Джефф Лонг Год зеро

Моему отцу,

протянувшему руку в азиатской полуночи

и спасшему меня

Терпеть, любить; и так желать блаженства,

Что Солнце вспыхнет сквозь туман

И обессилеет отрава…

Перси Шелли. Освобожденный Прометей.

Перевод Константина Бальмонта

Пролог ФАЛЬШИВЫЕ АНГЕЛЫ

Иерусалим

Полет был настоящей мукой.

Пристегнутый поясным ремнем, Натан Ли Свифт сидел в чреве грузового вертолета вместе с дюжиной разносортных архангелов и пытался рассмотреть внизу то малое, что осталось после землетрясения. Города и деревни просто растворились в облаках пыли. Даже руины, в которых он работал, исчезли. Появилось новое белое пятно на карте.

Зной, духота. Горизонта нет, пески растянулись в серую дымку.

Натану Ли казалось, будто он прикован цепью к сидящему рядом гиганту — Дэвиду Оксу, профессору, у которого учился когда-то. Жутко не хотелось уезжать, а сейчас не хочется возвращаться. Стартовав с военной базы США и взяв курс точно на юг, они летели параллельно разлому[1]. Словно колоссальный плот, соскользнувший с берега в океан, Африка отделилась от Евразии. Ничего нового в планетарном масштабе будто и не произошло. На сделанных из космоса снимках новое геологическое образование было едва заметно. Даже сквозь обшарпанные плексигласовые иллюминаторы разрушения казались совсем незначительными. Земля просто разверзла пасть, а потом захлопнула ее.

Натан Ли попытался высмотреть какие-нибудь ориентиры. Всего несколько недель назад там, внизу, он просеивал почву древнего Алеппо, предвкушая скорое окончание полевых исследований. Руины канули, а с ними и диссертация. Только любовь, скорее даже похоть, уберегла его от катастрофы. Не загляни Лидия Окс в его палатку однажды ночью пять месяцев назад, он бы погиб в песках. Выходит, случайным своим спасением он обязан плодовитой утробе младшей сестры профессора.

Она появилась в Алеппо с братом без предупреждения во время зимних каникул. Профессор решил навестить своих аспирантов и окончательно определиться с грантами, останавливаясь на пару дней то в одном, то в другом месте, а Лидия без всякой цели сопровождала его в поездке. До этого Натан Ли никогда ее не видел. Он стал для Лидии чем-то вроде случайной добычи, по крайней мере так ему показалось. Трофей пустыни. Ее гималайский скалолаз в песках. Но затем она прислала письмо из Миссури, в котором сообщала, что уже пять месяцев беременна. Десять дней назад они поженились, и все новоиспеченные родственнички трубили о его чудесном избавлении. Сказано чересчур сильно: в случившемся повинно скорее не провидение, а бюстгальтер «вандербра», полная луна и бутылочка пьянящего молодого божоле. Но сути дела это не меняло.

Натан Ли все еще не оправился от потрясения, вызванного внезапной переменой в жизни. Обручальное кольцо на его коричневом от загара пальце казалось неким странным новообразованием. Двадцать пять — такой еще молодой. Ему только предстоит найти свою судьбу, сделать имя, увидать край света… и увидать еще раз. Не то чтобы ему не нравился свой облик в зеркале: серьезный молодой человек в круглых очках, как у Джона Леннона, с крепкими плечами и негустой растительностью на груди. А вот цельности формы недоставало. Такое ощущение, будто его молекулы все еще на пути к согласию.

Может, все дело в том, что последние два года он работал в песках почти в абсолютном одиночестве. Порой Натану Ли казалось, будто следы его шагов исчезают уже через минуту, а тень постоянно меняет форму. Не исключено, впрочем, что всему виной его всю жизнь скитавшиеся родители, обретшие вечный покой столь далеко друг от друга: мать — в Кении, отец-альпинист — в Канзасе. Это обстоятельство словно раз и навсегда лишило его ориентиров. Он был волен отправиться куда глаза глядят. Стать кем угодно. А сейчас он только начинал писать докторскую диссертацию, был по уши в долгах, да еще с ребенком на подходе.

Беременность жены не вызвала у него протеста. Ведь он антрополог, к тому же с присущими только ему суевериями. Натан Ли не мог отрицать, что ребенок уже однажды спас ему жизнь. И имя будущего малыша, что называется, в самую точку: Грейс[2]. Имя это выбрала Лидия.

— А скажите-ка мне, друзья, — ворвался в его размышления голос специалиста по сносу зданий из Багдада. На голове инженера красовался серебристый защитный шлем. — Что заставило двух американских антропологов столь срочно отправиться в зону катастрофы? Да к тому же с единственным багажом — мешками для трупов? Если я правильно догадался, вы судебные эксперты?

Ящики с мешками для трупов, притянутые стропами к болтам в полу вертолета, занимали весь проход. По двадцать мешков в каждом ящике, экономичная модель — белый винил без ручек. Четырнадцать долларов штука. Мешки эти непредвиденным образом ускорили процедуру вылета. Сказка о миссии спасения была их зыбкой легендой. Окс взял это на себя. Платы за перевозку груза не потребовали, а статус лиц его сопровождающих повысили из любезности до первого класса. Более того, компания TWA задержала рейс аэропорт Хитроу — Афины, чтобы американцы успели сделать пересадку. Стюардесса с длиннющими ногами битый час просидела на подлокотнике кресла Натана Ли. Мол, она всегда старалась творить добрые дела. А они такие отважные. Настоящие гуманисты. На том и стоим, сказал ей в ответ Окс.

— Мы археологи, — ответил инженеру профессор. Его плечи, руки и фальстафовское брюхо, казалось, вот-вот разорвут футболку с этикеткой «Рэйзорбэкс» размером XXXL. Люди в этой части света по обыкновению ассоциировали гиганта с Всемирной федерацией рестлинга. Голос Окса перекрывал рев двигателя. — Университет Джорджа Вашингтона. Моя специализация — библейская археология периода правления Адриана и до него.

