Жена палача

Глава 3. Маска

Проснувшись утром, я с трудом могла вспомнить испугавший меня сон. Площадь, заполненная людьми… моя казнь… Какая глупость. Разве я могу совершить что-то, за что могут приговорить к смерти?

Палач…

Склонившись над тазом для умывания, я замерла, глядя на собственное неясное отражение в воде. Сон почти забылся, а вот ощущение пламени, охватившем меня при приближении палача, было очень ярким…

Опомнившись, я начала плескать водой в лицо, чтобы окончательно развеять ночные кошмары.

Тётя и дядя уже сидели за столом, и служанки расставляли чашки и тарелки, и раскладывали серебряные столовые приборы.

– Сегодня Лилиана опять устраивает дамские посиделки, – сказала тётя. – Заглянем к ней вечером, а пока можем прогуляться по парку. Ты ещё не видела наш парк – это самое красивое место в королевстве! Статуи, фонтаны…

Позавтракав, мы с тётей отправились на прогулку. Мы не спеша прогуливались по дорожкам парка, любуясь алой и золотой листвой, фонтанами, которые еще шумели, и мраморными статуями, изображавшими фей и эльфов, о которых вспоминала Лилиана.

– Доброе утро, фьера Монжеро, – из зарослей сирени нам навстречу вышел молодой человек, в котором я сразу узнала Сморрета-младшего.

Он опять был в бархатном плаще, но под ним виднелся камзол темно-красного цвета, и из поясного кармашка к петличке тянулась толстая золотая цепь от часов. Сняв шляпу и сунув трость под мышку, фьер Сморрет поклонился нам, заговорив с тётей, но глядя на меня.

– Чудесная погода, как раз для прогулки, – сказал он приятным, звонким голосом, кланяясь ещё и ещё.

Юноша был не слишком высок ростом, но хорошо сложен. Одежда сидела на нем, как влитая, и туфли были новенькие, начищенные до зеркального блеска. У него были светло-серые глаза, опушенные густыми ресницами, и я совсем некстати вспомнила слова Лилианы, что Сморрет-младший похож на девицу.

В самом деле – не личико, а картинка. Такое больше подошло бы какой-нибудь юной форкате. Я чуть не хихикнула, но сдержать улыбку не смогла.

– Вы просто гуляете или идете куда-то по делу? – спросил фьер Сморррет, явно обрадовавшись моей улыбке. – Это ваша племянница, фьера Монжеро?

– Моя младшая племянница, – подтвердила тётя важно, хотя в глазах у нее так и плясали смешливые искорки. – Виоль, хочу представить тебе фьера Элайджа Сморрета. Его отец – квартальный глава, а сам фьер Элайдж обучается в университете права. Он будет адвокатом, и уже сейчас ему прочат самое блестящее будущее.

– Вы преувеличиваете мои способности, – засмеялся Сморрет. – Мне еще два года учиться, кто знает, что будет дальше.

– Я в вас уверена, – пылко заявила тётя. – Виоль, обрати внимание, что фьер Сморрет необыкновенно скромен.

– И это, скорее, недостаток, чем достоинство, – сказал юноша. – Мне потребовалось несколько дней, чтобы набраться смелости и подойти к вам, форката Монжеро.

– Думаю, вам лучше называть ее по имени, – подсказала тётя. – У неё красивое имя, верно?

– Такое же красивое, как она сама, – подтвердил Сморрет.

– Вы совсем меня засмущали, – я почувствовала, что краснею и пошла по дорожке, а тётя и Сморрет-младший зашагали следом за мной.

Я слышала, как они разговаривали об общих знакомых, тётя справилась о здоровье матушки фьера Сморрета, а потом упомянула, что Лилиана собирает вечером гостей на чай.

– Будут форката Анна Лестраль, форката Эмилия Эльтес, фьера Элизабет Монтес, фьера Селена Карриди…

– Но мужчин туда, похоже, не приглашали, – ответил Сморрет с шутливым сожалением.

– Я обязательно намекну Лилиане, что вы мечтаете побывать у нее в гостях.

– Вы правы – просто мечтаю, – проговорил Сморрет с нажимом.

Наверняка, чтобы я услышала. Он не мог видеть моего лица, и я улыбнулась. Какой настойчивый молодой человек. Очаровательно настойчивый.

На выходе из парка мы распрощались с фьером Сморретом, но шагов через двадцать тётя оглянулась.

– Стоит и смотрит на нас, – хихикнула она, как проказливая девчонка. – Заметила, что он явно принарядился? Красный камзол, золотые часы… Ты ему понравилась, Виоль.

