Голос Вселенной 1993 № 3

Колония

Корр. Прошло более года после последнего с Вами разговора, после материала, озаглавленного «На руинах третьей мировой войны». Тогда многим казалось, что Вы, Юрий сгущаете краски, однако все прогнозы сбылись, и теперь многие из Ваших оппонентов запоздало повторяют Ваши слова, даже те разрушители-демократоры, которые травили Вас и преследовали, пользуясь поддержкой режима, все чаще невольно признаются, что никакая не «революция» победила в России и не «демократия», что мы просто раздавлены Западом, сокрушены… и что это очень хорошо, давно пора, дескать.

Юрий Петухов. И пять, и десять, и двадцать лет назад в курилках и на кухнях можно было частенько услышать тихое «диссидентское» скуление: «скорее бы уж пришли, завоевали, хоть пожить бы по-человечески, по-западному». Ну вот и пришли, вот и завоевали. Кое-кто и впрямь зажил очень неплохо. Тот, кто подладился под завоевателей, под победителей Третьей мировой, тот, кто им помог победить… И все же тут очень важно правильно расставлять акценты. Сейчас с уст у людей не сходят выражения «оккупанты», «оккупационный режим». Большинство говорит эти слова таясь и оглядываясь, другие в открытую. Вот к слову, моя любимая газета духовной оппозиции «День» – называет властителей нынешних не иначе, как «оккупационным режимом». «День» – это наиболее яркое явление XX века, феномен потрясающего духовного сопротивления поработителям России, подвижничество Русской интеллигенции, не подавленной «мировым сообществом», не превращенной наподобие «интеллигенции» русскоязычной в холуев и лакеев. Короче, я отношусь к газете и ее редакции с большим уважением. Но все-таки надо быть точными! Мы вольно или невольно стараемся «повысить» себя, не заметить той пропасти, в какую упали, той грязи, того стыда и позора. Да, мы разгромлены «мировым сообществом», в первую очередь Штатами (исполняющими на нынешнем этапе роль жандарма и палача «мирового сообщества»). Но напрямую мы не оккупированы пока, войска НАТО и США пока не стоят в России, в Москве. И в Кремле пока еще нет натовской комендатуры и штаба. Ах, если бы это все и впрямь было прямой оккупацией, насколько бы все было проще. И не болело бы каждодневно сердце. Тогда осталось бы одно: брать в руки оружие и идти лицо в лицо на иноземную оккупационную сволочь, что позарилась на мою Россию. Никакая конституция, никакой закон бы не заставили меня отказаться от «насилия» – защищать свою Родину от врага я могу (и не только могу, а обязан!) всеми средствами.

Миллионы русских людей встали бы в полный рост, не щадя жизни… Нет, все произошло иначе. Изнутри нас взяли, сонных и вялых. И пояснили: «господа, исполняем исключительно вашу же собственную волю.» И задумались все вдруг врозь, затаенно поглядывая на соседей, подозревая их, – а кто это давал согласие на расчленение России, на подчинение ее внешним силам, кто? Ведь скулило по кухням далеко не большинство, завоевателей ждали не все. Завоеватели поберегли себя, они вообще себя очень любят, зачем им рисковать самолично, сталкиваясь с нами, «нецивилизованными»… Да, они победили нас, разгромили дотла, полностью себе подчинили… и установили колониальную администрацию из аборигенов (местных жителей), из тех, чьими руками они победили. Мы погрязли в гордыне, высоко задрали носы, не видим очевидного. А ведь уже многократно было в истории: и в Африке, и в Индии, и в иных местах… всегда находились правители, которые сами приходили на поклон, ощутив давление извне. И с готовностью предлагали и сокровища своих – стран, и рабов, и чего-с угодно будет. Таким об-разом, попадая под полную зависимость от метрополий, они все же сохраняли власть, правда, уже не суверенными властителями, а колониальными наместниками. От них требовалось одно – быть верными и послушными. Какие же это «оккупанты»?! К примеру, когда лет пятьсот назад какой-нибудь португальский карательный корабль подплывал к африканскому берегу в одном месте, команда высаживалась, начинала рейд, вырезала сопротивляющихся и устанавливала свою власть – да, оккупация. Но та же команда, подплывшая в другом месте, встречала радушный прием, трюмы корабля без разговоров набивали «живым товаром», сокровища в обмен на стекляшки несли сами вожди. И был полный консенсус. Вождям иногда даже присваивали «импортный» титул, (не «президента», конечно, и не «префекта» или «мэра», но что-нибудь типа барона). Колония! Разумеется, покоренным таким образом запрещали иметь какие-то военные блоки и союзы, армия сокращалась до минимума, сильно разоружалась – сил должно было хватить на то, чтобы подавить бунт восставшего населения колонии или дать первичный отпор колонии соседской (до вмешательства и разбора метрополии). В общем, сейчас об этом говорить поздно – вещь свершившаяся. О другом думаю.

Корр. О чем именно, если не секрет?

