Железный мир

Глава 1

Я открыл глаза и понял… что ни черта не понял! Где я? Кто я? Что со мной? Что происходит? Словно из тумана, вынырнул ответ на один из вопросов — «кто я такой». А вот остальное, продолжало расплываться в море дурноты и паники. В голове закружился хоровод безумных мыслей — показалось, что я уже на том свете.

Вагон, на полу которого лежало мое бренное тело, был сильно скошен набок, от скатывания вниз меня удерживало что‑то мягкое. Я с трудом повернул голову и едва не вскрикнул: мое плечо упирается в труп женщины! И это точно труп — у живого человека изо рта не может вытекать столько крови! Боже!

Я попытался проснуться, но вместо этого область ребер пронзила короткая вспышка боли, которая впрочем, помогла понять, что все происходящее реальность. Не пытаясь встать, повертел во все стороны головой внимательно, но с толикой отстранености осматривая декорации какого‑то голивудского хорора: искривленные поручни, свежие пятна крови на стенах и потолке, разбросанные листы печатной бумаги, стекольная крошка, разбитые мобильники, валяющиеся сумки и всюду тела людей….

Кто‑то шевелился, приходил в себя, поднимался — значит, умерли не все. В глаза бросилось страдальческое выражение лица молодой девочки опрокинувшейся головой на сиденье. Она беззвучно шевелила губами, из носа текла струйка крови, если она что‑то и говорила, то я не мог разобрать слов, я вообще не слышал звуков — наверно оглох. Она в жесте мольбы протянула ко мне руки, но я не обратил внимание на безмолвный стон. Не до нее мне сейчас. Состав потерпел крушение… и мне нужно выбираться.

Как объяснить, что за разбитыми стеклами вагона горит яркий дневной свет, меня в данную минуту интересовало меньше всего. «Надо выбираться, — подбадривал я себя мысленно, до предела напрягая волю и поднимаясь над окровавленными телами людей» Тем боле вон как призывно светит оранжевое солнце выглядывающее из‑за пушистых облаков в темно‑синем небе. И каким хреном мы оказались на поверхности?…

Я прогнал непрошеные мысли про обвалил туннеля, и вылет поезда из‑под земли. Картина, рисующаяся в моем воображении, была по‑детски смешна. Да и не важно это, скоро прибудут спасатели и отправят меня отлеживаться в больничную палату. А потом будут компенсации, телевидение, рассказы для друзей на кухне… Неплохо бы было кому‑нибудь помочь… но это потом.

Тело почему‑то отказывалось подчиняться как раньше, с огромным трудом оперся на скошенный под углом пол вагона, непослушной рукой ухватил окровавленный поручень подтянулся и добрался до алюминиевой рамы окна. Стекла на месте не было, но в ладони тут же впились сотни крохотных осколков, вниз по металлу побежал красный ручеек. Впрочем, кроме секундного замешательства он ничего не во мне не вызвал. Кажется я в состоянии шока. Закружилась голова, выбираясь наружу оглянулся на последок, и увидел всю ту же с мольбой смотрящую девочку. Отвернувшись, я спрыгнул на землю. Сделал по инерции пару шагов вперед, закачался, стал падать, и, не долетев до земли, провалился в липкую мглу.

Разлепил веки: приснится же такое… Нет!!! Глаза чуть не вырвались из орбит, обостренный до предела слух оглушил разум. Я подскочил, все еще не веря: над головой чистое небо, прямо передо мной застряв колесами в грунте, стоит искореженный вагон метрополитена, а слева и справа множество сбившихся в кучки людей.

— Что? Где мы?! — спросил я голосом сквозящими нотами паники.

— А фиг его знает! — ответили рядом. — Я вообще не понимаю, как мы здесь оказались. Может мы попали в прошлое?

Эти слова как ни странно, подействовали на меня отрезвляюще, в отличие от людей стоящих неподалеку. Дураки могут верить хоть в инопланетян, они, если так хотят, могут строить безумные догадки, а я найду более скучный, более приземленный, но зато реалистичный ответ.

Поднявшись с травы, медленно подошел к зияющим разбитыми стеклами окнам вагона и присвистнул: отсюда видно, что все шесть вагонов накренились каждый в свою сторону, а стальные колеса глубоко вкопались в землю. Какие‑то люди по всему составу вытаскивали из окон тела раненых, а может и погибших, и складывали их штабелями недалеко от вагонов. Но в основном все люди вокруг напуганы, растеряны и раздавлены. Некоторые плачут над телами, кто‑то осматривается вокруг, но большинство бестолково бродят.

Чуть отойдя от вагонов, я оглядел окрест: зеленная степь, на которой оказался состав, тянется далеко, до того места, где на горизонте упирается в едва различимую полосу деревьев — леса. Что‑то было в этом необычно, но что именно — понять не мог. Подумав немного, решил зайти с другой стороны поезда и посмотреть что же там.

Кажется, я ехал в головном вагоне, и поэтому обходить состав долго не пришлось. Проходя рядом с десятками совещающихся, обсуждающих что‑то, или просто рыдающих навзрыд людей, был удивлен, что никто из них не додумался достать мобильный телефон. С другой стороны скошенного вагона было безлюдно. Наверное, все люди неосознанно решили кучковаться с одной стороны состава.

С трудом отвел глаза от вагона с разбитыми фарами и окровавленной кабиной машиниста, глянул на горизонт: здесь зеленая трава уходит еще дальше, на сотни километров вперед, и там упирается в подчеркнутые синеватой дымкой зубчатые пики гор. Рядом с моим городом нет никаких гор…. А еще я осознал, что именно меня так насторожило: нигде нет ни следа человеческого пребывания. Нет ни высоковольтных линий, ни дорог, и не намека на уходящий в небо дымок от костра… Такого просто быть не может.

Растеряться я не успел, неожиданно осенила спасительная мысль: это ведь так просто — глянуть, откуда вырвался поезд. Там наверняка есть туннель, и рельсы…

Я едва ли не побежал вдоль вагонов, еще издали заприметил, что не я один такой умный, там, в хвосте собралась уже толпа…

Толпа людей растерянно переводящих взгляд с вагона на рощу, раскинувшуюся позади них. Подбежав, громко спросил, боясь услышать ответ:

— Вы нашли рельсы?!

На меня не обратили внимания, и лишь один рыжебородый мужик негромко бросил:

— Посмотри сам…

Я глянул, куда он указал подбородком. Глубокая борозда в земле тянулась от конца вагона до самой рощи — я последовал вдоль нее с замиранием сердца и остановился через десяток шагов.

— Ага, — бросили мне из‑за спины, — в роще следов нет. — Мы все обыскали, но ничего не нашли. Деревца сломаны только с одного края, а там дальше все цело. Все выглядит так, будто мы сюда прилетели…

— Бред, — ответил ему кто‑то пискляво. — Не может этого быть!

— Скорее всего, мы попали во временной… — начал белобородый старичок в круглых, как у Айболита очках.

— Ты просто начитавшийся фантастики придурок! — воскликнул все тот же рыжебородый мужик.

— Я вообще‑то профессор…

— Кислых щей!

— Молодой человек держите себя в рамках…

Я стоял спиной к галдящим людям, пытаясь осмыслить, что вообще происходит. Почти слышал как в голове трутся друг о друга извилины, но это их работа не шла в прок. Действительно, не по воздуху же мы сюда прилетели…

Рядом раздался детский крик. Подбежал запыхавшийся мальчуган и, указывая в сторону леса рукой крикнул:

— Смотрите, сюда кто‑то идет!

Гомон оборвался, все уставились в какие‑то приближающиеся точки.

— Спасатели? — неуверенно предположили рядом.

Но ему не ответили. Точки медленно росли и скоро приобрели форму человеческих фигур. Их было около двух десятков.

Обрадованные люди один за другим, робкими шагами стали идти навстречу. Вскоре за мной и самыми нетерпеливыми, собралась толпа, все кто выжил и не был серьезно ранен.

Впрочем, шаги первого ряда людей невольно замедлились, когда фигуры приблизились настолько, что стало возможно разглядеть все подробности их одежды. На двадцати высоких и очень мускулистых мужчинах были надеты средневековые доспехи. Широкие плечи и могучая грудь каждого прикрыта короткой античной кирасой с рисунком на груди в виде черного кулака, бедра стягивают юбки до колен, на ногах римские сандалии, а руки отливают серебром — на них надеты толи перчатки, толи кастеты с длинными когтями‑ножами.

— Толкиенисты что ли?… — спросили рядом, но и это предложение потеряло тень разумности, когда странные люди подошли вплотную.

Строй, остановился как единое существо, два десятка тяжелоатлетов в доспехах смотрят на сбившуюся толпу с превосходством и надменностью. А когда один из них открыл рот, я вздрогнул. Это было похоже на то, как если бы мраморная статуя вдруг заговорила голосом робота из фильма.

— Их тут примерно полторы сотни, капитан, — обратился он к человеку стоявшему рядом с ним. — Зато смотри сколько металла. Трансмутаторы будут на седьмом небе от счастья.

Высокий и сильный, но по виду и одежде не отличающийся от других, он говорил размеренно и властно, словно весь мир крутится вокруг одного него. Короткие серые волосы цветом походят на волосы старика, глаза голубые, мужественное лицо из конца в конец пересекает белый, как огромная личинка, шрам.

Тот, кого он назвал капитаном, выглядел постарше окружающих, отличался он лишь тем, что на его груди нарисован не черный, а красный кулак. Тем не менее, держался он с собеседником так, будто имел дело с сынком властного начальника.

— Но позвольте, — вмешался в их диалог давешний академик, — кто вы такие?

Человек со шрамом во всю щеку, бросил на него злобный взгляд и прорычал:

— Вы все умерли и теперь попали на Великую битву меж тьмой и светом. Те из вас, кто проявит себя доблестным воином…

— Что?! Какая чушь! Молодой человек, прекращайте издеваться над нами…

Я повернулся к белобородому старичку в круглых очках: профессор патетично жестикулировал объясняя иродам, что шутить с ним, из‑за уважения хотя бы к возрасту, не надо.

— Мой лорд, — обратился капитан к человеку со шрамом, — это люди с Земли. Они не во что не верят, недисциплинированны, но зато считаются лучшими воинами.

— Вот эти дохляки? Хм…

— И все‑таки вы должны объяснить нам… — вновь вмешался профессор и в мгновенье осекся.

Я не успел моргнуть, а тот, кого капитан назвал лордом, вдруг оказался подле профессора и в мертвой тишине, ребром железной перчатки снес ему половину головы. Кровь, белое и серое смешавшись в воздухе, разлетелось брызгами, обильно запачкав рядом стоящих. Дружный ах толпы разорвал женский визг, потом плач ребенка, еще одного и еще…

— Молчать всем! — громовым раскатом воскликнул «лорд». — Если кто пикнет без моего разрешения, незамедлительно разделит его судьбу. Всем ясно?

Гробовое молчание было ему ответом, на лицах окружающих проступил ужас, в глазах полное непонимание. Но жить хотелось всем, и никто, даже плачущие дети и оказавшийся рядом побледневший милиционер в форме, не осмелились разжать губы.

— Капитан, я осмотрю это, — лорд указал на расположенный посреди степи безрельсовый состав, — а ты пока собери все это мясо. Выступаем через полчаса.

— Как будет угодно мой лорд.

Лорд, словно кегли, расталкивая не успевших уступить ему дорогу людей, двинулся к поезду, а капитан хмуро оглядел замершую как заяц перед змей толпу.

— Итак, — сказал он твердым, как сталь голосом, — вы в чужом мире. У вас есть выбор: попробовать продолжить жить или умереть. Если хотите умереть, то лучше скажите это сейчас, а если жить… Чтобы жить вам придется в точности выполнять команды в том числе и мои.

— Но… — несмело подал голос кто‑то из толпы.

— Заткнись! — заорал капитан. — Я тут не для того чтобы утирать вам сопли и отвечать на вопросы. Ваша задача на данный момент, построиться колонной, где в центре должны быть раненые, женщины и дети. Трупы и все вещи оставьте здесь, ни то ни другое вам не пригодятся. И учтите, если вы не сможете как следует построиться, вам в этом помогут мои ребята.

Он глянул на строй своих воинов, и те как по команде злорадно ухмыльнулись. Бросив взгляд на их увенчанные металлическими кастетами руки, я понял, чем конкретно они станут помогать…

— Все, начинайте строиться. Нам нужно успеть в Кровавую Рощу до рассвета!

Займи мой разум подобные мысли, я никогда не cмог бы предположить, что толпу из бьющихся в истерике женщин, до смерти напуганных запахом крови и всеобщим хаосом детей, тихонько ропчущих мужиков, раненых и пострадавших «при крушении» и бог знает кого еще, можно собрать в организованную колонну. Однако кто бы ни были пришедшие сюда люди, но наводить дисциплину и организованность они умели прекрасно.

Высокие и мускулистые, они двигались в толпе как хищные рыбки в стае мальков. Разбредшись в толпе по одному они приказывали, поднимали, заставляли строиться, окриком или взглядом успокаивали недовольных. Куда бы они ни направлялись, все стремились освободить им дорогу, словно люди в один момент забыли о гордости, законе и порядке. Особенно сильно это раболепие и стремление научиться становиться невидимым, стало заметно после того, как паре что‑то выразительно крикнувших людей железные кастеты вмиг снесли головы.

Отдельная стайка людей в этой хаотичной толпе старалась держаться ближе к милиционеру в форме и с кобурой на поясе: несмотря на бездействие, он олицетворял защиту правопорядка. Некоторые шептали ему что‑то, но он только бледнел и качал головой.

Даже когда «капитан» подойдя к складированным у вагонам раненым, внимательно осмотрев каждого, велел своим людям перевязать способных самостоятельно передвигаться, а остальных казнить… Даже тогда, когда черепа, беспомощных и молящих о чем то людей, хрустели от вонзающихся в них шипов на кастетах, наш закон и порядок был способен только на то, чтобы бледнеть все отчетливей. В одну минуту он сделался похожим на покойника, а волосы на голове поднялись так, что едва не сбрасывали с себя фуражку.

Не в силах смотреть на казнь, я отвернулся от сцены где истекающая кровью пухлая женщина протягивала к убийце дочери руки вопя что‑то неразборчивое… Наверно правы некоторые: поезд доставил нас прямиком в ад…

Через пять минут присмиревшие и очень тихие люди взаправду собрались в колонну, которой мог позавидовать командующий любым парадом. Один из воинов подскочив к капитану, доложил что «прибывших людей» в строю сто восемьдесят один. Капитан кивнул и, дождавшись возращения закончившего осматривать вагоны «лорда», разделил своих людей надвое: десяток отправил в хвост колонны, а оставшаяся часть выстроилась вместе с ними впереди.

— Вперед, — гаркнул капитан, и подавая пример споро зашагал в направлении леса.

Молчаливое, послушное стадо дисциплинировано тронулось в путь. До сего момента я и не подозревал как это много — двести человек. Наверно правду говорят будто индивидуумы собираясь вместе образуют нечто схожее с коллективным разумом. Сейчас всей кожей ощущаю растерянность, подавленность и вместе с тем какую‑то неестественную концентрацию — будто идущее на бойню стадо вложило всю энергию не в мышцы, а в умственные процессы. Как избежать смерти? Стоит ли убегать от пастырей? Кто вообще такие эти двуногие существа? Они что‑то говорили про мясо… Мы для них мясо, но в каком смысле?

Судя по лицам, схоже думало большинство, но наверно мне было чуть легче. Я принял на веру идею покойного профессора о том, что поезд попал в воронку времени. Во‑первых это возможно ошибочное знание придает уверенность, а во‑вторых отбрасывает часть вопросов. Теперь, вместо того чтобы разглядывать эту унылую степь, нужно вспомнить историю и понять в какую эпоху попал… ну и географическое положение… Хотя зачем оно мне? Какой толк, оттого что я буду знать, что попал, скажем, в Италию? Правильно — никакого толка.

Лес, к которому направлялись античные воины, ведя за собой толпу, словно на привязи, казался необычным даже издалека. А войдя в него я, как и все вокруг, обомлел закрутил головой. Как и всякий городской парень, я не часто выбирался в лес, но этот был не похож ни на что. Листьев или иголок на деревьях практически нет. С ветвей высоченных столбов свисают длинные змеевидные отростки, а гуляющий средь вершин ветерок теребит их, рисуя в воображении картины разумных растений. Некоторые отростки столь большие и толстые, что, свисая с ветвей тянуться по земле, словно пожарные шланги. Вдобавок к этому, от таких отростков ввысь уходит сизый, густой пар.

Командование колонной, не обращая внимания на странные деревья, смело перешагивало через эти змеевидные отростки и бесстрашно проходило сквозь завесы пара. Наверно воины позади толпы начали подталкивать забывшихся людей, потому что началась толкотня, и я вновь догнал командиров.

Пользуясь представившейся возможностью, проходя рядом «со шлангом» я пнул его носком ботинка. Не особо податливо, но от удара отросток чуть сдвинулся с места. Значит что‑то похоже на лианы в джунглях… А еще я заметил, что ботинки рядом с отростками вязнут в рыхлой земле и оставляют четкие следы, будто сами деревья увлажняют землю вокруг обнаженных корней исполинского ствола.

Неожиданно наверху почудилось какое‑то движение, задрав голову увидел стайку перелетавших с ветки на ветку птиц. Точно такие я как‑то видел по телевизору, а значит лес совсем не доисторический — хоть казался таковым.

Устав разглядывать диковинный лес, занялся гаданием над своим будущем. Впрочем, без особых успехов. Думать мешали эти двести человек, которые вот уже тридцать минут продвигаются рядом со мной по странному лесу, при этом издавая шум от которого подрагивали деревья вокруг. Кто‑то позади сопел, падал, чертыхался, вновь вставал, кто‑то переговаривался шепотом, а большинство шло по лесу отупело, будто пьяный медведь…

Воздух необычного леса прорезали панические возгласы и крики боли. Я повернулся и ошеломленно уставился на бегущих… рыцарей. Словно в замедленной киносъемке видел как два рыцаря в шлемах овальной, вытянутый к небу формы и красными, как рубины, прорезями для глаз, бегут на меня размахивая кривыми мечами.

А дальше мир взорвался оглушительными криками и мгновенно пришел в движение. И без того быстро движущиеся рыцари ускорились, крики ужаса стали объемнее, слева и справа край зрения выхватил падающие окровавленные тела. Мое подсознание отреагировало так, как было зомбированно телевизором: оно, уверенное будто началась перестрелка, заставило тело упасть пластом. Это меня и спасло!

Рыцари пронеслись надомной по инерции, и быстро повернувшись увидел как они оставляют настоящую кровавую просеку в толпе мечущихся людей. Ятаганы и броня этих тварей сплошь покрылись красным, крики и возгласы стали нестерпимы, не помня себя я поднялся, и бросился подальше от бойни за спиной.

На полпути к густым зарослям меж деревьев, увидел спасающихся бегством пяток человек, впереди которых, блестя погонами, стремглав бежал милиционер. Слегка изменив направление, я бросился следом за ними. Нога зацепилась о проклятый корень и я растянулся в траве, впрочем почти не осознав произошедшего, поднялся, обернулся и побежал еще быстрее.

Секунда, за которую я успел бросить взгляд за спину, хватило на то чтобы увидеть как пяток рыцарей с овальными шлемами стоя в луже крови над телами искромсанных людей, добивали раненных. Что происходило в другой стороне, я, из‑за закрывающих обзор деревьев, увидеть не мог, но, судя по крикам, там дела обстояли не лучше.

Догнав улепетывающих людей, и, дыша в затылок потерявшему фуражку милиционеру, двигался за ним, пока не свалился без сил. И снова мне относительно повезло — люди вокруг попадали точно так же, и я не остался в этом кровавом лесу один. Сейчас отдышусь и побегу дальше. Я выживу, что бы ни случилось!

Глава 2

Среди полулеса‑полуджунглей, под сенью причудливо выгнутого дерева, расположились пятеро опустошенных людей. А самое дурное, обидное и страшное, заключалось в том, что в числе этих бедолаг находился и я.

Впрочем, я посматривал на окружающих с толикой превосходства: двое замерших с очумело вылупленными глазами подростка достойны жалости, замкнувшийся в себе милиционер — презрения, а девушка, та самая, которая похожа на Бритни в юности, и которую видел, спускаясь по эскалатору где‑то в очень далекой реальности… она держалась молодцом. Но она всего лишь девушка, а значит, в такой экстремальной ситуации находится в заведомо слабейшем положении.

Если место в которое они угодили, действительно является прошлым, то сила тут ценнее интеллекта и золота. И где‑то на задворках сознания, я переживал, что в нашей группе силы было совсем немного. Из взрослых мужиков только я и ополоумевший милиционер… Зато значительную силу, хотя и ограниченную боеприпасами, представлял собой пистолет и запасная обойма в кобуре. Вот только как его заполучить?

Даже если нашей жизни будет угрожать опасность, этот мент никогда не вытащит пистолет чтобы обороняться. Скорее убежит или, свернувшись калачиком, умрет от страха. С каждой секундой я все больше уверялся что пистолет надо забирать, другой вопрос как это сделать, оставался открытым. В голову не приходил ни один толковый способ «по безболезненному отнятию оружия». Даже если вырубить ни к чему хорошему этот поступок не приведет…

— Ну что будем делать? — спросил я, обращаясь к застывшему как утес милиционеру.

— Не знаю! — бросил он так, что показалось, будто рыкнула ощетинившаяся собака.

— Наверно нам стоит поискать тех людей, которые встретили нас у поезда, — продолжил гнуть свою линию. — Они вроде вели всех в какое‑то безопасное место…

— Ты дурак что ли? — выкрикнула оживившаяся девушка. Удивительно, но ее красота не сильно пострадала в этом забеге. Кожа осталась чистой, волосы почти не слиплись, и даже размазанная по щекам тушь, наверно от пролитых недавно слез, только подчеркивала ее завораживающее изящество. Да и держится уверенно, в глазах горит воля и отголосок ярости. Однако в глубине души я чувствовал себя уязвленным: чего это она себе позволяет?

— А ты что предлагаешь умница? Сидеть здесь пока не сдохнем от старости? — попытался съязвить я. — Куда нам податься?

— Только не к этим зверям, — ответила она, примеряющим тоном. — Ты что забыл, как они убивали людей у вагонов? А ведут они нас в Кровавую рощу, чтобы принести в жертву!

А «Бритни» оказывается блондинка, раз верит в подобную чушь. Идя в ведомой коренастыми воинами толпе, я сам успел наслушаться сотней теорий одна бредовой другой. Кто‑то утверждал, что нас похитили инопланетяне, и люди с кастетами это их слуги, другие вспомнили про языческих богов, а теория про параллельный мир и принесение великой жертвы показалась мне самой оригинальной.

— Ну и куда тогда нам идти? — спросил я, обращаясь к каждому, но в ответ видел лишь неуверенное пожатие плечами.

— Я никуда не пойду, — тихо прорычал вышедший из ступора милиционер.

— Если мы тут останемся, — напомнил я, — нас найдут и убьют эти… хрены в доспехах.

— Они нас не найдут, — не поверил милиционер, — мы убежали далеко.

— А что, по‑твоему, мы будем тут делать?

— Дожидаться спасателей. Скоро они за нами прибудут.

Я устало помотал головой, бросил взгляд на подростков и переглянулся с девушкой. Она посмотрела на мента скорее снисходительно ежели с сочувствием, как все натуральные блондинки, выкрашенные в другой цвет, наша Бритни интуитивно понимала, что человек перед ней был на грани помешательства. Подростки же, напротив, при этих словах приободрились. Им казалось, что вот‑вот над лесом раздастся стрекот вертолетных лопастей.

Язык застрял в сухом горле, я не знал, что ответить и как объяснить о том, что про спасателей можно забыть навсегда.

Правда отвечать не пришлось, девушка, избегая логических связей разговора, невозмутимо произнесла:

— Прежде всего, нам нужно познакомится. Меня зовут Катя.

— Меня Сергей, — сказал я, — друзья зовут Степой — это из‑за схожей фамилии.

— Даня.

— Кирил.

— Алексей Николаевич, — последним сообщил милиционер.

— Вот что Алексей Николаевич, — взялся за дело я. — Cчитаю, что нам бессмысленно оставаться здесь и ждать кого‑либо. Я, например, хочу пить, а скоро захочу есть. Мы здесь не выживем. Нужно искать людей… Деревню какую‑нибудь.

