Гибкий график катастроф

ГЛАВА 10

Мы сидели на вокзале в ожидании поезда в Хургаду, где располагался третий по величине (то есть самый маленький) международный аэропорт Египта. В Каире сейчас стояла такая погода, что улететь местными рейсами было нереально. Ну разве что вместе с торнадо, как в «Волшебнике Изумрудного города». Трех часов не прошло, как Кусай похитил амулет, а небо успело затянуться грозовыми низкими тучами, ветер — подняться до штормовой отметки, а песчаная буря — основательно накрыть столицу. Не самое редкое явление для Египта (хотя особо ретивые параноики уже успели окрестить ее предвестницей конца света), но для туристов — настоящий удар. Температура опустилась до двадцати градусов днем и к ночи грозила упасть до пяти, видимость на дорогах составляла метров двадцать от силы, а такое гостеприимное обычно море обрушивалось на золотистые пляжи десятиметровыми волнами.

Хорошо, что сейчас был не сезон для отдыхающих: подобной катаклизм здорово бил по авторитету курортной страны.

— Да и места на самолет было бы куда сложнее получить, — подтвердил мои умозаключения Алекс. Я кивнула: что правда, то правда. Несмотря на беспорядки, власти Египта пустили несколько дополнительных поездов в другие части страны и организовали плановую «эвакуацию» отдыхающих из соседних аэропортов, но будь сейчас тот же октябрь, мы бы сидели в очереди не сутки, а до весны. С другой стороны…

Я повертела в руках телефон.

— Ну куда мы спешим? — спросила с тоской в голосе. — Могли бы и здесь переждать…

— Ева, не начинай! — закатила глаза Полина. — Ничего Ядвига с тобой не сделает. Плохие новости, главное, правильно подать.

— Да? — как-то не слишком уверенно переспросила я. — Это как, например?

— Не нагнетать обстановку, — с видом умудренной в таких делах женщины пояснила готесса. — Не оправдываться. И не забыть в самом начале сказать что-нибудь положительное.

— Хм… — склонила я голову набок. — Ладно, попробую…

И набрала номер, который давно знала на память.

— Алло, мама?

— Ева? — Голос Ядвиги звучал требовательно и с ноткой тревоги. — Как у вас дела?

— Мм… — Я покосилась на Полину. — Могло быть и хуже.

— Что-то я не понимаю, — протянула мама. — Вы справились или нет?

— Ну… скажем так: номинально — да.

— То есть как это «номинально»?!

— Амулет остался в усыпальнице! — выдала на одном дыхании.

— А что не так?! — правильно поняла мама мою заминку с ответом.

— Он утащил усыпальницу… — пробормотала совсем тихо.

На том конце провода повисла гнетущая тишина. Потом Ядвига сухо уточнила:

— Кто «он»?

— Ну… Кусай…

В ответ раздался глубокий вдох, а потом — целая речь, полная экспрессии и колорита, характерного скорее для мест не столь отдаленных. Из всех слов печатными были только: «Ах он…» и точка в конце. После которой мама грозно скрипнула зубами и спросила:

— И что? Вы не смогли с ним справиться?!

Я вздрогнула и чуть отодвинула трубку от уха.

— Он оказался серьезным противником, — неуверенно выдала в свое оправдание.

— Вас было четыре человека!

— Пять, вообще-то… — поправила совсем убитым тоном. — Реммао выступил на стороне добра.

— То есть нас? — на всякий случай уточнила мама. Похоже, даже ей самой было сложно разглядеть в себе положительного персонажа.

Я кивнула:

— Угу. И, кстати, он решил временно у нас погостить.

— «Погостить», как же! — скептически хмыкнула Ядвига. — Скорее перекантоваться где-то хочет, пока папаша не образумится. С другой стороны, мистики лишними не бывают, так что передай парню, что я и мой не самый надежный пакет облигаций ждем его с нетерпением.

— Мама! — воскликнула, негодуя, но ведьма не повелась.

— Политическое убежище дается не за просто так! — отрезала она безапелляционным тоном. — Мистик умеет просчитывать варианты? Вот пускай этим и занимается. Я многого не прошу. Кстати, а что там с вашим вторым потенциальным беженцем?

— Не поняла?

— С некромантом.

— Э-э… — в очередной раз протянула я. — А чего это он — беженец?

Мама недовольно фыркнула в трубку:

— Да у нас тут Совет пэ-э-мэсит по полной. Что, кстати, неудивительно: тринадцать ведьм с маниакальной неврастенией и острым галлюцинаторным психозом в кои-то веки собрались под одной крышей. Они и друг друга во всех грехах разом подозревают, а тут целый некромант. Нет, в обычное время в его сторону ни одна гадина не посмотрела бы. Лень, знаешь ли, тоже делает свое дело. Но сейчас… короче, скажи парню, что я за него поручилась. И он тоже должен будет это отработать.

