Часть I БЕСПЛОДНЫЕ ПОПЫТКИ БЕЗУМНОГО БОГА

Пришло время позволить водам прошлого отхлынуть к далеким берегам. Мои ушедшие друзья никогда не будут забыты, но они не должны занимать мои мысли день и ночь. Они рядом со мной, успокаиваю я себя, готовые улыбнуться всякий раз, когда я обращаю свой мысленный взор к их образам за утешением. Готовые воззвать к богу войны, когда битва близка, готовые напомнить мне о моих промахах, когда я готов совершить очередную ошибку, и готовые, всегда готовые заставить меня улыбнуться, отогреть мое сердце.

Но, боюсь, они также напомнят мне о боли, несправедливости, о бесстрастных богах, отнявших у меня мою любовь именно в тот момент, когда я только-только обрел покой. Я никогда их не прощу.

«Проживай свою жизнь по частям», — посоветовала мне одна мудрая эльфийка. Жизнь долгожителя, который увидит рассветы и закаты целых веков, стала бы настоящим проклятием, если постоянно помнить о скорой смерти тех, с кем свела судьба на этом отрезке жизни.

Теперь же, по истечении более чем сорока лет, я поднимаю свой бокал за тех, кто ушел: за Дюдермонта, за Кэддерли, за Реджиса, возможно — за Вульфгара, об участи которого я ничего не знаю. Я поднимаю бокал за Кэтти-бри, мою любовь, мою жизнь… Любовь кусочка моей жизни.

Случай, судьба, боги…

Я никогда не прощу их.

Так уверенно и убежденно произношу эти искренние слова, и все же моя рука дрожит, когда я пишу их. Прошло уже две трети столетия со времен падения короля Призраков, разрушения храма Парящего Духа и сме… ухода Кэтти-бри. Но то страшное утро я помню с болезненной четкостью, хотя очень многие воспоминания о моей жизни с Кэтти кажутся далекими, словно я оглядываюсь на жизнь какого-то другого дроу, чье место я занял. То утро, когда души моей возлюбленной и Реджиса уехали из Мифрил Халла на призрачном единороге, пройдя сквозь каменные стены, покинули меня. То утро, отравленное самой сильной болью, что доводилось мне испытывать, и оставившее в моем сердце незаживающую, кровоточащую, горящую огнем рану.

Но довольно.

Этот образ я погружаю в стремительные воды памяти и не оглядываюсь на него, пока он уплывает.

Я иду вперед по открытой дороге с друзьями — старыми и новыми. Слишком долго мои клинки пребывали в покое, слишком чисты мои сапоги и плащ. Слишком беспокойна Гвенвивар. Слишком беспокойно сердце Дзирта До’Урдена.

Мы отправляемся в Гаунтлгрим, как утверждает Бренор, хотя мне это кажется безнадежным предприятием. Но по правде говоря, это не имеет значения: он уходит завершать свою жизнь, а я иду искать новые берега — чистые берега, свободные от оков прошлого, новую часть моей жизни.

Вот что значит быть эльфом.

Вот что значит быть живым. Жизнь — это наиболее мучительное испытание для рас долгожителей. Даже люди делят свои жизни на этапы, хотя редко осознают их быстротечность, переходя с одной ступени своего существования на другую. Каждый, кого я знал, обманывал себя, полагая, что текущее положение вещей будет неизменно из года в год. Так легко говорить об ожиданиях, о том, что будет лет через десять, и быть уверенным в том, что мир вокруг останется прежним или улучшится в соответствии с желаниями.

«Такой будет моя жизнь в течение года!»

«Такой будет моя жизнь в течение пяти лет!»

«Такой будет моя жизнь в течение десяти лет!»

Все мы твердо верим в эту иллюзию, стремясь облегчить себе дорогу. Но в конце этого пути, будь то год, пять лет, десять или пятьдесят, именно пройденное, а не цель, достигнутая или потерянная, определяет, кто мы. Путь — это история нашей жизни, а не успех или провал в ее конце. И наиболее важный вопрос, на который необходимо отвечать самому себе: «Какова моя жизнь сейчас?»

Я Дзирт До’Урден, некогда из Мифрил Халла, некогда изгнанник города дроу, некогда ученик удивительного мастера оружия, некогда любимый муж, некогда друг короля и других прекрасных и значительных личностей. Это реки моей памяти, утекающие теперь к далекому океану, чтобы я мог отыскать исток нового пути и свое сердце.

Я уже не ищу цели, как ни удивительно это осознавать, потому что мир вышел за рамки того, что я считал истиной. Королевства полны предчувствием повой тьмы и страхом, маня того, кто захочет изменить существующий порядок вещей.

Однажды я принесу с собой свет, чтобы рассеять тьму, но сегодня я беру клинки, так долго лежавшие без дела, и приветствую ее.

Хватит! Я излечился от раны, оставшейся после потерь!

И это ложь.

Дзирт До’Урден

Глава первая ПРОКЛЯТАЯ

Год Раскопанного Знания (1451 ЛД)

Она создала хитрое приспособление — похожий на наперсток конический кусок гладкого кедра с острием, как у дротика, и отверстием, позволявшим надевать его на палец. Она надела и осторожно затянула шнурок. Мирское стало магическим, дротик на пальце уменьшился и принял форму красивого кольца с сапфиром.

Сияющее украшение как нельзя лучше подходило величественному образу Далии Син’фелл. Высокая гибкая эльфийка носила прическу в виде единственной толстой косы из переплетенных иссиня-черных и рыжих прядей, сбегавшей с правой стороны головы (левая была гладко выбрита). Длинные пальцы были украшены не только драгоценными кольцами, они оканчивались ухоженными ногтями, окрашенными в белый цвет и усыпанными крошечными алмазами. Льдисто-голубые глаза могли как заморозить, так и сжечь сердце человека одним лишь взглядом. Далия выглядела воплощенным идеалом художника аристократии Тея, благороднейшей из благородных дамой, способной сводить с ума, вселять в сердца трепет желания или огонь убийственной ревности.

Она носила в мочке левого уха семь бриллиантов, по одному на каждого убитого ею любовника, а в правом — два более мелких сверкающих гвоздика — для поклонников, которых еще предстояло убить. Как и у некоторых мужчин, на голове Далии имелась синяя татуировка, сделанная красителем из растения вайд. Не многие женщины Тея решались сделать с собой подобное. Изящный гипнотизирующий узор из синих и фиолетовых точек, созданный умелым художником не без помощи магии, украшал левую, выбритую сторону ее черепа. Если Далия изящно поворачивала голову вправо, можно было увидеть шагающую среди синих тростников газель. Когда она резко поворачивалась влево, казалось, гибкая кошка готовится к прыжку. Когда в голубых глазах сверкало желание, ее цель, будь то мужчина или женщина, могла только беспомощно разглядывать вызывающие головокружение узоры Далии и оказаться в ловушке, из которой невозможно освободиться.

Далия носила багровое платье без рукавов с вырезом на спине и глубоким декольте спереди, мягкие округлости груди контрастировали с жесткими швами дорогой ткани. Платье почти доставало до пола, с правой стороны имелся разрез до бедра. Это заставляло жаждущие взоры мужчин скользить от блестящих красных ногтей на ногах, мимо изящных ремней рубиновых сандалий и выше по фарфоровой коже красивой ноги. Достигнув бедра, взгляд не мог не двинуться выше через стягивающий разрез черно-красный шнур. У платья был высокий воротник, демонстрировавший тонкую шею, на которой сидела голова идеальной формы. Эльфийка напоминала изящную фарфоровую вазу со свежим букетом.

Далия Син’фелл осознавала свое величие.

Выражение лица Корвина Дор’Кри, вошедшего к ней в комнату, в очередной раз подтвердило производимое Далией впечатление. Он нетерпеливо приблизился к ней и заключил в объятия. Он не был ни высок, ни крепко сложен, но его объятие было болезненно крепким. И он грубо притянул женщину к себе, покрывая поцелуями ее подбородок.

— Не сомневаюсь, тебе не много нужно для удовлетворения, но как насчет меня? — спросила она, и невинность в ее голосе только подчеркнула сарказм.

Дор’Кри отодвинулся, чтобы посмотреть в ее глаза, и широко улыбнулся, продемонстрировав вампирские клыки.

— Я думал, вы наслаждаетесь моим празднеством, миледи, — ответил он и снова приблизился к ней, нежно прикусив кожу на шее эльфийки.

— Успокойся, любовь моя, — прошептала Далия, но при этом, дразня его, двигалась так, чтобы Дор’Кри не смог последовать ее совету.

Ее пальцы ласкали его ухо и путались в длинных густых черных волосах. Она дразнила его всю ночь, а с приближением рассвета у вампира оставалось все меньше времени. Особенно учитывая то, что они находились в башне со множеством окон. Он попытался подтолкнуть ее к кровати, но Далия не сдвинулась с места. Вампир усилил натиск и прикусил кожу менее нежно.

— Спокойнее, — прошептала женщина, хихикнув. — Ты не сделаешь меня одной из твоего племени.

— Ты можешь играть со мной целую вечность, — пробормотал Дор’Кри.

Он осмелился укусить по-настоящему, его клыки наконец пронзили кожу Далии.

Эльфийка опустила правую руку и, дотронувшись большим пальцем до кольца на указательном, нажала на камень. Затем протянула обе руки к груди Дор’Кри, развязывая кожаные шнурки его рубашки и распахивая ткань. Ее пальцы блуждали по коже вампира. Тот застонал, приблизился и прикусил сильнее.

Правая ладонь Далии легла ему на грудь, легко скользнула к впадине под грудиной и отставила указательный палец, словно приготовившаяся к удару гадюка.

— Убери свои клыки, — предупредила Далия, хотя ее голос был все еще хриплым и дразнящим.

Вампир застонал, и гадюка ударила.

Дор’Кри сделал вдох, в котором не нуждался, отпустил шею Далии и попятился, корчась, когда заостренный деревянный шип проник в его плоть и остановился в дюйме от сердца. Вампир пытался отступать, но Далия следовала за ним, продолжая давить ровно настолько, чтобы причинять невыносимую боль, не убивая существо.

— Зачем ты заставляешь меня мучить тебя, любимый? — спросила она. — Что я сделала, чтобы заслужить такое удовольствие?

Она слегка повернула шип, и вампир сжался перед нею на подгибающихся ногах.

— Далия! — умоляюще воскликнул он.

— Прошло десять дней, как я дала тебе задание, — напомнила она.

Глаза Дор’Кри расширились от ужаса.

— Кольца Страха, — вымолвил он. — Сзасс Тем расширит их.

— Конечно, я знаю это!

— К новым областям!

Далия зарычала и еще раз повернула шип, опустив Дор’Кри на колени.

— Варвары-шадовары сильны в лесу Невервинтер, южнее города с тем же названием! — прохрипел вампир. — Они преследовали паладинов от Владений Хельма и беспрепятственно патрулировали лес.

— Представь себе! — воскликнула Далия с сарказмом.

— Ходят слухи… Главная башня… волшебные палаты и высвобожденная энергия…

Озлобленная Далия была заинтригована и, вопреки первоначальному намерению, ослабила натиск.

— Я пока еще не знаю всего, — сказал вампир, говорить ему стало значительно легче. — Когда была построена Главная тайная башня в Лускане — этого не упомнит самый дряхлый эльф. Есть… — Дор’Кри захрипел, когда шип на пальце Далии надавил сильнее.

— Ближе к делу, вампир. У меня нет вечности в запасе. — Она лукаво посмотрела на него. — И если ты предложишь мне ее еще раз, я покажу тебе, как она заканчивается.

— Нарушено магическое равновесие из-за падения Главной башни, — прохрипел Дор’Кри. — Возможно, мы сможем в достаточном масштабе создать…

Эльфийка снова надавила, заставив его замолчать. Лускан, Невервинтер, Побережье Мечей… Существование той области не было тайной для Далии. Простое упоминание об этом регионе всколыхнуло ранящие сердце воспоминания детства, когда она впервые познакомилась с жестокостью мира.

Далия отбросила вставшие перед мысленным взором образы — сейчас не время, не с опасным вампиром, удерживаемым на расстоянии вытянутой руки.

— Что еще? — потребовала она.

Вампир выглядел испуганным, — очевидно, ему было нечего добавить, он ожидал смерти от рук беспощадной эльфийки.

Но Далия была заинтригована сильнее, чем показывала это. Она убрала руку так внезапно, что Дор’Кри упал на четвереньки, закрыв глаза в безмолвной благодарности.

— Когда ты рядом, я всегда могу тебя убить, — произнесла женщина. — В следующий раз, когда забудешь это и попытаешься разочаровать меня, я с удовольствием уничтожу тебя.

Дор’Кри посмотрел на эльфийку, по выражению его лица было понятно, что он нисколько не сомневается в ее словах.

— Теперь мы займемся любовью, и, ради твоего же блага, советую постараться, — приказала Далия.


Этот поход к ручью оказался интересным. Совсем недавно вылупились головастики, и двенадцатилетняя эльфийская девочка с удовольствием провела несколько часов наблюдая за их мельтешением. Ее мать разрешила не торопиться, потому что в тот день отец ушел на охоту и до ужина вода не понадобится.

Когда Далия поднялась на холм, она увидела дым, услышала крики и поняла, что пришли плохие люди. Надо было бежать. Ей следовало развернуться и со всех ног бежать назад к ручью и дальше за него. Она должна была оставить свою обреченную деревню и спастись, надеясь позже найти отца.

Но Далия бросилась к дому, выкликая мать.

На деревню напали варвары из Незерила.


Далия отбросила воспоминания, как делала всегда, помня, что следует быть твердой и безжалостной. Она пнула вампира, опрокидывая его на спину, и села на него верхом. Дор’Кри был превосходным любовником — именно поэтому Далия оставляла его в живых так долго, — и, воспользовавшись тем, что эльфийка отвлеклась, он вернул себе контроль над ситуацией. Но не надолго. Эльфийка быстро превратила их любовные ласки в пытку, нанося вампиру удары и царапины, демонстрируя деревянный шип, не давая ему испытать удовольствие, которое чувствовала сама.

Затем Далия отпихнула любовника от себя и приказала ему уйти, предупредив, что ее терпение имеет пределы и чтоб он не смел показываться ей на глаза, пока не разузнает больше о Главной башне и последствиях катастрофы на западе.

Вампир уполз словно побитая собака, оставив Далию наедине с ее воспоминаниями.


Они убили мужчин, затем самых юных и пожилых женщин, уже вышедших из детородного возраста или еще не достигших его. А с двумя беременными селянками варвары поступили наижесточайшим образом — вырезали плоды их чрев и оставили умирать в грязи.

Незересы, хоть и действовали в кровавом угаре, держали нерожденных эльфийских младенцев за составляющие эликсира вечной молодости.


Ее платье было очень похоже на то, что надела Далия в тот день: высокий ворот, открытая шея, глубокое декольте. Никто не отрицал, что Силора Салм очень привлекательна в нем. Как и у соперницы, ее голова была побрита. Она была старше Далии на несколько лет и человеком, а не эльфийкой, ее красота еще не потускнела.

Она стояла на краю мертвого леса, где искореженные остатки некогда могучих деревьев высились до самого края нового Кольца Страха — расширяющегося черного круга абсолютного опустошения. Ничто не выживало на этой темной оскверненной земле, покрытой только пеплом и пылью. Хотя Силора была одета словно для королевского бала, она не выглядела неуместно здесь — ее холодность и равнодушие идеально вписывались в мертвый пейзаж.

— Вампир навел справки, — говорил ее единственный сопровождающий — Темерелис, неповоротливый молодой человек лет двадцати.

На нем был короткий клетчатый килт, сапоги с низкими голенищами и расстегнутый на мускулистой груди кожаный жилет. Мощные плечи казались еще шире из-за большого двуручного меча, висевшего за спиной.

— Почему ведьма так заинтересовалась Главной башней? — спросила Силора, обращаясь в большей степени к себе самой, нежели к Темерелису. — Прошло почти столетие с тех пор, как пало это чудовище, и остатки тайного братства не подавали признаков того, что они собираются его восстановить.

— Они не могли, — ответил Темерелис. — Связующие двеомеры были недоступны им и до Разрыва. Увы, это волшебство потеряно для мира.

Силора насмешливо посмотрела на компаньона.

— Ты это услышал в библиотеке, шпионя за Далией?

Она подняла руку, приказывая молчать, когда он собрался ответить. Но мужчина был настолько недалек, что не понял оскорбления.

— Зачем еще тебе бывать в библиотеке? — спросила Силора и состроила гримасу отвращения, когда Темерелис посмотрел на нее с очевидным замешательством.

— Не дразни меня, леди, — предупредил воин.

Силора бросила на него колкий взгляд.

— Ох, умоляю, скажи, почему же я не должна этого делать?! — воскликнула она. — Ты вынешь меч и разрубишь меня пополам?

Темерелис впился в нее взглядом, но этим только вызвал взрыв смеха волшебницы Тея.

— Я предпочитаю другое оружие, — сказала Силора, дразняще поглаживая сильную руку Темерелиса.

Мужчина придвинулся ближе, но она остановила его жестом.

— Только если ты заслужишь, — объяснила она.

— Они уезжают сегодня, — сказал Темерелис.

— Тогда у тебя есть повод быстрее закончить эту работу. — Женщина слегка толкнула здоровяка и жестом приказала оставить ее.

Темерелис расстроенно фыркнул, отвернулся и пошел к воротам виднеющегося вдали замка на холме.

Силора проводила его взглядом. Женщина знала, как легко он мог подобраться к осторожной и опасной Далии, ненавидела его за это и даже хотела убить, но понимала, что не вправе винить Темерелиса. Глаза Силоры сузились от ненависти. Как же она хотела избавиться от Далии Син’фелл!

— Эти мысли не принесут тебе пользы, моя дорогая, — послышался знакомый голос из Кольца Страха.

Даже не узнай его, она догадалась бы, кто его обладатель, ведь только одно существо осмелилось бы войти в новое кольцо.

— Почему ты терпишь ее? — спросила Силора, обернувшись к трепещущей завесе потревоженного пепла, которая обозначила радиус защитной брони некроманта.

Она не могла видеть Сзасса Тема через эту непрозрачную завесу, но его присутствие по ощущениям напоминало порыв зимнего ветра, несущего колкие капли дождя со снегом.

— Она всего лишь ребенок, — ответил Сзасс Тем. — Она еще не до конца изучила этикет Тея.

— Она здесь уже шесть лет, — возразила женщина.

Кудахчущий смех Сзасса Тема заставил ее негодование вспыхнуть с новой силой.

— Она управляет Иглой Коза, а это не мелочь.

— Сломанный посох, — произнесла Силора с отвращением. — Оружие. Простое оружие.

— Не столь простое для тех, кто ощутил его укус.

— Это всего лишь оружие, которое не позволяет понять красоту чистого заклинания и мощи разума.

— Больше чем оружие, — прошептал Сзасс Тем, но Силора проигнорировала его.

— Ловкий обман, — сказала она. — Все это только вспышки, ослепления и грохот, которых может испугаться только ребенок.

— Я насчитал семь жертв, — напомнил лич, — включая трех, обладавших значительной славой и репутацией. И вернуть их к жизни я не смог.

Когда он упомянул о своем умении воскрешать из мертвых, вдоль позвоночника Силоры пробежал холодок.

— Я начинаю опасаться, что леди Далия уменьшает количество моих слуг слишком быстро.

— Не надо ставить ей это в заслугу, — предупредила Силора. — Она убивала их, выждав удобный момент, когда они были уязвимы. Их обманули молодость и красота Далии, теперь это все знают, не одна я.

— И леди Кэхдэмайн? — спросил Сзасс Тем.

Силора поморщилась. Кэхдэмайн была ее союзницей, если не настоящим другом, и они разделили много приключений, включая зачистку от крестьян земель для Кольца Страха. Гниющая плоть простолюдинов послужила отличным кормом для Кольца. В те радостные времена, тремя годами ранее, Кэхдэмайн часто рассказывала о молодой эльфийке, которую взяла под крыло, чтобы обучить ее искусству войны и соблазнения.

Не недооценила ли Кэхдэмайн Далию? Была ослеплена презрением к опасности, которую представляла собой бессердечная эльфийка?

Кэхдэмайн стала средним бриллиантом на левой мочке Далии, четвертым из семи. Силора знала об этом, потому как разбиралась в символике эльфов. И Далия носила два гвоздика в правом ухе. Конечно, Дор’Кри был одним из ее возлюбленных. Силора посмотрела на отдаленный замок, куда отправился Темерелис.

— Тебе не придется терпеть ее здесь долго, — заметил Сзасс Тем, будто читая мысли Силоры. — Она направляется в Лускан, к Побережью Мечей.

— Пусть пираты порубят ее на части.

— Далия хорошо служит мне, — предупредил бестелесный голос Сзасса Тема.

— Ты это говоришь, чтобы я не нападала на нее?

— Ты тоже хорошо мне служишь, — ответил лич. — Так я сказал Далии.

Оскорбленная Силора развернулась и зашагала прочь. Как смеет Сзасс Тем ставить своенравную бродяжку на один уровень с ней?!

Это была важная ночь, и поэтому Далия хотела хорошо выглядеть. Не тщеславие потянуло ее к зеркалу, а отточенное мастерство. Ее искусство было вопросом совершенства, и малейшая промашка может обернуться смертным приговором.

Ее черные кожаные сапоги закрывали ноги выше колен и касались такой же черной кожаной юбки. На юбке был разрез, доходящий до середины правого бедра. На ремне, представлявшем собой красный шнур, по бокам были подвешены кожаные мешочки черного цвета с красными стежками. Белая блузка из тончайшего шелка с бриллиантовыми запонками в манжетах ничуть не стесняла движений. Маленький кожаный жилет обеспечивал некоторую защиту, но настоящую броню заменяли магическое кольцо, зачарованный плащ и тонкие волшебные браслеты, скрытые манжетами.

Далия оставила расстегнутыми несколько верхних пуговиц жилета, но стоячий воротничок блузки плотно облегал шею. Находиться под солнцем с бритой головой было бы неосмотрительно, поэтому Далия надела широкополую черную шляпу, украшенную красной тесьмой и плюмажем.

Когда она, выставив чуть согнутую в колене ногу, принимала соблазнительную позу, какой мужчина смог бы ей сопротивляться?

Но соблазнительная красота, отраженная в зеркале, имела мало общего с той тьмой, что жила у нее внутри.


Они легко схватили ее и повалили на землю, но не бросили в толпу пленников. Далия поймала пристальный взгляд огромного могучего варвара-шадовара, который руководил набегом. В то время как большинство налетчиков были темнокожими людьми, лидер, судя по рогам, был полудемоном — тифлингом.

Он подал своим знак, что юная пленница, едва вышедшая из детского возраста, принадлежит ему.

Варвары сорвали с нее одежду и приготовили как для жертвоприношения. Только теперь Далия осознала, сколь опрометчиво было ее возвращение в деревню, поняла, какая судьба уготована ей и ее родным.

Она услышала голос матери, выкрикивавшей ее имя, и краем глаза увидела, что женщина бросилась к ней, но была схвачена и отброшена обратно.

Затем над Далией встал огромный тифлинг и искоса глянул на эльфийку.

— Не сопротивляйся, девочка, и твоя мать будет жить, — пообещал он.

Он взял ее. Далии удалось повернуть голову и увидеть мать в тот момент, когда предводитель шадоваров ложился на нее. Ей даже удалось сдержать крик, хотя девочка чувствовала себя так, словно ее разрывает надвое. Это закончилось быстро, но ее унижение только начиналось.

Два варвара схватили ее за лодыжки и подняли в воздух вверх тормашками.

— Ты сохранишь семя Херцго Алегни, — издевались они, лапая ее тело.

Внезапно они опустили Далию, так что от удара о землю она едва не потеряла сознания. Сквозь пелену в глазах она все же смогла еще раз увидеть мать. И тифлинга, Херцго Алегни, стоящего над ней.

Он оглянулся на Далию и улыбнулся — сможет ли она когда-либо забыть ту улыбку? Затем он небрежно наступил ее матери на горло, раздавив хрупкие эльфийские кости.


Далия сделала глубокий вдох и закрыла глаза. И словно на мгновение потеряла сознание, хотя уже не была тем ребенком, что несколько десятилетий назад. Та молодая эльфийская девочка была мертва. Далия убила ее. Убила изнутри и заменила изящным, смертельно опасным существом, чьи глаза отражались в зеркале.

Ее рука скользнула по плоскому животу, и Далия вспомнила время, когда носила ребенка, ребенка того улыбающегося варвара.

Еще раз глубоко вздохнув, она поправила шляпу и отошла от зеркала, чтобы взять Иглу Коза. Тонкий металлический посох составлял восемь футов в длину, и хотя даже вблизи он казался хрупким, как стекло, мало было вещей прочнее. Четыре суставчатых скрепления были почти не видны, но Далия знала их так же, как знала пальцы своей руки.

Легким нажатием эльфийка согнула посох пополам, превратив таким образом в удобную четырехфутовую трость. Складывая посох, Далия ощутила вошедший в нее разряд энергии, мускулы ее предплечья слегка дернулись под мягкими складками рукава.

В последний раз она окинула взглядом спальню. Дор’Кри уже отнес к фургону большие тюки, но она решила чуть задержаться, внимательно осмотреться и убедиться, что ничего не забыла.

Но когда она вышла, то больше уже не оглядывалась, хотя и предполагала, что пройдет несколько лет, прежде чем снова увидит это место, бывшее ее домом больше пяти лет.


Корни имели горький вкус, поэтому, кладя их в рот один за другим, она не могла не прикрывать его рукой. Но старейшины твердили, что незересы возвратятся. Варвары знали: Далия носит ребенка их вождя.

Одна старая эльфийка пыталась уговорить ее покончить жизнь самоубийством. Но та девочка, которая по глупости побежала в деревню, вместо того чтобы скрыться в лесу, уже была мертва.

По прошествии времени она почувствовала острую боль в животе — ужасные конвульсии, раздирающие тело, слишком молодое для рождения ребенка.

Она не издала ни звука, только тяжело дышала, напрягала мускулы и толкала изо всех сил, чтобы выдавить из себя ребенка монстра. Измученная, в испарине, она наконец ощутила облегчение и услышала первые крики своего ребенка, сына Херцго Алегни. Акушерка положила малыша на ее грудь, и смесь отвращения с неожиданной нежностью затопила женщину.

Далия не знала, что думать, и приняла как утешение болтовню женщин, обсуждающих успешные роды.


Далия запрокинула голову и закрыла глаза. Она не могла позволить им вернуться. Она не могла позволить им определять ее жизненный путь.

— Ты еще не уехала? — Силора Салм неожиданно возникла перед Далией, стоило ей выйти из комнаты. — Я думала, что ты сейчас на полпути к Побережью Мечей.

— Хотела проверить, не оставила ли я какие-нибудь наряды, да, Силора? — поинтересовалась эльфийка. Она приняла задумчивый вид, прежде чем продолжить: — Возьми зеркало, пусть оно хорошо послужит тебе.

Силора рассмеялась:

— Я уверена, что ему понравится мое отражение.

— Сомневаюсь. Но даже если так, человек, ты состаришься достаточно скоро, станешь блеклой и дряхлой, в то время как я все еще буду молодой и свежей.

Глаза Силоры опасно вспыхнули, и Далия сжала Иглу Коза чуть сильнее, хоть и понимала, что волшебница не станет злить Сзасса Тема.

— Простолюдинка, — ответила Силора. — Есть способы избежать этого.

— Ах да, способ Сзасса Тема, — пробормотала Далия и внезапно придвинулась к Силоре лицом к лицу так, чтобы женщина смогла ощутить ее горячее дыхание.

— Когда ты спишь с Темерелисом и вдыхаешь его запах, чувствуешь ли, что я как будто нахожусь в комнате между вами? — прошептала эльфийка.

Силора глубоко вдохнула и немного отступила, словно собиралась ударить Далию. Но молодая эльфийка была быстрее и ожидала такой реакции.

— И ты будешь бледной и бездыханной, — сказала она и, сложив свободную ладонь чашечкой, схватила промежность Силоры, — холодной и сухой, в то время как я останусь теплой и…

Силора завопила, а Далия расхохоталась и вышла из зала.

Волшебница шипела от гнева, но Далия оглянулась на нее — и ее веселье улетучилось.

— Бей быстро и точно, ведьма, — предупредила она, поставив перед собой Иглу Коза, — так как, прежде чем ты успеешь произнести заклинание, я отправлю тебя в столь темное королевство, что даже Сзасс Тем не сможет вытащить тебя оттуда.

Руки Силоры тряслись от почти неконтролируемого гнева. Она не проронила ни звука, но Далия ясно слышала каждое слово: «Дерзкая эльфийская дрянь!»

Ее грудь тяжело вздымалась, пока волшебница пыталась вернуть самообладание. Силора постепенно начала приходить в себя и опустила руки.

Далия рассмеялась.

— Я так не думаю, — сказала она и покинула зал.

Эльфийка приблизилась к выходу, по обе стороны от которого расходились два коридора. Левый вел во внутренний двор, где ее ждал Дор’Кри возле фургонов, а правый — в сад, к другому ее любовнику.


Она выбрала хорошее место и поняла это сразу же, как только подошла к краю утеса и рассмотрела лагерь варваров Херцго Алегни. Они не могли добраться до нее, не пробежав почти милю на юг, и не могли взобраться на утес высотой сто футов ни с оружием, ни с заклинанием.

— Херцго Алегни! — выкрикнула она.

Девушка держала ребенка перед собой. Ее голос отражался от камней, эхом отдаваясь по ущелью и достигая стоянки.

— Херцго Алегни! — крикнула она снова. — Это твой сын!

Девушка продолжала выкрикивать это, пока в лагере не началась суматоха.

Далия заметила несколько шадоваров, бегущих на юг, но они не представляли для нее интереса. Эльфийка кричала снова и снова. Варвары приблизились, сгрудились у подножия утеса и смотрели на нее. Далия могла только догадываться, насколько их удивило появление глупой девчонки.

— Херцго Алегни, это твой сын! — пронзительно крикнула она, подняв ребенка выше.

Эльфийка искала глазами в толпе фигуру тифлинга, выкрикивая имя отца своего ребенка. Она хотела, чтобы мерзавец услышал ее. Она хотела, чтобы он увидел.


Она не смогла разглядеть лица Темерелиса, выйдя в сад. Ночь была темной, лишь несколько звезд выглядывали из-за густых облаков, появившихся этим вечером. Пламя нескольких факелов металось на сильном ветру, заполнив все вокруг пляшущими тенями.

— Я не знал, придешь ли ты, — сказал мужчина. — Я боялся…

— Что я уеду, не попрощавшись должным образом?

Мужчина хотел ответить, но не нашел слов и просто пожал плечами.

— Ты хочешь заняться любовью в последний раз? — спросила Далия.

— Я поеду с тобой в Лускан, если ты пожелаешь.

— Но так как ты не сможешь…

Он протянул к ней руки, умоляя об объятии, но Далия отстранилась, сохраняя между ними расстояние.

— Прошу, любовь моя, — взмолился он. — Одно мгновение, которое мы будем помнить, пока не встретимся снова.

— Последняя шпилька Силоре Салм? — спросила Далия, и лицо Темерелиса застыло в замешательстве, пока до него не дошел смысл сказанного.

Он недоверчиво уставился на нее.

Далия рассмеялась.

— О, я нанесу ей удар этой ночью, — пообещала она. — Но без взаимности.

Плавным движением она выставила правую руку вперед, затем неуловимо шевельнула запястьем, распрямляя посох во всю длину.

Темерелис споткнулся, попятившись, его глаза широко раскрылись от потрясения.

— Подойди же, любимый, — поманила Далия, горизонтально выставив посох прямо перед собой.

Невидимым для противника движением она разомкнула два соединения, оставив в руках центральную четырехфутовую секцию посоха, две другие части свисали на коротких цепях. Еще одним неуловимым движением Далия раскрутила крайние палки. Она начала вращать центральную палку в воздухе перед собой, поочередно опуская края и ускоряя вращение.

— Этого не должно было произойти…

— О, но это происходит! — уверила его женщина.

— Но наша любовь…

— Наша похоть, — поправила эльфийка, — мне уже наскучила, и я уезжаю отсюда надолго. Подойди же, трус! Ты ли не утверждал, что ты — великий воин? Почему же ты боишься такого крошечного существа, как Далия?

Она еще яростнее раскрутила посох. Темерелис опустил руки и смерил женщину жестким взглядом.

Далия перехватила центральную часть посоха одной рукой и остановила вращение. Когда крайние части качнулись вперед, собираясь столкнуться, они породили молнии, которые Далия мастерски направила в своего противника.

Обе молнии поочередно жалили Темерелиса. Ни одна не нанесла реальных повреждений, но смех Далии, казалось, уязвил его куда сильнее. Он вынул двуручник и, глубоко вздохнув, расставил ноги, приняв прочную бойцовскую стойку.

Эльфийка прыгнула, двигая центральную часть посоха вперед-назад, заставив крайние части снова раскрутиться. Она внезапно отвела назад левую ногу, перенеся на нее центр тяжести, развернувшись так, что вращающаяся часть посоха метнулась к голове Темерелиса.

Вовсе не новичок в битвах, воин блокировал посох мечом и вовремя успел переместить клинок, чтобы отразить еще одну атаку, так как Далия сменила позу и ударила снова. И снова он уклонился.