Эта была ложь из тех, что зовутся правдой по недосмотру или обмолвкой. До последнего семестра профессор Окс занимал пост заведующего кафедрой в университете Джорджа Вашингтона. Но сколько веревочке ни виться… Прошлое настигло его. Один из студентов подал на профессора в суд, обвинив в сексуальных домогательствах. Окс, и без того обремененный грузом сплетен о контрабанде артефактов, камнем пошел ко дну. Отсюда и Иерусалим, и новоиспеченный шурин за компанию. Натан Ли думал, что самое тошнотворное он уже преодолел. Куда там: в душе все восставало против их миссии. Будто утопающий, которого пытаешься спасти, тянет и тянет его за собой…

— Библейская археология… — Инженер уцепился за ниточку. — Проект «Год зеро»! Поиски Иисуса Христа.

Окс невозмутимо ответил:

— Некоторым образом мы связаны с проектом. Но боюсь, вы неверно понимаете его смысл. «Год зеро» основан на базе скрупулезных научных исследований. Его рождению способствовала находка свитков Мертвого моря. Смитсоновский институт и фонд Гейтса опубликовали подробный обзор и фотографии коллекции артефактов и органических материалов возрастом в две тысячи лет.

— Органических материалов, — подхватил смышленый инженер.

— Пыльца. Ткань. Кости. Мумифицированные ткани тела. — Окс пожал плечами.

— Кость и плоть, — сказал инженер. — Отлично понимаю.

— Определение «Года зеро» было абсолютно произвольным — привязка к западному летоисчислению.

— Случайный выбор. — Инженер снисходительно улыбнулся. — Святые земли на заре христианства.

Как истинный левантийский мусульманин, он был смущен. Крестоносцы так и не успокоились. На этот раз Запад вооружился кайлами и мастерками.

— Дата дразнит и притягивает воображение широкой публики, — сказал Окс. — А также фондовых агентств. Отбросив все связанные с нею дискуссии и предрассудки, мы всего лишь заблаговременно собираем факты. К сожалению, нет предела человеческому воображению. В результате появилась вся эта чушь о поисках исторического Иисуса.

— Чушь?

— Судите сами. Истинные верующие отрицают «кости Христа» как явное противоречие и логическую несообразность. Коль тело вознеслось на небеса — какие уж тут останки? Что касается атеистов — им все равно.

Кстати, несмотря на обширные научные познания Лидии и ее брата, корни клана Оксов уходили к пятидесятникам со всеми их трясками, «говорением на иноязыках» и прочим. Натан Ли не ведал, насколько глубоко. Неудивительно, что об аборте и речи быть не могло. Свадьба в Миссури была словно отзвук Гражданской войны Севера и Юга: кружева, черное сукно с шелковистой отделкой и недожаренные кости.

— А вы из каких будете, сэр? — поинтересовался инженер. — Верующий, который не верит, или атеист, которому все равно?

Окс увернулся, не желая отвечать:

— Спросите лучше моего студента. Он вообще утверждает, что Иисус — колбаса.

Черные брови инженера взметнулись к козырьку каски в поддельном изумлении. Он явно забавлялся.

Натан Ли обронил на арабском:

— Иногда язык мой — враг мой…

— Колбаса… Однако! Вот так образ.

— Человеческая кожа, — пояснил Окс, — битком набитая мифами и пророчествами.

Инженеру сравнение явно понравилось.

— И тем не менее вы оба решили посвятить себя «Году зеро»?

— Профессор периодически берет меня с собой, — сказал Натан Ли. — В фокусе моей докторской северная Сирия седьмого века. Я выясняю причины исчезновения римских семейств из так называемых мертвых городов[3]. Римляне долго жили и процветали там. Имели виллы с мозаичными полами и окнами с видом на оазисы. И совершенно неожиданно люди исчезли.

— Может, война? — спросил инженер.

— Нет ни следов насилия, ни слоев пепла.

Инженер показал на ландшафт за иллюминатором.

— Землетрясение?

— Виллы остались нетронутыми. Пастухи держат в них коз.

— Что ж тогда стряслось?

— Да может, сущий пустяк. Сбой в жизненном ритме. Неурожай. Ирригационный канал, например, разрушился, пришла слишком холодная зима или засушливое лето. Нашествие насекомых или появление крысы с блохами — разносчиками какого-нибудь экзотического гриппа. Цивилизации так хрупки.

Кто-то по ту сторону прохода крикнул: «Дамаск!», и все повернулись к иллюминаторам. Никакой разницы с Халебом[4], Хомсом и другими городами по маршруту. Если глядеть с высоты полета, думал Натан Ли, и не брать в расчет внешнее кольцо лагерей беженцев, можно предположить, что город вымер на века. Он напоминал тысячу других левантийских телей[5]: еще одна такая же серая куча истории и праха.

— Аллах иррахамхум, — провозгласил один из иракских медиков. — Да смилуется над ними Всевышний.

Дамаск остался позади. Инженер возобновил разговор.

— А почему летите сейчас, когда катастрофа еще так свежа в памяти? — спросил он. — И почему в Иерусалим?

Натан Ли отвел глаза в сторону.

— Ужасная правда, — торжественно объявил Окс, — в благоприятном для нас стечении обстоятельств. В вывернутом наизнанку городе прошлое как на ладони. Мы, в некотором смысле, едем проводить вскрытия.

— То есть работать с останками? — спросил инженер. — Это же очень опасно. Повторные сейсмические толчки. Вспышка заболевания. Прошло всего-то семь дней. Собаки там сейчас совсем осатанели. И опасно будет до тех пор, пока специалисты не сровняют все с землей.

— Именно поэтому мы и торопимся туда, — сказал Окс. — До того, как вы управитесь.

Инженер принял это за комплимент.

— Понятно, — сказал он. — А мешки для трупов?

— Наш скромный подарок, — ответил Окс.

— Но вам не стоит чувствовать себя виноватым, — сказал инженер Натану Ли.

— Виноватым?

— Это у вас на лице.

— Да не обращайте на него внимания, — посоветовал Окс.

Но инженер был добрая душа и проникся симпатией к Натану Ли. Он показал жестом на остальных пассажиров:

— Каждый из нас обладает определенными способностями. Одни едут кормить людей, другие лечить, третьи позаботятся о мертвых. Я еду довершить разрушения с помощью бульдозеров и пластичных взрывчатых веществ, дабы ускорить начало возрождения города. А вы — чтобы отыскать некий смысл в древних останках. Будьте тверды, юноша. Великая любовь нужна, чтобы понять суть мщения Божьего.