Я мысленно покачала головой и нашла глазами Костика. Тот сидел в сторонке, не отрываясь смотрел куда-то в толпу и невпопад кивал в ответ на редкие вопросы Алекса. Интересно, что он скажет, когда я повторю ему слова мамы? Хотя нет. Зная Костика, вопрос надо ставить по-другому: «Далеко ли он меня пошлет?..»

К счастью, самой Ядвиге ответ не требовался. Она буркнула что-то о хорошем пути и прервала связь прежде, чем я успела ляпнуть лишнее. Сунув телефон в карман, я склонилась к готессе и кивком головы указала на некроманта:

— Не знаешь, кого он там высматривает?

— Да девчонку одну, — тут же отрапортовала наша вездесущая. — Сидит в уголке, бедняжка, от ушлепков каких-то отбивается. Я сначала даже думала вмешаться, потом поняла, что они ее особо не достают, и махнула рукой. А в Костике, видимо, проснулся рыцарь.

Я вытянула шею: точно! На лавочке у самой стены вокзала сидела, сгорбившись, худенькая черноволосая девушка моего возраста. С потрясающими раскосыми глазами. То есть не узкими щелочками, а вполне себе круглыми европейскими гляделками, еще и размером со средний грецкий орех, но при этом вытянутыми, как у кошки. На коленях у девушки лежал розовый рюкзак с вышитой Hallo Kitty, а рядом возвышался чемодан весом килограммов в сорок, наверное. Сама она была одета в простое светло-сиреневое платье до колен и туфельки без каблука, а потому зябко ежилась от холода и периодически дышала в сложенные лодочкой ладони. Прямо милая фиалка, затерявшаяся в толпе сорняков.

— Что-то вяло она отбивается, — пробормотала, глядя, как компания «молодцев» рядом с девушкой становится все настойчивее в своем желании познакомиться. — Как бы и правда чего не случилось…

Полина загадочно улыбнулась и кивнула на Костика:

— Уже случилось. Смотри!

Рывком подорвавшись на ноги, Костик подхватил свой рюкзак и шагом решительно настроенного дрона (в смысле, коленки у бедняги гнулись плохо, но на лице застыла маска сосредоточенности и непоколебимой веры в собственные силы) врезался в толпу ухажеров. Затем молча, не давая опомниться, схватил девушку за руку, махом оторвал от земли чемодан (мы с Полиной переглянулись: однако, могуч парень, когда хочет произвести впечатление!) и под офигевшими взглядами менее напористых «гопников» увел «фиалку» в другую часть зала. А там сбросил на пол свой рюкзак, поставил рядом ее багаж и чуть хрипловато прошептал:

— Меня зовут Костя. Приятно познакомиться.

Девушка переступила с ноги на ногу, покосилась на брошенных кавалеров, буравящих ее напряженными взглядами, и робко улыбнулась в ответ:

— Алия. Взаимно и… спасибо.

— А он молодец, — прошептала Полина. Я кивнула, с любопытством прислушиваясь. Может, и не правильно, конечно, шпионить за друзьями, пользуясь ведьминским слухом, но — блин! Я впервые увидела Костика с этой стороны. Мне было любопытно!

И не только мне — секунду спустя в свободное кресло рядом с нами опустился Алекс. Один только Реммао остался безразличен к судьбе нового друга, безмолвной статуэткой замерев у окна в своей излюбленной манере «глаза на линии горизонта».

— Она из нашего города, я правильно понял? — деловым тоном уточнил заклинатель.

— Ага, — ответила Полина. — И уже семь часов кукует здесь в ожидании поезда.

— И домой она летит?..

— Да-да! — усмехнулась я. — Из Хургады. Нашим рейсом.

— Какое необыкновенное совпадение… — пробормотал вечно подозрительный Соколов. — А она не кажется вам немного странной?

Полина обернулась и смерила заклинателя насмешливым взглядом.

— А ведь ты, Ева, не преувеличивала, — бросила в мою сторону. — Он реально параноик.

Я демонстративно закатила глаза и вновь сконцентрировала внимание на Костике.

— Ты отдыхал в Египте или по работе прилетел? — спросила Алия. Я мысленно присвистнула: быстро они успели перейти на «ты»! Или это только я такая старомодная…

— Отдыхали, — определился некромант. — С друзьями.

И мотнул головой в нашу сторону. Мы тут же уставились кто куда, делая вид, что ничего не слышим, не видим и вообще — нас здесь нет.

— Но у вас так мало сумок, — задумчиво протянула Алия, скользнув взглядом по нашим рюкзакам.

Костик ощерился:

— Не обращай внимания на количество! Они отлично укомплектованы. В мой рюкзак, например, поместилась целая голова велоцираптора.

— Шутишь! — ахнула девушка.

— Если бы… — мрачно протянул Алекс, пиная ногой свою сумку, куда запасливый некромант сложил левую ногу динозавра. И никакие доводы не помогли.

