…В полудремоте ему вспомнилось.
Фонари потушены. Автомобиль замедлил ход… В окошко машины высунулся Гарин и — громким шёпотом:
— Шельга, сворачивайте. Сейчас будет поляна. Там…
Грузно тряхнувшись на шоссейной канаве, автомобиль прошёл между деревьями, повернулся и стал.
Под звёздами лежала извилистая полянка. Смутно в тени деревьев громоздились скалы.
Мотор выключен. Остро запахло травой. Сонно плескался ручей, над ним вился туманчик, уходя неясным полотнищем в глубь поляны.
Гарин выпрыгнул на мокрую траву. Протянул руку. Из автомобиля вышла Зоя Монроз в глубоко надвинутой шапочке, подняла голову к звёздам. Передёрнула плечами.
— Ну, вылезайте же, — резко сказал Гарин.
Тогда из автомобиля, головой вперёд, вылез Роллинг. Из-под тени котелка его блестели золотые зубы.
Плескалась, бормотала вода в камнях. Роллинг вытащил из кармана руку, стиснутую, видимо, уже давно в кулак, и заговорил глуховатым голосом:
— Если здесь готовится смертный приговор, я протестую. Во имя права. Во имя человечности… Я протестую как американец… Как христианин… Я предлагаю любой выкуп за жизнь.
Зоя стояла спиной к нему. Гарин проговорил брезгливо:
— Убить вас я мог бы и там…
— Выкуп? — быстро спросил Роллинг.
— Нет.
— Участие в ваших… — Роллинг мотнул щеками, — в ваших странных предприятиях?
— Да. Вы должны это помнить… На бульваре Мальзерб… Я говорил вам…
— Хорошо, — ответил Роллинг, — завтра я вас приму… Я должен продумать заново ваши предложения.
Зоя сказала негромко:
— Роллинг, не говорите глупостей.
— Мадемуазель! — Роллинг подскочил, котелок съехал ему на нос, — мадемуазель… Ваше поведение неслыханно… Предательство… Разврат…
Так же тихо Зоя ответила:
— Ну вас к чёрту! Говорите с Гариным.
Тогда Роллинг и Гарин отошли к двойному дубу. Там вспыхнул электрический фонарик. Нагнулись две головы. Несколько секунд было слышно только, как плескался ручей в камнях.
— …Но нас не трое, нас четверо… здесь есть свидетель, — долетел до Шельги резкий голос Роллинга.
— Кто здесь, кто здесь? — сотрясаясь, сквозь дремоту пробормотал Шельга. Зрачки его расширились во весь глаз.
Перед ним на белом стульчике, — со шляпой на коленях, — сидел Хлынов.