В ответ, он покачал головой:

— Нет, останемся здесь.

Подростки согласно кивнули, а девушка, с тревогой посмотрев на меня, пожала плечами.

Что же делать? Был бы пистолет — отправился бы на поиски людей и в одиночку. Но пистолет не у меня…. а без оружия страшновато.

Неожиданно раздался треск, кусты подле нас раздвинулись, и надо мной возвысилась человеческая фигура:

— Вот вы где, — едва не сделав окружающих заиками, прогрохотала она.

Высокий, невероятно мускулистый человек, стоял над застывшими людьми подобно титану. Кожаная броня с изображенным по центру красным кулаком, прикрывала только могучую грудную клетку. Голый живот поражал мощными кубиками пресса, а торс так широк, бицепсы настолько велики, что кажется, будто собственной персоной видишь Геркулеса. На руках блестят стальные кастеты с длинными отбрасывающими зайчики когтями.

Я медленно перевел взгляд выше, на лицо пришельца, и из груди самопроизвольно вырвался вздох облегчения.

Этот крупный нос, суровые губы, изборожденный полосами морщин лоб мог принадлежать только «капитану». Тому самому, который вместе «с лордом» стоял во главе отряда воинов.

— Идите за мной, — велел он, поворачиваясь спиной и намереваясь шагнуть в кусты откуда пришел.

Неожиданно с земли вскочил милиционер, и опрометью бросился в противоположную от него сторону.

Реакции капитана я успел только позавидовать: уже войдя в заросли, он развернулся за какую‑то долю мгновенья, а спустя еще секунду, оказался подле улепетывающего стража порядка. Поймав того за погон, развернул к себе и, схватив за грудки, затряс с такой силой, что показалось, сейчас вышибет дух.

Хотя и стоял за спиной капитана, с ужасом увидел как рука дико трясущегося мента тянется к кобуре. По лесу прокатился громовой выстрел, стая мелких птиц взлетела с соседнего дерева и с шумом и руганью умчалась в небо. Капитан, отпустив милиционера, удивлено разглядывал собственный живот. Трясущийся уже от нервного напряжения мент, перехватил пистолет поудобней и выстрелил еще раз.

Капитан зашатался, отступил. Подростки прижались к деревьям, а стоящая рядом со мной Катя, распахнув наполненные ужасом глаза, зажала уши руками. Опомнившийся смертельно раненый капитан приготовился было к последнему прыжку, но до смерти испуганный милиционер разрядил в него всю обойму.

Судя по тому, как дернулась и откинулась назад голова амбала, какой раздался звук, когда свинец столкнулся с костью, последняя пуля попала ему в голову.

Посреди причудливых деревьев, окутанный сизым паром, струящимся из корней лежащих на земле деревьев, стоит красный, как вареный рак, милиционер потерявший фуражку. Учитывая встряски и выброс адреналина, которые ему пришлось пережить, можно понять почему изменил своему обыкновению и перестал быть бледным. Ствол пистолета в опущенной руке все еще источает пороховой дымок — в застывшем мире он оставался единственным, что связывало людей с реальностью. После оглушительных выстрелов, лес, да и сами люди замерли изваяниями, будто остановилось само время.

— Зачем ты его на хрен убил? — вдруг разорвал тишину я.

Я не отводил глаз с тела еще минуту назад живого, крепкого и сильного человека. Не смотря на то, что практически о нем ничего не знал, кроме разве что того, что при жизни мертвец вел себя грубо и высокомерно, меня охватило тягостное чувство потери. Наверно «капитан» для меня был звеном скрепляющим две реальности: реальность прошлую и будущую. Быть подвешенным в гадкой неизвестности настоящего мне совсем не хотелось.

Мент дернулся, что‑то неразборчиво промычал. Зато в его защиту вступилась девушка:

— Все правильно, или он или мы…

— Да с чего ты взяла, что он собирался нас убить?! — взъярился я, злясь на ее тупость.

— Не ори на меня! Он собирался принести нас в жертву.

Мне оставалось только скрипнуть зубами, и свернуть тупой диалог. Уже давно понял что, с существами далекими от логических построений, спорить просто бессмысленно. Если женщине пришло что‑то в голову, то переубедить ее может только удар дубиной по голове как в доисторические времена. Надеюсь, что время в которое мы попали, сходно с эпохой неардентальцев.

— Ладно, давайте его хоть похороним, — предложил я чтобы отогнать панические мысли.

— А они похоронили тех, кого убили около вагонов? — с вызовом спросила Бритни. — Нет? Ну и пошел он…

Чтобы наглядно продемонстрировать свое презрение к застреленному существу, и наверно ко всему этому миру, она от души пнула туфелькой в бок капитана. Чуть успокоившись, она посмотрела мне в лицо так, будто я был виновен в том, что она вдруг оказалась не пойми где и с кем, а, увидев скользнувшую в моих глазах неприязнь, распалилась еще больше. Туфелька вновь ударила в бок мертвеца, но кираса оказалась прочнее декоративного носка.

Она зашипела от боли, и со злости ударила в незащищенный броней живот… Потеряла равновесие и упала с таким визгом, что зазвенело в ушах. Я было бросился на помощь, но мгновенно о ней забыл, когда заметил что рука в стальной перчатке с гранеными шипами, сжимает туфельку визжащей и елозящей на земле девушки.

А потом почувствовал, как мои глаза полезли на лоб: труп, будто и не всажено в него столько пуль, вскочил и в мгновенье ока оказался подле милиционера. А спустя еще мгновенье, череп стража порядка превратился во что‑то похожее на раздавленный арбуз.

Бешеные глаза, мертвеца в дырявой и окровавленной кирасе, пробежались по лицам людей. Показалось, что восставший сейчас убьет всех: боевая стойка, поднятые на уровень могучей груди окровавленные кастеты, и стекающая с черной дыры над бровью, заливающая глаз кровь — способствовали этому впечатлению.

Он выдохнул, опустил руки. Потом бросил взгляд на то, что некогда было милиционером, поднял с земли пистолет и забросил его далеко в кусты. Очищая глаз от крови, сказал обыденно:

— Идемте уже. Времени совсем не много.

Мы словно загипнотизированные, с отключенным разумом и негнущимися ногами, выстроились гуськом и последовали за невероятным существом. Сейчас мы бы следовали за ним, даже если бы знали, что он ведет нас прямиком к вратам ада.

Три часа. Три долгих часа мы шли относительно спокойно, неспешным шагом и почти ни чего не боясь. А после, когда на наш маленький отрядик впервые напали серебряные рыцари, навалился давящий страх, и стало казаться что за каждым деревом, в каждой тени, мелькнувшей в плотном тумане, налитыми кровью глазами нас провожала сама Смерть.

Тот самый первый раз, капитан показал себя с лучшей стороны, он убил всех пятерых неожиданно выскочивших рыцарей быстрее, чем те добрались до кого‑то из нас. Но в последующие нападения его феноменальная реакция и убойная скорость кастет не смогла спасти обоих подростков. Нападающие рыцари с рубиновыми глазами изменили тактику, и едва только капитан убивал одного — оставшиеся вновь отступали в туман. Похоже, их целью были беззащитные и слабые люди, а ни не убиваемый монстр‑капитан. В последнее нападение случилось самое ужасное: пока два серебряных рыцаря отвлекали капитана, с противоположной стороны на меня напал третий. И если бы не Катя…

Девушка с перепугу прыгнула на рыцаря и вцепилась в руку с мечом. В ответ на это непотребство, тот, перехватив рукоять второй рукой, изо всех сил дернул клинок на разворот и тупой стороной саданул Катю в голову. От удара девушка упала без чувств, но прежде чем рыцарь успел добить, или добраться до меня, капитан в один прыжок оказался перед ним и с диким криком, спаренным ударом кастет сплющил его шлем.

— Она жива, — бросил амбал поднимая ее на плечо. — Так и быть, я потащу ее — до замка осталось всего ничего.

— До какого замка? — спросил я с тяжелой отдышкой, в последний получас мы почти бежали.

— До Кровавой Рощи. Увидишь.

С этими словами он повернулся и быстро скрылся в тумане. И чтобы его не потерять, я вынужден был забыть об усталости и резво припустить за ним.

Вот теперь, дыша отрывистыми всхрапами, прислонившись дрожащей рукой к коричневому стволу дерева я осматривал открывшийся пейзаж. Лес как‑то неожиданно оборвался, земля передо мной, тяня за собой туманное марево, на несколько метров уходит вниз, упираясь в грязевую долину. В середине этой долины грунт вновь возвышался, образуя нечто похожее на исполинский утес, и вот на нем… располагалась Кровавая Роща.

Замок построенный в лучших традициях готического стиля, окруженный деревянными домиками — вот что представляла собой эта самая Роща. За замком простиралась синева моря, даже отсюда видны белые точки в небе и слышны голодные крики чаек. Окруженный лесом утес, был не так прост: со стороны моря виднелась бревенчатая плотина, не дающая воде затопить всю эту долину — то, что сначала принял за долину под замком, было фортификацией и судя по барахтающейся в грязи рыбе — плантацией для рыболовства.

Но долго осматривать пейзаж было нельзя — за спиной приближался капитан, несущий на плече девушку как ковер, еще немного и он опять заорет во всю глотку, почему я туплю. И бросив последний взгляд вниз, на пологий склон, не дожидаясь понуканий принялся спускаться в обрыв.

‑ Ты! Зачем ты туда полез?! — раздался громовой голос капитана. — Живо поднимайся обратно.

— Мог бы и раньше сказать козел, — прошептал я уже стоя по колено в грязи.

Вдобавок ко всему, из‑за того, что я «помесил» грязь, завоняло тиной так, что от запаха едва не стошнило. С трудом выдрал ногу из месива и, уцепившись за корень испещривший грунтовую стену, полез наверх к деревьям. Влажный корень вырвался из‑под руки, и я полетел вниз, распростершись о жалобно хлюпнувшую трясину.

— Да быстрее же ты! — прозвучало сверху, и, орудуя одной лишь волей, со второй попытки забрался наверх.

Догнав капитана словно собачонку поведшего меня вдоль обрыва, я на секунду забыл какой он монстр и затрясся от злобы. Впрочем, быстро опомнился и стал разглядывать медленно поворачивающегося замка. Скоро еле видные с такого расстояния врата оказались прямо перед нами. Лес в этом месте просекло нечто среднее между грунтовой дорогой и широкой тропой, словом, для чего‑то замаскированная просека. На ней будто ожидая нас, стояла фигура, с головы до пят закутанная в черный балахон.

Человек, чьего лица не разглядеть из‑за надвинутого капюшона, молча кивнул, и капитан так же молча, лишь подбросив сползшую с плеча девушку, ввалился в кусты. Я прошел за ним и остановился, сообразив что, стою в круге выложенным из осколков мрамора. Кажется, на круге был запечатлен какой‑то знак.

Земля ушла из‑под ног, в глазах на секунду потемнело, а когда прояснилось, понял что нахожусь не на краю леса и замкового рва, а в какой‑то деревеньке меж бревенчатыми домами с соломенными крышами.

Круг из осколков разноцветного мрамора был тот же, человек в черном балахоне таким же, но вот дальше картина менялась до безобразия разительно. По площади бегают куры, успевающие одновременно раздраженно кудахтать на яркохвосиых петухов и клевать что‑то в пыли. Группа из десятка изможденных людей перетаскивают бревна от деревенского частокола, рядом с ними ходит патруль из воинов в точно такой же броне что и у капитана, а еще какие‑то бедно одетые женщины…

Я оглянулся и, ощущая выступившие холодные мурашки на спине, обнаружил возвышающиеся серые стены замка прямо позади себя. Единственная деревенская дорога ведет в замковые ворота. Более двадцати воинов и пара людей в темных плащах стояли на страже арки врат и некоторые из них сурово глядели на меня, объявившегося словно из воздуха. Постепенно до меня стало доходить, что деревня стоит вокруг этого замка, а единственный из нее выход — портал.

— Иди за мной, — не давая опомниться, приказал капитан.

Девушка без сознания болталась на его плече как выуженная на берег рыба, казалось капитан не обращал на нее внимания, но как только заприметил стоящего в тени дома «лорда» он сбросил ее прямо на землю. Девушка от удара застонала, но в сознание не вернулась.

Ожидающий лорд был хмур, шрам во всю щеку неодобрительно поблескивал, глаза сурово вперились в капитана.

— Что у тебя на лбу? — спросил он.

Капитан потрогал черно‑синию гематому в том месте, куда попала пуля:

— Оружие прибывших людей.

— Выглядишь как дохлая собака, — попенял лорд переводя взгляд на меня, переминающегося с ноги на ногу, и валяющуюся на земле девушку. — Скольких еще ты притащил?

— Только их мой лорд.

Лорд скривился:

— Забудь пока это звание. Ты ведь знаешь как меня зовут.

— Да Индар. Я хотел сказать, что лес действительно наводнен тварями. Скоро начнется что‑то серьезное.

— Не волнуйся об этом. Отец уже сейчас готовит воинов. Мы очистим лес раньше чем враг нанесет удар.

Капитан поклонился.

— Да не кланяйся ты, — опять скривился лорд, — если это увидит отец — достанется нам обоим. Пристрой этих и возвращайся, надо кое‑что обсудить.

Капитан, небрежно подобрав девушку с земли, без труда закинул ее на плечи, знаком велел мне иди за ним, и отправился куда‑то за дома.

Деревню я не успел рассмотреть толком, понял только, что большинство ее жителей, с отрешенными лицами занимались своими делами и не обращали на чужаков никакого внимания.

Сразу за домом, который обошел капитан, было вырыто что‑то типа огромного и глубоко бассейна без воды и ничем не выложенного пола и стен. По периметру эта гигантская яма была огорожена коротким частоколом с острыми краями, а в единственном узком месте, где его не было, стояли четверо стражей. Рисунок на их броне чем‑то отличался от того, что было изображено на доспехах капитана, но вглядеться мне не дали, капитан, подойдя к спуску в яму, сильно толкнул меня в спину, и перелетев через зевающих стражей, я растянулся уже внизу.

Вскочил, оглянулся… и увидев как мне вслед летит так и не пришедшая в сознание девушка попытался ее поймать, но не успел. Удар тела об утоптанный грунт отозвался в душе ноющей болью…

Подбежав к ней, оттащил с прохода ближе к стене. И когда понял, что несколько десятков грязных и отрешенных людей в яме не обратили на новеньких никакого внимания, позволил себе чуть‑чуть расслабиться. Неожиданно вспомнил, что сам был грязным, смертельно уставшим и отрешенным от происходящего. Вспомнил и уснул раньше, чем подбородок коснулся груди.

Глава 3

В глаза ударили слепящие лучи солнца, а вслед за этим пришел дикий холод. Я и раньше чувствовал холод, но уставший, скованный сном разум, не придавал ночному холоду особого значения. Поэтому ночь прошла для меня почти не заметно.

Кате судя по ее виду повезло меньше. Девушка бодрствовала, жалась к моему плечу и отбивая при этом чечетку зубами.

Секундная оценка обстановки, и я понял, что нахожусь все в той же ловчей яме, вокруг дрожат и спят горстка выживших после крушения людей, и еще то, что сейчас было раннее утро.

— Ты замерзла Катя?

— Да, — ответила сильнее прижавшаяся девушка, — я не могла сомкнуть глаз.

Я на секунду позволил себе усомниться: кроме спутанных волос и отсутствия косметики внешность девушки была в идеальном порядке. Но тут же отбросил эту мысль. Просто ее красота настолько естественна, что проведенная без сна ночь была не в силах оставить круги под глазами, а грязь и пыль не могут пристать к этому совершенству… Правда ведь та, настоящая Бритни, школьная мечта, все таки оказалась не таки совершенством как себе представлял. Полысела, свихнулась, да и вообще упала ниже плинтуса. Но толку об этом вспоминать? Сейчас, рядом сидит живая девушка ничуть не хуже. Эх, жаль что не подошел к ней тогда на эскалаторе, возможно, мы с ней не сели бы в тот поезд, и все было бы по‑другому…

‑ Есть тока один способ не мерзнуть, — произнес я.

Девушка посмотрела доверчивыми глазами, белые зубки перестали стучать, миловидное лицо приподнялось над моей грудью:

— Какой?

Я вскочил с места и потянул за собой девушку, она, не сразу сообразив, легко поддалась и через секунду бежала в обнимку со мной по периметру ямы. Уже через минут, когда мы оба запыхались, я, так и не выпустив ее руки, вернулся на место.

— Ты помнишь, что было вчера? — спросил у тяжело дышащей девушки.

— Да, но очень хотелось бы забыть.

— Я хотел сказать спасибо… Ты ведь потеряла сознание когда ринулась меня спасать.

— Не напоминай, прошу…

— Прости, мне просто странно, что тебе не интересно где мы находимся.

— Мне интересно, но я боюсь спрашивать, — пролепетала она. — Я видела на выходе из ямы двух воинов капитана…

— Да… Знаешь, мы в деревне рядом со стенами какого‑то замка. Замок большой и красивый, когда ты его увидишь, тебе он непременно понравится Катя.

— Я надеюсь Степа… Для друзей ты ведь Степа да? Я надеюсь я тебе друг?

Я улыбнулся, похоже, впервые с тех пор как попал… в это время. Она помнит, что я говорил о себе и фамилии:

— Да ты мне друг Катя, — сказал я, но мысли скачком изменили направление. — Но… я не понимаю где мы Катя. Если это прошлое, то почему капитан получив пулю в голову поднялся на ноги? А если это будущее, например, после ядерной войны, то почему тут замки и нет никакого огнестрельного оружия или чего‑нибудь такого? Я совсем запутался…

— Степа, — протянула «Бритни» как‑то странно на меня посмотрев, — а тебе не приходило в голову, что мы не в прошлом и не в будущем, а в другом мире? В другом измерении?

— Признаться думал, но ведь это невозможно…

— Почему? — спросила, вздернув бровь, красавица. — Потому что в это не поверил тот мертвый ученный?

— Нет, Катя. Просто если бы мы попали в другой мир, в другую вселенную, то скажи, какова вероятность того, что этот воздух подходил бы для нашего дыхания? Почему здешнее светило на вид ничем не отличается от нашего солнца? Почему тут такая же трава? И, наконец, откуда эти аборигены знали бы наш язык? Тут все говорят по‑русски, и заметь, без малейшего акцента.

Она молчала, в прекрасных глазах читалась печаль и какое‑то тщательно скрываемое недовольство.

— Это не другой мир… — продолжил я, — не знаю что это, но не другой… Словно я уснул и мне снится все это в наркотическом бреду. Или правду сказал сперва этот Лорд. Мы все погибли в том крушении поезда, а здесь всего лишь наши души…

— Не говори глупостей Степа, ты же знаешь что это не так.

— Да прости. Я что‑то расклеился.

В деревне над нами закричали петухи.

Мне не шибко много доводилось слышать крика петухов, и поэтому их пронзительные голоса, были сравнимы разве что с надрывным воем пожарных сирен. А может быть, это близкий к помешательству разум искал схожие образы с прошлой жизнью? Как бы там ни было, а петухи разбудили не только дрожащих в яме чумазых людей, но и местных жителей в домах.

Сверху, не увидел откуда точно, в яму полетели хлебные караваи, полугнилые яблоки и засоленные рыбины. Едва проснувшиеся люди, почуяв запах пищи, вмиг обезумели, все как один бросились на еду, возникла давка а вслед за ней и массовая драка. Но я ее почти не запомнил. Только удар локтем в глаз оставил яркий след в душе и на лице, зато в руках у меня оказалась половина каравая. Спрятав хлеб под рваную рубашку, незаметно вышел из куча‑малы и подошел к сложившей голову себе на колени девушке.

‑ Держи, — сказал я, протягивая ей наш завтрак.

Хлеб, не смотря на черствость, был вкусным и терпким, так что вдвоем уплели половину каравая за какие‑то секунды. Девушка начала рассыпаться в благодарностях, но тут же замолчала, увидев что‑то за моей спиной. Я проследил за ее взглядом, и замер, хмуро наблюдая как в сопровождении четырех стражей в ловчую яму спустился капитан. Через секунду к ним присоединились трое высоких, но не таких крепких как воины, мужчин. И если с капитаном, лоб которого уже не походил на черно‑синию кашу, было относительно понятно, то эти трое в плащах, мягко говоря, внушали тревогу.

Плащи на них разных оттенков, но все объединял темный тон, и яркие знаки в форме черепа вместо заколки на груди. Двое из них выглядели зрелыми мужами: проступившая местами седина и гордо взлохмаченная борода. Но один из них был совсем молодым: коротко стриженый парень, почти мой ровесник.

— Строиться! — громко крикнул капитан. Его голос содержит столько чувств, эмоций и сдерживаемых угроз, что даже не шевелящиеся после страшной драки люди вскакивали и спешили встать в создающийся строй.

— Хорошо, — бросил мужчина в плаще, — пусть подходят ко мне по одному.

Видя что никто не спешит выполнять приказ, капитан ткнул пальцем в строй:

— Ты. Сюда!

Мужчина в рваном костюме и грязном галстуке побледнел, но вероятно больше страшась гнева капитана, а ни незнакомого человека в плаще, несмело сделал вперед несколько шагов.

Командующий парадом человек с лохматой бородой, схватил его за подбородок, всмотрелся в глаза и громко возвестил:

— Бездарь!

Капитан схватил бледного человечка за плечо пиджака и швырнул его в сторону.

— Там и сиди, — бросил он ему, более не глядя.

— Следующий, — попросил человек с бородой. Двое других в плащах стояли у него по бокам и хранили тишину.

— Ты, — приказал капитан следующему мужчине.

Тот, не изменившись в лице, смело шагнул вперед. История повторилась: «плащ» потянул человека за подбородок, во всеуслышанье возвестил о том, что тот бездарь и капитан швырнул его рядом с первым.

— Следующий.

Еще четверо людей полетело к сидящим «бездарям» прежде чем человек в плаще сказал нечто другое. Тридцатилетний мужчина подбородок которого он держал в руках, даже сморгнул услышав «сила». Капитан чуть приободрился, не трогая мужчину, указал ему направление в сторонке мол «тебе туда». А потом опять бездарь, бездарь, бездарь.

Когда очередь дошла до Кати, я аж вспотел, нелегко видеть, как родного человека оценивают какие‑то непонятные типы….

Когда костлявые пальцы старика схватили подбородок Кати, я едва сдержал порыв броситься на помощь.

На сей раз, бородатый мужчина всматривался в глаза дольше. В конце концов, бросил:

— Сила.

— Женщина? Ты ничего не путаешь? — спросил, кажется, искренне удивившись, капитан.

— Ты же знаешь, я не ошибаюсь, — горделиво произнес он, и его друзья за спиной величаво кивнули.

— Не знаю зачем это, но будь по твоему… — сказал капитан, пряча в глазах растерянность, — женщина тебе туда.

Повинуясь, Катя робко подошла к двум стоящим людям, которые обозначались как «сила» и оттуда приободряющее улыбнулась мне.

— Бездарь, — снова возвестил человек в плаще. А потом еще раз. И еще. слово

«Сила» звучало еще дважды. Получилось так, что когда настал мой черед настал в самом конце, и там где была сила, находились всего пятеро, а где бездарь все два десятка напуганных людей.

И снова, как это произошло с Катей, человек в плаще медлил. Холодные пальцы крепко вцепились в мой подбородок, а черные глаза всматривались в самую душу. «Плащ» сглотнул слюну, кадык прошел вверх вниз.

— Бездарен, — негромко бросил он.

— Но, — раздалось позади него, — как же…

— Заткнись, — шикнули ему.

И летя от броска капитана к «бездарным» людям, я успел увидеть как изумленно смотрит молодой плащ на весь мир вокруг. Наверное, что‑то, что доселе он считал незыблемым, ушло из‑под основы его разума.

Нелегко чувствовать и более того знать наверняка о том, что ты бездарен. У тебя нет никаких талантов, а все на что ты годишься, хватит лишь на то чтобы обслуживать действительно стоящих людей. И это еще в лучшем случае. Пожалуй, сейчас я согласился таскать за этими самыми «талантами» горшки или мыть посуду. Даже строить дома, бить молотом по заготовкам или бродить внизу, по колено в грязевой жиже и собирать в котомки скользких полудохлых рыбин.