Ю. П. Для меня остается загадкой, чем сломали Горбачева (когда еще он был Горбачевым, а не «лучшим немцем» херром Михелем Горби). У нас о многом не принято писать и думать. Но я напомню кое-что. В политике Горбачева было два периода: первый, когда он пытался опереться на народ, усилить государство, делал ставку на «интенсификацию», внутренние резервы, рывок и т. д. И второй, полная переориентация на запад и восток, мыканье по миру с протянутой шляпой, сдача всего всем, пуск страны на распыл. Вспомните Горбачева в Париже, когда он впервые туда приехал, его пресс-конференции, это был еще лидер сверхдержавы, который говорил, что СССР найдет ответ на любой ход потенциального врага (США, вопрос был о СОИ) и не допустит ни малейшего перевеса, причем решит все это и быстрее и значительно дешевле (почти дословный текст его заявлений). Был разговор на равных. И вдруг по прошествии некоторого времени – полный обвал, полная и последовательная капитуляция, безоговорочная сдача всех позиций, сдача на милость победителя, молниеносное разрушение армии, флота, оборонки… Почему?! Я совершенно четко прослеживаю связь двух событий: Чернобыля и начала тайных встреч Рейгана, затем Буша с Горбачевым. На-столько тайных, что президентам приходилось запираться в спецкаютах на спецкораблях, что-бы народы не проведали, о чем речь. Вот где загадка! Вот где вопрос вопросов! Почему это верховный властелин, обладавший фантастической полнотой власти, начал с истерической поспешностью, в дикой суете и ретивости разрушать тысячелетнюю могущественную Империю. Сей-час многие пытаются найти ответ. Одни говорят, Горби – человек, дескать, не шибко большого ума, делал ошибку за ошибкой, развалил все по простоте и бестолковости. Другие считают херра Горби агентом влияния. Третьи – масоном, завербованным давным-давно, во времена первой поездки в Англию, дескать, получил приказ из верховной ложи – кончать с Россией, вот и кончил. Кое-кто находит херра Михеля очень похожим на пресловутого серого интригана дона Рабу из известного романа Стругацких – тот все интриговал, интриговал, темнил, хитрил, петлял, ловчил, путал всех, пока сам окончательно не запутался, пока к власти не пришли «черные» (дон Рэба и при них пристроился, чином пониже, но пристроился). Мне все эти умозаключения не кажутся вескими. Я уверен в другом. Все началось после тайных встреч наедине. У меня не документов, их и не может быть. Но, не сомневаюсь, история подтвердит мою версию. Горбачева сломали моментально (поэтому и перелом в его политике был практически мгновенный), ему предъявили ультиматум: разоружение СССР в самые короткие сроки, роспуск Варшавского Договора, расчленение страны, полная подвластность и подотчетность американской администрации с дальнейшим превращением страны в колонию (группу колоний). При условии выполнения этих требований Горбачеву дозволялось некоторое время оставаться у власти и в дальнейшем гарантировалась безбедная старость. На сверхсекретных переговорах с глазу-на-глаз четко дали понять, что «мировое сообщество» обладает оружием, которое в считанные дни, безо всякого нападения извне может превратить СССР в груду руин, меж которых будут ползать остатки вымирающего населения. Ни одна бомба не упадет на советские земли, ни одна ракета, ни один снаряд. А что же будет? Будут взрываться одна за другой атомные электростанции, будут гореть реакторы и ракеты в шахтах… и чтобы не быть голословными («мировое сообществ» не бросает слов по ветру), показали, как это будет происходить на практике. Чернобыль! Это была козырная карта в Третьей мировой войне. Это была Антикурская битва, Анти-Сталинград. Они выиграли разом… доказательства были предъявлены сверхъубедительные. Гуманисты из «мирового сообщества» не пощадили миллионы славян – это была славянская Хиросима и Нагасаки вместе взятые. Но проделанные втихую (общественность не должна была посчитать «сообщество» негуманным, проще было свалить вину на кондовость совдеповских ядерщиков), Херр Горби, который прекрасно осведомлен о том, что «советские» атомщики уже многие десятилетия работают рука в руку с американскими и английскими, что это один космополитический клан, что тысячи «бомб замедленного действия» давненько заложены по всем АЭС (и не только АЭС), что кнопочка далеко за пределами СССР, сломался, сдался. А чтоб ему не так обидно было, пообещали и дали в дальнейшем Нобелевскую премию мира (в разгар войн). Кроме того, верховнику показали, что в СССР уже созданы мощные разветвленные системы параллельной власти, которые не будут церемониться с несговорчивым генсеком. Пятая колонна была испытана, проверена, она рвалась к власти, жаждала реванша. Почему реванша? Потому что с семнадцатого по примерно тридцать четвертый – тридцать седьмой эта колонна (отцы, деды, «верные ленинцы») уже была у власти, потом истаяла, преобразовалась (не утрачивая могущественнейшего влияния в верхах) в придворное «диссиденство» (сынки, племяннички, «шестидесятнички») и набрала сил к девяностым (внуки, сынки, «демократоры»). Пусть никого не удивляет «преемственность» Гайдаров, все прочие тоже – оттуда, из семнадцатого, все они – один корень, один род, один клан, невероятно сплоченный и чуждый России, абсолютно чуждый. Короче, херру Горби сказали, показали и доказали, наедине, Рейган, затем Буш. Два мощнейших фактора. Херр Горби – отнюдь не Дмитрий Донской, не Александр I и даже не Сталин. Горби выбрал обеспеченную старость. Вот так была подписана капитуляция в Третьей мировой войне. Вот так в девяностых сработала та мина, что была заложена в семнадцатом и частично обезврежена перед сороковыми, мина властвующего клана «интернационалистов», заброшенных в Россию из-за бугра, узурпаторов, ненавидящих Россию, «правителей», не сумевших подавить завоеванный Народ, «правителей», переродившихся в «придворных инакомыслящих», таящих ослепительную острую, жгучую мечту – «вот придут из-за бугра „наши“, завоюют, хоть поживем по-человечески, по-западному». Пришли. Россия стала колонией. Именно колонией. Если бы нас победили в честном бою, если бы пришли настоящие оккупанты… Нет, любимая мною газета «День» видит происходящее сквозь розоватые очки. Позор наш черен и страшен. Что бы ни произошло в дальнейшем, за случившееся уже нам, Русским людям, допустившим колонизацию страны, пусть и временную, не искупить грехов никогда!

