Г

- Ф-фу, - перевел дух Лупцов, - Нет. Я хочу, чтобы вся эта зараза, окутавшая Землю, исчезла. И эти нелюди тоже.

- А вот этого я не могу, - ответил чернявый.

- Ты?! Не можешь?! - с идиотским, надрывным смехом спросил Лупцов.

- Да, не могу. Это не моя область. Ты ещё попроси Солнце поближе к Земле подвинуть или на Марс тебя забросить, погулять. Кстати, тело твое останется здесь.

- Как это? - не понял Лупцов.

- Так. Все, дружок, отныне оно для тебя потеряно навсегда. Его здесь замуруют до самой твоей смерти. Но тебе нечего беспокоиться. Тебя-то я освобожу.

- Не морочь мне голову, Люцифер.., - мотая головой, проговорил Лупцов.

- Я и не морочу. Тебя же не смущает, что после смерти твое созревшее для посадки тело, как зерно, положат в землю. Ну так и пусть оно дозревает здесь.

Лупцов обратил внимание, что монахи с епископом куда-то пропали. Он пошевелил руками и обнаружил, что они свободны. Бесследно исчезли и цепи со столбом, как и хворост, и черное беззвездное небо.

- Да, Люцифер, - неожиданно вспомнил Лупцов. - Я хочу, чтобы та женщина... ну, которая набивалась ко мне в жены, проснулась. В общем, нашла своего мужа.

- А тебе-то что до нее? - спросил чернявый.

- Да так, заодно. Тебе же не трудно, - ответил Лупцов.

- Ладно, попробую, - высокомерно пообещал Люцифер и поднялся со стула.

В палате, словно в тюремной камере, над дверью горела засиженная мухами, тусклая лампочка. Чернявый взял со своей тумбочки газету, свернул её трубкой и опустился у кровати на четвереньки.

- Я полез в землянку, буду наблюдать в подзорную трубу за монахами, пояснил он. - А ты поезжай в магазин, купи патронов. Знаешь, где? Угол Бродвея и проспекта Маркса, фирменный магазин "Патроны". Возьмешь десять пачек 136-го калибра.

Лупцов слушал его с возрастающим ужасом и не мог понять, шутит чернявый или говорит серьезно. Затем тихо, с каким-то злобным присвистом, Лупцов спросил:

- А на чем же я поеду?

Устраиваясь под кроватью, Люцифер кивнул в сторону стула и спокойно ответил:

- Возьми мою машину.

- Ясно, - едва не плача от разочарования и обиды, проговорил Лупцов. Ему вдруг открылся истинный смысл того, что происходит, и он вспомнил всю свою жизнь, которую прожил до катастрофы. Вся она пронеслась в его сознании за какое-то мгновение, и Лупцов одними губами несколько раз повторил: - Я Глупцов. Я Глупцов. Я Глупцов. После этого он тяжело поднялся с постели и, не спуская с чернявого глаз, подошел к двери:

- Куда, идиот?! - заорал чернявый. - Ложись, та сторона простреливается.

- Да, да, - ответил Лупцов и вдруг изо всех сил принялся молотить ногами и руками в дверь. - Откройте! - кричал он. - Сейчас же откройте! При этом он смотрел под кровать на Люцифера, а тот скалил гнилые осколки зубов и, прищурив один глаз, рассматривал в подзорную трубу ноги соседа по палате.

Дверь наконец открылась, и Лупцов чуть не вывалился наружу. Его подхватил санитар, впихнул обратно и матернувшись, рявкнул:

- Чего тебе?

- Я не хочу лежать с ним в одной палате. Он сумасшедший, - выпалил Лупцов.

- Ты на себя посмотри, - рассмеялся санитар. - Ладно, будешь шуметь, получишь сульфы. Очнулся, засранец. - Дверь захлопнулась, и чернявый, оторвавшись от подзорной трубы, насмешливо спросил:

- Ну, что, дурак, решился?

- На что? - чувствуя себя совершенно разбитым и опустошенным, проговорил Лупцов.

- Да, собственно, на все, - просто ответил Люцифер.

Лупцов закрыл ладонями лицо, тяжело вздохнул и прошептал:

- Да.

- Хорошо, - сразу оживился Люцифер. - Патроны по дороге купим. - Он резво вынырнул из-под кровати и сел на стул.

