Железное сердце Вайолет

Она просто вбежала в комнату.

— Отец, — сказала она, бросаясь к изумленному королю, — не плачь. Пожалуйста, не плачь, папа!

Король стоял в одной из многочисленных гостиных замка. Лицо его посерело, глаза потемнели от беспокойства и недосыпа. Три генерала, два посла и охотничий отряд — все они сообщили королю свои новости, но ничего хорошего.

Я стоял в дальнем углу комнаты, готовый помочь. Вайолет пропала — в наше время — несколько дней подряд, и все поиски закончились. Теперь мы были нацией в состоянии войны. Мы были народом в трауре. И мой долг был перед королем.

Пока что.

Было что-то странное в одновременности наших двух катастроф — и что бы это ни было, оно просочилось под мою кожу, как паразит. Я должен это знать, сказал я себе. Я должен знать, что происходит. Хороший рассказчик, видите ли, гордится своей способностью опираться на нашу историю и мифы, чтобы обеспечить перспективу и контекст для тех, кто обладает большей властью, чем мы. Это наш долг перед нашими странами, нашими королями и королевами, и я с радостью выполнил его. Но, конечно, теперь, теперь я понимаю, что я тоже был под чарами Ниббаса. Меня тоже намеренно сбивали с толку и вводили в заблуждение.

Или, может быть, я просто был слишком труслив, чтобы высказать свои истинные опасения.

А может, и то и другое.

Во всяком случае, когда я услышал голос девочки, обращенный к ее отцу, мое сердце подпрыгнуло. Я поднялся на ноги, чувствуя, что могу летать. Я не сомневаюсь, что король чувствовал то же самое, и поэтому я понял, как он отреагировал, увидев девушку (красивую, потрясающе красивую!), вбежавшую в комнату. Девушка с голосом Вайолет. Девушка, которая не была Вайолет.

— Пожалуйста, пожалуйста, не плачь, папа. Мне очень жаль, что я ушла.

Король, увидев это чужое лицо, говорившее голосом его ребенка, в ужасе отшатнулся.

— Не прикасайся ко мне! — прошипел он. — Кем ты себя возомнила?

Я увидел, как девушка дернулась назад, словно от пощечины. Затем она посмотрела на себя и, казалось, немного расслабилась.

— Папа, — сказала она, — я знаю, что это странно, но это я. Клянусь. Я… я загадала желание.

— Стража! — крикнул король.

— Нет! Отец, конечно, ты можешь сказать, что это я. Я должна была стать настоящей принцессой. Настоящей принцессой. Так что я все исправила, и теперь все в порядке. Нет… прости! Я — принцесса! Не прикасайтесь ко мне! — Двое охранников взяли Вайолет под руки. Она сопротивлялась и быстро потеряла равновесие, когда двое других охранников схватили ее за ноги и потащили в зал к подземельям. Она плакала, умоляла и звала отца… и мать тоже, хотя ее мать умерла и ушла, и никакая красота никогда не вернет ее.

Старший генерал покачал головой.

— Сколько же было фальшивых принцесс, генерал?

— Это уже пятая за сегодняшний день, сэр.

— Значит, всего двадцать четыре с тех пор, как исчезла Вайолет. — Генерал покачнулся на пятках, прижав пальцы к подбородку. — Что нашло на этих людей?

И это было правдой… даже с первого часа, как принцесса исчезла, девушки представлялись королю, утверждая, что они принцесса Вайолет. Потом были девушки и женщины. Затем девочки, женщины, мальчики и мужчины всех возрастов. Они приказали охранникам, попытались ворваться в ее спальню и вообще устроили небольшой шум и неприятности. Но в этом было что-то другое. Хотя ее возмущение и удивление не были чем-то необычным… на самом деле, все двадцать четыре, как мне показалось, искренне верили, что они действительно принцесса Вайолет… это был ее голос. Этот голос! Это был ее голос. И как этот голос оказался в горле девушки, которая, безусловно, выглядела как принцесса, но не была нашей принцессой, я понятия не имел. Возможно, заклинание. Может ли девушка быть волшебницей? Могла ли она украсть голос, но не лицо принцессы? Возможно ли такое? Конечно, она была слишком молода, чтобы быть магом — искусство, которое требовало десятилетий изучения, прежде чем можно было даже попытаться применить самые простые заклинания.

Конечно, девушка не могла быть… Но нет, подумал я. Она не могла быть Вайолет.

Я почти озвучил эту возможность. И сделал бы это, если бы не король, бледный и дрожащий, который произнес следующее:

— Попытки манипуляции и подражания, я полагаю, не являются несвязанными. Я не знаю автора этого заговора, но боюсь, что он может быть детищем нашего врага на севере. Поэтому любой человек, претендующий на роль принцессы, должен быть немедленно заключен в тюрьму и оставаться там до тех пор, пока этот конфликт не закончится. Мы можем только предположить, что они шпионы или что-то похуже. Любой, кого поймают за упоминанием заключенных самозванцев, также должен быть заключен в тюрьму и допрошен. Если это попытка встряхнуть нас и поколебать нашу решимость, она потерпит неудачу. Мы победим. Я не хочу, чтобы мой народ был порабощен Горным королем.

Любое беспокойство, которое у меня было, любая склонность к выражению моей теории, умерли прямо там. Я решил, что не могу рисковать тюремным заключением. Я ужасно боялся крыс. И поэтому я молчал.

ГЛАВА 42

Несмотря на то, что новая фигура Вайолет была невероятно гибкой и стройной, стражникам было трудно нести ее из-за копны волос, ниспадающих с бедной головы. И действительно, когда они уносили принцессу вниз по коридору к той ужасной лестнице, которая вела в нижнюю часть замка, волосы росли — они удлинялись и густели, превращаясь в огромную змеящуюся кучу ароматных черных волн. Она красиво обвивалась вокруг ног спешащих стражников.

— Здесь нужна небольшая помощь, — пропыхтел один стражник, и к нему поспешили еще трое стражников, каждый из которых поднял охапку волос. К тому времени, как они добрались до тюремного крыла, вес волос требовал шести сильных мужчин, только чтобы удержать их от земли.

— Не понимаю, зачем вы меня запираете, — сказала Вайолет. — Я все равно не могу двигаться.

— Тише, проклятое дитя, — сказал охранник, державший ее за левую руку. — Ты подождешь с крысами, пока не расскажешь нам, что ты сделала с нашей Вайолет.

«Нашей Вайолет», — подумала девушка. Когда в последний раз меня так называли? Она также с некоторым восхищением отметила, как голос охранника, казалось, прерывался на краях ее имени.

Презрение, насмешка, которые она так часто слышала перед тем, как исчезнуть в зеркале, исчезли. Оставалась только тревога. «Почему?» — удивилась она. — «Что изменилось?»

— Но, сэр, — начала она, — я…

— Тихо! — рявкнул охранник. — Этого достаточно.

Они открыли дверь с громким скрипом, звук которого вывел остальных пленников из оцепенения или сна.

— Выпустите меня отсюда! — крикнула одна девушка.

— Я требую, чтобы меня освободили! — крикнула другая.

— Я принцесса Вайолет, — крикнула старуха. — Немедленно отведите меня к отцу!

— Ты не принцесса, — сказал мужчина. — А я!

— Нет, это я, — крикнул мальчик.

— Лжецы! — закричала еще одна девушка. — Это я! Я принцесса!

— Вот видишь, — сказал охранник, державший Вайолет за талию. — У тебя много друзей. — В его голосе звучала горечь, горе сменилось гневом в его сердце.

— Ты не понимаешь, — сказала Вайолет, слова застревали в ее распухшем горле, из широко раскрытых глаз текли слезы. — Я принцесса. Я загадала желание. Я хотела быть настоящей принцессой. Настоящие принцессы прекрасны.

— Вайолет была прекрасна, — сказал охранник, державший ее за левую руку, и небрежно опустил ее на твердый каменный пол. Он издал звук, нечто среднее между хрюканьем, икотой и всхлипом. — И сейчас прекрасна, я имею в виду. Прекрасна. Ты… ну, я даже не знаю, кто ты. — Стражники вышли, захлопнув за собой дверь, оставив Вайолет лежать на куче волос. Они стояли в коридоре, их затылки были обрамлены зарешеченным отверстием в верхней части двери.

— Я принцесса, — сказала Вайолет, с трудом поднимаясь на колени. — Настоящая принцесса.

— НЕТ! — крикнула девушка в коридоре. — Я принцесса.

— НЕТ! Это я!

— Смотрите, — один из охранников просунул лицо между прутьями решетки, его лицо исказилось в насмешливой ухмылке. — Тебе придется придумать более изобретательную уловку. Кажется, в наши дни все стали принцессой Вайолет.

Вайолет покачивалась на своих слишком маленьких ногах, ее равновесие все больше и больше сбивалось под тяжестью волос.

— Но… Я не понимаю.

— Ну, конечно, принцесса. Вы в союзе с врагом. Вы наживаетесь на нашем страхе и нашем горе. Вы худший из трусов.

— Нет, — пробормотала Вайолет, опускаясь на пол. — Меня зовут Вайолет. Мою мать зовут Роза. Моего отца зовут Рэндалл. Я родилась здесь, в этом замке, зимой. Мама говорила, что на снегу расцвела фиалка.

— Хватит, — сказал охранник, с холодным лязгом ударив ключами по решетке.

— Я принцесса Вайолет! — крикнула она.

— НЕТ! — раздался голос из коридора. — Я принцесса!

— НЕТ, это я, — крикнула девушка через коридор.

— Нет, это я, — крикнул один из младших стражников.

— Лжецы! — крикнула Вайолет. Но стражники повернулись к ней спиной и ушли во мрак.

Вайолет закрыла руками свое прекрасное, проклятое лицо, откинулась на растущую копну волос и заплакала.

ГЛАВА 43

Нелегко было затащить мальчика размером с Деметрия из дымного тумана поля боя в туннели. Несмотря на небольшой рост, характерный для их вида, Тетушка, Нод и Мот обладали даром силы, напоминающим мир насекомых, и были способны нести грузы, превышающие их вес. Тем не менее, оказавшись внутри туннеля, неуклюжее покачивание тела Деметрия, его расслабленные руки и ноги, свесившаяся голова — все это оказалось дьявольски трудным.

— Неужели это обязательно должен быть он, Тетушка? — Мот тяжело дышал и пыхтел. — А нельзя было выбрать кого-нибудь поменьше? Может быть, ребенка?

— Только представь себе, что ты принес ребенка в такое место, — сказала Тетушка, взмахнув рукой, как будто ей больше всего на свете хотелось дать Моту пощечину, но она не могла этого сделать, потому что он находился по другую сторону от лежащего без сознания мальчика. — В любом случае в этом не было бы особого смысла. Пока мы нашли только двух детей, которые нас слышат. Много толку было бы принести ничего не подозревающего ребенка на дно замка. Он только обмочится и позовет мать.

— До сих пор от мальчика не было никакой пользы. И девочки тоже.

— И все же мы стараемся, дорогой, — фыркнула Тетушка, произнося слово «дорогой» так, словно оно на самом деле означало «идиот».

У них ушел почти час на то, чтобы втолкнуть мальчика в маленькую прихожую с куполообразным потолком, достаточно высоким, чтобы он мог сесть. Тетушка, Нод и Мот опустили тело на землю и, тяжело дыша, привалились к наклонным каменным стенам.

— И что теперь? — сказал Мот, потирая колени. — Не буду врать, Тетушка. Эти старые кости уже не те, что раньше. Я не уверен, что смогу протащить большого парня дальше, если вы понимаете, что я имею в виду.

— К счастью для твоих костей, Мот, дальше мы тянуть не будем, — сказала тетушка, поднимаясь на ноги и пристально глядя на него. Она была далека от того, чтобы упомянуть о том, что, хотя он действительно был и стар, и немощен, в те времена, когда он был всего лишь малышом, ползающим на плечах оставшихся родственников, Тетушка уже прожила пятьсот двадцать лет. По крайней мере. Женщины ее клана славились долголетием, но никто не держался за жизнь так крепко, как сама Тетушка. Ее суставы громко хрустнули, как бы подчеркивая это, когда она приблизилась к лежащему без сознания мальчику. Мот просто хмыкнул.

Тетушка вскарабкалась на мальчика, сначала осмотрела шишку у него на лбу — как твердое голубое яйцо — потом заглянула под веки, в рот и прислушалась к ноздрям.

— Нод, дорогой, — рассеянно сказала она, — не мог бы ты передать мне мою сумку?

— С ним все будет в порядке, Тетушка? — спросил Нод, передавая сумку старухе, присевшей на горца. — Я ударил его ужасно сильно.

— Не беспокойся, дитя мое. Мальчик унаследовал свою твердую голову от деда. Однажды я видела, как этого человека лягнула самая огромная лошадь, какую я когда-либо видела. Прямо между глаз. Он просто отряхнулся и продолжил работу. С этим мальчиком все будет в порядке. Ну, и где же этот свиноград? — Она рылась в бесконечных карманах сумки, все время ворча. Наконец она вытащила маленький искривленный корень размером с дождевого червя. Схватив мальчика за рубашку для равновесия, она поднесла корень к его носу, скрутила его своими длинными пальцами и раздавила, позволяя ему капать соком на кожу между ноздрями и губой.

Мальчик фыркнул, вздрогнул, закашлялся и закричал. Тетушка попыталась улыбнуться, но Деметрий закричал громче и сел так быстро, что тетушка отлетела в сторону. Он с треском ударился головой о каменный потолок.

— Ой! — простонал он.

— Именно на это мы и возлагали надежды, Тетушка, — покачал головой Мот. — Прости, если я не кричу, не пищу и не танцую джигу.

— Хватит, Мот, — сказала Тетушка, вставая. — С меня довольно.

— Это вы, — сказал Деметрий, отодвигаясь от маленьких людей на земле и осторожно поднося руки к раненой голове. На затылке у него была шишка размером с грецкий орех. — Почему вы не можете оставить меня в покое?

— Да ладно тебе, — сказал Мот. — Ты и твоя маленькая подружка шныряли по нашим коридорам, все испортили, оставив после себя ужасную вонь от больших — не говоря уже о крошках от украденных сладостей — и кто, по-твоему, убирал за тобой? Старый Мот, вот кто. — Старик сверкнул глазами.

Тетушка покачала головой.

— Он не сердится, дорогой, — сказала она, сурово глядя на Мот. — Просто злится. Он очень беспокоится из-за этой шишки у тебя на голове.

— Нет, не беспокоюсь, — ответил Мот.

— Что случилось? А что случилось с моей головой? — Шишка на затылке болела от прикосновения, но он все равно положил на нее пальцы. С одной стороны он почувствовал несколько корок засохшей крови.

— О, это был Нод. Он сильнее, чем кажется, и лопата у него тяжелая.

— Лопата? — спросил Деметрий. — Он ударил меня лопатой по голове? Да что с вами такое…

— Ну-ну, — успокоила его тетушка. — Мы сделали только то, что должны были сделать. Вот увидишь.

И, по правде говоря, Деметрий ей поверил. Хотя их первоначальное появление было шокирующим, он больше не испугался. И чувства, написанные на их лицах, были достаточно ясны. Беспокойство. Паника. Страх. И мальчик был тронут.

— Что это за место? — спросил Деметрий, потирая голову. — И как вы меня сюда доставили?

— Мы внутри замка. Глубоко внутри. И мы должны идти еще глубже, — сказала Тетушка, подходя ближе к мальчику — не так близко, чтобы коснуться его или напугать, но достаточно близко, чтобы он понял, что она не хочет ему зла. — Нам нужна твоя помощь, дитя, и побыстрее, потому что ситуация вышла из-под контроля.

— Все благодаря Ноду, — сказал Мот, уныло роясь в карманах в поисках трубки и, не найдя ее, прикусил большой палец.

— Мы все несем ответственность, Мот. Все мы. Даже принцесса.

— Принцесса? — Деметрий сурово посмотрел на трех маленьких существ. — А как же Вайолет? Вы знаете, где она? Вы ее тоже похитили? Какое она имеет к этому отношение?

Тетушка вздохнула.

— К сожалению, имеет. И одновременно не имеет. — Она помолчала, словно взвешивая слова. — И, конечно, мы ее не похищали. Мы тебя тоже не похищали. — Тетушка сглотнула. — Ну, во всяком случае, не намеренно.

