Фредди против Джейсона

ПРОЛОГ

Неясный крик во тьме.

Нет, не во тьме. Помещение озарял слабый мерцающий свет, пробивающийся из топки старой печи. Воздух пропитывал стойкий запах ржавого железа. А возможно, вполне возможно, это запах крови.

Снова крик.

Кто-то находился в помещении, но кричал не он. Это была душераздирающая мольба маленькой девочки, а фигура, которую вдруг осветило пламя, бьющее из открытой печной топки, принадлежала мужчине. Мужчине вполне обычному. У него был дом, были жена и дочь. Была у него и работа. Вернее, даже две работы, и обе эти работы он выполнял здесь…

В котельной…

В котельной электростанции…

Здесь он кидал кукол в печь, прямо в бушующее пламя.

Личико куклы начинало чернеть и плавиться, а вскоре все ее тело охватывал огонь и оно превращалось в розовый пластиковый сгусток, прикрытый тлеющим белым и синим полиэстером. Нейлоновые волосы куклы вспыхивали, и от головы поднималось яркое облачко неприятно пахнущего дыма. Стеклянные глаза проваливались, и от этого детское кукольное личико сразу становилось маской мертвеца — весь путь от колыбели до могилы занимал какие-то секунды.

Но куклы не кричали.

Мужчина смеялся, глядя, как пластиковые девочки превращались в дым.

В этом зрелище для него было все. Охота. Добыча. Страх.

Игрушкам, можно сказать, везло, ведь они сгорали так быстро, а вот живой жертве требовалось намного, намного больше времени, чтобы расстаться с жизнью.

Об этом стоит сказать подробнее.

Его жертве требовалось намного больше времени, чтобы расстаться с жизнью: ведь сначала пытка и только после этого убийство.

Ведь так лучше.

Намного лучше.

Ну иди же к папочке.

Мужчина захлопнул дверцу топки, убедившись, что кукла сгорела. Что? Вы думаете, взрослый человек играет в куклы? Каким безмозглым идиотом надо быть, чтобы этим заниматься?

Нет.

Этот мужчина, это существо, этот… этот извращенный ублюдок — он играл в «дочки-матери» по-настоящему. Он играл с настоящими девочками. Он развлекался с ними. Он играл с ними самыми гнусными, самыми злодейскими, самыми непростительными способами. Он, играя с ними, убивал. Всех девочек. А их было двадцать девять.

Эта маленькая сучка — под номером тридцать.

Некоторым везет. Некоторым — не везет!

Заслонка печи захлопнулась с резким лязгом, эхом отозвавшимся изо всех углов котельной. И сразу плач перешел в истерический крик.

Прелестная маленькая девочка, вжавшаяся в один из темных углов котельной, уже знала, что она скоро умрет. Этот человек похитил ее, он украл ее у мамы и папы. Он предлагал ей красивые вещи, а сам был одет в смешной красно-зеленый полосатый свитер. Он принес ее сюда, в это страшное место. Здесь повсюду было жарко и темно. Все здесь было старое, везде полно труб, наверх поднимались металлические лестницы, было много котлов и печей. И никто больше не пришел сюда с нею, никто, кроме этого противного дядьки. Он притащил ее и связал. А затем сделал ей больно, очень больно. Он надевал эти перчатки, эти ужасные перчатки. На некоторых из них были шипы, на некоторых звериные когти, но те, в которых он сегодня, — его любимые.

Эти, его любимые, перчатки были особыми: на правой к каждому испачканному сажей пальцу был прикреплен острый, как бритва, нож.

Сейчас она отчетливо видела эти когти-ножи.

Стоя, словно черная тень, перед пылавшей печью, мужчина затачивал пальцы-ножи на точиле. Искры летели во все стороны от смертоносной перчатки, и в этом летящем потоке огней девочка могла видеть его глаза.

Он наблюдал за ней.

Девочка почувствовала, что этот человек снова собирается сделать ей больно, потому что каждый раз, подходя к ней для того, чтобы сделать больно, он шел какой-то странной походкой. Пальцы-ножи двигались и изгибались, как будто были живые. Он всегда делал так, прежде чем сделать ей больно.

