Жизнь Галки Бураковой от А до Я

Глава 3. Витька везде – достал уже

Буянство девочки прекратили ясли, которые находились по адресу улица Первой обороны Севастополя, 1. Единицы лезли со всех сторон, потому что этаж, где находилась Галина, являлся первым, а номер группы тоже был один.

В полтора года Галку засунули туда с явным облегчением из квартиры одиннадцать по улице Серпантинной, 11. Но, конечно, девочку не спросили. Кто спрашивает детей, хотят ли они идти в ясли или сад?

Главное, хотела мама, у которой наконец-то появилось время на себя. Но это продлилось недолго. Когда к Зине вернулись талия и хорошее настроение, на неё насела свекровь – нечего тунеядствовать. И молодая мать вышла на завод против воли – по настоянию Алевтины Ивановны.

Но, к удивлению Зинки, на заводе ей понравилось – в цехе на десять мужчин приходилась одна женщина. И это была она. Наконец-то на Зину стали обращать внимание. Вернулась стрельба глазками и бешено колотящееся сердце, когда её целовали за станком, а она притворно вырывалась, говоря, что замужем и с дитём на руках.

В виду конкуренции возросли котировки Зины и на семейном поприще! Теперь Алевтина Ивановна не хвасталась всем, да каждому, какой у неё великолепный сын. Потому что все деньги Коленьки перекочевали к Зине, а к ним плюсовалась и её зарплата. Зинка почувствовала пьянящее чувство власти и вертела и деньгами, и Коленькой, как хотела. А ещё и начальником цеха Всеволодом Борисовичем. Хотя здесь неизвестно, кто кем вертел, потому что он обещал выбить молодой семье однушку в обмен… Но здесь Зина краснела и опускала глаза. Вот так и сразу она была не готова. Одно дело поцелуи за станками, а другое – квартира, за которую поцелуями было не расплатиться.

Галей интересовались мало. Лишь привычно кивали на жалобы нянечек и воспитательниц, что она ничего не ест, орёт и разносит помещение группы. Чтобы поменьше ворчали, Зина носила сумки с продовольствием в сад. В трудные годы котировалось всё, даже тушёнка. Воспитательницы от сумок добрели, но ровно на недельку. За это время подношение заканчивалось и требовалось следующее.

Но Зина была готова на всё, лишь бы не сидеть с Галкой. Свобода, общество мужчин и какие-никакие деньги делали жизнь захватывающей. Но всему этому мешали вечные болезни дочки. Тогда сад отдыхал от Галины, а Зина сидела дома, тяжко вздыхая при виде сопливой или температурящей девочки.

Но дома девочка быстро поправлялась, ведь с мамой ей нравилось, а болела и орала она только потому, что хотела домой. Но на слова малышки никто не реагировал. Галя честно пыталась объяснить:

– Хочу домой!

Но внимание на слова не обращали, в отличие от криков, соплей и температуры.

Получалось так: когда была довольна Зина, была недовольна Галя, а когда радовалась Галка, от тоски выла Зина.

Так что сад неминуемо возвращался в жизнь малышки, и битва за свободу продолжалась. Сидеть с ребёнком дома было нельзя – тунеядство не одобрялось государством и обществом, к тому же не поддерживалось Зиной, как скучное дело.

А Галкой не одобрялся сад. Во-первых, там не было свободы, потому что нельзя было делать, что хочешь. Что хочешь, девочка могла делать только с мамой и только, когда та была одна. Иначе вмешивалась бабушка. Поэтому Галина любила больше всего маму, которая не обращала на дочку никакого внимания. А во-вторых, в саду был Витька. «Плотивный малышка», как его называла Галка. Слова «противный мальчишка» пока не давались девочке. Он ходил за ней, как привязанный, и докладывал обо всех её интересных занятиях воспитательнице. Проковыривание дырки за стеной шкафчика, стягивание пирожка у Катьки, рисование под кроватью, неспаньё днём… и многое другое, что приходило в голову сообразительной девочке. За это Галку ругали, а Витьку хвалили. И Витька ходил за Галиной дальше. Конечно, из лучших побуждений. Но то, что это самый хороший вариант, не подозревали ни Галина, ни Зинаида, которая тайно ненавидела образцового мальчика ещё с роддома. Ведь именно Витьку хвалили все медсёстры и ставили в пример Зинке с орущей девочкой. А теперь его хвалили все воспитательницы с нянечками, которые ругали Галку. Опять Зинка краснела, но дружила с матерью Витьки и строила глазки Витькиному отцу, ведь именно он был тем бригадиром, обещавшим квартиру. А о своей квартире Зинаида мечтала, как о венце благополучной и богатой жизни.

Так что Витьку Галка видела не только по будням, но и по выходным, когда мамочки запихивали их в одну песочницу. Неизменно песок оказывался за шиворотом мальчишки или на лице, и рёв оглашал весь двор. Орали оба: Галка от невозможности что-либо изменить, и Витька – от песка, попавшего в глаза. Меткостью Галина отличалась с детства.

И, конечно же, Витьку позвали на день рождения Галки. Два года – круглая дата, лучшие друзья на ней должны быть. А кто же лучший друг, если не Витька, которого Галина знала с первого дня своей жизни. Так думали все окружающие. Но не она. На заявление «не хочу, плотивный малышка» никто не отреагировал. Тогда действовать, как обычно, пришлось самой девочке, когда мальчишка заявился на её территорию. Взрослые увлеклись столом, а дети протопали в детскую. Там Галина пустила в ход ножницы. Начав с волос и закончив модными рубашкой и шортами, виновница торжества сникла – вышеперечисленными действиями крика ненавистного товарища вызвать не удалось. Взгляд зацепился за машинку, конечно, импортную – ведь бригадир-папа имел выходы за границу, коим завидовала Зинка и очень хотела к этим выходам хоть ненадолго прильнуть, чтобы щеголять, как подруга, в классных джинсах. Ножницы машинку не взяли, но Галка знала, где лежит молоток. Вот здесь всему предприятию сопутствовал успех – мальчик заплакал. Когда на рёв сбежались взрослые, то они больше паниковали не по поводу машинки, а из-за волос и одежды. Гости быстро собрались и удалились из владений Галки, к её огромному удовлетворению. Но выиграна была лишь маленькая битва – ведь Витька не пропал из жизни Галины. В ясли она ходила по-прежнему, как и он. А её лишили сладкого и мультиков. Но ни первое, ни второе девочка особенно не любила. Безоговорочно она была привязана к трём вещам: жареным куриным крылышкам, маме и свободе. А свободу-то как раз давала мама, когда была одна. Поэтому это-то и ценила больше всего Галина.

Бабушка же ценила порядок и желала воспитывать внучку. Но на нотациях бабки, как называла Алевтину Ивановну Галка, девочка засыпала. Зина заметила закономерность и умело ею пользовалась – женщина явно приобретала опыт в военных действиях «свекровь-невестка». А бабушка млела, когда к ней обращались – ведь только так она могла показать свою значимость и ценность, как руководителя. На том, что к ней приходили, в девять вечера, она внимание не обращала – главное, что приходили! Признавали её несомненный опыт в этом деле. А несомненно было лишь одно – ребёнок засыпал. Довольная Зинка садилась к телику. И даже Коленька был доволен, потому что его иногда допускали до груди в часы тишины. А то, что ребёнку полезно спать, признавалось всеми безоговорочно. Так что Галина хорошо объединяла семью в борьбе против неё же самой.