Гендерный принцип космонавтики

гендер

Вместо введения

Человеку уже миллионы лет. Он залез в глубины морей и поднялся в бескрайние районы Вселенной, разведал микрокосмос и макрокосмос. От шкуры и дубинки он эволюционировал к сложнейшему компьютеру и нарядов до Армани, гравитационных лучей и лазеров.

Но все равно в частности он по-прежнему подразделятся на мужчин и женщин, а его деятельность главным образом подразделяется строго по тендерному принципу.

И это не обустроить и не обмануть, ибо человек такая скотина, которая подразделяется на биологической базе, а он строится на размножении, то есть на сексе.

Вся человеческая цивилизация основывается на любви мужчине и женщины, девушки и мальчика и космос лишь является частным примером.

Гендер!

И тут ничего не сделаешь, сколько не ругайся и не планируйся сокращения амурных интересов, не подводи под предупреждения и выговора.

Ибо он человек.

Глава 1

Курсантское общежитие космического института, тихое и сладко спящее, как и всякое молодежное общежитие, не спящее до глубокой ночи, всполошила ревущая сирена. Что делать – 6.00 местное время, по распорядку дня в Российских военных учебных заведениях – подъем!

И никуда не денешься – строгая дисциплина по принципу: не хочешь – заставим, не можешь – научим. Прыжок в сторону – провокация. Не спать ты можешь хоть до 5 часов в обход суровых, но не всесильных вахтеров-прапорщиков, но подняться обязан строго в положенное время! Это первая четверть ХХII века, ребята! (хлопцы, на суржике старшины)

Валя Морозов нехотя, но быстро поднялся, помня, что время утреннего подъема очень ограниченное, а дежурные воспитатели садистски безжалостны и суровы, не понимая, что такое – очень хочется спать.

Он уже перешагнул на 5 курс и прошел все самые суровые испытания, которые допускались уставом и придумывались изобретательными офицерами.

Сорок пять секунд, чтобы одеться, обуться и быть готовыми к зарядке, то бишь к издевательствам со стороны старшины Лазарчука И.И., который всегда бывает на утренней побудке, не забывая любимых курсантов.

Только не думайте, что инициалы И.И. расшифровываются, как Иван Иванович. Лазарчук – классический одесский еврей, дотянувшийся до России теперь аж из-за границы. Зовут его Иуда Израилевич и он имеет прозвище путешествующий еврей.

Не знаю уж, как он проходил срочную в Российской армии, а затем специальные курсы старшин. Наверное, тяжело и со скрипом. Скуля и подвывая, обвиняя весь белый свет и, конечно, всех воинских начальников.

Зато старшиной он получился страшный, эдакий образцово-показательный зверь. Безжалостный, пунктуальный, вежливый в рамках армейского устава. Курсанты дыхнуть при нем боялись! Рассказывая почти обязательные байки про переходы еврейского народа через пустыню (с чем и было связано его прозвище), он придумывал издевательства все изысканнее и коварнее.

И что теперь делать, когда все прошедшие первый курс курсантыстановились ярыми антисемитами, а старшеклассники – сторонниками геноцида. Их как-то и ругать даже не хотелось.

Особенно, кто не прошел и вылетел сито отбора, на век становясь моральными, а то физически подбитыми калеками.

К счастью, большинство курсантов первый курс все же проходили, физически подтянутыми, морально закаленными. Правда, душа у них все равно будет раненой, мятущейся. Но кого это волнует?

Валентин Морозов чувствовал себя в это утро двуликим Янусом. Пока голова неспешно перемалывала медлительные философские мысли о текущем бытии, подкрадывающихся трудностях и грядущих перспективах, тело быстро одевалось в спортивную форму и обувалось в кеды. Раньше, на первом курсе, Валя постоянно не успевал. То шнурки на кедах не завяжешь, то носки не оденешь. И не он один. Мало кто мог одеться, еще не привыкнув к бытию жесткой воинской жизни на первом курсе на радость ликующего Лазарчука.

Но это в прошлом. Сейчас Валя был прожженным пятикурсником краснознаменного ордена Александра Невского общекосмического военного института, не однократно провожавший вылетевших товарищей и даже пару раз хоронивший.

Тренированным он был на уровне Барсика. Это был кот старшины – такая же сволочь и, похоже, тоже еврей. Во всяком случае, характером (скотина в высшей степени) и цветом шерсти (иссиня-черная) очень походил.

А потому организм Морозова руками и ногами одевался и обувался, не затрагивая голову. ВНС (высшая нервная система) есть ВНС. Пусть думает. Руки-ноги думать не могут, зато успевают скакать – прыгать – хватать.

О ними были настолько тренированными и выученными, что в ознаменовании этого их официально выделили и называли гардемаринами.

Сам Валя, как считалось штатными инструкторами вуза, идеально подходил к профессиональной службе. Немного выше среднего роста, выносливый и здоровый, он мог выдержать почти любую нагрузку, не падая в девичий обморок.

Его мнением никто не интересовался, а жаль, хотя он много бы сказал, особенно после десятимильного кросса, нового и о процессе тренировке, и о самих мудреных учителях в погонах.

Вообще-то Валя никогда не собирался в армию, даже на срочную, а уж тем более в офицеры. Он был из Удмуртии и, соответственно, из семьи удмуртов, впрочем, давно (с эпохи сталинизма) русифицированной. Но, тем не менее, такой же, как и все удмурты, спокойный, тихий и выносливый. Мог бы стать физруком или лесовиком. Обычное дело.

Однако, как и каждый второй мальчишка, он мечтал, буквально бредил, космосом, который особенно активно осваивали в последние десятилетия. Откуда это появилось у сельского мальчишки, не имевшего ни одного космонавта в роду, ни одной книги по боевой фантастике (да-да!). И, тем не менее, после окончания средней школы в их селе он решительно заявил:

- Хочу в безбрежный космос!

Никто из родственников не протестовал. Хотя надо бы. Видимо посчитали: взрослый уже парень, его жизнь. Раз решил мучиться – пусть мучается. И даже посоветовали: по штатской линии в России, скорее всего, не пробиться, в нашей стране космос военизирован. Но есть такой средний – между военными и штатскими вуз, только что открытое высшее учебное заведение – краснознаменный ордена Александра Невского общекосмический военный институт.

Созданный на основе факультета, и даже получивший его орден, он как раз готовил космонавтов широкого профиля. Главное – закончить, там сразу возьмут в космос. У него же соответствующая профессия, к которой он с лязгом, визгом продирается.

После этого совета он уже не думал. И ведь совершенно по-глупому поступил. Да еще с большим трудом, с высоким конкурсом.

Если бы он знал, какой там будет ад, сломал бы любую конечность родственничку на выбор. А когда на первом курсе поступил и приступил к учебе, было уже поздно, и он, как и большинство поступивших, сжав зубы, тянул лямку. Уходить было не по-мужски, сдавшегося не любили везде – ни в обществе, ни в семье. И потом, он как-то быстро понял, что даже в штатских вузах, будет легче, но все равно тяжело.

Поэтому и терпел здесь, в их долбанном в задницу ордена Александра Невского общекосмическом военном институте. Проходил общетеоретические курсы, на которых от мудреностей подвисала голова, как у слабого ПК. Пробирался сквозь сита физических нормативов ГТО (готов к труду и обороны – древний свод показателей еще эпохи аж мифического И.В. Сталина) и НМК ( современный нормативный минимум космонавта). Одними руками, практически без головы, разбирался в сложных технических схемах, как отдельных приборов, так и целых звездолетов.

Все прошел, как это было не странно не только ему, но и офицеров! Теперь уже осталось немного. И, тем более, страшила опасность вылететь за какую-нибудь гадость – учебную неуспеваемость или дисциплинарную повинность. Или еще за что-нибудь. Было бы желание, выкинуть отцы-командиры всегда за что найдут и еще хитро улыбнутся.

В физкультурный строй он и двое его подшефных курсантов встали вовремя, в нормах положенного норматива. В отличие от десятка первокурсников, которым теперь вместе с шефами – курсантами 5 курса, – достанется от старшины. Этот еврейский выродок, мало что издевался над ними на первых двух курсах, так еще и пристал к уцелевшим учащимся на 5 курсе (мол, старшаки, помогите младшакам на зарядке, вы же можете!). Пятикурсники (нашел дураков!), конечно, дружно отказались. На это Лазарчук всего лишь мило их поблагодарил, и теперь курсанты, на выбор старшины, являются шефами первокурсников, бесплатно выполняя работу старшины. Скотина, что, спрашивается, справлялся, если у тебя уже список кандидатов лежал, что со стороны пятого курса, что первого?

Дальше курсантский распорядок был известен. Зарядка, больше похожая на прохождение полосу препятствий, которую приходилось пробегать с навьюченными на курсантов тяжестями. После такой разминки все они без разбору еще полчаса не могли прийти в себя.

Дальше – лучше. Обильный завтрак без всякого издевательства и подначек. Кормили курсантов, как на убой. Много и питательно. Мясо, рыба, молочные продукты. Сладости, овощи–фрукты. И все равно не хватало.

Отцы-наставники, на собственном опыте и на практике курсантов, поясняли, что они еще растут и, к тому же, имеют большую нагрузку. Мол, нормально, парни, физиологические возрастные особенности, пока хотите жрать – жрите, благо все как бы бесплатно. Платить будете позже. И как и любые офицеры, – не деньгами, а кровью и жизнью.

Хороша перспектива, что б у всех такая перспектива в жизни была!

Вот и завтрак. Большая тарелка рисовой каши с куском сливочного масла и с двумя котлетами, и двести грамм (полный стакан) густой сметаны. И пять кусков белого хлеба! Съедали все, до крошки, будто у них в животе не желудок, а уменьшенная черная дыра.

Но через считанные часы, когда усталость от зарядки проходила, одновременно начало сосать в желудке. Куда все уходит?

К десяти часам их построили на внеочередную линейку, оторвав от плановых учебных заданий. Хотелось верить, что общий сбор посвящен не очередной издевательской речи старшины на тему «И дерьмо летать в космос хочет, но не может».

Вообще-то у них должна быть линейка, посвященная производственной практике. Но Лазарчук, если нет представителей факультетского руководства и ректората, такой шутник над курсантами!

И ничего, что практика на 5 курсе, по мнению институтского начальства, является важным этапом всего учебного процесса. Оно считает, что если на учебно-производственных практиках предыдущих курсов участвовали еще недоспециалисты и полукосмонавты, то сейчас курсанты практически на100% теоретически обучены. Ведь что не говори, а 5 курс – это итог всего. И на практику идут специалисты (теоретические)!

Только вот старшина на все это наплевал (про себя, разумеется). Установочную конференцию он как бы проведет, а реально это будет два часа стеба над курсантами.

А вот и он сам. Лазарчук всегда был примером военнослужащего с плаката «Добро пожаловать в армию». То, положено гореть – горело, положено стоять – стояло, блестело и даже дрожало, а сам Лазарчук бдительно и доброжелательно улыбался.

И все курсанты подобрались. Они по опыту знали – когда старшина в таком настроении, лучше ему не попадаться под руку с какими-нибудь недостатками. Или попадешь на десяток нарядов вне очереди (чистить гальюны зубными щетками) вместо положенных очередных двух на картошку кухни, или наградит обидным и очень точным эпитетом, которое бывает на столько точным и интересным, что очень быстро перерастет в прозвище. И хорошо, если только на время учебы в институте. Судя по практике, многим обидные прозвища останутся на всю жизнь.

А старшина между тем, как будто впервые видел курсантов-старшекурсников, медленно прохаживался вдоль идеального строя, вдумчиво вглядываясь в каждого. Прямо-таки иностранный президент какого-нибудь африканского государства при осмотре торжественного строя роты почетного караула. При чем на одних он смотрел, походя, не выражая особого интереса, около других останавливался надолго, пунктуально просматривая на голову, тело, верхние и нижние конечности, что-то негромко говоря себе.

Похоже, Лазарчук, проводит реальный поиск по только ему понятным нормативам, выводя идеальные нормативы. Эй, дядя, скажи, что надо, мы тоже подумаем. Что надо подгоним, что надо подошьем!

Вале стало интересно. Он скосил глаза, сохраняя каменное выражение. И не он один сгорал от страшного любопытства. Все курсанты бросали вопросительные взгляды на путешествующего еврея, предпочитая не спрашивать, чтобы ненароком не попасться под самосвал.

В принципе, курсантам на обычной линейке он разрешал задавать вопросы и, если у него было хорошее настроение, даже отвечал на них. Но сегодня был явно не день вопросов-ответов.

Несколько человек, наиболее нетерпеливых и настырных, если не сказать наглых, тут же пострадали. Как говорится, сразу выдал, не отходя от кассы. Лазарчук словно даже обрадовался и, выйдя в центр строя, чтобы его было лучше видно всем курсантам, четко и громко объяснил любопытным, как и откуда они произошли, кто их родители и почему они не могут считаться нормальными людьми.

Чувствовалось, что вопрос этот Лазарчук изучил детально и глубоко, со всеми деталями и подробностями и теперь спешил объяснить другим, тоже интересующимся эволюцией человечества.

Курсанты, в душе угорая и с трудом не взрывающие громким хохотом, удивились, когда старшина, казалось бы разошедшийся речью на не один час, внезапно сократился и лишь выдал стопку фамилий – самых красивых (или смазливых) и… его Морозова. Эй, он же не смазлив, мягко говоря. Даже наоборот!

Посмотрел на старшину, понял, что ему на курсантское mercy наплевать сугубо сверху. Эх, начальничек!

Лазарчук приказал обозначенным подойти к нему, а остальным смыться и чтоб они через секунду здесь не мелькали, иначе он будет искать среди них добровольцев на мытье унитазов зубными щетками.