Корр. Уж слишком мрачно все и безысходно.

Ю. П. Еще через два года, а может, и значительно раньше, Вы будете вынуждены вновь согласиться со мною. Дай только Бог, чтобы до конца года война не подкатила к стенам нашей белокаменной – будет чудовищный по мощи взрыв, заряд обиды и ненависти в людских душах страшнее и сильнее всех «мин» под «аэсами».

Корр. Господь с Вами, Юрий Дмитриевич! Люди России знают Вас как миротворца, противника насилия…

Ю. П. Таковым и остаюсь доселе. Власть имущие только и ждут, чтобы кто-то призвал народ к бунту, так и жаждут потрясений – тогда они сумеют сломать шею России, затопить ее в крови миллионов. Нет, только мир, только терпение. Благоразумие и долготерпение. И понимание. Надо все понять. Осмыслить. Они ждут открытого неповиновения, и вот тогда на народ для начала будет брошена армия, затем в страну введут войска НАТО, войска США.

Надо избавляться от иллюзий. Многие, глядя, как верха ублажают всех воюющих по бывшему Союзу – армян, осетин, абхазов, грузин, таджиков, азербайджанцев и пр. – видя, как их всех, давным-давно не работающих, закармливают всеми видами подачек, заваливают помощью, оружием, энергией, топливом (заваливают, отнимая у нищих русских), думают и в самой России с русскими так же будет. Страшное заблуждение! Русское национально-освободи-тельное движение будет подавляться самым зверским образом, русских будут убивать беспощадно, тысячами, десятками тысяч на каждом шагу. В семнадцатом-восемнадцатом для истребления русских в Россию вводились дивизии «интернационалистов» (китайские, мадьярские и пр.) Сейчас главные силы – спецназы, армия, и, на мой взгляд, национальные бандформирования (в основном кавказские, но есть и иные, татарские, крымско-татарские, тувинские и пр.) Бандформирования (обычно называемые «мафиями», «группировками») сосредоточены по крупным населенным пунктам, городам, Москва просто наводнена ими. То, что эти «мафии» неуловимы – ложь. МВД, МБ держат их «под колпаком» и могли бы ликвидировать за два дня. Но их почему-то не трогают, дают вволю погулевать, пожировать, пограбить. Почему? А потому, что знают, банды отработают свое – по всей видимости, именно им будет предоставлена роль ударного кулака, летучих карательных отрядов по истреблению недовольных. Начнется неимоверная резня. И вот тут-то у верхов появится вполне «законная» возможность не просто ввести «особое» положение, но обратиться за помощью к «мировому сообществу», попросить немедленно ввести войска. В течение суток из Западной Европы, Прибалтики, Персидского залива в Россию будут переброшены десятки бронированных дивизий. Натовский генерал Джон Шаликашвили уже посетил Россию, проинспектировал те подразделения, которые будут на практике осуществлять ввод «сил урегулирования» в нашу страну (на жаргоне демократоров – в «эту страну»). Гренада, Панама, Ирак, Югославия, Сомали – это все только репетиция. Главная цель «сообщества» – прямая оккупация расчлененной России. Им нужен повод. Нельзя его давать. Они уже начинают вязнуть. Орда завязнет в России. Честные люди бегут от демократоров. Татьяна Корягина, Станислав Говорухин, Юрий Власов, даже Травкин, и тот бежит… Пришло время мужества, время говорить правду, освобождаться ото лжи, навязанной нам врагами России.

Корр. Пример?

