ДВЕНАДЦАТЬ

«Герой — этот тот, кто смог продержаться на минуту дольше»

Новалис, немецкий поэт

Шоссе М07, к западу от города Сарны, Украина. На следующий день

Приглушенный гул минометов и слабая трескотня пулеметов разносились над открытыми полями и полянами, сквозь кусты и отдельные невысокие деревья. Столбы густого черного дыма поднимались над остовами бронетехники и сбитыми разведывательными вертолетами Ка-60. Серые и белые трассы ракет, исчертившие голубое небо отмечали стрельбу по подвернувшимся целям — разведывательным беспилотниками и низколетящим самолетам.

Неподалеку от шоссе расположилось скопление колесной и гусеничной техники под камуфляжной стекой. Хлысты антенн пробивались через сеть. Тяжелые танки Т-90, мобильные зенитные ракетные установки и другая бронетехника окружала передовой командный пункт.

БМП-3 свернула с дороги и с грохотом заехала в укрытие. Двойные задние люки распахнулись, и из них выскочили двое телохранителей-спецназовцев с оружием наготове. Позади них появился генерал-лейтенант Михаил Поливанов, командующий 20-й гвардейской армии. Увидев его, небольшая группа высокопоставленных российских офицеров, собравшихся вокруг стола, вытянулись по стойке мирно и отдали честь.

Поливанов, высокий и с грудью колесом, бодро зашагал к ожидавшим его офицерам штаба.

— Итак, господа, это правда? Поляки остановись? — Спросил он, потирая руки.

Генерал-майор, начальник оперативного отдела, кивнул.

— Похоже, что так, сэр. — Он направился к столу с картой. — Наши разведывательные группы докладывают о контакте с польскими танковыми и мотострелковыми подразделениями в нескольких километрах к западу отсюда. — Он указал места на карте.

Сконцентрировано нахмурившись, Поливанов наклонился, изучая показанное. Даже после почти трех дней быстрого и беспрепятственного движения, основная часть его танков и солдат находились в двухстах километрах к востоку от польской границы. Сегодня рано утром разведчики его армии впервые наткнулись на польские разведывательные силы — попав в засаду, которая стоила им нескольких колесных БТР и внедорожников «Тигр». Но с тех пор поляки непрерывно отходили, не вступая в бой даже там, где местность располагала к обороне.

— Оценка противника? — Спросил он.

Начальник оперативного отдела развел руками.

— Трудно сказать, сэр. Поляки, по-видимому, хорошо окопались и замаскировались. Подобраться достаточно близко, чтобы провести точную оценку трудно. Потери среди разведчиков тяжелые. Но наша лучшая оценка говорит, что нам противостоят, по крайней мере, два танковых батальона, в том числе с танками «Леопард-2» немецкого производства. И, возможно, еще один мотострелковый батальон.

Поливанов улыбнулся.

— Это хорошие новости, Эдуард! Очень хорошие!

Тот уставился на него.

— Сэр?

Поливанов похлопал его по плечу.

— Соберись. Разве не видишь? Если поляки начали окапываться и оценки их численности не врут, они решили сделать первый шаг здесь. Я уже боялся, что они просто будут гарцевать перед нами, ездя туда-сюда и иногда нападая на наши силы, словно казаки. — Он покачал головой. — Но здесь нам противостоит, по меньшей мере, полная бригада. Никто не действует по схеме «бей и беги» такими силами.

— Поляки пытаются задержать нас, — предупредил его начальник оперативного отдела. — Если мы начнем разворачиваться для подготовленного наступления, мы дадим им время, чтобы собрать больше войск. Но если мы атакуем их с ходу, без надлежащей подготовки, эти заслоны могут оказаться достаточно сильны, чтобы разбить нам носы в кровь.

— Действительно, — согласился Поливанов, все еще улыбаясь. — Это означает, что мой польский коллега только что сделал первую серьезную ошибку. — Увидев недоуменные взгляды, он пояснил: — Наша главная цель состоит в уничтожении польских вооруженных сил, господа. Не оккупация территории Польши ради оккупации территории. После того, как мы уничтожим их солдат, все стальное станет нашим.

Он положил руку на карту.

— Если они выставили против нас только одну бригаду, мы уничтожим эту бригаду. И затем двинемся на запад против ослабленного — и деморализованного поражением врага. Если же поляки направят сюда дополнительные силы, они сделают нашу задачу намного проще. — Он покачал головой. — Нет, господа, мы все сделаем правильно. Наши враги думают, что у них есть опыт войны. Но с кем они сражались? С горсткой оборванных дикарей в Ираке или Афганистане!

Оставшиеся закивали. Поляки имели обширный опыт борьбы против исламских экстремистов в этих далеких пустынных странах. Но там имели место полицейские по сути действия при поддержке американцев и других союзников по НАТО. Война малой интенсивности против слабо вооруженных партизан и террористов. Уроки этих войн не дадут никакого преимущества в понимании того, что требовалось в борьбе против масс российских танков, боевых машин пехоты и артиллерии[56].

Улыбка Поливанова стала еще шире.

— Мы научим этих дилетантов тому, что такое современная война. Как бы глубоко они не окопались, мы сначала подавим их огнем, а затем уничтожим.

— Мы могли бы начать с авиационных ударов, — предложил начальник оперативного отдела. — Если ВВС разбомбят дороги в их тылу, поляки окажутся в ловушке и будут не в состоянии перебрасывать подкрепления или отступать. А еще одна волна истребителей-бомбардировщиков может обеспечить авиационную поддержку нашему наступлению.

Улыбка Поливанова впервые сузилась.

— Москва не хочет привлекать военно-воздушные силы к наступательным действиям — пока наши летающие товарищи не выяснят, что пошло не так прошлой ночью. — Он пождал плечами. — Они клянутся, что прикроют нас от польских самолетов, но на данный момент, все в наших руках.

— Итак, все на артиллерию, — сказал один из офицеров.

— Верно, Иосиф, — согласился Поливанов. — И реактивные системы залпового огня. — Он окинул взглядом подчиненных. — Разворачивайте передовые танковые и мотострелковые бригады в боевые порядки по обе стороны шоссе, господа. И поднимайте артиллерию. Я хочу, чтобы орудия могли молотить по каждому квадратному метру польской обороны. — Он обозначил район развертывания на карте. — После того, как все будет готово, мы разнесем все к чертовой матери массированной артподготовкой, а затем выдвинем танки и пехоту, чтобы закончить дело.

Начальник оперативного отдела посмотрел на часы.

— Это займет несколько часов, сэр. Подготовку артиллерии не удастся завершить до темноты. Возможно, даже больше.

— Это им не поможет, — сказал Поливанов и пожал плечами. — Если мне нужно отдать немного времени, чтобы получить в итоге больше мертвых поляков, я буду только рад.

* * *

В нескольких сотнях метров перед подготовленными оборонительными позициями, небольшая группа польских солдат присела рядом со сгоревшим остовом российского БТР-80. Они прикрывали своего командира, лично выдвинувшегося на разведку, дабы посмотреть, чем занимались русские.

Генерал-майор Милош Доманский лежал, опершись на локти, среди поваленных колесами стеблей кукурузы, изучая противника в бинокль. Над дальними полями, лесами и небольшими деревнями висели густые облака пыли, медленно расползавшиеся на юг и на север по мере того, как колонны российских танков и боевых машин пехоты разворачивались рядом с шоссе. Он прищурился. Судя по объемам поднятой пыли, он прикинул, что русские разворачивали как минимум три полные бригады в боевые порядки.

Еще один офицер подполз к нему.

— У нас новое сообщение о разведки «Железного волка», сэр.

— И?

— Капитан Шофилд говорит, что противник разворачивает крупные соединения самоходных артиллерийских и буксируемых орудий, а также реактивных систем залпового огня «Град» за своими мотострелковыми частями. Он насчитал более двухсот орудий и еще больше прибывают по шоссе.

Домански усмехнулся.

— Русские купились. Поливанов планирует подготовленное наступление.

— И потратить все драгоценное топливо? — Отметил его подчиненный. Основные боевые танки, такие как Т-72 и Т-90 сжигали более двухсот литров дизельного топлива на каждый километр — и намного больше при передвижении по бездорожью. Т-80, остававшиеся в российском арсенале, жрали топливо в еще большем количестве.

— Не только топливо, но и ресурс танковых гусениц и двигателей, — сказал Домански. Он опустил бинокль. — Поливанов следует доктрине буквально. Это означает, что он намерен сначала подавить нас артиллерией.

— Более двухсот артиллерийских орудий, выпускающих шесть-восемь снарядов в минут сделают это место очень неудобным, генерал, — пробормотал младший офицер.

