Джек заметил у себя один крупный недостаток, сразу бросившийся ему в глаза, когда смотрел на себя в зеркало:
Он был без шляпы.
Впопыхах, торопясь уйти из квартиры профессора, он оставил там свою старенькую мягкую шляпу. Возвращаться к профессору он не имел ни малейшего намерения. Ходить по улицам без шляпы не представляло ничего особенного: в толпе, сновавшей взад и вперед и гонявшейся за счастьем и за деньгами, можно было бы появиться даже и без жилета. Никто бы на это не обратил внимания. Но было жарко. А главное — Джеку хотелось иметь приличествующий джентльмену вид. Он вообще был склонен немного пофрантить.
Но где достать шляпу?
Первым и чисто инстинктивным движением Джека было схватиться за карман. Но, увы, в кармане позвякивало лишь два цента — весь наличный капитал. Но в это же мгновение Джек нащупал в кармане и другую вещь…
Это была вилка.
Джек широко улыбнулся. И, прибавив шагу, вскоре остановился около шикарного шляпного магазина. И вошел в него уверенно, со спокойным и независимым видом.
— Что вам угодно, сэр?
Джек еще раз удостоверился, что вилка с ним. И небрежно бросил вежливому комми:
— Шляпу Борсалино, мягкую, фетровую, мышиного цвета.
— Сию минуту, сэр!
Приказчик снял мерку с головы Джека и взял с полки несколько коробок со шляпами. Джек выбрал наиболее подходящую и надел ее. Приказчик наклонился к прилавку и стал писать чек. У Джека сильно билось сердце. Незаметно вынув из кармана свой аппарат, он приложил вилку к шее и соединил полюсы.
И вышел из магазина.
Приказчик кончил писать и, удивленный, обернулся, ища глазами покупателя. Затем он с величайшим волнением выбежал на тротуар и что-то крикнул. Джек видел, как к нему подбежали прохожие, махали руками, вертелись на одном месте, словно флюгера. И к ним уже спешил полисмен…
Джек усмехнулся и, чрезвычайно довольный собой, пошел дальше… Вилка уже снова лежала в кармане. Он несколько раз подходил к зеркальным витринам, к зеркалам и любовался шляпой. Это первое приобретение, добытое посредством аппарата, разожгло в нем и дальнейшие аппетиты.
Джек убедился, что его пальто и пиджак не гармонируют с новой шляпой. Франтить, так уж франтить до конца!
— Черт возьми! — пробормотал он. — Кажется, мне теперь нечего стесняться! Если я и не так богат, как Форд или Вандербильдт, то все-таки и у меня есть кое-что! Пожалуй, я теперь даже побогаче их!
Он вскоре заметил целых три магазина готового платья, и ему оставалось лишь сделать выбор.
Машинально потрагивая заветный аппарат, Джек вошел в магазин, уставленный вешалками с всевозможным одеянием. Но тут явилось затруднение: костюмов было множество, и все они казались Джеку одинаково прекрасными, и каждый из них был в своем роде соблазнителен. Выбор был труден!
— Не желает ли сэр вот этот костюм из английского шевиота? — спрашивал приказчик. — Размер подходящий. Цвет восхитительный! Фасон по последнему журналу.
Джеку не нравился цвет — слишком синий.
— В таком случае, не угодно ли жакетный костюм? Легкость необыкновенная! Вы не почувствуете его на своем теле, сэр!
У Джека разбегались глаза: он вспомнил, что ему крайне необходимо иметь смокинг. Но сейчас, утром, в смокинге ходить было неудобно.
— Дайте мне светлый костюм и легкое пальто.
— Пальто, конечно, на шелковой подкладке? — заботливо осведомился приказчик.
— Ну, само собой разумеется!
У приказчика был очень приятный вид. Он всеми мерами старался понравиться и угодить Джеку, и Джек ему, очевидно, нравился. Пока Джек примерял костюм, он успел поговорить с приятным приказчиком о всевозможных вещах, осведомился, где продаются лучшие трости, и не знает ли он, какие трубки теперь в моде: короткие или подлиннее? Приказчик с любезнейшим видом давал Джеку все эти сведения, и через какие-нибудь десять минул Джек чувствовал себя приятелем с ним.