Натан Ли не нашелся, что ответить.

— Спасибо, — проговорил он.


По мере приближения к Израилю условия полета изменились. Мощные потоки теплого воздуха поднимались над песками пустыни. Пилоты тщетно пытались уклониться от самых опасных. Винты разрубали лопастями потоки, которые вновь и вновь врезались в корпус машины. Вертолет трясся и взбрыкивал, временами жутко кренясь. Далеко внизу вздымались спонтанные смерчи, вычерчивая на песке таинственные иероглифы.

В поиске спутной струи[6] среди течений восходящего воздуха пилоты попытались уйти в сторону — бесполезно. Потоки то подбрасывали машину к солнцу, то швыряли ее вниз, так что приходилось с огромным трудом вновь набирать высоту. Надежно пристегнутые пассажиры тяжко страдали от жестокого приветствия Святой земли. Окса стошнило на пол. Натан Ли не проявил сострадания. Черт их сюда принес. Это была идея Окса. Вскоре пол стал скользким от содержимого измученных желудков.

Натан Ли поправил дужку очков на переносице и прикрыл глаза. Он думал о Грейс. Тошнота отпустила. На кого она будет похожа? Внешне — на золотоволосую Лидию, молил он. Себя он не считал привлекательным мужчиной. Лицо тонкое, глаза узкие. До сих пор он ломал голову, с чего вдруг в ту ночь Лидия выбрала его палатку. Вероятно, все дело в полной луне, а может, она просто хотела добавить кочевника к своей коллекции. Даже среди чудаков-антропологов, расположившихся на ночлег в палатках, Натан Ли пользовался дурной славой, оттого что любил разделывать убитую на охоте дичь неолитическими кремнями.

Натан Ли очень надеялся: их дочь что-то возьмет для баланса и от него. Немного чугуна, чтобы умерить ртуть Лидии — ее язвительность. Медовый месяц закончился. Его пылкая в пустынных ландшафтах романтическая возлюбленная оказалась женщиной холодной и вполне современной. Выяснилось, что ей для существования постоянно требуется 110 вольт — то для фена, то для зарядки мобильника. Брачная ночь была посвящена дискуссии на денежную тему. Она выбрала MBA[7]. Он выбрал… Иерусалим.

Наконец они достигли Голанских высот, оставив позади восходящие потоки пустынного зноя. Но как только нырнули в широкую и длинную котловину рифта Мертвого моря, Натан Ли понял, что разрушения — еще только начало. Любой школьник знал из телерепортажей, что землетрясением было высвобождено 800 000 мегатонн энергии, в 1600 раз больше, чем мощность ядерных взрывов за все военные и мирные времена, вместе взятые. Удары цунами стерли сектор Газа. Как древняя Александрия, Тель-Авив лежал под толщей средиземноморских вод. Галилейское море ушло, переполнив реку Иордан. Дно Мертвого моря опустилось на пятьдесят футов. Его разлив остановился на полпути к заливу Акаба.

Грузовой отсек вертолета не был оборудован кондиционером. Между стен из грубого известняка они постепенно опустились ниже уровня моря. Справа и слева дороги и тропы обрывались прямо в воздухе. В этих краях была весна. Деревья зазеленели. Ягнята жались к матерям. Наконец машина повернула на запад и взмыла ввысь, выбираясь из ущелья.

Перед ними распахнулись руины Иерусалима. В отличие от городов Сирии, он еще корчился в предсмертной агонии. Чернильный смог завис над развалинами. В местах, где перебило газопровод, столбы пламени пронзали небо.

Окс, ликуя, хлопнул огромной, как у медведя, лапой по колену своего спутника. А Натан Ли пребывал в шоке.

— Харам, — пробормотал молодой человек.

В этой части света это выражение было в ходу. «Запретный» или «печальный». В обыденном употреблении оно означало могилу.

Инженер услышал его. Их глаза встретились. Что-то побудило его благословить юношу.

— Да останется там ваше сердце чистым.

Натан Ли отвернулся.

Подавая световые сигналы, вертолет скользил вдоль внешней границы разрушенного города. Белые палатки под ними вспыхивали красными крестами и полумесяцами. Крыши из нежно-голубого ооновского пластика трепетали от потоков воздуха, гонимого лопастями.

Совершенно неожиданно машина нырнула к земле. Окс вцепился Натану Ли в руку. Они жестко сели на брюхо близ южной вершины Масличной горы.

Никто не встречал их. «Самаритяне» буднично выгрузились в ослепительный зной. Дорога бежала поверх города. Иерусалим едва виделся за пеленой черного нефтяного дыма. Израильские коммандос в камуфляже для пустыни и беретах поднялись из желтой пыли сопроводить их в лагерь 23.

Выгрузили ящики с мешками для трупов. Окс открыл один, вытащил несколько мешков и, бросив ящики на дороге, повел Натана Ли прочь от их троянского коня. Трюк удался. Они в игре.


Пока Окс преодолевал во сне десинхроз, Натан Ли бродил по обширному лагерю, пытаясь сориентироваться, охотясь за слухами, впитывая информацию. До заката оставалось несколько часов.

Шесть дней назад здесь не было никакого лагеря 23. Нынче он бесформенно разросся, наползая на склоны Масличной горы, палестинского сборного пункта. До землетрясения местные ездили по извилистой дороге, чтобы выбрать место для пикника и заодно полюбоваться с высоты на город. Теперь же 55 000 призраков остались в развалинах, окутанных пеленой зловещего черного дыма. Те, кто уцелел, никак не могли отмыться, припорошенные белой цементной пылью. Их глаза приобрели кроваво-красный оттенок от содержащейся в цементе извести. Плач тысяч людей напоминал звон цикад. «О Аллах, Аллах, Аллах», — стенали они. Женщины выли.

Они протягивали грязные руки. Натан Ли старался не встречаться с ними глазами. Он был на грани отчаяния. Ему нечего дать им. Некоторые скоро умрут. Под ногами хлюпала жидкая грязь. Не от дождя — от нечистот. Вот-вот могла разразиться холера. Все гуманитарные работники пророчили это.