Доманский кивнул.

— И так будет, Кристиан. — Он похлопал молодого человека по плечу. — Все больше поводов следовать нашему плану? Пускай русские размолотят несколько квадратных километров пустой украинской земли, пока мы будем смотреть на фейерверк с безопасного расстояния дальше по дороге.

— Не совсем пустой, — напомнил ему офицер. — Когда начнется обстрел, наши заслоны понесут потери.

Польский генерал вздохнул. Это было правдой. Хотя его русский противник действовал как узник военной доктрины своей страны, он не был идиотом. Русские будут зондировать их оборону до последнего момента. И если разведывательные силы смогут обнаружить, что поляки отступили, Поливанов отменит запланированный шквал, сохраняя все эти тысячи драгоценных снарядов для другой операции.

Чтобы не дать противнику этого понять, некоторым его подразделениям — частям 1-й «Варсовианской»[57] танковой бригады и 21-й горнострелковой бригады — придется удерживать позиции, уничтожая или отгоняя российские разведывательные силы огнем танков и противотанковых ракет. Но независимо от того, как сильно они рассеются, когда придет время, некоторые из танков «Леопард-2» и бронемашин KTO «Росомаха» будут уничтожены. Это означало, что множество молодых поляков под его командованием погибнут этой ночью.

Доманский сжал губы. Быть по сему. Но это будет еще один повод заставить русских заплатить за эту «победу».

Передовая база снабжения 20-й Гвардейской армии, к востоку от города Сарны, Украина. Некоторое время спустя

Генерал-лейтенант Поливанов и его офицеры снабжения предприняли больше усилия по расположению частей снабжения. Было важно, чтобы запасы топлива, боеприпасов и запчастей находились достаточно близко к боевыми подразделениям для быстрого их обеспечения. Но следовало в равной степени удостовериться, что они будут расположены достаточно далеко, чтобы не попасть под огонь вражеской артиллерии и реактивных систем залпового огня. В результате, эшелон обеспечения 20-й гвардейской армии расположился в непосредственной близости от главного шоссе примерно в тридцати километрах к востоку от места предстоящего сражения.

Десятки автоцистерн и грузовиков со снарядами расположились на широком поле. Несколько небольших рек прорезали эту часть западной Украины, направляясь на север, к топям Припятских болот. Чтобы поддерживать эту землю пригодной для возделывания, поля пересекали дренажные канавы, укрепленные бетоном в тех местах, где их пересекали сельские дороги. Для охраны грузовиков и бензовозов были выделены взвод из трех танков Т-72, нескольких мобильных ЗРК 9К35 «Стрела-10» и две роты мотострелков на БТР-80. Было бы намного легче охранять их, поставив их плотной группой в центре — но это было бы слишком явным вкладом в катастрофу, если бы польские самолеты прорвались и нанесли бомбовый удар по грузовикам. Как и многое другое на войне, найти правильный баланс между ликвидацией одной угрозы и недопущением другой было непростым делом.

У края группы грузовиков собралась небольшая группа водителей. Некоторые закурили или потягивали из тщательно сберегаемых бутылок. Все смотрели на начавшуюся в быстро сгущающейся темноте артиллерийскую подготовку по полякам. Сотни вспышек озарили горизонт на западе, сотрясая небо непрерывным громом и молниями. Дым от десятков рвущихся на запад 122-мм ракет систем «Град» затмил первые звезды. Земля начала трястись и дрожать, когда первые снаряды начали падать на свои цели.

Один из водителей покачал головой.

— Бедные дураки эти поляки, — сказал он. — Они долго не продержаться.

— Верно, — согласился другой. Он мрачно прикрыл огонек и медитативно затянулся. — Но это ведь означает и то, что для нас отдых закончится, верно? Каждый долбаный командир танка и орудия во всей долбаной армии будет орать во все горло: «Где мое топливо, Иван?!». «Принеси мне снарядов, Дмитрий!». А как только наши запасы иссякнут, будет сказано: «А теперь на склады в матушке-России, ребята. Но быстро обратно с новыми припасами! Есть и ссать будете прямо в кабинах за рулем, вы же это умеете?».

Ответом стали бормотание и попытки посмеяться над подобным циничным изображением их обычной рутины.

* * *

Согнувшись в воде дренажного канала у северной окраины парка грузовиков, Уэйн Макомбер выслушал вполслуха автоматический перевод от систем КПУ и насмешливо фыркнул. Жиртресты из снабжения[58], подумал он, были довольно одинаковы во всем мире. Никто не говорил, что водить грузовик с топливом или боеприпасами было легким делом, но, по крайней мере, они не подвергались ежеминутному риску получить пулю или попасть под артобстрел. Внезапно, на его лице промелькнула кривая ухмылка. Ну, то есть, в большинстве случаев.

Остатки его внимания были полностью посвящены попытке разобраться в водовороте данных, передаваемых от различных систем робота. Он точно определил местоположение движущихся по окрестностям Т-72 и других машин охраны, отметив их как приоритетные цели. Как бы он не любил залезать в этот чертов кусок чугуна, он не мог не признать, что прямое соединение нервной системы с компьютерами делало подготовку к бою до чертовой матери быстрее и эффективнее.

Возможно, это было даже слишком легко, не в первый раз подумал Колотун. Господи, подумал он, представив себе те же действия в исполнении обычного солдата, лежавшего в зловонном потоке грязной воды в темной дренажной канаве. Черт знает сколько раз ему приходилось это делать, когда он был в Командовании специальных операций ВВС США. То же самое внутри КПУ было проще пареной репы. Но он не мог избавиться от зудящего где-то на дне сознания опасения, что запечатываясь внутри одного из этих роботов, он рисковал утратить что-то — а именно ощущение пота, крови и мук реального боя. Кто в действительности был главным, когда его нервная система соединялась с компьютерной системой КПУ — человек или машина?

С наносекундным лагом в его сознание поступили новые сведения от датчиков. Ярко-зеленые тепловые изображения группы из двадцати-тридцати человек, укрывающихся в лесу примерно в километре отсюда. Вооружены они были, похоже, автоматами, пулеметами, минометами и гранатометами. Так, философские размышления отложить до следующей медитации в канаве возле пивной, сказал он сам себе. Думай о проблемах под рукой, даже если рука металлическая и бронированная.

— «КПУ-два» «КПУ-один» и группе поддержки, — вышел на связь Макомбер, одновременно ретранслируя данные другим подразделениям «Железного волка». — Похоже, на вечеринку пожаловали незваные гости.

— Вижу их, Колотун, — ответил Патрик Маклэнэхэн. Его робот скрытно расположился по другую сторону шоссе.

— Принял, — доложил Иэн Шофилд. Канадец и несколько его разведчиков занимали позицию в том же лесу, что и эти новоприбывшие. — Идут к опушке в двухстах метрах слева от нас.

— Вам что-то угрожает? — Спросил Макомбер.

— Если они случайно не наступят на кого-то из моих ребят, то нет, — ответил Шофилд. — Мы довольно хорошо замаскировались среди кустов и бурелома.

— Можете скрытно подобраться поближе к ним?

— Не вопрос, — без колебаний ответил Шофилд. — Убрать их?

— Никак нет, — ответил Маклэнэхэн. — Если они враги, они нас не остановят. Если они друзья, нам не нужна их помощь. Но что нам действительно нужно, это понять кто они, черт подери, такие и что им здесь надо.

* * *

Федир Кравченко залег на краю леса. Слабые огни впереди освещали крупные силуэты российских грузовиков и бензовозов. Земля дрожала от сейсмических толчков, порождаемых сотнями снарядов, продолжающих терзать землю далеко на западе.

Он поморщился, слишком живо вспоминая, как три года назад его батальон терзали все те же русские орудия. Но любые следы призрачного чувства вины тонули в испытываемом им глубоком удовлетворении. Тогда так называемый свободный мир сложа руки наблюдал, как Москва убивает его соотечественников. Однако теперь Соединенные Штаты и другие должны были выступить против России. Равнодушие и трусость не должны были даже рассматриваться — не тогда, когда танки и артиллерийские валы обрушивались на страну НАТО.

Его люди располагались по обе стороны от него. Павло Литвин залег рядом, изучаю российскую базу снабжения в прицел снайперской винтовки Драгунова СВД. Несколько человек готовили гранатометы РПГ-18 и РПГ-22. На обоих флангах расчеты располагали пару ручных пулеметов РПК-74. В нескольких метрах позади основных силы, группа из четырех человек напряженно работала над сборкой 82-мм миномета — тяжелый ствол, плита, сошки. Остальные партизаны были вооружены автоматами АК-74, у двоих были также 40-мм подствольные гранатометы.