— Как трогательно, — усмехнулась эльфийка, сделав шаг назад и позволив ему вернуться в боевую стойку.

Воин атаковал с внезапно вспыхнувшей яростью, его меч взметнулся, как черное крыло, со звуком, подобным гудению струны.

Но поражал он лишь воздух.

Далия прыгнула, сделала сальто и приземлилась на ноги, Темерелис оказался у нее за спиной. Когда воин совершил очередной выпад, эльфийка в развороте отбила его меч левой частью посоха, а затем встретила клинок центральной секцией и ударила противника вращающейся правой. Все три части посоха выпустили разряд энергии в меч Темерелиса.

Ошеломленный, воин отступил, скрипя зубами.

Далия снова раскрутила посох так, что вращение крайних секций сделало их невидимыми. Она сделала ложный выпад и отступила, выпрямив руки и переведя посох в горизонтальное положение. Эльфийка шагнула вперед, согнув руки так, что посох прижался к ее груди, и, когда это произошло, сломала его центральную секцию пополам.

Темерелис с трудом мог следить за ее движениями, после того как у Далии в руках оказались две пары двухфутовых металлических стержней, соединенных между собой цепью. Она мастерски раскрутила их перед собой, не останавливаясь и не замедляясь, а затем заставила секции ударяться друг о друга при вращении. Каждое соприкосновение порождало разряд энергии.

Облака над ними сгустились, пророкотал гром, словно небеса отвечали на зов Иглы Коза.

Наконец Далия ударила Темерелиса, широко размахнувшись.

И сильно промахнулась.

Промахнулась нарочно.

Темерелис ушел из-под удара вправо.

Далия не останавливала вращения оружия и отступила, оказавшись вне досягаемости меча Темерелиса. Она обернулась и дважды парировала выпады противника.

Посох больше не жалил разрядами энергии, на что Темерелис даже не обратил внимания. Так или иначе, эффективный двойной блок замедлил его движения, и, когда Далия сменила направление вращения оружия, он отступил.

Они атаковали почти одновременно, металлические секции посоха ударили двуручник с двух сторон, правая соприкоснулась с клинком ниже левой, и Далия высвободила разряд Иглы Коза.

Мощный разряд ослабил хватку Темерелиса, и двуручник выпал из его рук.

Он бросился к мечу, но Далия преградила ему путь, нанеся несколько молниеносных ударов. Она била его по рукам снова и снова, затем посох врезался ему в грудь и один раз в лицо, разбив губы.

Эльфийка пресекала все попытки воина защититься, ее оружие жалило сразу со всех сторон, оставляя на коже ссадину за ссадиной. Один удар пришелся Темерелису в левое предплечье и был настолько силен, что треск ломающихся костей послышался раньше, чем воин понял, что произошло.

Ошеломленный, лишенный равновесия и почти выбившийся из сил, воин попытался ударить Далию кулаком. Она присела, увернулась и выбросила вперед правую руку, ударив своим оружием его раненое плечо. Затем продолжила разворот, уперев в противника бедро и заставляя его согнуться, а затем резким рывком перекинула Темерелиса через себя.

Воин рухнул на спину. Удар выбил весь воздух из легких, заставил затуманиться зрение и мысли.

Далия не замедлила вращения оружия, желая окончательно свести счеты с упавшим противником. Она простерла руки перед собой и соединила центральную четырехфутовую часть посоха. Затем взмахнула еще раз, соединяя оружие в единое целое. Через мгновение она опять держала в руках цельный восьмифутовый посох. Эльфийка уперла один конец оружия в землю и прыгнула вверх, отталкиваясь от него как от шеста.

— Айэ Коза! — прокричала она темным облакам над головой.

Она приземлилась возле Темерелиса, опуская посох вниз, словно копье, и пронзая грудь воина.

Затрещали молнии, и Далия снова воззвала к древнему, давно позабытому богу грома, встав в победную стойку, держа в одной руке соединенное оружие, а другую опустив вдоль тела. Ее голова была запрокинута, эльфийка смотрела на небо.

Разряд, сопровождаемый оглушительным громом, ударил в посох и спустился вдоль него. Часть разряда вошла в Далию, омывая ее ветвящимися линиями синей и белой энергии, но основная часть досталась Темерелису. Его руки и ноги вытянулись до предела, суставы протестующе затрещали, глаза вылезли из орбит, а волосы встали дыбом. В теле Темерелиса появилась огромная обгорелая дыра вокруг пронзившего его посоха.

И Далия держалась за свое оружие, наслаждаясь энергией, струящейся сквозь ее гибкое тело.


Она посмотрела вниз на собравшихся варваров и увидела проталкивающегося через их ряды тифлинга.

— Херцго Алегни, это твой сын! — крикнула она.

И бросила ребенка со скалы.

Глава вторая ПОСЛЕДНЯЯ ДОРОГА СТАРОГО ДВОРФА

— Он был всего лишь мальчишкой… много лет назад, — сказала женщина и коснулась плеча пожилого отца.

Тот явно чувствовал себя неловко — ведь теперешняя действительность явно противоречила его рассказу.

Дзирт До’Урден поднял темные руки, чтобы показать этим двоим — и особенно пожилому человеку, — что верит.

— Это произошло здесь, — сказал Латан Обридок. — Самый поразительный лес из всех, что я когда-либо видел. Он был полон весенним теплом, пением и звоном колокольчиков. Мы все видели это, и я, и Спраган, и Аддадербер и… как звали того капитана?

— Ашелия, — ответил Дзирт.

— Да, — ответил старик, — Ашелия Ларсон; она знала озеро лучше кого бы то ни было. Она была великим капитаном. И притом простая рыбачка, знаете ли. Мы собирались пересечь озеро… — Он указал на темные воды Лак Диннешира, а затем на гниющие остатки того, что некогда было причалом, на руины старой лачуги и берег. — Мы направлялись к тому рейнджеру, Ронди. Да, Ронди. Я думаю, он заплатил Ашелии, чтобы перебраться через озеро. Вам надо поговорить с ним.

— Уже, — ответил Дзирт, пытаясь скрыть раздражение в голосе, возникшее потому, что он говорил об этом Латану по крайней мере дюжину раз сегодня и дважды вчера. По настоянию Джарлакса в прошлом году Дзирт встретился с рейнджером по имени Рондабат, или Ронди, на юге Долины Ледяного Ветра.

Рондабат описывал лес точно так же, как и Латан: волшебное место, в котором можно встретить красивую ведьму с темно-рыжими волосами и смотрителя-хафлинга, который живет в пещере на склоне холма неподалеку от небольшого водоема. Тем не менее, если верить Рондабату, фактически только волшебник Аддадербер видел хафлинга, и только Рондабат и человек по имени Спраган встречали рыжеволосую ведьму, и покидали зачарованное место они с совершенно разными чувствами. Рейнджеру женщина казалась богиней, танцующей на Звездной Лестнице, но Спраган, по словам Рондабата, которые подтвердил и Латан, так и не оправился от ужаса той встречи.

Дзирт вздохнул, окидывая взглядом редкие чахлые деревца, что торчали из каменистой земли по берегу маленькой бухты, скрытой от глаз скалой. Выше по склону росло несколько маленьких сосенок, характерных для Долины Ледяного Ветра.

— Возможно, то место несколько севернее, — предположил Дзирт. — Вдоль северо-восточного берега Лак Диннешира много скрытых долин.

Пока дроу говорил, старик качал головой, а затем указал на развалины.

— Прямо позади домика, — настаивал он. — Других строений в округе нет. Это то место. Это то самое место. Лес был здесь.

— Но здесь нет никакого леса, — сказал Дзирт. — И ни намека на то, что когда-либо здесь было что-то, кроме этих единичных деревьев.

— Как я и говорил, — заметил Латан.

— Они возвращались сюда позднее, — добавила его дочь Тулула. — Искали это место. И не только они. Ронди был здесь много раз до того дня и много раз после, но так и не смог снова увидеть ни лес, ни ведьму, ни хафлинга.

Дзирт положил руку на бедро, на его лице отразилось сомнение. Дроу продолжил выискивать то, о чем сможет рассказать Бренору, который вместе с Пуэнтом гостил у клана дворфов в пещерах под Пирамидой Келвина, в пещерах, которые были домом клана Боевого Топора в течение долгих десятилетий, прежде чем Бренор отвоевал Мифрил Халл.

Мифрил Халл. Прошло уже сорок лет, как они покинули удивительное королевство дворфов, когда Бренор отрекся от престола столь экстравагантным и необратимым образом. Сколько приключений выпало на их долю в дни путешествия с гномом Нанфудлом и орчихой Джессой! Дзирт не смог сдержать улыбки, вспоминая эту парочку, покинувшую компанию больше двадцати лет назад.

И ныне он снова в Долине Ледяного Ветра, на земле, ставшей его первым настоящим домом, земле друзей Мифрил Халла, на земле Кэтти-бри, Реджиса, Вульфгара, будущего и бывшего короля дворфов и неприкаянного темного эльфа, вновь пребывающего в поиске места, которое мог бы с чистой душой назвать своим домом. Какой они были замечательной компанией! Сколько приключений им довелось испытать!

Дзирт и Бренор оставили в далеком прошлом самых дорогих друзей. И конечно же, давно оставили надежду снова насладиться своенравным характером Кэтти-бри, компанией Реджиса, спорами с Вульфгаром, поскольку минуло уже две трети столетия — срок, равный человеческой жизни. С Пуэнтом, Нанфудлом и Джессой они обыскали скалы к востоку от Лускана и предгорья Хребта Мира, стараясь найти Гаунтлгрим — потерянную древнюю родину дворфов клана Делзун. Тысячи карт приводили их под землю через сотни глубоких пещер. И мысли компаньонов занимал только Гаунтлгрим да воспоминания о приемных детях короля дворфов и друге-хафлинге. Старым товарищам было легко делиться друг с другом столь дорогими воспоминаниями.

Неожиданная встреча с Джарлаксом в Лускане несколько лет назад возродила былые надежды и былую боль. После утраты Кэтти-бри и Реджиса Дзирт и Бренор взяли с Джарлакса слово найти их любой ценой. И судя по всему, семь десятилетий не убавили энтузиазма хитроумного дроу в его стремлении исполнить обещание. Возможно, слепая удача помогла Джарлаксу наткнуться на легенду, возникшую в северо-западной части Фаэруна. Легенду о волшебном лесе и живущей в нем прекрасной ведьме, которая внешне поразительно напоминала приемную дочь короля Бренора Боевого Топора.

Поиски привели Дзирта, Бренора и Пуэнта к рейнджеру Рондабату, живущему в небольшой горной деревушке Аукни, и тот направил их к Лак Диннеширу, одному из трех озер, вокруг которых были разбросаны поселения, в совокупности составлявшие Десять Городов.

Дзирт посмотрел на Латана, чья история подтверждала слова старого рейнджера из Аукни, — но где же лес? Долина Ледяного Ветра мало изменилась за прошедший век. Десять Городов не выросли, — более того, Дзирту казалось, что людей в поселениях стало меньше с тех пор, как он обрел здесь свой дом.

— Вы меня вообще слушаете?

Вопрос Тулулы, в котором сквозило осуждение из-за того, что его пришлось повторить несколько раз, прервал размышления Дзирта.

— Просто задумался, — извинился он. — Значит, многие искали этот лес, но так ничего не нашли? Ни следа, ни намека?

Тулула пожала плечами.

— Слухи, — сказала она. — Как-то раз, когда я еще была молоденькой девушкой, к берегу причалила лодка, весь экипаж которой был крайне взбудоражен. Ты ведь помнишь, пап?

— Лодка Барли Фарука, — кивнул Латан. — Да и Спраган хотел докопаться до истины. Хотел, но после стольких лет мало кто верил нашей истории. Мы на нескольких лодках действительно уходили на поиски, но так ничего и не нашли, и горожане уже стали над нами смеяться.

— Где можно найти тех, с кем вы уходили в поход? — спросил Дзирт.

— Ба, все давно мертвы, — ответил Латан. — Аддадербер скончался во время Магической чумы, лодка Ашелии затонула, на ее борту был и Спраган. Все покинули этот мир много лет назад.

Дзирт взглянул на развалюху-дом и долину позади него, пытаясь сообразить, что еще можно сделать. На самом деле он и не рассчитывал что-то найти. Мир по-прежнему был полон самых необычных легенд. Особенно много их возникло за шестьдесят шесть лет, прошедших после Разрыва Пряжи Мистры, Магической чумы, обрушившейся на Фаэрун, и катастроф, пошатнувших основы цивилизации.

Помимо легенд, мир все еще был полон ежедневных сюрпризов и чудес.

— Вы узнали достаточно? — спросила Тулула, оглядываясь на озеро. — Нам предстоит долгий путь домой, и вы обещали, что мы вернемся в Кэр Диневал завтра.

Дзирт немного помедлил, беспомощно вглядываясь в горизонт, и кивнул.

— Помогите своему отцу забраться в фургон, — сказал он женщине. — Мы скоро отправимся.

Дроу подошел к лачуге и некоторое время ее рассматривал, а потом, шагая по хрустящей прошлогодней хвое, направился в чахлый лес, который и лесом-то едва можно было назвать. Он искал зацепку, любую зацепку — намек на щель в скале, высохший водоем, отзвук флейты в порыве ветра…

На склоне одного холма дроу оглянулся, чтобы увидеть Тулулу, сидящую в открытом фургоне, и ее отца. Женщина махнула Дзирту, призывая поторопиться.

Он побродил еще, против всякой логики надеясь, что найдет хоть что-нибудь, способное подтвердить, что это место — Ируладун, как назвал его Ронди, — некогда было лесом, в котором жили Реджис и чудесная ведьма Кэтти-бри. Дроу думал о возвращении к Пирамиде Кельвина. И как сказать Бренору, что их путешествие в Долину Ледяного Ветра было напрасным?

Куда им теперь идти? Есть ли у старого дворфа в запасе еще пара-тройка маршрутов?

— Идите скорее! — позвала Тулула из фургона, и дроу неохотно начал спускаться, но его зоркие глаза все еще осматривали землю и деревья в поисках какого-нибудь знака, каким бы он ни был.

У Дзирта было острое зрение, но и он не мог увидеть всего. Спускаясь, дроу потревожил старые ветви, и что-то соскользнуло с них позади него. Эльф не заметил этого и продолжил идти к фургону. Троица двинулась в обратный путь вокруг озера к Кэр Диневалу.

Когда солнце скрывалось в водах озера, отблеск света вспыхнул на отполированной кости — частичке резной статуэтки, изображавшей женщину с волшебным луком.

Такой же лук Дзирт До’Урден носил за спиной.

Воздух был не по сезону холоден, а поутру на северо-западе собрались грозовые тучи. Дзирт возвращался из Кэр Диневала, помня о скорой смене сезонов. Он взглянул на далекую вершину Пирамиды Кельвина и подумал, что, пожалуй, нужно переждать денек-другой в городе, пока буря не утихнет.

Дзирт посмеялся над своими страхами, причина которых крылась вовсе не в погоде. Он не хотел говорить Бренору, что не нашел ни намека, ни зацепки. И все же дроу знал, что откладывать этот разговор нельзя. Приближалась осень, и уже в следующую декаду в Долине Ледяного Ветра выпадет первый снег, делая непроходимой единственную дорогу на юг.

На скалистом утесе, между уютной городской гостиницей и старым замком семьи Динев, дроу снял подвеску в виде единорога и дунул в рожок. Он увидел Андхара — крошечную светящуюся точку, которая стремительно приближалась.

Вначале казалось, что жеребец не больше сжатого кулака, но с каждым прыжком по дороге между Уровнями он удваивался в размерах, и вскоре мощный скакун остановился возле Дзирта. Андхар ударил о землю копытом и мотнул головой, отчего белоснежная грива взметнулась на ветру.

Дзирт услышал взволнованные голоса стражников у ворот крепости, но нисколько не удивился и даже не взглянул в их сторону. Да и кто бы не испытал страха, даже мельком взглянув на гарцующего единорога в сбруе, сверкающей в лучах солнца колокольчиками и драгоценными камнями?

Дзирт ухватился за гриву коня и ловко вскочил в седло. Махнув оторопевшим людям у ворот, он развернул великолепного единорога на север и поскакал к Пирамиде Кельвина.

Сколь замечательным даром был Андхар, в который раз подумалось эльфу. Правящий совет Серебряной Луны вручил жеребца эльфу в благодарность за его заслуги как в боях, так и за столом переговоров в Третьей орочьей войне.

Ветер свистел в ушах, а Андхар оставлял позади милю за милей. Дроу не мерз, хотя дело было даже не в тепле, исходящем от могучего тела единорога. Волосы и плащ развевались за спиной. Дзирт воззвал к колокольчикам, чтобы те пели в дороге, и они мелодично зазвенели в ответ на его желание. Полностью доверившись Андхару, дроу предавался воспоминаниям о своих старых друзьях. Безусловно, он огорчился, не найдя ни намека на таинственную лесную ведьму и хранителя-хафлинга. Огорчился, что не нашел подтверждений тому, что считал правдой.

Часто путешествуя в одиночку, Дзирт погружался в воспоминания и не мог удержаться от улыбки при мысли о той жизни, что была у него.

Прошлая жизнь, которою, как он хорошо понимал, стоит забыть.

Прошлая жизнь, забыть которую дроу был не в силах.

Солнце стояло еще высоко, когда он отпустил Андхара и вошел в пещеры дворфов. Когда-то этот лабиринт под горой был домом клана Боевых Топоров, и несколько дюжин дворфов, оставшихся здесь, тоже считались частью этого клана. Они знали о Дзирте, хотя только двое из них когда-либо встречались с ним. Они также знали о Пуэнте и легендарных «веселых мясниках» и были рады приветствовать путешественников из Мифрил Халла, включая того, кто назвался дальним родственником покойного короля Бренора Боевого Топора.

— Мы пьем за короля Конрада Браунвила Боевого Топора! — поприветствовал Дзирта Стокли Серебряная Стрела, вождь Боевых Топоров в Пирамиде Кельвина, когда дроу вошел в главный зал кузни.

Стокли поднял кружку в знак приветствия и помахал рукой юному дворфу, торопившемуся подать Дзирту напиток.

— Надеюсь, он хорошо поживает, — ответил Дзирт, совершенно не удивившись, что спустя четыре десятилетия Конрад стал приемником своего отца, Банака. — Хорошая кровь.

— Ты сражался вместе с его отцом.

— Много раз, — подтвердил Дзирт, принимая кружку и с удовольствием делая глоток.

— И каким будет твой тост? — спросил Стокли.

— Он может быть только один, — ответил Дзирт и высоко поднял свою кружку, ожидая, пока все дворфы в помещении обратят на него внимание.

— За короля Бренора Боевого Топора! — сказали хором Дзирт и Стокли, и по пещере разнесся крик одобрения.

Каждый дворф сделал хороший глоток и поспешил вновь наполнить кружку.

— Я был ребенком, когда мы с отцом вернулись в Долину Ледяного Ветра, — пояснил Стокли. — Но я знаю его достаточно хорошо, и не дурак ли я, что все еще сижу дома?

— Ты служил своему клану, — ответил Дзирт. — В Долине Ледяного Ветра редко случаются передышки. Если твой отец смог прожить такую жизнь, хотел бы ты перебраться в Мифрил Халл?

— Ба, это верно! Я и мои ребята хотим послушать твои рассказы, эльф, пообещай мне это! Твои, старого Пуэнта и Боннего Боевого Топора, из адбарских Боевых Топоров.

— Этой же ночью, — пообещал Дзирт.

Он поставил кружку и похлопал Стокли по плечу, когда проходил мимо, направляясь в нижние туннели к своим друзьям.

— Рад встрече, Боннего, — сказал дроу Бренору, входя в крохотную комнатку.

Как обычно, старый дворф, разложив по полу карты, делал какие-то заметки.

— Что ты узнал, эльф? — с надеждой в голосе спросил Бренор.

Дзирт вздрогнул от такого оптимизма, и выражение его лица поведало обо всем без слов.

— Только несколько сосен и пара кустов, — вздохнул Бренор, качая головой.

Так отзывались об этом якобы зачарованном лесе все в Долине Ледяного Ветра, кого компаньоны расспрашивали.

— Ах, мой король, — сказал Тибблдорф Пуэнт, медленно входя в комнату вслед за Дзиртом.

— Тихо, болван! — выругался Бренор.

— Возможно, когда-то там и впрямь был лес, — сказал Дзирт. — Зачарованный и с красивой ведьмой и смотрителем-хафлингом. Рассказ Латана подтверждает слова Рондабата, и я верю им обоим.

— Возможно, но не истинно, — сказал Бренор. — Я знал, что так будет.

— Ах, мой король! — воскликнул Пуэнт.

— Перестань меня так называть!

— Их сведения теперь уже не так точны, — ответил Дзирт. — Но это не означает, что их воспоминания ложны. Разве ты не видел глаза их обоих, когда они рассказывали про ту встречу. Не многие смогли бы лгать с таким выражением лица, и, более того, их рассказы поразительно похожи, хотя их разделяют мили и десятилетия.

— Ты думаешь, они видели ее?

— Я думаю, что они видели что-то. Что-то любопытное.

Бренор зарычал и перевернул стол.

— Я должен был прийти сюда, эльф! Много лет назад, сразу же, как мы потеряли мою девочку. Мы послали эту крысу Джарлакса на поиски, но я сам должен был это сделать.

— И даже Джарлакс с возможностями, о которых мы не можем и мечтать, не нашел никакого следа, — напомнил ему Дзирт. — Мы не знаем, существует ли волшебный лес Ируладун, или это вымысел, друг мой. И уж точно мы не смогли бы найти его вовремя. Ты выполнял свой долг на протяжении двух страшных войн, охвативших Серебряные Земли, и мудрый король Бренор смог положить им конец. Весь Север благодарен тебе. Мы видели мир далеко за пределами того места, что называли домом, и он действительно мрачен.

Бренор раздумывал над этими словами в течение нескольких ударов сердца, а затем кивнул.

— Ба! — фыркнул он. — Я хочу найти Гаунтлгрим до того, как годы сотрут мои старые кости. — Он указал на несколько карт, лежащих на полу: — Одна из них, я думаю, эльф. Одна из них.

— Когда мы выступаем? — спросил Тибблдорф Пуэнт, и было что-то в его голосе, что застало Дзирта врасплох.

— Скоро, очень скоро, — ответил дроу, внимательно глядя на дворфа.

Берсерк всегда проявлял рвение, фанатическую потребность даже просто идти рядом со своим королем. Во многих случаях, особенно во время нечастых посещений Лускана, Бренор искал способ отделаться от Пуэнта. Этот неопрятный дворф притягивал взгляды, а в управляемом пиратами Городе Парусов такое внимание было излишним.

Но было еще что-то в глазах Пуэнта, в его позе и тембре голоса, когда он задал вопрос.

— Мы выходим уже сегодня, — сказал Бренор и начал сворачивать пергамент, чтобы запихнуть его в свою огромную сумку.

Дзирт кивнул и стал ему помогать, но от дроу не укрылось колебание берсерка.

— Ты что-то задумал? — наконец спросил Бренор Пуэнта, заметив, что тот и не пытается помочь им со сборами.

— О, мой король!.. — с горечью в голосе воскликнул Пуэнт.

— Я просил не называть меня… — начал Бренор, но Дзирт положил руку на его плечо.

Дроу пристально посмотрел на Пуэнта, затем молча кивнул в знак понимания.

— Он не идет, — объяснил Дзирт.

— А? Что ты сказал? — Бренор в замешательстве глядел на Дзирта, но дроу перевел взгляд на Пуэнта.

— О, мой король, — повторил берсерк, — боюсь, я не могу идти. Мои старые колени….

Он вдохнул, его лицо выражало тоску, которую испытывает собака, долго не выходившая на охоту.

Тибблдорф Пуэнт был моложе престарелого Бренора Боевого Топора, но годы и тысячи жестоких битв не пощадили берсерка. Путешествие в Долину Ледяного Ветра отняло у него много сил, хотя Пуэнт не жаловался. Он вообще никогда не жаловался, за исключением случаев, когда ему запрещали драться или заставляли мыться.

Ошеломленный Бренор повернулся к Дзирту, но дроу лишь кивнул в знак согласия, поскольку оба знали, что Тибблдорф Пуэнт никогда не сказал бы ничего подобного, если бы его старое сердце не подсказывало, что такого приключения он не выдержит, что дни, когда он мог рисковать, подошли к концу.

— Ба, да ты еще ребенок! — ответил Бренор, больше стараясь приободрить друга, нежели переубедить его.

— Ах, мой король, простите мне, — произнес Пуэнт.

Бренор смотрел на него несколько мгновений, потом подошел и крепко обнял.

— Ты лучший телохранитель, лучший друг, которого старый дворф когда-либо знал, — сказал Боевой Топор. — Ты прошел со мной через столько испытаний, ты был рядом, и после всего этого ты все еще думаешь, что должен просить у меня прощения? Это я должен просить прощения! За всю твою жизнь…

— Нет! — перебил его Пуэнт. — Нет! Это было радостью для меня. Счастьем. И не так представлял я свой конец. Я ждал великой битвы, последней битвы, чтобы умереть за моего короля…

— Для моего сердца будет лучше, если ты будешь жить, дурень, — сказал Бренор.

— Значит, ты хочешь провести остаток своих дней здесь? — спросил берсерка Дзирт. — Со Стокли и его кланом?

— Да, если они примут меня.

— Они будут дураками, если не сделают этого. А Стокли не дурак, — заверил Пуэнта Бренор, а затем взглянул на Дзирта. — Мы выступаем завтра, не сегодня.

Дроу кивнул.

— Этим вечером мы будем пить и болтать о былых временах, — сказал Бренор, оглядываясь на Пуэнта. — Сегодня вечером каждый поднимаемый тост будет звучать за Тибблдорфа Пуэнта, величайшего воина, которого когда-либо знал Мифрил Халл!

Возможно, это было преувеличением, ведь Мифрил Халл знал множество героев, и сам король Бренор был не последним из них. Но никто из тех, кто видел Пуэнта в бою, не стал бы оспаривать это утверждение — что и говорить, не много было выживших среди тех, кто вызывал ярость Тибблдорфа.

Три старых друга провели вместе остаток дня и всю ночь, выпивая и предаваясь воспоминаниям. Они говорили о возрождении Мифрил Халла, нашествии дроу, об их приключениях в те темные времена, когда они шли на помощь Кэддерли, о нашествии Обальда и трех орочьих войнах, выпавших на их долю. Они подняли кружки за Вульфгара, Кэтти-бри и Реджиса — друзей ушедших, и за Нанфудла и Джессу — друзей живых, и за хорошо прожитую жизнь, и за битвы, в которых они достойно сражались.

И чаще всего Бренор поднимал кружку за Тибблдорфа Пуэнта, которого наряду с Дзиртом считал старейшим и дорогим другом. Бывшему королю было неловко, когда он, произнося слова благодарности и дружбы, вспоминал все те случаи, когда злился на возмутительные выходки берсерка.

И теперь Бренор понял, что все это было не важно. Единственное, что имело значение, — сердце Тибблдорфа Пуэнта, сердце верное и храброе. Был дворф, который не боялся заслонить друга от копья баллисты — любого друга, а не только своего короля. Был дворф — наконец-то Бренор понял это, — который олицетворял собой все то, чем должен быть дворф из клана Боевого Топора.

Следующим утром он опять обнимал своего друга, долго и крепко, и глаза Бренора были влажны, когда он и Дзирт вышли из залов Стокли Серебряной Стрелы. И Пуэнт, стоя у выхода и глядя им вслед, тихо бормотал: «Мой король», пока они совсем не скрылись из виду.

— Король Бренор — великий дворф, да? — произнес Стокли Серебряная Стрела, подходя к Пуэнту.

Берсерк посмотрел на него с любопытством, затем его глаза расширились от паники, ведь он боялся, что своей глупой болтовней раскрыл тайну Бренора.

— Я все знал с первого дня, — заверил его Стокли. — Ты и Дзирт — кто еще может быть с вами, кроме самого Бренора?

— Бренор умер много лет назад, — сказал Пуэнт.

— Да, и да здравствует король Конрад! — кивнул Стокли, улыбаясь. — И никто не должен знать иного. Но не сомневайся, мой новый друг, что мое сердце радуется, памятуя о том, что Бренор все еще где-то жив, все еще борется, как может бороться только Боевой Топор. Я только смею надеяться, что увижу его снова и что он захочет прожить свои последние дни в Долине Ледяного Ветра.

Стокли положил руку на плечо Пуэнта, которое вздрагивало от рыданий.

Глава третья ОТТЕНКИ СЕРОГО

Проходя мимо зеркала, Херцго Алегни не смог сдержать утробного урчания. Когда-то благодаря демоническому происхождению его кожа была изумительного красного оттенка, но серый покров шадовара заставил ее потускнеть. Тем не менее изменения не затронули глаз, отметил тифлинг с удовлетворением. Красная радужка все так же сияла адским пламенем.

Алегни смирился с переменами. Тусклый оттенок кожи — незначительная цена за увеличившуюся продолжительность жизни и множество других преимуществ, которые давала сущность шадовара. И хотя те, кто принял его в свои ряды, и разделяли предрассудки прочих рас Фаэруна относительно демонической крови, тифлинг нашел среди них свое место. Меньше чем за десятилетие Херцго Алегни стал лидером боевого отряда, а еще спустя десять лет его удостоили величайшей чести руководить экспедицией незересов в лес Невервинтер в поисках павшего анклава Ксинленал.

Он немного задержался перед зеркалом, восхищаясь своим новым черным дождевиком. Переливающаяся атласная ткань, жесткий воротник восхитительного ярко-алого оттенка идеально гармонировали с лезвием огромного меча и оттеняли длинные фиолетовые волосы, из копны которых торчали рога. Высокий воротник не позволял большей части волос спадать на спину, вместо этого пряди огибали его шею и ложились на мускулистую грудь. Тифлинг специально не застегивал кожаный жилет, чтобы были видны слегка подрагивающие мускулы внушительного торса.

Внешний вид очень важен, воин знал это и всегда выглядел отлично. Он был лидером — и страх подчиненных был ему на руку, особенно теперь, когда тифлинг запланировал встречу с Баррабусом Серым. Алегни не доверял ему. И прежде всего потому, что, по мнению тифлинга, этот человек обязательно попытается его убить. У Баррабуса есть на то достаточно веские причины.

К тому же он слыл мастером в искусстве убивать.

Каблуки высоких черных кожаных сапог громко стучали по булыжникам, когда Херцго Алегни шагал из своего дома, полный решимости и сил. Он даже не пытался скрыть свою принадлежность к незересам. В Невервинтере это было ни к чему — экспедиция Алегни была столь успешна, что теперь никто не отважится выступить против шадоваров.

«Счастливый селезень» занимал самое новое зданием в Невервинтере и располагался на холме, возвышающемся над городом и грохочущими прибоями у Побережья Меча. Рассматривая город из подъезда гостиницы, Алегни снова вспоминал, как стремительно разрастался Невервинтер эти несколько десятилетий, которые прошли после падения Лускана перед пиратскими капитанами и волнений в порту Лласт. Сколько горожан теперь живет в пределах стен Невервинтера и за их пределами? Около тридцати тысяч, возможно?

Несмотря на численность, обитатели Невервинтера, вне всякого сомнения, были просто неорганизованной сворой, со слабыми ополчением и лордом, более озабоченными балами да пирами, нежели защитой стен. Лорд Хьюго Бабрис давно и прочно закрепил за собой трон Невервинтера. С диким Лусканом на севере, раздираемом соперничающими пиратами, которых ничуть не волновало разрастание Невервинтера, и могущественным Глубоководьем на юге, Город Мастеров в последнее время наслаждался безопасностью. Никакому флоту не избежать встречи с армадой Глубоководья, но даже в случае прорыва вражеские суда мгновенно были бы атакованы множеством каперов, свободно бороздящих море вдоль побережья к северу от самого большого из городов.

Все это сделало Невервинтер беззащитным перед нашествием незересов, но, с другой стороны, кто мог бы подготовиться к нашествию тьмы? Херцго Алегни не упустил возможности воспользоваться этой слабостью. И так как целью его миссии был не сам Невервинтер, а одноименный лес на юго-востоке, тифлинг позволил Хьюго Бабрису сохранять иллюзию контроля над городом.

Пристальный взгляд Алегни скользнул вниз к набережным — наименее изменившемуся за прошедшие неспокойные десятилетия району. Там располагалась гостиница «Затонувшая бутылка» — Баррабус, вне всякого сомнения, провел ночь именно там. Алегни не мог не улыбнуться, вспоминая, каким это место было до Магической чумы. В те далекие времена он был молодым наемником, искавшим свое место в жизни и желающим разбогатеть, подобно множеству других самоуверенных авантюристов. Тогда тифлинг вынужден был прятаться в тени, скрывая происхождение и демоническую природу. «Как удачно, — думал Алегни, — что в тех самых тенях нашлось нечто большее, нечто великое, нечто темное».

Военачальник вышел из задумчивости и устремил пристальный взгляд на реку Невервинтер и три изысканных моста, перекинутые через нее. Все были красивы (торговцы Невервинтера гордились своей работой), но один из мостов, украшенный декоративными крыльями, широко раскинувшимися по обе стороны, привлек внимание Алегни. Действительно, из трех мостов, соединяющих северную и южную части города, он был самым внушительным, поскольку изображал взлетающего виверна, огромного, но изящного. В течение многих лет мост оставался крепким и надежным, его фундамент удерживался металлической сеткой, выкованной дворфами и постоянно проверявшейся на прочность. Даже издали мост вызывал восхищение, и это чувство только усиливалось на более близком расстоянии. С годами мост был доведен до совершенства в каждой детали — за исключением названия: мост Крылатого Виверна.