Натан Ли позаимствовал две каски у бригады тощих «крысиных» поисковиков[8] из Западной Виргинии. Парни выглядели изможденными. У одного из них сломанная рука покоилась в пластиковой лангете. Эти ребята вели отсчет времени не календарными днями, а часами: для них он начался в момент первого сейсмического удара, 171 час назад. Их опыт свидетельствовал, что через сорок восемь часов после катастрофы шансы обнаружить живых испарялись. Их работа здесь окончена. Они уезжали. Натан Ли спросил, что бы они им посоветовали.

— Не ходите вниз, — сказал один. — Стоит ли дразнить богов…

Он презрительно цедил, как бывалый солдат в разговоре с салагой. Мол, если вам здесь не место, то и нечего было сюда соваться.

Его партнер добавил:

— А как насчет львов? Вас предупредили о львах?

— Вы серьезно? — спросил Натан Ли.

Видимо, местная легенда. Здесь скорее драконы.

Парень сплюнул:

— Из зоопарка.

— В Армянском квартале нашли тело, — сказал первый. — Разорвано в клочья. Одной ноги нет. Это значит, нас распробовали. Теперь они людоеды.


На закате дым окрасился в цвет бронзы.

Натан Ли нашел Окса в палатке на койке по пояс голым. Небось, видел во сне себя — молодого полузащитника, поднимавшего в жиме лежа 400 фунтов. Адонис на стероидах. Натан Ли опустил взгляд на бесформенную глыбу с большим пивным животом. Бусинки пота блестели в волосах на груди цвета соли с перцем.

— Подъем, — сказал Натан Ли.

Окс издал стон. Брезент и дерево скрипели, когда он поднимался с койки.

— Мы совершили ошибку, — сказал Натан Ли. — Здесь слишком опасно. И комендантский час от заката до рассвета. Стреляют на поражение.

— Да погоди ты… — прорычал Окс.

— Это зона военных действий. Никто ни за что не отвечает. Все готовы друг другу глотку перегрызть. Хамас, и Хезболла, и АЮЛ[9], и армия Израиля, и милиция кибуцев.

Окс сердито глянул на него.

— Привыкай, пострел. А чего ты ждал? Девять и одна десятая по шкале Рихтера. Отсюда до Стамбула сплошной «омлет».

— Не нравится мне это.

— А кому нравится?

Окс покрутил головой из стороны в сторону, как разогревающийся боксер. Позвонки хрустели.

— Завтра в это время будем уже на пути домой. Считай, что это стартовый вклад в фонд колледжа. Для обучения твоей будущей дочки, — добавил он, — а не тебя, конечно. Пора выходить за пределы своих академических амбиций.

Еще не рожденный ребенок сделался заложником Окса. Натан Ли не знал, как положить этому конец. Тайный сговор брата с сестрой все больше пугал его.

— Да я-то вам не нужен, — резко бросил он.

— Еще как нужен, — сказал Окс. — Не забивай себе голову. Ты молод и амбициозен. Не дури. Мы же в одной команде, малыш.

— Это не «матч футбольной чаши» [10], — возразил Натан Ли. — Мы посягаем на саму историю. На ее легенды. Каждый наш шаг может изменить важнейшие исторические факты, внести сумятицу в религиозные доктрины. Неизвестно, какого джинна мы выпустим из бутылки.

— С каких это пор ты обрел Бога? Так или иначе, у тебя есть обязанности.

— Вы же сами говорили мне о неприкосновенности раскопок.

— Когда это было.

— Вы хотите отомстить мне, — сказал Натан Ли.

— Я просто хочу денег, — парировал Окс. — А ты, Натан Ли, похоже, заскучал тут.

Они вошли в палатку-столовую, едва не до отказа набитую спасателями, пребывающими в различных стадиях изнурения. Стоял вавилонский гомон. Спасателей кормили лучше, чем спасенных. Вместо белковых батончиков и бутылок с водой им предлагались тушеная баранина с рисом, кускус и сласти. Окс прямиком направился за порцией кофеина.

Натан Ли выбрался наружу с бумажной тарелкой и уселся на землю. Окс нашел его.

— Хорош метаться. Или да, или нет.

Натан Ли не сказал ни «да», ни «нет». Именно это Оксу и требовалось.


Они оставили лагерь 23, когда всходила луна.

Их амуницию составили марлевые маски, нагрудники с символикой Красного Креста, шлемы и ботинки для джунглей эпохи войны во Вьетнаме. Каблуки подбиты железными пластинами для защиты от острых кольев ям-ловушек. Окс когда-то обнаружил эту обувь на окраине Джорджтауна, в магазине, торгующем излишками армейского имущества.

Теоретически лагеря были закрыты в темное время суток. Однако Натан Ли узнал, что, несмотря на колючую проволоку, мешки с песком и свирепых израильских парашютистов-десантников на входе, задней стены у лагеря 23 просто не существовало. Ворота были показухой. Натан Ли и Окс преспокойно отправились вниз по склону, и лагерь растворился в темноте за спиной.

«Солнечные» прожекторы, дизель-генераторы и очереди за едой остались позади. На темных окраинах им то и дело встречались сумасшедшие и умирающие. Примерно таким Натан Ли представлял себе последний круг ада.

Пологий склон горы пересекали террасы. Натан Ли шел первым. Каски были с фонарями, но их пока не включали. Ему припомнились восхождения в Гималаях и еще раньше — на Монблан, с отцом. Альпинисты называют это высокогорным стартом. Подъем начинается, пока гора еще спит. При этом пробуждаются незнакомые доселе чувства: обостренный слух, способность видеть в темноте, ощутить малейшее движение под ногами. Окружающее теряет границы, разбегаясь от тебя вширь. Суставы земли похрустывают в глубине, как косточки. Подземный мир пульсирует у тебя под кожей. Вот и этой ночью так же. Тяжелые шаги Окса гулко бухают по земле. Кажется, даже звезды вздрагивают.

Натан Ли поднял голову. Над полоской смога нависла белая глыба выползшей из-за далекой пустыни луны. Впервые он видел ее такой огромной и отчетливой.

— Не беги, — просипел Окс.

Натан Ли слышал, как профессор с трудом догоняет его. Это под горку-то. Плохо дело. Ночь еще только началась. Окс дышал как загнанная лошадь. Натан Ли не стал дожидаться его, стараясь при этом не уходить слишком далеко.