Вот и сейчас он делал то же самое.

Слезы ручьями текли по ее лицу. Она не понимала, что значит смерть, она понятия не имела о том, что значит быть мертвой, но какой-то врожденный человеческий инстинкт говорил ей, что сейчас настанет конец.

Он смеялся, шаг за шагом приближаясь к углу котельной.

Да, он был обычным человеком.

У него был дом — ставший логовом убийцы.

У него была жена — он убил эту любопытную суку, повсюду совавшую свой нос.

У него была дочь — кандидат на удочерение, так как он был лишен родительских прав.

У него была мать — монахиня, изнасилованная сотней маньяков; это грязное, постыдное действо и определило ужасную, нечестивую жизнь Фредди, а его мамаша провела остаток дней в психиатрической больнице для социально опасных буйнопомешанных.

У него была дневная работа — он работал в той самой котельной.

И у него была еще и… ночная работа…

Чирк-чирк-чирк!

Он провел своими пальцами-ножами по трубе. Полетели искры. Пять несущих смерть ножей все приближались и приближались к прелестной маленькой жертве.

Она хотела просить его сжалиться, молить о пощаде, она уже пыталась и раньше делать это — но все было бесполезно. Он лишь смеялся в ответ. Ее печальное маленькое личико тронуло бы сердце любого нормального человека, но этот нормальным не был.

И вот теперь он стоял над ней — высокий, могучий. А она только и могла, что вжиматься в пол и кричать.

Фредди глубоко дышал, по лицу ручьями струился пот. Его жгло желание располосовать ее, изрезать на куски.

Кукла в топке расплавилась, сгорела, превратилась в ничто.

А Фредди Крюгер медленно двигался к жертве, двигался, чтобы убить. Эта вопящая, надоедливая девчонка действовала ему на нервы. Крюгер с проворством гремучей змеи сделал прыжок в сторону девочки и одновременно выбросил вперед руку со смертоносной перчаткой. Он распялил пальцы-ножи, нацеливая два из них в ее заплаканные глаза.

Хорошенькая девочка.

Какая хорошенькая девочка.

Ножи попали в цель, и девочка зашлась последним криком. Крюгер, в одно мгновение оказавшись над ней, яростно набросился и стал терзать ее тело в безразличной и безмолвной темноте котельной, в которой раздавалось эхо ее безответных криков и стенаний. Сейчас котельная больше напоминала кровавую скотобойню.

На все потребовалось не больше минуты.

Теперь она была его.

Господи, какое чувство…

— Стой! Ни с места!

Прежде чем Крюгер осознал, что произошло, он оказался в лучах двух фонарей. Копы. С поднятыми пистолетами, направленными прямо ему в лицо.

Гнусный ублюдок застыл на месте, кровь мертвой девочки капала на пол с его пальцев-ножей. Полицейский Перри не верил своим глазам. Если бы не эта жуткая перчатка и дурацкий полосатый свитер, в Крюгере все было вполне обычным: черные башмаки, коричневые брюки, светлые волосы. Но перчатка…

За час до этого Перри узнал от своего осведомителя, что Крюгер — убийца. Все в Спрингвуде были встревожены известием о том, что пропал еще один ребенок, поэтому Перри не мог медлить и секунды, спасая жизнь бедной малышки.

Он ворвался в дом Крюгера, но Фредди там не было. Перри обыскал дом… и нашел то, о чем никогда не забудет.

Он обнаружил лежбище Крюгера, его берлогу. Там Крюгер вынашивал кровавые планы. Там Крюгер хранил свои ужасные трофеи. Там Крюгер изготавливало свои… специальные приспособления и инструменты.

Выйдя из дома, Перри передал всем патрульным и всем постам словесный портрет Крюгера, хотя и он, и напарник уже знали, где его искать. Они помчались прямиком сюда, на электростанцию, расположенную в южной части города, туда, где Крюгер работал.

Перри знал, что действует не по правилам, но ставкой-то была жизнь ребенка. Окажись он здесь всего на одну минуту раньше, он мог бы… но этого не случилось — девочка мертва. Она была разодрана на куски.

