Футарк. Третий атт

1

После прохлады Британских островов Мексика казалась настоящим пеклом, не спасал даже ветер с моря.

Торопиться было некуда: телеграммой меня настоятельно просили заглянуть в консульство, а причин сообщить не потрудились. Оставалось ждать посыльного и развлекаться наблюдением за оставляющими пароход пассажирами.

Я прищурил здоровый глаз, чтобы яснее видеть, как по трапу шествует чета Хоггартов, сияющих даже на солнце. Окружающие их не замечали, но инстинктивно делали шаг в сторону, когда мимо проплывали призраки.

Ох уж эта парочка, даже за океаном нет от них покоя… Призраки хотели проводить в дальний путь, я и взял с собой нефритовый кулон – их вместилище. Ну а когда пароход отдал швартовы и начал отваливать от родного берега, они чем-то пошептались и вдруг ринулись на борт – прямо через текучую соленую воду (хотя какая она текучая, в порту-то?), по еще не выбранной якорной цепи из холодного железа!

– Вы что, спятили? – спросил я Хоггарта одними губами, когда он оказался рядом.

– Не, – ответил он, пытаясь отдышаться. Видимо, этот забег дался ему нелегко. – Это Лиззи…

– Я никогда не была на таком пароходе, – жалобно сказала миссис Грейвс. – И чужедальних стран тоже не видела. Пожалуйста, не гоните нас, мистер Кин!

– А он и не сможет, – хохотнул Хоггарт. – Амулет-то дома оставил! И кактусов тут нету. И вернуться мы без него не сумеем, так и останемся на корабле, станем судовыми призраками, хо-хо…

Я пожал плечами. Охота им – пускай плывут, лишь бы не досаждали никому.

– Я всегда мечтала о свадебном путешествии, – тяжело вздохнула миссис Грейвс. – Именно на корабле. Пусть даже это был бы речной пароходик, а не океанский, но… такая романтика! Такая красота!

Тут я представил себе призрака, страдающего морской болезнью, и невольно фыркнул.

– И чего? – поинтересовался Хоггарт, разглядывая публику.

– Ничего, – отрезала миссис Грейвс. – Как обвенчались, пришла домой, повязала фартук и пошла стряпать на всю семью.

– Ну вот, наверстывай, – хмыкнул он и вдруг нахмурился. – Лиззи, ты мне что, предложение делаешь?

– А вы ничего не перепутали, мистер Хоггарт? – сощурилась она.

Я перешел к другому борту, чтобы не мешать им ссориться. Но если вы думаете, что меня оставили в покое… Как бы не так! Среди ночи эти двое ввалились в мою каюту, и миссис Грейвс даже не смутилась, увидев меня неглиже. Так я и думал, что она притворяется…

– Кин, мы это, – сказал Хоггарт, – решили пожениться!

– Рад за вас, – душераздирающе зевнул я. – Счастья, всех благ, плодитесь и размно… То есть как – пожениться?

– Очень просто, как все люди женятся.

– Вы же призраки!

– Ну и что, порядок-то должен быть, – парировал Хоггарт. – Помоги, а? Мы-то тебе никогда не отказывали!

– Хоггарт, где я возьму священника? – я еще надеялся отделаться от них, наивный. – Такого, чтобы согласился обвенчать призраков? Да еще на корабле? Нет, тут есть судовой священник, но, боюсь, если я ему предложу нечто подобное, он меня не поймет…

– А мы и не можем венчаться, – вставила миссис Грейвс. – Во-первых, я вдова, во-вторых, католичка, а он – протестант.

– Ну и чего вы от меня хотите? – мрачно спросил я. – Чтобы я объявил вас мужем и женой и благословил? Давайте, я готов.

– Не-е, так не пойдет, – протянул Хоггарт. – Но я слыхал, что капитан может поженить пассажиров. Ну вроде как он на корабле второй после Бога, вот и… запишет в судовой журнал, дел-то на пять минут.

– Вас в списках нет.

– А будто он всех пассажиров третьего класса помнит!

– Он вас не видит, – не сдавался я. – И как вы намерены подписи ставить?

– Кин, ну придумай что-нибудь! – взмолился призрак. – Уж перо-то удержим, дело за малым – капитана уболтать!

– Ну и каким же образом?

– Скажи, что я твой лакей, – живо нашелся он, – встретил тут старую любовь, тоже служанку, вот и решили исправить ошибки молодости… А?

– Невидимости это не отменяет, – отрезал я.

– А мы стеснительные и сами к капитану идти побоялись!

– Хоггарт, это называется «без меня меня женили», – не выдержал я. – Вы же должны присутствовать на церемонии, пусть там всего пару записей нужно сделать.

– А ты вот что… – Хоггарт подлетел поближе и зашептал мне на ухо. – Только ты это… поживей, а? Надо ж как следует в свадебном путешествии развлечься!

– Будто вашим развлечениям что-то мешает, – ответил я.

– Кин! Хочется же по-людски, как ты не понимаешь? – нахмурился он.

Я действительно не понимал: чужая молва призракам не страшна, ведь так? Следовательно, всему виной их собственное ретроградство, а я почему-то должен этому потакать. С другой стороны, они ведь от меня не отвяжутся…

– Ну хорошо, – решил я. – Только с одним условием: до возвращения домой вы ко мне приставать не будете.

– Если у тебя всё получится, – уточнил он, я мысленно застонал, и мы ударили по рукам.

Задача была нетривиальной. Разумеется, я обедал за капитанским столом, но повода заговорить о подобном как-то не представлялось, а призраки маячили поблизости и своим скорбным видом всячески портили мне аппетит.

По счастью, вскоре у меня выдался случай побеседовать с капитаном (причем сделать это так, чтобы он не приказал скрутить опасного сумасшедшего и запереть в лазарете или каюте до порта прибытия). Он сам пригласил меня к себе, не лично, конечно, через стюарда, а когда я к назначенному часу постучал в капитанскую каюту, передал мне телеграмму.

– Просили соблюдать строгую конфиденциальность, – сурово сказал он. – В телеграмме, адресованной мне, сказано, что могут быть затронуты интересы нескольких государств! Вы понимаете, о чем я?

Я не понимал, но он так на меня смотрел, будто подозревал, что у меня в наручных часах пистолет, в ботинке – выдвигающееся лезвие, в галстуке – капсула с ядом, а сам я – агент на службе Его Величества.

Телеграмму отбил Фрэнк. Ничего настолько уж секретного в ней не было: друг мой сообщал, что не застал меня в Британии, поэтому подробное письмо отправляет с оказией, и к тому моменту, как пароход доползет до Мексики, оно уже будет ждать меня в консульстве. Упоминалось только, что это касается Хуаниты в связи с известным мне делом, и я немного насторожился. Видимо, это отразилось на моем лице, потому что капитан тоже немного напрягся.

– Дурные вести? – спросил он. – Я слыхал, в Мексике местные совершенно распоясались!

– Да, это верно, – кивнул я. – А вы слышали что-нибудь о последних происшествиях? Я, видите ли, был оторван от благ цивилизации и не успел наверстать упущенного перед этим путешествием.

– Кое-что слыхал, – кивнул он и погладил усы. – Составите мне компанию, мистер Кин?

– Разумеется, – ответил я.

Тем вечером мы славно усидели бутылочку виски… и еще одну… или две? Потом капитанские запасы кончились, и я вынул фляжку (не в бутылке же было везти мое зелье!). После пары глотков глаза капитана сошлись на переносице, а я пощелкал пальцами. Вдруг моя догадка верна?

– Сэр, у меня к вам личная просьба, – произнес я, отчасти вернув его к реальности.

– Да-да? – протянул он, а я, пока капитан не отключился снова, вкратце изложил нижайшую просьбу своего слуги (то есть Хоггарта).

– Н-никаких проблем, – выговорил он, попытался встать, но не смог. – Кин, дружище… судовой журнал в сейфе… И зовите сюда ваших влюбленных чаек, ха-ха!

Чайки явились мгновенно. Судя по тому, что взгляд капитана сфокусировался, он их действительно видел.

– А что они какие-то… зыбкие? – спросил он, поводив пальцами перед лицом.

– Мы немного перебрали, – честно ответил я, стараясь выбрать из двух стульев настоящий. – Третья бутылка явно была лишней.

– А! Настоящему морскому волку это что… – Капитан перелистал журнал, нацелился пером на страницу и тут же поставил кляксу. – Кин, напишите вы, что ли… А то что-то пальцы сводит, старость не радость…

Я старательно вывел под его невнятную диктовку запись о том, что такого-то числа такого-то года на борту парохода «Океаник» в брак вступили Джек Хоггарт и Элизабет Грейвс, заверено капитаном Баренсом (подпись он кое-как поставить сумел). Лиззи, посерев от усилия, сумела удержать перо и нарисовать непонятную закорючку на месте подписи. Хоггарт набычился и тяжело вздохнул. Я понял эту пантомиму так, что он способен накарябать только крестик, и расписался за него сам. В смысле, тоже нарисовал закорючку.

– П-па-аздравляю, – сказал капитан. – Живите счастливо! Надо отметить…

Я замахал руками, прогоняя счастливых призраков, заботливо налил капитану еще, убрал журнал в сейф, а ключ на место и потихоньку ушел в свою каюту. Надеюсь, наутро Баренс ничего не вспомнит. А если и вспомнит… пустые бутылки наведут его на раздумья. Ну а журнал… тут я ухмыльнулся и сунул свое вечное перо в карман: невидимыми чернилами я развлекался еще в детстве.