В нескольких сотнях метров впереди появилась массивная приземистая конструкция, с грохотом двигавшаяся по проселочной дороге. Башня с длинным стволом непрерывно поворачивалась из стороны в сторону, словно гротескная пародия на слона, нюхавшего ночной воздух хоботом.

— Т-72, - прошипел Литвин. — Наводчик должен использовать тепловизор, чтобы искать укрывшихся врагов.

— Как и мы, — пробормотал Кравченко.

Верзила мрачно кивнул.

— И чем дольше мы ждем, тем больше вероятность, что кто-нибудь из других русских ублюдков посмотрит на эту опушку. И тогда нам все.

— Именно поэтому работаем быстро, — сказал Кравченко. Он окинул взглядом остальную группу. — Слушайте, — прорычал он. — Помнить приказ. Не тратить время на танки и БМП. Стрелять по уязвимым целям, бензовозам и грузовикам. Следовать плану. Бьем и бежим. Стреляем тридцать секунд, наносим столько вреда, сколько можем и бежим! Все уходим к точке сбора, как только я свистну. Не ввязываться! Нашей стране нужны живые бойцы, а не мертвые герои!

Все закивали.

Литвин скептически посмотрел на него. Кравченко пожал плечами. Более половины этих сырых необученных новобранцев, скорее всего, погибнут этой ночью. Но не было смысла говорить очевидные вещи. Их единственной обязанностью перед Украиной было убить столько русских, сколько это возможно, неважно, какой ценой. Потеря горсти грузовиков не сильно повредит 20-й гвардейской армии, но напомнит Поливанову и его головорезам, что они находятся глубоко на вражеской территории. И каждый солдат и каждый танк, развернутый для охраны тыла от новых нападений, будет означать на одного солдата и на один танк меньше на передовой. Любой партизан, который выживет в этой операции, станет ветераном — закаленным опасностью и готовым к более сложным и рискованным действиям.

ККРРРААКККК!

Кравченко резко обернулся на оглушительный неземной звук. Его глаза расширились от удивления. Т-72 по ту сторону парка российских грузовиков замер на месте, охваченный пламенем. Ближе к парку треск стреляющих очередями крупнокалиберных автоматических пушек заглушал далекий грохот российской артиллерии. БТР-80 застыли на месте. Огонь и дым вырывался из огромных дыр в тонкой стальной броне.

Больше минуты Кравченко лежал в полном ступоре, изумленно глядя на то, как все больше и больше единиц российской техники взрываются или разлетаются на куски. Противотанковые ракеты, гранаты и трассирующие зажигательные снаряды прочерчивали лагерь, сея смерить и разрушения. Его искалеченное лицо медленно исказила кривая улыбка. Кто-то сделал всю работу за них.

Его глаза начали светиться маниакальным восторгом, когда он увидел, как металлические корпуса бензовозов и брезентовые тенты грузовиков начали гореть. Поле озаряли взрывы, разбрасывая зазубренные металлические осколки во все стороны. Группы охваченных паникой российских солдат бросились в бегство и были скошены пулеметными очередями.

— Matir Bozha, — пробормотал Литвин, глядя на гибкую серо-черную человекоподобную фигуру, носившуюся среди быстро растущей массы горящих машин и изуродованных трупов. Она двигалась со сверхъестественной, убийственной механической точностью, стреляя из разных видов оружия во все стороны. — Это что за черт?

Кравченко жадно вгляделся в это существо.

— Это, Павло, — пробормотал он с чувством глубокого удовлетворения, — То, как должны выглядеть все наши атаки на русских. — Он усмехнулся. — А теперь нам нужно исчезнуть. Нашу работу сегодня кто-то сделал за нас. И сделал хорошо. — Встав на одно колено, он мягко свистнул.

Украинские партизаны быстро, по парам и тройкам собрали свое оружие и растворились среди деревьев, пройдя мимо неподвижно лежавших капитана Шофилда и сержанта Дэвиса, облаченных в камуфляж, не заметив никаких признаков присутствия разведчиков «Железного волка». Как не заметили и крошечных камер и микрофонов, снявших их лица и записавших разговоры.

* * *

Лучи раннего солнца отбрасывали длинные тени по местности, взбитой, взорванной и сожженной неумолимым артиллерийским обстрелом прошлой ночью. Воронки, покрытые едкими остатками взрывчатых веществ, ковром застилали плодородные поля. Длинные участки шоссе М07 превратились в месиво битого бетона и асфальта. Участки леса превратились в скопления пней и поваленных деревьев. Тут и там тлели пожары.

Генерал-лейтенант Михаил Поливанов осторожно выбрался из БМП-3, служившей ему командно-штабной машиной. Его телохранители с оружием наготове держались рядом, напряженно следя за разбитой местностью. Оба выглядели мрачно и нервно. В этом месиве было слишком много потенциальных укрытий для польских снайперов.

Не обращая на них внимания, Поливанов начал осторожно пробираться по заваленной мусором земле к группе офицеров и саперов, изучавших два сгоревших остова — танк «Леопард-2» и восьмиколесный бронетранспортер, который в Польше именовался «Росомаха». Два остова были соединены тяжелыми цепями. В стороне под покрытыми кровью кусками ткани лежало несколько искалеченных тел.

Командир саперов отдал честь, заметив его.

— Сэр!

Поливанов указал на две уничтоженных польских машины.

— И что вы мне можете сказать?

Инженер кивнул в сторону «Леопарда-2».

— Один из наших снарядов сбил гусеницу с танка. Польское отделение на бронетранспортере попыталось вытащить его. Судя по всему, они были застигнуты снаружи следующим залпом 122-мм ракет, накрывших это место.

Поливанов вздрогнул, представив себе это. Он отвернулся.

— Пустое, — пробормотал он сам себе.

Один из младших офицеров кивнул с умным видом.

— Эти поляки были храбрыми, но глупыми.

— Идиот! — Отрезал Поливанов, сильно хмурясь. — Я говорю не о противнике, Иосиф. Я говорю о нашем фейерверке вчера ночью.

— Сэр?

— Мы выпустили более десяти тысяч снарядов — целый боекомплект для каждого орудия и реактивной системы, — тяжело сказал российский генерал. — И ради чего? — Он махнул рукой, указывая на разбитую местность. — Чтобы перелопатить пустую украинскую землю?

— Но мы нанесли полякам потери, — настаивал молодой штабной офицер.

— Жалкие потери, — фыркнул Поливанов. — Десять тысяч снарядов, чтобы уничтожить три танка и четыре бронетранспортера? Чтобы убить и ранить менее пятидесяти солдат противника? — Он с отвращением покачал головой. — Мы обрушили этот вал на малочисленный заслон, Иосиф. Нас обманули. Мы оказались лихими дураками!

Он повернулся в ту сторону, откуда они пришли. Огромная туча черного дыма висела низко над горизонтом на востоке. — А пока мы размолачивали эти поля и леса, поляки отправили спецназ нам в тыл и разнесли наши части снабжения. Каждый галлон топлива, каждый грузовик со снарядами… Все к чертовой матери!

— У нас осталось достаточно топлива, чтобы продолжить наступление, сэр, — упрямо сказал младший офицер. — Наша артиллерия имеет малый запас снарядов, но танковые и мотострелковые бригады все еще имеют достаточно снарядов для боя.

— Конечно, мы могли бы начать преследование этих польских козлов, — прорычал Поливанов. — Но зачем? Чтобы попасть в еще одну засаду, на этот раз без поддержки артиллерией? Подставить спины под это странное секретное оружие противника, использованное против нас так эффективно? — Он покачал головой. — Нет, Иосиф! Тысячу раз нет!

Помощник выглядел пораженным.

— Но что же нам тогда делать?

Поливанов снова вздохнул.

— Ждать. — Он пожал плечами. — Мы будет ждать, пока Москва пришлет нам топливо и боеприпасы. После их получения мы сможем продолжать наступление. Но до тех пор мы глубоко окопаемся, и будем обороняться.

Москва. Несколько часов спустя

Выглядящий для любого стороннего наблюдателя как хорошо одетый европейский бизнесмен, бывший президент России Игорь Трузнев прогуливался перед пятизвездочным отелем «Арарат Парк Хаятт». Остановившись, он проверил последнее SMS-сообщение на своем смартфоне: КВ 401 77.

Улыбнувшись, Трузнев поднял глаза. Прямо к нему ехало желтое такси «Мерседес» с номером КВ 401 77. Он поднял руку.

Машина остановилась рядом с ним.

— Куда? — Спросил седой водитель.