Горожане отдали должное лишь формальной стилизации, а не мастерству исполнения и нарекли столь мудро устроенное сооружение, руководствуясь лишь его внешним видом.

Алегни стал спускаться по булыжной мостовой, решив перейти по этому мосту и опередить Баррабуса. К тому же он не видел своего ассасина в течение месяцев и хотел произвести на Баррабуса Серого такое впечатление, чтобы тот выбросил из головы все мысли о противостоянии Алегни.

Тифлинг быстро достиг моста и, идя по пологому подъему вдоль «хребта» крылатого чудовища, получал удовольствие от того, как расступаются перед ним жители Невервинтера, как спешат поскорее убраться с его пути, как боязливо косятся на великолепный меч с алым лезвием, висевший в петле у бедра. Алегни дошел до середины моста — наивысшей точки над «крыльями» — и положил руки на каменные перила с западной стороны. Разглядывая другие мосты — Дельфина и Спящего Дракона, — тифлинг не без удовольствия отметил, что движение на Крылатом Виверне замедлилось.

Он был не единственным незересом, скрывающимся в Невервинтере, и даже не единственным шадоваром на мосту, но он был Херцго Алегни.

Да, ему определенно нравилось стоять здесь, рассматривая реку и побережье и отмечая запущенность более мелких мостов, ровно до того момента, как услышал тихий голос за спиной. Его обладатель каким-то образом сумел незаметно возникнуть позади тифлинга.

— Ты хотел меня видеть?

Алегни переборол желание выхватить меч и зарубить наглеца. Вместо этого он продолжил смотреть прямо вперед и спокойно заметил:

— Опаздываешь.

— Мемнон далеко на юге, — отозвался Баррабус Серый. — Ты предлагаешь мне дуть в паруса для ускорения?

— А если я скажу «да»?

— Тогда я напомню, что требования такого рода больше подходят тем, кто только мнит себя королем.

Остроумно было со стороны Алегни вместо ответа обернуться, чтобы рассмотреть невысокого человека. От представшего перед ним зрелища глаза тифлинга удивленно расширились. Одет Баррабус был, как обычно, в черную кожу и ткань, а единственным украшением являлась ромбовидная металлическая пряжка пояса, которая легко раскладывалась, становясь весьма опасным кинжалом. В расслабленной позе сквозила нарочитая усталость. Баррабус, конечно же, появился бесшумно, как и положено профессиональному ассасину. Херцго был достаточно умен, чтобы оценить это. Но темные волосы человека изрядно отросли и выглядели неопрятно, к тому же он отпустил бороду.

— Твоя железная дисциплина дала трещину? — спросил тифлинг. — После стольких лет?

— Что ты хотел?

Херцго не торопился с ответом, облокотясь на перила моста и рассматривая убийцу более внимательно.

— Ах, Баррабус, ты становишься неаккуратным, неряшливым. Эдак ты потеряешь былые навыки, и кто-нибудь убьет тебя и освободит от мучений. Ты этого хочешь?

— Если бы я этого хотел, то предварительно убил бы тебя.

Херцго Алегни рассмеялся, но инстинктивно положил руку на рукоять могучего меча.

— Но ты не можешь себе этого позволить, не так ли? — насмехался тифлинг. — И ты не можешь позволить своим превосходным навыкам прийти в упадок, поэтому делаешь это со своей внешностью. Это просто не в твоем характере. Нет, совершенство всегда было твоей защитой. Ты не проведешь меня, Баррабус Серый. Твой внешний вид не что иное, как уловка.

Невысокий мужчина переступил с ноги на ногу: единственное — и, пожалуй, самое явное из всех наблюдаемых тифлингом — подтверждение того, что слова Алегни ассасин принял близко к сердцу.

— Ты вызвал меня из Мемнона, у меня там остались дела, — сказал Баррабус. — Так чего ты хочешь?

Алегни лукаво улыбнулся и повернулся, снова сосредоточиваясь на том, как река Невервинтер несет свои воды к морю, впадая в него немного севернее шумных доков.

— Это действительно прекрасные строения, красивые и функциональные, не находишь? — не оборачиваясь к убийце, спросил тифлинг.

— По ним удобно переходить через реку.

— А если не принимать в расчет его полезности? — поинтересовался тифлинг.

Баррабус не стал отвечать.

— Красота, — пояснил Алегни. — Не просто береговая опора или колонна! Нет! Каждый элемент — произведение искусства, дополняющее общую картину. Да, чувствуется рука мастера. Я действительно восхищаюсь, когда ремесло становится искусством. Разве ты не согласен? — Баррабус не отвечал, Алегни повернулся, чтобы взглянуть на него, и рассмеялся. — Как мой меч, — сказал тифлинг. — Разве ты будешь возражать, что он — изумительное произведение искусства?

— Если б его владелец был столь творческой личностью, какой хочет казаться, то он не нуждался бы в моих услугах.

Плечи Алегни затряслись от хохота, но не надолго. Он снова повернулся к невысокому человеку, и в его красных глазах вспыхнула угроза.

— Считай себя счастливчиком, потому как мои покровители не позволяют мне прирезать тебя.

— Мое везение не знает границ. Но я снова спрошу: зачем ты позвал меня? Полюбоваться мостами?

— Да, — ответил Алегни. — Этот мост. Мост Крылатого Виверна. Такое название не подходит ему, я хотел бы его изменить.

Баррабус смотрел на него ничего не выражающим взглядом.

— Лорд этого прекрасного города — забавное маленькое существо, — объяснил Алегни. — Окруженный охранниками и каменными стенами, он не понимает, насколько шаток трон, на который он вскарабкался.

— Он не хочет менять название? — В тоне Баррабуса появились нотки интереса.

— Такой традиционалист, — посетовал Алегни. — Он не ценит простоты и изящества названия «Мост Алегни».

— Мост Алегни?

— Замечательно, ты не согласен?

— Ты позвал меня из Мемнона, чтобы убедить мелкого лорда переименовать мост в твою честь?

— Я, конечно, не могу открыто выступить против него, — сказал Алегни. — Наши дела в лесу продвигаются, и я не могу тратить ресурсы на иное.

— Выступив против него, ты рискуешь развязать войну с лордами Глубоководья. Твои покровители едва ли одобрят это.

— Видишь, Баррабус, даже дураки способны понять простую логику. Навести нашего уважаемого лорда Бабриса этой ночью и объясни, что в его интересах переименовать мост в мою честь.

— После этого я могу покинуть эту дыру?

— О нет, Серый, у меня есть еще несколько поручений для тебя, прежде чем ты вернешься к своим играм в южных пустынях. Мы столкнулись с несколькими эльфами в лесу, которых тоже нужно убедить, и обнаружили какие-то провалы, ведущие глубоко под землю. Я не пошлю туда ни одного шадовара, пока не буду уверен, что с ним ничего не случится, и не узнаю, кто обитает в этих норах. Ты здесь уже много лет, раб мой, и если я смогу убедить принцев, что проблемы, которые ты создаешь, перевешивают твою ценность, то избавлюсь от тебя раз и навсегда.

Баррабус Серый с ненавистью смотрел на тифлинга несколько мгновений, на его вальяжную позу, на большие пальцы, засунутые за тонкий пояс. С нескрываемым отвращением он тряхнул головой и зашагал прочь.

Не успел мужчина сделать и десятка шагов, как Херцго Алегни потянулся к ножнам, скрытым в поле его расстегнутого кожаного жилета, и вынул особое раздвоенное орудие. Тифлинг отошел назад и направил его на свой разумный меч, который мгновенно отозвался жужжанием и вибрацией, источая магию. Злобно усмехаясь, Алегни помахал странным предметом возле рукояти меча, разбудив зверя, заключенного в лезвии.

Баррабус Серый съежился и качнулся в сторону. Непроизвольно он развел руки в стороны и стиснул кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев. Его челюсти резко сомкнулись, и он чудом не откусил себе кончик языка.

Гул продолжался, и песня Когтя омывала тело ассасина подобно волнам лавы, заставляя кровь кипеть.

Лицо человека перекосилось, и он, дрожа, опустился на одно колено.

Водя жужжащей вилкой над несчастным, Алегни обошел его. Тифлинг несколько мгновений смотрел в глаза опаснейшего убийцы, а затем сжал зубцы вилки свободной рукой, прекращая гул, создающий связь с мечом и причиняющий человеку едва переносимую муку.

— Ах, Серый, почему ты вынуждаешь меня снова и снова указывать тебе на твое место? — спросил Алегни, в его голосе звучало сожаление, но искренности не было и капли. — Почему же ты не можешь просто смириться со своей судьбой и проявить благодарность за те дары, что дали тебе незересы?

Баррабус склонил косматую голову к земле, пытаясь прийти в себя. Когда Алегни протянул руку к его опущенному лицу, убийца принял ладонь и позволил тифлингу помочь подняться.

— Итак, — сказал Алегни, — я не враг тебе, я — компаньон. И твой начальник. Если ты сможешь понять эту простую истину, то и мне не придется напоминать о ней раз за разом.

Баррабус Серый недолго смотрел на тифлинга и решительно двинулся дальше.

— Побрейся и постригись! — крикнул ему вслед Херцго Алегни, и в тоне читался приказ и неприкрытая угроза. — Ты выглядишь как бродяга, а это не пристало тому, кто служит великому Херцго Алегни!

— Я что-то нашел, эльф! — завопил Бренор, и его голос эхом отозвался от неровных стен пещеры, так что к тому моменту, когда возглас достиг ушей Дзирта, он звучал как «эльф эльф эльф эльф эльф эльф эльф…»

Дроу опустил факел и посмотрел в сторону главного коридора неподалеку от небольшой ниши, в которой работал темный эльф. Он вышел в коридор, потому что дворф снова его окликнул. Дзирт улыбнулся, поняв по тону друга, что с тем все в порядке. Но, взглянув на катакомбы впереди, он понял, что даже не представляет, где именно искать Бренора.

Дроу снова улыбнулся, зная, что легко сможет решить эту проблему. Он вынул статуэтку из оникса из мешочка на поясе и произнес:

— Гвенвивар.

Он позвал негромко, ненастойчиво, в этом не было необходимости — Дзирт и так знал, что его услышали, даже прежде, чем серый дым начал сгущаться и приобретать форму большой кошки. Туман стал плотнее и потемнел, и вот уже рядом с дроу возникла пантера, точно так же как и столетие назад.

— Бренор где-то в пещерах, Гвен, — сказал он. — Отыщи его.

Черная пантера оглянулась на хозяина, издала приглушенное рычание и бесшумно удалилась.

— И сядь на него, когда найдешь, — добавил Дзирт, следуя за кошкой. — Удостоверься, что он не убежит до того, как я приду.

Следующее рычание Гвенвивар прозвучало намного громче, и пантера двинулась быстрее, явно воодушевленная последним замечанием.

Ниже по основному туннелю Гвенвивар замерла на месте, уши ее дернулись в ожидании следующего возгласа Бренора. Пантера переместилась в один из проходов, понюхала воздух и бросилась к другому. После короткой паузы она огромными прыжками устремилась вперед.

Дзирт пытался поспеть за ней, но Гвенвивар бежала, не сбавляя темпа, молниеносно проскальзывая в такие щели, где дроу должен был протискиваться, согнувшись в три погибели. Она уверенно петляла по боковым коридорам, и отстающий Дзирт доверился ее выбору.

Они продвигались все дальше по туннелям, и, когда Дзирт услышал возмущенный вопль Бренора, он понял, что Гвенвивар настигла свою добычу.

— Ты, чертов эльф! — рявкнул Бренор, когда Дзирт вошел в огромную, явно рукотворную, квадратную пещеру с низким потолком, которая сильно отличалась от естественных туннелей и пещер, коих было большинство в этом подземном комплексе.

В дальнем углу, около упавшего догорающего факела, лежала Гвенвивар, спокойно вылизывая лапу, и Дзирт едва смог разглядеть пару дворфских ботинок, торчащих из-под нее.

— После сотен лет ты все еще думаешь, что это смешно? — донеслось из-под кошки ворчание Бренора.

— Я не мог поспеть за тобой с того самого момента, когда племя Пятидесяти Копий указало нам на это место, — ответил Дзирт.

— Ты не мог бы отослать ее назад?

— Мне нравится ее компания.

— Тогда пусть эта чертова кошка хотя бы слезет с меня!

Дзирт кивнул Гвенвивар, и пантера сразу встала и подошла к нему, порыкивая.

— Остроухий дьявол, — ворчал Бренор, поднимаясь на колени.

Он подобрал слетевший однорогий шлем и водрузил его себе на голову. Уперев руки в бока, дворф повернулся к дроу, испепелив его взглядом, и, продолжая ругаться, поднял факел.

— Ты забрался глубже, чем мы договаривались, — заметил Дзирт и сел скрестив ноги на пол, чтобы не стоять, согнувшись под низким потолком. — Глубже, чем мы заходили раньше…

— Ба, да тут пусто, — сказал дворф. — Ничего крупного, во всяком случае.

— Этим туннелям много лет, и их давно никто не использовал, — согласился Дзирт и тут же пожурил Бренора: — Наверное, ты упал сюда, в Среднее Подземье, из-за какой-нибудь старой ловушки или непрочного пола. Я много раз предупреждал тебя, друг мой, не недооценивать опасности Подземья.

— Ты думаешь, там внизу могут быть еще туннели, так?

— Я допускаю такую возможность, — кивнул Дзирт.

— Хорошо, — сказал Бренор, и его лицо прояснилось. — Знай, что это больше чем предположение.

Он отошел в сторону и указал на выступ в явно рукотворной каменной стене в том углу, где его настигла Гвенвивар.

— Больше уровней, — сказал Бренор с нескрываемой гордостью.

Он подтянулся и нажал на камень — тут же раздался резкий щелчок. Как только дворф убрал руку, часть стены немного отошла, этого оказалось достаточно, чтобы Бренор смог ухватиться за край и отодвинуть ее в сторону.

Дзирт навис над ним, светя факелом перед Бренором, который осматривал секретную комнату. Помещение оказалось небольшим, примерно в половину предыдущего, и на полу виднелся маленький круг из прямоугольных камней — возможно, кирпичей, — формирующий борт вокруг темного отверстия.

— Ты знаешь, о чем я думаю, — сказал Бренор.

— Это не доказательство чего-то большего, чем… Это хорошо? — спросил Дзирт.

— Кто-то сработал эту стену, эту комнату, и сработал на славу, — сказал дворф.

— Действительно, «кто-то». Я могу предложить много вариантов.

— Это работа дворфов, — объявил Бренор.

— И все равно будут еще претенденты.

— Ба! — Бренор фыркнул и пренебрежительно отмахнулся от Дзирта.

Гвенвивар вскочила на ноги и испустила долгое и низкое рычание.

— О, закрой свою пасть! — возмутился Бренор. — И не угрожай мне! Эльф, скажи своей кошке за…

— Тише! — прервал его Дзирт, махнув свободной рукой, и взглянул на Гвенвивар, продолжавшую рычать.

Бренор переводил взгляд с дроу на пантеру.

— Что-то случилось, эльф?

Это началось внезапно: резко затряслись пол и стены, пыль посыпалась отовсюду.

— Землетрясение! — завопил Бренор, и его голос утонул в грохоте рушащихся камней, падающих плит и осколков.

Второй толчок подбросил друзей в воздух, Дзирт сильно ударился об угол каменной стены, а Бренор опрокинулся навзничь.

— Вставай, эльф! — завопил Бренор.

Дзирт лежал, уткнувшись лицом в пыль, его факел отлетел в сторону. Дроу смог встать на четвереньки, но плиты над ним треснули и обрушились ему на плечи, погребая темного эльфа под грудами камней.

Баррабус Серый доставал из сумки и раскладывал различные орудия, которыми снабдил его Херцго Алегни, чтобы «помочь» в деле. Убийца вынужден был признать, что тифлинг имел влиятельных друзей и собрал действительно полезные вещи — как, например, плащ, который и сейчас был на Баррабусе. Прекрасная эльфийская ручная работа и магия, вплетенная в каждую нить, образовывали двеомер, который делал незаметным и без того умеющего скрывать свое присутствие Баррабуса. То же самое можно было сказать и об эльфийской обуви, благодаря которой убийца мог бесшумно ступать даже по сухим листьям.

И конечно же, нельзя не отметить кинжал в пряжке ремня — образец несравненного мастерства и колдовства. Оружие не подвело ни разу, всегда резко раскрываясь по команде Баррабуса. Система впрыска яда — вены, выгравированные вдоль пятидюймового лезвия, — поставляла отраву к острию и краям. Благодаря ей кинжал являлся одним из надежнейших орудий, каким когда-либо пользовался убийца. Баррабусу необходимо было лишь заполнить «сердце» ножа, установить его в рукоять и при помощи легкого нажатия заставить яд течь к смертоносному лезвию.

Однако, по мнению Баррабуса, излишек приспособлений таил в себе опасность. Искусство ассасина было следствием опыта и дисциплины. Привычка полагаться на магические штучки могла привести к небрежности, а небрежность обернуться провалом. Поэтому-то Серый никогда не носил ни скалолазные кошки, позволяющие ползать по стенам, подобно пауку, которые Алегни когда-то предложил ему, ни шляпу, которая маскировала своего хозяина по его желанию. И конечно же, Баррабус с ироничной усмешкой отверг пояс, меняющий пол.

Он выдвинул из стола маленький ящик. Яды, лежащие внутри, он покупал лично. Баррабус никогда не допускал, чтобы к его самым важным инструментам имел отношение кто-то посторонний. Он всегда работал только с одним торговцем, алхимиком из Мемнона, которого он знал много лет и который сам добывал различные токсины из пустынных змей, пауков, ящериц и скорпионов.

Убийца поднес маленькую зеленую склянку к пламени свечи, и злая усмешка исказила его лицо. Это было нечто новое, и не из пустыни. Токсин был добыт из ловко маскирующейся на мелководье колючей рыбы, обитающей в бухте вдали от доков Мемнона. Горе неосторожным, наступившим на эту рыбу или взявшим пойманную голыми руками!

Баррабус поднял нож рукояткой вверх. Он откинул выдвигающуюся нижнюю половину сферического противовеса, открывая взору полую иглу, и надел на нее сверху склянку, не вынимая резиновой пробки. Глаза Баррабуса блестели, пока он наблюдал, как прозрачная сердцевина ножа заполнялась желтой жидкостью.

Убийца вспомнил крики рыбака и почти почувствовал себя виноватым.

Почти.

Когда все было готово, Баррабус подобрал плащ. По пути к выходу он прошел мимо небольшого зеркала и вспомнил приказ Алегни сбрить бороду и постричься.

Он вышел из гостиницы в прекрасную ночь с теплым закатом над водой. Простой, невысокий человек, идущий открыто и, видимо, безоружный. У него был только один поясной мешочек на правом бедре, который лежал плашмя на ноге и выглядел пустым, хотя это было далеко не так.

Серый остановился в таверне неподалеку — он не знал ее названия и не хотел знать, — чтобы выпить стаканчик терпкого рома из Врат Бальдура, балдурианский купаж был популярен у моряков вдоль всего Побережья Мечей за дешевизну и такой противный вкус, что не многие посягнули бы на него против воли владельца.

Для Баррабуса, осушившего стакан одним залпом, ром служил способом трансформации, перемещения себя в иное состояние сознания. Несколько мгновений спустя он закрыл глаза и почувствовал неизбежное помутнение ума от столь крепкого напитка, потом несколько раз фокусировал взгляд на разных предметах, чтобы преодолеть эту вялость и привести себя в состояние повышенной готовности.

— Повторить? — спросил бармен.

— Да он свалится после второго! — подколол дурно пахнущий громила под шумный смех трех товарищей, каждый из которых был намного крупнее и тяжелее Баррабуса.

Серый смотрел на человека с любопытством. Тот явно не думал, что Баррабус именно сейчас размышляет, сможет ли убить всех четверых задир и закончить свою миссию, как было запланировано.

— Так что вы решили? — снова спросил бармен.

Баррабус не мигал и не позволил и намеку на улыбку или любое другое чувство отразиться на лице. Он поставил стакан на барную стойку и собрался уходить.

— Ох, выпей еще стаканчик, — сказал один из друзей задиры, проходя мимо Баррабуса. — А мы посмотрим, сможешь ли ты стоять после этого на ногах, а?

Баррабус замер на миг, но даже не взглянул на человека.

Вдобавок к оскорблению выпивоха толкнул Баррабуса в плечо, вернее, попытался это сделать. Не успела ладонь обидчика коснуться убийцы, Баррабус ударил рукой вверх и вперед, зацепив большой палец противника своим, а потом дернул вниз с такой силой, что хулиган покачнулся и осел, а его рука оказалась вывернутой за спину.

— Тебе нужны две руки, чтобы затаскивать рыбу в лодку? — спокойно спросил Баррабус.

Когда человек попробовал дернуться, убийца со знанием дела произвел перекрестный захват и изменил угол нажима ровно настолько, чтобы противник не мог выпрямиться.

— Думаю, тебе нужно кормить семью, поэтому на этот раз я тебя прощаю. — Произнеся это, убийца отпустил задиру.

Пока тот приходил в себя, Баррабус дошел до двери.

— У меня нет семьи! — выкрикнул задира таким тоном, будто само предположение о наличии у него семьи было оскорбительно, но Баррабус услышал вызов.

Он повернулся в последний момент, и его руки вскинулись, блокируя неуклюжий захват пьяного дурака. Убийца резко ударил коленом и остановил противника. Множество посетителей таверны, наблюдавших за происходящим, не поняли, что случилось. Только то, что хулиган побежден куда более щуплым противником.

— Видимо, у тебя ее уже никогда не будет, — прошептал Баррабус. — И мир станет чуточку лучше.

Он аккуратно уравновесил противника, помогая ему устоять на ногах. Взгляд задиры был отстраненным и обессмыслившимся, а ладони накрыли ушибленное причинное место.

Баррабус вышел из таверны. Когда дверь за ним закрылась, он услышал грохот и понял, что дурак упал. Потом, как и следовало ожидать, раздался вой пострадавшего и ругательства трех его друзей.

Немного погодя они высыпали на улицу и, брызжа слюной и извергая проклятия, попытались понять, куда скрылся обидчик. Размахивая кулаками и грозя отомстить, троица все же не бросилась на поиски, а вернулась в таверну.

Сидя верхом на коньке таверны, Баррабус лишь наблюдал и вздыхал, сокрушаясь по поводу столь предсказуемой глупости.

Вскоре он уже находился у великолепного четырехэтажного особняка лорда, прячась в тени за деревьями у задней части здания. Все знали, что Хьюго Бабрис осторожный человек, но Баррабус был удивлен, увидев, как много стражников патрулирует территорию и прохаживается по балконам. Серый видел такое прежде: чем слабее правитель, тем большим количеством стражи он себя окружает. Убийца знал, что такой лидер чаще всего лишь глашатай, марионетка реальной силы, стоящей за его спиной. Но кто являл собой силу в странном и быстро меняющемся Невервинтере, Баррабус доподлинно не знал. Возможно, это пираты или торговые гильдии, которые получали немалые дивиденды от политики лорда Хьюго Бабриса. Но безусловно, этот кто-то здорово постарался, чтобы обеспечить свою анонимность.

Баррабус бегло осмотрелся, раздумывая, как проберется в дом. Он понимал, почему Херцго Алегни захотел послать именно его, но тут убийце пришло в голову, что тифлинг, вполне вероятно, мог рассчитывать на провал.

С такими мыслями Баррабус продвинулся к дворцу, но предельно осторожно. Он не доставит Алегни удовольствия видеть себя мертвым.

Убийца скользнул вверх по стене и оглядел пространство внутреннего двора, отметив только один патруль — пару стражников, каждый из которых вел на поводке огромную свирепую собаку.

— Прекрасно, — почти беззвучно прошептал Серый.

Вернувшись к стене, он обошел огороженную территорию несколько раз и нашел всего один возможный путь. Одно из деревьев свесило свои ветви через ограду имения Хьюго Бабриса, но, чтобы попасть с дерева в дом, придется совершить длинный прыжок на край охраняемого балкона второго этажа.

И вновь Баррабус подумал, что сейчас самое время вернуться и поговорить с Херцго Алегни.

А еще он подумал, что тифлингу было бы гораздо легче взобраться по стене на дерево, вплоть до самых высоких ветвей. Убийца выжидал, запоминая маршруты движения охраны и выжидая удобный момент. Это казалось отчаянным, даже смешным, но это был единственный путь.

Он пробежал по ветке и прыгнул, приземляясь на краю балкона второго этажа, огибавшего угол здания. И мгновенно Серый совершил сальто назад, повиснув на руках под балконом, когда часовой появился из-за поворота. Баррабус сжался в пружину и, когда стражник прошел обратно, перекинул себя через перила, поднялся по стене на следующий балкон и так далее, пока не уселся на узкий карниз мансарды.

Убийца сунул руку в «пустой» мешочек, который на самом деле содержал в себе небольшой межуровневый карман, и достал присоску, которую прилепил к стеклу. Затем Баррабус продел в крепление на ней веревку и извлек из одного из своих колец жесткий штырь с алмазным наконечником.

Баррабус начал чертить круг на окне при помощи алмазного острия, которое с каждым поворотом все глубже вгрызалось в стекло. Он работал сосредоточенно, прячась каждый раз, когда внизу проходила стража. Прошло много, очень много ударов сердца, прежде чем убийца смог аккуратно вынуть стеклянный круг при помощи вакуумных присосок. Он выдавил его внутрь комнаты, аккуратно опустил на пол и приготовился проникнуть в помещение, предварительно осмотрев комнату и убедившись, что она пуста. Баррабус зацепился пальцами за верхнюю часть оконной рамы, подтянулся и осторожно просунул ноги в отверстие.

Он качнулся назад — ноги почти вышли из отверстия, — а затем рванулся вперед с такой силой, что инерция мгновенно внесла убийцу в помещение. При этом он не коснулся краев отверстия и не издал ни единого звука.

Баррабус был уверен, что веселье только начинается, — ведь Хьюго Бабрис наверняка держал множество стражников и внутри здания. Тело убийцы становилось тонким и прозрачным, словно он был призраком — бесплотным, тихим и невидимым. Да, он был лучшим, поэтому-то Херцго Алегни и вызвал его.

Про Баррабуса Серого можно было сказать, что он в состоянии оставаться незамеченным, даже стоя посреди комнаты, но главный трюк заключался в том, что он никогда не сделал бы такой глупости. Убийца знал, куда будут смотреть внимательные часовые, и понимал, где находиться небезопасно. Если оптимальным было укрытие возле открытой двери или над ней, позади навеса или перед ним, Серый знал, где и как нужно встать, чтобы казаться просто еще одной фигурой на фреске. Как часто за прошедшие десятилетия часовые не замечали его только потому, что смотрели в другую сторону?

У Хьюго Бабриса были охранники — так много, что убийца окончательно утвердился в своем мнении относительно их господина, — но вся эта армия годилась лишь на то, чтобы не делать неумолимое продвижение Баррабуса Серого совсем уж молниеносным.

Немного погодя он уже сидел на спине потерявшего сознание часового, распростертого на столе Хьюго Бабриса. Баррабус пристально смотрел на взволнованного, загнанного в ловушку беспомощного лорда.

— Бери золото и уходи, прошу тебя, — взмолился Хьюго Бабрис.

Лорд был лысым, пухлым, абсолютно непримечательным маленьким человеком, и это укрепило подозрения Баррабуса в том, что Бабрис — лишь прикрытие для более опасных личностей.

— Мне не нужно твое золото.

— Пожалуйста… у меня ребенок.

— Мне нет до этого дела.

— Ей нужен отец.

— Меня это мало заботит.

Лорд поднял дрожащую руку к губам, словно его тошнило.

— Все, что от тебя требуется, — достаточно легко сделать. Оно ничего не стоит, но сулит большую выгоду для тебя, — объяснил Баррабус. — Разве сложно переименовать мост?

— Тебя послал Херцго Алегни! — воскликнул Хьюго Бабрис и поднялся с кресла.

Но стоило в ладони Баррабуса внезапно появиться ножу, лорд сразу же изменил намерение, поднимая вверх руки.

— Я не могу! — захныкал Хьюго Бабрис. — Я уже говорил ему, что не могу. Лорды Глубоководья никогда…

— У тебя нет выбора, — бросил Баррабус.

— Но лорды и пиратские капитаны…

— Их здесь нет, зато Херцго Алегни и его шадовары тут, — перебил Баррабус. — Я тут. Ты должен понять выгоду и оценить то, что можешь потерять в случае бездействия.

Хьюго Бабрис тряхнул головой, протестуя, но Баррабус повторил:

— У тебя нет выбора. Я могу приходить сюда, когда захочу. Твоя стража не преграда для меня. Ты боишься смерти?

— Нет! — ответил лорд Хьюго Бабрис с большей решимостью и мужеством, чем убийца мог предположить, глядя на него.

Баррабус повернул кинжал таким образом, чтобы Хьюго Бабрис мог увидеть вены.

— Ты когда-нибудь слышал о камнежале? — спросил его убийца. — Это уродлива рыба, обладающая прекрасными и несравненными средствами защиты. — Он спрыгнул со стола. — Завтра ты объявишь о том, что мост отныне носит имя Херцго Алегни.

— Я не могу! — завопил Хьюго Бабрис.

— О, ты можешь, — сказал Баррабус.

Он махнул клинком возле глаз Хьюго Бабриса, который от ужаса шарахнулся назад. Но Баррабус не причинил лорду вреда. Огромный опыт подсказывал убийце, что ожидание боли стимулирует намного лучше, чем сама боль.

Он повернулся и слегка уколол лежащего без сознания часового, укол и вправду был почти незаметным, но даже он позволил яду камнежала проникнуть в человека.

Серый кивнул лорду Хьюго Бабрису и повторил:

— Я могу вернуться в любую минуту. Твоя охрана меня не остановит.

Он быстро вышел из комнаты и был уже на полпути к помещению с дырой в окне, когда яд вывел часового из бессознательного состояния. Слушая отчаянные крики человека, Баррабус смиренно вздохнул.

Убийца поборол волну ненависти к самому себе, поклявшись, что однажды Херцго Алегни сам попробует укус камнежала.

Гвенвивар сжимала в зубах плащ и кожаный жилет Дзирта и тянула изо всех сил, ее большие когти скрежетали по камням.

— Тяни! — командовал Бренор, отодвигая очередной каменный блок. — Давай, эльф!

Дворфу удалось просунуть руку под самый тяжелый камень, слишком большой, чтобы пытаться отодвинуть его в сторону. Он подсунул свои сильные ноги под него, выпрямил их, поднимая камень над Дзиртом, ухватился обеими руками за выступ и подтянулся изо всех сил.

— Тащи, — попросил он Гвенвивар, — после того как я сдвину камень!

Когда давление ослабло, Гвенвивар вытащила освобожденного Дзирта. Дроу смог встать на колени.

— Давай! — закричал на него Бренор. — Беги отсюда!

— Брось камень! — крикнул в ответ Дзирт.

— Обрушится весь потолок! — протестовал дворф. — Пошевеливайся!

Дзирт знал, что имеет в виду Бренор, ведь его закадычный друг с радостью отдал бы свою жизнь, чтобы спасти До’Урдена.

— Скорее! — упрашивал дворф, кряхтя от напряжения.

К несчастью для Бренора, Дзирт испытывал те же чувства к своему другу, и дворф удивленно вскрикнул, когда рука темного эльфа схватила его за загривок.

— Что!.. — завопил было он.

Дроу резко дернул Бренора, отрывая его от камня, а затем толкнул вниз по коридору вслед за отступающей Гвенвивар.

— Бежим! Бежим! — кричал Дзирт, карабкаясь следом, поскольку начали падать камни, а потолок протестующе заскрежетал и начал разваливаться на части.

Троица всего на шаг опережала обрушение всего коридора, камни и пыль лились сплошным потоком позади них. Ведомые верной Гвенвивар, они преодолели боковой проход к склону, где пантера прыгнула сразу на дюжину футов вверх. Бренор затормозил прямо под валуном, повернулся и выставил вперед руки. Дзирт, ни на секунду не останавливаясь, шагнул в подставленные ладони и взвился высоко вверх, подброшенный дворфом. Эльф ухватился за каменный карниз как раз в тот момент, когда Бренор повис на его ногах. Гвенвивар снова вцепилась в плащ и жилет Дзирта и потянула изо всех своих немалых сил.

Они смогли выбраться — благодаря столетиям опыта, координированным действиям, а главное, благодаря дружбе, что указывала им путь. Они выскочили из пещеры как раз в тот момент, когда новый толчок заставил задрожать поверхность. Облако пыли осело за спинами друзей, а рев подземной катастрофы отзывался низким гулом.

Отойдя на несколько шагов от входа в пещеру, они разом рухнули на траву, часто и тяжело дыша и оглядываясь на гору, которая чуть не стала их могилой.

— Много придется копать, — пожаловался Бренор.

Дзирт только расхохотался — что еще он мог сказать или сделать? — и Бренор мгновение смотрел на него с любопытством, но потом тоже засмеялся. Дроу упал на спину и взглянул на небо, все еще смеясь. Землетрясение едва не сделало то, что не вышло у тысячи врагов. «Какой нелепый был бы конец для Дзирта До’Урдена и короля Бренора Боевого Топора», — подумал он.