Ю. П. Примеров великое множество. Из нас сделали вечно кающихся плебеев, рабов, на которых понавешали всех собак, нам привили рабскую психологию… но не коммунисты, а демократоры. Стряхнуть с себя шелуху лжи. Найти мужество защитить себя и свою страну. Сидели в наших лагерях американцы? Нам предлагают виниться и каяться, рвать на себе волосы, искупать грехи… Нет! Сидели, значит, было за что сидеть! Янки не рвут на себе волосы, когда тысячами убивают иракских женщин и детей, нет, они визжат в шовинистическом угаре и славят свою силу. Сбили самолет-шпион над советской территорией? Правильно, что сбили. Предупреждали, а потом и сбили, чтоб неповадно было. Законы Великой Державы надо уважать. Это теперь русских убивают и сбивают повсюду тысячами при молчаливом одобрении администрации. Во всем мире знают, русских можно истреблять, власти России не вступятся за своих «граждан», наоборот, это поощряется властями. Великую ложь поселили в наших умах об Афганской войне. Помните, как корчился на трибунах академик Сахаров, все рассказывал сказки, как наши вертолетчики расстреливают наших же солдат? Черный «гений» России, возвеличенный в святые, в пророки, принесший ей страшное зло… но о нем надо особо говорить. Так вот, Афган. Крови, зла и смертей там сейчас значительно больше, чем когда наши войска стояли. Мало того, война перекинулась из Афганистана на территорию нашей страны, уже загублено бывших «советских» и русских людей на наших землях многократно больше, чем за все годы афганской войны, очаг разрастается и доберется до нас. Наши парни, которых оболгали академики и комсомольские борзописцы, своими жизнями сдерживали войну за пределами страны, не пускали ее к нам. Они, афганцы наши, – герои, чудо-богатыри, которых предали и бросили. Решение о вводе войск в Афган было абсолютно верным, отвечающим интересам России. Вывод – предательское, преступное бегство, перенос войны в Россию. Для меня чудо-богатыри афганцы стоят вровень с витязями Святослава, Владимира, Дмитрия Донского, с гренадерами Суворова и Кутузова, былинными русскими богатырями, защитниками порубежья. Вечная память погибшим! Вечная слава живым! Честь им всем и хвала! А предателям и лжецам – анафема на веки веков, анафема за поруганную Россию и ее сынов, отданных на заклание. Говорить правду! Не подлаживаться под «мировое сообщество», не угодничать и лгать в надежде на подачку, а говорить правду, пусть понемногу, пусть сначала только для себя, но правду. И мы начнем подниматься… Нас всех, против нашей воли заточили в колонию. Мы, рожденные свободными, вынуждены будем доживать свои дни рабами «мирового сообщества» на земле, которая нам не принадлежит. В этом и заключается тот «новый порядок», который несут планете Соединенные Штаты – наш «лучший друг». Но как и два года назад, как и год повторю – рано празднуете победу, господа хорошие, сиживали уже в Кремле и наполеоны, и Дмитрии самозванцы, и польские интервенты, сиживали… да как посидели, так и вылетели. У России особая стать, ее в примитивный штатовский стандартик «нового порядка» не загонишь.

СВОБОДНАЯ ПОДПИСКА НА «ГОЛОС ВСЕЛЕННОЙ» – ЭТО ПОБЕДА ВСЕЛЕНСКИХ СИЛ ДОБРА И ПЕРВОЕ ПОРАЖЕНИЕ СЛУГ ДЬЯВОЛА В РОССИИ!

Барьеры Люцифера над Святой Русью дали трещину! В царствие мрака и ужаса пробился первый луч Вселенского Света!

ОККУПАНТЫ, ВОН ИЗ ИРАКА, ЮГОСЛАВИИ И РОССИИ!

ЛЖЕПРОПОВЕДНИКИ – САТАНИСТЫ – БАПТИСТЫ-ЕВАНГЕЛИСТЫ, ОККУПИРОВАВШИЕ СТАДИОНЫ, ТВ, РВ, ПРЕССУ, ВОН ИЗ РОССИИ – ВЕЛИКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ДЕРЖАВЫ, НЕ НУЖДАЮЩЕЙСЯ В НАСАЖДЕНИИ СЕКТАНТСТВА, КАТОЛИЧЕСТВА, САТАНИЗМА! ВАШ НОВЫЙ «КРЕСТОВЫЙ ПОХОД» ЗАКОНЧИТСЯ КАК И ВСЕ ПРЕЖНИЕ! ОТЕЦ ВАШ – ДЬЯВОЛ! ВОН СО СВЯТОЙ РУСИ!

КОЛОНИЗАТОРЫ ИЗ «МИРОВОГО СООБЩЕСТВА», ПАУКИ-КРОВОСОСЫ, ВОН С РУССКОЙ ЗЕМЛИ! ВЕЛИКАЯ РОССИЯ НИКОГДА НЕ БУДЕТ ВАШЕЙ КОЛОНИЕЙ! ТЫСЯЧЕЛЕТИЯМИ ЗЕМЛЯ НАША БЫЛА МОГИЛОЙ ДЛЯ ОРД ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ, НЕ МИНУЕТ И ВАС ТА ЖЕ УЧАСТЬ! ВОН!

ДА СПАСЕТ ВСЕХ НАС ОТ ИСЧАДИЙ АДА, БЕСОВ И ДЕМОНОКРАТОРОВ ВЕРА В ПРЕСВЕТЛУЮ ТРОИЦУ И ВОЗРОЖДЕНИЕ ВЕЛИКОЙ РОССИИ! В ЛОНЕ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ ДА ОБРЯЩЕТЕ СВОЕ СПАСЕНИЕ! КРЕСТНЫЙ ПУТЬ РУССКОГО НАРОДА – ЕСТЬ ВЕЛИКИЙ ПУТЬ СЛУЖЕНИЯ БОГУ, ПУТЬ СВЯТОЙ БОРЬБЫ ЗА НАЦИОНАЛЬНОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ!

