Жёлтый колокол

Александр пожал плечами.

— Я предупреждал.

— И что теперь? — растерялся Синдайя.

— Я ваше требование выполнил. Если моя сабля нужна вам — берите.

Чиновник, поняв, что над ним смеются, насупился.

— Ладно, можете забрать ее обратно.

Александр спрыгнул на землю и легко поднял саблю. Синдайя ошалело покрутил головой и обиженно пробормотал:

— Кто же мог знать… — Потом обратился к Гремиславу: — Отдайте ваше оружие.

Гремислав погладил ус, равнодушно хмыкнул и протянул Синдайе саблю, на всякий случай не выпуская ножен из руки. Чиновник осмотрел ее, не нашел ничего подозрительного и взялся за рукоять. Но тут же с громким воплем отдернул руку. Он прыгал, истошно вопя, и размахивал ладонью.

— Это черное колдовство! — Наконец его крики превратились в связную речь. — Рукоять сабли раскалена в адском пламени! Я обжег руку! Они оба колдуны! Мне придется заплатить много денег за лечение! Я этого не переживу! Они враги уважаемого тирана!

Стражники недоверчиво смотрели на его беспорядочный танец. Гремислав тем временем спокойно вернул ножны на их законное место. Кое-как чиновник успокоился, хотя продолжал иногда дуть на покрасневшую ладонь и шипел от боли.

— Я не пущу вас в город.

— Почему же? — поднял бровь Гремислав.

— Вы с оружием.

— Мы согласны его отдать.

— В вашем оружии слишком много колдовства!

— Ну и что?

— Но я не могу его взять!

— Не будешь же ты настаивать, чтобы мы оставили его валяться на дороге, — усмехнулся Гремислав.

Синдайя задумался.

— Хорошо, оставайтесь при оружии. Но в этом случае и мы не гарантируем вам безопасности пребывания в городе.

— О своей безопасности мы позаботимся сами, — высокомерно ответил витязь.

Город произвел большое впечатление на Александра. Широкие чистые улицы, мощеные камнем; высокие аккуратные дома; множество деревьев. Он не увидел ни одного оборванного или хотя бы плохо одетого человека. Все аримаспы были наряжены в богатое платье, у многих отчетливо прорисовывалось сытое брюшко. Поражало великое множество торговых лавок. Заморские фрукты, ювелирные безделушки, пестрые ткани, резная мебель, изукрашенное оружие — чего там только не было.

Когда Александр удивился этому, Гремислав объяснил:

— Я же говорил, что для них главное — собственная выгода. Они много и прибыльно торгуют, овладели этим ремеслом в совершенстве. Хасан-мошенник пять лет служил приказчиком в одной из таких лавок, лишь после этого он рискнул начать собственную торговлю. Выучился обману и обвесу… И еще одно. Аримаспы очень хорошо устроились на границе владений грифонов, перекрыв все пути туда. Почти все золото, добываемое этим зверями, проходит через руки аримаспов. Немалая доля его прилипает к жадным лапам. Грифонам аримаспы продают изрядную часть конопляной отравы.

— Значит, они живут торговлей… Тогда понятно, почему они так охраняют и берегут всех торговцев.

— Именно.

— И мы еще натерпимся с нашим борцом против кофе.

— Я тоже этого боюсь, — кивнул Гремислав.

Покои тирана поражали варварским великолепием и превосходили все пределы воображения. Белый и голубой мрамор, полированный красный гранит, сверкающая бронза, россыпи драгоценных камней, пышные ковры, диковинные цветы. Но зато сам тиран был одет в простой белый костюм без всяких украшений, только золотой медальон со сложным узором из рубинов висел у него на груди как символ власти. Александр нехорошо усмехнулся, заметив в углу зала старого знакомца — Гайсира.

— Приветствую вас, доблестные рыцари, — тиран даже привстал с золотого кресла, произнося это.

— Привет и тебе, уважаемый тиран, — ни один из них не поклонился.

Злая гримаса на мгновение исказила лицо тирана.

— В последнее время в город аримаспов зачастили странные гости. И у меня есть основания полагать, что не все они приходят с добром.

— Ты прав, величайший, — поспешно поддакнул Гайсир.

— Молчи! — оборвал его тиран. — Здесь нет величайших, слава Молоху! Не переноси на землю свободного города обычаи дикой степи. Я всего лишь скромный правитель, и если жителям города в подражание древней Элладе угодно было поименовать меня тираном — я не стал спорить. Это означает лишь одно — я правлю сам, не делясь властью ни с кем. А всякие титулы… Их нет в нашем свободном городе. Запомнил?

— Запомнил, уважаемый тиран. Эти двое беглых рабов Ослепительного замыслили недоброе, уважаемый тиран. Они намерены разбойничать на торговых путях, уважаемый тиран. Они преследуют вольных торговцев, уважаемый тиран.

— Замолчи, пес, — грубо сказал Гремислав. — Если ты еще раз посмеешь меня, князя, назвать рабом, сабля заставит тебя проглотить оскорбление вместе с твоим грязным языком.

Тиран сдержанно усмехнулся.

— Меня не интересуют дела бусурман. Даже если все рабы покинут Ослепительного или самого тэйна — аримаспам нет до того касательства. — Гайсир при таком кощунстве побледнел. — Но совсем иное — безопасность караванных путей, ведущих к нам в город. Здесь я должен быть беспощаден.

— Именно так, уважаемый тиран, — вставил Гайсир.

— Уважаемый тиран, мы, как и все жители Рутении, желаем благополучия и процветания городу аримаспов, — спокойно произнес Гремислав. — И вряд ли ты вспомнишь хоть один случай, чтобы наши дружины напали на вас, да и вообще на кого-либо. Мы обнажаем оружие только для обороны и предпочитаем торговать с соседями, а не воевать. — Тиран кивнул. — Зато вспомни степняков… Хотя бы злобного выродка сына Одихмантьева. Сколько караванов он разграбил за этот год?

— Это ложь! — взвился Гайсир.

— Уважаемый тиран легко отличит правду от лжи.

— Да, это так, — согласился тиран, подавшись вперед.

Гайсир злобно оскалился. Было заметно, что не отбери аримаспы у него оружие, он не замедлил бы пустить его в ход.

— Как я вас ненавижу, — прошипел он.

— Сейчас степняк говорит чистую правду, — бесстрастно заметил тиран.

— Не сомневаюсь, — Гремислав ответил Гайсиру таким же ненавидящим взглядом.

— Итак, ты готов повторить обвинение? — обратил тиран к Гайсиру.

— Да! — пылко воскликнул тот. — Я обвиняю этих двоих в том, что они беглые рабы. Я обвиняю их в том, что они убийцы! Они несут в себе опасность самому существованию города аримаспов и безусловно угрожают его процветанию. Сейчас с ними нет третьего… Он лесной колдун и опаснее этих двоих вместе взятых. Он злейший враг торговцев. Леший наполнит город черным колдовством и постарается разрушить до основания дома. Только колючий шиповник и дикие дубы останутся на руинах некогда цветущего города.

— Какая пламенная речь, — холодно сказал Гремислав.

Александр заметил, что каменный глаз тирана, до того остававшийся холодным и голубым, сейчас пылал тревожным красным светом и походил на раскаленный уголь, вставленный в глазницу. Тиран слегка поморщился.

— Столько лжи… Мне даже стало больно. Мой вещий глаз раскалился от возмущения.

Гайсир онемело выпучил глаза и разинул рот. Его поразила происшедшая перемена. Потом он рухнул на колени.

— Смилуйся, великий тиран! — Он звучно ударил лбом об пол.

— Я не ношу такого титула, — поправил тиран. — Я не великий, я уважаемый. Уважаемый для всех и всегда.

— Смилуйся, уважаемый тиран! Ослепительный прикажет отрубить мне голову, если я вернусь, не поднеся ему головы врагов.

— Какое варварство — рубить головы. Но что мне до твоей судьбы?

— Смилуйся!

— Нет. Я выслушал тебя и установил, что правды в твоих словах нет, как нет и угрозы нашему городу. Ты можешь лгать, сколько тебе заблагорассудится. Повторяю: дела Бусурманских степей не касаются нас. Мы не будем вмешиваться в вашу войну с Рутенией.

Гайсир уставился на него блуждающим взором, словно безумный. Потом с диким ревом вскочил, выхватил из складок халата кривой нож и бросился на Гремислава. Витязь успел перехватить его руку, они замерли — каждый пытался сломать противника. Александр хотел броситься на помощь, но гневный окрик Гремислава остановил его. Несколько мгновений длился немой поединок. Они пронзали друг друга яростными взглядами, их лица побелели, на лбу вздулись вены. Потом медленно, очень медленно, рука Гайсира начала поворачиваться, направляя острие ножа ему же в грудь. На лице степняка стремительной тенью промелькнуло удивление. Нож еще немного приблизился к полосатому халату. Удивление сменилось испугом, и это решило участь Гайсира. Испуг лишил его руку прежней силы, и нож вонзился ему прямо в сердце.

Гремислав брезгливо оттолкнул труп.

— Собаке — собачья и смерть.

Тиран, молча следивший за схваткой, спокойно заметил:

— Это ваши дела, и я не взыскиваю с тебя за убийство. Но… Но есть дела, касающиеся города аримаспов. Ко мне поступила жалоба вполне достойного, солидного человека. Он тоже обвиняет вас в подрыве основ торговли.

— Хасан-мошенник! — воскликнул Гремислав.

— Не знаю такого, — сухо возразил тиран. Не выразив ни малейшего недовольства тем, что его перебили, он продолжил: — Я рассмотрел его жалобу и увидел, что она справедлива. Отличить правду от лжи нетрудно. И до окончания рассмотрения всех деталей дела я считаю необходимым задержать вас.

— Ты хорошо подумал, тиран? — угрожающе спросил Гремислав.

— Да.

— И ты решил бросить нас в темницу?

— Да.

Эти «да» падали с неумолимостью каменных глыб.

Гремислав сделал было шаг по направлению к креслу тирана, но тут потолок словно разломился. Оттуда с легким шипением выскочила толстая гранитная плита, разделившая зал надвое. Витязь остановился — теперь перед ним встала непроницаемая стена. А потом отворились двери и в зал ворвались десятки стражников.

После яростного, но безуспешного сопротивления их схватили и связали. Несколько стражников навсегда остались лежать на мозаичном полу парадного зала тирана, однако противников было слишком много. Наученные горьким опытом Синдайи, они не пытались отобрать оружие, но позаботились связать обоих путников так, что те не могли шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Подземелье было сырым и темным. Когда толстая железная дверь со скрипом закрылась, Александр, осторожно трогая языком разбитые губы, меланхолически заметил:

— В конце концов это просто обидно — прорваться сквозь орды степняков и сгинуть в гнилой темнице по доносу какого-то торгаша.