Через некоторое время дроу поднял голову, чтобы взглянуть на Бренора, который направился к входу в пещеру и пристально уставился в темноту, уперев руки в бока.

— Вот именно, эльф, — решил дворф. — Я знаю это, нам придется много копать.

— Вперед, Бренор Боевой Топор, — прошептал Дзирт фразу, которую произносил неоднократно за эти более чем сто лет. — И знай, что каждый монстр на нашем пути, едва завидев тебя, будет прятаться как можно дальше.

От угла здания чуть дальше по улице Баррабус Серый наблюдал, как окровавленный человек, шатаясь, шел из таверны, а четыре знакомых забияки неотступно следовали за ним. Бедняга упал ничком на булыжники, и преследователи начали избивать его. Двое из них были вооружены палками, бывшими недавно ножками стола. Один пустил в ход маленький нож и несколько раз вонзил лезвие в ягодицы и бедра жертвы. Четвертый, однако, держался на расстоянии, матерясь и оберегая от резких движений причинное место.

Баррабус не стал уделять внимание деталям и жалким крикам человека. В ушах убийцы все еще звенели вопли часового в доме лорда Бабриса, когда яд камнежала как жидкий огонь разливался по его телу. Сейчас действие яда должно было вступить во вторую фазу, когда мускулы сводило судорогой, внутренности выворачивало от боли, рвота не прекращалась, хотя желудок давно опустел. Утро принесет бедняге невероятную усталость и тупую боль, которые не оставят его в течение нескольких дней. Заслужил ли стражник такое испытание, Баррабус не знал. Стражник сделал ошибку, подойдя к двери в покои Хьюго Бабриса после того, как туда вошел убийца. Неосторожность и любопытство…

Баррабус усмехнулся и отогнал нежелательные мысли. Он смотрел на четверку, прокладывая свой путь в тени здания и оставаясь незамеченным.

Здравый смысл подсказывал Баррабусу, что пора уходить прочь от этого места. Осторожность требовала не привлекать нежелательного внимания в Невервинтере. Но сейчас он чувствовал себя грязным, ему необходимо было очищение.

— Рад новой встрече, — сказал убийца громилам, стоящим посреди дороги.

Бандиты дружно обернулись на голос, и Серый откинул капюшон эльфийского плаща, давая им возможность разглядеть себя.

— Ты! — воскликнул задира, которому убийца отбил мошонку.

Баррабус улыбнулся и скрылся в переулке.

Четверо бандитов, трое из которых размахивали дубинами, а четвертый ножом, побежали следом, изрыгая проклятия и угрозы. Хотя один из них скорее ковылял, нежели бежал. Остальные на полной скорости влетели в переулок, даже не осознавая, что Баррабус только немного ускорил шаг и никоим образом не пытается убежать. Вскоре переулок наполнился совсем другими криками.

Пару минут спустя Баррабус Серый вышел из затихшего переулка на тускло освещенную улицу Невервинтера.

Он чувствовал себя лучше. Чище. Эти четверо получили по заслугам.

Глава четвертая ТАЙНА ГЛАВНОЙ БАШНИ

— Темные эльфы, — произнесла Далия, и, казалось, ее заинтриговал такой поворот событий. — Что ж, это правда.

— Когда-то было правдой, — ответил Дор’Кри. — С тех пор как Лускан потерял блеск торгового порта, их там почти не встретишь. Но они все же изредка посещают город, консультируя капитанов и предлагая им свой товар.

— Интересно, — ответила Далия, хотя уже потеряла интерес к политике Города Парусов, о которой толковал ее любовник.

Дор’Кри привел ее в очень необычное место — древние руины, заросшие корнями и заваленные массивными стволами мертвых деревьев. Словно давно заброшенный и отживший свое сад.

— Что это за место? — спросила эльфийка.

— Иллюск, — ответил Дор’Кри. — Самая старая часть древнего города. Более того, Иллюск — граница между прошлым и настоящим Лускана, между жизнью и смертью.

Далия глубоко вдохнула тяжелый аромат этого места.

— Разве ты не чувствуешь? — спросил Дор’Кри. — Ты, что жила на самом краю Кольца Страха Сзасса Тема, должна чувствовать эту границу.

Далия кивнула. Действительно, она чувствовала влажный холодок, запах смерти, ощущение опустошенности. Смерть, в конце концов, была во всем, с чем она так или иначе соприкасалась в течение последнего десятилетия — постоянная, настоящая, всепроникающая.

— Это сладко, — шептал Дор’Кри, и его голос зазвучал хрипло, когда он приблизился к обнаженной шее эльфийки, — бродить в двух мирах.

Веки Далии отяжелели, и в течение пары мгновений она едва ли осознавала присутствие вампира. Она словно «вдохнула» призыв другой реальности, которая проникла в самую ее сущность.

Далия широко открыла глаза, и, когда перевела взгляд на спутника, в них сверкала угроза.

— Если ты меня укусишь, я окончательно уничтожу тебя, — прошептала она, подражая дразнящему тону Дор’Кри.

Вампир усмехнулся и отступил на шаг, вспоминая случай с деревянным шипом.

Эльфийка немного повернулась, давая возможность Дор’Кри взглянуть на брошь, которую носила, — подарок Сзасса Тема, дававший ей особую власть над нежитью. Вампир был серьезным противником для любого живого воина, но с этой брошью и собственными исключительными физическими данными Далия, безусловно, была в состоянии воплотить угрозы в жизнь.

— Зачем ты притащил меня сюда? — спросила она.

— Чтобы показать вход в подземелья города, — пояснил Дор’Кри, подходя к ближайшей развалине — куче осколков камня, разбросанных неровным кругом, словно когда-то они были частью единого целого.

Далия задумалась, и взгляд ее скользнул по развалинам к острову, на котором когда-то стояла Главная башня Тайного Знания, ее обломки все еще были легко различимы. На лице эльфийки отражалось сомнение.

— Здесь есть туннели, ниже уровня моря, — пояснил Дор’Кри.

— Ты был там?

Вампир кивнул и улыбнулся:

— Здесь я нахожу убежище от солнечных лучей. Место не менее любопытное, чем его хозяйка.

Последнее замечание заставило Далию взглянуть на Дор’Кри с любопытством.

— Хозяйка? — переспросила она.

— Да, прелестное создание.

— Не дразни меня.

— Тебе понравится Валиндра Теневая Мантия, — пообещал вампир.

Взмахнув руками, Дор’Кри широко распахнул плащ. Очертания его расплывались, и Далии на мгновение пришлось отвести взгляд. Вампир превратился в большую летучую мышь, которая исчезла из виду, нырнув в стену. Эльфийка вздохнула и шагнула за ним в щель, понимая, что Дор’Кри дразнит ее, зная, что ей нелегко следовать за ним. Она превратила свой посох в четырехфутовую трость, произнесла тихую команду и направила оружие на камень. Его наконечник отреагировал на приказ вспышками бело-голубого света.

Теперь Далия спускалась вниз, держа посох в одной руке, а второй опиралась о стену. Эльфийка двигалась довольно быстро. Приблизительно через тридцать футов проход обрывался узкой шахтой, и Далии пришлось присесть и выставить посох перед собой, освещая колодец. Он оказался неглубок, выводил едва ли на дюжину футов ниже, поэтому она просто спрыгнула вниз.

Она приземлилась на согнутые ноги и огляделась вокруг в поисках Дор’Кри, который вернул себе человеческий облик, ожидая ее неподалеку от следующего отверстия. Спутники снова стали спускаться вниз, к поперечному коридору. После нескольких уступов, лестниц и узких скатов они вошли в лабиринт туннелей и коридоров, древних строений, стен, дверей — всего, что в давние времена стояло на месте нынешнего Лускана.

— Этот коридор, — сказал Дор’Кри, указывая на запад, — выведет нас к островам.

Далия прошла мимо него, держа перед собой светящийся посох и внимательно изучая стены и пол.

— Если взглянешь на потолок, обнаружишь одну из тайн Главной башни, — пояснил Дор’Кри.

Далия раздвинула посох на полную длину и позволила мерцающему огню порхнуть к наконечнику. Потом она подняла орудие над собой, почти касаясь высокого потолка туннеля.

— Что это? — спросила эльфийка, водя наконечником вдоль чего-то, что казалось венами.

— Корни? — скорее спросил, нежели ответил Дор’Кри.

Далия взглянула на него с любопытством, но тут же вспомнила, что, ныне уничтоженная, Главная башня Тайного Знания по своей форме напоминала дерево.

Внезапно шипящий звук за поворотом туннеля заставил ее повернуться и взять посох на изготовку. Какая-то нежить неслась на эльфийку, и ее длинный язык болтался между острыми желтыми клыками.

Далия начала вращать посох, но вмешался Дор’Кри. Он вышел вперед протянул руки к гхолу и пристально на него посмотрел.

Гхол сначала замедлил бег, потом и вовсе остановился, уставившись на вампира, обладающего в загадочной иерархии нежити куда более высоким рангом. С протестующим воем зловонное существо вернулось обратно в тень тем же путем, что и пришло.

— Катакомбы полны хищных тварей, — объяснял Дор’Кри. — Гхолы и лацедоны, полусгнившие зомби…

— Прелестно, — отметила Далия и с сожалением подумала, что нежить сопровождает ее везде, куда бы она ни направилась.

— Большинство мелкие, но есть парочка довольно крупных, — пояснил вампир и снова обратил ее внимание на загадочные корни: — Полые, словно трубы. Один из них от основания Главной башни уходит в открытое море, другой же тянется вглубь страны на восток и юго-восток.

— Как далеко?

Вампир пожал плечами:

— Далеко за городские стены.

— Что же это за магия? — спросила Далия, поднимая светящийся посох и внимательнее всматриваясь в полупрозрачную зеленоватую трубу с красными прожилками.

— Древняя.

Эльфийка бросила на вампира раздраженный взгляд.

— Можно предположить, что дворфская, — уточнил Дор’Кри.

— Дворфская? Слишком изысканно для них.

— Но каменная кладка просто идеальна, все без исключения камни фундамента Главной башни однозначно указывают на то, что к ним приложили руки мастера дворфов.

— Ты утверждаешь, что Главная башня Тайного Знания, одно из самых поразительных и окутанных магией строений во всем Фаэруне, резиденция гильдии волшебников с тех времен, что стерлись из памяти даже самых старых эльфов, была построена дворфами?

— Я думаю, что дворфы работали рука об руку с древними архитекторами Главной башни, — ответил Дор’Кри, — а архитекторы, по-видимому, были эльфами, не дворфами. Я предполагаю это, основываясь на истории данного региона и древовидной форме, которую имела башня до падения.

Далия не спорила, но прекрасно понимала, что были приложены немалые усилия к тому, чтобы заставить эльфов и дворфов работать вместе.

— Корни? — спросила Далия. — И ты думаешь, что они важны…

Она замолчала, заметив некое движение над собой, затем с интересом подняла голову вверх и увидела некую жидкость, стекающую по трубе над ее головой.

— Прилив, — пояснил Дор’Кри. — Когда он начинается, вода поступает по туннелям — корням, или венам, если ты хочешь их так называть. Однако воды не так много, и она уходит обратно с отливом.

Далия понятия не имела, что могла означать вся эта интересная информация. Они с Дор’Кри прибыли в Лускан, чтобы выяснить, есть ли связь между уничтожением Главной башни и землетрясениями, которые разрушали север Побережья Меча после ее падения. Магические связи порвались при падении башни, это было печально и каким-то образом дало начало серии землетрясений. Более того, отголоски катастрофы обнаружились не только в Лускане, но и на лесистых холмах, известных как Краге.

Она повернулась, прослеживая направление странного «корня», идущего на юго-восток.

— Что еще ты узнал? — спросила эльфийская воительница.

— Пойдем, я отведу тебя к личу Валиндре и еще к кое-кому, более старому и более могущественному. Точнее, тому, кто был более могущественным, прежде чем Магическая чума сделала его безумцем.

Вампир развернулся, собираясь идти дальше, но Далия не сразу последовала за ним, припоминая все, что ей было известно о новейшей истории Лускана, которую она внимательно изучала, перед тем как покинуть Тей.

— Арклем Грит? — спросила Далия, имея в виду лича, который единолично правил Главной башней от имени Тайного Братства и который был повержен вместе с ней. Повержен, но не уничтожен, ведь, в конце концов, неуничтожимость — главная особенность личей. — Серьезный противник, — произнесла эльфийка. — Даже с защищающим меня амулетом Сзасса Тема.

Дор’Кри покачал головой:

— Когда-то — может быть, но не сейчас. Дроу уже решили эту проблему за нас.

Некоторое время спустя, оставив позади несколько пещер и коридоров, эльфийка и вампир вошли в странную комнату.

— Что это за место? — спросила Далия, потому что помещение больше напоминало гостиную дорогого отеля, нежели подземную пещеру.

Красочные гобелены завешивали стены, комната была уставлена удобной и прочной мебелью, включая мраморный туалетный столик с большим зеркалом на нем.

— Это мой дом, — ответила женщина, сидящая в изысканном кресле напротив этого столика.

Когда она повернулась и улыбнулась вошедшим, Далия едва не вздрогнула. Возможно, когда-то женщина и была красива. Когда-то у нее были длинные, блестящие темные волосы и тонкие черты лица, подчеркивающие огромность глаз. Но эти глаза были давно утрачены, и вместо них в глазницах горели красные точки неестественного внутреннего огня лича. Улыбка превратилась в чудовищный оскал, губы сгнили, из-за чего зубы казались огромными, и казалось, что остатки бледной кожи вот-вот сползут с черепа.

— Разве вам не нравится? — спросила лич сладким голоском молоденькой флиртующей девочки.

— Конечно, Валиндра! Конечно! — отозвался Дор’Кри с преувеличенным восторгом, пока Далия приходила в себя.

Воительница взглянула на своего компаньона, потом снова перевела взгляд на лича.

— Ты и есть Валиндра Теневая Мантия? — спросила Далия.

— Я и есть, — ответила Валиндра.

— О твоем величии сложены легенды, — солгала Далия, и Дор’Кри одобрительно сжал ее руку. — Но самые лестные рассказы не могли передать все великолепие твоей красоты.

С этими словами Далия низко поклонилась, а Валиндра рассмеялась.

— Где же твой муж, уважаемая? — спросил Дор’Кри, и, когда Валиндра повернулась, словно ища кого-то, вампир кивнул на комод со стеклянными дверцами — на полке лежал драгоценный камень в виде черепа, размером с кулак.

Как только взоры всех устремились к филактерии, глаза черепа вспыхнули яркой красной вспышкой, прежде чем опять прийти в свое привычное состояние.

— Грит внутри? — спросила Далия своего компаньона.

— То, что от него осталось, — ответил вампир и указал на похожий предмет, в дымчато-белом кристалле которого не было жизни.

— Филактерия Валиндры, — пояснил Дор’Кри.

Далия ощущала нечто в броши на жилете, когда рассматривала артефакты. Она решилась подойти к комоду, отметив, что Валиндра все еще глупо улыбается, и открыла стеклянные дверцы. Эльфийка обернулась к Дор’Кри, который поднял ладони вверх, показывая, что он сам озадачен.

— Какой прекрасный драгоценный камень, — обратилась к Валиндре Далия.

— Это мой муж, — ответила лич.

— Могу я его подержать?

— О да, конечно! — отозвалась Валиндра.

Далия не была уверена, что такая благосклонность происходит от бесхитростности женщины-лича. Возможно, имеют место вполне подлые мотивы. Ведь, по общепринятому мнению, самым легким способом завладеть чьим-либо разумом можно было, дав жертве подержать филактерию бесплотного лича.

Но Далия носила брошь Сзасса Тема, которая обеспечивала могучую защиту от некромантии, поэтому эльфийка без опасения взяла череп в руки.

В тот же миг она почувствовала сильное замешательство, гнев и ужас, заключенные в камне. Далия поняла бы, что это Арклем Грит, даже не скажи ей об этом Дор’Кри. Лич буквально ревел, требуя освободить и убить кого-то, называемого Робиярдом.

Она увидела Главную башню Тайного Знания на пике славы. Последним ее хозяином был Арклем Грит. Множество видений промелькнуло перед глазами Далии, противоречивые мысли заполнили сознание. Эльфийка чувствовала, что ее словно затягивает в глубину драгоценного камня. Она уже не различала, где кончалась ее личность и начиналась личность Арклема Грита. Придя в себя на миг, Далия уронила каменный череп на полку и быстро отстранилась, задыхаясь и стараясь сохранить самообладание.

— Ваш муж владеет удивительной драгоценностью, Валиндра, — сказала она.

— Безусловно, но и моя не менее удивительна, — ответила лич, и ее голос звучал не так, как прежде, он был сухим, грозным, хладнокровным.

Далия повернулась к ней.

— Зачем вы здесь? — спросила Валиндра. — Киммуриэль послал вас?

— Киммуриэль? — удивилась Далия, обращаясь больше к Дор’Кри, чем к личу.

— Один из лидеров темных эльфов в Лускане, — пояснил вампир.

— Где он? — спросила эльфийка.

— Отправился домой, — неожиданно ответила Валиндра, и голос ее был полон сожаления. — Далеко, очень далеко. Мне не хватает его. Он помогает мне.

Воительница и вампир обменялись вопросительными взглядами.

— Он помогает мне помнить, — продолжала Валиндра. — Он помогает моему мужу.

— Он дал тебе артефакты? — спросила Далия.

— Нет, это сделал Джарлакс, — ответила Валиндра, — и глупый дворф.

Далия взглянула на Дор’Кри, который пожал плечами, потом снова обратила взор на Валиндру.

— Ба-ха-ха! — взорвалась Валиндра злобным хохотом и грозно выдохнула: — Тупой дворф.

— Так Джарлак — дворф?

— Нет! — сказала Валиндра — казалось, этот вопрос позабавил ее. — Он дроу. Искусный и хитрый.

— Он в Лускане?

— Временами.

— А сейчас?

— Я… я… — Лич в недоумении переводила взгляд с предмета на предмет.

Далия посмотрела на Дор’Кри, но тот понимал в происходящем не больше ее.

— Что ты знаешь о Главной башне? — спросила эльфийка у лича.

— Когда-то я жила там, достаточно долго.

— Да, потом она была уничтожена…

Лич отвернулась, прикрыв глазницы руками.

— Она пала! Ах, она пала!

— И ее магия ушла? — с нажимом продолжила Далия, подходя ближе к безумной женщине.

Эльфийка спросила снова и, когда Валиндра безучастно взглянула на нее, задала вопрос еще несколько раз.

Но вскоре стало ясно, что лич не имеет ни малейшего понятия, о какой именно силе идет речь, поэтому Далия перевела разговор на другие, более обыденные темы. Потом она снова заговорила о красоте Валиндры, ей казалось, что это поможет успокоить женщину, ставшую нежитью.

Немного погодя она спросила:

— Можно, я еще как-нибудь загляну, Валиндра?

— Мне приятна твоя компания, — ответила лич. — Но предупреди меня заранее, чтобы я смогла приготовиться…

Она сделала паузу, огляделась вокруг, на глазах становясь все несчастнее.

— Я… где моя еда? — спросила Валиндра и с любопытством взглянула на Далию.

Затем она закрыла лицо руками и с криком упала на колени.

Далия рванулась к ней, но лич выставила руку вперед, отстраняясь от эльфийской воительницы.

— Моя еда! — сказала она и начала хохотать.

— Я принесу тебе еды, — пообещала Далия, и Валиндра засмеялась еще громче.

— Такая пища мне не нужна, — ответила лич. — Не нужна в течение долгих лет. Не нужна с тех пор, как рухнула Главная башня. — Она посмотрела на Далию с печальной улыбкой. — Не нужна с тех пор, как я умерла.

Казалось, женщина успокоилась, и Далия отступила, встав рядом с Дор’Кри.

— Иногда я забываю, — объяснила Валиндра, ее голос снова стал спокоен. — Мне так одиноко.

Она бросила тоскливый взгляд на филактерию своего мужа.

— Тебя порадует, если мы придем снова? — спросила Далия.

Валиндра кивнула.

Далия жестом позвала Дор’Кри за собой и направилась прочь из комнаты.

— Но никакой еды! — крикнула вслед Валиндра.

— Все еще остались вопросы, ответы на которые нужно искать здесь, — сказал Дор’Кри, когда они вышли. — В корнях Главной башни, если не в жилище Валиндры.

— Некоторые ответы мы найдем и там.

— Я сомневаюсь, что она что-то знает о происхождении Главной башни или этой местности.

— Но Арклем Грит, возможно, лучше осведомлен, — заверила его Далия. — Я снова поговорю с ним.

— Ты говорила с ним, когда держала камень? Это не слишком умно…

— Короткая беседа, — с усмешкой заверила его Далия. — Рассвет близок. Я возвращаюсь в город — у меня назначена аудиенция с Барланном Вороном, одним из верховных капитанов. Возможно, он расскажет мне больше об этих дроу, Киммуриэле и Джарлаксе.

— А я?

— Следуй за корнями Главной башни, — приказала Далия. — Я хочу знать, куда они тянутся.

Дор’Кри кивнул.

— Я вернусь к Валиндре завтрашней ночью и буду приходить к ней каждую ночь. Присоединяйся, как только сможешь.

— Тебя проводить? — спросил вампир.

Далия лишь взглянула на него.

— Гхолы, вурдалаки и прочие твари… — стал объяснять Дор’Кри.

Он замолчал, когда Далия посмотрела на него как на сумасшедшего и подняла свой боевой посох.

Перед самым рассветом следующего дня Далия висела на одной руке, держась за край самой высокой стены, всматриваясь в помещение внизу. Эльфийка медленно поворачивалась, осматривая комнату в поисках немертвых, которые наверняка были здесь и знали, что женщина не сможет их обнаружить.

Они прекрасно видели Далию, высоко поднявшую посох, мерцавший синим светом, но это не имело никакого значения. Даже спустись она в полной темноте и будь бесшумнее тени, монстры все равно узнали бы о ее присутствии. Они почуяли бы ее запах. Аромат сладкой, живой плоти сводил их с ума.

Далия спрыгнула на пол, в полете увеличивая посох. Она приземлилась, спружинив ногами, и выпрямилась.

Их было слишком много.

Они все прибывали и прибывали, из каждого выхода и каждой тени, собираясь в стаи: голодные гхолы, скрючившиеся, передвигающиеся на четвереньках, скребущие камень когтями. Они казались иссохшими человеческими трупами, их черепа и кости покрывала серая кожа, но было и еще кое-что: когти и зубы, ненависть ко всему живому и огромная жажда плоти, живой или мертвой. Монстры были повсюду, их было бесчисленное множество, и Далии некуда было бежать.

Но и гхолам тоже.

Эльфийка подпрыгнула, подтянулась на руках, которыми держалась за вертикально установленный посох. Далия выпрямилась, вытянула ноги вверх и коснулась ими стены. Она уперла ступни в стену, потом крепко обхватила ими выступ и стала помогать себе руками, переставляя посох по полу, пока не смогла вернуться на стену. Свора гхолов осталась внизу.

— Наслаждайтесь, — шепнула она монстрам и, вытащив рубин из своего ожерелья, кинула его вниз.

Упав на землю, драгоценный камень взорвался, огонь метнулся во все стороны, почти достигнув стены, на которой уселась Далия.

Ей пришлось зажать уши руками, чтобы хоть как-то заглушить ужасный вой.

Пламя бушевало несколько мгновений, но гхолам больше и не требовалось. Монстры визжали пронзительными нечеловеческими голосами, это был поистине адский вопль, словно из недр самого Абисса. Твари метались, размахивая когтистыми лапами в попытке сбить сжигающее их пламя или отогнать обезумевших горящих сородичей. Некоторые прыгали друг на друга и начинали жевать и рвать плоть нежити, любую плоть, хоть что-то, что могло остановить боль.

Далия спрыгнула на пол посреди этого безумия, раздвигая еще на два фута каждый из концов ее четырехфутового шеста. Она раскрутила крайние части оружия сразу по приземлении и, не выпрямляясь, ушла влево, обрушив конец посоха на череп ближайшей твари.

Они были слишком неистовы, слишком возбуждены и невменяемы, чтобы скоординировать свои действия против воительницы, и Далия энергично пробиралась сквозь толпу. Она дробила каждую тянущуюся к ней руку вращающимся концом, на голову любого гхола, оказавшегося поблизости, обрушивалась тяжелая центральная часть Иглы Коза.

Далия легко бежала по туннелю и, заслышав погоню, переломила центральную часть посоха и начала одновременно вращать две части, порождая убийственный заряд.

Ее преследовали два гхола.

Далия свернула за угол, свободные концы посоха неистово вращались по обе стороны от нее. Затем она резко остановила их движение, зажав крайние секции под мышками. При этом эльфийка ни на секунду не ослабила хватку, словно стараясь освободить концы. Далия рычала, напрягая каждый мускул своего тела, и казалось, она противоречит самой себе, одновременно удерживая крайние секции под мышками и вытаскивая их за другой конец.

Выждав момент, воительница выпрыгнула перед преследователями и тотчас же развела локти. Концы посоха рванули вперед с огромной силой, каждый из них, будто копье, устремился в уродливые лица. С тошнотворным треском концы проломили черепа монстров, а один из концов издал жуткое чавканье, пройдя через глаз чудовища, но эльфийке этот звук показался сладкой музыкой.

Все, казалось, замерло вокруг в этот момент, Далия и гхолы застыли в этой ужасной сцене будто навечно. Но вот эльфийка возобновила движение, выдергивая концы посоха из сгнивших мозгов нежити. Далия отвела руки за спину, соединяя концы секций, которые защелкнулись в опасной близости от ее головы. Использовав инерцию, эльфийка закрутила концы по обе стороны от себя. Затем широко размахнулась, чтобы снести с плеч череп гхолу по левую сторону. Одновременно с этим голова второго гхола тоже отлетела, сбитая другой частью посоха, врезалась в стену и превратилась в бесформенную массу.

Далия привычным движением соединила Иглу Коза и посмотрела на проход, из которого пришла, но даже острое эльфийское зрение не помогло ей. Невозможно было ничего разглядеть.

Преследования не было слышно. Далия трансформировала посох, сложив его в привычную трость, и затем постучала им о камень, чтобы вызвать мерцающий голубой свет.

— Ах, Валиндра Теневая Мантия, — прошептала эльфийка, шагая по туннелю, — я очень надеюсь, что ты стоишь всех этих проблем.

Дор’Кри был вампиром, а вампиры, конечно, не потеют, но он ясно ощущал влагу по всему телу, к которому так неприятно липла одежда. Обычно Дор’Кри не нуждался в освещении, чтобы ориентироваться под землей, но полная неспособность что-либо рассмотреть несколько его удивила.

Он достал свечу, кусочек кремня и стали, и, когда фитиль наконец загорелся, вампир с большим любопытством осмотрелся. Как оказалось, Дор’Кри находился в просторном зале с высоким потолком, но все еще не мог видеть так же хорошо, как и раньше, — его окружал густой туман, скудно освещаемый его свечой.

— Что же это за место? — прошептал вампир.

Он прошел в комнату, полную пара, который вонял, как груда тухлых яиц, и шипел, как яма с гадюками. За несколько дней вампир на много миль отошел от Лускана, пробираясь внутри полого «корня» упавшей Главной башни. Туннели построили искусные дворфы, хотя Дор’Кри ясно понимал, что дворфы сюда не заглядывали уже очень давно.

Он прикрывал пламя свечи от окружающей влаги и медленно осматривал помещение. Вампир направился к источнику шипящего звука и понял, что это отверстие в полу — трещина в камне, через которую вырывался более горячий и еще более вонючий пар, нежели тот, что наполнял комнату.

Дор’Кри не обнаружил никакого выхода из помещения, и его глаза расширились от удивления, когда он заметил, что корень Главной башни не теряется в трещине, а, извиваясь по стене, уходит прямо сквозь пол. Вампир улыбнулся, решив, что его путешествие подходит к концу. Он задул свечу и стал таким же бесплотным, как и пар вокруг. Затем скользнул через трещину в полу, спускающуюся вдоль корня.

Несколько дней спустя немного обескураженный и весьма заинтригованный Дор’Кри снова возник в комнате Валиндры Теневой Мантии.

В покоях королевы подземелий Лускана горело множество свечей, лич казалась более оживленной, нежели в прошлый раз, более яркой. Она тепло приветствовала Дор’Кри и даже выразила сожаление, что не видела его десять дней.

— Я бродил в корнях Главной башни, — пояснил он. — Ты помнишь Главную башню?..

— Конечно.

— Знаешь ли ты место, огромный зал, где корень уходит вглубь земли?

— Она не сможет тебе ответить, — раздался другой голос.

Далия вышла из-за одного из декоративных гобеленов, висевших здесь повсюду. Она чуть заметно улыбнулась и кивком указала на каменный череп, в котором был заключен дух Арклема Грита.

— Вот он может.

— Ты?..

— Расскажи мне об этом огромном зале.

— Это поистине удивительное место, по размеру сравнимое с некоторыми городами Под…

— Гаунтлгрим, — прервала его Далия, и Дор’Кри уставился на нее, ничего не понимая. — Древняя родина дворфов клана Делзун, — пояснила эльфийка. — Потерянная настолько давно, что уже стала мифом.

— Но он реален, — сказал Дор’Кри.

— Ты исследовал его?

— Я не стал заходить слишком далеко.

Далия смотрела на него, выгнув одну бровь.

— Призраки, — пояснил вампир. — Призраки дворфов и другие, более опасные твари. Я подумал, что будет благоразумнее вернуться и рассказать тебе о том, что я узнал. Как, ты сказала, он называется? Гаунтлгрим? Как ты узнала?

— Грит рассказал мне. Главная башня была связана с этим самым древним из дворфских городов. Она была построена дворфами, эльфами и людьми в стародавние времена, и, хотя построена она была для всех, лишь немногие дворфы жили непосредственно в Главной башне.

— А ее могущество принесло пользу этому городу, этому Гаунтлгриму?

Далия пожала плечами.

— Полагаю, Арклем Грит знает больше, чем рассказал. Вскоре я попробую снова с ним поговорить. Чувствуется качественная работа. И кладка, и магия, которые сотворили Главную башню Тайного Знания, действительно как-то связаны с… — Далия замолчала, когда заметила настороженный взгляд Дор’Кри.

— Ты носишь два бриллианта в правом ухе, — заметил вампир. — Восемь в левом и два в правом.

— Неужели ты ревнуешь? — поинтересовалась Далия.

— Барланн Ворон должным образом простимулирован, я полагаю?

Далия только улыбнулась.

— Ревную? — со смехом повторил Дор’Кри. — Успокоился — это слово больше подходит. Лучше быть очередным в твоем правом ухе, чем знать о твоей уверенности в том, что левое будет лучше смотреться с девятью бриллиантами.

Далия долго и внимательно глядела на него, и вампир подумал, что, возможно, не самой лучшей идеей было рассказать ей о том, что ему известно значение украшений.

— Теперь мы знаем, где искать, — сказала эльфийка после долгой и неуютной паузы. — Я продолжу свою работу с Арклемом Гритом, используя все, что он сможет предложить мне, а ты должен попытаться собрать как можно больше информации о Гаунтлгриме и о том, что делать со стражей вроде тех призраков.

— Это опасная дорога, — ответил вампир. — Если бы я не мог покидать физическое тело, мне пришлось бы биться как за право войти, так и за право выйти. И с грозными противниками.

— Тогда мы найдем еще более грозных союзников, — пообещала Далия.

Глава пятая ДРОУ И ЕГО ДВОРФ

Моргенштерны были диагонально закреплены за спиной, их стальные шары ударялись друг о друга при каждом шаге, но прохожим Атрогейт казался скорее дипломатом, нежели воином. Его густые черные волосы были ухожены, а длинная борода заплетена в три косички, украшенные ремешками с ониксами. Еще один камень — магический — был вставлен в обруч на голове дворфа. Широкий пояс черного цвета давал своему владельцу огромную силу. Черные сапоги истоптали тысячи дорог, но в целом одежда дворфа соответствовала последней моде: штаны из серого бархата, рубашка темно-аметистового цвета и черный кожаный жилет, не позволявший закрепленному за спиной могучему оружию повредить хозяину.

Увидеть Атрогейта в Лускане было обычным делом, а его связь с темными эльфами являлась самым плохо скрываемым секретом Города Парусов. Дворф ходил по городу открыто и без сопровождения. Во всяком случае видимого. Казалось, он сам напрашивался на нападение. Не было ничего, что дворф любил бы больше, чем хорошую драку, но в последнее время драки стали редкостью: его партнер смотрел на это увлечение неодобрительно.

Атрогейт подошел к зданию напротив своего любимого кабака — «Укуса акулы», — подходящее место для того, кто хоть раз побывал в обществе «веселых мясников». На углу переулка дворф прислонился спиной к стене и, достав большую трубку, начал набивать ее табаком.

Дворф наслаждался дурманом, выпуская дымные кольца, медленно уплывающие вдаль, когда стройная эльфийка вышла из «Укуса акулы» и остановилась возле группки пьяниц, которые тут же начали отпускать похотливые комментарии в ее адрес.

— Ты ее видишь? — спросил Атрогейт, не вынимая изо рта трубку.

— Трудно не заметить, — ответил голос из тени позади воителя.

