Жорж-иномирец

Глава 3

Всё же это оказалась депортация, а не казнь. Вся троица из катапульты после непродолжительного беспамятства пришла в себя. Не считая ссадин и синяков, состояние каждого можно было считать удовлетворительным. Забросило нас на морской пляж из желтого песка. Прибой выбросил на берег потемневшие коряги и пучки зеленых водорослей. Небо со стороны моря заходилось тучами. Густой лес, окаймляющий полосу берега, шумел под набегающими порывами влажного ветра.

– Что скажете, жертвы кораблекрушения? – Я огляделся по сторонам.

– Как мы здесь оказались? – спросила женщина-кошка. – Я ничего не помню.

Она положила мягкую лапу себе на голову. Жест был вполне человеческим.

– Нас забросили сюда катапультой. Могли и не сюда. Я думаю, что все зависело от аэродинамики забрасываемой жертвы. Какой-нибудь бегемотик попал бы в другой мир.

– Я не понимаю, – призналась кошка.

Я заметил, что хрящ на одном из ее острых ушек сломался. Ухо не хотело держаться прямо.

– Нас забросили в один из порталов, – пояснил змей. – Их было очень много.

– Какой бред. Как в это поверить? – Ушки кошки безвольно опустились.

Она зачерпнула лапой песок и высыпала его. Ветер раздул его струйку.

– Как вы думаете, этот мир уже занят кем-то? – спросил змей.

– Ты спрашиваешь про разумных существ, таких, как мы? – Я понял, что в первую очередь мне тоже интересно именно это. И почему-то я хотел, чтобы их здесь не было. – Если это будут какие-то разумные пернатые, то нас точно определят в зоопарк.

– Или препарируют, – пессимистически предположил змей.

– Надо уходить в лес, – предложила кошка. – Мы здесь слишком на виду.

– Что-то эта фраза отдает партизанщиной. – Мне стало смешно. Я попытался засмеяться, но мое лицо, потрепанное последними событиями, болезненно сопротивлялось этому. – Вот у нас отряд: человек, кошка и змея.

– Прошу прощения, человек, обезьяна и змея, – поправила меня кошка.

– Вы оба неправы. Человек, обезьяна и кошка, – внес свою поправку змей.

Это было логично: каждый из нас в своем мире был человеком – доминирующей формой жизни.

– А млекопитающие, похожие на вас, вымерли у нас много миллионов лет назад, – признался змей. – Я видел только реконструкции внешнего облика и скелеты в музее.

– И что, похоже? – поинтересовался я.

– Не совсем. На вас нет чешуи, и вы другого цвета.

– Приехали. Вся эволюция коту под хвост. – Я выругался, но вдруг осекся – из-за реакции кошки. – Я хотел сказать: так необычно, что млекопитающие, более сложные организмы, чем пресмыкающиеся, вымерли раньше.

– Ничего подобного. Мы более приспосабливаемая форма жизни. Нам не требуется столько энергии, как вам, для поддержания постоянной температуры тела. Ваш вид вымер с голоду после того, как упал астероид.

– У нас все произошло с точностью до наоборот. Да и как можно быть более приспособляемым без рук?

– А как можно выжить таким неповоротливым, как вы?

– Хватит! – Кошке надоело слушать перепалку между представителями разных видов. – Сейчас оба вымрете, как лишняя ветвь эволюции.

Мы со змеем замолкли. Со стороны моря приближалась стена дождя.

– Быстрее в лес! – предложил я и первым направился под его сень.

Змей, ловко извиваясь, полз рядом со мной, только кошка почему-то медлила.

– Давай за нами, кис-кис! – Последнее сорвалось автоматически.

– Идите, я вас догоню, – крикнула кошка. – Мне надо… в песочек.

– Да уж, некоторые вещи эволюции неподвластны, – сделал вывод я, укрывшись под деревом с широкими длинными листьями, похожими на пальмовые.

– А что она имела в виду? – Змей не понял про песочек.

– Это наши млекопитающие секреты, – уклончиво ответил я, не желая распространяться перед пресмыкающимся о своей физиологии.

Громыхнул гром, и сразу полил дождь. Лес зашумел под его тугими струями. Кошка забежала под дерево, полностью промокшая. Она зябко передернулась всем телом, обдав нас брызгами. В воздухе запахло мокрой шерстью.