Общая задача студентам на сегодня – предварительно познакомиться с местами практики, привезти официальные пластики с подписями и печатями о готовности кораблей принимать практикантов в этом году. Если возникнут какие-то проблемы, сообщить своим командирам и ответственным за практику.

Отдал приказ и застыл истуканом. Все остальное его, как бы, не касалось. Как бы, поскольку, едва начнутся безобразия, старшина сразу утратит олимпийское спокойствие и выдаст виновникам (или тем, кого он считает ими) в полном объеме!

А там еще будет столько работы! Деканат (знали по прошлым практикам) высчитывал эти места будущей практики чисто теоретически, по имеющимся спискам. И что там стало за последний год, их принципиально не интересовало. Ни полстолечки! Пусть корабли российских ВВК занимаются своими проблемами, совершенно не интересуясь практиками, пусть хоть завтра война. Кто-то убыл на разведку в дальний космос, другой – на плановый ремонт, третий вообще списан из списка действующего комического флота.

Сам узнавай, практикант, тебе на практику!

В итоге курсанты образовали два потока – основной, ринувшийся с плаца в казарму, в учебные помещения, на космическим кораблям, и прочие места, куда им надо быть согласно распорядку курсантского дня. И тоненький ручеек, всего в несколько человек, опасливо подходящих к старшине. Что еще придумает Лазарчук? Подойти-то он велел, а зачем?

Соберет всех вместе, и поведет в туалет к унитазам, похохатывая от шутки. Ему смешно, а им грустно. Куда уж лучше. Унитазы чистить зубными щетками без всякого повода! Были такие случаи в институтской практике в предыдущие годы, и ничего хорошего в этом курсанты не видели. А им ха-ха.

Но на этот раз Лазарчук все же не собирался их подначивать. Он добродушно (!) поинтересовался у собравшихся курсантов:

- Что вы там жметесь, как старые девственники от красивой шлюхи? Идите ко мне!

Добродушный вариант старшины был еще хуже – и страшный, и грозный, и совсем не понятный. Курсанты, прячась друг за друга, немного подошли к старшине, а после грозного хмыканья – еще ближе. Лазарчук шлюхой не был, более того, он сам мог поиметь всех курсантов вместе взятых в любых позах.

Лазарчук измерил взглядом расстояние между ним и его подчиненными и, видимо, решил, что ближе их не подвести – дисциплина и субординация курсантам не позволит. Можно было заставить закаленных курсантов – пятикурсников упасть в обморок, как робкую девочку – добровольную проститутку с первого курса пединститута. Это было очень занятно, но потом надо будет приводить их в себя, а у них и так сегодня проблем много и с самого верха карьерной лестницы!

Старшина тяжело вздохнул, как неумеха курсант, поведя головой, неспешно пошел куда-то в сторону. Движение головой вслед можно было понять, и как идите за мной, младые таланты, и как падайте в грязный снег под ногами, нечестивые агаряне. В зависимости от уровня воображения испытуемых и, конечно же, их проводника по пяти кругам (курсам) ада (института).

Курсанты забеспокоились, стали перебрасываться взглядами, не зная, что делать – идти следом, бежать прочь, пасть ниц, окрикнуть старшину на свой страх и риск? Морозов, чувствуя себя единственным думающим среди присутствующих (включая в том числе и старшину) похоже повел головой и рывком догнал Лазарчука.

Старшина не поворачивал голову и вообще, казалось бы, не интересовался учащимися. Но, тем не менее, издал одобряющий звук и пошел еще быстрее.

Вскоре стала понятна цель похода – старшина вел их в свое служебное помещение. Вообще-то, согласно штатному расписанию, здесь должно было быть пятеро старшин, ведь комната называлась «старшинская». На каждый курс должен приходиться один старшина. Но четверых курсанты никогда не видели – ни в институте, ни в этом служебном помещении все пять лет. Говорить об этом уже надоело еще на первом зеленом курсе. Нет их и все! Съел сволочь Лазарчук! И пусть у начальства голова трещит, как с помелья после трехдневного запоя техническим спиртом, каким образом хитрый еврей всех обманул.

Морозов еще немного побаивался, что курсанты сюда пришли вытирать пыль с мебели – была такая мысль, хотя он и не до конца в нее верил. Лазарчук был слишком еврей и слишком старшина, чтобы тратить слишком много усилий для такого затратного занятия выпускникам. Взял бы пару-тройку второкурсников – уже умных и опытных, чтобы ничего не разбить и испортить в любезном ему помещении, и еще не очень закаленных, чтобы громко не спорить друг с другом, глядя на старшину, о гуманизме и человеколюбии. Спорить со старшиной о количестве нарядов вне очереди и почему они убираются здесь не решаться и курсанты 5 курса, а вот грызть медленно мозги местному хозяину они вполне могут (и обязательно будут).

«Так что мы здесь по другому поводу, - с надеждой подумал Валя, - будем надеяться на его здравомыслие. Курсантов сюда по другому поводу не пускали. Кто его знает, может, Лазарчук сдуру попробовал поработать на выпускниках»?

- Морозов, долго не думай, череп лопнет или инсульт произойдет, - предупредил Лазарчук, почувствовав мозговой штурм в голове курсанта и предложил: - садитесь, ребята, в ногах правды нет. Настоитесь еще.

Он сел во главе стола, швырнул фуражку на стол, посмотрел на севших курсантов тяжелым взглядом, заранее отсекающий любые вопросы учащихся. Ответы на вопросы как бы есть, но своеобразные:

За чем пришли – за хреном;

Почему они – потому что хрена много;

Долго еще – долго, пока хрен не вырастет и т.д.

Глядя, как курсанты подобрались, еев на стульях по стойке смирно, он самодовольно улыбнулся, чему-то усмехнулся, потом заговорил:

- Так-то вот, в этом году у вас первая настоящая практика. На нынешнем пятом курсе это учебная космическая, без точной привязки. При чем для особо одаренных уточняю – такая у вас одних. Начальники, одумавшись, решили провести. На следующих курсах тоже будет учебно-боевая практика, но уже с конкретной привязкой, скорее всего, либо штурманская, либо механиком.

- Сейчас скажу первый и последний раз, щоб больше не переспрашивали, – это по поводу куда и как идти на корабли. Вы не подумайте, что все такие счастливые – пойти, посмотреть и отказаться. Нет, такой вариант будет первый и последний раз. Следующие курсанты будут просто направляться на конкретные корабли.

Впрочем, это так. Не для этого я вас собрал. Умные и так поймут, дуракам по шнобелю поймем посильнее и побольнее – образумятся. Кто куда направлен, тот и должен пойти. Добровольно-обязательно. Понятно?

Лазарчук вызывающе посмотрел на курсантов, как добропорядочный сталинист на либералов-офицеров. Таковых учащиеся никогда не видели, но предполагали об их наличии из новостных каналов и, частично, из политических сказок и небылиц. Впрочем, со старшиной они спорить не собирались и смирено на него уставились.

Старослужащий свирепо уставился на курсантов, не увидел у них вызова, успокоился, уже спокойнее заговорил:

Сегодня я проводил у вас распределение, как на плацу, так и у себя в голову. Вы четверо победили – из них трое смазливых, один умный. Морозов, - окликнул он грубо курсанта, неосторожно скривившего губы в саркастической улыбке, – будешь оттачивать свой ум на мне, отрежу первичные признаки половых органов – яйца то есть, – но из института не отчислю, с помощью ректората пойдешь в команду 6, понял?

- Так точно! - скорехонько вскочил Валя. Стоя, он оказывался выше, и это немного нервировало старшину. Поэтому курсант продолжал стоять, хотя мог и спокойно сесть.

Гендерный вопрос всегда был актуальным, пусть престарелые адмиралы и отказывают ему в существовании. Команда 6 у них появилась в прошлом году, когда, вопреки сопротивлению моряков на всех уровнях, в российском флоте появились курсанты нетрадиционной сексуальной ориентации.

На западных космических флотах они были уже давно, а вот в российском флоте, благодаря целенаправленному и постоянному сопротивлению, они отсутствовали. Бог их миловал, голубые и розовые (как их называли в обычной русской жизни) и люди нетрадиционной ориентации (как примерно их ориентировали на Западе) на русских кораблях еще не присутствовали.

На Западе с этим смириться не могли. Надо было учить цивилизации этих грубых русских медведей. И для начала встроить в их ряды геев. Надо учится западной культуре. Пускай мучаются, не одним же европейцам мучаться!

Западные джентльмены все хорошо провернули. Сначала, президенты и премьеры (или как еще их называют) сумели включить в повестку дня на высшем уровне вопрос о деятельности нацсексменьшинств в космосе. Формально, рассматривалось состояние голубых и розовых во всех странах. Иначе бы русские не согласись, да еще со скандалом уехали с саммита, а потом прислали на Запад грозное предупреждение.

На практике же, западные политики быстренько отчитались, а потом сообща все принялись за русского президента.

В общем, за три часа обсуждения, ряд значительных уступок в экономической и геополитической сферах России и их президент, после нескольких оговорок, все же уступил и согласился на принятие в российский космический флот голубых и розовых.

Не надо думать, что это произошло быстро. Только включение в повестку дня саммита заняло несколько лет. За это время в России сменились два президента, а Валя неспешно проучился в средней школе и благополучно перешел в старшую, сдав в восьмом классе экзамены.

Затем пошли другие препятствия. В общем, Морозов учился уже в 3 курсе общекосмического военного института, когда сексуальным меньшинствам разрешили поступать во флотские учебные заведения, в том числе и в их вуз (не больше десяти в год) и только на указанные специальности (см. 964сс).

Убогополовые были зачислены в специальную 116 группу (затем номер менялся в зависимости от курса). Учились они хорошо и в обычной жизни были компанейскими парнями и девчонками, но прошлый холодок оставался не только у начальства, но и у простых курсантов. Когда нескольких из них (не их наказания, просто по глупости) в прошлом году решили перевести в эту группу, то трое подали заявления об отчислении из института, а один попытался отравиться лекарствами.

Начальству пришлось срочно брать задний ход. Заявления испарились, как будто их и не было. Их проконсультировал юрист, мягко сообщив, что они не имеют права подавать такого рода заявления. Отравившегося сначала лечили в учреждении скорой помощи и лечебнице, а потом бесплатно в санатории.

После этого ректор пригласил их всех к себе, извинился за перевод (!), парням дали некоторые финансовые прерогативы и, ликвидировав приказ в их же присутствии, убедили считать вопрос закрытым. Популярности убогополовым это не принесло.

Но угроза для Вали была существенной. В силу курсантской привычки ему придется подать заявление от отчислении. И это на пятом-то курсе, за несколько месяцев до выпуска!

Морозов уважительно посмотрел на старшину. Когда-то у него были черные, как смоль, волосы. Теперь на голове осталась большая лысина. Зато мозги у Лазарчука были и есть, как у гроссмейстера. Он сразу просчитал ситуацию. Она ему не понравилась и он принял меры.

Помимо явной, но потенциальной угрозы, он решил дополнить словесными запугиваниями:

- Садись, балбес, - сердито приказал он, - если не будешь первым, эту практику ты у меня не сдашь. Понял, дорогой?

- Так точно, товарищ старшина! - снова вскочил едва севший Валя. Вот приказа на отчисление он не боялся. Как и остальные, умные. Боялись только дураки. Но те всего боятся. У них такая фобия.

Конечно, старшина любому из них навалит кучу гадостей – на то он и старшина. Особенно моральных «подарков», тут он ни с кем не сравняется. Но выгнать пятикурсника и ему не под силу.

Во-первых, гольные финансы. Один год обучения курсанта стоит примерно пятьдесят тысяч рублей золотом на современные деньги. Итого один выпускник (5 лет обучения на 50 тысяч) стоит государству двести пятьдесят тысяч рублей. При том что примерно десять тысяч рублей выходит минимальная зарплата в среднем по России. Старшина как бы в год не больше двадцати шести не получал.

Не хило?

В-вторых, хорошо обученный курсант, обиженный за непонятное исключение, оскорбится на государство. И Россия получает квалифицированно обученного ею же врага, который не за деньги будетвредить, а из принципа. Так сказать, осознанно.

В-третьих, государство не дополучает специалиста, которого пять лет терпеливо учили. И затем выгнали. Возникает вопрос: на хрена (литературно выражаясь) и учили, и гнали?

И так далее. Это не Валя насочинял. На первом курсе, когда их стимулировали на хорошее обучение, не смотря ни на что, представитель министерства объяснил где-то пятнадцать штук причин, по которым их не выгонят, раз уж приняли.

Но в конце, когда не очень-то умные курсанты начали веселиться, уже готовые пять лет балдеть на казенный счет, пожилой подполковник из министерства, откровенно издеваясь над ними, сделал вывод: все это, конечно, здорово, но, товарищи курсанты, наверняка, вы слышали поговорку: «человек кузнец своего счастья». Поступив в институт, вы стали потомственными военными. Вас из армии уже не выгонят ни за что. А вот кем будете служить до пенсии после института – рядовым или полковником – зависит в конечном итоге только от вас, любезных.

Короче говоря, неумех курсантов старались гнать с первого курса, устраивая там учащимся ад. Это называлось почти официально «первичная обработка учащихся».

Всюду из распорядка дня, из различных физических упражнений, и даже из такого учебного курса, как «Анатомия» искали возможность выдавить первыша из вуза. Это Вале, находящемуся на грани выпуска, смешно. А вот сокурснику, не сумевшему произнести латинский термин на занятии и по этому поводу отчисленному, смешно совсем не было.

И все для того, чтобы армия получила нормальных космонавтов в звании лейтенанта. На третьем – четвертом могли выгнать уже в виде исключения, проводя нормальные трудовые будни. На пятом курсе исключение было нонсенсом, ужасным случаем.