Принимая во внимание разрез на юбке, высокие черные сапоги на стройных ногах и низкий вырез блузки, эти слова прозвучали искренне.

— Я уверен, как в том, что солнце садится, один из глупцов на прелести ее польстится. Но их черепа ощутят в тот же миг, что посох ее барабанит по ним.

Голос в тени вздохнул.

— Не старею, не так ли? — спросил Атрогейт, довольный собой.

— Ты никогда не был молодым, дворф, — последовал ответ, и воитель расхохотался:

— Ба-ха-ха!!!

— Возможно, однажды я пойму, как ты мыслишь. И боюсь, в этот день я буду вынужден наложить на себя руки.

— А что тут понимать? — спросил Атрогейт. — Кто-нибудь из этих парней прицепится к девчонке.

Как только он это сказал, один из пьянчуг подошел к женщине и шлепнул ее по ягодицам. Та ловко увернулась и улыбнулась, грозя пальцем и жестом отгоняя нахала.

Но пьяница и не думал прекращать.

— Началось, — предрек Атрогейт.

Казалось, мужчина споткнулся и упал в объятия эльфийки. Во всяком случае, с того места, где стоял дворф, все выглядело именно так. Но стоило Атрогейту поздравить себя с верным предположением, голос из тени обратил его внимание на то, что пьяница замер, неестественно приподнявшись на цыпочки. Он начал медленно пятиться от женщины, а она продолжала мило улыбаться и шептала что-то мужчине так тихо, что его подельники не могли ничего расслышать. К тому же заставила негодяя встать так, чтобы трость, упирающаяся ему в подбородок, для остальных была не видна. Она освободила его и отошла в сторону, а мужчина, почти упав, схватился за шею и закашлялся под дружный смех друзей.

— Ба, думал, она надерет задницы им всем, — проворчал Атрогейт.

— Она для этого слишком умна, — отозвался голос из темноты. — Хотя если эти бандиты решат преследовать ее, то будет весьма справедливо с ее стороны использовать свое оружие.

Никто не посмел преследовать эльфийку, и она спокойно двинулась к Атрогейту.

— Она тебя увидела, — заметил голос.

Дворф выдул еще одно дымное кольцо и двинулся прочь, продолжая прерванный путь. Его работа была выполнена. Эльфийка подошла к тому месту, где стоял дворф, быстро, но внимательно осмотрелась по сторонам и скользнула в переулок.

— Джарлакс, я полагаю? — сказала она, увидев стоявшего перед ней дроу в широкополой шляпе с огромным пером и пурпурных широких штанах.

На нем была белая рубашка, расстегнутая на груди и демонстрирующая черную кожу, а также огромный ассортимент колец и других блестящих аксессуаров.

— Мне нравится твоя шляпа, леди Далия, — ответил Джарлакс с поклоном.

— Не столь показушная, как твоя, наверное, — ответила Далия. — Но она привлекает тех, чье внимание мне желательно.

— Показу-ушная… — обиженно протянул дроу. — Может, она отвлекает внимание тех, кому я хочу причинить вред.

— Предпочитаю для этого иные способы, — быстро ответила эльфийка, и Джарлакс улыбнулся.

— У тебя довольно странный компаньон, — продолжила Далия. — Дроу и дворф в одной компании?

— Мы ни в чем не схожи, — заверил ее Джарлакс.

Он снова улыбнулся, подумав о другой компании, тоже дроу и дворфе, которые пронесли удивительно крепкую дружбу через десятилетия.

— Но да, Атрогейт необычный. Возможно, поэтому я и нахожу его интересным и вполне к нему расположен.

— Его речь не вяжется с его одеждой.

— Если считать «ба-ха-ха» связной речью, — ответил Джарлакс. — Верь мне, когда я говорю, что прогресс в окультуривании дворфа превзошел все мои ожидания. Меньше грязи и больше глянца.

— Ты его приручил?

— Невозможно, — заверил Джарлакс женщину, — этот победит даже титана.

— Он нам пригодится.

— Итак, Атрогейт сказал мне, что ты нашла огромную дворфскую сокровищницу, их древнюю родину.

— Мне послышался скепсис?

— Почему ты пришла ко мне? Зачем эльфийке искать союза с дроу?

— Потому что мне требуются компаньоны в этом предприятии. Это опасный путь, к тому же под землей. Раздумывая о силах Лускана, я пришла к выводу, что темные эльфы более надежные союзники, нежели верховные капитаны или пираты, и это свело меня… с тобой.

Джарлакс колебался, его явно не убедили слова эльфийки.

— Это место кишит призраками дворфов, — призналась Далия.

— А, — сказал дроу, — то есть ты нуждаешься прежде всего в дворфе — в ком-то, кто сможет поговорить с предками и умилостивить их души.

Далия пожала плечами, не отрицая этого.

— Предлагаю тебе половину добычи, — сказал она. — И думаю, что это достойная цена.

— Какую половину?

Настала очередь Далии изображать недоумение.

— Ты берешь мифрил, а я получаю гору медных монет, — объяснил Джарлакс. — Я возьму половину, но ту половину, что выберу сам.

— Один к одному, — сказала Далия, рассматривая варианты.

— И я выбираю первый.

— А я вторая и третья.

— Вторая и четвертая.

— Вторая и третья! — настояла Далия.

— Хорошего пути, — ответил Джарлакс и коснулся края шляпы, прощаясь.

— Ладно, вторая и четвертая, — согласилась эльфийка, прежде чем дроу успел сделать три шага. — Да, ты мне нужен, — признала она, когда Джарлакс повернулся. — Я потратила месяцы, разыскивая это место и подбирая проводника.

— Первый выбор? — спросил Джарлакс.

— Первый выбор, — ответила Далия, и снова на лице дроу отразилось недоумение.

— Не Барланн Ворон? — иронично ухмыльнулся темный эльф. — Неужели ты действительно веришь, что сможешь покинуть город незаметно?

— Барланн принимал участие в поисках, но на роль проводника никогда не претендовал, — ответила Далия. — Я скорее возьму с собой тех пьянчужек. — Она вернула дроу хитрую улыбку. — Кстати, он о тебе не лучшего мнения, как и обо всех твоих темнокожих сородичах. Он гордится тем, что принял участие в выдворении тебя из Города Парусов.

— Ты в это веришь?

Эльфийка промолчала.

— Веришь в то, что меня выгнали из города, в котором я сейчас нахожусь? — уточнил Джарлакс. — Или что мои… сородичи боятся гнева Барланна Ворона, или кого-то еще из верховных капитанов, или всех их, вместе взятых? Для меня не составит труда настроить троих из них против оставшихся двоих, или двоих против троих, или четверых против Барланна, если мне этого захочется. Ты, утверждающая, что изучила тайны власти в Лускане, сомневаешься в этом?

Далия обдумала его слова и ответила миг спустя:

— И все же, по общему мнению, дроу осталось в городе совсем мало.

— Потому что дроу так решили. Мы давным-давно лишили Лускан всех сокровищ, которые были нам интересны. Мы держимся в тени, потому что город остается источником информации. Некоторые корабли до сих пор швартуются здесь, приходя из других портов Побережья Мечей.

— И поэтому Барланн Ворон и остальные верховные капитаны являются истинной силой в городе.

— Если их уверенность в этом нам на руку, пусть так оно и будет.

Этот ответ впервые заставил Далию занервничать, но, отметил Джарлакс, она почти сумела это скрыть. Следует осторожно разыгрывать эту партию. У эльфийки имеются скрытые мотивы, и он не хотел испугать ее. Однако Далия заинтриговала Джарлакса. А то, как легко и красиво она наняла Атрогейта, сказало наемнику, что Далия приступает к делу, хорошо подготовившись.

— Интересы моих компаньонов в Лускане в настоящее время очень незначительны, — просветил ее Джарлакс. — Наша сеть обширна, и этот город — лишь ее малый узелок.

— Их сеть?

— Моя сеть, если понадобится, — ответил Джарлакс.

— А мое предложение?

Дроу снял свою огромную шляпу и поклонился:

— Джарлакс к вашим услугам, моя леди.

— Джарлакс и Атрогейт, — поправила его Далия. — Мне он нужен больше, чем ты.

Дроу быстро выпрямился и одарил ее злой ухмылкой:

— Я очень в этом сомневаюсь.

— И зря, — сказала женщина и вышла из переулка.

Пока Джарлакс провожал взглядом ее соблазнительную походку, улыбка темного эльфа становилась шире.

— Сила в западных горах, — сказала Силора Сзассу Тему. — Колебания усиливаются. Там источник огромной опасности и огромных возможностей.

— Ты разговаривала с нашим агентом?

Силора поднесла зеркало к лицу и закрыла глаза, призывая магию. Блестящее стекло затуманилось, оставив четким лишь небольшой круг. Зеркало больше не показывало отражения Кольца Страха, в нем можно было разглядеть только один предмет — кристалл в форме черепа.

— Это больше чем просто филактерия лича, — пояснила Силора. — Он держит связь с нашим агентом, а когда придет время, станет проводником в нашем путешествии.

— Тебе не терпится пуститься в путь.

— Лучше бы я пошла вместо Далии, — произнесла тейская волшебница.

— Это вопрос?

— Невервинтер кишит незересами. Культ этого выскочки Ашмадая уже тут, мое предложение — противостоять им.

— Но не уничтожить. На очереди создание нового Кольца Страха. Основой послужат обнаруженные Далией сведения. Неконтролируемая катастрофа, изящная и прекрасная. Еще один плюс Далии, — напомнил Сзасс Тем. — Это она распознала признаки приближения опасности и хочет ее использовать.

— Это вне ее понимания, — настаивала Силора.

Она едва могла разглядеть Сзасса Тема сквозь туман Кольца Страха, и это было хорошо, учитывая внешность архилича, но его силуэт выражал безразличие к тревогам волшебницы.

— Далия не одна, — заверил ее Сзасс Тем. — Хотя она так думает, и это нам на руку. Надеюсь, мы ей понадобимся в том деле, которое она собирается воплотить в жизнь. А ты будешь наблюдать за ней, мы поддержим ее, если нам будет выгодно.

— Я еду в лес Невервинтер, как мы договаривались? — спросила Силора, не имея желания обострять отношения еще больше.

Сзасс Тем услышал достаточно, и женщина знала, что спор с ним может закончиться приглашением в его темное королевство — в качестве рабыни.

— Еще нет, — проинструктировал лич. — Культ Ашмадая отвлечет наших друзей незересов. Наибольшую пользу принесет работа Далии, поэтому я хочу, чтобы ты собрала как можно больше сведений — как в наших библиотеках, так и через связь с нашим агентом. Это приоритетное задание. Если преуспеем, то получим новое Кольцо Страха, пожалуй самое лучшее из всех, и оно принесет немало бед этим ископаемым незересам.

— Это мое задание?

— Да.

— А награда? — спросила волшебница.

— Имеешь в виду твое соперничество с Далией? — спросил Сзасс Тем, хихикнув. Смех его оборвался так же внезапно, как и возник, и голос стал суровым: — Далия подозревает связь между надвигающейся катастрофой и падением Главной башни. Она играет свою роль превосходно, хотя тебе трудно это признать. Прими совет — сыграй столь же хорошо. Ради нашего общего дела и своего тщеславия. Но ты служишь мне, Силора, — напомнил лич. — Ты служишь моим интересам, а не своим, и изменится это не скоро, я тебя уверяю. Я желаю, чтобы Далия преуспела, и ты будешь работать в этом направлении. Нашими врагами являются шадовары.

Его тон ясно говорил, что разговор окончен.

— Да, ваше превосходство, — ответила Силора, склоняя голову.

Единственным утешением для Силоры была глубокая вера в то, что Далия слишком молода и неопытна и слишком доверчива, чтобы преуспеть. Волшебница считала иллюзорным шанс эльфийки одержать победу за Сзасса Тема на западе. Вот тогда, мечтала Силора, архилич наконец увидит никчемность проклятой эльфийки.

— Малыш Бар, неужели? — спросил Атрогейт, подавляя смех уже в десятый раз с тех пор, как они с Джарлаксом увидели, что Далия — объект их слежки — вошла в крепость верховного капитана Барланна.

Узкая каменная башня, известная как Гнездо Ворона, была недавно возведена на лусканском Охранном острове, где река Мирар разделялась и впадала в Бесследное море.

Джарлакса тоже веселило прозвище, прилипшее к верховному капитану Барланну. Барланн получил титул отца и магический плащ Ворона, перешедший к нему еще от деда Кенсидана. На этом, по мнению большинства морских волков, его сходство с великим предком заканчивалось.

— Тощий маленький крысеныш, — фыркнул Атрогейт.

— Каким был и Кенсидан, — ответил Джарлакс. — Но он обладал силой, способной заполнить комнату.

— Да, я помню. Тощая старая птица. Ба-ха-ха!!! Птица, уловил?

— Я понял тебя.

— Тогда почему не смеешься?

— Догадайся сам.

Дворф потряс головой и пробурчал, что не мешало бы ему поискать компаньона с чувством юмора.

— Ты считаешь, она ложилась под него? — спросил Атрогейт спустя некоторое время.

— Далия использует любое оружие для своей выгоды, в этом-то я уверен.

— Но под него? Малыша Бара?

— Ты что, ревнуешь? — удивился Джарлакс, высоко подняв брови.

— Ба! — захрапел дворф. — Ничего подобного, дурень!

Он замолчал, уперев руки в бедра, и уставился на освещенное свечами окно, прорезанное в замшелой стене Гнезда Ворона. Атрогейт вздохнул.

— Хотя нужно быть трупом, чтоб не заметить, какая она милашка.

Джарлакс криво усмехнулся, но промолчал. Он, как и дворф, смотрел на башню. Долгое время ничего не происходило, а потом воздух разрезал пронзительный крик, напоминавший хриплое карканье гигантского ворона. Дроу и дворф немного приблизились, еще более пристально вглядываясь в одинокое окно, в котором мгновенно потухли свечи. У подножия башни поднялась какая-то суета, последовала еще пара резких криков, сопровождаемых бело-голубыми вспышками, напоминавшими молнию.

А потом последовал еще более громкий вопль, яркая вспышка и гром, от которого содрогнулась земля под ногами. Окно вылетело из рамы, рассыпаясь на множество мелких осколков, а вместе с ними — черные перья.

Атрогейт издал странный булькающий звук, а потом взорвался своим знаменитым «ба-ха-ха». Не успел он отсмеяться, как гигантская черная птица вылетела из окна, раскрыла крылья над водой и приземлилась прямо перед Джарлаксом и Атрогейтом.

Прежде чем дворф или дроу успели что-то сказать, птица превратилась в человека, закутанного в блестящий плащ, почти полностью скрывающий своего нового владельца.

— Поторопимся, — сказала Далия, удаляясь от башни и на ходу вынимая одну из двух бриллиантовых сережек в своем правом ухе. — Барланн был наименьшей неприятностью, но у ассасинов его Дома весьма длинные руки.

— Поторопимся… куда? — спросил Атрогейт, но эльфийка не остановилась и не ответила.

— Иллюск, — догадался Джарлакс и, еще раз оглянувшись на башню, схватил дворфа и потянул за собой. — В подземный город.

Атрогейт бубнил и бурчал, фыркал и хихикал, а потом заметил:

— Бьюсь об заклад, что Малыш Бар жалеет, что ты не уехала прошлым вечером!

Корвин Дор’Кри мерил шагами комнату Валиндры Теневой Мантии. Он остановился, уставился в огромное зеркало и, чтобы отвлечься, попытался представить отражение, которое он когда-то видел в зеркале.

Не получилось.

Он думал о Далии, ожидая, когда она вернется с Джарлаксом и дворфом. Она собиралась повидаться с Барланном Вороном — ее новым «бриллиантом». Конечно же, Дор’Кри не ревновал. Он старался не забивать себе голову такими вещами, но его все же волновала беспорядочность сексуальных связей эльфийки.

Вампир провел рукой по черным волосам, пытаясь представить, как это выглядело бы в зеркале, но там не было и намека на отражение. Барланн был десятым любовником Далии — десятым, о котором знал Корвин, — двое в правом ухе, Барланн и Корвин, и восемь в левом. Среди тейцев Далия обзавелась многими прозвищами, наиболее часто употребляемое обозначало самку паука, имеющую привычку после спаривания съедать самца, хотя не все бриллианты в левом ухе эльфийки обозначали мужчин.

Однако Далия не убивала своих любовников исподтишка. Нет, она вызывала их на честный бой и уничтожала в ходе поединка. Когда Корвин пришел на встречу с эльфийкой, он знал об этом ее пристрастии и был готов дать отпор, если она попытается и с ним так поступить. В глубине души он мечтал не просто победить эту женщину в ее же игре, но обратить ее в вампиршу-прислужницу.

Однако он не был глупцом. Дор’Кри мысленно прокручивал бой с Далией тысячи раз. Он видел, как она упражняется с Иглой Коза, и своими глазами видел ее поединки с двумя бывшими любовниками. Благодаря этому у вампира сложилось достаточно высокое мнение о боевых навыках эльфийки.

Он не может ее победить, признал Корвин. Когда Далия насытится им, когда она решит идти дальше ради собственной выгоды, расположения Сзасса Тема, просто со скуки или каприза, Дор’Кри будет ею забыт.

— Твой друг снова здесь, — развеяла Валиндра раздумья вампира.

Он повернулся и взглянул на дверь, ожидая увидеть Далию. Но там никого не было. Тогда Дор’Кри заметил, что Валиндра перевела взгляд на полый кристалл в форме черепа, ее собственную филактерию.

Глаза черепа вспыхнули красным.

Нервничая, Дор’Кри снова оглянулся на дверь, и если бы он мог дышать, он бы затаил дыхание.

— Она идет, — прошептал вампир кристаллу, — с союзниками, которые понадобятся в путешествии к источнику силы.

Глаза черепа снова вспыхнули.

— Сзасс Тем наблюдает, — ответил металлический женский голос. — Он не упустил бы такой возможности.

— Я понимаю, — заверил ее Дор’Кри.

— Он обвинит одного, я обвиню другого, — заверил его голос Силоры.

— Я понимаю, — покорно ответил вампир, и глаза черепа потухли.

Далия вошла в комнату, и, едва Корвин увидел ее, он тут же заметил, что расположение ее сережек изменилось — девять и одна.

Валиндра вряд ли заметила бы появление Далии, если бы не дроу и дворф позади эльфийки. Лич слегка зашипела при виде Атрогейта, но тут же обрела спокойствие и поприветствовала Джарлакса.

— Тебя так давно не было, Джарлакс, — сказала она. — Мне было одиноко.

— Действительно давно, дорогая леди, но мои дела увели меня далеко от вашего честного города.

— Всегда дела.

— Просто ляг и умри, гнилая тварь, — пробормотал Атрогейт, — очевидно, дворф питал к Валиндре гораздо меньше уважения, нежели его друг.

— Это проблема? — спросила Далия Джарлакса. — Ты знал, что Валиндра будет нас сопровождать.

— У моего друга предубеждение к ходячим мертвецам, — ответил наемник.

— Это противоестественно, — снова пробормотал дворф.

Джарлакс глянул на вампира и спросил Далию:

— Это твой компаньон?

— Корвин Дор’Кри, — представила она.

Джарлакс рассматривал вампира несколько секунд, прежде чем понимающе улыбнуться.

— А это мой компаньон, Атрогейт, — сказал он, обращаясь к Дор’Кри. — Надеюсь, вы поладите.

— Да, всем привет и все такое. — Дворф пренебрежительно кивнул, и, хотя его взгляд был прикован к Валиндре, кислая мина продемонстрировала его отношение к природе Дор’Кри.

— Итак, выступаем, — скомандовала Далия.

Она двинулась к выходу из комнаты, Джарлакс и Атрогейт последовали за ней. Вампир, выходя, прошел мимо комода, где хранился кристалл в форме черепа, и быстрым движением засунул филактерию Валиндры в карман. Глаза артефакта вспыхнули, показывая, что невидимый союзник все еще внутри, в подпространстве филактерии, и вампир был готов поклясться, что неживой кристалл улыбнулся ему, прежде чем исчезнуть в складках одежды.

Глава шестая ДРУГИЕ ДРОУ И ДВОРФ

Бренор стоял, уставившись на колодец и держа в руках камень, который только что вырвал из кладки.

Дзирт не знал, что и думать. Бросит ли Бренор этот камень в гневе или будет настаивать, что это не имеет значения и надо только поднажать и забраться еще глубже в ветхий подземный комплекс, который, впрочем, оказался не таким уж и древним, как показалось вначале?

Дворф вздохнул и уронил камень, на поверхности которого были ясно различимы надписи на человеческом языке. Сам колодец тоже имел вполне «человеческое» клеймо строителя — на одном из камней стояла эмблема варварского клана. Бренор нашел колодец задолго до того, как друзья вынуждены были спасаться от землетрясения, и раскопки заняли много дней.

— Итак, эльф, — заметил дворф, — у нас еще сотня карт, с которыми можно отправиться в путь.

Он обернулся к Дзирту и Гвенвивар, уперев руки в бока, и на его небритом лице не отражалось ни капли гнева, лишь небольшое разочарование.

— Что? — спросил Бренор, заметив удивление Дзирта его сдержанной реакцией.

— Ты проявляешь чудеса терпения.

Бренор втянул голову в плечи и фыркнул.

— Ты помнишь, как мы искали Мифрил Халл? Мы провели месяцы в дороге через Длинную Седловину, Болота Троллей, Серебристую Луну, верно?

— Конечно.

— Ты когда-нибудь знавал лучшие дни, эльф?

Дзирт улыбнулся.

— Ты миллионы раз говорил мне, что приключения не закончены, — произнес Бренор. — Может, я наконец поверил в это. Так вперед, — добавил дворф и прошел между эльфом и пантерой, не спуская подозрительного взгляда с коварной Гвенвивар. — Мои старые ноги пройдут еще много дорог.

Они вышли из пещеры под прекрасное синее небо. Крутые холмы Крагс тянулись до самого горизонта. Стояло позднее лето, почти осень, о чем свидетельствовали несильные, но уже прохладные ветра. Друзья полагали, что есть еще по крайней мере три годных для путешествий месяца, прежде чем придется вернуться на зимовку в город — возможно, в порт Лласт; но Дзирт предложил отправиться в Длинную Седловину и навестить Гарпеллов. Странноватых волшебников сильно подкосила Магическая чума, но теперь, по прошествии более чем шести десятилетий, они наконец пополнили свои ряды, отстроили особняк на холме и город у его подножия.

Но это можно обсудить позднее, а сейчас следовало вернуться к маленькому лагерю, где Бренор открыл свою сумку, вытряхнув груду тубусов со свитками, пергаментами и ворох кожаных портуланов — карт всех известных бухт Северного Побережья Меча. Он также вытащил несколько древних монет, отчеканенных кланом Делзун, боек кузнечного молота и несколько других странных и, очевидно, весьма старых экспонатов. Все это было найдено на Севере, у варварских племен или в небольших деревушках, а монеты попали к товарищам из Лускана. Все это, конечно, ничего не значило. Город Парусов был торговым портом с тех самых времен, к которым большинство дворфских мудрецов относит расцвет Гаунтлгрима. Неудивительно, что в кошельках жителей Лускана можно найти пару монет Делзуна.

Впрочем, для Бренора эти вещи были подтверждением догадок и заставляли распрямить усталые старые плечи, поэтому Дзирт не разубеждал друга. Зачем? Ведь благодаря этим артефактам в конце концов их путешествие становится лишь увлекательнее.

Бренор разбирал тубусы со свитками один за другим, читая примечания, которые сам нацарапал на полях. Он отобрал два и отложил их, прежде чем упаковать остальные в сумку. Из груды пергаментов дворф выбрал еще одну многообещающую карту, прежде чем запихнуть все остальное вместе с тубусами.

— Эти три самые надежные, — пояснил он.

К удивлению Дзирта, Бренор закончил сборы, перебросил сумку через плечо и принялся сворачивать лагерь.

— Что? — спросил дворф, когда Дзирт не поспешил помочь ему. — У нас всего несколько светлых часов в запасе, эльф. Нет времени прохлаждаться!

Рассмеявшись, Херцго Алегни вышел из-за дерева на лесную тропу навстречу двум ошарашенным тифлингам. У одного из них были такие же рожки, как у Алегни, закручивающиеся назад и вниз, в то время как у его спутницы была только пара шишек на лбу. Оба были в кожаных жилетах, которые не скрывали неровное клеймо на груди: чередующиеся линии, символ их демонического покровителя. Алегни хорошо изучил этот символ за время, проведенное в лесу Невервинтер.

Тифлинги держали красные скипетры, ограненные так, что казались кристаллическими, хотя на самом деле были сделаны из металла. Приблизительно трех футов длиной, скипетры могли служить дубиной, коротким посохом или копьем.

— Брат… — сказал мужчина, пораженный внезапным появлением Алегни.

— Нет, шадовар! — сообразила женщина, тут же отпрыгивая назад и занимая оборонительную позицию.

Она перенесла вес тела на правую ногу и вытянула в сторону Алегни левую руку ладонью кверху, оружие было плотно прижато к ее правой груди, ясно давая понять шадовару, что женщина намерена использовать скипетр как оружие.

Мужчина отреагировал мгновением позже, присев на широко расставленных ногах и занеся скипетр над правым плечом. Очевидно, он собирался использовать оружие как дубину.

Херцго Алегни улыбнулся им обоим и не притронулся к рукояти меча, покоящегося на левом бедре.

— Ашмадай, полагаю, — сказал он, обращаясь к сектантам, о которых ничего не знал до недавнего времени, пока те не начали просачиваться в лес Невервинтер.

— Тебе следует быть среди нас, брат, — сказала женщина. Ее зрачки цвета чистого серебра похотливо расширились.

— Брат, избравший тень, — добавил мужчина, — и Незерильскую империю Шарран.

— Кто вас послал? — спросил Алегни. — Чья рука руководит культом презренных фанатиков?

— Тот, кто не является другом Незерила! — резко ответила женщина и внезапно бросилась вперед, направляя копье в широкую грудь Алегни.

Но Алегни ушел от удара и выхватил меч. Клинок оставил в воздухе непрозрачный пепельный след, чего, уж точно, не ожидал ни один из его противников.

Копье женщины пролетело сквозь завесу, но, укрытый стеной сажи, Алегни уже переместился вправо, позволяя мечу увлечь его.

Поскольку женщина готовилась к новой атаке, он крикнул с того места, где только что стоял:

— Сюда!

Оба противника повернули рогатые головы и рванули на звук его голоса. Мужчина даже прыгнул вперед, замахнувшись дубиной. И вдруг стена пепла разверзлась. Гибкая фигура выпрыгнула оттуда. Рассекая воздух, человек проскочил между культистами Ашмадая, не ожидавшими появления нового противника. Человек приземлился позади них и, благодаря кувырку во время прыжка, уже повернулся к ним лицом.

Мужчина-тифлинг крутанулся, чтобы ответить на возможный удар противника.

— Труби! — закричал он.

Но в этот момент женщина, споткнувшись, отступила на шаг в сторону, свободной рукой зажимая горло, — там возникла колотая кинжальная рана. Серебристые зрачки расширились от боли и страха.

— Макариэлла! — вскрикнул ее спутник и, широко размахнувшись дубиной, прыгнул на человека с ножом.

Асассин переместился после первого же выпада и уклонился от следующей атаки. На третьей атаке он прыгнул на оружие, принимая короткий удар в бок. Когда приземлился, дубина была зажата у него под мышкой. Человек с неподражаемой уверенностью и расчетом вырвал жезл из рук противника.

Обезоруженный тифлинг зашипел и бросился на противника, надеясь, видимо, лишь на кулаки и зубы.

Но едва он начал движение, Баррабус Серый отвел локоть правой руки, удерживающей скипетр, отпуская оружие. Он подхватил его в центре древка и перевернул, а затем, отставив правую ногу назад, развернулся сам. Взяв скипетр за конец левой рукой для сохранения баланса, убийца отвел оружие за спину.

Баррабус чувствовал, как тяжело вздымается грудь противника, и не стал продолжать поворот вправо. Ловко управляясь со скипетром, он вернул его в положение перед собой и перехватил обеими руками за один конец. Потом, орудуя оружием как дубиной, Баррабус двинулся к тифлингу, который тут же попятился.

К его чести, культисту удалось блокировать удар — хотя и ценой сломанного предплечья. Он не успел даже вскрикнуть от нестерпимой боли, как Серый, отступив в сторону, изменил направление атаки, якобы собираясь нанести сокрушительный удар в голову противника. Стоило тифлингу среагировать, как то планировал убийца, последовал ложный выпад, затем Баррабус присел и ударил ногой. Из низкой позиции Баррабус направил оружие вперед и вверх, и у потерявшего равновесие тифлинга не было ни единого шанса защититься от сильного удара наконечником в пах.

— Отличная работа, — поздравил Баррабуса Алегни, проходя мимо женщины, стоявшей на одном колене и обеими руками зажимавшей проколотое горло. Оружие культистки валялось на земле подле нее. — Она будет жить? — спросил шадовар.

— Яда нет, — подтвердил убийца. — Рана не смертельна.

— Хорошие новости! — кивнул Алегни, шагнув к скорчившемуся на земле тифлингу, лицо которого исказила гримаса боли. — Хорошие, но не для тебя, — уточнил шадовар, и его меч обрушился сверху, безжалостно разрубая беднягу пополам.

— Мне нужен только один пленник, — обратился Алегни к уже мертвому сектанту Ашмадая.

Он обернулся к коленопреклоненной женщине, схватил ее за густые черные волосы и дернул с такой силой, что приподнял ее над землей.

— Считаешь ли ты себя счастливицей? — спросил тифлинг, поднимая голову культистки на уровень своего лица и холодно глядя в ее полные слез глаза. — Возьми оружие и все ценное, — приказал он своему слуге и за волосы потащил женщину прочь.

Баррабус Серый смотрел вслед тифлингу, но взор и мысли его были прикованы к женщине, на лице которой читалось абсолютное отчаяние. Конечно, он был не против сражений, тем более он не испытывал мук совести, убивая странных фанатиков жестокого божества. Ведь любой из них с удовольствием выпотрошил бы его в одном из ритуалов жертвоприношения. В конце концов, в лесу пропали трое солдат Херцго Алегни, и команда, отправившаяся на поиски, обнаружила их изрубленными на куски.

Но, даже помня об этом, Баррабус не мог без содрогания смотреть на женщину, которая вскоре испытает на себе всю необузданную жестокость Херцго Алегни.

Неукротимый.

Именно это слово чаще всего приходило на ум, когда Дзирт думал о Бреноре Боевом Топоре.

До’Урден стоял в тени широкой кроны дуба и, опершись на ствол, исподволь наблюдал за другом. Чуть ниже того возвышения, на котором рос дуб, на небольшой ровной полянке сидел Бренор с дюжиной карт, разложенных на одеяле.

Дворф поддерживал Дзирта много лет, и темный эльф ценил это. Даже когда надежда найти Кэтти-бри и Реджиса ослабла, когда даже лучшие воспоминания о них и о Вульфгаре потускнели (варвар, должно быть, уже умер или стал стодвадцатилетним стариком), в это тяжкое время его поддерживала только уверенность Бренора. Эльф надеялся, что их путь стоит хотя бы самого себя, что на этом пути им предстоит найти нечто великое; эта надежда немного остужала гнев, кипящий в душе дроу.

Гнев и недобрые побуждения.

Дзирт наблюдал за дворфом, пока тот перебирал карты, делая пометки то на одной, то на другой или в маленькой книге, которая всегда была при нем, — дневник его путешествия к Гаунтлгриму. Дневник символизировал для Бренора право войти в свою древнюю родину Делзун, возможность, которая, может, никогда не выпадет на его долю. Он сам рассказал Дзирту об этом. Но если дворф потерпит неудачу, Бренор хотел оставить после себя подробный отчет, чтобы кто-то из его соплеменников, решивший отправиться на поиски, ступил на верный путь.

То, что предприятие может окончиться неудачей, было не просто вероятностью, теперь такой исход событий казался наиболее очевидным. Но действия Бренора, его стремление достичь цели убеждали, что все идет как должно. И это находило отклик в душе Дзирта и рождало мысли о преемственности и… порядочности.

Только заметив, что сжимает руку в кулак, дроу понял, что оторвал от дуба кусок коры. Он разжал темные пальцы и долго разглядывал мелкие обломки, прежде чем бросить на землю. Руки темного эльфа сами собой потянулись к рукоятям мечей, висящих на поясе. Дзирт отвернулся от Бренора, разглядывая холмистую местность и лес в поисках признаков того, что рядом кто-то есть — гоблины, орки или гхолы.

Эльфу казалось странным, что с течением времени на его долю выпадает все меньше сражений, хотя мир все больше погружается во тьму. Дзирт считал это нелепым — и недопустимым.

— Сегодня вечером, Гвен, — прошептал он, хотя пантера была дома на Астральном Уровне и дроу не вынимал ониксовую статуэтку, чтобы вызвать ее. — Сегодня вечером мы поохотимся.

Он обнажил Мерцающую и Ледяную Смерть, клинки, бывшие его верными спутниками в течение долгих десятилетий, — и легко провел несколько отточенных комбинаций, имитируя парирования, блоки и хитрые контратаки. Темп нарастал, защитные и ответные приемы сменились агрессивными атакующими.