2

Тепло распрощавшись с капитаном, я отправился в гостиницу, поминутно утирая пот со лба. Надо же, совершенно отвык от этого климата! Не такое уж пекло, но рубашку, кажется, уже можно выжимать, а вон тем местным – хоть бы что. Старею, не иначе…

Тут я вспомнил, что на мне нательная рубашка, сорочка, жилет и пиджак, не считая кальсон под брюками – то, что в Британии именуется легким летним костюмом, – раньше-то я гулял тут, как и местные, в одной рубахе на голое тело! Честно слово, я позавидовал себе прежнему.

По счастью, тут всё располагалось поблизости, и в консульство я прибыл, еще не окончательно расплавившись.

– Мистер Кин? – поклонился слуга, услышав мое имя. – Простите, сэр, мне приказано проверить ваши документы.

– Разумеется, – я протянул паспорт.

Слуга внимательнейшим образом изучил указанные там приметы, покосился на меня и осторожно произнес:

– Сэр, здесь написано, что у мистера Кина голубые глаза. А у вас, прошу извинить, разные.

– Ах да, – спохватился я (не получил ведь новые документы!) и сунул руку в карман, отчего мой собеседник заметно напрягся. Вынул я, впрочем, не револьвер, а всего лишь футляр и поменял глаз. – Так лучше?

– Д-да, – с запинкой выдавил он и отчего-то попятился. – Прошу обождать, сэр!

Вернулся он быстро и сообщил:

– Консул Деррик ждет вас, сэр.

Консул оказался человеком, как пишут в романах, благородной наружности: чеканный профиль просился на медаль, а седина на висках придавала солидности.

– Мистер Кин, рад знакомству, – приветствовал он меня. – Наслышан о вас.

– Вот как? – удивился я, пожав сильные пальцы. – Надеюсь, это не что-либо… хм… порочащее мое доброе имя?

– Ни в коем случае, – серьезно ответил он. – Присаживайтесь, мистер Кин. Желаете что-нибудь выпить?

– Благодарю, – ответил я, сглотнув: жара и вчерашние возлияния давали о себе знать. – Что-нибудь со льдом, пожалуйста.

Дождавшись, пока слуга подаст напитки, Деррик перешел к делу:

– Мистер Кин, вопрос крайне деликатный. Понимаете, интересы короны…

– Понимаю, – сурово сказал я, предчувствуя речь, посвященную этим самым интересам, – такие дела не терпят отлагательств. Перейдем сразу к сути?

– Пожалуй, – согласился консул и нахмурился. – Видите ли, мистер Кин, мы пребываем в некотором затруднении. Вы же, как частное лицо, несомненно, можете отказаться от возложенной на вас миссии…

– Еще ближе к сути, пожалуйста, – попросил я, звякая льдинками в бокале. – О какой именно миссии идет речь?

– Гхм… Раз вы едете в Кампочиту по своим делам, мистер Кин, надеюсь, вы не откажетесь окинуть, так сказать, свежим взглядом тамошнюю ситуацию? Из тех краев доходят крайне неприятные слухи и…

– Мистер Деррик, – перебил я, решив, что такими темпами мы можем продолжать еще очень долго. – Откуда вам известно, что я намерен посетить именно Кампочиту? Этот небольшой городок…

– Где вы побывали лет шестнадцать назад, – в свою очередь не дал мне договорить консул и посуровел. – Мистер Кин, право, не нужно изображать непонимание. Я действительно наслышан о вас. У вас репутация человека, способного разобраться даже в самой запутанной истории.

– Надо же, – протянул я. – Не думал, что настолько популярен…

– Я понимаю, что вы не любите афишировать род своих занятий, – Деррик выразительно посмотрел на меня, а я убедился в том, что меня все-таки приняли за тайного агента. – Однако сейчас не время играть словами. Думаю, следует начать с этого, мистер Кин.

Он встал и вынул из секретера пухлый конверт. Адресовано послание было мне, однако его явно уже читали.

– Ваш друг переслал корреспонденцию дипломатической почтой, – пояснил консул, – секретная служба сочла нужным его перлюстрировать.

– Понимаю, – кивнул я, теряясь в догадках, и развернул письмо.

У Фрэнка с Хуанитой все было в полном порядке, девушка нашла общий язык с собакой, свадебное путешествие проходит замечательно… Думаю, сотрудники секретных служб порядком поломали головы, тщась отыскать в этом интереснейшем и пространном повествовании (писательские таланты Фрэнка не всегда благо) какие-нибудь зашифрованные данные.

Итак, узнав, куда именно я отправился, Фрэнк просил меня разузнать о судьбе приемного отца Хуаниты: все-таки она росла в его доме с рождения и, пускай не слишком его любила, не желала ему дурной участи. Также он намекал, что я, как юрист (пусть и не практикующий), а вдобавок человек, знающий страну, мог бы разузнать, что именно давали в приданое за Хуанитой. Интересовался он, подозреваю, не личной корысти ради, а только волею приказавшей Хуаниты. У такой ни один песо не пропадет, так что, думаю, расходные книги Фрэнка скоро окажутся в идеальном порядке. И траты на путешествия несколько сократятся. Раза этак в два.

Кроме самого письма, в конверте обнаружились заверенная копия свидетельства о браке и доверенность на ведение всех дел Хуаниты.

Любопытно… Да, я действительно собирался разузнать о ее отчиме, вот только какое отношение имеет Корона к моим семейным делам?

– И какое же задание вы мне предлагаете? – спросил я.

– Всего лишь осмотреться, – ответил консул. – В Кампочите неспокойно… Британии не нужны волнения в этих краях. Вы меня понимаете?

Если честно, я не понимал, но, подумав, вспомнил – в газетах писали о нескольких крестьянских бунтах, подавленных с большим трудом. Кажется, пришлось вызывать войска из столицы – это не шуточки. А из-за чего бунтовали?

– Серебряные рудники? – предположил я, сложив два и два.

Консул помолчал, потом кивнул.

– Именно. Некоторые из них находятся на землях вашей… гм… знакомой.

Вот это уже было интереснее.

– Ясно. Осмотреться, значит…

– И принять меры, если потребуется, – весомо добавил Деррик.

Интересно, какие именно меры я могу принять? Увы, консул не уточнил, он поспешил выпроводить меня, сославшись на срочные дела. Может, думал, что я способен в одиночку противостоять бунтовщикам? За кого меня здесь принимают, в конце концов? Сказал бы кто, что ли, чтобы я знал, к чему готовиться!

До гостиницы я добрался, всерьез раздумывая, не получил ли тепловой удар.

Пожилой портье в холле с интересом уставился на меня – я обмахивался конвертом, как дама веером.

– Ну и жара, – сказал я, решив, что для начала можно расспросить хотя бы его.

– Сеньор – англичанин? – сочувственно спросил он, окинув взглядом мой костюм. – Впервые у нас?

Я неопределенно помахал рукой – то ли да, то ли нет, – и спросил:

– Не подскажете ли, как добраться до Кампочиты?

– О, сеньор, – ответил он, – вам придется нанять повозку или взять мулов – железную дорогу туда уже лет пять не могут начать строить!

Перспектива не прельщала, но деваться было некуда.

– Могу я рассчитывать на вашу помощь? – поинтересовался я.

– Конечно, сеньор! – оживился портье. – Сеньор желает ехать верхом или?…

– Или, – ответил я, не желая представлять себя верхом на муле, и он обрадовался. Должно быть, повозка принадлежала кому-то его родственников или друзей. Или даже ему самому.

– Будьте осторожны, сеньор, – предупредил меня он, понизив голос. – Лучше бы вам не ездить в одиночку, по вам сразу видно, что вы не бедны!

– А что, грабители объявились? – удивился я.

– Не совсем… – он перегнулся через стойку и громко зашептал: – Ходят слухи, что возле перевала орудует сам Стрелок!

– Это еще кто?

– О, сеньор, так его прозвали за то, что он очень метко стреляет, может сбить муху с кончика моего уса, – тут он подкрутил напомаженные усы, – но еще никого не убил, только ранил случайно – лошадь встала на дыбы… Так вот, сеньор, еще он оставляет там, где что-то натворил, свой знак – стрелу!

– Он из лука стреляет, что ли? – не понял я.

– Да нет же, сеньор! Я имею в виду рисунок, стрелочка такая… У меня зять из Кампочиты, он говорит, стрела эта повсюду, ее и ребятишки на земле рисуют, на заборах…

– Погодите, – мне стало любопытно, – а что примечательного успел натворить этот Стрелок? И, главное, зачем? Ведь зачем-то он оставляет эти стрелочки, не в качестве же дорожных указателей!

– Ну что вы, сеньор! – портье поудобнее облокотился на стойку, явно настраиваясь на пространный разговор. – Вы, быть может, слыхали, что недавно приключились волнения среди пеонов?

– Видел заметку в газете, но в подробности не вдавался, – ответил я, припомнив многозначительные намеки консула.

– Это всё потому, что проклятые гринго… я не имел в виду вас, сеньор! Пусть вы тоже белый, но не американец, это сразу видно, – поправился он. – Так вот, проклятые гринго заставили правительство принять закон, по которому всё, что на земле или под землей у иностранного владельца – его собственность!

Так-так… Жених Хуаниты – иностранец, он прикарманивал драгоценные камни и баловался контрабандой… На земле и под землей, надо же!