Наверно согласился бы, рискуя жизнью работать на задвижке плотины. Заставлять воды моря пребывать или отбывать из‑под замкового утеса. Но ведь меня ни о чем не спрашивали.

Надзиратели, видя что новый раб отличается крепким организмом, назначили его лесорубом. Боже, как я радовался поначалу! Подумаешь, помахаешь топором рубя ствол дерева, потом постоишь, покуришь, срубишь сучья и все…. Главное тут не зевать и смотреть, чтобы дерево не упало на тебя… Дурак!

Все оказалось не так просто как представлялось. И это если не выражаться в грубой форме. После определения меня на роль бездарного, и направления в пожизненное рабство, прошло три дня. Три дня как я стал лесорубом.

Зато я искренне был рад за Катю. Сила, которую ей приписали, была не чем иным как кастой силы — кастой воинов. Каста силы… Я видел раз, как девушка в сандалиях, красной юбке, кирасой до живота и кастетами на руках бегает в отряде с молодыми воинами по кругу. Капитан орет на них, но орет почти как на равных. Скоро девушка станет полноправным воином.

Да профессия воина была тоже опасна. Но в том и дело что воин это скорее профессия, а лесоруб, которым был я — форменное рабство. Помнится, когда впервые вошел в лес, сравнил деревья с разумными существами. Оказалось, что немногим тогда ошибся.

Может и не были деревья разумны, но когда бригада лесорубов взмахнула у ствола подходящего дерева грубыми топорами, когда ствол зашатался от первого удара, из отростков волочащихся по земле пошел уже совсем не сизый пар. Зеленый дым заволок воздух, ядовитые газы заполнили пространство, легкие свела судорога. До того как лесорубы успели отойти на безопасное расстояние, и дождаться пока выветрится опасный воздух, в муках умер один из новичков. Он набрал в легкие слишком много ядовитых паров.

Мне запомнилась реакция окружающих: никто не бросился ему помогать, а когда он помер, на тело никто не обратил внимания. Даже когда, до последнего цепляющееся за жизнь, дерево упало срубленным, и когда бригада поволокла ствол к порту в деревню, на тело оставшееся гнить в лесу никто и не взглянул. Люди вокруг, впрочем, как и я сам, были погружены в себя и равнодушны к окружающему миру. А хуже всего, что все планы побега которые все три дня не прекращал составлять я, натыкались и разбивались об одно простое обстоятельство. Бежать было некуда.

Рабов, которыми были лесорубы, никто не сторожил как впрочем, и не охранял. Они были вольны бежать, так же как и любая вышедшая из леса «тварь» была вольна убить всю бригаду. Надзиратели, воины в деревне и в замке ничего этого и не заметят. Я не знал какова тут смертность среди касты рабов, но подозревал что среди лесорубов смертность была наивысшая. А прогулка с капитаном, оставила неизгладимую зарубку в душе. Я до ужаса боялся леса, и, просыпаясь каждое утро понимал что наступающий день может стать для меня последним.

— Давай! — крикнул старший раб, начальник бригады лесорубов.

Люди с топорами наготове подбежали к стволу дерева, стукнули по разу и, не дожидаясь пока со свисающих отростков пойдет зеленоватый дымок, бросились врассыпную. Воздух вокруг деревьев заискрился зеленым, но скоро вернул свой первоначальный облик.

Через минуту, когда яд в дереве израсходовался, люди опасливо вернулись, и внимательно следя за отростками, стали ритмично кромсать ствол топорами.

Лесоруб, в изодранных остатках костюма, дико закричал. Один из свисающих отростков шевельнулся и несильно ударил его по лицу. Я уже понимал, что человек покойник, как понимал это и он сам, но все же бросился к нему. Наполненные смертельным ужасом глаза и покрасневшая как от пощечины щека думаю, запомнятся мне надолго. Человек что‑то просил, умолял, но я не слышал. Не в силах отвести взгляд, я смотрел, как распространяется по кровеносной системе яд. Скоро щека стала черной, а потом и все лицо. Язык умирающего вывалился, и приобрел схожесть с каким‑то высушенным фруктом. Человек содрогался и корчился еще несколько минут, а всем за спиной было на него плевать… Топоры ни на секунду не отвлекались от работы.

— Берегись! — заорал старший, и все, включая меня, разбежались вновь.

Дерево накренилось, а потом упало с диким треском. Ухмыльнувшийся грязнолицый старшой, довольно потер намозоленные руки:

— Это третье дерево за сегодня… Нас накормят по‑царски!

Люди вокруг обрадовано загалдели и принялись срубать сучья.

Я лежал на свалявшейся, кисло пахнущей соломе, вслушивался в храп и стоны измученных людей вокруг и смотрел на грубые балки потолка над головой. Барак в котором спали лесорубы отличался от прочих, только расположением ближе к телепорту.

Еще до того как с первыми лучами солнца проорут петухи, сюда влетят надзиратели, поднимут всех пинками, раздадут каждому по куску черствого хлеба, кружке мутной воды и заставят построиться в ряд по двое. Человек с закрывающим лицо капюшоном жестом станет показывать, когда новой двойке можно будет ступать на мраморный круг. Потом сделает едва заметный пасс руками, и люди просто исчезнут, материализуются уже за окружающим деревню и замок широким рвом. Далее лесорубам предстоит разделиться на конкурирующие между собой бригады. Еще бы: ту, которая доставит деревьев больше других, ожидает награда. Когда все кто выживет после заката, вернутся в деревню, награжденной бригаде выдадут чуть большую порцию еды.

Сегодня моя бригада оказалась лучшей, и, поедая последние кусочки крабовых клешней под завистливые взгляды неудачников, я всерьез обдумывал мысль о самоубийстве. Да нет, не то чтобы я был слаб характером, или доведен до крайней степени отчаяния, просто считал свое положение безысходным.

Я состоял в касте рабов. Как мне доходчиво объяснили, каста потому и называется кастой, что из нее нельзя перейти в другую. Все просто: родился в касте рабов — умрешь в ней же. Единственное к чему можно стремиться заключалось в медленном продвижении. Лет через десять тяжкого труда, возможно, станешь надзирателем — старшим рабом.

В голову лезли философские мысли. Я вспоминал, а может только вообразил, выражения исторических личностей: «лучше умереть как лев, чем жить как гиена» — гласило одно из них. Действительно тяжело жить, осознавая, что жизнь никогда не изменится в лучшую сторону. Бесправное существо, горбатящееся в проклятом лесу, средь ужасных деревьев, питающееся падалью и ночующее в затхлом сарае. И так день за днем, год за годом без всяких там выходных…

Наружный засов двери барака отодвинулся, в лунном свете, прорывающимся через распахнутую дверь, возникла фигура с поблескивающими на руках кастетами. С замиранием сердца, узнал ее в тот же миг. Приподнялся и, увидев приглашающий взмах стальной перчатки, принялся осторожно продвигаться к ней. По пути дважды наступил на кого‑то, но тот не оборвал храпа и обрадованный этим, я вышел на лунный свет.

В груди застыли волнения и чувства вполне детского и искреннего ожидания чуда. Катя, рискуя своим положением, среди ночи пробралась сюда, чтобы поговорить со мной! И без того красивая девушка выглядела как нечто спустившееся с небес. Ореол лунного света выхватывал стройную фигуру, короткую кирасу изящные ручки, завершающиеся шипастыми кастетами. Лицо девушки оставалось суровым и это так же предавало ей красоту и схожесть с ангелом‑воителем из библейских фресок.

— Привет Степанов, — заговорила она тихо. — Ты как‑то осунулся.

— Зато ты похорошела.

— Знаю. Я вот тут подумала, дай‑ка посмотрю на тебя, а то днем все времени нет. Капитан и минуты отдыха не дает. Ну, рассказывай.

— Что рассказывать?

— Тебя здесь мучают? Тяжко работать в лесу?

Я замялся. Разговор шел не по тому руслу, как стоило ожидать.

— Ну… нелегко. Сегодня в моей бригаде человек с нашего поезда погиб. На то, что мы из другого мира всем им вообще как‑то пофиг. Такого просто не должно быть. Если бы в наш мир на любой стадии развития попали бы странные гости, их бы или сожгли на костре, или начали бы допрашивать с целью получения выгоды и знаний, или что‑то еще, но…

— Заткнись Сергей, — холодно бросила девушка, и в груди на миг остановилось сердце. — Не хочу я слушать весь этот бред. Надо не размазывать сопли по щекам, а жить настоящим. Я, например, весьма довольна такой жизнью. В этом мире я чувствую себя действительно живой.

— Ну знаешь… — произнес я. — Если бы ты оказалась вместе с большинством соотечественников в моей касте, то так бы не говорила.

Хотя в темноте я мог и ошибиться, но показалось, что глаза девушки яростно вспыхнули:

— Мне нет дела до твоей касты. Я не бездарная. Вот смотри…

Она указала на лежащее у двери барака полено. Обычно на нем сидел сторожащий дверь надзиратель, но сейчас его не было. Девушка без замаха ударила ребром кастета по дереву и внушительное полено разлетелось на мелкие щепки. Треск еще не смолк в ушах, а Катя продолжила с превосходством в голосе:

— Теперь ты понимаешь, почему я не бездарная? Поэтому я и в касте силы.

Подобрав с груди упавшую челюсть, я попытался осмыслить увиденное:

— Я… Я не очень понимаю, как ты это проделала с поленом, но у меня есть подозрение, что всему виной твои тренировки под началом капитана…

— Что ты хочешь сказать? — насупилась девушка.

— Если бы тебя не обучали, ты бы сделать этого не смогла…

— То есть, — подхватила Катя, — если бы обучали тебя, ты бы тоже так смог?

— Думаю да…

— Знаешь что… Ты не только бездарен, но еще и дерзок. Знай свое место раб.

Не живой ни мертвый, я стоял и молча смотрел вроде на такую близкую, но уже ставшую недосягаемой Катю.

— Иди спать, мне надо закрыть засов, — скомандовала она, и звук холодного голоса заставил меня повернуться и на негнущихся ногах войти в затхлую темноту…

Дверь за мной закрылась с душераздирающим скрипом, засов ударился о щеколду как затвор в ружье.

— Спать, — приказал я себе. — Когда проснусь, это покажется лишь дурным сном.

Но, проснувшись, по‑прежнему думал о случившимся ночью. Дело было не только в полной несправедливости жизни, а в Кате…

Я настолько увлекся мыслями о девушке, о том какая она была при первой встрече и тем какой она стала, что забыл о насущных проблемах. Первая половина дня пролетела незаметно. В соседней бригаде послухам кто‑то умер, но я и ухом не повел — в любое мгновенье мог умереть и сам. И никто меня здесь не вспомнит, даже Катя, узнав о смерти «друга» лишь покачает головой и забудет…

Остервенело махая топором, почти не глядя на подозрительно шевелящиеся лианы‑ветви деревьев, вдруг услышал странную фразу. Старший — некто средний между простым рабом и надзирателем приказал оставить полусрубленное дерево в покое. Лесорубы удивились, но перечить не стали: если бригадир пожалуется надзирателям, то виновника ждут нехилые побои.

— Идем дальше в лес, — продолжил мужик наверно с месяц немытым лицом. — Там деревья намного лучше…

— А по‑моему они тут все одинаковы, — едва слышно произнес рослый парень рядом со мной.

Словно испугавшись, что его фразу могут счесть за недовольство, он забросил на плечо древко топора и, расталкивая окружающих, зашагал за старшим едва не наступая ему на пятки. Куда они все плетутся, я не хотел даже знать. Мне интересно было другое: есть ли в этом проклятом мире, где обитают не убиваемые воины и малопонятные маги, другие народы, земли, обычаи? Что если окажется что в соседней стране, которая сразу за лесом, нет рабства? Если это так, то, наверное, стоит бежать…

Побег представлялся простым делом: половину ночной порции спрятать под рубашку, утром выйти в лес с бригадой, под предлогом справить нужду отдалиться от всех и бежать что есть мочи.

Вот только в плане были пара нюансов: когда я с Катей и капитаном пробирались через этот лес, на нас нападали твари в доспехах, которые еще несколько дней снились в кошмарах. Хотя и говорят, что воины устроили на них облаву и очистили лес и теперь даже лесорубы могут забредать далеко от замка, но насколько далеко? Я не переживу встречу с одной единственной тварью даже вооружившись топором которым так наловчился рубить деревья. С другой стороны, еще вчера я хотел повеситься — так что риск вроде как обоснован. Свобода манит как зеленый оазис в желтой пустыне… Что за бред лезет в голову?

Последующие вопросы выглядели куда серьезней: в какую сторону необходимо бежать, есть ли эта сторона, будет ли капитан устраивать за ним погоню? Я не успел найти ответ на все это — от тяжелых дум оторвал нарастающий гомон. Тихий ропот лесорубов плавно выместился почти в неприкрытый бунт.

— Старший, — обратились из‑за толпы к ведущему, — почему мы так далеко отошли от замка?

Старший развернулся, оглядел всех бараньим взором, скривил губы, но ничего не ответил. Пошел дальше, лишь прибавив шаг. Ропот на несколько минут оборвался, все, включая меня, начали размышлять над странным поведением начальника, но потом в спину командира полетел шквал совсем уж нелицеприятных слов. Однако, видя что реакции от ведущего никакой, это развлечение всем скоро надоело. Люди давно привыкли подчиняться и идти куда скажут, а бунт, похоже, своеобразное развлечение.

— Знаешь, — обратился вдруг ко мне хлюпкий и сутулый старичок с перекошенным глазом, — в это трудно поверить но я ведь, как и ты, не рождался в этом мире…

— Что?! — встрепенулся я.

— Еще десять лет назад я был командиром лучшего в мире спецподразделения. Мой экзоскелет был самым ярким, самым устойчивым, самым сильным и разрушительным… Мой отряд штурмовал укрепления противника, почти не ощущая сопротивления.

Он замолчал, косые серые глаза не погодам старого мужика в лохмотьях заволокло пеленой воспоминаний. Я не смел перебить его мысли — про экзоскелеты никогда ничего не слышал, но знал, что слово из разряда фантастики.

— Но вот однажды правительство приказало нашему отряду испытать новый снаряд. Невиданное по замыслу оружие, которое убивает все живое на определенном расстоянии. Когда мы нашли базу повстанцев, запустили снаряд через ограждение и… И оказались среди джунглей — этого дикого леса. Сначала мы думали что просто сошли с ума, или быть может, все это побочный эффект нового оружия который перенес нас в другую часть мира…. Но потом, мы увидели местного воина, сначала одного, потом целый отряд…. Наши разрушающие молекулярную связь винтовки, не причиняли им вреда, а они своим первобытным оружием легко вспарывали броню экзоскелетов. Они предлагали нам сдаться, но я приказал перейти в рукопашную и драться до последнего. В том бою погибли почти все мои друзья, и нынче я единственный хранитель памяти о своем мире…

Он опустил голову и замолчал, сбавил шаг и быстро оказался в конце процессии. Не смотря на то, что я был оглушен свалившейся историей, все же понимал, что она была бесполезна. Каждый тут, в касте рабов, как успел убедиться, был со своей историей, историей о сломанной судьбе.

Старшой, наконец, остановился. Встал и весь отряд лесорубов. Старшой закрутил головой, безумный взгляд стал обшаривать кусты и деревья, лесорубы словно насмешничая, повторяли эти движения за ним. А через мгновенье началась бойня.

Со всех сторон из‑за зелени вышли те твари, рыцари, упоминание о которых заставляли трястись поджилки. На конусообразных шлемах редеют красные кисточки, узкие щели для глаз озарялись рубиновым светом, почти игрушечные, на вид алюминиевые доспехи в лучах солнца, пробивающих кроны деревьев, блестели и отбрасывали во все стороны зайчики. Бронированные перчатки сжимают длинные, но тонкие, чуть искривленные мечи, а закованные в сталь ноги ускоряли свои движения.

Люди закричали, заметались, умирать не хотели даже рабы. Но мясники в доспехах были повсюду. Они без жалости кромсали бегущих в тщетных поисках спасения или застывших от ужаса людей, и казалось, будто бы наслаждались происходящим. Когда один из них оказался рядом со мной, я уже приготовился к смерти. Но что‑то произошло рядом. Неведомо как объявившаяся здесь Катя в своих коротких доспехах, молодецким ударом раскроила шлем твари. Я смотрел как медленно падал на землю рыцарь, как медленно угасал красный огонь в глазах. Я хотел, было, стянуть шлем и заглянуть в лицо, но в тот момент не набрался смелости, а потом стало не до этого.

Поляна средь деревьев была заполнена воинами. Капитан что‑то приказывал, одобрительно кричал, воины радостно галдели, под их ногами распластались десятки поверженных рыцарей. Но лужи крови были не их. Я долго оглядывался, всматривался в толпу воинов, но среди них не обнаружил ни одного выжившего лесоруба. Все лежали искромсаны на части. Словно в каком‑то трансе я равнодушно, смотрел на фрагменты человеческих тел, будто был патологоанатомом с двадцатилетнем стажем.

Меня хлопнули по плечу, и от этого удара я чуть не упал. Катя улыбалась счастливо и искренне поздравляла меня с победой:

— Ты просто везунчик! — говорила она. — Ваша бригада была приманкой, и кто бы мог подумать, что в ней выживет хоть кто‑то.

Я закрыл глаза и отошел в сторонку… А что еще оставалось?

Глава 4

Иногда человек чувствует себя щепкой выброшенной приливной волной на песчаный берег. Так бывает когда он остается без помощи и поддержки, знакомых, родственников, любящих людей, просто прохожих — один наедине со всем миром.

В последующие дни я не чувствовал себя щепкой, я просто был ей, был ничтожным кусочком мертвого дерева, бессмысленным, бесцельным и бесценным. Моя жизнь не имела цены — для окружающих она не стоила ничего…

Обрадованный успешно проведенной операцией капитан, не глядя на трупы лесорубов, велел Кате доставить меня в другую бригаду. Для него я оставался ресурсом — если меня бросить в огонь, сгорая, мое тело отдаст немного тепла.

Катя вновь стальной перчаткой хлопнула по плечу: иди мол, я следом. И я пошел.

— Ненавижу! — закричал я шепотом, когда мы остались вдвоем в гуще леса. — Как же ненавижу вас всех: этот мир, этих людей, чванливого капитана, и то во что ты превратилась Катя.

За спиной хмыкнула некогда прекрасная девушка:

— А за капитана можно и по роже получить…. Иди давай быстрее, мне еще возвращаться на построение. Завтра, послухам, планируется кое‑что серьезное…

Больше мы не говорили. Катя передала меня в бригаду работающую недалеко от замка, молча развернулась и скрылась в лесу. Хмурые и о чем‑то догадывающиеся лесорубы ничего не спрашивали. Они просто боялись услышать подтверждение своим догадкам. А я тоже не трепал языком — остаток дня проработал крепко сцепив зубы.

Наверно от физиологической и умственной усталости, на следующее утро не мог вспомнить ни одного лица из бригады в которой провел все эти дни. Словно после смерти рабов их образы изглаживаются из памяти. Вот только в душе остается томящая пустота…

С первыми криками петухов, ворвавшиеся в барак надзиратели подняли бездарных пинками, раздали скудную еду и выстроили перед порталом ведущим в лес. А вот тут мне вновь стало не по себе: день пошел не по обычному сценарию — на площадь рядом с человеком в черном капюшоне, надзиратели отовсюду, почти из всех изб, стали выгонять других рабов. Кроме лесорубов тут собрали и свинопасов и рабов — личных слуг воинов и прочих бездарных оборванцев. Они будто опешив от неожиданной смены обстановки, вертели головами и смотрели на всех так, что мне даже стало стыдно — будто в чем‑то перед ними был виноват.

Вышедшие из вечно запертого бревенчатого дома надзиратели несли в руках охапки блестящих железок. С удивлением вперемешку со страхом, понял, что в их руках холодное оружие — нечто среднее между средневековыми мечами и длинными ножами. Надзиратели стали раздавать оружие бездарным, а когда в свою очередь я протянул руку к оружию, разносчик ножей нахмурился и показал куда‑то вниз. Я глянул и рефлекторно присвистнул, только сейчас дошло, что у меня как у лесоруба уже был топор…

Я так свыкся с этой тяжестью в руке, что практически не замечал, что таскаю его большую часть дня. И то, что я не выпустил его из рук даже вчера, когда на бригаду напали красноглазые твари, осмыслил только что. Забавно.

Всю вооруженную толпу бездарных погнали через портал. Там моя бригада построилась в общую колонну, состоящую по его прикидкам сотен из двух рабов. Сами надзиратели вооружились острыми серпами и внушительного вида плетями и встали позади всех. Люди нервничали, от всех тел в воздух исходили осязаемые флюиды страха — слух о том, что воины вчера послали бригаду лесорубов на верную смерть, и использовали их как приманку, не мог ни облететь деревню пред замком.

Но долго нервничать людям из касты рабов не дали — скоро на портале стали материализоваться надменные воины, среди которых выделялась женской фигурой Катя, а затем появился и капитан. Что‑то в этой грозной личности было не так, я долго морщил лоб, пока не понял причину своих сомнений. Когда по прибытию в этот мир впервые его встретил, передо мной предстало лицо греческого типа, все, включая морщины и глубоко посаженные глаза, выдавали свирепый характер их обладателя. А теперь ко всему этому добавилась еще одна черта: на правой половине лба капитана, в гуще глубоких борозд, красуется глубокий шрам в форме кратера вулкана — след от пули милиционера. Шрам останется с ним на всю жизнь, своим видом будет напоминать мне о неуязвимости и безжалостности этого… существа. Оглядев рабов хозяйским взглядом, он приказал воинам вести всех за ним.

Путь через лес занял не много времени — колоны воинов и рабов обошли ров замка и скоро вышли к плотине. Бревенчатая запруда стояла за полкилометра от разбивающихся о песчаный берег волн моря и была сейчас бездейственна. Несколько воинов‑стражей прохаживались по плотине, а в ее тени сидели рабы. Я почти позавидовал им — у лесорубов не было перерывов между работой, а эти работают только в часы отлива и прилива. Но вспомнив как носятся эти рабы в эти часы, как по горло в холодной и опасной воде открывают и закрывают задвижку, конопатят щели и сдерживают воду — простил им этот многочасовой отдых.

Однако их вид все же насторожили — кажется, они были единственными рабами, которых воины не собрали здесь, на желтом песке берега. Что бы это значило?

Но скоро я забыл о своих страхах и опасениях — место, на котором для чего‑то выстроились пару сотен вооруженных бездарных, и около сотни воинов, выглядело просто божественно. Высокие синие волны с белыми шапками на гребнях, на голубом фоне неба и оранжевого, недавно проснувшегося солнца, захватывали воображение и щемили сердце. Дикие крики носящихся над морем огромных белых чаек зарождали в душе новые, доселе неизведанные чувства — находясь в своем мире, я ни разу не задумывался об образе и запахе свободы. А зелено‑коричневые гущи листвы слева и справа от золотого берега завершали картину последними спектрами цвета.

Вид портила лишь возвышающаяся на берегу бревенчатая башня — поначалу принял ее за смотровую, ведь на огромном плацдарме подпоркой которой служили четыре здоровенных бревна толпились с десяток человек. Странными они мне казались, даже смешными. Все люди наверху были в огненно‑красных плащах с белыми фартуками впереди и дурацкими, конусообразными колпаками на головах.

Только сейчас заметил, что песчаный берег тянулся не так далеко — метров через двести с каждой стороны он упирается в лес и рифы. В конце концов, сообразил, что плотина и деревня с замком построена в природной в бухте. Наверно умей люди в этом мире строить корабли, здесь была бы гавань.

Капитан выставил у воды рабов в четыре ряда по пятьдесят человек в каждом, разделил воинов поровну и поставил их на фланги, сам же встал впереди всех — спиной к воде.

— Воины и бездарные, сегодня нас всех ждет тяжелая битва….

Застывший строй рабов при этих словах встрепенулся, до моих ушей донеслись несколько тихих ругательств, но в целом бездари встретили новость равнодушно.

— … но мы как всегда выстоим, — закончил фразу стоящий перед лицом колонны капитан. — Во благо всего человечества, всех людей в нашем мире, мы выстоим и сохраним этот рубеж! Мы разные, мы живем в разных кастах, но нас объединяет одно — мы люди! Это значит что мы сильнейшие и умнейшие среди всех. И если мы проиграем тут, то граница будет прорвана и над всем человечеством нависнет угроза полного уничтожения. Но мы не отдадим этот мир! Не сегодня! Ни сейчас! Никогда!