Дзирт практиковал такие тренировки всю свою жизнь, с тех самых пор, как учился искусству мечника у своего отца Закнафейна в городе Подземья Мензоберранзане, затем в академии дроу Мили-Матгир. Это стало частью его натуры, мерой дисциплины, символом мастерства, подтверждением его предназначения.

Дзирт настолько приучил себя к тренировкам, что даже не замечал медленных внутренних изменений, которым он подвергался, выполняя регулярные упражнения. Эти тренировки были главным образом нацелены на поддержание мышечной памяти и баланса. Стандартная программа включала блоки и повороты, удары и вращения, предназначенные для противостояния воображаемым противникам.

Но за последние несколько лет эти предполагаемые противники становились все ярче для Дзирта. Когда он только начинал тренировки — и в течение всей жизни до наступления Магической чумы, — Дзирт визуализировал своих противников только для удобства. Дроу повернулся и поднял Мерцающую вертикально, чтобы заблокировать несуществующий меч, и ударил Ледяной Смертью из очень низкого положения, отклоняя летящее копье.

Но с начала темных времен и особенно с тех пор, как он, Бренор, Джесса, Пуэнт и Нанфудл отправились в путь, воображаемые противники стали чем-то большим, нежели просто безликие мишени. Дзирт видел лицо орка, усмешку огра или глаза человека, дроу, эльфа, дворфа, хафлинга — это не имело значения, пока есть разбойник или монстр, готовый вопить от боли, когда Мерцающая пронзает его сердце, или захлебываться кровью, когда Ледяная Смерть перерезает ему горло…

Дроу неистово атаковал своих демонов. Он пробежал вперед и прыгнул, кувыркаясь и вставая только затем, чтобы легко снова рвануться вперед. Его ногам придавали скорость волшебные поножи, а мечи устремлены вперед, чтобы проткнуть противника. Еще один бросок, резкий кувырок, приземление на правую ногу — и снова бросок в смертоносном вихре беспощадных лезвий. Снова вперед, прыжок через противника, уход налево, пируэт, внезапная резкая остановка — и безжалостный удар.

Дзирт мог чувствовать вес противника на лезвии, как если бы он действительно пронзил преследовавшего его орка. Он мог ощутить теплую кровь, струящуюся по руке…

Дроу так сильно увлекся своей фантазией, что даже собрался вытереть кровь с Ледяной Смерти об одежду поверженного врага.

Он взглянул на меч, чистый и блестящий, и отметил пот, выступивший на руках. Дзирт обернулся: от дуба по всему холму виднелись следы его «боя».

Где-то глубоко внутри себя Дзирт До’Урден понимал, что его ежедневные тренировки — и реальные сражения, если таковые случались, — лишь для того, чтобы приглушить боль потерь. Дроу прятался за сражениями, забывая об этой боли только во время свирепых битв, реальных или воображаемых. Он давно научился держать чувства при себе, вытеснять печальные мысли из сознания, хоронить боль под рутиной, ведь, в конце концов, он должен держать себя в форме.

Дзирт преуспел в умении убеждать себя в том, что все поединки, выпавшие на его долю за прошедшие десятилетия, были просто неизбежны.

— Два тифлинга Ашмадая за несколько мгновений, — поздравил Херцго Алегни Баррабуса ночью на окраине Невервинтера.

С опушки леса город был виден как на ладони.

— Они были застигнуты врасплох и сосредоточены на тебе, — ответил Серый, — и понятия не имели, что есть еще и я.

— Ты можешь просто принять комплимент? — с усмешкой пожурил его Херцго.

«От тебя?» — пренебрежительно и насмешливо подумал про себя Баррабус, но промолчал. Однако кислая мина была красноречивее всяких слов.

— О, не расстраивайся так, — ободрил его Алегни. — Если бы я не видел никакого применения твоим талантам, неужели ты думаешь, что я сохранил бы тебе жизнь?

Баррабус не потрудился ответить, лишь ухмыльнулся и бросил взгляд на магический камертон и меч с красным лезвием.

— Конечно, ты думаешь, что все мои действия направлены лишь на то, чтобы помучить тебя, — рассуждал Алегни. — Нет, мой маленький друг. Не буду отрицать, что получаю удовольствие, причиняя тебе боль, но это не стоит стольких хлопот. Ты жив, потому что ценен. Мост Херцго Алегни в Невервинтере является свидетельством тому, как и бой в лесу. Ты был просто великолепен. Мастера твоего уровня чрезвычайно редки в наше темное время, а уж если они и находятся, то управлять ими весьма сложно. — Тифлинг улыбнулся и, положив руку на эфес, добавил: — К счастью, это к тебе не относится.

— Я счастлив, что ты нашел мне применение, — отозвался Баррабус с нескрываемым сарказмом.

— Действительно, ты исполнил роль дипломата с Хьюго Бабрисом, воина — при встрече с культистами Ашмадая, убийцы — с агентами наших врагов и шпиона, когда это стало необходимо.

Баррабус упер руки в бока и ждал, понимая, что ему не отвертеться от нового задания.

— Эти фанатики Ашмадая появились тут неспроста, я уверен, — сказал Алегни. — Это ход агентов Тея на Севере, скорее всего в Лускане.

Баррабус вздрогнул при упоминании Города Парусов, не имея ни малейшего желания находиться даже поблизости от него.

— Я хочу знать, кто они такие, цель их появления и какие неприятности они могут принести нашему делу, — резюмировал тифлинг.

— Лускан… — сказал убийца, словно это могло напомнить Алегни, что посылать его в Лускан не самая лучшая идея.

— Ты же мастер маскировки, не так ли?

— А Лускан кишит теми, кто может разоблачить любую маскировку, даже шадовара. Не так ли?

— В последнее время там почти не видели дроу.

— Почти? — эхом отозвался Баррабус.

— Я готов рискнуть.

— Риск велик.

— В самом деле. Но я готов рисковать потерей одного из моих… тебя, — заметил тифлинг. — Будет жаль, но выбор невелик, потому что ты один из немногих под моим началом, кто еще может сойти за человека. Я уверен, что ты позаботишься о своей малозаметности и учтешь, что в Городе Парусов есть несколько темных эльфов, которые способны доставить тебе неприятности.

— Ты уже продумал мой путь?

— Не по морю. Ты будешь сопровождать караван в порт Лласт. Начнешь поиски оттуда. Затем, когда досконально все изучишь, самостоятельно отправишься в Лускан.

— Это займет много времени.

— Дорогу тоже необходимо исследовать.

— И этот путь будет невозможно проделать в обратную сторону, возможно, вплоть до следующей весны.

Херцго Алегни посмеялся над его словами.

— Я знаю, немного снега в путешествии не сможет остановить Баррабуса Серого. Уверен, ты не долго пробудешь в порту Лласт. Всего несколько человек могут быть интересны нам в этом поселении, поэтому ты успеешь в Лускан еще до осеннего равноденствия. Выполни задание быстро и возвращайся ко мне, прежде чем снега заблокируют дороги.

— Я не был в Лускане в течение… сорока лет, — запротестовал Баррабус. — У меня нет там никаких контактов, никакой агентурной сети.

— Большая часть города осталась неповрежденной после падения Главной башни. Пять верховных капитанов управляют разными…

— А капитанами управляют наемники-дроу, — закончил Баррабус. — И если слухи о том, что они стали реже появляться в городе, верны, то можно смело утверждать, что эти слухи распространяют сами дроу. И делается это для того, чтобы люди, подобные тебе и лордам Глубоководья, могли принять это к сведению и заняться чем-то другим.

— Так иди и узнай для меня истинное положение вещей.

— Если твои прогнозы не оправдаются, то я, скорее всего, не вернусь. Не стоит недооценивать темных эльфов.

— Дорогой Баррабус, я не помню, чтобы когда-нибудь прежде видел тебя испуганным.

Убийца выпрямился и с негодованием уставился на тифлинга.

— До зимы, — сказал ему Херцго Алегни и посмотрел на лес Невервинтер. — Караван уходит утром.


Баррабус Серый шел к городу. Его мозг бешено работал, прокручивая множество вариантов, но ни один из них не был приятным. Многие годы обязательным условием его выживания было нахождение вдали от Лускана — он больше никогда не хотел встречаться с личностями, подобными Джарлаксу из Дома Бэнр.

Убийца снова вспомнил поединок в Мемноне. Много лет назад агенты Бреган Д’Эрт захватили его возлюбленную, насмехаясь над ним и предупреждая относительно возможных последствий отказа вернуться в их ряды. Перед глазами снова всплыли три мертвых дроу, но Баррабус отогнал это воспоминание, сосредоточившись на тех нескольких неделях, которые он позже провел со своей возлюбленной.

Это были одни из лучших дней его жизни, но, увы, она сбежала или исчезла, — возможно, ее снова забрали темные эльфы. Может, они убили ее, отомстив за товарищей, погибших от рук Баррабуса?

Или адский меч взял ее жизнь? Убийца едва не оглянулся на Херцго Алегни, когда эти тревожные мысли пришли ему на ум. Уж больно скоро после этой потери шадовар ворвался в его жизнь, отняв свободу.

Отняв все.

Эта последняя мысль заставила Баррабуса самоуничижительно улыбнуться.

— Отнял все? — прошептал вслух Серый. — А было что забирать?

Достигнув ворот Невервинтера, Баррабус отогнал тяжелые воспоминания. Необходимо смотреть в будущее, его цель ясна, но труднодостижима. Если кто-либо из дроу остался в Лускане, то малейшая ошибка, скорее всего, будет стоить убийце жизни.

Глава седьмая ГАУНТЛГРИМ

Джарлакс замыкал процессию из пяти человек. Туннели под Лусканом представляли собой длинные коридоры естественного происхождения, простиравшиеся к юго-востоку от холмов Крагс. Корвин Дор’Кри вел отряд, часто уходя вперед на разведку. Следом шагал Атрогейт, жаждущий поскорее увидеть место, описанное Далией, и, как и полагается порядочному дворфу, готовый показать себя в драке. За ним шли Далия и Валиндра. Эльфийка проявляла выдержку и терпение, по мнению Джарлакса присущие более опытному и закаленному воину. Валиндра скользила рядом, словно оцепенев, — ее поведение трудно было назвать характерным для столь могущественного существа, как лич.

Не то чтобы Джарлакс жаловался. Валиндра Теневая Мантия была не самым слабым магом при жизни, возглавляя целое крыло могущественной Главной башни тайн. Стоит ей вернуть разум и уверенность — и женщина-лич станет невероятно опасна. И, по правде говоря, вспомнив события прошедших дней ее человеческой жизни, Валиндра не обрадуется вмешательству дроу в свою судьбу.

Путники шли весь день, и, хотя отовсюду эхо доносило шарканье и скрежет когтей гхолов и прочей нежити, пока удавалось избежать сражений. Джарлакс полагал это странным. В конце концов, гхолов ничего не могло испугать, их терзала неутолимая жажда живой плоти, а способность вынюхивать и выслеживать добычу была весьма высока. Почему же они не приближаются? Но вскоре дроу догадался, что секрет кроется в природе одного из его компаньонов.

— Мы везунчики, — сказал Атрогейт на следующий день во время привала. — Куча ответвлений, и все кишат гхолами и прочим.

— Никакого везения, — ответил Джарлакс и кивком указал на Далию и Дор’Кри, обсуждавших дальнейший путь.

Туннель разветвился, и, если верить словам вампира, каждый из коридоров впереди разветвляется еще раз. Далия и Дор’Кри смотрели на свод и стены туннеля, по которым змеились влажно-зеленые в неровном свете факела корни.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Атрогейт. — Магический туннель?

— Пойдем, — сказал Джарлакс и пошел к Далии, когда Дор’Кри шагнул в левое ответвление туннеля.

— Мы быстро решим, куда надо идти, — пообещала эльфийка, когда пара приблизилась.

Джарлакс жестом велел Атрогейту следовать за вампиром.

— Не сомневаюсь, дорогая леди, — сказал дроу, вытаскивая жезл и направляя его во тьму туннеля.

На лице Далии на миг отразилось беспокойство, но Джарлакс произнес заклинание до того, как она успела отреагировать, и туннель озарило магическое сияние.

— Что за… — взвизгнул от неожиданности Атрогейт, когда вспышка света больно ударила по глазам.

Когда зрение восстановилось, дворф увидел промелькнувшего впереди Дор’Кри. Точнее, того, что должно было быть Дор’Кри. Вместо него вглубь туннеля улетела большая летучая мышь.

— Зачем ты устроил это? — набросилась на Джарлакса Далия.

— Чтобы не пропустить возвращение Дор’Кри, — ответил дроу, подходя к магическому свету. — И чтобы лучше рассмотреть эти странные жилки на стенах туннеля. Я сначала подумал: это залежи самоцветного камня, возможно гематита. — Он зашагал по туннелю, Далия поспешила следом. — Но сейчас я вижу, что это не так, — сказал Джарлакс, входя в освещенную область и внимательно разглядывая ближайшую жилу. — Они выглядят как полые трубки с какой-то жидкостью.

Наемник вытащил еще один жезл, которых, казалось, у него был неистощимый запас, и направил его на корень.

Далия перехватила волшебную палочку.

— Будь осторожен! Не повреди корень!

— Не повредить что? — переспросил Атрогейт.

Джарлакс выставил жезл вперед и высвободил его двеомер, определяющий присутствие колдовства. Он выглядел удивленным, когда повернулся к Далии и сказал:

— Мощная магия.

— Остаточная, — ответила эльфийка.

— Очевидно, ты знаешь об этом больше меня, — сказал Джарлакс.

Далия уже собралась ответить, но, разгадав уловку дроу, вперила в него возмущенный взгляд.

— Тебе, кажется, хорошо знакомы подземелья Лускана, — сказала воительница с иронией.

— Не настолько.

— Достаточно, чтобы знать, что это не жилы самоцвета.

— О чем это она говорит? — вмешался Атрогейт.

— Это корни павшей Главной башни, — объяснил Джарлакс, — питающиеся силой моря и земли. Мы не могли себе даже представить, как далеко от города они распространяются.

Далия одарила его кривой усмешкой.

— И они идут по левой, а не по правой ветви туннеля, — продолжил наемник.

Эльфийка пожала плечами.

— Мы следуем за этими корнями, — сказал дроу, добавив нотку подозрения в свой голос.

— Ах, но тогда к чему этот спектакль? — требовательно спросил Атрогейт. — О каком городе дворфов ты толковала, уговаривая последовать за тобой? О каких сокровищах, эльфийка? И лучше тебе на этот раз сказать правду!

— Корни ведут к месту, которое я описывала, — сказала Далия. — Следуя по ним, Дор’Кри обнаружил кузницу, шахты и много других сооружений, от которых у тебя захватит дух, дворф. Возможно, в давно забытые эпохи дворфы создавали нечто большее, чем просто оружие. Возможно, они заключили договор с великими магами Главной башни тайн. Даже оружие дворфской работы нуждается в магическом зачаровании, ведь так? А броня, на которую наложили несколько заклинаний, может выдержать удары колоссальной мощи.

— Ты хочешь сказать, мои предки использовали эти… эти корни, чтобы маги могли отправить по ним магическую энергию?

— Возможно, — кивнула Далия. — Это одно из объяснений. И самое вероятное.

— Интересно, а какие еще есть предположения? — спросил Джарлакс, уже не скрывая подозрения.

Эльфийка не ответила.

— Скоро мы все узнаем, — сказал Атрогейт. — Я прав?

Далия ответила обезоруживающей улыбкой и кивком.

— Дор’Кри полагает, что есть более короткий путь. Возможно, ты найдешь свои сокровища скорее, чем мы ожидали, дорогой дворф.

Она снова улыбнулась и вернулась к тому месту, где, закрыв глаза и напевая какую-то странную песню, стояла Валиндра. Довольно часто лич прекращала пение и начинала себя отчитывать:

— Нет, неправильно, о… я забыла. Нет, это не то. Не то, ты знаешь. Нет, это не то, — бормотала она, не открывая глаз. Затем Валиндра начинала песнь сначала, повышая голос во время припева: — Ара… Арабет…

— Ты видел Дор’Кри? — спросил Джарлакс дворфа, когда они остались наедине с Атрогейтом.

— Это был он? Хороший плащ.

— Дело не в плаще.

Атрогейт пристально разглядывал дроу:

— Что тебе известно?

— Это не магический предмет, а его сущность, — объяснил Джарлакс.

Дворф некоторое время обдумывал слова дроу, затем его глаза расширились, и он упер руки в бока.

— Ты ведь не хочешь сказать, что…

— Уже сказал.

— Эльф?..

— Не бойся, друг мой. Некоторые из моих лучших друзей были вампирами. — Джарлакс похлопал Атрогейта по плечу и вернулся к Далии и Валиндре.

— Были? — пробормотал дворф, пытаясь переварить полученную информацию.

Он вздрогнул, осознав, что стоит один, когда где-то в туннелях бродит вампир. Атрогейт бросил взгляд через плечо и поспешил нагнать Джарлакса.

— Он знает дорогу, — объяснил дроу. — И нужен нам, чтобы сдерживать нежить.

— Пф, но это не причина для того, чтобы не дать ему отведать ударов моих кистеней, — проворчал дворф.

Джарлакс поежился и ответил:

— Он движется быстро и бесшумно, и, напомню, он знает дорогу.

— Да-да, я знаю, — проворчал Атрогейт, отмахнувшись от дроу.

Идущая впереди Валиндра опять начала петь, все так же ошибаясь в каждой строчке и ругая себя за ошибки, но снова и снова заводя заунывный припев:

— Ара… Арабет… Арарарар… Арабет!

— Итак, я понял, зачем Далия взяла летучего мышонка, — сказал Атрогейт. — Но зачем нам эта полоумная?!

— Этот полоумная не лишена силы… великой силы.

— Я жду не дождусь, когда она изжарит нас всех шаровой молнией.

— Великая сила, — повторил Джарлакс. — И Далия способна ее контролировать.

— Что? Как ты можешь быть в этом уверен?

Джарлакс только махнул рукой и посмотрел на идущих впереди женщин. Годами Киммуриэль Облодра, лейтенант Джарлакса и теперешний лидер Бреган Д’Эрт, использовал свои псионические способности, чтобы проникать в разум Валиндры. Только Киммуриэль удержал Валиндру от полного помешательства в те дни, когда Арклем Грит превратил ее в нежить. После тех сеансов псионик заверил Джарлакса, что, несмотря на временное помешательство, женщина осталась могущественным и злым магом, не просто чародейкой, а архимагом, и прежняя Валиндра вскоре опять заявит о себе.

Далия была слишком осторожна, чтобы не знать этого. Она никогда не взяла бы с собой такое непредсказуемое и могучее создание, если бы не была уверена в своей способности полностью контролировать его.

Джарлакс прикидывал последствия возвращения к личу прежнего сознания в случае удачи Далии. При жизни Валиндра Теневая Мантия была могущественна во всех смыслах. Дроу мог только догадываться, сколько бед она способна причинить теперь, став личем.

— Если вампир знает дорогу, а лич обладает такой мощью, тогда что, Девять Кругов Ада, делаем здесь мы, эльф? — спросил Атрогейт.

Джарлакс внимательно посмотрел на товарища, имевшего весьма грозный вид в кольчуге, железном шлеме и с кистенями, висящими крест-накрест за спиной. Эльф вспомнил первый разговор с Далией, когда та объясняла, зачем ей нужен дворф. Но разве мог Джарлакс принять ее слова за чистую монету?

Нет, напомнил себе дроу, Далия нуждалась в нем, в его связях, поэтому согласилась обойтись без обещанного приза в виде золота и артефактов.

Наемник снова посмотрел на Атрогейта. Далия ясно объяснила свою потребность в дворфе, и просьба воспользоваться услугами его компаньона подразумевала под собой участие в авантюре самого Джарлакса, поскольку парочка была неразлучна.

Был ли дроу, в таком случае, лишь нечаянным спутником?

Джарлакс так и не ответил на вопрос дворфа. Несколько мгновений спустя они догнали Далию и остальных, стоящих на краю глубокой пропасти.

— Мы на месте, — объявила эльфийка, когда компаньоны поравнялись с ней.

— Не очень похоже на город, — проворчал Атрогейт.

— Шахта уходит вертикально вниз на пятьдесят футов, — объяснила Далия. — Затем изгибается под крутым, но преодолимым уклоном на несколько сотен футов вглубь и выводит в… Впрочем, вы скоро сами все увидите.

Она повернулась к личу, и Джарлакс заметил, что эльфийка коснулась скрытой под одеждой странной броши, погладив пальцем оправленный в золото оникс.

— Валиндра, — прошептала Далия, — ты можешь что-то сделать, чтобы помочь нашим друзьям спуститься в пропасть?

— Кидай их туда! — заголосила лич. — С Ара… о, да, с ней!

— Валиндра! — Далия повысила голос, и лич затрясла головой и стала плеваться, словно ее окатили водой. — Безопасно спуститься, — уточнила эльфийка.

Со вздохом, но без какого-либо видимого усилия Валиндра взмахнула рукой — над пропастью завис светящийся голубой диск.

— Ты с нами, — объяснила эльфийка личу, беря ее под руку и подводя к диску. — Нам понадобится еще парочка таких — для дроу и дворфа.

Снова вздохнув и взмахнув сначала левой, а потом правой рукой, Валиндра создала парящие диски перед Джарлаксом и Атрогейтом.

Далия отпустила руку лича и велела продолжать. Диск Валиндры поплыл в глубь провала. По кивку эльфийки Дор’Кри взмахнул полами плаща, которые взвились над его головой. Когда они опустились, вампир превратился в огромную летучую мышь и нырнул в пропасть.

Далия приблизилась к краю и подхватила полы своего собственного магического плаща, который забрала у Барланна.

— Что ты знаешь? — спросил Джарлакс перед тем, как эльфийка ступила на поверхность магического диска. — О Валиндре, я имею в виду?

— Полагаю, что каким-то странным образом помешательство защитило ее от Магической чумы, — ответила Далия. — Она — уникальная комбинация того, кем была в прошлом и кем стала ныне. А возможно, она просто съехавший с катушек маг, нежить и полностью безнадежна. Но как бы там ни было, Валиндра нам полезна.

— То есть для тебя она не более чем инструмент, магический предмет, — попытался укорить наемник.

— Только не надо говорить, что все эти годы ты со своими сородичами не использовал ее.

Джарлакс усмехнулся ее догадливости и поправил свою широкополую шляпу. Он вскочил на диск и велел Атрогейту следовать его примеру, но как только дворф взобрался к нему, наемник снова спрыгнул на землю.

— Только после вас, дорогая леди.

— Никогда не любил такие штуки, — сказал дворф, растопырившись так, будто боялся, что диск исчезнет, лишив его опоры под ногами.

— Вы скоро будете внизу, обещаю, — сказала Далия.

Она закуталась в магический плащ, в мгновение ока превратилась в ворону и нырнула во тьму провала.

Далее настала очередь Атрогейта. Джарлакс спускался последним. Прежде чем вновь ступить на магический диск, дроу положил руку на эмблему Дома Бэнр. У наемника был свой двеомер левитации. На всякий случай.

Но вскоре он понял, что в данном случае не было необходимости опасаться коварства лича. Диски опускались плавно и легко, подчиняясь ментальным командам своих пассажиров. Через полсотни футов отвесные стены шахты сменились крутым спуском, в точности как говорила Далия. Неровный пол не способствовал легкому передвижению, поэтому спутники не спешили сойти с дисков.

Коридор сужался, заставляя наклоняться, и в какой-то момент пришлось лечь на диски, чтобы миновать низко нависший выступ. Преодолевая последнее препятствие, Атрогейт слегка вырвался вперед Джарлакса. Дроу увидел, что проход расширяется впереди, и услышал, как дворф с благоговением воздает хвалу Думатойну.

Обращение к Хранителю Тайн Под Горой в определенном смысле подготовило наемника к тому, что ждало впереди. И тем не менее у дроу перехватило дыхание, когда он взобрался на один из выступов и встал рядом со своими компаньонами.

Они стояли на естественном балконе с видом на огромный подземный зал размером примерно с треть Мензоберранзана. То ли благодаря фосфоресцирующему лишайнику, то ли из-за остаточного волшебства света было достаточно, чтобы разглядеть общие контуры пещеры. Внизу лежало небольшое озеро. Его безмятежные темные воды прерывались островами огромных сталагмитов. Некоторые из них были обвиты лестницами, облеплены балконами, некогда служившими охранными постами или лавками торговцев. На свисавших с потолка сталактитах Джарлакс заметил схожие сооружения. Дворфы, которые обустроили эту пещеру, переняли стиль дроу, используя естественные образования в качестве жилищ. Наемник до этого никогда не слышал о подобных заимствованиях, и у него было сомнение относительно своей догадки. Обработка сталактитов и сталагмитов была выполнена не в дроуском стиле. Не было ни характерной утонченности, ни подсветки магическими огнями.

— Там баллисты, — объяснил снова принявший человеческий облик Дор’Кри, указывая на сталактиты. — Охранные посты с видом на вход.

— Нет-нет, не может быть, — прошептал Атрогейт и сел на свой диск, словно силы покинули его тело.

Но Джарлакс почувствовал надежду в его голосе, поэтому не стал понапрасну тревожиться за товарища и продолжил разглядывать пещеру.

На дальнем берегу озера на расстоянии пары сотен футов от их уступа стояло полдюжины небольших сооружений, в которые упирались железнодорожные пути. На рельсах стояло несколько ржавых вагонеток. Пути разбегались по прилегающим к пещере туннелям так далеко, что рассмотреть, куда они ведут, было нельзя, даже обладая ночным зрением дроу.

— Идем, — велела Далия.

Она спланировала на крыльях магического плаща над озером. Дор’Кри снова стал летучей мышью и быстро последовал за ней, как и Валиндра на своем диске.

— Ты с нами? — спросил Джарлакс, увидев, что дворф не двинулся с места.

Атрогейт посмотрел на товарища, словно только что пробудился от глубокого сна.

— Этого не может быть… — едва слышно прошептал он.

— Да, ты прав, друг мой. Пойдем посмотрим, что это все собой представляет, — ответил Джарлакс.

Дроу заскользил над поверхностью озера, когда Атрогейт, сбросив оцепенение, пронесся мимо него, разогнав свой диск во всю прыть. На дальней стороне водоема Далия, снова принявшая облик эльфийки, помогала Валиндре спуститься с диска. Атрогейт просто соскочил со своего, когда был на высоте полудюжины футов над землей. Падение нисколько не повредило дворфу, он, кажется, вообще его не заметил, сразу направившись к ближайшей железнодорожной линии.

— Здесь имело место крупное сражение, — заметил Дор’Кри, сбросив обличье летучей мыши и нагибаясь, чтобы поднять с пола побелевшую от времени кость. — Гоблин или небольшой орк.

Джарлакс осмотрелся и согласился с предположением вампира. На земле в разных местах отчетливо просматривалось множество костей. Атрогейт опустился на колени, и наемник мог хорошо представить слезы, стекающие по его бородатому лицу.

Трудно было обвинить дворфа в сентиментальности. Даже для Джарлакса, лишь понаслышке знакомого с легендами дворфов, увиденного было достаточно, чтобы понять: перед ними Гаунтлгрим, легендарная родина клана Делзун, священная легенда сородичей Атрогейта. То самое место, которое Бренор Боевой Топор искал более полувека.

Огромная стена предстала перед спутниками, загораживая часть пещеры. Это явно было крепостное сооружение — с двумя башнями по обе стороны массивных мифриловых ворот и зубчатым парапетом. Казалось, сооружение вросло в толщу камня с обеих сторон. Не считая серебристых ворот, самой удивительной особенностью стены было то, что она едва не касалась потолка пещеры. Создавалось впечатление, что над стеной должно синеть небо, но вместо этого между верхней кромкой строения и естественным сводом пещеры был лишь небольшой зазор. Высокому человеку там было не разогнуться. Даже эльф был бы вынужден ссутулиться.

— Не может быть, — прошептал Атрогейт, и подошедший Джарлакс заметил, что по лицу приятеля и впрямь текут слезы.

— Я думаю, это место не может быть ничем иным, мой друг, — ответил Джарлакс, похлопывая дворфа по плечу.

— Полагаю, тебе известно, что это за место? — спросила Далия, подходя к ним с Дор’Кри и Валиндрой на буксире.

— Узрите Гаунтлгрим, — объявил наемник, — древнюю родину дворфов Делзун, место, которое доселе существовало лишь в легендах…

— Мой народ никогда не сомневался в его реальности! — проревел Атрогейт.

— …для многих не-дворфов, — закончил Джарлакс, улыбаясь товарищу. — Это было тайной даже для эльфов, с их необычайной памятью, и для дроу, знающих Подземье лучше, чем кто бы то ни был. Несомненно, мы искали его все эти века. И если хоть десятая часть рассказов о сокровищах Гаунтлгрима — правда, тогда за этой стеной находится невообразимое богатство.

Наемник сделал паузу, чтобы лучше разглядеть открывшийся перед ним вид. Джарлаксу казалось, что их компания забралась не так уж глубоко, особенно по меркам Подземья.

— Великая магия скрывала это место долгие годы, — сказал он. — Пещера, подобная этой, не могла так долго оставаться незамеченной в Северном Подземье.

— Почему ты уверен, что это Гаунтлгрим? — спросил Дор’Кри. — Дворфы построили и покинули множество королевств.

Прежде чем дроу успел ответить, Атрогейт запел:

Серебро, и врат мифрил,

И камень древних стен,

И величественный вид

Кузней, шахт, таверн.

Тяжкий труд идет во тьме,

Фляги вскинем дружно!

Пей, чтоб выжить в кузне, где

Запечь дракона можно.

Эй, Делзун, пора домой!

Родина зовет!

Братьев всех бери с собой,

Гаунтлгрим нас ждет!

— Старая песня, — объяснил Атрогейт, закончив пение, — известная любому дворфу.

— Каменные стены и мифриловые врата я вижу, но где остальные доказательства?..

— Это единственное доказательство, которое меня полностью устраивает, — ответил дворф. — Никакое другое место не имеет таких ворот, как эти. Никто бы не посмел копировать то, что должно оставаться единственным в своем роде. Это было бы величайшим оскорблением!

— Мы узнаем больше, когда проникнем внутрь, — заметил Джарлакс.

— Я был внутри, — объяснил Дор’Кри, — и не могу подтвердить слухи о серебряных залах, о великих сокровищах, но я понимаю смысл стиха о кузнице.

— Ты видел кузницу?

— Ты можешь почувствовать ее тепло.

— В ней до сих пор пылает огонь? Как это возможно? — спросил Джарлакс.

Вампир не знал ответа на этот вопрос.

— Ты хочешь сказать, кто-то живет там внутри? — требовательно спросил Атрогейт.

Дор’Кри нервно взглянул на Далию и сказал:

— Я не нашел ничего, но комплекс не выглядит заброшенным. И действительно, несколькими уровнями ниже расположена действующая кузница. Там стоит такая жара, какой я до этого не чувствовал. Жара, которая может превратить клинок в лужу металла.

— Печь, в которой можно запечь дракона? — спросил Джарлакс с кривой усмешкой.

— Есть множество туннелей, отходящих от этой пещеры, — объяснил вампир. — Но все они заблокированы.

— Ты сказал, что был внутри.

— У меня есть свои пути, дворф, — ответил Дор’Кри. — Но придется прорубать новый туннель, если мы хотим попасть внутрь.

— Пф! — фыркнул Атрогейт, развернулся и пошел к воротам. — Рукой Морадина и рогом Клангеддина, тайнами Думатойна и истинной родиной Делзун — открой врата! Я Атрогейт из клана Делзун, и мой дом ждет меня!

Сверкая серебром, на двери проступили древние дворфские руны и образы, и со звуком, похожим на сопение горного великана, двери приоткрылись. Затем без единого звука они разошлись в разные стороны, открывая узкий низкий туннель, исчерченный темными трещинами.

— Бородатые боги! — пробормотал дворф и с изумлением оглянулся на спутников.

— Стих, известный каждому дворфу? — спросил Джарлакс с усмешкой.

— Я же говорил, что это Гаунтлгрим! — Атрогейт щелкнул короткими толстыми пальцами и шагнул внутрь.

Дор’Кри помчался за ним и схватил за плечо.

— Я чуть не попал в западню! — предупредил он. — Здесь полно механических ловушек, одну из которых ты чуть не привел в действие. И гарантирую, они все еще действуют.

— Ба! — фыркнул Атрогейт, отстраняясь. — Делзунская ловушка не причинит вреда кому-то из клана, болван!

Без колебаний дворф вошел в комплекс, и остальные поторопились за ним, причем спешка стала ощутимее, стоило дроу заметить, что неплохо бы держаться поближе к их проводнику.

Далия создала на конце своего посоха мерцающий голубой огонек. Не отставая от нее, Джарлакс тряхнул запястьем, доставая кинжал из магического браслета, затем увеличил оружие до размеров длинного меча. Он что-то прошептал над эфесом, и клинок засветился белым, освещая проход не хуже факела.

Только сейчас они заметили фигуры впереди, старающиеся убраться подальше от света.

— Мои братья? — недоуменно спросил Атрогейт.

— Призраки, — прошептал Дор’Кри. — Это место кишит ими.

Вскоре спутники вошли в огромный зал округлой формы, пересеченный железнодорожными путями. Напротив виднелись фасады зданий. На некоторых из них были вывески, указывающие, что раньше располагалось в строениях: оружейная, кузница, казармы, таверна (разумеется! еще одна таверна, как же без нее!) и множество других.