– Так вот, – воодушевленно продолжал словоохотливый портье, наваливаясь на стойку так, что она затрещала под его внушительным весом. – Гринго живо выкупили землю, а куда деваться пеонам? Кому повезло, у того еще есть где вырастить немного маиса, а прочим? Вот и пришлось идти работать в рудники, чтобы не умереть с голоду, а это хуже каторги, сеньор! Троюродный внук подруги моей второй тети Марии нанялся туда подзаработать и едва унес ноги!

– То есть работники возмутились? – попытался я прервать поток красноречия.

– Да, сеньор, кажется, даже убили кого-то, охранника или управляющего… Были волнения, их усмирили, но в рудниках лучше не стало… Бежать оттуда нет смысла, там хоть кормят, пусть и скудно, а иначе не проживешь. Работы мало, – вздохнул он и бдительно осмотрелся. В холле больше никого не было, и портье прошипел: – Это все правительство виновато! И гринго! Не пускали бы их, мы бы жили спокойно…

– Хорошо, но причем тут Стрелок? – снова вклинился я в его горячий монолог. – Ему-то что нужно?

– Прогнать гринго и вернуть людям землю, – уверенно сказал портье и снова зашептал: – Говорят, кто-то из его родных погиб в шахте. Еще говорят, что гринго обидели его возлюбленную, и теперь он мстит!

– И как мстит? – полюбопытствовал я.

– Он грабит владельцев рудников и их прислугу, – последовал ожидаемый ответ. – Как-то он разорил обоз, который вез провиант на шахты подле Кампочиты, сжег повозки, а провиант раздал бедным…

– Погодите, но этак выходит, что рабочие остались голодными, – нахмурился я.

Портье задумался.

– Нехорошо вышло, – согласился он. – Ну так пеоны тоже голодают, второй год неурожайным выдался. Потом Стрелок еще сжег мануфактуру, у нее тоже хозяином гринго… об этом даже в газетах писали!

– Ага, а работники этой мануфактуры оказались на улице или в шахтах, – кивнул я. – Понятно, сеньор. Благодарю за предупреждение, вот вам за труды… Всего доброго!

– Удачи, сеньор, и да хранит вас Святой Януарий! – крикнул он мне вслед.

Пока портье организовывал транспорт, я решил отдохнуть и посоветоваться с рунами: мне в голову не приходило ничего путного, и любая подсказка была кстати.

Вынутая из мешочка руна тейваз ситуацию не прояснила: война, справедливость, мужество, борьба… А главное, глядя на руну, так похожую на описанную портье «стрелочку», я понял – вряд ли мне удастся уклониться от встречи с этим загадочным Стрелком. Что ж, поглядим, кто из нас стреляет лучше, подумал я, вынув из саквояжа револьвер. Вдруг и правда попадутся бандиты?

«Если я доживу до того момента!» – мрачно думал я немного позже, трясясь в повозке, которая немилосердно подпрыгивала на булыжной мостовой, скрипя несмазанными колесами. Ничего общего с моим роскошным автомобилем, его плавным ходом…

Стоило мне подумать, что я разворчался, будто древний старик, как меня посетило прекрасное видение. Из маленькой цветочной лавки вышла прелестная девушка лет шестнадцати, вряд ли больше, невероятно похожая на Инес, какой та была во времена нашей первой встречи. Те же большие темные загадочные глаза, роскошные черные волосы, такое же простенькое платье… Правильно, чего ради заворачивать экзотический цветок в яркую упаковку, если он хорош сам по себе?

– Останови, любезный, – попросил я возницу и выпрыгнул из повозки… Ну как выпрыгнул, скорее уж, степенно выбрался. Точно, старею. Пора обзаводиться тростью и моноклем!

– Чего желает сеньор? – ослепительно улыбнулась мне навстречу юная красавица.

– Первый раз вижу такое великолепие, сеньорита, – сказал я не без намека и обозначил поклон.

– Так выбирайте, сеньор! – она обвела жестом свои владения. – Конечно, в ваших холодных краях такого не сыщешь… Желаете порадовать даму сердца? Вот розы на любой вкус! Или возьмите георгины, это символ нашей страны, вы знаете?

– Да, читал, – улыбнулся я. – Другого символа страны у вас не найдется? Я имею в виду, кактусов?

– Сеньор! – она едва не потеряла дар речи. – Да кто же в своем уме станет платить деньги за эти сорняки? Вон за городом их пруд пруди, берите любой!

Я мог бы сказать, какие деньги иногда платят любители за особо редкие экземпляры, но не стал – все равно ведь не поверит.

– Вам нужен букет на свадьбу? На похороны? На крестины? – бойко стрекотала цветочница. – Скажите же, сеньор, и я выберу вам самые лучшие цветы!

– Хм, – сказал я и подумал, что могу и задержаться ненадолго. Не настолько я стар, а девушка так стреляет глазками, что…

– Кончита! – раздался громовой голос, и из внутренней части лавки выступила монументальная матрона. Она запросто могла бы меня задавить или придушить, если бы обняла, но я совершенно не жаждал припасть к ее могучей груди. – Сколько раз я говорила тебе не болтать попусту, а заниматься делом? Вместо того, чтоб строить глазки гринго, подмела бы лучше, перед людьми стыдно!

Она перевела взгляд на меня и спросила уже совсем иным тоном:

– Так чего желает сеньор?

– Мне нужен цветок в петлицу, – вежливо ответил я.

Обзаведшись цветком георгина, я снова забрался в повозку и велел Педро трогать потихоньку. Совсем потихоньку, тише обычного, потому что я уже отбил себе всё, что только можно. Лучше бы верхом поехал или пешком пошел, право слово… Но верхом я не ездил уже давно, так что вряд ли чувствовал бы себя комфортнее. Ходить же пешком белым господам тут не принято, не поймут.

Приметив по другую сторону улицы лавочку со всякой всячиной, я не выдержал, снова велел остановиться и за пару песо купил шляпу с широченными полями (местные называют их сомбреро, если не ошибаюсь), дамский веер и набитую конским волосом подушечку. Да, я выглядел крайне экстравагантно, но зато мог путешествовать с определенным комфортом.

За городом стало получше: конечно, на грунтовой дороге попадались колдобины, но это все же не непрерывная тряска на булыжнике! Педро что-то напевал себе под нос, я обмахивался веером, изнывал от жары и жалел о том, что не купил вуаль – пригодилась бы от мух.

Через пару часов мы остановились на привал: во-первых, настало время сиесты, а заставить местного хоть что-то делать, когда у него сиеста, невозможно даже за большие деньги. Ну а во-вторых, жара стояла невыносимая, так что мы укрылись в тени чахлых акаций, перекусили, мой возница улегся поспать, накрыв физиономию шляпой, а я разделся до рубашки и тоже прилег. Правда, спать не хотелось, и я поглядывал по сторонам – вдруг попадется какой-нибудь интересный кактус? Но увы, пока видны были лишь опунции, а у меня их и так предостаточно. Что ж, может, позже…

Когда сделалось немного прохладнее, мы снова двинулись в путь. Педро клевал носом на облучке, смирный мул плелся вперед без понуканий, и я надеялся, что до темноты мы успеем добраться до ночлега – ночь тут наступает мгновенно.

Разумеется, никуда мы не успели, ночевать пришлось на подвернувшейся ферме. Я ничего не имел против, хотя любопытные детишки так и норовили потрогать настоящего гринго (а если выйдет, то и стянуть что-нибудь на память, хотя я и так отдал им всю мелочь). Ужин, правда, был скуден, а на мой деликатный вопрос хозяин только махнул рукой:

– Второй год неурожай. Засуха, сеньор! Мы молим Деву Марию о дожде, да только его нет и нет… Река совсем обмелела. Ее и так-то курица вброд перейдет, а тут, считай, пересохла, одни лужи на дне. Колодцы уже не спасают…

Я задумался.

– Говорят, – сказал Педро, – это снова из-за гринго, не в обиду вам, сеньор, я имел в виду янки, вроде бы вы так их называете?

(Я понял – это точно родственник портье, они выражались совершенно одинаково.)

– Ничего-ничего, продолжайте, – попросил я, давясь огненно-острой начинкой блинчика из кукурузной муки.

Консул хотел слухов и сплетен? Он их получит!

– Так вот, они хотят построить там, на выходе из долины, какую-то станцию, чтобы вертела колеса, которыми воду из шахт откачивают. И еще свет давала.

– Электростанцию? – подсказал я.

– Вот-вот, ее самую! Только они для того сперва выход из долины перекрыли… А там деревня была, кум мой оттуда успел уехать, как почуял неладное, слава святому Себастьяну! Затопило там все… Говорят, если забраться повыше, видно, как под водой крыши торчат. Была долина – стало озеро, – пригорюнился Педро.

– Так вот почему река пересохла! – хлопнул себя по лбу наш гостеприимный хозяин. – Она же с гор течет, как раз оттуда! Мерзавцы!

– Ничего-ничего, как построят эту свою станцию, будет у тебя в доме фонарь без свечи, сам собой станет гореть, – просветил его Педро, подумал и добавил: – Только стоить он будет, наверно, как вся твоя земля.