Раздался сильный лязг металла — он для наглядности своих слов ударил кастетами друг о друга. Во все стороны от него посыпались разноцветные искры. Воины далеко слева и справа подхватили его клич, и чайки в небе испугано рванули ввысь и дружно улетели куда‑то в более спокойные места.

— Сюда идут корабли ирбисов, и скоро на этом берегу случится битва. Но мы все знаем ее исход, поэтому запасите сердца храбростью и сражайтесь не за жизнь, а на смерть!

Он замолчал, предоставив людей самим себе и некоторые воспользовались временем чтобы помолится, вспомнить прошедшую жизнь, и действительно собрать остатки душевных сил чтобы стоять без дрожи в ногах. Другие напротив — едва не падали от страха, и падали бы не знай, что воины убивают за это на месте.

Если честно мне самому в голову лезла какая‑то чушь из прошлой жизни. Какие‑то моменты из детства, школьной скамьи, лица друзей, подруг, учеба поиски работы — и меня захлестнула волна разочарования. Оказывается я прожил серую и никому ненужную жизнь. Я потратил отведенное судьбой время зазря.

К моменту, когда на горизонте показались корабли‑точки, я уже восстановил душевное равновесие. Почему‑то стал уверен, что смерть на этом берегу не входит в планы богов, и я точно переживу предстоящую битву.

Корабли оказались небольшими ладьями без матч и парусов. Десяток весел по бокам и заполненное кем‑то пространство внутри — вот и все что бросилось в глаза. Когда лодки приблизились к берегу настолько, чтобы было возможно разглядеть их содержимое, мое внимание переключилось на смотровую башню. Те люди в красных плащах и смешных колпаках вытянули руки к морю и меж их пальцев разгорелось завораживающее красками пламя. Красное, с притягивающими взгляд оранжевыми всполохами, и если бы я отчетливо не видел как оно вырывается из ладоней людей — решил бы, что там, на бревенчатой башне какая‑то установка для метания огня.

Капитан предостерегающе крикнул, но, по‑видимому, опоздал. Зависшие на мгновенье в воздухе бушующая стихия стрелой рванулась к ближайшей ладье. Фигурки в корабле закричали, когда его захлестнул шквал пламени, большинство бросилось в воду… и правильно сделали! Хотя до берега им предстояло плыть еще очень далеко, но ладья сгорела и затонула за считанные минуты.

— Дураки! — орал капитан, смотря на вышку. — Я же велел сохранить корабли в целости!

Никто с башни не ответил, но… маги больше не выпускали огненные шары и дали двум оставшимся кораблям беспрепятственно вонзиться в прибрежный песок.

Из них гурьбой стали сыпаться ирбисы — я не так себе их представлял. В разговорах в среде рабов, они представали сущими дьяволами, но эти существа общей комплекцией были похожи на людей. Обнаженные по пояс — словно демонстрировали гипертрофированные узлы мышц, красную, как будто обгоревшую на солнце, и грубую, как у крокодила, кожу. Лица походили на морды сверхразумных приматов: высокий лоб, глубокие глазницы, звериные глаза и пара выпирающих из‑под нижней губы клыков, и главное отличие от зверей — переплетенные в косички черные волосы, набедренные повязки и двуручные топоры в руках. Повинуясь минутному порыву я высоко поднял топор и бросился на них очертя голову. Единственной мыслью было не дать этим ирбисам выбраться из воды на берег.

Само их существование противоречило моему мировоззрению, и наверно я ринулся в драку за то чтобы отстоять свой мир, свое прошлое… Краснокожий ирбис играючи отбил древком неуклюжий взмах моей секиры, а сразу после этого ударил обухом прямо в лоб. Я упал навзничь, даже не поняв что произошло. Просто перед глазами закружился мир, и к лицу мгновенно приблизилось море желтого песка.

Почему‑то сознание не хотело меня покидать, лежа на боку, рассматривал мускулистые, словно вымазанные серо‑красной краской босые ноги налетчиков. Еще я видел, как эти монстры в миг вытеснили капитана с первых рядов сражающихся. Еще бы — они были на голову выше и в полтора раза шире самого могучего из людей. Лица ирбисов со злобой смотрели на беспомощных людишек, их дикий рев наполнял сердца рабов ужасом, некоторые не выдерживали и, бросая оружие, бежали в страхе. Но там их настигала такая же неотвратимая смерть — я знал, что десяток надзирателей позади строя карающим мечом настигают паникеров.

— Магииии! — прозвучал откуда‑то голос капитана. — Огооонь!!

А потом был ад. Маги на вышке зажгли воздух и направили пламя прямо в сечу. Огонь не делал различия между своими и чужими. Для него не существовало ни друзей, ни врагов — весь мир его пища. Почему‑то пламя не коснулось моего тела, но зато картины кричащих, сгорающих заживо людей и монстров будут сниться мне еще долго. Ноздри в полной мере уловили запах горящей плоти, а кожа прочувствовала жар пламени настолько, что я вряд ли смогу приблизиться даже к горящему факелу. Наверно на несколько мгновений я потерял сознание — потому что огонь пропал внезапно, оставив после себя на черном песке угольные тела. Битва кипела совсем в другом месте — на флангах и у вышки. Похоже, большинство рабов поглотило пламя, по крайней мере я видел только сражающихся воинов. Непонятно было, кто побеждает, но зато почему‑то отчетливо видел обреченные лица магов глядящих с вышки вниз. Там пяток ирбисов машут топорами и лихо рубят широченные столбы, ежесекундно приближая падение башни. А когда она с диким треском накренилась и упала, тела магов еще долго катились по берегу и, не смотря на то, что я почему‑то считал, что они выживут и встанут как капитан после пули в голову — остались лежать без движения. А потом в поле зрения долго не попадало ничего интересного. Шум драки стих уже давно.

Чей‑то носок перевернул меня на спину. Возвысившаяся фигура капитана приняла позу судьи, глаза будто бы пронзили душу насквозь, а сжатые губы выражали беспощадность:

— Я бы казнил тебя за трусость, — вынес свой приговор он, — если бы доподлинно не знал, что у тебя сотрясение мозга. Хотя я видел, как ты отчаянно бросился в гущу ирбисов. В людях с Земли действительно что‑то есть, но это тут не причем. Ты обязан был умереть, но тебя оберегает какая‑то сила… Ответь, почему? Что в тебе особенного?… Анх, что тебе?

Это он обратился к кому‑то другому. Бородатый мужчина в черном плаще и заколкой на груди в форме черепа наклонился к уху капитана и что‑то энергично зашептал. Взглянул на меня лишь на мгновенье, но и этого хватило, чтобы его узнать — тот самый который в ловчей яме отделял бездарей от воинов. Тот, который превознес Катю над ним.

— Наверно ты прав, — сказал капитан кивнув. — Боевых магов у нас теперь вообще не осталось. Я не стану возражать, если ты его заберешь в касту разума… Он твой.

Аскетичного вида бородач наклонился и с трудом поднял мое тело с песка, закинул руку на свое костлявое плечо, потащил к плотине.

Глава 5

Я проснулся в мягкой постели, в комнате со стенами из каменных блоков украшенных несколькими яркими гобеленами. Постепенно стало доходить, что тот маг в черном, перетащил меня, бессознательного, в замок и уложил в кровать. Превозмогая легкое головокружение, огляделся: в просторной комнате кроме той, на которой лежу, было еще шесть застланных кроватей, большой, но не зажженный камин в центре, и еще единственное окошко с ажурной решеткой, через которую проходят смачные солнечные лучи.

Подойдя к окну, я надолго замер — открывшийся вид был поистине потрясающ. Из башни в которой, по‑видимому, нахожусь хорошо просматривается часть замковой стены, вся деревня как на ладони, и еще был виден широченный ров вокруг деревни и покрытый сизоватый дымкой бескрайний лес за ним. Несмотря на высоко стоящее солнце по деревне никто не бродил, лишь несколько воинов обходили окрест…

— Ну что голова не кружится? — спросили из‑за спины.

От неожиданности я развернулся настолько резко, что меня повело в сторону, тем не менее я отрицающее покачал головой.

— Ну и хорошо, — сказал знакомый мужчина в черных одеждах. Белый череп на груди словно улыбался, когда встречался с моим взглядом.

Вообще сам человек был очень схож с этой заколкой — крайне скуластый, худой, с глубоко посаженными глазами, если бы не топорщащаяся борода был бы просто один в один.

— Это твоя келья, — сказал он, — начинай привыкать.

— Но помнится, — осторожно протянул я, — вы сказали, что я «бездарь».

— Да… сказал. Но не всему в этом мире можно верить. Ты не бездарен, ты вхож в касту разума.

— Тогда почему…

— Дело в том, что я исполнял повеление лорда и капитана: боевые маги нам не нужны. Те которых ты наверно видел, на вышке у моря, сидели без дела несколько лет, и ладно бы просто сидели, так их еще кормили… В общем, как ты уже понял, сейчас крепость лишилась всех боевых магов, и ты станешь первым в новом наборе.

Я на какое‑то время задумался, но ничего умного в голову не лезло, и просто кивнул.

— Рад что ты согласен, — сказал улыбающийся бородач, — мое имя Анх.

— Бесконечность?

— Что?

— Анх — по‑египетски бесконечность.

Бородач нахмурился:

— Не говори глупостей. У тебя есть более насущные вопросы?

— Ты сказал, что я пока единственный боевой маг, а кто же ты?

— Я, как и ты принадлежу к касте разума, но я управитель — думаю это слово говорит само за себя. Кроме как рыться в душах людей определяя бездарны они или нет, я руковожу, а иногда и обучаю других магов. В касте есть еще трансмутаторы — те которые изменяют природу материала и потоки времени, например те телепортеры с помощью которых воины выбираются за ров. И самый низший класс в нашей касте это боевые маги — малополезные создания. Но это я так, к слову.

— Но, как же так? — спросил я удивлено. — Почему боевые маги бесполезны? Я сам видел, как они подожгли тот корабль…

— Ну и что они, по‑твоему, умеют? — задал он риторический вопрос. — А умеют они только посылать сгустки пламени в цель. Очень хорошие и сильные пожалуй могут собирать огонь даже в шары… Но давай сравним обычного воина с лучшим боевым магом: маг забрал огонь из души, собрал его в воздухе и направил шар в воина. Взрыв, пламя, дым. Огонь спал… а воин стоит и улыбается.

Я было приподнял бровь, но вспомнил как капитан которому в голову зарядила пуля встал на ноги через полминуты. Действительно, что такому простой огонь?

— Иными словами, — продолжил Анх, — против воинов пламя неэффективно, как впрочем, и в битве с большинством врагов человечества.

— Но ирбисы…

— Те маги на вышке ударили огнем по ирбисам которых сдерживали бездарные, но убили они их не так много, а бездарных почти всех… Кстати если бы ты ни был боевым магом, их пламя пожрало бы и тебя. Ты защитился бессознательно.

— А почему…

— Давай отложим на время вопросы, — перебил Анх, — сегодня нам предстоит много работы.

— Какой?

— Нам нужно научить твою душу вызывать огонь… и сделать это до наступления ночи.

— Почему?…

— Капитан готовит отряд воинов в поход на остров ирбисов. На рассвете воины поплывут на захваченных нами лодках и боевой маг им там, возможно пригодится.

— То есть, завтра с утра я поплыву черт знает куда?

Анх величаво кивнул, и смоляная борода поклонилась с ним в такт:

— Гордись отрок.

Через несколько минут, началось промывание мозгов, изменение всех жизненных устоев, и разрушение мировоззрения. Анх безостановочно говорил — я внимательно слушал. Как оказалось, вся эта работа была преамбулой для одного единственного действа занявшего какую‑то минуту.

Аскетическое лицо приблизилось ко мне почти вплотную, а потом мне показалось, будто из глаз старика ударила молния. Она прожгла сетчатку ударила в мозг… и я вправду увидел свою душу, а точнее бушующее море огня внутри. Нужно всего лишь достать его и выпустить на волю.

— Я все понял, — тяжело дыша, произнес я, — понял, откуда черпать огонь.

— Отлично, показывай.

Я погрузился в себя, мысленно зачерпнул из глубин души горсть огня и заставил возгореться на ладони. Но вышло совсем не так, как считал. Крохотная вспышка и немного быстро пропадающего тепла — вот и весь результат. Я разочарованно глянул на свою руку и приготовился услышать брань старика.

— Потрясающе, — сказал он без тени иронии. — Ты быстро учишься. Попробуй еще раз, черпай больше.

Еще не веря в слова Анха, и бросая на него подозрительные взгляды, я повторил. На ладони зажегся огонек как от газовой зажигалки, вот только, продержался он лишь несколько секунд.

— Хорошо, — благосклонно произнес он, — продолжай.

— Не могу, — устало выдавил я, — такое чувство, будто целый день махал топором.

— Ну ладно, немного отдыха ты пожалуй заслужил, — сказал он, поднимаясь с кровати. — Отдыхай, я еще зайду перед закатом…

— Подожди, — бросил я ему в спину, — а мне можно осмотреть замок?

Анх остановился, немного подумав, ответил:

— Послушай, я хочу чтобы ты понял правильно. Бездельников здесь никто не жалует, и если капитан увидит тебя слоняющимся без дела, последствия могут быть плачевны.

— Но я ведь из касты разума…

— Да ты не бездарь, но всего лишь на одну ступень выше. Ты лишь боевой маг — всегда помни об этом.

Спешно пытаясь восстановить самолюбие, быстро перевел разговор на другую тему:

— Капитан ведь из касты силы?

— Да…

— Я думал каста разума в иерархии стоит выше касты силы.

— Ты ошибался. Возьми пример с животных, без разума они живут прекрасно, но без силы гибнут. Так же и с человеком.

Анх уже открыл дверь, намереваясь уходить, как я вновь его остановил. Наверно этот маг для меня был тем якорем, что в бушующем море удерживает корабль на месте — он был самым близким человеком в мире.

— Тут кроме моей, есть еще шесть кроватей, для кого они?

— Возможно, скоро мы найдем еще боевых магов — они, как и ты, будут жить тут.

Он захлопнул за собой дверь раньше, чем я придумал новую причину чтобы его задержать.

Солнце за окном только начало клониться к закату, а я уже изнывал от безделья. Раньше я с утра до ночи работал в лесу, а, приходя в барак, падал на затхлую солому без сил. Теперь получив, в награду за прежние невзгоды, пряник в виде неограниченного времени, просто не знал куда его деть. Спать не хотелось, колдовать, думать и размышлять — не получалось. Когда пробовал разбираться в себе, в процессе колдовства и структуре «огня в душе», сразу начинал чувствовать себя как выжитый лимон. Поэтому большую часть времени смотрел в окно, но бревенчатые дома с соломенными крышами оставались, как не странно, неподвижны — начинало казаться, что схожу с ума.

В конце концов, наплевав на ясный запрет, прокрался в коридор. Ничего сверхъестественного тут не было — слева узкая винтовая лестница, справа небольшой коридорчик с несколькими дверьми. Немного подумав, решил подняться выше, но, едва вступив на лестницу замер — сверху раздались шаги и донеслись голоса. Меня спасло то, что люди неожиданно остановились, но вместо того чтобы бежать к себе в комнату, я словно вмерз в ступени и стал подслушивать.

Я уже узнал голоса и выше моих сил было отступать, не узнав о чем идет речь.

— Лорд Индар, — произнес голос капитана, — положение более опасное, чем вам представляется.

— Почему это? — спросил, насупившись, тот, кого звали Индаром. — Мы только что отбили атаку ирбисов. Наши разведчики на их острове не оплошали и вовремя предупредили.

— В том‑то и дело. Пришло последнее сообщение от разведки — их обнаружили и рассеяли по всему острову. Им требуется помощь… Но не это главное. Наш замок почти полностью обезлюдел.

— Что?

— Оглянись.

Мое сердце на секунду остановилось — решило, дурное, что меня обнаружили.

— Ну и?

— Коридор пуст как склеп, нет снующих прислужников, нет даже стражей на постах. У нас почти не осталось бездарей и очень мало воинов. Мы не можем посылать серьезные силы на остров Ирбис. Со времени прошлого пополнения, которое дало всего пятерых воинов, одного боевого мага и два десятка бездарей, мы лишились десятка воинов и двух сотен бездарных. Твари в лесу вновь собираются, если так пойдет и дальше…

— Ну не вижу проблемы, попроси агента, пускай смотается в другие миры. Я ведь видел его недавно — он слоняется здесь, в крепости.

— Не могу…

— Что?!

— Агент не подчиняется даже твоему отцу — лорду замкам, вам. По правде, сказать, ваш отец уже просил, но агент отказался наотрез, якобы занят и преследует другую цель. Лишь отослал нас с этой просьбой к управителям Императора.

— И какую цель он преследует?

— Не знаю, догадываюсь только, что его цель находится в замке.

— То есть, пока подкреплений мы не дождемся?

— Именно. Как жаль, что прошлый отряд иномирцев попал в засаду в лесу…. Моя вина.

— Сделанного не воротишь…. Но, если мы не атакуем остров, ты будешь вызволять оттуда разведчиков?

— Да, в конце концов, вместе с ними и наш управитель. Сейчас каждый из них ценнее десятка воинов.

— Так что же ты собираешься делать?

— На рассвете пошлю туда отряд воинов. Его не хватит на серьезный бой, но найти и вытащить оттуда управителя, считаю, смогут.

— Хорошо, но надо обговорить это с отцом, если а то кажется что мы действуем у него за спиной.

Шаги отдалились, и я облегчено выдохнул, повернулся, чтобы уходить и замер столбом. В десяти сантиметрах от меня стояла улыбающаяся Катя. Ее кираса угрожающе вздымалась при каждом вдохе, а кастеты в свете настенного факела блестели совсем уж ослепительно.

— Подслушиваешь? — спросила она с хитринкой в глазах.

Я с силой помотал головой:

— Нет, просто искал уборную.

Она улыбнулась:

— Тебе вниз и на право.

— Спасибо…

— Я рада, что ты больше не раб, — сказала она, на секунду отвернувшись.

Я не поверил ушам: казалось, что Катя стала черствой и мерзкой, а оказывается это было ложным мнением…

Наверно эти чувства отразились на лице, потому что вцепившаяся в меня взглядом Катя произнесла:

— Не считай меня чудовищем. Я действительно рада, что ты больше не раб. Иди уже…

Немного ошеломленный, сделал несколько шагов вниз, прежде чем услышал продолжение:

— … Но капитану я все же расскажу что ты слышал его разговор с сыном лорда, мало ли что… Ах да, если поймаю еще раз, сама размозжу тебе башку. Поверь по боевому магу плакать никто не будет.

Я быстро нашел уборную, но почему‑то содержимое желудка вырвалось изо рта. Наверное шок.

Пенящиеся волны беспрестанно бьются о берег, недовольно шумят и медленно откатываются, чтобы ударить еще разок. Все камни уже давно были стерты в песок, но проклятая суша так и не отступила. Зато рано проснувшиеся чайки носятся над белыми шапками и ныряют для охоты на только им видимую рыбку. Вчера они наелись вдоволь — на берегу не осталось никаких следов сражения, прибрежный песок встречает рассветные лучи солнца чистым золотым блеском. А может, тела людей и ирбисов забрали волны отлива?

Отряд из трех десятков готовых отплыть воинов вышел провожать сам капитан — вместилище грубой силы и чудовищного неравенства в глазах Сергея. Он раздал какие‑то советы, приказы. Назначил среди воинов старших и махнул кастетом вслед двум отплывающим суднам — трофеям оставшимся после боя с ирбисами. Но сидя на скамье спиной походу движения, я смотрел вовсе не на его отдаляющуюся фигуру, а на уныло лежащие толстенные бревна — остатки смотровой башни. Мои… коллеги, сородичи что ли, вчера бездарно погибли под этими обломками. «Но с другой стороны, — спохватился я, — если бы они не погибли, то я все еще оставался бездарным рабом…» Проклятый хищный мир. Мир, где занимаешь место убитого и при этом радуешься. Мир, где вопрос жить тебе, умереть или влачить жалкое существование зависит лишь от твоих способностей. И я бы возненавидел его, если бы не был уверен, что человек ненавидящий мир вокруг — крайне жалкое и беспомощное существо.

Я стиснул зубы и перевел взгляд вниз на свои сапоги ярко алого цвета. Вчера перед закатом ко мне в келью, исполнив обещанное, вновь зашел Анх. Заставив меня еще немного попрактиковаться в магии, повелел переодеться в принесенные одним из слуг — бездарей одежды. Я до сих пор стеснялся своего вида и отворачивался каждый раз, когда кто‑либо из работающих веслами воинов бросал на меня взгляд. Одежды боевых магов казалось, служили для подчеркивания низкого социального статуса носителей: в красную хламиду спереди был вшит белый поварской передник, повсюду вместо карманов торчали нелепые фиолетовые шнурочки‑веревочки, а на голове, загнутый как гребень петуха, красный колпак — на нем был изображен какой‑то красивый символ, но вида он не спасал. А сапоги, на которые я сейчас смотрел, впору были скоморохам — на загнутом носке недоставало лишь крупных бубенцов. Даже Катя, увидев меня на берегу в таком виде, не удержалась и прыснула в кулачек прямо рядом с капитаном. Эта тварь тоже отправилась на остров, и, слава Богу, что на другой лодке.

Я сидел на носу судна, так что меня видели все гребцы, а я в свою очередь рассматривал их. Почему‑то чувствовал себя не нужным и вообще был не своей тарелке — усевшиеся по бокам ладьи воины сверкая кастетами гребли беспрерывно, иногда делали короткий отдых, чтобы попить воды из фляги, но я не делал ничего. Ну да, воины двужильны, но мне почти хотелось сменить одного хотя бы ненадолго…

Спохватившись, отбросил слабость и принялся думать. Сколько я уже здесь, в этом мире? Казалось вечность, но разум твердил что не больше недели. Но все равно человеку «с Земли» — непростительно не познавать окружающий мир. Еще вчера я был лишь рабом, и весь мир для меня был свинарником у дома хозяина. Теперь, когда получил толику свободы, хорошо бы начать расширять горизонт.

Ближайший воин от меня был на расстоянии двух вытянутых рук. Лицо как у всех воинов надменное, но чем‑то оно было притягательным, чуть простецким. Наверно все дело в его кудряшках — всегда кажется, что человек с кудряшками добр и как Пушкин любит детей и пишет им сказки…

Я выкатил из под своей скамьи бочонок с запасом пресной воды и, поставив его рядом с работающим веслом воином уселся сверху. Воин не подал вида, что удивлен, никак не прореагировал, и не спешил помогать начинать разговор.

«А может разговаривать с людьми из низшей касты зазорно? — вдруг пришла в голову обжигающая мысль, но отступать было поздно».

— Привет, меня зовут Сергей.

Воин как‑то странно на него посмотрел, не разжимая губ, провел языком по зубам. Сникнув, я уж было, собрался вставать и идти на свое место, как все же услышал ответ:

— Меня зовут Анх.

— Правда?! — удивился я. — Я как раз знаю одного Анха…

— Очень за тебя рад.

Мысли в голове смешались, мне вдруг стало трудно найти подходящие слова, пауза затягивалась, воин хмурился все сильней. В конце концов, показалось, что нашел тему для разговора:

— Сколько нам еще плыть?

— До полудня, — односложно ответил воин.

— А откуда ты знаешь? Я не хотел сомневаться в твоих словах, просто ведь лодки были захвачены у ирбисов и… и классно использовать транспорт врага против него самого.

Не прекращая грести воин отвернулся устало вздохнув. Повернувшись через секунду начал обстоятельный рассказ:

— Боюсь ошибиться, но примерно десять лет назад в нашей крепости были построены семь лодок. Тогда крепость располагала множеством воинов, и мы планировали крупномасштабное вторжение на Ирбис. Поход оказался неудачен, обратно вернулась лишь одна ладья, остальные лодки достались ирбисам. В течение этих десяти лет ладьи переходили от нас к ирбисам, правда, теперь их осталось лишь две. Символично, что на одной из них мы сейчас плывем…

Убедившись что продолжения не последует, я спросил сколько воину лет.

— Пятый десяток.