Выпускников же НИКОГДАормальные звани м учащихся ышали поговорку: человек кузнец своего счастья"й ()а лько человекать сре НЕ ОТЧИСЛЯЮТ. Если только на госэкзамене попадется тупой или через чур ленивый, да и то с правом пересдачи в течение трех лет. Статистика показывает, что в российских учебных буднях это бывает один раз за пять лет. Дорого, черт возьми!

Если же найдется такой идиот, который пожелает на старших курсах уйти сам или самостоятельно вылететь из вуза, когда не пустят... Такого придурка даже к декану не пускают. Любой преподаватель объясняет голубчику, что он может добровольно уйти, только оплатив всю оплату обучения, тот есть для столичного вуза примерно аж 300 тыс. руб. а, вылетев, он автоматически будет служить пять лет срочную сержантом техобеспечения. Это значит почти бесплатно (50 руб. в месяц) и на солдатский паек.

Если Лазарчук пожелает выгнать без пяти минут лейтенанта за такой пустяк, как космическая практика, вначале его поимеет собственный декан, потом ректорат в полном составе, разрешив включиться всем желающим. Орать будут так, что за пару коридоров будет слышно.

Потом в процесс включиться министерство в виде всяческих проверяющих и контролирующих. И не дай Бог проснется начальство в виде замминистров и начальников главка (уважаемый министр в чине маршала России так низко не опускается). Хотя старшине и этого хватит. Там крутые и злобные адмиралы и генералы береговой (технической, тыловой) службы, которые крысу на этом съели.

Он этого захочет? Вроде бы к сексуальным меньшинствам и психопатам еще не относился?

Лазарчук и сам понял, что погорячился. Оно помолчал и затем без перерыва принялся барабанить инструкцию министерства обороны с существенными добавками от себя. Валя сначала не понял, а потом спохватился и принялся целенаправленно проглатывать важный материал. Пусть эту инфу уже давали. Умный курсант – это широко информированный курсант.

Глава. 2

Их четверка должна будет проходить космическую практику на мощном, сильном, но, увы, устаревшем линейном крейсере «Мария Заовражина». Старший команды – курсант Морозов.

Старшина посмотрел на их реакцию – она ее слегка оживила, не больше. Курсантам, действительно, радоваться было особого не от чего и не для кого.

Линейный тип корабля для российского космоса не показатель, он лишь означал для корабля, что у него есть хотя бы один лазер и синхронизатор и он может воевать в групповом сражении. Не больше.

Зато этот крейсер имел уже откровенно слабые двигатели и небольшое автономное обеспечение для министерских заданий. Короче говоря, даже до орбиты Луны самостоятельно лететь он не в состоянии, только при помощи кораблей снабжения, и вообще, висеть ему на орбите Земли в качестве новогодней елочной игрушке. Скучно, грустно, дисциплинированно. Придется 8 недель уныло изображать манекены для адмиральских проверок и предновогодних детских экскурсий.

Это было понятно не только Морозову и у всех четверых курсантов на лице появились унылые рожицы. Вот это у них практика! Флот будет хохотать и гоготать.

У учащихся, правда, было официально зафиксированное право сменить корабль. Право, но не каприз. А выделенные причины – плохое ТТХ и нежелание сидеть на орбите Земли – обязательно сочтут капризами. И дай бог еще в характеристику такое не впишут. Хорош будет лейтенант с такими выходными данными!

Но, есть и положительные моменты, - усмехнулся Лазарчук, глядя на помрачневших курсантов, - экипаж у вас будет сугубо специфический, если вы поняли о чем идет речь. Ректор, имея это в виду, поставил куратором вас именно меня. Понятно? - он посмотрел на удивленно-обрадованных парней и хитро подмигнул, - а я считаю так, мужик он на то мужик, чтобы везде держать себя мужиком. Поэтому дергать вас не буду, благо я посмотрел на сайт крейсера – там такие есть экземпляры, я бы сам полез, если бы кого-то еще интересовал, - он погладил себя по лысине, подумал, вздохнул, - то есть так, официально я буду вас придерживать. Неофициально – моя палка треснет вас по лбу, только когда вы будете так неосторожны, что слухи дойдут до института, или, упаси боже, в министерство обороны. И напоследок – по некоторым данным команду переведут с крейсера на другой корабль. Ну и вас с ними.

Вам понятно? - голос Лазарчука стал строго-командным.

- Так точно! - вскочили курсанты, не до конца его понявшие, но очень заинтересованные.

Старшина не стал останавливать и садить их обратно:

- Можете идите, товарищи курсанты, - разрешил он. Однако, когда Валя пристроился к небольшому курсантскому строю, чтобы выйти, добавил:

- А вы, товарищ Морозов, на немного задержитесь.

Валя, до нельзя удивленный и настороженный, встал около двери по стойке смирно, мысленно готовый ко всему.

- Вы садитесь, - показал на ближайший стул, - помните, я вам говорил, трое смазливых, один умный. Со смазливыми я поговорил, теперь надо поговорить с умным, да еще и сообразительным. Смотри, не разочаруй меня, не тупи не каждой мелочи.

Он замолчал, внезапно замолчал, тихонечко подошел к двери, резко ее открыл.Как и положено, там никого не было. Какой учащийся будет так играть с Лазарчуком. Хочешь, если такой дурак, зайти к старшине, стучи и заходи. Получишь по стопроцентной гарантии.

Если же нет, проходи с Богом мимо. Там сидит даже не лев, агрессивный и разозленный павиан, который готов то ли разорвать тебя на части, то ли погладить по голове, изуродовав свое лицо приветливой улыбкой.

Таких идиотов у нас уже давно нет. Они остались только в теории – в одноименном произведении Ф.М. Достоевского.

Но Лазарчук так не считал. Он не просто посмотрел в видимый коридор, тщательно оглядев пол, словно там были подслушивающие микробы, потом осторожно прикрыл дверь, закрыв ее на ключ. Все шпионов ищет.

Предупреждающе предупредил:

- С этого момента все здесь проходящее проходит сугубо «совершенно секретно». Понял? Ты поднимаешься до высоты высшего начальства.

Он посмотрел и увидел, что курсант совсем не испугался. Даже обрадовался.

Покачал головой, печально посмотрел:

- Э-э, молодой человек, это же не злободневная утка. Ты хоть когда-нибудь беседовал с адмиралами?

- Нет, - свободно ответил Валя, - но очень бы желал.

Лазарчук удрученно покачал головой:

- Молодой, прости, дурак. Знай же, беседовать с адмиралом, это все равно, что гладить голодного тигра по голове.

Злой, обозленный адмирал, все равно, что злой, обозленный хищник. И его все равно, что тебе откусить – руку или голову. Я почему это говорю. Сейчас вы со своими сокурсниками ознакомитесь с крейсером. Возьмете лист пластика с гарантией практики на этом корабле. Потом вы оторветесь от курсантов – причину разработать самостоятельно, меня желательно не встревать. Ищите меня в нашем учебном корпусе в самой что ни на есть парадной форме.

Мы встретимся и поговорим с адмиралом. Точнее с адмиралом Флота Российской Федерации, главнокомандующим всего российского космического флота. Фамилию, надеюсь, знаете?

Надеюсь на здравомыслие. Если хоть кроха информации от тебя просочится, я буду все отрицать и сотрудничество прекращу. Что будет с тобой в институте, сообразишь сам.

Он внимательно и строго посмотрел на Морозова, словно отправлял его в тыл врага, а сейчас проводил последнюю инструкцию по техбезопасности общения с наглыми и подлыми представителями противной стороной.

Валя, и без того стоявший по стойке смирно, сейчас словно кол проглотил. В какую аферу его втянул Лазарчук – сотрудничество с китайцами, американцами, НАТО? Работать почтовым адресом? Заниматься терроризмом? Спекулировать китайскими гаджетами?

Лазарчук, что-то прочитав на лице Морозова, внезапно смягчился, задумчиво и как-то умиротворенно проговорил:

- Впрочем, это все впереди. Не буду тебя зря пугать. Проблема сугубо внутренняя, хотя и не менее сложная. Говорю это тебе специально, чтобы ты нечаянно не нафантазировал и себя сильно не пугал. Закон мы не нарушаем и Родину е предаем!

Твоя нынешняя задача: зайти в крейсер с курсантами, поговорить с нужными членами экипажами, сделать выводы, сообщить мне. Повторить!

Валя оживился. Это было понятно и привычно. Он четко повторил:

- Зайти, поговорить, сделать выводы, сообщить.

Лазарчук еще раз посмотрел на курсанта и отправил его. Кажется, готов к бою. Ну посмотрим, что у него получится. Или у его сокурсников. Иначе контакт с самого верха, едва начавшись, завершится. И дело будет дрянь. Хотя ему хватает сегодняшнего положения, но плох тот солдат, который меняет о погонах маршала. Или хотя бы генерала.

Пока Лазарчук так размышлял, курсант Морозов спешил в общежитие. Где-то там находятся его текущие собратья по учебной практике. Они заранее договорились, что, если будут уходить по отдельности, то встретятся в общежитие, лучше всего на вахте. Иначе, если зайдешь в общежитие, то выйдешь оттуда не скоро. Как минимум, заболтают. Или просто закормят.

Конечно, в их технический ХХII век, у каждого уважаемого человека есть мобильное устройство. Есть у него и у Вали – старенький мобильный видеорегистратор. А вот денег в нем нет. Проблема любого века. Только экстренный резерв для немедленной связи со всякими силовыми структурами и МЧС. Общение с товарищами, даже по служебным делам, здесь уже не предусмотрено. Только общение при личном общении.

Что поделать. Родители предусматривают посылать на месяц примерно сорок рубликов на видеорегистратор. Да еще ректорат выделяет барской рукой тридцать. А там только соблазнов! Фильмы, музыка, связь с Марсом и Венерой. На неделю хватает, а затем привет! Вот и сидят все курсанты вечно с пустой связью.

Ему в какой-то мере повезло. Его сотоварищи были настолько заинтригованы, что по очереди караулили у входа в общежитие, опасаясь пропустить к ребятам мимо себя с таким кладезем информации. Мобильная-то связь тоже отсутствовала.

Его даже не пустили во внутрь, благо сегодня было относительно тепло, не развалится.

В небольшом парке (несколько деревьев вокруг скамейки), практиканты открыли междусобойчик. Не только Валя, но и остальные курсанты заметно изумились, а затем струхнули от открывшейся парадоксальной картины. Лазарчук – злой, сердитый, бешеный был неприятен, но (почти в рифму) понятен. Лазарчук – добрый, по-отцовски теплый и внимательный, их пугал. Словно крокодил, выращивающий для маленьких ягнят и теперь заботливо жаждущий узнать, кого бы ему съесть первым.

Вопрос у бедных травоядных только один – когда он их вырастит, он, как будет есть, – сразу сырыми, или сварит и съест? Он крокодил и зубы у него остались.

Разговор этот был пустой. Рассуждать по поводу кровожадности крокодила можно было власть и долго, анализировать же реальные действия старшины Лазарчука был не в состоянии никто из курантов.

После часа ругани и стеба, когда стало ясно, что они в тупике, Серега Леонтьев первым предложил плыть по течению, руководствуясь указаниями старшины. Вариант был наиболее простым, легким и безопасным. Валя прикинул их действия и понял, что так и придется. Хотя бы потому, что Лазарчук вел линию деятельности курсантов в рамках учебного плана. Попробуй, откажись!

- Поэтому хватит тут им баланду травить, а следует немедленно отправлятся на указанный им крейсер, пока между делом не пришел следующий рабоче-учебный день и они не опоздали с регистрацией.

Этот приказ, отданный старшим группы практикантов Валентином Морозовым властным и командным голосом, разговор само собой прекратил.

Поехали, а точнее полетели на фляере. Звездный аэропорт в Подмосковье был построен удачно, но практически без учета претензий обычных людей. И хотя за последние годы транспортные линии подтянули, но пока особых результатов не достигли. Ехать где-то двадцать минут в перегруженном автобусе со скоростью от пяти до двадцати километров в час было еще то удовольствие.

В институте был свой автобус, но на нем особым приказом ректор разрешалось выезжать только по официальным поездкам. Ознакомительные рейсы в звездолеты к ним не относились, хотя распоряжениями факультетов они были сугубо обязательными.

Как всегда в институте, правая рука не знает, что делает левая, а курсанты страдают. Пока это каким-то образом это не дойдет до министерства (проверка, жалоба, «крики» наверх курсантов), тогда ректорат «очнется». Но пройдет на это не один десяток лет. А пока курсанты были вынуждены ездить в перегруженном транспорте.

Но сегодня определенной четверке курсантов существенно повезло хотя бы в одну сторону. Месяц назад к одному из курсантов приезжала мама. По своим делам и на сына посмотреть. Она неоднократно ездила на такси-флаере и попала под акцию. Уезжая, она отдала на голографический билет на одну бесплатную поездку. Все бы хорошо, но там был пункт, который сын сразу же обозначил жестко отрицательно. Перед поездкой автор полученного билета, т.е. в данном случае мама, должен отправить СМС.

У Мишки Алабьева с мамой в последние годы отношения были откровенно плохие, и он уже был готов принципиально выбросить билет, но с учетом грядущей поездки его товарищи уговорили пострадать перед мамой.

И вот они впервые летели на флаере и тихо ахали. Летчик такси, видел, что он везет четверых курсантов – будущих космонавтов. И едут они в закрытый аэропорт звездолетов, наверняка, чтобы куда-то улететь с Земли. И он решил показать, что и другие земляне, совсем рядовые, тоже бывают в космосе.

Хотя гравитационный флаер в среднем шел то на высоте меньше километра, то есть в нормальной атмосфере, показывая перед пассажирами прелести Москвы первой четверти ХХIIвека. Однако периодически он неоднократно поднимался на несколько сот километров, оказываясь в совершенно открытом космосе.

Конечно, передавать такие корабли в разряд такси было полным безобразием, а то, что делал летчик, подходило под открытое хулиганство, но Россия оставалась рыночной страной. Соответственно, есть деньги – имеешь право купить льготу и привилегию в рамках закона. Или чуть-чуть вне закона.