– Свечами обойдемся, – буркнул хозяин. – Давайте-ка спать, сеньоры. Вам лучше затемно выехать, по холодку. Мимо дороги-то не промахнетесь…

Я вышел прогуляться перед сном, прошелся вдоль ограды, но кактусов не было и тут. Впрочем, они никуда не убегут, а вот поручение консула… В целом, пока складывалась достаточно ясная картина: серебряные рудники, необходимость их осушать, новые машины, для использования которых потребовалась постройка гидроэлектростанции, а как следствие – иссякшие речушки, берущие начало где-то в горах, засуха и голод на равнине. Вот вам и причина недовольства крестьян. Главное, чтобы не додумались взорвать плотину, а то их и смыть может…

Но причем тут Стрелок? Или он не имеет отношения к этому делу? Либо же это месть за затопленную долину, погибший на корню урожай и изобиженных девушек? Помнится, есть тут какая-то легенда о мстителе, правда, нечеловеческой природы, этаком воплощенном народном гневе.

Я решил подумать об этом завтра: Педро обещал разбудить до рассвета, нужно было выспаться…

3

По утренней прохладе ехать было даже приятно, и я совсем расслабился, когда мул вдруг встал, как вкопанный. На дороге перед нами загарцевал на белом коне неизвестный в маске, широкополой шляпе (копии моей) и с пистолетом в руке.

– Святая Мадонна, Стрелок! – охнул Педро, вцепившись в поводья. – Прячьтесь, сеньор!

– С какой это стати? – не понял я и вынул револьвер, изготовившись к стрельбе. – И, главное, куда?

– Доброго утра, сеньоры! – крикнул незнакомец в маске. – Прошу прощения за то, что прерываю ваше путешествие, но я немного поиздержался… Одним словом – кошелек или жизнь!

Вместо ответа я выпалил в воздух. Белая лошадь взвилась на дыбы, а Стрелок в попытках успокоить ее и удержаться в седле потерял шляпу.

– Ах вот вы как, сеньор! – воскликнул он. – Ну что ж, считаю до трех, а потом начну стрелять…

– У вас курок не взведен, – любезно сообщил я, и юноша (а заметно было, что он намного моложе меня) на секунду растерялся. Пожелай я, вполне мог бы его пристрелить, но я не настолько кровожаден. – Знаете, Педро, по-моему, это никакой не Стрелок. Мне говорили, он мастерски управляется с револьвером, и что я вижу? Или местные бандиты не чета техасским?

Это явно задело грабителя за живое.

– Что, гринго, только в молоко умеешь палить? – выкрикнул он.

– Не только, – скромно ответил я. – Ну хорошо… видите во-он на той опунции цветок? Собьете его с этого самого места первым же выстрелом, я поверю, что вы действительно Стрелок.

– На что держим пари? – деловито осведомился молодой человек.

– Какое пари? – не понял я. – Я просто хочу удостовериться, что меня грабит прославленный бандит, а не какой-то молокосос, нацепивший дедушкину шляпу и не умеющий толком сидеть в седле!

– Ну что ж, сеньор, я докажу! – гневно фыркнул он и развернул лошадь.

– Стрелок обычно атакует на полном ходу, – подсказал Педро.

– Не надо, это жестоко. Видели, какая у него нервная кобыла? – негромко ответил я. – Убьется еще, чего доброго.

– И то верно, грех на душу брать… – кивнул возница. Наш мул только ушами прядал, но с места не двигался, а вот белая лошадь приплясывала на месте. – Я еще подумал: вроде все говорят, у Стрелка вороной жеребец, послушный, а тут, сами видите…

Юноша тщательно прицелился… Грянул выстрел. Опунция, как я и ожидал, стояла цела и невредима, цветок по-прежнему красовался у нее на макушке, будто у модницы на шляпке.

– Поздравляю, вы проиграли, – сказал я. – Трогаемся, Педро. И так много времени потеряли.

– Стрелок! – пренебрежительно бросил возница, сплюнул в пыль и взял поводья. – Промазал на милю! Я вон кнутом могу с уха мула слепня снять, а этот выпалил в белый свет!

– Вот-вот, Стрелка так же нахваливали… Ну, едем!

– Нет уж, постойте! – юнец подскакал к самой повозке. В прорезях маски яростно сверкали черные глаза. – А вы, сеньор, не удивите ли своей меткостью ничтожного бандита?

– Приятно слышать, что вы осознаете свой статус, – ответил я и встал. – Надеюсь, вы сделаете скидку на мои почтенные годы и не потребуете сесть верхом? Прекрасно. Тогда я буду стрелять навскидку, по вашему сигналу. Идет?

– А что на кону? – повторил он.

– Если я выиграю, вы снимете маску, – на ходу придумал я. – Если проиграю, так и быть, отсыплю вам десяток песо на бедность, а то у вашей доходяги уже мослы наружу торчат!

Он вспыхнул, но промолчал. Вблизи и впрямь было видно, что лошадиные бока напоминают стиральную доску, да и вообще кобыла выглядела неухоженной.

– По рукам, сеньор! – сказал он. – Приготовились? На счет три… И-и-и… Три!

Этот фокус был мне давно известен, сам сколько раз им пользовался.

Я картинно сдул дымок с дула револьвера и посмотрел на проигравшего. Меткость и твердую руку не пропьешь! Хотя нет, второе как раз пропить вполне реально…

– Ваша взяла, сеньор, – печально сказал горе-бандит и снял маску.

Физиономия у него оказалась довольно симпатичная, характерная для местных уроженцев. На вид парнишке было лет двадцать, но здесь рано взрослеют, так что ему могло оказаться и пятнадцать.

– Ты откуда такой взялся? – жалостливо спросил Педро, развернувшись на облучке. Мул невозмутимо шагал по дороге.

– Из долины, – хмуро ответил тот. Он спешился и вел лошадь в поводу. – Жили – не тужили, а тут… Был дом – не стало дома, все затопило. Мать кухаркой пошла к какой-то городской сеньоре, сестры, слава Иисусу, обе замужем в других деревнях, а мне куда деваться? Либо в рудокопы, либо в солдаты, либо на эту стройку. Тут как раз Стрелок объявился… Дай, думаю, подзаработаю, может, смогу в Техас удрать!

– Много заработал? – спросил я.

– Не особо, – фыркнул юноша. – Револьвер – это еще отцовский, с войны. Ну да его кому покажешь, те и пугаются. Не все ж такие смелые, как вы! Вот лошадь раздобыл и деньжат немного… На богатых-то не нападешь, с ними охрана, – добавил он, – а с бедноты взять нечего. Кобыла-то совсем старая, на убой вели.

– А скачет резво, – заметил Педро.

– Это она с перепугу. Так-то еле плетется, вроде вашего мула.

– Мой мул твою клячу догонит и перегонит! – рассердился возница.

– Так, угомонитесь, – попросил я. – Парень, как тебя зовут?

– Диего, – ответил тот. Что ж, я мог бы не спрашивать, тут куда ни ткни пальцем, попадешь в Диего, Хуана или Педро. Хотя поступать так не рекомендую, палец могут и отрезать.

– Есть хочешь?

– Еще бы, – облизнулся он.

– Тогда привяжи лошадь к повозке и залезай сюда. Перекуси и расскажи мне все, что знаешь о долине, стройке и… да вообще, все сплетни, какие вспомнишь, – решил я. Спина Педро выразила некоторое возмущение, но он промолчал. – Про Стрелка тоже рассказывай.

Диего не заставил себя упрашивать, а уж как обрадовался немудреным припасам…

– Про Стрелка проще всего, – сказал он, одним махом проглотив лепешку и ухватив вторую. – Появляется всадник на вороном коне. Бац-бац, охрану по кустам разогнал, денежки прихватил, знак свой нарисовал и исчез.

– Как знак выглядит, знаешь? – спросил я.

– А то. Его в Кампочите два дня с ратуши отскрести пытались, – фыркнул он. – Чем бы намалевать…

Я подсунул ему блокнот и карандаш. Диего, высунув от усердия язык, прочертил несколько линий, и я подавил желание протереть здоровый глаз (стеклянный тоже, запылился): передо мною красовалась руна тейваз. Ну да, я ведь уже думал об этом.

– Что ему нужно? – спросил я. – Слышал, он деньги и вещи раздает бедным, это так?

– Не знаю, сеньор, мне от него ничего не перепадало, – ухмыльнулся Диего. – А слухи разные ходят. То ли девушку его, то ли сестру гринго изобидели. То ли, как меня, из дома выгнали, а дома того уж нет. То ли землю обманом выкупили, ну, там, где железка пойдет…

– Погоди, какая железка? – насторожился я.

– Ну, где паровоз, – пояснил он. – Чтоб с рудников побольше да побыстрее вывозить, а то обоз пока дотащится… Там у кого за бесценок купили, пообещали, как достроят, сразу рай земной настанет. Кто сдуру подписал бумажку, теперь вот мается неприкаянный. А кого просто выгнали, особенно одиноких да стариков, кто за себя постоять не может…

– Значит, Стрелок – воплощение справедливости?

– Я, сеньор, неграмотный, что такое это ваше воплощение, не знаю, – Диего взял еще лепешку, – но только проку от него мало. Ну раздал деньги бедноте, и что? Все равно их назавтра за долги заберут и обратно повезут. Ладно еще еда… А уж мануфактуру жечь – вообще ума не иметь надо!

– Это у которой Джонс и Джонсон владельцами были? – ожил Педро, активно шевеливший ушами.

– Она самая. Полыхнуло на полнеба, я в горах был, и то видел! Думал, город горит…

– Так тряпки же, занялось да понеслось, – изрек возничий. – Хозяева разорились, рабочие все на улице. Теперь им только в рудники.

– Вот-вот… Куда женщине с детишками в рудники-то? На мануфактуре она хоть как могла работать, а тут еще и не возьмут!