ИНОЗЕМНАЯ ПРЕСТУПНАЯ МРАЗЬ, ВОН ИЗ РОССИИ!

Полтора года в аду

Примечание редакции. По многочисленным, просьбам читателей мы продолжаем публикацию документальных записок садиста-убийцы, который более трех лет назад был убит топором, затем очнулся в гробу, под землей. «Земляными ангелами» автор записок был доставлен в так называемую «преисподнюю» (точнее, иное измерение, где обитают инферносущества и души умерших людей). У специалистов не вызывает сомнений достоверность описываемых событий. Сам факт воскрешения из мертвых в настоящее время так же не считается нереальным, науке известны десятки воскресших, которых пока содержат в спецлабораториях (зафиксировано множество фактов сокрытия воскресшими своего феномена и нежелания ложиться на исследования). Десятки писем, поступивших в редакцию от таковых, подтверждают описываемые события, уточняют и выправляют детали потустороннего бытия, однако все очевидцы сходятся в одном – записки воскресшего являются документом непреложной ценности для современной науки и в целом отражают подлинную потустороннюю действительность.

И промолчал я.

И истаяли чудовища.

Обессиленный упал я на глинистую поверхность. И выпал из ребра моего ржавый крюк. Впервые произошло то, что было для меня невероятным – мог отомстить! но не отомстил! отпустил врага своего! отпустил падлу поганую, сволочь бритую, гадину гнусную! В пору рвать на себе волосы и вопить истошно, матом крыть на всю преисподнюю… нет, на душе спокойно, и боль утихла, и сердце не рвется из груди, и чудовищ этих злющих нету. Прямо рай!

Оторвал я глаза от глины. Поднял голову.

И увидел себя самого, стоящего предо мною. В кровоточащих ранах, полуистлевшего, с проглядывающими сквозь гнилую плоть желтыми костями. Горько мне сделалось и тяжко. Но видел я, как раны зарастают, как плоть покрывает кости и исчезает тлен. И приготовился я к худшему, ибо лучшего ждать не мог.

– Встань! – сказал стоящий предо мною. Ноги не послушались меня, я упал на глину.

– Встань, паскудина!

Из последних сил рванулся, встал, выпрямился… никого не было передо мною. Лишь вдалеке, во мраке горел крохотный огонек. К нему я и побрел.

Не столько шел, сколько полз да на четвереньках ковылял. Не знаю, много ли дней и ночей добирался, там нет счета, там все иное. Но дополз, рухнул у бревенчатой стены. Издыхающий и слабый.

Лежал долго. И было это мучение для меня после страшных адских мучений отдохновением. Ждал начала новых пыток. Знал, это начало, все еще впереди. И дождался.

Распахнулись ставни над головой. И вылезло существо заросшее желтой спутанной шерстью, с желтыми зубищами и желтыми глазами.

– Сгинь, чертово отродье! – прохрипел я ему. – Сгинь!

Но существо это ухватило меня за шею, встряхнуло. И вылезли из шерсти еще две ручищи, с молотом и гвоздями ржавыми. Прибило оно меня к стене, прямо гвоздями в руки, в ноги, в грудь, в шею… отошло. И смотрит.

От боли кровавые слезы текут, ум смеркается. Но терплю, молчу. Знаю, тут пощады не бывает. И так передышка была, и на том слава Богу!

Когда существо пасть свою раззявило, ничего я в ней не увидал, ни клыков, ни языка, ни зубищ, а только черный провал – будто там космос был, пустота. И изрекло оно:

– Теперь ты, грешная душа, выйдешь наверх. И не в памяти своей. А как есть. Одна твоя половина будет висеть на гвоздях. Другая пребывать там! Но помни…

Оно сверкнуло желтыми глазищами. И пропала глинистая почва, пропала бревенчатая стена. И висел я прибитый к раскаленному медному листу. А внизу полыхало-пожарище, преисподняя. Мука усилилась стократно. Мрак, безысходность. Боль. Но молчу я.

– Готов? – вопросило существо.

Оно висело прямо во тьме, в пустоте. И было самим дьяволом тьмы. Я только кивнул.

И тут же огонь и преисподняя пропали.

Будто вновь очнулся лежащим в гробу. Темно. Сыро. Жутко. Но понял я своим убогим умишком, что за какие-то подвиги, а может, и просто так мне разрешено будет выйти наверх. Надолго ли, не знаю. И стало тяжко дышать. Начал задыхаться я в гробу. И выпрямил руки, уперся. Трухлявые, гнилые доски прогнулись, сломались. Стало засыпать холодной кладбищенской землей, черви и личинки сыпались сверху, просачивалась вода. Но не жалел я ни рук, ни ногтей – в щепу раздирал доски, разгребал над собой землю, выползал, вылезал. Сам ад дал мне нечеловеческие силы, сдвинул я надгробный камень, червем выполз наполовину во тьму ночи. Шел дождь. Могилу заливало. И руки мои отливали зеленью. Лица не видел, но знал – страшно оно, чудовищно. И узрел я вдруг весь ужас происходящего в глазах чужих!..