— Ну, предположим, это не совсем подземелье, — отозвался Гремислав, оглядывая узилище.

— И разница настолько серьезна?

— Да. Наши друзья…

— Ты полагаешь?

— Безусловно. — Гремислав кивком указал на зарешеченное окошко. — Нужно немного терпения, и Древолюб придет к нам на помощь.

— Хорошо, будем ждать, — не слишком веря в успех, согласился Александр.

Томительно тянулось время, прямо как загустевшая патока. Но зато можно было спокойно вспомнить и оценить прошедшие дни, впервые для этого выпала возможность. Главное, чем он втайне гордился, это происшедшим во время кошмарной ночи превращением Санечки в Александра. Как оно совершилось — не понятно, загадка, тайна. Но только он больше не чувствовал себя неумелым недотепой. До Гремислава пока было далековато, ему еще предстояло стать таким же витязем… Он уже и не думает о возвращении? Какие силы перенесли его сюда — разбираться нет смысла, все равно это совершенно бесполезно. Но, совершив одно чудо, они, без сомнения, так же легко могут совершить и второе — вернуть его в тот самый момент времени, когда он покинул тоннель метро. Сколько бы лет он не провел в этом мире. И надо надеяться, что при обратном переходе он вернет себе утерянное обличье и возраст… А значит, нужно исполнять свое предназначение наилучшим образом. Александра уже перестали смущать жестокие обычаи нового мира, он уже привык… Не до конца, конечно… Но все протесты ушли куда-то вглубь сознания, на задний план, и слышались глухо, еле различимо. И куда запропастился негодник леший?

Александр несколько раз порывался сказать, что ожидание бесполезно и бессмысленно, что нужно начинать действовать самим, но, видя невозмутимую уверенность Гремислава, каждый раз сдерживался. В решетчатом проеме показалась неправдоподобно яркая луна, и в камере стало заметно светлее. Александр уже открыл рот… Но тут бесшумная черная тень закрыла бледно-желтый диск. Александру показалось, что он узнал Зорковида. И действительно, вскоре филин уже сидел в оконной амбразуре.

— Валяетесь, голубчики, — неодобрительно сказал Древолюб, спрыгивая со своего крылатого коня.

— Так ведь из-за тебя, — незамедлительно парировал Гремислав.

— Это почему? — не понял леший.

— Ты же Хасана-мошенника обижаешь, — ответил Гремислав.

— Ах так… — рассвирепел леший. — Это раньше я его обижал, а теперь просто прикончу! Ну, я ему!.. Да я его… Ух!

— Хватит, — прервал приток возмущения Гремислав. — Помоги нам поскорее. Мы должны еще до утра выбраться из города и умчаться как можно дальше, пока нас не хватятся и не пошлют погоню.

Леший проскользнул сквозь решетку, и через некоторое время оба пленника избавились от пут.

— Слава Богу, аримаспы не догадались заковать нас в кандалы, — заметил Александр, растирая ободранные веревками запястья.

— Уж куда лучше, — Гремислав постучал по стене. — Прочно сложена, надежно. Ты-то ведь сквозь решетку не пролезешь.

— Так же как и ты.

Леший почесал нос.

— До этого могли бы и сами додуматься. Ну прямо как малые дети, — недовольно проворчал он. — Выручай их и выручай. Ведь у вас имеется отличное оружие, способное разрубить любые решетки. Или вы оба забыли, что говорил вам кузнец?

— Что при необходимости родная земля поможет мне, — медленно произнес Александр.

— Именно!

Он обнажил саблю, оценивающе покачал ее в руке и посмотрел на стену. Бить по каменной кладке не хотелось, все-таки продолжали оставаться сомнения.

— Давай-давай, — ободрил его леший. — Не бойся. Буде ти благо и нам вкупе.

Александр размахнулся и с плеча ударил по решетке. Лезвие прошло сквозь толстые прутья с такой легкостью, словно они были восковыми, и глубоко вонзилось в стену, оставив после себя разрез с гладкими краями. Он немного ошеломленно посмотрел на дело рук своих, снова размахнулся… И вновь не ощутил ни малейшего сопротивления, точно не из прочнейшего гранита была сложена стена, а из гнилой соломы.

После этого Александр несколькими точными ударами рассек решетку. Гремислав выдернул прутья, и Александр вырубил большой кусок стены, достаточный, чтобы пролезть в образовавшееся отверстие. Совместными усилиями они кое-как вытащили глыбу, оказавшуюся неподъемно тяжелой. Александр даже решил, что вся башня содрогнулась, когда они уронили ее на пол, что сейчас сюда ворвутся стражники. Видимо, так же подумал и Гремислав, потому что он нервозно сказал:

— Уходим поскорее.

Наверху резко протрубил рог. И действительно — за стеной послышался топот бегущих стражников.

— Вперед! — крикнул Гремислав, выскакивая наружу. Александр последовал за ним. К счастью внешняя поверхность башни оказалась неровной, а камера их находилась невысоко над землей, поэтому им не составило большого труда спуститься вниз. Леший, как оказалось, был очень предусмотрителен — оседланные кони ждали их у подножия башни.

Вскочив в седла, витязи с грохотом поскакали по улицам ночного города, не обращая внимания на пущенные вдогонку стрелы. Позади них тревожно зажигались окна, их провожали испуганные возгласы… Как ураган вырвались всадники на простор, опрокинув сторожевую заставу. Город аримаспов не имел стен и ворот — настолько они были уверены в своей силе. А за долгие годы безмятежной жизни стражники обленились и распустились — большая их часть просто спала. Смести прочь двоих-троих самых старательных не отняло и секунды лишней.

Древолюб летел за ними на своем верном филине.

Оба всадника то и дело пришпоривали коней. Уважаемый тиран, разумеется, немедленно вышлет погоню, встречаться с которой им совсем не улыбалось. Исход схватки не вызывал сомнений, но к чему лишний риск? Случайный удар меча может оказаться роковым. Гром и Сильный словно читали их мысли, без устали отмеривая версту за верстой, словно у них выросли крылья. Грохот копыт, пестрое мелькание по сторонам, стремительно несущиеся навстречу серые низкие тучи… У Александра, пока не привыкшего к подобным путешествиям, начало мутиться в голове.

Всадники с такой скоростью промчались мимо сторожевых башен на границе владений аримаспов, что сонные стражники не успели их хотя бы окликнуть. И вскоре вокруг лежали вересковые пустоши, перемежающиеся невысокими глинистыми холмами.

Александр удивился, что область аримаспов так невелика. На это Гремислав ответил, усмехнувшись:

— Они предпочитают незримую власть явной. Издалека идут торговые караваны в город аримаспов, и эта сеть куда прочней и обширней сотканной мечами сети крепостей. Да и расширяется она куда быстрее… Я предвижу, что настанет день, и аримаспы предъявят свои желания, выдав их за права! Я не слишком бы удивился, скажи мне кто-то, что бусурманы действуют по указке тирана. Власть золота расползается по земле, лишь наши города стоят крепко, за что и ненавидят аримаспы Рутению.

— Но как они заставляют тех же степняков держаться подальше. Ведь это такой соблазн — беззащитный город, полный золота.

— Беззащитный? Не суди поверхностно. Ты не видел храмов Молоха. Есть иные силы, кроме огня и железа. А помимо того во власти аримаспов подкупить кого угодно и натравить на дерзкого. В прошлые времена попытались двое или трое вождей захватить столицу одноглазых. Но теперь даже память об этих племенах стерта из истории. Известно лишь, что такие были. Поспешим, однако.

И они снова подхлестнули коней.

Местность вокруг постепенно менялась. Торфяные болота, окружавшие город аримаспов, пропали. Их сменили обширные щебнистые пустоши, на которых, подобно гнилым зубам, торчали изъеденные ветром известняковые скалы. То здесь, то там виднелись глубокие ямы, окруженные ворохами выброшенной земли и камней. Вереск помаленьку бледнел и тускнел. Его листики приобрели нездоровую желтоватую окраску. Редкие березки, сумевшие уцепиться за каменья, были изогнуты и скрючены самым причудливым и необычным образом, словно их били и ломали. Деревья прижимались к самой земле, чтобы устоять под сильными северными ветрами. Александр, зябко кутаясь в плащ, подумал, что здесь уже начинает ощущаться нездоровое дыхание Кронийского океана. А потом некстати вспомнилось его второе название — Мертвое море.

Древолюб тоже хмурился, тревожно поглядывая по сторонам. Было заметно, что вид изуродованных деревьев доставляет ему прямо-таки физическую боль. Он мимоходом заметил, что все деревья здесь отравлены каким-то неведомым ядом. Зато кто воспрянул духом, так это Зорковид. Леший сейчас ехал вместе с Гремиславом, и филин был отпущен на свободу. Вересковые пустоши буквально кишели жирными зверьками, похожими на хомяков. Древолюб, морщась, сказал, что это лемминги. Но филину было совершенно неважно, как они назывались, главное — они оказались очень вкусными. С каждой вечерней охоты он буквально приползал, тихо постанывая — набитое брюхо мешало ему взлететь. Но свои обязанности сторожа он выполнял исправно, да и дорога была пустынной. Но вот путешественникам пришлось туговато, теперь леший почти ничем не мог помочь. Каменистые плато не подчинялись ему, приходилось довольствоваться скромными припасами, которые он успел погрузить на лошадей в городе.

Ветер гнал тучи, постоянно готовые опрокинуть на путников мелкий холодный, и от того особенно противный, дождь. Одежда не просыхала, ведь солнце почти перестало греть, хотя теперь уходило с синевато-серого неба совсем ненадолго. Дни стали ощутимо длиннее, а ночи светлее и короче.

Из многочисленных ям поднимались быстро тающие в воздухе клубы фиолетового дыма или пара, едкие и горькие. Когда порывы ветра выносили его на дорогу, люди кашляли и чихали. Слезы начинали течь ручьями, и появлялось противное ощущение, будто рот забит песком пополам с грязью.

— Ну и мерзость! — с чувством сказал Александр, когда их накрыло особенно большое облако.

— Это делишки грифонов, — со внезапной ожесточенностью бросил леший.

— Что с тобой? — поразился Александр.

— Посмотри вокруг! Что они сотворили с этой землей.

Гремислав только мрачно усмехнулся.

— Но где они сами? — продолжал допытываться Александр.

— Что им здесь делать?! — вконец озлился леший. — Из этой земли они вычерпали все, что могли. Все золото, все самоцветы. Изгадили ее и запакостили… И отправились дальше.

— Где тоже оставят после себя мертвую пустыню?

— Конечно, — Древолюб даже сплюнул с досады.

— Мы их увидим?