Спуск продолжился с выключенными фонарями: Натан Ли по-прежнему шел впереди, Окс неуклюже ковылял следом. Он начал спотыкаться, затем потребовал передышки. Натан Ли вынудил его просить трижды и лишь тогда остановился. Окс нагнал его, сел на камень и принялся клясть поврежденные при игре в футбол колени и заданный Натаном Ли темп.

— Пытаешься вымотать меня. Не выйдет.

Они двинулись дальше — вниз, через рощицы фиговых и фисташковых деревьев: на них виднелись россыпи набухших бутонов. Ветки олив казались замерзшими, словно скрюченными судорогами. Сквозь марлевую маску Натан Ли ощущал аромат цветов, поблескивавших, как украшения рождественской елки. Но запах этот не заглушал смрад гниющего мяса даже на таком расстоянии.

Они вошли в облако дыма от горящей нефти. Луна будто съежилась, окрасившись в коричневый цвет. Еще ниже они пересекли христианское кладбище с поваленными надгробиями и крестами. Добрались до нижней части черного облака, и перед ними выросли очертания Старого города.

Завеса облака скрывала другой мир. Зеленые и оранжевые сполохи перечеркивали низкое небо и, стремительно пронзая снизу вверх черный смог, медленно опадали из небесной темени. Ночью языки пламени походили на библейские огненные колонны. Натан Ли оглянулся на Окса: его белая маска почернела от копоти, а сам он стал похож на гиену, рыскающую на пепелище.

Вечный город Иерусалим лежал раздавленный и бездыханный. Строили его на склоне холма, поэтому Натану Ли и Оксу были видны за городскими стенами лишь верхние кварталы. С первого взгляда Иерусалим казался расплавленным — неким единым бесформенным пятном. Затем Натан Ли стал различать в руинах отдельные составляющие города. Там, где раньше были улицы, тянулись освещенные мелькающим светом артерии. Древние силы зла пришли в движение. То здесь, то там меж расплющенных жилых домов выгибались ленточки трассирующих пуль. Каждый был сам за себя — милиция, сектанты, мятежники, грабители.

Натану Ли стало страшно. Это совсем не напоминало контролируемый выброс адреналина во время долгого восхождения на скалу или ледник. Нечто куда более коварное и всепоглощающее. И было в нынешней ночи еще одно очень важное для него отличие: он скоро станет отцом. Его жизнь выросла в цене.

А в отдалении, словно паря над неровной линией горизонта, как ни в чем не бывало поднимался Купол Скалы. Вид мечети завораживал. Странное дело: как правило, при землетрясениях в очень старых городах современные сооружения рушатся, а древние здания остаются невредимыми. Примерами тому могут служить Национальный кафедральный собор в Мехико и храм Святой Софии в Стамбуле. И вот теперь — мечеть на вершине Храмовой горы. Купол тускло отражал вспышки света, будто упавшая на землю золотая луна.

Они спустились в Кедронскую долину, преодолели подъем и достигли основания нависшей над ними стены. Окс похлопал ладонью по огромным квадратным блокам известняка.

— Мы на месте, — проговорил он. — Чувствуешь?

Вдоль стены они дошли до ее южной оконечности, повернули к западу, обходя стороной очаги наиболее напряженной стрельбы. За стенами мусульманского и еврейского кварталов что-то беспрестанно грохотало. Там без устали, с боями люди шли прямиком к своему Армагеддону. Над головой, злобно шипя, летели с Храмовой горы пули и шрапнель.

Через двадцать минут Натан Ли и Окс вышли к разрушенному монастырю. Пройдя еще немного, они достигли его южной оконечности и взяли вправо вдоль древней византийской стены.

Разрушение пригородов было сокрушительным. Распотрошенные остовы высотных зданий кренились над могильными курганами обломков. Бульдозеры еще не достигли этих районов города. Ни одной целой улицы не осталось. Натан Ли шел по едва различимой дорожке, петлявшей меж гор обломков. Эта тропа, протоптанная то ли ногами людей, то ли лапами животных, едва заметно светилась.

Через арку Яффских ворот они вошли в Старый город и первым делом избавились от своей маскировки. За этими стенами спасатели — всего лишь соблазн для снайперов. На землю полетели нагрудные знаки Красного Креста и маски. Окс заранее предусмотрительно размалевал лицо камуфляжной краской.

Недавно возникшие руины сменились древними. Среди развалин вились тропки, убегая вперед и возвращаясь, предлагая на выбор путнику множество ответвлений. Окс хоть порой и высказывал свое мнение, но всякий раз полагался на интуицию своего спутника.

Натан Ли чувствовал себя как дома. Он следовал своей теории: в незнакомом месте нельзя заблудиться — можно лишь найти дорогу. Люди, родившиеся и выросшие здесь, изначально привязаны к знакомым уличным углам, фасадам магазинов и домов. У него таких ориентиров не было. Для них же, как и повсюду в мире, современном или древнем, руины остаются родным городом. Ключ — в твоей голове. «Начни сначала…» Этому трюку обучил его отец — горный проводник.

Остальное Натан Ли унаследовал от матери, приматолога. В отличие от братьев и сестер, он вырос в стае павианов в естественных условиях — на воле. «Если хочешь познать что-то, — говорила мама, — загляни внутрь». Она и ее муж-скалолаз были типичными представителями своего поколения — одержимыми страстью к перемене мест, всегда имевшими наготове изречение из дзен и абсолютно реалистично смотревшими на жизнь. Отец и мать научили его различать в мире большом миры малые.

Окс то и дело спотыкался. Их ноги цеплялись за телефонные провода и клетчатые куфии. Глыбы известняка шатались под ногами. Профессор дважды едва не проткнул себя торчащими прутьями арматуры и обломком медной трубы. Ему, как видно, были необходимы более частые передышки.

Они шли мимо нового и старого. Рядом с раздавленной «тойотой» лежали останки лошади, обглоданные хищниками. Минареты преграждали путь, как поваленные космические корабли. Пяти- и шестиэтажные дома рухнули в провалы, и Натан Ли очутился словно в рощице телевизионных антенн, некогда установленных на крышах.

Из теней вдруг возникла старушка, напугав их до смерти. В этот момент Натан Ли впервые увидел у Окса оружие — дешевый карманный пистолет. Профессор направил его на женщину. Та обругала их на русском и убралась прочь.

— Откуда это у вас? — спросил Натан Ли шепотом.