— Мне будет очень неудобно надуть его! — с беспокойством подумал он. — И зачем я сунулся в этот магазин!
У него уже мелькнула мысль отказаться от покупки и пойти в другой магазин, где приказчики — не такие славные малые. Но было уже поздно: костюм и пальто так очаровали его своей красотой, что он забыл про свои угрызения.
Джек оделся перед громадным трехстворчатым зеркалом во все новое. Он никак не мог стереть со своего лица широчайшую улыбку радости: он имел теперь вид самого заправского джентльмена. И подумать только, что этот замечательный джентльмен еще сегодня утром приходил в качестве лакея к профессору Коллинсу мыть посуду и убирать комнаты!
— А что будет, — подумал с восторгом Джек, — когда я надену смокинг!
Примерка была окончена. И костюм, и пальто сидели очаровательно. Теперь во внешности «джентльмена» был один лишь изъян: старые стоптанные ботинки. Но это была уже пара пустяков для Джека. Ботинки можно купить немного погодя!..
— Костюм к вам удивительно идет, сэр! — воскликнул новый приятель Джека.
Теперь нужно было приступить к заключительным действиям. Джеку положительно не хотелось огорчать чудесного приказчика…
Но как раз в этот момент молодого приказчика отозвали в контору. Вместо него перед Джеком появился какой-то рыжий грубоватый детина, что-то жевавший и неодобрительно посматривавший на Джека. У Джека сразу отлегло от сердца: с этим толстокожим не стоило церемониться!
— Вы берете костюм, сэр?
— Беру!
— Хорошо! Получите чек!
Джек взял чек и пошел к кассе. Свой старый костюм он решил оставить в магазине. Подручный негритенок уже завязывал его веревочкой, тщательно и красиво упаковав в желтую бумагу. По дороге Джек обернулся назад: грубый детина, новый приказчик, рассеянно смотрел в окно. Негритенок связал костюм Джека и с восхищением любовался своим произведением, покачивая его на веревочке. Джек с величайшим хладнокровием вынул аппарат, приложил к шее и вышел на улицу.
Отойдя шагов пятьдесят, он оглянулся.
Из магазина стремглав вылетел негритенок, получивший подзатыльник. Следом за ним выскочили двое приказчиков. Джек остановился наблюдать. Сердце у него билось спокойно. Он уже стал привыкать к таким происшествиям.
Приказчики кинулись в противоположную сторону и неистово погнались за кем-то… Но за кем? Джек недоумевал.
Через две-три минуты они появились в сопровождении полисмена. Последний вел, крепко держа за шиворот, какого-то молодого человека в очень похожем на костюм Джека светлом жакете. Молодой человек упирался и кричал, но полисмен подталкивал его… Негритенок отплясывал около них какой-то танец, вне себя от восторга.
Вся эта компания скрылась за дверями магазина.
— Это отлично! — сказал Джек. — Это как в кинематографе: приключения Поксона!
Смеясь от восторга, он не шел, а почти летел по Бродвею. Он казался себе могущественным волшебником. Все теперь к его услугам: лучшие магазины, самые дорогие товары, самые изысканные удовольствия! Вот, например, роскошный колониальный магазин. Сколько раз, бывало, Джек с завистью и голодной тоской созерцал витрины, где были навалены груды превосходных ананасов, бананов и апельсинов величиной с детскую голову! А бутылки с каким-то неведомым Джеку красным вином — пузатенькие, в желтых плетенках. А вазы с леденцами! А шоколадные торты величиной с колесо? Подумать только, что теперь все это доступно Джеку!
Дверь в магазин была широко открыта. Оттуда веяло ароматной и слегка сыроватой прохладой. Несколько человек входили туда, сталкиваясь при входе с выходившими. Джек приложил вилку к шее и смело вошел в магазин соблазнительных вещей. Он прямо направился к витрине и, наклонясь к окну, никем не видимый, выбрал и положил в карманы несколько великолепных груш и персиков, несколько плиток шоколада с орехами и горсть карамели. И вышел обратно на тротуар как ни в чем не бывало! Его появление и его действия в магазине были не более заметны, чем визит мухи, которая залетела в витрину и посидела с минуту на леденцах…
— Что дальше? — думал он, отламывая и отправляя в рот кусок шоколада. — Куда теперь? Что нужно еще «купить»?