Мот уже всерьез начал кусать большой палец, и Нод присвистнул.

— Понятно, — сказал Деметрий.

— В любом случае, — сказала Тетушка, приходя в себя, — все это ужасно сложно, и мы сэкономим немного времени, если пойдем пешком. Хорошо. — Она искоса взглянула на Деметрия. — Мы пойдем пешком. Тебе, дитя, придется ползти.

Деметрий уперся руками в низкий потолок. Освещения почти не было, если не считать тусклого света, исходящего от крошечного металлического фонаря, который держал один из маленьких существ, но он мог видеть три крошечных отверстия вокруг комнаты, ведущих в темные узкие проходы. Деметрий почувствовал, как горячая волна паники прокатилась от желудка к горлу, обжигая его.

— Не думаю, что… — начал Деметрий, подавляя страх. — Я имею в виду, не думаю, что смогу. Я слишком большой. — Он надавил сильнее, как будто мог пробить камень одной лишь силой.

— О, ой-ёй, — сказала тетушка, хватая фонарь. — Ты уже прошел через самое трудное, хотя, честно говоря, нам пришлось тащить тебя. Но эти отрывки не являются чем-то новым для тебя и твоей маленькой подружки. Мы убирали за тобой много лет. — Она вышла в коридор, прихватив с собой фонарь, а двое ее спутников последовали за ней. Деметрий вздохнул, лег на живот и пополз за огоньком.

ГЛАВА 44

Война росла и разрасталась вокруг нас. Она колотила по стенам, дребезжала в окнах, шепталась у дверей. Ее голос был хриплым, ржавым и резким. Мы задыхались от запаха. Она застилала нам глаза, царапала уши, колотила по телу. Мы думали о войне, говорили о войне, ели, пили и мечтали о войне. Вскоре мы уже не могли представить себе мир без нее.

Большой Зал был превращен в больничное крыло, а библиотека стала стратегическим центром. Генералы и дипломаты с запада и юга прибыли с армиями, оружием и припасами на буксире и спешили по коридорам, их голоса были быстрыми, резкими и настойчивыми. Они не переставали двигаться. Однако король с каждой минутой становился все более отстраненным. Он подчинился советникам. Он уступил управление тому или иному генералу и стал соглашаться на все.

Когда король одновременно согласился на полную капитуляцию и сражение насмерть, совет генералов, мудрецов, советников и магов совещался друг с другом без короля. Я стоял в дальнем конце комнаты с моим любимым королем, прислушиваясь к их разговору. Он, казалось, не замечал, что происходит, и вместо этого настойчиво вглядывался в зеркала, в поверхность стаканов с водой, в гладкую поверхность окна. Он показывал пальцем, задыхался, а потом сдувался.

— Моя дорогая, — прошептал король. — Дитя мое, — выдохнул он.

Но там ничего не было. Только зеркало. Только стекло. Только вода. Король закрыл лицо руками и зарыдал.

В другом конце комнаты спорили генералы, советники и маги.

— Очевидно, — сказал один, — что король недееспособен. Нам нужен единый голос власти.

— Это должен быть я, — холодно сказал старший маг.

— За ваши обширные познания в военной тактике, — усмехнулся самый молодой генерал. — Я был лучшим в своем классе в академии. Я выдвигаю свою кандидатуру.

— Идиотизм! — воскликнул один из советников. — Военные должны делать то, что им говорят. Нужен ученый и государственный деятель. Я выдвигаю свою кандидатуру…

— Я, — сказал волшебник, которого звали Альберт.

— Нет, я!

— Нет, я!

Король не обратил на них внимания. Он был человеком, потрясенным. Король уставился в зеркало. Прижимая пальцы ко рту, глаза его сияли и сверкали.

— Ты ее видишь? — прошептал король.

— Я вижу ее, — прошептал он в ответ.

Он вздохнул, покачал головой и прошел в соседнюю комнату. Я вслушивался в его слова, хотя они казались бессмысленными и расплывчатыми, как слова, услышанные во сне. Я медленно направился к зеркалу, которое так привлекло внимание короля.

— Мои дорогие друзья. — Король Рендалл стоял прямо перед своими советниками, и его голос странно отдавался эхом от стены. Его глаза сияли. Он улыбнулся мужчинам и женщинам, которые смотрели на него.

Я отвернулся и уставился в зеркало. Мое отражение закачалось, затуманилось и исчезло.

Нет, подумал я. Нет, нет, нет.

— Хотя я понимаю и принимаю серьезность ситуации, в которой мы все сейчас находимся, — сказал король своим советникам, — и ясно, что для безопасности и стабильности Андуланских Королевств крайне важно, чтобы мы сражались и выиграли эту войну, чтобы мы не приняли рабство от таких, как наш кузен на севере, я с сожалением сообщаю вам, что из-за исчезновения нашего единственного ребенка, дорогой принцессы Вайолет, я покидаю замок. Немедленно.

Вздох.

Крик.

Я едва заметил. Я уставился в пустое зеркало. Пара глаз моргнула в ответ. Они сверкали, как два драгоценных камня.

— Я отправляюсь на поиски своей дочери. Или… — Он помолчал. — Не на поиски. Действительно, я точно знаю, где она. Я иду за ней. В мое отсутствие я объявляю временное отречение от короны и оставляю вместо себя коронованного регента, сказочника Кассиана.

«Что?» — подумал я.

— Что? — закричали они.

«Меня?» — подумал я.

— Его? — закричали они.

— Это решено! — воскликнул король, сильно хлопнув меня по спине. — Дело сделано. Кассиан — лорд-регент. Вы будете обращаться с ним как со своим королем.

В зеркале мне подмигнули украшенные драгоценными камнями глаза. Они сверкали от восторга. Острые золотые зубы блеснули в медленно расширяющейся улыбке.

— Я знаю, кто ты, — прошептал я в зеркало.

— КОНЕЧНО, ЗНАЕШЬ, — прошипело в ответ зеркало.

ГЛАВА 45

Глубоко под замком принцесса Вайолет проснулась на ложе из волос.

— Надо же, — проворчала она, заставляя себя подняться. Ее волосы на какое-то время перестали расти. Пока что. Там были холмики, змеящиеся по ее спине и стекающие на пол. (И мысленно она проклинала меня по имени, потому что именно моя история породила в ее юной голове такую нелепую мысль. Кто когда-нибудь слышал о волосах, волочащихся по полу? Это было ужасно неудобно, и я опечален, мои дорогие, что я когда-либо вкладывал такую вещь в историю.) — Ну что ж, — сказала она себе, сопротивляясь путанице. Так что это уже кое-что. Она тут же начала сплетать волосы в длинную косу, которую обмотала вокруг талии и туго завязала узлом. Хотя они все еще больно стягивал кожу головы и были ужасно тяжелыми, ей не грозила опасность упасть.

— Эй, — позвала она. — Эй?

В конце коридора она услышала звон ключей и треск артритных суставов, когда фигура приблизилась сквозь мрак.

— Ну, — сказал тюремщик, такой же бледный, щербатый, седой и угрюмый, как любой тюремщик, о котором вы слышали в рассказах. — Если это не принцесса. — С уродливым, насмешливым выражением на еще более уродливом лице он преувеличенно поклонился. Вайолет безмятежно улыбнулась.

— Она не принцесса, — зевнул сонный голос рядом. — Это я.

— Нет! Я! — сказал другой.

— ЗАТКНИТЕСЬ! — в один голос закричали Вайолет и тюремщик.

— Честное слово, — сказала Вайолет, выпрямляясь во весь рост и держа подбородок, как ее старательно учили гувернантки и учителя. — Не представляю, как можно что-то сделать в таких условиях. Благодарю вас, сэр, за хладнокровие.

Тюремщик побледнел. Он снял вязаную шапочку.

— Ну да. — Он прочистил горло. — Действительно. Спасибо, что обратили внимание, мисс.

— Я утверждаю только очевидное, мой добрый, добрый человек. — Она склонила голову и отвесила быстрый вежливый поклон. Тюремщик открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл его, прижав палец к губам. — И я благодарю вас за службу, — добавила Вайолет.

Есть кое-что, мои дорогие, что вы должны понять. Вайолет — моя Вайолет — была настоящей принцессой. И не важно, какую ложь рассказывают истории, настоящая принцесса не имеет ничего общего ни с роскошными одеждами, ни с лицом в форме сердца, ни с зубами, похожими на жемчуг. Настоящая принцесса взаимодействует с миром в состоянии благодати. Именно с благодатью она слушает и с благодатью говорит. Принцесса любит свой народ, независимо от его происхождения и положения. Даже уродливые тюремщики.

— Это… — Он откашлялся. — Могу я вам что-нибудь предложить, мисс? — неожиданно для себя спросил тюремщик. Он действительно был поражен. Он не помнил, чтобы когда-нибудь спрашивал, не нужно ли что-нибудь заключенному. На самом деле, он не мог припомнить ни одного случая в своей жизни, когда бы он даже подумал о том, чтобы спросить об этом, не говоря уже о том, чтобы спросить. Но тюремщик спросил, и более того, он отчаянно хотел знать ответ. Он сложил руки на груди и ждал. У него перехватило дыхание.

— Знаете, сэр, — очень медленно проговорила Вайолет, — я бы все на свете отдала за тазик с водой, чтобы умыться, и, может быть, зеркало. — Она говорила легко, небрежно. Как будто это в любом случае не имеет значения. Но как трепетало ее сердце!

— Сейчас, мисс, — сказал тюремщик и поспешил в темноту за ними.

Вайолет повернулась, прислонилась спиной к решетке и потерла пальцами виски и линию волос. Нет ничего, подумала она, более неудобного, чем слишком много волос. Она чувствовала себя так, словно под этой тяжестью с нее может сорваться скальп. Она попросила бы ножницы или очень острый нож и, если бы понадобилось, рубила бы волосы весь день. Но не стоит испытывать судьбу. Лучше всего взять зеркало.

Это не заняло у тюремщика много времени. Зеркало было всего лишь осколком… его острые края подпиливались мягкими волнами. Сначала она взяла зеркало и прижала его отражающую сторону к груди. Вода в тазу была теплая, почти дымящаяся. Он принес кусок мыла и потертую, но мягкую тряпку, чтобы вытереть ей лицо и руки. Он также принес пару яблок, ломоть твердого сыра и кусок сухого хлеба. Вайолет могла сказать, что это все, что у него было.

— Я не могу взять это, сэр, — сказала она, подняв руки, когда он предложил еду. Но мужчина настаивал, говоря, что там, откуда он взял, есть еще много еды, и пленников кормят только один раз в день, и хотя этого достаточно, чтобы продержаться, она пропустила обед и должна будет ждать еды до завтра.

Она поблагодарила тюремщика, который снял шляпу и поклонился ей. Он повернулся, озадаченный, и пошел прочь. Вайолет положила зеркало лицевой стороной вниз на кучу соломы, которая, как она предполагала, будет служить ей постелью. Зеркало нагрелось и зашептало. Она точно знала, кто шепчет ее имя, но почему? Это было совсем другое дело.

Она глубоко вздохнула и прочистила голову. Теперь ее голова была яснее, чем когда-либо… так долго. Было ли это время в зеркале? Или новое тело? Или все дело было в том, что, находясь в подвешенном состоянии, она не думала? И когда она не думала, она не думала о Ниббасе. И он не имел над ней никакого контроля.

Умываясь, Вайолет перебирала в уме факты. И пока она сидела, то, что она прочитала, а потом проигнорировала, пока рылась в книгах в библиотеке, с ревом всплыло в ее сознании, ясное и яркое, как колокольчики. Во-первых, она знала, что голосу в зеркале — этому обманщику, исполняющему желания — нельзя доверять. Это было очевидно. Она знала, что провела в зеркале довольно много времени. Недели две, наверное. Или даже больше. Также было очевидно, что в ее отсутствие с ее домом творились ужасные вещи. Совет мрачных генералов, измученное выражение лица ее отца, столпотворение снаружи — она понятия не имела, что это значит, но знала, что это не может быть хорошо.

Война, подумала она. Беспорядки. Все это было в рассказах. Почему она не заметила этого раньше? Конечно, были намеки на то, что Ниббас наслаждался и тем и другим и вызывал то и другое, когда это соответствовало его цели. Но какой цели, гадала она.

Чего он хочет?

Вайолет присела на корточки, медленно жуя яблоки и сыр. Ниббас умел искажать правду, проникать в души мужчин и женщин. Это она знала из рассказов. Она также знала, что он должен делать то, что ему говорят. И до сих пор ему это удавалось — он просто очень хорошо умел убеждать ее выбирать то, что хотел.

Она выбирала то, что укрепляло его, питало и давало силу. Очень умно, подумала она. Она сделала это добровольно. Она дала ему силу. А теперь… ну, она не знала. Но она собиралась это выяснить.

Ниббас умен, но он тщеславен. И тщеславие было ее единственным шансом. Вайолет глубоко вздохнула и взяла зеркало.

Глаза, украшенные драгоценными камнями, вспыхнули.

Вайолет улыбнулась и жеманно дернулась.

— О, я думала, он никогда не уйдет. Все пошло не так, мой дорогой, и это все моя вина. — Слезы, катящиеся по щекам Вайолет, были настоящими. Подавленные рыдания тоже были настоящими. Но она цеплялась за ложь своих слов, как за щит. Она будет лгать, чтобы защитить себя от лжеца. — Король не узнал бы настоящую принцессу, даже если бы она сбила его с ног. Вся ваша тяжелая работа была потрачена впустую, и это все его вина. — Губы в зеркале дрогнули в намеке на улыбку. — Что же мне делать, мой дорогой? Они заперли меня в темнице. Они ревнуют. Я это знаю. Они ревнуют, что у меня есть твоя любовь, а у них нет! — Вайолет наклонилась к зеркалу. Она почувствовала, как ее живот скрутило, а горло сжалось. Она молилась, чтобы существо не заметило. — Я хочу, чтобы ты заставил их заплатить, мой дорогой. Я хочу царство, которого заслуживаю. Ты единственный, кому я могу доверять. Пожалуйста, скажи мне, что делать.

Лицо в зеркале моргнуло, потом дернулось. Затем на его красивом лице медленно расплылась скользкая улыбка.

— О, ДИТЯ МОЕ, — прошептал он. — Я ПЕРЕВЕРНУ НЕБО И ЗЕМЛЮ, ЧТОБЫ ПОМОЧЬ ТЕБЕ. НО ЕСЛИ БЫ ТЫ ТОЛЬКО МОГЛА МНЕ ЧЕМ-НИБУДЬ ПОМОЧЬ… — Он попытался изобразить на лице жалкое выражение. Вайолет, которая последние несколько часов чувствовала себя очень несчастной, не обманулась.

— Скажи мне, как именной, мой дорогой. Скажи мне, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе.

ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ ПУСТЯК, НО, БОЮСЬ, ИЗВЛЕЧЬ ЕГО БУДЕТ НЕПРОСТО. ВИДИШЬ ЛИ, ЭТОТ ПРОКЛЯТЫЙ ЗАМОК СКРЫВАЕТ ЕГО. НО КОГДА Я ВОССТАНОВЛЮСЬ, Я ПОСТРОЮ ТЕБЕ НОВЫЙ ЗАМОК. КОГДА Я БУДУ ВОССТАНОВЛЕН, ТЫ СТАНЕШЬ ВЕЛИЧАЙШЕЙ ПРАВИТЕЛЬНИЦЕЙ, КОТОРУЮ КОГДА-ЛИБО ВИДЕЛА МУЛЬТИВСЕЛЕННАЯ. Я ПОСТАВЛЮ НА КОЛЕНИ ВСЕХ СУЩЕСТВ И БОГОВ. КАЖДАЯ СИЛА В МУЛЬТИВСЕЛЕННОЙ БУДЕТ МОЕЙ — Я ИМЕЮ В ВИДУ, ТВОЕЙ — И ТЫ СМОЖЕШЬ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЕЕ ПО СВОЕМУ УСМОТРЕНИЮ. Я ОТДАМ ТЕБЕ СВОЕ СЕРДЦЕ, СВОЮ ДУШУ, СВОЮ ЖИЗНЬ И СВОЮ СИЛУ, ВАЙОЛЕТ.

— Скажи мне, мой дорогой. Скажи мне, чего ты хочешь. — Вайолет задрожала. Тонкая струйка пота сбегала с ее волос и ледяным потоком стекала по шее.