Дождь лил полчаса и, кажется, совсем не собирался заканчиваться. Под наше укрытие потекли ручьи, не успевающие просачиваться в песок. Змей забрался на ствол дерева, обернулся вокруг него и замер, наслаждаясь сухостью и комфортом. Мне пришлось найти поваленный ствол и забраться на него, чтобы не намочить ноги.

– Давай тоже, – предложил я кошке, стесняющейся занять место рядом со мной.

Она грациозно расположилась рядом, усевшись по-кошачьи. Я посмотрел на ее шерсть в мокрых сосульках и улыбнулся.

– Что? – поинтересовалась она.

– Ничего. – На самом деле я подумал про «мокрую киску», но мои идиомы вряд ли будут ей понятны. Потом решил предложить ей снять одежду и просушить, но постеснялся. С одной стороны, у нее была шерсть, прикрывающая наготу, но с другой – ей, как разумной женщине, должна быть свойственна стыдливость. Почему-то я был уверен, что это качество у нее есть обязательно. – Не скажешь, у вас в домах мыши водятся?

– Мыши? – Вопрос ее удивил. – Некоторые держат, декоративных. Почему спросил?

– Ну, у нас кошки охотятся на мышей.

– Как охотятся? Как на дичь?

– Да, как на дичь. Мы, люди, держим кошек в доме, чтобы они ловили мышей…

– Замолчи! Не желаю слушать этот бред. Кошки охотятся на мышей? Какая глупость.

– Совсем не глупость. Кошки и собаки – первые животные, которых приручил человек. Уже тысячи лет…

– Ненавижу собак. Самые тупые существа.

– Ладно, я понял. Больше никаких аналогий.

Я замолчал, но меня хватило только на одну минуту:

– А мокрую шёрстку вы сушите феном?

– Не знаю, что это, обычно полотенцем, а потом электрическим теплоизлучателем.

– Думаю, что это одно и то же. Скажи-ка, мы такие разные, а понимаем друг друга и живем, походу, одинаково.

– Мне сказали те люди, с которыми я попала в Транзабар, что это эффект такой: как только мы попадаем из нашего мира, срабатывает какая-то древняя память, и мы все начинаем разговаривать на одном языке.

– Мне ничего такого не говорили. А тебе, змей, говорили что-нибудь про язык?

– Не-а. Я спал.

– Тоже мне, спящий красавец.

– Я сплю, когда надо беречь силы. Вот вы устанете, а я буду еще бодр.

– Мы уже это слышали. Ваш пресмыкающийся Дарвин, видимо, на этом всю свою теорию происхождения видов и построил. У нас говорят: труд превратил обезьяну в человека. А у вас, наверное, так говорят про сон?

– Почти. У нас есть такое понятие – осознанный отдых, состояние, когда мы сыты, устроены в бытовом смысле, то есть не испытываем никакой нужды в данный момент. В отличие от животных, в это время можем предаваться размышлениям, развивающим наши умственные способности. Много тысяч лет тому назад произошло ответвление думающего существа от недумающего.

– И о чем ты думал, пока мы считали тебя спящим?

– Каким может быть доминирующий разумный вид в этом мире.

– Придумал?

– Еще нет.

– Впервые в жизни мне хочется, чтобы это были травоядные, – произнесла кошка. – Тупые, но добрые.

– Возможно, они нас не съедят, но могут отомстить за свой страх перед хищниками. Почему-то я уверен, что у травоядных сильно развит религиозный фанатизм. Они же стадные, им нужна какая-то идея для объединения. Для чего-то сложного они слишком тупы. Нет, я против травоядных, только если это не карликовые единороги, какающие радугой. Эти за мир. – Мне почему-то под понятием «разумные травоядные» на ум приходили только стада баранов.

– Птицы тоже не вариант, мы тут все под их вид не подходим, – решила кошка. – Кто еще?

– Рыбы, – едва слышно буркнул змей.

– Рыбы? – в один голос переспросили мы с кошкой.

– Не могу себе такое представить, – призналась хищница.

– Я тоже. Никаких предпосылок для этого у них нет, – заключил я. – Ни рук, ни речи, вообще ничего.

– Я ведь просто так сказал, для примера.

– Да, от жареной рыбки я бы не отказалась. – Кошка облизала мордочку розовым языком.

– Как я тебя понимаю. – Мой желудок солидарно заурчал.

– Главное, кто бы тут ни доминировал своим интеллектом, чтобы они не вели войну, – изрек мысль меланхоличный змей.