Перри защелкнул наручники на запястьях Крюгера и, едва сдерживаясь, стал зачитывать ему права.

Но полицейский Перри, ошеломленный увиденным, сделал все не так, как было положено по закону.

Ни к чему хорошему это не привело.

Крюгер должен был предстать перед судом по обвинению в похищении и убийстве тридцати несовершеннолетних — так, по крайней мере, предполагалось. В первый же день слушания суд отказал в иске.

Полицейский Перри действовал в доме Крюгера и на электростанции без ордера на обыск, поэтому ни одно из вещественных доказательств, предъявленных копами, не было принято судом к рассмотрению.

На допросе о том, что происходило в котельной, Крюгер не моргнув глазом заявил, что он пытался спасти девочку. Он сказал, что, услышав ее крики, прибежал на помощь.

Его наглость повергла присутствующих в шок. Люди, заполнившие галереи для публики — родители убитых им детей, — должны были сидеть там, сдерживая гнев, когда Крюгер, горделиво подбоченясь, давал показания.

Обращаясь к судье, он сказал:

— Я услышал крики и побежал туда со всех ног. Но было поздно. Когда я обнаружил девочку, она была уже мертва. Я боялся, что убийца все еще может находиться где-то поблизости, поэтому и надел ту самую перчатку, чтобы защищаться, если он вздумает напасть и на меня. Перчатку я нашел на полу, она лежала рядом с телом девочки. Думаю, тогда я был не в состоянии мыслить логически. Но я не могу выразить вам, какое сильное облегчение почувствовал, когда увидел полицейского Перри.

Зал суда взорвался негодованием.

Все были уверены в том, что убийца — Крюгер. Когда, еще до ареста Крюгера, Перри проник в его дом, то обнаружил достаточно улик, чтобы посадить мерзавца на электрический стул. Он нашел фотографии мертвых детей и принадлежавшие им вещи: куски одежды, игрушки, пряди волос — Фредди хранил все эти ужасные трофеи. Перри нашел даже инструменты, с помощью которых Крюгер смастерил свои страшные перчатки. Копы были уверены, что, проведя обыск на электростанции, где работал Фредди и где он был арестован, они нашли бы там обгоревшие останки всех пропавших без вести детей.

И лишь потому, что Перри нарушил установленную законом процедуру — все улики должны были оставаться в местах их обнаружения, — руки судьи оказались связаны. И это было поистине ужасно. Господи, ведь, если следовать судебной терминологии, Крюгер был взят с поличным, с окровавленными руками! Свежая кровь была обнаружена в момент ареста на каждом пальце-ноже перчатки на его руке. Кровью была залита и зловещая шутовская одежда, в которой Крюгер явился в суд.

Но что из этого?

Крюгер, ты гнусный ублюдок!

А Фредди… Он сидел в зале и улыбался. Прическа — волосок к волоску, одет опрятно — в тот же самый красно-зеленый полосатый свитер. Он отлично сознавал тот факт, что никто и пальцем дотронуться до него не может, — у них ведь нет никаких законно полученных доказательств и улик. Никто не был вправе остановить Крюгера, когда тот уверенным шагом вышел из здания суда на залитую ярким полуденным солнцем улицу Спрингвуда.

Некоторые родители убитых детей пошли за ним, но что они могли сделать? Они толкали его, кричали на него, но ведь, когда он убивал их детей, дети проявляли к нему не больше симпатии, и это не слишком его беспокоило, так чего ради придавать значение тому, что происходит сейчас.

Скоро он снова заточит пальцы-ножи на своей перчатке…

И начнет все снова!

Ах-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!

Но улыбка на лице Крюгера сохранилась не дольше пяти минут. Стоило ему, выходя из суда, сойти с последней ступеньки лестницы, как начались настоящие неприятности. Люди набросились на него. Да, Крюгер, должно быть, набил карманы нескольким адвокатам и избежал электрического стула, но избежать возмездия… Это было труднее.