— Ты не выглядишь на сорок, — констатировал я с притворной лестью в голосе.

— Я знаю.

Помолчав какое‑то время, решился на новую попытку затеять беседу:

— Послушай, я не хочу надоедать и вообще показаться бестактным, ведь ты гребешь, а я нет, но я недавно… в этом мире…

— Я так и понял, — сказал флегматично настроенный воин.

— Можно я задам тебе несколько вопросов?

— Хорошо, но только несколько.

— Спасибо.

Я на секунду задумался, как назло в голову не лезло подходящих вопросов, зато всплыл образ всесильного капитана.

— Я плохо разбираюсь в кастах. Но знаю, что в каждой касте есть свои градации. Например, касту бездарных делят на слуг, лесорубов и прочих, а касту разума на управителей и боевых магов. Так вот, какие ступени есть в касте силы?

По‑видимому, воин удивился вопросу но не подал виду:

— Я думаю, что в ней есть воины и капитан.

— Значит капитан…

— Капитан — начальник воинов, начальник магов и начальник бездарей. Что тебе еще нужно Сергей?

Я изумился — воин запомнил мое имя, но тоже постарался не подавать виду. Мало что поняв из ответа, решил перейти к более простым вопросам, взгляд наткнулся на стальные кастеты казалось неразделимые с воином. Все запястье, костяшки и ближайшие к ним фаланги пальцев были укрыты блестящим металлом, на котором в несколько рядов под различными углами утыканы большие и маленькие остроганные шипы. Это не оружие, а произведение искусства.

— Знаешь, я прибыл из другого мира…

— Знаешь, мне плевать.

— …Более продвинутого в технологическом плане. Так вот такие кастеты как у тебя могут отлить современные металлурги, соблюдая температурный режим, допуски, посадки… В конце концов могут применить даже лазеры для этих гладких срезов, но что‑то я сомневаюсь, что те кузнецы из бездарных которых видел я…

Воин улыбнулся:

— Конечно, эти кастеты делали не бездарные. Их создают маги‑трансмутаторы.

— Ммм, понятно… У меня еще вопрос: есть ли в этом мире люди, кроме тех что живут в крепости?

Лицо гребущего воина почему‑то исказилось, но ответил, не изменив равнодушный голос:

— Говорят, ты раньше был лесорубом. Так?

Снова не подавая вида, что удивлен, кивнул.

— Вспомни, когда ты жил в касте бездарных, ты не задумывался какие бывают маги, как они делятся по рангам, чем отличаются — ты это осознал, только став боевым магом. Так вот, на многие вопросы ты найдешь ответ, только если сменишь касту — что невозможно. В любом случае, не один воин не станет рассказывать тебе про касту силы, как не один лорд ни станет с тобой общаться. Я многое в этом мире не понимаю, но знаю одно — здесь нет людей которые станут отвечать на бесконечные вопросы или изливать душу… А по поводу других людей… Очень давно капитан обмолвился что наша крепость лишь южный форпост земель человечества. Послухам, когда люди пришли в этот мир, они заняли кусок земли и до сих пор пытаются его удержать. Враги окружают нас со всех сторон, наших сил едва хватает для отбивания непрерывных атак, а о искоренении чудовищ приходится только мечтать… Так это или нет, я не знаю. Но все же это больше чем слухи. Каждый месяц к нам приходят караваны с зерном, мукой — крепость обменивает это на древесину. Но самому мне, за десять лет которые провел в этом мире, не никогда не доводилось бывать в других поселениях.

Он замолчал, я заметил, что лоб воина покрылся испариной. Может от тягостных мыслей, а может от непрекращающейся ни на минуту гребли, но, уловив что воин более неманерен разговаривать, вернулся на свое место.

Оставалось надеяться, что узнаю о реальном положении дел со временем.

Глава 6

Я не заметил, как солнце поднялось над самой головой, а поскольку сидел спиной вперед — не заметил и приближение острова. Довольно крупный, очень скалистый и обитаемый — вот слова как нельзя лучше характеризующие его.

Казалось, что остров одна большая, возвышающаяся к центру скала на котором растут крупные, но причудливо изогнутые деревья, а обитаемый показался потому, что в некоторых частях скал были встроены, крохотные отсюда, деревянные хижины, а с некоторых сторон выдолблены полуразрушенные статуи, памятники или монументы — кто их разберет.

Рифы у скалистых берегов торчали из воды как зубы в пасти неведомого хищника, и я смотрел на них с опаской — если судно на них напорется, то плыть в холодной волнах до берега задача не из простых. Но гребцы, кажется, бывали здесь и знали свою работу. Обе лодки причалили к тонкой полосе каменистого берега сразу переходящего в отвесную скалу горной породы.

Я, а следом и все воины выпрыгнули на берег и встали в круг внимать приказам старшего — того самого Анха, воина с кудряшками, которого капитан назначил за главного. Подражая капитану, он тыкал кастетом в грудь каждого воина и делил всех на две группы. Первая группа должна охранять судна — потеряв ладьи с острова не выбраться, вторая группа во главе с Анхом отправляется на поиски следов разведчиков.

— Если нам потребуется помощь, боевой маг пустит огненную стрелу в воздух, — закончил воин и я мигом определил к какой группе меня причислили. — Ну, вперед.

Осторожно пробираясь, посреди отряда из десяти высоких и мускулистых людей, в ущелье меж скал, я скрипел зубами — проклятая Катя оказалась в моем отряде и сейчас идя за спиной, изображала толи петуха толи курицу.

— Ко‑ко‑ко, — кудахтала она, но, догадавшись что я не врубаюсь, пояснила: — классный у тебя прикид. Давно сбежал из курятника? Неужели куры прогнали?

— Тишина, — цыкнул обернувшийся Анх, — мы, между прочим, не у себя дома.

Катя на какое‑то время угомонилась, но меня не оставляло ощущение что она продолжает смеяться в кулачек. Я постарался не обращать на дуру внимания, ведь не сам я выбрал себе костюм придурка из комиксов, и стал внимательней следить за происходящим. Анх и держащиеся подле него воины пробирались средь валунов, поминутно кидая настороженные взгляды наверх. Вероятно, опасались нападения оттуда — ведь в этом ущелье не укрыться от стрел.

Уровень земли потихоньку поднимался, и скоро давящие на отряд стены исчезли, сменившись разбросанными повсюду кусками скал и прекрасным видом на сердцевину острова. Словно гигантский конус — скальная порода посреди острова вырастала вверх, утыканная тропинками, кривыми, растущими прямо в скале, деревьями, и десятками хижин на верхних подступах. Сейчас остров напомнил мне плавающего по океану Чудо‑кита из детской сказки, того самого, на котором люди строили дома и удили рыбу.

— Вот только там живут не люди, — сказала Катя, словно прочтя мои мысли.

Пока отряд с застывшими лицами рассматривал хижины на высоте, она подошла вплотную и взяла меня за руку. Красивое и приятное лицо исказила тень переживаний, даже испуга:

— Говорят, что живущие на этом острове ирбисы лишь сторожат вселенское зло обитающее внутри этих скал…

Она крепче сжала руку, так что холодная сталь перчатки едва не раздробила мне кисть.

— …Но я не боюсь… ведь ты защитишь меня, о мой петушок?

— Пошла ты!!

Она засмеялась издевательски, вышло так громко и звонко, что обернувшиеся воины уставились на нас с недоумением.

— Катя, — произнес Анх, — может ты все же станешь вести себя нормально? Или ты хочешь, чтобы все ирбисы на острове узнали о нашем присутствии?

— Дурак, они и так знают что мы здесь.

Анх побагровел, светлые кудри на фоне лица казалось, поседели от негодования:

— Да как ты смеешь? Капитан назначил меня за главного, и я не потерплю оскорблений.

Катя, нисколько не стушевавшись, уперла руки в бока:

— Он допустил ошибку. Просто он не знал, что ты окажешься таким дураком и выведешь отряд на открытую местность посреди белого дня.

Анх хватал ртом воздух, казалось он сейчас задохнется от ярости:

— Да как ты… Я…

— Что ты? Продолжай.

Катя явно его провоцировала, неизвестно был ли мозг у этой девки, но, по‑моему, она вела себя совсем уж неадекватно.

Анх громко выдавил из легких воздух. Он уже взял себя в руки и ответил спокойным тоном:

— Я все расскажу капитану…

— Ябеда! — обиженно воскликнула девушка.

— …Даже если ты его любимица, он не оставит этого просто так. По возращению в крепость готовься к суровому наказанию.

Самообладанию Кати я даже позавидовал. Не знаю, что творилось у нее в душе, но на лице появилась улыбка.

— Мне плевать, — заявила она, — я просто сомневаюсь, что с таким командиром хоть кто‑то из нас сумеет возвратиться в крепость.

Анх вновь побагровел. Похоже, за сорок лет жизни немногие осмеливались разговаривать с ним в подобном тоне.

— Почему ты все время ставишь под сомнения мои способности?

— Да потому что ты ничего не видишь даже под собственным носом.

— Что ты имеешь ввиду?

— Смотри туда, — девушка указала вправо и я только сейчас заметил, что в десяти метрах от нас скальная порода образует гигантскую круглую яму. Похоже было на то, что сюда когда‑то упал небольшой метеорит и оставил на память о себе ровный, глубокий кратер. — Ты разве не чувствуешь смрад? Бьюсь о заклад, что твои разведчики гниют на дне этой канавы.

Анх не ответил, подскочил, увлекая за собой воинов, к краю ямы и уставился вниз. Я приблизившись к их спинам, взглянул туда лишь мельком. Взглянул и отвернулся. Катя оказалась права, правда частично: на дне гигантского кратера лежал воин в кожаной кирасе. Мускулистые, ныне неподвижные, руки и ноги были изрядно поцарапаны, на кастетах виднелась запеченная кровь, зеленые мухи сплошь облепили то место, где у тела должна быть голова.

— И куда делась голова? — спросил кто‑то.

— Лучше ответь, почему ирбисы его не съели.

— Может, — вдруг предположил я, заговорив от избытка адреналина, — воины слишком жесткие для их зубов?

— Ум? — издал странный звук Анх, стоящий ко мне спиной.

— А что? — ответил я с вызовом на недоуменные взгляды, — вон капитан такой жесткий что от него пули отскакивают — думаю, он не размякнет даже если его сварить.

Катя улыбнулась одобрительно, зато один из воинов скриви лицо, смачно харкнул прямо мне на алый сапог. Похоже капитана тут уважают.

— Я думаю, — сказал Анх, указывая кастетом в яму, — ответ кроется вон там.

Близлежащая скальная гряда отбрасывала густую тень в яму, поэтому пещеру в стене кратера я поначалу не заметил.

Сбежав по склону вниз и встав у трупа, он крикнул оттуда:

— Маг, пусти в эту нору огонь.

— Бросай отсюда, — шепнула Катя.

Подпустив во взгляд все презрение, на которое был способен, я одарил им ее и сбежал вниз. Встав рядом с Анхом и едва не задыхаясь от зловония разлагающейся плоти, зажмурился на секунду. Душа, распахнувшая перед внутренним взором свои закрома, оказалось не настолько заполненной огнем, как казалось еще вчера. Тем не менее, зачерпнул сколько смог, заставил огонь выйти и пустил комок пламени прямо в чернеющее зево пещеры.

Получилась совсем не та струя напалма, не тот огромный огненный шар, или сгусток всепожирающего огня которого вероятно ожидал увидеть Анх…. Чахлый огонек влетел в пещеру и растворился в темноте, но испугаться позора я даже не успел…. В этот момент я испугался совсем другого.

Воздух сотряс оглушающую рев. Тот животный крик ярости, смешенный с лютой злобой человека, что раздался из пещеры, оглушил и дезориентировал меня настолько, что я на время позабыл о том, что умеет дышать, а уши еще долго не желал покидать комариный оркестр.

Скала под ногами мелко задрожала, на божий свет вырвалась огромная тварь — помесь льва и носорога увеличенная в несколько раз. Рог на морде целился мне в грудь, глаза запрятанные в ниспадающую соломенную гриву блестели яростным огнем, а когтистые лапы только начинали разгонять многотонное тело.

Я покосился на Анха, и похолодел еще больше — воина не было рядом. За время прошедшее после рева зверя, Анх умудрился почти вскарабкаться на край кратера, еще секунда и он окажется вне досягаемости монстра.

Не помня себя от бушующего в крови адреналина, я кинул огненную стрелу куда‑то в монстра и от страха бросился к противоположной Анху стене.

Монстр взревел еще пуще, краем глаза увидел, как он кружится на месте мотает головой и пытается сбить пламя с морды. Пришла глупая надежда, что попал той огненной стрелой в глаза и ослепил зверя, но когда пламя с морды перекинулось на загривок, сообразил что загорелась только грива — сейчас выгорит полностью и пламя погаснет само собой.

Взбешенный зверь мигом настиг, как ему казалось, обидчика — достал его когтистой лапой даже из‑за края кратера и сбросил вниз. Быстро вскочивший на ноги Анх, принял следующий удар на грудь, отлетел и прежде чем поднялся вновь, оказался в лапах зверя. Казалось зверь стал играться и как только воин поднимался, обрушивал на него весь вес своего тела и укладывал навзничь. Я видел, как израненный Анх несколько раз пытался достать чудище, но тот был настолько велик, что удары кастета не могли причинить серьезного вреда — вязли толи в грубой шкуре, толи в жировой прослойке. Скоро чудовищу надоело катать жертву по земле, и, заглотив его наполовину, попыталось перекусить его пополам.

Даже когда голова и грудь Анха оказалась у монстра в зубах, руки еще пытались разжать челюсти, а ноги еще молотили воздух. Из‑за нечеловеческой прочности воина, он умирал несколько долгих и страшных мгновений.

А потом был хруст и кровь… я не смотрел, карабкался по почти отвесной стене, ломая ногти и не видя ничего перед собой. Сверху в яму кто‑то спрыгнул, лишь выбравшись с помощью бросившихся на помощь воинов, с безопасности стал наблюдать как оседлавшая опаленного зверя Катя, стальными кастетами молотила ему по макушке. В конце концов, зверь перестал носиться по кругу, остановился, обмяк, упал и больше ни разу не пошевелился.

Девушка с победоносным видом спустилась с его шеи, и мигом взлетев по стене кратера с улыбкой бросила мне:

— Помни кто тебя спас.

— Спасибо Катя, — искренне произнес я, и подумав добавил: — Ты самая лучшая.

— Только без лести петушок, только без лести…

— Ну ты и су… существо, Катя.

Она только хмыкнула.

Дуновения прозрачного горного воздуха смешанного с капельками влаги от пенящихся волн, шум прибоя и запах разлагающегося тела — все это я осознавал лишь самым краем сознания.

Я вновь стоял на дне кратера и напряженно всматривался в черный провал пещеры. Туда несколько минут назад вошла Катя и еще один воин. С того времени от них не было никаких вестей. Я не боялся за себя — десяток воинов разом накинувшихся на подобную тварь, разорвет ее без усилий. Но как не странно, переживал за ушедшую в темноту Катю… не смотря на дерьмицо в душе, девушка как‑никак пару раз спасла мою жизнь.

Какое‑то движение в темноте заставило меня напрячься, из пещеры нетвердой походкой вышел… большой котенок. Белая шерсть на спине перекрывалась частыми черными полосами, большие треугольные уши заканчивались милыми белыми кисточками, а огромные черные глаза смотрели на людей вокруг с такой жалобной печалью, что я невольно приблизился на пару шагов.

— Мрряяяу! — произнес большой котенок и заскреб лапками оканчивающимися тоненькими когтями каменный пол. — Мрррр.

Позади него из пещеры вышла Катя, глянула на урчащего котенка, приблизилась… а потом резким ударом превратила его в отбивную.

— Зачем?! — воскликнул я и осекся увидев на лице Кати играющую улыбку.

— А ты знаешь, чем твой Мряуу забавлялся в пещере? Он игрался с головой вон того разведчика, которому его мамаша и снесла башню…

Я ничего не ответил, да и ответа никто не ждал. Молча уселся на валун валяющийся у входа в пещеру и стал ждать когда закончится разгоревшийся спор. А он не утихал. Воины обсуждали, надрывали связки и размахивали в воздухе кастетами. Они выбирали нового командира вакансию, которого стремилась занять Катя.

Но девушку никто здесь не любил, не смотря на ее крики, угрозы и разумные доводы, командиром отряда выбрали другого, но и тут она не стихла.

— Все равно, — говорила она, — нам нужно остаться в этой пещере до наступления ночи. Потом боевой маг пустит в небо стрелу, и управитель поймет, где нас искать.

— Ты предлагаешь усесться в пещеру и ждать армию ирбисов? — с издевкой вопрошал у нее новый командир.

— А почему нет? В узкой пещере воины сдержат ирбисов бесконечно долго. Скоро им надоест умирать и они отступят.

— Нет Катя, я тут командир, и мы пойдем на поиски разведчиков прямо сейчас.

— Может ты и командир, — сурово произнесла она, — но не мой. Я остаюсь в этой пещере до наступления сумерек… Сергей ты со мной?

Все повернулись к валуну на котором сидел я. Посмотрев на Катю, перевел взгляд на лица воинов. Я ни на миг не обольстился, что Катя заботиться обо мне — просто в ее плане должен был принять участие боевой маг.

— Как решит командир, — раздельно произнес я.

Катя фыркнула, послала всех на хрен и ушла в пещеру, а новоиспеченный командир приказал выбираться из кратера наверх. Так получилось, что я оказался плетущимся в хвосте отряда и шагающий пере домной воин оглянулся и притормозил чтобы поравняться со мной.

— А у нее потрясающие ноги, — тихо сказал он, — мускулистые, крепкие, длинные…

Я удивленно на него глянул, моргнул, но не ответил. Если и в этом мире мужчины обсуждают достоинства женщин, то не все так плохо.

— А эта красная юбка? Так и хочется задрать и посмотреть, что она скрывает.

Но говорил он это не просто так. Краем глаза внимательно следил за мои лицом, которое, хотелось бы верить, осталось неизменным.

— Извини. Я думал, что вы к друг другу неравнодушны, — вздохнув, произнес он после паузы, — вот и проверял.

— С чего это ты решил? — спросил я удивившись в который раз.

— Катя вообще‑то нормальная дева, но иногда на нее словно что‑то находит. Так вот это что‑то почти всегда находит в твоем присутствии. Вот и сейчас я был с ней там в пещере. Мы нашли этого детеныша и вместо того чтобы просто убить, Катя пинками погнала его к выходу. Она убила его на глазах воинов, но ты единственный кто так бурно прореагировал…

— Просто она меня ненавидит.

— За что? — спросил он заинтересованно.

— Я напоминаю ей о родном мире. Там она была никем, а сейчас мнит себя полубогом. Я же, как белимо на глазу, одним своим существованием не даю забыть ей о прошлом, и видеть себя какой она хочет.

— Понятно, — озадачено бросил воин. — Но все же думаю, что она к тебе неравнодушна…

— Твое право.

Через какое‑то время он поравнялся с друзьями, а я склонив голову, еще долго плелся позади всех.

Скалистая местность вокруг постоянно преображалась, холмы поминутно сменялись выпирающими из земли острыми скалами, гребнями буграми и валунами, синева моря то пропадала, то неожиданно объявлялась чуть ли не с другой стороны — общим для пейзажа оставалась только уходящий в небо коричневый горный конус в тени которого были выдолблены скалящиеся лица. Воины постоянно крутили головами, всматривались в каждую тень и расщелину, но так и не находили следов потерявшихся разведчиков.

Но идиллия продолжалась недолго — когда среди валунов и мертвых, засохших деревьев, из земли выросла гигантская каменная голова, все воины остановились. Памятник скалящемуся чудовищу выглядел величественно даже несмотря на то что из‑за разрушительных сил времени лишился носа, одного удлиненного уха, клыка и сердцевины лба. Испещренный трещинами камень до сих пор внушал уважение и трепет, но воины не успели до конца понять природу этих чувств

Отряд оказался в засаде.

Неведомо как сумевшие приблизиться вплотную ирбисы навалились отовсюду. Нападение оказалось столь внезапным, что многие воины даже не поняли от чего погибли. Мало кто успел среагировать в первое мгновенье, когда топоры монстров обрушились на головы людей. Краснокожие атлеты прыгали с камня на камень, вспарывали воздух и тела топорами, перемещаясь с валуна на валун, двигались так стремительно, что казалось вопрос о полном поражении, был лишь вопросом нескольких минут.

Но воины не были бы воинами, если бы их можно было легко убить и не умей они мгновенно подстраиваться под обстановку. Я, оказавшись в самом сердце вставшего вкруг отряда, посылал огненные стрелы в просветы, но доставлял ирбисам лишь небольшие неудобства и крохотные ожоги. Казалось пламя отскакивает от полуобнаженных тел, а нагрузка, которой я подверг душу, становилась уже нестерпимой и наверно опасной.

На ближайшей скальной гряде возникли несколько фигур. Худой и скрюченный ирбис стоял, опираясь на посох, в окружении двух странного вида существ. Я поначалу принял его за престарелого вождя нападающих, но понял ошибку, когда тот начал колдовать. Старый шаман ирбисов пророкотал что‑то на гортанном языке и двое его странных слуг оживились и бросились в бой. Их тело напоминало тонкое бревно, поставленное на кривые ножки и с приделанными тонкими тянущимися вперед руками, а голова… была обычной, походила на голову крайне оголодавшего ирбиса. Но я даже улыбнулся глядя как худосочные, бледнокожие твари попав под шквал ударов работающих кастетами воинов отлетели и замерли в нескольких метрах от свалки… Но когда они поднялись на свои кривые ноги, мне стало не до смеха.

Их атаки с тем же результатом повторялись снова и снова, пока один из воинов отвлекшись на блокирование топора ирбиса, не подпустил длиннорукую тварь к себе. Та вцепилась ему в шею, прислонила безобразный рот к горлу, и возможно перегрызла бы его, если бы не пущенный мной огненный заряд… Такой же как и прошлые — бесполезные, на сей раз он оказал совершено другое действие. Тварь закричала, вспыхнула как пакля и через мгновенье осыпалась золой. Я на автомате повторил действо с другой тварью — результат оказался тем же. Воин с ручейком крови на шеи обернулся, кивком поблагодарил меня, и повернулся чтобы продолжить бой, но это оказалось лишним.

Колдун на скале, по‑видимому, так расстроился смертью своих подручных, что скомандовал отступление и скрылся за скалами. Оставшиеся в живых воины переглядывались, переводили недоуменные взгляды с павших товарищей на мертвых ирбисов. И тех и других на каменной земле было поровну обе силы обменялись с друг другом из расчета один к одному, вот только людей на ногах включая меня оставалось четверо, а скрывшихся ирбисов было как минимум пара десятков.

Я поправил сползший колпак, глянул на трупы воинов и, подумав немного, спросил:

— Ну что, назад к Кате?

Все как один энергично кивнули.

Глава 7

Отряд медленно возвращался по своим следам, воины уже не были столь уверены в своих силах, крутили головами и окидывали настороженными взглядами валуны и вершины каньонов. Я же смотрел на трех оставшихся в живых воинов совсем другими глазами: раньше они казались мне неуязвимыми, несокрушимыми, при необходимости восстающими из мертвых полубогами. Даже то, что погиб Анх, не пошатнуло веру в них и не изменило взгляды — то чудовище было поистине огромным. Но сейчас я… разочаровался что ли. Наверное, так маленький сын разочаровывается в своем отце, когда понимает, что он не такой большой и сильный как казалось, что чьи‑то отцы выше и даже сильней.

В конце концов, я спросил об этом у раненного в горло воина — того, кому, возможно, спас жизнь.

Воин приподнял обе брови, глянул на меня удивленно:

— А разве ты не знаешь, откуда происходит сила воинов? Ах да, ты же боевой маг, куда тебе… не всякий воин знает. Но ладно. Я не раскрою тебе секретов, но расскажу одну короткую историю, почти легенду. Хочешь?