– Точно. Когда война, под раздачу попасть – раз плюнуть.

В небе, прямо над головой, сильно громыхнуло. Вся наша троица рефлекторно дернулась, а змей так почти сполз с дерева. Мне показалось, что он хочет спрятаться под нами.

– Ты чего, грома испугался? – спросил я.

– С детства взрывов боюсь, а тут как раз про войну подумал. Совпало.

Гром, по-видимому, предвосхищал начало дождя и его конец. Шум дождя затих мгновенно, будто его отключили. Между деревьев, журча, к морю бежали ручьи. Их силы хватило еще на пару минут. Вода быстро впиталась в песок.

– Надо бы осмотреться, – предложил я, пробуя носком ботинка землю.

Я подумал, что она может стать зыбкой, но дождь, наоборот, уплотнил ее.

– У нас не принято ползать по мокрому, – сообщил змей. – Через воду передаются всякие болезни, чешуя может слезть или волдыри пойти под ней. Климат у нас сухой, нет природной устойчивости.

– А мне сдается, что ты вот так завуалированно просишься на ручки, – решил я. – В тебе полцентнера. Ты же не дамская сумочка, чтобы носить тебя через плечо. Хотя… сумочек из тебя можно было бы пошить.

– Друзья! – подала голос кошка, пушащая лапой подсыхающую шерсть. – А почему мы до сих пор не представились друг другу? Как-то неловко обращаться без имени.

– Действительно, – согласился я. – Меня зовут Жорж. Можно добавить «Землянский», потому что мой мир называется Земля, но это необязательно.

– Меня зовут Олеляу. – Последний звук она произнесла грудным мурлыканьем.

– Я так и думал, что имя у тебя будет звучать по-кошачьи, – признался я. – Вот у меня кошка была… – Я натолкнулся на немигающий взгляд желтых глаз. – Прости. У меня о ней только хорошие воспоминания остались.

– А меня зовут Аанташшш. – Змей учтиво кивнул головой, совсем по-человечески.

– Анташ – монтаж. Легко запомнить. Очень приятно. Вот мы и перезнакомились. Жора, Оля и Антошка.

– Нет, если хочешь кратко, то лучше произносить второй слог, Ляу. Оле – это моя бабушка. Широких ей веток в вечном лесу.

– Ага, Ляу так Ляу, почти что «мяу».

– А меня зови Антош. То имя, которое ты произнес, режет слух.

– Ладно. Жорж никому не режет?

Антош и Ляу ответили, что не режет.

– Ну, банда нетрадиционной эволюционной ориентации, хватит сидеть на одном месте, пора бы и осмотреться, что за «Последний герой» нам устроили гостеприимные власти Транзабара. Вы, кстати, не против, если командовать парадом буду я? – Я хлопнул в ладоши и замер, ожидая реакции коллектива.

– Кто из нас командир, покажет чрезвычайная ситуация. – Ляу дала понять, что мой авторитет еще не признан.

– Это справедливо, – согласился с ней змей Антош.

– Ладно, я не настаиваю. Пусть это произойдет естественным образом. Как пойдем, через лес или по берегу?

– По берегу, – выбрала кошка.

– Это разумно. – Кажется, Антош склонялся к лидерству кошки.

– Вот и ползи сам, подкаблучник.

– А ты хотел продираться через лес? – поинтересовалась Ляу.

– Нет, я тоже хотел идти по берегу.

Мы вышли на песок. Течением вынесло из леса много разного хлама: поломанных ветвей, старых коряг и даже кустарниковых колючек, ощетинившихся искрящимися капельками воды на концах иголок, выглядящими как яд на жвалах тарантула. Антош быстро извозился в мокром песке и мусоре и стал похож на грязный пожарный шланг. Его немигающие глаза выражали нечеловеческое страдание. В отличие от нас с кошкой его чешуя была ему и одеждой. Я представил себя, ползущего в свадебном фраке, и мне стало жалко змея.

– Антош, давай отряхнись, чтобы я взял тебя на ручки.

– Не знаю, право, Жорж, я ведь такой тяжелый.

Однако он остановился, вытянулся почти на метр над землей и замер, ожидая, когда его почистят. Ляу ловкими кошачьими лапками очистила змея от налипшего на него песка и мусора. Антош даже закрыл глаза, прибалдев от ее манипуляций.

– Антош, а у вас одежды в принципе не бывает? – спросил я.

– Нет. Не вижу практической пользы. Она же сотрется вмиг.

