Жизнь в полумраке

Глава двадцать восьмая Встреча Изиды с мессиром

В комнате после захода солнца стало совсем темно. Изида специально не включала свет, зная, что мессир предпочитает свет от свечей. Но поскольку его еще не было, и когда он появится точно, не было известно, свечи стояли на столе не зажженными.

Она требовательным взглядом опытной домашней хозяйки оглядела комнату, подошла к столу и немного отодвинула свечи подальше от края. Может мессир захочет положить на стол какие-либо вещи и не хорошо вынуждать такого высокого гостя двигать свечи.

— Вот теперь, пожалуй, все хорошо, — удовлетворенно молвила она, сев на кровать и отдавшись ожиданию прихода мессира.

За стеной дома послушался неясный шум. Изида подняла голову и устремила взор на стену. Через мгновение на стене появилось темное пятно, которое вскоре превратилось в руку. Потом появилась вторая рука с желтым потертым портфелем, потом появилась нога, и вскоре весь мессир предстал перед хозяйкой.

— Мессир, доброго здоровья вам, — засуетилась Изида, поспешно зажигая свечи, не зная, куда посадить дорогого гостя.

Мессир достал из кармана большой носовой платок, тщательно вытер слегка вспотевшее лицо, затем снял шляпу и, пройдя, слегка прихрамывая, несколько шагов до вешалки аккуратно повесил ее. Затем промачивающими движениями вытер пот на голове. Начал оглядываться в поисках места, куда можно выбросить платок.

Изида с улыбкой протянула руку. Мессир положил слегка влажный платок в руки хозяйки, достал из кармана свежий платок и, встряхнув, не спеша, тщательно вытер и так сухие руки.

— Что ж, Изида, давай обсудим наши накопившиеся насущные вопросы. Я так понимаю, у тебя есть ко мне вопросы, и мне надо обсудить с тобой кое-какие дела. С кого начнем?

— Мессир, я как хозяйка дома, и как подчиненная, прошу начать вас.

— Ну, хорошо, — мессир, разложил на столе извлеченные из портфеля документы, всмотрелся в них, слегка прищурившись. — Как ты знаешь, около года назад у нас погиб Гармохис, ведьмак, выполняющий для нас некоторые эксклюзивные задания. Проще говоря, у нас погиб истребитель ведьм.

— Мессир, — мягким тоном перебила его Изида, — позвольте узнать, почему нужно истреблять ведьм? Какая в этом необходимость? Ведь мы работаем на расширение нашей сети.

— Изида, мы с тобой знакомы уже не одно десятилетие и тебе я могу откровенно сказать, что для этого есть две основные причины. Первая заключается в том, что я живу на этой планете уже не первое тысячелетие. А для моего существования мне необходима энергия. Но энергия не простая. Я могу осваивать только черную энергию. А она, к моему величайшему сожалению, есть только у ведьм. Вот и приходится, как это не парадоксально звучит, мне, не самому, конечно, а с помощью истребителей, уничтожать ведьм.

Я назначаю к уничтожению ведьм, обладающих большими запасами черной энергии, с тем, чтобы все-таки минимизировать убийства. Но приходится, к сожалению, уничтожать и субъектов, несущих на землю хаос, ради чего я здесь, в общем-то, и нахожусь. И это вторая причина, Сейчас на земле развелось много всяких подонков, сама знаешь. В принципе, их во все времена было много, но сейчас их количество превышает все разумные и допустимые пределы. Увеличение их числа приобретает характер эпидемии.

Люди заражаются в буквальном смысле, как если бы это была эпидемия гриппа или оспы. Чтобы прекратить эпидемию необходимо уничтожить очаги вируса. Под воздействием вируса человек меняется уже на генетическом уровне. Происходит сбой программы заложенной в каждом человеке его создателем. И в данных масштабах этой катастрофы программу нельзя исправить простой перезагрузкой человека. К сожалению здесь один выход — уничтожение носителя программы. И нужно сказать, что этот вирус поражает и наших братьев и сестер.

Если не уничтожать некоторых зарвавшихся ведьм, чтобы поддерживать некоторый баланс между конструктивными и неконструктивными силами, некто свыше, — мессир Леонард при этом поднял палец вверх, — примет более радикальные меры и сметет с лика Земли все живое. И такое уже, как ты помнишь, было. Вспомни Всемирный Потоп, Садом и Гоморру и другие. А это, как ты понимаешь, ни мне, ни другим не надо. Потому нам и нужен новый истребитель ведьм, У тебя есть кандидатуры?

— Да, мессир. У меня есть идеальная кандидатура для вас. Семнадцать лет назад, когда мальчику не было еще и семи лет, в него попала молния. Мне пришлось постараться, чтобы вовремя вдохнуть в него жизнь. Кроме того, он был одарен мною великим даром ясновидения, с помощью силы, данной мне вами, мессир. Настоящий дар ясновидения на земле очень редкий. Им во все времена одариваются только избранные. Чтобы сберечь этот дар, не дать залапать его разного рода шарлатанами, мне пришлось стереть в памяти об этом происшествии не только у него, но и у родных и всех, кто так или иначе был посвящен в эту историю. Погрузить его на долгие семнадцать лет в своеобразный сон. На это мероприятие мне пришлось потратить очень много ведьминской энергии. Я потом в течение целой недели восстанавливала ее, подпитываясь у многочисленных носителей понемногу, чтобы не навредить им и не привлекать к себе лишнего внимания.

Мессир с неподдельным интересом слушал Изиду, открывая для себя в ней дар дальновидного стратега.

— А сколько энергии потребовали мероприятия по его охране от всех происшествий в армии? В случае с гранатой я чуть не опоздала. Пришлось бы искать нового истребителя. Но теперь осталось только провести все мероприятия по переходу меня в мир иной, и посвящению Димы в ведьмаки, — продолжала, не обращая особого внимания на интерес, проявляемый мессиром.

— Он уже ведьмак, хотя пока сам не знает об этом. Чтобы включить в нем астральное тело ведьмы, ему необходимо пройти ритуал посвящения в ведьмы. И после этого ритуала долго на земле не будет ведьмы, способной потягаться с ним силами.

— Сейчас он служит в армии, но время его службы завершается, и сегодня вечером сядет на поезд. Я его провожу, чтобы исключить всяческие случайности.

— Хорошо, я на него еще взгляну перед твоим ритуалом, и приму окончательное решение по назначению его истребителем ведьм, — удовлетворенно проговорил мессир, с удовольствием рассматривая ровно горящие свечи, расставленные на столе.

— Мессир, но в любом случае, я надеюсь, он станет моим преемником, с вашего разрешения.

— Хорошо, твой договор со мной совсем скоро истекает, я прекрасно понимаю твое желание и нетерпение поскорее убраться с надоевшей тебе земли, — с усмешкой проговорил мессир.

— Да, мессир, я устала жить на земле за прошедшие сто восемнадцать лет.

— У тебя еще есть вопросы?

— Нет мессир, благодарю вас.

— Тогда до встречи на шабаше, — промолвил мессир, подходя к вешалке. Надел шляпу и, взмахнув в приветствии рукой, растаял при неярком свете догорающих свечей.

После ухода мессира, Изида занялась подготовкой к встрече с Димой.

— Придется воспользоваться астральным телом, чтобы разложиться здесь на отдельные частицы, а потом в нескольких тысячах километров от этого места составить их в новом нужном для тебя порядке, в соответствии с выбранным образом, — пробормотала она после некоторого раздумья. — Надо подобрать соответствующий складывающейся ситуации образ.

Она подошла к большому зеркалу, много лет назад укрепленному на стене и отображающему почти всю ее. Не спеша, в полном соответствии со своей женской природой, заложенной в нее всемогущим создателем, поэкспериментировала с выбором желательного образа. Наконец, выбрала после долгих экспериментов, удовлетворивший ее образ, улыбнулась себе, с изрядным налетом печали, прекрасно сознавая, что близится ее земной путь к своему концу.

Преодолела мгновение печали усилием воли, послала воздушный поцелуй своему видимому в зеркале образу, к сожалению ни в коей мере не соответствующему реальному и, пошептав заклинание себе под нос, медленно растаяла в наступающих сумерках.

Глава двадцать девятая Шабаш

От воспоминаний этих настроение Димы отнюдь не улучшилось. Он постарался отбросить эти некстати пришедшие на ум воспоминания.

— Россказни все это стариковские, — решил Дима. — Ничего такого здесь и не было. Надо срочно настроиться на позитивный лад, тем более что впереди уже виднелся лес.

Через час после начала пути Дима уже входил в него.

— Таким темпом я часика через три уже и дома буду, — размечтался он.

Он так расфантазировался, представляя, как встретят его отец и мать, как обрадуются они столь долгожданной встрече, что не сразу обратил внимание, что небо затянуло тучками, и что луна начала медленно заползать за них.

В лесу вскоре стало так темно, что, проплутав в лесу еще минут пятнадцать, Дима решил, что пора ему сделать привал. В такой темноте недолго и навернуться, сломав себе при этом что-нибудь.

Он присел на корточки и стал руками ощупывать сбоку от себя поверхность. Его руки наткнулись на какое-то возвышение, покрытое травой, мягкой и такой приветливой на ощупь. Дима решил, что в такой темноте ничего лучшего ему не найти.

— Здесь я и отдохну, пожалуй. Подожду, пока выглянет луна и осветит дорогу, или до утра посплю.

Действуя на ощупь, расстелил на траве шинель, лег, укрывшись тужуркой. Чемодан положил под голову. Получилась вполне комфортная постель. Вокруг была тишина, лишь высоко над головой легкий ветерок иногда шелестел листвой. Лежать было вполне уютно, и вскоре он даже задремал.

— Подвинься, — вдруг кто-то ясно произнес над его ухом, и через мгновение донесся стон протяжный, жалобный.

От неожиданности Дима вздрогнул и открыл глаза. Правда вокруг была такая темнота, что особого смысла открывать их и не было. Настороженно прислушался. Вокруг по-прежнему была тишина, и, по-прежнему, лишь иногда откуда-то сверху доносился легкий шелест листвы.

— Наверно показалось, — подумал Дима, не услышав больше ничего подозрительного.

Он долго пролежал, напряженно прислушиваясь, пока усталость и переживания не взяли свое, и глаза сами собой начали закрываться. Но стоило глазам закрыться, как снова до его слуха донеслось.

— Дай мне лечь рядом с тобой, — и снова через мгновение стон.

— Что за чертовщина такая? Может это у меня от переутомления?

Дима снова открыл глаза, затаив даже дыхание. Вдруг до его слуха ясно донесся легкий стук шагов со стороны дороги. Он повернул голову в сторону донесшегося шума и пытался хоть что-нибудь увидеть. Однако темнота была такой густой, что совершенно ничего не было видно. А стук шагов все приближался и приближался.

Наконец они поравнялись с лежащим Дмитрием и замерли. Замер в свою очередь и Дима, напряженно ожидая развития событий. Легкий ветерок донес до него резкий запах серы.

Вдруг он почувствовал, что ближайший к дороге край тужурки на нем легко зашевелилась, и тотчас же он почувствовал на своем животе холодную тяжесть чужой руки. Рука начала медленно ползти по его животу как бы пытаясь его обнять. Медленно, миллиметр за миллиметром, рука продвигалась по его телу. Запах серы стал еще более резким.

Волосы на голове Дмитрия зашевелились от ужаса. Не зная, что предпринять, Дима начал лихорадочно вспоминать молитвы, которые когда-то читала в церкви и дома его бабушка. С трудом вспомнив «Отче наш», начал читать про себя, повторяясь, перескакивая с одного предложения на другое, путаясь в словах мало знакомой молитвы.

Рука на его животе весьма ощутимо вздрогнула, когда он почти закончил читать молитву. Дима явственно услышал почти над самым лицом своим какое-то шипение, яростный скрежет зубов. В нос ударил резкий запах серы, и рука, медленно, с явной неохотой, постоянно замирая, царапая ногтями рубашку, начала движение назад.

Дима, воодушевленный полученным эффектом, начал уже вслух произносить слова молитвы, с каждой секундой все громче и громче. Рука, наконец-то, доползла до конца живота, и Дима с облегчением почувствовал, что край его тужурки легко ударил его по боку. До слуха его донеслись звуки удаляющихся по дороге шагов.

— Фу, пронесло, кажется, — вздохнул, наконец-то, полной грудью Дима. Он достал из-под тужурки правую руку и впервые в жизни неумело перекрестился.

Неожиданно из-за облаков выглянула луна, осветив все вокруг мертвенно-белым светом. Дима, не вставая со своего импровизированного ложа, оглянулся и ахнул. Вокруг него были покосившееся от времени кресты и надгробья.

— Старое деревенское кладбище, — пронеслось в голове. — Это когда же я успел сделать такой крюк в темноте? Ведь от его родной деревни до кладбища очень далеко. Не иначе, как нечистая сила вмешалась.

После произошедших событий Дима уже был готов верить во все чудеса.

Он еще раз огляделся, оказывается, что лежал он на заросшей травой почти развалившейся могиле с почерневшим, покосившимся от времени крестом. Дима в ужасе вскочил на ноги, набросил впопыхах на себя тужурку, схватил шинель и чемодан.

Отойдя на несколько шагов от своего ложа, огляделся. Освещенная неярким лунным светом дорога и с одной и с другой стороны уходила вглубь кладбища. И не видно было нигде никакого просвета.

Через несколько минут молчаливого созерцания, с левой стороны кладбища неожиданно начал клубясь поступать туман, и пахнуло затхлой сыростью. Вскоре все вокруг него было затянуто густым туманом. Дима поднял голову к небу. Высоко над головой через толстый слой тумана едва проглядывала круглая желтая луна.

Неожиданно его внимание привлекло какое-то движение. Он повернулся и внутренне содрогнулся от необычности и нереальности представшей перед ним картины. В клубах тумана слева к нему медленно и бесшумно приближались два огонька, похожих на фары автомобиля. Когда огни приблизились, Дима увидел, что это действительно они.

Поравнявшись с ним, автомобиль остановился. Даже в густом тумане было видно, что автомобиль был так огромен, что его задняя часть была не видна, скрываясь в тумане. На его черном боку полустертой белой краской было выведено «Специальная».

— Боже мой, неужели труповозка. Ночью, на кладбище, это же нереально. Как же быть, что делать?

Окно пассажирского салона медленно опустилось, и в оконном проеме появилось бледное лицо женщины, обрамленное прядями черных пушистых волос. Трудно было в темноте определить ее возраст.

— Садись, Дима, покатаемся, — негромко произнесла она. Голос был грудной чуть подернутый хрипотцой.

— Да нет, спасибо. Я домой в село тороплюсь, — Диме как-то нехорошо стало от одной мысли, что нужно будет сесть в этот загадочный автомобиль.

— Прохор, пригласи молодого человека в автомобиль, — промолвила женщина, повернувшись в сторону водителя.

Со стороны водителя послышался звук открываемой двери, и из тумана на Диму начала надвигаться чья-то тень. Тень приблизилась и совсем скоро Дмитрий обомлел.

Перед ним в неверном лунном свете стоял, покачиваясь, покойник. Пустые, давно, вероятно, глазницы были направлены куда-то поверх его головы. С левой стороны лица постоянно отваливался кусок полусгнившей щеки, и покойник постоянно пытался приладить его на место правой рукой с висящими бахромой остатками кожи и сухожилий. Это его телодвижение вызывало у Димы чувство отвращения и ужаса. Левой руки, похоже, вообще не было. Во всяком случае, рукав пиджака беспомощно висел пустым.

— Прошу сесть в машину, — медленно, почти по слогам, произнес покойник.

Его глухой, лишенный каких-либо эмоций, голос производил еще более пугающее впечатление от того, что губы при этом оставались неподвижными.

Дима хотел бежать, куда глаза глядят, подальше от этого нечеловеческого ужаса. Однако ноги его неожиданно как будто налились свинцом, сознание затуманилось. Подчиняясь просьбе, тяжело переставляя ноги, Дима, как под гипнозом, обошел автомобиль и влез в приоткрытую невидимой рукой дверь.

На него пахнуло устоявшимся трупным запахом. К горлу подступила тошнота. Но, подчиненная неведомой силе, воля его справилась с подступившей тошнотой. Дима незаметно огляделся.

В салоне кроме уже виденной женщины и водителя на переднем сиденье сидел еще кто-то. Низко надвинутая шляпа скрывала лицо, а мрак в салоне еще усугублял ситуацию. В грузовом отсеке автомобиля стоял гроб. Даже в неярком лунном свете, поступающем в салон через прикрытые занавесками окна, было видно, что гроб был присыпан еще сырой землей, кое-где висели остатки полусгнившей обивки.

— Неужели его только что выкопали? Что за чертовщина здесь творится? — Дима хотел еще подумать над создавшейся ситуацией, однако его размышления прервала женщина.

— Ну вот. Наконец-то все в сборе. Поехали, Прохор, быстрее. Мы уже опаздываем, — промолвила женщина нетерпящим возражения тоном.

Дима постарался повнимательней рассмотреть спутницу. Особое впечатление производили ее необыкновенные глаза. В сумерках салона они горели каким-то необыкновенным зеленым светом.

У нее были правильные черты лица, красивые длинные черные волосы, длинные ноги. На вид ей было около сорока. Заметив, что Дима внимательно ее рассматривает, женщина улыбнулась, обнажив два ряда белеющих в темноте зубов.

— Смотри, смотри, Дима. Нам с тобой еще предстоит общаться некоторое время.

Тем временем, машина послушно бесшумно тронулась с места, и вскоре Дима почувствовал, что ее слегка качнуло, и едва видимая сквозь туман земля начала быстро удаляться. Вскоре машина пробила слой тумана, и над машиной засветилось черное ночное небо, усыпанное звездами, и освещаемое ярким диском луны.

Пассажир неожиданно зашевелился. Дима заметил, что над головой его взметнулась рука, снявшая шляпу. В лунном свете очень хорошо было видно, что пассажир совсем седой. Он повернулся к женщине в профиль, и на фоне лобового стекла, Дима ясно увидел несколько более длинный обычного тонкий подбородок, с небольшой горбинкой нос, нависший над губами.

— Изида, этого юношу ты выбрала? — вдруг спросил в тишине пассажир.

— Да, мессир, это мой пропуск в мир вечного покоя.

— Ну что ж, мой посланник с ним успел пообщаться. Я надеюсь, вы помните сегодняшнего гостя в виде чертенка? Вы его здорово напугали своей молитвой. Бедненький, он теперь долго будет отходить, — весело рассмеялся тот, кого женщина назвала мессиром. Наконец, успокоившись, он продолжил: — Я думаю кандидатура вполне приличная.

Женщина весело рассмеялась, что показалось неуместным Диме в данной обстановке.

— Ах, мессир, я с ним сталкивалась уже несколько раз. Первый раз — семнадцать лет назад, когда ему не было еще и семи лет. Второй раз мы встретились на берегу реки, когда две залетные ведьмы пытались поживиться его энергией. А третий раз мне пришлось вмешаться, когда мой отец и его два дружка заманили юношу в подземелье и решили воспользоваться его молодой энергией, — Изида полуобернулась к Диме и улыбнулась. — Правда, ты ничего этого не помнишь, конечно. Несколько раз мы встречались и в армии. Конечно же, Дима решил, что это ему это только снится. Ну а последний раз в поезде. Ты, надеюсь, помнишь еще Екатерину Петровну? — обратилась она к Диме.

Сидевшая рядом женщина была совершенно не похожа на ту Екатерину Петровну, что была в поезде, однако, Дима не стал дискутировать на эту тему, решив ответить утвердительно. Увидев кивок его головы, продолжила, — а четвертый раз — на кладбище. Я тебя не очень испугала? — поинтересовалась женщина и, не ожидаясь ответа, продолжила — на мой взгляд, это вполне подходящая кандидатура для исполнения ваших планов.

Пассажир, повернувшись к Диме, внимательно его рассматривал, нисколько не смущаясь и не конфузясь окутавшим салон мраком.

— Неужели это сам Сатана? — подумал Дима с тоской. — Что же со мной теперь будет?

Дима полез под рубашку, достал висевший на серебряной цепочке крестик. Женщина, заметив действия Димы, расхохоталась.

— Дима, перестань заниматься чепухой, ни на меня, ни на мессира, эти твои штучки не действуют.

Она наклонилась над Димой, прижавшись к его телу упругой грудью, взяла крестик, резко рванула его вниз. Тоненькая серебряная цепочка не выдержала рывка, порвалась и осталась в руках женщины. Приоткрыв окно, она выбросила крестик и, повернувшись к Диме, внимательно на него посмотрела.

— Мессир, мне кажется он — хорошая кандидатура. Держится вполне себе уверенно в необычной обстановке.

— Посмотрим. Может он действительно подойдет для нашей цели.

Машина плавно развернулась влево, наклонилась, и пошла на посадку. Машинально выглянув в окно, Дима увидел внизу излучину блестящей в свете луны широкой реки.

На берегу ее находилась большая поляна, освещаемая сейчас светом огромного костра. Костер был таким огромным, что в его свете был даже виден лес, ограничивающий поляну с другой стороны. Немного в стороне от костра ввысь поднималось огромное раскидистое дерево. Вокруг костра на поляне явно было видно какое-то движение.

Машина приземлилась недалеко от костра. К ней кто-то подбежал, в темноте не разобрать было. В окно заглянула чья-то харя, вроде и похожая на человеческую, но в то же время чем-то неуловимым и нет. Лишь позднее Дима понял, что это из-за носа, похожего на поросячий пятачок, совсем такой, какой был у чудища в вагоне прошлой ночью.