— К министерству промышленности и торговли, — пробормотал он, залезая на заднее сидение. Сергей Тарзаров уже ждал его там. Они тронулись и влились в обычный московский ритм движения в середине дня.

— Водитель? — Спросил Трузнев.

— Полностью надежен, — категорично сказал Тарзаров. — Из старой породы.

Бывший президент понимающе кивнул. Водитель был экс-сотрудником КГБ, работавшим в московских таксопарках. КГБ использовал этих «таксистов» для слежки за подозрительными иностранцами и в качестве мобильных явочных точек для российских «кротов», работавших в западных посольствах во времена Холодной войны.

— Нам нужно поторопиться, Игорь, — сказал Тарзаров, взглянув на часы. — Геннадий собирает очередное заседание Совета Безопасности сегодня.

— Его война идет не так хорошо, да? — Спросил Трузнев.

— Возникли… Затруднения, — ушел старик. Он с любопытством посмотрел на своего спутника. — Что вы знаете?

— Достаточно, — сказал Трузнев, двинув плечами под дорогим пальто. — Достаточно, чтобы понять, что поляки с помощью своих американских наемников не вписались в план Геннадия в той мере, на которую он рассчитывал.

Сергей Тарзаров слегка улыбнулся и неохотно кивнул, очевидно будучи не слишком доволен шутливым тоном. — Наши наземные и воздушные силы встретили более серьезное сопротивление, чем мы ожидали, — признал он. — Но соотношение сил все еще в значительной степени остается в нашу пользу.

— Я очень рад это слышать, — сказал Трузнев и тонко улыбнулся. — Проиграть войну уже достаточно плохо. Проиграть войну, начатую под ложным предлогом намного хуже.

Легкая нахмуренность Тарзарова превратилась в полноценную гримасу.

— Что вы имеете в виду, Игорь? — Спросил он.

— Похоже, некоторые мои соображения подтвердились, — сказал Трузнев с довольной интонацией. — Как и некоторые ваши опасения.

Тарзаров присмотрелся к нему. Трузнев действительно выглядел самодовольно, словно волкодав, бежавший к хозяину с добычей в зубах. — Каким же образом, Игорь? — Сухо спросил он.

— Геннадия Грызлова втянули в эту войну, — сказал Трузнев. — Или, по крайней мере, так позволяют говорить полученные мною сведения.

Тарзаров напрягся.

— Втянули? Кто?

— Пекин, — спокойно ответил Трузнев. — Хотя я пока не могу сказать, возник ли этот замысел на верхних эшелонах Китая. Это могла быть, прежде всего, инициатива отделения Министерства Государственной безопасности на Украине.

Тарзаров просидел несколько мгновений в ступоре. Если то, о чем говорил Трузнев, было правдой, напрашивался целый букет неприятных выводов. — Вы не могли бы пояснить более подробно? — Сказал он наконец.

В ответ бывший президент открыл портфель и достал несколько потрепанного вида ноутбук. — Как истинный русский патриот, я пришел с подарками.

Тарзаров посмотрел на ноутбук, подняв бровь.

— Неужели?

— Кое-какие люди… скажем так… у меня на зарплате, получили этот аппарат от китайского тайного агента, работавшего в Киеве, — сказал Трузнев.

— Отдал добровольно?

— Возникли… Затруднения, — сказал Трузнев, явно передразнивая прежние слова Тарзарова. — Операция, предполагавшаяся тайной, прошла несколько криво.

— Включая несчастный случай со смертельным исходом, — догадался Тарзаров с саркастической ухмылкой.

Бывший президент догадался сделать смущенный вид.

— К сожалению, да. Но украинская полиция имеет основания полагать, что китайский агент — работавший как инвестиционный банкир, кстати говоря, покончил с собой на почве финансовых неудач.

— Его начальство так не думает, я полагаю?

Трузнев кивнул.

— Вероятно. Я подозреваю, что китайцы начнут зачищать посредников в самое ближайшее время, если уже не сделали этого.

— Значит, на этом компьютере, — сказал Тарзаров, беря ноутбук. — Содержаться доказательства заговора с целью втянуть нас в конфликт с Польшей?

— Я полагаю, что да, — ответил Трузнев. — Техники, которых я нанял, смогли влезть в несколько файлов. В них содержались данные по выплатам украинским повстанческим группам.

— Ясно.

— Действительно, — согласился Трузнев. — Но это не все. Мы нашли материалы по намерениям похитить одного или двух польских офицеров в Варшаве. И еще некоторые обрывки сведений, предполагающих совершенно секретную операцию по покупке польского и американского военного снаряжения.

— Это… Наводит на определенные мысли, — мрачно сказал Тарзаров.

— Там есть еще несколько файлов, — сказал Трузнев. — Но мои специалисты не смогли расшифровать их, не рискуя активировать возможную программу самоуничтожения.

— Значит, вы передадите компьютер мне, — мягко сказал Тарзаров.

Трузнев кивнул.

— Конечно, Сергей. В конце концов, именно вы просили меня добыть эти сведения. — Он улыбнулся. — И пускай лучшие специалисты из разведки сами пытаются взломать оставшееся. Так будет лучше, да?

— Возможно, — медленно сказал Тарзаров. Несколько болезненное выражение на его лице дало понять, что он подозревал, что лучшие хакеры более не работали на Кремль. Зачем работать за зарплату, если можно было предлагать свои услуги на более грязном, но и значительно более прибыльном черном рынке?

В душе, Трузнев был уверен, что так все и было. Он нарушил воцарившееся неловкое молчание.

— Итак, Сергей, что вы намерены делать?

Лицо старика стало непроницаемым.

— Я буду думать об это, Игорь, — сказал он. — Все это надо обдумать, прежде, чем что-то делать.

Трузнев притворно удивился.

— Вы не собираетесь доводить это до сведения Геннадия?

— Прямо сейчас? Нет, — решительно сказал Тарзаров, взяв ноутбук. — Это не послужит никакой реальной цели — пока победа все еще вероятна.

— А если победа ускользнет от нашего молодого и такого уверенного президента? — Надавил Трузнев. — По некой неожиданной и печальной цепочке событий?

— Тогда все будет совершенно по-другому, — сказал Тарзаров. — Вы хорошо поработали, Игорь.

Трузнев кивнул с довольным видом.

— Это для меня высшая похвала — со стороны такого мастера, Сергей.

— Лесть вам ничего не даст, — криво усмехнулся Тарзаров. — Предоставьте свой список накладных расходов, и я прослежу, чтобы они были компенсированы. Аккуратно, конечно же. — Он оскалился. — Никому из нас не будет пользы, если станет известно, как эта информация попала в мои руки.

— Нет, конечно, — горячо согласился Трузнев. — Позвольте мне остаться в тени, друг мой. — Он усмехнулся. — Я нахожу, что это гораздо удобнее, нежели быть в центре внимания.

Москва, Кремль. Вскоре после этого

Геннадий Грызлов с каменными выражением лица слушал, как генерал Михаил Христенко зачитывал свой безрадостный доклад. К его чести, начальник генерального штаба никак не пытался представить недавние события в положительном свете.

— Поливанов действует очень осторожно, но я не могу его за это винить, — сказал Христенко. — Пока его танки, бронетехника и артиллерия не получат топливо и боеприпасы, 20-я гвардейская армия не сможет продолжать наступление, не идя на неоправданный риск.

Грызлов кивнул. Он не хотел верить заявлением Поливанова, но последние доклады, переданные снабженцами генерала, рисовали мрачную картину. В общем, 20-я гвардейская армия имела достаточно топлива, чтобы достичь польской границы — но не достаточно, чтобы войти на вражескую территорию. Пока они имела достаточно боеприпасов на один большой бой, но тайное нападение поляков и их высокотехнологичных американских наемников прошлой ночью уничтожило все боеприпасы армии. В этих условиях, дальнейшее продвижение было неразумно. Боевые машины, оставшиеся без топлива, превращались в неподвижные огневые точки, не способные маневрировать и уклоняться от атаки. Танки, бронетранспортеры и орудия без боеприпасов представляли собой не более чем цели.

— Что по 6-й армии? — Отрезал он. — Ее командир не может оправдываться подобным!

— Генерал Никитин и его части продолжают наступление через Белоруссию, — спокойно сказал Христенко. — Его передовые подразделения уже вступили в контакт с польскими войсками в нескольких точках вдоль границы.

— Тогда прикажите Никитину продвигаться быстрее и атаковать, как только его войска выйдут на заданные позиции! — Потребовал Грызлов.