– Не надо…

Женщина, сидевшая у соседней могилки под зонтиком, окаменела. Лишь губы повторяли тихо:

– Не надо, не надо!

Свидетель! Злоба ослепила меня. Взревел дико. И набросился на нее, ломая кости, подминая под себя. В считанные секунды расправился я с нею, спрятал труп в собственной могиле. Выполз снова. Сбросил с себя полуистлевшие лохмотья. И встал голым под очищающим дождем. И понял, что опять сорвался, допустил ошибку, что не будет мне теперь пощады, что несказанные муки ждут меня. Но пока ни одна тварь не коснулась меня… И выход был открыт.

Зеленой тенью побрел я к кладбищенским воротам. И только тогда осознал – это земля, это мир живых, хоть краешком глаза увижу! Себе не верил. Но шел.

Ночь коротка. И надо многое успеть. За воротами долго ждал, притаившись. Наконец повезло. Подгулявший забулдыга пер прямо на меня.

– Стой, сука! – зашипел я на него. Он в миг протрезвел.

– Нечистая сила! Мертвяк! – чуть не пал со страху.

Но не успел. Я ему глотку сдавил, да дернул на себя. Одним ударом дух вышиб из тела. Но нужна мне была только одежонка его. Труп бросил в кусты, оделся. Мокрый, грязный.

Будь что будет!!!

Хоть ночь, но погуляю!

Это мне навроде увольнения дали. За примерное, хе-хе, поведение? Мать их загробную! Накатило зло да веселье. Дорвусь щас! И сомнение… дорвусь, и все напорчу? и все снова начинать, все сызнова проходить? а какая разница! все одно – муки-то вековечные. Заболела у меня башка от мыслей всяких, а может, от чистого воздуха. Ведь сколько я им не дышал, все в подземельях маялся!

По дороге попалась церковка старая. И решил испытать себя. Сделал шаг к воротам – загудела земля, заскребло на душе. Еще два – и шарахнула с черных небес молния, прямо под ноги.

– Ах, вы суки! – взревел я. – А ежели покаяться хочу?!

И еще три шага. Затряслись стены, глухо ударил колокол на маленькой колоколенке. Жуть! Меня переворачивает, гнетет, от страха волосы дыбом. Но я вперед. И снова – гром, молнии. Все это совпадение, случайность – твержу себе, этого нет. Вот сейчас войду… паду на колени перед Образом, и буду грехи отмаливать, лоб расшибу, но покаюсь, покаюсь во всем! Неужто никогда мне прощения не будет?! И вошел я внутрь. И прогрохотало из-под сводов:

– Изыди, сатана!

И пуще прежнего задрожали стены.

Опустился я на колени, жалкий, дрожащий, немощный. Твержу слова молитв, ищу Лик., и не нахожу. А стены трясутся как при землетрясении. Страх Божий!

– Изыди, исчадие ада!

Нет! Не хочу! Хочу здесь! Хочу замолить грехи!

– Изыди!

И обрушились стены, разом обвалились. Но ни один камень не упал на меня. И осмотрел я развалины. Жуткое это было зрелище, будто не церковь тут стояла, а вертеп языческий, дьявольский.

И понял я – навеки будет проклято это место!

Проклято!

Ползком выполз из развалин. И решил идти к людям. Примут? Или нет? Раскрываться нельзя. Ощупал голову – на затылке, через весь череп жуткий огромный развороченный рубец, это след от удара топора. Так и не зарастает. Куда с таким. Хорошо еще с пьянчуги кепарь снял, не бросил.

Дождь прошел, кончился. И разом высох я, даже горячим стал – будто адское тепло меня согревало. Только так подумал – и увидал свою вторую половину: тело свое изодранное, прибитое к медной жаровне над пожарищем преисподней. И боль непереносимую ощутил, и жар, и пустоту ада. Но тут же все пропало. И опять я был на земле, за версту от кладбища, из которого выполз я. Хотелось тепла. Человеческого.

Набрел первым делом на шалман. Ночь на дворе (может, это был еще вечер?), а он работает. Три мужика под стенами валяются – вдрызг! Зашел я тихохонько. И только тогда карманы одежонки прощупал: несколько бумажек рублевых, мелочь – на пивцо хватит. В шалмане полумрак, накурено. Я воротник поднял, кепарь надвинул, в спину уткнулся крайнему, стою жду.

Дождался.

– Мне пару! – говорю.