Подбежавший некто открыл дверь мессиру, и отошел на почтительное расстояние, согнувшись в подобострастном поклоне. Дима сквозь грязное окно машины, ясно увидел, что это был чертенок.

Был он небольшого роста, с рожками на голове, его хвост с кисточкой на конце сейчас был плотно прижат к земле в неподвижности. Мессир Леонард вышел из машины и, не взглянув на встречающего, молча, направился в сторону костра.

Изида, повернувшись к водителю, проговорила:

— Прохор, отгони в сторону машину и составь компанию нашему Диме до поры до времени.

Прохор безмолвно качнул головой, в знак того, что указание понял. Изида открыла дверь и вышла из машины. Дима с удивлением, открыв рот, смотрел на преображенную Изиду. Чуть выше среднего роста, красивая фигурка. Длинное, почти до земли черное платье с разрезом сбоку плотно, словно кожа, облегало ее фигуру, подчеркивая красивую линию талии. Черные волосы ниспадали ниже пояса, в темноте почти сливаясь с платьем.

В другой бы обстановке Дима обратил бы на нее более пристальное внимание. Но сейчас ему было не до амурных дел. Он вышел из машины на свежий воздух и внимательно огляделся.

Как только уже собравшиеся увидели мессира, они начали неистово кричать от восторга, подпрыгивать и размахивать руками.

Он увидел, что около костра суетились маленькие чертенята, подбрасывая в костер ветки, притащенные из недалеко стоящего леса. Они были почти такими, какими он их представлял в детстве, начитавшись сказок, и такого же видел совсем недавно в вагоне современного скорого поезда. Почти у самой реки стоял очень длинный стол, около которого также суетились чертенята.

Наконец около костра поставили большое кресло, с основательно потертой обивкой, и местами торчащими пружинами, принесенное откуда-то чертенятами. В кресло со скрипом, явственно слышимым в наступившей тишине, уселся председательствующий на шабаше мессир Леонард.

Неожиданно со стороны леса раздался шум, какие-то монотонные голоса, прерываемые изредка громкими криками. Вскоре из темноты появились несколько чертенят несущих вырывающееся тело человека. Они подтащили к трону сопротивляющегося мужика и после некоторой возни с ним поставили его на колени перед мессиром. Мессир Леонард небрежно махнул рукой, едва посмотрев на мужчину.

Чертенята, получив от мессира одобрение, быстро подхватили мужчину и потащили его к костру. Один из них быстро подошел сзади и поднял топор.

Неожиданно, из толпы собравшихся ведьм, выскочила молодая, стройная ведьма с красивыми длинными рыжими волосами, свободно ниспадающими на спину. Она подбежала к стоящему на коленях мужику и протянула руку к уже занесенному топору. Чертенок вопросительно взглянул на мессира. Тот разрешающе махнул рукой, и ведьма выхватила из лап чертенка топор.

— Морригана совсем с катушек съехала, — зашептались стоящие вдалеке ведьмы.

Морригана взмахнула топором, и голова несчастного покатилась по земле. Тело упало к ногам ведьмы и его ноги в агонии еще несколько мгновении царапали землю. Из сонной артерии забил фонтан крови. Морригана наклонилась, зачерпнула льющуюся кровь, поднесла ко рту, сделала глоток и остатки размазала по всему лицу.

Остальные с отвращением и даже ужасом смотрели на разворачиваемые перед ними сцены. Морригана подняв голову в сторону луны, закричала дико, самозабвенно. А легкий ветерок подхватил этот крик и понес его над землей. Потом, сделав поклон в сторону мессира, отошла и затерялась в толпе.

К ужасу Димы через несколько мгновений чертенятами все тело было расчленено и куски его были уложены в котел с кипящей водой, стоящий на козлах над небольшим костром. Вскоре вода закипела и один из чертенят аккуратно начал снимать жир, появляющийся на кипящей воде.

Вскоре весь жир был вытоплен и помещен в большой таз. В него стали добавлять какие-то травы, произнося при этом слова заклинаний и тщательно перемешивая содержимое. Вскоре колдовская мазь была готова.

Наконец через немногие минуты ожидания на поляну начали слетаться приглашенные ведьмы и ведьмаки. Некоторые, вероятно наиболее важные или почитаемые, появлялись на шабаше с помощью Сатаны в мгновенье ока. Просто, ни с того с сего, появлялись на поляне новые лица.

С достоинством осмотревшись, они присоединялись к ранее прибывшим. Другие прибывали на кочергах или метлах. Выбор транспортного средства зависел, вероятно, от личных пристрастий и предпочтений. Они относили их в сторонку, к краю полянки, и прислоняли к кустам, густо растущим около леса.

А некоторые использовали для прибытия на шабаш, нечасто используемый в последнее время вид транспорта — козла. Козлу тут же сворачивали голову, и чертенята с готовностью оттаскивали его в сторону и мастерски свежевали, для приготовления угощения. К этому времени столы уже ломились от приготовленных кушаний. Прибывшие уже гости без приглашения подходили к столам, угощались и снова уходили к костру, чтобы потанцевать или обменяться с коллегой секретами своего ведьминского мастерства.

До Димы начали долетать слова бахвальства ведьм и ведьмаков, перечисления пакостей, что они натворили на земле, с последней их встречи.

Дмитрий, не смотря на трагичность своего положения, с интересом рассматривал ведьм, прибывающих на праздник. Некоторые из них на этот шабаш прибыли в образе красивых обворожительных девушек и женщин. У других, вероятно для разнообразия, сзади торчал небольшой хвостик, которым его хозяйка иногда вполне забавно и кокетливо помахивала. У нескольких ведьм через праздничные прически, сделанные в честь большого праздника, явно торчали небольшие рожки с привязанными бантиками, вполне украшающие их хозяйку. Были и такие, что решили удивить своих подруг и кавалеров и прибыли на этот праздник в виде старых и безобразных старух, с седыми растрепанными волосами, крючковатым носом, костлявыми руками. Некоторые и совсем решили выделиться из общей массы своих подруг, представ перед ними к тому же горбатыми и хромыми.

Единственно, что было у всех одинаковым, и чего так никому и не удалось скрыть, так это их воспаленные, покрасневшие глаза. И взгляд — дикий и хмурый, несмотря на вполне праздничное настроение.

Для участия в дальнейших событиях на шабаше необходимо было всем натереть тело только что приготовленной колдовской мазью. Один из чертенят расположился около мессира и с поклонами преподносил мазь всем вновь прибывающим.

Ведьмы и ведьмаки снимали с себя одежды, без стеснения демонстрируя свои обнаженные тела, охотно натирали себе тело. С видимым удовольствием присутствующие помогали натираться своим подругам и друзьям. Закончив эту процедуру, они набрасывали себе на плечи черные накидки, с вышитыми золотом личными магическими знаками, и, поклонившись мессиру, отходили в сторону.

Мессир Леонард молчал, наблюдая за процессом натирания ведьм и ведьмаков. Наконец, когда все прошли эту процедуру, он встал и трижды хлопнул в ладони. Вокруг сразу же прекратились разговоры, все остановились и воцарила тишина. Слышно было только потрескивание поленьев в костре. Мессир Леонард обвел взглядом собравшихся и произнес:

— Сегодня у нас главная ночь Шабаша — Вальпургиева Ночь, а, следовательно, большой праздник для всех нас. И сегодня у нас в гостях ведьмы и ведьмаки со всего света. Пусть сегодня ночью наши уважаемые гости не только колдуют, но и веселятся, танцуют, пьют и едят. Кроме того, в этом году исполняется столетняя годовщина подписания нашего договора с известной вам всем Изидой. Она полностью выполнила свой договор и сегодня она должна пройти обряд очищения, перед тем как навсегда покинуть этот мир. Думаю, что достопочтимое общество не будет возражать, если я, как председательствующий на этом шабаше, царицей оного выберу Изиду.

Собравшиеся ведьмы и ведьмаки радостными криками высказали свое одобрение словам мессира.

Изида вышла из толпы ведьм и колдунов, набросила на себя принесенную черную накидку, с вышитыми на углах и на спине цветным китайским шелком изображениями магического знака, и встала рядом с креслом мессира.

Все гости шабаша, независимо от возраста и имеемого вида, выстроились в колонну по одному, начали подходить к мессиру, кланяться ему и царице шабаша.

Он с помощью Изиды начал раздавать подходящим ведьмам и ведьмакам порошки и жидкости для приготовления ядов и всевозможных магических напитков и мазей. В заключение этой церемонии мессир подошел к столетнему дубу, одиноко стоящему на поляне. Весь его ствол был испещрен следами надрезов прошлых шабашей. Он достал откуда-то из-под накидки огромный изогнутый нож и сделал надрез на коре.

Дерево по его указанию начало выдавать вино. Он первым наполнил кубок вином и с театральным поклоном подал его Изиде. Изида с поклоном взяла его и с удовольствием опорожнила. Мессир наполнил свой кубок вином и отошел от дерева, уступая место ведьмам и ведьмакам.

Наполнившие кубки отходят, уступая место стоящим сзади, и начинают медленно выпивать содержимое. Опорожнив кубки, ведьмы и ведьмаки подходят к костру и начинают плясать вокруг него.

Все их танцы происходят под ритмичные стуки барабана. На барабане играет одноногий мертвец, в каком-то непонятном одеянии середины 19 века.

Натанцевавшись, некоторые ведьмы забежали в реку и весело начали плескаться. Другие со смехом выбегали из воды и пытались затащить в реку подружек.

Морригана не участвовала в общем веселье. Она с гордо поднятой головой ходила среди групп ведьм, не вмешиваясь в разговоры, и не принимая участие во всеобщем веселье. Некоторые из ведьм пытались завести с ней разговор, но Морригана, надменно поглядев на приставающуюся, молча, проходила мимо.

Наконец, обойдя всех присутствующих, Морригана в очень подавленном состоянии отошла почти на край поляны и там осталась в одиночестве. Так продолжалось довольно долго. Наконец мессир снова трижды хлопает в ладони. Барабан замолкает, и вскоре танцы прекращаются.

Все потихоньку собираются со всей поляны и становятся вокруг кресла мессира. Изида снова занимает место за спинкой кресла. Мессир начинает наделять колдунов и ведьм властью, распределять и перераспределять местности между ними. Затем следует недолгая процедура награждения верных слуг. Начинается бурное обсуждение планов на причинение вреда людям. Наконец и эта процедура закончилась, и мессир Леонард дает распоряжение приступить к подготовке к главному обряду, ради которого и собрался сегодняшний шабаш, к обряду очищения.

Глава тридцатая Очищение Изиды

Вокруг алтаря один из ведьмаков магическим мечом отчерчивает круг большого диаметра, так что костер и алтарь оказываются посреди него. В полученную ямку он посыпает особый магический порошок, который достает из небольшого кожаного мешочка, висящего на поясе. Этот порошок позволяет безнаказанно зайти в магический круг только посвященным или тем, кто готовится им стать.

По углам алтаря ведьмаки устанавливают и зажигают большие белые свечи. На одной из сторон устанавливается кадильница, источающая вокруг благовонный аромат.

По знаку, поданному мессиром Леонардом, Изида сбрасывает с себя одежды. Полностью обнаженной она легкой походкой молодой хищницы входит в магический круг и ложится на алтарь.

Мессир аккуратно снял с себя черную накидку, на спине и по углам которой много столетий назад искусная наложница одного из султанов цветным шелком вышиты череп человека, на котором сидит огромный черный ворон с белой головой.

Оставшись в своей одежде, слегка прихрамывая, мессир Леонард также входит в круг и подходит к алтарю. Он становится лицом к востоку, скрещивает на груди руки и произносит заклинание очищения.

Ведьмы и ведьмаки становятся по границе магического круга, поворачиваются лицом к востоку, воздевают руки к небу и повторяют за мессиром заклинание. Закончив заклинание, мессир Леонард выпил колдовского вина и повернулся к лежащей на алтаре Изиде.

Прекрасное белое тело ее выделялось на фоне красного покрывала алтаря даже при неясном ночном свете. Мессир полюбовался телом очищаемой, погладил ее раскинутые по алтарю прекрасные шелковистые черные волосы, поласкал по-девичьи упругие груди.

Изида лежала с закрытыми глазами, широко раскинув руки и ноги. Мессир даже при лунном свете заметил, что лицо Изиды побледнело в ожидании процесса очищения. Леонард усмехнулся незаметно для всех и внимательно посмотрел на прекрасное лицо лежащей перед ним девственницы. Сколько раз он совершал обряд очищения девушек за тысячелетия своего существования на земле? И всякий раз он испытывал своеобразное волнение от этого процесса.

Лишая девушек девственности, он, если честно признаться себе, меньше всего думал о таинстве этого обряда. Эта привилегия была маленькой, но очень приятной, платой за его тысячелетнее прозябание на этой земле, среди грязи и скверны людской. И этой скромной платой за свой труд мессир всегда с удовольствием пользовался, стараясь получить ее в максимальной доле. Вот и сейчас, приступая к процедуре очищения, мессир взял Изиду руками за талию и грубо подтянул к краю алтаря.

— Я хочу войти в тебя, — сказал он негромко, чтобы слова его услышала только Изида. — Мы должны слиться во благо мое, погрузившись в поток энергии, исходящий от меня.

Стоя у алтаря, он раздвинул ее ноги, с удовольствием и внимательно рассмотрел ее лоно, еще никем не пользованное, покрытое легким пушком черных волос. Налюбовавшись открывшейся картиной, Леонард грубо, рывком вошел в ее лоно.

Изида почувствовала, как нечто инородное, чужое, не ее, и даже не желанное входит в нее, разрывая мышцы, сжигая ее изнутри. От резкой неприятной боли Изида вскрикнула и забарахталась под мессиром, пытаясь оттолкнуть его или хотя бы отодвинуться от него, чтобы уменьшить натиск партнера.

Однако, охваченный страстью, уже возбужденный до высшей точки жалким сопротивлением девушки, Леонард лишь зарычал по-звериному, оттолкнул руки Изиды, которыми она пыталась остановить мессира, грубо схватил ее за груди, плотнее прижался к ней и начал совершать половой акт, мощно и ритмично двигаясь взад-вперед, несмотря на тихие жалобные стоны, издаваемые Изидой. После нескольких минут энергичных движений, в течение которых с его уст не раз срывались непотребные слова, Леонард, не сдержавшись, издает стон, больше похожий на рев быка в мгновения извержения семени.

Прижав сотрясаемое конвульсиями сладострастия тело к измученной Изиде на несколько мгновений Леонард, наконец, вытаскивает из ее лона свой еще напряженный половой орган, испачканный своими извержениями, слегка окрашенными кровью Изиды. Стоящие вокруг магического круга ведьмы и ведьмаки, молча, наблюдали за обрядом очищения. После его завершения они встали на колени, подняли руки к небу и дружно воскликнули:

— Чистейшая! Славься, Чистейшая!

Изида с трудом слезает с алтаря, вытирает некстати выступившие непрошенные слезы, и слегка покачиваясь, накинув на плечи черную накидку, обходит по кругу всех ведьм и ведьмаков, принимая от них поздравления в очищении.

Чертенята приносят нагретой на костре теплой воды, и Изида, выйдя за пределы магического круга, совершает ритуальное омовение.

После омовения Изида снова ложится на алтарь. Ведьмаки подходят к ней и совершают с ней половой акт. Некоторые подходят по несколько раз. Другие вступают с ней в контакт в извращенной форме. Кто стоит в ожидании своей очереди, не теряя времени, затаскивают в магический круг ведьм и занимаются с ними любовью, расположившись на траве около алтаря. Так продолжалось довольно долго, пока все ведьмаки не удовлетворили свои желания.

Мессир Леонард все это время сидел на троне, молча наблюдая за всем происходящим. Увидев, что все уже насытились Изидой, он встал с трона и подошел к алтарю. Повернувшись лицом на восток, мессир скрещивает на груди руки и, подняв к небу голову, восклицает.

— Изида, принеси нам обещанное дитя. Ты, великая мать, дашь ему новую жизнь. Ты возродишься в нем.

Леонард церемониально кланяется Изиде и не спеша возвращается на трон.

После этих слов мессира Леонарда Изида садится на алтарь, берет рог у ведьмака. Все ведьмы и ведьмаки собираются вокруг алтаря и поворачиваются лицом к Изиде. Она достает из рога колдовскую мазь и смазывает ею подошвы ног и запястья рук.

Она начинает произносить слова, сначала тихо, едва слышно, потом все громче и громче:

— Я — ты. И ты — мое произведение. У меня все твое. А у тебя — мое. Великий, заметь слугу своего Думуса. Когда-нибудь он будет таким же великим как я.

После этих слов Изида делает мазки на обеих грудях и лоне. Поднявшись с алтаря, Изида встала невдалеке обнаженная, подняла руку в сторону Димы и произнесла.

— Теперь ведите его.

Все это время Дима как завороженный смотрел на действа, что разворачивались перед ним. В глубине души он надеялся, что в разворачиваемом перед ним спектакле для него не найдется роли. Он даже немного успокоился и с любопытством наблюдал за происходящим. Вот и сейчас он невольно залюбовался стройной фигуркой Изиды, эффектно освещенной ярким лунным светом.

Дима очень даже удивился таким поворотом сюжета спектакля, когда взоры всех ведьмаков и ведьм обратились в его сторону. Дима оглянулся, чтобы сбежать, на худой конец, спрятаться куда-нибудь подальше от этого невообразимого ужаса. Но за спиной стоял Прохор со своими пустыми глазницами, но каким-то сверхчеловеческим чутьем.

Дима сделал шаг в сторону, в надежде обойти Прохора. Мертвец вытянул в сторону него руку. Юноша с размаху ударил по протянутой руке и она, странно скрипнув, отвалилась и с шумом упала в траву. Прохор наклонился, встал неуклюже на колени, и стал передней частью черепа обшаривать вокруг себя траву.

Несмотря на трагизм своего положения, Дима с интересом наблюдал, как мертвец тщательно рыщет по траве в поисках потерянной части тела. Как это ни странно, но ему удалось достаточно быстро разыскать руку и он, изловчившись, взял ее зубами и начал пристраивать ее на место.

После долгих неудачных попыток ему удалось поставить руку на место, и он, проверяя ее работоспособность, поднял и слегка ею пошевелил. Удовлетворившись работоспособностью, снова уставился на Диму.

Юноша оглянулся. К нему со всех сторон бежали ведьмаки. Надежды на спасение улетучились, как талый снег весной, быстро и без каких-либо следов.

К Диме, выполняя волю чистейшей, приблизились несколько ведьмаков. Дима попытался оказать им сопротивление, но баланс сил был явно не в пользу Димы. Его быстро свалили на землю, схватили за руки и ноги и понесли к кругу. Страх парализовал Диму, и он стал смиренно ждать своей участи.

Глава тридцать первая Посвящение Димы

Остановившись перед кругом, ведьмаки повернулись к мессиру Леонарду, низко поклонились ему, затем повернулись к Изиде и замерли в ожидании ее команды. По взмаху ее руки ведьмаки срывают с Димы одежду.

Дима неожиданно для себя начал дрожать. Он дрожит даже не от холода, а от своей беспомощности, от невозможности оказать сопротивление.

К ним подбежал чертенок, неся в лапах большой рог быка, наполненный магической мазью. Ведьмаки заваливают Диму на землю, садятся на его руки и ноги, не давая ему возможности пошевелиться.

Один из ведьмаков тщательно и не спеша смазывает колдовской мазью сначала половой орган, потом правую грудь, левую, а затем снова половой орган. Закончив эту процедуру, ведьмак поворачивается и берет у чертенка большой сосуд со священным вином. Наливая на ладонь понемногу вина, ведьмак снова повторяет всю процедуру в том же порядке. Остатки вина предлагают выпить Диме. Дима наотрез отказался пить. Ведьмаки, посадив Диму на корточки, заставили его выпить несколько глотков вина. После первого же глотка он почувствовал во всем теле небывалую легкость, бесследно исчезло чувство стыда. Ведьмаки освободили руки и ноги Димы. И он, почувствовав свободу, встал во весь рост, уже не стыдясь своей наготы.

Мессир Леонард встал со своего трона, взмахнул полами черной накидки. Полы накидки раскрылись на все небо, закрыв и луну и звезды. Темнота окутала поляну. Лишь неяркий свет затухающего костра освещал все вокруг.

На небе сверкнула молния, осветив ярким светом трон. У трона перед взорами ведьм и ведьмаков предстал Сатана в своем истинном обличье. Громадного роста, покрытое клочками шерсти его тело было какое-то непропорциональное, напоминающее одновременно и тело человека, и тело козла. Его взлохмаченная шевелюра отнюдь не скрывала рогов, выставленных на всеобщее обозрение. Даже издалека Диме было хорошо виден его длинный, до подбородка, крючковатый нос. Редкая борода, опускалась почти до пояса.

Дима обратил внимание на руки, которыми Сатана активно жестикулировал. Они напоминали человеческие, только пальцы были все одинаковой длины, сужающиеся к концам, и заканчивающиеся длинными и очень острыми когтями. Они были постоянно скрючены, словно лапы хищной птицы, готовой в любой момент схватить добычу. Из-за спины появился его длинный хвост с кисточкой на конце. Хвост со свистом пронесся над головами обомлевших в благоговейном исступлении ведьм и ведьмаков. Его круглые, широко открытые глаза горели ярким адским огнем, постоянно внушая ужас стоящим вокруг ведьмам и ведьмакам.