– Камзолу? – пошутила я, чтобы скрыть смущение.

– Фьеру Элайджу, – мягко сказала тетя. – Я это сразу заметила, еще при первой встрече. А он тебе понравился?

– Он очень приятный, очень мило держится, – ответила я уклончиво.

– Что ж, пока остановимся на этом, – сказала тётя с притворным сожалением.

Мы вернулись домой, и не успели ещё снять уличные башмаки, как в прихожую вылетела тётушкина служанка – Дебора. Глаза у нее были огромными и испуганными.

– Что делается, фьера! – быстро зашептала она, помогая нам снять плащи. – Приехал королевский дознаватель, он с фьером в кабинете!

– Фьер Ламартеш? – встревожено спросила тётя. – Разговаривает с моим мужем? Но что случилось?

– Не знаю, – Дебора всхлипнула. – Но он сказал, что когда вы появитесь, чтобы сразу зашли в кабинет.

– Да что такое? – тётя начала развязала ленты шляпки, сняла её и бросила на руки служанке. – Сейчас я к ним поднимусь.

– И форката тоже, – пискнула Дебора. – Королевский дознаватель сказал, чтобы форката тоже зашла.

– Виоль?! – изумилась тётя. – Ты ничего не путаешь?

Но наверху уже раздались шаги, и дядя, перегнувшись через перила, позвал:

– Аликс, дорогая, это ты? Виоль с тобой? Зайдите ко мне в кабинет, пожалуйста.

Мы с тётей переглянулись и поспешили подняться по лестнице.

– Ума не приложу, что там стряслось, – тётя нахмурилась. – Надеюсь, мой муж не наделал долгов!

– Что вы, тётя, – успокоила я её, – дядя никогда не станет рисковать.

– Кто их разберет, этих мужчин? – немного сердито ответила она.

Дядя распахнул перед нами двери кабинета, тётя вошла первой, я за ней.

– Добрый день, фьера Монжере… форката Монжере… – из дядиного любимого кресла навстречу нам поднялся мужчина средних лет, седой, с необыкновенно светлыми глазами на смуглом лице. Взгляд этих светлых глаз, казалось, заглядывал в саму душу. Голос у королевского дознавателя был мягким, негромким, но я сразу поняла, что эта мягкость – видимая.

Я никогда раньше не сталкивалась с офицерами Серого Двора, которые занимались расследованием преступлений, и теперь рассматривала дядиного гостя с любопытством. Он не внушал того страха, что палач, но рядом с ним все мы почувствовали себя неуютно, хотя ни в чем – я уверена! – не были виноваты.

– Аликс, дорогая, – сказал дядя каким-то странным голосом, зачем-то снимая и протирая свои очки, – произошла трагедия…

– Клод, не пугай меня, – тётя схватилась за сердце. – Что произошло? Зачем здесь фьер Ламартеш?

– Позвольте, я объясню, – любезно предложил королевский дознаватель. – Только сначала присядьте, прошу вас, фьера… форката…

Когда мы сели, фьер Ламартеш заложил руки за спину, кашлянул и сказал:

– Сегодня утром недалеко от мельницы была найдена фьера Селена Карриди. Её задушили.

Тётя приглушённо ахнула, прижав ладони к щекам, а я не сразу смогла осмыслить услышанное. Фьера Селена убита? Та самая смелая всадница, которая вчера мчалась на лошади, а белоснежная вуаль летела по ветру? Убита?..

– Убита? – эхом повторила тётя мои мысли. – Как это возможно?

– Не могу рассказать вам всех подробностей, – сказал королевский дознаватель. – Тайна следствия, вы должны понять. Пока меня интересует только, как фьера Селена вела себя на пикнике? Была задумчива? Встревожена?

– Совсем нет, – тётя обернулась ко мне за поддержкой, и я промычала что-то, отдаленно напоминавшее согласие. – Она была весела, шутила, я не заметила ничего необычного в её поведении.

– Форката? – дознаватель приподнял брови. – А вы? Ничего необычного?

– Совсем ничего, – ответила я. – Мы с ней не были знакомы до вчерашнего дня, и почти не разговаривали на пикнике, всего лишь играли в волан, поэтому не могу сказать, была ли она такая, как всегда.

– А вам не известно, зачем фьера Селена осталась? Вы все… – фьер Ламартеш методично перечислил всех, кто присутствовал на пикнике, – вернулись в Сартен, а фьера Селена зачем-то осталась.