Они заговорили о своем, а я задумался. Как-то очень уж много совпадений, и все дороги ведут в Кампочиту… Что ж, приедем – разберемся! А вдобавок…

Интересно, права ли Хуанита, предположив, что дед оставил ей земли в наследство? Разберусь, доверенность дает мне такое право.

4

Кампочита мало изменилась с тех пор, как я бывал здесь в последний раз. Небольшой сонный городок, где любая мало-мальски значимая новость становилась предметом обсуждений на многие недели. Яркие домики, зелень садов, вездесущая пыль…

– Куда едем, сеньор? – неуверенно спросил Педро, натянув поводья. – В гостиницу?

– Давай, – согласился я, переборов желание немедленно отправиться в мэрию. Не в таком же виде – я был весь в пыли.

– Сеньор, когда назад-то собираетеь? – опасливо спросил Педро.

– Не имею представления, – покачал я головой. – Так что отдохни да возвращайся домой, любезный. А я, когда понадобится, найму кого-нибудь здесь.

– Я вам скажу, кого, – деловито сказал он и посыпал именами родственников и знакомых, поясняя, где кто живет и сколько возьмет. Я слушал, кивал, но не запомнил и половины.

– Диего, что иы намерен делать? – спросил я, перебив поток красноречия.

Тот пожал плечами.

– Если в полицию не сдадите, продам лошадь, куплю поесть на дорогу да пойду к дальней родне. Может, там какая-нибудь работа найдется…

– Послушай-ка, – осенило вдруг меня, – погоди пока уходить. Мне придется ехать в горы, на рудники, а в одиночку как-то не хочется.

– Что с меня проку? – удивился Диего. – Сами видели, как я стреляю, а кляча моя только на бойню годится!

– Ничего, чтобы испугать кого-то вроде тебя, твой ветеран годится, большой, внушительный и бабахает громко, – улыбнулся я. – Даже если поверх голов выстрелить, уже недурно выйдет, да и лошади могут напугаться. Ну а против большого отряда такой же нужен, а где его тут наймешь?

– Это верно, – встрял Педро. – Мужчины все или на рудниках, или разбежались. Остались только малолетки да такие вот молокососы…

– Ну, сеньор, если вы заплатите, тогда я согласен, – поскреб он в затылке. – Хоть не с пустыми руками к родне явлюсь.

– Заплачу, конечно. Лошадь и впрямь продай и купи себе одежду поприличнее, – велел я. – Потом приходи в гостиницу и жди меня. Ну или разузнай пока, где тут купить лошадь и мула.

– Сделаю! – повеселел Диего. – Спасибо, сеньор, все узнаю!

На том мы и распрощались.

Ох, как же мне недоставало верного Ларримера – дворецкого, камердинера и няньки в одном лице. Если его первая ипостась мне сейчас без надобности, то вторая пришлась бы как раз кстати. Во всяком случае, Ларример не допустил бы, чтобы я надел помятый костюм.

«Изнежился ты, дружок, – попенял я себе, спрыгивая наземь и разминая затекшие ноги, – а ведь раньше на голой земле спал и не жаловался!»

Гостиница оказалась на удивление приличной: горничная живо привела в порядок одежду, поданный обед оказался сносен, а вино даже неплохим.

– Сеньор собирается к сеньору мэру? – почтительно осведомился портье, увидев меня при полном параде.

– Вроде того… Да, и не подскажете ли, где разыскать начальника полиции? – поинтересовался я. – И еще мне нужен поверенный.

– Сеньор хочет написать завещание! – воскликнул он и посмотрел на меня, как на свежего покойника. – Я сейчас кликну мальчика, он проводит!

– Зови, – кивнул я и вышел на улицу.

– Сеньор, сеньор! – тут же окружила меня стайка местной ребятни. – Дайте монетку, сеньор!

– Пошли прочь отсюда! – сурово шикнул на них мой сопровождающий, вихрастый мальчишка лет десяти. – Сеньор, меня звать Хосе. Я провожу, куда скажете.

Мальчишки загоготали, перебрасываясь фразами на местном диалекте испанского.

– Что-то он бледный! – говорил один, ковыряясь в носу.

– Ага, надо оставить на солнышке, – редложил второй, сплюнув через дырку на месте зуба. – Быстро подрумянится!

– Какие добрые дети, – похвалил я на том же диалекте. Надо же, еще помню кое-что! Мальчишки переглянулись и порскнули во все стороны, как вспугнутые воробьи, а я еще крикнул им вслед: – Да хранит вас святой Христофор!

Ей-ей, не знаю, за помощь в чем отвечает этот самый Христофор, но почему-то именно он пришел мне на ум.

Мой проводник хихикнул:

– Эк вы их ловко! И святого самого что ни на есть своего помянули!

– Что ты имеешь в виду?

– Ну как же, сеньор! Все знают, что святой Христофор покровительствует путешественникам и торговцам, а вы разве не путешественник?

– Да, действительно, – улыбнулся я.

Должно быть, какие-то обрывки религиозных знаний, вбитые в мою голову в воскресной школе, все-таки там задержались. Впрочем, иногда поражаешься, какие невероятные вещи умудряются помнить люди, благополучно позабывшие даже таблицу умножения…

– Вот она, ратуша, – указал мальчик.

– Погоди, зачем мне ратуша? – не понял я.

– Вы разве не к мэру идете? – удивился он. – Дядя так сказал.

– Дядя твой, наверно, неправильно меня понял. Мне нужен поверенный, это раз, и начальник полиции – это два. В любом порядке.

– Так бы сразу и говорили, – кивнул мальчишка и потопал дальше. – Участок – во-он он, только сеньора Гонсалеса там наверняка нет.

– Как это? До сиесты, – я взглянул на солнце, – еще далековато.

– Ну а что ему делать в участке? Там один только пьяница Лопес дрыхнет, да полицейские в карты играют, стены-то толстые, хорошо, прохладно, – со знанием дела ответил он. – Так что сеньор Гонсалес или у себя в асьенде, или уехал в горы искать Стрелка, вот!

– Что за таинственный Стрелок? – спросил я, рассчитывая на познавательный рассказ. – Столько про него слышал, но, похоже, это сказки…

– Ничего не сказки, сеньор! – обиделся мальчишка. – Его много кто видел, даже полицейские, но их было много, они обоз охраняли, и Стрелок не рискнул напасть, у них же у всех ружья, а у него один револьвер. Они за ним целый день гонялись, но он всё равно их обманул и скрылся, вот. Говорят, – понизил он голос, – где-то в горах есть пещеры, ну, старые рудничные выработки, вот он там и прячется. Полицейские туда забраться никак не могут, потому что только Стрелок знает тайное слово, чтобы кактусовый лес пропустил его в пещеру…

– Какой-какой лес? – среагировал я на это словосочетание.

– Кактусовый. Там, говорят, заросли выше дома, опунции толщиной в три обхвата! Прорубиться можно, да только кто ж добровольно в колючки полезет? – охотно продолжал Хосе. – А если насильно пеонов сгонят, так это ж шуму сколько, Стрелок услышит и другим ходом уйдет с конем вместе!

«Прекрасно, – подумал я. – Кактусовый лес, пещеры, потайные ходы… Настоящий приключенческий роман!»

– А еще, – вошел во вкус мальчишка, – поговаривают, что Стрелок вовсе никакой не пеон. И правда, откуда у него такой скакун, которого ни один конь догнать не может? И револьвер? И стрелять он точно умеет!

– Это ты на что намекаешь? – с интересом спросил я.

– Как на что? Вдруг это кто-то из молодых господ? – непосредственно ответил Хосе. – Им тоже не очень-то нравится, что тут всё гринго захватили! Вот, например, сеньор Гарсиа. Не который Хосе, как я, а который Матео… Отец ему оставил в наследство хорошую землю, дом… только оказалось, что он перед смертью подписал какую-то бумагу гринго, а толком не разобрался. Оказалось, это было все равно что завещание, поэтому сеньор Матео ничего не получил. Пришлось ему жениться на вдове с детьми, чтобы вовсе бездомным не остаться…

Я задумался. Хм, а это вариант!

– Вряд ли женатый человек станет носиться по горам в маске и грабить обозы, – сказал я. – Жена сразу заметит, что он куда-то пропадает.

– Ваша правда, сеньор, – кивнул Хосе. – Или вот еще сеньор Фернандес. У него только матушка и сестра, так их тоже хотели выселить за долги. Но он дошел до самого старого губернатора, и тот позволил платить в рассрочку. Правда, большую часть земли все равно отняли, но хоть дом оставили… И сеньор Фернандес был влюблен в одну сеньориту, но ее хотели отдать замуж за янки, который на губернаторских приисках был каким-то важным чином. Только она пропала, вот, да и его не видать. Поговаривали, это янки силком ее увез куда-то за океан.

Я встряхнул головой. Однако! Кампочита – городок маленький, все друг у друга на слуху, а сплетни разносятся со скоростью лесного пожара, так что ничего удивительного.

– Ее фамилия была случайно не Лопес дель Пьедро?

– Ага! – ответил Хосе. – Ее папаша тоже служил на прииске. Только его оттуда выгнали. Он из дома носу не кажет, служанка его, Мария, говорила, пьет сильно… Вам уже рассказали, да?

– Да, – подтвердил я. – Здесь намного проще, чем в большом городе: все друг друга знают, ничего не скроешь!

– Сеньор, вы из-за этого янки приехали? – живо спросил мальчишка.

– В некотором роде, – уклончиво ответил я. – Скажи, у этой девушки есть братья или сестры?