— Не торопись. Я не думаю, что встреча доставит тебе хоть малейшее удовольствие.

Плохо стало и с водой. Скапливающиеся в бесчисленных ямах лужицы и озерца были сплошь покрыты радужной маслянистой пленкой, вода на вкус была просто омерзительна. Но Гремислав не давал и прикоснуться к заветной фляжке с родниковой водой, висевшей у него на поясе.

— Она понадобится нам позднее, — твердо пресек он робкие поползновения Александра.

Так прошли еще три дня.

На четвертое утро они увидели первого грифона.

Обглоданный, без единой травинки, каменистый холм был увенчан высоким и толстым четырехгранным гранитным столбом. Красный гранит резко выделялся на фоне блекло-серого известняка. Александр сразу обратил на него внимание, но принял черный силуэт, венчавший столб, за поставленную неведомо кем статую. Дорога привела их к подножию холма, и лишь здесь он понял свою ошибку. Это был грифон.

Подъехав поближе, путники ощутили неприятное давление, какое-то странное чувство, словно невидимая паутина опутывала руки и ноги, мешала двигаться. Кони, не боявшиеся самых жарких схваток, принялись артачиться. Они жалобно ржали, упирались. Только с величайшим трудом всадники заставили их двигаться вперед, да и то они постоянно спотыкались.

Когда путники поднялись на холм к самому столбу, грифон взмахнул крыльями и слетел на дорогу. Размерами он действительно не уступал льву, и туловище его было совершенно львиным. Но шея и голова были покрыты не перьями, как ожидал Александр, а блестящей зеленой чешуей. Чешуйчатыми были и мощные крылья. Вид грифона показался Александру довольно отталкивающим, веяло от зверюги чем-то доисторическим и кошмарным.

Тусклые серые глаза пристально уставились на путников. Александр с легким замешательством обнаружил, что руки окончательно отказались ему повиноваться. Гром невольно попятился. Грифон открыл большой крючковатый клюв и хрипло каркнул, словно гигантская ворона. Потом каркнул еще раз и гортанным голосом спросил:

— Что привезли менять? И наверняка опять дорого?

— Мы ничего не привезли, — возразил Гремислав.

— Вы хотите, чтобы я сбавил цену? Напрасно, я не уступлю.

— Мы не собираемся торговать.

— Лжете. Все едут сюда торговать.

— Но мы не торговцы, — вмешался Александр.

— Опять врешь. Зря. Я не сбавлю ни гроша.

— Глухой пень! — в сердцах рявкнул Гремислав. — Разве мы похожи на купцов?

— Зачем тогда вы явились сюда? — Грифон склонил голову набок, внимательно разглядывая путников. — У нас только торгуют. Или вы намерены что-нибудь украсть? — Свинцовый глаз засветился красным, Александра обдало жаром. — Не получится! — В горле грифона заклокотало.

— Он же нас не слушает, — шепнул Александр Гремиславу.

— Сговариваетесь?! — Грифон припал к земле, расправил крылья и вытянул шею. — Я вас убью! Воры! Вы не получите моего золота! — Он пронзительно зашипел по-змеиному. — Я сейчас позову своих мантикор! Ваши кости останутся лежать в ямах вместе с костями других охотников за моим золотом.

Гремислав медленно достал из ножен саблю и показал ее грифону. Лезвие странно засверкало, хотя солнце скрылось за тяжелыми обложными тучами. Грифон немного смутился.

— Если бы ты не помешал нам, мы просто проехали бы мимо, — скучно сказал Гремислав. — Нам нет дела ни до тебя, ни до твоего проклятого золота. Нас вообще не интересует все золото мира. Прочь с дороги, поганая тварь! Убирайся в свою зловонную яму! Я уже путешествовал в этих краях, и меня здесь должны отлично помнить!

Грифон сложил крылья и сел нормально.

— Это ты, князь Гремислав?

— Да.

— Я не узнал тебя. Мне показалось, что кто-то хочет подобраться к моему золоту.

— Жадность слепит тебе глаза.

— Не жадность, а бережливость, — обиделся грифон.

— Ты все еще хочешь помешать нам?

— Нет. — И после маленькой заминки грифон с сомнением спросил: — Так вы и вправду не собираетесь ничего продавать? А то у меня много золота.

— Нет, я же сказал тебе. Мы идем к Железной Горе.

Глаза грифона вновь покраснели.

— Странные времена. Уже много веков люди не вспоминали про нее. Со времен Искандера-зуль-Карнайна. И вдруг один за другим… Еще вчера по этой дороге туда же ехали всадники. — При этих словах Александр насторожился. Кто бы это мог быть? — Один из них хотел украсть мое золото, и я убил его. Я убил бы и остальных, но они откупились золотом и драгоценностями. Потом проехал купец. Он приобрел у меня немного золота, но не вернулся, а почему-то двинулся дальше. Сегодня вы… Странные времена.

— Что же это был за купец? — спросил Гремислав Александра.

— Полагаю, ты и сам догадываешься.

— Да, — со вздохом согласился витязь.

— Послушай, — обратился вдруг Александр к Грифону, — зачемтебе золото?

— Чтобы купить товары.

— А товары?

— Чтобы нанять новых мантикор.

— Мерзкие твари, как я полагаю…

— …добывают новое золото.

— Добывать, чтобы добывать?

— Совершенно верно, — величаво кивнул грифон. — Вам не понять сокровенного смысла добывания.

Александру наскучил бессмысленный разговор, и он чуть выдвинул саблю из ножен.

— Прочь с дороги, собака, — сквозь зубы процедил он грифону. Тот дернулся было, но, видя двух воинов готовых к отпору, сник, втянул голову в плечи и незаметно шмыгнул прочь. Он уже не посмел взгромоздиться на столб и теперь робко выглядывал из-за него.

— Нам нужно успеть догнать Ослепительного раньше, чем он достигнет Железной Горы, — встревоженно сказал Гремислав. — Соединившись со стражей Желтого Колокола, призвав на помощь Гога и Магога, он соберет немалые силы. Нам будет крайне трудно прорубить дорогу к Колоколу.

— Вперед! — воскликнул Александр.

И они помчались по дороге.

— Очень странный мир, — вздохнул Александр. — Все, что я читал о грифонах, не дает и малейшего представления о повадках этих зверей. Мне они казались чистыми и благородными, пусть и хищниками. А здесь… Даже не поймешь: не то меняла, не то рабовладелец.

— Это ты угадал, — сокрушенно кивнул Гремислав. А Древолюб что-то поспешно прошептал ему на ухо.

— И так же впервые я слышу о мантикорах, которых приманивают товарами.

— Мало ли на свете чудес, — уклончиво заметил Гремислав. — Тебя ждет еще много сюрпризов.

Как сообщил леший, это была последняя ночевка. К исходу следующего дня они выйдут на берег океана, потом еще немного проедут на восход и доберутся до цели путешествия — Железной Горы.

Александр задумался, глядя на хилое пламя небольшого костерка. Несмотря на все старания, им так и не удалось догнать степняков. Зорковид подтвердил, что два отряда всадников соединились. Конечно, Гром и Сильный — отличные ходоки, но Ослепительный взял с собой много подменных лошадей, а кони витязей уставали. Какая встреча уготована им завтра?

Древолюб поманил к себе филина.

— Сейчас везде ночь, что ты видишь?

Похоже, его донимали те же мысли.

Филин наклонился, распустил крылья. Его глаза сверкнули золотыми искрами. Он торопливо защелкал клювом. Выслушав птицу, леший перевел:

— Он говорит, что на Железной Горе стоит вооруженная стража. Бусурманы развели костры и караулят нас день и ночь. Ослепительный тоже там.

Гремислав почернел.

— Наконец я встречу того, кто мне нужен.

— Но ведь наша задача — уничтожить Колокол, — осторожно возразил Александр. — И может стоит попытаться пробраться к нему тайком, не ввязываясь в бой с неизвестным исходом?

— Молчи, чужак, — резко оборвал его Гремислав. Но сразу спохватился. — Извини. Конечно, мы должны разбить его. Однако я не собираюсь отказываться от священной обязанности мстить.

— Я помогу тебе.

— Нет, — жестко возразил Гремислав. Это будет моя битва.

Вдруг филин снова встревожился.

— К нам ползут мантикоры, — испуганно сообщил леший.

— Мантикоры? Кто это? — Александр вспомнил, что уже слышал это слово от грифона.

— Ты ведь утверждал, что читал о них, — напомнил Гремислав.

— Читал, но забыл.

— Не приведи Бог встретить. Адская тварь. Ядовитая и смертельно опасная.

— Кажется я догадываюсь, что влечет их сюда. — Леший перепугался еще больше. — Лучше бы нам переменить место очага.

— Ты думаешь, здесь имеется золото? — спросил Гремислав.

Ответить леший не успел. В темноте раздался высокий резкий крик, похожий на голос диковинной птицы. Или на протяжный стон.

— Это они… — прошептал Древолюб.

Гремислав обнажил саблю и подозвал коня. Глядя на него, то же сделал и Александр. Ответом на призыв невидимой твари был трескучий раскат грома, мощный грохот и зеленоватый просверк молнии в сером небе. Сумерки начали быстро сгущаться, искажая очертания предметов, лишая их объема и цвета, превращая в колеблющиеся темные силуэты.

— Смотрите!

Гремислав рванул кустик вереска прямо у себя под ногами. Он подозрительно легко поддался, и в дрожащем свете костерка блеснуло желтое. Гремислав встряхнул куст, и с корней градом посыпались самородки размером с крупную фасоль.

— Золото… — не поверил собственным глазам Александр. Он впервые видел подобное.

— Оно самое, — спокойно подтвердил Гремислав.

— Значит, они не оставят нас в покое ни за что, — уныло подвел итог леший.

Снова раздался пронзительный вопль мантикоры. С шумом и плеском ударили крупные капли дождя, пока еще редкие. Вдруг перед ними возник черный силуэт с красными фосфорически светящимися глазами. Александр вздрогнул. Но это был всего лишь крупный грифон. Он неистово щелкал клювом и наступал на путников. Они немного отошли.

Следом за первой вспышкой последовал целый каскад молний. В неверном колеблющемся свете Александр увидел, что неведомо откуда появился второй грифон, и оба зверя сцепились в яростной схватке, катаясь по земле. Дождь усилился, превращаясь в страшный ливень. Но к звукам дождя примешивалось другое — странное потрескивание и похрустывание, точно кто-то шел по мелкому гравию.

— Приближаются! — крикнул Гремислав. — На коней!

Они вскочили в седла. Филин не мог лететь в такой дождь и спрятался под плащом у Александра. Теперь он различил за косой сеткой ливня слабо светящиеся зеленые фигуры. Похожие на исполинских скорпионов, они медленно надвигались, рассыпая фонтаны искр. Александр уже видел тупые хитиновые морды, огромные клешни, которые угрожающе смыкались и размыкались. И еще он увидел длинные хвосты и большими крючками-жалами на конце.