— Такая поспешность будет… Неразумной, — сказал Христенко. Осознавая опасность внезапного прорыва давно подавляемой ярости, начавшей искажать красивое лицо президента, он поспешил объяснить. — Данные разведки указывают, что Варшава развернула большое количество войск для противодействия 6-й армии. Их позиции тщательно укреплены. Атака без тщательной подготовки будет рецептом возможного провала… и тяжелых потерь.

Грызлов снова коротко кивнул, с трудом держа себя в руках. Как бы неприятна и нежелательна была такая оценка, она была бесспорна и логична.

— На самом деле, — осторожно сказал Христенко. — Я дал Никитину указание замедлить продвижение — по крайней мере до тех пор, пока 20-я гвардейская армия не сможет возобновить наступление.

— Почему?

— Так как силы Поливанова временно остановлены, продвижение дальше на запад оставит левый фланг 6-й армии открытым, — сказал генерал. — Польские танковые и пехотные подразделения, противостоящие армии Поливанова, могли бы выдвинуться на север и атаковать силы Никитина.

— Иными словами, ни одна из наших армий не может наступать без другой, — нахмурился Грызлов.

— Верно, господин президент, — согласился Христенко.

— В таком случае отправляйте Поливанову запасы немедленно! — Прорычал Грызлов. — Я не буду слушать дальнейшие отговорки! Если ваши танковые и мотострелковые силы не смогут победить поляков, я буду вынужден использовать другие средства — гораздо более смертоносные и гораздо менее избирательные. Вы меня понимаете, генерал?

— Понимаю, сэр, — ровно ответил начальник генерального штаба. Президент только что объявил о готовности перейти ядерную черту. Если обычные российские войска не добьются успеха, Грызлов использует против Польши свои ракеты.

Около села Пирижки, Украина. Этим же днем, позже

Майор Евгений Курочкин увел двухкилевой МиГ-29М в мягкий вираж влево. Сквозь фонарь кабины он посмотрел на землю в пяти тысячах метров под ним. С такой высоты, равнинная украинская местность выглядела туманным пятном — лоскутным одеялом светло-зеленых, темно-зеленых и бурых полей и лесов. Тонкие серые линии — дороги — прорезали сельскую местность во всех направлениях.

Одна из этих дорог, шоссе М07, ведущее на запад, в Польшу, было плотно забито техникой. Километровая колонна бензовозов и крытых грузовиков с другими жизненно важными припасами направлялась к застывшим бригадам 20-й гвардейской армии. Машины могли двигаться и быстрее, однако были связаны охранявшими их силами численностью до батальона, с танками Т-72, боевыми машинами пехоты БМП-2 и самоходными зенитными установками.

Курочкин и его ведомый, старший сержант Авилов, обеспечивали воздушное прикрытие колонны, лениво, ради экономии топлива, держась на средней высоте. Их МиГ-29 несли бомбы и контейнеры неуправляемых ракет для поражения наземных целей.

По крайней мере, теперь он мог что-то видеть, чтобы в это что-то попасть, подумал российский летчик. Длинная колонна снабжения большую часть прошедшего часа двигалась через густой лес, вплотную прилегавший к дороге и располагавший к засаде украинских террористов или польского спецназа. В гарнитуре Курочкин слышал напряженные переговоры командира батальона сопровождения и его подчиненных, однако теперь они расслабились. Как только они вышли на открытое пространство, их способность к отражению атаки противника увеличилась экспоненциально.

Неподалеку от шоссе, прямо посреди поля он заметил две яркие вспышки.

Курочкин нахмурился, переключая частоту.

— Авилов, ты видел…

Три секунды спустя два снаряда из вольфрамового сплава, двигавшиеся на скорости почти шесть тысяч километров в час, ударили в оба МиГ-29. Оба пилота погибли мгновенно, разорванные раскаленными обломками собственных самолетов.

* * *

Высунувшись из командирского люка передового в колонне основного боевого танка Т-72, капитан Иван Теплов поправил гарнитуру, пытаясь разобрать, что только что сказал по внутреннему переговорному устройству сидящий ниже в корпусе танка механик-водитель. Снаружи, рев 780-сильного дизельного двигателя Т-72 почли оглушал. Несмотря на это, он продолжал следить за окружающей обстановкой. Танки с грохотом двигались через сельскохозяйственные угодья, медленно продвигаясь на запад через поля, засаженную кукурузой и сахарной свеклой.

— Механик, повтори, — проворчал он.

— Я говорю, что нам нужно будет заправиться где-то через час, сэр, — терпеливо ответил сержант. — Только что прошли отметку «четверть»…

Внезапный грохот огня заглушил сказанное. В ту же долю секунды в спину Теплову ударила волна жара — достаточно сильная, чтобы заставить его вскрикнуть от удивления. Он обернулся, чтобы посмотреть, что там случилось. Его рот раскрылся в недоумении. Их атаковали!

Шоссе же было забито поврежденными и горящими бензовозами и другой техникой. Солдаты выскакивали из горящих машин. Многие сами были объяты огнем, истошно крича и дергаясь жуткими факелами. Еще больше взрывов обрушилось на колонну, превращая нетронутую часть грузовиков в огненные шары.

Во всем этом хаосе ослепительная вспышка на краю поля зрения привлекла внимание Теплова. Вдоль попавшей в засаду колонны неслась высокая пестро-серая фигура из ночного кошмара. Оружие в тонких руках стреляло снова и снова, разрушая машины и другую технику с ужасающей скоростью.

Командир танка сглотнул.

— Наводчик! Цель справа сзади! Дальность триста метров! — Крикнул он.

Массивная башня Т-72 быстро развернулась, наводя орудие на странное существо или машину.

— Сэр! Компьютер не дает захвата! — Подавленно крикнул стрелок[59].

— Идиот! — Рыкнул Теплов. — Огонь!

ШАРРАХХХ!

Танк дернулся назад, когда 125-мм снаряд вылетел из гладкоствольной пушки в облаке оранжевого пламени и коричневого дыма. Теплов наклонился вперед, прижимаясь к стенке башни.

Осколочно-фугасный снаряд ударил в землю рядом с быстро движущейся машиной противника и взорвался, подняв огромный фонтан пыли и грязи. Настигнутая взрывом, черно-серая фигура упала неровной грудой металла рядом с горящим российским грузовиком.

— Бронебойным заряжай! — Прорычал Теплов в микрофон, начав искать другие цели.

* * *

Гидравлическая система серьезно пострадала. Тепловой камуфляж вышел из строя, тепловые камеры повреждены. Вооружение не работало, сообщал компьютера КПУ. Энергия топливных элементов сорок три процента.

Патрик Маклэнэхэн проигнорировал вал сообщений о повреждениях и отказах, наводнивших его сознание. Учитывая явный взрыв и град осколков практически в упор, его «Железный волк» хорошо еще что не развалился на части. Не пытаясь подняться, он повернул голову, ища российский Т-72, который только что подбил его. Сервоприводы жалобно заскулили в знак протеста. Прекрати быть ребенком, пробормотал он. Бывало и хуже.

Вражеский танк был примерно в трехстах ярдах, около хвоста колонны, где все еще сеял хаос КПУ-два, пилотируемый Уэйном Макомбером. Картинка была размытой и странно мерцала. Не удивительно, подумал он. Половина визуальных систем просто сдохла, разорванная в клочья взрывом. Из-за повреждения батарей и топливных элементов, компьютер был вынужден перераспределить ограниченное количество энергии на критически важные системы.

— Папа? Папа! Ты в порядке? — Заполонил гарнитуру обеспокоенный голос Брэда. Сын находился в центре дистанционного управления в Повидзе, отслеживая ситуацию.

— Нормально, сынок, — сказал Патрик. — Может, слегка бока намяли, но, в целом ничего.

В гарнитуре прорезался голос капитана Нади Розек.

— Папа?! Твой отец жив? В КПУ-один генерал Маклэнэхэн?!

Патрик переключил частоту с болезненной улыбкой. Пускай Брэд сам разбирается, подумал он. Он просто надеялся, что сын не слишком давил на тему «мой отец погиб», ухаживая за красивой женщиной из польского спецназа. Но сейчас перед ним стояли гораздо более насущные проблемы.

Например, этот Т-72. У его командира была чертовски быстрая реакция, а КПУ не был способен выдержать 125-мм бронебойный снаряд. Судя по рваным данным, поступающим на машину, «Колотун» уже и так был по уши занят.

Медленно, а потом все быстрее и быстрее по мере снятия компьютерных блокировок и сообщений об отказах, он поднялся на ноги. Один выстрел из рельсотрона должен был сделать вражеский танк. Он начал отсоединять орудие. «Электромагнитное вооружение неисправно», сообщала система.