При первом появлении Сатаны ведьмы и ведьмаки бросились на колени и, согнувшись, прижались лицом к земле, накрыв руками головы. В таком положении все находились до грозного распоряжения Сатаны. По его знаку все поднялись с колен и благоговейно смотрели на него.

Он взмахнул рукой. Из руки мессира вырывается яркий пучок света и на груди Изиды засверкал всеми цветами радуги один из осколков таинственного кристалла Чантамани, вставленный в искусно сделанный из золота полумесяц. Пучок света начинает медленно гаснуть, как будто искусный осветитель демонстрирует всем собравшимся свое непревзойденное мастерство.

Изида сбросила с себя накидку и пальцем поманила Диму к себе. Он, послушно выполняя волю Чистейшей, подошел. Сопротивляться, бороться с кем-то или с чем-то совсем не хотелось. Сейчас он видел перед собой лишь обнаженную, соблазнительную юную девушку, и им овладело желание, во что бы это не стало, обладать этим прекрасным телом.

Эта страсть была безмерно велика, она навалилась на Диму, давила его, подавляя все его чувства кроме желания похотливого самца. Дима так отчаянно желал стоящую перед ним девушку, что казалось в крови его стремительно и лавинообразно размножается вирус Эроса.

Изида, почувствовав настроение юноши, ласково улыбнулась ему, нежно взяла за руку и подвела к алтарю. Перед алтарем Дима обнял девушку за талию, развернул ее лицом к себе. Изида охотно откликнулась на молчаливый призыв юноши. Она подставила ему свои полные чувственные губы, и Дима с какой-то животной страстью впился в них, почувствовав в своем рту ее неспокойный, шаловливый язык.

Непреодолимая сила страсти уложила их на алтарь. Он неожиданно для себя смело положил руку на трепетное девичье тело и легко потянул его к себе. Податливое мягкое тело Изиды послушно потянулось к Диме. Оно сильно прижалось к нему, еще сильнее раздувая в нем пожар страсти. Ее пушистые, пахнущие свежестью волосы коснулись щеки его.

Он начал ласкать ее тело, не оставляя без внимания даже самые заветные места. По телу Изиды прошла дрожь, с влажных губ ее вырвался стон сладострастия. Не выдержав пытки трепетным девичьим телом, Дима нежно вошел в нее. Изида издала протяжный стон и, обняв партнера руками и ногами, начала движение ему на встречу. Дима почувствовал, как от нее исходит какая-то неведомая ему сила. Эта сила входит в него, наполняет его с каждым движением, переворачивает всю его сущность, перерождает его.

Неожиданно над головой сверкнула молния, и мощный раскатистый гром рассыпался по поляне. На небе началось полное светопреставление. Вокруг сверкали молнии, грохотал гром.

Ведьмаки, возбужденные развернувшейся картиной соития, устраиваются у алтаря и, несмотря на начавшееся ненастье, начинают соития с ведьмами.

Изида, доведенная любовными играми до экстаза, кричала, царапала спину Димы, распарывая ее до крови, кусала его губы.

— Глеб, любимый мой, — шептала она ему на ухо.

Наконец, со стоном, содрогаясь от экстаза всем телом, Дима извергнул из себя семя. И еще несколько бесконечных мгновений лежали они, тесно прижавшись друг к другу, липкие от пота и его извержений. Собравшись с духом, наконец, Дима с сожалением откинулся в сторону.

Стихия сразу успокоилась. Подчиняясь неведомой силе, небо моментально очистилось от туч и на предутреннем небе засверкали во всей своей красе звезды и загадочная красавица луна.

К Диме сразу же подбежали несколько ведьмаков. Они сняли его с алтаря и подтащили к мессиру Леонарду, который к этому времени принял свой человеческий облик. Поставили его на колени, заставили наклонить голову. Освещенный ярким светом луны, мессир Леонард встал с трона, вытащил откуда-то из-за спины клинок из черной бронзы с ручкой в виде тела черного ворона, положил его на правое плечо юноши, произнося:

— Повторяй за мной слова, что услышишь ты.

Мессир начал медленно, с остановками, чтобы Дима успевал повторять за ним слова, читать текст клятвы.

— Я, Думус, в присутствии всех здесь собравшихся ведьм и ведьмаков, живых и мертвых, даю по своей собственной воле эту торжественную клятву в том, что я всегда буду хранить секрет того, что вверяется моим ушам в этом шабаше. Тайну смогу открыть только такому же посвященному, соответственно подготовленному, и внутри такого круга, в каком нахожусь я сейчас. Я никогда не откажусь поделиться секретами с той персоной, за которую поручится член этого шабаша. Во всем этом я клянусь моей жизнь теперь, и в будущем, и пусть те силы, которыми я обладаю теперь, и в будущем повернутся против меня, если я нарушу эту самую торжественную клятву! Да будет так!

После того, как Дима закончил чтение клятвы, мессир убрал клинок куда-то за спину, достал из своего порядком потертого желтого кожаного портфеля свой стилет и, взяв его левую руку, сделал глубокий надрез на пальце. С раны струей хлынула кровь.

Изида подала мессиру лист бумаги, на котором был написан текст клятвы. Мессир поднес лист и заточенное черное перо ворона к Диме и, указав пальцем, предложил подписать его кровью. Дима с готовностью подписал.

Изида раскрыла принесенную одним из ведьмаков Книгу теней и, обмакнув в кровь, все еще льющуюся из пореза, заточенное перо, взятое у Димы, записала имя нового ведьмака и дату приема в ведьминское сообщество.

Диму пригласили пройти в круг и лечь на алтарь. Юноша охотно выполнил просьбу, и обнаженный лег, представ перед взорами окружающих во всей своей нагой красе. Изида подошла к нему с рогом и колдовской мазью сделала мазки полового органа, затем правой груди. Поцеловав Диму в губы, подошла к бедрам и намазала мазью сначала левое бедро, потом правое. Снова поцеловала в губы, сделала мазки левой груди и повторно полового органа. Закончив помазанье, Изида взяла хрустальный кубок с магическим вином. Вылив часть кубка на ладонь, обильно полила с нее тело Димы. Остатки с поклоном преподнесла ему.

Новообращенный приподнявшись на алтаре с удовольствием выпил терпкое вино, почувствовав в теле небывалый всплеск сил и энергии.

К алтарю, слегка прихрамывая, подошел мессир Леонардо. Он предложил Диме встать у алтаря, что тот с готовностью и сделал. Мессир Леонардо набросил на плечи Димы черную накидку, взял его за руку и против часовой стрелки они начали обходить ритуальный круг.

Каждую четверть круга они останавливались и, повернувшись к востоку, низко кланялись. Когда они, закончив обход круга, подходили к алтарю, ведьмы и ведьмаки, расположившись по ритуальному кругу, встали на колени и повернулись к востоку. Они воздели руки вверх, подняли лица к светлеющему уже предутреннему небу и воскликнули:

— Слава новообращенному! Слава Думусу!

Мессир Леонард сел на трон. Вокруг трона полукругом стали все ведьмы и ведьмаки. Из толпы вышла Изида, подошла к трону, встала на колени и поцеловала ноги мессира.

Мессир Леонард достал договор, который был заключен между ним и Изидой сто лет назад. Он внимательно его рассмотрел, затем порвал на мелкие части и бросил в затухающий костер.

Сухая бумага вспыхивает подобно пороху. Через мгновение легкий ветерок развеял пепел от сгоревшего договора по миру. Договор, заключенный между Изидой и Сатаной, был полностью исполнен.

Изида еще раз поклонилась мессиру, повернулась и, подойдя к алтарю, сняла со своей шеи осколок таинственного кристалла Чантамани, который она столетие носила не снимая. Она с благоговением поцеловала его и положила на алтарь. Низко опустив голову, Изида медленно побрела к границе магического круга. И все присутствующие с ужасом наблюдали, какие с ней стали происходить невероятные преобразования.

С каждым ее шагом, она становилась все дряхлее и дряхлее. Исчез ее стройный девичий стан и на спине появился большой безобразный горб. Ее красивые черные волосы прядями падали на землю, и остатки их становились совершенно седыми. Ее, совсем еще недавно прекрасное девичье лицо, вытянулось, курносенький носик вытянулся, заострился и опустился почти до самых губ, которые стали тонкими и приобрели синеватый оттенок. На утончившемся подбородке выросла большая ноздреватая бородавка с торчащими из нее длинными черными волосами.

А в светлеющем предутреннем небе в окружении ярких звезд, по-прежнему светила равнодушная ко всему происходящему на земле, яркая луна. И вдруг от яркого круга луны отделяется светящая точка, которая устремляется к земле, оставляя за собой яркую полосу.

Уже через мгновение от луны к земле протягивается лунная дорожка. Когда Изида, с трудом передвигая ноги, наконец, подходит к краю магического круга, она достигает земли и ложится под ее ноги.

Изида поворачивается к ведьмакам и ведьмам, с трудом низко всем кланяется и делает шаг на лунную дорожку. Этот шаг подействовал как выключатель. Мгновенно исчезли и лунная дорожка и Изида, погасли звезды, и стала невыразительно бледной таинственная луна.

А над лесом с магического востока появился краешек ослепительного Атона. И первый луч его стал бесспорным финалом шабаша. Ведьмы и ведьмаки в спешке похватали свои транспортные средства и убыли до новых встреч.

Те, кому не достались метлы и кочерги, по взмаху руки мессира Леонарда просто испарились в начинающем рассвете. Убедившись, что на поляне остался только Дима и дымящиеся угли костра, мессир Леонард воздел руки в сторону Атона и произнес какие-то заклинания. Затем он широко взмахнул полами своей черной накидки, накрылся ими. Эта странная фигура вдруг окуталась черным дымом.

Когда легкий утренний ветерок развеял дым, на месте мессира сидел огромный черный ворон с совершенно белой головой. Он взглянул на Диму, не поворачивая головы, нехотя взмахнул крылами и, подпрыгнув, взлетел в голубеющее небо. Сделав над ним круг, ворон, медленно махая крыльями, направился на восток. А Дима самым неожиданным образом вдруг лег под многознающий дуб и заснул мертвецким сном.

Глава тридцать вторая Первый опыт борьбы с ведьмами

Проснулся Дима от того, что теплый солнечный луч добрался до его глаза. Он был такой яркий, что Дима даже вздрогнул от неожиданности и резко повернул голову. Он, не открывая глаз, руками ощупал вокруг себя и с удивлением убедился, что лежит он на шинели и укрыт своей тужуркой. Воспоминания о событиях прошедшей ночи с трудом возвращались в его голову.

— Неужели это мне все приснилось, и не было никакого мессира Леонарда, и Изиды никакой не было. Да и шабаш, это всего лишь плод его разыгравшегося воображения. Не надо было вспоминать о легенде, на ночь глядя.

Дима с удовольствием потянулся и пошевелился, устраиваясь поудобнее. Боль от пораненной спины встревожила его. Он, наконец, решился сесть и открыть глаза. Сидел он на сильно провалившейся могиле, бурно поросшей травой.

Неожиданно раздавшийся за спиной громкий стук заставил Диму вскочить на ноги, отскочить от могилы на несколько шагов и оглянуться.

На покосившемся, почерневшем от времени кресте, сидел огромный черный ворон, со странной белой головой. Ворон недовольно посмотрел на Диму, и начал огромным клювом ударять по металлической табличке, прикрепленной к кресту вконец проржавевшими гвоздями. Табличка была такой ржавой и потемневшей от времени, что сам Дима никогда не обратил бы на нее внимание. Ворон еще несколько раз ударил клювом по табличке, взмахнул крыльями, тяжело поднялся и, медленно махая ими, низко, почти над самой землей, едва не задевая крыльями старые покосившиеся кресты, полетел вглубь кладбища.

Проводив взглядом так напугавшую его птицу, Дима подошел к могиле, наклонился, и с трудом разбирая полустертые буквы, прочитал «Назарова Екатерина Петровна». И ниже полустертые «9.10.1882 г.» — и совсем свежие «2.05.2000 г.».

От прочитанного Диме стало совсем невмоготу. Он начал расстегивать пуговицы рубашки, и почувствовал, что под рубашкой что-то есть. Страшная догадка мелькнула в его голове.

Юноша начал судорожно расстегивать пуговицы. Но скорость раздевания его совсем не удовлетворили. Он из всех сил рванул ворот рубашки. Еще не расстегнутые пуговицы с треском оторвались и отлетели, сразу же затерявшись в высокой траве.

Дима запустил руку под рубашку и вытащил на свет уже виденный прошедшей ночью осколок кристалла Чантамани. В смятении Дима сорвал с шеи амулет и отбросил его далеко в сторону в заросли высокой травы, росшей вокруг очень приметного невысокого и очень корявого дерева.

— Что за глупости? Он — ведьмак! Такое может присниться только в страшном сне. Но как же у меня появился магический талисман? Ведь он есть. Это реальность. Вон шея до сих пор болит, когда он обрывал тесьму, на которой висел талисман. А, ладно. Талисман выброшен, и нужно теперь все произошедшее забыть. Впереди его ждет столько интересного.

Он, прихватив свой чемодан, широко зашагал по дороге из кладбища. Первые несколько шагов дались ему на удивление легко. Но каждый последующий давался все сложнее и сложнее, и, сделав еще пару шагов, понял, что дальше он не сможет продвинуться ни на шаг.

Дима остановился. Он больше не мог оказывать сопротивление той сущности, которая воспротивилась его намерению освободиться от талисмана.

Юноша с удивлением и даже страхом почувствовал, что неведомая сила толкала его к месту, где лежал выброшенный им предмет. Дима попытался воспротивиться этому, но талисман притягивал его, как магнит притягивает сталь. Его ноги сами направились к месту, где в зарослях чертополоха лежал амулет.

Дима хотел закричать от ужаса и смятения, но спазм сжал горло, и из него вырвался лишь негромкий хрип. Искать амулет пришлось, на удивление, долго. Он хорошо запомнил то место, куда упал выброшенный им талисман. Но там его не оказалось.

Дима ползал на коленях в зарослях высокой травы, руками ощупывая каждую пядь земли. Но талисмана не было. Он как будто сквозь землю провалился.

— «Вероятно, это сам мессир наказывает меня за сопротивление», — подумал юноша, тяжело дыша и вытирая вспотевший лоб, после получаса бесполезного ползания по зеленой траве.

— Думус, это первое и последнее тебе предупреждение. Возьми свой талисман, и иди, делай свою работу, — прозвучало неожиданно непонятно откуда. Звук просто лился на ошеломленного юношу ото всюду.

После этих слов, несмотря на высокую траву, юноша удивительно быстро нашел кристалл Чантамани и уже через несколько мгновений магический предмет висел у него на шее. Дима долго смотрел на амулет, не зная, что теперь делать. И с амулетом, и вообще. Однако через несколько мгновений в его голове решение созрело, как бы помимо его воли и усилий.

Он спокойно спрятал амулет под рубашку, привел свою одежду в порядок, взял свои вещи и без тени сомнения направился к выходу с поросшего лесом кладбища.

Вскоре юноша вышел из леса. Невдалеке от леса стояли руины бывшего хутора Назарово. Пройдя развалины, Дима скоро вошел в свое родное село Вольное.

Подчиняясь неведомой воле, он прошел насквозь все село, с тяжелым сердцем прошел мимо своей родной улицы, и вышел на его окраину. Дальше Дима шел на удивление уверенно, будто ходил этой дорогой сотни раз. Что-то, недоступное его пониманию притягивало его, указывало верное направление. Удивившись своему открытию, он остановился.

И тут же почувствовал, что висевший на груди магический талисман начал вибрировать, вызывая неприятные ощущения. Вибрация была не сильной, но достаточной, чтобы отреагировать на нее. Едва он тронулся дальше, как вибрация исчезла.

Проходя мимо одиноко стоящего дома, Дима почувствовал, что талисман неистово завибрировал. Неприятные ощущения пронзили все тело. Юноша, будто споткнувшись, замер неподвижно, и вибрация мгновенно прекратилась. Дом, у которого он остановился, стоял среди густых кустов сирени. С трех сторон его огибали луга, тянувшиеся до опушки леса.

Он подошел ко двору, аккуратно толкнул ветхую калитку, которая со скрипом распахнулась. За калиткой был большой пустынный, вызывающий необъяснимое чувство глубокого уныния, двор, даже без признаков какой-либо растительности. Даже травы не было. Однако Дима не успел удивиться этому факту, так как дверь избушки распахнулась и из нее появилась огромная черная собака.

Увидев его, она приветливо замахала хвостом и, подбежав, начала ластиться к его ногам. Странно, но от вида этой огромной грозной на вид собаки Диме совсем не стало страшно. Он даже потрепал ее по загривку, смело прошел через двор и, толкнув дверь, вошел в дом.

В первой большой комнате было светло от открытых настежь ставень. Он вздрогнул от неожиданности, когда из второй комнаты, наполненной полумраком, донесся шорох. Осторожно ступая по скрипучим половицам, Дима подошел к дверям и заглянул внутрь.

На деревянной кровати с резными спинками старой работы на больших пуховых подушках во мраке лежала Изида. Он ее сразу узнал, хотя в теперешнем обличье видел ведьму только мельком на шабаше минувшей ночью. Дима несмело подошел к кровати, и уставился на лицо дряхлой старухи, лежащей перед ним.

Старуха зашевелилась, глаза ее открылись и двумя зелеными прожекторами уставились на Диму.

— Ну, наконец-то, ты пришел, я тебя уже заждалась, — проскрипела недовольно старуха. — Я жду тебя уже несколько часов, чтобы сообщить тебе волю мессира Леонарда. Вчера ты с моей помощью, — Изида неожиданно довольно засмеялась, вспомнив, вероятно, некоторые события прошлой ночи, — был посвящен в ведьмаки. Кстати, с чего это ты сегодня утром вдруг решил избавиться от кристалла Чантамани? Мне стоило немало усилить приложить, чтобы убедить мессира, что это был поступок совершенно непродуманный, вызванный шоком от произошедших ночью событий, заверить его, что такого больше не будет, — недовольно проговорила старая ведьма, брезгливо скривив губы. — Не знаю уж, чем ты так понравился мессиру, только он тебя простил. Мессир избрал тебе особый путь, — через небольшую паузу продолжила Изида. — Путь, которого удостаиваются очень немногие. На моей памяти ты второй.

Старуха надолго замолчала, утомленная таким долгим для нее разговором. Отдыхая от затраченных усилий, она с внутренним смехом слушала сбивчивые, неубедительные оправдания своего протеже. Собравшись с силами, она прервала юношу небрежным, едва заметным, взмахом руки и продолжила:

— Мессир предлагает тебе трудный путь истребителя ведьм.

— Истребителя кого? — изумился Дима, считая, что ослышался.

— Нет, нет. Ты не ослышался. Иногда надо ставить на место особо зарвавшихся ведьм. Ты не забывай, что мессир все-таки ангел, хоть и падший. Есть и другая причина, но о ней ты узнаешь в свое время. Мессир дал мне еще несколько часов побыть на земле, чтобы сообщить тебе его волю и передать тебе магический меч.

— Но почему именно я?

— Если тебе будет когда-нибудь предоставлен такой шанс, спроси об этом у него. И пойми, если он сам заинтересовался тобой, этим он дает тебе шанс стать другим, не таким как все. И такой шанс дается только один раз. Ты, конечно, можешь отказаться от этой чести и остаться обычным ведьмаком, влачить на земле жалкое существование, иногда развлекаясь совершением каких-нибудь мелких шалостей, наподобие приворота или отворота, небольшой незапланированный дождь или, скажем, град. Скучно это, пойми. Мессир же предлагает тебе работу сложную, опасную, интересную, достойную настоящего мужчины. Второго шанса не будет. Так что думай быстрее.

Изида зашлась тяжелым хриплым кашлем.

Думус задумался, рассеянно оглядывая необычную обстановку комнаты старой ведьмы. Может, она и права. Ну что ждет его? Возможное окончание института и скучная, до ломоты в зубах, работа в какой-нибудь третьесортной конторе. А предлагаемая работа обещает быть интересной. Во всяком случае, судя по всему, скучать, не придется. Он взглянул на умирающую Изиду.

— Хорошо, Изида. Я согласен. Что мне нужно делать?

Изида снова закашляла. Через несколько мгновений из ее рта пошла кровь, которая темным потоком полилась на ее грудь, обагрила белоснежное постельное белье. Она откинулась на подушку и надолго замолчала, с хрипом втягивая в себя воздух. После нескольких томительных минут она шевельнулась и с трудом промолвила:

— В тебе есть сила, страсть. Нет только мощи. И эту мощь тебе даст меч. Возьми под кроватью сумку. Эта сумка когда-то принадлежала славному истребителю ведьм Гармохису, — Изида ненадолго замолчала, видимо поглощенная воспоминаниями. Через несколько мгновений она продолжила — В этой сумке есть почти все для истребления ведьм, в том числе и особый меч. Открой, посмотри.

Дима открыл сумку, и, заглянув, увидел там много каких-то предметов и среди них, вложенный в ножны, короткий меч. Истребитель ведьм достал из сумки меч и с вполне объяснимым любопытством стал его рассматривать.