— С ними можно драться только днем! — снова крикнул Гремислав. — В темноте они видят много лучше человека, это будет не бой, а просто безумие. Нужно спасаться. Скоро сюда приползут полчища этих тварей. Золото! Золото манит их.

Кони рванули по дороге. Вдруг Гром встал на дыбы, едва не выбросив Александра из седла. Прямо перед ним звонко щелкнули две огромные клешни. И вместо хищной морды насекомого Александр увидел странное человеческое лицо — белое, плоское, искаженное страшной мукой. Наполненные слезами глаза долго потом преследовали его по ночам. Александр весь обмяк и выпустил поводья. Еще мгновение — и он свалится на землю. Но умный конь спас его, не поддавшись наваждению. Гром увернулся от клешней и обрушил страшный удар обоих копыт на сверкающий панцирь чудовища. Скорлупа раскололась, плеснула вязкая жижа, и Александр ощутил болезненный укол в правую ногу. Уже в агонии чудовище дернуло хвостом, и жало пробило толстую кожу сапога. Ногу словно кипятком обдало. Александр не помнил, кричал он или нет…

Дальше было беспорядочное бегство сквозь ночную грозу, пронзительные скрежещущие крики мантикор, вопли дерущихся грифонов, раскаты грома…

К утру кони совершенно выбились из сил и уже не мчались галопом, а плелись еле-еле, постоянно спотыкаясь. Александр ехал как в полусне, окружающее скрывалось от него за дрожащей черной пеленой. Нога онемела, и каждый шаг коня отзывался уколом раскаленной иглы в бедре. Когда кони встали, он, не в силах больше держаться, с тихим стоном соскользнул на мокрые камни дороги.

Встревоженные Гремислав и Древолюб подбежали к нему.

— Что с тобой? — спросил Гремислав.

— Нога…

С трудом витязь содрал с распухшей ноги сапог. На месте укола вырос большой желвак, а сама нога раздулась, налившись черной кровью. Витязь и леший стремительно переглянулись, не проронив ни слова. Но Александр и сам чувствовал, что дела его плохи.

— Это… смертельно? — с трудом разлепив запекшиеся губы, спросил он.

— Трудно сказать, — неопределенно ответил леший.

Гремислав выхватил кинжал и неуловимым движением крестообразно рассек место укола. Кровь, смешанная с зеленым гноем, хлынула струей. Гремислав тщательно выдавил весь гной и промыл рану водой из фляжки. Боль немного утихла, однако ноги Александр по-прежнему не чувствовал. Было похоже, что к бедру привязали бревно.

— Я постараюсь найти кое-какие травы. — Леший подозвал филина, уменьшился и вскочил ему на спину. Птица улетела.

Александр провалился в жаркое забытье. Ему мерещилось, что в лицо несет горячим воздухом из плавильной печи, горьким едким дымом. Он задыхался, хрипел. Только прохладная ладонь Гремислава прерывала горячечный бред. Но опять подступало пламя… Потом он уловил тихое хлопанье крыльев, еле слышные голоса. Долетел пряный аромат, и теплая волна окатила ногу. Что-то терпкое и приятное полилось в пересохший рот. Он очнулся.

Древолюб и Гремислав склонились над ним.

— Ну как? — озабоченно спросил леший.

— Вроде лучше.

— Я нашел целебные травы, они должны остановить дальнейшее распространение яда. Но вряд ли они излечат твою ногу. Прошло слишком много времени, нужно было сразу после укола.

Александр сел. Лихорадка прошла, сознание больше не мутилось. Однако ноги он так и не ощущал.

— Придется возвращаться, — с заметным сожалением сказал Гремислав. — А ведь мы почти прорвались к цели. И кто знает, повезет ли нам в следующий раз, ведь идти сюда все равно придется.

— Значит надо использовать случай и ехать дальше, — твердо произнес Александр.

— Прости, но в бою ты станешь обузой.

— Не заботься обо мне. Не думай даже. И не пытайся помочь. Пусть в бою каждый будет предоставлен собственной участи. Мы должны исполнить долг, невзирая на обстоятельства. Если я отвлеку на себя хоть сколько-то врагов, я буду считать, что погиб не зря.

Гремислав сдвинул брови и сурово посмотрел ему прямо в глаза.

— Ты понимаешь, что говоришь?

— Да. И наша цель стоит этой малой жертвы.

— Кузнец был прав, а мы ошибались, — с раскаянием заметил леший.

— Ладно, — согласился Гремислав. — Едем.

Александр с трудом поднялся, постоял, качаясь. Нога не болела, но и не повиновалась. Да, трудно ему придется.

— Едем, — повторил он, подзывая Грома.

Они ехали не спеша. Пешком и то вышло бы быстрее, но Гремислав не хотел перед боем утомлять коней еще больше. Он не останавливал Сильного, если тот сворачивал с дороги пощипать чахлой травки. Его примеру следовал и Александр. Ехать одноногим было неимоверно сложно, это больше напоминало балансирование на канате — все время приходилось следить, как бы не выпасть из седла. Но постепенно Александр приноровился и даже начал поглядывать по сторонам. По краям дороги высились все те же унылые каменистые холмы, усыпанные битым щебнем, шлаком и пемзой. Невольно начинало мерещиться, что где-то рядом укрылся от взора вулкан, опустошивший все окрест, еще недавно он плевался раскаленной лавой… Это впечатление усиливалось бесчисленными черными и серыми столбами дыма, поднимающимися из глубоких ям, где копошились мантикоры. Грифоны сидели на каменных столбах, по-хозяйски бдительно озирая свои участки. При приближении путников они настораживались, принимались тревожно бить крыльями, хрипло каркали. На зов повелителей из ям выскакивали мантикоры, угрожающе разводили клешни и поднимали ядовитые хвосты, что неизменно бросало Александра в дрожь. В таких случаях кони сами ускоряли шаг, и добытчики золота успокаивались.

— Мертвая земля, — сумрачно заметил Александр.

— Не мертвая, а убитая, — поправил леший. — Если бы я мог заняться ею… Можно многое исправить.

— Ты бы вырастил тут лес, — предположил Гремислав.

— Конечно. Пихты и кедры могут расти и здесь. Они неприхотливы и выносливы, но ведь эти мерзавцы не допустят.

— К сожалению, — согласился Гремислав. — Им нужно золото, а не леса.

— Паразиты, такие же паразиты, как вши, — убежденно закончил Древолюб.

Постепенно раненая нога снова начала ныть тупой мозжащей болью. Александр не жаловался, но, видя его бледное лицо и закатившиеся глаза, Гремислав снова решил устроить привал. Выбрали тихую лощину, укрытую от холодного сырого ветра, с трудом развели костер из гниловатых кривых веток. Леший опять заварил отвар, Александру стало немного легче, но полностью боль не исчезла. Когда он сказал об этом, леший перепугался.

— Неужели яд так силен?

— По-видимому, — предположил Гремислав.

— Что же нам делать?

Витязь только развел руками.

Александр, стараясь бодриться, успокоил их:

— Ничего. Все будет нормально. Я уже почти в порядке.

— Хорошо бы, — с сомнением ответил Гремислав.

Закат был тревожно багровым, пылал весь западный небосклон, точно за горизонтом развели чудовищный костер.

— Все небо словно кровью залито, — со вздохом сказал Александр.

— Так оно и есть, — угрюмо подтвердил Гремислав. — Такой закат предвещает большую кровь. Завтра будет бой, и, может быть, не все из нас увидят следующий рассвет.

— Ты слишком мрачен, — возразил леший. — Нельзя с такими мыслями готовиться к битве.

— Я не имею права умереть раньше, чем отомщу, — сухо сообщил седой витязь. — Смерть меня подождет. Я боюсь за других.

— Смотрите! — вскрикнул Александр. — Что это?!

По красному небу протянулись две молочно-белые полосы.

— Звезды падают! — объяснил леший. — Загадывайте скорее желания!

Полосы пересеклись, образовав прямой белый крест на красном фоне.

— Это знамение, — впервые за много дней обрадовался Гремислав. — Я не берусь угадать, как закончится завтрашняя битва для меня, но добрый знак внушает надежду! Крест святого Георгия-Победоносца! Покровитель Рутении показывает, что нас впереди ждет славная победа. Я загадал свое желание.

— Я тоже, — твердо сказал Александр, глядя на крест. — Нас ждет победа. Прольется много крови, но враг будет уничтожен!

Через какое-то время белые полосы исчезли.

— Вот теперь можно спать со спокойной душой, — произнес Гремислав, кутаясь в плащ.

— Одна только мысль мучает меня, — задумчиво сказал Александр. — Почему мне показалось, что я вижу человека вместо мантикоры?

Он не видел, как вытянулась физиономия лешего.

— Позволено ли будет мирному купцу разделить ваш ночлег? — спросил вдруг знакомый голос.

Все трое так и подскочили.

— Старый приятель, — не смог удержать улыбку Александр при виде закутанного до самых бровей Хасана. Верблюд тоже чувствовал себя не слишком уютно.

— Знаете, так холодно, так страшно, — зачастил жалобно Хасан, опасливо поглядывая на лешего. — Там такие грубые, дикие, невоспитанные разбойники чуть не поколотили меня, едва не отобрали товар… — Он осекся. — Верблюд идти отказывается, вот я и решил прибиться к огоньку. Ведь здесь не обидят, не прогонят, защитят и помогут. Благородные витязи всегда…

— Подожди, — зловеще перебил леший. — Ты, небось, и сюда приволок свои зловредные отравы?

— Какие отравы? — вскинулся Хасан.

— Кофий!

— Ну зачем так сразу… Отравы… — увял Хасан.

— Давай, выкладывай, — потребовал леший.

— Может не надо? — попытался возразить купец. — Какое вам дело до того, что пьют Гог и Магог?

Гремислав расхохотался. Александр тоже улыбнулся, но сразу же застонал. Древолюб, вмиг позабыв о Хасане, кинулся к нему.

Опять рана болит?

Хасан торопливо засуетился:

— У меня есть отличный бальзам. Аравийский. Помогает при любых ранах. Затягивается буквально на следующий день.

— Его ужалила мантикора, — тихо пояснил Гремислав.

— И от яда тоже помогает, — заверил Хасан. Он достал маленький глиняный горшочек с темной, резко пахнущей нашатырем мазью. Протянул его Древолюбу. — Вот, попробуй.

Леший подозрительно понюхал горшочек.

— Это бальзам?

— Конечно! — пылко ответил купец.

— Ну, смотри. Ежели чего… Тогда тебе лучше не родиться.

Мазь приятно холодила рану, и боль почти сразу ушла.