Нужно было добыть ботинки.
Жуя шоколад, Джек шел, не торопясь, по шумной и людной улице. Трамваи звонили, а автомобили визжали, ревели, выли вокруг него разными голосами, словно звери в каком-то громадном зверинце. Люди метались как сумасшедшие, обгоняя друг друга, вскакивая на ходу в трамваи с риском попасть под мотор, перебегали через улицу. Джеку было тепло и весело. Его разбирала охота сошкольничать, выкинуть какой-нибудь фарс в духе Поксона. Впереди него шли, покачиваясь и напевая, два подвыпивших джентльмена — один за другим, на расстоянии четырех-пяти футов друг от друга. По-видимому, они не были знакомы друг с другом. Джек проворно превратился в невидимку и щелкнул переднего джентльмена по затылку. Тот мгновенно обернулся и накинулся на заднего джентльмена:
— Сэр?!
— Сэр?!
— Вы осмелились подвергнуть меня оскорблению?!
— Я вас не понимаю!
— Вы ударили меня!
— Н-ничего п-подобного!
— Вы лжете!
— Я лгу? Какой негодяй сказал это? К-который?
— Вы сами негодяй!
Кругом ссорившихся немедленно собралась толпа. Мальчишки, обрадовавшись, подняли улюлюканье. Джентльменов подзадоривали, натравливая друг на друга. Джек принял видимое естество и с величайшим удовольствием участвовал в скандале. Сапожник с парой новых сапог в руке, в грязном переднике, кричал переднему джентльмену:
— Ударьте его, сэр! У него рыжие волосы!
Другой прохожий советовал:
— Бейте сразу полным кулаком, сэр! Он слабее. Не бойтесь!
Двое матросов, судя по надписям на ленточках, англичане, уже держали пари: один за рыжего, другой за длинного.
Сквозь толпу пробирался со своим белым жезлом высокий бобби в белом шлеме:
— Прошу разойтись, джентльмены!
Но было уже поздно. Джентльмены, поощряемые со всех сторон, кинулись друг на друга и через секунду покатились клубком по тротуару. А еще через секунду длинный сидел на рыжем и тузил его кулаками с деловым и почти спокойным видом. На империале проезжавшего автобуса пассажиры стояли на ногах и с интересом созерцали зрелище. Один из матросов уплачивал другому проигранное пари, и вслед за тем оба скрылись в пивной — пропивать сообща, по-братски, выигрыш.
Джек наслаждался от души. Давно уж он не хохотал так, как сейчас. Это было лучше всякого кинематографа! Необыкновенный аппарат давал ему, положительно, все: обеспеченность и наслаждения. Что бы еще предпринять?
Нет, надо сначала покончить со своей внешностью. Надо добыть ботинки!
Джек в сотый раз ощупал благодетельный аппарат. Он был по-прежнему в кармане.
В громадном магазине было тихо и пахло приятно кожей. Джек выбрал отличные ботинки, о каких раньше и мечтать не смел. Он надел их и попросил завернуть старые в бумагу. Он намеревался выкинуть их по дороге или «забыть» в трамвае. Приказчик уже писал чек, и Джек запустил руку в карман, чтобы достать аппарат…
Вдруг у него захолонуло сердце. Волосы на голове зашевелились, словно под ветром.
Вилки в кармане не было!
Джек бессильно опустился на скамью. Он был бледен, как полотно, и дышал короткими и частыми вздохами. Приказчик удивился, глядя на него:
— Что с вами, сэр?
— Н-ничего… — пробормотал Джек, — я, кажется, потерял одну свою вещь…
— Не деньги ли, сэр?
— Да… то есть, нет… Маленький аппарат… Он был у меня в кармане.