— Не надо было отпускать ее, — сказал Окс. — Она нас выдаст.

— Да она ж сумасшедшая. Вы видели ее глаза?

— Ты водишь нас кругами, — прорычал Окс.

С пониженным содержанием сахара в крови, еще не оправившийся после многочасового перелета, он становился опасным.

Натан Ли поднял руку, призывая к молчанию.

Окс оттолкнул его, и тут сам услышал или почувствовал.

Натан Ли ощутил под ногами колебания почвы. Руины подрагивали: кто-то приближался — патруль, бандиты или милиция. Убийцы. Ночные ангелы.

Натан Ли не стал ждать, когда они подойдут ближе. Он бросился вверх по куче обломков, от одной лунной тени к другой. Окс — за ним, хрипя и оскальзываясь. Натан Ли видел серебристую игрушку, пистолет в его кулаке. Забравшись на вершину кучи, молодой человек остановился.

Внизу виднелся храм Гроба Господня. Они добрались до христианского квартала.

Натан Ли бывал здесь и раньше. Это место буквально пронизано историей. Гробницы крестоносцев теснятся вокруг церквей в византийском стиле, построенных на развалинах римского храма Венеры. Здесь буквально под одной крышей находятся легендарные вехи гибели Иисуса — от Голгофы до гробницы его Воскрешения. Кое-какие из зданий остались нетронутыми, сохранились даже маленькие кресты на куполах соборов.

Окс догнал его и увидел церковь.

— Ты видишь? — ахнул он. — Нет, ты видишь?

Тут до слуха Натана Ли донеслись голоса внизу. Не говоря ни слова, он нырнул в щель между обломками. Окс втиснулся рядом.

— Целехонька! — не унимался Окс. — Как Си-эн-эн и показывала.

Натан Ли отполз дальше в тень, прижался щекой к бетонной плите и сомкнул пальцы на арматурном прутке, торчащем из камней. Шаги приблизились. Руины вокруг задрожали. От Окса разило потом.

И тут появились они. Натан Ли видел не самих людей, а их очертания — огромные тени, плывущие по остаткам стен, блики на стволах их винтовок. Они попирали развалины, как бесшумные машины.

Из темной ниши на него смотрели огромные белые глаза Окса. Щеки разукрашены черными и оливковыми полосами. Он поднял пистолет.

Убийцы прошли.

Окс поднялся:

— Идем.

Натан Ли остался стоять на четвереньках.

— Здесь внизу что-то есть, — проговорил он.

Рядом с ботинком Окса торчал какой-то предмет. Натан Ли решил было, что это декоративное карликовое деревце в горшке, высотой не более десяти дюймов. Он склонился, чтобы разглядеть получше. И крякнул, испытав шок.

Это была рука.

Веточками оказались увядшие пальцы, длинные, гибкие. Тонкое запястье с женскими часиками. Ногти с рубиновым маникюром. Золотое обручальное кольцо, блестящее, новенькое. Как бы он хотел, чтобы это была рука манекена! Но знал, что это не так.

— Смотрите, — сказал Натан Ли.

Окс включил фонарь.

— Женщина.

Всю ночь им в ноздри лез запах смерти. Он сочился из-под развалин. Натан Ли уже было подумал, что они управятся, не увидев ни одного мертвого тела.

— Ну ладно, нашел так нашел, — сказал Окс. Он старался говорить спокойно. — Идем.

Натан Ли не поднимался с колен. Огни сигнальных ракет расцвечивали руины то зеленым, то красным. Кисть руки бессильно повисла, указательный палец чуть приподнят, как у Адама на фреске Микеланджело, принимающего искру жизни из Божьего перста. Кончики красиво накрашенных ногтей обломаны, под ними темнеют полукружья грязи. Она раскапывала себе выход из могилы. Не захотела сдаваться.

— Слышите: скребется?

После того как они вошли в город, звуки приходили в основном из-под земли. Неясные шумы, шепот, крики, стук, царапанье. Они почти преуспели, внушая себе, будто это всего лишь звуки города, пытающегося жить дальше на собственных развалинах. Натан Ли больше притворяться не мог.

— Тебе послышалось, — сказал Окс. — Она мертва. Город списан со счета. Пошли.

Натан Ли прижался ухом к земле. Что-то там явно скреблось. Может, камни шептались друг с другом. Или ногти легонько царапали грунт.

— Собаки роют, — сказал Окс, — пытаются выбраться. Или домашние кошки. Говорят, они еще хуже собак. Обожают жрать лицевые мышцы.

Натан Ли принялся снимать верхние камни.

— Ты что?!

— Там может быть ребенок.

— Ты в своем уме? Ее ребенок?

— Не исключено.

Натан Ли вывернул большой камень, но на его место тотчас скользнул другой. Он попробовал снять его, но обломки вновь сдвинулись. Головоломка, не поддающаяся решению. Руины не желали отдавать добычу.

— Ничего уже не изменишь, — сказал Окс. — Здесь и так опасно.

В отдалении затрещал пулемет.

Натан Ли приподнял ладонью пальцы мертвой женщины. Они были податливы, но жутко холодны. Он слегка сжал их.

— Черт. Пощупай пульс, — сказал Окс. — И заканчивай с этим.

Он потянулся и шлепнул пальцами по запястью.

Пальцы дрогнули. Рука из-под обломков ухватила кисть Натана Ли.

— Господи! — воскликнул он, пытаясь высвободиться. Но она держала цепко. Медленно-медленно хватка ослабела. Натан Ли уставился на свою ладонь.

— Сокращение нервов, — констатировал Окс.

— Откуда вы знаете?

— У мертвых лягушек так же.

Окс слегка потискал запястье, рука сжалась и раскрылась, словно безмозглая марионетка.

— Стойте, — скомандовал Натан Ли. Он вновь взял ее руку, но на этот раз она не ответила на пожатие. Он прижал пальцы к запястью. Пульс или вибрации почвы? Едва уловимое тепло прошедшего дня? Он вновь принялся ворочать тяжелые камни. — Помогите же.

— Здесь оставаться нельзя, — сказал Окс. — Если нас не добьют повторные толчки, это сделают звери или солдаты. Ты ведь не собираешься искать свою совесть в этой грязи?

Издалека долетел человеческий вопль и тут же оборвался. Безумный крик, порожденный отчаянием или ранением в живот.