– Она что-то забыла… – тётя в волнении переплела пальцы. – О, Боже! Она что-то забыла… Что она сказала? Минуточку… дайте мне время прийти в себя… Боже, Селена!..

– Она сказала, что забыла ленты, – произнесла я.

Дознаватель тут же перевел взгляд на меня.

– Она так сказала? – спросил он прежним, мягким тоном.

– Да, она проехала мимо нашей коляски. Лилиана окликнула, фьера Селена ответила, что заберет ленты.

Я замолчала, но взгляд дознавателя стал еще более пристальным.

– Это всё? – спросил он почти вкрадчиво.

– Да, – ответила я после секундной заминки.

Конечно, не всё! Лилиана сказала, что фьера Селена поехала на встречу с любовником! Вот только вряд ли я была вправе упоминать об этом. Это могли быть сплетни… Или нет?… А что, если я промолчу, и помогу убийце?..

– Вы уверены, что рассказали мне всё? – продолжал расспрашивать дознаватель. – Форката Монжеро? Это всё?..

– Конечно, – тётя заговорила немного резко. – Вы же не станете допрашивать мою племянницу, фьер Ламартеш? Ей незачем говорить неправду.

– Я не упрекал её во лжи, – возразил дознаватель, буравя меня взглядом. – Всего лишь спросил, не может ли форката сообщить мне ещё что-нибудь…

Сказать или нет? Сказать или нет?..

– Можно я поговорю с тётей? – спросила я совсем детским голосом. – Наедине?

– Наедине? – светлые глаза чуть прищурились. – Хорошо. Пяти минут будет достаточно, форката Монжеро?

– Вполне, – кивнула я.

Дядя и дознаватель удалились, и тётя взяла меня за руки:

– Что такое, Виоль? Тебе что-то известно?

– Тётушка, – прошептала я, – разве мы не должны рассказать фьеру дознавателю, что Лилиана упоминала про любовника фьеры Селены? Что она поехала к мельнице на встречу с ним?

– О, я и позабыла… – тётя задумалась, а потом сказала: – Да, ты права. Мы не имеем права скрывать эти сведения. Но не будем усложнять Лилиане жизнь. Всё-таки, это может оказаться сплетней – связь фьеры Селены… И я уверена, что это – глупые и недостойные сплетни. Но мы должны сделать всё, чтобы убийцу поймали… Вот что, – она крепко сжала мои пальцы. – Скажем, что ты услышала эти сплетни от кого-то из приглашенных дам, но от кого именно – не запомнила, потому что слушать подобное – это недостойно.

– Да, тётя.

– И ни слова о Лилиане, прошу тебя. Её муж – секретарь суда, не надо усложнять ему службу…

– Да, тётя.

Тётушка впустила дознавателя, и я рассказала ему о том, что услышала о встрече фьеры Селены с любовником. Не знаю, поверил ли мне дознаватель или снова понял, что я что-то скрываю, но он поблагодарил меня за эти сведения, заверил дядю, что больше не станет беспокоить меня и тётю, и попрощался, а дядя отправился его проводить.

Когда мужчины ушли, тётя попросила меня налить ей воды из графина.

– Как всё это страшно, – она покачала головой и отпила из бокала. – Бедная Селена… Поверить трудно…

В этот день только и было разговоров, что об убийстве. Об этом шептались даже слуги. Тётя сердилась, но вечером приехала Лилиана и с порога заявила, что к ней приходил королевский дознаватель, и что она в ужасе, и боится ночевать одна в пустом доме.

– Оставайся, моя дорогая! – тётя обняла её, а Лилиана расплакалась, уткнувшись ей в плечо. – Когда Гуго возвращается?

– Через два дня, – Лилиана достала платочек и промокнула глаза. – Какая ужасная новость! Кто мог это сделать?..

Дядя вернувшийся из мужского клуба, по секрету рассказал нам последние новости относительно убийства. По подозрению был схвачен любовник фьеры Селены – некий мужчина из уважаемой семьи, чье имя скрывают, сейчас его допрашивали в Сером Дворе, допросы ведет палач.

– Что тут скрывать, – презрительно сказала Лилиана, всё ещё всхлипывая. – Это фьер Мартини. До этого она встречалась с фьером Жели, но у него уже давно другая любовница.

– Лил! – воскликнула тётя, но дядя смущенно хмыкнул.

– Вот, дядя со мной согласен, – Лилиана шмыгнула носом. – Где я буду спать?

– Если хочешь, мы устроим вас в одной комнате с Виоль, – сказала тётя, взяв Лилиану под руку. – Поболтаете перед сном, и вместе не так страшно…

– Нет, можно я лягу в отдельной комнате? – сказала сестра. – Прости, тётя Аликс, но я привыкла спать одна.