ВЕРНИ МНЕ МОЕ СЕРДЦЕ, ПРИНЦЕССА, И Я БУДУ ТВОИМ НАВЕКИ.

Вайолет кивнула, прислонилась лицом к теплому стеклу зеркала и прижалась губами к скользкой ухмылке Ниббаса.

— Если ты сможешь вытащить меня из этой тюрьмы, — сказала Вайолет, — я сделаю все, что ты захочешь. — В глубине души она знала, что сделает. Разобьет зеркало. Разобьет все зеркала. Перережет твари горло. Не даст ему заговорить. Она ожесточила свой разум под влиянием Ниббаса и изобразила на губах жеманную улыбку, похожую на маску. — Расскажи мне, как, — попросила она.

ГЛАВА 46

Король уехал в полночь. Я сделал все, что мог, мои дорогие, чтобы отговорить его. Я рассуждал, умолял, торговался. Я даже пригрозил вызвать стражу, чтобы заковать его в кандалы и бросить в темницу.

— В зеркальном мире нет силы, Кассиан, — сказал король Рендалл, — которая могла бы удержать отца от своего ребенка.

— Ваше величество, — начал я, но он покачал головой.

— Даже если ты запрешь меня, я все равно найду выход. Ты забываешь, что я сделал для раскрытия тайн этого замка больше, чем любой монарх до меня. Мой побег — лишь вопрос времени. Отпусти меня с любовью, любимый Кассиан, а не со злостью. Я знаю, где Вайолет. Я видел ее.

У меня упало сердце. Это был трюк. Я знал, что это уловка. Но от короны на голове у меня закружилась голова. Стражники стояли чуть поодаль, держа раскрытые кандалы в безвольно свисающих руках и отводя глаза. Я встал, стараясь казаться если не царственным, то, возможно, грозным, и прочистил горло.

— Мой король, — сказал я, кланяясь королю Рендаллу, — я считаю, что вас обманули. Для этого есть причина, ваше величество… совпадение. Захват вашего охотничьего отряда. Война. Исчезновение Вайолет. Избыток самозванцев. Это не может быть случайным совпадением. Я убежден, что мы…

Король поднял руку.

— Довольно, Кассиан. — Он не смотрел на меня. Он смотрел в зеркало. Зеркало! Как жаль, что я не повернулся прямо сейчас и не разбил его вдребезги кулаками! — Можешь арестовать меня, если хочешь. Ты можешь связать меня или благословить. Моя лошадь снаряжена, а провизия упакована. Я… — Он замолчал. — Я… не буду… — Король закрыл глаза и тяжело сглотнул, прижимая руку к сердцу, прежде чем продолжить. — Я не вернусь в этот замок без моей Вайолет. Нет, не могу.

С этими словами мой король накинул на голову и плечи изодранный плащ с капюшоном и вскочил на коня. Он поднял руки к стражникам у ворот, которые вопросительно посмотрели на меня.

— Да, — сказал я стражникам, и мой голос, как чертополох, застрял у меня в горле. — Отпустите его. — Когда король выехал в ночь, мое сердце разбилось вдребезги. Я стоял в дверях, наблюдая, как он исчезает в дымном хаосе, в который превратился наш город — теперь военный лагерь. Палатки опирались на другие палатки. Кузницы изрыгали дым, а импровизированные госпитали сотрясались от стонов раненых и криков тех, кто оплакивал своих погибших.

— Вернитесь! — крикнул я, хотя знал, что он меня не слышит, а если бы и услышал, то не обратил бы внимания. Король ушел, и я остался один.

После встречи с военным советом в последний раз я одобрил глупый, тупоголовый план устроить засаду в лагере Горного Короля. План настолько зависел от неизвестности и ложных надежд, что даже ребенок мог бы увидеть в нем глупость. Но у меня не было сил сопротивляться, мое положение среди них было в лучшем случае слабым, прежде чем я удалился в свои покои. Корона тяжело давила на мою голову, и плечи мои сгибались под тяжестью мира. Каждый раз, проходя мимо зеркала, я видел это лицо (эти сверкающие глаза и эта рептильная ухмылка!) И слышал его голос, вкрадывающийся в мои невольные уши.

ЭТО ТО, ЧЕГО ТЫ ВСЕГДА ХОТЕЛ.

ЭТО ТО, ЧЕГО ТЫ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ.

КАК БЛАГОРОДНА НА ТЕБЕ КОРОНА! КАК ЦАРСТВЕННА! КАКАЯ РЕДКОСТЬ!

ПОСМОТРИ НА СЕБЯ!

Но я не стал смотреть. Я не доверял себе смотреть. Я был уверен, что это Ниббас. И Ниббас был прав. Я не хотел власти. Боги, простите меня!

К счастью, когда я приблизился к своей комнате (моей собственной комнате, большое спасибо — я не собирался оставаться в королевской комнате, хотя теперь у меня был ключ), каждое зеркало, мимо которого я проходил, было повернуто к стене. Я испытал такое облегчение, что даже не подумал удивиться.

Я открыл дверь. В комнате было темно и холодно. Свечи не горели. В камине не горел огонь.

— Закрой дверь, Кассиан, — донесся из темноты голос Вайолет. — Нам нужно многое обсудить.

ГЛАВА 47

Деметрий снова ударился головой об изогнутый потолок туннеля, на этот раз так сильно, что увидел звезды.

— Я не могу тебе этого рекомендовать, дорогой, — сказала Тетушка, не оборачиваясь. — Я бы предпочла, чтобы твои мозги пока оставались неразвитыми. Как только мы установим контакт со Старыми Богами, ты, конечно, сможешь делать все, что захочешь.

— Это не моя вина, — пожаловался Деметрий. — Туннели становятся все уже.

— Раньше это никогда не было проблемой. Мы наблюдали за тобой и твоей маленькой Вайолет повсюду в этих туннелях. Раньше тебя это никогда не беспокоило.

— Не то чтобы я пытался расти. И, кроме того, — он почувствовал, как его щеки пылают от стыда, — она не моя Вайолет. — Деметрий сжал губы, прислушиваясь к свистящему через ноздри дыханию; его спутники, как он заметил, шли беззвучно. — В любом случае, — продолжал он, — я даже не думаю, что она моя подруга. — Его глаза горели и горели, а горло распухло. Он попытался сглотнуть, но не смог.

Тетушка задумчиво прищелкнула языком.

— Вот уж не повезло. Если это правда.

Впереди легкий шорох возвестил о возвращении Нода. Если бы Деметрий не прислушивался, он бы вообще ничего не услышал. Тетушка с отвращением покачала головой.

— Мальчик ходит как человек, — насмешливо сказала она. — Можно подумать, он привязал камни к ботинкам. Или тарелки.

Нод выскочил из-за угла и помчался — совершенно неуправляемый — прямо к Тетушке и Деметрию (Мот мысленно поблагодарил свою счастливую звезду за то, что ему хватило предусмотрительности держаться сзади) и врезался головой в плечо Деметрия, отскочив назад и приземлившись на пол с глухим стуком.

— Ой, — сказал Деметрий, удивленный тем, что такое маленькое существо может так сильно ударить.

— Мальчик никогда не отличался утонченностью, — пробормотал Мот. — Только скорость, никакого контроля. Его дед был таким же, да хранят его Старики.

Нод поднялся с пола, покачал головой и сел на колени.

— Король покинул замок, Тетушка, как вы и сказали.

— Он что? — почти крикнул Деметрий.

— Тише, дитя, — сказала тетушка, сильно шлепнув его по носу. — Ты уверен, Нод? Полностью? А корона? Был ли король в короне, когда уходил?

— Нет, он от… отре… — Нод уставился в потолок, как будто мог найти слово, написанное на камне.

— Отрекся? — подсказал Деметрий.

— Думаю, да. Корона теперь у этого старого болтуна-сказочника. Она ужасно чешется. Король был в капюшоне. Потрепанная вещь, но теплая на вид, так что он не замерзнет насмерть. И я добавил немного еды в его седельные сумки, чтобы он тоже не голодал.

— Хороший мальчик. Если мы сумеем отобрать корону у этого старого дурака, тем лучше, но есть несколько вещей, которые нам понадобятся в кабинете короля. Нод, дорогой, ты ведь не видел шкатулки в седельных сумках короля?

— Нет, Тетушка. И я все проверил.

— У него на теле ничего не было? Может быть, ранец или мешок? Что-нибудь, что могло бы содержать его бумаги?

Нод покачнулся на пятках.

— Не-а, Тетушка. Только он сам.

— Хорошо, — сказала она, отворачиваясь от Деметрия и торопясь в темноту. — Если бы Ниббас знал об исследованиях или записках, он убедил бы короля взять их. Это, дорогие мои, заимствованное время. Не отставай, Деметрий, мы почти на месте.

Деметрий изо всех сил старался двигаться, чувствуя, как стены туннеля с каждым мгновением становятся все уже и уже.

— Почти где? — спросил он, заметив, что его голос, такой приглушенный в тесном пространстве, вдруг стал гулким и экспансивным. Он двинулся по узкому коридору к тусклому свету тетушкиного фонаря.

— Здесь, — донесся до него голос Тетушки. Она стояла на краю пропасти, свесив пальцы ног. Дальше Деметрий видел только темноту. Из ямы поднялся холодный ветер, пахнущий мхом и сырым камнем. Он вздрогнул.

— Что это? — спросил Деметрий. Где-то в туннеле позади него Мот похлопал его по ноге.

— Ты, наверное, захочешь закрыть глаза, мальчик.

Тетушка прижала пальцы ко рту.

— Это вход в самое сердце замка. Вот тут-то мы и прыгаем. Это единственный способ попасть туда. Мы почти уверены, что там, внизу, будет что-то, что остановит наше падение.

— ЧТО? — взревел Деметрий. — Уверены? Вы хотите сказать, что никогда там не были…

— Нод, — позвал Мот. — Хватай мальчика за пояс. Теперь на счет три.

— Если вы никогда там не были, откуда нам знать, что мы не падаем навстречу смерти?

— РАЗ! — крикнул Мот. Его голос, холодный и одинокий, эхом отдавался в темной яме. Это определенно звучало так, как будто они шли на смерть.

— Это не так, — в отчаянии сказала Тетушка, хватаясь за плечо Деметриуса и напрягаясь всем телом. — Старые Боги хотели, чтобы наши и ваши сородичи работали вместе перед лицом…

— ДВА! — крикнул Мот.

— Катастрофы, — закончила Тетушка.

— Но откуда ты знаешь, что это правда? Это звучит как сказка. — Деметрий уперся ногой и рукой в стену, но три маленьких существа были гораздо сильнее, чем казалось, и его хватка медленно ослабевала.

— Мой дорогой мальчик. У нас есть вера.

— Но у меня нет! — воскликнул Деметрий.

— Кроме того, что ты знаешь, — ласково сказала Тетушка. — Потому что ты здесь, и мы здесь, а это должно быть невозможно. А если мы ничего не делаем, то надежды нет. И как мы можем жить без надежды?

— ТРИ! — крикнул Мот, и вместе с тремя маленькими существами, цеплявшимися за его одежду, Деметрий бросился в темноту и упал в яму.

ГЛАВА 48

Я стоял в темноте своей комнаты, тяжело дыша. Там было холодно — огонь, кажется, давно погас, — и хотя я дрожал и стучал зубами, я знал, что это не от холода.

— Свечи погасли, — сказал я, наконец. — Давай, я позвоню кому-нибудь, чтобы зажгли.

— Нам не нужен свет. — Голос Вайолет прорезал темноту. — Меня не интересует, дорогой Кассиан, как все выглядит. Меня гораздо больше интересует, как обстоят дела. — Она помолчала. Я слышал ее дыхание.

— Мое сердце подпрыгивает, принцесса, — сказал я, и мой голос застрял в груди, — при звуке вашего голоса. Пожалуйста. Дай мне взглянуть на твое милое личико.

— Ты носишь корону моего отца, — сказала Вайолет, игнорируя мою просьбу. — Как ужасно подло с твоей стороны.

— Подло? — воскликнул я. — Подло? — Мой голос поднялся до тошнотворного скулежа, который пристыдил меня. И все же я продолжал. — Принцесса…

— Не называй меня принцессой, — сказала она. — Этот титул мне больше не нужен. Меня зовут Вайолет. Называй меня так.

И о! Дорогие мои! Лед в ее голосе. Блеск кованого железа и острых лезвий в каждом слове. Я прижал руки к сердцу и продолжил:

— Конечно. Вайолет. Твой отец покинул замок во время войны, чтобы найти тебя. Он отвернулся от своего народа только потому, что ты решила поиграть в прятки. Где ты была, дитя?

Трусливый вопрос. Потому что я знал, где она была. Я видел ее в зеркале. Я слышал ее голос. Но я не мог вынести тяжести этого знания. И поэтому я проигнорировал. Я… запутался. Я сказал себе, что мне померещилось ее лицо, что это игра света и результат слишком бурного воображения. Я опустил голову, позволяя весу моего стыда тянуть меня вниз.

Вайолет вздохнула.

— В последнее время я была в темнице, так как ни мой отец, ни ты, Кассиан, не смогли узнать меня. Ты отослал меня.

— Вайолет, я…

— Ты узнал мой голос, Кассиан. Я могу это сказать. — Она глубоко вздохнула, и я услышал, как в холодной-холодной комнате раздались сдерживаемые рыдания. — Солдаты — мои солдаты… схватили меня. А ты! Ты знал! Ты знал, что это я.

— Нет, — воскликнула я в шоке. — Нет. — Но голос у меня был слабый.

— Да, — настаивала Вайолет.

— Ты знал о Ниббасе?

Я замолчал.

— Ты знал, Кассиан? — крикнула Вайолет.

— Ниббаса не существует. — Я заставил себя прошептать. — Это просто сказка, которую старики рассказывают старикам за несколько часов до смерти.

— Ты лжешь, — сказала она.

Я обмяк, снял с головы корону и положил ее на стол.

— Ты права. — Я пошел на голос Вайолет и сел на табурет, прижавшись лбом к коленям. — Ниббас так же реален, как ты или я. Но он был пойман в ловушку в течение двух тысяч лет, с тех пор как Старые Боги в последний раз сочли нужным прийти в этот мир и все исправить. Если бы они пришли сегодня!

— Не совсем верно. Они сохранили жизнь Ниббасу, не так ли?

— Я не хотел в это верить, Вайолет, честное слово, не хотел. Многие верили, что возвращение Ниббаса будет сигналом конца света. Или концом каждого мира. Или порабощением каждой вселенной прихотями существа, раздутого желанием, эгоизмом и ленью. Я просто хотел…

— Мне все равно, чего ты хотел, — отрезала Вайолет. — Я просто хочу знать, как его убить. Эта… штука. Он вторгся в мой разум. Он изменил мое тело и мое лицо. Он вторгается в мою страну. Это безумие распространяется в моем народе, как раковая опухоль. И я хочу, чтобы он умер, Кассиан. Ты можешь мне помочь или нет?

Я отрицательно покачал головой.

— Ниббас — один из Древних Богов. Меньший бог, конечно. Слабый. Необученный. Никогда особо не утруждал себя изучением того, как улучшить себя. И все же убить бога — дело хитрое. Если сами боги не смогут этого сделать…

— Ты не знаешь, как.

— Нет, — печально ответил я. По правде говоря, дорогие мои, у меня было несколько идей. Но я боялся драться. Я боялся умереть. И часть меня — хнычущая, трусливая часть меня — чувствовала уверенность, что если такая штука, как Ниббас, возьмет контроль, она будет полезна для такого рассказчика, как я. Так было всегда. Я переживу — и, возможно, преуспею — такой переход. Мои дорогие, мне больно признаваться в этих мыслях — в самом деле, мне до глубины души больно даже думать о том, что когда-то они у меня были. Но я это сделал.

— Тогда ты бесполезен. Я намерена выяснить это и убить его, чего бы мне это ни стоило. Но, во-первых, пока существуют зеркала, каждый человек находится в опасности, и каждый человек становится угрозой. Каждый раз, когда он соединяется с кем-то, он становится сильнее. Посмотри на этот замок. Посмотри на трещины! В эту минуту он становится сильнее. Ты же регент. Прикажите стражникам разбить зеркала. Нам нужно выиграть немного времени.