– Верно. Да и стыдиться вам нечего. Ничего выдающегося, кроме головы, у вас нет.

– Тебе это кажется необычным? Представь, каково мне видеть ваши несуразные тела, лишенные геометрической рациональности. Природа будто забыла, как создавать красоту, и сделала вас.

– Ты того, полегче, мы с Ляу находим себя очень даже привлекательными. А будешь болтать – пойдешь ножками. – Я хохотнул над этим парадоксом. – А хаять того, кто тебя тащит на себе, могут только паразиты.

– Извините, просто у нас считается нормальным говорить что думаешь.

– У нас тоже, но еще более нормальным считается умение держать язык, особенно раздвоенный, за зубами.

– Мальчики, не ссорьтесь. Смотрите, там что-то из воды показалось. – Ляу направила мохнатый пальчик в сторону моря.

Волнистая водная поверхность надулась двумя пузырями. Что-то поднималось из глубины вод.

– В лес, живо! – крикнул я и первым ринулся под его зеленую крышу.

Кошка на полпути играючи обошла меня. Даже на двух ногах она умудрялась бежать очень упруго и грациозно. Усэйн Болт на моем месте уже задумался бы о том, чтобы закончить свою карьеру.

– Ух ты! Ничего себе! – Антош смотрел мне за спину.

Меня терзало любопытство, хотелось увидеть то, что так впечатлило его, но страх и приобретенный за последние дни опыт пересилили это чувство. Оставшись без сил, я рухнул в мокрые кусты на опушке леса.

– Жорж, смотри. – Ляу, забравшись на короткий ствол пальмы, смотрела с него за подъемом большого и странного «нечто».

Я бы назвал непонятное сооружение летающей подводной лодкой, подвешенной на воздушных шарах. Продолговатый корпус, напоминающий кашалота, висел на стропах, прикрепленных к двум воздушным шарам. От земной подводной лодки, помимо шаров, ее здорово отличали огромные винты на носу и корме. Прямо у нас на глазах они пришли в движение, и конструкция начала перемещаться по воздуху. Она прошла над нами, окатив морской водой, стекающей с шаров и корпуса.

– Значит, мы все-таки здесь не одни, – высказал я очевидную мысль. – Хотелось бы понять, какая из сред для них родная: вода или воздух? У вас есть подводные лодки на воздушных шарах? – спросил я у кошки, потому что в мире змея вряд ли были подобные устройства.

– А зачем их вообще опускать под воду? – вопросом на вопрос ответила Ляу.

– Ясно.

– А я бы сказал, что для тех, кто управляет этим устройством, родной стихией является вода. Шары с газом необходимы им для подъема из воды в воздух. Те, кто живет на суше, стали бы так делать?

В моем мире такого точно не было, но при всем многообразии вариантов миров возможны любые неочевидные решения.

– Предлагаю двинуться вглубь суши, пошпионить за местными. Если нам придется доживать свои дни в этом мире, который на первый взгляд не так уж и плох, то чем раньше мы будем знать о нем все, тем лучше.

Я приглядел на земле сломанный ствол дерева. Укоротил его, обломал ветки, превратив в первобытную дубину.

– Я готов к встрече с неизвестным, а вы?

Мои товарищи по несчастью растерянно смотрели на меня. Кажется, у них были совсем другие планы по адаптации к здешним условиям.

– Я умею мимикрировать под окружающую среду, – признался змей.

Он обернулся вокруг коричневого ствола дерева и в течение нескольких секунд сменил зеленый оттенок на коричневый.

– А я в случае опасности смогу быстро взобраться на дерево. – Ляу по-кошачьи всеми четырьмя конечностями вцепилась в дерево и ловко забралась под самую крону. – Мы живем на деревьях, которые выращиваем сами для себя.

– Так, значит, пока вы будете прятаться, воевать с опасностью придется мне. Я не умею быстро лазить по деревьям и неспособен менять цвет.

– У тебя дубина, – напомнил Антош.

– Спасибо, но я хотел бы, чтобы она была у каждого из вас.

– Мне будет неудобно с ней ползти, – огорчился змей.

– А я женщина, мне не пристало махать оружием.

– А в моем мире львицы охотятся, а львы лежат под деревом. – На меня вдруг накатило раздражение.

– А в моем мире макаки прыгают с ветки на ветку, – ответила на это Ляу.

– Я не макака.

– А я не львица, я человек.