— Идите, — сказал Натан Ли. — Вон ваша церковь. Я останусь здесь. Без вас не уйду.

— Ты нужен мне там, внизу, — сказал Окс. — Шахта слишком глубокая.

«Какая еще шахта?» — удивился Натан Ли.

Окс не оставил своей жертве ни одной ниточки, кроме названия самой церкви.

— Ну так помогите, — повторил Натан Ли, ухватившись за очередной камень.

— Ладно, — согласился Окс. — Только сначала ты мне окажешь услугу. Сейчас идем в церковь. Возьмем там что надо. На это уйдет час, не больше. После вернешься сюда и будешь копать хоть до посинения.

Его зубы сверкнули красным и зеленым.

— И вы будете помогать, — уперся Натан Ли.

— Буду. Если кто спросит, что у нас в «трупном» мешке, мы скажем правду. Человеческие останки.

Еще одна ниточка, подумал Натан Ли. Он отметил впадину альпинистским условным знаком — пирамидкой из камней. Затем повел Окса вниз, к ровной площадке выложенного плитняком внутреннего двора.

Одна створка массивных деревянных зеленых дверей была распахнута наружу. Из хаоса руин они шагнули за порог, в царство относительного спокойствия. Изразцы там и здесь вспучило. Под ногами хрустело цветное стекло витражей. В остальном интерьер казался неповрежденным.

Будто во сне двигался Натан Ли среди алтарей и темных ликов икон, тянувшихся вдоль стен. Ему показалось, что вокруг ротонды места больше, чем обычно, наверное, из-за отсутствия паломников. Их окружали колонны и арки. Вспышки освещали куски витражного стекла. Ни души не было в этом безопасном раю.

— Что я тебе говорил! — радовался Окс. — Все наше. — Мирный интерьер привел его в благодушное расположение духа. — Гробница Иисуса, — торжественно объявил он, подходя к похожему на ящик предмету в центре ротонды.

Мрамор за многие столетия был отполирован прикосновениями пальцев и благоговейными поцелуями. Натан Ли знал: внутри небольшой часовни есть крохотные воротца, из которых с трудом просматривается обломок скалы, покрытый белым и розовым растаявшим воском. Не за ним ли пришел Окс? Если да, то это объясняет привезенные им геологический молоток и зубило для извлечения окаменелостей, но не «человеческие останки».

— Зачем мы здесь? — спросил Натан Ли.

Он чувствовал себя потерявшимся. Каменные лестницы убегали то вверх, то вниз. В луче его фонаря металлические подсвечники чуть покачивались на толстых цепях. Земля все еще ворочалась.

Окс медлил. Он обошел ротонду, Натан Ли — за ним. Окошко, вытянутое по горизонтали, открывало вид на уродливый растрескавшийся валун.

— Место распятия, — провозгласил профессор. — Голгофа, по-арамейски. Или, как говорят, пещера Главы Адамовой, его черепа. Холм, где принял смерть Иисус.

— Я был здесь на экскурсии, — сказал Натан Ли.

Обломок скалы примерно в сорок футов высотой из бледного известняка, именуемого «mizzi hilu», или «сладкий камень», фаворит каменоломен железного века. Его оставили здесь, на своем месте, поскольку трещина, что идет по его вершине, относится к временам неизмеримо более ранним, чем начало христианской эры. Неужели Окс пришел за этим сувениром — куском библейской скалы? Но какой музей купит подобное?

— Смотри, какая маленькая вершина, — деловито заметил Окс. — Еще для двух крестов места нет, как считаешь? И крутая. Видел чертеж в разрезе Гибсона и Тейлора? Уступ выдается с задней стороны. Может, такой скалолаз, как ты, и забрался бы на вершину с крестом на спине. Но человек, которого только что высекли до полусмерти? Говорят, крест должен был весить пару сотен фунтов. Даже если Иисус тащил одну поперечину, это значит — добрых пятьдесят фунтов, а то и больше. В Евангелиях не сказано, что Иисус был распят на холме, — там упомянуто слово «topos», то есть на каком-то определенном месте. Согласно Иерониму, «голгофа» — общее обозначение мест проведения казней распятием. Череп — это намек на непогребенные останки. Неудивительно, что ученые не признали это место. Я, кстати, тоже.

— Некогда рассуждать, — напомнил Натан Ли.

Он осмотрел все вокруг, надеясь обнаружить что-нибудь небольшое и ценное, но, похоже, вокруг были одни безделушки. Непонятно, что привлекло сюда Окса.

— Одно точно, — не унимался Окс. — Чем бы Голгофа ни была, за долгие годы она послужила местом множества других казней. В четвертом году до нашей эры Вар распял более двух тысяч человек, Флор — почти в два раза больше еще до начала Первого еврейского восстания. Через несколько лет Тит казнил таким же образом по пятьсот человек в день. Дальше — больше. Но задай себе вопрос: где останки всех этих мертвецов? Сохранилась ли хоть часть их черепов, костей? Во всех наших раскопах вокруг Иерусалима удалось обнаружить лишь один скелет распятого человека.

Натан Ли знал, что это за скелет. Мужчина по имени Йоханан, рост — пять футов пять дюймов, двадцати пяти лет от роду. Не исключено, что из мятежников. Возможно, маленькая дочка была убита на его глазах, в то время как он висел на кресте. Так или иначе, ее косточки были найдены вперемешку с его останками. Гвоздь, пробивший сбоку пяточную кость, застрял, и Йоханана так с ним и похоронили на северной оконечности города.

На мгновение Натан Ли почувствовал невольный интерес.

— Кости убрали, когда расширяли границы Старого города, — сказал он. — По Галахе, трупы животных, сыромятни и могилы должны были выноситься за пределы города, не ближе пятидесяти кубитов.

— Это общепринятое мнение, — сказал Окс. — Но не евреи контролировали рост города. Балом правили римляне. И плевать хотели на иудейские нормы.

— Ну, значит, кости обратились в прах. Не знаю. Их нет, и все. Какая разница-то?

— Молодой человек! — с досадой бросил Окс.

Кусочки головоломки сложились вместе.

— Выходит, останки здесь?

— Да, буквально под нашими ногами.

— А почему я об этом до сих пор не знал?