– Ага, есть, пятеро, – кивнул он. – Сестер забрала бабушка, сеньора Крус, а брат учится в пансионе в городе. А что?

– Просто интересуюсь, – вздохнул я и попытался сообразить, по какой линии эта бабушка.

Наверно, по отцовской, вряд ли бы отчим Хуаниты отдал родных детей матери Инес. Нет, все-таки система мексиканских фамилий может свести с ума: ребенок наследует фамилию деда по отцу и деда по матери, а жены не берут фамилию мужа. И поди вычисли, кто кому кем приходится, особенно учитывая то, что большого разнообразия имен тут не наблюдается…

Впрочем, самокритично подумал я, мало ли в Британии Джонов Смитов?

– Вот тут контора поверенного, – показал мне Хосе. – Вы в участок не ходите, нечего там приличному сеньору делать. Лучше съездите в асьенду к сеньору Гонсалесу, здесь недалеко. Вечером-то он точно дома будет!

– Спасибо, – искренне сказал я и дал ему пару песо за помощь.

Хосе умчался, сверкая босыми пятками в пыли, а я отправился к поверенному.

Сеньор Дельгадо оказался довольно упитанным рослым мужчиной. Наверно, тяжело ему приходится в такую жару, невольно подумал я, излагая суть вопроса.

Дельгадо похмыкал, угукнул, внимательно изучил мои документы, доверенность, задал пару вопросов и вроде бы остался полностью удовлетворенным. К слову, он отличался редкой немногословностью, казалось, говорить для него – непосильный труд, и реплики его были крайне коротки, хотя и информативны.

В результате наш диалог выглядел примерно так:

– Сеньор Дельгадо, скажите, верно ли, что губернатор Диас упомянул сеньориту Лопес дель Пьедро в своем завещании?

Последовал медленный кивок.

– Могу я на правах ее законного представителя узнать, что именно причитается ей согласно этому завещанию?

Дельгадо покряхтел, подумал, порылся в бумагах и выудил длинный список на испанском. Еще подумав, он аккуратно сложил лист таким образом, чтобы на виду осталось всего несколько строк, и положил его передо мной. Очевидно, прочие пункты не предназначались для моего взора.

Испанский я помнил неплохо (хотя разговорный знал куда лучше литературного, тем более юридическо-бюрократической разновидности), поэтому прочитал список и мысленно присвистнул.

Хуанита была не просто боГатай невестой. Она была фантастически боГатай невестой! Помимо круглой суммы в банке, акций самых разных компаний (в основном британских и американских) и доли в семейном предприятии (имелись в виду те самые рудники) щедрый дедушка оставил ей асьенду с романтичным названием «Роза Альба» неподалеку от Кампочиты, а также изрядный земельный надел.

Я перевел взгляд на большую засиженную мухами карту Кампочиты и окрестностей на стене. (Не знаю, зачем она там висела, то ли солидности ради, то ли просто дырку прикрывала, но пригодилась.) Ага, это примерно вот здесь… Если я еще не разучился ориентироваться на местности, то как раз во владениях Хуаниты находятся новые серебряные рудники, те самые, ради осушения которых затопили долину…

«Вот это поворот!» – подумал я. Дельгадо меня не торопил, молчал и пошевеливал усами, сильно напоминая большого сытого таракана вроде мадагаскарских. Ну разве что не трещал надкрыльями и не норовил свалиться мне на голову с потолка, такого я мог бы и не пережить.

А что… В принципе, многое проясняется. Хуанита несовершеннолетняя, распоряжаться всем этим должен был опекун, скорее всего, ее отчим. Я уточнил этот момент, дождался величественного кивка Дельгадо и продолжил размышлять. Итак, поскольку отчим уже был замешан в сомнительном бизнесе жениха Хуаниты, незабвенного контрабандиста и жулика Смитессона, то не мог ли последний наследить и тут? Зная характер Хуаниты, он вполне мог подозревать, что та по достижению совершеннолетия, получив все эти богатства, даст ему от ворот поворот. Отчима она, скорее всего, тоже видеть не пожелает. Следовательно, надо ковать железо, пока горячо, чем этот ушлый тип и занялся.

Отчим наверняка был в деле: как управляющий губернатора, он мог выдать любое или почти любое разрешение, пренебречь правилами и так далее, лишь бы успеть выкачать из здешних недр побольше и продать подороже. Должно быть, он полагал, что девушка все равно не сумеет разобраться в липовой отчетности и понять, сколько серебра было добыто на самом деле и сколько ушло «налево». Со счета-то много не снимешь, это бросится в глаза служащим банка, пойдут слухи, то же и с акциями… тем более, продавать их было невыгодно – они давали не слишком большой, но стабильный доход, жить на такие деньги в здешних краях можно припеваючи.

В итоге вышло так, что неуемная страсть к наживе этих двоих проходимцев обернулась народным недовольством. Тут и до восстания недалеко!

Нужно было проверить мою версию, и я, распрощавшись с поверенным (по-моему, он спал с открытыми глазами), отправился искать сеньора Варгаса, отчима Хуаниты.

5

У поверенного я пробыл достаточно долго, уже наступила сиеста (а я, к слову, не обедал!), улицы будто вымерли, ну и жара стояла невероятная. Подумав, я счел за лучшее вернуться в гостиницу, освежиться и перекусить. Если Варгас уже давно сидит дома, как сказал Хосе, вряд ли он сбежит у меня из-под носа.

Рассудив так, я отправился обратно. Под навесом на крыльце гостиницы меня поджидал Диего, успевший сменить драные штаны на вполне приличные и обзавестись новой шляпой. По мне так лучше бы ботинки купил!

– Я продал лошадь, сеньор, – деловито сказал он. – Задаром, но и то хорошо. Ее водовоз взял, у него мул сдох, а эта еще потаскает телегу, пока он на нового накопит. Самых лучших мулов продает старый Хименес, это во-он на той окраине, я вам покажу. Вот с верховыми лошадьми похуже, дорогие они, но если вам стати не очень важны, то у того же папаши Хименеса я видел пару меринов, не красавцы, но выносливые, говорит. Вам же не на скорость состязаться? И вам по росту: если вы на мула сядете, так ноги до земли достанут!

Выдав все это единым духом, он умолк и внимательно уставился на меня.

– Отлично, – сказал я. – Я пока еще не решил, когда и куда именно поеду, но, скорее всего, нынче вечером наведаюсь к сеньору Гонсалесу. Надеюсь, ты не в розыске?

– Нет, сеньор, – обиделся Диего. – Я ни разу не попадался!

Я только вздохнул и попросил его раздобыть что-нибудь перекусить, даже если для этого потребуется ограбить кухню. Итогом этого разбойничьего налета стало блюдо с кукурузными лепешками (холодными), энчиладас и кесадильи (еще не остывшими), а также всяческой зеленью. Запивать все это огненное многообразие предлагалось текилой, но я воздержался, потому что мне нужна была ясная голова. Чаю не нашлось, зато был горячий шоколад. Он был бы прекрасен, если бы только Диего по доброте душевной не сыпанул в него красного жгучего перца.

– Простите, сеньор, я забыл, что гринго не привыкли к острому, – покаянно сказал он, глядя, как я, задыхаясь и утирая слезы, допиваю третий стакан воды.

– Скорее, с отвычки, – просипел я. – Когда-то я пил это с большим удовольствием…

Отдышавшись, я в очередной раз привел себя в порядок (и подумал, что если вдруг соберусь к Гонсалесу, придется сделать это снова) и вышел на улицу.

Городок понемногу просыпался, и хотя было по-прежнему жарко, но уже не настолько нестерпимо, как вскоре после полудня.

Я неторопливо шел по узким улочкам (Диего я отправил вперед, разузнать, где живет Варгас), глядел по сторонам и прислушивался к разговорам.

– Но где же взять сочную зелень, подумайте сами, сеньора, – устало говорила торговка. – Что привезли, тем и торгую, не сама же я это выращиваю!

– Поглядите, томаты ведь все сморщенные! Картофель мелкий и вялый! Кукуруза жесткая и сухая! – возмущалась пожилая дама. – Сколько вы все это храните? Год?

– Сеньора, только позавчера привезли! Говорю ведь, нет дождей, река обмелела, еще бы тут выросли томаты с мужской кулак и картошка с детскую голову! Сосед, сосед! Скажи, когда кум привез мне это добро? – воззвала торговка.

– Так позавчера, я разгружать помогал, – охотно отозвался седоусый мужчина с соседнего крыльца. – Вы, сеньора, правильно возмущаетесь, что овощи уже не те, только в этом не мы виноваты и не крестьяне, а…

– Молчи ты! – шикнула на него торговка и принялась выбирать пожилой даме что получше. Та тоже примолкла, хоть и хмурилась недовольно.

«Похоже, ситуация здесь хуже, чем кажется», – невольно подумал я и пошел дальше. Все-таки Кампочита изменилась, заключил я. Мне городок запомнился ярким и веселым, а теперь на улицах почти не было молодежи, и даже вездесущие опунции казались какими-то тусклыми и серыми. Должно быть, даже кактусам приходилось нелегко в такую засуху.

Сеньор Варгас ни в какую не желал принимать незваного гостя, а суровая служанка (видимо, та самая Мария, худая смуглая женщина лет сорока или больше) едва не огрела меня метлой, оберегая покой хозяина. Я знал такой типаж: скорее всего, вдова или старая дева, нашедшая себя в ревностном служении господину. Помнится, у известного австрийского новеллиста (как бишь его? Кажется, Цвейг) был рассказ о подобной служанке, готовой ради хозяина даже отравить его супругу.

