Глаза дракона

19

В характере Питера чародей увидел серьезную угрозу своим планам. Флегг все больше и больше убеждался в том, что Питера надо устранить. На этот раз дело затягивалось. То, что началось при Роланде – медленное повышение налогов, конфискация излишков зерна, обыски в домах богатых фермеров, – могло вскоре дать плоды, и Флегг не хотел пережидать правление Питера, как пережидал правление его бабки.

Питер мог не только разорвать с таким трудом сплетенную паутину; он мог выслать и самого Флегга, запретив ему возвращаться под страхом смерти. Он не нуждался в советниках и сам мог давать себе советы; поэтому когда Питер, которому уже исполнилось пятнадцать, бросал на Флегга холодный взгляд, тому чудилось, что принц уже дал себе этот совет.

Мальчик любил историю и в последние два года, пока его отец все больше старел, задавал много вопросов своим учителям. И многие из этих вопросов были о Флегге или о том, что так или иначе вело к Флеггу.

Плохо, что он задавал такие вопросы в пятнадцать лет. И еще хуже, что он получал от таких осторожных людей, как историки, правдивые ответы. Это означало, что они уже считали его королем и радовались этому. Радовались, что он будет умным и знающим, как они, и в отличие от них будет смелым; из него вырастет король с сердцем льва, который совершит множество подвигов. В его лице они приветствовали пришествие древнего Добра, которое вновь и вновь приходит к уставшим людям и дает им силы жить.

Его нужно убрать с дороги.

Флегг твердил себе это каждый вечер, засыпая в темноте своих покоев, и с этой мыслью он каждое утро просыпался – тоже в темноте.

Его нужно убрать с дороги. Мальчишку нужно убрать.

Но это легче было задумать, чем сделать. Роланд любил обоих сыновей, но Питера особенно. Можно было удушить мальчика еще в колыбели, обставив все так, будто он умер от Детской Смерти, но теперь принц был уже подростком. Любое происшествие привело бы к тщательному расследованию. Флегг не раз думал: какой насмешкой судьбы было бы, если бы Питер действительно погиб случайно, а его бы тем не менее в этом обвинили. Мало ли что… падение с крыши конюшни… с лошади… треснувшая перекладина лестницы… И каков результат? Обезумевший от горя и гнева Роланд начнет искать убийцу и непременно заподозрит Флегга. Его мать не доверяла чародею, и он в глубине души тоже. Флегг всегда это знал. Конечно, обычно это недоверие скрывалось под страхом и признательностью, но в случае смерти сына…

Флегг думал, что этак ему еще придется оберегать жизнь юного принца. Это было невыносимо. Невыносимо!

Его нужно убрать с дороги! Нужно убрать с дороги! Нужно!

Шли дни, месяцы, годы, и эти мысли все настойчивее стучались в голову Флегга. Роланд с каждым днем старел, а Питер становился старше, умнее и опаснее. Что же делать?

Флегг стал нервным и раздражительным. Слуги, особенно дворецкий Питера Брендон и его сын Деннис, обходили чародея стороной и шептались об отвратительных запахах, идущих ночью из его лаборатории. Деннис, которому предстояло впоследствии занять место отца близ Питера, однажды спросил его, не следует ли предупредить принца.

– Чтобы он знал об опасности, – добавил Деннис.

– Ни слова, – отрезал Брендон. – Этот человек опасен.

– Тем более это причина, – возразил Деннис.

– Болван может принять треск гремучей змеи за стрекот кузнечика и протянуть ей руку, – сказал Брендон, – но наш принц не болван. А теперь налей мне еще стаканчик, и покончим с этим.

Деннис ничего не сказал Питеру, но с тех пор, если встречал где-нибудь в коридоре замка закутанную в плащ фигуру Флегга, ему хотелось побежать прочь с криком: Гремучая змея! Гремучая змея! Осторожнее с ней, Питер!

И вот однажды ночью (Питеру было уже шестнадцать), когда Флегг почти поверил, что ничем не сможет навредить принцу, решение пришло к нему. То была ужасная ночь. Осенняя буря завывала за окнами и гуляла по пустым улицам, прогоняя торопливо бегущих редких прохожих.

Роланд простудился на охоте. Он простужался все чаще, несмотря на лекарства Флегга, и одна из этих простуд могла перейти в воспаление легких и убить его. Волшебники лечат иначе, чем врачи, и Флегг знал, что его лекарства не действуют больше потому, что он так хочет. Он сохранял Роланду жизнь только из-за страха перед Питером.

Хочу, чтобы ты умер, проклятый старик, думал Флегг, сидя перед чадящей свечой и слушая, как за стенами воет ветер и как двухголовый попугай сонно бормочет во сне. Я бы убил тебя своими руками за все, что сделали мне ты, и твоя дура жена, и твой старший сын. Убил бы с радостью, пусть это даже разрушило бы мои планы. Убил бы…

Внезапно он замер, уставившись в темноту, где без устали роились тени. Глаза блеснули серебром. Мысль вспыхнула в мозгу, как факел.

Свеча зашипела и погасла.

– Смерть! – вскрикнула в темноте одна голова попугая.

– Стр-рах! – подхватила вторая голова.

И в этой черноте не видимый никем Флегг начал хохотать.