— А потому что их обнаружили всего месяц назад, — ответил Окс. — Группа ученых из Францисканского библейского института. Люди Ватикана. Сам знаешь, как они все засекречивают.

— Как же тогда вам удалось узнать?

Окс задумчиво потер пальцы.

— Презренный металл. Да, да, ты, конечно, выше всего этого, Натан Ли. Но даже ты имеешь свою цену.

Натан Ли покраснел. Окс повел его на один пролет каменных ступеней вниз, под часовню, а затем — к решетчатым воротам с U-образным титановым велосипедным замком.

— Пещера Обретения Животворящего Креста, — сказал он, направляя луч фонаря в глубь помещения.

Как гласит легенда, подлинный крест был найден на этом месте в 327 году н. э. недавно окрещенной Еленой, матерью императора Константина. Она была в некотором смысле археологом: выкапывала артефакты, собирала отрывочные сведения о Страстях Господних — истории смерти Иисуса. Именно она решила, что эта скала — Голгофа, эта гробница — Его гробница и что крест Иисуса погребли именно в этой пещере. Деревянный крест давно утрачен. Дважды он пропадал во время мусульманских нашествий: сначала персов, затем великого курдского полководца Саладина. Каждый раз крест восстанавливали лишь для того, чтобы правоверные христиане покромсали его в щепки. Если «дерево» Иисуса когда и существовало, нынче оно рассеяно по свету в шкатулках для реликвий.

Окс пару раз встряхнул решетку и снял свой рюкзак. Монтировке велосипедный замок не поддался. Профессор напоминал гигантскую крысу, глодающую дверь.

— Так, а мы его долотом… — проговорил он.

Натан Ли скинул свою ношу. Болты в петлях были хилые. Он срубил шляпки. Ворота открылись.

Даже с верхних ступеней Натан Ли ощутил запах свежераскопанной земли. Они спустились в помещение с алтарем у самой стены. Рядом с ним распахнул зев узкий туннель. На полу подземной часовни — кучи земли на кусках брезента. У решетки аккуратно сложены квадратные сита, мастерки и другие орудия для раскопок.

— После тебя. — Окс направил свет в туннель.

Натан Ли включил фонарь на шлеме. Надежный, бережно хранимый, он принадлежал отцу.

«Соберись», — приказал он себе.

Пришлось согнуться, чтобы продвигаться по туннелю. Бригада францисканцев скрепила стены и свод подпорками и балками. Каким-то образом все это выстояло во время подземных толчков. Натана Ли мучила клаустрофобия, которую не развеивал даже светивший сзади фонарь Окса.

— Там дальше осторожней. Туннель в двенадцати метрах отсюда поворачивает вправо и обрывается вниз на девять метров.

— Вниз? Я полагал, мы на коренной породе.

— Вот-вот, все так думали. Но с помощью гидролокатора из часовни наверху обнаружили не известную доселе впадину. Никто и представить себе не мог, что древняя каменоломня уходит так глубоко. Иди вперед.

С потолка свисал крепеж. Окс не умолкал.

— Когда римляне начали строить на этом месте храм Венеры, им пришлось засыпать пустоты. Валили туда все, что было под рукой. Землю, мусор, глиняные черепки и…

Натан Ли был уже у ямы с укрепленными подпорками стенами.

— …человеческие кости, — договорил Окс.

Вдоль кромки ямы тянулся узкий бортик. Веревочная лестница опускалась в черную глубину. Окс втиснулся рядом с Натаном Ли. Фонари высветили переплетения костей, торчащих из стены внизу.

— Годы уйдут на то, чтобы сделать грамотный раскоп пещеры, — сказал Окс. — И еще годы, чтобы собрать кости в скелеты. Единственное, что им пока удалось, — вырыть вот эту разведочную шахту. Но даже по тем скудным материалам, что были обнаружены, они сумели датировать останки и определить их пол. Все мужчины. Большинство — первый век или раньше. Ну а причина их смерти вопросов не вызывает.

— Те самые ненайденные распятия… — пробормотал Натан Ли.

— Это один гигантский плотно уложенный оссуарий. По грубым подсчетам, тут десятки тысяч фрагментов костей. Здесь нашли также куски дерева, гвоздей, веревок. Даже пузырьки для слез, оставленные скорбящими. Забудьте о той скале, где свершилась казнь. Голгофа была здесь всюду: она начиналась сразу за старыми воротами и тянулась вдоль Яффской дороги, так что каждый путник мог воочию убедиться в силе гнева Рима.

Шахта, разинув пасть, словно поджидала их.

— Потрясающе… — проговорил Натан Ли. — Ведь это может полностью изменить наше понимание истории.

— Как и свитки Мертвого моря, — сказал Окс. — Сколько десятилетий Ватикан скрывал их! И только благодаря ученому-одиночке, раздобывшему фотокопии, мир о них узнал.

— Выходит, мародерство — услуга обществу?

— Такова общая тенденция.

— Но вы же уничтожите само место археологических раскопок!

— На этом основана археология. Копать — значит уничтожать. Однако все может так же погибнуть из-за повторных толчков.

— А если кто заметит?

— Никому не известно, что здесь раскоп. Как можно знать о том, чего нет?

Окс протянул Натану Ли пластиковый мешок для трупа.

— Давай по-быстрому. Наполняй.

— Но какой смысл? Кто купит кучу костей?

— А кто, по-твоему, платит за то, чтобы ты ползал под землей? Университет? А деньги откуда? Фонды? Что за фонды? Аристократия, элита. Принимайся за работу. Аристократия — движитель археологических раскопок. Частные коллекции, музеи, cognoscenti[11]. Без них артефакты просто-напросто обратятся в пыль.

Спорить больше смысла не было. Натан Ли полез по веревочной лестнице. Плетеная пенька скрипела под его весом. Никогда он не казался себе таким тяжелым. Очутившись на дне, он принялся выпускать на волю мертвых.

Было почти четыре утра, когда Натан Ли закончил. Кости дребезжали в мешке. Они отправились в обратный путь: прошли через церковь и поднялись к пирамидке из камней, которой Натан Ли отметил место, где завалило женщину.

Рука исчезла.

Он поискал вокруг. Возможно, ее отгрыз зверь или засыпало камнями. Но крови не было. Натану Ли почудилось, будто женщина просто втянула руку обратно, в свой подземный мир. От него подальше.

Загрузка...