Он нагнулся и стал шарить по полу и под скамьей. Приказчик помогал ему. Но вилки и след простыл. Джек от волнения не мог припомнить, когда и где он в последний раз ощупывал ее в кармане? Ему представлялось страшное будущее: профессор, конечно, заявил в полицию, Джека уже ищут, его арестуют. И прощай, привольная жизнь — та новая, необыкновенная, которую он только что начал познавать!
— Я ничего не понимаю! — сказал он. — Эта вещь была у меня в кармане, когда я входил сюда в магазин. Она должна быть где-нибудь здесь!
Приказчик был смущен. Джек, очевидно, не лгал. У него был слишком взволнованный вид. Кроме того, он имел джентльменскую внешность и был одет в превосходное пальто. Все это внушало приказчику доверие.
— Нужно во что бы то ни стало найти ее! — сказал Джек.
— Какой она имеет вид, сэр?
Джек хотел было описать аппарат. Но вдруг слова замерли у него на губах: у самых дверей магазина вертелась собачонка и… и играла с его вилкой, хватая ее зубами и подбрасывая…
Джек закричал во все горло и бросился к ней. Но собачонка, не будь плоха, схватила аппарат и кинулась с ним на улицу.
Не помня себя, Джек выскочил в новых ботинках на улицу и погнался за собакой. За ним выскочил и погнался приказчик, за приказчиком еще кто-то, и через минуту целая вереница людей мчалась по улице, сшибая с ног встречных, крича благим матом и ничего не понимая…
Но Джек все понимал. Надо было во что бы то ни стало догнать эту проклятую собачонку. Джека снедал неописуемый страх! Собачонка могла испортить аппарат… Догнать ее было невозможно даже при участии полисмена, если бы собачонку не охватило игривое настроение: она вертелась временами на месте, играя с вилкой, бросала ее на землю, снова хватала и почти из-под ног настигавших ее преследователей удирала дальше. Джек три раза едва не попал под мотор.
Наконец, ему удалось догнать собаку. Он нагнулся и уже совсем было схватил ее… Но вдруг собака исчезла…
Исчезла у него на глазах! Словно растаяла!
Джек понял, что это значит!
Аппарат, значит, еще действовал. Очевидно, полюса соединились, и собака стала невидимой…
Он сел прямо на тротуар и заплакал. Кругом него собралась толпа. Тут были и приказчики из сапожного магазина. Они кричали, чтобы он вернул ботинки или, по крайней, мере уплатил бы за них. Джек ничего не отвечал, плакал горькими слезами. Какая-то сердобольная леди, не зная, что тут происходит, пробралась через толпу и протянула Джеку пятьдесят центов.
— Вы потеряли вашу мать? Не правда ли? — промолвила она, сочувственно смотря на беднягу.
Джек проливал слезы. Приказчики во все горло ругались и поносили Джека. И неизвестно, чем бы все это кончилось… Но вдруг шагах в пятидесяти на тротуаре началась собачья драка. Джек взглянул туда: проклятая собачонка воскресла. Она дралась с другой собакой, а около нее на тротуаре валялась драгоценная вилка!
Только зоркие глаза Джека заметили это. С непостижимой быстротой он вскочил и кинулся туда. И, на бегу схватив аппарат, приложил его к шее.
Ура! Аппарат действовал! Джек пропал из виду!
Сзади него приказчики и публика в полном недоумении махали руками, кричали, подзывали таксомотор, чтобы поехать вдогонку за пропавшим молодым человеком. Джек замирал от счастья. Его огорчало лишь одно: он не успел дать пинка проклятой собачонке, так испортившей ему настроение.
Он бежал, сам не зная куда. Так взволновала его вся эта история! Он не обращал внимания на странное обстоятельство: около него с криками изумления бежали люди, и толпа бежавших все увеличивалась. Люди что-то кричали и указывали на него…
Джеку, наконец, это бросилось в глаза. Его охватил страх: может быть, аппарат перестал действовать, его заметили, узнали и бегут за ним в погоню, чтобы схватить и отдать полиции? Джек с пылающими от волнения щеками схватился за шею: аппарат сидел на месте… В чем же тут дело?