11

Тяжелое нефритовое небо, темное на востоке и сильно разбеленное на западе, было совершенно пустым и безоблачным. В прозрачном, цвета прудовой воды, воздухе не было видно ни птицы, ни насекомого. Густые заросли плесени давно съели все неровности городского ландшафта, и местность напоминала холмистую степь с сочной луговой растительностью.

Автомобиль Люцифера по самые окна утопал в серебристо-голубом ворсе гигантского, фантастического ковра. Это была фешенебельная машина, с удобными кожанными сиденьями, открытым верхом и сдвоенным крупнокалиберным пулеметом, стволы которого торчали над бампером.

- Иди, садись за руль, - распорядился Люцифер, и Лупцов, не заставляя себя ждать, перепрыгнул через дверцу и упал прямо в объятия мягкого, как подушка, сиденья. - Ну что, прорвемся? - весело спросил чернявый, не спеша пробираясь назад к пулемету.

- Не бойся, Люцик, прорвемся, - сжав зубы, ответил Лупцов. Он бросил прощальный взгляд на мрачную железобетонную коробку монастыря и тихо добавил: - Ну, с богом!

Лупцов включил зажигание, завел мотор и, взревев, автомобиль рванулся вперед к заросшим плесенью, железным воротам. Не сбавляя скорости, Лупцов обернулся. На заднем сиденье важно восседал огромный черный дог. Он преданно смотрел хозяину в глаза и на кивок Лупцова ответил громогласным лаем.

- Держись, Люци-ик! - истошно заорал Лупцов и на большой скорости врезался в ворота. Металлическая громадина плавно, словно в рапиде, перелетела через машину и мягко погрузилась в плесень. Сзади послышались крики, затем автоматная очередь прошила бок автомобиля, но Лупцов резко повернул руль и лихо выскочил на дорогу.

Ехать на такой скорости было невообразимо приятно, ветер со свистом огибал ветровое стекло и завихрялся где-то у затылка водителя. Необыкновенное по остроте ощущение свободы распирало Лупцова изнутри. Одновременно ему хотелось и смеяться и плакать, руки у него тряслись от возбуждения, но какая-то заноза все же сидела в сердце, мешая до конца насладиться полетом.

Через какие-нибудь пятнадцать минут Лупцов влетел в знакомый населенный пункт. Он торопился и потому, не сбавляя скорости, проскочил всю эту небольшую деревушку, и только когда увидел дом из свежеошкуренных бревен, резко затормозил. На скользкой от плесени дороге автомобиль повело юзом, несколько раз развернуло и бросило на обочину. Машина врезалась багажником в забор, повалила его и только после этого встала.

- Ну что, Люцик, приехали? - весело спросил Лупцов. Чернявый, вольготно развалившийся на заднем сиденье, сплюнул за борт и кивнул наверх.

- Посмотри, - сквозь зубы проговорил он.

Лупцов взглянул на небо и обомлел от страха: прямо на них с большой высоты пикировали две черные безобразные птицы.

- Ты же обещал! - дрожащим голосом крикнул Лупцов. Чернявый пожал плечами и распахнул дверцу.

- Беги, может, ещё успеешь, - ответил он.

- Куда? - выпрыгивая из машины, спросил Лупцов.

- Сам знаешь - в землю. Пора.

- В землю! - с ненавистью бормотал Лупцов, убегая подальше от автомобиля. Он сдирал с себя на бегу одежду, нагибался, хватал руками плесень и запихивал в рот. Лупцов уже не оборачивался, знал, а скорее чувствовал, что Люцифер остался в машине или около нее. Он уже слышал шум погони - пронзительный свист - а потому прибавил скорость и начал петлять, как заяц.

Миновав огороды, Лупцов поскользнулся, упал и кубарем прокатился по мягкой, влажной плесени до самого спуска в овраг. Там он быстро поднялся, мгновенно нашел глазами то место, где уже однажды ему приходилось стоять, и бросился вперед по склону.

- Эй, ты! - задыхаясь, кричал он на бегу. - Я хочу тебе помочь! Слышишь, ты, жаба марсианская. Я поцелуюсь с тобой, я поцелую твою задницу...

Уже у самого края ямы Лупцов посмотрел вверх. Одна из черных птиц пикировала ему прямо на голову. И тут в метре от себя он услышал знакомый спасительный голос:

- Я здесь, Игорек. Я здесь.

Закрыв голову руками, Лупцов прыгнул.