— Все в порядке, — подтвердил Александр. — Изумительный бальзам.

— И еще… — Хасан замялся, глядя в землю.

— Чего тебе? — по-прежнему неприязненно спросил леший.

— Чтобы бальзам подействовал наилучшим образом, раненый должен выпить кофе. Это остановит растекание яда.

— Что?! — взревел леший.

Хасан смущенно хмыкнул.

— Кофе?! Ни за что! — вопил леший. Он готов был с кулаками ринуться на дерзкого купца.

— Но ты же хочешь, чтобы твой друг выздоровел, — сумел вставить словечко Хасан.

— Выздоровел — да! Кофе — нет!

— Успокойся, — пытался увещевать его Гремислав.

— Скверна! Соблазн! Ад!

— Завари, — обратился к купцу Александр.

— Я не позволю! — взвился леший.

— Ой, мне снова становится хуже, — слукавил Александр.

Леший умолк, а Хасан понимающе глянул на Александра. Тот подмигнул ему украдкой.

— Заваривай, — слабым голосом попросил Александр.

Гремислав поймал лешего за шерстку и подтащил к себе.

— Действуй, он тебе не помешает.

Как Древолюб ни бился в крепких руках витязя, вырваться ему не удалось, и Хасан без помех принялся священнодействовать над котелком. Ночь наполнилась приятным ароматом крепкого хорошего кофе. Александр с удовольствием отпил, чувствуя, как горячая струя разбегается по жилам, и радушно предложил лешему:

— Попробуй и ты.

Древолюб аж захлебнулся злостью.

— До скончания мира не запачкаюсь!

Зато Гремислав неожиданно попросил:

— Дайте-ка мне разок глотнуть. — Отведал, довольно прищурился, почмокал, чтобы лучше расчувствовать вкус, и одобрил: — Приятно. Усталость снимает, силы восстанавливает. Полезный напиток.

— Нужно с собой взять немного зерен, — предложил Александр.

— А что? — не стал спорить Гремислав. — Мне понравилось.

Хасан расцвел. Зато оскорбленный до глубины души леший удрал в темноту вместе с филином, который не бросал его нигде. Обрадованный Хасан угостил витязей сушеными финиками, засахаренными орехами, душистыми сластями, и получилось что-то вроде небольшого пира. Но сколько они не звали Древолюба, тот не сменил гнев на милость и не появился.

А утром уже Гремислав первым попросил диковинного напитка, чтобы взбодриться. Древолюб чуть не лопнул от возмущения. Он даже дар речи потерял, только фыркал, сверкал глазами и плевался. Но это не подействовало. Оба воина с удовольствием отдали должное крепкому кофе. Александр чувствовал себя великолепно, насколько это было возможно. Аравийский бальзам снял все признаки воспаления, хотя нога упрямо отказывалась подчиняться.

Когда всадники уже садились на коней, Гремислав предложил Хасану:

— Поедем с нами, тебе ничто не грозит.

Хасан, не раздумывая, затряс головой.

— Нет-нет. Я лучше подожду. Вы едете сражаться, а на поле боя торговля плохая. Купец должен держаться поодаль.

— Ну, смотри… А то один остаешься.

— Нет, со мной моя защитница.

— Не слишком она тебя защищала, — усмехнулся Гремислав. И тут же обнаружил, что висит в воздухе. — Эй, прекрати! — крикнул он.

— Джинния, оставь его, — попросил Хасан.

Прозвучал хрустальный смех, и Гремислав с облегчением обнаружил, что снова прочно сидит в седле.

— Я осторожный, — повторил Хасан, возвращаясь к костру. — Я подожду.

Гремислав уже забыл о нем. Пристально глядя на поднимающееся в серых клубах тумана солнце, он тихо сказал:

— Едем.

Вскоре вдалеке послышался равномерный гул. Остались позади вонь и дымы золотых ям, все отчетливее в воздухе ощущался йодистый морской запах. Дорога постепенно забирала выше и выше, пока наконец не вышла на скалистый обрыв над морем. Александр глянул вниз и зажмурился — ему показалось, что валы кипят в невообразимой дали, что до прибоя версты две, не меньше. И пропасть притягивала… Седые пенистые волны сверху выглядели простой рябью, но скала гудела и дрожала под их ударами — так велики они были. Фонтаны брызг взметались в воздух, порывы ветра подхватывали их, скручивали в диковинные жгуты, разворачивали причудливыми веерами. Море бурлило и клокотало у подножия скал, как в исполинском котле. Но ни радуги, ни сверкающих искр Александр различить не мог. Плотные, беспросветные тучи затягивали небо, не пропуская ни единого солнечного лучика. С неба струился странный серебристый свет, окрашивающий все вокруг в нереальные, неестественные тона. Над морем поднимались клубы серого тумана, сливающиеся с тучами, и полностью стирающие грань между небом и морем.

Вид океана поразил Александра. Он никак не ожидал увидеть столь унылую картину. Ни радостного солнечного света, ни игривой сверкающей лазури, ни грозной черноты в белой оторочке, ни всесокрушающей штормовой мощи. Всюду только непобедимая серость. Поистине край света.

— Вот он каков, Кронийский океан, — упавшим голосом сказал Александр.

— Да, — согласился Гремислав, — тот, кто назвал его мертвым морем, не слишком ошибся.

— Велик их Один-бог, угрюмо море…

— У кого? — не понял Гремислав.

— Так, песня одна.

— Какая?

— Песня варяжского гостя.

— Только этих разбойников здесь и не хватает. Смотри, накликаешь беду. Нам и так придется солоно.

— Действительно, лучше не надо, — подтвердил леший.

Они поехали по узкой, еле заметной тропинке, потому что мощеная дорога, выйдя к морю, закончилась. Тропинка петляла между прибрежными скалами, не удаляясь от берега, пока не уперлась в отвесную бугристую скалу. И тоже пропала.

— Куда же дальше? — спросил Александр. — Может, отправим Зорковида поискать дорогу?

Древолюб хрюкнул, сдерживая смешок.

— А мы пришли. Это скала Гога и Магога. К Железной Горе нет иного пути, кроме как сквозь их пещеру. Вот только пустят ли они нас?

— Почему же нет?

— Потому что в последнее время они все реже открывают окна. А про двери… Про двери, кажется, они вообще забыли. И недавно здесь проезжали наши враги. Тоже неизвестно, чего они могли наговорить.

Александр лихорадочно пытался вспомнить, кто такие Гог и Магог, но память мало чем могла помочь. Два мифических народа, заточенные в скалу Александром Македонским (и здесь он!) за неведомые провинности. И все. Если они по ошибке либо по глупости примут его за Искандера-зуль-Карнайна, то наверняка не пропустят. Или захотят отомстить, тогда вообще плохо…

— А как бусурманы подбираются к Железной Горе?

— Они проходят с другой стороны Рифейского хребта, — нехотя ответил Гремислав внимательно разглядывая каменную стену. — Где же здесь ворота? — раздраженно обратился он к лешему.

— Надо искать.

— Может перевалим хребет? — робко предложил Александр.

— Мы едва пробились здесь. Пойди мы другой стороной, Бусурманскими степями, вороны давно расклевали бы наши кости.

— Но это грозит нам и здесь, — сказал Древолюб. Александр взглянул на него и поразился. Никогда раньше ему не приводилось видеть лешего в такой панике.

— Что там? — он тоже перешел на шепот.

— Ледяной крак, — еле вымолвил Древолюб.

Теперь побелел и бесстрашный Гремислав.

— Ты не ошибаешься?

— Смотри сам.

Александр повернулся следом за вытянутой рукой лешего. Но ничего кроме неясного белого пятна, маячащего в густом тумане, не различил. И честно сказал об этом.

— Так это он и есть, — ответил Гремислав, лихорадочно потирая руки, словно они внезапно начали зябнуть.

— Да кто?! — в отчаянии возопил Александр.

— Крак, — отрывисто бросил Древолюб. Потом закрыл глаза и начал нараспев декламировать. — Крак есть рак величины непонятной. Есть он во мраке подо льдами вечными и занимает ужасное место, и рыбаки бывают рады, когда на оное наедут, ибо над ним множество рыб вьется. В безлунную ночь крак выходит из подо льда на открытое место, и тогда познают пребывание его по мели в море: когда известное место, бывшее глубиною до ста сажен, по мере гирьки окажется сажен в тридцать, заключают тогда, что на дне крак обретается. Выпускает зверь содержимое свое в воду, отравляя оную на расстояние до пяти верст округ, и пожирает рыбу. Если же отмель сия отчасу мельче становится, заключают, что крак наверх поднимается, тогда спешат отъехать и, достигнув настоящей глубины, останавливаются. Тогда видят показывающуюся из воды поверхность сей ужасной твари, ибо всю ее ни один смертный не лицезрел и до скончания мира не увидит. Крак есть белый и твердый, аки гранит. Спина покрыта превеликим множеством рогов, достигающих лодейной мачты в размерении. Ужаснее всего морда крака — квадратная и мерзкая, бородавками и буграми усаженная. В середине морды искомая дыра, дыхалом именуемая, через кою крак смертоносный яд извергает. Ежели помянутый яд на человека попадет — загорается тело адским пламенем, не гасимым ни водой, ни землею. И горит, покуда горимое в пепел не обратится.

— Неужели это правда? — скептически покачал головой Александр.

— Не все, — ответил Гремислав. — Половина — правда, половина — выдумка.

— Но которая какая?

— Трудно сказать, уж очень все перемешано. Да и действительно, мало кто ледяного крака видел, а после в живых остался, чтобы об этой встрече рассказать. Но вот насчет яда — сущая правда. И еще они извергают ядовитые фонтаны на землю. От сей мерзкой жидкости сама земля пылать начинает.

Леший неистово замахал руками.

— Прячьтесь, он приближается!

Александр увидел стремительно вырастающий из тумана белый блестящий купол. Попытался броситься следом за Древолюбом, но парализованная нога подвернулась, и он покатился кубарем по земле, больно ударившись плечом. Подскочил Гремислав, схватил Александра под мышки и, ругаясь сквозь зубы, поволок на себе.

Послышался громкий свист, переходящий в рев, точно вырвалась из моря струя горячего пара. И смотрите! Действительно, в небе появилась черная дуга, рассекающая тучи. Какая-то неведомая жидкость с плеском ударила в то место, где они только что стояли. Сразу с грохотом начали лопаться камни, точно их раскалили докрасна и обдали холодной водой. Там, куда отлетали дымящиеся капли, занялись бледным пламенем редкие кустики вереска и дрока. В воздухе резко запахло миндалем, да так сильно, что начала мутиться голова.