Какой-то чернокожий мальчишка с выражением недоумения и ужаса прыгал галопом около него и кричал:
— Бегут! Бегут! Они бегут!
Кто бежит? Джек ничего не понимал.
Толпа свистела, вопила. Какую-то леди, упавшую в обморок, укладывали в подъехавший автомобиль. Двое необыкновенно проворных молодых людей с записными книжками в руках гнались за Джеком, что-то записывая на бегу. Несчастный, чуя неладное, улепетывал со всех ног… Он решил, что это агенты тайной полиции и что они уже составляют протокол!
На бегу он случайно взглянул себе на ноги и ахнул!
Его ноги были видны… Тело сверху и до щиколоток было невидимо, а ботинки — новенькие, блестящие ботинки, были видимы — и они бежали!
Одни ботинки — сами собой, как живые, бежали по улице. Вообразите изумление и суеверный ужас толпы! Недаром почтенная леди упала в обморок! Недаром за ботинками гнались два репортера из «Геральда»! Случай был действительно из ряда вон выходящий. Какая-то старушка на углу улицы воздевала руки к небу и голосила:
— Последние времена пришли! Светопреставление!
А ее приятельница рассказывала подошедшей даме:
— Миссис Джибсон! Из магазина обуви Петерсона убежала пара ботинок. Честное слово, я не лгу! Я сама видела, вот, как сейчас вижу вас! Клянусь, что это правда!
Дама сочувственно кивала головой и кудахтала:
— Ах, это бывает!.. Ах, это бывает!..
И кто-то кричал во все горло:
— Вон, вон, бегут! Ловят! Поймали!..
Но это было не совсем так. Поймать — поймали, но не ботинки, а черного котенка, который перебегал как раз через улицу.
Джек был вне преследования. Он сообразил, что с аппаратом стряслось что-то неладное. Очевидно, он стал действовать хуже, освещая лишь часть его тела. Это взволновало и огорчило Джека, тем более что сам он, конечно, не смог бы исправить вилку. Добежав до парка, он прыгнул в кусты, окаймлявшие парк живой изгородью, и внезапно оказался за пределами чьей-либо досягаемости.
Он стал осторожно снимать вилку. И, снимая, убедился, что второпях плохо надел ее. Она хлябала. Один из полюсов плохо прилегал к шее, и Джек этого раньше не замечал. Он нацепил вилку, как следует, и убедился, что опять стал невидим весь целиком.
От усталости и пережитого волнения он ослабел и лег на траву. Громадный город гудел рядом, но здесь было тихо и безлюдно. Джек размышлял по поводу случившегося. Ему было ясно, что вилка — не игрушка, и что злоупотреблять ею не следует. Необходимо приберегать ее лишь для важных случаев и не таскать ее просто в кармане, откуда она легко может выпасть, что уже и случилось, и откуда ее легко могут выкрасть где-нибудь в толпе или в вагоне. Вообще, к ней требовалось особое внимание. Малейшая оплошность, вроде той глупой истории, которая только что произошла с ботинками, и Джек может вляпаться в прескверную историю…
Полежав и отдохнув, Джек почувствовал, что он страшно голоден. Он съел весь шоколад и фрукты. Нужно было опять предпринимать рискованные шаги. Ему пришло в голову, что не мешало бы добыть денег. С деньгами все пойдет гладко, без излишних осложнений и нежелательной, хотя и забавной чертовщины. А деньги достать поможет все та же драгоценная вилка. Каким образом? Об этом нужно было подумать. А пока голод так давал себя чувствовать, что Джек поспешил опять на улицу — искать подходящий ресторан.
Он дошел до Maydon Street, где находится превосходный ресторан «Калифорния», знакомый Джеку только по вывеске.