Мне захотелось возразить в запале, но хватило ума замолчать. Как трудно избавиться от стереотипов!

– Хорошо, жизнь сама расставит все по местам. Идемте вперед.

Змей бодро сполз с дерева и направился ко мне.

– Стоп! – остановил я захребетника направленной на него дубиной. – Каждый идет своими… своими… черт, идем так: я впереди, Ляу в центре, а ты, Антош, замыкаешь. Если замечаете опасность, негромко сообщаете. Если я первым замечу опасность, то остановлюсь. Вы должны поступить так же, как я. Понятно?

– А если я отстану, а вы не заметите? – Змей снова сделал жалобные глазки.

Просто удивительно, как пресмыкающийся гад умел так делать. Наверняка у него сильные гипнотические способности.

– Ляу, присматривай за ним.

– Хорошо, – согласилась кошка.

Наша экзотическая троица направилась через мокрый лес. К счастью, вскоре поднялся ветер, просушивший листву. Грязный змей быстро очистился и уже не выглядел таким жалким. Как ни странно, но нам попадалось очень мало всякой живности. Редкие птицы кричали поверх крон, иногда пробегали какие-то мелкие зверьки, которых я не успевал разглядеть. По моим земным представлениям, тропический лес должен кишеть фауной.

Вскоре к свежести леса стал добавляться не очень приятный запах тухлятины, и чем дальше мы шли, тем ощутимее он становился. Я решил сменить направление маршрута, чтобы обойти источник зловония, но целый час ходьбы ничего не изменил. Напротив, лес поредел, и я понял, что мы движемся вверх, на песчаный холм.

– Хорошая возможность оглядеться, – решил я.

– Вонь невыносимая. – Кошка прикрыла свой розовый носик краем вязаной кофты.

– Я мог бы предложить вам остаться здесь, пока я сбегаю посмотрю, но это плохая идея, как в дешевом ужастике. Мы должны держаться вместе. Сверху можно разглядеть, куда идти и что это так воняет.

Меня послушались. Змей вообще ничего не чувствовал. Его обонянию были непонятны наши стенания по поводу вони, а кошке просто не хотелось остаться без моей дубины. У самой вершины холма из-под ног в разные стороны бросились мелкие черные крабы. Ляу взвизгнула и вскарабкалась на дерево, но раньше нее там оказался Антош.

– Слушайте, покорители миров, слезайте. Вы меня пугаете, цивилизованные вы мои. Это крабики, которые жрут тухлятину. Нас они не тронут – по крайней мере пока.

– Мерзкие. – Кошку передернуло от хвоста до головы.

– Согласен, – прошипел змей.

– А что, если они и есть доминирующий вид, а вы их костерите? Слезайте уже.

Антош спустился, но по земле предпочел двигаться не горизонтальными зигзагами, а вертикальными. Брезгливостью от его движений веяло за версту. Непонятно, как еще он держал равновесие. Ляу тоже старалась внимательно ставить ноги, чтобы не дай бог не наступить на крабика. Я шел впереди всех, и если мне попадался под ногу зазевавшийся хитиновый друг, откидывал его в сторону носком ботинка.

Мы поднялись на вершину холма, откуда нам открылся потрясающий до глубины души ответ о причине неприятного запаха. Все пространство за холмом было усеяно органическими остатками. Они покрывали лес полностью. Деревца местами пробивались наружу, но в целом это напоминало гигантский скотомогильник.

Приглядевшись внимательно, я заметил, что он шевелится. Мелкие черные крабы сплошным ковром покрывали скотомогильник, подъедая мертвую плоть. Ляу вцепилась мне в руку. Бедная кошка испуганно таращилась на тошнотворное зрелище.

– Что вы видите? – спросил змей. – Мое зрение, видимо, не такое, как у вас.

– Ничего хорошего, – ответил я. – Уходим.

Мы развернулись, и в этот миг нас накрыла тень. Огромный агрегат, почти бесшумно разбивающий огромными винтами воздух, завис над нашими головами.

– Бежим! – предложил я своей команде.

Получилось, что я скомандовал самому себе, потому что кошка и змей рванули раньше меня. Сверху раздался скрежет. Я на бегу поднял голову, рискуя налететь на дерево. Плоское дно зависшего агрегата дрогнуло и начало открываться. Черная масса хлынула из проема вниз. Я уже догадался, что это может быть. С этих воздушных судов сбрасывали останки.