Но я отвлекся.

Итак, сдержав натиск этой фурии, я велел передать сеньору Варгасу мою визитку (на обороте которой черкнул, что явился от имени и по поручению его старшей дочери) и сказать, что не уйду, пока не увижусь с ним. Если же ему будет угодно послать за полицией, только порадуюсь, поскольку очень хочу повидаться с сеньором Гонсалесом, но не застал его в участке.

После этого пассажа Мария немного присмирела, проводила меня в гостиную и скрылась в недрах дома. Через некоторое время ко мне вышел сам Варгас.

Это был высокий худой мужчина, насквозь прокаленный здешним солнцем. Было заметно, что он ведет нездоровый образ жизни: об этом говорила и желтоватая бледность, заметная даже сквозь загар, и мешки под глазами, и трехдневная щетина, и несвежая рубашка, и скверный запах изо рта. Судя по всему, Варгас совершенно перестал следить за собой, и я, кажется, мог угадать причину.

– Сеньор Варгас? – сдержанно поклонился я. – Виктор Кин, эсквайр, к вашим услугам.

– Я в ваших услугах не нуждаюсь, – мрачно ответил он и рявкнул: – Мария! Принеси еще бутылку!

– Сеньор, соблаговолите воздержаться хотя бы недолго, – попросил я. – У меня для вас важные известия.

– Ну? – он перевел на меня налитые кровью темные глаза. – Что вам нужно? И при чем тут моя дочь?

– Сейчас объясню, – уклончиво ответил я. – Для начала я хотел бы передать вам, что ваша дочь Иоанна жива и находится в добром здравии. Вам, должно быть, уже телеграфировали из пансиона?

– Да… эта мерзавка сбежала! – очнулся Варгас. – А ведь сама рвалась туда, лишь бы подальше от женишка!

– Разве не вы сосватали ему Иоанну? – спросил я.

– Я, – вздохнул Варгас и все-таки приложился к бутылке, услужливо подсунутой Марией. – Только это дело, сеньор, касается только моей семьи. Говорите, что вам нужно да убирайтесь восвояси!

– На вашем месте я бы немного сбавил тон, сеньор Варгас, – вкрадчиво произнес я, решив, что с этим пьяницей нечего церемониться. Вежливого обращения такая братия не понимает, принимая его за проявление собеседником слабости, а потому наглеет. – Вы что, не прочли мою визитку? Вам не ясно, кто я такой?

По правде сказать, на визитке значилось сокращенное название лондонского клуба, почетным членом которого я являлся, а также Королевского географического общества. Я совершенно справедливо рассчитывал, что Варгас в лучшем случае опознает слово «Королевский», а расшифровать аббревиатуру не сумеет. Тем более, визитка на английском.

Я не ошибся.

– Вы… из этих? – опасливо спросил он и указал подбородком куда-то в сторону океана. – И насчет Хуаниты… Что она натворила? Украла что-нибудь и сбежала?

– Почему же сразу украла? – удивился я.

– Да я приметил, что очень уж она интересуется камушками, – протянул Варгас и снова хлебнул из бутылки. – Так и выспрашивала, и вынюхивала, только стоит завести разговор о делах, она тут как тут – то выпить принесет, то закусить, а сама знай прислушивается… Я это не сразу заметил, а как заметил – перестал ее впускать.

Я отметил, что у Хуаниты, несмотря на юный возраст, достаточно смекалки и отличное чутье на обман.

– Сеньор Варгас, – продолжил я, копируя известного лондонского адвоката, о котором ходили слухи, будто он парой фраз может заставить присяжных уверовать в полную невиновность подсудимого, будь тот хоть самим Джеком-Потрошителем. – Вы должны понимать, что нам известно всё. Покамест я беседую с вами как с человеком, павшим жертвой известного мошенника, однако всё может измениться в мгновение ока, если вы откажетесь отвечать на мои вопросы. Вы меня понимаете?

– Понимаю… кажется… – протянул он и отодвинулся со стулом вместе.

– Это дело касается не только вашей дочери, затронуты интересы Короны. Вы, надеюсь, осознаете, что это означает? – добавил я, почти не солгав. Чьих рук дело все эти беспорядки, в конце концов?

– Д-да, – выдавил Варгас и даже отставил бутылку подальше. – Вы… вы спрашивайте, сеньор, хотя меня и так уже обо всем повыспросили…

– Ничего, я хочу выслушать вашу версию событий своими ушами, а не полагаться на протоколы местных властей, которые, подозреваю, принимали не последнее участие в этой истории, – выдал я, сам себе удивившись. Впрочем, не зря ведь диплом пылится на полке! – Итак, сеньор Варгас, мы остановились на том, что вы сосватали вашу старшую дочь…

– Смитессону, – бурнул Варгас. – У нас так принято, сеньор: чтобы деловые связи были крепче, неплохо скрепить их браком детей. Детей у Смиттесона не было, поэтому мы решили, что он сам женится на Хуаните, когда она немного подрастет и научится вести себя как светская дама.

– Так-так, – протянул я, – и с этой целью вы отправили ее в Британию?

– Именно. Я надеялся, что она присмиреет, а когда выйдет замуж, ее поведение станет головной болью Смитессона, не моей. Но кто же знал, что он окажется мошенником? Старый Диас к нему благоволил, ну так Смитессон мог запудрить мозги кому угодно… Надеюсь, его когда-нибудь повесят! – выдал Варгас единым духом.

– Ну, на повешенье он пока не заработал своими трудами на ниве преступной деятельности, но сидеть ему придется долго, – заверил я. – Вы же, вижу, на свободе… К вам проявили снисхождение как к обманутому, введенному в заблуждение или?…

– Или, – мрачно ответил он. – Не будь у меня, чем откупиться, меня ославили бы на всю Мексику. Ну я-то ладно, человек пропащий, но у меня ведь сын, каково ему будет? А еще и дочери, кто их потом замуж возьмет? Да и приданое нужно… И так-то на улицу не покажешься, все ведь знают, как было дело, в наших краях ничего не скроешь!

– И чем же вы откупились от слуг закона? – холодно спросил я. – Уж не деньгами ли Иоанны, которыми распоряжались, как опекун?

– А хоть бы и ими, – прищурился Варгас. – Старик и так отписал ей столько, что на три семьи хватило бы. Нрав у этой паршивки точно, как у ее матери: с младшими она бы делиться не стала, зажила бы, как королева, а нас побоку… Или продала бы всё и уехала в Мехико или вовсе в Америку!

– Потому вы и старались поскорее пристроить ее замуж? Сперва ее наследством распоряжаетесь вы, а как только она выходит замуж – ваш подельник, так?

– Ну да. Я думал о семье, – сказал он. – Хуанита все равно ни черта не понимает в делах. Спустила бы сотни тысяч на тряпки и эти вот камушки да осталась ни с чем… Так куда она подевалась, сеньор? Надеюсь, меня не хотят обвинить в том, что я убил Хуаниту и скинул в заброшенную шахту?

– Нет, что вы. Она жива и здорова, я могу засвидетельствовать это лично, – заверил я. – Однако дело не столько в Иоанне и ее наследстве… кстати, вы в курсе, почему губернатор Диас так ее облагодетельствовал?

– Конечно, – ответил Варгас. – Все знают, что Хуанита – его внучка. Признать он ее не признал, но всегда отличал. Да и сразу видно было, что она не местной породы. Откуда бы у нее взяться голубым глазам, если мы все темные? Вот у Диаса вроде были европейцы в родне, может, оттуда…

Я невольно хмыкнул.

– Вернемся к делу, – сказал я. – Если я неверно воспроизвел цепочку событий, поправьте меня. Итак, вы, вступив в сговор со Смиттесоном, начали активную разработку месторождения на землях, принадлежащих Иоанне, с тем, чтобы успеть заработать как можно больше до ее совершеннолетия, так? Похоже, вы не были уверены в том, что, став боГатай невестой, она не откажется выходить замуж за вашего партнера, верно?

– Конечно. Хуанита вполне могла послать его к дьяволу и надеть ему на голову ночную вазу, – невольно ухмыльнулся Варгас. – Он тоже это понимал, вот мы и… поспешили.

– А спешили вы так, что ради осушения штолен и строительства электростанции оставили без воды всю округу, – кивнул я. – Тут голод, вы в курсе?

– В курсе, конечно, – нехотя ответил он. – Но это были такие легкие деньги… Смиттесон торопил, мол, снимем сливки, а потом постепенно снова спустим воду из водохранилища, ничего фатального за год-другой не случится… Наш инженер предупреждал меня о том, чем может кончиться дело, только я его не послушал.

– Что за инженер? – сразу заинтересовался я.

– Старый Уго Атль, – сказал Варгас. – Я его помню чуть ли не с тех пор, как сам мальчишкой был. Губернатор Диас тогда был молод, только приехал сюда, хотел всё усовершенствовать, вот и приметил Атля. Тот наполовину индеец, знает какие-то секреты, так его отправили учиться в Мехико. Потом он вернулся, стал работать на рудниках… словом, горного мастера лучше него на тысячи миль в округе не сыщешь.

– И вы его не послушали…

– Нет, – вздохнул он. – И новый губернатор не послушал тоже. Когда он разобрался в этом деле, то… Словом, я вынужден был подписать доверенность. Теперь губернатор Санчес распоряжается от моего имени на том участке, а я… Я, как видите, пью. От работы-то отстранили, кому я там теперь нужен?