— Этот меч особый, — услышал он тихий голос старухи. — Он был сделан великим мастером — ведьмаком несколько веков назад из особой магической стали, добытой в таинственных местах, скрытых от глаз людей. Он обладает силой многих поколений владеющих им ведьмаков. Когда-нибудь частичка и твоей силы останется в нем. Только им ты сможешь оборвать жизнь ведьмы. Но отобрав жизнь у ведьмы, ты не уничтожаешь ее саму, если она аккумулирует в себе ведьминскую силу нескольких поколений. Им ты не прервешь на земле энергетическую связь убиваемой ведьмы с ее предшественниками. Ты должен понять, что человеческое тело это всего лишь транспортное средство для его души, которая и является, по сути, человеком. Но чтобы прервать энергетическую связь, уничтожить астрал ведьмы, ты должен идти другим путем. А каким — ты сам должен узнать, либо познать от кого-то другого. Мне это не дано знать. Меч это только небольшой твой помощник, хоть и очень мощный. Но запомни, чтобы сохранить его уникальные способности он должен питаться кровью живых или мертвых ведьм. И сегодня ты сам покормишь свой меч первой кровью.

— Нет, Изида я не могу, — понял смысл слов Изиды Дима. Ты была моей первой женщиной, я не могу, не требуй от меня невозможного.

— Думус, ты должен это сделать. Это предначертано судьбою. Ни тебе, ни мне ее не изменить. И не будем терять время на лишние разговоры. Тебе еще много сегодня предстоит сделать. Сейчас, после того как мы с тобой покончим, ты отправишься в Граково. Там находится твоя вторая цель ведьма по имени Морригана. Помнишь, Ольга рассказывала о Марии. Это она и есть. И ты должен там быть до полуночи.

— Как же я туда попаду, уже сейчас смеркается?

— Ты забываешь, что теперь ты ведьмак, и сейчас в твоих руках огромная сила, данная тебе мною и падшим ангелом. Да, прошу тебя, возьми со стола мою Книгу теней и уничтожь ее после моей смерти. Исполни мою волю и свой долг. На вешалке висит мой плащ, возьми. Теперь он твой.

Дима впервые взял виденный прошлой ночью на Изиде плащ в свои руки. Он был глубокого черного цвета, на нижних углах и на спине цветными китайскими шелковыми нитями искусно был вышит магический знак в виде кристалла Чантамани, вставленного в золотой полумесяц.

Изида вновь закашлялась. Из ее рта пошла пузырями темная, почти черная, кровь. Изида с видимым усилием подняла руку с зажатым судорожно платком, вытерла кровь, стекающую по подбородку. С трудом восстановив дыхание, она прошептала:

— Пора мне в путь далекий, моя жизнь здесь подошла к своему концу. Скоро я встречусь со своим Глебушкой. Приступай, Думус, выполни свой долг.

Судорога пробежала по телу Изиды. Она с такой силой скрутила ее тело, что раздался хруст ломаемых костей. Дикий вопль боли сорвался с уст ведьмы. Ее голова запрокинулась далеко назад. От страшной боли глаза начали вылезать из орбит. Вторя ее крикам, над головой раздался такой силы гром, что небольшой, старый, давно уже обветшалый, дом содрогнулся от его удара.

Сидящая возле кровати собака поднялась, и, поджав хвост и, опустив морду до самой земли, обреченно поплелась на выход. Куда она делась потом, Думус так и не увидел.

Новоиспеченный истребитель ведьм, чтобы прекратить жуткие мучения Изиды, вытащил меч из ножен и, собравшись с духом, взмахнул мечом. Меч с тонким свистом рассек воздух и опустился на шею Изиды.

Голова легко отделилась от тела, прокатилась по кровати и упала к ногам Думуса. На него смотрели с удовлетворением и любовью широко открытые глаза Изиды. Думус поднял меч на уровень своей груди. Меч был весь испачкан кровью.

Думус с удивлением наблюдал, как кровь достаточно быстро впитывалась в поверхность клинка. Скоро лезвие стало чистым и заблестело живой силой. Думус вложил меч в ножны и, не оглядываясь, быстро вышел из избы.

Во дворе творилось полное светопреставление. Молнии многозубами вилами полосовали небо от края до края. Оглушительный гром сотрясал домик и округу вокруг. Сильный ветер поднял в небо тучи пыли. Дышать стало тяжело.

С трудом преодолевая порывы ветра, Думус, согнувшись, пошел к калитке, которая под порывами ветра скоро сорвалась с петель и была быстро унесена в неизвестном направлении.

Он отошел к калитке и оглянулся. С неба тотчас же на дом обрушился целый каскад молний. Через несколько минут от дома практически ничего не осталось. Начавшийся пожар довершил начатое молниями дело. О существовании еще недавно домика напоминала лишь небольшая кучка дымящегося дерева.

Думус услышал за спиной чье-то шумное дыхание и резко оглянулся. Рядом в нетерпении перебирая ногами, стоял черного цвета конь. Конь потянулся мордой к Думусу, мягкими теплыми губами дотронулся до его рук.

Думус никогда раньше не ездил верхом на лошади, но, подчиняясь внутренним силам, легко вскочил на него верхом, взял в руки поводья, и, успев только подумать, взлетел вверх в темнеющееся небо. Он пролетал надо рвами, болотами, лесами и полями. Его путь лежал в Граково.

Глава тридцать третья Прибытие в Граково

Уже через несколько минут он опустился на окраине Граково. Опустился конь на берегу знакомой ему реки, недалеко от стоящего посреди большой поляны огромного дуба, вся кора которого была испещрена порезами, оставленными при добывании колдовского вина. После некоторых раздумий, Думус избавился от коня, отпустив его на вольные выпасы до поры до времени, поднялся по крутому берегу реки через лес на дорогу.

Пройдя совсем неширокую в этом месте полосу леса, он увидел самую мирную картину настоящей деревенской жизни.

Вдоль леса шла дорога, слева сквозь деревья виднелась зеркальная поверхность реки, справа вдали виднелось большое село, над которым вился легкий дымок печек, растопленных бабами для приготовления ужина. И над всем этим благолепием развернулось голубое небо, без единого облачка. Темно — красный диск солнца повис над самым селом, собираясь в самом скором времени предоставить уставшему селу долгожданный отдых.

Со стороны леса еще доносилась разноголосица пения птиц. Вдоль леса по дороге шло большое стадо коров, направляясь к селу на вечернюю дойку, сопровождаемое худеньким, чем-то явно расстроенным, пастухом.

Увидев вышедшего из леса Думуса, мужик насторожился. Его светло-серые глаза остро и недоверчиво смотрели на чужака из-под низко надвинутой выцветшей на солнце старенькой кепки.

Дима приветливо поздоровался, достал из кармана в меру помятую пачку сигарет без фильтра, положенную туда несложным колдовским заклинанием. Предложил мужику. Тот сразу как-то расслабился, мышцы лица разгладились, и он охотно потянул руку за предложенным угощением. Закурили не спеша, со знанием дела потягивая знатный табачок.

Вообще-то Дима не курил. Только благодаря заклинаниям, он с честью выдержал испытание курением. Разговор сначала традиционно шел о погоде, постепенно перешли как-то незаметно и ненавязчиво для мужика к событиям прошедшей ночи.

Вполне успокоенный мужик и Дима совсем по-приятельски сели на невысокую кочку, густо поросшую мягкой травой, расположенную, аккурат, под большим раскидистым деревом, росшим у дороги.

Коровы моментально разбрелись по полю, находящемуся за дорогой, и принялись с удовольствием щипать мягкую, свежую траву.

Мужик снял с головы кепку, обнажив вполне достойную для его возраста лысину, достал из кармана брюк большой в клетку не очень чистый платок. Тщательно и не спеша вытер выступивший пот. С удовольствием прикурил от взятых из кармана спичек предложенную Димой вторую сигарету.

Сделав несколько быстрых глубоких затяжек, мужик вскочил с кочки на ноги и эмоционально, прыгая с события на событие, рассказал Диме, что в их до сих пор достаточно спокойном селе прошедшей ночью на берегу этой реки происходили какие-то непонятные события.

Со стороны реки ночью в село доносились звуки барабанной дроби, были даже видны отблески от большого костра. Это всерьез насторожило сельчан. Кроме того, с утра выяснилось, что со свинофермы пропал сторож Кузьмич, который, как и было положено, был вооружен хоть и старенькой, но вполне еще рабочей одностволкой.

Ружье вскоре нашли тут же на свиноферме, в загоне, почти полностью затоптанным в грязь свиньями. Сначала решили было, что Кузьмич, известный в селе любитель зелья, не рассчитал дозы и дрыхнет где-нибудь в теплом свинарнике. Но тут вспомнили, что, несмотря на свою любовь к самогонке, раньше за ним такого не было замечено. Да и утро, в общем-то, давно наступило, можно уж и проспаться, если что и было ночью.

Предпринятые расширенные поиски сторожа принесли весьма страшные результаты. На берегу реки были обнаружены остатки большого кострища, и около него сложенные в кучку человеческие кости, и немного в стороне лежала отрезанная голова. По ней и определили, что это останки Кузьмича.

А на влажной, от прошедшего на днях дождя, земле были видны многочисленные человеческие следы. Но не это пугало сельчан. На гладкой поверхности почвы они увидели многочисленные странные отпечатки, похожие на следы копыт. На вид они были совершенно свежими и очень четкими. Следы были приблизительно одного размера. Но были и следы, значительно отличающиеся от других. Они были значительно больше и глубже.

Старые, опытные охотники, походив по берегу, пришли к выводу, что обладатель этих больших следов был один, и весил он значительно больше остальных. Все село, по словам, собеседника, сегодня в состоянии полной растерянности. Среди жителей царит страх и ужас от происшедшего.

— Мы, мил человек, со своим скудным умишком так рассуждаем, что сегодня ночью здесь был шабаш ведьм. Следы копыт, мы думаем, принадлежат чертям, а самые большие след… — мужик понизил голос почти до шепота, с испугом оглянулся и, перекрестившись истово, продолжил, — это следы самого Сатаны. Не знаю, что это означает, скажем, в мировом масштабе, — мужик для наглядности и доходчивости, описал правой рукой с зажатой в ней сигаретой, полный круг, — чем это грозит для нас, сельчан, но всем в селе нашем, мил человек, как-то не по себе.

— Может это ничего и не значит для жителей села. Наверно шабаш не первый раз происходит на этой полянке? — попытавшись успокоить собеседника, махнул Дима в сторону блестевшей сквозь деревья реки. — А Кузьмича действительно жалко.

— Да, раньше иногда происходили здесь странные события, но никто до сих пор в них особо-то и не разбирался. Все было тихо и чинно. А тут… Кузьмича вот убили. Странно это. Народ, понимаешь ли, испуган очень. А ты к кому, мил человек? — полюбопытствовал, наконец, мужик.

— Я к Марковой приехал, Ольге Степановне. В гости — невольно соврал Дима, чтобы избежать лишних расспросов.

— А, к учителке нашей. Ну как же, знаем ее, мил человек. Очень серьезная дамочка. И детишек сельских любит, и почтение к нам, старикам, имеет. Пойдем, мил человек, провожу тебя, почти до ее дома. Мне пора этих зараз на дойку гнать.

Он бодро вскочил с кочки, надел кепку и, взмахнув длинным кнутом, мастерски громко щелкнул им, потом еще. Коровы послушно, услышав знакомую команду, дружно потянулись с поля на дорогу.

Первые вышедшие с поля коровы неторопливо пошли к селу по дороге. Остальные встраивались в строй, согласно принятой в стаде иерархии.

Мужик заметно повеселел и всю дорогу до села без остановки рассказывал сельские новости и сплетни. Дима внимательно его слушал, запоминал, пока еще не представляя, что ему в дальнейшем может пригодиться. Наконец мужик остановился и, показав на небольшой домик, стоящий на самом конце улицы, попрощался, по старинке склонив немного вперед голову и сняв с головы кепку.

Дима поблагодарил мужика за компанию, угостил на прощание, невзирая на его слабое сопротивление, початой пачкой сигарет и, пожав руку, тепло распрощался с ним.

Он остановился около аккуратненького небольшого дома, окруженного густой зеленью деревьев. Постучал в калитку. Дверь легко отворилась и оттуда выглянула Ольга, вглядываясь в сгущающиеся сумерки.

— Кто там, — окликнула она.

— Это я, Дмитрий. Здравствуйте Ольга Степановна.

— Дима, — удивленно всплеснула руками Ольга. — Да как же ты попал к нам? Ты вроде вышел на предыдущей станции. Это же очень далеко отсюда. И как ты нашел меня? Потом вспомнив, что сама дала Диме свой адрес вчера при расставании, смутилась, покраснела.

— О, это весьма длинная история, Ольга Степановна — замялся Дима. Когда-нибудь я, может быть, вам все расскажу. А сейчас мне нужно разыскать могилу Маши.

— Машину могилу? Зачем это тебе? Послушай, Дима, я приготовила обед, заходи, пообедаем. Я тебе расскажу все наши сельские новости.

Дима посмотрел на часы. Времени до полночи еще было очень много. А ему хотелось есть, и так хотелось пообщаться с Ольгой. Он же с ней почти сутки не виделся.

— Спасибо, Ольга Степановна, я с удовольствием с вами пообедаю. Я только сейчас вспомнил, что уже почти сутки не ел. Мой желудок настоятельно требует еды.

Ольга засмеялась, ей самой очень хотелось, чтобы Дима остался у нее хоть ненадолго. Она пошла к дому первой, на ходу начиная рассказывать.

— Как я и предполагала, история про Машу, которую я вам рассказывала в поезде, имела свое печальное продолжение. Пока я ездила на свадьбу, приехал в отпуск Юра, который по дороге домой встретил на аллее Машу и случайно запачкал ей кровью платье. Но он физически не мог этого сделать, поскольку к тому моменту Маша была давно мертвой. И по всему выходит, что мои предположения, что Маша является ведьмой, имеют подтверждения.

Будучи уже мертвой, она продолжает находиться среди живых, а это, естественно ни к чему хорошему привести не может. И вот два дня назад по настоянию ее бывших одноклассников и друзей было проведено вскрытие могилы Маши. К сожалению, рассказ Юры подтвердился. Платье действительно было запачкано кровью. Ребята, не зная, что предпринять в данной ситуации, вбили в ее тело осиновый кол, и перезахоронили ее за оградой кладбища. А ночью в нашем селе были таинственным образом убиты четыре человека Юра Леонов, Гена Петров, и Сережа Носков. Все они принимали участие в эксгумации Маши и попытке убить ведьму посредством осинового кола. Был еще один труп. Погиб дежурный по отделу милиции. Но бедный парень просто оказался не в том месте в не то время. Так жалко ребят… — совсем по-детски всхлипнула Ольга. Она нагнулась, подняла с пола красивую пушистую кошку, зарылась лицом в ее мягкой шерстке. Справившись с волнением, посадила кошку себе на колени, начала гладить. Подняла заплаканные, слегка покрасневшие глаза на Диму. Взяла одну лапку кошки, помахала ею перед кошкиной мордой.

— А нас, скажи, зовут Клеопатра. И нам очень приятно познакомиться с тобой. Правда, Клеопатра?

Клеопатра внимательно посмотрела на Диму и тихо мяукнула. Ольга платочком вытерла слезы, тяжело вздохнула.

— Когда я вчера приехала, в почтовом ящике я нашла повестку в милицию. Не знаю, чем я могу помочь милиции?

— Расскажите следователю о ваших подозрениях относительно Маши. Мне кажется, что ваши подозрения небезосновательны. И успокойте их, скажите, что таинственных смертей в селе больше не будет, — после некоторого раздумья тихо проговорил Дима. — Во всяком случае, я очень на это надеюсь. Мне бы только успеть предотвратить эти преступления.

Ольга удивленно посмотрела на него.

— Кто ты, Дима? И где ты был почти сутки, я вижу, что домой ты так и не добрался?

— Ольга Степановна, я не хотел бы рассказывать вам все подробности. Зачем вам лишняя головная боль. Я могу, и я должен избавить вашу местность от… — замялся он.

— От кого? От ведьмы? Тут уже все село знает о том, что Маша ведьма, не только я. Видишь, как все обернулось. Никак не могу смириться с мыслью, что Маша — и вдруг ведьма. Я уверена, от ее рук и Юра погиб, и друзья его, Гена и Сергей, и сержант невинный. Ты что хочешь быть очередной жертвой?

Думус смутился, вздохнул отрывисто, переложил сумку с одной руки в другую.

— Ну, это не столь важно. Мне нужно знать, где она похоронена. Вы мне ее покажите, дальше моя забота.

— Конечно, — засуетилась Ольга. Она посадила кошку на табуретку, с которой сама только что встала, набросила на себя куртку, так как уже вечерело и становилось довольно прохладно, и они пошли на городское кладбище. Когда Думус увидел, что они идут к кладбищу он очень удивился.

— Что, Маша похоронена на кладбище?

— Ну, что ты. После эксгумации гроб с телом Маши перенесли с кладбища за изгородь. Ее похоронили рядом с бабушкой, за территорией кладбища. Они вон там похоронены, — Ольга остановилась, подняла руку и указала место. Издалека виден был свежий холм земли.

Думус остановился, аккуратно поставил сумку на землю. Повернулся и несколько мгновений внимательно смотрел на милые его сердцу черты молодой женщины. Взглянув случайно на почти скрывшееся за горизонт солнце, встрепенулся, поблагодарил Ольгу за помощь и предложил ей, не медля, удалиться в село.

Несмотря на нежелание оставлять Диму одного, ей пришлось по его настоянию уйти. Думус стоял спокойно и ждал, когда Ольга скроется на горизонте. Молодая женщина шла не спеша и, постоянно оглядываясь, смотрела на Диму. И только когда ее не стало видно, Думус решился подойти к могиле, где была закопана Морригана.

Думус положил сумку на траву, растущую рядом с могилой. Нужно было подготовиться к встрече с первой своей жертвой.

Глава тридцать четвертая Первое противостояние

Открыв сумку, достал сверток с мечом, приложил его ко лбу, почувствовав через ткань прохладу ножен, положил с почтением около себя. Достал большой рог быка, заполненный до краев колдовской мазью. Посмотрел на часы. До полуночи было еще около часа. Можно спокойно подготовиться к первой битве с ведьмой. Какой она будет, каков будет ее исход?

Он не торопясь разделся донага, аккуратно сложив свою форменную одежду на траве. Все эти вопросы невольно возникали в его мозгу, пока он, не спеша, тщательно, стараясь не пропускать незащищенные участки тела, начал намазывать свое тело колдовской мазью.

С каждым очередным мазком Думус чувствовал, что в его теле происходят какие-то изменения, обостряется его слух, обоняние, зрение. Он неожиданно для себя стал слышать, как рядом с могилой крот прокладывал себе под землей очередной лаз, как далеко в селе на насесте закопошились потревоженные чем-то куры.

А, подняв голову, он, не напрягаясь, совершенно отчетливо, увидел в ночном небе высоко над собой одинокую ночную птицу.

Думусу понадобилось некоторое время, чтобы свыкнуться со своим новым состоянием, со своими ранее непознанными или просто не используемыми возможностями. Закрепил за спиной ножны с мечом и, заведя руку за спину, проверил крепление и легкость его изъятия. Проверкой он остался вполне довольным.

От волнения, от непривычного пока состояния и открывшихся возможностей тела, от ожидания неизвестного, сердце его так неистово колотилось в груди, что он едва мог дышать. Он посмотрел на часы и, не спеша, в готовности к неожиданностям, зверем, готовым к самым необычным событиям, подошел к могиле и замер неподвижно в ожидании полуночи.

Ночь была на редкость светлая — светлая: звезды, яркая луна на ночном небе, редкие фонари за оградой кладбища, вполне светло. Конечно, не как днем, но все вокруг было достаточно хорошо видно.

Неожиданно за оградой кладбища послышался шорох. Он был совсем тихим, но Думус, обладая обостренным слухом, благодаря магической мази, услышал его, вздрогнул, пружинисто присел в готовности к неожиданностям и быстро оглянулся.

На могиле, находящейся рядом с оградой, зашевелилась земля, и с шорохом начала осыпаться куда-то вниз. Через мгновение из земли появились остатки того, что когда-то были правой рукой владельца. Рука осторожно начала ощупывать землю вокруг, и видимо удовлетворившись результатом, исчезла в земле, и вскоре из земли показался чей-то скелет.

Он медленно, неуклюже выполз из могилы, с любопытством повертел черепом и, заметив ведьмака, подошел шатающейся неуверенной походкой к ограде, уперся в нее обнаженными костями рук и замер, с интересом глядя на Думуса пустыми глазницами.

Юноше стало не по себе от этого молчаливого свидетеля его первой встречи с ведьмой, подлежащей уничтожению. Видя, что скелет, молча, стоит, не предпринимая никаких действий, ему пришлось взять себя в руки и сосредоточить свое внимание на могиле Морриганы.

Так он стоял довольно долго, каким-то неизвестно каким по счету чувством ощущая на своей спине молчаливый взгляд созерцателя.

Его тело, наполненное энергией ведьм многих поколений, стимулируемое магической мазью, спокойно переносило все неудобства, связанные и с посторонним наблюдателем и с необходимостью неподвижно стоять длительное время.

Неожиданно сердце его стиснул злой дух необъяснимой тревоги. Огромным усилием Думус стряхнул его, всматриваясь в темноту, стал прислушиваться к смутным глухим звукам, что доносились откуда-то из-под земли. Ведьмаком снова начал овладевать нестерпимый ужас. Неизвестность, вот, что больше всего страшила его.

Юноша быстро оглянулся и увидел, что скелет, осознав, вероятно, серьезность наступающих событий, быстро удаляется от кладбищенской ограды вглубь последнего приюта, ловко маневрируя среди ровных рядов крестов и памятников.