«У них здесь революция! — рычал Костик. — Все творят, что хотят! Чем я хуже?!»

Я тогда промолчала, хотя хуже он был как минимум тем, что остальные не просили друзей перевозить через границу контрабандные скелеты.

«Все сдадим в багаж!» — продолжал убеждать некромант, шустро расчленяя «питомца» и распихивая его части по рюкзакам. Весь он, правда, все равно не влез, но как сказал Костик: «Даже перебирая стиральную машинку, можно найти несколько лишних деталей!»

Короче, динозавр у него будет с укороченной шеей, обрубком хвоста и крошечными «руками» тираннозавра. А если Реммао надоест таскать за спиной здоровенную тазовую кость, — еще и без задних ног. Ну а что? Новый вид: Velociraptor Kalekus. Боженька бы возрыдал…

Алия, кстати, оказалась вполне нормальной девчонкой. На год старше меня, студентка первого курса филфака, она была не только симпатичной, но и спокойной, улыбчивой и, самое главное, — с уравновешенной психикой, что давало ей шанс однажды стать нашим хорошим другом. Допрос Полины, устроенный уже в самолете, ее не смутил, отрешенность Реммао не испугала и даже подозрительно-хмурый взгляд Алекса не доставил неудобств. Неудивительно, что к моменту, когда мы приземлились в аэропорту родного города, Костик обменялся с нею телефонами, и-мейлами, обещаниями созвониться и смущенными поцелуями в щечку.

— Какая милая пара, — с умилением заметила я.

— Но что-то с ней все равно не так… — пробормотал Алекс. Спорить я не стала. Тем более сейчас это было уже неактуально. Алия, попрощавшись и заявив, что ее такси прибыло, потопала к выходу из аэропорта, а к нам на крейсерской скорости приближался Богдан.

Полина Казакова

Это случается реже, чем солнечное затмение в январе, но все же случается: у меня портится настроение, я начинаю злиться и психовать. Как говорит Ева, становлюсь невыносима. Нет, не так чтобы очень, просто из милой и терпеливой девушки на время превращаюсь в истеричку с комплексом бога, жаждущую устроить холокост. Неприятно, конечно, но в свое оправдание скажу, что длится это недолго. Я вообще очень отходчивая! Три минуты на взводе и все: меня отпускает. Блин, неужели нельзя эти три минуты как-нибудь перетерпеть?!

В город мы прилетели рано утром, и это уже должно было предупредить Богдана, что ко мне следует подходить осторожно, на цыпочках и желательно с подветренной стороны. Блин, чувак! Ты встречаешься с девушкой, чье утро по умолчанию может быть добрым, только если оно начинается в половине первого дня! С девушкой, которая до полудня выглядит как помесь кролика-альбиноса, пережившего центрифугу, и безумного Шляпника. Так какого же белого пушного зверя ты набрасываешься на меня с воплями счастья и пытаешься задушить в ребродробительных объятиях?! Я из-за тебя выпустила сумку из рук, а там, между прочим, один дебил спрятал треть динозавра. Знаешь, как больно, когда доисторическая кость падает на большой пальчик левой ноги?! И ведь я еще сдержалась: назвала тебя «слоником, идиотиком и в перспективе — калечкой», а не теми словами, которые пришли на ум первыми. И здесь ты должен был понять, что это — уже второй знак. Практически шлагбаум на твоем пути дальнейших приставаний и попыток загрузить мой уставший мозг несвоевременно поданной информацией.

Но ты не понял. Наоборот! Яростно сверкая глазами и сбиваясь от возбуждения, ты стал втирать мне что-то про отца. Богдан! Я только с третьей попытки поняла, что он жив, здоров и весел, а твоя речь не сводится к поездке в морг для опознания трупа! Да я чуть не поседела, пока ты говорил!

А этот неожиданный цветной «сюрприз»?! Нет, Соколов, я правда рада, что с папаней моим вы сдружились. Я даже согласна была слушать твою дикую оду радости на тему: «Я уважаю его, я уважаю твою мать и вообще: вы все заслуживаете уважения!» Серьезно: меня проняло. Первый раз сплю с таким уважительным молодым человеком. Но это…

— Тебе нравится?! — с улыбкой широкой, как белорусский фронт, спросил ты, задирая футболку. — Творение твоего отца и мой первый эксперимент. Не думал, что она получится такой большой, но ведь правда — красиво?

— Это, наверное, было очень больно… — прошептала Ева, малость обалдевшая от демонстрации.

— Мужчина должен уметь терпеть боль! — категорично ответил ты.

— А инфекцию занести не боишься? — с кривой ухмылкой уточнил заклинатель.