– Тогда постелю тебе в гостевой, – согласилась тётя.

Мы поужинали, а перед сном я заглянула к сестре. Лилиана сидела за письменным столом и что-то писала в толстой тетради, при свече. Когда я вошла, сестра сразу закрыла тетрадь и сдвинула ее на край стола.

– Зачем ты передала королевскому дознавателю мои слова про любовника Селены? – спросила Лилиана, постукивая костяшками пальцев по столу. – Кто тебя просил болтать, Виоль? – в голосе ее не было и тени плаксивости, и она хмурилась, сводя к переносью красивые темные брови.

– Но разве мы можем молчать, когда произошло преступление? – удивилась я. – К тому же, мы с тётей не нзывали твоего имени…

– Господи, Виоль, какая ты глупышка, – вздохнула сестра. – И прими совет – держи язык за зубами. Поменьше говори, побольше слушай, если хочешь выйти замуж и там остаться.

– Причем тут замужество? – искренне не понимала я. – Вспомни, как отец всегда говорил, что Монжеро должны говорить честно, а поступать – ещё честнее. Бедную фьеру Селену так жестоко убили, и мы должны помочь следствию…

Сестра досадливо отмахнулась от меня и встала из-за стола, запахивая бархатный халат.

– Запомни, каждая тварь получает по заслугам, – сказала она без тени сожаления. – Селена должна была дурно кончить – так и получилось.

– Даже если она изменяла мужу, смерть – это слишком жестоко, – возразила я.

– Виоль! – сестра закатила глаза. – Я же не слепая, я прекрасно вижу, что происходит в этом городе. И тебе советую прозреть. Можешь мне поверить, небеса всегда наказывают за грех. Всегда! А теперь – уходи, я хочу спать.

Она и в самом деле загасила свечу и нырнула в постель.

– Спокойной ночи, – пробормотала я и закрыла двери, немного обиженная, что она даже не пожелала поговорить со мной. А ведь раньше мы могли болтать ночами напролёт.

В отличие от сестры, я не сразу легла в постель, и не могла уснуть, думая о том, что случилось со фьерой Селеной. Какой ужасный и страшный конец. Её убили. Кто мог убить? Любовник? Из ревности? В нашем маленьком городке никогда не происходило убийств. И лишь краем уха я слышала, как наши кумушки-сплетницы рассказывают шепотом ужасы про зверские убийства которые, якобы, происходили где-то поблизости. Но тогда это казалось сказками – всего лишь выдумкой. А теперь…

Даже для такого огромного города, как Сартен, событие оказалось нерядовым. Несколько дней жителей лихорадило, и каждый считал своим долгом сообщить новые подробности, которые довелось узнать из «первого источника». Разумеется, всё это было только болтовнёй – так говорил дядя, и я ему верила. А спустя неделю вернулся муж Лилианы – фьер Капрет, и мы узнали о подробностях по-настоящему из «первого источника».

– Ее задушили лентой, – рассказывал фьер Капрет, уничтожая утиную ножку, тушеную с овощами в красном вине. – Знаете, такие широкие ленты из плотного шелка, которые дамы любят цеплять себе на шляпки?

– Боже мой, – пробормотала тётя, бледнея. – Именно за ними она и вернулась…

– Скорее всего, не за ними, – заявил фьер Капрет, поигрывая бровями. – Скорее всего, её кто-то там ждал.

– Любовник, кто же ещё, – поддакнула Лилиана.

– Не надо об этом, – попросила их тётя.

– Сначала подозревали Мартини, – муж сестры или не услышал тётину просьбу, или намеренно её проигнорировал. – Под пытками он всё отрицал, а потом выяснилось, что в вечер убийства он окучивал другую благородную фьеру…

– Поосторожней в выражениях, фьер, – оборвал его уже дядя. – Не забывайте, что здесь женщины.

– Прошу прощения, – без всякого раскаяния сказал Капрет. – Так вот, у него железное алиби, убийца – точно не он. Вышел из тюрьмы – и помчался, не оглядываясь. Бежал, даже хромая, – он хохотнул, показав длинные желтоватые зубы. – Палач хорошо над ним поработал. Повезло прелюбодею, что нога осталась на месте, да и мордочка у него уже не такая смазливая. Сейчас спрячется в свою родовую деревню, и больше носа в Сартен не покажет.