В тот день газеты вышли с кричащими заголовками, которые на все лады обыгрывали невероятный факт: «ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В УБИЙСТВЕ ДЕТЕЙ ОТПУЩЕН НА СВОБОДУ», но на Мэйн-сквер, главной площади Спрингвуда, уже собралась толпа добрых горожан, замысливших суд Линча, и Крюгеру пришлось уносить ноги, спасая свою жалкую жизнь.

Пока несогласные с судебным решением граждане собирались на площади, Перри никак не мог решить, как поступить: арестовать их или присоединиться к ним — но тут появился шериф Уильямс.

Шериф, директор средней школы Спрингвуда Шей, а с ними и несколько других чиновников муниципалитета уговорили толпу разойтись. Уильямс направил двух своих помощников к дому Крюгера, но в доме было пусто. А это означало, что Крюгер скрылся там, где чувствовал себя в безопасности.

В котельной электростанции.

В огромном подвале легко было заблудиться. Тут можно было скрываться от любого преследования не одну неделю, и никто не ориентировался в этом проклятом лабиринте лучше, чем Крюгер. Долгие, нудные, лишенные каких-либо событий рабочие дни буквально сводили Крюгера с ума; чтобы хоть как-то убить время, он начал детально обследовать котельную. Все эти пустые помещения, темные пустынные коридоры, неприметные кладовые — идеальные места, где можно скрываться очень долго, где никто тебя не увидит и не услышит, даже если ты будешь кричать изо всех сил. Основание, на котором были установлены котлы, представляло собой головоломное сплетение ржавых труб и громоздких конструкций — лучшего и более уединенного места для совершения кровавых пыток и придумать нельзя. Именно поэтому он и затаскивал сюда свои жертвы.

Свои жертвы.

Детей.

Малышей.

Мальчиков и девочек не старше семи лет.

Он убивал их и кремировал в топке котельной электростанции. Сколько электролампочек в Спрингвуде получало энергию от сжигания тел убитых детей?

Выродок!

Но если Крюгер захотел спрятаться в котельной, то он может просидеть тут до скончания века. И почему бы ему не сдохнуть в своем грязном, отвратном логове?

Ближе к вечеру лучшие люди Спрингвуда собрались у здания электростанции.

И все, кто был там — шериф Уильямс, директор школы Шей, полицейский Перри, родители детей, убитых Крюгером, — все проклинали и убийцу, и то, что произошло в суде. И все они, вооруженные бутылками с «коктейлем Молотова»[2], стояли рядом с котельной, готовые в любую секунду поджечь ее.

Стояла тихая, ясная ночь, тишина и абсолютное безветрие, когда шериф Уильямс поджег первую бутылку и метнул ее в окно котельной. Град бутылок с воспламеняющейся смесью обрушился на двери и окна здания, и почти сразу по всему помещению заполыхало всепоглощающее пламя, а наружу пахнуло адским жаром.

Перри вынул из кармана газету, свернул ее в трубку, всунул в горлышко бутылки, наполненной горючкой; чиркнув зажигалкой, поджег газету и приготовился метнуть бутылку с «коктейлем Молотова» в центральное окно котельной. Он мысленно видел Крюгера, стоящего над телом той несчастной девочки. Девочки, которой Крюгер только что выколол глаза.

Так жарься же в адском пламени, проклятый выродок!

Да, Крюгер был выродком — отродьем сотни маньяков. Но в ту ночь Судьба распорядилась так, что Фредди не сгинул во всепожирающем пламени, зажженном несчастными родителями.

Когда осколки первой бутылки разлетелись по полу котельной, Фредди выбирал свою следующую жертву.

Он чувствовал себя в полной безопасности, забившись в темную нору, которую он нашел и оборудовал в одном из аппендиксов здания, куда он приводил свои малолетние жертвы, чтобы позабавиться с ними, орудуя бритвой. Это было место, до которого не добрались копы.

Он смеялся.

Страница, выдранная из школьного ежегодника, служила ему источником вдохновения. Бесконечный ряд фотографий маленьких мальчиков и девочек… Да, этот год был весьма и весьма урожайным…

Двадцать девять лиц в журнале уже были перечеркнуты.

А тридцатое?