— Нет! — бросил ты и добавил куда тише: — Но прививку от столбняка на всякий случай сделал…

Вот на этом месте меня и прорвало. Во-первых, у меня отец — хирург! Ты правда думаешь, что он забыл о дезинфекции? А во-вторых — на хрена?! На хрена ты пошел у него на поводу? У тебя что, совсем нет собственного достоинства? Тебе едва знакомый, стремный даже на мой искушенный взгляд мужик ростом с полярного медведя предлагает сделать тату на груди, а ты и рад? И ладно бы тигра какого-нибудь наколол — это я бы еще поняла, но символ, мять ее, медицины?! Зеленая змея вокруг чаши, как завещал дедуля Парацельс, да практически в натуральную величину — лучший вариант татуировки для моего парня? А эти мелкие буковки внизу: «Казакова навсегда»?! Богдан, ты мне сам не так давно мозг выел тирадой о том, что после свадьбы жена должна взять фамилию мужа (а не как Ядвига оставаться при своей). Так какого же ты, поборник патриархата, позволил моему папаше (о, я еще выскажу ему все, что думаю о его идее!) навсегда пропечатать его фамилию на твоей груди?!

В общем, не надо было, наверное, так орать. Но я хотела спать, у меня болел палец, еще и ты по-крупному налажал. Вот я и вспылила! Ненадолго — всего минуты на три. Но тебе, похоже, хватило…

Я даже не успела сообразить, в какой момент твое лицо вдруг перекосилось от ярости, а голос наполнился нотками желчи и стали. Ты, всегда такой податливый, вдумчивый и спокойный, вдруг преобразился, становясь колючим и властным. Я не узнавала тебя в тот миг — поджатые губы, сведенные брови, глаза-щелочки. От тебя веяло гневом и такой животной мощью, что мне стало не по себе. Да, Богдан, я испугалась! Не тебя, конечно, нет. В тот момент ты казался мне желаннее, чем когда-либо. Я хотела броситься на тебя, прижаться всем телом, обвить ногами, впиться в губы поцелуем… Но я знала, что этому не суждено случиться. И от этого понимания становилось трудно дышать.

Наверное, правду говорят, что не узнаешь, как сильно любишь, пока не потеряешь. Когда ты почти швырнул рюкзак к моим ногам и сказал то, что еще несколько дней набатом звучало в моих ушах, я впервые осознала, какой важной частью моей жизни ты успел стать. А когда ты развернулся и ушел, я поняла, что просто не могу взять и вырвать тебя из сердца. Не могу смириться и забыть. Но прокричать тебе это вслед мне не удалось: горло сжало словно тисками, на глазах выступили слезы, которых там не было, кажется, с начала времен, а ты… даже ни разу не обернулся.

Как ты мог не обернуться?!

В себя я пришла только на полпути домой. Мы с Евой сидели на заднем сиденье в такси, она держала меня за руку и что-то говорила тихим успокаивающим голосом. Я медленно повернула к ней лицо, сконцентрировала взгляд на переносице и выдала:

— Кажется, я только что совершила глупость.

Ева кивнула со скорбным и несчастным лицом.

— Я рассталась с Богданом, — продолжила глухим голосом.

Ведьма склонила голову:

— Да, дорогая, такое случается. Что ты теперь намерена делать?

Мои брови сами собой поползли вверх.

— Как это «что»? — буркнула, вырывая ладонь из ее пальцев. — Возвращать его, конечно!

Подруга подняла на меня любопытные глаза:

— А как?

— Понятия не имею, — призналась с некоторым даже воодушевлением. — Черт! От меня ведь еще никогда никто не уходил… ну то есть против моей воли…

— А как же Иван?

— Я тебя умоляю! Ты сама говорила, что я заморила его голодом. Странно, что он вообще своими ногами ушел, — и добавила, резко выпрямляясь на сиденье: — Ева, мне нужна твоя помощь!

— Конечно… — аж отпрянула от неожиданности ведьма. — Помогу обязательно! Дай только с титанами разобраться.

— Ева! — рыкнула, нависая над ней живым воплощением ее на редкость зубастой совести, — меня парень бросил, а ты тут со своими мелкими проблемами!

В ответ она покосилась на меня с таким видом, будто не считала пробуждение титанов мелкой проблемой. Но спорить не захотела. Наверное, поняла, что мне сейчас не до багов волшебного мира — у меня личная жизнь рушится!

— Я его верну! — рыкнула, сжимая руки в кулаки. — Я еще не знаю как, но верну обязательно! Блин, нужно соответствовать его татуировке! Сам ведь сказал, что я у него навсегда. Вот пускай теперь на себя и пеняет!

А насчет папы я не шутила: поговорю с ним в самое ближайшее время и со всей, мать его, строгостью! Чтобы больше не вмешивался со своими идеями в мои отношения. Его, в конце концов, попросили вылечить парня, а не разрисовать! Еще бы бороду отрастить заставил, эстет хренов!