Впрочем, на космодром флаер залетать не имел права, поэтому он высадил пассажиров рядом с целью их визита. Здесь были силовики, которые получили по-своему законность и гуманизм.

Ограничение передвижения несколько озадачило курсантов. О каком-то запрете на аэродроме им никто на институте не говорил. Там вообще космодром воспринимался в плане «прошли в корабль». Пройдешь тут!

Старший наряда – сержант военной полиции, здоровенный лоб с умными глазами, только хмыкнул на их проблемы.

- По инструкции, для попадания на космодром группу военнослужащих должен сопровождать офицер со служебными документами. Так что много не мучайтесь, мотайте обратно домой, берите какого-нибудь летеху, который ваш прикроет своим военным билетом. Еще сегодня на свой корабль попадете.

Валя уныло посмотрел на сержанта. Ему легко сказать, возвращайтесь домой. А на деле это означает почти полчаса в загруженном автобусе туда-обратно, поиск свободного офицера в институте.

Это тоже не мелочь. Ехать сюда никто не захочет, поэтому явно придется прибегать к помощи деканата, искать среди командиров крайнего, который никак не сможет отпрыгаться, и вести это озлобленное чудо сюда. При чем офицер будет злиться не на инструкцию и представителей полиции, а на своих курсантов, неумех и гопников. Более того, он конкретно будет злится на него, Валентина Морозова, ведь именно ему придется быть движущей силой данного механизма.

Все это пронеслось в его голове, пока полицейский со снисходительной улыбкой объяснял, как можно преодолеть образовавшееся препятствие, пояснив, что они далеко не первые и, скорее, не последние. Он уже отправил несколько групп курсантов.

«Не хочу так же отправлятся в скотовозке под обстрел ядовитых шуточек Лазарчука», - подумал Валя. Старшина отправил его с такими заданиями, так оптимистично его поздравил с практикой. А он – в звездолет не пропустили. Полчаса сердитой проработки он заработает. Или он все же знал про полузакрытый режим в космотроме и просто издевается?

После таких размышлений он уже без всяких колебаний протиснулся через строй курсантов и, встав по стойке смирно, преподнес к виску ладонь, доложив:

- Старший группы курсантов выпускного курса на практике на линейном крейсере «Мария Заовражина» курсант 5 курса Валентин Морозов.

Он специально выделил их положение. Выпускники – это практически офицеры. Даже формально их нынешняя практика иногда называется офицерской. Что на это ответит товарищ сержант полиции?

Товарищ сержант явно оказался в тупике. Уверенный в отношении тех курсантов, которые вели себя скромно-вяло, он сам оказался неуверенным в общении со смелыми собеседниками. И точно определил главную точку спора.

- Так вы вроде бы не офицеры пока, - нерешительно сказал полицейский, - и даже полностью взрослыми не являетесь.

Сержант явно уже почти сдался. Но если он немедленно не добьет его, то он оживет и огрызнется. Как он нашел их еще одно самое слабое место. Нет, шестнадцать-то им есть. Другое дело, каждый норовит поддеть в молодость. Полста доживешь, пока взрослым станешь.

- В инструкции, предоставленной вами, ничего не говорится о возрасте и о времени производства, - безоговорочно сказал Валя, хотя сам был далеко не уверен в этом.

Они еще пободались. Сержант ни за что не хотел пропускать их на охраняемую территорию, а курсант жаждал проникнуть в нее.

Молодость победила. Сержант нехотя согласился их пропускать при условии, если кто-то из офицеров крейсера, на котором проходит практика, подтвердят слова курсанта. Последнее он высказал из вредности. Он уже связался с сайтом корабля, тот честно показал, что на нем будут проходить практику курсантов 5 курса краснознаменного ордена Александра Невского общекосмического военного института. Список, фото, персональные логины и пароли прилагаются. Куда уж больше?

Морозов подумал, нехотя согласился. Может – не может – это все эмоции. Сержант, хотя и человек маленький, но, при случае, укусить может сильно. Оставалось надеяться, что в экипаже служат настоящие мужики.

Решительно двинулся к крейсеру. Курсанты, как цыплята, кучкой пошли за ним, ошарашенные своим старшим. Послушав уверенного в себе сержанта, они уже были готовы отправиться обратно и пройти лестницу мучений в полном объеме. Ан не тут-то было, они уже у крейсера «Мария Заовражина»!

У таблички с названием корабля был и переносной пульт с защитой от природных невзгод. Поскольку означало это многое (на Земле – дождь и град, на Луне – холод, на Марсе – коварные пескоеды, на Венере – кошмарная жара и серные пески), то он был защищен крепкой броней с несколькими отверстиями для подсоединения коммуникаций работы со стандартными, обязательными для всех российских космонавтов.

Валя взял из сумки, прицепленной к поясному ремню – обычному месту нахождения ОТР – обязательный технический ресурс – соединительные провода к видеорегистратору и наушникам и попытался выйти к дежурному означенному корабля.

В наушниках раздавались шорох и щелчки – работал дешифратор корабельный мозг, отчисляя ненужный и подозрительный технический материал.

Наверное, это будет лысый сердитый толстячок, который сначала удивится, а потом рассердится звонку, - подумал Валя, ожидая, пока процедура техобработки пройдет, - конечно, из института сообщали, что крейсер стал одним из базовых кораблей для проведения производственной офицерской практики в этом году, но, скорее всего, эта информация застряла на уровне капитана. Сейчас это узнают все остальные члены экипажа. Вряд ли они сильно обрадуются этому. Даже наоборот. Ничего, лишь бы не выпнули.

В наушниках раздался мягкий гудок, сообщивший, что аппаратура приехавших космонавтов проверена и подсоединена к узлу связи крейсера.

На экранчике появился… появилась женщина (а, может, девушка)! Ни фига себе. Серые волосы аккуратно убраны в косу, чтобы не мешалась при снаряжении в гермошлем. На лице аккуратно и со вкусом нанесена косметика. Фигуру на маленьком экране у сидящей женщины (девушки) он рассматривать не мог, но, по крайне мере, слюна у него появилась. Да ее надо на конкурс красоты отправить, а не на космос!

Удивленный, он не сумел принять деловой ритм и, ошарашенный, спросил девушку:

- А вы, простите, кто?

Девушка, свою очередь удивленная неуставным обращением, подняла лицо, посмотрела Вале прямо в душу, ответив недовольным мелодичным голосом:

- А вы-то сами думаете, кто?

Такой подход его немного отрезвил и одновременно опьянил. Он быстренько постарался себя реабилитировать, тем более рассмотрев на рабочем комбинезоне погоны со звездочками офицера:

- Виноват, товарищ капитан-лейтенант. Разрешите обратиться?

Женщина немного помолчала. То ли от негодования, то ли от желания показать, как он ее рассердил. Наконец ответила. Холода в ее голоса сильно добавилось, но мелодичным он остался, из-за чего все ее потуги быть злой и неприветливой оказались для парня малоэффективны.

- Слушаю вас, курсант? - сказала она ворчливо, но затем мягко улыбнулась.

Поэтому Валя совсем не огорчился. Наоборот его лицо автоматически украсилось счастливой улыбкой. Он попросил:

- Товарищ капитан-лейтенант, старший курсантской практики на корабле Валентин Морозов. Нас не пропускают полицейские. Не могли ли вы пройти к ним?

- Здесь дежурный по кораблю капитан-лейтенант технической службы Уварова, - отрекомендовалась она и язвительно поинтересовалась: - не много ли слишком ли много будет четырех курсантов, что бы целый капитан оторвал свою задницу?

- Для такой красавицы, наверное, нет, - искренне сказал Валя.

Мужчина бы обозлился, но девушку такой ответ лишь обезоружил. Она вздохнула, показывая, на какую жертву она идет, однако только переключилась на полицейских и затем совсем исчезла с экрана

Валя задумался, что ему делать. Не стоять же вечно у звездолета. И погода не лучшая – московская осень. Изморозь, холод, грязь. Хоть бы сказала точно, ДА или НЕТ.

Посмотрел на курсантов, которые явно ничего не думали, а просто рядом стояли. Везет же.

Что делать? - Валя подумал и решил: - пять минут подожду и уйду. Скажу мужикам, что не получилось.

Однако, все обернулось очень просто. Сержант полицейский, немногословно поговорив в видеофону, криком подозвал курсантом, а точнее Морозова:

- Повезло вам, курсант. Дежурный с корабля настоятельно потребовала вас пропустить. Я не могу противостоять просьбе красивой девушке и официально заявляю о разрешении курсантам пройти на крейсер «Мария Заовражина».

Валя с удивлением смотрел на смягчении позиции неприступного ранее сержанта. Заявлению о том, что он уступил из-за красоты Уваровой, он не поверил. Откуда ему знать, что на полицейского капитан-лейтенант Уварова просто напросто наехала с позиции офицера, к которому пристает мелкий силовик!

Позднее ему станет понятливый взгляд семейного сержанта, который о нем беспокоился, а пока они с облегчением открыли тяжелую дверь крейсера, оказавшись в теплой атмосфере космического корабля.

Рубка корабля находилась слишком далеко от входной двери, а курсанты знали внутреннюю структуру корабля слишком теоретически, как один из отечественных судов. К счастью, дежурная это предполагала и электрические стрелки по полу крейсера показывали гостям нужный путь.

Они быстро прошли в рубку и получили на пластиковый лист с нужной подписью дежурной (и.о. капитана). В натуре капитан технической Римма Николаевна Уварова, или, как она отрекомендовалась сама, Риммочка Уварова, была не столь сногсшибательна красива, но в меру привлекательна.

Единственно, что не понравилось курсантам – их было четверо, а она одна. Попытки узнать, есть ли на борту еще представительницы прекрасного пола, были пресечены не кем иным, как их товарищем Валентином Морозовым. Рассмотрев нужный пластик и увидев, что нужные подписи и печати с гарантией проведения нужной практики (больше им пока не понадобилось), он оборвал амурные разговоры курсантов и дежурной. Капитан – по званию капитан III ранга – на корабле отсутствовала и должны была прибыть только к вечеру.

А они (точнее он, но это не обязательно всем знать) должны были прибыть через пару часов к старшине Лазарчуку.

Отбрыкавшись от разговорчивых девушек и юношей, он буквально сбежал с крейсера. За ним нехотя подтянулись остальные. Ведь если последним оставались только хмурится и за спиной потихоньку злится, то капитан Уварова могла высокомерно в лоб спросить, что данный курсант здесь мешается? И он будет вынужден отмечать. Субординация и дисциплина! А им (ему) и правда надо было срочно к старшине.

К обозначенному времени они едва уложились. Попробуй-ка добраться пешком по аэродрому, затем в стареньком автобусе, наконец, по Москве. Ух!

Не отвечая на вопросы и замечания курсантов, он только коротко сообщил:

- Я к Лазарчуку!

И рванулся к учебному корпусу. Курсанты от него сразу отстали, замелькавшись в общежитии. Старшина был слишком серьезной причиной, чтобы не волочится следом.

И правильно сделали. Иуда Израелнвич, видя, что они постепенно опаздывают, сидя приплясывал и Морозова встретил мрачно, но, по крайней мере, спокойно, пояснив, что адмирал и так сейчас крайне раздражен, его крайне завели эти бабы своими требованиями, каракатицу им в рай, чтобы злить его опозданиями.

Лазарчук постарался объяснить курсанту, который, как и все молодые мужчины, видел в женщинах только хорошее. А вот адмирал (и немного старшина) видели не только хорошее, но и плохое. И сам адмирал был здесь совсем не причем.

Собственно, это был старое и уже надоевшее всем противостояние, дошедшее до российского космоса. Женщины вновь захотели равенства. Они захотели тех же прав и полномочий, что и мужчины. Но только не в целом, а именно в космосе.

Нельзя сказать, чтобы российские адмиралы были совсем против. Мало того, что они, как мужчины, все еще прельщали к женскому полу (хотя в большинстве дожили до состояния гладиаторов – возраст (!)). Да и мужчины не поняли бы их. Так что женщины-добровольцы могли быть в космосе. Пожалуйста, есть масса профессий, в большинстве женских – поварих, техничек, даже специалистов – штурманов, летунов и т.д. под руководством офицеров – мужчин. Ведь есть и женщины – военнослужащие. И как военнослужащие они могли много прав (в космосе, разумеется, с ограничениями).

Так ведь нет, женщины захотели для начала чисто женских экипажей в дальнобойных разведчиков и корветов, где совсем не будет мужчин! Они с ума сошли? Адмиралы в министерстве были категорически против такой практики в космосе. И начали с этим бороться, как официально, так и без оной. Они по опыту знали, женщины – противник тяжелый, так просто, обычным приказом, их не одолеешь.

И, самое противное, верхушка флота никак не могла найти поддержку на бюрократическом верху. Президент, хотя и был нормальной мужчиной, и не очень разделял гендерные планы активистов – женщин, но он понимал – больше половины российских избирателей составляют женщины. И подавляющее число из них даже в России оказываются феминистами. К женщинам, пусть и неохотно, присоединялись многие мужчины. Ибо у каждого из них были любимые мать, жена, дочь, внучка. Они горят (или хотя бы умеренно разделяют) идею господства российских женщин в космосе.

Что делать, подходили президентские выборы, а в российском обществе были популярны идеи расширения прав женщин в космосе, а о равенстве, и даже, более того, мужском преобладании, речь совсем не шла. Президента широко поддерживали несколько тендерных организаций типа «Женский космос», «женщины – вперед», «российские женщины в космосе» и он ни за что бы не выступил против их идей. Хотя чувствовалось, чьи песни с Запада они перепевают.