Копы попытались лишить Фредди удовольствия, но они нарисовались слишком поздно.

Он полоснул по фотографии убитой девочки перчаткой, утыканной бритвами, — она, эта девочка, уже стала историей.

Так кто же следующий?

Ага, вот и еще одна прелестная девчушка.

Он полоснул по фотографии одной из бритв, торчащих из перчатки, насквозь прорезав страницу. Время снова приниматься за работу!

И именно в этот момент брошенная шерифом Уильямсом бутылка с «коктейлем Молотова» разлетелась осколками по полу.

Нет!

Красавчик Фредди в ужасе смотрел, как бомбы-бутылки одна за другой разбиваются о пол и стены вокруг него.

Это нечестно. Они не могут так поступать. Я же невиновен. НЕВИНОВЕН!

Скоро все в грязной и отвратительной берлоге Фредди было охвачено пламенем.

Бежать ему было некуда. Некуда!

Фредди еще не знал, что настоящее веселье только начинается…

Люди, стоящие снаружи, смотрели, как пылает убежище, в котором прятался Фредди. Самого Крюгера видеть они не могли, однако было ясно, что подвальный этаж электростанции превратился в ад. Густой дым валил из разбитых окон. Бежать Крюгеру было некуда. Ему пришел конец. Спрингвуд добился возмездия. Правосудие восторжествовало.

Поставив канистру с бензином на землю, шериф Уильямс заметил, что люди взялись за руки, поддерживая друг друга. Они не были убийцами. Они были просто добрыми, хорошими и честными горожанами, которым не оставили выхода. Им надо было разделаться с убийцей — и Уильямс мог понять их. Бывают моменты, когда необходимо защитить своих детей, чего бы это ни стоило.

Любой ценой.

Последнее уцелевшее окно треснуло и разлетелось осколками. И в тот же момент звук разлетающегося стекла перекрыл ужасающий вопль горящего заживо человека.

Фредди Крюгер подох.

По крайней мере так все думали.

Если бы родители, собравшиеся на улице Вязов, смогли заглянуть в сердце огненного смерча, бушующего в котельной, они стали бы свидетелями зарождения ужасающего союза, суть которого не укладывалась в рамки человеческих представлений. Дело в том, что Фредди был в подвале не один — его отыскали, к нему пришли.

Это были три Демона Снов, древних и могущественных, бесконечно долго скитавшихся и наконец нашедших самое отвратительное и извращенное человеческое существо из всех когда-либо живших — Фредди Крюгера. И сейчас, в момент неминуемой гибели Крюгера, эти демоны из сновидений явились ему.

Вне себя от ужаса, Фредди неотрывно следил глазами, как три черепа, возникшие из ниоткуда, повисли перед ним в воздухе.

— Фредди, — проскрежетал один из демонов.

— Мы знаем, чего ты хочешь, — объявил второй демон.

Крюгер выпрямился и прорычал:

— Я хочу все!

Даже перед лицом неминуемой смерти этот безумец все еще владел собой.

— Конечно, ты хочешь все, — кивнул второй демон.

— Тогда соединяйся с нами! — повелительно произнес третий. — И тогда ты будешь существовать… ВСЕГДА!

Один за другим демоны бросились на Фредди, пропали, словно войдя внутрь его тела, и преобразили его. Они дали ему силу преодолеть границу земного существования и научили превращать ночные кошмары людей в реальность. Демоны сделали Фредди бессмертным.

Крюгер кричал, когда раскаленное пламя возмездия сожгло его лицо. Хотя он и был спасен демонами, его тело должно было умереть, прежде чем он мог возродиться, и через много лет он вновь обретет необходимую силу — тогда он сможет применить свои адские способности. Когда этот день наступит — когда Фредди сможет наконец стать темным повелителем людских кошмаров — вот тогда он заставит этих мерзавцев с улицы Вязов сполна заплатить по счету.

На улице Вязов начинался кошмар.