Я вздрогнула, услышав это. Мне, как наяву, представились темные тюремные казематы, освещенные тусклым светом факелов, крики, стоны… И мастер Рейнар – в маске, которая кажется страшнее самого уродливого лица! Воспоминания о сне, где меня собирались казнить, нахлынули огненной волной. Значит, бывает и так, что наказывают того, кто не совершил никакого преступления… Если бы не подтвердилось алиби фьера Мартини, его бы… запытали до смерти!

Лилиана слушала мужа, кивая и во всем соглашаясь. А я, улучив момент, шепнула тёте:

– Палач пытал этого Мартини?! Как могли допустить такое?

– Но кто-то должен делать и эту работу, – ответила тётя тоже шёпотом, пока фьер Капрет разглагольствовал о неумении королевских дознавателей раскрывать преступления по горячим следам. – Не будет же дознаватель сам пытать преступников? Дознаватель – троюродный брат короля, это работа не для благородных.

– Я не об этом! – я повысила голос, и фьер Капрет быстро и недовольно взглянул в мою сторону. – Не об этом речь, – снова зашептала я. – Как можно пытать невиновного! И ведь это я рассказала о нём. Значит, я тоже виновата, что с ним так жестоко обошлись.

Тетя внимательно посмотрела на меня:

– Конечно, Мартини никого не убивал, дорогая, – сказала она почти сурово, – но и абсолютно невиновным его не назовешь. Он нарушил священные узы брака. Преступление против души не менее тяжко, чем преступление против тела. Так что он получил по заслугам. И тебе не надо мучиться. Ты ни в чём не виновата, ты поступила так, как всегда поступают Монжеро.

Этими объяснениями мне пришлось и удовлетвориться. Ужин был вкусный, обсудив убийство фьеры Селены, фьер Капрет начал рассказывать забавные случаи из судебной практики, но мне было совсем не смешно.

Мне не понравился муж сестры. Я слушала его, смотрела – и он всё больше мне не нравился. Было в нём что-то фальшивое, напыщенное, занудное. Как будто он пытался казаться остроумным – но было скучно, пытался напустить важность – а выходило смешно, хотел блеснуть знаниями, но говорил что-то странное – вроде бы и умные слова, но прописные занудные истины.

Гуго Капрет был совсем не хорош собой – сухощавый, сутулый, с хорошей залысиной на макушке. И ещё у него длинные зубы. Фу, это некрасиво, когда у человека такие длинные и желтые зубы. Рядом с ним моя красивая сестра смотрелась, как фея рядом с гоблином.

Фьер Капрет рассмеялся – резким, каркающим смехом, и Лилиана тоже рассмеялась – серебристо, как зазвенел колокольчик.

Мне стало стыдно, что я осудила человека только потому, что он не умеет складно говорить, и сам не хорош собой. Когда сестра с мужем ушли домой, я спросила тётю, почему Лилиана выбрала именно фьера Капрета.

– Мне кажется, он совсем ей не подходит, – сказала я задумчиво. – Лилиана такая нежная, у нее кожа – словно фарфоровая, и волосы вьются… Мама всегда мечтала, что она выйдет замуж за прекрасного молодого графа, и дети у них родятся красивые, как ангелочки…

– Да, он не красавец, – согласилась тётя, – но он очень богат. Жаль, что детей у Лилианы до сих пор нет. Три года брака – и нет детей. Но муж очень любит ее, ни в чем не упрекает, хорошо относится. Это дорогого стоит, Виоль, можешь мне поверить.

– Верю, – сказала я, чувствуя угрызения совести, что я была недовольна длинными зубами фьера Капрета, и не разглядела его чу́дной души.

– Но вот молодой Сморрет и хорош собой, и добр, – сказала тётя, с самым невинным видом доставая из рукодельной корзины пяльцы.

– Что это вы опять о нём? – ответила я с притворным недовольством. – Между прочим, мама всегда говорила, что дядя Клод женился на природной свахе.

– И она была права, твоя мама, – тётя потрепала меня по щеке. – Я выдала замуж твою сестру, женила твоего брата, теперь пришла твоя очередь, дорогая. И я молюсь, чтобы ты получила в мужья того, кто сделает тебя счастливой.

– Ой, а как же – деньги, положение, красота и титул? – не удержалась я от шутки.

– Если ты его полюбишь, если он полюбит тебя, – сказала тётя мечтательно, – всё остальное будет неважным. Будь он трижды страшен, если сердце твоё запылает – никакие воды не загасят этот огонь. А женское сердце – оно как солома, Виоль. Вспыхивает от одного лишь взгляда. Поэтому береги его. Подари его только тому, кто будет достоин твоей любви.