С Министерством Обороны РФ было еще хуже. Министром обороны с недавнего времени была женщина. Депутаты, мать их, выбрали. И хотя, министерша (даже язык был против) всю жизнь находясь в армии (маршальские погоны она честно заработала), и была на момент выборов скорее уже условной женщиной. Но обговаривать ограничение прав феминистов с матерью троих детей было адмиралам сверх усилий.

В общем, сторонникам традиционных взглядов с некоторого времени нескольких космических родов войск просить помощь и даже плакаться было некому и на верхах, и внизу. И это в условиях активной агрессивной политики НАТО, и, конечно же, США.

Все это Лазарчук объяснил по пути к главкому космического флота РФ. Понимая, что объективно курсант вряд ли встанет на их сторону (возраст, гормоны, непонимание) и из-за недостатка времени (для конспирации (ох!) они ехали не к адмиралу), а по договоренности собирались перехватить по пути, старшина говорил осторожно и далеко не все. Но даже из сказанного было понятно – адмиралы настроены решительно и готовы дать решительный бой. Так и доехали до главкома.

Адмирал Флота Российской Федерации А.Н. Круглов был сильно не в духе и даже наблюдение за строительством новых корветов на огромной верфи, вопреки обычаю, его не радовало, а только злило.

Старшина Лазарчук на всякий случай шел первым. Во всяком случае, он был и старшим по званию, и по возрасту.

В ответ на четкое козыряние адмирал небрежно отдал честь, точнее, даже отмахнулся. Учитывая соотношение званий, это было даже милостивое внимание. Мог бы и не заметить двух пташек с малым количеством звездочек.

Впрочем, радоваться было некогда. Адмирал коротко выругался:

- С-сволочи, до чего довели, такую красавицу отобрали! Какой металл был использован, двигатели мощные, новых моделей, оборудование передовое, еще нигде не используется и не только в России!

Похоже, адмиралы опять проиграли какую-то битву. Непонятно, правда, какую. Старшина, впрочем, знал больше, чем курсант Морозов.

- Все-таки сумели, - констатировал он, - а кто им помог?

Адмирал помогать удовлетворять любопытство старшине не стал. Поболтали для разрядки и хватит. Вместо этого он кивнул на Морозова:

- Этот?

Лазарчук не обиделся. Слишком мал по званию, чтобы показывать свою гордыню вместо этого он согласно кивнул больше для куранта:

- Так точно. Курсант Морозов назначен старшим команды практикантов на крейсер «Мария Заовражина». Если не умный, то сообразительный. Должен обкрутить женский экипаж.

Адмирал без всякого интереса посмотрел на курсанта:

- Знает?

- В общих чертах, - сообщил Лазарчук.

Адмирал отрицательно пошевелил головой – то ли шею натер кителем, то ли Морозов ему не понравился. Заговорил он сухо:

- Помните, курсант, вы скоро будете офицером и вам служить с этими… женщинами. И с врагами бороться на смерть и помощь получать. Ну ладно, - радикально сократил он патриотическую нотацию, - курсант, это будете знать только вы и мы двое. Вам, вы – сознательно, троим остальным курсантам – как получится, необходимо влюбить, как минимум, половину экипажа. Постараться получить на корабле за время практики командные должности.

И дать об этом знать прессе. Впрочем, последнее – не ваше дело. Если не сумеете – получите на будущей службе кучу неприятностей. Зато сможете – я сам буду следить за вашей карьерой. Пока все, сначала надо выполнить задание. И обязательно хранить секреты. Даже от близких друзей.

Адмирал посмотрел на старшину:

- Вопросов нет! - четко ответил он на немой вопрос, - разрешите идти?

- Идите, - адмирал кивнул, а старшина и курсант четко повернулись и отправились по корабельной верфи.

Весь «разговор» он провел молча, совершенно не говоря с адмиралом, чего боялся старшина.

Валя до конца чувствовал на себе взгляд адмирала и четко шел по камню, пока строящийся разведчик не скрыл их от глаз начальника.

Фу-у, ну и взгляд у этого адмирала. Как у огромного коршуна. Чуть не съел. Товарищ начальник. При чем живьем.

Валя только что обратил внимание, куда они пришли. Похоже, это одна из адмиралтейских верфей. Ишь, как строят. Послужить бы на этих новоделах. А то попали на такую рухлядь! При чем, судя по всему, даже не попали, а вляпались.

- Ты пришелся Круглову на глаза, - обрадовал его Лазарчук, - постарайся теперь так же работать и пока он не уйдет на пенсию, будешь, как сыр в масле кататься.

- Да? - скептически хмыкнул Морозов. Ему показалось, что Круглов был сух и холоден. Теперь он понимал, о чем предупреждал их институтский куратор. Они для адмирала даже не люди, так, мошки, противно веющие у лица.

Старшина был другого мнения. За годы службы он неплохо (как нижний чин, конечно) знал Круглова, еще в ту пору, когда тот был вице-адмиралом и командующим российским марсианским флотом. Он был настоящий космический волк – злой, твердый и не любящий хвалить своих подчиненных. Или просто говорить. Иной разговор укладывался в 4-5 слов и два-три залпа главным калибром.

Сегодня он буквально пел и даже прочитал курсанту объяснительную. Теперь, главное, не сорваться и все четко выполнить.

Это-то он и рассказал курсанту. Впрочем, счастливый конец – это в будущем. А пока Лазарчук внимательно посмотрел на Морозова:

- Курсант, ты-то сам не дрейфишь? А ты мы тебе надавали заданий, а не спросили, как ты там, задница не дрожит от перепуга?

Валя отрицательно покачал головой, удивляясь вопросу. Он действительно не боялся будущего и не страшился разных проблем, даже не собираясь поднимать эту тему. Ему казалось по молодости, что в его жизни ничего не произойдет и он легко произойдет эту практику, как и остальные в качестве легкого приключения. Не война, стрелять не будут.

Подумаешь, красавицы в погонах. Ты, главное, не забывай, что они красавицы и все в порядке!

Охо-хо, наивный курсант!

Перед возвращением в здание института Лазарчук «предложил» вновь по пути зайти в космический аэропорт, откуда им предстояло подниматься на практику в космос. Там в основном стояли суда для практики курсантов. Хотя шататься здесь постоянно не имело смысла.

Морозов бы, во всяком случае, туда не пошел. Стоял октябрь, в этом году похожий на ноябрь, и было нечто среднее между поздней зимой и ранней весной. То есть в Москве было сыро, промозгло и холодновато. С учетом того, что один раз они сюда таскались, оказывалось очень даже достаточно.

Но поскольку Лазарчук был начальник, то его «предложение» очень быстро перешло в форму приказа. Пришлось идти и очень, кстати, не зря. Аэропорт оказался закрытым, при чем туда никого не пускали категорически, в то числе даже их, военных, поскольку среди них не было офицеров. Второй раз невинная шутка Морозова с дежурным по кораблю уже не получится.

- Ага, - глубокомысленно произнес Лазарчук, совсем не обиженный тем, что его, целого старшину института, так легко задвинули, - значит, каждую группу курсантом придется отправлять с преподавателем в звании офицера.

Зачем был нужен такой идиотский распорядок никто не зал, но через несколько дней спустя, они, как и остальные группы курсантов, действительно проникли в космопорт только с помощью офицеров, при этом часовые еще и записали у них выходные данные удостоверений.

Флотский бюрократизм в полном объеме и разнообразии!

Глава 3

В временный родимый коллектив курсанты вписались все на том же на старом крейсере «Марии Заовражиной». И, кажется, экипаж и не собирался никуда перебираться, хотя в институте им твердо подтвердили, что списываться на Землю они будут на другом корабле. Но курсантам было пока не до того, чтобы узнавать, кто был прав. Коллектив оказался реально специфическим. Совсем специфическим!

Как им и говорили, экипаж крейсера состоял из шести человек. И не говорили, даже не намекали, все женщины! И даже одну они видели! Все равно не дошло. И теперь у них был эмоциональный стресс.

Ладно, старший курсантов немного имел информации и был в состоянии реагировать, но у остальных лица были изуродованы перекошенными от изумления физиономиями. Вот это влипли без пяти минут лейтенанты!

На космическом флоте от морского земного флота досталась суеверие о том, что женщина на корабле – к несчастью. И многие курсанты твердо верили, особенно те, чьи родственники были на флоте (не важно каком – земном или космическом). А тут весь экипаж весь из женщин! Как они еще в космос выходили?

Но потом как-то включились в процесс. Практика же! С оценками!

Капитан «Марии» капитан III ранга Измайлович была замужем, в возрасте и на парней смотрела, как на странные экспонаты из другой реальности. Здесь им ничего не светило и даже не грозило.

Курсанты понимали, что это женщина, при чем довольно для них старая и не очень красивая и потому от нее надо, как можно скорее избавиться. И как от женщины, и как от стихийного бедствия. Или, в качестве паллиатива, удрать самим. Но некоторую нотацию (все же капитан корабля!) им пришлось выслушать:

Я, - сказала Измайлович, - по должности обязана предусмотреть неуставные отношения. Тем более, эти кобылы сами буду рваться к интимным нарушениям. Так вот, товарищи курсанты, я официально предупреждаю вас, что при первом же признаке сексуального скандала я буду сразу изгонять вас, в виде компенсации поставив за практику «удовлетворительно». Так что, если у вас есть желание пару месяцев отдохнуть, получив тройку, можете идти ко мне. И желательно без скандала.

«Вот ведь скотина, - обеспокоено подумал Валя, - как она ловко подвела курсантов к нужной мысли. Краснодипломников у курсантов не любили и с удовольствием получали тройки (за исключением спецпредметов).

Эх, если бы не это задание адмирала! Он сам бы с удовольствием получил тройку за практику и ушел с этого борделя. А теперь оставалось только дергаться за парней. Они-то никакие задания у адмирала Круглова не получали!»

К счастью, курсанты не подкачали. То ли они серьезно приняли замечание старшины Лазарчука об отсутствии возможных наказаний, то ли почувствовали какие-то подозрения, но на предложения капитана никак не отреагировали. Хотя, может быть, на них так подействовали слова мысли о реальной любви в космосе. И очень скоро!

В итоге курсанты были сугубо нейтральны и на скандал, и возможные халявные тройки не отозвались. На что капитан удивленно хмыкнула и отправила курсантов на их служебные учебные места, посоветовав выбирать получше, поскольку переменить будет нельзя. И рекомендовала наибольших красавиц корабля – механика Катю, и оружейника Римму, которую они уже видели дежурной. Конечно, была еще заведующая камбузом, но вряд ли они туда захотят.

Штурмана лейтенанта Михайлова капитан Измайлович характеризовала, как уже немного староватой и страшноватой, то есть для амуров негодной. Хотя штурманское дело знает хорошо, если кто-то захочет.

И отпустила их.

По-видимому, она все-таки что-то заподозрила или на воре ярким пламенем горела шапка. Все же получить на одно судно четверых идеальных курсантов, которые отказались от практически официальной халявы, было слишком подозрительно. И даже страшно.

И капитан внимательно посмотрела вслед, изучая кители курсантов, пока те пошагали в амурные пространства крейсера.

Согласно учебному плану, в институте было три практики: техническая (3 семестр – 10 недель), штурманская на Земле (6 семестр – 5 недель) и космическая (9 семестр – 8 недель). При чем последняя у текущего пятого курса в виде исключения было общекосмическая, с правом курсантом самостоятельно выбрать из нижеследующих специальностей:

- двигательная;

- штурманская;

- навигационная;

- оружейная.

Подобный выбор у курсантов был в первый раз и, похоже, в последний. По крайней мере, следующему 4 курсу уже сообщили, что практиканты будут направлены просто дублерами капитанов.

Ну в этом году, по крайней мере на этом корабле, дублеров капитана не будет. Слишком уж Измайлович стара и принципиальна.

Решительно отвергнув капитанскую рубку, курсанты пошли по кораблю. У них было сложное задание: инструктор должна красива, практика реальной и интересной, и, хотя бы, на четверку. Короче, пошли верблюдов в отверстие иголки с заданием обязательно пройти.

Двигательная часть любого корабля была не самой его популярной частью. И производственных работ много, и сложновато, и отчитывайся потом. Двигателисты не имели условно-учебной работы, это остальные могли играть, а они передвигали корабль по любым задачам – учебные ли, реальные ли, все равно. Ну и, соответственно, огромная сфера деятельности.

Но только не здесь. Все смазливчики (как назвал их старшина Лазарчук) дружно захотели в технари. Еще бы! Механик корабля капитан-лейтенант технической службы Литвинова А.Д. была такой красивой яркой брюнеткой, что курсанты стали бы к ней приставать без приглашений Лазарчука, и даже если бы он им запретил. Природа!

И, похоже, она ничего не имела против, судя по стрельбе глазами! Пока он, какстарший, ей рапортовал и представлял товарищу капитан-лейтенанту, она намерено выдерживала себя в разных позах, показывая свою фигуру. А там было, что показать!

Морозов и сам бы намылил к ней лыжи, если бы имел хоть какие-то малейшие шансы. Но, увы. Имея такие достижения – крупные чувственные губы, большие карие глаза, красивое лицо, большую грудь, тонкую талию и длинные ноги она могла смело выбирать из имеющихся курсантов.

Его товарищи, достаточно хорошие в своей мужской красоте, еще имели шанс растопить лед ее характера. Он же – никогда. Впрочем, и у них из троих шанс будет иметь только один. Так что битва будет еще та! Но без него

Тем более, кроме красивой внешней физической красоты у ней был еще ум и характер (довольно-таки стервозный).

Ловко узнав оценки по техническим дисциплинам, она всякий случай проверила их уровень знаний и презрительно хмыкнула. То ли от амурных затей, то ли от прошедшего времени, они были на сей момент весьма скудными.

В результате пока она взяла двоих: одного из-за знаний, другого – из-за красивого личика. Да уж. Он, видимо, совсем был никудышным, если его даже не проэкзаменовали.