Ева Моргалис

Вот уж не думала, что Богдану удастся так меня удивить. Я-то верила, он будет терпеть выходки Полины со смирением первого христианина, явившегося в джунгли Амазонки для обращения туземцев в свою веру. Оказалось, фиг там был! Братец на поверку обладал характером истинного Соколова и тоже мог похвастаться ой-каким-буйным нравом, просто его из себя вывести сложнее было. Но если все же выведешь… Блин, даже я, привыкшая к всплескам гнева у Шурика, впечатлилась. А ведь у заклинателя настроение постоянно скачет, как давление у гипертоника. Я реально считала, что меня уже никакой псих врасплох не застанет. Что уж говорить о Полине…

Она все еще пребывала в легком ступоре, когда я завела ее в квартиру.

— Я верну этого засранца! — повторяла таким тоном, словно Богдан был крепостью, которую она собиралась завоевать.

Я мягко улыбнулась.

— Конечно, вернешь, — ответила, нисколько не сомневаясь в своих словах. — Но сейчас тебе нужно успокоиться. Будешь ромашковый чай?

На меня подняли язвительный взгляд.

— Чай с ромашкой? Ты издеваешься? Тащи водку из холодильника!

Со вздохом покачала головой:

— А может, не надо? Алкоголь не решает проблемы…

— Значит, ты не так его пьешь! — отрезала Полина, и мне ничего не оставалось, как поставить на стол початую бутылку, две невысокие стопки и пакет яблочного сока (судя по дате на упаковке, в нем тоже было градусов тринадцать). Готесса изогнула бровь:

— Сок можешь убрать. И вторую стопку тоже.

Я в недоумении подняла на нее глаза, и Поля объяснила:

— Напиться я могу и в одиночестве. Тем более, собутыльник из тебя откровенно паршивенький, признай это.

— Ты хочешь, чтобы я ушла? — уточнила с удивлением, и тут подруга ухмыльнулась. Да с таким коварством, что мне стало не по себе.

— Не просто ушла! А вернулась домой и приступила к ответственной и чрезвычайно важной миссии.

Ой, что-то мне не понравилось, как это звучало.

— Только не говори, что я должна следить за Богданом, — попросила с надеждой.

Подруга хохотнула:

— А мне не нужно это говорить! Во-первых, ты и так все понимаешь, а во-вторых, и так это сделаешь. Я ведь многого не прошу: только знать, как он относится к нашему расставанию, сильно ли злится, думает ли о примирении. Нет ли у него другой!

Последнее слово она произнесла настолько откровенно угрожающим тоном, что я сразу посочувствовала бедной девушке. Да и вообще любой девушке, которая в ближайшее время рискнет обратить внимание на Богдана. С другой стороны, я была почти на сто процентов уверена, что никакой новой подружки у Соколова не появилось. Во-первых: когда бы он успел? А во-вторых, Полине вовсе не нужны соперницы, чтобы парню захотелось от нее сбежать.

Но вслух этого я, конечно, говорить не стала. Просто пожелала удачи и приятного аппетита, на что меня послали в сад и заявили, что закусывают только слабаки. А герои типа нее пьют много, молча и не особо заботясь о потенциальном похмелье. И вообще — не пора бы мне к маме, рассказать об успехах «миссии». Ну и заодно узнать, не успокоился ли Богдан и нет ли у него планов на завтрашний вечер.

Так я и уехала, в шоке от происходящего, но будучи твердо уверена, что сегодня меня уже ни один Соколов не удивит. Как же я ошибалась!

Знаете, кто встретил меня на пороге особняка? Нет, не Александр, готовый помочь с сумками! Егор! Причем он и до нашего отъезда был, мягко говоря, взбудоражен, а сейчас вообще светился, как ребенок в канун Рождества. Я опомниться не успела, как рюкзак был сорван с моей спины, а я сама — подхвачена под руку и буквально потащена на буксире к себе на третий этаж.

— Егорушка, у тебя все в порядке? — спросила, немножко страшась услышать честный ответ.

Брат закивал:

— Даже лучше, чем можно представить! Ева, у меня все просто отлично!

«Мне бы твои таблетки», — пронеслось в голове, но тут брат добавил:

— А ты поможешь сделать так, чтобы стало еще лучше! — И я поняла, что в полной мере порадоваться за него уже не смогу. Ибо не люблю тех, кто строит свое счастье за мой счет, а уж тем более, если этот «кто-то» — Егор. Помню, когда в последний раз он попросил меня о помощи, я едва не выгнала из дома Наташку Игнатову, что, учитывая, ее отношение с другими членами семьи, поставило бы жирный крест на моей положительной репутации. Потому я аккуратно вытянула руку из Егорушкиных клешней и подозрительно уточнила:

— И чего же ты от меня хочешь, о коварный интриган?

На мгновение взгляд брата стал обиженно-оскорбленным, но я не повелась, и, тяжко вздохнув, он ответил:

— Наташка возвращается в город.

Ох ты ж блин!

— А от меня-то ты чего ждешь? — спросила уже почти с отчаянием.