Долго было бы описывать вступление Джека в этот шикарный ресторан и его пребывание там. Это целая феерия в шести актах и бесчисленных картинах. Шесть актов — это шесть обеденных блюд, которые суждено съесть Джеку и которые он успешно съедает при помощи своего богатого юношеского аппетита и после возбуждающих событий этого дня… А что касается картин… Его воображение поражено картиной блестящего обеденного зала с лепным потолком, золотыми украшениями, люстрами и декорациями обеденных столов. Далее Джек поражен красными фраками музыкантов, играющих во время обеда на особой эстраде. Джеку кажется, что музыканты завидуют обедающим, и с досады и от голода нарочно как можно хуже пиликают на скрипках и дудят во флейты. Джек вообще не любит музыку. Он признает только военные марши, изрыгаемые громадными, медными, блестящими трубами полковых музыкантов, причем и тут Джеку всего более нравится, собственно барабан… А все эти скрипки, флейты и, как там это называется — одна чепуха, пригодная только для расстраивания нервов!
А какие важные и знатные господа здесь обедают! Наверное, принцы, графы и маркизы! Это тоже картина и еще какая! Картина человеческого тщеславия и дамских туалетов. Джек видит здесь совсем близко великолепных пышных дам, настоящих леди, о которых пишут в романах. Они так грациозны и красивы, что у Джека мутится в голове… Одним словом, Джек чувствует себя в каком-то бреду. Его преследует дерзкая мысль: а что, если завязать знакомство с какой-нибудь леди? Погулять с ней по авеню, зайти в кафе, покутить, побывать в театре?..
Все это, вероятно, вполне осуществимо! Для храбрости Джек требует бутылку вина. Ему хотелось бы шампанского, но он никогда еще не пивал его и не знает: как его пьют? Еще, пожалуй, осрамишься на глазах у этой «важной» публики!
Конец обеда завершается обычной процедурой: аппарат приставлен к шее, Джек исчез. Закурив сигару, он спокойно выходит на улицу, в то время как в ресторанной зале происходит волнение и поиски сбежавшего гостя. Джек уже не видит этой суматохи. Ему хочется пить, и он заходит в бар, тут же на улице.
Он сидит на высоком стуле у прилавка и тянет через соломину ice cream sherry. Пьет долго, смакуя напиток. Рядом с ним трое студентов пьют пиво. Студенты заметно навеселе, и им, очевидно, хочется вовлечь Джека в свою компанию. Но Джек держит теперь себя таким джентльменом, что к нему не приступишься! В общем, ему теперь не до приятелей, потому что у него в голове крепко засела прекрасная леди у соседнего стола, с которой необходимо свести знакомство и провести вечер. Ради этой цели Джек сейчас и набирается в баре храбрости.
Ice cream sherry выпито. За ним следует эль. За элем портер. Джек уже за глаза набрался храбрости, но ему просто нравится пить портер. Дама начинает туманиться в его голове и превращается в белого лебедя, которого Джек видел сегодня в парке.
— Я, кажется, выпил лишнее! — думает Джек. — Какого черта эти студенты на меня смотрят?.. Дураки! Я им покажу!
Ему приходит в голову довольно дикая идея: пусть студенты узнают, каким аппаратом обладает сейчас Джек!
Он вынимает вилку и, воспользовавшись моментом, когда студенты оборачиваются к окну, чтобы поглазеть на рекламную процессию фабрики Джона Вильсона, он надевает аппарат на голову и исчезает.
Но, озорства ради, Джек слегка отодвигает от шеи одну из бляшек, и у него становятся видны руки и стакан, который он держит в руке. Он подносит стакан ко рту и пьет.
Студенты тупо глядят на него. Один из них говорит товарищу:
— Видишь?
— Что?
— Рука!
— Пустяки! Не обращай внимания!
Молчание. Затем студент снова обращается к приятелю:
— Джимми!
— Ну?
— Или я сошел с ума, или это факт! Я видел, как стакан сам снялся с прилавка и поплыл вверх.
— Ну, так что же?
— Но ведь это странно!
— Ты сколько бутылок выпил?
— Две… И еще две… Значит, пять!
— Ну, значит, все в порядке. Не обращай внимания.
И студенты отвернулись.
Джек возмутился. Какие дураки! Вообще, студенты — идиоты, и необходимо проучить их!