– Вижу, – сказал я и отобрал у Варгаса бутылку, пока он не рухнул под стол. – Не знаю, обрадует ли вас такая новость, но доверенность вашу губернатор может порвать и выбросить.

– А? – сощурился Варгас. Кажется, меня у него было два.

– Иоанна вышла замуж, – с удовольствием сообщил я. – Теперь супруг распоряжается ее капиталами. Поскольку человек он крайне деловой и имеет связи в самых неожиданных кругах, думаю, стоит уладить дело полюбовно.

Тут я не приврал только насчет связей: у Диггори, как и у меня, полным-полно знакомств. Говорят, между любыми двумя людьми на планете не более пяти или шести звеньев, ну так мы полностью оправдываем эту гипотезу. Да и через меня, скажем, местный пеон связан с бедуином из Сахары.

– Я к Санчесу не пойду, – сказал Варгас с явным облегчением. – Ну его к дьяволу! Раз вы поверенный Хуаниты, вам и флаг в руки, а я теперь вовсе с боку припека!

– Я не поверенный, – напомнил я и кивнул на визитку. – Я преследую другие интересы, Иоанна же оказалась вовлечена в эту историю волей случая.

– Какая разница… – он вздохнул и добавил: – Как камень с души! Не хочу больше иметь дела с этими приисками, деньги еще остались, свои-то я не тратил… Заберу детей, Марию да уедем подальше…

– К вашей матушке?

– Боже упаси, только не к ней, – передернулся Варгас. – Говорю, подальше. Может, в Мехико, может, в Техас… Что до денег Хуаниты, которые я потратил, чтобы откупиться… я верну. У меня имеется то, что я получил за серебро…

– Вернете деньги ее же деньгами? Оригинально! – улыбнулся я.

– Да, совсем заврался, – тоскливо сказал он и поскреб заросший подбородок. – Ладно. Этот дом так и так продавать, остальное отдам постепенно. Как думаете, согласится она?

– Вполне вероятно, она простит вам разницу, – кивнул я. – Вот, возьмите ее новый адрес. Сюда, полагаю, она еще не скоро вернется, хотя… кто знает.

– Да уж, с таким норовом… – буркнул Варгас. – И кто это только ее охомутал?

– Кто еще кого охомутал! Не думайте, тот человек женился не ради корысти. Иоанна не знала наверняка о наследстве, только предполагала – сами знаете, слухом земля полнится. А что до свадьбы… Она – вылитая мать, взяла, что захотела, только и всего.

– Э… – по-моему, Варгас немного протрезвел. – Вы что, были знакомы с Инес?

– Да. Я не первый раз в этих краях, – ответил я. – И я знаю наверняка, что Хуанита вам не родная дочь.

– Ну… я подозревал, – пробормотал он. – Норов не мой. Я старался сделать из нее приличную девушку, но куда там… Ей слово – она в ответ десять, накажешь – в отместку напакостит или сплетню пустит, ругалась так, что хоть уши затыкай! Вот младшие – те послушные, а эта вся в Инес, какой та в юности была. И глаза чужие. Я-то на родню Диаса грешил. Значит, правду говорили, что Инес гуляла с каким-то заезжим гринго, не знаю уж, что это был за тип такой…

Я снова подавил усмешку.

С одной стороны, особой симпатии Варгас не вызывал, мошенник и есть мошенник… С другой – зачатки совести у него все-таки сохранились. Я вполне мог поверить, что он пошел на поводу у Смитессона, погнавшись за легкой выгодой.

– Кстати, как можно попасть к губенатору? Не на прием, побеседовать бы лично… – намекнул я. – Хотя не нужно, сперва мне нужно познакомиться с начальником полиции… Не переживайте, это по другому делу!

– Познакомьтесь, – сказал Варгас, впадая в меланхолию. – Гонсалес вас и представит, если вы придетесь ему по нраву. Он любит гостей, езжайте к ужину, не промахнетесь.

– Благодарю, – кивнул я, поднимаясь. – Вот еще: где мне найти инженера?

– Атля? Он остался на рудниках. Кто его отпустит, он ценный работник! Если поедете туда, спросите работников, вам любой подскажет.

– Так и поступлю, – сказал я. – Благодарю, сеньор Варгас, что уделили мне время.

– Вам спасибо за новости… – вздохнул он. – Увидите Хуаниту… передайте, что я очень виноват перед ней. Серебро кружит голову не хуже золота, знаете ли! А когда большая семья…

– Я же сказал, скорее всего, она вас простит, – ответил я. – Может себе позволить, знаете ли… Я бы на ее месте простил.

– Немудрено, вы ей в отцы годитесь, ума-то уж побольше бу…

Варгас осекся и уставился мне в глаза. Да-да, в мои голубые (одинаковые!) глаза.

Больше я ничего не сказал, улыбнулся, надел шляпу и вышел.

Что ж, с этим я, кажется, частично разобрался. Теперь нужно добраться до Гонсалеса и разузнать у него, что известно о Стрелке и народных волнениях, поговорить с инженером Атлем (вдруг еще можно как-то исправить положение с засухой?), ну а потом и с губернатором. Его я решил оставить напоследок, потому что вовсе не факт, что он захочет со мной общаться на весьма щекотливые темы. Я же не должностное лицо! Ну хоть объясню консулу, в чем тут дело. Дальше пусть сам разбирается с этим Санчесом…

6

Асьенда начальника местной полиции оказалась очень хороша: она утопала в зелени, создавая странный контраст с выжженной местностью во всей округе. Должно быть, сеньор Гонсалес был счастливым обладателем глубокой скважины или просто колодца, воды из которого хватало не только на личные нужды хозяина и его домочадцев, но и на полив этих роскошных растений.

– У людей есть нечего, а они тут цветочками любуются, – высказал Диего мою не вполне офомившуюся мысль. – Лучше бы маис посадили, на половину деревни хватило бы…

Он ехал за мною рядом на смирном гнедом муле, я же смотрел на него сверху вниз с седла рослого серого мерина, как Дон Кихот на Санчо Пансу.

– Ты болтай поменьше, а слушай побольше, – велел я. Впереди уже видны были огни на террасе асьенды «Перла Негра» и слышался смех и голоса.

Уже смеркалось, однако до ужина еще было далеко, на что я и рассчитывал: явиться прямо к трапезе было бы невежливо. И без того пришлось задержаться, пока мы выбирали лошадь для меня и мула для Диего: старик Хименес был не дурак поторговаться, а когда я попросил его уняться и вынул кошелек, чтобы уплатить за животных сразу, оскорбился и торговался еще с полчаса, сбивая им же самим назначенную цену.

Вышколенный слуга выслушал меня, принял визитку и испарился, чтобы вернуться через пару минут и с поклоном препроводить к гостям.

Орландо Гонсалес оказался невысоким, но явно очень сильным, гибким мужчиной с грацией прирожденного фехтовальщика. Его сын Рикардо, молодой человек лет двадцати, вряд ли более, выглядел копией отца – такой же невысокий, худощавый и быстрый, с превосходной осанкой и быстрыми уверенными движениями; уверен, Гонсалес тренировал его лично. Невестка сеньора Гонсалеса, красавица Алехандра, была под стать мужу – тоненькая и изящная, будто статуэтка из слоновой кости («Вернее, как стилет из толедской стали», – добавил я мысленно.) Она вела себя скромно, не поднимала глаз, но я то и дело замечал любопытный взгляд, брошенный на меня из-под тонкой кружевной мантильи.

Гостил у них доктор Алонсо, немолодой печальный мужчина лет пятидесяти на вид, сухонький, почти лысый и печальный, а вдобавок – я поверить не мог в свою удачу! – инженер Атль. Этот, несмотря на явно солидный возраст, выглядел хоть куда! На полголовы ниже меня ростом, только значительно шире, без единого седого волоса в блестящей черной шевелюре, с непроницаемым медным лицом, он странным образом подавлял своим присутствием.

Я должным образом засвидетельствовал свое почтение, сослался на некое задание от… ну, господа, не будем вслух, не стоит портить такой дивный вечер… Гонсалес был понятлив, как и подобает человеку на его должности, поэтому расспрашивать не стал, а пригласил за стол и принялся выспрашивать меня о впечатлениях от Кампочиты.

– Прелестное место, – говорил начальник полиции, подливая в мой бокал, а черные глаза его выглядели как ружейные дула.

– Да, оно мало изменилось за последние годы, – отвечал я. – Только, помню, зелени тут было побольше.

– Засуха, сеньор, уже второй год, – пожал плечами Гонсалес, и я заметил, как его сын переглянулся с женой. – Подите гляньте на что похожи поля! Река обмелела и…

– Она не сама собой обмелела, – прогудел Атль негромко, но так, что разговор мигом стих. – А я ведь предупреждал.

– Но когда воду из реки направили в долину, вся округа зацвела, все горные склоны были покрыты цветами! – воскликнула Алехандра. – Припомните, до чего было красиво! И бабочки откуда-то взялись, и пчелы…

– И москиты, – мрачно добавил доктор и почесался. – Я надеюсь, вы не забываете про москитные сетки?

– Нет, конечно, но они не всегда спасают, – вздохнул Гонсалес.

– А я предупреждал, – снова подал голос Атль. – Спервоначалу, конечно, всё расцвело. Мне еще бабка рассказывала: даже в самой сухой пустыне после дождя распускаются цветы, которые могут спать под землей годами. Так и тут. Да только в природе вода приходит и уходит, как той самой природой установлено, за цветущей весной приходит жаркое лето…