Витязь вдруг бросил Александра, и тот снова ударился о камни. Он с проклятием сорвал с плеч вышитый золотом голубой плащ. Александр с изумлением и страхом увидел, как по плащу ползет жидкое фиолетовое пламя, оставляя за собой обугленную ткань.

— Едва не попал, — с облегчением перевел дух Гремислав.

Но снова в небе мелькнула смертоносная струя. К счастью на этот раз крак промахнулся, и яд безвредно ударился в каменный склон. Гранит затрещал и окутался сизым дымом.

— И долго он плеваться будет? — дрожащим голосом поинтересовался Александр.

— Шестнадцать раз, — ответил Гремислав.

— Но почему?

— Кто знает? Просто сосчитали — и только. Крак плюет не более шестнадцати раз.

Новые и новые порции яда обрушивались на скалы, море вскипало зловонным паром. Кони обезумели и с диким ржанием бросились прочь. Вместе с ними пропал и леший. Перепуганный филин улетел еще раньше. Со свистом летали каменные осколки, громко щелкали, ударяясь о скалы, с верещанием рикошетировали. Что-то горело, и клубы черного дыма стлались по земле, вынуждая путников встать во весь рост, чтобы не задохнуться.

Все стихло так же внезапно, как и началось.

Оглушенный Александр стоял, покачиваясь. В ушах звенело, и он долго пытался отогнать несуществующих комаров. Гремислав говорил что-то, однако он не слышал. Языки пламени трепетали, постепенно угасая, чадили и потрескивали угольки. С земли поднимались мириады сизых дымков, словно в глубине ее загорелось что-то. Дымы походили на кобр, раздувающих капюшоны. А над безумным хаосом царило исполинское грибообразное облако. Оно поднималось из моря, там, где скрылся крак. Исполинский гриб что-то напоминал Александру. Но что? Какой-то ужас..

На месте недавно казавшихся несокрушимыми каменных стен, теперь шевелилась и дрожала груда закопченых развалин. Скалу рассекли широкие и глубокие трещины. И тогда открылось, что скала полая. Стена рухнула, и перед путниками предстала огромная пещера.

Александр смотрел на картину опустошения широко открытыми слезящимися глазами, плохо понимая, что происходит. Подошедший Гремислав крепко ударил его по плечу, только после этого Александр очнулся.

— Кошмар… — еле сумел вымолвить он.

— Да, страшное зло приходит из северных льдов. Одно спасение — ядовитые струи не достают далеко, а крак слишком велик, чтобы подниматься по рекам. Иначе всей нашей земле пришел бы конец.

Александр кивнул.

— Но с этим злом тоже придется сражаться, если мы желаем ей благополучия.

— Придется. Однако сейчас у нас более близкая цель. Позднее мы вернемся к ледяным ужасам.

— А где Древолюб?

— Наверное пытается догнать и успокоить лошадей. Вот уж за кого я совершенно не беспокоюсь, леший нигде не растеряется и не пропадет. — Гремислав тряхнул головой. — И не было счастья, да несчастье помогло. Теперь не нужно искать пещеру — вот она, перед нами. Идем.

— Крак… Он ушел?

— Конечно. Ведь он израсходовал весь яд.

Александр подивился спокойствию витязя, успевшего сосчитать ядовитые плевки. На всякий случай он поглядел на море. Блестящий белый купол пропал, развеялся и чудовищный гриб, только черные кляксы остались в клубящемся сером мареве.

— Вот еще одна причина, по которой Кронийский океан зовут Мертвым морем, — вздохнул Гремислав.

— Понимаю, — покорно кивнул Александр. — И сколько же таких бестий скрывается подо льдами?

— Это одному Богу известно. Я сам подобным слухам не верю, но говорят, что их ровно сорок одна штука. Однако теперь, мол, вывелись новые адские твари, более крупные и более опасные. Хотя скорее всего это пустые вздорные слухи. Я знаю истину, мне открыл ее… Неважно. Это потомки жуткого чудовища Гренделя, зломогучего порождения черных морских глубин, появившегося, когда волны мирового океана еще не освещались лучами солнца. Богатырь Беовульф убил Гренделя, убил его прародительницу, но не успел уничтожить ядовитое семя, растекшееся в холодных безднах.

— Красивая легенда.

— Это чистая правда.

— Может быть…

— Идем, — повторил Гремислав, желая закончить спор.

Александр широко шагнул и охнул.

— Прости, — Гремислав еле успел поддержать его. Александр оперся на плечо витязя, и дальше они двинулись вместе.

Когда они с большим трудом перелезли через груды дымящегося горячего камня, то столкнулись с хлопотавшими возле разрушенной стены людьми. Хотя, людьми ли? Александру не приводилось ни читать, ни слышать о подобных созданиях. Низкие, кривоногие и широкоплечие, они едва доставали ему до плеча. Но зато их узловатые мускулистые руки обладали неимоверной силой — с такой поразительной легкостью они поднимали и швыряли большие камни. Жесткие черные волосы щеткой торчали над низким лбом, а кожа отливала нездоровой бледной желтизной. Странные создания то и дело прикрывали широкими ладонями прозрачные серые, почти бесцветные глаза. Похоже, даже слабый рассеянный свет северных равнин был слишком силен для них, привыкших к вечному мраку пещер. Они все были одеты в потертые кожаные костюмы.

Увидев их, Гремислав сказал:

— Похоже, торговля с Бусурманскими степями у Гога и Магога не прерывается, несмотря на любые события вокруг.

— Это плохо?

— Хуже некуда. Значит подземные кузницы не прекращают работать на степняков, продолжают снабжать их броней и оружием. Сами кочевники ничего не способны сделать, ведь они просто не могут оставаться на одном месте хотя бы три дня, где уж тут строить кузню. Вот они и покупают все у подземных жителей. Все, решительно все объединяются против нас: аримаспы, грифон, степняки… И многие другие… Эй, ты! — презрительно крикнул Гремислав одному из работающих созданий. — Как нам пройти к правителю?

Сутулая черная фигура равнодушными, ничего не выражающими глазами скользнула по нему и отвернулась.

— Ну и черт с ним, если не хочет отвечать. Найдем сами.

Они медленно пробрались сквозь суетящуюся толпу, пересекли полуразрушенный обгорелый зал, кишащий странными существами (Александру вспомнился Киплинг: полузвери-полулюди) и вошли в низкий подземный ход. Александр оглянулся — новая стена вырастала на глазах.

— Будем надеяться, что чутье не подведет меня, — не вполне уверенно сказал Гремислав. — Иначе нам придется долгие годы блуждать по нескончаемым ходам.

Александр потер ушибленный лоб.

— Низковато.

— Да, на наш рост эти туннели не рассчитаны.

Туннель был темным и грязным. Александр еще подумал, что за долгие годы заточения в горе можно было бы все привести в порядок, но Гог и Магог очевидно полагали иначе. Ход широкими петлями постепенно ввинчивался в недра горы. Его освещали редкие факелы, воткнутые в расселины стен. От пламени противно несло рыбой, а потолок оброс длинными нитями жирной копоти.

До Александра долетело тихое «туки-тук, туки-тук, туки-тук…» В глубине горы стучали сотни молотов. Подтверждая невысказанную догадку, Гремислав кивнул.

— Это и есть подземные кузни.

— Я всегда полагал, что в глубинах гор живут гномы и тролли, — робко произнес Александр. Он никак не мог освоиться с расхождениями прочитанных мифов и увиденного.

— До каких пор ты будешь пересказывать глупые сказки, занесенные в наши края легковерными пьянчужками-купцами! — возмутился Гремислав. — После третьей бутылки они готовы увидеть не то, что гнома, а самого сатану рогатого! Под землей живет только народ Гога и Магога. Нельзя принимать за правду любую побасенку.

Туннель уходил все глубже. Воздух стал тяжелым, отчетливо запахло серой, под потолком появилось дрожащее красноватое свечение. Александр подумал, что рогатый и вправду может появиться. Внезапно ход оборвался, приведя их в большую пещеру. В дальнем ее конце вилось красноватое облако, окружающее сполохи огня. Лица витязей обдало жаром.

— Это сердце вулкана? — спросил Александр.

— Не только. Еще и тронный зал Гога и Магога. Если бы не суматоха, вызванная нападением ледяного крака, нам вряд ли удалось бы так просто добраться сюда. Хотя… Вот и стража.

К ним уже бежали обитатели горы, вооруженные большими топорами с изогнутыми лезвиями. Александр заметил, что позади обуха лезвие переходило в длинный острый клюв, напоминающий кирку рудокопа. Он машинально положил ладонь на рукоять сабли, но Гремислав перехватил его руку.

— Спокойно. Их так много, что они вмиг зарубят тебя. С одной ногой из тебя боец скверный. — Он выступил вперед и властно вскинул правую руку, останавливая бегущих. — Мы пришли с миром. Проводите нас к правителю подземного города. — И шепнул Александру: — Только ничему не удивляйся.

Ответом было настороженное молчание. Стража остановилась, но уступать дорогу, похоже, не собиралась. В тягостном молчании прошло какое-то время. Потом стражники, подняв топоры, начали медленно приближаться.

— Я страж лесов! — крикнул Гремислав. — Мы никогда не сражались с вами и не желаем того. Мы пришли с миром!

Стражники вновь замерли в нерешительности. Потом крайне неохотно расступились.

Перед путниками открылся высокий каменный трон, украшенный тяжеловесными бронзовыми фигурами. На троне сидел… Скорее сидели… Александр протер глаза, полагая, что снова начались бредовые видения. Нет, ему не мерещилось — на троне сидели два человека, сросшиеся боками как сиамские близнецы. Гремислав подошел к трону и поклонился.

— Приветствую достойного правителя подземного города Гога и Магога.

Обе головы степенно кивнули. Затем правая, жирная и одутловатая, спросила басом:

— Все ли спокойно наверху? Покорили железные фаланги Александра Великого далекую Индию?

— Достойный Гог, — вежливо ответил Гремислав, — давно распалось царство Александра Великого, после того, как сам он умер.

— Не обращай внимания, — проворчала брюзгливо вторая голова, желтая и сухая. — Мой брат, как обычно, немного не в себе. Что привело вас сюда? И кто это? — Она кивнула в сторону Александра.

Тот с трудом сделал пару шагов вперед и поклонился. Магог неожиданно перепугался.

— Стража, ко мне! — завизжал он, и шеренга стражников моментально заслонила трон. — Лесной витязь, я тебя помню! Но кого ты привел с собой? Я его не знаю! Мне предсказали, что хромые приносят беду! Вдруг он убьет меня?

Александр едва не сел на пол. Может от него исходит какой-то особенный запах, что жители этого мира сразу чуют пришельца и пугаются?

— Успокойся, достойный Магог. Это такой же воин, как и я. Просто мы не слишком удачно прошли через землю грифонов.