Поэтому, мысленно облизнувшись и незаметно вдохнув, он ушел в штурманскую, в обычной жизни мечта подавляющего большинства курсантов, а сейчасосновательно подзабытая. И сидит там, по характеристике капитана, какая-то мегера – блестящий штурман, у которой он много может научиться практическим штурманским навыкам. Эх! Лучше бы мужчина был!

Сюда он пришел, главным образом, из-за того, что штурманская оказалась ближе всего. Его целью была оружейная, но на всякий случай не стоило пропускать и эту службу. Вдруг ему повезет!

В конце концов, он сюда не жениться прибыл, а на практику. И хотя штурманское дело не входило в число его приоритетов, и в последний раз он проходил штурманский курс на третьем учебном курсе, то есть два года назад, а навыки подсчета и штурманские тонкости перед практикой не проходил. Но все-таки!

У дверей штурманской он был один. Его отринутый товарищ, конечно же, удрал в оружейную. Там то же еще та девушка. А вот у него сегодня не счастливый день. Он решительно постучал и сразу, не давая штурману подумать.

В небольшой каюте находилась только какая-то молоденькая девушка. Длинные рыжеватые волосы были аккуратно упакованы в косу, открывая смазливое лицо. Мешковатый комбинезон не мог скрыть приличную грудь и тонкую талию.

Не плохая фигурка, - оценил ее Валя, - и личико тоже нечего. А если и немногим менее красива, чем механик, то юная пора все закрасила.

Она посмотрела на вошедшего, откровенно удивилась, но встала по стойке смирно, как и полагалось. Хотя и не так элегантно, как хотелось бы Вале. Все-таки он был меньшим по званию.

Валя быстренько оглядел помещение.

Небольшое, явно для одного. Штурманский стол, стулья, много розеток для электроприборов, впрочем, в большинстве не работающие. И, похоже, все.

В отличие от двигательной, заполненной шумами работающих двигателей, а теперь еще работающими человеческими самцами, и командующих ими королевой. В штурманской было тихо и уютно, как это может сделать женщина, когда захочет, и когда ей не мешают.

Ему здесь работать. Пусть, в оружейной он не будет конкурентом. Восемь недель. Скорее целых, чем еще. Помучается, но проживет. Может, и эта крошка будет находиться неподалеку, хотя бы глаза украшать, если мегера будет мешать волочиться.

Словно услышав его, она повернулась к нему наполовину, вытащив ноги из под стола. Конечно, их закрывает одетый комбинезон, но не полностью. Ах, какие ножки!

Но где же штурман? Где эта старая калоша, которая должна зафиксировать его прибытие, отметить в журнале крейсера и в дневнике практиканта, сделать еще разные формальности, иначе у него потом в институте будет масса проблем.

- Привет крошка! - постарался быть Валя посвободнее, - у тебя красивые ножки! Я хотел бы быть тем, кто будет их массажировать.

Девушка порозовела. То ли ей было приятно, то ли, наоборот, она стеснялась, шут их знает, этих красоток!

- Спасибо, - вежливо ответила она, - если будешь поприличнее вести себя, может тебе и обломится.

Ух ты, она ему не отказала! Но надо все же узнать, где штурман.

Он наклонился и ловко поцеловал в губы, так что она не успела отреагировать. Только с опозданием пошевельнула губами. А потом шаловливо провела розовым язычком по губам.

Да она еще та Венера! И ведь совершенно не против! Но сначала дело.

- Послушай, малыш, а где тут у вас ходит штурман? - поинтересовался он, - мне бы ее надо.

Он посчитал, что сейчас она скажет, что та ушла, а она сама ее ждет подписать какой-то пластик. Ну, или что-то еще. Зачем-то она здесь сидит? А потом они приятно проведут время.

Получилось все по-другому. Девушка удивленно посмотрела на него. Ответила:

- Если вам нужна штурман Михайлова – это я. Вы ко мне?

Валя, стоявший неподалеку от девушки и плотоядно смотрящий на нее, сначала не понял. Потом, как удар палки по голове:

Я так нахально вел себя с целым штурманом крейсера!

Еще раз не видящими глазами посмотрел на юное лицо, на все еще краснеющие щечки (ланиты, как говорили в ХIХ веке о барышнях) и решил, что его обманывают. На понт берут. Он учтиво улыбнулся и сказал:

- Весьма польщен. Но позвольте вам не поверить.

Девушка нахмурилась. С одной стороны, конечно, ей приятно, когда ее так смело обихаживают (но с определенной границей). Для девушки это очень приятно. Но обвинять ее во лжи… не издевается ли этот мальчик?

Повинуясь этим мыслям, она не стала больше с ним разговаривать, а включила пульт внутрикорабельной связи (режим видеотелефон). Набрала капитана:

- Ирина Сергеевна, здравствуй!

Измайлович, что-то читающая на ноутбуке, ответила немного рассеяно:

- Тебе тоже не кашлять, Анастасия Александровна. С проблемами звонишь?

- Да как сказать, - уклонилась штурман, не желая брать на себя ответственность за определению категорию причин, поинтересовалась: - что за гадость ты про меня рассказала курсантам, они меня даже признавать не хотят?

- Да? - удивилась капитан, отодвинула ноутбук в сторону. Видимо, разговор ее заинтересовал. Или насторожил, - не помню, - честно призналась она, - пусть сами расскажут, есть кто из курсантов сейчас около тебя?

Она с готовностью поманила в зону деятельности камеры Валю.

К этому времени курсант в душе материл себя, как мог. Это ж надо так подставиться на равном месте. Как малолетка. Ведь никто его не тянул за язык, так почему он попал в дерьмо?

- Я с ваших слов понял, что она гораздо старше меня, - признался он довольно нейтрально.

Измайлович возмутилась:

- Ну не до такой же степени старой!

Видимо, это было старая песня, и слова офицерам оказались все знакомы. Штурман покраснела, но уже не от удовольствия, а от бешенства. Ее глаза сердито скользнули по фигуре курсанта.

Понимая, что ненароком попал в старые разборки, Валя молчал, встав по стойке смирно. Офицеры тоже молчали. Наконец, штурман медленно заговорила, стараясь не сорваться:

- По крайней мере, Ирина Сергеевна, вы можете меня опознать?

- Да, конечно, - облегченно сказала капитан, радуясь, что ее штурман не пошла по линии ругани и попреков, объявила:

- Курсант, перед вами замечательный штурман крейсера капитан-лейтенант Анастасия Александровна Михайлова, прекрасный специалист и прелестная девушка.

Чувствовалось, что капитан вывалит кучу замечательных эпитетов, не имеющих никакого отношения к такой вещи, как служебная характеристика. Валя уже приготовился к большому объему слащавости и сиропных чар, но штурман не дала ей разойтись простым способом – отключила связь.

Гнев начальства от таких действий подчиненных она проигнорировала. Дисциплина, похоже, здесь была на «высочайшем» уровне.

Отключив связь, она вызывающе посмотрела на Валю и задала только один вопрос: - как курсант еще сумеет себя показать?

А вот это было уже зря. Четко выяснив, что перед ним начальник, он вел с ней исключительно, как с начальником. Дисциплину в него вбивали в институте пять лет жестко и целеустремленно, и достигли больших успехов.

Больше никакого сленга и двусмысленных комплиментов, как умеют только молодые парни молодым девушкам.

Валя четко отрапортовал – все же штурман была капитан-лейтенантом, офицером, а он только курсант. И плевать, что штурман был женщиной, а младший по званию – мужчина. Флотский устав пока не подразумевал различных званий по половому признаку.

Рапорт был громкий, четкий, информационный и изложил все, что ей было необходимо штурману, как наставнику, то есть, как наставницы.

Девушка явно была впечатлена и предложила сесть за единственный приличный стол. И села неподалеку рядом на разболтанную тубаретку, явно не зная, что сказать.

Валя, не пытаясь больше говорить, решил для начала сделать сугубо мужское дело – рассмотреть женщину.

Хотя какая это женщина – еще девушка. А некрасивых девушек не бывает, просто мужские вкусы разнятся. С чего капитан решила говорить о возрасте и об определенном уродстве? Она обладала всеми признаками молодости. А еще красоты с некоторым допуском.

Лицо ее было, можно сказать, не очень красивое. Уродливым назвать язык не поворачивался, скорее не слишком прекрасным. Но прелестным. На любителя. Нос немного уточкой, кожа немного белая, как у всех немного рыжих, синие глаза с пушистыми ресницами, узкое лицо. Лет через двадцать она может встать грубоватым и некрасивым, но пока она была по девичьи обворожительным.

Не став еще прелестной женщиной, чтобы прельщать мужчин, она не использовала ни из одних способов, чтобы представители сильного пола забыли о потере разума и ходили за ней табунами. Но нечто соблазнительное у нее, на вкус Вали, было.

Она выдержала где-то минут пять мужской оценивающий в упор взгляд, временами краснея, и потом поинтересовалась:

- Ну как?

- Что как? - не очень понял Валя, не в силах оторваться от мужского взгляда на женщину (девушку).

Тогда она, немного понимая, немного удивляясь, и пользуясь властью старшего по званию и должности, протянула руку и, взяв за подбородок, подняла его лицо до своих глаз.

Валя еще так никогда близко не общался с девушками. Даже не ругался. В институте единственный его собеседник (не только у него) из среды слабого пола была девушка с рекламного плаката «Гражданин России, ты поступил в армию?»

Чего уж там девственник, он и говорить-то не умел с ними. Конечно же, он густо покраснел.

Штурман тяжело вздохнула. Ей было двадцать два, и общаться с представителями противоположенного пола, в отличие от него, она умела. Не то чтобы совсем. Секса, например, у нее еще не было. Даже поцелуев. Ее собеседники этого или не хотели или не умели, а она стеснялась начинать первой. Но болтала с любыми мужчинами, в том числе с незнакомыми, она легко и за словом в карман не лезла.

- Сколько вам лет? - резко спросила она, также прямо и в упор глядя на курсанта, как только что он на нее.

Зря она так сделала. Валя не умел общаться с девушками, зато хорошо был обучен субординации. Старшина Лазарчук и офицеры-преподаватели хлеб даром не ели и жалованье просто так не получали. Он четко знал, как отвечать начальникам.

Неведомая сила, вытреннированная несколькими годами службы, бросила его вверх, заставила встать строго смирно и властным, громким голосом заорать:

- Девятнадцать, товарищ штурман крейсера.

Штурман, только что похваствовавшейся перед собой умением говорить со всеми мужчинами, не краснея, почувствовала, что густо заалела. Кажется, она смутилась.

- Вы можете говорить, не вскакивая и не крича? - почти жалобно спросила девушка.

Вопрос практически поставил курсанта в тупик. Но он все же постарался ответить (начальник же!).

- Я могу попытаться не вставать, - скромно сказал Валя, - если вы сами не будете отдавать приказы.

Теперь задумалась штурман. Жестко требовать, как офицер, она не хотела (да и не умела). Другое дело, как девушка, она по семейной привычке, пришедшей от мамы и бабушки (и несколько тетей), обращаясь к мужчине, немного повышала голос. Это был не приказ, но что теперь, придется каждый раз это объяснять? Почему ей достался такой бестолковый курсант?

Она требовательно посмотрела на него, как старшина Лазарчук (которого, конечно, к счастью, не знала).

Повинуясь молчаливому приказу офицера, он стремительно взлетел на ноги и встал по стойке смирно.

- Да перестаньте вы подниматься на ноги! - немного испуганно, немного зло потребовала она, - я же вам не командую.

Валя, уже спокойно садясь на место, извиняясь, сказал, что пять лет его только и учили, стремительно взлетать при обращении командира (офицера, старшины, даже сержанта или ефрейтора), потом обозлился:

- Раз вы офицер, так и будьте офицером. И не говорите, что женщины не умеют. Ваша капитан-лейтенант Уварова не хуже наших преподавателей командует и не стесняется.

Штурман открыла рот, чтобы возразить. Закрыла рот, вздохнула, спросила:

- Маня зовут, как вы уже слышали, Анастасия Александровна Михайлова. Можно просто Настя. Звание и должность вы знаете. А вас…, тебя. как зовут?

И она почти испуганно стала смотреть на курсанта – взлетит он к потолку или останется спокойно сидеть на стуле.

Валя посмотрел как на дурочку. Он же не робот! Да и спросила она исключительно спокойно. Хотя, когда он называл себя, ноги уже напряглись, чтобы поднять его на ноги. Он тоже вздохнул:

- Курсант 5 курса Морозов Валентин Сергеевич. Можно просто Валя.

Он посмотрел на девушку. Через полчаса разговора она показалась если не совсем красивой, то премилой. Да и потом…, она ему характеристику будет подписывать по итогам практики. Надо подружиться. И рискнул:

- Давайте на ты?

Настя с сомнением посмотрела на собеседника. Сомневался не офицер, глядящий на бестолкового курсант, сомневалась девушка, в первый раз видящая незнакомца. И реакция у нее была чисто девичья – скромно и испуганно:

- Ну… давайте. Только это не означает никого интима. Понятно?

Будто это не она говорила с капитаном – зло, твердо, по офицерски отрывисто. Вот уж ему повезло с наставницей. То ли офицер, то ли девушка.

- Понятно. Конечно, интима не будет - спокойно ответил курсант, в душе удивляясь. Лично он даже не пытался намекать, после того, как узнал, что она капитан-лейтенант. Ну она и подумала. А ведь космическая практика будет еще много дней, а сегодня только день первый. Что еще будет впереди?

Смешной такой, раз офицер, так не девушка?

Глава 4

Настя, то бишь Анастасия Михайловна или товарищ капитан-лейтенант, видимо, или решила, что хватит ему баклуши бить, или ей действительно оказалось совершенно некогда, но силовым методом она прекратила никчемный, хотя и весьма напряженный разговор и приказала сидеть за столом, ей не мешать, слушать и смотреть, а при случае помогать. Она принесла откуда-то в каюту стул и властно села.