Наконец земля рядом с его ногами зашевелилась, разверзлась и из-под нее появилась рука, потом вторая. Через некоторое время появилась голова и все тело Морриганы. Все это сопровождалось шумом осыпающейся земли. Обостренный магической мазью слух истребителя ведьм различал эти звуки особенно пронзительно.

Еще мгновение и она стояла перед ним рядом со своей могилой в полный рост с закрытыми глазами. Вскоре она открыла глаза, сверкающие в ночной темноте холодным зеленым светом, и в недоумении уставилась на стоящего перед ней Думуса.

— Кто ты, и что тебе здесь надо? Как ты осмелился придти сюда в столь неурочный час? Ах, да, ты же новообращенный. Как там тебя зовут? Ах, да, я вспомнила, Думус. Ну и зачем ты сюда пришел, Думус? — механическим, со скрипом, голосом заговорила она.

— Ты права, я — Думус, и я пришел к тебе, выполняя волю мессира. Сегодня я уничтожу тебя и прерву навсегда твою ведьминскую нить.

— Ты хочешь уничтожить меня и весь мой ведьминский клан, — она запрокинула голову и смех, от которого в жилах всего живого начала застывать кровь, сорвался с ее почерневших, испачканных землей губ. — Ну что ты со мной сделаешь, с ведьмой в одиннадцатом колене? Твоей ведьминской силы только и хватит, разве что, погубить беззащитного кролика, — она стояла перед ним с дыркой в груди от осинового кола и весело смеялась.

— Ну, это мы еще увидим, смогу ли я тебя уничтожить.

Вырывая из ножен клинок, сверкнувший при неярком лунном свете ослепительно, победоносно, успел заметить, как Морригана вдруг молниеносно бросилась вперед на Думуса, выставив перед собой костлявые свои руки, неожиданно оканчивающиеся огромными, острыми как клинки, ногтями. Думус с непостижимой для него самого скоростью ушел вниз и, сделав шаг в сторону, пропустив перед собой ведьму, сзади нанес ей сокрушительный удар мечом по шее.

Послышался негромкий свист клинка, и отрубленная голова с широко раскрытыми в удивлении и немом укоре зелеными глазами покатилась по земле. Тело Морриганы скорчилось, затем выпрямилось, снова скорчилось, упало на землю, засучило по ней руками и ногами, издало звук, напоминающий звук раздавленного ореха, и через несколько секунд, заполненных мучительными агониями, замерло.

Он с удовлетворением понаблюдал, как его меч, обагренный кровью ведьмы, быстро всасывает в себя кровь. Его поверхность, еще совсем недавно имеющая мутноватый блеск, поглотив кровь, на глазах приобретал яркий металлический блеск, сверкающий в неверном свете свидетельницы луны.

Полюбовавшись несколько мгновений мечом, Думус аккуратно поместил его в ножны, аккуратно, не спеша, повесил его за спиной, не торопясь подошел к лежащему на спине телу, достал из-под рубашки свой амулет и прислонил к груди Морриганы. Послышался легкий гул, указывающий, что перекачка энергии началась. Тело ведьмы начало вибрировать под воздействием выходящей энергии.

Закончив перекачку, Думус подошел к лежащей на земле голове. Со смешанным чувством вины, жалости и удовлетворения смотрел он на отрубленную голову Морриганы.

Напряжение, ранее охватывающее Думуса, постепенно начало спадать. Закончив это неприятное мероприятие, он постепенно медленно выходил из транса. На лбу его выступила испарина, от пережитого напряжения его слегка покачивало.

Он сел на траву, прислонясь спиной к ограде недалеко от могилы, и вытянул ноги. Ему надо было успокоиться, усмирить свое разыгравшееся дыхание. Его возбужденное сердце постепенно начинало биться ровнее.

И вдруг он обратил внимание на то, что на землю опустилась тишина. Куда делись миллионы кузнечиков, и сотни ночных птиц, обычно терзающих летнюю ночную тишину? Неожиданно Думус почувствовал, что по земле пронеслась дрожь.

Он вскочил на ноги, правая рука привычно метнулась за спину, ухватила за шершавую рукоять меча и, выдернув его из ножен, выставила его вперед в готовности к немедленному действию. Дрожь постепенно усиливалась.

Вскоре Думус был вынужден расставить ноги пошире, чтобы сохранить равновесие, и в один момент земля под телом Морриганы треснула. Трещина начала быстро увеличиваться и, наконец, тело провалилось в образовавшуюся пустоту. Голова, лежащая на боку, без какого-либо воздействия извне приняло вертикальное положение. Глаза начали осматривать пространство вокруг. Увидев Думуса, глаза сверкнули гневом. Почерневшие губы дрогнули, их исказила гримаса, которая, по всей видимости, должна была изображать улыбку.

До слуха Думуса донеслось легкое шипение, и потом он с удивлением услышал, как отрубленная голова ведьмы довольно ясно произнесла:

— Я с тобой не прощаюсь. Мы еще встретимся.

Произнеся эти слова, голова опрокинулась на бок и быстро покатилась по земле и, достигнув трещины, исчезла в ее чреве. С удивлением Думус смотрел на разворачиваемое перед ним действо.

Он уже почти не удивился, когда из трещины появилась небольшая черная собачонка. Она хрипло облаяла, стоящего в оцепенении истребителя ведьм, и скрылась в темноте. Трещина немедленно с оглушительным грохотом закрылась, дрожь постепенно затихла.

Вскоре, самый вероятно, смелый и отчаянный, кузнечик совсем недалеко от Думуса робко нарушил тишину. Его сразу же охотно поддержали собратья и ночные птицы, и вскоре жизнь вокруг вернулась в обычное русло.

Глава тридцать пятая Ведьма возвращается

Думус направился к селу. Вскоре впереди замаячил свет. Желтый прямоугольник, теплый и зовущий. Нежданно-негаданно в жизни Димы появился свет в окошке и теперь есть куда спешить в конце пути, в освинцованные ноги вселяется легкость, и глаз не хочется оторваться от желанной цели, ставшей в одночасье желаннее всего на свете.

Перед домом Ольги, в котором, не смотря на поздние ночные часы, горело одинокое окошечко, он надолго задумался. Стоит ли туда идти, не будет ли это выглядеть неприлично? Какая реакция будет у этой серьезной женщины на его столь позднее посещение? Ведь их ничего не связывало, кроме одной кратковременной встречи в вагоне поезда и совсем уж несерьезной встречи несколько часов назад. Не будет ли для нее унизительным и неприличным открывать дверь ночью почти незнакомому мужчине? Но воспоминания о светлых пушистых волосах Оли, как он про себя уже называл Ольгу Степановну, о ее бездонных серых глазах, ироничных, и ласковых, внимательных и бесшабашных, но всегда, безусловно, красивых, о ее полных чувственных губах, придали ему в тот момент смелость. Тем более, что никого больше он в селе не знал, а переспать ночь где-то надо было.

Он несмело толкнул калитку. Незакрытая, открываясь, она издала едва слышный скрип, но дверь дома сразу же распахнулась, и в дверном освещенном проеме, совершенно одетой, возникла Ольга. Будто она стояла у дверей и ждала этого несмелого сигнала. Рядом с ней, прислонясь к ее ноге, стояла красивая, длинношерстная кошка и, прищурившись, вглядывалась в подходящего юношу. Думус, молча, подошел к открытым дверям, погладил по голове сразу же замурлыкавшую кошку.

Ольга, также молча, отошла в сторону, пропуская его в дом. Дима, проходя мимо, остановился на мгновение, взглянул на девушку. Несмотря на явные попытки сохранить самообладание, все лицо ее и шея залились краской. Казалось, что даже глаза у нее от смущения покраснели. Через мгновение, однако, кровь отхлынула от лица, и ее лоб и щеки приобрели свой обычный цвет.

Усилием воли, справившись со смущением, Ольга первой прошла на кухню, за ней медленно, с невообразимой животной первобытной грацией, проследовала кошка, и только потом Думус. Ужиная, он с удовольствием любовался хлопотавшей у плиты Ольгой.

В свою очередь, девушка украдкой наблюдала, как Дмитрий с аппетитом поглощает приготовленную ею еду. Ей очень нравился этот высокий сильный парень. Но она боялась признаться в этом даже самой себе. А так хочется его сильных и нежных объятий ее изголодавшему по мужской ласке телу.

Сев напротив Димы за стол, Ольга взяла на руки свою любимицу кошку Клеопатру. Это была удивительная кошка, персидской породы, с длинной пушистой шерстью, обладавшая воистину царственными повадками. Все, что она ни делала, делала она медленно, плавно, царственно.

Попав на руки хозяйки, Клеопатра широко расставила свои массивные лапы на коленях, замерла, громко мурлыкая от ласк, в изобилии посыпавшихся от Ольги. После ужина, прошедшего в обстановке почти полного молчания, Ольга провела его в зал, где на диване было уже постелено постельное белье.

Пожелав спокойной ночи, она ушла в спальню, оставив открытой дверь. В доме наступила тишина, а Дмитрия начали терзать воспоминания об Оле, его Оле. Ему вдруг мучительно захотелось ее.

Наконец, не выдержав навалившихся сексуальных мук, он поднялся с дивана и неслышными шагами направился в спальню. Подойдя к дверям, он увидел, что спальня была освещена тусклым светом небольшого ночника, висевшего над головой. Он неслышно подошел к кровати, остановился у изголовья, и замер, любуясь телом любимой, прикрытой лишь тонким покрывалом. Оно скрывало наготу, но подчеркивало неповторимую красоту его форм.

Молодая женщина лежала на спине, дышала ровно и глубоко. Юноша взял за края покрывала и, приподняв его, начал медленно снимать его, обнажая тело медленно, наслаждаясь процессом обнажения, вновь и вновь любуясь красотой открывающейся картины. Так наслаждается скрипач изящными обводами своего инструмента, ласкает его гриф и корпус перед тем, как с трепетом взять его в руки и, нежно водя по струнам смычком, начинать извлекать из него чарующие звуки, от которых учащенно бьется сердце и дыхание становится прерывистым в страхе спугнуть очарование. Дыхание Ольги стало учащаться.

Наконец вся обнаженная она предстала перед ним. В Диме вдруг проснулся сексуальный опыт всех предыдущих поколений мужчин. И этот опыт подсказывал ему, что в деле любви не надо делать поспешных действий. Необходимо не спеша наслаждаться каждым его мгновением, впитывать каждой клеточкой своего тела.

Юноша вновь подошел к изголовью, закрыл глаза, сделал глубокий выдох и начал медленно втягивать в себя воздух. Он отключил все органы восприятия окружающей действительности, оставив лишь обоняние. И оно его не подвело. Он начал воспринимать все запахи, исходящие от женщины. Сначала он почувствовал запах ее волос. Он улавливал аромат луговых цветов — ромашки, лютиков, незабудок. Ноздри его носа напряглись, затрепетали, стараясь не пропустить даже малейшего намека на запах.

Повернув голову немного вправо, он начал ощущать запах ее тела. Неповторимый запах женщины, смесь запаха трав, тела, пота. По всему его телу пошла волна дрожи возбуждения. Его мужское естество встрепенулось, и начало медленно подниматься.

Юноше пришлось сделать шаг вправо, чтобы до него дошел запах женского лона. И вскоре он его уловил, едва ощутимый, но такой нежный и зовущий. Он опустился на колени и, едва касаясь, провел ладонью по телу любимой. Ее губы дрогнули, едва заметно сжались. Дыхание стало прерывистым и поверхностным.

Дима положил руку на грудь и слегка, как бы разминая податливую плоть, сжал несколько раз пальцы. Потом он приподнял слегка свою ладонь так, чтобы сосок лишь едва касался его кожи. Он начал нежно совершать круговые движения. С удовлетворением почувствовал, как соски охотно откликнулись на его действия, напряглись, стали твердыми.

Он вновь начал пальцами нежно массировать грудь, и та с готовностью ответила на эти ласки. Стала податливо упругой, светло коричневые круги вокруг соска потемнели от притока крови. Продолжая левой рукой ласкать груди, правой рукой начал медленно, поглаживая живот, бока, опускаться вниз. Когда его мизинец прошелся по краю черного треугольника волос внизу живота, он почувствовал, как напряглись мышцы всего тела женщины.

Дима лег рядом с любимой и начал ласкать все тело, руками и губами не пропуская даже клеточки. Вскоре он почувствовал, как мышцы тела расслабились, ноги вздрогнули и, повинуясь инстинкту, заложенному самой природой, слегка раздвинулись.

Воспользовавшись случаем, юноша начал рукой ласкать лоно женщины, одновременно целуя грудь и шею. Подняв в какой-то момент глаза на лицо женщины, он увидел, что ее нижняя губа прикушена зубами, в попытки сдержать рвущийся наружу стон сладострастия.

Дима лег на женщину. Его грудь легла на напряженные груди партнерши, и он почувствовал их мягкую упругость. Его напряженный член уперся в лоно, купаясь в исторгающихся потоках его соков. Губы его обволокли губы Ольги в жарком поцелуе. Они охотно ответили на ласку, расслабились и стон сладострастия, так долго удерживаемый внутри, победно вырвался наружу.

Ее руки легли на плечи юноши, поласкали их, взъерошили его короткие волосы и пошли вниз, изучая и лаская тело любимого. Ее бедра приподнялись и судорожно начали искать источник вожделения. Однако юноша не торопился. Его член погрузился в лоно на несколько сантиметров, и тут же его покинул. Ольга застонала в изнеможении и снова ее бедра начали искать покинувший лоно член. Проделав так несколько раз, Дима, наконец, не выдержал и начал медленно входить в лоно, раздвигая своей мощью его напряженные круговые мышцы. Достигнув заветной цели, юноша начал медленно, а потом все быстрее и быстрее двигать своим телом, проникая в податливую мякоть женщины.

Ольга, уже не скрываясь, стонала, металась под ним, в экстазе царапала ему спину, всем телом идя навстречу его движениям. Вскоре Дима заметил, что по телу Ольги прошла сначала почти незаметная волна дрожи, которая с каждым его движением становилась все сильнее и сильнее.

Ольга запрокинула голову, ее волосы цвета спелой пшеницы, разметались по подушке, глаза закатились, и крик наслаждения вырвался из ее горла. Сделав последнее движение, Дима забился в экстазе, впившись в плечо женщины зубами. Его голова начала биться о плечо. Ольга одной рукой обняла голову любимого, прижав ее к плечу, второй — вцепилась в его спину, раздирая ее в кровь. Так они лежали несколько минут, сотрясаемые волнами оргазма.

Они еще долго лежали в тишине, наслаждаясь друг другом. Разговоры были не нужны. Они бы только разрушили то зарождающее чувство, которое никак не выразишь словами.

Когда Ольга, наконец, заснула, положив голову на его грудь, обняв его, и забросив на него правую ногу, Дима вспомнил прошедшую встречу с Морриганой и впервые осознал, что последние несколько часов в обществе его любимой у него протекли в невозмутимом спокойствии. Юноша чувствовал усиливающееся удовольствие в существовании на земле и начинал верить, что будущее готовит ему более светлые дни, чем он мог предполагать еще совсем недавно.

Новая волна ласковости и нежности накрыла его. Он обнял за плечи Ольгу, и ласково поцеловал любимую в губы. Ольга, не просыпаясь, что-то пробормотала во сне, и только крепче прижалась к юноше.

Проснулся Дмитрий от душераздирающего крика. Его, как пружиной, выбросило с кровати. Он выбежал из спальни и увидел, что в коридоре стоит обнаженная Ольга, закрывая окровавленными руками рвущийся из ее горла крик, и с ужасом смотрит на входную дверь.

На залитом кровью полотне двери висела прибитая за все четыре лапы кошка. Из вспоротого живота животного небрежным каскадом свисали кишки. Вырванные из глазниц глаза висели на тоненьких ниточках нервов. В пасти кошки что-то торчало.

Юноша, быстро справившись с волнением, ласково взял за плечи и, аккуратно отодвинув Ольгу, подошел к двери. Кончиками пальцев достал из пасти бедняги кусок испачканной кровью бумаги, развернул его и, поднеся поближе к глазам, прочитал:

— «Думус, так будет и с твоей женщиной. Морригана.»

Ошеломленный Думус, не понимая, что происходит, долго смотрел на записку.

— Как же так, я ведь только сегодня ночью уничтожил ее. Откуда она взялась? Почему я ничего не слышал ночью? И самый главный вопрос, стоит ли подвергать Ольгу такой опасности и как ее защитить? — судорожно думал Думус.

Вопросов было много, но ответов на них он пока не находил.

— Я не убивала Клеопатру, — шептала трясущими губами Ольга. — Я не могла убить свою любимицу. Но почему у меня все руки в крови? Ты веришь мне, что я не могла сделать этого? — Она с надеждой смотрела на Диму.

Он снял с вешалки халатик, набросил на трясущуюся Ольгу.

— Оленька, конечно, это сделала не ты. Я пока не могу объяснить того, что с тобой произошло, но я обязательно докопаюсь до истины. Может ты вспомнишь что-нибудь до того момента, когда ты увидела бедную Клеопатру? — впервые так назвав любимую, спросил Дима.

Ольга, отбивая дробь зубами, трясясь всем телом, никак не могла справиться с охватившим волнением, трясущимися руками придерживая полы халатика, норовившие распахнуться, пачкая кровью ее ткань.

— Я практически ничего не помню, — трясущимися губами начала рассказывать Ольга. — Я проснулась среди ночи от какого-то непонятного чувства. В комнате было темно и тихо. Только ты посапывал рядом. И все равно, я чувствовала, каким-то шестым чувством, что в комнате кто-то присутствует. Какая-то нехорошая, темная сила. Вдруг я увидела мелькнувшую на фоне более светлого окна, чью-то тень. Эта тень безмолвно подошла ко мне. На фоне окна я разглядела, что это была женщина. Точнее не женщина, а, даже не знаю, как сказать, какой-то ее силуэт. Он был какой-то прозрачный, нечеткий. Фантом несколько мгновений, молча, стоял у кровати, а затем я услышала, мне, может, так только кажется, и никаких слов не было, а было своего рода внушение, следующее:

— Ты дождалась своего счастья, — потом через мгновение, — но я постараюсь испортить вам праздник.

И знаешь, мне показалось, что это был силуэт Маши, чью могилу я вчера тебе показала, а может мне только показалось. И этот силуэт, постояв рядом со мной, не произнеся больше не слова, вдруг неожиданно наклонился надо мной и начал на меня ложиться. Но я не чувствовала никакой тяжести. Будто на меня ложится просто чья-то тень. И в то же мгновение я почувствовала, что теряю сознание. Не знаю почему, но я ждала чего-то подобного, и совсем не испугалась. Или может я просто не успела испугаться. Все произошло так неожиданно, так быстро. Что было потом, я ничего не помню. Проснулась я на своем месте за несколько минут до того момента, когда своим криком разбудила тебя.

Девушку продолжало трясти от пережитого ужаса. Дима ласково обнял за плечи Ольгу, притянул ее к себе, зарываясь лицом в шапку ее волос, ощущая тепло ее обнаженного тела, прикрытого легкой тканью халатика. С большим трудом ему удалось немного ее успокоить.

Расстроенная Ольга ушла в спальню и начала собираться на работу, подчеркнуто стараясь, не смотреть в коридор, где Думус снимал прибитую кошку, мыл дверь и полы. Стараясь отвлечь девушку от тяжелых раздумий, он рассказывал ей смешные анекдоты, дурачился, как мог. Но неприятный осадок от происшедшего ему так до конца и не удалось убрать.

Через некоторое время Ольга вышла из спальни. В смущении протянула ему стопку одежды.

— Вот, переоденься, не ходить же тебе в армейском. Это осталось от прошлой жизни. Не бойся, это все новое. Купила уж давно, да не пригодилось, — Ольга вздохнула, — Все равно лежит без дела. Тебе, наверно, немного тесновато будет. Ну, хоть на первое время, пока не купишь себе одежду.

Дима, смутившись, взял одежду, переоделся быстро, по-армейски. Одежда пришлась почти впору.

Ольга подошла к переодевшемуся юноше.

— Ты стал моим красивым приключением, — шепнула она и прильнула головой к его груди. — И куда бы ты ни поехал, в какое место земли, чем бы ты не занимался, ты всегда будешь в моем сердце.

И Ольга прислонилась к нему своим мягким теплым телом, поворошила рукой его короткие, не отросшие еще после армии волосы, и, заглянув внимательно в его глаза, произнесла неожиданно даже для себя смело и откровенно:

— Дима, спасибо тебе за прошедшую ночь, но ты должен знать, что мне скоро будет тридцать лет, — Ольга тяжело вздохнула, — а ты еще совсем молодой. И потом, я уже была замужем. Правда, совсем недолго. Мой муж умер совсем молодым. Странно, но врачи так и не установили причину его смерти. У меня сложилось впечатление, что умер он от того, что иссякли его жизненные силы. Какая-то нелепая смерть.

Дима усмехнулся, посмотрел внимательно на Ольгу. Странно, что она завела разговор о возрасте. Эта мысль, почему-то, не пришла ему самому. Рядом с Ольгой он чувствовал себя старше ее. Ему казалось, что он опытнее и, конечно же, сильнее ее. Он обнял ее за плечи, теснее прижимая к себе.

— Глупенькая ты моя девочка. Что значат эти года, если я люблю тебя. Ты моя отныне и никому я тебя не отдам.

Ольга прильнула к его груди, пытаясь скрыть от Димы свою улыбку счастья. Справившись с охватившим ее волнением, она нежно притянула к себе его голову и, приподнявшись на носочки, ласково поцеловала его в губы.