Егор закатил глаза:

— Ты же не дослушала! — Он толкнул дверь моей спальни, галантно пропустил меня вперед и только потом вошел сам. Поставил рюкзак у кровати и оседлал стул. Похоже, разговор грозил затянуться.

Я мысленно вздохнула и опустилась в кресло.

— Тогда закончи мысль, — предложила, чувствуя, как сама затягиваю у себя на шее удавку.

Братец улыбнулся:

— Итак! Я долго к этому шел, но сумел-таки убедить отца Наташки в том, что закончить образование она может и в нашей стране.

— То есть, — нахмурилась я и попыталась уточнить, — благодаря тебе ей придется вернуться из солнечной Калифорнии, бросив друзей и семью, в наш чудный снежный город, чтобы продолжить обучение в местном вузе?

— Именно так! — воодушевленно кивнул он. — Мне повезло: ее отец — патриот и считает наше образование лучшим образованием в мире.

— А чего же он тогда ее в Америку отправил? — недоверчиво изогнула бровь.

— Боялся оставлять дочь здесь одну! — убежденно ответил братец. — Несколько лет назад он вынужден был переехать в интересах бизнеса и забрал с собою семью. Но всего пять ужинов со мной, и Вадим Степанович поверил, что его ребенок уже достаточно взрослый, а я — абсолютно благонадежный молодой челове…

— И не стыдно было его так обманывать? — перебила с кривой ухмылкой, но Егор не обратил внимания и продолжил почти без запинки:

— А потому в будущем году Наташа будет учиться здесь, — закончил свою речь. — И документы приедет подавать уже в следующем месяце.

— Ну, а от меня-то ты чего хочешь? — в третий раз, уже с нажимом, спросила я.

Братец вскочил на ноги, подбежал к окну, внимательно посмотрел вдаль и выдал:

— Мы с Вадимом Степановичем договорились, что первое время Наташа поживет у нас. Пока не найдет квартиру и не обустроится. Так вот, я хочу, чтобы она осталась у нас навсегда.

Секунд пять, наверное, я подбирала нужные слова, потом склонила голову набок и твердо ответила:

— Я не буду участвовать в похищении человека.

— Что ты, Ева! — возмутился Егор. — Я не говорю о похищении. Просто помоги сделать так, чтобы она сама не захотела уходить!

Клянусь: не была бы я уверена, что он не знает моей ведьмовской сущности, решила бы, что он просит ее зачаровать.

— Может, я, конечно, ошибаюсь, — проворчала, потирая пальцами лоб, — но ее желание остаться зависит только от тебя. Как я-то могу на нее повлиять?

— О, ты не знаешь Наташу! — с отчаянием воскликнул Егор. — Вы, женщины, в большинстве своем простые, как двери в туалет: пара комплиментов, два букета, романтический ужин — вот и вся наука соблазнения. Для самых стойких к букету можно приложить духи — этого достаточно. Но только не для нее! Никогда не могу понять, о чем она думает и чего ждет. Но ты, Ева, совсем другое дело! Ты ведь тоже женщина! Ты видишь то, чего не дано мне. Если у кого и есть шанс с ней подружиться и выяснить, как пробиться к ее сердцу, — так это у тебя. Женщины ведь общаются. Делятся секретами, переживаниями, страхами и предпочтениями. Мне Наташка в них ни за что не признается. Но моей маленькой сестренке-шпионке — еще как.

Я крякнула от неожиданности: они, блин, что, сговорились?! Еще пару таких милых «комплиментов», и мне иначе чем «Моргалис. Ева Моргалис» представляться будет не комильфо. На всякий случай даже коснулась бицепса: может, там уже рельеф как у Дэниела Крэйга, потому меня в Бонды и записывают все кому не лень?

— Во-первых, спасибо за «двери», — закашлялась, прочищая горло. — А во-вторых, ты всерьез считаешь, что это — хорошая идея?

— Я считаю, что это — лучшая идея, которая у меня есть, — категорично ответил Егор. — Может, звучит она и не слишком хорошо, но после провала на День Валентина это — мой последний шанс. Я столько раз пытался наладить с Наташкой отношения, но дальше постели дело не доходило, и я совсем…

Тут он споткнулся на полуслове и как-то притих: видимо, вспомнил, что я — его младшая сестра, с которой не стоит обсуждать такие подробности личной жизни.

— То есть, — резко перешел на более возвышенные тона, — она — любовь всей моей жизни, но я не знаю, как ей об этом сказать…

— А вот прямо так не пробовал? — уточнила я.

Егорушка сделал скорбное лицо:

— Да все как-то подходящего момента не было. Я ведь потому тебя и прошу: помоги устроить так, чтобы я сказал, а она поверила!

Я сделала мысленный facepalm, но уже знала, что не откажусь. Во-первых, потому что деваться мне было особо некуда. Он ведь будет ныть, пока не сдамся. Или, в попытках меня уломать, чего хуже придумает, как с тем походом, организованным, чтобы помирить нас с Шуриком.