Закрепив вилку, Джек уходит из бара. Результат обычный — внутреннее смятение и поиски исчезнувшего. Бармен и слуга-негритенок пристают к студентам с расспросами. Но то, что студенты рассказывают о молодом человеке, который пил портер, а потом исчез, превосходит всякое вероятие. Они бормочут что-то такое о руках, которые отделились от туловища, о стаканах, плавающих в воздухе, и т. п. Бармен машет рукой и уходит в свой офис. С людей, выпивших по несколько бутылок доброго луизианского пива, нечего и спрашивать!
Студенты тоже хотели бы исчезнуть. Но они не умеют сделать это достаточно чисто. Поэтому они предпочитают исчезнуть по-джентльменски, т. е. предварительно расплатившись. Затем, взявшись под руки и изображая корабль во время бури, они выходят на улицу.
И на улице происходит то, что называется «продолжением в следующем номере».
Джек с аппаратом на шее, т. е. невидимый, стоит у входа в бар. Он размышляет о глупости студентов и о том, что хорошо бы задать им жару. В этот момент студенты, точно желая угодить ему, вываливаются из бара и лезут прямо на Джека. Лезут совершенно добросовестно, потому что Джек для них невидим, как и для всех остальных людей. Но пьяный Джек вламывается в амбицию. Он уже забыл, что он невидим. Он убежден, что студенты хотят оскорбить его и нахально прут на него именно с этой целью.
— Стоп! — гневно кричит он им. — Назад!
Студенты с недоумевающим видом наталкиваются на него и качаются, остановившись на месте.
— Нахалы! — кричит Джек.
— Джимми! — обращается студент к товарищу. — Слышишь?
— Не обращай внимания!
— Дураки! Идиоты!
— Джимми! Небывалая вещь: говорящий воздух!
Джек делает энергический жест. Студент продолжает:
— Еще более странная вещь! Воздух дерется!
Но тут к студентам присоединяется кое-кто из прохожих, заинтересовавшись странным явлением. Джек так взбешен и зол на студентов, что совершенно не в состоянии вспомнить, что он невидим. Он убежден, что над ним издеваются. Вне себя, он осыпает студентов и остальную публику ругательствами, вертится на месте, и публика с недоумением видит, что перед ней происходит что-то непонятное: какой-то крутящийся вихрь криков, ругательств и незримых толчков. Одни говорят о странном явлении электрического разряда, другие склонны объяснить это проявлением четвертого измерения. Третьи видят здесь явление коллективной галлюцинации. Джек совершенно выходит из себя и с остервенением кидается на студентов. Те в страхе бегут. Подходят два репортера из «Геральда» и торопливо расспрашивают, что случилось, и тут же пишут заметку для газеты.
— Странный день! — говорит один из них. — Давеча, помнишь, эти бегающие ботинки? А сейчас говорящий воздух!
— Да, между этими явлениями несомненная связь!
— О, да!
Джек, между тем, уже снова идет по улице. У него кружится голова. Ему душно, нехорошо. Шею сдавливает какой-то железный обруч. Он вспоминает, что это аппарат, и снимает его. И ему становится ясно, что он пьян и наделал глупостей.
— Надо освежиться! — говорит он.
По дороге он случайно останавливается у входа на биржу. Оттуда валит народ. Притиснутый к решетке, Джек видит, как толстые биржевики с портфелями садятся в автомобили и уезжают. Блестящая идея приходит ему в голову. Он быстро надевает аппарат, подходит к элегантному лимузину и садится в него.
Через минуту в автомобиль влезает пузатый краснорожий биржевик и, не замечая Джека, приказывает шоферу ехать. Джек осторожно, стараясь не шевелиться, прижимается в уголок, покачиваясь на мягких кожаных подушках. А сам потихоньку потягивает из-под мышки биржевика его портфель.
Эта работа ведется им всю дорогу. Вот завернули за угол Пятой авеню — этой улицы нью-йоркских богачей. Вот лимузин останавливается у подъезда небоскреба.
Портфель мягко падает на подушку. Джек ловко и беззвучно подхватывает его и в одно мгновение спрыгивает на мостовую.
Теперь ищите его, поднимайте на ноги всю полицию, обещайте молодцам-бобби тысячные награды — все будет напрасно! Портфель исчез, растаял в воздухе…