Бежалось с холма легко. Я нагнал змея прежде, чем между нами стали падать смердящие куски. Что-то тяжелое шлепнуло меня по затылку, окружив ореолом невыносимой вони. Я прибавил скорости. Шум сзади затих. Вверху опять заскрежетало. Аппарат закрыл створки и полетел дальше. Я остановился. Ко мне подполз отставший Антош.

– Это ужасно. Рядом со мной упал череп, с которого срезали всё. Кто они?

Змей выглядел и вонял неважнецки, впрочем, как и я.

– Не знаю, кто они, но встречаться с ними у меня никакого желания нет. Мне бы сейчас к воде, помыться.

– А я бы обтерся о сухой песок.

Ляу ждала нас почти у самой воды.

– Простите, я не помнила себя от страха. Рванула изо всех сил, – призналась она, прикрыв нос.

– Да ладно тебе, хорошо, что на тебя не попало. Какая гадость!

Я вошел в воду прямо в одежде. Нырнул с головой, промывая волосы, будто нанес на них шампунь. Потом снял одежду, прополоскал ее в воде несколько раз, периодически принюхиваясь. Даже намек на вонь меня не устраивал. Полоскал до тех пор, пока не исчез даже фантом запаха. После этого вынес одежду на берег и вернулся, чтобы отмыть тело и немного поплавать.

– Ляу, пойдем в воду, поплаваем! – позвал я кошку.

– Не хочу, – ответила она.

Мне показалось, что кошка боится воды и не хочет признаваться в этом. Змей кувыркался в песке, счищая абразивом с чешуи куски чужой тухлой плоти. Судя по тому, как он предавался этому занятию, психика его тоже пострадала.

– Как хочешь. Водичка очень теплая.

Я нырнул с головой и открыл глаза. Вода была не очень чистой, особенно после дождя, в ней болталось много взвеси. Однако я все равно смог заметить, что в ней кто-то плавает. Решив, что на сегодня испытывать судьбу достаточно, поспешно выбрался на берег.

– Чего так быстро? – спросила Ляу.

– Скучно плавать одному, – соврал я. – Ну, что будем делать дальше? Пора бы уже и подкрепиться.

– Я не хочу, у меня в носу стоит этот запах. – Кошку снова передернуло снизу доверху.

Я натянул на себя мокрую одежду, стряхнув прилипший песок.

– А меня ничего, отпустило после водных процедур. Интересно, хоть какие-нибудь фрукты-овощи могут расти в этом лесу?

– Я не заметила.

– А мне вообще не до этого было. Я могу, в отличие от теплокровных, не питаться целый месяц, – похвастался змей.

– А я могу питаться змеями хоть каждый день. – У меня получилось как-то зло, и я сразу решил исправиться: – Но лучше фруктами. Кстати, ты, Ляу, употребляешь растительную пищу?

– Вообще-то очень редко. Мы едим овощи или траву, когда болеем. Считается, что оттуда берутся какие-то витамины, которых не хватает в мясе.

– У меня кошка была, которая огурцы на грядке до жопки съедала… – Я осекся. – Извини, просто к слову пришлось. Я это к тому, что если приспичит, ты сможешь какое-то время прожить на огурцах.

– Смогу, не переживайте.

– Вот и ладненько. В путь!

Мы направились по кромке между пляжем и лесом. В случае опасности, которую ждали со стороны моря, можно было юркнуть в лес. Заодно присматривали деревья, на которых могли расти туземные бананы. Антош вначале двигался впереди нас с кошкой, но потом начал беспокоиться и замирать, словно прислушиваясь. Промеж собой мы с Ляу решили, что наш спутник – патологический трус и перестраховщик.

– Я не бог весть какой экстрасенс, – изрек змей во время очередной остановки, – но у меня сильное ощущение, что за нами наблюдают.

– Это извращенцы. Они обычно таким занимаются. Все нормальные уже давно вышли бы на контакт.

– Интересно, мы со стороны производим впечатление разумных существ? – поинтересовалась Ляу.

– Мы с тобой точно, на нас надета одежда, а Антош больше похож на ручного змея, – ответил я. – Извини, друг, я не собирался тебя обидеть, просто на мне и Ляу есть вещи, которые можно произвести, только обладая определенными технологиями, ты же библейски наг.

– Размер моей черепной коробки гораздо больше, чем у представителей дикой ветви моего вида, – высказался в свою защиту змей.