Из-за своего положения и происхождения, она четко разделялась Валей на две части:

- девушка Настя – скромная, тихая девушка, не принимающая грубые (а, тем более,нецензурные) выражения и краснеющая по любому поводу;

- капитан-лейтенант Михайлова – деловая, иногда циничная, иногда добра, но, в общем-то, прежде всего, офицер. Действительно прекрасный специалист в своей сфере.

Ему оставался единственный пустяк – научиться разбираться, когда присутствует Настя, а когда лейтенант Михайлова. А вот с этим было очень плохо. Практически никак. Психологию они проходили на 1 курсе, в разделе дополнительные дисциплины, довольно халтурно, при чем с обоих сторон – и курсантов, и обучающего профессора. В итоге в голове у Вали остался только легкий психологический туман, который пустить в ход было невозможно.

Благо штурман была представительницей слабого пола, которая жила исключительно на чувствах и постоянно их меняла неуловимым образом.

На практике это означало следующее: расчеты делала обычно лейтенант Михайлова, которая требовала обращения товарищ лейтенант, а к Вале обращалась девушка Настя, которой очень нравились эпитеты «крошка», «милая» «my dear». Проблема в том, что для нее это обычно проходило в 50% случаев. Валя пытался попасть и почти всегда промахивался. Что поделать, он и раньше знал, что физиономист из него плохонький, а здесь твердо уверовал – никакой.

И если его чихвостила Настя, то это было почти, как ухаживание, почти до имитации поцелуев (по настоящему целовать парня все же Настя стеснялась), хотя и с колкой иронией, то с лейтенантом Михайловой было гораздо хуже.

Во-первых, она материлась. Странно, но курсант Морозов, в институтской среде буквально купающийся в матюгах, особенно на младших курсах, в присутствии наставницы стеснялся, а когда матюги выходили изо рта нежной девушки, его лицо покрывалось легким стеснительным румянцем. Это почему-то сильно заводило Анастасию Александровну, и она так увлекалась русской фразеологией, что забывала о штурманском занятии.

Во-вторых, изредка (то есть раз в каждый час) она, пользуясь своими правами офицера и наставницы, влепляла наряд вне очереди. Так что на обед он шел, как плохой курсант, уже с двумя нарядами. А впереди еще 8 недель! Интересно, его амурная мучительница что-то придумает свое, или найдет тривиальное – щетки и унитаз?

Делала она обычно сугубо штурманское дело – проводила завтрашний курс корабля из точки А в пункт В по космическому пространству. Впрочем, ничего здесь не было интересного или опасного, учитывая возможности крейсера (весьма мизерные). Надо было пройти по околоземному пространству орбитой выше и умудрится не упасть на Землю. Конкретно говоря, надо было хотя бы взлететь с планеты.

Проложить курс – это не линию прочертить по карте, как это думают некоторые новички. То есть линия, конечно, будет. Но, главное, надо было провести много вычислений. На базе и простых цифр, и сложных логарифмов.

Это еще что! Сейчас, в эпоху компьютеров, человек в основном проверяет результаты на основе заложенных заданий. А вот раньше штурман все дни проводил за цифрами. Ладно, в ту докомпьютерное время, возможно, было только плавать в море. А то в космосе они не просто не досчитают цифр, а то и кораблей.

Так вот, лейтенант Михайлова запросто щелкала цифры, как белка орешки. С курсантом Морозовым все было сложнее.

Институт, в котором учился Валя, готовил космонавтов – универсалов. Считалось, что его выпускник будет полностью соответствовать званию лейтенанта и может работать во всех ответственных отсеках космических кораблей, в том числе штурманском.

Поэтому Валя не смотрел на работающую Настю, что говорится, как баран на новые ворота. Правда, компьютерное и навигационное оборудование было другое, но он быстро привык. Благо, оно здесь было, как и все на крейсере, немного устаревшем. Вале лишь пришлось немного поднапрячься и вспомнить еще школьный курс ЭВМ. С конкретными знаниями было проще, но тут курсант должен сам себе помочь. Благо различных пособий (и на пластике, и в электронном виде) более чем хватало.

Единственно, чем не помог помочь институт – практикой на действующем корабле. Собственно, для этого Валя и его товарищи здесь присутствовали – хоть немного набраться опыта на работающем корабле, чтобы уж совсем не выглядеть зеленым и затеоретизированным при выпуске.

Настя здесь могла дать новоявленному почти выпускнику института кучу шансов вперед.

Пока Валя кое-как совмещал работу навигационного и счетного компьютеров, медленно доходил, как с помощью приборов найти текущее положение крейсера и куда надо идти, Настя умудрилась сделать половину штурманской работы. и при этом ее совершенно не волновало, что рядом находится молодой мужчина, а его руки то и дело касаются ее. Лишь только раз она попросила пересесть на другое место, чтобы не мешать ей чертить линию. И все!

И когда курсант, наконец, был готов «к бою» и мог помочь капитан-лейтенанту в довольно сложной прокладке штурманского курса, Настя уже выполнила запланированный объем работы и объявила, что по корабельному времени пришло время обедать. А после обеда она будет строго смотреть на его работящие руки, внимая, как работает рабочий штурман.

Валя понуро посмотрел на девушку, пришедшей в веселое настроение.

«Пожалуй, я никогда так не научусь», - понуро подумал Он, как-то не подумав, что сравнивать в умении курсанта и опытного штурмана, по крайней мере, смешно. Нет, выпусник сравнивал парня и девушки и это его злило. Сильный пол никогда не проигрывал слабому!

- Пошли быстрей, - весело скомандовала Настя, которой не были известны пессимистичные мужские нотки учащегося, зато весьма хотелось кушать. Она пояснила, - с вами, курсантами, еще не известно, как распределят места в столовой. Опять Анька начнет наглеть и придется с ней воевать.

Давай, побежали! - и побежала, схватив его за руку, как задорная девчонка. Будто не она его чихвостила, почем мать знает, и награждала нарядами вне очереди.

Валя удивился, побежав, как хвостик вслед за ней, – вот время летит! Пришли они на корабль где-то в аккурат десяти часов. А сейчас около двенадцати! И он не научился ничему. Кроме, пожалуй, некоторых разборок с начальником, но это вряд ли что-то даст и на госэкзамене и на рабочей деятельности после института.

Кают-компания, где одновременно располагалась столовая, представляла собой роскошное помещение для принятия пищи шести (временно десяти) космонавтов. Им бы в институте такую. А то их серая унылая столовая с разломанным деревянным полом и облупленным потолком была прицей во языцах все пять лет.

Курсанты, уже освоившиеся в своих отсеках, при знакомстве сразу со всей командой, в великолепной кают-компании опять заробели и принялись жаться к своим начальникам, как цыплята к клушам.

Впрочем, капитан Измайлович быстренько их растормошила. Поначалу она представила курсантов всей команде, выложив много интересных фактов о них, а не троим наставницам (третья была капитан-лейтенант технической службы из оружейной – очень всем известная Уварова).

Валя вначале даже заинтересовался, откуда столько информации о них, пока не догадался, что женщина всего лишь банально скачала ее с сайта института. Он тоже об этой фактологии знал. Когда курсанты перешли на пятый курс, став выпускниками, им объявили, что в скором времени о каждом о них в пределах личного дела будет выпущен небольшой, но интересный материал на сайт, дабы облегчить работу кадровикам «покупателям».

Остальные курсанты об этом не додумались и по-прежнему таращились на всезнающего капитана. Валя в этом отношении был вне конкуренции. Вмешавшись, он сразу сообщил команде, что является старшим команды курсантов на крейсере и, с разрешения капитана, дополнял ее сообщения.

Ее информация была по казенному сухой и объективной: умный, спокойный, две тройки в зачетке. В общем, истинный ариец, в порочных связях не замечен, баскетболист. Валя дополнял этот материал актуальными данными из текущих данных института, не попавшими на сайт. К примеру, он сообщал, что имярек курсант, присутствующий здесь, на прошлой неделе подрался за честь курса, другой разошелся со своей подружкой и сейчас без половинки, а третий вообще является членом команды института по боксу. Информация была интересной, смешной, на грани приличия и очень актуальная для женской команды. Последнее немного напрягало Валю (офицеры все же), но прошло на ура. В казенной сухой обстановке, членам команды очень не хватало именно такой перчинки и они, наконец, ее получили.

Курсанты, поначалу напрягшись от количества офицерских погон, быстро расслабились, Валя также отнюдь не собирался выносить мусор из избы и пересказывать негатив жизни курсантского коллектива в института. Наоборот, он старался показать курсантов с лучшей стороны. И вскоре женский смех стал дополняться мужским.

Измайлович это оценила и показала ему большой палец. А Настя, глядя на разговорившегося Валю, только широко раскрыла глаза, не став комментировать. Вот он какой, ее курсант!

Обед прошелся, как говорится, во взаимном согласии. Между делом они ознакомились с остальными, еще не знакомыми членами команды.

Старший помощник Елизавета Петровна Баталова оказалась не такой сердитой и злой. Громкость она, правда, никуда не дела, но оказалась не свирепой, а громогласной веселой бабой, с которой можно было, при случае, поболтать.

Черноволосая девчонка была канониром при боевом распорядке и поваром в обычное время.

- Маша. Первый человек на крейсере, после меня, разумеется, - прокомментировала ее деятельность капитан, - и, имейте в виду, ваш командир в случае большой работы на камбузе, а это случается практически во время каждого обеда. Наряд в очередь бывает у каждого экипажа и теперь еще курсантов, кроме капитана и боевой вахты. И, конечно же, наряды вне очереди. Членов экипажа я предупреждать не буду, они знают. В данном случае не считается, офицеры – не офицеры.

Эта информация для курсантов. Наряды в очередь бывают на камбуз и в уборке коридоров. Уже есть внеочередные? - обвела она взглядом присутствующих.

Это было странно и даже забавно. В стране существовали уборочная робототехника нескольких новейшей моделей – от простейших до самых сложных с модными функциями «Ромашка» и «Кинг-сайз».

Валя не знал, какие модели на крейсере присутствовали, но он лучше бы их отремонтировал, чем мыть длинные и, наверняка, грязные коридоры.

А мыть придется, хотя это лучше, чем качать женское дерьмо в унитазе, но, все равно, удовольствие маленькое.

Уже в столовой, по сути, на виду всех женщин, в том числе наставниц, они тайно для них обменялись впечатлениями. Что поделать, курсанты – люди общественные, в одиночестве не бывают даже в гальюне. К 5 курсу привыкли ко всему.

- оказалась, что Анна Дмитриевна, как и виделось, оказалась женщиной, мягко говоря, с низким социальным порогом. Оба курсанта, страждущие женского пола, а потому наглые и беспринципные, уже успели во время текущего ремонта запасенного планетарного двигателя ее ненароком зажать, крепко в засос несколько поцеловать и изрядно потискать.

И она не сопротивлялась и даже жадно отвечала. Правда, потом в наказание за нарушение регламента (все-таки ремонтные работы!), Сашка получил наряд вне очереди, а Витя, как самый настырный – два.

Капитан-лейтенант технической службы Уварова Римма Николаевна, зав оружейной комнаты, сегодня с ходу научила подотчетного курсанта Мишку Алабьева вести огонь из стационарного корабельного лазера.

- Класс! - показал Мишка, - теория – ерунда, стрельба – это все. Палили сильно, кажется, даже крейсер трясся. Ну, по крайней мере, оружейная башня точно. Так что я только один раз прижался к ней. Или она прижалась ко мне. Спиной, - со вздохом признался он, - и за это получил наряд вне очереди.

Зная Мишку, как откровенного теленка, все молча согласились, что это была инициатива с женской стороны. Но тем больше ему повезло. И постреляет вдоволь и наобнимается с изголодавшей девочкой в постели. Без скандала.

Лишь только Вальке не повезло.

- Дичок, - коротко охарактеризовал он, - и хочется, и колется, и мамка не велит. За пол дня получил: один поцелуй, два наряда вне очереди, ругань в полном объеме, к сожалению, ниизкоразрядную, без энтузиазма. В перспективе непонятно. То ли будет амур, то ли наряды вне очереди в полном объеме.

Высказав и послушав остальных, Валя подытожил, что все четверо получили наряды вне очереди. Будем работать в камбузе и корабль драить. Девочки – отдыхайте, отработали свои поцелуи.

Под эти мысли он поднял руку вверх, как школьник и выразил общее мнение:

- Товарищ капитан, разрешите выразить общее мнение курсантов, - он специально остановился, чтобы курсанты, если они против, могли запротестовать. Но никто не вякнул. Он довольно кивнул и продолжил, - мы, разумеется, будем твердо придерживаться установленных на корабле порядков. Одно только непонятно – почему вы отказываетесь от роботов? Ведь есть картофелечистки и овощечистки, дежурные по камбузу, скорее всего, с большим удовольствием ограничатся подсоединением роботов к сети крейсера, а не будут мучаться ручной чисткой. И тем более мыть полы…

- Мальчишка! - фыркнула Анна, зная, что красивой женщине перед мужчиной можно что угодно и даже немного больше, - не считай нас бестолковыми дурами, мы тоже за робототехнику. Если бы было можно!

Поскольку от брюнетки (а не только от блондинки) можно было ожидать, что угодно, но не разумный ответ, Валя повернул на капитана вопросительный взгляд.

Она тяжело вздохнула:

- Гендерная проблема. Вот вы, мальчики, готовить умеете?

Вопрос поставил в тупик не только Валю, но и остальных курсантов. Конечно, без столовой они с голоду не помрут, и у них был спецсеминар по чрезвычайным ситуациям с практическими занятиями, но…

- Пожалуй, нет. Бутерброды еще можно, а готовить мы не умеем, - решительно заявил Валя, - и тут до него дошло, - значит, по логике, вы не умеете ремонтировать технику?

