидении меня хотя бы выслушают, а не сразу позовут охрану.

— Я не ваша! — пискнула мышь. — Отпустите, я же не зверь!

— А кто? — сурово спросила Елизавета Петровна. — Человек?

— Но я же разумная… — растерянно сказала мышка.

Старуха фыркнула.

— Вот когда все газеты про тебя напишут, и по телевизору покажут, и книжки научные о тебе издадут — вот тогда станешь разумной. А пока что ты просто сенсация. Говорящий грызун. Нет! — Елизавета Петровна просияла — Грызун-говорун! Вот и название для вашей статьи, молодой человек!

Она властно указала Иву на дверь:

— Несите фотокамеру, или что там у вас. Да смотрите, без вспышки! У моей красавицы очень чувствительные глазки.

— Я не ваша… — обреченно пискнула мышь.

Ни Елизавета Петровна, ни журналист, не обратили на нее внимания.