— Черт, — прорычал Патрик. Придется действовать гораздо жестче, менее эстетично и более опасно. Он выбрал 40-мм гранатомет. «Одна термобарическая граната», сообщила система.

Он двинулся вперед, пошатываясь побежав к далекому Т-72 на неверных ногах. Приводы выразили бурный протест. Целые разделы систем заминали желтыми индикаторами, указывая на серию каскадных отказов. По мере того, как компьютер перераспределял все больше и больше энергии на движение, информация с различных датчиков начала исчезать.

КПУ преодолел две трети расстояния между нами, когда российский командир танка заметил его. Мгновенно среагировав, человек крикнул приказ в гарнитуру и взялся за установленный рядом 12,7-мм пулемет. Башня Т-72 с воем начала отчаянно разворачиваться, пытаясь навести на него орудие.

Слишком поздно, мрачно подумал Патрик. Он запрыгнул на танк, сломал шею командиру одним быстрым ударом и вышвырнул труп из башни. В темном отделении ниже он увидел, как лицо наводчика дернулось в его сторону. Он открыл рот, собираясь закричать в панике.

Он без колебаний выстрелил гранатой прямо в открытый люк и отскочил обратно.

БАХ! БХХУМММ!

Раздался двойной взрыв термобаричесмкой гранаты. Из башни танка вырвался столб огня, ослепительной яркий даже при свете дня. Объятый пламенем, Т-72 развернулся в сторону и с грохотом остановился.

Патрик спрыгнул с горящего танка, немного пошатываясь, так как гидравлические приводы ног работали с перебоями. Он убрал гранатомет в боеукладку и взял последнее работающее орудие — 25-мм автоматическую пушку. Нужно возвращаться к охоте, подумал он.

— Первый, выйти из боя! — Услышал он голос Макомбера. — Повторяю, выйти из боя и двигаться к точке сбора!

Патрик упрямо покачал головой.

— Слишком рано, Колотун! Нам все еще оказывают сопротивление.

— Нахрен! — Сказал Макомбер. — Я знаю, твой датчики сдохли, но посмотри вокруг! Мы поджарили девяносто процентов машин снабжения и бензовозов. Так что российская армия дальше по дороге никуда не денется. Но сейчас оставшиеся русские могут начать оказывать сопротивление. И сходиться лоб в лоб с предупрежденной о нас вражеской бронетехникой, при том, что мы все еще можем уйти, в чертов план никак не входит!

— Майор…

— Еще я получаю данные с твоего робота, генерал, — тяжело сказал Макомбер. — Судя по тому, что я виду, у тебя максимум несколько часов прежде, чем эта чертова железяка полностью сдохнет. Это означает, что нам нужно брать ноги в руки и нестись в Повидз, чтобы сдать тебя в ремонт прежде, чем это случиться. — Макомбер сделал паузу. — Если, конечно, ты не готов просто лечь и сдохнуть. Прямо здесь и сейчас. Потому что это именно то, на что ты напрашиваешься.

Патрик рассмеялся.

— Я тебя понял, Колотун. — Он развернулся и захромал прочь от горящей российской колонны. — КПУ-один, двигаюсь к точке сбора. Как приказано.

Кремль, Москва. Этим вечером

Сергей Тарзаров вытянулся в одном из мягких кресел, стоявших вдоль стены в приемной Грызлова. Он был не один. С ним рядом сидели министр обороны Соколов, начальник генерального штаба генерал Христенко и генерал-полковник Максимов, командующий военно-воздушными силами. Все четыре имели напряженное, нервное выражение, словно нашкодившие школьники, вызванные на разнос к злому директору.

От того, что они оказались вынуждены ждать, было вдвойне тягостнее.

— Президент занят другим вопросом, — сказал им секретарь извиняющимся тоном. — Он примет вас в самое ближайшее время.

Тарзаров нахмурился, отметив отсутствие министра иностранных дел на этом экстренном совещании. Неужели Геннадий был достаточно глуп и достаточно безрассуден, чтобы тратить время на трах с Дарьей Титеневой, когда остальные советники по нацбезопасности сидели, как на иголках за дверью? В тот момент, когда военная стратегия России, похоже, рушилась на глазах? Едва ли это было таким уж невероятным, но опять же, многие из действий этого человека часто происходили их инстинктов и импульсов, чем из трезвого расчета.

На столе Уланов зазвонил телефон. Секретарь тут же подхватил его.

— Да, господин президент? — Он молча выслушал и резко кивнул. — Немедленно, господин президент!

Уланов вскочил из-за стола и спешно влетел в кабинет Грызлова.

— … очень хорошо. Мы достигли понимания, — услышал Тарзаров голос президента из-за двери. — Не заставляйте меня пожалеть об оказанном вам доверии. Убедитесь, что ваша хозяйка также это понимает.

Еще один голос повторил его слова, но уже на другом языке. На английском, внезапно подумал Тарзаров. Он присмотрелся к двоим мужчинам, вышедшим из кабинета Грызлова. В одном Тарзаров узнал переводчика из МИД. Второй, высокий, худой, усталого вида, был ему незнаком. Однако в нем было что-то знакомое — словно он раньше видел его, возможно, по телевизору или на заднем плане на какой-либо международной конференции. Кто-то из чьего-то окружения? Одежда выдавала в нем американца, но не кого-то из продвинутых международных предпринимателей, которых Грызлову случалось приглашать на совещания в старые времена работы в нефтяной индустрии. Что, черт подери, он задумал?

— Господа, — прервал его мысли Уланов. — Президент готов принять вас.

Войдя в кабинет, четверо неулыбчивых пожилых мужчин не попросили сесть. Вместо этого, они встали перед столом, словно школьники — или заключенные перед расстрельным взводом, подумал Тарзаров с внезапно накатившей дрожью.

— Война вошла в новую фазу, — холодно сказал президент. — Полный провал попытки пополнить запасы 20-й гвардейской армии не оставил мне выбора. — Он посмотрел на Христенко холодным взглядом непроницаемых голубых глаз. — Вы отдадите необходимые приказы о приведении в готовность ракетной бригаде, базирующейся в Калининграде.

— Есть, сэр! — Вытянулся Христенко. — А наборы целей?

— Я хочу, чтобы каждая польская авиабаза, в особенности логово американских наемников в Повидзе была намечена к уничтожению, — сказал Грызлов. — Вы также нацелите ракеты на государственные учреждения и центры управления в Варшаве. Также, дополнительные ракеты выделяются для поражения мест наиболее значительной концентрации вражеских сил, противостоящих 6-й армии генерала Никитина. — На его лице появилась хищная ледяная улыбка. — Когда наши «Искандеры» пробьют брешь в польской обороне, я хочу, чтобы танки Никитина двинулись прямо на Варшаву.

Христенко принял обеспокоенный вид.

— Собранная нами ракетная бригада может произвести огромные опустошения, сэр, — неуверенно сказал он. — Но даже почти ста высокоточных боеголовок не будет достаточно для выполнения поставленных вами задач.

— Да? — Сказал Грызлов с обманчивой мягкостью. Его взгляд заледенел. — Тогда вы получаете разрешение на использование тактического ядерного оружия.

Тарзаров решил, что настало время вмешаться, дабы выиграть время и отговорить Геннадия от намеченного безумства.

— Господин президент, это может быть самая…

— Хватит, Сергей! — Отрезал Грызлов. — Поляки и их технонаемники заставляют меня сделать это. Если их новое оружие и тактика выше нашей способности обеспечить победу обычными средствами, я более чем готов использовать единственное оставшееся у нас эффективное оружие. — Пренебрежительно махнув рукой, он повернулся к Христенко. — Как скоро бригада будет готова к стрельбе, генерал?

— Через два-три часа после получения целеуказания, господин президент, — быстро ответил начальник генерального штаба. — Мои штабы уже подготовили подробные планы их использования, включая большую часть целей, которые вы только что назначили. Ракетные части выдвинутся с мест дислокации на заранее подготовленные позиции с максимальной точностью. После получения последних сводок от разведывательных подразделений 6-й армии, ввод координат оставшихся целей не займет много времени.

— Значит, два часа? — Грызлов на мгновение задумался. — Очень хорошо, Михаил, — сказал он с улыбкой. Затем его губы опять сжались. — Но вы не запустите ракеты без моего прямого приказа. И будьте готовы к тому, что приказ придет не сразу. Возможно вечером. Возможно, даже позже. Если мы используем тактическое ядерное оружие, мы будем следовать всем установленным протоколам. Я не боюсь его использовать, но хочу точно знать, куда и когда будут нанесены ядерные удары. С полной точностью.