— Но я не могу! — воскликнул я. — Они подумают, что я сошел с ума! С тех пор как твой отец уехал, мой контроль над ситуацией, в лучшем случае, слабый, Вайолет. Если они отвергнут меня, нация останется без лидера.

— Это произойдет в любом случае, дорогой Кассиан, — сказала Вайолет.

Хотя она все еще была в тени, я мог видеть блеск ножа, вынимаемого из ножен на другой стороне комнаты. Вайолет дрожащими руками держала его подальше от тела. И все же ее голос звучал решительно. И по моему опыту, именно люди, доведенные до грани разума, более склонны… ну, как я уже говорил, я боялся умереть.

— Кассиан, — сказала она, — ты знаешь, что я люблю тебя и не хочу причинять тебе боль. Но если ты не поможешь мне — если ты откажешься помочь мне, когда я буду защищать свой народ, — я буду вынуждена принять меры. — Она сглотнула. — Это разобьет мне сердце и душу, если я убью тебя, мой дорогой. Но моя любовь к своему народу больше, чем мое разбитое сердце. И я сделаю то, что необходимо.

Она говорила как королева. Она была королевой.

— Да, госпожа, — прошептал я.

Я встал, распахнул двери и окликнул стражников.

— Зеркала прокляты! — воскликнул я. — Не смотрите в них! Снимите со стен все зеркала, положите их на пол лицом вниз и разбейте вдребезги. Как регент, назначенный на этот день королем Рэндаллом Смелым, это мой первый указ. Так приказано. — Я нырнул обратно в свою комнату, чтобы избавить себя от недоверчивых взглядов, которые последовали за этим.

ГЛАВА 49

Время замедлилось, потом остановилось. Деметрий ощутил свое тело в темноте… он знал, что все еще существует. Он согнул пальцы, пошевелил пальцами ног, крепко зажмурился, прежде чем широко открыть глаза.

Что это за место? Он попытался что-то сказать, но ветер из ямы кружил снизу вверх и обратно, срывая все звуки, прежде чем они могли покинуть его рот. «Я умираю, — подумал Деметрий, — или умру». Он попытался сосредоточиться на своей прежней жизни — на отце, на воспоминаниях о матери, на дружбе с Вайолет, — и все это казалось ему странно далеким. Как воспоминание о сне.

Он почувствовал, как пара маленьких сильных рук и проворных ног поползли вверх по его спине и крепко вцепились в воротник и ухо.

— Не волнуйся, — услышал он голос Тетушки… или не столько услышал, сколько почувствовал. — Скоро мы достигнем дна. — Деметрий заметил, что в ее голосе не слышалось особой надежды.

Умрем ли мы, когда приземлимся? Он понятия не имел, как долго они падали, но чувствовал, что долго.

— Ты не сделаешь этого. Именно с тобой должны разговаривать Старые Боги. Мы могли бы. Мы должны доставить тебя в самое сердце замка, но в историях ничего не говорится о том, что мы выжили.

«Ну, почему ты не сказала этого раньше? — в ужасе подумал Деметрий. — Вы могли бы остаться наверху!»

«Ты бы прыгнул без нас, сынок?» — спросила Тетушка — или подумала, или передала, или как еще ей удавалось вдавливать свои слова в мозг Деметрия. По тому, как ее крошечное тельце прижималось к его шее, Деметрий чувствовал ее страх, печаль и панику, что этот момент может оказаться последним.

Отлично, Боги или нет, но я не позволю, чтобы с вами случилось что-нибудь плохое. Откровенно говоря, его внезапная потребность защитить этих маленьких существ (которые, в конце концов, напугали его, затем ударили лопатой и похитили в сеть подземных туннелей, а затем бросили в яму) удивила Деметрия. И все же он знал, что это правда. Он не допустит, чтобы с ними что-нибудь случилось.

Они не приземлились с глухим стуком или даже шлепком. Вместо этого ямы просто внезапно не стало… как те странные переходы во сне, когда человек плывет на корабле, а затем внезапно сидит в библиотеке, без движения между пространством и временем, чтобы переместиться с одного места на другое.

Тетушка, Мот и Нод откатились от Деметрия и вскочили на ноги, с удивлением оглядывая тусклое пространство. Это был коридор с высоким изогнутым каменным потолком и гладким каменным полом. Вдоль стен тянулись бесконечные ряды дверей, каждая из которых была сделана из полированного дерева, с изогнутым верхом и железной ручкой.

— Что это за место? — спросил Деметрий, поднимаясь на ноги.

Мот пожал плечами.

— Предполагается, что это сердце замка, но оно не очень похоже на остальную часть замка. Камень совсем не тот. — Это тоже было правдой. Большая часть замка была сложена из темных камней с закругленными краями, каждый из которых был слегка изъеден временем. Эти камни были на несколько оттенков светлее, с гладкой, блестящей поверхностью и острыми, плотно прилегающими друг к другу краями.

— Возможно, «сердце замка» вовсе не в замке, — задумчиво произнес Нод. — Как суть дела или суть проблемы. Может быть, сердце замка — это то место, где все начинается. — голос Нода звучал отрывисто и мечтательно, — или где кончается, — добавил он.

— Не будь идиотом, Нод, — сказала Тетушка, хотя, как заметил Деметрий, чуть менее настойчиво, чем обычно.

— Но что же нам делать? — спросил Деметрий. — А как мы вернемся? — В конце концов, не было никаких признаков ямы, никаких признаков восходящей шахты, никакого способа узнать, что они пришли откуда-либо, кроме того места, где они были.

— Я думаю, мы пойдем пешком, — сказала Тетушка, делая шаг вперед. — Нашим людям поручено доставить одного из вас в это место, чтобы увидеть Старых Богов, если Ниббас когда-нибудь попытается сбежать из тюрьмы. Видите ли, мы никогда не знали, что может случиться дальше. Истории никогда не касались вопроса о грядущем.

«Отлично, — подумал Деметрий. — Мы обменяли наши жизни на паршивую историю».

Не успел он подумать об этом, как камни под его ногами задрожали и затряслись, а высокие изогнутые потолки начали грохотать и стонать.

— ТЫ ОБМЕНЯЕШЬ НЕ ТОЛЬКО СВОЮ ЖИЗНЬ, МАЛЬЧИК, — прогремел голос из дальнего конца темного коридора.

Тетушка обернулась, лицо ее пылало.

— Что ты сделал? — прошипела она. — Не ставь меня в неловкое положение, Деметрий, или да поможет мне бог, я все сделаю…

— ДОВОЛЬНО, ТЕТУШКА, — снова прогремел голос, и старуха побледнела и замолчала. — ПРИВЕДИ КО МНЕ МАЛЬЧИКА. Я ХОТЕЛ БЫ ВЗГЛЯНУТЬ НА РЕБЕНКА, ОТ КОТОРОГО ТЕПЕРЬ ЗАВИСИТ СУДЬБА МУЛЬТИВСЕЛЕННОЙ. ОДНОГО ИЗ ДВУХ, КАК Я ПОНИМАЮ.

— Да, сэр, — ответила Тетушка, глядя на… ну, ни на что, насколько мог видеть Деметрий. — Мы пытались связаться с принцессой Вайолет, но… — Она запнулась. — Мы потерпели неудачу. — Ее голос дрогнул, а глаза наполнились слезами.

Нод бросился к Тетушке и обнял ее. Он резко повернул голову, словно пытаясь решить… не столько с кем он говорит, сколько где.

— Это был я, Ваше… Ваше Старобожие, — храбро сказал Нод. — Тетушка сделала все, что могла. Это я потерпел неудачу.

— Тише, Нод!

— Я тоже, — твердо сказал Нод, но Деметрий уже не обращал внимания на фамильный смотр на землю. Что-то отвлекло его.

Этот голос — громкий, гулкий, всегда такой важный голос — смеялся. И этот смех заинтриговал Деметрия. Это был тот самый смех, который он слышал тысячу раз, когда рос, — смех, который безудержно вырывался из его рта или рта Вайолет, когда они были совсем маленькими, смех, который он слышал с тех пор от очень маленьких детей в обнесенном стеной городе за пределами замка. Это был радостный, почти головокружительный смех, и совершенно неосознанный.

— НЕ БЕСПОКОЙСЯ О ВАЙОЛЕТ, — со вздохом сказал голос. — ОНА ДЕЛАЕТ ШАГИ, НА КОТОРЫЕ НЕ СПОСОБЕН ДАЖЕ БОГ. ВАЙОЛЕТ ПОЛОЖИТ КОНЕЦ ВСЕМУ, И, ПОЛОЖИВ КОНЕЦ ВСЕМУ, СПАСЕТ ВСЕХ.

Наступило долгое молчание, и смятение, бушевавшее в сердце Деметрия, отразилось на лицах трех его маленьких спутников.

— ЕСЛИ, КОНЕЧНО, ЕЙ ЭТО УДАСТСЯ, — добавил голос широким, взволнованным рокотом.

ГЛАВА 50

В этот самый момент Горный король проводил совершенно несчастный вечер. Было холодно и ветрено, и безжалостный моросящий дождь окатывал лагерь. Война шла не очень хорошо. Несмотря на все приготовления, прошло много поколений с тех пор, как кто-либо испытывал неудобства и ужас битвы, и солдаты Горного короля стонали в своих палатках и дрожали в своих влажных спальниках.

Но Горный король этого не замечал. Не то чтобы он вообще что-то замечал. С тех пор, как он открыл свою единственную настоящую любовь.

У него было зеркало — тонко сработанное и прекрасно детализированное, и его настоящая любовь жила внутри. В ловушке, бедняжка. Но ненадолго. Тем временем его портной сшил специальный карман спереди на всех его жилетах, чтобы он мог постоянно чувствовать зеркало рядом с собой. И хотя новости о войне были не особенно хорошими («Истощающиеся запасы», — предупреждали его советники, «и недовольные солдаты»), новости из зеркала были особенно хорошими. И, о, этот голос! И, о, этот рот! Эти глаза! Из зеркала выглядывало самое красивое лицо, которое он когда-либо видел. Лицо, которое колыхалось и текло, которое менялось от эмоций, дикции и света. Горный король был в восторге.

ИМПЕРИЯ, КОТОРУЮ ТЫ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ, говорило ему зеркало.

ОЧКАСТЫЙ ТУПИЦА ИЗ АНДУЛАНСКИХ КОРОЛЕВСТВ НЕ БУДЕТ ДАЖЕ В СОСТОЯНИИ НАЧИСТИТЬ ТВОИ САПОГИ, обещало зеркало.

СО МНОЙ НА ТВОЕЙ СТОРОНЕ НАС БУДЕТ НЕ ОСТАНОВИТЬ.

Горному королю не нужны были ни еда, ни питье, ни сон. Ему нужно было только зеркало. Он смотрел на него, говорил с ним и шептал ему слова любви, как будто это была колыбельная.

Никто не знал, что делать.

— Король сошел с ума, — послышался шепот. И как только шепотки начались, они начали расти; и как только они выросли, они начали распространяться. Король безумен, безумен, безумен, и мы пропали.

Ниббас услышал, и Ниббас улыбнулся.

В ту же ночь, когда Вайолет снова появилась в моем кабинете, когда она в этот самый момент коротко стояла передо мной, Ниббас что-то шептал Горному Королю.

ВСЕ СПЯТ?

— Все, любовь моя, — пропел король. — Есть только ты и я, я и ты, и мир теперь и всегда наш. — Его слова ликовали и пели. Он погладил прекрасное лицо в зеркале. Ниббас с отвращением сморщил нос.

ЕСЛИ ВСЕ СПЯТ, МОЙ ДОРОГОЙ, ТОГДА ТЫ ДОЛЖЕН НАДЕТЬ ДОРОЖНЫЙ ПЛАЩ СЛУГИ И УСКОЛЬЗНУТЬ С ГЛАЗ ДОЛОЙ. ЕСТЬ КОЕ-ЧТО, ЧТО ТЫ ДОЛЖЕН СДЕЛАТЬ, ДРАГОЦЕННАЯ ЛЮБОВЬ, И ЭТО БУДЕТ НЕПРИЯТНО. НО ЭТО НЕОБХОДИМО.

— Все, что угодно за сокровище моего сердца! — сказал Горный король и занялся поисками плаща.

Переодевшись, Горный король проскользнул мимо патрулей и охранников периметра и свернул в рощицу рядом с изгибом небольшого ручья. Сам ручей был таким маленьким, что у него не было названия — по крайней мере, такого, которое я когда-либо знал, и такого, которое когда-либо появлялось на карте. Но дети часто называли его Ручьем Сверкающих Камней из-за особого изобилия странного маленького камня, который был тяжело разбросан по руслу ручья.

Король сел на камень, глубоко вздохнул и вытащил зеркало. Он затаил дыхание, ожидая увидеть постоянно меняющееся лицо Ниббаса. Он почувствовал, как любовь застряла у него в горле, словно крючок. Он не мог сглотнуть. Он не мог вырвать его.

— ДУРАК! — закричал Ниббас. ИДИОТ! ДИВЕРСАНТ!

Рот, полный ножей. Золотистая кожа туго обтягивала вытянутую морду.

— Любовь моя! — в ужасе воскликнул Горный Король. — Как ты можешь говорить такие вещи?

ПРОИГРАЛ! ВСЕ ПОТЕРЯНО! ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ ТЩАТЕЛЬНО ПРОДУМАННЫХ ПЛАНОВ НИ К ЧЕМУ НЕ ПРИВЕЛИ!

Язык рептилии высунулся, чтобы поймать слезы из этих жестких, холодных глаз. Тонкие губы растянулись в крокодильей ухмылке.

— Мой дорогой! Мой драгоценный! Скажи мне, что делать! Я не могу видеть, как ты страдаешь! — Он прижал зеркало к груди, паника разливалась по его телу, вытесняя дыхание.

Изображение в зеркале рябило и текло, как вода. Оно превратилось в свет, потом в камень, потом в миллиарды миллиардов звезд, мерцающих в темноте. Одна из этих звезд мерцала красивее, чем другие, и мерцание становилось больше, круглее, четче, пока не выросло до губ, ушей, бровей, изящного подбородка, жемчужных зубов и двух твердых, усыпанных драгоценными камнями глаз. Ниббас моргнул и улыбнулся.

ЕСТЬ ТОЛЬКО ДВЕ ВЕЩИ, МОЙ АНГЕЛ, КОТОРЫЕ СТОЯТ МЕЖДУ НАМИ И НАШЕЙ ПОБЕДОЙ. ОДНА ИЗ НИХ — ТОТ МЕРЗКИЙ ДРАКОН, КОТОРОГО АНДУЛАНЦЫ ЗАБЫЛИ УБИТЬ. КАКОЙ ТРУС СХВАТИТ ДРАКОНА И ОТКАЖЕТСЯ ЕГО УБИВАТЬ?

— Я сделаю это для тебя, мой дорогой! Я убью дракона в знак моей любви к тебе! — воскликнул Горный король, хотя понятия не имел, как это сделать.

Ниббас отмахнулся от него.

ЧЕПУХА, ТВОЙ ЛУЧШИЙ ПОЛКОВОДЕЦ УЖЕ ОЧНУЛСЯ ОТ СТРАШНОГО СНА И СЕЙЧАС ПРИШЛЕТ СВОИХ ГВАРДЕЙЦЕВ.

Король обнаружил, что во рту у него совсем пересохло.

— Я… — начал он. — Я думал… — Кто-то другой должен был оказать услугу его любви? Сама идея! Горный король почувствовал, как его щеки покраснели, а сердце гневно забилось о ребра.

Ниббас не обратил на него внимания.

ДРУГАЯ ПРОБЛЕМА — САМ ЗАМОК. ЭТО ЖАЛКОЕ ПОДОБИЕ ПРИНЦЕССЫ — БУДЬ ПРОКЛЯТО ЕЕ ИМЯ! — ОБЕЩАЛО ПОДАРИТЬ МНЕ МОЕ СЕРДЦЕ. ОНА ОБЕЩАЛА! НО ОНА СТАЛА ПРЕДАТЕЛЬНИЦЕЙ. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, УНИЧТОЖАЕТ ВСЕ ЗЕРКАЛА! МЕРЗКАЯ, ПОДЛАЯ ТВАРЬ. ОНА ЗАПЛАТИТ, ЛЮБОВЬ МОЯ, ПОМЯНИ МОЕ СЛОВО.

— Отвратительный ребенок, — согласился Горный король. — Избалованный. И эгоистичный. Все так говорят.