Я кивнул, заинтересованно приблизился к воину, и чуть отстав от впередиидущих, стал разбирать шепот:

— Говорят, что когда первые люди пришли в этот мир, их ждало сокрушительное разочарование в своей расе. Местные обитатели были сильнее десятков, а то и сотен тогдашних воинов. Армии, порядки, копья, щиты и мечи не могли защитить быстро сокращающееся человечество и тогда… Что было тогда не скажу — на тебя эта истина может оказать разрушительное воздействие. Я зря начал эту историю… Проще было сказать, что воины и ирбисы черпают силы из одного источника. И хотя людские воины много сильнее, а их тело прочностью почти не уступает закаленной стали, у ирбисов в достатке сил, чтобы пробить лезвием топора наши черепушки. Но их тела ничем не прочнее тел бездарных. И если в твоей душе закончится огонь, ты легко сможешь зарезать одного ножом.

— Понятно, спасибо.

— Спасибо? Хммм… не часто в этом мире услышишь это слово… разве что от бездарных. Мой тебе совет — забудь его.

— Спа… Благодарен за совет.

Воин с засохшей линией крови на шее улыбнулся:

— Ты хороший парень, несмотря на то, что боевой маг. Я, пожалуй, дам тебе еще один совет.

— Да? Какой?

— Держись от Кати подальше. Она не так проста, как кажется, и ей что‑то от тебя нужно. Но не обольщайся — ей нужен не сам ты. Она не испытывает к тебе глубоких чувств но… лучше ее избегай. Поверь, она страшнее, чем кажется.

— Что ты имеешь ввиду? Кто она?

— Я не знаю… Может я конечно ошибаюсь, но все воины в замке стараются ее избегать, а сам капитан…. Арх… Ахх… Что со… со мной? Да конечно — я ошибаюсь. Прости, просто в голове все перемешалось, я позавидовал, что такая красавица положила глаз на тебя.

Воин прибавил шаг и быстро зашагал впереди всех, но я успел обратить внимание на его лицо. Бледное, сплошь покрытое багровыми пятнами, а глаза заполнены океаном ужаса. А этот приступ во время разговора… мне показалось что он сейчас задохнется причем от ужаса.

— Что же он мне сказал то? — спросил сам у себя я. — Так нужен я Кате или нет?

Может зря я к ней так относился? Возможно, она не психически расстроенная стерва, и в ее словах и поступках есть какой‑то смысл. Вдруг она действительно в меня втюрилась, а я тут с низким социальным статусом и вроде как ей со мной быть нельзя, может из‑за этого у нее и сносит крышу? Или все же она сама по себе сволочь способная лишь унижать людей?

Эту мысль я обдумывал минут пять, но так и не пришел к единному мнению. Впрочем, что толку терзаться. Поживем‑увидим.

Катя не теряла времени даром. Когда разбитый отряд вернулся к кратеру, глазам людей предстало странное сооружение: в центре ямы горел высокий костер, а над ним опираясь на несколько столбов — срубленных ветвей, распростерся широкий навес. Приглядевшись, я догадался, что навес — это кожа поверженного носорога‑льва, но назначение всего этого объяснила сама Катя. Правда прежде она вдоволь поиздевалась «над не послушавшими ее дуболомами».

— Знаете, я удивлена, — говорила она, — не думала что хоть один из вас, героев, вернется. А тут сразу четверо…. А этот навес, для того чтобы дым стелился по земле. Кстати, кто‑нибудь будет шашлык?

Как непротивно было мне поедать мясо хищного животного, да еще и людоеда, но желудок требовал своего. Сегодня он пустовал почти весь день и теперь был настолько требователен, что подчинил себе разум и даже отвратительный вкус мяса казался вполне сносным.

— Послушай Катя, — заговорил я, закончив прожевывать первый кусок, — а чего ты такая? Откуда ты, дитя мира техники и больших городов, знаешь об опасностях лучше местных?

— Да потому что вы все бараны! — вскинулась девушка. — Сила есть ума не надо, вот и находите на свою голову лишние проблемы. Я в отличие от вас умею и мозгами шевелить и мускулами работать.

Я бросил подозрительный взгляд на ее тонкие руки, перевел на огромные увитые мышцами ручища воинов, посмотрел на лица и… обомлел. Усевшиеся вокруг костра воины выглядели как побитые щенята. Сам то я привык к выходкам Кати, но на них эта ее истерика произвела серьезное впечатление. Мужики с косой саженью в плечах, перестали жевать мясо, втянули голову в плечи и смотрели на Катю виновато, словно она была их грозным капитаном. А воин с красной полосой на горле, вообще глядел на нее с перекошенным от испуга лицом.

— Так ты не ответила, — опомнившись, продолжил гнуть свою линию я. — Откуда ты знала, что отряд попадет в засаду, откуда знала, что злобный зверь из пещеры выйдет и сожрет Анха? Почему ты советовала мне бросать огонь в пещеру не спускаясь вниз?

— Ну и баран же ты Сергей. Если объяснять так что бы ты понял — женская интуиция. Но если в твоей башке есть хоть грамм мозгов, в чем я откровенно сомневаюсь, объясню посложней. Я, как и ты, половину своей жизни провела за телевизором. Там происходило все что возможно и невозможно. Поэтому, впитав все это, я обрела уникальное умение прогнозировать все хреновые ситуации. Чего и тебе желаю. Ясно?

— Ясно.

— Хорошо мужики, начинает смеркаться, скорее всего ирбисы только и ждут ночи. Заканчивайте жевать и марш в пещеру.

Несмотря на то, что командиром Катю никто не назначал, воины подчинились безоговорочно. Я вошел вслед им только спустя минуту.

— Катя?

— Что? — спросила она, окидывая меня суровым взором.

— Меня не оставляет в покое вопрос… Ты действительно можешь исполнить обещание и размозжить мне голову практически без повода?

Выражение ее глаз не изменилось, над ответом она не задумывалась ни мгновенья:

— Да.

Я поверил.

Когда я прошел темный коридор пещеры, а затем вошел в широкий «зал» с сидящими вокруг костерка воинами, то меня удивили сразу несколько вещей. Ну, во‑первых, несколько горящих факелов заложенных в трещины в стенах. Понятно, что они самодельные — рукоятки сучковатые ветки деревьев, но откуда на них взялась просмоленная тряпка?

— Катя, — спросил я у вошедшей в зал после него девушки, — а из чего ты сделала факелы?

— Да тут все просто. Использовала шкуру «Мряуу» с жиром его мамаши.

Подобный ответ меня устроил, но не полностью: вот как она зажгла огонь? Спичек, кремния с собой не таскает — хотя бы потому, что кроме кожаной кирасы, юбки и сандалий на ней ничего нет. Хранить даже маленькие предметы просто негде. Но расспрашивать об этом ни стал — побоялся услышать ответ в духе того, что высекла искры ударами кастетов.

Во‑вторых, удивился покрову части стен и потолков. Я впервые видел черный лишайник, и знакомство с ним хоть и удивило, но по большому счету оставило равнодушным. Но через секунду моего равнодушия и след простыл. На взгляд лишайник походил на мягкий, блестящий черный бархат неизвестно кем развешенный по стенам, но когда я, заинтересовавшись, до него дотронулся — мигом нашел другое сравнение! Скорее это была спина черного гигантского ската, который в результате эволюции или деградации вышел из моря и для чего‑то заселил пещеры. Удар тока был таков, что вставшие дыбом волосы едва не сорвали колпак с головы.

Ну а в третьих, меня удивила конфигурация самой пещеры. Возникало такое чувство, что она была ни естественного происхождения, а любовно вырыта тварью перекусившей Анха пополам. Сравнительно узкий коридор открывал идеально круглый зал, где как раз и сидели четыре человека помимо меня, а с одного боку зала в скале словно пробурена «детская» — узкий, в рост и вширь человеческого тела, коридорчик переходил в небольшую комнатку. И тоже круглую. Я не удивился бы узнай, что там проводил все свое время детеныш злобного… динозавра.

— Если вдруг сюда придут ирбисы, — сообщила девушка, — то мы дадим бой вот в этом узком проходе. Так что пару факелов и немного дров я положила вон туда.

Воины в ответ на реплику кивнули, а я промолчал. Думал совсем о другом. О чем конкретно — не мог понять сам, но что‑то витало в воздухе, кружилось вокруг костра, незримо манила какая‑то мысль, которую никак не поймать за хвост. Давно бы бросил ее ловить, если бы подсознание не инденцировала ее как «крайне важную».

Намучившись вдоволь, оставил перестал ее ловить и стал размышлять о Кате. Она приводила в порядок волосы, смотрела в огонь и думала о своем. Я попробовал заглянуть в ее суть. Подставить на ее место себя. Вышло не очень: изобразить из себя надменного воина получилось хоть и с трудом, но поток ее мыслей так и не пришел. Как не оправдывай ее слова и действия, но в моих глазах она останется дурой и самкой собаки — на ее месте я никогда не стал бы вести себя столь вызывающе, бескомпромиссно, подло, мерзко и надменно… тем более с сородичами. С людьми с которыми имеешь общие корни, общих предков, общую кровь, почти одинаковые гены.

Подумать только. Воины вокруг считали, что у меня с ней едва ли не любовный роман… Я на секунду представил себе Катю в своих объятьях, и меня едва не замутило. Нет, ни от отвращения — девчонка вполне ничего, но от ледяного омерзения которое я бы испытывал, соприкасаясь с внутренним миром этого с позволения сказать человека. Не хотелось бы этого признавать, но скрывать от самого себя глупо: своими действиями, выражениями, холодным блеском глаз, она сумела зародить в душу семена страха, и вот сейчас семена дали всходы. Мне казалось, что это не женщина, а черный, расчетливый и равнодушный паук, оставляющий потомство, убивая самца… Черная вдова.

— Брр, — аж поежился я и передернул плечами от омерзения.

— Что холодно? — участливо спросила Катя. — Ну, пойдем, согреемся.

Она встала, легко подняла обомлевшего меня за плечо и необращая внимания на скривившиеся рожи воинов, повела к выходу из пещеры. Если до этого держала мой локоть бережно, то перед порогом пещеры бросила меня словно надоевшую куклу:

— Жди здесь, я проверю.

Оставив меня скрежетать зубами от бессильной злобы, она исчезла где‑то в кратере, но вернулась довольно быстро:

— Все чисто, выходи и подавай сигнал.

Не знаю, может, звучит несовместимо, но ночь была тепла, прохладна и свежа, стрекот сверчков не прекращался ни на секунду, он завораживал, через какое‑то время сливался в песню. Стены и пол кратера виделись очень отчетливо, и хотя на небе не было луны, но все вокруг блестело и отливало серебром. Не боясь споткнуться, я задрал голову к небу и… впервые ощутил себя самым счастливым человеком в мире. Потрясающие зрелище: на фоне черной бездны космоса светят и перемигиваются большие и маленькие, тусклые и яркие, далекие и близкие миры. Рядом с каждой звездой, на десятках планет, в этот самый момент, возможно, кто‑то с именем Сергей смотрит на его звезду и улыбается, так же глупо, как и я…

Где‑то слышал слова, всплывшие сейчас в памяти: если вселенная и время бесконечны, то случится должно все — любое событие, возможное и невозможное когда‑нибудь обязательно произойдет. Тогда мне эта гипотеза показалась бредом, но сейчас глядя на эти звезды…

— Так ты будешь работать или как? — бесцеремонно вторглась девушка в мои грезы. — Давай посылай стрелу пока ирбисы не пришли.

Я закрыл глаза, мгновенно сконцентрировался на вместилище души, зачерпнул так много огня сколько не черпал ни разу, и, не останавливаясь чтобы посмотреть, запустил его к звездам.

Стрела получилась размером с футбольный мяч, хотя вышло не как у тех магов на смотровой башне, но я остался более чем доволен, результат на голову превзошел мой личный рекорд. Огненный мяч взлетел на пару десятков метров и распался в воздухе как небольшой и некачественный китайский фейерверк.

— Когда я сказала про стрелу, я имела ввиду что‑нибудь побольше и поотчетливей. Давай самый мощный заряд.

Эти слова повергли меня в смущение и даже легкую прострацию:

— Это и был мощный заряд… Сейчас я не могу сильней, слишком устал, бой с ирбисами…

Катя если и слушала вида не подала, махнула рукой и молча воротилась в пещеру. Сказать что меня это сильно зацепило — ни сказать ничего. Если бы она поиздевалась, посмеялась в своей обычной манере, я бы не чувствовал бы себя так… ущербно. А тут она идет с серьезным лицом, без тени иронии и ехидства.

— Я вообще научился колдовать только сутки назад…

Она не отвечала, слегка покачивая бедрами, почти зашла в пещеру.

— Да чего ты вообще ко мне цепляешься тварь?

Она замерла, если бы на сандалиях были каблуки, то можно было сказать, что повернулась на них. Лицо оставалось спокойным, но зато кастеты заблестели в свете звезд особенно грозно.

Медленно приблизившись, положила руку в тяжелой перчатке на мое плечо.

— Степанов, знаю я наговорила тебе много гадостей, но это не потому, что стремлюсь тебя унизить. Я хотела тебя изменить, переделать… Помнишь, когда обезумевшие от страха люди только что потерпевшие крушение поезда, впервые увидели капитана? Тогда он сказал лорду Индару слова которые запали мне в душу: «Это люди с Земли, они ни во что не верят, ни дисциплинированны, но зато считаются лучшими воинами». Я тогда так гордилась…. А потом когда стала воином, принялась доказывать всем, что Земляне самые лучшие… Я не хотела чтобы ты позорил наш мир, поэтому и была к тебе столь груба. Я пыталась сделать твой характер острее. Пойдем уже, тут могут быть ирбисы…

Словно пораженный громом я не двинулся с места. Впервые она дала объяснение своим поступкам. В ее словах была логика, присутсвовал смысл, вот только в глубине души я чувствовал ее притворство… Или мне так только кажется?

— Но… я даже не воин! Как здесь говорят, всего лишь боевой маг.

— Но даже среди своей касты ты можешь быть великим, и тогда, в следующий раз, капитан добавит, что из них выходят не только лучшие воины, но и боевые маги… Начни развиваться.

Она скрылась в пещере, а я еще несколько минут глядел на стайки испуганных звезд раскинутых в холодном космосе. А когда вверх полетела огненная ракета, ее жар почти опалил их, а свет разнесся далеко окрест, вероятно озарив весь остров.

Вернувшись к костру, узрел пугающее зрелище. Два воина наклонились над телом третьего, и, в красном свете факела стоящей рядом Кати, это выглядело похожим на акт каннибализма средь папуасов Новой Гвинеи.

— Что случилось?

— Рьергарду плохо стало, он сознание потерял, — ответил один из воинов.

Приблизившись, я понял, что Рьергард тот самый воин с прокушенной шеей, которому спас жизнь в драке с ирбисами.

— Он отравлен, — сообщила Катя. — Его что‑то укусило в горло. Вон следы.

— Но на нас не действует яд!

— Только если он не попал в кровь. Нам ему не помочь…

— Но должен быть способ! — не желал успокаиваться воин.

— Если только дождемся управителя, думаю, они в этом разбираются.

И наш отряд стал ждать коротая время у крохотного костерка.

Пока воины ждали чуда в лице управителя, я размышлял об открывшейся с другой стороны Кате. Оказывается, она не была похожа на человека со звездной болезнью, а скорее походила на стесняющееся своих родителей чадо. Видел таких, были у меня пару приятелей которые избегали родителей потому что их могли увидеть вместе… Но Катя в отличие от них хоть попыталась изменить, объяснить, втолковать. Я не видел себя со стороны, но наверно впервые в жизни задался вопросом: каков я?

Неужели столь отвратителен и жалок, что одним лишь существованием позорю семью, страну, мир под названием Земля, в конце то концов? Да нет вроде. Все нормально с внешностью с силой и даже с характером. Он такой как у всех.

Просто помешенная на мыслях о величии «арийской расы» Катя неадекватно воспринимает мир вокруг. Больная на голову — если короче.

Но ведь что‑то в ее словах было? То, что всколыхнуло душу и чуть не опустошило ее полностью? Не из‑за нее конкретно, а из‑за того, что содержали ее слова, я едва не надорвался запуская в небо новую стрелу. Значит ли это, что ее слова правдивы? Черт. Не могу в себе разобраться.

Да хрен с ней, с Катей. Лучше начать разбираться «в устройстве защиты» воинов. Вот например, этот стонущий на полу человек. Несокрушимый снаружи, но оказывается такой мягкий внутри… Если прокусить внешнею защиту, то вполне спокойно можно отравить. Может он покрыт скорлупой, как яйцо?

Помнится Анх — управитель, который обучал меня колдовству, нарисовал картину боя воина с лучшим из боевых магов. Маг вкладывает всю душу в ударное заклятье, бросает в воина огромный шар сжатого напалма — взрыв, дым, а воин остался цел, только кираса из выделанной кожи местами обгорела…

Как же пробить эту скорлупу, чтобы добраться до «мягкого» внутри? Существует ли такой способ?

Я думал несколько минут, но пришел к выводу, что пламя с его «жидким» началом тут бессильно. Оно обтекает скорлупу и угасает не в силах ни пожрать, не пробить. Каста боевых магов, действительно отстой в сравнении с воинами…

В тоске я зашарил взглядом по темным стенам пещеры… по черным стенам пещеры. По черным и ярко поблескивающим стенам пещеры. Черный лишайник ударил меня током при прикосновении. Электричество — сила, которая имеет божественную природу, как думалось в девятнадцатом веке. Считалось даже что с помощью него можно воскрешать мертвых. Интересно, кто‑нибудь из магов пробовал вместо огня заполнять душу электрическими разрядами?

Я закрыл глаза, уже по привычке заглянул в душу. Там клубы огня бултыхались, словно в адском котле, мысленно я убрал их. Представил электрические разряды, молнии, как в фильмах со спецэффектами. Через какое‑то время душа стала единой аккумуляторной батарей заполненной яркими, сочными голубовато‑синеватыми искрами, вспышками. Все нутро вибрировало, резонировало, мелко дрожало. Казалось, что тело представляет собой один большой генератор, только и ждущий того к чему можно приложить свою силу.

Я развел руки в стороны, вытянул ладони по направлению друг к другу, оставил место столько, что меж ними прошла бы двадцатисантиметровая линейка. А потом, пропустил накопленное напряжение через ладони.

Щелчок, треск и яркая вспышка была такая, что я подскочил от неожиданности. Кожа на ладонях нестерпимо горела, но кажется ожога не будет. Но обо всем этом я подумал лишь мельком. Молния! Пробежавшийся меж ладонями разряд был похож на ветвь молнии…

— Что это было? — настороженно спросил один из воинов.

Я посмотрел на них, и понял, что они ничего не видели. В тот момент, смотрели даже не в мою сторону.

— Ничего просто сел на что‑то хрустящее. Наверно ветка попалась…

Воины вновь погрузились в свои размышления, их мысли витали где‑то вокруг умирающего товарища, и похоже никто кроме меня не почуял запаха озона. Самый приятный запах в мире. И, Слава Богу.

— Сергей, — обратилась ко мне Катя. — Пойди вместе с Чаком, подай еще один сигнал, управитель с разведчиками должен видеть в какую сторону идти.

Я вместе с названным воином поднялся и поплелся к выходу из пещеры.

— Запускай, — предложил воин как только мы оказались на воздухе.

Вмиг преобразовав постреливающее электричество в бушующее пламя, сконцентрировал и выпустил его из души.

Получилась такая же ракета, какую запустил к звездам час назад.

— Ничего себе, — протянул воин задравший голову, — я думал на такое способны лишь собравшийся вместе пяток магов… Должно быть ты один из лучших боевых магов на свете. Весьма неплохо.

Я не ответил, но в этот момент чувствовал себя не просто лучшим, а величайшим. И возможно, я был не так далек от истины.

Глава 8

Я сидел прислонившись к холодной стене пещеры, и смотрел на черный лишайник, который почему‑то избегал эту часть пещеры, а может просто не успел досюда добраться. Если честно от нечего делать, я стал им любоваться. Иногда казалось, что это вовсе не лишайник, а блестящая шкура черной пантеры, какую я представлял себе в детстве, читая сказку Киплинга. Она так же лоснилась и на ощупь, должно быть, была очень мягка. Но я уже убедился, что внешний вид почти всегда обманчив, и к этой штуке не стоит подходить.

Возможно поэтому я решил скрыть ото всех, а главное от Кати свое ново обретенное умение — управление электрическом. Ведь я еще сам не осознал его полезность и мощь — если окажется, что с помощью неведомых никому в этом мире сил, смогу повелевать молниями и бурями, то поставлю эту бабу на место. Нет, я не собираюсь доказывать ей что тоже не лыком шит, тем более не собираюсь поддерживать ее завихрение о непобедимости Землян, но… так хочется посмотреть на выражение ее лица, когда она поймет, что вовсе ни неуязвима для моей магии, и то, что, прижав меня к стенке, запросто может приобрести крупные неприятности.

Просто хочется, чтобы она оставила меня в покое, перестала задевать, держалась подальше, а еще лучше выпала из моей жизни. Насколько было бы проще, если бы она не оказалась связана со мной, и если бы я попал в этот мир один. Но она действительно, как сказал тот воин, что‑то от меня хочет и не отцепится пока не получит… Вот только что получит? Надеюсь, это решать мне.

Хотя может, это просто совпадение. Во вселенной говорят, возможно все, в том числе и цепи случайностей. Но если у меня появится хоть сколько‑нибудь весомая сила, то сам смогу отстраниться, поставить ее перед выбором — либо полноценная драка, либо держись подальше. Я даже улыбнулся, вспомнив как часто ему в жизни приходилось ставить такой ультиматум: одноклассникам, одногруппникам — заставлять насмешников затыкаться. Драки с более‑менее равным противником ищут не так уж и много людей и большинтство таких, видя что могут получить сопротивление, потихоньку ретируются, при этом стараясь чтобы это не выглядело как трусость. Может с Катей выйдет так же?

Почти не сомневаюсь в том, что электрический заряд на нее подействует. Если я правильно мыслю, и защита воинов похожа на скорлупу яйца, то всепроницающее электричество обязательно сварит содержимое внутри. Осталось только на ком‑нибудь испробовать…

И, кажется, долго ждать случая не придется.

Катя вскочила едва не затушив костер.

— Ирбисы, — крикнула она вздрогнувшим от неожиданности людям, — их много! Быстрее, все в этот отнорок.

Я как‑то не поверил, что сидящая спиной к выходу Катя учуяла крадущихся ирбисов — охотнее бы думал, что она на секунду заклевала носом и ей приснился кошмар, но дисциплинированные воины ей доверились и, подхватив тело умирающего товарища, кинулись за ней. Забежав в пещерку через узкий проход, я без усилий разжег заранее приготовленный хворост и обернулся, услышав шум борьбы «в коридоре».

Проход для мертвого ныне детеныша носорога‑льва, был настолько узок, что все трое воинов стояли друг за другом, ожидая, когда свалится впередистоящий и сражаться придется уже им. А впередистоящей была Катя, и судя по скрежету и звону друг металла, высекаемых искр и разъярено орущих ирбисов, дралась она там с целой армией.

Пользуясь возможностью я проверил себя — чувствую ли по отношению к ней хоть что‑то? Слова воина, который пытался определить, равнодушен ли я к Кате, все же зародили в душе сомнения. Быстро покопался в мыслях, но никаких чувств, кроме испуга, оттого что если она, а за ней и двое воинов падут, меня будет ожидать бой в стиле «один против всех».

Из какофонии звуков сражения, отчетливо вырвался отдельный: это Катя взвизгнула совсем по‑женски, и если бы я снова не начал переживать, наверняка улыбнулся бы — наконец‑то хоть кто‑то умудрился ее достать.

А потом вдруг девушка как‑то оказалась около меня — видать в горячке боя сумела протиснуться назад, а воин за ней сумел ее прикрыть. Шум борьбы и скрежет металла не останавливались — значит, ирбисы не отступили, и второй воин действительно занял место Кати.

Кастеты девушки были сплошь залиты темной кровью, а лицо сильно искаженно болью. Я поначалу не понял, но потом разглядел, что все ее левое предплечье — одна разорванная рана. Я ничего не знал о защитных способностях кожаной кирасы, но в любом случае она оказалась слишком коротка и сумела защитить только плечо.

— Перевяжи, — сквозь стиснутые зубы едва ли не простонала она.

Рана выглядела ужасающе, топор распорол руку почти до белеющей кости, кровь лилась настолько обильно, что казалось, спустя минуту окровавленная «Бритни» издохнет прямо на сцене. Я снял с головы матерчатый колпак, наложил его на рану как тампон и перевязал его одним из оторванных шнуров, которыми кичилась любая из хламид боевых магов.