А во-вторых, это был тот самый случай, когда стоило пойти навстречу.

— Хорошо, — ответила с легкой ухмылкой. — Я сделаю, что смогу. А ты за это будешь должен услугу.

И, кажется, я знала, что именно попрошу. Правда, сейчас об этом говорить не стоило: парень и так на взводе. Не хватало его до сердечного приступа довести. Пускай потом сюрприз будет.

— Договорились, коварная сестричка, — улыбнулся Егор и, уже будучи в дверях, на мгновение обернулся: — Кстати, Ядвига ждет тебя в гостиной. Поспеши.

Я чертыхнулась сквозь зубы и подорвалась из кресла. Вот с этого и надо было начинать!

Мама, как и сказал Егор, ждала в гостиной, но, к сожалению, не одна: на диване, развалившись с видом римского патриция, сидел невидимый для смертных Кондратий. Судя по тому, что Георгия в комнате не было, отчим до сих пор торчал где-то на западной «Колыме», преумножая богатства семьи и позволяя маме свободно заниматься своими ведьмовскими штучками. Александр тоже почему-то отсутствовал. Не очень странно, но как-то неожиданно: мне казалось, при этом разговоре он захочет присутствовать.

— Евочка, с возвращением, — поднялась навстречу Ядвига и, шагнув ближе, крепко приложилась губами к моей щеке. — Я уже слышала о драме в паре Казакова-Соколов. Передай мои искренние сожаления Полине.

— Лучше пожелай ей удачи, — ухмыльнулась я. — Стараниями Полины эта драма вот-вот превратится в детектив, а возможно, и немного в боевик.

— Умница девочка, — засмеялась Ядвига. — Уважаю!

— Милые дамы, — не выдержал наконец Кондратий. — Извините, что прерываю, но давайте вернемся к сути разговора. — И пристально уставился мне в глаза: — Вы потеряли амулет!

Я вздохнула и уже открыла было рот, чтобы начать оправдываться, но тут вдруг вмешалась мама.

— Ты отлично знаешь, что они не виноваты! — в раздражении бросила она Кондратию.

Тот свел брови на переносице и рявкнул в ответ:

— И что это меняет?! Особенно в свете того, что бакинский амулет вы тоже проворонили. Как и петербуржский, и новоорлеанский и даже пекинский! Как вы позволили ограбить Запретный город?!

— А я до сих пор не понимаю, как вы умудрились закопать хранителя на территории Внутреннего дворца китайского императора! — рыкнула мама. — Мало того что потребовалась туева хуча усилий, чтобы проникнуть туда вне рабочего времени, так нас еще и обвинили в порче культурного наследия Поднебесной после того, как чертов похититель взорвал пол, чтобы добраться до гроба! А знаешь, какое в Китае предусмотрено наказание для вандалов? Смертная казнь!

Я ахнула, прижимая ладонь ко рту, но мама только отмахнулась:

— Не бойся, они сумели скрыться. Но сам факт того, что троица благовоспитанных ведьм в ближайшие сорок-пятьдесят лет не сможет побывать в Китае, удручает, не так ли, Кондратий?

Почему-то я сомневалась, что ведьмы, взломавшие дворец, были такими уж благовоспитанными. И, похоже, не только я. Дядя скрежетнул зубами и процедил:

— В мое время любой достойный чародей с радостью пошел бы на смерть во имя благого дела!

— Да-да, конечно! — саркастично буркнула мама. — А еще небо было выше, солнце жарче и трава зеленее. И китайские императоры куда спокойнее относились к гробницам у себя в спальнях. Увы, Кондратий, то время давно минуло. Пора жить сегодняшним днем! Достал уже своей ностальгией!

У дяди дернулось веко: кажется, призраки не слишком любили перемены и еще меньше советы о том, что их нужно принять для последующих «долгих лет процветания».

— Тогда позволь напомнить тебе кое-что любопытное, — сузив от гнева глаза, процедил он. — Возможно, и дочери твоей это будет интересно услышать. Из тринадцати амулетов вы упустили десять. И что-то мне подсказывает, что эфиопский, захороненный в церкви города Лалибела, тоже наверняка уже в руках похитителя. Если мы, конечно, правильно расшифровали странное объяснение твоего фамильного артефакта.

— Но остается еще два, — тихо вставила я. Кондратий обернулся с такой улыбкой, что она больше походила на оскал:

— Считай, один. Второй, если верить Книге Знаний, не так уж нужен. Оказывается, есть заклинание, способное компенсировать последний амулет в случае, если ритуал будет проведен в месте захоронения титанов.

Я задумалась на мгновение.

— Тогда, наверное, хорошо, что никто не знает, где находится это место…

— Три ха-ха! — не слишком весело бросила Ядвига. — Эти почившие придурки умудрились захоронить один из амулетов в том самом месте, где ведьмы закопали титанов, в Карпатских горах. Прикинь, блин?! Один едва ли не с Атлантидой утопили — никто за двенадцать столетий найти не смог, а второй, видимо, показался не таким и важным.