– Хотелось бы верить, что за нами следят расисты со штангенциркулем, которые безошибочно знают, к кому нас определить.

Моя ирония осталась без внимания. Змей не успокоился, периодически останавливался и замирал.

– Хотите верьте – хотите нет, но за нами следят.

– А как ты определяешь, следят за нами или только за тобой? Что, если это прекрасная анаконда положила на тебя глаз и следует за нами неотступно? А ночью, когда мы с Ляу уснем, похитит тебя и захочет надругаться.

– Ночью? Вряд ли. У нас плохое зрение, а ночью так вообще отвратительное. И это не анаконда. Взгляд разумный. Если вы прекратите надо мной смеяться, а больше станете глядеть по сторонам, то сможете заметить его обладателя.

Мы с кошкой нарочно завертели головами. Над нами беспокойно кружили несколько пестрых птичек.

– Они? – Я ткнул пальцем в их направлении.

– Я не знаю. Не похожи они на тех, кто строит гигантские свалки отходов.

– Да, совсем не похожи.

Под нагнетающие обстановку предчувствия змея мы подошли к месту, где заканчивался лес. Вернее, туда, где в море вдавалась галечная коса, почти полностью лишенная растительности. Галька являлась производной разрушенных скал, которые виднелись вдалеке. Нам показалось, что сразу за скалами виден подъем суши. За неимением каких-либо вменяемых планов мы решили, что стоит направиться туда, разведать обстановку.

– Пойдем глянем, чё почём в базарный день. Тебе, змей, не жестко ползти по камням?

– Не змей, я человек. И камни для меня – как для вас трава, самое подходящее покрытие для движения.

– Хорошо, Антош, буду звать тебя только по имени. Это все бремя белого человека. В моем мире подсознательно мы считаем себя венцом эволюции, а всех остальных – догоняющими. Может, так оно и есть, но лучше скромно считать себя таким же, как все.

– Как интересно, – удивилась кошка. – У нас случались войны между расами, имеющими разный окрас шерсти. Да и сейчас не все так однозначно.

– И кто же считает себя умнее и красивее остальных? Белые?

– Вообще-то серые, как я.

– У меня тоже был серый британец, злой как черт… всё, понял, просто к слову пришлось.

– А у нас были войны между живородящими и яйцекладущими, – признался змей.

– И кто победил? – Мне стало интересно узнать результаты войны по такому дурацкому поводу.

– Мы, живородящие.

– Хоть в чем-то мы с вами похожи.

– Как показала война, у кого скорость развития потомства выше, тот и сильнее.

– Ну, хватит про войны. Смотрите лучше по сторонам, – предупредила Ляу.

На горизонте слева и справа виднелись аппараты на воздушных шарах, барражирующие над лесом. Мне страшно было представить, каким делом они занимались. Держаться от них стоило подальше.

Чем ближе к скалам, тем крупнее становились камни. Иногда между ними мы находили мусор, который мог быть изготовлен только руками разумных существ. Остатки упаковок, баночки из металла, пластик.

– Культурный слой, – назвал я по-умному эти остатки. – А на самом деле – рукотворные экскременты цивилизации.

– У нас тоже такие проблемы имеются, – вздохнула кошка.

– И у нас, – невесело подхватил змей.

– У вас есть производство? – удивился я, до сего момента уверенный, что цивилизация пресмыкающихся пошла иным, более экологичным путем.

– Конечно. А ты решил, что раз на мне нет одежды, то и всего остального тоже нет.

– Вывод напрашивается сам собой, конечностями вас природа обделила.

– «Обделила»? Ты думаешь, твои несуразные клешни удобнее моего гибкого тела?

– Да.

Змей схватил камень размером с кулак петлей из своего тела и перекатил его волнами от головы к хвосту и обратно. Подбросил, поймал, показал еще несколько фокусов и напоследок метнул каменюгу метров за тридцать.

– Как? – спросил он с вызовом.

– Впечатляет, – согласился я.

На самом деле меня немного уколола демонстрация его умения. Я так и не научился набивать ногой мяч больше трех раз, как ни старался. Тогда я решил в отместку показать ему детский фокус с оторванным пальцем. Наверняка ему такое еще видеть не доводилось. Сложил руки и проделал фокус.

– Забавно, но я же понимаю, что это разные пальцы.

Удивить змея не получилось.

– Зато ты так не сможешь, – ответил я, не зная, как еще показать собственное превосходство.