И вижу – глаза у разливщицы пивка на лоб лезут, вот-вот заверещит. Я и оскалился, дескать, глотку зубами перерву. Она стихла. А ручонки шаловливые дрожат, трясутся. Но налила две кружки. Я с ними к стеночке, к стоечке. Мужичье все пьянющее. Но гляжу, косятся – чужой им не по нраву. Пивко душу греет – рай, блаженство. Да только в компанию никто не возьмет, не примут. Как бы чего похуже не было…

Примечание специалиста. Данный случай заставляет нас припомнить один эпизод, описанный спецслужбами подмосковного города …. С вечера в городке объявилась банда, состоявшая из двоих лиц неопределенной внешности. За ночь банда разгромила шесть палаток, учинила резню на танцах (восемь трупов, пятеро раненых, трое изнасилованных). Сожгла местную пивную, разворотила две могилы на местном кладбище, разгромила магазин и убила его заведующего, долго бродила по городку, издеваясь над его жителями, нанося им травмы. Дело казалось местным правоохранительным органам самым заурядным, но лишь до тех пор, пока не было детально обследовано кладбище. В секретном отчете в Москву после обследования было сообщено, что могилы были вскрыты и разворочены не сверху, снаружи, а изнутри, из-под земли. Покойников в могилах не было, зато были следы, которые вели прямо из могил в городок. Спецкомиссия, приехавшая из Москвы, дело засекретила и закрыла. Всех пострадавших вызывали поодиночке и в строжайшем порядке приказывали не разглашать событий той ночи, брали подписку, многих очевидцев забрали с собой (с тех пор они не вернулись в городок). Факт выхода из могил и разгула мертвецов был налицо. Но ни одна строка об этом не просочилась в печать. Вполне возможно, что и в данном случае мы имеем дело с подобным феноменом.

И вот подваливают трое.

– С зоны? – спрашивает один. А у второго перо в лапе.

Я молчу.

Он мне перо в брюхо – раз! И насквозь. А мне все по хрену. У него челюсть отвисла. Стоит– зеленей меня. А первый мне в морду хрясь. Да так, что из носу кровавые сопли. И третий – с другой стороны, хрясь!

Били минут пять. Все в шалмане притихли. Смотрят.

Они ведь не знали, что мне боль от их побоев – тьфу после ада, что ножичком мертвяка вообще не возьмешь. Но не хочу отвечать, все жду, угомонятся, натешатся, скоко ж можно беззащитного бить.

Короче, вышвырнули меня из шалмана. Допить не дали. Тут и не стерпел. Подманил одного из них – да челюсть нижнюю и вырвал ему, ухватился, дерганул вниз – только слезы из глаз.

Стою жду.

Смелость ихняя сразу кудай-то пропала. Расползлись.

Хрен с вами, суками! Мне ведь все понятно – мертвяк им не по душе. Но навязываться не будем. Что толку навязываться – не полюбят навязчивого и в кореша не возьмут.

И побрел я от шалмана, куда глаза глядят.

Иду по темной улице, меж низеньких домиков. Шарахаются от меня пугливые тени. Попался навстречу один кот – так замер, столбняк с ним случился, глазищи горят, шерсть дыбом встала, учуял, небось, что нежилец идет. Ему страшно, а мне гнусно. Баба-проститутка подвалила было, подрулила, да и осатанела, зуб на зуб не попадет, в трясучку впала. Только пока ее трясло, ухватил я ее за зад, да через изгородь перекинул, сам сиганул туда же следом, разодрал платьишко… Мне все одно гореть в пламени. Натешился. Но добивать не стал. Случилось что-то со мною, не тем я уже был, не тем! После суда подземного, после того, как простил обидчика, перевернулось что-то во мне. Вот и тело ее горячее мял, крутил. Но не терзал; не мог боли причинить, рука не повертывалась. А она так в себя и не пришла. Ничего, к утру продрыхнется. А может, и еще кто подберет. Главное, не загубил души ее. И свою новой смолой не залил.

Тьма. Спит городишко. А я в окна заглядываю. В лунном свете ворочаются спящие и не ведают, кто на них смотрит. Мне плевать! Но все же жалко людишек. Один малец на меня уставился из комнатки своей, оцепенел, глаза как у совенка стали. А крикнуть не может, горло судорогой свело. Живи, малец, не трону!

Иду! И уже сам знаю, куда. В следующем доме он, в следующем. К нему и шел. Вот окно. Свет теплится еле-еле. А он, гад, в распоясанной рубахе, без штанов, сидит и выпивает. Сука!

Я не спешу. Мне надо его вот такого, безмятежного видеть. Не постарел почти. Только лысина больше стала да нос мясистей. Это он меня в семьдесят третьем подставил, сука. Его теперь судить буду. На то и прислан из ада, как сразу этого не понял. И стукнул в стекло три раза.

Он к окну.

А я уже у дверей стою. Жду.

– Кто там? Проходи мимо!

– Отворяй, гнида! – говорю.

Затих. Узнал. Шуршит чем-то.

– Щя, отворю! – бурчит чего-то, выжидает тоже. И вдруг глухо: – Да незаперто, заходи.

Пнул я дверь, вошел в клеть, притворил за собой. И мне в грудь кусок свинца – чуть не повалился. Выстрел уже потом прозвучал. А он, гад, стоит с обрезом, ухмыляется. И второй раз, и третий!

Рухнул я. Пуля сильно бьет. Для живого смертельно. А мертвяка только с ног валит. Мертвяка по второму разу не убьешь.

Вот я ему снизу, с порожка и цежу:

– Не боишься, сволочь, палить-то среди ночи?!

Бросил он обрез. Завыл. Забился в угол, дрожит. Казни лютой ждет.