— Как в подземном городе Мирабар, — заметил Джарлакс. — Хотя это место гораздо больше.

Как только спутники дошли до центра пещеры, Атрогейт схватил дроу за руку и потянул вниз, чтобы меч осветил пол. Он был выложен огромной мозаикой, и пришлось немного походить, освещая разные ее части, пока не стало ясно, что это изображение трех богов дворфов: Морадина, Клангеддина и Думатойна.

В самом центре был возведен круглый помост с троном, вокруг которого мерцали искры магического света, обозначая, что это не обычное место. Инкрустированный драгоценными камнями, с широкими подлокотниками и спинкой из мифрила, серебра и золота, это был трон великого короля. Даже помост был не просто каменной глыбой, а сооружением из тех же драгоценных металлов, покрытым сверкающими шедеврами ювелирного искусства.

Джарлакс поводил своим светящимся мечом около возвышения, указав на драгоценную пурпурную материю, не тронутую временем.

— Могущественная магия, — заметил он.

— Уничтожь ее, чтоб мы смогли взять эти камешки с собой, — не стал скрывать свои желания Дор’Кри.

Его замечание вызвало полный гнева взгляд Атрогейта.

— Если ты отковыряешь хоть один камень с этого трона, знай, я заделаю дыру твоим черным сердцем, вампир, — сурово предупредил дворф.

— По-твоему, мы пришли сюда просто так? — парировал Дор’Кри. — Умиляться красотами Гаунтлгрима?

— Держу пари, мы найдем множество сокровищ. Больше, чем сможем унести, — ответил Атрогейт. — Но некоторые вещи трогать нельзя.

— Хватит, — сказала Далия. — Давайте не будем ссориться. Мы только вошли. Нужно еще столько узнать об этом месте.

Атрогейт сразу же откликнулся на призыв. Он осторожно шагнул к трону и повернулся, чтобы сесть. Дворф замер на полпути, не касаясь сиденья и резных подлокотников великого трона.

— Осторожнее с этим, — предупредил Джарлакс.

Он навел жезл на трон, проговорив заклинание. Его глаза расширились от удивления, когда дроу почувствовал силу трона — древнюю и могущественную, какой Джарлакс никогда ранее не встречал.

— Атрогейт, нет, — сказал наемник еле слышно.

— Дворфское место! — заявил Атрогейт и, прежде чем кто-либо успел его остановить, сел.

Глаза дворфа чуть не выскочили из орбит, рот открылся в безмолвном крике.

— Не король, — едва слышно прошептал он, не отдавая себе в этом отчета.

Атрогейта сбросило с трона и отшвырнуло на дюжину футов, и он заскользил по мозаичному полу. Дворф долго лежал, трясясь и прикрывая лицо, пока Джарлакс наконец не поставил его на колени.

— Что ты видел? — спросила Далия, приближаясь к трону.

— Ты не дворф! — закричал на нее Атрогейт.

— Но ты — да, и тем не менее трон не принял тебя, — возразила эльфийка.

— Он иссушит тебя!

— Далия, не надо, — предупредил Джарлакс.

Воительница остановилась напротив трона и протянула ладонь, почти касаясь трона пальцами. Но она не притронулась к нему.

— Ты сказал «не король» за миг до того, как тебя сбросило, — сказал наемник.

Атрогейт озадаченно посмотрел на товарища и помотал лохматой головой. Он глядел мимо Джарлакса на трон и поклонился с глубоким уважением.

Дроу помог компаньону подняться на ноги, и дворф немедленно пошел обратно, чтобы снова оценить величественный трон. Он больше не касался его и даже мысли не имел сделать это снова.

— Давайте отдохнем здесь, — предложил Джарлакс. Он остановился и склонил голову, будто прислушиваясь к чему-то вдалеке. — Подозреваю, нам понадобятся все силы, чтобы преодолеть эти залы. Ты был здесь, Дор’Кри, — добавил дроу. — Каких… обитателей мы можем встретить?

Вампир пожал плечами.

— Я видел только призраков-дворфов, их здесь сотни, — ответил он. — Я был здесь совсем недолго, следуя за корнями Главной башни по узкому проходу. Но я видел только призраков. Сомневаюсь, что они воздержались бы от нападения на нас, если бы мы не были вооружены. А еще мне кажется, что они рады появлению в этих чертогах того, в ком течет кровь Делзун, чему свидетельство — беспрепятственно открывшиеся ворота.

— Потому что они верят, что я не дам вам разорить это место, — ответил Атрогейт. — И их доверие обоснованно! Если вы поцарапаете какой-то алтарь, украдете драгоценности из какого-нибудь изображения короля, поверьте, призраки будут вашей самой маленькой проблемой.

— Я ощущаю не только призраков, — заметил Джарлакс. — Нечто, чьи шаги можно услышать, нечто материальное.

— Нежить, наверное, — ответил вампир. — Или живые дворфы.

— Бородатые боги, — пробормотал Атрогейт, представляя, что он мог бы сказать дворфу Гаунтлгрима.

— Они бы вышли на стену нас поприветствовать, и сомневаюсь, что оказали бы радушный прием, — заметил наемник.

— Кто тогда? — спросил Атрогейт, очевидно слегка разочарованный тем, что дроу разрушил его мечты о встрече с собратьями.

— Выбирай из длинного списка, друг, — ответил Джарлакс. — Вариантов предостаточно, а мой опыт подсказывает, что необжитые пещеры в Подземье встречаются крайне редко.

— Скоро мы все узнаем, — прервала его Далия. — Отдыхайте, а затем двинемся дальше.

Она посмотрела на Дор’Кри, кивнула ему, и вампир направился к дальнему концу округлого зала, скрывшись из виду.

— Он разведает наш дальнейший маршрут, — объяснила эльфийка, — чтобы найти те туннели, которые наиболее близки к его собственному пути в кузницу Гаунтлгрима.

Спутники расположились вокруг центрального помоста и развернули спальные мешки. Спокойным отдых назвать было трудно, особенно это касалось Атрогейта, который был перевозбужден от пережитых впечатлений. Да и какой дворф во всем Фаэруне не мечтал об этом дне — дне возвращения в Гаунтлгрим!

Дор’Кри вернулся несколько часов спустя. Вампир был убежден, что нашел туннели, которые приведут их к кузнице. Он подтвердил подозрения Джарлакса, сказав, что во время разведки слышал в темноте какие-то звуки, однако не видел того, кто мог бы их издавать, — ни дворфов, ни мертвецов, ни гоблинов, ни кого-либо еще.

Эти новости нисколько не убавили рвения компаньонов. Они были уверены, что справятся с любым препятствием, вставшим на их пути.

Атрогейт шел во главе отряда, прямо перед Дор’Кри, подсказывающим верное направление. Они вышли из округлого зала в туннель, жерло которого располагалось напротив главных ворот, пройдя мимо таверн, лавок и храма Клангеддина, где Атрогейт остановился, чтобы помолиться.

Постоянно в поле зрения попадали призраки, проявляющие любопытство к гостям, но не делающие попыток приблизиться.

Спутники подошли к широкой лестнице, спускающейся под массивным каменным арочным сводом. Пройдя несколько ступеней, они наконец осознали огромные размеры подземного комплекса. Вскоре им открылся вид на огромную пещеру с гигантскими опорами, поднимавшимися от пола словно башни. Два ряда украшенных барельефами колонн поддерживали потолок обширного многосекционного зала на нижнем ярусе.

Однако лестница уводила еще глубже, на нижележащие уровни, по которым должен был пройти их дальнейший маршрут, намеченный Дор’Кри.

— Вы не можете просить меня покинуть это место, ни разу на него не взглянув! — заявил Атрогейт, повышая голос.

— Мы сможем вернуться сюда, дорогой дворф, — сказала Далия.

— Пф! — фыркнул Атрогейт.

— Атрогейт, сюда, — сказал Джарлакс, направив жезл на ближайшую стену.

Как только внимание всех обратилось к нему, наемник активировал жезл. Даже у Валиндры от увиденного вырвался крик восхищения.

В стене была вырезана и покрыта россыпью дорогих металлов и драгоценностей статуя дворфского бога Морадина. В одной руке Кузнец Душ держал украшенный драгоценными камнями щит, в другой — занесенный для удара боевой молот. Его бородатое лицо выражало желание битвы, готовность сокрушить любого противника.

Джарлакс посмотрел на Атрогейта, который упал на колени и прикрыл лицо руками, еле дыша от восхищения.

В конце концов спутники оторвали взгляд от статуи и продолжили путь, уровень за уровнем спускаясь вниз по узким и широким коридорам через огромные залы и маленькие комнаты. Долгое время единственной неприятностью была густая пыль на полу. Так было до момента, пока компаньоны не уперлись в массивную каменную дверь, запертую с их стороны на засовы.

— Здесь город заканчивается, — объяснил Дор’Кри, жестом предлагая Атрогейту сдвинуть засов. — Пещеры по ту сторону двери менее обустроены дворфами и расположены ближе к шахтам. Одна из троп выведет нас к кузнице.

— Думаю, нам следует закрыть дверь за собой, — сказал Атрогейт, отодвигая засов. — Не хочу быть идиотом, открывшим Гаунтлгрим для всех тварей, что бродят в глубинах Подземья.

— Когда мы выйдем отсюда, я обеспечу безопасность этой двери, — заверила Далия.

Воздух ощутимо изменился, как только путешественники шагнули за дверь. До этого момента царила мертвая тишина, нарушаемая лишь их шагами, приглушенными толстым слоем пыли. За дверью на них обрушилась какофония разных звуков: скрипы, завывание, скрежет камня о камень. Температура и влажность резко повысились, поэтому каменные ступени были скользкими и казались темнее от влаги в отличие от серого пыльного пола в городе.

Отряд медленно и осторожно двигался по предательски скользкой лестнице. Далия и Валиндра в нелестных выражениях отозвались об окружающей обстановке.

На следующей площадке, находившейся в паре сотен шагов от двери, туннель разветвлялся в трех направлениях. Стены одного из коридоров были гладко обработаны, остальные представляли собой естественные пещеры с грубо обтесанными стенками и потолком. Дор’Кри остановился перед манившим очевидностью выбора рукотворным коридором.

— Мы близко, — заверил он компаньонов.

— Слушайте, — велел Джарлакс, склонив голову.

— Ничего не слышу, — ответил Атрогейт.

— Я слышу, — сказала Далия. — Кузнечные горны. Кузница глубоко под нами.

— Доставь нас туда, — взмолился дворф. — Кузница Гаунтлгрима…

Поколебавшись, вампир указал спутникам на рукотворный туннель, который вел к закрытой двери в комнате с непроницаемой завесой серого пара.

— Девять Кругов Ада, что это? — спросил Атрогейт.

Джарлакс держал свой сверкающий меч перед собой, пытаясь разглядеть, что скрывается за завесой, но бесполезно. Через боковую дверь дроу прошел в соседнюю комнату, но там тоже стоял непроницаемый туман, и, что еще хуже, наемник заметил, что пар начал заполнять коридоры, которые они миновали.

— Это неправильный путь, — решил Дор’Кри и повел отряд обратно, закрывая по пути двери.

Наконец они вернулись к развилке. Вампир указал на один из естественных туннелей, который, как ему казалось, должен был идти в верном направлении.

— Я думал, ты разведал путь, — проворчал Атрогейт.

— Я бы не смог добраться до кузницы в столь короткое время, если бы шел на своих двоих, — парировал Дор’Кри.

— Какой умный ответ! — сказал дворф. — Ты мне нравишься все меньше и меньше. И вскоре мне начнет казаться, что ты мне нужен все меньше и меньше. Смекаешь, к чему я клоню?

Джарлакс заметил взгляд Далии, умоляющий предотвратить назревающую ссору. Но дроу находил происходящее довольно занимательным и не стал бы особо сожалеть по поводу гибели вампира, поэтому просто улыбнулся в ответ.

Туннель вел вперед, но без намека на снижение. Спутники прошли мимо множества коридоров, отходящих от главного пути, начиная понимать, что оказались в лабиринте.

— Возможно, нам следует сделать еще один привал, чтобы дать Дор’Кри возможность определить верное направление, — предложила Далия, но Атрогейт упрямо продолжал идти вперед.

Эльфийка уже собиралась повторить свое предложение, когда дворф подозвал всех к себе. Когда спутники поравнялись с ним, то увидели еще одни мифриловые ворота. На створках не было и намека на ручки.

Атрогейт повторил слова, открывшие главные ворота, и это снова сработало. Древние створки открылись без единого звука, скользнув в пазы в стене.

Спутники услышали горны Гаунтлгрима — громогласный рев. Джарлакс до сих пор не мог взять в толк, почему они продолжают работать. Сразу за входом начиналась узкая длинная лестница, ведущая вниз. Она не была темной, как предыдущая, на ее ступенях вспыхивали оранжево-красные отсветы далекого огня.

Атрогейт, не сомневаясь в правильности своих догадок, поспешил вперед с такой прытью, что всем его спутникам, кроме вампира, пришлось бежать, чтобы не отставать.

— Я вскоре присоединюсь к вам, — объяснил Дор’Кри, когда Далия обернулась к нему. — Есть еще один коридор, который я хочу проверить.

Эльфийка кивнула и побежала вслед за остальными, а вампир развернулся и двинулся в обратном направлений.

Дор’Кри не стал далеко уходить. Вампир вынул драгоценный камень в форме черепа и положил его в укромную нишу. Дор’Кри посмотрел на него с опаской, не впервые сомневаясь, достаточно ли он мудр, чтобы привлекать таких опасных союзников. Он оглянулся на уходящие вниз ступени и подумал о Далии и бриллианте, который она носила в правом ухе, — бриллианте, символизировавшем ее единственного оставшегося в живых любовника.

Какой выбор оставила ему эльфийка?

Вампир посмотрел на драгоценный камень-череп.

— Вниз по лестнице, Силора, — прошептал он.

Дор’Кри задержался на мгновение, перед тем как устремиться за ушедшим вперед отрядом.

Едва вампир исчез из поля зрения, глаза камня-черепа засветились недобрыми красными огоньками. Артефакт оживал, и вместе с ним оживал дух Силоры. Мгновение спустя драгоценный камень испустил облако магического тумана, принявшее форму тейской леди.

Полностью материализовавшись, она приготовилась открыть врата для демонических прислужников.

Глава восьмая ПЕРВОБЫТНАЯ СИЛА

Атрогейт бежал не очень долго, так как достаточно скоро остановился в нерешительности. Коридор закончился, а вниз вела лишь узкая винтовая лестница. У нее не было даже перил, а внизу расстилалось множество пересекающихся мостов и рельсовых дорог. Пещера была обширна, стены терялись в тенях, а далеко, очень далеко внизу пол озарялся оранжевыми и красными отблесками лавы. Воздух мерцал и колебался от поднимающегося жара.

Стоял сильный шум: звон цепей, треск разрушающегося камня и рев пламени.

— Зато лестница не скользкая, — утешил себя дворф.

Он вытер обильный пот с лица и начал осторожно спускаться вниз, понимая, что любая оплошность приведет к долгому, очень долгому падению.

Казалось, это никогда не кончится — ступенька за ступенькой и еще сотни ступеней. Атрогейт и его спутники, которые старались не отставать, чувствовали себя очень уязвимыми на открытой лестнице. И сотню ступеней спустя они поняли, что не одни.

Странные человекоподобные существа обнаружили пришельцев и взбирались по стенам параллельными путями. Спутникам потребовалось время, чтобы понять, что существа движутся скоординированно, будто бы собираясь выстроить линию защиты. Многие из проходов в стенах были достаточно близко расположены к лестнице, так что оттуда вполне можно вести огонь стрелами или метать копья. Некоторые из таких площадок были выше их теперешнего положения, что ставило спутников в весьма невыгодное положение.

— Не останавливайся, — попросил дворфа наемник. В голосе Джарлакса из Дома Бэнр редко можно было услышать беспокойство, но в данный момент оно прозвучало весьма отчетливо.

Ловушка захлопывалась, и спутники понимали это, за исключением, конечно же, Валиндры, которая вдруг сочла момент подходящим для пения.

Неизвестные существа ответили на эту песню резкими звуками. Голоса их походили на птичьи, но были гортанны, как будто кто-то скрестил голубую сойку с рычащим мастифом.

— Зловещие вороны, — пробормотал Джарлакс.

— Что? — спросил Атрогейт.

— Птицелюди, — объяснил дроу. — Редки в Подземье, но не то чтобы совсем неизвестны. Имеют зачатки цивилизации, ничего не боятся и очень трепетно относятся к своей территории.

— Ну, по крайней мере, это не орки, — сказал дворф.

— Лучше бы это были орки, — ответил Джарлакс. — Поторапливайся, уважаемый.

Атрогейт даже не успел коснуться подошвой следующей ступени, когда резкий треск раздался прямо над ним, — сброшенный с большой высоты камень ударился о ступень лестницы.

По мере спуска количество падающих камней все увеличивалось. Вдруг тональность песни Валиндры резко изменилась, поскольку один из осколков попал ей в плечо, хотя она, казалось, не заметила этого.

Атрогейт снова остановился. Чуть ниже того места, где находились спутники, были видны несколько каменных мостов, расположенных вокруг лестницы на небольшом расстоянии, и они не пустовали. Ростом с человека, с черным телом, с птичьими ногами и головами, зловещие вороны пробирались по узким проходам легко, быстро и, очевидно, вообще не боясь оступиться и погибнуть в пропасти. Некоторые глядели на непрошеных гостей и пронзительно галдели, широко разводя руки, открывая взору перепонки от предплечья до ребер, будто бы развитие их конечностей остановилось на промежуточной стадии между крылом птицы и рукой человека.

— Итак, придется принять бой, — сказал Джарлакс. Он ухватился за запястья, и из его волшебных наручей появилось по кинжалу. — Найди слабые места их обороне, Дор’Кри, и уведи их от выступов.

— Подождите, — сказал Далия, прежде чем кто-либо начал действовать. — Они ведь не просто животные?

— Нет, — согласился дроу, — но очень к ним близки.

— Суеверны?

— Думаю, да.

— Стойте здесь, — приказала Далия и с кривой усмешкой подошла к краю ступеньки, набрасывая на голову капюшон волшебного плаща.

Падая, она превратилась в огромного ворона и объявила о себе серией громких криков, которые эхом разнеслись по пещере. Далия пролетела над зловещими воронами и, убедившись, что они не бросают в нее камни, приземлилась в центре одной из групп.

Птицелюди упали ниц и опустили взоры. Эльфийка каркнула снова, более громко, стараясь казаться сердитой, и, судя по всему, ей это удалось — зловещие вороны в ужасе разбежались.

— Идем, — подтолкнул Атрогейта Джарлакс.

И дворф ринулся вперед с такой скоростью, какую только мог себе позволить на этой головокружительной лестнице без перил. Далия летала вокруг них, бросаясь к каждому зловещему ворону, кто осмеливался приблизиться. Пройдя мимо пересекающихся балконов, они оказались на площадке, где Дор’Кри велел дворфу повернуть налево по открытому каменному карнизу.

Наконец спутники добрались до входа в туннель, казавшийся не очень длинным, который вывел их к комплексу древних зданий. Далия все еще летала снаружи, а остальные, едва войдя в пещеру, попали в окружение злобных птицелюдей.

На Атрогейт прыгнули сразу двое, дворф издал боевой клич и заорал: «Ба-ха-ха!» — отбрасывая нападающих в стороны при помощи своих вращающихся кистеней. В запале боя он забыл об осторожности и ворвался в следующий дверной проем, сбивая с ног еще больше зловещих воронов то тут, то там.

— Вон! Вон! Проклятые уроды! — вопил дворф, его ужасные топоры вращались со смертоносной скоростью, перемалывая кости и разбрасывая птицелюдей в разные стороны. — Это место вам не принадлежит!

Джарлакс бежал сразу за Атрогейтом. Его мечи прокладывали дорогу, заставляя зловещих воронов отступать.

Однако птицелюдей было очень много и становилось все больше: из бесчисленных темных дверных проемов вылезали все новые и новые группы.

— Ара… Арабет! — причитала Валиндра. — О, посмотри на меня, Арабет, посмотри! Ты же знаешь, я сильна!

Лич топнула ногой — и всполохи огня разошлись по полу во всех направлениях, не тронув ног дроу и дворфа, чтобы затем подняться кольцом обжигающего огня перед ними. Джарлакс и Атрогейт удивленно отшатнулись, а зловещие вороны, пронзительно крича, стали разбегаться, их вопли утонули в магической песне лича.

— Ара… Арабет! Ты видела? Боишься? Ара… Арабет!

Далия, все еще в облике огромного ворона, приземлилась напротив группы обгоревших зловещих воронов и карканьем выразила свое неудовольствие.

Птицелюди бежали.

Экспедиция продолжилась.

У второй группы, спускавшейся по винтовой лестнице, не было такой защиты против возбужденных и свирепых птицелюдей, какую могла обеспечить Далия.

Десятки камней летели в культистов Ашмадая и облаченную в красное тейскую волшебницу, которые преследовали Далию.

Воины культа приготовили достойный ответ — защелкали арбалеты, и хотя стрельба велась с порядочного расстояния по движущимся целям, все же многие зловещие вороны завопили от боли, когда арбалетные болты вонзались в их черную плоть. Силора не спешила применять волшебство, пока ситуация не стала критической.

Женщина метнула огненный шар в место схождения мостов, заставляя зловещих воронов отступить, а достигнув карниза, она метнула несколько молний. Щелчок пальцев — и культисты Ашмадая спрыгнули сверху и яростно бросились врукопашную с красными скипетрами в руках.

Бой затягивался, культисты и зловещие вороны несли потери. Силора с основной группой продолжали спускаться, достигнув в конце концов входа в туннель. По пути им попалось несколько убитых птицелюдей и пещера, опаленная огнем. Всякий раз, когда перед ними стоял выбор дальнейшего маршрута, Силора поднимала вверх драгоценный череп и он указывал им след Дор’Кри.

Магический амулет был крепко связан с вампиром, волшебница могла даже ощутить, как далеко находится их проводник.

Она приложила палец к кривящимся губам, напоминая нетерпеливым культистам Ашмадая о необходимости сохранять тишину. Группа двинулась дальше.


Пройдя несколько сломанных дверей и под низкой аркой, пятеро авантюристов наткнулись на останки различных существ, большинство из которых были зловещими воронами. Оглядев длинный, укрепленный колоннами коридор, они заметили призраков Гаунтлгрима, наблюдающих за чужаками.

В другом конце коридора виднелась еще одна арка, и через опущенную решетку веяло жаром печей. Из-за призраков Атрогейт вынужден был двигаться первым. Остальные старались держаться ближе к нему, настороженно наблюдая за призраками, следующими за ними по пятам.

Но присутствие дворфа Делзун вновь помогло им.

Путники не нашли механизма, поднимающего решетку, поэтому Атрогейт прочел свое стихотворение в третий раз.

Ничего не произошло.

Прежде чем Джарлакс или Далия смогли предложить какое-то решение, дворф заворчал и прислонился к решетке, вцепившись в перекладину обеими руками. Он ясно видел цель своей экспедиции: печи и штамповочные прессы, а также легендарную Кузню Гаунтлгрима. Он протиснул голову через решетку, каждой клеточкой лица впитывая жар величественного горна, и этот жар согревал сердце старого дворфа.

Рыча, Атрогейт пытался поднять решетку. Сначала ничего не произошло, но потом, когда хрустнул старый замок, решетка медленно двинулась вверх.

— Должен быть рычаг, — предположил Джарлакс, но дворф даже не слушал его, ведь Кузня Гаунтлгрима была так близка.

Словно клок тумана просочился через решетку, и Дор’Кри материализовался уже с другой стороны.

— Здесь нет призраков, — сообщил вампир. — Мне поискать способ открыть ворота?

Вид нежити так близко от Кузни Гаунтлгрима разозлил дворфа и заставил поднажать. Он ворчал, стонал и толкал решетку вверх со всей недюжинной силой, которой был наделен, а волшебный пояс придавал ему мощи. Решетка медленно, но верно ползла вверх. Дворф перехватил ниже, за следующую перекладину, и потянул снова, поднимая решетку на уровень пояса. Резким рывком он поднял руки и присел под свою ношу. Потом с видимым напряжением, хрипя на каждом дюйме, Атрогейт выпрямил ноги.

Джарлакс протиснулся под решеткой, Далия прошла следом, потянув за собой сбитую с толку Валиндру.

— Я помогу, — предложил наемник, вставая напротив Атрогейта и берясь за перекладину, — но у меня нет твоей силы.

Не успел он договорить, как в пазах что-то щелкнуло. Дроу и дворф отступили на шаг, осознав, что массивная решетка застопорилась в поднятом положении.

— Тут рядом есть помещение, — заметила Далия, кивнув на дверь, в которую прошел Дор’Кри.

Атрогейт торопился попасть в Кузню, и так как путь его пролегал вблизи центрального горна, то двигался он несколько неуверенно, ведь это была самая большая печь из всех виденных им. Она имела огромный постамент перед жерлом, глядя на который дворф чувствовал, будто он смотрит на забрало шлема великого бога огня.

Атрогейт даже не подозревал, насколько близок к истине.

— Скажи-ка, ты когда-нибудь видел такую мощь, эльф? — спросил он у Джарлакса, когда дроу встал рядом с ним.

— Столько столетий прошло; что же подпитывает пламя? — спросил наемник и внезапно метнул в жерло кинжал.

Оружие просто расплавилось и исчезло в огне.

— Можно испечь дракона, — пробормотал Атрогейт.

— Вполне, — согласился Джарлакс.

Наконец они отошли от ослепительного зрелища, принявшись изучать украшенную наковальню с другой стороны горна и мифриловую дверь в стене Кузни.

— Есть еще кое-что, на что стоит взглянуть, — объяснил Дор’Кри, — но я не смог открыть эту дверь, когда был здесь в прошлый раз. Пришлось просачиваться в щель.

Атрогейт уже был у двери. Он не стал читать стих и просто толкнул дверь, которая, легко повернувшись на петлях, открыла короткий коридор к другой мерцающей двери.

Удивление застыло в глазах вампира, но он лишь пожал плечами.

Далия прошла по коридору и обнаружила, что дверь не поддается. Следом подошел Атрогейт, которому стоило лишь коснуться створки, как вторая дверь распахнулась так же легко, как и первая.

— Кажется, древние дворфы владели великим волшебством, если их двери могут распознать кровь Делзун, — заметил Джарлакс.

— И отличить короля от простолюдина, — добавил Атрогейт, вспоминая случай с троном.

Дворф прошел через дверь, и остальные последовали его примеру. Пройдя по коридору, они услышали звук огромного водопада; воздух стал влажным, сырым и туманным. Туннель выводил в продолговатую пещеру, которая тянулась еще достаточно долго, прежде чем превратиться в карниз. Воздух здесь был насыщен влагой, а под карнизом располагалась весьма широкая и глубокая впадина. И эта тайна Гаунтлгрима заставила дворфа, дроу, эльфа, вампира и лича затаить дыхание.

Глядя вниз, они едва могли различить стены ямы. Стремительный водоворот непрерывно бурлил, как прибойная волна в ураган. Вода вращалась и кипела, принимая в себя пузырящийся поток лавы. Вода громко шипела, становясь паром, который затем поднимался по трубам, расположенным намного выше.

И каким-то неведомым образом оранжево-красное зарево казалось не просто расплавленной породой, но чем-то большим, чем неодушевленная магма. Это было похоже на огромный глаз, глядящий на спутников… с ненавистью.

— Мы находимся ниже комнат с паром, — заметил Атрогейт. — Где-то должен быть действующий дымоход.

— Там. — Дор’Кри указал на узкий проход, который, к счастью, был оборудован рельсами, опоясавшими яму и заканчивающимися на уступе, пересекающем их путь. Этот проход имел широкий декоративный арочный проем, ведущий в небольшую комнату, едва различимую извне. — Тут есть нечто большее.


Силора и культисты Ашмадая чувствовали ненависть, исходящую от призраков дворфов, подступавших со всех сторон. Но тейская волшебница держала драгоценный череп высоко над головой. Из черепа исходила мощь, и ее было вполне достаточно, чтобы держать древних защитников Гаунтлгрима на расстоянии.

Они шли группой, но нетерпеливая женщина-культист проскользнула в комнату прежде, чем спросить совета у Силоры. И призраки мгновенно разорвали ее на куски на глазах спутников.

Да будет так. Они были культистами Ашмадая, и женщина-тифлинг умерла, служа своему богу. И каждый культист помолился своему богу о потерянной сестре, переступая через ее растерзанное тело.

— Я не могу коснуться этого, — объяснил Дор’Кри, стоя перед большим количеством рычагов в полу комнаты, больше походившей на нишу, в которой они оказались, пройдя под аркой. — Когда я попробовал, меня отбросило назад. Какая-то великая магия охраняет их.

— Только дворф может трогать их, дурак. Как и те двери.

— Не смей, — предупредил Джарлакс, стоя чуть позади и изучая старые руны на изгибе арочного проема. Он использовал одно из волшебных свойств своей магической повязки, которое позволяло ему понимать почти любой известный язык, включая и множество волшебных, но эти письмена были неясными. — Мы не знаем, для чего предназначены эти рычаги.

Наемник продолжил изучать руны и понял, что они чрезвычайно древние и принадлежат к какому-то старому диалекту эльфийского языка. Он не мог дать точного перевода, но предположил, что руны начертаны в память о чем-то великом, произошедшем — или находящемся — в этой пещере.

Время шло, Атрогейт все ближе подходил к рычагу, облизывая губы от нетерпения. Он уже почти подобрался к ним, когда Джарлакс положил руку ему на плечо, останавливая. Повернувшись к дроу, дворф проследил за его пристальным взглядом, обращенным на стены и потолок пещеры, которые были покрыты прожилками корней Главной башни.

— Что это? — спросил Атрогейт.

— Я полагаю, что при помощи этого рычага можно привести в действие весь Гаунтлгрим, — ответил Дор’Кри. — Волшебные огни и вагонетки на рельсах, которые могут двигаться сами по себе, — такая магия, которая подарит городу новую жизнь!

Атрогейт нетерпеливо шагнул, но Джарлакс крепче стиснул его плечо. Дроу повернулся к Далии, вопросительно глядя на нее.

— Дор’Кри знает это место лучше, чем я, — произнесла женщина.

Джарлакс отпустил Атрогейта, который тут же рванулся к рычагу, но дроу продолжал смотреть прямо на Далию и не сделал попыток остановить приятеля.

— Что это? — спросил наемник, поскольку было что-то в голосе Далии, что его насторожило. Какая-то неуверенность, некое колебание, нечто такое, что Джарлакс никогда не замечал за ней.

— Я согласна с Дор’Кри, это вернет жизнь Гаунтлгриму, — пояснила Далия, обращаясь к Атрогейту.

— Или обрушит всю силу павшей Башни на нас, — возразил дроу.

Он знал, что женщина лжет, и эта ложь ей не нравится.

— То есть мы должны оставить рычаги в покое и искать сокровища? — спросила Далия, взмахнув рукой, словно мысль была абсурдна, а ее движение было слишком пренебрежительным.

— Прекрасная идея, — согласился Джарлакс. — Голосую за драгоценные безделушки.

Но за спиной дроу Дор’Кри прошептал Атрогейту:

— Тяни за рычаг, дворф.

Джарлакс понял, что это больше чем просьба и что вампир пытается использовать свои ментальные способности. Это послужило отчетливым сигналом опасности для наемника. Он направился к Атрогейту, но резко остановился, когда Валиндра материализовалась прямо перед ним, уставившись на дроу голодными глазами и нервно перебирая пальцами в воздухе.

— Что ты знаешь? — требовательно спросил дроу у Далии.

— Ты мне нравишься, Джарлакс, — ответила эльфийка. — Я даже могла бы позволить тебе жить.

— Атрогейт, нет! — закричал Джарлакс, но Дор’Кри продолжал шептать, и могучий дворф взялся за рычаг.


В своих мыслях она снова была девочкой-подростком, стоящим на краю утеса со своим ребенком в руках.

С ребенком Херцго Алегни.

Она бросила его. Она убила его.

Далия гордо носила девять бриллиантов в левом ухе, по одному на каждого любовника, убитого в смертельном поединке. Она всегда считала, что убитых девять.

Но как же ребенок?

Почему эльфийка не носила десятый алмазный гвоздик?

Потому что не гордилась тем убийством. Потому что среди всего, что она сделала в своей бестолковой жизни, тот момент отпечатался в сознании Далии как самый неправильный, самый гнусный. Это был ребенок Алегни, но он не заслужил такой судьбы. Алегни — варвар, шадовар, насильник, убийца — был достоин такой участи, был достоин увидеть это падение, но не ребенок, ребенок — никогда.

Воительница знала, что сделает поворот рычага. Она завербовала дроу из-за дворфа. Только дворф из клана Делзун мог управлять этим рычагом. Это освободит питающую Гаунтлгрим мощь и повлечет за собой катаклизм. И все это для того, чтобы создать Кольцо Страха.

Круг опустошения не может быть построен на гибели Херцго Алегни или даже на гибели нескольких любовников, заслуживших такую участь. Нет, пищей для него станут невинные дети, как тот, которого она бросила с утеса.

— Атрогейт, стой! — услышала Далия свои собственные слова, хотя едва могла поверить тому, что произнесла их.

Все уставились на нее: дворф в замешательстве, дроу с подозрением, вампир с удивлением, а вот лича это, очевидно, забавляло.