— ДА, ДА, — нетерпеливо ответил Ниббас. По мере того, как он говорил, его красота начала истончаться и исчезать, как будто в своем волнении он едва мог удержать форму, которая так очаровала бедного короля. Красные губы растянулись и побледнели, брови нахмурились, мягкие щеки втянулись, когда крошечные чешуйки поползли вперед.

И ЕЕ ЗАДАЧА БЫЛА ТАК ПРОСТА. ПРОСТО ФРАЗА. ЗАКЛИНАНИЕ. НЕСКОЛЬКО СЛОВ МОГЛИ СЖЕЧЬ И ПОТРЯСТИ ФУНДАМЕНТ ЭТОГО ПРОКЛЯТОГО ЗАМКА, ОСВОБОДИВ МОЕ СЕРДЦЕ. И Я БЫЛ БЫ СВОБОДЕН, О МОЙ КОРОЛЬ, О МОЯ ЛЮБОВЬ. И Я БЫЛ БЫ ТВОИМ. НУ ЧТО Ж, ВОЗМОЖНО, ЭТОМУ ПРОСТО НЕ СУЖДЕНО БЫЛО СЛУЧИТЬСЯ.

И с этими словами образ Ниббаса начал исчезать.

— Подожди! — закричал Горный Король. — Какие слова! Позволь мне их произнести!

— ЛЮБОВЬ МОЯ, — сказал Ниббас, быстро возвращаясь в поле зрения. — ТЫ ОЧЕНЬ ЛЮБЕЗЕН, НО Я НЕ МОГУ ЭТОГО ДОПУСТИТЬ. ТЫ УЖЕ ТАК МНОГО СДЕЛАЛ. И ЭТО БУДЕТ БОЛЬНО. ВАЙОЛЕТ (ДА ПЛЮНЕТ ИСТОРИЯ НА ЕЕ ИМЯ) МОЛОЖЕ, И ЭТОТ ВИД МАГИИ ДОБРЕЕ К ДЕТЯМ. Я НЕ МОГУ ВИДЕТЬ, КАК ТЫ СТРАДАЕШЬ, МОЙ ЛЮБИМЫЙ. Я ЭТОГО НЕ ДОПУЩУ.

Образ Ниббаса наклонился вперед, его жесткие глаза широко раскрылись в предвкушении, неровное дыхание прижалось к губам.

Горный Король прижал зеркало к груди.

— Я бы вытерпел любую боль во всех возможных мирах, мой дорогой, — пылко сказал он и с удивлением наблюдал, как письмена, словно по волшебству, завиваются на лице Ниббаса. — Скажи мне. Скажи мне слова.

КАК ПОЖЕЛАЕШЬ, ЛЮБОВЬ МОЯ, ЛЮБОВЬ МОЯ, ЛЮБОВЬ МОЯ.

Казалось, будто невидимое перо аккуратно выгравировало каждую букву на лбу, вдоль переносицы, вдоль изгиба каждой щеки. Одни и те же четыре слова снова и снова врезались в отраженную кожу Ниббаса.

Я не буду — не буду, мои дорогие, — говорить вам эти слова. Я никогда не буду их записывать. Достаточно сказать, что это слова, которые призывают к трансформации, слова, которые обещают верность, слова, которые предлагают душу — нет, самого себя — для использования и злоупотребления ужасным богом. Насколько я понимаю, эти слова одинаковы в каждой вселенной, в каждом отдельном мире, хотя в истории они употреблялись только дважды.

Он произнес эти слова.

Бедный, бедный человек.

Последние мгновения жизни Горного короля были засвидетельствованы мальчиком — не старше десяти лет — которого вместе со старшими братьями и сестрами отправили сражаться за славу их северного дома. У них не было выбора. Их даже не спросили. Во всяком случае, этот мальчик, зная, что завтра ему придется держать в руках лук или меч и убивать или быть убитым в бессмысленной войне, не мог уснуть. Ну, в самом деле, разве можно его винить?

Он увидел, что костер, вокруг которого сейчас сгрудились его близкие, погас, поэтому он проскользнул в лес, чтобы собрать хворост и кусочки торфа. Именно там, рядом с ручьем, сверкающим сверкающими камнями, он увидел человека, разговаривающего с зеркалом. Он не знал, что этот человек был его королем… да и откуда ему было знать? Было темно, и человек был одет в простой плащ и без короны. Мужчина присел на корточки, сжимая зеркало в руках, и признался в любви. Он плакал, рыдал и спрашивал зеркало, что ему делать. Вся эта сцена была настолько безумной, что мальчик решил подкрасться поближе, чтобы лучше рассмотреть, думая, что это будет забавная история, чтобы поднять настроение его старшим братьям и сестрам, так как он не мог видеть их такими подавленными.

Он увидел, как мужчина целовал зеркало, откашливался, а потом вдруг заговорил на незнакомом языке — четыре иностранных слова, произнесенные в сильном, прерывистом ритме и повторяемые снова, снова и снова. Мальчик затаил дыхание. Он видел магию — истинную магию, конечно, — только однажды в своей жизни, но это был опыт, который он никогда не забудет. Видите ли, вокруг него была какая-то энергия. Вы, конечно, знаете, как статическое электричество может заставить ваши волосы встать дыбом, дать вам крошечные удары по коже… теперь представьте себе это, но внутри. Вы не забудете такого ощущения в спешке, и он тоже, мои дорогие.

Мальчик смотрел, как завороженный. Он слушал, как человек со слабым подбородком и заплаканным лицом снова и снова повторял эти четыре странных слова. Он наблюдал, как слова, казалось, трансформировались… они больше не были просто звуком, но они также были светом. И субстанцией. Мальчику они показались яркими лентами, которые вырывались изо рта мужчины и обвивались вокруг его тела, как змея, затягиваясь все туже и туже. А затем, совершенно без предупреждения, ленты разрезали кожу мужчины и погрузились внутрь. Он не переставал произносить эти слова и, казалось, не замечал этого. Ленты вошли ему в грудь, в живот и в горло. Они шевелились и вздрагивали, расширяя входные отверстия в бескровные промежутки в теле мужчины. Мальчик в ужасе зажал рот рукой, боясь издать хоть звук.

Наконец мужчина замолчал. Его рот приоткрылся, а глаза закатились, бесчувственные. И все же слова продолжали звучать… не его голосом, а голосами внутри него. Тысячами голосов. Из ран человека маршировали легион за легионом крошечные ящерицы… каждая с золотой чешуей, ярче любого огня, и украшенные драгоценными камнями глаза безжалостно сверкали. Когда они упали на землю, земля вокруг них задымилась и опалилась. Они лились из каждой раны, изо рта, ушей и глазниц на месте глаз. Его кожа дрожала, пузырилась и сморщивалась, как будто это был не более чем мешок. Мальчик закрыл лицо руками и упал на колени.

Ящерицы роились и перемешивались. Они запрудили ручей; они теснили деревья; земля горела вокруг них. Мешок с кожей, который когда-то был Горным королем, свалился на землю кучей. Ящерицы перестали повторять эти четыре слова. Они подняли лица к небу и заговорили в один голос.

— МЫ — СЛУГИ ЗАКЛЮЧЕННОГО БОГА, — сказали они. — УНИЧТОЖИМ ЗАМОК. ОСВОБОДИМ СЕРДЦЕ НИББАСА.

Медленно, как один, они двинулись вдоль ручья, превращая его в пар, когда проходили мимо. А из зеркала, оставшегося лежать на земле… раздался смех.

Мальчик побежал в лагерь, крича, что наступил конец света. Никто ему не поверил.

ГЛАВА 51

— Расскажи мне, что ты знаешь, Кассиан, — сказала Вайолет со своего места в темноте.

— Дай мне взглянуть на тебя, дитя мое.

— Ты уже сделал это, — ее голос был резким. Обвинительным. — Тогда ты отказался меня знать. Почему ты решил узнать меня сейчас?

— Мы живем, — сказал я тяжело, — в мире, который выбираем сами, дитя. Мы будем настаивать на том, что мир таков, каким он должен быть, пока мир не убедит нас в обратном. До сегодняшнего дня я верил, что добрый король останется на своем троне. Я верил, что то, что правильно и что хорошо, победит, и что мир, который мы любим, останется целым, процветающим и чистым.

— А теперь? — в детском голосе послышалось раздражение. Я поморщился.

— Сейчас нет ничего хорошего. — Мой голос был холодным, мертвым, а сердце — каменным. — Мир, в котором мы жили, кончается или заканчивается. И я ничего не могу сделать. Все, что осталось, Вайолет, — это история. Одна великая история, которую я подарю миру. Пожалуйста, сядь так, чтобы я мог тебя видеть. Я вспомнил эту историю в тот день, когда ты исчезла, и с тех пор она не дает мне покоя. А так как у меня, кажется, не будет возможности рассказать ее всему королевству, то я расскажу ее тебе, Вайолет. Моя дорогая. Моя лучшая аудитория.

— Аудитория? — недоверчиво спросила Вайолет. — Страна в состоянии войны. — Она пнула маленький столик, и ваза, стоявшая на нем, с грохотом упала на пол. — Весь мир сошел с ума, и все, о чем ты можешь думать, это рассказывать историю?

— Это все, что я умею делать, принцесса. Те, кто умеет сражаться, сражаются. Я буду делать то, что знаю, как умею.

— Твои истории, старик, — чуть не выплюнул ребенок, — чуть не погубили меня. Расскажи мне, что ты знаешь о Ниббасе.

— Я ничего не знаю, — прошептал я. Как, спрашивал я себя, сказать ребенку, что надежды нет? Единственное, что остановило Ниббаса раньше — это вмешательство богов. Но боги давным-давно растворились в своих вселенных и почти исчезли. Чем мы были, как не подвалом в мультивселенной? Забытый чулан для метел в многокомнатном особняке. Никому не было дела до того, что с нами случилось. По крайней мере, я так думал.

— Лжец, — сказала Вайолет.

— Я знаю, что это невозможно остановить. Ниббас был бессилен из-за недостатка знаний. Если никто не думал о нем, не мечтал о нем, не произносил имени, он исчезал. Даже сейчас. Даже когда мы сидим здесь и думаем об этой проклятой штуке, он становится сильнее, и не имеет значения, сколько зеркал мы разобьем.

— Значит, ты все знаешь.

Я отрицательно покачал головой.

— Только в общем. Но подробностей я так и не узнал. Только самые старшие рассказчики знают… и они не узнают, пока не отправятся, наконец, в самое отдаленное из Островных государств на западе, чтобы встретить свои последние дни. Единственные короли и королевы, которые когда-либо узнавали об этом — это те, кто сидят на андуланских тронах. Но король ушел, и я боюсь, что он никогда не вернется.

— Мой отец знает? — Вайолет ахнула. Она шагнула вперед. — Мой отец. — Я не видел ее лица, но даже очертания ее тени резко изменились.

— Что он сделал с тобой, моя дорогая? — в отчаянии спросил я. Она сделала еще один шаг.

— Мой отец знает, и моя мать, вероятно, тоже. Ну, конечно, они… О боже! — Фигура, которая, по-видимому, была Вайолет, покачнулась и упала назад. Я вскочил со своего места.

— Вайолет! — воскликнул я, но когда опустился перед ней на колени, у меня перехватило дыхание. Она была… прекрасна. Но не та. И неправильность ее лица, неправильность того, что ее голос мог исходить из этого тела, нервировала меня до глубины души. — О, дитя мое, — прошептал я, беря ее за руки. — Что я наделал?

— Что? — спросила Вайолет-с-не-Вайолетским-лицом, пытаясь выпрямиться. — Ох. Конечно. Я изменилась. Кстати, Кассиан, я могу убить тебя за эти волосы. Представьте себе, какие тяжелые волосы на голове у бедной девушки! Это все равно что балансировать на голове ящиком с картошкой.

— Я… — Мой голос сорвался, дорогие, когда я помог ей подняться на ее жалкие маленькие ножки. — Я думал… то есть я думал, что знаю… что это всего лишь сказка.

Вайолет фыркнула.

— Это показывает, что ты знаешь. Все истории — ложь, пока кто-то в них не поверит. Но я, например, до смерти устала от историй. А теперь мне нужна информация. Ты уверен, что мой отец знал? О Ниббасе?

— Конечно, он знал, — сказал я. — Это была его работа — знать.

— Это значит, Кассиан, дорогой, — девушка выпрямилась во весь рост и пристально посмотрела на меня, — что я — новый получатель этого знания. Если мой отец знал, значит, он думал об этом. Если он думал об этом, то записывал. Если он хотя бы отчасти интересовался этим так же, как драконами, у него будет больше записей, чем я могу вместить в мешок. А это значит, что место, где я должна быть, находится с его записями, и я настаиваю, чтобы ты немедленно сопроводил меня туда. Видишь ли, Кассиан, король ошибся, назначив тебя регентом. Я — дочь короля Рендалла Смелого и королевы Розы Великодушной. Моя страна — это моя ответственность, и я, со своей стороны, не успокоюсь ни на минуту, пока это… дело… не будет остановлено. Кабинет моего отца, Кассиан. У тебя есть ключ?

ГЛАВА 52

— Итак, позвольте мне прояснить ситуацию, — сказал Деметрий, покачиваясь на пятках и положив голову на кончики пальцев, уставившись в потолок. — Один из ваших — людей-богов или кто-то еще, пытался захватить каждую вселенную, о которой когда-либо думал. Затем он поработил целый мир и строил планы порабощения всех существ всех миров — включая вас, я мог бы добавить, и вы просто оставили его здесь?

— ЭТО БЫЛ ЕДИНСТВЕННЫЙ ВЫХОД, — прогремел голос.

— Чушь собачья, — фыркнул Деметрий. Ему хотелось во что-нибудь врезаться.

— Деметрий! — прошипела Тетушка. — Прояви хоть немного уважения!

— Почему? — спросил Деметрий. — Ты же видела, что там происходит. Люди умирают. Их убивают. Старухи и мужчины, маленькие дети, матери и отцы… и ради чего? — Он поднял руки. Если бы у него был камень, он бы его бросил. — Скажи мне, почему! — крикнул он.

— УСПОКОЙСЯ, МАЛЬЧИК, — тихо прогрохотал голос. — А ТЫ, ТЕТУШКА, — сказал он, и голос его вдруг стал нежным и почтительным, — НЕ БЕСПОКОЙСЯ, ЧТО РЕБЕНОК ОБИДИТ МЕНЯ. ВОИСТИНУ, ИМЕННО ОН ИМЕЕТ ПОЛНОЕ ПРАВО БЫТЬ ОСКОРБЛЕННЫМ.

— Почему? — спросил Деметрий.

— МЫ ИСПОЛЬЗОВАЛИ ВАШ МИР КАК ТЮРЬМУ… ТУ, КОТОРАЯ ДОЛЖНА БЫЛА РУХНУТЬ. ПО ПРАВДЕ ГОВОРЯ, Я УДИВЛЕН, ЧТО ОНА ПРОДЕРЖАЛАСЬ…

— А должна была рухнуть? — спросил Мот, делая шаг вперед.

— ДА, МОТ. ВИДИШЬ ЛИ…

— Должна была рухнуть? — перебил его Мот. — Что вы за боги? Тысячи лет мы следили за вами. Мы сохранили эти истории живыми, передавая их от родителей к детям и внукам. Мы шептались с этими идиотами — сказителями и наблюдали, как они считают себя такими умными. И брали на себя всю заслугу, могу добавить! Мы видели, как наше число уменьшилось до нуля. Посмотри на нас! Мы — единственные, кто остался! И все ради системы, обреченной на провал? Я думал, вы все должны быть умными создателями!

Голос тихо рассмеялся.

— ДАЖЕ САМЫЙ УМНЫЙ СОЗДАТЕЛЬ ПОЛАГАЕТСЯ НА МЕТОД ПРОБ И ОШИБОК, ЧТОБЫ НАЙТИ ЛУЧШЕЕ РЕШЕНИЕ. РАЗУМ НЕ ОЗНАЧАЕТ НЕПОГРЕШИМОСТИ, НО И НЕ ОЗНАЧАЕТ НЕПОДВИЖНОСТИ. ИНТЕЛЛЕКТ ОЗНАЧАЕТ СПОСОБНОСТЬ УЧИТЬСЯ.

— Извинения! — крикнул Мот.