Впервые с момента вступления президента в должность, Тарзаров ощутил какой-то проблеск надежды.

Грызлов, очевидно, понял это по выражению его лица, так что кивнул ему.

— Да, Сергей. У меня остался еще один козырь. — Он оскалился. — Или, если быть точным, у меня есть еще один козырь, который позволит заставить кого-то другого сыграть в мою пользу.

Защищенный ангар, база эскадрильи «Железный волк», Повидз, Польша. Вскоре после этого

Петр Вильк взглянул на «кибернетическое пехотное устройство».

— Рад видеть вас невредимым, генерал Маклэнэхэн.

Стоявшая радом с ним Надя Розек слегка напрягалась и холодно посмотрела на президента.

— Вы тоже знали, что он жив?

— Это был не тот секрет, которым я мог поделиться, капитан, — извиняющимся голосом сказал Вильк.

К его удивлению, огромный робот склонил голову.

— Но я мог бы, Надя. И я ошибался, не позволив Брэду сделать это ранее — особенно после того, как мы вместе сражались под Конотопом. Я надеюсь, вы сможете меня простить?

Каменное выражение лица Нади дрогнуло. На ее лице медленно появилась улыбка.

— Было бы неправильно, я полагаю, обижаться на вас за то, что вы на самом деле не мертвы. — Она бросила озорной взгляд на Брэда. — Если между нами больше не осталось никаких секретов.

— Никак нет, мэм, — поспешно заверил ее Брэд, с облегчением улыбаясь. — Темные тайные секреты семьи Маклэнэхэнов ограничиваются этим.

Кевин Мартиндейл откашлялся со своего места.

— Прошу прощения за то, что прерываю эту трогательную сцену всеобщего примирения и прощения, но все еще идет война. — Он посмотрел на боевого робота. — И хотя генерал Маклэнэхэн более, чем жив, временная потеря боеспособности КПУ-один должна учитываться в наших планах.

— Сколько займет ремонт? — Спросил Вильк.

— По меньшей мере, сорок восемь часов, — сказал Мартиндейл. — Робот получил серьезные повреждения от осколочно-фугасного снаряда. И, словно этого было мало, аварийные отмены блокировок, выполненные нашим другом ради сохранения боеспособности, породили целую череду отказов и повреждений. Некоторые техники считают, что придется снять с КПУ-один экзоскелет, чтобы устранить некоторые повреждения.

— Понятно, — кивнул Вильк. Он обвел американцев взглядом. — Но, возможно, это снижение боеспособности «Железного волка» не будет иметь принципиального значения. Пока что успех вашей кампании выходит за пределы моих самых смелых ожиданий и молитв.

— Это так, — с глубоким удовлетворением согласилась Надя. — Двадцатая гвардейская армия застряла неподалеку от нашей границы — будучи не в состоянии не выступить против нас, ни даже отступить, не рискуя попасть в еще одну засаду. — Она усмехнулась. — Наши железные волки научили их бояться темноты… даже днем.

— К сожалению, мы не смогли задержать вторую армию вторжения Грызлова, — напомнил Мартиндейл двоим полякам. — Ее солдаты и техника все еще наступают.

— Верно, — снова кивнул Вильк. — Тем не менее, я полагаю, что обычные вооруженные силы моей страны смогут принять их. Особенно теперь, когда ваши прежние победы заставили Москву с неохотой использовать военно-воздушные силы.

Американцы, в том числе КПУ, обменялись обеспокоенными взглядами. Робот подался вперед.

— При всем уважении, сэр, еще слишком рано пить за победу. У Геннадия Грызлова в распоряжении имеется другое оружие. — Его голос помрачнел. — И он не постесняется. — .

— Вы имеете в виду российские ракетные подразделения? — Осторожно спросил Вильк.

— Верно, — сказал Мартиндейл. Он запустил руку в портфель и вытащил пачку распечаток, передав их польскому президенту. Другие копии он протянул Брэду и Наде. — Это сверхсекретные сведения, Петр. Практически уровня «перед прочтением сжечь».

Вильк посмотрел на заглавную страницу. Она была помечена красным грифом «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. СРОЧНО. NOFORN». Он поднял бровь.

— NOFORN?

— «No foreign national access allowed» — «без допуска для иностранных лиц», — пояснил Мартиндейл. — Каковыми, безусловно, являетесь вы и любая другая страна НАТО. — Он кивнул на документы. — То, что вы видите, является чрезвычайной сводкой, отправленной вчера в основные американские командования в Европе и на Ближнем Востоке. Русские собрали значительные тактические ракетные силы — возможно, три полные бригады ракет «Искандер-М» и Р-500 в Калининградской области, откуда они могут поразить большую часть объектов польской военной и гражданской инфраструктуры. — Он поморщился. — И, как будто этого мало, имеются явные признаки того, что Москва перебросила туда же тактические ядерные боеголовки.

— О, господи, — пробормотал Вильк, глядя на бумаги в своих руках так, словно их них полезли скорпионы. — Они свихнулись?

— Русские имеют другой взгляд на ядерное оружие, по крайней мере, на тактическое, нежели мы, — мрачно сказал Патрик Маклэнэхэн. — Они видят в нем полезный инструмент поля боя.

— Что вдвойне верно для Геннадия Грызлова, — согласился Мартиндейл. Его глаза сузились. — Его отец научил его этому, ударив по нам тринадцать лет назад.

Собравшиеся кивнули. Никому не нужно было напоминать об убийственном ударе по американским МБР и базам стратегических бомбардировщиков, нанесенным по приказу Анатолия Грызлова. Несмотря на то, что русские воздержались от использования мощных ядерных боевых частей, тогда погибли десятки тысяч человек. Ввиду этого, никто не сомневался, что нынешний президент России способен использовать то же оружие против гораздо меньшей и слабой страны — особенно ввиду отсутствия эффекта ядерного сдерживания.

— Мы должны уничтожить ракеты прежде, чем они будут запущены, — сказал Вильк.

— Да, сэр, — рассеянно согласился Брэд, перелистывая сводку Пентагона. Он остановился на карте, на которой было показана зона развертывания российских ракетных частей. — О, черт… — Его вид внезапно стал болезненным. — У меня есть действительно плохое предчувствие, что у нас осталось совсем немало времени, чтобы достать эти установки.

— Что ты хочешь сказать, сынок? — Резко спросил Патрик.

— Я получил некоторые странные сообщения от «Скайон» прямо перед прибытием президента Вилька, — пояснил Брэд. — Я собирался рассказать вам все, но теперь опасаюсь, что понял, что все это значило. — Покосившись на КПУ и получив от отца кивок, он продолжил. — Кроме того, помимо баз данных Пентагона, наши специалисты покопались в Интернете и телекоммуникационных сетях в России.

На этот раз, все понимающе кивнули. Взлом российских систем связи обеспечил большую часть информации, использованной при планировании атак «Железного волка» на Конотоп, Барановичи и другие цели.

Он указал на карту Калининградской области.

— В общем, они только что заметили странные данные по мобильным и спутниковым телефонам, а также выходам в Интернет в этом секторе.

— Что ты имеешь в виду, Брэд? — Спросила Надя.

— Около часа назад в этом районе стало совершенно глухо. Вся активность упала до нуля. Не стало никаких беспроводных или спутниковых вызовов. Все Интернет-соединения были разорваны.

— А это означает, что дислоцированные там российский части перешли в режим полной боевой готовности, — внезапно осознал Мартиндейл. — Выключение всех внешних систем связи является довольно стандартной процедурой перед любой серьезной операцией. Можно с уверенностью сказать, что Грызлов готовит свои тактические ракеты для массированного удара.

— Наземные силы «Железного волка» способны уничтожить их? — Спросил Вильк.

— Не с одним оставшимся КПУ, сэр, — сказал Патрик. Затем, прочитав данные Пентагона по обороне противника, он покачал головой. — И даже с двумя, пожалуй, нет. Грызлов окружил ракеты войсками и зенитными установками. Если мы готовы принять то, что это будет поездка в одну сторону, мы могли бы пробить брешь — но на запуск ракет потребуется меньше времени. Пока мы прорвемся, его боеголовки обрушаться на Польшу.

— Тогда мы могли бы поразить их силами дистанционно-пилотируемых XF-111 «Суперварк», — сказал Брэд. — Это наше единственное оружие, способное взорвать ракеты к чертовой матери и сделать это быстро.

— Вы считаете, что ваши бомбардировщики смогут прорваться через все их слои ПВО? — Спросил Вильк, не в силах сдержать удивления. — Как это возможно?