— Спасибо, — прошептала бледная от потери крови девушка.

— Не благодари, я весь день мечтал избавиться от этого дурацкого колпака.

Она измучено улыбнулась:

— Так чего же не избавился?

— Не знаю, подумал, что может местный устав этого не позволяет и когда вернусь в крепость меня казнят.

Бледные губы произнесли на грани слышимости:

— Вполне может быть…

— Эй, красавица не теряй сознания. Слышишь?

— Не волнуйся… если я сейчас не умру, то через полчаса буду почти как новенькая… Как там дела у воинов?

Я оглянулся, но ничего нового не обнаружил: воин в проходе стоит позади второго и судя по всему, пока сражающегося.

— Сражаются.

— Блин, как меня быстро‑то вырубили. Просто не заметила как протиснулся второй ирбис когда я молотила первого… Но я убила штук семь этих гадов.

— Слушай, судя по всему там уже полсотни трупов, почему вход не завалился?

— Эти гады оттаскивают трупы. Понятия не имею, как они при их комплекции умудряются так изворачиваться, мне самой там было не продохнуть.

Из общего рева нападающих все же донеслось ругательство последнего воина: его напарник все же умер и теперь он вступил в бой.

— Черт, помоги встать.

— Что? Ты не можешь сражаться…

— Могу. Одной рукой. Если ты мне не поможешь, то когда падет воин, зал наводнят ирбисы и мы умрем жалко — никого так и не прихватив с собой.

Я донес шатающуюся Катю до спины воина зверски молотящего кастетами перекошенные яростью рожи. Казалось, что слюни с их клыков пролетая через заслонившего проход воина и долетают до меня. Поистине страшно, когда жить тебе или нет, зависит от кого‑то другого.

— Может огнем их?

— Не говори ерунды, — прошипела девушка, — ты со своим огоньком разве что им брови подпалишь. Не ной: даже лучший из боевых магов тут ничего не сможет сделать — они плохо восприимчивы к огню.

Ныть я не собирался — плавно превращал клубы бушующего пламени в угодья гуляющих электрических полей. Как и в прошлый раз, все внутри завихрилось, затрещало. Молнии словно гуляли по хрустально‑синим стенкам души. Дрожь в теле была такой, что казалось, будто под ногами трясется земля.

Когда топор одного из ирбисов прошел сквозь мельтешившую защиту кастетов и воин стал заваливаться набок, я был готов выпустить молнию, или что‑то в этом духе, в коридор забитый ирбисами… Но Катя легко меня оттолкнула и сама заняла оборону.

Показалось, что пролетел метров пять, а когда все же долетел до стены, ударился спиной так, что все электричество высыпалось из глаз. Зато когда пришел в себя, оказалось что лежу на полу в двух метрах от дерущейся одной рукой Кати.

Неожиданное движение с противоположной стороны от драки, заставило голову повернуться, а увиденное — похолодеть. Над пламенем костра возвышался воин, которого я уже считал умершим от яда, и я даже на секунду обрадовался… но лишь на секунду. Воин был совсем не воин.

Я не единожды видел зомби по телевизору и этого опыта вполне хватило, чтобы не разбираясь, зачислить в этот ранг восставшего из мертвых. В голове пронеслась картина, как во время боя с ирбисами в шею этого воина впилась та странная тварь — подручная старого колдуна. Наверное, то мерзкое существо, вместе с ядом внесло в тело и какой‑то вирус…

— Что такое? — крикнула Катя, потревоженная восклицанием.

— Тут зомби! Отравленный воин превратился в зомби!

Я вытаращенными глазами следил за неспешно приближающимся человеком. Подволакивающаяся походка, звериный оскал и вытянутые в мою сторону руки, утверждали меня в правильности моего вывода.

— Я не могу тебе помочь, — донесся откуда‑то голос Кати, — убей его или мы оба покойники.

К тому времени пока медлительная сущность приблизилась, я собрав электричество в кучу шибанул им целясь в грудь. Заряд показался хоть и мощным, но рассеяно искрящимся. Не дожидаясь реакции послал вслед первой еще вторую и третью. Приближающаяся почти вплотную тварь, только пошатнулась, встретившись с кучей отдельно жалящих милимолний. Я зажмурился и потерял драгоценные секунды, зато, когда восставший из мертвых проделал последние шаги, я ухватил его за вытянутую руку и передал в его тело весь остаток энергии накопленной в душе.

Из‑под моей ладони повалил дым, запах горящего мяса обжег ноздри, тварь задрожала так, будто схватилась за тысячевольтные линии электропередачи, а когда я отпустил, повалилась кулем, словно кто‑то вытащил у него позвоночник.

— …Что у тебя?! — кричала Катя.

— Нормально, он мертв окончательно. А у тебя?

— Сражаюсь, но ирбисов стало меньше!

Через минуту я уже понял, в чем там дело. Ирбисы не отступили, просто воины, неведомо почему бросившие охранять лодки, вдруг объявились в основной пещере и быстро очистили ее от остатков ирбисов.

Тяжело дышащая Катя, придерживая здоровой рукой перевязанное красной тряпкой плечо, смотрела на воинов без всякой благодарности.

— Почему вы здесь?! — спросила она злобно.

Окружившие нас воины переглянулись, пожали плечами:

— Вы же сами подали сигналы. Был уговор, что если боевой маг пустит в небо ракету, то мы все должны поспешить на помощь…

— Проклятье, совсем про это забыла. Теперь командир я. Пять человек останьтесь, остальные возвращайтесь. Лишившись лодок, мы никогда не покинем этого проклятого острова.

Через пять минут в пещере сплошь устланной трупами и залитой кровью, остались только семеро живых. По‑прежнему недовольная Катя, глянула на останки зомби.

— Как тебе удалось его завалить?

— Не знаю, наверное, у зомби нет защиты присущей живым воинам.

— Чушь. Это не зомби.

— Что?! Я убил раненного товарища?

— Почти. Он был смертельно ранен, но его заставил подняться управляющий им маг. А поскольку он был человеческим воином, то этот маг точно не ирбис. У нас проблемы крупнее, чем ты можешь себе представить — среди нас предатель.

Девушка не отрывала отрешенный взгляд от стены пещеры, а когда я попробовал возмутиться и поставить ее на место, пришла в ярость.

— Толи ты совсем свихнулась, толи не говоришь всего, — выговорил я. — Откуда ты это все знаешь?!!

— Не твоего ума дело.

— Моего. Я не назначал тебя командиром, тут никто тебя им не назначал, даже капитан ни словом не…

— Заткнись Степанов, — зашипела она, коротко глянув на замерших воинов, — ты слишком много на себя берешь.

— Я требую лишь правды!

— Зря я тебя пожалела дурак, ты существо низшей расы и твое дело молчать в тряпочку перед лицом настоящего воина.

Я открыл было рот, но Катя оказалась быстрее. Удар стальной ладони по лицу, казалось, должен был переломать там все кости. Их хруста я не услышал, зато уловил гулкий звон, перед тем как опрокинулся навзничь.

С трудом встав, увидел что Катя на меня уже не смотрела — была занята объяснением со встревоженными воинами. Зато, потрогав онемевшую половину лица, я растянул губы в ухмылке. За эту пощечину я отомщу во сто крат… но не сейчас. Не мочить же ее при всех?

Надо отдать должное талантам Катиной риторики. Трупы на полу еще не успели остыть, а она уже убедила воинов доверится ей и подчиниться. Я в ее объяснения и комментарии о происходящих событиях не влезал — решил вообще с ней больше не общаться. Когда придет время, сделаю то, чего не смогла она. Убью.

Решил это твердо, и отказываться от своих планов не собирался. Давно минул период моего юношества, дурацких идеалов и норм человечности навязанный старым миром. Лишился этого тогда, когда меня сделали рабом, и когда, срубая хищные деревья, видел людей, о смерти которых никто не печалился хотя бы для видимости.

Когда Катя ударила меня, я думал что лишусь головы. Уже представил, как тело заваливается на пол, как красную хламиду мертвого боевого мага испачкает серое, как поморщатся воины от вида содержимого моего черепа, и как потом, на следующий день, привлеченный запахом начавшей разлагаться плоти, в пещеру войдет какая‑нибудь лиса, и будет лакомиться моими останками. И никто в этом мире даже не вспомнит, что был такой человек, что он тоже жил и тоже чувствовал и что звали его Степанов Сергей.

Катя должна умереть. Да нет, не из‑за чувства глупой мести — при желании удар можно простить, опухшее лицо залечить и забыть, но из гордости. И не из библейской гордыни, а из того чувства, что отличает людей от животных — чувства достоинства. Сколько веков люди хранили это чувство, сколько дуэлей, сколько смертей? Даже в наше время в моем мире это чувство не было погребено под пластами сложной системы. Кое‑где оно еще сохранилось. И я не стану его давить и заталкивать подальше!

Я убьет Катю — иначе в глубине души останется маленькая мыслишка о том, что я неудачник, жалкий человечишка. Эта мыслишка хоть и маленькая, но останется со мной навсегда… а навсегда, это очень надолго.

— И каковы твои планы? — спросил один из воинов у волком глядящей на всех Кати. — Ты хочешь ждать управителя здесь?

— Ты не понял? Он не придет… Он оказался предателем и если мы не убьем его сейчас, крепости станет угрожать гораздо больше, чем очередной набег ирбисов.

— Кровавая Роща как всегда выстоит.

— Я бы не была столь уверена. Управитель хорошо знает, что именно крепость может ему противопоставить.

Задававший вопросы воин переглянулся с другими, наверно с молчаливой просьбой о поддержке.

— Мальчишка в чем‑то прав Катя, — сказал он, указав массивным подбородком на меня, — если не ошибаюсь, не так уж и много времени прошло с тех пор как ты стала воином. Откуда ты знаешь все эти подробности, и почему столь умело просчитываешь варианты действий? Ты просто не могла догадаться, что управитель окажется предателем. Знаешь… это выглядит как‑то подозрительно…

Я успел подумать, что неплохо бы убить и воина, который обозвал меня мальчишкой, прежде чем был настигнут волной новой информации. Да не простой информацией, а самой шокирующей с тех пор как его впервые меня назвали бездарным.

Катя поджала губы, оббегала пустым взглядом лица воинов, потом решилась открыться:

— Я жена капитана.

И словно не услышав дружный ах, продолжила невесело:

— Ладно, вы все равно должны были узнать… Мы поженились неделю назад, по моей просьбе оставили это в тайне… Мой муж, разумеется, научил меня большему, чем учит простых воинов и перед этим походом дал дополнительные инструкции. Отряд разведчиков — вовсе и не разведчики, а Лорд Ашар подозревал, что посланный на Ирбис управитель может предать… Короче мы должны остановить его пока он не набрал силу. Так что давайте не будем медлить.

Не знаю, какие были у меня глаза, но глаза окружающих воинов казались величиной с блюдце, а челюсти некоторых едва ли не касались груди. Не успев оправиться от новости, они перепрыгивая трупы, бросились догонять Катю, а я на неспешно зашагал им вослед.

Жена капитана…. Теперь понятно, откуда эти барские замашки, эта чванливость и надменность. Муж и жена — два сапога пара, и ясно как повлияла на ее характер личность этого человека.

Но даже если так, ее действиям нет оправданий — я не раб ей и она мне не госпожа. Если считает себя лучше, только потому, что стала подстилкой для капитана — ее ждет жестокое разочарование…

А классную все же ломала комедию. Оказывается она типичный представитель вида хищных провинциалок. Не успев попасть в этот мир, соблазнила начальника гарнизона и оставила это втайне в надежде опутать сетями кого‑то покрупней. А еще мразь наведывалась ночью ко мне в барак, когда я после дня проведенного за работой в лесу, потный, вонючий и грязный, вынужден был смотреть на благоухающую девушку в изящной броне… Мразь.

А теперь эта мразь, ведет отряд посреди заполненного агрессивными тварями острова, идет уверено, словно по ночному городу, где хоть и опасно, но все же иногда ездит милицейский патруль….

Звезды на небе куда‑то исчезли, словно не желая больше меня лицезреть, укрылись за рваными облаками. Было настолько темно, что если бы подкравшийся ирбис вытянул у меня на пути кулак, то я непременно бы на него налетел. Кроме спины впередиидущего не видно ничего, об окружающем пейзаже приходилось только догадываться, но утешала мысль о том, что поскольку под ноги не бросались камни и валуны, мы идем по протоптанной дорожке.

И только я об этом подумал, как споткнулся и упал больно ударившись.

— Еее! Твою…

— Заткнись придурок! — донеслось шипение Кати.

— Сама такая.

— Ты опять раскрываешь рот, падаль? Если сейчас же не заткнешься, останешься лежать тут навсегда.

Я встал, и, не обращая внимания на боль в ушибленном пальце ноги, заковылял за воином. Чего припираться с ходячим трупом? Как только уличу момент, поджарю Катю как приговоренного на электрическом стуле. Осталось только дождаться пока останемся одни, без ее дружков по касте. Но в принципе я никуда не спешу, разве что есть смысл убить ее быстрей, пока она не завела всех прямиком в расставленный ирбисами капкан.

Неожиданно впереди показался свет. И тут я обнаружил свой отряд входящим в огромную рельефную арку, вырезанную где‑то в скале. Сразу за аркой, прямой, казалось бесконечный коридор, с колонами и барельефами на стенах, на полу посреди прохода горит яркий огонь, у которого сидит человек в черном плаще.

Катя стремительной походкой ввела всех к нему, сандалии воинов даже печатали шаг на каменном запыленном полу. Мужчина в плаще встал, посмотрел на приближающихся людей оценивающею:

— О, друзья мои, я так долго вас ждал… Что же вас задержало?

Остановившаяся Катя произнесла холодно, казалось даже не своим голосом:

— Управитель, где воины, которые были с тобой?

Управитель хотя и был с короткой бородкой и в черном плаще с заколкой в форме черепа, но выглядел совсем никак Анх — мой учитель колдовства. Этот был поздоровее, повыше, с маленькими бегающими поросячьими глазками и выдающимся даже из‑под плаща брюшком.

— К сожалению они все мертвы… Но я об этом не беспокоюсь, — говорил он все время меняя интонации, мины на лице и театрально разводя руками, — их место займете вы.

— Управитель ты достал то, что должен был? — спросила Катя все тем же официальным тоном.

— О, да. Ирбисы оказались поистине милым созданиями. Сначала они пытались съесть меня и мой отряд, но потом, узнав зачем я здесь, едва ли не сами проводили меня в храм подметая под ногами дорожку…

— Ты говоришь туманно. Вещь у тебя?

— Я же говорю что да. Но, прости, не буду показывать.

— У меня инструкции от капитана, ты должен отдать вещь мне… В моих руках она сохраниться надежней.

Управитель, пригладив острую бородку и хитро глянув на Катю, широко оскалился:

— Да, в стиле этого дурака раздавать всем инструкции. Признаться, когда я посылал сообщение Лорду Ашару о том, что мои лодки украдены ирбисами, которые сейчас плывут к заливу и что я достал… эээ… вещь, но не могу покинуть проклятый остров — думал что он пошлет сюда этого героя. О, капитан, гроза всех вокруг… ХА‑ХА‑ХА.

Он засмеялся так внезапно, громко и злобно, что вздрогнула даже Катя, а я так вообще едва не впал в ступор.

— Ты заговариваешься управитель… — сквозь зубы вытолкнула Катя, но он взмахнул рукой, повелев ей остановиться.

— Можешь называть меня хозяином. Стой! Не атакуй… Перед тем, как стать моей марионеткой, я бы хотел рассказать тебе почему… Нет! Я не предатель, и пошел против крепости вовсе не из‑за ирбисов. Я просто ненавижу… Ненавижу всю вашу касту. Чертовы воины, всегда вытираете ноги о магов. Но я покажу вам, что я не тряпка. Когда‑то я жил в мире, где почти все были равны, и ты представить себе не можешь, каково мне стало, когда сделался магом, и когда какие‑то твари стали считаться лучше меня…

Он не договорил. Катя прыгнула, замахиваясь кастетом в полете, но ближайший к ней воин сбил ее на землю.

— Ты что дела… — начала она, но пространство коридора вновь разорвал безумный смех мага.

— Все твои воины уже давно стали моими куклами…

Девушка переводила испуганное лицо с лиц воинов, пока не уперлась в мое, я же недоуменно пожал плечами.

— …Правда, я не понял, почему не могу завладеть разумом твоим и этого мальчишки, но это и неважно. Так даже интереснее… Держите ей руки ноги, а боевого мага убейте.

Четверо воинов исполнили приказ. Быстрее чем Катя успела хоть что‑то предпринять, ее схватили за руки и за ноги и растянули в воздухе. А пятый воин с занесенной для удара рукой в стальном кастете, встретился с выпущенной с полуметрового расстояния милимолнией. Тысячи, оставляющих за собой искрящийся след, тонких электрических нитей впились ему в лицо. Он, уже не думая об атаке, хлопнул в месиво, что недавно было лицом, стальной ладонью, закачался. Рука в бессилии упала на секунду открыв моему взору обугленное лицо. Шатающийся воин завалился на пол.

Уверенный что с боевым магом покончено управитель даже не посмотрел в мою сторону. Подходя к зажатой воинами, и болтающейся в воздухе как рыба в сети Кате, он облизывал губы и все приговаривал:

— Держите чтобы не вырвалась. Сейчас посмотрим что под этой юбочкой…

Я вложил в удар сгусток энергии и тихонько стукнул ладонью по шее ближайшего воина, занятого удержанием Кати. Что‑то треснуло, остро запахло, он закричал, размяк, упал. Катя освобожденной рукой саданула целясь в воина держащего другую руку, тот отскочил, отпустил, Катя еще не получив свободы для ног упала корпусом на пол.

Тут бы ей наверно и пришел конец, но один из воинов держащих ноги девушки выпустил ее и бросился на меня. И без того быстроразвивающиеся события потекли еще быстрее. Мгновенно сообразив что сил для нового удара у меня нет, я не помня себя побежал от воина по коридору. По идее воин должен был меня догнать в два прыжка, но толи помог адреналин, толи придал скорости страх, а может, сослужили стометровки в школе, но я оставил его далеко позади. А когда выбежал на свежий воздух, поблескивающий в лучах проснувшегося солнца, уже наскреб со стенок души силы достаточные для удара.

Я резко затормозил, и когда подбегающий воин получил сноп искр прямо в глаз, мне пришлось отпрыгнуть, потому что труп воина еще пробежал по инерции десяток шагов столкнулся с валуном и медленно скатился вниз по нему. По крайней мере, я не промазал и в случае как с тем «почти‑зомби» не стрельнул ему в кожаную кирасу.

Опустошенный, шатающийся, и тяжело дышащий, я, прячась за барельефной аркой, осторожно заглянул в вырезанный в скале коридор: Катя конечно заслуживает смерти, и даже изнасилования этими уродом, но было бы не очень хорошо если победил этот спятивший маг…

Катя сидела на корточках перед трупом толстопузого управителя и была занята очень важным делом — стирала его плащом кровь с кастетов.

На подошедшего меня даже не взглянула.

— Ну, спасибо что ринулась спасать меня сразу как разобралась с этими, — сказал я криво улыбаясь.

Все так же сидя на корточках и не шевелясь, девушка молчала какое‑то время, потом очень тихо произнесла:

— Ты вот так запросто убил двух воинов… я подумала, что третьего ты оставил на десерт… И как вижу не ошиблась.

Я потрогал свое еще болевшее лицо. То место, куда пришелся удар стальной части кастета, казалось опухшим и шишкообразным.

Она что в шоке, оттого что чуть не подверглась насилию? Или оттого что человечек над которым так долго издевалась, вдруг оказался равен ей по силам? Может она там плачет? Черт, какая хорошая возможность ее прихлопнуть, но душа уже воет пожираемая голодной пустотой… Не наскрести даже на удар.

Ладно, живи тварь…. Поживи еще несколько минут.

Глава 9

Солнце, наконец, вышло из‑за горизонта, и его слепящие лучи заглянули в коридор непонятного храма вырезанного кем‑то внутри скалы. Я с удивлением обнаружил себя стоящим посреди галереи состоящей из рядов изумительной красоты колонн, небольших статуй, переплетенных меж собой сводов и арок с вычурными барельефами в них. И даже пыль на всем этом великолепии, освещенная первыми лучами, только подчеркивала красоту и словно создавала предметам мерцающую ауру. Коридор тянулся далеко; незаметно сужаясь до тех пор, пока колонны по бокам не сливались вместе, он превращаясь в черную точку. Видимо, если конечно это не обман зрения, коридор был многокилометровый… Интересно, куда он ведет?

Я еще раз оглянулся, внимательно осмотрел ближайший постамент со статуэткой крылатого ирбиса на нем… И вновь поразился. Нет, поразился ни искусству мастеров ирбисов, а тому, что еще несколько минут назад не осознал того, что коридор храма заполнен хоть чем‑то кроме теней.

Но время шло, а девушка все сидела на корточках у трупа управителя. И пока она не двигалась, вероятно, высушивая слезы, я смотрел ей в затылок. Красивые, ухоженные волосы… и ох как жаль, что я не воин с кастетами на руках. Шикарная возможность ее убить, без свидетелей, без опасности — останется только возвратиться к лодкам стороной обходя ирбисов… Проклятье!

Моя душа просто выворачивалась наизнанку, в ней сейчас не то что не наскрести сил для энергоудара, а хотя бы удержать от разрыва якорей связывающих ее с материей. Того и гляди, уставшая и бунтующая, сама убьет собственное тело и вылетит вон…

Я не знал, сколько времени нужно, чтобы отдохнувшая душа смогла восполнить силы, но точно знал, что и в этот момент применять их опасно. Я не собирался убивать Катю рискуя своей собственной жизнью…. А она уже встала на ноги. Проклятье!

Девушка взглянула на меня грустными глазами, пухлые губы неуверенно произнесли:

‑ Идем?

Я кивнул, и Катя медленно пошла впереди.

‑ Ничего, — думал я, — время до подхода к берегу в достатке. Успею накопить силу десять раз.

Когда мы вышли из квадратной арки, и чуть отошли от странного храма, я оглянулся. Отвесная, испещренная трещинами и рытвинами скала тянулась вверх, наверное, на тысячу метров, потихоньку сужаясь, приобретала вид конуса разрывающего пушистые облака. Но не они привлекали внимание. Воображение будили расположенные высоко над землей и казалось прибитые прямо к скале, красные и зеленные бревенчатые дома, а так же высеченные в горной породе гордые лики.

— Катя, — окликнул я плетущуюся впереди девушку в кожаной броне, — как этот управитель смог загипнотизировать столько воинов сразу. Разве управители это умеют?

Я в тайне надеялся и ожидал, что девушка цыкнет, или хотя бы скажет чтобы говорил тише — мол, услышат ирбисы, но она даже не оглянулась, бросила через плечо:

— Управители зовутся так, потому что именно так называется их основная способность. Они могут управлять душами людей…

— Что? То есть…

— Нет. Тут полно ограничений. Сильнейший управитель может одновременно управлять лишь парой бездарных, и то если не очень долго и если бездарные не очень далеко. Управлять воином… ну разве что ослабленным ранением или болезнью… и то, едва не держа за руку.

Я вспомнил совсем недавнее время, когда будучи бездарным, занимался повалом деревьев, и как неожиданно мой бригадир велел бросить работу и повел всех в лес. Человек с безумным взглядом вел людей до тех пор, пока они не попали в окружение тварей в алюминиевых доспехах. И хотя из отряда лесорубов, превращенного в кровавый фарш, уцелел лишь я один, но для тварей все это оказалось ловушкой. Воины капитана взяли разбушевавшихся мясников в тиски и вырезали всех до одного. А еще вспомнилось лицо того воина которого я спас от подручного «шамана» ирбисов. В пещере, ослабленный ядом, он почти превратился в зомби — его взяли под ментальный контроль.

— Скажи Катя, если ты утверждаешь, что расстояние между управителем и его жертвой играет принципиальную роль, то как тогда объяснить, что воин‑зомби был под властью управителя находящегося так далеко в этом храме?

— Это был особенный управитель…

— Продолжай, — попросил я, впрочем, без особого почтения в голосе.