— ВОЗМОЖНО, СТАРЫЙ ДРУГ, — мягко сказал голос. — НО МЫ СДЕЛАЛИ ВСЕ, ЧТО МОГЛИ. И БЫЛИ ПОСЛЕДСТВИЯ. И ВСЕ ЖЕ ВАЙОЛЕТ ДАЖЕ СЕЙЧАС УЗНАЕТ ТАЙНУ СПАСЕННОГО ДРАКОНА СВОЕГО ОТЦА. ДАЖЕ СЕЙЧАС ОНА УЧИТСЯ ТОМУ, ЧТО ДОЛЖНА ДЕЛАТЬ.

— А что она должна делать?

— УБИТЬ НИББАСА. ОНА ДОЛЖНА СДЕЛАТЬ ТО, ЧТО МЫ НЕ МОЖЕМ. БОГ НЕ МОЖЕТ УБИТЬ ДРУГОГО БОГА. НО МЫ МОЖЕМ СДЕЛАТЬ ЕГО УЯЗВИМЫМ. И ОН УЯЗВИМ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА У НЕГО НЕТ СЕРДЦА. ВСЕ, ЧТО ЕЙ НУЖНО — ЭТО ОДОЛЖЕННОЕ ВРЕМЯ.

— Она умрет? — прошептал Деметрий, внезапно осознав всю глубину этого страха — что потерять Вайолет навсегда казалось ему едва ли не хуже, чем потерять отца.

— НЕ МОГУ СКАЗАТЬ, ДИТЯ.

— Не можешь или не хочешь?

— БОГ НЕ МОЖЕТ ПРЕДСКАЗАТЬ БУДУЩЕЕ ТАК ЖЕ, КАК И ТЫ. МЫ СОЗДАЕМ, МЫ ПОДДЕРЖИВАЕМ, МЫ ЛЮБИМ. ОСТАВИМ ГАДАНИЕ ЦИРКОВЫМ АРТИСТАМ.

— Что я должен сделать?

— ЗАЩИТИТЬ СЕРДЦЕ.

— Нет, — ответила Тетушка, хотя внезапно так испугалась самой себя, что зажала рот рукой.

— НЕТ?

Она закрыла глаза и откашлялась.

— Сэр, — сказала она, — не лучше ли уничтожить сердце? Как сердце дракона. Огнем?

Каменный пол загрохотал у них под ногами.

— ЭТО СЛИШКОМ РИСКОВАННО. НЕИЗВЕСТНО, КТО ИЗ НИХ СДАСТСЯ ПЕРВЫМ. А ЕСЛИ БЫ ЭТО БЫЛ ЗАМОК, ВСЕ БЫЛО БЫ ПОТЕРЯНО.

— Ничего не скажешь? — спросил Деметрий. — Ты хочешь сказать, что не знаешь?

— МЫ ИСПОЛЬЗУЕМ НАШЕ ЛУЧШЕЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ.

— Но ты же бог!

— И Я ЗНАЮ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТЫ. НО НЕ ВСЕ. ЕСТЬ ЕЩЕ… СЮРПРИЗЫ.

— И все же, — настаивала Тетушка, — в качестве крайней меры? Если сердце можно уничтожить, тогда…

— НЕТ, — ответил голос. — ЭТО СЛИШКОМ РИСКОВАННО. ОГОНЬ ДРАКОНА, ЧЬЕ СЕРДЦЕ ВОССТАНОВЛЕНО, МОЖЕТ РАЗРУШИТЬ ТЮРЬМУ НИББАСА. СЕЙЧАС ТЮРЬМА — ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО ПОДДЕРЖИВАЕТ ЖИЗНЬ НИББАСА. ЕСЛИ ОН ВЫРВЕТСЯ НА СВОБОДУ БЕЗ СВОЕГО СЕРДЦА, ОН УМРЕТ… ТОЧНО ТАК ЖЕ, КАК ЛЮБОЙ БОГ, ОТДЕЛЕННЫЙ ОТ СВОЕГО СЕРДЦА, ДОЛЖЕН, В КОНЦЕ КОНЦОВ, УМЕРЕТЬ. НИББАС, К СВОЕМУ УЖАСУ, ЭТОГО НЕ ПОНИМАЕТ.

Деметрий покачал головой.

— Простите, но я не понимаю.

— ДАВНЫМ-ДАВНО, МАЛЬЧИК, МЫ УДАЛИЛИ СЕРДЦЕ НИББАСА, ЧТОБЫ ЗАМАНИТЬ ЕГО В ЛОВУШКУ… ТОЧНО ТАК ЖЕ, КАК ЭТО СЛУЧИЛОСЬ С РАСОЙ ДРАКОНОВ, КОТОРЫЕ КОГДА-ТО БЫЛИ В ИЗОБИЛИИ В ЭТОМ МИРЕ. МЫ ЗАКЛЮЧИЛИ СЕРДЦЕ В КАМЕНЬ И ИСПОЛЬЗОВАЛИ ЕГО, ЧТОБЫ ПОСТРОИТЬ ЭТОТ ЗАМОК. ЕСЛИ ЗАМОК БУДЕТ РАЗРУШЕН, ЕСЛИ КАМЕНЬ БУДЕТ ВЫРВАН ИЗ КАМНЯ, СЕРДЦЕ БУДЕТ ОСВОБОЖДЕНО, И НИББАС БУДЕТ СВОБОДЕН. ДАЖЕ СЕЙЧАС СЛУГИ НИББАСА ГОТОВЯТСЯ К ПОСЛЕДНЕЙ АТАКЕ С ПЕРВЫМИ ЛУЧАМИ СОЛНЦА.

Деметрий на мгновение задумался.

— Значит, война — это…

— ЛОВУШКА.

— Вижу. Значит, все потеряно?

— СТАЛ БЫ Я ГОВОРИТЬ С ТОБОЙ, МАЛЬЧИК, ЕСЛИ БЫ ВСЕ БЫЛО ПОТЕРЯНО? ЭТОТ ЗАМОК НЕ БЫЛ СОЗДАН РУКАМИ ЧЕЛОВЕКА. ЭТО МОЙ СОБСТВЕННЫЙ ЗАМЫСЕЛ, ХОТЯ МОТ МОГ БЫ ПОСМЕЯТЬСЯ НАД НИМ. В ЭТОЙ КОМНАТЕ НАС ОКРУЖАЮТ ПОЧТИ ДВЕ ТЫСЯЧИ ДВЕРЕЙ, КАЖДАЯ ИЗ КОТОРЫХ ВЕДЕТ В ОПРЕДЕЛЕННУЮ КОМНАТУ ЗАМКА.

Деметрий развернулся.

— В самом деле? Они все ведут сюда?

— НЕТ, СЮДА НИЧЕГО НЕ ВЕДЕТ. СЮДА ВЕДЕТ ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ. КАК ТОЛЬКО ВЫ ВОЙДЕТЕ В ДВЕРЬ, ВЫ НЕ СМОЖЕТЕ ВЕРНУТЬСЯ В ЭТО МЕСТО.

— Я могу привести к вам Вайолет?

— НЕТ.

— А если она мне не поверит?

— НЕТ НАДЕЖДЫ БЕЗ РИСКА. НАЙДИ ДВЕРЬ В КАБИНЕТ КОРОЛЯ. ТАМ ТЫ НАЙДЕШЬ ВАЙОЛЕТ. СКАЖИ ЕЙ, ЧТОБЫ ОНА ПРИВЕЛА ДРАКОНА К ЕГО СЕРДЦУ. СКАЖИ ЕЙ, ЧТО ДРАКОН МОЖЕТ ПОМОЧЬ ЕЙ УНИЧТОЖИТЬ НИББАСА.

— Но как?

— ОНА УЗНАЕТ. ИЛИ ДОГАДАЕТСЯ. ТОГДА ПРИВЕДИ ЭТОГО ИДИОТА-РАССКАЗЧИКА НА ПЕРЕДОВУЮ. ОН ДОЛЖЕН ОБЪЯСНИТЬ СОВЕТУ, ЧТО ВОЙНА, КОТОРУЮ ОНИ ВЕДУТ, — ЭТО ВОЙНА ПО ОШИБКЕ. ОН ДОЛЖЕН ПРЕДУПРЕДИТЬ ИХ, ЧТО НАПАДЕТ НОВЫЙ ВРАГ. КАЖДЫЙ МУЖЧИНА, ЖЕНЩИНА И РЕБЕНОК ДОЛЖНЫ БОРОТЬСЯ. УВЫ, СЛУГИ НИББАСА БЫЛИ ОСВОБОЖДЕНЫ. И ОНИ ИДУТ.

Деметрий почти не слушал после рассказа о дверях. Он мгновенно побежал от двери к двери, дико распахивая ее. Он открыл дверь, которая вела в Большой Зал, и еще одну, которая вела в кладовую, и еще одну, которая вела в библиотеку, и еще одну, которая вела в дамскую гардеробную. (Это было единственное, за которым довольно краснощекий Деметрий осторожно прикрыл дверь. Дама, о которой шла речь, ничего не заметила. И действительно, никто не знал.) Тетушка, Нод и Мот застыли на месте.

— Не стойте там просто так! Помогите мне найти! — крикнул Деметрий, открывая двери в рабочие комнаты, подземелья, кухни и коридоры.

Но Тетушка посмотрела вверх.

— Сэр? — спросила она. — Я должна знать. Я прожила гораздо дольше, чем следовало бы, и сделала все, что могла, чтобы поступить правильно. Но я должна знать. Мы… — она сглотнула, — вернемся к тебе? В конце. В историях говорится…

— ТЕТУШКА, — мягко произнес голос. — ВАШ НАРОД — ОДНО ИЗ ДРЕВНЕЙШИХ СОЗДАНИЙ В МУЛЬТИВСЕЛЕННОЙ. ВЕДЬ ИМЕННО ТВОЙ ПРЕДОК БЫЛ МОИМ ПЕРВЫМ ДРУГОМ. ВАШ НАРОД ВСЕГДА СТАРАЛСЯ ПОСТУПАТЬ ПРАВИЛЬНО, И Я ВСЕГДА ЭТО ЦЕНИЛ.

За исключением топота ног Деметрия, когда он искал названия над дверями, в похожей на пещеру комнате было тихо.

— Итак, — сказала Тетушка, — ответ «нет»? Это «да»? — голос ее дрогнул.

— ДОРОГАЯ МОЯ, ПРИШЛО ВРЕМЯ СРАЗИТЬСЯ С УЖАСНОЙ СИЛОЙ НА БЛАГО ВСЕХ. НЕ ВСЕ ЛИ РАВНО, ВЕРНЕШЬСЯ ТЫ КО МНЕ ИЛИ НЕТ? ИЗМЕНИТ ЛИ ЭТО ТО, ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ СЕЙЧАС?

— Нет, сэр.

— ТОГДА ПРОДОЛЖАЙ, ДОРОГАЯ…

— Я ее слышу! Это оно, — крикнул Деметрий, наваливаясь всем весом на древнюю дверь. Она не двигалась.

— Она застряла! — крикнул он.

— ПОДОЖДИ! ДЕМЕТРИЙ! ПРЕЖДЕ ЧЕМ ТЫ ВОЙДЕШЬ…

— Почему дверь не открывается? — Он снова и снова наваливался всем своим весом на дверь.

— ТЕБЕ НУЖНО КОЕ-ЧТО ПОНЯТЬ О ВАЙ…

— Открой, будь ты проклят! — крикнул Деметрий, когда дверь приоткрылась. — Вайолет! Ты меня слышишь?

— ОНА НЕ ВЫГЛЯДИТ…

Но дверь открылась, и в комнату вбежал Деметрий.

Послышался вздох.

— Понимаешь, о чем я? — спросил Мот. — Разведка. Это ты затеял всю эту чепуху.

— ИДИТЕ. ПОЖАЛУЙСТА. ВЫ ТРОЕ. ЭТО НЕ МОЖЕТ ПРОИЗОЙТИ БЕЗ ВАС.

— Ну, — сказала Тетушка, вновь обретая бесцеремонность, — по крайней мере, ты признаешь это, — и с этими словами она поспешила за Деметрием, Мот и Нод потащились за ней.

ГЛАВА 53

В кабинете короля на столе лежали раскрытые книги. Древние тексты, журналы, схемы анатомии и физиологии драконов. Вайолет покачала головой.

— Все это время. Я даже не заметила, что он делает. Все, что меня волновало, — это то, о чем говорил мне Ниббас.

— Этот глупый, тщеславный тип, и поощряет глупые, тщеславные мысли. Это не твоя вина, Вайолет. — Она с трудом сглотнула, заметив растущий стыд в собственной груди. — Ты была сама не своя.

— Это не оправдание, — сказала она, проводя рукой по блокноту отца. Она перевернула страницу.

— Когда эта тварь, которую мы не называем, — было написано косым почерком ее отца, — украла сердца всех драконов в Мультивселенной и привезла их сюда в качестве рабов, большая часть их истории была потеряна для них. Точно так же, как наша история, начавшаяся до того, как мы попали в зеркальный мир, потеряна для нас. Остались только обрывки. Тем не менее, если эти обрывки верны, то, возможно, это правда, что сердце дракона можно заменить. Что опасность, исходящая от подросткового жара, со временем ослабевает. И действительно, их сердца — эти слабые, хрупкие, хрупкие существа — могут быть их самой большой силой.

Вайолет не подняла глаз. Вместо этого она уперлась лбом в ладони, чтобы удержать вес этих нелепых волос.

— Он говорил с тобой об этом? — спросила она.

— Да, — ответил я. — Твой отец говорил со многими людьми. Эксперты, мыслители и рассказчики.

— И это правда? О сердцах?

Я помолчал, проводя пальцами по бороде.

— В моей профессии мы не обязательно утруждаем себя фактами. А истина — это вещь, обычно не ограниченная… тем, что доказуемо. Иногда существует разделение между точным и истинным.

Вайолет испустила ужасный стон и стукнула кулаком по столу отца. Я подпрыгнул.

— Дорогой Кассиан, ты всегда был таким занудой? Переходи к делу.

По коже побежали мурашки. Стук камней становился все громче. И, возможно, это должно было случиться с самого начала, или, возможно, мое внимание вызвало это, но в любом случае кусок штукатурки отделился от потолка и разбился у моих ног. Я взвизгнул и отпрянул. Вайолет едва шевельнулась. Она смотрела на меня своими длинными, прекрасными глазами. Глазами, которые не принадлежали ей. Я вздрогнул.

— Если рассказы правдивы, принцесса, — продолжил я, — то без сердца в теле дракон — тень самого себя, лишенный мужества, лишенный души. Он лишь частично сам по себе. Но когда сердце заменяется, дракон становится целым.

— Итак, Ниббас… забрал сердца драконов, чтобы управлять ими, и… я не знаю. Править. Править всем. Так что Старые Боги заставили Ниббаса узнать, каково это… и забрали его сердце, а вместе с ним и свободу — совсем как с драконами. Чтобы сердце освободило его?

— Освободило от зеркала, — задумчиво произнес я, роясь в книгах короля в поисках… чего-то. Чего-нибудь. Любая такая важная книга не будет отмечена, это точно. Но где король мог ее хранить?

Вайолет перевернула страницу.

— От зеркал, — гласила записка от руки ее отца. Вайолет наклонилась ближе, и тяжесть волос, упавших ей на шею, заставила ее поморщиться. — Есть старые истории, — писал ее отец, — о племенах драконов. Драконьи общества. Но как это может быть, если единственной определяющей характеристикой дракона является страх? Они боятся друг друга почти до смерти, сталкиваясь друг с другом только для того, чтобы произвести потомство, и это было так редко, что ускорило их близкое вымирание. Тогда возникает вопрос: почему? Зачем заставлять драконов бояться друг друга и бояться края зеркального мира? Может быть, потому, что — я не буду писать его имя — боялся, что драконы найдут способ сбежать? Боялся ли он отсутствия страха?

— Можно ли сломать зеркальный край мира, Кассиан? — спросила Вайолет.

— Великие боги, дитя! Почему ты предлагаешь такое?

— Когда я разбила зеркало, — медленно произнесла она, — Ниббас закричал. И это было ужасно, как будто существо испытывало боль. Но ведь он заперт на зеркальном краю мира, верно? Если зеркало будет разбито, убьет ли оно Ниббаса? Или это просто ослабит его? Если бы он кричал и страдал от боли, смогла бы я его прикончить?