— Это будет действительно трудно, — признал Брэд. — И мы потеряем много самолетов, возможно, даже большую их часть. Но я натаскивал экипажи «Железного волка» на симуляторе, где мы моделировали атаку на практически столь же защищенные цели, как эта. И, при правильном подходе и подборе вооружения, я полагаю, что мы можем уничтожить эти ракетные бригады. — Он посмотрел на собравшихся. — В любом случае, разве у нас есть выбор? Либо мы сделаем это с нашими XF-111 и «Койотами», или нам придется звонить Грызлову и сдаваться.

Вильк, глубоко задумавшись, молчал, казалось, целую вечность. Никто не пытался заговорить с ним. Мартиндейл, оба Маклэнэхэна, даже капитан Розек могли давать ему советы. Но принимать решения должен был он и только он. Зная, что русские планируют использовать ядерное оружие — даже так называемое тактическое — против его страны и ее вооруженных сил, мог ли он оправдать риск, связанный с продолжением сопротивления?

Почти восемьдесят лет назад Польша была разгромлена, разделена и порабощена нацистской Германией и сталинистской Россией. Миллионы были убиты или умерли от голода. Даже окончание Второй Мировой войны принесло лишь десятилетия коммунистического гнета. Но, пройдя все эти страдания, польский дух выжил — выжил потому, что задавленные, ожесточенные люди отказались склонить колени перед тиранами. Мог ли он поступить иначе?

На мгновение Петр Вильк задумался, пытаясь найти правильные слова, слова, которые могли бы быть произнесены в тон этим храбрым американцам, пришедшим на помощь его осажденной стране. Наконец, они пришли к нему звенящим призывом, произнесенным американским патриотом Патриком Генри. Он поднял глаза, унимая их беспокойство вызывающей улыбкой.

— Разве жизнь так дорога или мир настолько сладок, чтобы покупать их ценой цепей и рабства? — Процитировал он. — Забудьте это, ради бога! Я не могу сказать за других, но что касается меня, то либо дайте мне свободу, или дайте мне смерть!

Со слезами гордости на глазах, Надя Розек ударила кулаком по столу.

— Да! Мы атакуем!

— Пан или пропал? — Мягко спросил Мартиндейл.

Вильк с трезвым видом кивнул. Он повернулся к Брэду.

— Господин Маклэнэхэн, — торжественно сказал он. — Вы уполномочены атаковать российские ракетные подразделения, как только ваши самолеты будут готовы к вылету.

В небе над Польшей. Вскоре после этого

Вертолет W3 «Сокол» ВВС Польши с Вильком и Мартиндейлом на борту летел в Варшаву над темной сельской местностью. Два истребителя F-16С прикрывали их.

Хотя обычно он предпочитал летать в кресле второго пилота, Вильк решил на этот раз находиться в салоне. Ему и американцу нужно было разработать альтернативный план на случай, если удар «Железного волка» провалиться или окажется только частично успешным.

— Помимо эвакуации членов кабинета министров и командования вооруженных сил из Варшавы, нужно рассредоточить боевые самолеты так сильно, как это только возможно, — сказал Мартиндейл. — В этом можно быть уверенными, так как все ваши военно-воздушные базы находятся в начале списка целей Грызлова.

Вильк кивнул, читая данные с личного планшета.

— Не считая действующих баз, у нас есть около восьмидесяти гражданских аэродромов с твердым покрытием. — Он нахмурился. — Не все их них нам подходят, а некоторые, наши основные аэродромы, будут поражены в первую очередь. — Он посмотрел на Мартиндейла. — Перебросить туда истребители будет сравнительно легко. Но я сомневаюсь, что у нас будет время перебросить запасы боеприпасов, топлива и группы технического обслуживания.

— Верно, — согласился американец. — Но того, что есть в непосредственном наличии, будет достаточно для одного или двух боевых вылетов каждого F-16 или МиГ-29 — а это в любом случае лучше, чем ничего.

— Господи президент! — Прервал их голос пилота. — Я получил срочное шифрованное сообщение, ретранслированное через Варшаву. Американская президент хочет немедленно поговорить с вами!

Вильк с Мартиндейлом обменялись удивленными взглядами. Что еще Барбо могла сказать им? Прочитать еще одну назидательную лекцию на тему того, что следует сдаться Москве? Еще одно требование избавиться от так называемых наемников? Ладно, был только один способ узнать.

— Соедини меня, Ежи.

Почти сразу же в гарнитуре раздался елейный голос Стейси Энн Барбо.

— Господин президент? Петр? Вы меня слышите?

Вильк поднял бровь. Она называла его по имени?

— Да, госпожа президент, — ответил он.

— Слава богу, что я смогла связаться с вами, Петр, — воскликнула она. — Во-первых, потому, что мне действительно следует извиниться за то, что я поверила в российскую чушь относительно этих террористических актов.

— Простите?

— Мои разведывательные структуры предоставили мне новые свидетельства того, что вашу страну подставили, — быстро ответила Барбо. — Это означает, что вы были правы. И то, что я получала ужасающе некомпетентные советы от военных и политических советников в разгар подобного кризиса!

— Рад слышать, что вы признаете ошибку, госпожа президент, — медленно сказал Вильк. Он удивленно посмотрел на Мартиндейла. Американец покачал головой, указывая, что его собственные аналитики не нашли ничего подобного в базах данных ЦРУ и АНБ. Вильк нахмурился. — Но хотя подобная новость может только приветствоваться, она ничем не может помочь нам перед лицом опасности, которой наша страна подвергается в настоящий момент.

— Это вторая причина моего звонка, — ответила Барбо. Ее голос стал более напряженным. — Моя администрация должна сделать верные выводы. Мы должны выступить против неспровоцированной агрессии со стороны России! Вот почему я приказала немедленно отправить в Польшу американскую военную помощь. Я надеюсь, что демонстрация нашей поддержки заставит Москву пойти на попятную, прежде, чем война выйдет из-под контроля.

— О какой военной помощи идет речь? — Аккуратно спросил Вильк.

— Не о такой существенной, как бы хотелось получить немедленно, — признала Барбо. — Потребуется время, чтобы нарастить поставки. Однако я приказала Пентагону сделать немедленно столько, сколько возможно. Поэтому соединение транспортных самолетов С-17 направляется к вам прямо сейчас. На их борту находиться военное снаряжение — в основном, наши лучшие противотанковые ракеты и группы военных советников, задача которых помочь вашим войскам в их эффективном использовании. Эти С-17 находятся в нескольких минутах от вашего воздушного пространства и готовы направиться на вашу военную базу в окрестностях Варшавы.

— Миньск-Мазовецки?

— Именно! — Тепло сказала Барбо. — Вы могли бы пропустить наши самолеты через вашу систему ПВО?

Внутри, Вильк закипел. Она запоздало решила подарить ему немного противотанковых ракет и несколько военных советников, раннее предав союзнические обязательства. Зачем она это сделала? Она верила, что они были в отчаянном положении? Или недавние поражения России убедили Барбо, что пришло время заскочить на подножку поезда победы?

Однако, напомнил он себе, Польша по-прежнему находилась под угрозой ракетного удара Грызлова. Ей была нужна вся военная помощь, которую она могла получить — как бы мала и незначительна она не была.

— Очень хорошо, госпожа президент, — сказал он. — Я разрешаю вашим С-17 посадку в Варшаве.

Белый дом, Вашингтон, округ Колумбия. В это же время

Барбо быстро оборвала связь со своим польским коллегой и взглянула на экран персонального компьютера. Московское время опережало вашингтонское на восемь часов. То есть, там было уже очень поздно.

На мгновение, она заколебалась. То, что она собиралась сделать было рискованно, безумно рискованно. Но был ли у нее выбор? Могла ли она позволить полякам и Мартиндейлу затащить Америку и остальную Европу в полномасштабную войну? Ядерную быть может? Соберись, Стейси Энн, строго сказала она сама себе. Конечно нет! Кроме того, было слишком поздно что-то менять. Цепь событий уже была запущена.

Она открыла ящик стола и достала новый смартфон. Он не был зарегистрирован ни на нее, и ни на кого-либо из Белого дома. Годы политической карьеры и те или иные действия, так или иначе выходящие за рамки строгой законности, научили ее тому, как жизненно важна была возможность разговаривать без риска отслеживания. Одним нажатием на кнопку на сенсорном экране она набрала номер такого же «темного» телефона.

— Люк, дорогой, — сказала она. — Можете сказать нашему другу, что все готово. Поляки только что открыли заднюю дверь.

Еще одним движением пальца она завершила вызов.

Затем, Стейси Энн Барбо не спеша встала из-за стола и направилась в Оперативный центр Белого дома.

Загрузка...