— Кстати, а что было написано в записке, которую ты прочитал? — спросила Ольга, слегка отстраняясь от любимого.

— Судя по этой записке, сегодня нас посетила, действительно, Маша. Вероятно, вчера я что-то сделал не так, — признался юноша. — Мне надо срочно исправить свою ошибку. А как, я пока, честно говоря, не знаю.

Постояла еще несколько мгновений, прижавшись к его широкой груди, она отодвинулась от него и проговорила:

— Дима, у тебя что-то не получилось сегодня ночью. Это ничего, со всеми бывает. Я знаю, что ты хорошо сделаешь свою работу. Не получилось ночью, получится сегодня днем. Только прошу тебя, будь осторожен. Кем бы ты ни был, ты мне нужен. Очень.

На какую-то долю секунды ее глаза встретились с глазами Димы, но за это краткое время он успел заметить, каким умоляющим был ее взгляд. В тот же миг ее бледные после происшествия щеки и лоб вспыхнули как огонь.

Она ненадолго потеряла самообладание, и слезы полились из ее прекрасных глаз при воспоминании о произошедшем. Как было больно Диме смотреть на это страдание любимой девушки. Он стиснул зубы, чтобы не дать выхода своим эмоциям.

Она с трудом справилась с волнением, быстрым движением осушила мокрые щеки, поцеловала его ласково, как может целовать только мать или любящая женщина, и, помахав рукой, вышла за калитку.

Глава тридцать шестая Дерзкое преступление

Вскоре после этих таинственных смертей население села было потрясено еще одним происшествием. Это произошло в ночь неудачного уничтожения Морриганы истребителем ведьм.

Узнав об этом происшествии, Дима очень расстроился, обвиняя себя в случившемся. Вероятно, все это произошло между встречей Думуса с Морриганой и посещением ведьмой Димы и Ольги.

Перед посещением счастливых влюбленных, ведьма решила пополнить свою изрядно израсходованную энергию. В отличие от предыдущих, при совершении этого были свидетели преступления. По их показаниям оно было совершено в ночное время, уже немного за полночь. Компания подвыпивших парней, возвращаясь из местного кабака, услышала в кустах, расположенных недалеко от местного продовольственного магазина, какие-то голоса и шум возни.

Подогретые добрыми порциями алкоголя, ребята решили поинтересоваться, что же там происходит и, переглянувшись друг с другом, ломанулись через кусты к источнику шума. Какого же было их изумление, когда они увидели лежащего на земле мужчину, насколько можно было судить в неярком свете фонаря, расположенного над дверью магазина, и склонившуюся над ним женщину.

Женщина держала мужчину за руку, и в темноте было очень хорошо видны яркие небольшие искры, проскакивающие между ладонями. Услышав шум, и увидев нежданных гостей, женщина резко выпрямилась, издала звук, похожий, на громкое шипение разъяренной кошки. Сделала шаг навстречу, но видно передумала, подняла над головой руки и растаяла в темноте, оставив в недоумении изумленных ребят.

Через мгновение, придя в себя, они бросились к мужчине. Взяв его за руки-ноги, вытащили к свету. Мужчина был без сознания, и ребята, сбегав в только что покинутый кабак, вызвали милицию и скорую помощь.

Милиция прибыла раньше скорой помощи, может потому, что находились они от места преступления значительно ближе станции скорой помощи. Правда, их приезд мало что изменил в таинственной картине происшествия.

Сначала прибывшие блюстители порядка пытались обвинить в произошедшем ребят. Но слишком много свидетелей показали, что по всем временным параметрам они никак не могли быть авторами преступления. Их алиби подтвердил и сторож магазина гражданин Кошкин Василий Иванович, который дежурил внутри помещения, случайно оказавшийся около окна магазина с целью перекурить сигарету в открытую форточку.

Кроме того, состояние пострадавшего вызывало недоумение у много видящих милиционеров. Ничего подобного они раньше не наблюдали. Никаких внешних повреждений не было, гематом тоже не было обнаружено. Мужчина, не двигаясь, дышал спокойно и достаточно глубоко. Ни на какие внешние раздражители он не реагировал. Форменным образом создавалось впечатление, что мужчина спит. Однако, попытки добудиться его к положительному результату, как ни старались милиционеры, не привели.

Ничего запрещенного у свидетелей не было. Сняв первичные показания, записав их адреса, предупредили, что вскоре их вызовут в милицию для дачи показаний, и чтобы они село не покидали. Вскоре подъехала скорая помощь, и поскольку пострадавший даже после укола признаков улучшения самочувствия не проявлял, по разрешению старшего прибывшей оперативной группы, его погрузили в салон, и скорая, взорвав сиреной сонную тишину села, увезла потерпевшего в больницу.

После того, как слухи о новом преступлении разнеслись по селу, его население объяла волна ужаса. Смерти, необъяснимые с точки зрения обычного человека, посеяли панику среди населения. С наступлением сумерек, дворы запирались, и улицы, еще недавно шумные до самого утра, становились пустынными.

Обеспокоенное районное руководство прислали нового начальника отдела взамен погибшего Сергея Носкова, и на период расследования таинственных преступлений из области ему в помощь прибыл следователь Владислав Семенович Трухов.

Молодой следователь расположился в кабинете начальника отделения, поскольку других свободных помещений в отделе не было. Ознакомившись с делом таинственно погибшего Виктора Шохина, Трухов пригласил на сегодня в отделение милиции Ольгу Степановну Маркову.

В дверь кабинета постучали, как-то робко, ненастойчиво.

— Не иначе, как женщина, — подумал Влад.

За недолгие, но очень интенсивные годы службы в областном отделе убийств, общаясь с огромным количеством людей, которые проходили, как потерпевшие, свидетели, подозреваемые, он научился уже по стуку в дверь определять, кто стучит женщина или мужчина.

Если он не угадывал, настроение на целый день портилось, и он наказывал себя тем, что до конца рабочего дня отказывался от сигарет. А это страшное наказание для курильщика. Кто сам курит, тот знает.

— Войдите, — громко произнес он и выжидательно замер, уставившись на дверь.

Дверь отворилась и в образовавшуюся щель протиснулась молодая красивая женщина.

— Проходите, пожалуйста, — ободряюще произнес он. Ольга Степановна? Я не ошибся?

— Нет, не ошиблись.

Польщенный тем, что на этот раз он полом посетителя не ошибся, Влад, решив себя поощрить, достал из кармана пачку «Пэлл Мэлл», и, попросив разрешения у посетительницы, приоткрыл окно и закурил, изящно зажав сигарету между длинных, тонких, каких — то нереально музыкальных, пальцев.

— Не иначе, как играет на каком-нибудь музыкальном инструменте, — пришла в голову Ольге Степановне совсем неожиданная мысль.

— А вы?..

— Лейтенант Трухов Владислав Семенович, следователь областной прокуратуры.

— Я вас слушаю, — проговорила Ольга Степановна, расположившись на стуле напротив следователя.

— Ольга Степановна, я пригласил вас, чтобы побеседовать по поводу целой серии загадочных преступлений, произошедших в вашем селе.

— И что же вы хотите от меня услышать? Я не была свидетелем ни одного преступления, о которых вы говорите.

— Видите ли, Ольга Степановна, я, изучая материалы, которые вел погибший начальник отдела милиции Сергей Носков, в одном из дел на последней странице карандашом были записаны ваши фамилия, имя и отчество. Я предположил, что он хотел с вами пообщаться на эту тему. Вероятно, вы обладаете сведениями, которые могут пролить свет на эти преступления.

Он пододвинул к ней закрытую папку с делом о погибшем Викторе Шохине. Ольга Степановна с вполне объяснимым волнением взяла папку, над которой в последние секунды своей жизни работал Сергей Носков. О чем он думал, что делал за секунду до наступления смерти? Этого ей, конечно, не узнать. Вот и последняя запись на последней странице документа. Запись сделана карандашом знакомым почерком ее бывшего ученика. Было написано «Ольга Степановна Маркова».

— Сергей принял какое-то решение, когда записал вашу фамилию. Мне очень хотелось бы знать, какое? Может, вы знаете то, чего никто другой не знает, и ваши знания помогут мне раскрыть эти преступления?

Ольга Степановна надолго задумалась. Влад, докурив сигарету, достал очередную и, прикурив новую от окурка, окурок выбросил в пепельницу, стоящую на подоконнике.

Девушка глубоко вздохнула, приняв для себя нелегкое решение.

— Хорошо лейтенант, я не знаю, как вы отнесетесь к моему умозаключению, которое я доводила и до Сергея. Но прежде ответьте мне на вопрос. Владислав Семенович, вы не находите смерти мужчин странными?

— Странными? — даже поперхнулся дымом Влад. — Да здесь все, что не происходит, настолько странное, что у меня уже голова кругом идет. Все настолько странное, что я в полной растерянности. Я не знаю, что необходимо предпринять в данной ситуации и в каком направлении вести расследование. У нас в отделе по расследованию убийств наработаны стандартные методы работы по расследованию различных преступлений, в том числе и убийств. Но, произошедшее здесь, выходит за рамки стандарта. Тут необходим какой-то новый подход к решению этой задачи. Пока я не знаю какой, и я прошу вас рассказать о ваших подозрениях.

— А врачи определили, что случилось с недавним пострадавшим?

— Врачи сошлись во мнении, что, обнаруженный на пустыре мужчина, находится в состоянии каталепсии, вызванной либо умышленным гипнозом, либо простым использованием определенного вида яда. Конкретную причину его состояния они назвать пока не могут и вывести его из него они пока не удается. И мой опыт подсказывает мне, что в данной ситуации и они в замешательстве.

Он замолчал, о чем-то раздумывая.

— Ничто не указывает на то, кто мог совершить это нетипичное преступление и даже на то, что вообще что-либо совершено. Человек живой, на нем нет признаков физического воздействия. И все-таки он обездвижен, и не реагирует на внешние воздействия, то есть налицо преступление. И при совершении этого преступления свидетели видели женщину, а если быть конкретными, то речь идет о Марии Кудиновой.

Разговор так увлек Влада, что он совершенно забыл о сигарете. Ольга Степановна с любопытством наблюдала, как давно потухшая сигарета немыслимым образом держалась в его пальцах. Он, задумавшись, совсем забыл о ней.

— Ольга Степановна, давайте я постараюсь описать все, что мы имеем на данный день, а вы меня поправите, если я где то ошибусь.

Ольга Степановна посмотрела на часы.

— Хорошо, давайте, только у меня скоро занятия. Я не могу их отменить. У нас скоро весенние экзамены.

— Я постараюсь побыстрее. Итак, на сегодняшний день нам известно о четырех трупах и одном потерпевшем, находящимся в состоянии каталепсии. Первый труп — Юрий Иванович Леонов. Что мы знаем о нем? Молодой, здоровый, имел высшее образование. Курил, пил умеренно. Неженатый. Обстоятельства гибели — найден в сарае на кушетке мертвым. На стропиле висел кусок достаточно прочной веревки. Недалеко от этого места лежала опрокинутая табуретка. Экспертиза показала, что она выдержит несколько весов, таких, как у Леонова. Но веревка разорвана, как будто от огромного веса. Кстати, Ольга Степановна, куска веревки с петлей мы так и не обнаружили, что очень странно, согласитесь, если человек пытался покончить жизнь самоубийством через повешенье. Значит, рядом кто-то был. Кто-то, кто и унес кусок веревки с петлей. На полу сарая обнаружены капли крови. Анализ показал, что кровь погибшему не принадлежит. Что я упустил?

— Накануне смерти Юра участвовал в эксгумации Марии Кудиновой.

— Да, верно. Кстати, о крови, обнаруженной на полу сарая. Анализ показал, что это кровь мертвого человека. Правда остается загадкой, почему она не свернувшаяся. Эксперты на этот вопрос ответить не могут. Утверждают, что это противоречит законам природы. Но это есть…. Я вчера запросил в близлежащих районах сведения об аналогичных, таинственных, не подпадающих под разряд бытовых, происшествий. Сегодня из города Сарово получил ориентировку о загадочном происшествии. Полу….

— Владислав Семенович, об этом случае я тоже знаю. Я только вчера приехала из этого города. Там живут мои родственники, и они рассказали мне об этой истории.

— Ага, а они рассказали, что нашелся свидетель, который показал, что на месте преступления была женщина. Правда, свидетель ненадежный. Он известный в городе пьяница, но, сопоставляя все имеемые данные, мы можем быть почти в полной уверенности, что это была Мария Кудинова. Тем более, что погибший когда-то в молодости по пьянке ее изнасиловал, потом избил ее беременную. Да так, что родившийся мальчик не прожил на белом свете и суток.

Влад открыл свою записную книжку и что-то долго там высматривал. Затем закрыл, отложил в сторону.

— В этих делах возникло столько загадок, которых я терпеть не могу, что мне не удается с уверенностью обозначить ни факты, ни их причины. Я только приступил к расследованию этих дел, но уже мечтаю о том дне, когда я смогу умыть руки, как говорится, и заняться обычными уголовными делами, в которых нет мистики и нет мистических загадок. Конечно, я буду весьма рад, если кто-нибудь, хотя бы вы, сможете мне объяснить, что здесь произошло, дадите мне объяснения произошедших здесь событий. Буду рад, если кто-нибудь мне объяснит, как можно убить человека не воздействуя на него физически или ядом. Мне нужно во всем этом разобраться, чтобы успокоить себя и свое руководство, которое ни в какую не хочет принимать мистическую версию преступлений. Я не смогу спокойно заниматься своими делами, если тайна всех этих преступлений останется для меня не раскрытой. Факты свидетельствуют, что, когда погиб Николай Тихонов и Виктор Шохин, Маша была жива. Ее участие в преступлениях можно хоть как-то обосновать. Но три смерти и этот случай каталепсии произошли, когда Мария уже погибла. Списывать на нее эти преступления, по меньшей мере, нелогично.

— Вы рассуждаете с материалистической точки зрения. И в этом случае вы правы, и возразить вам я не могу. Но, если при рассуждении учитывать возможность существования ведьм, а следователь наличие в нашей жизни пока не познанного нами или непризнанного широкой общественностью и учеными, то участие в указанных вами преступлениях Марии становится вполне реальным. Если мои сведения верны, то душа ведьмы, не передавшей свои ведьминские силы, погибшей неожиданно, может принимать физический облик, используя для этого свое старое тело или вселяясь в тело живого человека, — Ольга затеребила в волнении ворот своей кофточки, вспомнив события прошедшей ночи, — или выходить из него в любой момент. Сегодня, если я не ошибаюсь, а надеюсь, я права, она вселилась даже в меня. Моими руками она убила мою любимую кошку, и оставила предупредительную записку моему жениху, что так будет и со мной, если он не перестанет ее преследовать. Мария могла покинуть место своего захоронения после эксгумации, совершить эти четыре преступления и в любой момент туда вернуться, или в любое другое место.

— До сих пор я относил себя к тем, кто не верит в ведьм и прочую нечисть. Я по определению, по своим обязанностям должен верить только в достоверные факты. И, кстати, мы упустили из вида тот факт, что у всех погибших на ладонях были точечные следы множественных ожогов. Свидетель гибели Виктора Шохина с наличием подобного феномена один, Юрий, но он мертв. Остается верить словам, которые он произнес на следствии, что это следы какого-то воздействия ведьмы, если считать, что Кудинова является ведьмой. Что это за воздействие мы, к сожалению, не знаем. Если рассмотреть все остальные смерти, то основным подозреваемым опять выступает упомянутая уже Мария. И у всех трупов на ладонях присутствуют характерные следы этих мелких ожогов.

Заметив, что Ольга Степановна нетерпеливо посматривает на часы, Влад, тем не менее, продолжил.

— Допустим, что во всем виновата Кудинова. И как с ней бороться? Этот вопрос становится тем более интересным, что она на самом деле уже мертва. Получается, что если ее не уничтожить, мы будем периодически получать эти таинственные трупы. И меня еще интересует один вопрос, как она так быстро перемещается в пространстве.

— В последние дни я неожиданно для себя стала большим специалистом по ведьмам. Фактически получается, что для того, кто обладает астральным телом, пространство перестает иметь значение. Громадные расстояния для них превращаются в ничто. И я пришла к выводу, что это может означать только одно: ее тело может по желанию принимать астральную форму и перемещаться частица за частицей, пока не становилась единым целым в том месте и в то время, где и когда ей это будет нужно. Если принять во внимание этот факт, то получат объяснения столь быстрые перемещения Марии в пространстве и ее участия в преступлениях, разделенных большими расстояниями. Владислав Семенович, я предлагаю сделать тайм-аут в нашей беседе. Мне пора идти на занятия. Если сегодня вечером ничего кардинального не произойдет, давайте встретимся завтра, и решим, как нам действовать дальше.

— Хорошо, спасибо за информацию. Мне многое становится понятным. До завтра. В это же время, — неохотно проговорил Трухов.

После проводов Ольги Степановны, Трухов поехал в больницу, чтобы переговорить с врачами по перспективам больного, по-прежнему находящегося в состоянии каталепсии. К сожалению, ничего нового от врачей он не узнал. Больной находится под неусыпным наблюдением врачей, но тенденции на какие-либо улучшения пока не наблюдаются. Он решил проведать больного, а заодно посмотреть, как несет службу охрана.

По его распоряжению впавшего в состояние каталепсии поместили в одноместную палату и выставили для круглосуточной охраны милиционера. Он, стараясь не производить лишнего шума, подошел к палате, и заглянул через стеклянную дверь.

Пострадавший лежал на койке, подключенный проводами к каким-то приборам. Грудь больного поднималась в такт по-детски спокойного дыхания. Молодой милиционер сидел на стуле напротив койки, стоящей недалеко от окна.

Трухов взялся за ручку двери с намерением войти в палату. Неожиданно он почувствовал какую-то опасность, исходящую из палаты.

Он с удивлением заметил, что у окна появилась какая-то едва заметная тень, которая несколько секунд простояла неподвижно, а затем медленно направилась к милиционеру. Подойдя, тень на мгновение замерла и начала наваливаться на милиционера. Вскоре Трухов увидел, что милиционер вздрогнул, черты его лица преобразились. Они заострились, стали жесткими, в них появилось выражение необъяснимой жестокости.

Он легко поднялся со стула и быстрым шагом направился к больному. Подойдя к больному, он взял его руки, вытянул вдоль тела, повернул ладонями вверх, наклонился, и положил на них свои ладони. Трухов увидел, что тело больного начало трястись мелкой дрожью, по его лицу пробежали судороги.

Трухов распахнул дверь и, выхватив из кобуры пистолет, закричал громко.

— Руки вверх! Отойди от больного!

Милиционер от оклика вздрогнул, выпрямился, его лицо исказила маска невыносимой ненависти. Его правая рука неумело заскребла по кобуре.

— Подними руки вверх, и стой не шевелись, иначе буду стрелять! — держа его под прицелом, промолвил Трухов.

На его крики к дверям палаты подбежали несколько медицинских сестер, которые с ужасом наблюдали за происходящими событиями.

Милиционеру, наконец, удалось раскрыть кобуру и он начал доставать пистолет. Достав неловко, он начал медленно поднимать его, пытаясь нацелиться на Трухова. Лейтенант привычным движением большого пальца снял пистолет с предохранителя, и произвел выстрел вверх, в потолок. С потолка посыпалась выбитая пулей штукатурка. Медсестры отпрянули назад, прячась за стены.

Милиционер никак не отреагировал на выстрел, продолжая не спеша поднимать пистолет. Трухов прицелился и произвел выстрел милиционеру в голову. На правом виске появилась рваная рана, из которой, заливая лицо, хлынул поток крови. С его лица медленно исчезла маска ненависти, оно приобрело умиротворенный вид.

Ноги у милиционера подкосились, и он рухнул рядом с кроватью. Трухов и выглядывающие из-за его спины медицинские сестры увидели, как над его телом появилась едва заметная тень. Она ненадолго зависла над телом милиционера и, вытянувшись в тонкую струйку, медленно просочилась через стекло окна.

Трухов подбежал к больному и посмотрел на его руки. Руки были бледными, казалось лишенные крови. На поверхности ладоней были хорошо видны следы микроожогов, подобные тем, которые были на других трупах. Больной был жив, дышал тяжело, но ровно.

В это время медсестры производили осмотр молодого милиционера. Он был жив. Пуля лишь по касательной задела голову, разорвав кожу на виске. Прибежавшие врачи оказывали ему первую помощь. Через непродолжительное время его на каталке повезли в операционную для проведения экстренной операции.

Сообщив о происшествии по инстанции, и, проведя все положенные в данном случае мероприятия, Трухов направился в школу к Ольге Степановне. Рассказ молодого следователя потряс женщину. Она долго не могла успокоиться.

Немного успокоившись, она задумалась над происшедшим. В свете последних событий, она по иному стала воспринимать слова Димы, о том, что сегодня эти преступления должны прекратиться. Каким образом это должно произойти, она не совсем представляла. Однако она почему-то верила, что так оно и будет. Вот только тревога за жизнь любимого не на шутку овладела ею.

Она торопливо попрощалась с Труховым и, сообщив ему, что загадочных преступлений больше не будет, отправилась домой, ожидать возвращения Димы.

Глава тридцать седьмая Гармохис

После ухода Ольги и анализа последнего происшествия, засобирался и Думус. Он достал из шкафа в коридоре свою сумку, удостоверился, что все на месте и в готовности к действию и, заперев дверь, вышел во двор. Выйдя на середину двора и подняв голову к чистому, как будто только что вымытому, утреннему небу, повернувшись к восходящему солнцу, взмахнул вверх руками, и провозгласил:

— О великий мессир Леонард, помоги ничтожнейшему слуге своему Думусу выполнить твой наказ.