— Храбрый таксиарх Певкест все еще командует стражей у окна в гору?

Магог раздраженно покосился на него и недовольно поморщился. Движением руки он убрал стражу и уже спокойнее предложил:

— Если он не принес несчастья, то что стряслось? Почему вы беспрепятственно прошли в тронный зал?

— Яд ледяного крака разрушил наружную стену. Ее уже чинят, но пока твои владения открыты, достойный Магог.

— Вот как… Я так и предполагал… Я знал! — надулся Магог. — Как ни стараешься жить в тишине и покое, обязательно найдется какой-нибудь дурак, которому это не понравится. По глупому ли усердию, по злому ли нраву, но ведь обязательно найдется! Ну почему? Мы никого не трогаем, за это Александр Великий нас в гору и заточил. Так и здесь не найдешь укрытия от проклятого, безумного внешнего мира. Нет, я прикажу не только восстановить стену, но и заложить весь верхний ярус ходов. Тогда до нас никто не доберется.

— Покой превыше всего, — неожиданно вполне разумно вставил Гог.

— Но как вы будете торговать со степняками? — насмешливо спросил Гремислав.

Магог смешался.

— Ну, предположим, не все выходы… Кое-какие оставим.

— Зачем они вам? Ведь вы стремитесь жить спокойно.

— Именно для этого! — с жаром ответил Магог.

— Но сейчас, когда ледяной крак разрушил вашу темницу, вы можете идти куда вздумается. Вы стали свободными и можете подыскать более уютное место, чем грязное и сырое подземелье.

— Вижу, вижу бесовские игрища, — брякнул Гог. Магог от растерянности дернулся так, что оба тела едва не свалились с трона. Прошептав что-то беззвучно, Магог оправил темно-фиолетовую мантию, расшитую золотыми цветами, и снисходительно улыбнулся.

— Вы такой беспокойный народ. Постоянно куда-то бежите, зачем-то спешите. Зачем? Давным-давно эта гора была нашей темницей, но время идет, ты мудреешь и начинаешь видеть сокровенное. Она надежно укрыла нас от всех врагов. Вот сейчас мы восстановим стену и опять начнется тихое спокойное житье. А наверху… Спешка и опасности. Вот ты, например, куда спешишь?

— К Железной Горе, — сухо ответил Гремислав. — Именно потому я и обращаюсь к правителю подземного города за разрешением пройти по туннелям под Рифейским хребтом. Ведь перевалов поблизости нет, горы непроходимы.

— К Железной Горе? — по лицу Магога проскользнула какая-то тень. — Интересно… Но даже вы, искатели приключений, почему-то избегаете опасных путей. Тоже стремитесь к спокойствию.

— Получим ли мы благосклонное разрешение правителя? — не дал увлечь себя в сторону Гремислав.

На заплывшем жиром лице Гога появился проблеск мысли, в мутных глазках засветился интерес. Он что-то шепнул на ухо Магогу. Тот всплеснул руками.

— Нет-нет…

Гог снова зашептал. Магог энергично затряс головой.

— Это их дела. Мы живем своими заботами, не вмешиваясь в дела верхнего мира.

Гог обиженно крякнул и сразу потерял всякий интерес к происходящему. Он подозвал слугу, который подал ему жирный окорок и принялся, шумно сопя и чавкая, жевать, время от времени орошая глотку хорошей кружкой вина. Смотреть на это было непривычно, учитывая, что Магог продолжал деловой разговор.

— Не слишком ли дорогую цену вы заплатили за покой и безопасность? — спросил Гремислав.

Магог желчно усмехнулся.

— Не слишком. Многие были бы рады поменяться с нами местом. Вспомни, что творят степняки в ваших градах.

Удар был нанесен по больному месту, и у Гремислава желваки забегали по скулам.

— Но в дела верхнего мира не вмешиваетесь…

— Разумеется. Только под землей нам не хватает этих хищных орд. Здесь мы свободны!

— Откупаетесь чужой кровью?

Глаза Магога воровато забегали.

— Мы только куем оружие. Если бы к нам с такой просьбой обратились жители Рутении, то мы, точно так же, не задавая никаких вопросов, выполнили бы и ее. Мы продадим оружие кому угодно. Но я не слышал просьб от жителей лесов.

— Воистину, за дешевую цену нашли Гог и Магог свое спокойствие: только потеряв свободу и всего лишь попав в кабалу к степнякам, — саркастически сказал Гремислав. — Уж не из вашего ли пота отлит Желтый Колокол?

По лицу Магога поползли нездоровые красные пятна.

— Стоит ли призрачная свобода реальной безопасности? Да и кто щупал ее, эту свободу? Может наша свобода и есть истинная, а ваша ложная.

Гремислав пристально поглядел ему в глаза.

— Народ, способный ради мгновения безопасности поступиться хоть толикой свободы, не заслуживает ни того, ни другого. И в конечном итоге не получит ни безопасности, ни свободы.

— Это отвлеченные рассуждения, — отмахнулся Магог. — Мы восстановим стену и тогда посмотрим, кто из нас прав. Не в наших правилах, в который раз это повторяю, вмешиваться в бои верхнего мира. Но мы проведем вас под горами. И я соберу всех жителей подземного города у своего хрустального глаза, чтобы полюбоваться на твой последний час, дерзкий витязь! — Магог уже кричал, брызгая слюной. — Безумец! Полагаешь, я не знаю, зачем ты идешь к Железной Горе?! Разбить Желтый Колокол… Ха! От века так не было, чтобы один человек не пользовался трудами другого. Даже если на всей земле останется всего два человека, и тогда один будет господином, а второй рабом. Ты пытаешься изменить порядок бытия! Брат советовал мне бросить вас в огненную печь, но я поступлю иначе. — Гог в это время неудачно откусил окорок, и капли мясного сока брызнули в лицо Магогу. Тот бешеными глазами уставился на брата, но спохватился, утерся и уже спокойно закончил: — Я дам вам самим свернуть себе шеи. И все убедятся, что порядок незыблем.

— Верный раб, — с презрением бросил Гремислав. — Что может быть отвратительней. Вы сами себя заточили в темницу, и мало того, гордитесь этим.

— Мы свободные люди! — огрызнулся Магог. — И если мы приняли решение укрыться в крепости, то лишь мы сами вольны изменить его. Мы и только мы! Замуровав себя в горе, мы сделались самым свободным среди вольных народов! Вот ты… Самый гордый из витязей служит князю. Князь служит королю. Король — императору. И так до бесконечности. разве я не прав? Свободы нет! Свобода… — Магог произнес это слово будто плюнул.

Гремислав пару раз глубоко вздохнул, успокаиваясь.

— Витязь служит только Родине и долгу, никому более, никакому земному владыке. Жизнь моя принадлежит Рутении, честь — ей же. У меня нет и не может быть иной повелительницы кроме Матери-Родины. А ты, променявший весь мир на зловонные подземные дыры, грязный червь… Что ты можешь знать о свободе?

— Странный способ просить избрал ты, витязь, — хихикнул Магог. — Я прикажу сейчас своей страже зарубить тебя, так завершится путь свободного человека. И наш спор тоже.

— Ты не сделаешь этого, — ответил Гремислав.

— Почему же?

— Потому что знаешь, куда я иду.

Магог задумался.

— Ты умен и находчив. Действительно, я знаю, куда ты идешь, знаю зачем. Да, ты прав. Именно поэтому я пропущу тебя. Либо ты убьешь Ослепительного, либо он убьет тебя, в обоих случаях я окажусь в выигрыше. Но вот обратно… — Магог ядовито усмехнулся. — Обратно я еще подумаю, пропускать тебя или нет.

Гремислав с достоинством поклонился.

— Прощай, повелитель подземного города.

— Ты выбрал верное слово. Прощай, — неприветливо ответил Магог.

Гог ничего не сказал, только махнул рукой, не прекращая жевать.

Древолюб уже поджидал их вместе с обоими конями. Он действительно отправился их ловить, и теперь по приказу Гога и Магога стража пропустила его. Александр, которому было трудно идти пешком, сел верхом на Грома. Скорее лег, потому что шлемом он царапал потолок. И следом за проводником маленькая группа двинулась извилистым туннелем. Александр бросил короткий взгляд назад — стена заметно выросла и вскоре должны была сомкнуться с потолком.

— Странный народ, — сказал он Гремиславу.

— Не странный, а слепой, — возразил витязь. — Но разве слепцу можно это доказать? Никаким словами не опишешь ему, что такое солнце и небо.

— Что же сделало их такими?

— Прошлое.

— Прошлое?

— Точнее, твой тезка. Александр Македонский, он же Великий, он же Искандер-зуль-Карнайн. Можно запугать людей до полной потери разума, но тогда они перестают быть людьми…

— Неужели никто из них не решится восстать?

— Рабство собственной трусости — самая надежная цепь.

Всю дорогу под землей Гремислав молчал, не был расположен беседовать и Древолюб. Тоннель завершился низкой деревянной дверью, окованной железными полосами. С большим трудом они протиснулись сквозь нее, и дверца мгновенно захлопнулась. Снаружи она была окрашена под камень, да так искусно, что спустя две минуты уже ни за что на свете нельзя было найти потайной ход в подземный город.

Над вершинами Рифейского хребта пылало тревожное красное зарево.

— Опять кровь… Много крови… — пробормотал Гремислав.

— Это будет кровь врагов, — возразил Александр. — Вспомни предзнаменование.

— Где оно сейчас?

— Тоже сопровождает нас, — хрипло сказал Древолюб, протягивая руку.

Из-за горных пиков в небо поднялись два белых луча. Они заметались по красному шелку небосклона, потом скрестились и замерли.

— Святой Георгий за нас! — крикнул торжествующе Александр. — Святой Георгий и победа!

Гремислав медленно надел шлем.

— Пусть будет так. Но вот и те, кто столько ждал нас.

Неподалеку начиналась широкая дорога, спускавшаяся в лощину между двумя хребтами. Внизу была большая плоская котловина, похожая на арену римского цирка или рыцарское ристалище, словно кто-то специально позаботился приготовить место для боя. А на другой стороне лощины, невысоко на склоне, замер конный строй. Александр пригляделся и различил грузную фигуру Ослепительного, тяжело восседавшего на крепком высоком коне.

А сам склон… Александр напряг зрение. Он был иссиня-черным, гладким и блестящим, точно действительно был откован из вороненой стали. В этом мире все возможно, так почему бы не существовать железной горе? Ведь кое-где различимы красноватые пятна, похожие на ржавчину.

— Не сомневайся, — угадал его мысли Древолюб. — Это дань, которую платят «свободные» Гог и Магог бусурманам. Каждый год тысяч пудов железа ложатся в основание чудовищной крепости Желтого Колокола. Пресветлый тэйн умен. С подземным городом может произойти все, что угодно, но у степняков останется изрядный запас железа. А вон там… Там то, что мы искали.