Девушка остановилась, обернулась, печально уставилась мне в глаза. Потом вновь отвернулась и, прибавив ход, заговорила:

— Неделю назад сюда был послан отряд с одним из управителей. Целью отряда было выкрасть одну вещь из храма ирбисов, что он и умудрился проделать. Только как оказалось, пока они шастали по храму, лодки на берегу были обнаружены ирбисами и их шаманы, не долго думая, захотели покарать людей. Тот бой, в котором ты участвовал, по плану шаманов должен был пройти совсем не так. Ирбисы должны были высадить десант недалеко от крепости, отослать корабли назад, дождаться второй волны и повторить процедуру. Короче они хотели перебросить армию на материк — но управитель смог раскусить и передать их планы капитану. Ну дальше ты знаешь, мы вырезали первый отряд и захватили лодки. ты знаешь.

— Не отвлекайся на мелочи, что дальше?

— Капитан послал наш отряд, чтобы мы помогли им вернуться… Но мне он дал отдельные инструкции. Лорд Ашар — хозяин замка, опасался, что управитель предаст, и как мы убедились, совсем небезосновательно. Обладая вещью из храма, человек становиться очень сильным, а значит опасным… Короче, в случае чего я должна была убить его и завладеть вещью, что я и сделала.

— Стоп, почему он не смог управлять тобой и мной?

— Лорд Ашар перед походом усилил мою ментальную защиту. Защита что у любого воина укрепилась в десяток раз… А ты… Не знаю, может посчитал что боевые маги не нужны, или не смог… потому что ты маг. Ну откуда мне‑то знать?

Девушка говорила это не оборачиваясь, но я все же заметил, что она начала приходить в себя от пережитого шока. Если раньше шла уронив голову, то теперь вертит ей, обшаривает взглядом, камни валуны и гребни утесов.

С ней надо кончать пока не поздно. Я заглянул в себя: еще минут десять и можно будет атаковать… Но сначала надо все хорошенько обдумать. Ну, убью я ее, а дальше? В крепости огорошенный потерей жены капитан может заточить всех вернувшихся воинов в какой‑нибудь башне, и пытками заставить вспоминать как умерла его ненаглядная… А вот если я приду с рассказом, как в одиночку изжарил напалмом управителя, как выхватил из его рук артефакт, то останусь вне подозрений да еще приобрету статус героя…

А есть еще вариант. Оставить артефакт себе, увеличить силу и говорить с капитаном, и с этими лордами на равных.

— Катя, я был бы благодарен тебе, если бы ты мне дала глянуть на… вещь.

— Нет. Извини.

Мои ноздри непроизвольно расширились, через них в грудь проникла новая порция прохладного воздуха. Я глянул в душу, и был практически удовлетворен — еще минутка… Можно начать сокращать дистанцию. Тут в голову пришла обжигающая холодом мысль.

— Слушай Катя, — остановил ее я, скрывая панику в голосе, — раз вещь у тебя, ты сейчас наверно одна можешь справиться с дюжиной ирбисов?

— Понимаешь, у вещи есть собственная душа, и чтобы ее открыть нужна уйма времени… У проклятого предателя такового оказалось полно.

— Ясно, — бросил я с притворным огорчением в голосе.

Я стал внимательней присматриваться к Кате. Где она могла хранить эту самую вещь? Карманов нет, из одежды кираса, юбка, кастеты и сандалии на босую ногу. Блин ну не мародерством же заниматься? Не обыскивать же ее труп? В конце концов, я просто планировал ее убить. Холодно и не глядя.

Пришли мысли вроде: «А может не надо?» «Да ну ее». «Чего об эту тварь мараться?». Тем более она после боя на входе в храм, оставила свой надменный тон, не борзеет и даже отвечает на вопросы… Уверенность в правильности решения дала трещину, мои старые рассуждения потеряли четкость, былые обиды как‑то отошли…

Я встряхнулся. Девушка заслужила смерть, а я заслужил отмщение и право носить свою голову гордо поднятой.

Катя молчала, молчал и я. Мне больше нельзя терять время, мы уже прошли кратер, на дне которого была полная хладных трупов пещера. Еще немного и дойдем до берега.

Все же убить человека, даже жалкого, даже гнилого, холодно и без эмоций как скотину на бойне — очень непросто. Наверно поэтому я, заговорил с девушкой. Я трусливо решил ее спровоцировать:

— Слушай Катя, меня все время гложет вопрос: ты сама‑то понимаешь какая ты мерзость?

Катя остановилась, повернулась ко мне.

— Чего ты молчишь? — продолжил напирать я. — Ты знаешь, что ты падаль? Подстилка под любого, у кого в этом мире есть хоть грамм власти? Ты говорила, что я позорю Землян, и поэтому ты меня исправляла… Теперь я точно знаю — ты одна из тех, кто продает подороже место в своей щели. Ты сама в своих собственных глазах была позором нашего мира и всю накопленную на себя злость — ты вымещала на мне. Чего молчишь, неужели сказать нечего?

Она сглотнула слюну и тихо заговорила:

— Сергей, я понимаю, зачем ты несешь этот бред… Ты хочешь меня убить. Я вижу это в твоих глазах… Я не дам тебе меня спровоцировать. Если решил убить — не ищи повод. Убивай если поднимется рука…

— Я не собираюсь устраивать тут сцен из Достоевского, за то, что ты сделала, я имею право на все!

— Ты решил меня убить? — неподдельно испуганным голосом спросила она.

— Куда подевался твой надменный тон? Где та уверенность в собственных силах и безнаказанности когда ты ударом стальной перчатки затыкала мне рот?

— Сергей я прошу не надо… Я прошу тебя… Я не знала что ты настолько силен, думала, что ты бездарный никчемный сомирец… Я хочу жить Сергей. Не убивай!

Мне было не понятно, плачет она раскаявшись, или просто смотрит очень испуганными глазами, но в этот момент я искренне пожалел что не убил ее молча. Дурак! Я бросился на нее, даже не задумавшись, что она до сих пор остается сверхсильным воином, схватил за наплечники кирасы, тряхнул с силой как безвольную куклу.

— Слушай внимательно Катя, — шипел я. — Если ты хоть кому‑то, хоть, словом обмолвишься что я умею что‑то особенное, то убью тебя не задумываясь. Я убью тебя, даже если мне придется вернуться с того света. Поняла?

Она затрясла головой разбрызгивая слезы со щек:

— Да Сергей, я никому не скажу что ты не боевой маг. Не убивай.

— Не буду… Пока не буду. Успокойся уже — мы договорились. Помни, ты дала слово.

Плачущая от радости, что избежала смерти девушка, кивнула.

Через пару минут мы вновь тронулись в путь — повеселевшая Катя поделилась своей надеждой, что успеем покинуть остров, пока нас не настиг новый отряд или патруль ирбисов. На взгляд со стороны все оставалось точно так же. Воин вела за собой боевого мага, но только нам обоим было понятно, что ступени иерархии поменялась местами.

Я не считал себя дураком — догадывался, что сделают со мной в крепости, если узнают о моих способностях.

И поэтому, встретив на берегу живых и невредимых воинов, я не привлекая внимания залез следом за Катей в ладью и забыл обо всем внешнем мире. Домой, в крепость, мы плыли на одной лодке — вторую пришлось бросить из‑за нехватки гребцов. Но и тихие стенания по этому поводу одного из воинов остались для меня незамеченными.

Что сделал бы я на месте капитана, когда узнал, что кто‑то в нижестоящей касте способен раскалывать его воинов как орехи? Правильно, не допустил бы передачи этой способности другим магам, а, следовательно, противостояния каст. Конечно, может в этом мире у людей мозги повернуты по другому, но, по‑моему капитан просто обязан меня казнить. Если избежать войны каст можно пожертвовав лишь одним боевым магом, капитан или Лорды сделают это без колебаний.

Может зря я не убил Катю? Правда она дала слово…

Раскачиваясь на синих волнах, движимая мышцами уставших гребцов, лодка приближалась к бухте с золотым берегом. Сразу за ним украшенная зелеными шапками деревьев, образуя стену высокого вала, вверх уходит целый земляной пласт. Только бревенчатое сооружение в центре грунтовой стены, выдает ее за рукотворную. Даже отсюда видно, как блестят кастеты на руках у сторожащих плотину воинов и как оглядываются на приближающуюся лодку обслуживающие ее бездарные. Сейчас наступал час отлива, и, находясь по пояс в воде, бездари спешили закрыть задвижку, чтобы не позволить забредшей в ров рыбе выскользнуть вместе с отступающей водой.

Для открытия и закрытия задвижки требовалось едва ли не разобрать полплотины, и если работники все же не успеют и упустят улов, то крепость ждет урезание и без того скудного рациона. Рыба тут основное богатство — идет в корм людей и даже свиней, которых прежде чем зарезать, нужно на чем‑то откормить. Еще, будучи бездарным, я часто получал гнилые яблоки, а вот хлеб здесь была определенная редкость — тот каравай который, находясь в волчьей яме, я разделил с Катей, оказался единственным злаковым изделием попробованным мной в этом мире. Даже когда я стал боевым магом, мне принесли пустой бульон с куриным мясом поданным отдельно.

Когда судно врезалось в песок, его гребцы выскочили на берег, едва ни целуя сушу. Не то чтобы они совсем уж по ней соскучились, скорее потому, что близлежащие земли крепости были для них как садовый участок перед родным домом. А может быть, они таким способом благодарили судьбу за то, что вернулись с Ирбиса?

Удивительно, но нас никто не встречал. В полной тишине наш маленький отряд добирался до телепорта в чаще леса, и даже оказавшись в крепости, мы глупо закрутили головами. Вездесущего капитана, нигде не было, что делать — не ясно. Я, не долго думая, отделился от отряда и обходя дома безлюдной деревни, направился к воротам замка. Стражи признав в оборванном и запыленном человеке боевого мага, пропустили не задавая вопросов. И я не рассматривая, внутренний двор и стены замка, твердым шагом вошел во врата донжона. Высокое сооружение овальной формы, внутри крепости, было вдвое выше башен в стенах замка. Тут жил лорд‑хозяин, его сын, и наверно капитан. Но я шел не к ним, нырнув в сырой, полутемный зал, повернул налево, поднялся по маленькой винтовой лестнице наверх, и толкнул дверь с несмазанными петлями.

В комнате все осталось как было. Семь аккуратно заправленных кроватей, сложенный прямо в блоках каменной стены не зажженный камин, яркие гобелены на стенах и узкое окошко с ажурной решеткой сквозь которую в комнату проникает мягкий рассеянный свет.

Не раздеваясь и не разобуваясь я упал на свою кровать и мгновенно уснул.

Когда проснулся, свет за окном уже померк, а разбудили меня звуки крадущегося человека. Я вскочил выдирая из души кусок молнии, но не пустил ее вход. Девушка с испуганными глазами была чем‑то похожа на Катю, но лишь была.

— Что тебе тут нужно? — спросил я грубо. — Ты вообще кто?

— Простите… — пролепетала она, — я не хотел вас потревожить…

Смахивая с глаз остатки сна, я оглядел ее более тщательней. Миловидная, и если бы не те жалкие обноски что лет пять назад были платьем, смотрелась бы и вовсе ничего.

— Так кто ты такая?

— Я Марта. Горничная. Капитан велел мне пригласить вас омыться, он сказал, что вы герой…

Еще плохо соображая, я позволил робеющей девушке отвести меня на этаж выше, в комнату с крохотным бассейном сложенным из каменных подобий кирпича. В углу комнаты, горел очаг, над которым был подвешен котелок с кипящей водой. Вода в уже в наполненном бассейне была прозрачна и чиста. Вроде в ней еще никто не мылся…

— Раздевайтесь, — сказала горничная, — я помогу вам омываться. Вы любите горячую или теплую воду?

— Слушай женщина, катись отсюда, я люблю одиночество.

Сначала она что‑то хотела возразить, но вспомнив, что перед ней боевой маг, прикусила язычок и выскочила из комнаты.

Я потрогал воду — показалась холодной. Снял с помощью тряпки котелок с огня и бухнул его в бассейн, а точнее ванну — уж очень маленький был басейнчик. Разделся, залез и… лежал так наверно с час. Блаженство…

Когда горничная зашла вновь, в руках у нее была чистая одежда красного цвета. Я с удовольствием ее примерил — хламида чуть великовата, но зато теперь понял, для чего нужны все эти шнурочки и веревочки. Прежде чем поблагодарил девушку, она успела незаметно выскользнуть из комнаты.

А меня уже начала утомлять кажущая необитаемость замка. Даже эта горничная и те стражи что видел, скорее походили на неживой интерьер… Я вышел в пустой коридор, глянул в единственное окошко в полуметровой стене.

Оно выглядывало в замковый сад. Надо же тут хватает место для сада.

Стройные ряды совсем земных деревьев благоухали тысячами завязей белых цветов. Я ни мог не узнать яблоневые деревья, и обрадовался им как частице родного мира. Просто не хотел верить, что в этом, богом забытом месте, могло само по себе уродиться этакое чудо. Скорее всего, саженцы яблони случайно оказались в руках кого‑то из бедолаг заброшенного сюда каким‑то роковым стечением обстоятельств.

Мне вдруг стало грустно, заболела голова, все дело наверно в затекшей после сна шее. Вновь оказавшись один в комнате боевых магов, я подошел к окну и принялся наблюдать, как на полубезлюдную деревню опускается ночь. Одна за другой в небе просыпались звезды, проявляясь на черном небе все больше и ярче. На свете нет ничего красивей звезд…

Я не успел додумать мысль, скрипнула дверь и объявилось то, что было в силах оспорить утверждение выше. Девушка, заглянувшая к нему, была ослепительна. Большие глаза с длиннющими ресницами, смотрели на меня доверчиво, изящный носик, пухлые алые губки и нежный овал лица в сочетании с этими глазами сводили с ума. Она, мягко закрыв за собой дверь, словно вплыла в комнату. Необычного покроя плащ слетел с ее плеч, вдруг оставив девушку обнаженной. Яркие соски на полных грудях смотрели на меня маняще, но тут эта прелесть закрылась чем‑то…

Я только сейчас заметил в ее руках поднятый в подношении серебряный поднос, на котором лежал кубок с вином и гроздь винограда.

— Кто ты? — спросил я таким хриплым голосом, будто только что пересек пустыню Сахары.

Не дожидаясь ответа, потянулся к кубку и смочил горло, осушив его залпом. Вино оказалось сладким и терпким. Но я уже о нем забыл.

— Я Нурия, — сказала девушка, откладывая в сторону поднос с пустым кубком и виноградной лозой. — Сегодня я предназначена для тебя, мне станцевать?

Все ее замедленные движения имели цель показать свое тело с лучшей стороны, когда она ставила поднос — наклонилась, сверкнув литыми ягодицами, а когда повернулась — груди смотрящие сосками вверх, будто сами потянулись к моим ладоням. Каждое ее слово оканчивалось нежным придыханием, а каждое предложение томным выдохом. Но, дурак, я не спешил браться за дело.

— Ты… бездарная?

Девушка похлопала глазками, так что показалось, будто реснички взмахнули крыльями словно воробушки. До меня дошло, почему она такая неотразимая. В этом мире я первый раз видел женщину с косметикой на лице. Только сейчас сообразил, что Катя бегала вокруг меня без этой боевой раскраски.

— Да, я из касты бездарей. Я утешительница — утешаю плоть воинов в замке. Только самые красивые девушки из бездарных могут такими стать. Но если ты захочешь, я могу родить от тебя ребенка и стать лишь твоей наложницей…

Она положила ладошки мне на плечи, груди коснулись моего корпуса. Руки опустились пальцы зашарили развязывая шнурки хламиды…

Она была настолько прекрасна, запах настолько манящ, что ее формы стали расплываться. Я открыл и закрыл глаза — все перед ними поплыло, и, падая от неимоверной слабости в ногах, вдруг увидел поднос с кубком лишенным четких очертаний…

— Яд, — шепнули губы, прежде чем мир заволокло тьмой.

Я очнулся в глубоком каменном колодце диаметром наверно метра в два. Затхлая солома на полу забилась мне даже в рот. В голове гудело, я оглядывался и не понимал где нахожусь и как тут оказался.

От каменных блоков шел холод и сырость, единственное, узкое окошко, через которое внутрь проникал свет, находилось под самым потолком, метров за двадцать от меня. Сам же потолок представлял собой лежащий на двух балках деревянный настил с люком в нем. И сидя в потемках, я долго соображал, как же меня сюда забросили, мягко говоря, не повредив мне шею.

Наконец, я обнаружил толстую веревку обвязанную вокруг моего пояса, конец которой лежала змеиными кольцами в соломе. Видимо меня спустили сюда по веревке и бросили ее за ненадобностью после того, когда я коснулось пола.

Я сидел, не двигаясь, словно в трансе, очень долго. А когда исчез слабый, рассеянный свет от окна, сменившись лунным, я лег в солому и сразу попал в сладкие объятия сна. Когда проснулся, был уже день — я мог судить об этом по прямым лучам солнечного света бьющим все из того же окошка. Через какое‑то время, люк сверху распахнулся, там показалось лицо воина. Глянув вниз, он бросил что‑то тяжелое, что едва меня не пришибло.

Я кинулся к кожаному бурдюку, открыл горлышко и жадно припал к нему. Вода это та живительная сила, которая, наполняя брюхо, дает волю разуму. И я стал бороться с отчаянием.

Итак, Катя снова предала. Сволочь не сдержала слово, выболтала своему дружку как я опасен. А тот испугался настолько, что не захотел рисковать воинами и послал куртизанку со снотворным в вине. Но ничего, есть шанс уговорить капитана — рассказать о своей полезности. Договориться о чем‑то, принять любые условия, наобещать чего угодно только бы выбраться из этого колодца… Когда придет капитан я найду что сказать!

Но наступила ночь, а люк наверху так и не открылся. Я вновь уснул, но уже с трудом. А когда меня разбудил звук раздвигающейся щеколды, сверху молча бросили новый бурдюк, но заполненный уже жижеобразной зеленой кашей из каких‑то воняющих помоев. Я съел и это.

И вновь я, сидя на соломе, принялся ждать чуда. Мой напряженный взгляд не отрывался от света струящегося из окна, но даже когда свет все же угас, ко мне никто не пришел. На следующий день все повторилось, я ждал с надеждой, но и в этот день никто так и не появился. А скинувший бурдюк воин игнорировал все мои крики.

Чтобы отвлечься, и согреться в этой сырости, я стал колдовать. Нет никто не отобрал у меня магию, наверно потому, что это невозможно, и зависший над ладонью оранжевый огонечек на какое‑то время составил мне компанию.

Сверху неожиданностью, болью и холодом окатила вода. Открывший люк воин, с ведром в руке, крикнул сверху:

— Магия запрещена! Еще раз увижу, доложу капитану и будешь стоять в воде по горло.

Я так и не понял, следил ли за мной воин, или увидел случайно, но проверять не решился — перспектива была сурова.

Я оставил магию в покое, и снова начал ждать. Мысли о мести грели душу, согревали тело и давали надежду. Мысли о мести — сродни мечтам. Пока ты веришь в их осуществление у тебя есть горящая маяком цель в жизни.

Но дни приходили и уходили, а мечты о мести оставались неудовлетворенны. Я больше не надеялся остаться в живых после встречи с капитаном. Как только я его увижу — изжарю разрядом, пускай Катя лишится своего покровителя. А еще лучше чтобы, когда меня вели на казнь, Катя оказалась в пределах досягаемости молний…

Дни шли и шли, я давно сбился с их счета. Я нарезал круги по узкому дну колодца, бродил от стены к стене, а смотря наверх, едва удерживался чтобы не завыть. Я сходил с ума. В этой затхлой дыре не было даже нужника!

Но, наконец, в один из этих мучительных дней что‑то произошло. Люк на верху широко открылся, но вместо бурдюка, обвязавшись веревкой, ко мне стал спускаться человек в черном плаще и белой бляшкой на груди.

— Анх?! — воскликнул я когда человек достиг пола.

Он сморщил нос, сжал губы, от чего черная борода недовольно колыхнулась.

— Да это верно, это я.

— Но… Ты пришел…

— Пришел поговорить.

— Я и этому рад, — произнес я, все еще не веря, что собеседник не плод воспаленного разума.

— Ты знаешь, почему ты здесь? — спросил Анх, не спуская с меня цепкого взгляда.

Я покачал головой.

— Не ври мне. По словам одного из воинов, ты обладаешь какой‑то магией невиданной силы. Я и так еле упросил капитана разрешение тебя повидать. Лорд еще не решил о твоей судьбе, и только я смогу убедить его оставить твою голову на плечах.

— Что ты от меня хочешь?

— Для начала правды. Ты обладаешь магией способной убивать воинов?

Может конечно все это было специально подстроено, длительное заключение способствовало развязыванию языка, но у меня просто не оставалось выбора… Пускай этот человек предлагает лишь маленький шанс остаться в живых и избежать заточения. Но и его упускать нельзя. Если даже мою вину не докажут — все равно убьют. Капитан не может не поверить словам жены.

Поэтому я кивнул.

Анх вздохнул:

— Покажи как ты это делаешь. Раскрой душу.

Черные глаза приблизились, заглянули прямо в душу… и отскочили назад.

— Поверить не могу! Что это?!

— Электричество.

— Эле… Да это же молнии с небес! Ну ты даешь! А как ты изменил свою сущность? — спросил обескураженный маг, забывая о том, какой от меня идет запах и хватая мои плечи.

— Не знаю, просто представил.

Анх заложив руки за спину, заходил взад вперед. Остановился только через пару минут.

— Знаешь, — проговорил он. — То, что ты сделал просто невозможно. Вообще невозможно, даже теоретически. Если бы я не видел твою душу собственными глазами… Послушай ты ведь даже не знаешь как устроен мир вокруг. Верно?

— Я не очень тебя понимаю.

— Касты это не просто сборища наделенных какой‑то силой людей, это гораздо глубже…, ‑ начал путано пояснять он. — Наш божественный император, когда‑то очень‑очень давно разлил в воздухе источники разных сил. Он разделил людей на касты, младшие и старшие, и научил их черпать из источников. Но лишь сами людские души определяют от какого источника черпать силы, и лишь это отделяет бездарных от воинов, магов от лордов. Когда тот воин сказал, что ты смог пробить защиту, и убил трех других воинов… мы решили что ты мутант. Это такой человек, принадлежащий к определенной касте, а затем из‑за изменений души ставший черпать силы из другого источника…

— И что мне грозит?

— Да ты не мутант! — воскликнул он так, что люк на потолке распахнулся и вниз заглянул воин. — Тебе повезло, что сюда заглянул я. Обычно мутантов убивают без всяких вопросов. Видишь ли, дело даже не в том, что переход из касты в касту запрещен, но такие люди имеют нестабильную душу. Веление императора священно, а он в мудрости своей не ошибается. Ну сам подумай, кому нужен человек который из воинов сделался лордом, а потом вдруг стал боевым магом, а затем бездарным?

— Слушай так я мутант или нет?

— В том то и дело что нет! Я не понимаю кто ты. Источника, благодаря которому твоя душа наполняется молниями просто не существует! Ты единственный человек сумевший это… Я должен хорошенько подумать…

Он посмотрел вверх, дернул веревку:

— Воин, поднимай!

Опоясывающая его веревка натянулась, он стал подниматься над землей.

— Стой! — крикнул я. — Так что со мной будет?!

— Не знаю, — честно признался висящий уже под потолком управитель. — Думаю, тебя не казнят, но остаток жизни тебе придется провести здесь! Никому не нужен боевой маг умеющий убивать воинов! Знаешь ли, младшинство каст….

Люк захлопнулся, свет померк. Я остался наедине с безрадостными мыслями. Проклятая Катя!!! ТВАРЬ!

Мгновенья отсчитывали минуты, минуты складывались в часы, а те в дни… В затхлом, без притока свежего воздуха, колодце не происходило ничего. Я начинал сходить с ума. И что бы хоть как‑то отвлечься от реальности, стал перебирать в уме картины из прошлого. С чего бы начать? С младенчества? Его не помнил. С юношества? Нет, он еще не спятил до такой степени…

Ах да начать с начала:

Я — сильнейший в мире маг.

Но вся ирония заключается в том, что я, повелитель огня и молний, позволил заточить себя в каменный колодец. Теперь, сижу на дне глубокой ямы, пялюсь во тьму, вдыхаю мерзкий, затхлый воздух и каждое мгновенье ожидаю появления старухи с косой. Моя смерть будет ужасна…