Думус трижды обращался к своему повелителю, и каждый раз ждал от него какого-нибудь знака, или хотя бы ничтожнейшей подсказки. Но мессир никакого знака своему слуге не дал. Думус был несколько обескуражен. Он так надеялся на помощь своего повелителя. Теперь ему придется рассчитывать лишь на свои силы, свой опыт, знания, интуицию.

От мысли о том, что он остался один на один с необычным заданием, Думусу стало не по себе. В его душе предательски зашевелился страх перед неизвестностью. Надо признаться, что первый опыт уничтожения ведьм закончился фиаско. Это несколько обескуражило его. Но нужно доводить начатое дело до конца. Его так учили, и ничего другого он не признавал.

Думус вышел на улицу, аккуратно прикрыв калитку. Народу на улице было немного, и редкие прохожие не обращали на Думуса никакого внимания.

Постояв в раздумье несколько мгновений, Думус, приняв решение, решительно повернул направо, и зашагал в сторону захоронения Морриганы. Когда он выходил из села, он с удивлением увидел, что недалеко от дороги, в тенечке от большого раскидистого дерева стоит большой деревянный стул с высокой резной спинкой. На нем лицом в сторону села сидел старик и, разморенный летним теплом, дремал.

… Потом немногочисленные свидетели рассказывали всем любопытным, коих было, скажем прямо, было немало, что странного вида старик вошел в село утром с востока и направление держал строго на запад к кургану, который местные жители обходили за три версты, так как среди сельчан слыл он местом дурным, нехорошим.

Вел он за узду коня под седлом чудной иноземной работы, редкой в той местности. Проходя мимо открывшегося только что продуктового магазина, задержался, постоял в раздумье несколько мгновений, прислушиваясь к шумам, доносившимся из помещения, набросил на невысокую изгородь у магазина узду и вошел. Молоденькая продавщица стояла на стремянке и, гремя банками и бутылками, расставляла на полке вновь поступивший товар.

Вошедший старик совершенно равнодушно взглянул на длинные, стройные ножки девушки, которые та дерзко демонстрировала всем нескромным взглядам. Продавщица недовольно оглянулась на покупателя.

— Что вам продать?

— Бутылку пива, — коротко и совсем нелюбезно ответил старик. — И сдачи не надо, — пробормотал он, бросив на прилавок несколько купюр.

Продавщица слезла со стремянки, взяла с полки бутылку с пивом, привычным движением обтерла ее от пыли и, грохнув ею о прилавок, смахнула с прилавка купюры куда-то вниз.

Наконец она сочла возможным посмотреть на чудного старика. Нижняя часть его лица было обезображена старыми ранами. А верхняя, и вообще, прикрыта от любопытных глаз низко, по самый рот, надвинутым капюшоном. И одет он был в старую пропыленную черную накидку с какими-то странными, непонятными для непосвященных рисунками на спине и углах.

Из-под распахнувшейся накидки выглядывала расстегнутая у ворота выцветшая, толи от солнца, толи от многочисленных стирок, длинная рубашка, не заправленная в такие же старые, местами даже порванные штаны. Завершали гардероб странного раннего посетителя мягкие кожаные сапожки, правда, солидно изношенные, давно потерявшие свой первоначальный цвет.

Не обращая внимания на удивленные взгляды продавщицы, старик попросил открыть пиво, взяв его, молча, вышел из магазина. Он подошел к коню, положил руку на луку седла и с видимым удовольствием сделал глоток холодного напитка.

Потом он отвязал коня и, не спеша, пошел в конец улицы, изредка отхлебывая из бутылки. Выпив все пиво, поболтал ею, чтобы еще раз удостовериться в этом прискорбном факте, и отшвырнул бутылку в пропыленные придорожные кусты.

В конце улицы, почти выйдя уже из села, старик неожиданно остановился, взял из переметной сумы какую-то банку и, отвязав от седла старинной работы добротный стул, поставил его в тени большого раскидистого дерева.

Потом подошел к коню, что-то пошептал тому на ухо и легонько шлепнул его по крупу. Конь широко махнул головой, как бы в знак согласия и, галопом доскакав до кургана, неожиданно исчез из вида, будто его и не было вовсе. А старик, сняв накидку, аккуратно повесил ее на спинку стула и, усевшись удобнее на стул, расстегнул небрежно рубашку почти до пояса, и задремал, чутко вздрагивая при каждом приближении проходящих мимо сельчан.

День только начинался, и на околице села народу было немного. Редкие прохожие с неподдельным интересом смотрели на необычного старика. Он, однако, от контактов каких-либо уклонялся, на вопросы отвечал неохотно и однозначно, произнося слова сквозь прокуренные желтые зубы. Вскоре его и вовсе оставили в покое, занявшись своими повседневными делами.

Голова периодически падала на грудь. Старик собирался с силами, поднимал голову, стараясь ее зафиксировать. На несколько мгновений ему это удавалось, но силы быстро иссякали, и все повторялось сначала. Пряди длинных седых, слипшихся от грязи и пота волос, беспорядочно спадали на загорелое лицо и коричневые от длительного и постоянного пребывания на солнце, шею и грудь.

Легкий утренний ветерок шевелил волосы, и иногда его усилий хватало на то, чтобы открыть любопытным взорам его лицо. Его лицо с первого взгляда показалось Думусу омерзительным. Даже беглого взгляда на него было достаточно, чтобы увидеть, что одного глаза не было вообще. Вместо него была глубокая впадина, на дне которой просвечивалась полоска розовой влажной плоти. Второй был так изуродован, что оставил для своего хозяина лишь узкую щелочку для видения мира. От правого виска тянулся через все лицо глубокий шрам к левой скуле, изуродовав при этом и губы. Давно не бритая седая щетина завершала неприятный, отталкивающий вид старика.

Несмотря на обезображенную внешность старика, Думуса так заинтересовала эта картинка, что он без особых раздумий направился к нему. Старик, услышав приближающиеся шаги, встрепенулся, поднял голову и вполне осмысленным взором оглядел округу.

Увидев приближающегося Думуса, старик вскочил на ноги. С неожиданной для его возраста и состояния тела, прытью, бросился ему на встречу. Теперь это был совсем другой человек.

— Наконец я тебя дождался, ядрена корень, — радостно вскричал старик, вытирая ладонью свой заслюнявленный во время сна рот, и хватая Думуса за руки.

— Старик, ты, вероятно, ошибся. Я тебя не знаю, и мне нет никакого дела до тебя.

— Нет, я ждал именно тебя, Думус, — быстро заговорил старик, забегая перед ним, смешно переваливаясь с ноги на ногу и, низко наклонившись, заглядывал в лицо юноши, — мне было сообщение оттуда, — старик неожиданно выпрямился во весь свой немаленький рост, многозначительно поднял палец вверх. — Ты так громко и сильно думал, что там тебя услышали. О твоих ночных приключениях я уже достаточно осведомлен. Утреннее происшествие мне тоже известно, ядрена корень. Принято решение оказать тебе некоторую посильную помощь, — закончил он свое выступление уже достаточно спокойно, и даже с важностью. Видно полученное задание приподнимало его статус даже в собственных глазах.

Думус, поднял к небу голову и про себя, молча, поблагодарил мессира за присланную помощь, хоть и в образе этого странного старика. Теперь уже с вполне понятным интересом он сбоку посматривал на своего неожиданного помощника.

Старик, заметив неподдельный интерес к своей особе со стороны юноши, несколько смутился, даже отвернулся на мгновение, но быстро взял себя в руки и заговорил:

— Много лет назад я был таким же молодым, здоровым и красивым, как ты. И мои лицо и тело не были обезображены этими страшными ранами. И был таким же, как и ты, истребителем ведьм. Звали меня Гармохисом. А отметины на моем личике, — захихикал старик, — это и есть результаты моих ошибок на этом поприще, ядрена корень. — А вот еще, — старик попытался быстро расстегнуть рубаху, но быстро поняв, что на это уйдет значительно больше времени, чем он рассчитывал, он задрал ее полу и показал Думусу целый ряд глубоких шрамов, наискосок пролегающих на его груди и животе. От такого обилия шрамов Думусу стало совсем не весело.

— Скажи, Гармохис, а зачем мы уничтожаем ведьм. Ведь по идее, чем больше ведьм, тем лучше мессиру.

— Так-то оно так. Только мессиру, как и любому на земле нужно питание. А питаться он может только черной энергией, которой обладают только ведьмы. Чем больше энергии получит мессир, тем сильнее он станет. Вот ты, скажем, накачанный молодой человек, но ты не правишь миром. Откровенно говоря, никем и ничем ты не правишь. А почему? Ты задавался этим вопросом? А я тебе отвечу. Потому, что в тебе недостаточно силы духа, энергии. Некоторые с годами, или по какой другой причине, становятся обладателями энергии больше среднестатистической, и тогда они выбиваются в лидеры. Становятся руководителями какой-то массы людей. А другие так и остаются в серой массе обывателей. Плохо это или хорошо я не знаю. Вероятно, каждому Всевышним предначертано свое. Некоторые и в этой массе чувствуют себя счастливыми. Миллионами людей управляют не силой мышцев, а силой духа, внутренней энергией. По сути каждый из нас представляет собой сгусток энергии, в том числе и ведьмы. А тело наше… это всего лишь носитель этой энергии. Накачанность тела ни в коей мере не влияет на силу духа, ее энергию. Это касается и правления государством, скажем, и руководства всей землей. Но так уж устроен наш мир, что простые люди, которых не в пример больше, чем ведьм, обладают белой энергией. И она совершенно не подходит для питания мессиру. А потому мессир заинтересован в увеличении на земле ведьминского сословия. Чем больше всяких мерзостей сделала ведьма, тем сильнее ее энергия. Вот, например, Морригана столько накуролесила на этом свете, столько жизней людских погубила, что у нее черная энергия очень сильная. Да еще за ней целый шлейф ведьм предыдущих поколений. Убив ее, ты много энергии предоставишь мессиру, и освободишь землю от неуправляемой ведьмы. Мессир неуправляемого хаоса на земле не хочет допустить. Иначе придется Всевышнему радикальными методами очищать от скверны матушку Землю, а этого не хочется никому. В том числе и мессиру.

— А как же освобожденная энергия поступает мессиру?

— Хороший вопрос, ядрена корень. Убивать ведьм ты будешь вот этим мечом, — старик коснулся рукой меча, висевшего за спиной Думуса. — Меч питается кровью ведьм, чтобы не растерять свою магическую силу, и впитывает в себя всю их черную энергию. А потом мессир с использованием одному ему известных методов забирает эту энергию у меча. Таких, каким был я, и каким стал ты, на земле много. И все они поставляют энергию мессиру. Ему этой энергии надо много.

— Значит я, по сути дела, являюсь спасителем Земли?

— По сути да, одним из спасителей. Ну, ладно, это вопросы не очень важные. Пора нам с тобой дела делать, время то идет. Пойдем, вон к тому кургану. Я о нем тебе по дороге расскажу. Ну и еще кое-чему поучу. Начну с того, что все умершие, а точнее их астральные тела, или сгустки энергии, как хочешь, называй это, находятся на так называемом шестом уровне, в том числе и ведьмы. Правда, ведьмы находятся в отдельном отсеке. Лежат они и ждут своего часа с той терпеливостью, которая повелевается шестым уровнем. А вот некоторые, скажем те, которые не передали свои ведьминские силы тому, кто может продолжить их дела на седьмом уровне, весьма беспокойно себя чувствуют. И мучают их сны кошмарные. Достоверно, конечно, неизвестно, что им снится, однако надо думать ничего хорошего. Периодически они от сна своего восстают и, пользуясь своими колдовскими знаниями, идут на седьмой уровень, чтобы продолжать пакостить человеку, а некоторые, попросту говоря, мстить, за какие-то свои неудачи. И здесь один путь остановить это безобразие — убить ведьму. И решить сразу две задачи — предоставить энергию мессиру и отдалить конец Земли посредством наведения на ней хоть какого-то порядка, системности. Но, что значит убить ведьму? Вот, скажем, вчера ты отрубил голову Морригане и решил, что убил ведьму. Ан, нет. Ты лишь испортил ей транспортное средство, говоря простым, доступным языком. А душа ведьмы, ее черная энергия, нашла новое транспортное средство, скажем тело неизвестного нам молоденького милиционера в больнице, или тело Ольги Степановны, — старик быстро взглянул на Думуса и заметил, что тот вздрогнул и от неожиданного предположения старика даже побледнел, — и продолжает творить свои неправедные дела, пополняет свою черную энергию. Хорошо, что она не задержалась в теле Ольги Степановны, а покинула его, лишь сделав тебе предупреждение. С милиционером все вышло значительно трагичнее. Может парнишка еще и выживет.

Думус задумался от слов старика.

— Так вот почему у Ольги утром были все руки в крови. До чего дошел цинизм Морриганы. Руками хозяйки убивать любимое ею животное. Ну, добраться бы только до ведьмы. Уж точно жалости от меня она не дождется, размышлял Думус, шагая по пыльной дороге рядом с Гармохисом.

— А как же Изида? Ее я убил?

— Да, Изиду ты убил. Но дело в том, что она ведьма первого колена. Свои ведьминские знания она получила непосредственно от мессира и передала их тебе. Теперь она успокоилась до страшного суда. Для тебя это убийство было небольшой разминкой, тренировкой, и, если хочешь, проверкой на твою пригодность к выполнению этой не очень распространенной в двадцать первом веке профессии палача. Должен сказать, ты молодец. Справился с поставленной задачей с первого раза, хвалю, — Гармохис одобряюще похлопал Думуса по плечу. — А Морригана ведьма в одиннадцатом колене. И свои знания, и силу ведьминскую она черпает из знаний и энергии всех своих предшественниц. Чтобы убить ее, тебе необходимо убить всех их. Оставишь одну, и все вернется на круги своя. Она восстановит свой энергетический запас и начнет снова пакостить на земле. Понятно говорю?

— Это я усвоил.

— А теперь я должен тебе рассказать об этом кургане, к которому мы с тобой идем… Этот курган особый. Он рукотворный. Кто его соорудил, когда, об этом я не знаю, да и никто на земле не знает. Разве что мессир. Простой люд, непосвященные, знают только, что что-то в нем необычное заключено. Тут как-то несколько лет назад приезжала сюда большая группа ученых. Измеряли чего-то, измеряли, долго с приборами всяким ходили, и, посоветовав сельчанам пореже ходить сюда, убыли восвояси. А я тебе по большому, так сказать, секрету скажу, что здесь, под этим курганом находится шестой уровень существования всего сущего на земле, одно из хранилищ душ умерших. В том числе и ведьм, конечно, ядрена корень. Когда ты отрубил Морригане голову, она поняла, что началась на нее охота и была вынуждена искать приют на шестом уровне, где чувствует себя в относительной безопасности, ибо простой смертный туда попасть не может, а истребители ведьм до недавнего времени просто не существовали в нашем районе. Хорошо, что теперь появился ты. Это означает, что закончилась спокойная жизнь беспредельщиков, и потечет поток черной энергии мессиру. Вот только попасть туда простому смертному с нашего седьмого уровня никак не можно. Физическому телу в мире духов места нет. Мессир когда-то дал мне рецепт магической мази, которая позволяет избранным, наподобие тебя и, когда-то меня, на достаточно короткое время проникать туда для решения известных тебе задач. Изготовлена она на основе все того же человеческого жира. Ну и травы нужны специфические и редкие, особенно в наших краях. У меня осталось немного мази, я с тобой, конечно, поделюсь, тем более, что я с некоторых пор в отставке, — старик протянул Думусу стеклянную банку с мазью темного цвета. — А потом ты уж сам будешь выкручиваться. Рецепт вот, держи, — подал он юноше свиток кожи, перевязанный тонкой кожаной ленточкой.

Думус остановился, открыл стеклянную, плотно притертую, крышку. В лицо ударил очень резкий, неприятный запах мази. Юноша резко отвернулся, невольно сморщившись от отвращения. Гармохис, заметив реакцию Думуса, криво усмехнулся.

— Да, запах мази, конечно, неприятный. Но для тебя эта мазь единственный путь на шестой уровень и обратно. Так что, смири свой нрав.

Думус вздохнул тяжело, закрыл не спеша банку, отставив ее в сторону. Взял свиток, аккуратно развязал ленточку и немного раскрутил свиток. Увидел аккуратные строчки текста, написанного витиеватым старинным почерком. Завязав ленточку, положил свиток в сумку, решив внимательно изучить его после выполнения первого задания, если, конечно, останется жив.

Глава тридцать восьмая Шестой уровень

Так за разговорами дошли до кургана. Уже на подходе почувствовал Думус сильнейшее воздействие чужого энергетического поля на свое. Он незаметно посматривал на старика.

Когда до подножия кургана оставалось еще метров пятьдесят, Думус, посмотрев на старика, заметил, что тот слегка побледнел. Бледность эта была заметна, даже, несмотря на густой загар старика.

Хотя старик старался держаться молодцом, стало заметно, что с каждым шагом ему это удавалось все с большим трудом. Думус остановился у небольшого деревца, росшего метрах в сорока пяти от подножия кургана, и, сбросив с плеча сумку, сел в его тенечке.

— Ладно, Гармохис, дальше мы не пойдем. Сделаем здесь свою базу. Рассказывай, как мне попасть на этот самый шестой уровень?

— Ага, вот в этом-то и есть самое главное, — оживился, притихший было старик, усаживаясь рядом. — Слушай меня внимательно, Может второго раза и не удастся тебе меня послушать. Тебе надо раздеться догола, и все тело, не пропуская и клочка его, намазать мазью. Если что пропустишь чего-нибудь, все, не пройдешь на шестой уровень. Застрянешь на веки вечные. А поскольку убивать ведьм будешь своим магическим мечом, то и его тщательно и не спеша намазываешь ею же. А как намажешься, подойдешь вон к тому огромному камню в торце кургана, видишь? Вот, прочитаешь заклинание и не спеша, не торопясь, проходи через камень внутрь. Будет немного неприятно, ну, тут уж ничего не поделаешь, ядрена корень. Хорошо, что я тебе это рассказываю. Мне так вообще никто ни слова не сказал. Все на своей шкуре испытывал, — ворчливо закончил старик.

Думус разделся донага, оставив на себе лишь свой амулет, взял у старика мазь и не спеша, тщательно покрыл все тело тонким слоем. Думус почувствовал какую-то непонятную эйфорию во всем теле. Легкость появилась в теле несравненная. Земное притяжение уменьшилось что ли? Чтобы проверить свои ощущения, он легко подпрыгнул, и с удивлением заметил, что его тело на несколько мгновений неподвижно зависло над землей, а потом легко и плавно опустилось на землю.

Старик с интересом наблюдал за экспериментами Думуса. Наконец не выдержал, насупил брови, стараясь придать голосу строгость, заругался.

— Ну, хватит, хватит баловать-то. Как дитя малое, честное слово. Тебе еще в пещеру идти. И не на пикник, заметь, а с целой бандой ведьм воевать, ядрена корень. И меч, меч не забудь намазать, — ворчливо закончил он.

Думус тщательно смазал меч. Не спеша снял с себя кристалл Чантамани, поцеловал его с благоговением, аккуратно положил в сумку и, махнув прощально рукой Гармохису, направился, полу летя, полу шагая, к указанному камню.

Вдруг он услышал сзади какие-то крики, и, повернувшись, с удивлением уставился на старика, который стоял в тенечке дерева и усиленно размахивал руками.

— Ты со своими детскими выходками совсем меня запутал, — закричал он, увидев, что Думус остановился. — Я ж тебе не сказал, что мазь имеет магические свойства только шесть часов. Если задержишься на дольше, можешь не торопиться. Будешь существовать на шестом уровне до конца дней своих. А сколько тебе отпустится, я не знаю.

Думус остановился ошарашенный.

— Да ты что, старик?! Ты в своем уме?! Ты же одно из самых главных мне и не рассказал. Ты же меня едва не погубил сейчас. Часы-то подай, чего стоишь? Я что считать должен целый шесть часов.

Старик подал часы и баночку с остатками мази. Думус надел часы, тщательно их намазал и вопросительно посмотрел на старика.

— Ты мне больше ничего не забыл сказать? — с сарказмом спросил Думус.

— Ладно, ладно, давай, шагай. А я здесь на солнышке погреюсь пока.

Старик нарочито сердито махнул рукой и отвернулся, стараясь скрыть на единственном уцелевшем глазу предательски выкатившуюся слезу. Тем не менее, он сел на траву и, растянувшись на ней, с удовольствием подставил свое худое, израненное тело ласковым солнечным лучам.

Думус подошел к камню, с интересом рассматривая его поверхность. Камень как камень. Не будучи специалистом, Думус сразу определил его как гранит. Других-то он и не знал, кроме, разве что, мрамора. Но на мрамор он совсем не был похож. Коричневый, ноздреватый слегка.

Он попытался положить руку на шершавую поверхность камня. Однако рука стала медленно погружаться в камень. Думус от неожиданности выдернул в испуге руку, и посмотрел на камень. На поверхности камня никаких следов от его воздействия не было.

Думус начал про себя читать заклинание. Прочитав его, оглянулся в последний раз на яркое солнце, сделал глубокий вдох-выдох и сделал шаг вперед.