— Не притрагивайся к рычагу, — сказала воительница, и ее голос набирал силу.

Атрогейт повернулся к ней и упер руки в бока.

— Что тебе известно? — спросил женщину Джарлакс.

Воздух напротив Атрогейта завибрировал, став мутным, в нем появились призраки Делзун. Они столпились перед ним и молили потянуть за рычаг.

Освободи нас! — звучали в сознании дворфа мольбы привидений.

Дай нам и Гаунтлгриму новую жизнь! — призывал один.

Эльфийка боится этого! — сказал другой. — Она боится нас и возвращения самого великого королевства дворфов!

Атрогейт с ненавистью посмотрел на воительницу и возвратился к рычагу.

— Далия? — окликнул ее Джарлакс.

Казалось, эльфийка сама удивлена своими словами.

— Это освободит… Зверя, — шептала она.

Джарлакс оглянулся на Атрогейта, и Далия проследила за его пристальным взглядом. Они оба с тревогой наблюдали, как дворф ухватился за рычаг обеими руками.

— Атрогейт, нет! — закричали они вместе, но тот слушал другие голоса, которые, как он думал, принадлежали призракам его предков.

— Он не слышит вас, — заверила Силора, появляясь у входа в пещеру.

Эльфы, как один, повернулись, чтобы увидеть ее и группу жестоких воинов Ашмадая, остановившихся за арочным проходом.

Атрогейт со скрежетом потянул тяжелый рычаг.

— Расскажи ему, Далия. — Силора кивнула на Джарлакса.

Земля задрожала. Из пещеры с водоворотом донесся звук обрушения огромной массы воды, словно гигантский водопад, мчащийся по камням, затем шипение миллионов исполинских гадюк.

Глядя мимо Силоры, Далия отметила уплотнение пара и некое движение в нем — элементали, предположила она.

— Что мы наделали? — спросил Джарлакс.

Силора рассмеялась в ответ.

— Иди сюда, Дор’Кри, — предложила она вампиру. — Оставь их наедине со своей судьбой.

— Ты предал меня! — закричала Далия.

Она отметила лишь намек сожаления на лице вампира и, подняв Иглу Коза, прыгнула на бывшего любовника, желая уничтожить его. Но в мгновение ока Дор’Кри превратился из человека в летучую мышь. Он пролетел мимо воительницы и Джарлакса в пещеру, где Силора уже открыла магический портал, через который она и ее приспешники смогут отступить.

Истерично расхохотавшаяся Валиндра моментально оказалась рядом с Силорой.

— Да-да, и ты, моя дорогая, — сказала волшебница и показала драгоценный череп, филактерию лича, приказывая Валиндре войти в портал. — Расскажи ему, — обратилась Силора к Далии, перед тем как ступить в портал, уносящий ее в лес Невервинтер, где она могла наблюдать за катаклизмом и великолепием своего триумфа. — Расскажи темному эльфу, который был марионеткой в твоих руках, о том, как рушится мир.

Она засмеялась и исчезла, но, когда портал закрылся, в пещере осталось примерно с дюжину культистов Ашмадая.

— Смотрите, чтобы они не смогли сбежать, — прозвучал неясный голос Силоры.

— Эльф? — спросил Атрогейт, стоя подле рычага. — Призраки разговаривали со мной!

— Потянуть за рычаг тебе велела Силора Салм, — объяснила Далия, и голос ее был полон гнева и сожаления, вины и горечи.

— Рассказывай, — приказал Джарлакс.

Пол ходил ходуном. Из ямы донеслось еще более громкое шипение вздымающегося пара. Раздался такой рев, что казалось, будто пробуждался сам Фаэрун.

— У нас нет времени, — ответила Далия.

Она подняла посох и раскрыла его на всю восьмифутовую длину.

Культисты Ашмадая ринулись в атаку.

Джарлакс вынудил их отступить, выхватывая кинжалы. Затем свою лепту внес Атрогейт, разделяя ряды противников так, что одна часть оказалась ближе к эльфийке, а другая к дроу. Кистени уже были в его руках, а сердце исполнено праведного гнева.

— Осквернили! — вопил дворф. — Разрушили!

Тифлинги и люди нападали со всех сторон, орудуя темно-красными скипетрами. Но Атрогейт обращал на их оружие очень мало внимания. Шар кистеня сокрушил череп человека слева, второй ударил полуэльфа справа, а тифлинг напротив него был сражен ударом шлема. Дворф неустрашимо несся вперед. Ошеломленный тифлинг упал, и Атрогейт пробежал по полукровке, чтобы добраться до следующего противника. Кистени неистово вращались.

Стайка кинжалов пролетела над правым плечом дворфа, очищая этот фланг, потом таким же образом был очищен другой.

Подоспела Далия: на бегу уперев свой посох в пол и используя его как шест, она прыгнула через Атрогейта. К моменту приземления она уже успела видоизменить посох, разъединив его на две скрепленные цепью части. Это оружие сразу же заметалось вокруг воительницы, ломая оружие и руки, круша черепа тех, кто оказался слишком близко.

Атрогейт не отставал от эльфийки, хотя ее ярость была ничуть не меньше его собственной.

Земля ходила ходуном, пол покрывался трещинами. В пещере с водоворотом треснула одна из стен, и с потолка посыпались пыль и камни.

Когда они пробились к краю ямы, культисты Ашмадая нарушили строй и бросились через узкий проход. Далия и Атрогейт последовали за ними, поскольку это был единственный способ выбраться.

Джарлакс шел последним, он остановился, ожидая, пока горячий пар поднимется вверх и можно будет взглянуть на лаву.

Наемник посмотрел в лицо первозданного огня.

Тогда он понял источник силы знаменитой Кузни Гаунтлгрима. Дроу понял природу магии Главной башни, по корням которой водные элементали пробирались сюда, сдерживая богоподобного огненного зверя. Волшебство постепенно рассеивалось с момента падения Башни, и это проявлялось в виде землетрясений, терзавших этот район уже многие годы.

Атрогейт окончательно прекратил действие волшебства. Элементали бежали, и Зверь освободился.

Джарлакс оглянулся на рычаг, хотя его и не было видно из-за плотной стены пара. Вероятно, они могли бы повернуть процесс вспять и снова посадить зверя на цепь.

Наемник позвал Атрогейта, но голос потерялся в вое ветра и шипении поднимающегося пара.

Огонь смешался с паром, заполняя все проходы. Джарлаксу пришлось бежать, закутавшись в пивафви и надвинув капюшон, чтобы защитить глаза и кожу.

Он догнал Далию и Атрогейта в Кузне, где они сражались с полудюжиной еще живых культистов, у которых не было иного выбора, кроме как держать оборону перед решеткой, которая снова оказалась опущена. По другую сторону ворот толпились разъяренные призраки Гаунтлгрима.

— Если сдадитесь, мы можем вывести вас отсюда! — крикнул Джарлакс, беря в одну руку меч и вставая рядом с Атрогейтом.

— Они культисты Ашмадая, — объяснила Далия. — Фанатики. Они не боятся смерти, они приветствуют ее.

— Так давайте окажем им услугу, — прорычал Атрогейт и бросился вперед. Он был сам не свой от обиды и вкладывал всю свою ярость в неистовые удары кистенями.

Культисты истошно завопили и встретили атаку дворфа с ликованием. Далия сместилась влево, ее оружие вращалось подобно кистеням Атрогейта. Джарлакс зашел справа. На каждого приходилось по два врага.

Свободной левой рукой наемник метнул несколько кинжалов — сначала достаточно низко. На темной коже тифлинга стояло клеймо со странным символом. Но последний бросок дроу провел достаточно высоко, вынудив противника поднять предплечье, чтобы защититься от кинжала. На время, потребовавшееся для этого быстрого движения, культист потерял наемника из виду.

Но этого оказалось достаточно. Джарлакс крутанулся на колене, используя тифлинга как шит от его товарищей.

Удар в голень заставил культиста споткнуться, затем упасть и больше не двигаться.

Через него переступил другой фанатик, решивший использовать свой жезл вместо копья и целившийся в голову дроу.

Но в руке Джарлакса появился второй меч, лезвие описало полукруг, великолепно парируя атаку. Культист остался без оружия.

Атрогейт ринулся вперед, игнорируя уколы и удары, контратакуя и блокируя; его оружие, несомненно, превосходило качеством жезлы противников. Культист сильно ударил дворфа в плечо, когда тот отвел руку для замаха, но это не остановило дворфа, поскольку Атрогейт не чувствовал боли в этот ужасный момент осознания, что он уничтожил самую священную, самую древнюю родину дворфов.

Он чувствовал, как рвутся мышцы, но его это не беспокоило, Атрогейт закончил удар. Кистень врезался в плечо противника с такой силой, что тот рухнул на пол ничком. Дворф наступил ему на шею и моментально повернулся к следующему, услышав, как треснула кость, — цена за пропущенный удар. В обычной драке такое ранение заставило бы выпустить оружие из рук, но только не сейчас, когда вокруг рушился Гаунтлгрим.

Атрогейт продолжал наступать, размахивая кистенями, заставляя культиста пятиться к опущенной решетке. Тот попытался открыть ее, но яростное вращение кистеней не оставляло ему времени ни на что, кроме защиты. Один из ударов пробил живот культиста, заставив его согнуться, второй пришелся пониже спины, распрямляя ашмадайца, но лишь затем, чтобы дворф снова ударил его в солнечное сплетение.

Ашмадаец рухнул на колени, а Атрогейт продолжал бить, и единственное, что удерживало мертвого культиста в вертикальном положении, были эти удары.

Далия действовала осторожнее. Она придерживалась оборонительной тактики, отводя каждый выпад, и все еще сражалась с двумя противниками — женщиной-человеком и мужчиной-полуорком. Много позже Атрогейта эльфийка начала теснить их к решетке.

Она играла на ошибках своих противников, и как бы хороши в бою они ни были, Далия была лучше.

Полуорк зашел слева, а женщина переместилась вправо, предсказуемо используя поворот противницы, чтобы смело рвануться вперед и, опередив эльфийку, ударить ее по бедру. Но Далия изменила свой маневр, и ее замах свидетельствовал о том, что она собирается использовать оружие в левой руке, для того чтобы отвести копье.

Полуорк попался на хитрость и был застигнут врасплох, когда правый цеп эльфийки нырнул под копье, почти вырвав его из рук, — но только почти. Вместо повторного рывка эльфийка совершила почти незаметный поворот и позволила себе потерять равновесие, припадая на правое колено. Потом воительница изменила траекторию вращения оружия и провела им низкую подсечку, опрокидывая полуорка наземь.

Далия совершила полный оборот, чтобы пустить в ход второй цеп, хотя ей явно не хватало пространства для маневра. Поэтому цеп в левой руке эльфийки мгновенно превратился в четырехфутовое копье, наконечник которого вонзился женщине прямо в открытый для так и не прозвучавшего крика рот. Вспышка молнии вылетела при столкновении, и казалось, что это позволило Далии снова встать на ноги. Она преломила копье снова, превращая его в цеп, и принялась за своего оставшегося противника.

Полуорк отступил, но смог устоять на ногах, поскольку Далия уже истратила свой импульс.

Серебряная вспышка промелькнула над плечом эльфийки, и она резко отскочила в сторону, оглядываясь. Затем снова переключила внимание на своего противника, поняв, что вспышка была одним из бессчетных кинжалов Джарлакса, глубоко погрузившимся в левый глаз полуорка.

Когда последний противник испустил дух, Далия снова обернулась и увидела, что наемник торопится к подъемной решетке. Удивительно, но Атрогейт снова поднял ее на уровень плеч.

Джарлакс проскользнул под решеткой, и Далия мгновенно последовала его примеру. Наемник не замедлил подставить плечо под один край решетки, Далия под другой, что позволило Атрогейту пробраться к ним.

Пол ходил ходуном, стены дрожали. Призраки Гаунтлгрима опустились на колени, подняв руки в молитве к Морадину.

Троица продолжила бегство.

К тому времени когда они достигли винтовой лестницы, весь комплекс трясло. Когда они поднялись в обширную открытую пещеру, то увидели зловещих воронов, срывающихся в лаву. Каменные мостки, продержавшиеся столетия, рушились, падая в пропасть.

— Что же я наделал? — надрывался Атрогейт. — О, будь я проклят!

— Улетай! — крикнул Джарлакс эльфийке. — Стань вороном и лети, дура!

Далия потянула свой плащ, но не применила его волшебство. Она сняла его и бросила в лицо Джарлаксу.

— Вперед! — приказала она.

Дроу не поверил своим ушам, но не надел плащ и не сбежал. Вместо этого, он толкнул Атрогейта и потащил за собой Далию.

Изнуренные, они достигли вершины лестницы, но отдыхать времени не было. Землетрясение немного утихло, но треснувшие арки ломались и рассыпались, обломки падали, запечатывая проходы, возможно навсегда.

Тем не менее беглецам удалось добраться до круглой пещеры с украшенным драгоценными камнями троном, а затем они кинулись через туннель к воротам на берегу подземного озера.

Джарлакс вернул плащ Далии.

— Иди своим путем, — сказал он, — а мы пойдем своим.

— Как вы переберетесь на другую сторону? — спросила эльфийка.

Наемник взглянул на нее как на сумасшедшую.

— Я — Джарлакс, — сказал он. — Я найду выход.

Далия надела плащ, обернувшись большой птицей, пролетела над озером и скрылась в туннелях.


Пару дней спустя она появилась на грязных улицах Лускана и с удивлением обнаружила, что город все еще стоит, а жизнь в нем течет своим чередом. Эльфийка обратила взор на юго-восток, в небо над Гаунтлгримом.

Но там не было ничего заслуживающего внимания.

Возможно, Далия переоценила мощь первобытной силы, что была поймана в ловушку в древнем городе. Может, они просто вывели из строя кузню, но это не повлекло за собой катастрофы.


— Помалкивай о нашем приключении, — убеждал Джарлакс Атрогейта, когда они также вернулись в Лускан чуть позже Далии, проехав весь путь от Гаунтлгрима на своих ездовых животных — Адском Борове и Ночном Кошмаре.

Приятели пересекли подземный водоем на спине гигантской бескрылой птицы, вызванной с помощью пера на шляпе Джарлакса, — на их счастье, водоем оказался неглубоким.

— Тебе следовало оставить меня умирать там, — угрюмо произнес Атрогейт.

— Мы найдем способ все исправить, — пообещал Джарлакс. — Если это будет необходимо, — добавил он, поскольку также был несколько озадачен, обнаружив вполне обычное течение жизни в Лускане.

Однако вскоре, уже наутро следующего дня, наемник понял, что исправлять содеянное им все же придется, поскольку далеко на юго-западе Атрогейт заметил столб черного дыма, медленно поднимавшийся вверх.

— Эльф, — позвал дворф мрачно.

— Я вижу.

— Что это?

— Катастрофа, — ответил Джарлакс.

— Ты сказал, что мы все исправим, — напомнил ему Атрогейт.

— По крайней мере, мы отомстим тем, кто в этом повинен.

— Это был я! — сказал Атрогейт, но Джарлакс покачал головой, понимая суть происшедшего лучше дворфа.

Конечно же, опытный дроу отметил характерное одеяние женщины, которая выследила их в Гаунтлгриме, чтобы подразнить Далию и ускользнуть вместе с Валиндрой и Дор’Кри. Несомненно, она была тейской волшебницей и ученицей Сзасса Тема.

Поразмыслив над этим, Джарлакс оглянулся на столб черного дыма, который поднимался на расстоянии многих миль от Лускана, но все же был виден в утреннем небе. Он не слишком много знал об архиличе из Тея, но и того было достаточно, чтобы понять, что им следует тщательно подготовиться к встрече с первобытной силой.


Из окна гостиницы почти в центре города, где Далия строила планы мести, тоже хорошо была видна полоса дыма.

Эльфийка обдумала произошедшее и не питала иллюзий насчет того, что дымом все и ограничится. Более того, у нее не было ни малейшей надежды на то, что катастрофу можно предотвратить.

Скоро Зверь избавится от последних элементалей — могучих водных существ, поставленных на стражу древними волшебниками Главной башни, чтобы удерживать в узде пламенное, богоподобное существо, служившее Кузне дворфов.

В любом случае рано или поздно это существо вырвалось бы на свободу, потому как падение Главной башни запустило процесс эрозии сдерживающего волшебства.

Но погружение во тьму шло бы постепенно и не без некоторого предупреждения для волшебников Побережья Мечей.

Теперь же катастрофа, скорая и всеобъемлющая, свершится с минуты на минуту, и никто не мог не то что остановить, но хотя бы замедлить ее.

Глава девятая КОГДА РУШИТСЯ МИР

За ней следят. Некоторое время она думала, что у нее разыгралось воображение. Опасения, что внизу, в Гаунтлгриме, Силора оставила серьезных врагов, которые не преминут отомстить, беспочвенны. Они должны быть мертвы.

Но как они нашли ее? Разве они не сочли ее погибшей в древнем городе дворфов?

Силора не обратила бы внимания на гибель оставленных ею ашмадайцев. И тут Далия коснулась броши, которую все еще носила, броши, которая давала ей власть над нежитью, броши, что связывала ее с Сзассом Темом. Придя в ужас, женщина выдернула ее из блузы и бросила в ближайшую сточную канаву.

Эльфийка старалась двигаться наиболее запутанными маршрутами, входя в каждый возможный переулок и шагая так быстро, как только возможно. Но преследователи не отставали, она почувствовала это через некоторое время, когда усталость замедлила ее движения.

Далия свернула в переулок, располагавшийся таким образом, что эльфийка смогла зайти в тыл своим преследователям. Деревянный забор блокировал дальний конец улочки, но женщина знала, что легко сможет преодолеть его при необходимости. За несколько шагов до препятствия она ускорила темп, чтобы подпрыгнуть, но быстро остановилась, когда двое крупных тифлингов вышли из-за груды ящиков, перекрывая ей дорогу.

— Сестра Далия, — сказал один из них. — Почему ты убегаешь?

Эльфийка оглянулась и с удивлением увидела еще троих высоких полудемонов, спускающихся к ней по переулку. Тифлинги носили обычную для Лускана одежду, но эльфийка сразу смекнула, кто они на самом деле, услышав обращение «сестра».

Силора начала действовать.

Далия выпрямилась, и на ее лице появилась радостная улыбка. Это ее путь. Когда нет возможности избежать сражения, остается получать от него удовольствие.

Воительница перехватила Иглу Коза, разворачивая его на всю восьмифутовую длину, и выставила перед собой.

— Кто-нибудь из вас бросит мне вызов или я должна убить всех пятерых? — спросила она, начав медленно вращать свое оружие.

Ни один из культистов Ашмадая не двинулся с места в попытке напасть или защититься, они даже не потянулись к оружию, тем самым озадачив эльфийку.

Что они задумали?

— Ты и дальше собираешься действовать подобным образом? — раздался женский голос. Эльфийка повернулась и увидела Силору, стоящую между двумя культистами. В красном платье с глубоким вырезом и жестким высоким воротником, поднимающимся выше бритой головы, она была великолепна. — Твое поведение стоит расценивать как предательство? Я считала тебя умнее.

Далия некоторое время обдумывала эти слова, не зная, как реагировать.

— Когда пришел момент славы, Далия потерпела неудачу, — объяснила Силора. — Ты думала, что мы, истинные последователи Сзасса Тема, не сможем предусмотреть, что наша наглая юная сестра окажется не в состоянии положить начало новому Кольцу Страха? Ты думаешь, что мы — я — ожидали от тебя чего-то большего? Я вмешалась лишь затем, чтобы гарантировать: Сзасс Тем не будет разочарован. Ты проделала такую большую работу, разыскивая Предвечного, — в конце концов, даже если потом ты…

— Ты пыталась убить меня, — прервала ее Далия.

Силора пожала плечами:

— Я не доверяю тебе достаточно, чтобы позволить идти с нами. Особенно когда у тебя были столь сильные союзники, как дворф и темный эльф. Ты не оставила мне выбора и даже попыталась помешать тому, что должно было случиться.

— Значит, ты пришла убить меня сейчас? — Вопрос Далии прозвучал скорее утвердительно. Во взгляде эльфийки появилось волнение. — Ты снова скроешься за спинами своих лакеев-фанатиков или на этот раз все-таки снизойдешь до боя?

— Если бы это зависело от меня, ты бы уже давно была мертва, — сказала Силора и бросила что-то к ногам Далии.

Эльфийская воительница отскочила в сторону, ожидая, что из этой вещи вырвется шаровая молния или что-то еще малоприятное, но ничего не произошло. Лучше разглядев брошенный предмет, она узнала брошь, от которой недавно избавилась.

— Наш повелитель все еще видит в тебе некоторый потенциал, — пояснила Силора. — Он велел мне взять тебя под крыло в качестве слуги.

— Никогда!

Силора подняла палец.

— У тебя есть шанс остаться в живых, Далия, и снова служить лорду-личу. Возможно, ты даже сможешь искупить вину в его глазах. Или даже в моих. Ты выбираешь служение или смерть. Готова расстаться с жизнью?

Далия размышляла несколько мгновений. Конечно, Силора постарается превратить ее жизнь в ад, но по крайней мере у эльфийки будет шанс.

— Подойди, — позвала Силора. — Гляди. Там на юге идет жаркое сражение с незересами. Тебе доставляет удовольствие убийство шадоваров, разве нет?

Далия почувствовала себя настолько заинтересованной, что задумалась, не использовала ли ее соперница магию очарования. Но это беспокойство было мимолетным, так как эльфийка знала, что привлекло ее. Было ли в мире что-нибудь, что Далия ненавидела больше шадоваров?

Она посмотрела на Силору, все еще не доверяя словам тейской волшебницы.

— Моя дорогая, поверь, если бы я хотела твоей смерти, ты была бы уже мертва, — повторила Силора Салм. — Я могла наполнить переулок смертельной магией или убийцами культа Ашмадая. — Она протянула эльфийке руку. — Наш путь ведет на юг, в битву с незересами. Я буду считать тебя одним из своих лейтенантов. И пока ты будешь хорошо сражаться, я не стану тебя сильно беспокоить.

— Мне поверить Силоре Салм?

— Едва ли. Но я служу Сзассу Тему, а он возлагает на тебя определенные надежды. Когда зверь начнет действовать и разразится катаклизм, я получу все почести. Твоя роль будет представлена как незначительная: агент, собиравший информацию, но в критический момент проваливший задание. Однако ты еще молода и сможешь искупить вину, убивая незересских тварей.

Далия сложила посох в четырехфутовую трость, затем подняла брошь и, посмотрев на нее несколько секунд, снова закрепила на блузе.


С другой стороны забора Баррабус Серый ловил каждое слово. Его взволновало то, что в ходе, несомненно важной, беседы были упомянуты дроу и дворф, каким-то образом связанные с этой эльфийской воительницей Далией. Убийца добыл некоторые сведения за время своего пребывания в Лускане. Он даже побывал в нижнем городе и поговорил с духом Арклема Грита.

Пока Баррабус не мог сложить все части этой головоломки в единое целое, но понимал, что знает достаточно, чтобы удовлетворить любопытство этого мерзавца Алегни.

Вскоре он уже быстро двигался на юг верхом на призванном из преисподней коне. Мчась к Невервинтеру, убийца с интересом наблюдал за полосой дыма, поднимающейся в ясное летнее небо далеко на юго-востоке.


Параллельно Баррабусу, но за много миль от него Дзирт До’Урден тоже ехал на волшебном скакуне и смотрел на шлейф дыма. Он оставил Бренора в их последнем лагере, в небольшой деревне, где они взялись за некоторую работу в обмен на еду и жилье.

Андхар двигался стремительно, легко летя по поросшим леском холмам. Дзирт позволил колокольчикам петь, желая отвлечься на их перезвон.

Это было тяжелое лето, полное разочарований для дроу и его друга дворфа. Постоянные разочарования в процессе безрезультатных поисков измотали Бренора. Дзирт понимал, что бывший король тоскует без буйного и грубого Пуэнта, хотя сам никогда этого не признает.

В сердце Дзирта тоже росло беспокойство, хотя он старался скрывать это от Бренора. Сколько еще лет дроу сможет провести, рыская по пещерам в поисках призрачных следов древнего королевства дворфов? Он любил Бренора, как и любого друга, которого когда-либо знал, но они оставались наедине на протяжении слишком долгого времени. И теперь товарищи решили пару дней отдохнуть друг от друга.

Дроу надоело ехать на Андхаре, и когда он наконец нашел торговую дорогу, то решил не оставаться в стороне от нее, как того требовала осторожность, столь необходимая в эти темные времена в диких холмах Краге.

Он старался отогнать от себя эту мысль, но Дзирту До’Урдену ничто не доставило бы большего удовольствия, чем сражение с бандой разбойников. Слишком долго клинки оставались в ножнах, и слишком долго Тулмарил Искатель Сердец без дела висел за спиной.

Эльф ехал в сторону дымной полосы, надеясь, что она является сигналом чего-то плохого, предвестником битвы, в которой он мог бы поучаствовать.

Пока не останется ни одного врага, с которым нужно…

Дроу двигался на юг, а не прямо к дыму. Дзирт достаточно хорошо знал эти земли, чтобы понять, что столб поднимается от Хотноу — одной из немногих вершин в Крагсах, достаточно высоких, чтобы их можно было называть горами. Хотноу была двуглавой — более низкая на севере, а та, что повыше, располагалась на юго-востоке. Обе вершины были каменисты и лишены какой-либо растительности из-за давнего пожара, уничтожившего деревья и позволившего ветру и воде свободно разрушать почву.

Лучший подход к двуглавой горе располагался на юго-востоке, Дзирт знал место, откуда сможет рассмотреть территорию, прежде чем направится к дыму. Проехав мимо горы, он двинулся дальше на юго-восток к следующему высокому холму, чтобы найти лучшую точку для обзора. Казалось, дым поднимается над более низким северным пиком.

Дзирт отпустил Андхара у основания крутого, заросшего деревьями холма. Он кинул оценивающий взгляд на склон и стал подниматься, двигаясь от дерева к дереву. Вскоре дроу достиг вершины. Дзирт думал залезть на дерево, но увидел лучший вариант в скалистом отроге на западной стороне холма, располагавшемся непосредственно перед двухвершинной горой.

Эльф встал на уступе и приставил ладонь козырьком к глазам, чтобы лучше рассмотреть вершину, над которой поднимался дым, но не увидел ни перемещающихся армий, ни драконов, парящих в небе.

Может, это костер в лагере варваров? Или великанская кузница?

Ни одно из этих объяснений не казалось реалистичным. Чтобы поддерживать столь сильное пламя так долго — дым был виден на протяжении нескольких дней, — потребовался бы целый лес. Бренор, конечно, утверждал, что это кузница дворфов, огонь дворфов и древнее дворфское королевство, но он такие выводы делал по любому поводу.

Дзирт смотрел вдаль еще очень долгое время, подобравшись к горе настолько близко, насколько это было возможно. Когда бриз на время развеял пелену дыма, дроу заметил что-то красное, просачивающееся сквозь камни.

А затем мир взорвался…


Баррабус и Херцго Алегни, стоявшие в Невервинтере на мосту, носящем имя тифлинга, тоже видели столб дыма, поднимающийся в ясное небо совсем недалеко от них.

— Лесной пожар? — предположил убийца. — Я не подходил достаточно близко, чтобы понять, в чем дело, да и люди в порту Лласт не знают ничего об этом, так же как и те, кто живет здесь, в Невервинтере.

— Ты не думал, что следовало бы пойти и узнать, что происходит? — отругал его Алегни.

— Я решил, что информация о тейцах и катастрофе, что они планируют, более срочная.

— А тебе не пришло в голову, что эти события могут быть связаны? Возможно, к северо-востоку отсюда затаился красный дракон, готовый напасть по приказу Силоры? — Говоря это, командир незересов подошел к перилам моста и, положив на них руки, устремил сосредоточенный взгляд на север.

— А если бы я поехал туда и не сумел вовремя вернуться, ты бы вообще ничего не узнал о том, что должно произойти, — парировал Баррабус.

Алегни не оглянулся на него.

— Я предоставляю это тебе, — сказал тифлинг после короткой паузы. — Отправляйся туда и узнай все, что сможешь. — Он оглянулся через плечо и увидел, что убийца хмурится. — Это не так далеко.

— Труднопроходимая местность, далеко от дорог.

— Ты говоришь так, будто я… — начал Алегни, но запнулся, увидев, что глаза Баррабуса расширились от удивления.

Тифлинг обернулся к дыму, в сторону невысокой горы… которая поднялась в небо. Казалось, что твердые камни превратились во что-то похожее на колоссальное облако пепла.

Ашмадайцы в лесу Невервинтер упали на колени, приветствуя основание великого Кольца Страха.


— О боги! — воскликнула Силора, видя, как высоко и под каким углом поднимаются вверх остатки горы. — Если бы я нацеливала это сама!..

Казалось, что катастрофа идет прямо на город Невервинтер, — и это было именно так. Гора Хотноу не просто взорвалась. Предвечное зло желало бойни так же яро, как и Сзасс Тем.

Силора дружески похлопала Далию по плечу.

— Мы должны укрыться, и как можно быстрее, — посоветовала волшебница своим подчиненным, и они с готовностью выполнили это распоряжение. — Зверь, наш Зверь ревет!

Ашмадайцы вокруг Далии суетились, собирая вещи и убегая к пещере, которую они заранее выбрали своим убежищем. Дор’Кри и Валиндра уже были там, скрываясь от неприятного дневного света.

Эльфийка не шевелилась. Она не могла двинуться с места, с ужасом наблюдая за освобождением Предвечного. Зрелище извержения вулкана словно парализовало воительницу.

Что она наделала!


Дзирт наблюдал за более низким пиком горы, который с пугающей легкостью поднимался ввысь. Он думал о давно минувшем жарком летнем дне в Глубоководье. Дроу и Кэтти-бри служили тогда с Дюдермонтом на «Морской фее», которая зашла в порт для пополнения запасов. Пара сошла на берег, чтобы провести тихий вечер.

Дроу вспомнил, как забавлялся игрой, засыпая ноги Кэтти-бри песком.

Взрыв горы был похож на то, как Кэтти-бри вытаскивала засыпанные песком ноги. Издалека казалось, что камни сыпятся как морской песок, но вместо нежной кожи рыжеволосой воительницы из-под них показывалась красная лава.

Процесс был на удивление тих, гора распухала, поднималась в воздух, скручивалась и извергала облака, которые, сливаясь в одно, принимали странную форму, чем-то напоминающую голову и шею птицы.

Только позже Дзирт осознал, что тишина вызвана тем, что звуковая волна, порожденная взрывом, еще не достигла его. Дроу видел лес, который ложился, как трава, прижатая ветром.

Вскоре земля под ногами задрожала и звук, похожий на рев сотни драконов, заставил дроу упасть и закрыть уши. Он смотрел на вулкан и видел, что стена раскаленного камня и пепла неумолимо движется к океану, погребая и сжигая все живое.


— Боги!.. — прошептал Херцго Алегни.

Поднявшись в воздух, гора с невероятной скоростью двинулась вперед, пожирая все на своем пути.

И ее путь пролегал через Невервинтер.

— Конец света… — выдавил Баррабус Серый, и подобные слова, произнесенные этим человеком, столь неуместные, столь преувеличенные и все же недостаточные, свидетельствовали о многом.

— Я ухожу, — произнес тифлинг чуть позже. Он посмотрел на Баррабуса и пожал плечами. — Прощай.

И Херцго Алегни ушел на План Теней, оставив убийцу на мосту в одиночестве.

Одиночество, впрочем, продлилось не долго. Жители Невервинтера видели грозящую им гибель и поэтому выбегали на улицы, вопя и сзывая родных.

Баррабус видел, что люди прячутся в зданиях, но даже одного взгляда на лавину из раскаленных камней было достаточно, чтобы понять, что здания Невервинтера не спасут никого.

Куда бежать? Как спастись?

Убийца повернулся к реке, подумав, что можно прыгнуть в воду и плыть к морю. Но, взглянув в другую сторону, он увидел, что гора уже совсем близко и в реке будет можно разве что свариться.

Огромные пылающие глыбы дождем падали вокруг.

Есть ли способ выжить?

Баррабус Серый подошел к краю моста, но не прыгнул в воду. Он забрался под него и оказался в железном каркасе, удерживающем мост.

Крики горожан вокруг становились все громче и отчаяннее, пока звук, похожий на рев сотни драконов, не заглушил все звуки. Потом загрохотали разрушаемые здания, забурлила вода и, когда огненный поток достиг реки, раздалось протестующее шипение.

Баррабус, оградив себя от бедствия, насколько это возможно, не осмеливался даже открыть глаза, так как река бесновалась прямо под ним, и убийца чувствовал такой жар, словно сидел в нескольких дюймах от печи кузнеца. Мост трясся, и человек подумал, что пролет вот-вот обрушится, похоронив его под обломками.

Все повторялось снова и снова. Гром и огонь. Падение пылающих глыб. Полное и необратимое уничтожение города.

Затем наступила тишина, столь же оглушительная, как недавний гром.

Мертвая, глухая тишина.

Ни криков, ни стонов. Только шелест ветра, и ничего больше.

Много позже — через час или более — Баррабус Серый решился покинуть свое укрытие под мостом Херцго Алегни. Ему пришлось замотать лицо плащом от горячего пепла, висевшего в воздухе.

Все вокруг было серым и темным. И мертвым.

Невервинтер погиб.

Загрузка...