Измайлович отрицательно покачала головой.

- Совсем не умеете? - удивился, зная, какие простые модели существуют у робототехники. По сути говоря, та же лентяйка, но с мотором. Конечно, утрировано, но не очень, - даже техники?

- А вы что можете ремонтировать? - с надеждой спросила Измайлович.

- Ну, мы все же будем выпускниками общекосмического военного института. Нам положено, - неопределенно сказал Валя и тут же поспешно добавил, - только у нас нет никаких в листе заданий практики. Мы ведь готовимся быть не космическими техниками, а космонавтами.

Сказал и понял – поторопился он с этой техникой. Глаза женщин загорелись, а поскольку их блок разума базируются на основе не рациональности, а чувства, то убедить их, что они ничего не умеют, будет трудно. Более того, не возможно. Впрочем, пожалуйста. Но не за бесплатно и не за деньги.

Валя злорадно улыбнулся, нагнувшись за специально уроненной ложкой. Конечно, он пойдет вслед за их просьбами… если они согласятся на его. И одними поцелуями он не ограничится. Так что как бы модели по индивидуальному обслуживаниями не были отремонтированными очень и очень скоро.

Он вспомнил ласковы любвеобильный взгляд Анечки (Анны Дмитриевны) и суровый помнящий Насти (Анастасии Александровны), тяжело вздохнул.

Хотя, разумеется, наставницы могут пойти проще и злобливее. Накидают нарядов вне очереди и поставят ультиматум: либо моете весь корабль, либо ремонтируете технику.

Куда денешься, сила-то на их стороне. Ладно, все-таки до такого может быть не дойдет. Ничего, тут главное проявлять твердость характера. Им тоже хочется интима.

Обед подходил к концу. Нехитрый, но вкусный и питательный. Салат из соленой капусты, на первое – мясной суп из макарон, второе – свиной гуляш и гарнир из отварного картофеля и тушеной капусты.

То ли девушки из экипажа где-то узнали, то ли они более сообразительными, чем думали мужчины, но они поняли, что курсанты будут голодающими из-за их физиологии и возраста. И дали им порции в три раза, чем себе.

Ух, за пару последних лет они не просто поели, они наелись!

Чай за обедом, к большому удивлению курсантов, женщины не пили, хотя в напечатанном меню он на пластике он значился. Фактически, курсанты сидели за ним одни. Они удивленно бросали друг на друга удивленные взгляды.

- Э-э, Маша? - рискнул спросить Валя повариху, убирающую грязную посуду, - скажите, мы что-то не то делаем? Девчата не пьют чай? Может, у вас это моветон?

- Что моветон? - не поняла Маша, сдувая с лица длинную прядку волос, чтобы не пускать в ход грязные руки.

- Не понятно? - поспешил пояснить один из красавчиков, смешливый Виктор - моветон – это некрасиво, неприглядно.

- Да знаю я этот моветон, - отмахнулась повариха, - я только не знаю, по какому поводу?

- Обедали все вместе, а чай пьем одни, - пояснил Витя.

- А, - махнула Маша, - они еще практически хлеб не едят, если вы еще не обратили внимание. Вы же не заскулили. И едят весьма скудно. А чай тоже самое.

Красавчики продолжили переглядываться, но Валя уже понял и спокойно спросил:

- Диета?

- Она, родная, - небрежно ответила Маша. - Почти все незамужние, красоту берегут.

- Но, простите, с хлебом все понятно, а чем же чай помешал? - удивился еще один любопытствующий курсант.

Однако повариха уже вышла с горкой посуды и отвечать было некому. Так и не получив ответы на свои вопросы, курсанты допили чай и разошлись по своим отсекам.

Пошел к себе и Валя, слушать и подчиняться злючке Насте.

Как он и ожидал, в штурманском отсеке она продолжала проводить корабельный курс, учитывая навигацию и расчеты.

Увидев подотчетного курсанта, она, вопреки предыдущей практики, не отвела равнодушно глаза, «не забыла» его. Наоборот, тепло улыбнулась. Даже как-то радостно.

Валя иронично поклонился, сел рядышком, собираясь, как и требовало начальство, смотреть на ее руки.

Однако руки были убраны. Точнее, они были подобраны ближе к телу, и на них была положена голова. Она нежно и трепетно улыбалась гардемарину. Да так, что у него что-то екнуло в груди.

«Ой, охмуряет, - понял он, - влюбиться она так быстро ни как не могла. Значит что-то надо. Говорили о технике, вот о ней и продолжим рассуждать. До нарядов вне очереди еще не пошли. Добровольно, или по распоряжению свыше? Хотя, какая разница!».

Настя подержала так голову минут пять, затем вдруг вздумала расчесать волосы. Прическа у ней была роскошная, почти золотистые длинные волосы так привлекали (как мужчин, так и мышей). Настя их не спеша расчесала и уложила в две толстые косы.

Когда работа с прической завершилась, Валя был сломлен, обезоружен и практически поставлен на колени, как и любой молодой парень. Только понимание, что сейчас идет большая сексуальная игра, и это не любовь, а всего лишь спектакль, еще немного останавливала его.

«Дурачок, тебя же элементарно используют, - уговаривал он себя, - ну расчесала она волосы, ну улыбнулась лопуху пару раз. Если бы было любовное предложение. Так ведь нет ничего. А будет просьбишка починить какую-нибудь женскую безделушку»

- Валя, - медовым голосом пропела она, - ты не посмотришь мою спойку?

- Разумеется, - обычным голосом «трезвого» мужчины, проговорил он, - все, что не выходит за пределы уставных отношений, может быть исполнено.

- Во гад! - обозлилась девушка, устав играть любовную сцену, - издеваешься? А если я тебе прикажу? Просто так!

- Приказ я, конечно, выполню, - рассудительно сказал Валя, - ведь вы мой начальник. И я обязан, как любой подчиненный. А потом напишу главкому космического флота России заявление о неуставных отношениях на крейсере «Мария Заовражина». А точнее – штурманом крейсера капитан-лейтенантом Михайловой, которая для своих длинных волос покупает неуставную технику, а потом заставляет подчиненных ее ремонтировать.

Настя представила, что будет, когда при активно раздувающихся антифеминистических отношениях на флоте такой донос придет на стол компьютера адмирала.

- Я тебе голову разломаю, - предупредила она, - сейчас, только найду что-нибудь тяжелое.

- Попробуй, но я буду сопротивляться, вдруг это антигосударственный мятеж, - хладнокровно сказал Валя.

Такой решительный настрой своего подчиненного вдруг заставил ее успокоиться. Что поделать, мальчик сошел с крючка, плохой из нее амурный рыбак.

- Ладно, проехали, - подосадовала девушка, - я пошутила. Нет у меня никакой плойки. Скажи лучше, это правда, что у тебя в личном деле написано?

Валя удивился:

- Это же личное дело, его читать хозяину по уставу не положено!

- Ай, замучил, тебе девятнадцать лет?

- Точно! - с удовольствием произнес, улыбаясь, Валя, - я ведь уже один раз сказал свой возраст. Неужели забыла?

- Нет тебе девятнадцати, - покачала головой Настя, - гораздо больше. Я чувствую себя младше.

- Спросите родителей, кто еще жив,- насмешливо предложил он, - старики считают время со дня рождения. И я себя чувствую девятнадцатилетним. Может дело в том, не сколько ты прожил, а как? Меня в свое время хорошенько обкатала улица, едва родители сумели вернуть. Потом умер отец, мне пришлось зарабатывать деньги младшим братьям и сестрам, опять же воспитывать их. А ты как росла?

- Как росла?

Настя подумала о беззаботном детстве. Она была в семье она. Мама, родив ее, решила, что с нее хватит материнского долга. Было еще три бездетные тети, тратившие на нее все время и деньги.

Она не стала рассказывать ему о свое/м детстве, а лишь задумчиво проговорила: -может, ты и прав, - пригрозила, - но я тебе все равно отомщу. Решил крутить мной? Не выйдет, я тут начальник!

Валя не испугался ее угрозы. Лишь обнял ее, слегка прижимая. Так, как это делали все парни всех девчонок. А она, как и все девчонки, охотно прижималась к нему. Целовалась, если была возможность. И одновременно пищала, негодуя и возмущаясь от наглости парня.

Трудно сказать, до чего бы они дошли – он был настойчив, она была в общем-то не права, – но в дверь громко постучали.

Настя резко вырвалась и оттолкнула его к столу. Пригладив волосы, открыла дверь. Пришла старший помощник (чаще еще именуемой стпр). Она носила еще редкую должность ответственной за моральную обстановку на корабле, чем откровенно гордилась. Сегодня стпр явно проводила патрульный рейд. Мазнула взглядом по обстановке в помещении, по окружающим. Ничего странного и необычайного. Михайлова, правда, взъерошенная, но все одежда в порядке. Не придерешься.

И главное взгляд. У офицера – Настюхи - строгий и злой. Явно воспитывала своего подчиненного. Тоже интим, но другого плана. А она влезла. Ай-ай!

- Ну извините, если что, - произнесла неугомонная Елизавета Петровна, - капитан попросила пройти о каютам, напомнить, что вечером собрание, не опоздайте.

Хотя придраться все-таки можно. Был ведь интим! Но ведь именно был. Что-то у них не пошло. Может она помешала?

Вот если бы она пришла раньше! Вот если бы один из них был без трусов!

И исчезла, понеслась проверять других. До конца понять, что они делали, и что за причина им помешала, она не захотела.

Посмотрели друг на друга. Их едва не поймали! Настя робко улыбнулась. В ответ он хохотнул. Она засмеялась. Несколько минут они гомерически хохотали. Перестали. Переглянулись. Опять начали.

И так несколько раз. Наконец, эмоциональное напряжение спало. Они просто сели без опасения ненароком расхохотаться.

- Ну, мы с тобой да, - начала вспоминать Настя последние минуты. Но он неловко поцеловал ее.

Качество поцелуя ей не понравилось. Тогда уже она поцеловала его. Как-то то же не то. Поцеловал с чувствами и ярко.

- Это уже лучше, - отметила она с удовольствием. Но когда Валя решил поцеловать ее еще раз, решительно отстранилась:

- Хватит! Хватит, я сказала! А-ай! М-м!

Валя, привыкший, что за мужчиной остается последнее слово, поцеловал, как она не сопротивлялась. Впрочем, сопротивлялась она только поначалу. А потом отдалась чарующей магии поцелуя.

Нет, хватит. Отпустив свою девушку, Валя сел за стол. Его уже несколько минут интересовала какая-то интересна вмятина в текущем курсе крейсера. Зачем? Проще сделать прямой путь. И горючего уйдет меньше, и возни на разработку.

Он задал вопрос вслух и требовательно посмотрел на Настю. Девушка еще оставалась в тумане поцелуев. В глазах поволока, припухшие губы полуоткрыты, мысли где-то вдалеке.

Валя хмыкнул, гыкнул губами, отвлекая от розовых мечтаний, лазоревых далей и голубых путей.

Она недовольно посмотрела на него, но села за стол, вздохнув. Романтика исчезла, осталась суровая реальность. Правда, мальчишка все же остался. Ее мальчишка, капризный, гадкий и очень милый.

Она постаралась вернуться в корабельную действительность и понять, что он от нее хочет.

Понять его было трудновато, поскольку для штурмана действующего корабля, практически каждый день бороздящего космос и заставляющего проводить рабочие курсы, вопрос был бестолковым.

Дав несколько наводящих вопросов и поняв, что его собеседник вменяющим, и вроде бы понимающим, она посмотрела ему в глаза.

Валя поежился под ее взглядом, больно уж он был неприятным.

- Я спросил глупость? - прямо спросил гардемарин.

- Вы базовые основы штурманского дела проходили? - спросила Настя, то есть Анастасия Александровна.

- На третьем курсе, сдал на четверку, - вздохнул Валя.

- Надо повторить, - твердо сказала она.

Вале вытаскивать электронный курс из мобильного резервуара электронных знаний (МРЭЗ) и вновь зубрить его очень не хотелось. Там в тексте половину объема занимали мудреные формулы и большие цифры.

- Да ладно тебе, - делано-беззаботно заявил он, - забудем мой вопрос и всего-то.

- И завтра ты сам ответишь мне на свой вопрос, - неуступчиво сказала она, - и на мои дополнительные вопросы.

Он попытался договориться по-другому:

- Давай я лучше плойку отремонтирую!

Договориться не удалось. Очень уж ей было красиво оказаться твердым перед ним:

- Вам все понятно, товарищ курсант?

Валя нехотя встал по стойке смирно:

- Есть, товарищ капитан-лейтенант!

Он был такой трогательный в своей обиде, которую холил и лелеял. Вот теперь Настя поверила, что ему девятнадцать лет и он младше ее.

Девушка взяла его за руку, посмотрела снизу вверх:

- Ты хочешь быть хорошим специалистом?

- Хочу, - грустно ответил Валя.

- Твой вопрос был очень бестолковый. Любой специалист, даже плохой, такие не задает. На то он и квалифицированный специалист. А таких «вопросников» на корабле не держат. Иначе не будет и самого корабля. Ты хочешь быть таким?

Таким Валя быть не хотел. Настя была во всем права, он был во всем неправ.

Валя постарался забыть об обиде, тем более от хорошенькой девушке.

- Я постараюсь, Настя, - вздохнул теперь он, - а плойку все-таки дай. Отремонтирую. Привыкай, что где-то около тебя есть представитель сильного пола.

За плойкой пришлось идти на каюту – типичное женское помещение и после этого (по приказу начальству) отправиться в свою (совместную с курсантами) каюту. Трудовой день, кажется, подходил к концу. Последним было трудовое и, честно говоря, никчемное собрание. Зато затем кое у кого начиналась трудовая ночь. Без секса в любой форме, даже в извращенной.