Думус почувствовал небольшое сопротивление окружающего его камня. Впрочем, сопротивление было столь незначительным, что он легко его преодолевал. Другое дело, что во всем теле стал возникать зуд. Порой он становился невыносимым. Хотелось про все забыть и почесать свое тело.

Однако инстинкты подсказывали Думусу, что этого делать нельзя. Сотрешь и без того тонкий слой мази и тогда беды не избежать. Хорошо еще, что камень был не особо толстый. Уже через несколько секунд, по ощущениям, во всяком случае, руки вытянутые вперед уже ощутили свободное пространство.

Еще немного усилий и Думус ступил на поверхность совсем другого мира. Немного восстановив дыхание и силы, Думус внимательно и не спеша огляделся. Он попал в небольшую нишу, неярко освещаемую чадящим факелом, установленным в металлическом держателе на правой стене ниши. Юноша протянул руку и легко прикоснулся к стене. Стена была шершавой и прохладной. Под пальцами он даже почувствовал конденсат влаги. Воздух был какой-то несвежий. И пахло уж очень противно — и тленом и серой. Примешивались и другие запахи, но времени на подробное исследование этого совсем не было.

Удовлетворившись своими изысканиями, Думус, с соблюдениями всех мер предосторожности, выглянул из ниши. Он увидел огромную пещеру с низко нависшим сводом. Пещера была настолько огромной, что юноша с трудом разглядел противоположный ее край. Перед нишей была неширокая ровная площадка, заканчивающаяся обрывом.

Из глубины доносился какой-то шум. Вначале он никак не мог разобрать, что это за шум. И только спустя несколько секунд, привыкнув к необычной обстановке, он начал различать в какофонии звуков громкие стоны и крики отчаяния. Иногда откуда-то из глубины вырывались всполохи яркого света, зловеще освещавшие нависший свод кроваво красным цветом.

Думус подошел к краю площадки и посмотрел вниз. Увиденное так его потрясло, что он отпрянул от края площадки и прижался к стене. Глубоко внизу он увидел клокочущую массу красного цвета.

— Это очень похоже на магму земли, — успел подумать юноша, и, собравшись с духом, вновь глянул вниз. На ее поверхности неожиданно появилась голова человека, и громкие стоны и крики отчаяния разнеслись по всей пещере.

Вдруг откуда-то из темноты на противоположной стороне пещеры донесся неясный шум, похожий на шум крыльев птицы. Но шум был так громок, что его не могла произвести птица.

Вскоре из темноты появилась неясная тень, но спустя мгновение Думус, спрятавшись в нише, уже различал, что источником таинственного шума был человек с огромными крыльями за спиной. Он что-то держал в руках. Лишь когда эта необычная композиция почти достигла середины пещеры, юноша увидел, что у человека были небольшие рожки на голове, и весь он был обнаженный, и тело его было покрыто недлинной, но густой шерстью. Иногда при взмахе огромных крыльев из-за спины показывался длинный хвост, оканчивающийся кисточкой.

— Да это же черт, — ахнул Думус.

Точно таких он видел на том памятном шабаше, на котором его посвятили в ведьмаки. Только те были без крыльев.

В руках черт держал человека. Человек махал руками и ногами, пытаясь вырваться из крепких объятий, при этом, истошно вопя что-то несвязное, но полное страха и отчаяния.

Сделав еще несколько ленивых взмахов крыльями, черт, наконец, раскрыл свои объятия, и человек, продолжая размахивать руками и ногами, крича в отчаянии что-то, полетел вниз.

Вскоре послышался шум падающего тела. Всполох света полоснул по всей пещере, и на некоторое время в пещере наступила тишина. Черт посмотрел вниз и удовлетворенный полетел назад.

Ошеломленный увиденным, Думус лишь спустя несколько мгновений решился выйти из ниши на площадку. Внимательно оглядевшись, юноша заметил, что справа площадка продолжается нешироким карнизом, который тянется вдоль всей пещеры на ее противоположный конец. При некоторой осторожности и сноровке, по нему вполне можно пройти на противоположную сторону пещеры, тем более, что на этой стороне пещеры никаких признаков наличия чьих-либо душ не наблюдается.

Выставив перед собой меч, Думус легкой походкой направился по найденному карнизу, изо всех сил стараясь не смотреть вниз, где то и дело слышались эти душераздирающие крики.

Вскоре он достиг противоположной стены пещеры, и перед ним открылся широкий и высокий коридор, вырубленный в скале. На стенах коптили факелы, подобные тем, что Думус видел в нише. Поскольку карниз сошел на нет за этим коридором, юноше ничего не оставалось, как последовать им.

Через несколько десятков шагов коридор закончился и Думус попал в какой-то большой высокий зал, вырубленный в скале, с хорошо обработанными гладкими стенами. От этого зала в стороны радиально расходились широкие и высокие коридоры. В стенах были хорошо заметны закрытые сейчас двери из какого-то прочного на вид дерева.

Сначала Думуса охватила кромешная тишина. И с каждым мгновением ощущение полной тишины только усиливалось. Юноша замер, напряженно пытаясь что-либо услышать или увидеть. Он слышал только громкий стук своего сердца. Но это тянулось всего несколько секунд. Неожиданно зал осветился сполохами непонятного происхождения огня из одного из коридоров. Оттуда же донеслись жалкие стоны и крики.

Решив проверить, что там происходит, Думус, выставив настороже меч, стал медленно и осторожно, постоянно оглядываясь, продвигаться вперед. И вдруг из одного из коридоров на него вылетело какое-то бесплотное тело. Оно было едва видно в окружающей его темноте.

Увидев Думуса, тело зависло над ним, а через несколько мгновений опустилось недалеко от него, впрочем, не касаясь земли. Тело мягко покачивалось в пространстве под воздействием практически неосязаемого движения воздуха. Думус настороженно следил за действиями непонятного субъекта, держа меч перед собой. Однако со стороны тела никакой агрессии не было заметно. Даже наоборот, тело протянуло к нему нечто, похожее на руки, и тихо прошелестело:

— Здравствуй пришелец. Не бойся, я не несу агрессии. Кто ты, юноша, откуда и с какой целью ты прибыл к нам на шестой уровень?

— Здравствуй. Я — Думус, истребитель ведьм, прибыл к вам с седьмого уровня. Мне нужно уничтожить Морригану и всех ее предшественниц.

— Мы рады тебя приветствовать. Наконец, освободимся от этих неприятных особ. Они нам постоянно портят существование здесь своими выходками. Это злобные духи, сгустки чистого зла. Они существуют здесь, и это место обладает таким сильнейшим негативом, что остальные духи не могут находиться рядом долго. Могу ли я тебе чем-нибудь помочь?

— Спасибо, пока нет. А вы не скажете, что это за шумы из соседней пещеры? — не выдержав мук любопытства, поинтересовался Думус.

— Там души грешников. Они мучаются и стонут за грехи, которые они совершили на седьмом уровне. И это будет продолжаться долго, до самого Страшного суда. Тебе не стоит туда ходить. Это может привести к непоправимым последствиям.

— А души ведьм тоже находятся в той пещере?

— Да, кроме одного клана. Клана Морриганы. Эти особы, каким — то непостижимым образом, устроились в отдельном месте и там, в относительном спокойствии, ожидают страшного суда.

Думус хотел еще немного поговорить со словоохотливым астральным телом, однако, даже не глядя на часы, интуитивно понял, что времени на праздные разговоры у него совсем нет.

— Спасибо за удовлетворение моего любопытства. Кстати, Вы можете указать, где обитают души ведьм клана Морриганы?

Астрал с сожалением покачал едва видимой Думусу головой.

— Нет, пришелец. Я совсем недавно на шестом уровне. Но не переживай. Я сейчас позову кого-нибудь из знающих.

Астрал, сделав над Думусом небольшой круг, исчез в коридоре, из которого недавно появился. Вскоре из коридора появился астрал. Он значительно отличался от первого. Был он худой, длинный. И поперек его тела по диагонали была видна какая-то полоса, несколько отличающая цветом. Поприветствовав нового астрала, юноша, не теряя времени на пустые вопросы, спросил, где можно разыскать ведьм из клана Морриганы.

Астрал, не промолвив ни слова, подлетел к одной из двери и, сделав небольшой круг над Думусом, вылетел в коридор.

Сердце его забилось с бешеной скоростью, с головой захлестнул азарт предстоящей битвы. И вот Думус, чью природную смелость и силу, многократно увеличила мазь, нанесенная на тело, не стал тратить время на раздумья.

Он поднял свой меч и могучими ударами начал рвать и крушить дверь. Треск и грохот разбиваемых досок разнесся по залу и коридорам. Из-за дверей донесся слабый и, видимо, отдаленный, но душераздирающий, протяжный и весьма странный вопль. В нем явно слышались и угроза, и отчаяние, и страх, и нечеловеческая тоска.

Думусу стало не по себе от этого крика, однако взглянув на часы, продолжил крушить двери. И вдруг массивная деревянная дверь, укрепленная толстыми полосами железа, непомерно тяжелая, легко повернулась на петлях с громким, пронзительным скрежетом.

Обостренные все чувства Думуса вовремя среагировали на изменение энергетики окружающей среды. Он резко отскочил от дверей на безопасное расстояние, грозно выставив перед собой меч. И тут Думус увидел их.

Из раскрытой двери начали выдвигаться ведьмы. Они выглядели совсем как люди, но были бесплотными, передвигались бесшумно. Они двигались, не переступая ногами, бесшумно скользя над полом зала. Глаза их были закрыты, а руки широко расставлены в стороны и вперед. Думус к своему неудовольствию отметил, что их пальцы заканчиваются длинными и острыми как ножи, когтями. Возглавляла всю эту процессию астральное тело Морриганы. Прошлое неизменно, и мертвые остаются такими же, какими были в момент смерти, сохраняют присущие им при жизни манеры, привычки. Поэтому Думус без особого труда узнал ее.

Несмотря на почти полную прозрачность тела Морриганы, Думус увидел тонкую полоску, отделяющую голову от тела. Эта полоска была несколько другого оттенка.

Последней двигалась совсем согбенная старая женщина. Передвигалась она как-то странно, боком и ее тело было сильно наклонено вперед. Короткие кривые ноги ее не двигались, как и у других. Они были тесно поджаты под тело ведьмы. И она находилась над поверхностью пола значительно ниже других своих сородичей. Что это означало, Думусу не было времени разбираться.

Морригана, как только ее астральное тело вышло в зал, начала размахивать руками, стараясь при этом достать своими смертоносными когтями Думуса. Все остальные, словно подчиняясь команде, как только появлялись в зале, начинали окружать юношу, и тоже размахивать руками. Астральные тела ведьм, казавшиеся внешне неуклюжими, на деле оказались необыкновенно быстрыми, а действия их были неожиданно точными и целенаправленными. Они, всеми, доступными им способами, боролись за свое существование, пытались предотвратить уничтожение энергетической связи между ними.

Эту энергетическую связь ведьмак увидел в виде толстого полупрозрачного, постоянно пульсирующего от перекачиваемой между астральными телами энергии, шланга бледно голубого цвета. И все это было в полной тишине, прерываемой изредка жалобными воплями, доносившимися из соседнего зала.

Думусу пришлось применить все навыки, полученные им в армии, знания, полученные от Изиды, многократно усиленные магическим воздействием мази, чтобы уйти от разящих рук ведьм. Прочитав громко завершающее заклинание, Думус в очередной раз уклонился от разящих ударов смертоносных ногтей Морриганы, взмахнул мечом и отрубил ведьме голову.

Отрубленная голова с горящими ненавистью зелеными глазами начала падать на пол пещеры. Однако, не долетая до него, она замерла на мгновение неподвижно и к удивлению и разочарованию Думуса взлетела вверх и устроилась на свое место. Как ни в чем не бывало, Морригана продолжала наносить удары по юноше, загоняя его в угол пещеры.

И тут он вспомнил неудачную свою охоту прошедшей ночью и слова Гармохиса об информационной и энергетической связи ведьм нескольких поколений. Стало вдруг ясно, что убить ведьму можно только прервав их энергетическую связь. Уйдя вниз от очередного удара ведьмы, Думус, бросился под руку ведьмы и, перевернувшись через голову, ушел за спину Морригане. Когда после прыжка приподнялся с пола, перед собой он увидел энергетическую связь.

Даже не размахиваясь мечом, он спокойно перерезал эту нить и, встав во весь рост, нанес Морригане окончательный удар, разрубив ее пополам в районе пояса. Как только он завершил это дело, энергетическая связь между оставшимися астралами стала значительно толще и стала пульсировать интенсивнее.

Затем он начал рубить и всех остальных, обращая особое внимание на уничтожение сначала энергетической связи между астралами.

Как это ни странно, но больше всего пришлось повозиться с последней ведьмой, которая, на первый взгляд, выглядела слабее других. То ли она была самой опытной, то ли из-за ее маленького роста, то ли в ней сконцентрировались все остатки ведьминской энергии многих поколений. Думусу никак не удавалось достать ее мечом. Астрал ведьмы успешно уходил от разящих ударов меча.

Истребитель ведьм в очередной раз сделал выпад, и неожиданно почувствовал боль на правой руке. Он нанес свой завершающий разящий удар по ведьме и с ужасом увидел кровоточащую рану на руке. Сама по себе рана была небольшой и не страшила Думуса. Но она была не защищена от камня магической мазью.

Думус, зажав рану рукой, оглянулся. На полу зала, свернувшись клубками, лежали тела одиннадцати ведьм. Они начали сморщиваться, как будто из них стал выходить воздух.

Вскоре над ними появился легкий серый дымок и в воздухе появился слабый запах серы. Сморщенные тела их начали быстро исчезать, тая, как будто сделаны были из снега. А серые дымки, выстроившись в стройную вереницу, направились в один из коридоров.

И Думус, увидев эту картину и осознав свою победу, неожиданно для себя, легко подпрыгнув, закричал громко, вложив в этот крик всю накопившуюся ярость против ведьм, отчаяние от непростой ситуации, в которой он оказался. Юноша смотрел на кровоточащую рану, и был до смерти напуган возможной перспективой остаться на шестом уровне до конца дней своих.

Сотрясаясь от ужаса, он пытался привести в порядок свои мысли. Сейчас Думус твердо осознавал только одно, что произошедшее навсегда изменит его жизнь. Как она изменится, будет зависеть от решения, которое предстояло принять юноше. Нужно срочно принять какое-то решение, позволяющее ему вернуться на свой любимый седьмой уровень, в котором он еще не нажился, где его ждала Ольга, где сейчас ярко светит солнце. Шестым уровнем он еще будет иметь возможность насладиться, потом после того, как закончит свой жизненный путь.

Взглянул на часы. Ему оставалось времени не больше тридцати минут. А надо еще успеть добраться до ниши, которая стала исходным пунктом его путешествия по шестому уровню. Уже не обращая внимание на доносившиеся снизу вопли, забыв об осторожности, бежал Думус по карнизу к спасительной нише.

Ему повезло. Ничего и никого он на своем пути не встретил. Вот, наконец, и спасительная ниша. Юноша, запыхавшись, влетел в нее, и бросил взгляд на часы. Оставалось не более пяти минут. Думус взглянул на порез. К своему неудовольствию он увидел, что она продолжала кровоточить, смывая дефицитную мазь с руки. Он осторожно, стараясь не снять с ног и рук защитный слой мази, начал ползать по полу ниши в поисках чего-нибудь, чем можно закрыть рану.

В одном из углов, он обратил внимание на тонкий слой пыли, покрывающей пол. Он начал судорожно собирать ладонями пыль. В результате удалось набрать немного пыли, во всяком случае, ее хватило, чтобы закрыть рану и остановить кровотечение. Часы показывали, что через две минуты можно будет не спешить, впереди у него будет целая вечность, чтобы осознать положение, в которое попал. Вскочив на ноги, Думус начал тщательно натирать тело, распределяя равномерно мазь по всему телу. Особое внимание он уделил покрытию мазью слегка присыпанной пылью и понемногу кровоточащей ране.

— Интересно, а как же старик с такими обширными ранами смог спастись? Надо не забыть у него спросить, если удастся выбраться отсюда.

Наконец решив, что он готов, Думус прочитал заклинание и пошел в камень. На этот раз камень показался Думусу очень упругим. Видно сказывался совсем уж тонкий слой мази, а может просто истекал срок ее магического действия.

От трения о камень закровоточила рана, смывая жалкие остатки мази. Если бы камень был на десяток сантиметров толще, пришлось бы Думусу принять страшную смерть внутри камня. Но на этот раз судьба смилостивилась над ним. Его рука появилась из камня, затем вторая и вскоре, обессиленный, но бесконечно счастливый Думус вывалился из камня.

Он стоял на дрожащих от пережитого напряжения ногах и не верил своему счастью. Его путешествие в мир духов на этот раз завершилось успешно. Он остался жить здесь на седьмом уровне, со всеми его достоинствами и недостатками. Он присел на землю, облокотился спиной на прогретую за целый солнечный день шершавую поверхность камня, слегка при этом, погрузившись в массу камня от остатков мази на спине, вытянул ноги и застыл, согреваясь лучами уходящего на покой солнца и с удовольствием глубоко, во все легкие, вдыхая свежий воздух.

Внезапно на него снизошла удовлетворенность от проделанной работы, которую он ранее никогда не испытывал. Удовлетворенность, порожденная глубоким осознанием своей исключительности и собственной мощи. Теперь он ясно осознавал, что он может делать.

Думус поднял голову и всмотрелся в светящуюся голубизну чистого весеннего неба. Высоко-высоко в небе он увидел маленькую темную точку. Даже обладая усиленным магической мазью зрением, он не мог увидеть, что там летит. Но к нему почему-то пришла уверенность, что это мессир свысока наблюдает за своим избранником. Через несколько минут отдыха юноша встал и не спеша, с чувством выполненного долга, подошел к Гармохису.

Увидев вышедшего из камня Думуса, вконец измученный старик, успокоенный увиденным, сел под дерево, где они устроили стоянку, и удовлетворенный улыбался, глядя на обессиленного Думуса.

Старик перевязывал рану подошедшему юноше и внимательно, не перебивая рассказчика, слушал о его приключениях на шестом уровне. Когда разговор дошел до разговорчивого, общительного астрала, старик оживился.

— Я, когда был на шестом уровне, тоже сталкивался с подобным явлением. В основном это души праведников летают по всему шестому уровню. Они совершенно безобидны, и не несут никакой отрицательной энергии, не проявляют агрессии. Но то, что ты познакомился с этим астралом, это хорошо. Может так статься, что тебе когда-нибудь понадобится его помощь. Мне астралы тоже помогали. Если хочешь, когда-нибудь расскажу. Правда, это будет не скоро. А сейчас пошли домой. Я смотрю, ты совсем неважно выглядишь, как лимон выжатый.

О втором астрале Гармохис, на удивление ничего не сказал. Только усмехнулся загадочно, когда дошел рассказ до него.

Приятели собрали свои вещи и, не спеша, по пыльной дороге пошли в село. Дойдя до стула, на котором сидел утром, старик остановился.

— Ну, вот и все. Здесь мы и простимся. Скажи, а у астрала, который указал тебе дверь, за которой скрывался клан Морриганы, случайно не было тело разделено как бы по диагонали на два, — хитро прищурив свой единственный глаз, спросил старик.

Думус недоуменно уставился на старика. Сейчас он отчетливо вспомнил, что второй астрал действительно имел бледно голубую полосу по диагонали тела. Старик поднял свою расстегнутую рубашку. Через его тело по диагонали шел глубокий шрам.

— Это что был ты? — ошеломленно спросил Думус.

Старик ничего не ответил. Он лишь смотрел на юношу серьезно и изучающе. Наконец, он вздохнул, крепко пожал Думусу руку и отошел на несколько шагов. Его тело неожиданно стало бледнеть, через мгновение стало почти прозрачным, а еще через мгновение в воздухе исчезли последние признаки существования старика. Необъяснимым образом исчез и стул, на котором сидел старик и все его вещи.

Думус с сожалением смотрел, как испарялся старик, прекрасно осознавая свою беспомощность что-либо изменить. За недолгое время их знакомства он успел привыкнуть к чудаковатому старику. Привык, что за спиной стоит кто-то, кто в трудную минуту поможет дельным советом.

Думус подошел к дому Ольги. Увидел, как она, одетая в домашний халатик, в резиновых тапочках на босу ногу, поливает у себя во дворе цветы. Подняв голову на негромкий скрип калитки, увидела Диму, смутилась. Тут же взяла себя в руки, подошла к нему на несколько шагов. Издалека еще почувствовала неприятный запах, исходящий от парня.

— Фу, чем это от тебя так противно пахнет?

Думус только сейчас вспомнил, что он не смыл с себя остатки магической мази, а запах у нее не для слабонервных.

— Эх, надо было на речку смотаться, искупаться, — сокрушенно, однако с запозданием, подумал Думус, покраснев до корня волос.

— Все, Ольга, таинственных преступлений в нашем районе больше не будет. Во всяком случае, в ближайшем будущем, — промолвил он, поборов свое смущение.

Дима крепко сжал и поцеловал ее руки, которые она протянула к нему. Потом он притянул ее к себе и их губы встретились в жарком поцелуе.

— Иди в дом, прими душ, и сейчас будем ужинать, — спокойно проговорила Ольга, слегка отстраняясь от него и не делая даже попытки узнать источники этого запаха. Ольга поняла, что ее любимый не простой человек, и придется всю жизнь принимать его условия совместной жизни. Ну что ж. Она свой выбор уже сделала. Она готова.