— Это убьет нас всех, Вайолет! — воскликнул я, страшно встревоженный. Ребенок сошел с ума!

— Может быть, — сказала она. — А может, и нет. Иногда, когда кончается один мир, начинается другой. Но, может быть, оно того стоит. Мы не можем допустить, чтобы то, что случилось с нашим миром, случилось с кем-то еще, Кассиан. Мы единственные, у кого есть силы попытаться. — Вайолет уставилась на почерк отца и медленно обвела взглядом комнату. Все книги, которые ее отец изучал и любил, были аккуратно расставлены на полках, каждая из них была вытерта и обожаема нежными руками короля. Глаза Вайолет наполнились слезами, и слезы потекли по ее красивому, но неправильному лицу. — Есть бесконечные миры. Ты сам меня этому научил. И они невиновны. Мы не можем допустить, чтобы они пострадали, Кассиан. Мы не можем позволить этому чудовищу победить.

— И я не позволю тебе убить нас всех!

— Моя мать хотела бы, чтобы мы попробовали. Она бы с этим справилась. Ты же знаешь, она бы так и сделала. Кроме того, мы можем и не умереть. Зеркальный край мира был тюрьмой. Разве тюрьмы не предназначены для разрушения?

Безумие!

— Вайолет, — сказал я. — Я обожаю тебя и люблю, как родную. Но ты ребенок, и ты не можешь понять, и с уходом твоих родителей я — самое близкое, что у тебя есть, чтобы быть опекуном. Мне очень жаль, дитя. — Я повернулся, прежде чем она успела меня остановить. — Стража! — крикнул я, подбегая к двери. — Стража! — Дверь распахнулась, но это были вовсе не стражники. На самом деле это был не коридор по ту сторону двери. Вместо этого я увидела совсем другой коридор с высоким изогнутым каменным потолком и полированными деревянными дверями, насколько хватало глаз. И в комнату ворвался мальчик.

— Привет, Кассиан, — сказал Деметрий.

— ТЫ НЕ УЗНАЕШЬ ВАЙОЛЕТ! — прогремел голос с другой стороны. (И, да поможет мне бог, я узнал этот голос!)

— Деметрий! — воскликнула Вайолет, закрыв лицо руками. — Не смотри на меня!

Но Деметрий, услышав ее голос, не мог видеть ее сквозь пелену слез, его сердце крепко держалось за друга, которого, как думал, он потерял.

ГЛАВА 54

Вайолет встала, отбежала в дальний угол комнаты и прижалась к стене.

Деметрий медленно подошел к другу. За ним следовали три очень маленьких и очень злых существа. Они выглядели как люди… в основном, но они были достаточно маленькими, чтобы поместиться на моем плече. Я ахнул.

— Смотри, Тетушка! — сказал самый младший из троих, указывая на меня. — Этот идиот нас видит.

— Еще одно доказательство того, что наступил конец света, — сказал один из старших. Мужчина, судя по его виду. — И еще одно доказательство того, что бог, на которого мы возлагаем все наши надежды, шарлатан и дурак.

— Мот! — сказала старуха. — Богохульство! Прояви хоть немного уважения! — Она посмотрела на меня со смесью критики, осуждения и тревоги. Мне хотелось начать оправдываться, хотя я еще не совсем понимал, за что.

Вайолет продолжала закрывать лицо руками.

— Я серьезно, Деметрий. Я не хочу, чтобы ты видел меня такой. Я — это не я. И раньше. Когда я была такой ужасной. Это тоже была не я, Деметрий. Клянусь, это не так. И мне очень жаль. — И Вайолет со стоном подавила рыдание. Она крепко зажмурила глаза, пока они не загорелись.

Деметрий медленно протянул руку и тронул Вайолет за плечо.

— Вайолет, — сказал он, — давай поиграем в сказки?

Вайолет засмеялась, заплакала и упала на колени, прислонившись лбом к стене.

— Я начну, — сказал Деметрий. — Когда-то мир был здоровым и добрым. По крайней мере, мы так думали. Но что-то ждало… что-то отвратительное. И он выжидал своего часа.

Вайолет глубоко вздохнула, проводя узкими ладонями по лбу и изгибу черепа. Она схватила свои заплетенные волосы в кулаки и крепко вцепилась.

— Давным-давно, — сказала она, — мальчик и девочка обнаружили библиотеку в глубине замка. А библиотека скрывала страшную тайну. И они поклялись никогда не возвращаться. Но девочка солгала.

Деметрий опустился на колени рядом с ней.

— Однажды мальчик помог заблудшему королю захватить последнего оставшегося в мире дракона, и сердце каждого разбилось вдребезги.

— Давным-давно, — сказала Вайолет, — целый мир пытался притвориться, что злого бога не существует. Они запретили его рассказы. Они запретили его имя. Но он был скользким и коварным. И принцесса выпустила его.

— Давным-давно, — сказал Деметрий, — одна злая тварь затеяла войну. Он делал это ради забавы. Ради спорта. И обеспечения идеальной дымовой завесы, чтобы скрыть свои планы.

— Однажды, — сказала Вайолет, — одна девочка потеряла мать и обвинила во всем друга. И она загадала желание, которое, как она думала, исцелит мир. Но она ошибалась.

— Это ты, — сказал он, обнимая Вайолет и крепко прижимаясь щекой к ее щеке. — О, Вайолет, я так боялась, что больше никогда тебя не увижу. — Он встал, быстро вытер глаза тыльной стороной ладони и отступил назад. Вайолет села, ее большие черные глаза теперь совсем покраснели, а по янтарной коже побежали слезинки. Деметрий прищелкнул языком. Она была ужасно красива.

— Мне жаль говорить тебе это, Вайолет, — сказал он серьезным голосом, — но раньше ты выглядела лучше.

Вайолет снова разразилась слезами и смехом, и Деметрий снова закрыл глаза, прислушиваясь к ее голосу.

— Это ты, все в порядке. Слушай, мне нужно рассказать тебе, что мы только что узнали.

И Деметрий рассказал ей о нарастающей войне, и о метком нападении Мота, Нода и Тетушки лопатой, и об ужасной яме, ведущей в самое сердце замка, и о том, что сказал бог.

— Замок — это сердце? Каждый камень? Тогда почему Ниббас хотели, чтобы я его получила? Что я могла сделать?

— Не думаю, что тебе это интересно, принцесса, — сказал я. Вайолет вздрогнула. Она, конечно, не могла знать, что случилось с Горным королем — никто из нас не мог — и все же близость ее соприкосновения со злобой Ниббаса потрясла ее до глубины души.

— В любом случае, — продолжал я, — нам придется придумать другое решение. Король месяцами пытался прорваться к дракону. Посмотри на его записи! Он хотел, чтобы дракон тоже нашел свое сердце… хотя и по другим причинам. Если дракон не ответил ему, с его происхождением и подготовкой…

— Что ты имеешь в виду, Кассиан? — спросил Деметрий. — Я чувствовал дракона так же ясно, как любую лошадь. Тем более. Это… — Деметрий замолчал.

— Правда, — согласилась Вайолет. — И любопытно.

Тетушка переводила взгляд с мальчика на девочку и обратно.

— Я думала, что это невозможно. До сих пор никому не удавалось добраться до дракона. Со времени их порабощения. Они… — Она поискала нужное слово. — Колючие.

— Ну, это все еще правда. Но он общается со мной. Не было ничего хорошего, чтобы сказать, но все же. Вопрос в том, поможет ли это мне? Поверит ли он мне?

Деметрий пожал плечами.

— У него не будет выбора. Так и должно быть. И у нас не так много времени. У бога были инструкции для тебя, Кассиан, и для меня. Мы должны сражаться, но сначала мы должны предупредить совет. Что-то приближается… что-то ужасное. Война с Горным королем — всего лишь уловка, и мы должны быть готовы к настоящей войне. — Он повернулся к подруге и взял ее за руку. — Вайолет, иди к дракону. Помоги ему получить свое сердце. Дракон — ключ к убийству этой… твари. То, что является причиной всего этого. Но дракону нужна твоя помощь. Или он должен помочь тебе. Мы не совсем уверены. Тем не менее, мы постараемся выиграть для тебя немного времени. Мы будем держать Ниббаса подальше… или что там Ниббас использует, чтобы разбить замок на куски. А теперь иди.

Он заколебался, резко вздохнул и шагнул к Вайолет, обняв ее за плечи и крепко сжав. Вайолет задержалась на мгновение, а затем, не глядя ему в глаза, вывернулась, развернулась на каблуках и выбежала за дверь. Странный коридор исчез, и это был наш собственный коридор, в нашем собственном замке с его знакомыми камнями и знакомыми окнами… все они теперь гудели и пульсировали с этим проклятым, безжалостным биением сердца.

ГЛАВА 55

Вайолет с каждым шагом проклинала свое тело принцессы. Она скучала по своим старым ногам, старым волосам, старым рукам. Она скучала по своему лицу. В основном она скучала по тому, как люди светились любовью, признанием или даже раздражением, когда она проходила мимо. Теперь несколько человек, оставшихся в замке, остановились и уставились на нее. Они просто заботятся о красоте, презрительно подумала Вайолет. Им плевать на меня. Она не обращала внимания на взгляды и шла так быстро, как только могли нести ее крошечные и тонкие ножки, что, к сожалению, было не очень быстро.

Добравшись до драконьей крепости, она даже не потрудилась представиться и не взобралась на стену.

— Я освобождаю тебя, — пробормотала она, отодвигая тяжелую задвижку и поворачивая брашпиль, медленно опуская массивную дверь.

ОСВОБОЖДАЮ? ТАКОГО СЛОВА НЕ СУЩЕСТВУЕТ, она ощутила, как дракон подумал.

— Конечно, существует… — Она замолчала. — Я не знаю твоего имени.

ЕСЛИ ОНО У МЕНЯ И БЫЛО, ТО Я ЕГО ЗАБЫЛ. В КОНЦЕ КОНЦОВ, Я ЕДИНСТВЕННЫЙ, ТАК ЧТО НИКТО БОЛЬШЕ НЕ ПРИДЕТ, КОГДА ТЫ ПОЗОВЕШЬ. Он замолчал. НЕ ТО ЧТОБЫ Я ПРИДУ.

Брашпиль становился все тяжелее и тяжелее, чем ближе он подходил к земле. Тростинковые руки Вайолет затряслись. Наконец, он выскользнул из ее хватки и рванулся вперед. Дверь с ужасающим грохотом ударилась о землю. Дракон не двигался. Он набрал в рот еще листьев, прожевал и проглотил.

— Нам нужно идти. Мы должны кое-что сделать.

МНЕ НЕ НУЖНО НИКУДА ИДТИ. Я МОГУ ЖДАТЬ СВОЕГО РАБСТВА ЗДЕСЬ ТАК ЖЕ ЛЕГКО, КАК И В ЛЮБОМ ДРУГОМ МЕСТЕ. Он изрыгал массу изжеванных листьев и чешуек, которые, как показалось Вайолет, немного напоминали компостную кучу. За исключением того, что они были в огне.

Я УДИВЛЕН, ЧТО ТЫ ТАК ДОЛГО НЕ СПРАШИВАЛА МЕНЯ, ДИТЯ. Я ЖДАЛ.

— Я была немного занята, но все равно я здесь.

ПОБЕДА ТИРАНА БЛИЗКА. ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ДУМАЕШЬ, ЧТО Я СМОГУ ТЕБЕ ПОМОЧЬ?

— Я знаю, что можешь! — Вайолет наблюдала, как дракон робко просунул голову в дверной проем. Он моргнул единственным блестящим глазом.

ЭТО РЕДКОСТЬ, ДЕВОЧКА, ЧТО КТО-ТО ИЗ ВАС МОЖЕТ ПОДОЙТИ ТАК БЛИЗКО КО МНЕ И ОСТАТЬСЯ В ЖИВЫХ, ЧТОБЫ РАССКАЗАТЬ ЭТУ ИСТОРИЮ.

— Полагаю, это правда, — сказала Вайолет, подходя ближе. — Но никто из нас не хочет видеть эту тварь во главе этого мира или любого другого. Большинство из нас предпочло бы умереть. Я думаю, что знаю способ, как тебе не умереть, хотя я не так уверена насчет всех остальных…

ИНТЕРЕСНО. И ПОЧЕМУ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ДИТЯ ТАК ЗАБОТИТСЯ О БЛАГОПОЛУЧИИ… КАК ЭТО ВОСХИТИТЕЛЬНО ЗВУЧИТ? О, ДА. «ЯЩЕРИЦЫ-ПЕРЕРОСТКА»?

Вайолет покраснела.

— Ты думаешь, что ты особенный, потому что я оскорбила тебя? А ты — нет. В последнее время я много кого оскорбляю. — Она глубоко вздохнула. — Но как бы то ни было, мне очень жаль. Мой отец… — Она подавилась этим словом. — Мой отец очень заботится о твоем благополучии, и захватил тебя, потому что хотел найти способ не дать драконам исчезнуть навсегда. Он хотел учиться у тебя, чтобы понять, как тебе помочь.

И ЧЕМУ ОН НАУЧИЛСЯ? Глаз дракона сверкнул в темноте.

— Мой отец считает, что давным-давно драконы удаляли свои сердца в подростковом возрасте, но возвращали их обратно в зрелом. Он думает, что в какой-то момент драконы утратили это знание, хотя и не уверен, каким образом. Он написал в своих записях, что, по его мнению, если он вернет твое сердце обратно в тело, твое сердце снова сделает тебя целым драконом. У тебя будет твоя храбрость и твоя молодость. Твое тело снова будет целым и здоровым. Что это исцелит тебя.

ВЗДОР!

— Он сказал, что это потому, что Ниббас…

НЕ ПРОИЗНОСИ ИМЕНИ ТИРАНА! ПРОИЗНЕСЕНИЕ ИМЕНИ ПРИДАЕТ ЕМУ СИЛЫ. ОБОДРЯЕТ!

— Тогда давай убьем его, — прошептала Вайолет. — Ты и я вместе. Мы найдем твое сердце, мы исцелим тебя и сломаем зеркальный край мира. Этот гад не так силен, как ты. Он не может жить без своего сердца. Во всяком случае, недолго.

НО КРАЙ СВЕТА ОПАСЕН! ОН ПОЛОН ВРАГОВ! Дракон съежился на земле, прикрыв глаза лапами.

— Ты так говоришь только потому, что у тебя нет сердца. Оно снова сделает тебя храбрым. Я это знаю.

Дракон покачал головой.

Я НЕ МОГУ ПОЗВОЛИТЬ ТЕБЕ УВИДЕТЬ, ГДЕ ПОХОРОНЕНО МОЕ СЕРДЦЕ. Я НЕ МОГУ! ТЫ ЕГО УКРАДЕШЬ! ТЫ МЕНЯ УКРАДЕШЬ! ЗНАЕШЬ ЛИ ТЫ, КАКОВО ЭТО — КОГДА ТВОЯ ВОЛЯ БОЛЬШЕ НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ТЕБЕ?

Вайолет подошла к дракону, подняв руки ладонями вверх, чтобы показать, что она не представляет угрозы.

— На самом деле, дорогой, я точно знаю, каково это. — Дракон не двигался, но настороженно наблюдал, как девушка приближается. Он моргнул единственным сияющим глазом. — Это правда, что я могу украсть твое сердце. Но я не буду. — Она стояла прямо перед широкими челюстями, чувствуя жар его дыхания на своей коже. — Правда и то, что ты можешь сожрать меня в одно мгновение. Ты можешь сжечь меня дотла, или разорвать в клочья, или принести любое количество ужасных и ужасающих смертей. Я не могу сказать тебе, что делать. Я могу только надеяться. Могу доверять только тебе. Так же, как ты должен доверять мне. — Она потянулась вперед и положила руку на нос дракона. Он закрыл свой огромный глаз и начал издавать звук — глубокий, грохочущий звук, исходящий из самой сердцевины его тела. Это было похоже на кошачье мурлыканье, но глубже, шире и громче. От него у Вайолет задрожали кости. Но это был хороший звук, безопасный. Звук, похожий на семейный. — Я не знала, что драконы издают такие звуки, — сказала она, слегка улыбнувшись существу.

МЫ РЕДКО ЭТО ДЕЛАЕМ,ТОЛЬКО КОГДА…

Но Вайолет не узнала, когда дракон мурлычет. В этот самый момент мимо пронеслась стрела и приземлилась рядом с левой ногой Вайолет.