Александр заметил узкую лестницу, змеящуюся по склону Железной Горы. Она уходила к самой вершине.

— Вот он, мой недруг, — прошипел Гремислав.

— Здесь же Колокол!

— Месть! — жестко отрезал Гремислав, глядя в глаза Александру.

И тут до них долетел крик.

— Проклятые глупцы! — надсаживался Ослепительный. — Вы все-таки явились сюда, чтобы найти свой бесславный конец! Воин, хромец, лесное чудище и птица. Хороши освободители. Я выброшу ваши сердца собакам.

Гремислав потряс саблей.

— Ты напрасно брызжешь ядом, старая степная гадюка! Твои часы сочтены, и если ты не потерял остатки разума, то лучше приготовься к встрече со своими погаными идолами.

Ослепительный захохотал.

— Седой витязь, ты слишком много берешь на себя. Не тебе изменять течение сущности. Этот Колокол вечен, как сама земля.

— Я устал от пустых разговоров. Выйди и сразимся. Я пришел сюда, чтобы убить тебя, и твой конец неминуем. Выходи, или я назову тебя трусом.

Но Ослепительный не собирался появляться из-за частокола копий стражи.

— И не подумаю, Гремислав. Ты, кажется, забыл, что я сделал в твоем граде. О, это была великолепная забава!

— За которую ты дорого заплатишь! — окостеневшими губами пообещал Гремислав.

— Но эта забава не кончилась! — срывая голос, крикнул Ослепительный.

Повинуясь взмаху его руки, расступились конные воины, и двое палачей выволокли вперед юношу в изодранной одежде. Гремислав сделался иссиня-бледным, как мертвец.

— Ратибор… Сынок…

Палачи сноровисто опрокинули жертву на спину, мелькнул докрасна раскаленный прут, впивающийся в глазницы. Страшный крик расколол тишину, это как раненый лев взревел Гремислав. Хлестнув наотмашь коня, он поскакал вниз и в одно мгновение слетел в лощину. Уже теряя разбег, он врубился в ряды степняков, но так силен был его гнев, так мощны удары, что многочисленные враги невольно попятились. Яростно свистала сабля — ни щит, ни шлем не спасали от нее. Гремислав не наносил ран, он только убивал.

Откуда-то сбоку, словно бесшумная метель, вылетела стая огромных полярных сов и кинулась на витязя. Птицы норовили вцепиться когтями ему в лицо.

— Зорковид, это твоя работа! — крикнул леший, подбрасывая в воздух филина. Точно пущенный из пращи камень, он врезался в белый вихрь, сразу сбив наземь одну из хищниц ударом страшных когтей.

Тем временем Гремислав, оставляя за собой окровавленные тела, пробился сквозь строй конников и схватился с Ослепительным. В своей жажде мести витязь забыл обо всем на свете. Он не замечал сыплющихся на него ударов, одержимый только одним желанием… Степняки окружили его.

Спохватившийся Александр пришпорил Грома и поднял саблю. Бешеный порыв Гремислава сломал все планы бусурман, они совершенно забыли о втором противнике и повернулись к нему спиной. Сейчас в бой мчался уже не тот Александр, который начинал длинный путь. И потому он не колебался ни секунды, прежде чем ударить по пестрому халату. Вой ужаса разнесся над долиной, когда степняки увидели его.

Схватка была короткой и жаркой. Трое или четверо уцелевших бежали, остальные пали на окровавленном железном склоне, похожем на корабельную палубу. Но Гремислав пропал. Холодный пот прошиб Александра, он неловко соскользнул с коня и заковылял туда, где видел в последний раз седого витязя. Под грудой мертвых степняков он заметил золоченый шлем, раскидал в стороны трупы и нашел Гремислава, пронзенного тремя саблями. Он еще дышал. Александр сорвал у него с пояса серебряную фляжку с родниковой водой и смочил раненому губы. Гремислав открыл глаза.

— Как он?

— Кто?

— Сын.

— Жив, — уверенно солгал Александр, не раздумывая. — Сейчас с ним Древолюб.

— Это хорошо. Я отомстил.

— Да.

— Я прикончил Ослепительного. Но в жажде мести я забыл о своем долге, о нашей главной цели. За это я и расплачиваюсь.

Гремислав устало закрыл веки.

— Ты будешь жить, — заверил Александр, стараясь, чтобы его голос не дрожал.

— Нет, — вздохнул Гремислав. — Это конец… Разбей Колокол. — И после долгой паузы добавил: — Позаботься о сыне.

— Как ты мог подумать, что мы бросим Ратибора.

Гремислав слабо улыбнулся.

— Вот ты и проговорился. Мы расстаемся. Но я срубил-таки голову этому псу… Разбей Колокол… И помни о солнце…

— О солнце? — не понял Александр. — Какое солнце?

Но Гремислав молчал.

Часто моргая и кусая губы, чтобы сдержать слезы, Александр встал. С тяжелым сердцем он смотрел на мертвого друга. Только сейчас он понял, как близок ему стал седой витязь.

— Спи спокойно, доблестный воин. Ты выиграл свою последнюю битву, и потомки в песнях прославят эту победу. Мы выполним твои заветы.

Кто-то тронул Александра за плечо. Он стремительно обернулся, вскидывая саблю. Перед ним стоял Древолюб. Вид лешего был ужасен, раньше Александр обязательно упал бы в обморок. Шерсть слиплась от запекшейся крови, глаза горели мрачным огнем, из пальцев выдвинулись длинные кривые когти.

— Он умер, — тихо сказал Александр.

Леший печально кивнул.

— Ратибор тоже плох. Он истощен и измучен, у него выжгли глаза… Но зато я сам расправился с теми двумя зверями.

Александр протянул ему серебряную флягу.

— Возьми, там еще осталось немного воды.

— Она залечит раны, — леший провел рукой по лбу, — но не вернет зрение.

— Тогда позаботься о мальчике.

— А ты?

— Мой путь еще не закончен, а битва еще не выиграна, — Александр указал саблей на вершину горы.

— Удачи, — коротко пожелал леший.

Александр, приволакивая ногу, направился к лестнице. На душе было очень скверно.

Лестница казалась просто бесконечной. Десятая ступенька, сотая, тысячная… Прыгать на одной ноге… Тут и здоровый из сил выбьется… Только безумец будет подниматься на высокую башню на одной ножке. Соленый пот заливал глаза, руки начали дрожать, ведь ему приходилось постоянно подтягиваться на перилах. Александр разорвал ворот рубахи, но воздуха все равно не хватало.

— Стой, — проскрипел равнодушный чужой голос.

Он поднял голову. Пятью ступеньками выше стояли два жителя подземного города. Их топоры угрожающе покачивались.

— Пропустите, — задыхаясь, приказал Александр.

— Нет, ты не пройдешь здесь. Мы не позволим разбить символ нашей свободы.

Александр слишком устал, чтобы вдаваться в философские споры. Он просто сделал внезапный прыжок и взмахнул саблей. Лезвие не только разрубило надвое противника, но и снесло кусок перил. Взметнулся топор, однако Александр успел поднять щит и, падая на ступени, проткнул и второго врага.

А дальше подъем превратился в бесчисленную череду поединков. Откуда здесь взялись подземные жители — он не пытался догадаться. Он просто рубил их все более тяжелеющей саблей. Если бы лестница была хоть немного шире, или его оружие хоть немного слабее… Александр не поднялся бы и до половины горы. А так… Сцепив зубы, он прорубал дорогу наверх. Враги сражались свирепо, ни один не попросил пощады. Ступеньки стали скользкими от пролитой крови. Александр уже почти полз, постанывая. Шлем с него сбили, лезвие топора рассекло лоб, щеку. Кровь заливала глаза, но он упрямо рвался вперед.

Следующего противника он просто сбросил вниз ударом щита в лицо.

Еще шаг. Он с хрипом выплюнул кровавую слюну. И растерянно закрутил головой. Пробился. Александр стоял на вершине Железной Горы, и больше никто не преграждал ему путь к Желтому Колоколу. К стати, где он?

И тут Александр увидел железную кумирню. Четыре витых столбика поддерживали четырехскатную граненую крышу. Злобно скалились драконьи головы, украшавшие углы. На столбах степняки развесили человеческие черепа. А под крышей, на массивной железной балке, висел желтый полупрозрачный колокол. Он действительно был отлит из желтоватого льда. То здесь, то там внутри колокола вспыхивали золотистые искры.

Александр доковылял до него и ударил. Раздался басовитый гул, но сабля отскочила, не сделав и щербинки на колоколе. Александр остолбенел. Потом снова ударил. И снова напрасно. Оружие, так хорошо послужившее ему, вдруг сделалось бессильным. В лицо пахнуло холодом. Порыв ветра донес звуки бесчисленных труб, грохот тысяч сапог, ржание табунов коней. Что это? Чьи рати двинулись в поход?

Сжав зубы, Александр ударил саблей по столбу. Нет, она не потеряла волшебной силы. Железный столб толщиной с человеческое туловище был разрублен. Но почему сабля не берет колокол? В припадке ярости Александр изрубил кумирню на куски. Теперь колокол валялся на площадке перед ним. Но целый и невредимый!

Александр едва не разрыдался от злости и бессилия. Столько трудов и жертв принесены напрасно. Почему он не тает? Вот если бы солнце… Вспомни о солнце… Кто это сказал?!

Подчиняясь внезапному озарению, Александр поднял щит и пробежался пальцами по изрубленным золоченым лучам солнца. И внезапно они откликнулись глубоким протяжным звуком, словно загудели невидимые большие гусли. Уже уверенней он дотронулся до солнца. Грозная музыка зазвенела над вершиной Железной Горы. И растаяла заволакивающая все вокруг противная серая дымка. Яркий солнечный луч ударил в колокол, который дернулся словно живой. Желтый Колокол визжал подобно раненому зверю.

Александр ударил именно в то место, которое освещало солнце. На этот раз колокол распался надвое с глухим треском лопающейся черепицы. От обломков в стороны потекли мутные желтые струи, неприятно запахло, начал куриться быстро тающий желтый дымок.

Тучи разбегались в стороны от Железной Горы, и Александр увидел… Увидел полчища закованных в железо рыцарей на северо-западе. На западе скакали всадники с орлиными крыльями за плечами. Караваны телег с огромными деревянными колесами ползли к Рутении с юга. На востоке собирались орды бусурман.

Он вздохнул. Выбор сделан. Нет даже сомнений в том, что он остается здесь. Нога так и не слушается, а ведь придется много сражаться. У подножия горы его ждут Древолюб и слепой юноша, которому он должен заменить отца. Сумеет ли?

Александр заковылял к лестнице.