Вот тут я и встал. Уселся на стул. Налил себе полный стакан. Ему не предложил. Выпил. Потом еще. Хоть и труп я, в башку шибануло, просветление нашло.

– Ну чего, Сема, понял, кто к тебе в гости заявился?

– Понял! – отвечает.

А самого кондратий вот-вот хватит.

– Ну и как тебя теперь казнить за подлянку твою?!

Молчит.

Выпил я третий стакан. И ушел. Пусть он сам себя казнит. Плевать мне на него!

И жалко стало бабу ту, на кладбище, что под зонтиком сидела. Вот ведь несправедливость житейская, вот подлость сволочная: хорошие люди, добрые мрут, а гниды всякие и иуды живут. Пускай пока живут, им в аду вечно мучиться, им пытки терпеть и гореть, а не райских кущах малиной лакомиться.

И все равно жаль. Зарекся я живую душу трогать. Зарекся, себя не узнавая. И тут же мента придавил. Он на меня из-за угла с «Макаровым» кинулся. Пикнуть не успел, как окунулся. Там и бросил я его.

Несло меня куда-то. Куда – сам не знал. Сила влекла, не давала покою, не давала отдохновения даже в эту земную ночку.

И принесли меня ноги… лучше б и совсем не приносили!

Черная комната на третьем этаже. Большой овальный стол. Сидят кружком шестеро. Свечи горят. Звезды какие-то мелом и чем-то красным начертаны. Фигуры какие-то странные. И серой пахнет. Как в преисподней.

Один, седой, голову приподнял и сказал:

– Пришел!

Все разом от скатерки оторвались, уставились на меня со злобой, глазами сверлят.

– Семь ночей не приходил! На восьмую пришел!

Хочу им сказать, что впервые их вижу, что нет им дела до меня. И не могу! В полной их власти.

– Из могилы восстал? – спрашивает седой.

– Из могилы, – отвечаю.

– Отлеживался, подлец?! Все! Хватит! Пристала пора ответ держать!

А я и бежать не могу, заколдован будто. В шестиграннике кровавом стою, переступить через линию не могу, руки не поднять.

– Восемьдесят первый год, Пенза? Помнишь?

– Нет!

– Две девушки по пятнадцать лет. Школьный бал?

И прошибло меня молнией. Было! Обеих три недели в логове своем держал, забавлялся. Потом изрубил. Одну съел по частям. Вторую уже не смог, воротило, все же не людоед. Было! Это они меня вызвали из ада? Сволочи, сатанисты! Слуги Люцифера!

– За все отдал сполна! – завопил я в голос. – За все! С лихвою-ю-ю!!!

– Не за все, – тихо сказал седой. – Перед нами ответишь.

И увидел я, как встает из угла, с черного табурета ведьма, натуральная ведьма с зелеными немигающими глазами. Подошла ближе, а меня уже прожигает насквозь. Уставилась. И вывернуло меня наизнанку. Начал все рассказывать, в мельчайших подробностях, шаг за шагом, как я их терзал, пытал, как измывался над ними, и как они… А сам вижу – один все на видеокамеру записывает.

Ведьма к нему обернулась.

– Брось, – говорит, – не выйдет ничего, это же мертвяк, его нет, камера его не возьмет, и свидетельские показания нам не нужны, понял?

– А кто ж его возьмет? – спрашивает седой.

– А я и возьму!

Лицо ее страшно изменилось, стало вытянутым, жутким, вырвались наружу острые зубы, клыки. И впилась она этими клыками в мое горло. В лоскуты изодрала, залилась кровищей. Но это было только начало.

Седой кричал:

– Нет! Не хочу! Не надо! Хватит!

Он не ожидал таких страстей, вот и не выдержал. Хоть и жаждал мести, но не осилил доли мстителя. Но поздно было. Ведьма его не слушала. Она вытворяла, что хотела. А когда откинулась к столу, я, лежал в колдовской фигуре грудой внутренностей и кишок, лежал и стонал. И не было мне больно. Ибо боль была там, в аду, там горело мое тело, прибитое к жаровне. А здесь лишь душа моя в трупных лохмотьях стенала и металась. Неужто для этого вызвали? Чтоб только насладиться страшной, кровавой местью? А чем они тогда лучше меня? Вон, седой лежит под столом бесчувственный, вырубился, слабак. Остальные по стеночке жмутся. Сатанисты! Повелители духов! Ничего, попадете в преисподнюю, вам все раскроется самим, никого вызывать не надо будет, только успевай, принимай новенькие подарочки Люцифера!

Забрезжило за окном. И оборвалось все. И пропала комната с овальным столом. И перебросило меня на кладбище. Ткнуло окровавленным лицом в могилу собственную. И полез я в нее, прячась от света, приносящего чудовищные страдания. И уткнулся головой в труп женщины, той самой, и преградил он мне путь, и изнемог я от пытки лютой, пытки более страшной, чем адские пытки… Мне надо было во что бы то ни стало вползти в могилу, улечься в гроб, чтобы опуститься вниз… Но тело мешало! не давало мне скрыться со свету белого! и не было в тот миг страдальца, подобного мне на всем белом и черном свете!