— Маршалл, сюда! — раздался в темноте мужской голос.

— Он убегает! Огонь, люди! Огонь! Не дайте ему уйти!

Вайолет подняла руки. Она стояла между лучниками и драконом.

— Стоять! — крикнула она. — Он не причинит вам вреда!

— Стреляйте в андуланскую мерзость, пока она там, — раздался еще один мужской голос. — Горный король просил только о смерти дракона, но он был бы рад услышать, что одним андуланцем стало меньше…

Если он и сказал что-то еще, Вайолет не знала. Вместо этого, все, что она знала, это кончик стрелы на ее коже — яркий и горячий, как железо, выходящее из бушующей кузницы. Хотя позже она поняла, что все это произошло менее чем за секунду, ей казалось, что это длилось целую жизнь или даже больше. Наконечник стрелы. Яркая вершина боли. Ее кожа вздулась, а затем вспыхнула вокруг наконечника стрелы, словно проглотив ее целиком. А потом стрела стала частью ее. Или она была частью стрелы. Она упала на спину, как гарпун, когда боль распространилась от плеча через грудь вниз по позвоночнику. Она почувствовала еще один укол боли в левой ноге.

Затем — рев дракона.

И яркое облако света над ее головой.

И в эти последние секунды перед тем, как потерять сознание, Вайолет показалось, что она увидела, как земля отскочила в сторону, и тропа, стена, лес, даже огромный сияющий дракон — все закружилось в воздухе, пока, наконец, темнота не закружилась вокруг них, и она исчезла.

ГЛАВА 56

Я должен признаться, мои дорогие, что храбрость этих двух детей так ослабила меня. Интересно, был ли я таким в молодости? Так готов действовать, так готов начать сопротивление неописуемой силе? Увы, думаю, что нет. Я, который должен был рискнуть небом и землей, чтобы защитить эту дорогую девочку и этого дорогого мальчика, обнаружил, что меня просто тянет за ними… мои пятки волочатся по земле.

Мне стыдно даже думать об этом.

После того как Вайолет вышла из комнаты, я сел на стул у камина, взялся за ручки и обхватил лодыжками ножки, стараясь не шевелиться.

— Есть предел моей храбрости, Деметрий, — начал я, но Тетушка фыркнула.

— Нет никаких ограничений. Вы не можете поставить забор вокруг ничего. Если ваша храбрость не существует, то мы не можем ее ограничить, не так ли?

— Это не совсем справедливо, Тетушка, — сказал Деметрий.

— Ты и половины не знаешь, мальчик. — Мот вскарабкался мне на колено и ткнул пальцем в лицо, словно это было оружие. — Мы уже давно наблюдаем за этим дураком. Использует истории, чтобы надуть себя, истории, чтобы разбить людей, и истории, чтобы не делать правильные вещи, когда придет время. Сказать, что у него храбрость блохи, было бы оскорблением для блох.

— Как бы то ни было, меня нельзя просить сражаться. Могу сказать, что мой рассказ об этой битве будет, скорее всего, более славным, чем сама битва…

Тетушка в ярости пнула меня по голени, а Мот и Нод разразились криками.

Деметрий вздохнул.

— Король назначил тебя регентом, а это значит, что именно ты будешь руководить военным советом, а значит, судьба королевства в твоих руках. Твоих, Кассиан. Ты когда-нибудь рассказывал историю, в которой не было бы короля, идущего в бой ради своей страны? Нет. Таких нет. Впервые в жизни, Кассиан, ты сделаешь что-то важное. И история, которую ты расскажешь об этой битве, будет реальной.

— Это была прекрасная речь, сынок, — сказал я надменно. — Но тебе придется самому убеждать генералов. Я не стану говорить им, чтобы они помирились с армией Горного короля. И уж конечно, я не буду тем, кто сообщит им, что существо, в которое они не верят, предупредило нас о проделках существа, о котором они никогда не слышали.

— Но бог сказал…

— Тебе. Не мне. Я останусь у огня. Это мое профессиональное право и ответственность.

Деметрий покачал головой.

— Отлично, — сказал он. — Нод? Если ты не возражаешь…

В этот момент я почувствовал, как что-то прыгнуло мне на плечо. Я почувствовал, как большие пряди моих волос обвились вокруг маленькой руки и маленькой ноги, и почувствовал что-то очень острое и очень холодное на пульсирующей жилке на моей шее. Я сделал движение, чтобы отмахнуться от бедного Нода, но был вознагражден внезапным увеличением давления от лезвия на моей шее и кулаками, дергающими меня за волосы.

— Не в моем характере убивать людей, — прошептал Нод мне на ухо. — Не заставляй меня делать то, о чем мы оба пожалеем. Опусти руки, пожалуйста.

— Дорогой Кассиан, — произнес Деметрий официальным тоном с низким поклоном, — я ужасно сожалею, что до этого дошло, правда. Но мы должны сделать то, что должно быть сделано. Встань, Кассиан, и созови собрание. Ты должен обратиться к совету. Бог сказал, что атака начнется с первыми лучами солнца, а это значит, что мы все должны быть готовы.

И прежде чем я успел возразить ему… прежде чем я успел сказать хоть что-то благословенное… Деметрий открыл дверь, окликнув стражников в коридоре.

— Регент Кассиан, заместитель короля, желает провести военный совет. Немедленно. Предупредите необходимый персонал и проследите за их прибытием. — На мгновение он заколебался, но только на мгновение. Он был так силен, так повелителен, что стражники тут же отдали ему честь. (В то время я думал, дорогие мои, что это было влияние бога, что, возможно, божественное вещество все еще оставалось на нем после того, как он провел время внизу, в сердце замка. Но нет. Деметрий всегда был таким. Я просто был слишком слеп, чтобы увидеть это.) Четверо поспешили прочь, чтобы собрать необходимых людей, в то время как еще двое ждали по стойке смирно, чтобы сопроводить меня в гостиную, превращенную в военную комнату в восточном крыле замка.

Деметрий повернулся ко мне и ухмыльнулся.

— Теперь пошли, — сказал он. Я встал, на мгновение заколебался и получил от Мота сильный удар по левой лодыжке.

— Сейчас же! — рявкнул он. — Хватит бездельничать. — Чтобы подчеркнуть это, Нод еще раз дернул меня за волосы и сильнее прижал лезвие к коже. (Если быть честным по отношению к дорогому мальчику, это была плоскость лезвия, а не край. Он даже извинился, но тихо, чтобы дядя не услышал.)

Мы вошли в холл. Крошечные трещины расползались по стенам, по потолку и по полу. Камни вибрировали и пульсировали, и ритмичное биение становилось все громче, быстрее, торжествующе.

— О боже, — сказала Тетушка, глядя на дрожащие камни. — Нам лучше поторопиться, Деметрий. У нас не так много времени.

ГЛАВА 57

Капитан Марда наблюдала за огнем в подзорную трубу, но толку от этого было мало. Он был слишком ярким, слишком… странным. Он не распространялся, не вспыхивал и не ревел, как полагается лесному пожару. Не было ни колонн, ни шлейфов пепла, ни смерчей пламени. Действительно, ее глаза должны были слезиться от дыма. Ей следовало бы завязать лицо платком, чтобы облегчить дыхание. Но нет. Воздух был чист. Пламя вздымалось и колыхалось, как живое существо — чудовище с множеством щупалец и множеством жестких ярких глаз, сверкающих в темноте.

И что бы это ни было, Марда видела, что оно растет. Новые участки появлялись из леса, выходили из русел рек, заливали горизонт. Они шли отовсюду.

— Что это? — спросила она, качая головой. Ничего хорошего, решила она.

Она закрыла подзорную трубу и сунула ее в сумку, прижав пальцы ко рту.

— Роб! — позвала она. — Неда! Лилан! — По каменным зубчатым стенам пробежали три гонца, их ноги дрожали над трещинами в скале.

— Пошлите сигнал повышенной готовности. Звоните в колокола. Сообщите остальным капитанам, и один из вас — Лилан — передаст в замок следующее сообщение: «Тварь за полем ждет и растет. Мы вышлем ему навстречу эскадру, прежде чем он доберется до города».

Трое гонцов неуверенно поклонились, повернулись на пятках и побежали в ночь.

Капитан Марда повернулась к сияющему горизонту.

— Такие, как ты, нас не запугают, — сказала она вслух. — Мы не позволим тебе прикоснуться ни к одному камню города.

Золотая масса усилила свое ритмичное извивание по полю. Она затаила дыхание и прислушалась. Было ли это ее воображение, или ветер начал звучать как голос — набор голосов — шепчущий «скоро, скоро, скоро»?

Без предупреждения стена под ногами Капитана начала грохотать и трястись, и мир вокруг нее наполнился треском камней, каждый из которых бился, как разбитое сердце.

ГЛАВА 58

Когда Вайолет проснулась, она едва могла пошевелиться. Земля под ногами была необычайно теплой, как и ветер, дувший ей в лицо. Согнуть правую руку было больно, глаза распухли.

— Что случилось? — сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь, с некоторым отвращением заметив, что ветер, дующий на нее, жутко пахнет серой.

Я ПРИНЕС ТЕБЯ В СВОЕ СЕРДЦЕ, ДИТЯ, прошептал дракон в ее голове. ЕСЛИ ТЫ СДЕЛАЕШЬ КАКУЮ-НИБУДЬ ГЛУПОСТЬ, Я РАЗОРВУ ТЕБЯ В КЛОЧЬЯ.

— Ну, это и есть благодарность, не так ли? — Вайолет изо всех сил сжала веки, прежде чем открыть их. Ее левый глаз приоткрылся, но правый все еще был приклеен. — Это последний раз, когда я принимаю стрелу за таких, как ты. — Она попыталась засмеяться, но вместо этого закашлялась, все время морщась. — Стрела все еще там? — Она боялась смотреть.

Дракон вздохнул. Он приблизил морду к ее телу, жар от его дыхания струился по ее коже, как вода. Хотя это не убирало боль, это, конечно, немного облегчало ее.

— Знал ли об этом мой отец? — удивилась Вайолет.

— ДА, — ответил дракон. ТВОЙ ОТЕЦ ЗНАЛ, ХОТЯ И НЕ СПРАШИВАЛ МЕНЯ ОБ ЭТОМ. И ДАЖЕ ЕСЛИ БЫ ОН ЭТО СДЕЛАЛ, СОМНЕВАЮСЬ, ЧТО ОТВЕТИЛ БЫ ЕМУ. Я БЫЛ НЕ В НАСТРОЕНИИ МНОГО ГОВОРИТЬ.

— Почему?

ТЫ ГОВОРИШЬ СО СВОИМИ ПОХИТИТЕЛЯМИ?

Вайолет попыталась сесть, но боль сбила ее с ног.

— Я бы так и сделала. Если бы я этого не сделала, меня бы до сих пор держали взаперти, а тебя убили, и у нас не было бы этой милой маленькой беседы. — Она покачала головой. — Знаешь, для дракона ты немного идиот.

У ВАШЕГО НАРОДА НЕ БЫЛО ОПЫТА ПЛЕНА. ЕСЛИ БЫ ТЫ ЗНАЛА, ТО ПОНЯЛА БЫ.

— Ну, мои люди скоро получат все виды опыта плена, если мы не убьем его.… что бы это ни было. Наверное, бог. Но я думала, что боги должны быть добрыми?

— А ТЫ ДУМАЛА, ЧТО ДРАКОНЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПЛОХИМИ, — ледяным тоном прошептал дракон. — ДОКАЗЫВАЕТ, ЧТО ТЫ ЗНАЕШЬ.

Вайолет потянулась к ноге. Ее одежда была порвана и мокра от крови, но стрела исчезла, и это было облегчением. Однако стрела в ее груди все еще была там. Она коснулась ее кончиком пальца и вздрогнула.

МНЕ УДАЛОСЬ ВЫТАЩИТЬ ВТОРУЮ СТРЕЛУ. Шепот дракона в ее голове внезапно стал нежным. Милым. НО ТА, ЧТО У ТЕБЯ В ГРУДИ, ГЛУБОКАЯ. ТЫ ИСТЕЧЕШЬ КРОВЬЮ. СРАЗУ. Я МОГ БЫ НЕМНОГО ПОМОЧЬ ПРОЦЕССУ ИСЦЕЛЕНИЯ, НО НЕ БЫЛ УВЕРЕН, ЧТО ЭТО НЕ УБЬЕТ ТЕБЯ. ЕСЛИ Я СОБИРАЮСЬ УБИТЬ ТЕБЯ, МНЕ НУЖНО ТВОЕ РАЗРЕШЕНИЕ.

— Ну, это ужасно вежливо, — сказала Вайолет. С огромным усилием она приподнялась на локтях и заставила себя открыть глаза. Стрела была воткнута в дальнюю часть ее груди, в маленькую впадинку под плечом. Она отвела взгляд. — В любом случае, рана от стрелы нам пригодится, — проворчала Вайолет, затем зарычала от боли, перенеся вес тела на ноги и, пошатываясь, встала.

КАК МОЖЕТ БЫТЬ ПОЛЕЗНА РАНА ОТ СТРЕЛЫ?

Вайолет закрыла глаза и медленно расплылась в улыбке.

— Покажи мне свое сердце, и я покажу тебе.

ГЛАВА 59

Сказать, что совет был недоволен, увидев меня, мои дорогие, было бы преуменьшением. Члены совета не простили королю ни того, что он назначил меня ответственным, ни того, что я согласился. (Не то чтобы у меня был большой выбор — или вообще какой-либо, заметьте, — но это не исправило их язвительного отношения ко мне.)

Более того, я назначил встречу посреди ночи, в компании маленького ребенка. (И не просто маленького ребенка, я чувствовал, как они думают. Дитя ливрейного лакея. Никто. Ничто.) А также три очень маленьких существа, которые, как я настаивал, были с нами, но которых никто из совета не мог видеть.

— Должен ли я понимать, — хохотнул один особенно древний член совета (его звали Уифрин, старый скептик и не из тех, кто слушает истории), — что теперь мы должны — во время войны — подчиняться приказам убежденного сумасшедшего?

— Подтверждено кем? — возмутился я.

— Причинами, — злобно пришипел Уифрин. — Действительно, уничтожить все зеркала! Изобретать проклятия и магию, когда варвары на севере взывают к нашей крови и рабству. Сама идея!

— Но это правда, — сказал Деметрий. Совет взорвался.

— Кто впустил сюда этого мальчишку? — крикнул Уифрин.

— Это военный совет, — крикнул генерал. — Это не детский сад!

— Немедленно уберите отсюда мальчишку, — прорычал другой генерал.

Деметрий, всегда такой спокойный мальчик, такой неумолимый даже перед лицом паникующих животных и разъяренных людей, на мгновение склонил голову. И поскольку старики и женщины совета ожидали, что мальчик будет топать ногами, дуться и поднимать шум, его спокойное, невозмутимое поведение повергло их в молчание. Или, что более вероятно, это было просто присутствие самого Деметрия. Что-то в этом мальчике заставляло людей прислушиваться. Стайка визжащих стариков мгновенно успокоилась. Деметрий откашлялся.

— Я знаю, что это не то, что вы хотите услышать, но враг, действующий здесь, — это не тот враг, с которым мы боремся. Война, которую этот идиот Горный король ведет с нами прямо сейчас, — это уловка. Что-то, что заставит нас потерять бдительность. Что-то очень могущественное находится — в данный момент — внутри замка. Внутри. Положите руки на камни, если не верите мне. Почувствуйте, как они бьются. Посмотрите на трещины. Они становятся все шире в течение нескольких недель.

— Сказки, — выплюнул Уифрин, хотя я заметил, как дрожат его руки, когда он посмотрел вверх на паучьи трещины, растущие по потолку и вниз по стенам.

— Думаю, мы оба знаем, что это неправда. Вы меня старше, все вы, и вы имеете от меня должное уважение. Но я слышал голоса защитников замка — защитников, которые прокладывали туннели, по которым мы с принцессой Вайолет бродили с самого детства. Защитников, оставленных здесь Старыми Богами на случай, если Ниббас… — по комнате пронесся шокированный вздох.

— Откуда он знает это имя?

— Он смеет его произносить!

— Его история запрещена!

Деметрий продолжал, ничуть не смутившись.