— Так никто же не думал тогда, что вы, ведьмы, это чертово заклинание придумаете! — гаркнул призрак. — Я сам был уверен, что без последнего амулета у похитителей ничего не получится!

— Выходит, мы все ошибались, — развела руками Ядвига. — И теперь все вместе будем искать способ это исправить. Потому хватит уже на меня орать! А ты, Ева, не бледней. Ситуация, конечно, не ахти, но план победы у нас есть.

— Это не план победы! — рявкнул неугомонный Кондратий. — Я даже не могу назвать это «планом чтобы не сдохнуть»! С таким же успехом мы можем взять бубен, встать в круг и дружно помолиться богине священного фарта!

— Ого! — выдохнула я. Фигасе дядя свою речь прокачал.

— Он много читает, — шепнула Ядвига, правильно поняв восклицание, и вдруг схватила меня за ухо: — Откуда такая красота?

— Да так, — поморщившись в ответ на мамин рывок, буркнула я. — Алекс сережки подарил на День Валентина. Серебряные, с камушками. Правда, красивые?

Ядвига хмыкнула:

— Действительно! Только это не серебро, а белое золото. И не камушки, а изумруды. Знать надо, на что твой парень деньги тратит.

Я мысленно присвистнула: ого, какие, должно быть, дорогие «гвоздики»! А я их в самолет надела…

— А это что? — внезапно спросила ведьма, двумя пальчиками снимая с моего плеча длинный черный волос. — С кем это ты сегодня таким любопытным общалась?

В недоумении скосила глаза на находку и… вдруг ощутила, что от нее тянет чем-то очень знакомым.

— Так вот она кто такая! — воскликнула, понимая наконец, что имел в виду Шурик.

— Кто? — опешила мама.

— Новая знакомая Костика!

И, прежде чем она успела потребовать объяснений, бросилась вон из комнаты. А что? Нужную информацию я уже получила, а участвовать в непрекращающейся битве невестка — призрак свекра не было абсолютно никакого желания. Зато поделиться внезапной новостью с друзьями хотелось просто до дрожи в коленках.

Но, видимо, в тот день судьба решила повернуться тылом не только к Богдану с Полиной, потому что уже в дверях я на полном ходу впечаталась в высокого, крепко сложенного мужчину с лицом современного Алена Делона и «добрым» взглядом Бармаглота. В том смысле, что незнакомец был хоть и в летах, но красавчиком. И смотрел так, что меня начинало подташнивать. Неудивительно, что обратно в гостиную я отпрыгнула едва ли не быстрее, чем выбежала из нее.

— Мама?! — интуитивно, как для защиты поднимая к груди руки, позвала я. Но вместо нее на мой немой вопрос ответил сам мужчина:

— Мое имя Титто Валенсис. Я — представитель Совета заклинателей и здесь по официальному запросу вашей матери. Приехал забрать Александра…

Кажется, он говорил что-то еще, но я уже не слушала. Только ошалело обежала взглядом комнату и хрипло выдохнула, заметив мрачного Алекса за гренадерским плечом мужчины. Одного взгляда на лицо парня было достаточно, чтобы мне стало уже не просто плохо — казалось, словно целый Эверест вдруг обрушился на плечи. Сердце вздрогнуло и нырнуло в гости к желудку. Секунду спустя они тандемом свалились в пятки. Щеки и мочки ушей полыхнули жаром.

Медленно, с трудом поворачивая одеревеневшую шею, я обернулась к маме. В ответ она мягко улыбнулась и, склонив набок голову, объяснила:

— Прости, Евочка, но отчаянные времена требуют отчаянных мер.

Будто сквозь сон услышала странный противный скрип: это мои зубы терлись друг о друга. Внутри разгоралось пламя злости и гнева. Никогда бы не подумала, что могу ощущать нечто подобное: в моем стиле скорее приступы отчаяния и затяжные депрессии. А тут — прямо взрыв всепоглощающей ярости, сметавшей разум, страх и то врожденное чувство самосохранения, которое обычно советовало не связываться с более сильным противником. Совершенно незнакомые ощущения, но, надо признать, довольно приятные. Впервые я по-настоящему поняла Полину: ярость давала свободу, снимала ограничения, которые мы сами накладывали на себя. Дарила ощущение собственной силы и могущества. Думаю, если бы в тот момент я соображала лучше, то напомнила бы себе, чем обычно заканчивается такое «наслаждение свободой» для готессы, и, возможно, не сделала бы того, чего сама никак не могла от себя ожидать.

— Титто Валенсис?! — проворковала каким-то чужим страшным голосом, при этом так зыркнув на представителя Совета, что выражение его лица из высокомерно-грозного стало задумчивым и даже настороженным. — Ну, добро пожаловать в наш дом!

И щелкнула пальцами…