– А ты не сможешь, как я.

– Хватит уже доказывать, на ком из вас природа больше отдохнула. Вы не у себя дома, смотрите по сторонам. – Ляу позволила себе повысить голос.

На мгновение я представил ее разъяренной кошкой, и мне стало страшно. Чего у нее там осталось от настоящего хищника? Вдруг она до сих пор не избавилась от инстинктов? Антош, видимо, подумал о том же и притих.

В полном молчании, прерываемом иногда негромким бурчанием змея, недовольного тем, что камни стали слишком большими, добрались до вершины скалы. Ближе стало понятно, что скалы являются основанием для большой равнины. Поднявшись выше, мы были поражены простирающимся до горизонта изумрудно-зеленым лугом. На искрящуюся в солнечных лучах траву было трудно смотреть.

Луга упирались в далекие горы с заснеженными вершинами. Если приглядеться, среди зеленого бархата можно было увидеть скопления черных точек, похожие на стада животных.

– А вот и дичь. Осталось самое легкое – изловить. – Я вопросительно посмотрел на Ляу, предполагая, что из нашей троицы она самая хищная.

– Что? – Кошка не выдержала мой взгляд. – За всю свою жизнь я охотилась только за скидками в магазинах. Максимум, о чем вы можете меня попросить, это не мешать вам поймать ее.

– Я смотрю, шоу «Последний герой» семимильными шагами близится к финалу. Никто не хотел выживать. Пойдемте хоть посмотрим, кого мы там не умеем ловить.

– Пойдемте, – согласился змей. – Подальше от берега, от этих страшных вертушек.

Трава, по которой мы шли, была настолько густой, что стопы не чувствовали земли. Настоящие альпийские луга, на которых должны пастись пестрые коровы, дающие по пятьдесят литров молока за раз.

Свежий ветер с гор питал воздух прохладой. Шлось легко. Антош скользил по траве, слившись с ней в один цвет. Отмахав пару километров, мы совсем незаметно приблизились к стаду местных животных. Мне захотелось обернуться, чтобы понять, сколько мы уже прошли. То, что я увидел позади, напугало меня. Два воздушных судна нагоняли нас. И как мне показалось, они травили сеть, будто собирались ловить бреднем рыбу.

– Эй! – Горло свел спазм, поэтому получился односложный выкрик.

Ляу рванула вперед, а змей со страху прыгнул на меня и сбил с ног. Мы с ним закувыркались по траве. Кошка убежала вперед, но увидев, что мы замешкались, вернулась назад.

– Беги-и-и-и! – крикнул я ей.

– Я не останусь здесь одна. Я с вами!

Воздушные суда сбросили сеть и поволокли ее по траве.

– Ложись! – приказал я и сам упал в траву.

Сеть была широкой, метров триста. Бежать в сторону было уже поздно. Я схватил Ляу за ногу и змея за хвост, чтобы удержать, если их захватит сеть. Сеть приближалась, шумно приглаживая траву. Она больно проехалась по моему затылку и спине и чуть не утащила Антоша, с перепугу задравшего голову. Его голова зацепилась в ячейке, и если бы не мой рывок, змея утащило бы.

Стадо местных животных бросило есть траву и попыталось спастись бегством. Но ума бежать в стороны у них не хватало. Они так и бежали стадом, пока их не затянуло в сеть.

– Охотнички, блин. – Я встал и отряхнулся. – Чуть сами в сеть не попали.

– Я думаю, что те останки в лесу и есть эти несчастные животные, – решила Ляу. – Только переработанные.

– Уф, хорошо, что мы догадались лечь. Кто бы там стал разбираться на скотобойне, разумные мы люди или мясо.

– Тут вообще безопасное место есть? – спросил змей таким тоном, будто это мы устроили ему экскурсию.

– Будем постигать эту науку эмпирически, – ответил я. – Впереди горы, и как мне кажется, там есть безопасное место.

– Поверим и проверим.

Кошка сделала шаг. В этот момент что-то щелкнуло над нашими головами, и в нее воткнулось темное жало. Ляу успела бросить на меня удивленный взгляд, ее глаза закатились под лоб, и она упала. Я поднял голову и увидел странное существо, похожее на космонавта или водолаза. Оно целилось в меня из трубки. Я ничего не успел. Мне в плечо воткнулось такое же жало. Я сразу почувствовал, как улетаю из своего тела.

– И мне тоже, – услышал я издалека жалобный голос змея.