Тине Грей суждено было умереть первой, стать первой девушкой, которую Фредди убил в ее сне. Но как только Тина умерла в своих кошмарных сновидениях, она умерла и в действительности. Ее зарезали, как режут свинью; какая-то неведомая сила разбросала части ее тела по родительской спальне, выпотрошила ее внутренности, развесила их повсюду, словно на просушку…

Подростков на улице Вязов убивали одного за другим, но никто не мог понять — как. Никому не пришло в голову, что все жертвы были детьми тех, кто заживо сжег Фредди Крюгера. Нэнси Томпсон, лучшая подруга Тины, попыталась докопаться до сути того, что происходило вокруг. И Фредди незамедлительно ответил на это тем, что попытался докопаться до Нэнси. Он появился в ее снах и стал показывать ей кошмары ее друзей — немыслимые сны, которые всегда кончались смертью.

Подростки, жившие на улице Вязов, ничего не знали о Фредди. Они не знали, что когда-то он был обычным парнем, не знали о связанной с ним тайне. Нэнси пыталась поговорить об этом с матерью:

— Мама, ты не знаешь, кто такой Фред Крюгер? Прошу тебя, расскажи мне, потому что он не дает мне покоя, преследует меня.

— Ему до тебя не добраться. Он мертв. Твоя мамочка убила его.

Мардж Томпсон была тогда в толпе, забросавшей убежище Крюгера бутылками с зажигательной смесью. Отец Ненси, полицейский Дональд Томпсон, тоже был там. Они убивали Фредди. Они слышали его предсмертные вопли. И они закапывали обгоревшие останки Крюгера в тайном месте, о котором не говорили никому.

Но Нэнси в своих снах видела котельную, где орудовал Крюгер; она видела жуткое и обезображенное лицо Фредди; она видела ту самую перчатку, к пальцам которой были приделаны заточенные, как бритва, ножи.

Когда Фредди в следующий раз ворвался в сон Нэнси, она, борясь с ним, сорвала с его головы старую поношенную шляпу. А когда проснулась, шляпа все еще была в ее руках — Нэнси перенесла ее из своего сна в реальность.

Так она нашла способ победить чудовище.

Нэнси перетащила Крюгера из своих снов в реальный мир, в свой дом на улице Вязов, и подожгла его.

Выродок отправился обратно в ад.

Тьма. Снова тьма.

Что он только не предпринимал для того, чтобы выбраться, но все попытки всегда завершались тем же — тьмой.

Они спасли его из огня, полыхавшего в котельной. Они обещали ему бессмертие, сказали, что пока он будет служить им, будет жить вечно…

Поначалу, когда Крюгер был обычным человеком, убийство детей было для него развлечением — хобби. Но теперь… теперь он превратился в нечто совершенно иное; теперь Крюгеру для того, чтобы обрести силы, нужно было убивать. Ему требовались их жизни, он питался их страхом, он пожирал детские души.

Фредди пребывал в постоянном поиске. Он искал способ вернуться и снова взяться за работу. Но это было нелегко: он слишком долго пробыл во тьме. Навряд ли он смог бы перенести крушение своих планов, надежд, если бы не бурлящая в нем злоба. Крюгер был слаб, но горел желанием отомстить. Он испытывал жгучее вожделение к пыткам, к боли, к еще более изощренным кошмарным сновидениям!

В конце концов выход нашелся. Свежий, еще не испробованный способ внушить страх обитателям улицы Вязов.

— Вот я и нашел кое-кого, — урчал он. — Кое-кого, кто заставит их припомнить все…

Фредди перевел злобный взгляд в темный закоулок забытого прошлого — и увидел…

Ш-Ш-Ш. АХ-АХ-АХХХХ!!!

Хоккейная маска валялась на земле там, куда ее бросил после финального сражения один из страшнейших обитателей ада.

Подобно Крюгеру, тот, кому принадлежала хоккейная маска, был существом, перешедшим границу смерти; он был настоящей машиной убийства. Это был Джейсон Вурхис.

Не прошло и недели с того дня, как Джейсон вернулся в ад. Больше сотни очередей было выпущено по Джейсону, прежде чем граната превратила его мощное тело в груду обуглившихся кусков мяса.

Но и это не убило его.

Не были уничтожены ни его воля к жизни, ни жажда предавать других смерти.